Научи меня (СЛР)

Все, последний кусочек остался из прошлого, честное слово

Все разные, в общем. Многое зависит от среды, от воспитания, да и от самого человека. Надя...вот такая, какая есть. Не злая, не стерва, но слабая.

Она выберет, скорее, не родителей, а комфорт.

Не зря два месяца ждали?

Это значит, что...ну самую малость, у меня получилась передать то, что я передать хотела.

Пишется, как я и обещала

А почему должно быть странно? Надьке тоже пришлось очень и очень тяжело, к несчастью. Я бы такого и врагу не пожелала.

Сыграют, к сожалению

Долго.

Ох, ну так, конечно, сильно сказано. Ванька и сам фрукт еще тот. Со своими большими недостатками и загонами. Ведь удели он Надежде чуть больше внимания и перестань так себя изводить, возможно, все по-другому бы вышло.

Эххх
___________________________________

Людочка! Спасибо за продолжение!
А читать про такое тяжело.
и как мне всех жалко!
Одна Анжела вызвала жуткое отвращение,
даже не инфантильная Надя,
в голове её поведение не укладывается!

Такие, к несчастью, есть
Продолжение постараюсь выложить завтра (точнее, уже сегодня), но ближе к вечеру
___________________________________

Люда, спасибо за продолжение !!!

Очень печальная глава , как же Ваньку жалко!
И как же Кирилл окажется на попечении Кати ? Надя от него откажется или тоже... погибнет ?

ох не думаю что на этом все проблемы закончатся, в настоящем то тоже ничего хорошего нету - Кирюша болеет, денег не хватает..

какое то совсем не оптимистическое "Эххх"

я думаю сама откажется, ее Маман наверно не захочет видеть упоминание о позоре в лице ребенка, пусть даже и внука выдадут они потом свою дочурку за какого-нибудь профессора все на радость...
_________________

Очень тяжелая глава... И хотя с самого начала было понятно, что с родителями мальчика что-то случится, все равно очень грустно об этом читать.
Теперь у меня в голове крутится вопрос - что же будет с Надей, если Кирилл с Катей будет... Первое, что в голову приходит - что Наде и ее родителям он просто станет не нужен... Эх, прибила бы таких!..
_________________

тяжело читать, но написано здорово. спасибо

Жалко. Мне тоже жалко было.

Пару часиков потерпите, сейчас допишу. Я просто только приехала.

Это уже как бы настоящее, да и Мишка на подхвате будет. Кстати, я там еще один образ нашла для Михаила, более подходящий, как мне кажется. потом выложу

На самом деле, реальная история. У меня преподавательница была (еще в старших классах школы) - биологичка. Тетка - мощная, как препод. Одна из лучших в нашем городе, даже звание учителя года получила или как-то так. По приглашению читает лекции в универе. В общем, специалист замечательный. И с ней мы довольно неплохо общались. Она свойская, компанейская...взятки...любит это дело, но без фанатизма. Как и все, в принципе. И дочь я ее знала.
А потом дочь ее вышла замуж, родила, через полгода развелась с мужем, он от нее свалил подальше (характер, правда, у дочки тяжелый был), а мама с дочкой сдали малышку в детдом. Отказ писали или что, но сдали, одним словом. Прошло уже...года два, наверное. И ничего, они даже не вспоминают о ней. А ведь если так подумать, их семья (даже без мужа) не нуждается ни в чем. по правде говоря, все бы учителя так жили.

Туся, я бы тоже

Kazeleka, большое спасибо. Я рада
___________________________________

 » Глава 7. Часть вторая

Глава 7. Часть вторая
***
Но временное перемирие после Ванькиных похорон оказалось всего лишь затишьем перед бурей. Ванькину квартиру, которая после его смерти досталась Наде и какая-то часть маме, пришлось продать в уплату долгов. Это важное решение принимали всей семьей – даже Анжела присутствовала. И именно она предложила продать квартиру. Мы все спокойно решили, без всякого дележа и перевода стрелок. Но этого мало было, поэтому Анжела и моя мама добавили денег от себя, чтобы окончательно погасить долг. Надькина мама, хоть и недовольна была, но спорить и торговаться не собиралась – это ниже ее достоинства. Но не смолчала.
- Хорош муженек, - прошипела Анжела на ухо дочери, когда моя мама куда-то вышла, а я строчила смс-ку Митьке. Но слышно было все прекрасно, к тому же не заметно, что Анжела так уж шифруется. – Слов нет просто.
- Мама! – Надька дернула мать за рукав и покосилась в мою сторону. – Не надо!
- Что не надо? О себе не думал – ладно, он и о вас не подумал!
- Зачем ты так?
- А скажи мне – чем он думал? Он ни о ребенке не вспомнил, с которым ты одна осталась, ни о том, где вы жить будете, случись что.
- У нас был дом, - ответила Надежда, старательно понижая голос. – И я никогда ни в чем не нуждалась, мам.
Анжела зло руками всплеснула.
- Зато сейчас. Кому ты нужна с ребенком, скажи мне? Семье его? Не смеши меня. Тебе девятнадцать лет – учиться надо, о себе надо думать, а не о том, где деньги взять, чтобы себя и ребенка прокормить. А я предупреждала тебя, Надь. Предупреждала. Скажешь нет?
- Не надо сейчас, пожалуйста, - умоляюще протянула Надя. Она, уже не скрываясь, поглядывала в мою сторону. Я, тоже не скрываясь, отложила телефон, скрестила руки на груди, качаясь на задних ножках стула, и с преувеличенным вниманием прислушивалась к разговору.
- Да нет уж, чего молчать, - как я сдержалась и говорила спокойным, хладнокровным тоном – не понимаю до сих пор. – Я никогда не сомневалась, что вы о брате невысокого мнения были. Только ваше поведение сейчас хамское, а вы же искусствовед. Носитель прекрасного. И просто человек, который должен все прекрасно понимать.
Анжела моей шпильки относительно своей учености и образованности не стерпела.
- Я то понимаю прекрасно! Что из-за твоего брата моей дочери придется одной на ноги ребенка поднимать. В девятнадцать лет! У тебя самой-то дети есть? Ты хоть понимаешь, сколько на него денег и времени уходит?!
- Да я не пойму – он вас объел, что ли?! – стул с громким звуком встал на все ножки, а я над столом нависла. – Что вы вечно это подчеркиваете?
Анжела побагровела, и некрасивые неровные пятна ярости украсили ее щеки. Женщина со свистом вдыхала и выдыхала, и видно было, что выговаривает она давно накопившееся и наболевшее.
- А что – молчать мне прикажешь? Я неправду говорю? А я, между прочим, о своей дочери беспокоюсь! О своей единственной. Ты думаешь, я желаю ей такой жизни? – она зло прищурилась. – Чтобы она всю жизнь с ним провозилась?! Я не для того с молодости пахала, чтобы моя дочь в пеленках погрязла. Не для того! Ей учиться надо, о будущем думать!
- Кирилл вам мешает или Наде?
Анжела поднялась из-за стола и воинственно выпрямилась, гордо вздернув подбородок. Она и так женщиной достаточно высокой была, да еще и на шпильках, а я в кедах обычных. Но непонятная злость мне только сил придавали.
- Я сейчас не об этом говорю. Не надо мои слова переиначивать, - строптиво ответила она.
- А о чем вы тогда?
- О том, что это было огромной глупостью – вообще рожать! – отрезала женщина и метнула взгляд на свою дочь, которая вся скукожилась и сжала ладони между коленями, опустив голову вниз. – В семнадцать лет, тем более, от этого Ваньки. А я теперь расхлебываю!
- Что теперь, убить его? – меня аж затрясло. Как же можно так – на собственного внука. Он же не чужой ей человек. – Как вам вообще не стыдно так говорить? Это же внук ваш!
- Знаешь что…
- Мама, я прошу тебя! – Надя, наконец, не выдержала и вскочила со стула, кинувшись к Анжеле. По щекам у нее слезы текли. – Хватит!
- Видишь, чего ты добилась? – сузив глаза, прошипела Анжела, кивком показывая на трясущуюся Надежду. – Молодец, нечего сказать!
- Причем тут я? Знаете, теперь хотя бы понятно становится, почему Надька вообще из дома ушла!
Надя сглотнула и в страхе на мать посмотрела, ожидая реакции на это заявление. Которая не заставила себя ждать. Анжела побелела, и только ярко-красные, густо накрашенные и очерченные карандашом губы ярким пятном выделялись на лице. Но все-таки мудро решила не выяснять это здесь, на людях.
- А ты не вмешивайся в наши дела, поняла? – с неприкрытой угрозой процедила женщина. – Не доросла еще. Спасибо лучше бы за все сказала.
Я шокировано глаза округлила.
- За что спасибо? Вы шутите?! Это вы спасибо говорить должны. Вы дочь свою на улицу выставили. Одну, в семнадцать лет! Конечно, рожать в семнадцать – это ужас, а жить на улице – нет. Имидж она вам с пузом портила, так что ли? Как же, нагуляла! – издевательским фальцетом передразнила я голос Анжелы. – Вы о ней думали? Уж извините, но если бы не моя мать и Ванька…
- Да что твой Ванька? – взорвалась Анжела, и маска напускного спокойствия разошлась, трещинами избороздив ее лицо. – Идиот твой брат был, и умер по-идиотски. И дочь мою оставил со своим отродьем! Ты думаешь, Кирилл Надьке так уж нужен? Она и без ребенка спокойно бы жила. А мне на шее этот ребенок не сдался.
- Да как вы можете… - я потрясенно застыла и, хватая ртом воздух, с трудом заставляла себя дышать. – Как???
Я не понимала – при чем ребенок здесь? И почему человек, у которого все в жизни есть, так относится к своему внуку. Родному внуку – ее никто не заставляет любить чужих детей. Ладно Ванька, он для Анжелы костью в горле был – он олицетворял все, что такие вот интеллигенты, как мать Нади, презирали. Но разве она не понимает, что малыш-то не виноват ни в чем? А говорить так о живом человеке…как о досадной помехе, отравляющей жизнь….дико.
- Да пошла ты, - я злые слезы вытерла и рванула к выходу, на пути сильно задев плечом Анжелу, так что той пришлось вцепиться в стол, чтобы не отлететь. Выходка меня никоим образом не красила – я сама это прекрасно понимала.
И Анжела понимала, особенно остро ощущая мое бессилие. Поэтому и не стала заострять внимание на подобном детском жесте. И мы обе прекрасно знали, что рано или поздно проблема с Кириллом, который всем неожиданно сильно мешал жить, разрешится. И не в его пользу.
Через пару месяцев Надежда позвонила мне и попросила разрешения приехать. И хотя было раннее утро воскресенья, я спорить не стала – а Митьки все равно не было дома. С той злополучной ссоры я никак с Анжелой не пересекалась, а с Надеждой виделась редко, и то из-за племянника.
Надя приехала одна, что было довольно странно. Насколько я знала, ее мать не особо любила с внуком сидеть, так что девушка или сына с собой по делам брала, или ко мне завозила, если я была дома.
- А Кирилл где? – поздоровавшись, мы прошли в гостиную где уютно расположились за круглым накрытым столом.
- Дома остался, - отмахнулась Надя и нервно облизала губы. Мне в глаза девушка старалась не смотреть, и весь вид давал понять, что приехала она не просто так.
- С бабушкой?
Наяд сглотнула и двумя руками вцепилась в горячую кружку с чаем.
- Да.
- Что опять случилось, Надь? - устало вздохнув, я упала в кресло. Когда она открыла рот, чтобы возразить, я жестом все ее надуманные возражения прервала. – Не надо, ладно? У меня и так сил нет.
Надежда недовольно губы поджала, но врать и придумывать не стала. Хоть это радует, в самом деле.
- Меня пригласили учиться в Международную школу дизайна. В Лондоне.
- Поздравляю. От меня ты что хочешь?
- Зачем ты так зло, Кать? – расстроено повесив голову, тихо спросила Надя. – Я пришла не для того чтобы хвастаться или еще что-то.
Я спокойно кивнула.
- Я понимаю. И что?
- Я не могу отказываться от такой возможности, - Надя переплела тонкие пальчики. – Маме пришлось свои знакомства подключить, чтобы помочь мне хотя бы экзамены сдать, а уж про обучение я вообще молчу.
- Если твоя мать чего-то хочет, она этого добьется, - в моих устах фраза прозвучала невыносимо издевательски. Надежда поморщилась, но промолчала. Снова. – Я не пойму, что ты от меня хочешь?
- Я не знаю, что с Кириллом делать.
Резко закружилась голова. Что-то мне подсказывало, что дальше я ничего хорошего не услышу. По спине пополз липкий холодок предчувствия.
- Что ты решила?
Надежда лоб потерла и виски сжала.
- Мама предложила сдать его в…пансион. На время.
Сдать. Меня аж затошнило от цинизма, прозвучавшего в этом слове.
- В интернат, - полувопросительно поправила я. – Я правильно поняла?
Девушка досадливо цокнула языком и поморщилась.
- Зачем ты так? Это не интернат…обычный закрытый пансион….Платный, к тому же.
- Тебе что, совсем плевать на сына? – я тяжело поднялась с кресла и нависла над девушкой. – Ты позволишь матери выкинуть его на улицу, грубо говоря?
- Не утрируй, Кать, - Надя откинулась на спинку, чтобы увеличить между нами расстояние. Ей неуютно было, когда я вот так вторгалась в ее пространство. – Ты на это болезненно реагируешь. Я понимаю, что ты все остро так чувствуешь, потому что… - она неистово покраснела, то ли от страха, то ли от собственной решимости, - потому что ты не можешь…А я…Мне думать о себе надо, понимаешь! Я уже не могу с ними жить, я устала.
- Мозги тебе, как я погляжу, уже промыли.
- Кать, да пойми ты, я Кирилла больше всех люблю, - весь запал пропал, и сейчас в Надином нежном голосе слышалась вина за предыдущую вспышку злости. – Но что я сделать могу? Сама понимаешь…
- Понимаю, - без эмоций отозвалась я.
- Я сама не хочу сдавать сына в этот пансион, хотя он и неплохой, - продолжила она, приободренная моим тяжелым молчанием.
А ведь отдашь, подумалось мне. Отдашь и не вспомнишь. И если бы меня не было, то и вопросов никаких не возникло.
- И?
- Я подумала…ты же его любишь, Кать, я точно знаю. А мать…уж лучше он в пансионе жить будет, чем с ней. Ты бы слышала, что она устроила, когда Кирилл нечаянно опрокинул какую-то там вазу. Не разбил, - поспешно покачала головой девушка, - слава богу. А то она точно не выдержала бы. Поверь мне, я бы никогда не стала тебя утруждать, если бы не знала всей ситуации.
- Закрой рот, - лениво сказала я, не желая слушать о своей проблеме. Не ее это дело, что у нас с Митькой детей нет. – И иди обувайся. Кстати, когда ты уезжаешь?
- Послезавтра, - бодро протараторила Надька, не обратив внимания на грубость. – Вечером.
Больше я с ней не говорила. Забрала Кирю, который жутко мне обрадовался и кинулся обниматься, взяла его вещи – те, которые мне отдали, и ушла.
- Ты на сколько уезжаешь? – перед уходом уточнила я у Надьки.
- Учеба от двух до четырех лет в зависимости от специальности, а что?
- Оформить бумаги сможешь?
Девушка с ужасом на меня уставилась.
- Какие бумаги?
В коридор сразу Анжела выбежала, закрывая дочь собой.
- Что не так?
- Какие бумаги? – Надя переводила глаза с меня на мать. – Чтобы я ей ребенка отдала?
- Успокойся, - одернула женщина дочь. – Нужен он ей, - она ко мне развернулась и свысока бросила: - Ты про временную опеку?
- Да. Вы не подумали, что если с ним что-то случится, то я не смогу все формальности выполнить? Я не мать.
Очевидно, они не подумали. Но Анжела сразу же взяла дело в ежовые рукавицы.
- Через три дня будет. У мужа какие-то знакомые есть, я узнаю.
Я только плечами пожала и вышла. В их же интересах все оформить, да побыстрее. Кирилл, уютно устроившийся у меня на руках, растерянно оглянулся на захлопнувшуюся с гулким железным звуком серую металлическую дверь, и непонимающе заморгал.
- Ма-ма? – невнятно пробормотал он и перевел голубенькие глазки на меня, как на единственное знакомое лицо. – Ма-ма?
- Мама скоро приедет, Кирюш, - соврала я и сморгнула обжигающие слезы. – Ты только не плачь, ладно? Ты мужик у нас или не мужик?
***
- Поправь меня, если я ошибаюсь, - медленно произнес Митя, поглядывая через дверную щель на Кирю, который, сидя на пушистом ковре, с удовольствием играл в кубики. – Ты что, просто так взяла и забрала его?
- А что ты мне предлагаешь? – свистящим шепотом спросила я, уперев руки в бока. – На улице его оставить?
Митька взялся за ручку и раздраженно захлопнул дверь.
- Ты сама сказала, что они его в какой-то там пансион устроили.
Такого отпора я от Мити не ожидала. Знала я его, конечно, не первый год, да что там, мы столько лет под одной крышей прожили, поэтому я догадывалась, что особого восторга мое решение у него не вызовет. Но он мог бы хотя бы понять, встать на мое место, подумать, в конце концов.
- Ты сейчас серьезно говоришь? – я пристально вглядывалась в его лицо в поисках ответа. Митька глаза спрятал и раздраженно выдохнул. – Ты понимаешь, что они его в интернат хотели сдать? Именно сдать, как вещь какую-то? Ты в своем уме? Что бы ты на моем месте сделал?
- Причем тут я? Но вообще-то мы с тобой вместе живем, не забыла? – съязвил мужчина. – И, по меньшей мере, ты могла бы меня хотя бы с мной посоветоваться. Так, мол, и так, Мить, мы теперь не одни жить будем.
- Надька со дня на день уезжает уже. Подорвалась и уезжает. Чудом будет, если они документы оформить успеют.
Митька выругался себе под нос и, не сказав ни слова, развернулся ко мне напряженной спиной, на которой каждая мышца играла, и ушел на кухню. Я лишь устало к стене прислонилась, не зная, что делать теперь. И искренне не понимала, почему Митя так бурно отреагировал. Из-за того, что я с ним не обсудила ничего? Так мне и в голову не пришло, что нужно еще со-ве-то-ва-ться, чтобы не позволить ребенка на улицу выкинуть. Для меня все было кристально ясно и понятно, а оно вон как…советоваться надо.
Когда Митька немного успокоился и перестал напоминать закипающий чайник, я решила попытать счастье и попробовать поговорить с ним начистоту. Кирилл к тому времени уже спал – я ему диван разобрала и подушками со всех сторон обложила, чтобы во сне не упал. Кроватки пока у нас не было.
- Есть будешь? – я изогнулась, дотягиваясь до полной окурков пепельницы, и вопросительно на мужчину поглядела. Митька даже не подвинулся, только коротко качнул головой, отказываясь, и снова за сигаретой потянулся. – Мить.
- На сколько эта Надежда уехала?
Я заморгала и, тянув время, окурки пошла выкидывать и окно открывать, потому что накурено было знатно.
- Не знаю точно.
Он с непередаваемым выражением на меня уставился.
- Не знаешь точно? – неверяще еще раз переспросил. Я только кивнула, глаза вниз опуская. Митька все делал для того чтобы я себя виноватой почувствовала. – Ты издеваешься надо мной?
- Да не сказала она, ясно? От двух до четырех лет там учатся, а Надька сама ничего не знает.
Он по столу пальцами забарабанил, но молчал, а меня так напрягало и раздражало сейчас все – и гробовое молчание его, и стук этот, но лезть не решилась – сейчас с Митей лучше не спорить было.
Через пару минут я к нему подошла, заставила подвинуться и на колени села, обвивая руки вокруг шеи. Митька как сидел, так и остался неподвижно сидеть – только рука, расслабленно и спокойно лежавшая на столе, в кулак сжалась, а другая плетью висела вдоль тела.
- Я не могла его там оставить, Мить, пойми ты это, - прошептала я, прикрыв от усталости глаза. – Как ты понять не можешь? Он им не нужен – совсем не нужен. Есть он, нет его – им без разницы.
- А тебе это все нужно?
Он таким усталым голосом вопрос задал, что можно было подумать, будто это его заставляют Кирилла воспитывать. А я никак не могла понять всей трагедии. Что такого-то?
- Нужно.
Митя устало глаза прикрыл и потер переносицу, о чем-то напряженно размышляя. Наконец, смирившись с чем-то, выдохнул и руками развел.
- Ладно. Пусть будет. Придумаем что-нибудь.
Такое чувство было, что мне сделали одолжение, за которое я должна чуть ли не в ноги кланяться. Но, отбросив от себя странные мысли, мягко улыбнулась и поцеловала Митьку, прошептав в губы «люблю». Правда, мужчина не расслабился, да и на поцелуй почти не ответил.
Проблемы начались почти сразу же. Кире было чуть больше года – самостоятельно ходить мы уже умели, но говорили со скрипом. Ничего серьезного, нужно было больше с ним заниматься и все. Митька к племяннику относился нормально. Именно нормально, другого слова и не подберешь. Кирилл его не трогал – все хорошо. Если трогал…тут надо смотреть, что он хочет. Иногда мужчина мне помогал, играл с Кирей, но как-то без энтузиазма и словно нехотя, как одолжение делал. Если я просила посидеть с ребенком, в то время как сама смогу сбегать в магазин или по делам, то Митя чаще всего кривился и отказывался. Находил сто пять причин, по которым именно в данную минуту побыть с малышом не может.
Еще одна большая проблема – садик. И моя работа, что шло вкупе. Никакой декрет мне не светил, отпуск тоже, а работала я весь день, с утра до вечера, как и Митя, впрочем. Вся надежда оставалась только на мою маму. Она, к моему безмерному удивлению и радости, совершенно не расстроилась, узнав, что Кирилл не особо оказался нужен родственникам. Наоборот, узнав о сложившейся ситуации, мама словно расцвела и даже помолодела. Снова в глазах искорки засверкали, не слишком сильно и заметно, но уже что-то.
- Мам, только у меня дело к тебе есть, - я губу прикусила и с легкой улыбкой наблюдала за тем, как Кирилл по маминой квартире лазит и все высматривает, шкодливо оглядываясь на нас и неуверенно дотрагиваясь до каких-то вещей. – По поводу Кири.
- Ты по поводу садика?
- И по поводу садика тоже, - подтвердила я. – На очередь мы встали, правда, под каким-то жутким номером, про который мне думать страшно. Что мне делать, мам? Я не могу работу бросить. Я, конечно, пытаюсь найти что-то с более скользящим графиком, но пока ничего.
- А бабушка вам на что? – мама задорно подмигнула и негромко рассмеялась – впервые с похорон сына. – Я еще у тебя ого-го какая. Даже вот, - она кивком указала на лежащий на диване мобильник, который Кирилл потрошил с завидным упорством, - телефон есть. С камерой, между прочим.
- Продвинутая ты моя.
- Так что не забивай себе голову и работай нормально, - посерьезнев, приказала женщина. – Кирилл один не останется, не волнуйся. С садиком тоже все решится.
- Услышав нашу цифру, я так уже не думаю, - скептично хмыкнула я.
- Надька хоть звонила?
Я тяжело вздохнула. Уж лучше бы не звонила. После ее звонка Кирилл целый день ходил грустный и потерянный, хныкал постоянно, а Митька, особенно раздраженный в тот вечер, даже из дома вышел, потому что ему плач детский на нервы действовал.
- Звонила.
- Лицо попроще, Катюш. Чего ей надо было? – мама хмыкнула и со всем вниманием на меня поглядела.
- Узнать, получила ли я документы на временную опеку, сказать, что уже в Лондоне обустраивается, - начала послушно перечислять я и загибать пальцы. - Поговорила с Кирей по телефону, передала всем привет. Все, в общем.
- Всё и все, не забивай себе голову.
- Кирилл после ее звонка весь вечер капризничал.
Мама вздохнула глубоко, невесело и на умиротворенного, спокойного внука взгляд перевела.
- Он еще маленький, потом легче станет, - она изо всех сил старалась меня убедить, вложив в голос как можно больше уверенности, но я все равно ощущало мамино сомнение. – Да и вряд ли она часто приезжать будет. Там у нее что? Лондон, университет, гулянки разные. А здесь ребенок и до смерти надоевшие родители, от которых Надежда сбежала, бросив все. Жаль, конечно, Кирилла, но у него хотя бы мы есть.
- Есть, - согласно кивнула. – Но у меня до сих пор в голове не укладывается. Как можно собственного внука и сына в интернат отдать?
- Не суди, Катюш, - мама, как всегда, решила выступить в роли миротворца, хотя не такой уж у меня и характер буйный. Я спокойная, порой флегматичная, вывести меня из себя нужно еще постараться. Но с тех пор как брат умер, я все чаще срываюсь. Раньше я избегала людей строго судить, а сейчас замолчать не могу. – Бог им судья. Не хотят и не надо.
Я хмыкнула несогласно, но спорить с мамой не стала, да и сил не было на споры, если честно.
С Митькой отношения совсем расстроились. Нет, ругаться мы не ругались и друг другу безобразные сцены не закатывали, но долго находиться в одном помещении стало трудно. А разговаривать вообще перестали. Если я и набиралась храбрости робко спросить, как у него дела на работе, то получала в ответ раздраженное и скупое «нормально». После этого Митька уходил в другую комнату и за компьютер садился. Ей-богу, как дите малое.
Тетя Зоя конечно же тоже не смогла остаться от всего произошедшего в стороне. Не сомневаюсь почему-то, что в их доме каждый человек знал, что я, неспособная своих детей иметь, взяла на воспитание своего племянника. И навязала его благородному Мите, который по-рыцарски взвалил воспитание чужого ребенка на себя. Ну вот не сомневалась я и все тут. Хотя Кирилла она никогда ни словом, ни взглядом не обидела. Приехала как-то раз, когда мы с Кирей в магазин собирались и уже в дверях стояли, одетые и обутые. А тут звонок в дверь. Увидев в глазок Митькину мать, я совсем сникла, растеряв последнее хорошее настроение, которое по крупицам наскребала с самого утра. Открыть все-таки пришлось.
- Ой, Катюш, - женщина машинально на шаг отступила, чтобы не столкнуться с рванувшим вперед ребенком, - я не вовремя? Вы куда-то собираетесь?
- Да мы в магазин вообще-то собирались, - старательно скрывая досаду и раздражение, любезно ответила я, стоя на пороге и не собираясь возвращаться назад. – Я сегодня выходная, поэтому, пока время есть, решила выбраться.
- Отлично, - Зоя наклонилась и протянула Кире руку. – Привет, друг, - племянник на ее руку удивленно посмотрел. – Я бабушка Зоя. Тебя как звать?
Кирилл долго думал, прежде чем ответить, но потом милостиво обронил:
- Кия.
- Как?
- Кия!
- Киря, - с улыбкой расшифровала я. – Мы пока «р» не выговариваем.
- Понятно, - женщина посторонилась, меня пропуская, и взяла мальчика за руку. – Ты пойдешь с нами в магазин? – он только кивнул и довольно улыбнулся.
Ничего страшного, как ни удивительно, не произошло. Зоя вела себя как настоящая бабушка, вопросов мне – чего я опасалась, - она задавать не стала. Понакупила Кириллу много игрушек разных, вкусностей и прочей ерунды, но ребенок сиял, как новогодняя елка. И помогла нам все донести.
- Митька не говорил, когда придет? – полюбопытствовала Зоя, которая после шопинга, осталась у нас дома и сейчас активно помогала мне с ужином, пока племянник с головой зарылся в новые подарки. – Уже темнеет.
- Он сейчас допоздна работает, - я пожала плечами и полезла за крупой. – Приходит поздно, когда Кирилл уже спать ложиться.
Сказала я об этом безразлично, как бы между прочим, но тетя Зоя все равно нервно заерзала и виновато отвела глаза, как будто действительно за собой вину чувствовала.
- Он устает сильно, - женщина попыталась заступиться за своего сына.- И работает допоздна не потому, что специально из дома бежит, а потому что действительно работы много. Мне вон подруга рассказала – та, которая Митьке устраиваться помогала, - что у нее дочь, Ленка, тоже поздно домой приходит. У них сейчас проверки, прочая ерунда.
- А я ничего не говорю, - я к плите отвернулась, но даже так напряжение и испытующий тяжелый взгляд Зои Павловны ощущала.
- Я тебя предупреждала, между прочим, - не смогла удержаться несостоявшаяся свекровь. Хоть мы с Митькой не разбежались еще, это было всего лишь вопросом времени, и мы с ним оба это осознавали. Как и Зоя Павловна, впрочем. – Я с самого начала знала, что у вас с ним никогда нормальной семьи не выйдет. И тебе говорила, но ты же умная, вся из себя.
Одно дело знать, а другое – слушать о своей жизни, как о какой-то не стоящей внимания вещи. Тем более, от этой женщины. Я нож в руке сжала и стремительно развернулась лицом к женщине. Как бы то ни было, не имеет она права вторгаться мне в душу. Кто дал ей вообще право попрекать меня в чем-то? А глядя на то, как она самодовольно смотрит на меня, уверенная в своей правоте и победе, становилось тошно. Если бы не Кирилл, присутствие которого в квартире меня сдерживало, я бы сейчас такой разбор полетов Митькиной матери устроила, что та сто раз бы пожалела, что вообще со мной разговаривать начала.
- Не надо меня вот только во всем обвинять, хорошо? – резче, чем нужно было, отбрила я. – И вас, при всем моем уважении, наши дела с Митькой не касаются.
- Как это не касаются? – начала заводиться женщина, с каждым словом повышая голос. – Это мой сын, вообще-то! Если нечего возразить – молчала бы тогда лучше. Я и тогда тебе говорила, и сейчас повторю если до тебя так туго доходит! Против тебя лично, я – ничего не имею. Но с Митькой вы не пара были. И ничего у вас бы не вышло!
- А «непарой» мы стали, когда вы узнали, что у меня детей быть не может? – едко переспросила я, тоже не в состоянии успокоиться и взять себя в руки. Вот чувствовала я, не зря его мать притащилась сегодня. Мне и так тяжело постоянно в таком аду жить, а она приехала еще на мозги покапать. В чем, к моей досаде, преуспела.
- Не перекладывай с больной головы на здоровую! – прикрикнула на меня Зоя, гневно поднимаясь с табуретки и упирая руки в бока. – Я ни в чем не виновата, ясно тебе? Я к вам никогда не лезла и не мешала!
- Да вы все сделали, чтобы мы с ним разругались! Скажете нет? Вы думаете, я слепая совсем?
- Знаешь, Кать, - она глаза сузила, с головы до ног меня осматривая, а мне так противно и в то же время жутко под ее взглядом сделалось. А еще стыдно, сама не знаю почему, - я была о тебе лучшего мнения. Правда. Думала…да какая теперь разница, что я думала. Только вот, как бы ты меня ни обвиняла, виновата ты сама. И только ты. Сколько ты моего сына лет знаешь? Шесть? Семь?
- И что из этого? – огрызнулась я и еще противнее стало. Стою здесь, в тесной кухоньке, рычу как шавка какая-то. А рычат только те собаки, которую силу и правоту чувствуют, и им ничего не остается, только как бессильно скалиться.
- Он не такой человек, который просто развернется и уйдет. И ты этим всегда пользовалась. Все проблемы на него свои навешала, - я вздрогнула и даже дышать перестала, широко глаза раскрыв и уставившись на убежденно кивающую женщину. Она так это уверенно сказала, что сложно даже было усомниться в ее словах. И мне не по себе стало. Очень. – Я все понимаю, но разве он тебе должен что-то? Зачем ему все это, когда он спокойно жить может?
- Я не просила ни о чем, понятно?! – истерично взвилась я, почти подпрыгивая на месте. – И сына вашего я не держу. В любой момент пусть уходит, ради бога. И Кирилла я ему не навязываю! Никогда я ему ребенка не навязывала. Один раз попросила посидеть, пока я в магазин сбегаю, чтобы ему поесть приготовить?! Все! Кошмар! Я его чужого ребенка воспитывать заставляю!
- Катя…
Я со всей дури нож в раковину кинула, и неприятный стук металла по металлу по нервам бил. Плевать. Грудь под тонким джемпером поднималась и опадала. И столько всего внутри – и гнев, и боль, и ярость. А самое противное – чувствовала я себя обманутой. Как будто меня за нос водили или еще что-то, я не могла описать, но хотелось и наорать на Зою Павловну, которая все у меня разбередила в душе, и убежать подальше, потому что ее слова в цель били. И больно.
- Жить я ему мешаю?! – зло, с ненавистью прошипела я, а Зоя – уж не знаю, что она в моих глазах увидела, попятилась и губы брезгливо и в то же время с настороженностью поджала. – Прекрасно. Пусть катится! Только пусть сам придет и скажет все в лицо. Завалила я его своими проблемами! Надо же!
- Ты себя неправильно сейчас ведешь, - осторожно отозвалась Зоя, с опаской за моими действиями поглядывая. Очевидно, она не планировала, что наш с ней разговор меня с катушек сорвет и поставит точку в отношениях с ее сыном. Исподтишка действовать – конечно, на мозги капать – пожалуйста, но выходить виноватой и вообще, хоть как-то причастной к нашему разрыву женщина не хотела. – Успокойся, в конце концов.
- Пошли вон!
Впервые на ее лице я увидела замешательство, которое, впрочем, сразу же сменилось на злость, исказившую Зою почти до неузнаваемости.
- Что ты сказала?!
- Убирайтесь! – выкрикнула я решительней и громче, рукой махнув в сторону двери. И даже шаг вперед сделала, подтверждая свои слова. – Вон отсюда!
Остатки вежливости испарились как у нее, так и у меня.
- Ты совсем охамела? Ты кто вообще такая здесь?! Это дом моего сына! Поняла меня?! А ты кто такая! Да я…
- Я здесь живу, по крайней мере, пока!
- Хамка! Хабалка базарная! – у Митькиной матери все лицо и грудь пятнами пошли от ярости и злости. Она по сторонам оглядывалась в поисках чего-то. И если бы что-то под рукой было, она наверняка бы в меня этим запустила. – Сволочь неблагодарная!
От громких, пронзительных и наполненных ненавистью и угрозой криков заревел Кирилл. Я сразу к нему кинулась, плечом задев загородившую проход мать Митьки. На руки его взяла и сразу успокаивать начала, хотя внутри все клокотало, а стук сердца просто оглушал. В коридоре слышно было, как Зоя меня всеми словами называет, нарочито громко одеваясь и хлопая дверью.
Всего лишь вопрос времени, когда Митька приедет домой и начнет орать. У нас редко доходило именно до скандалов, громких таких, с надрывом, чаще всего, если что-то случалось, оба молчали и своим молчанием еще больше нагнетали обстановку. Наверное, лучше было, если бы мы громко ругались и скандалили, возможно, легче бы стало.
Я почему-то уверена была, что это конец. Полностью. Митька никогда мне не простит такого отношения к своей матери, будь я хоть трижды любимая и единственная. А я ведь без Митьки другой жизни себе не представляла – действительно, столько лет вместе, притирались друг к другу, уживались, преодолевали все. А оказалось? А оказалось, что я его загружаю своими проблемами и жизнь отравляю.
Мужчина через полчаса домой ворвался, и входная дверь в очередной раз по стене хлопнула. Я бессознательно Кирилла загородила собой и руки на груди скрестила, приготовившись к скандалу. Настоящему скандалу, с криками и матом, с бьющейся посудой и наболевшими, высказанными обидами.
- Ты охренела?! – Митька, не разуваясь, в комнату влетел и по дороге, не заметив, раздавил Кирину разноцветную игрушку, разлетевшуюся под ногами на мелкие пластмассовые осколки. – Я тебя спрашиваю! Ты совсем из ума выжила??!
Я изо всех сил пыталась не подавать виду, что мне страшно и жутко. Митя никогда маленьким не был, да хватит и того, что он мужчина, а я женщина.
- Не смей на меня орать!
- Не сметь орать?! Ты совсем страх потеряла? – глаза у него кровью налились, а руки сжимались и разжимались. Еще немного и Митька точно в меня что-нибудь запустит. А сзади Кирилл. – Кто тебе право дал так вести себя с моей матерью??? В МОЕМ СОБСТВЕННОМ ДОМЕ!
- Она получила то, ради чего приехала! – я гордо подбородок вздернула, а руки за спиной спрятала, хотя безумно хотелось прикрыть себя, чтобы не ощущать всей ненависти, которая дикой казалась. – Нечего на меня все спихивать, ясно?! Я не обязана ее выслушивать!
Митька грязно проматерился и широкими шагами начал ко мне подходить. Он таким взбешенным выглядел, почти невменяемым. Я все боялась, что он может в таком состоянии что-нибудь ребенку сделать, я то ладно.
- Не трогай меня! – когда он меня больно за предплечье схватил и потянул на себя, я всеми конечностями упиралась. То ли отчаянье силы придало, то ли страх, но я сопротивлялась сильно, так что Митька, снова грязно выругавшись, второй рукой больно за плечо меня схватил и сжал так, что нитки кофты затрещали. – Отпусти! Отпусти, сказала!!!
Я широко раскрытыми глазами смотрела на красное от злости лицо, почти вплотную прижатое ко мне, наполненные животной злостью глаза и почти не сомневалась, что сейчас удар последует. Митька на меня руку в жизни не поднимал. Да никто никогда не поднимал, если честно.
Митька меня встряхнул и как котенка за шкирку поднял, заставив на носочки встать. Ворот свитера меня душить начал, сильно перетянутый и скрученный. В глазах потемнело и я двумя руками в сильную руку, под которой вены проступали, вцепилась, ногтями стараясь расцарапать, и попыталась оттолкнуть от себя. Я уже захрипела некрасиво, когда мужчина, наконец, чуть-чуть захват ослабил.
- Я не позволю тебе так вести себя с моей матерью! Поняла меня? – он встряхнул меня, так что зубы застучали. – Ты все границы перешла!
- Она сама виновата!
Он громко задышал и неуловимым движением меня за волосы схватил. Я не плакала до этого – ни когда с его матерью на кухне ругалась, ни сейчас. А тут прорвало, и я бить его по лицу, по груди начала, стараясь достать и поранить, а Митька только уворачивался.
- Отпусти меня! Отпусти!!! Ублюдок!
- Моли бога, - прорычал он, - что я стараюсь сдерживаться и не у***ть тебя по лицу. А так хочется. Я не позволю так относиться к ней кому бы то ни было. И ты не исключение! Не вертись! – его крик меня оглушил. – Не вертись я сказал!
Очередного рывка моя кофта не выдержала, и на плече образовалась огромная дырка, через которую виднелась красная нежная кожа, сейчас невыносимо болевшая из-за жесткой хватки.
- Мне все это осточертело, Кать. Я долго терпел, - теперь он говорил спокойно, тихо, почти мягко, и слышно было, как сзади меня Кирилл снова начал испуганно всхлипывать. – Я даже согласился на этого, - небрежный кивок в сторону ребенка. – Но чаша моего терпения не бездонная.
- Кирилла не трогай, - невнятно прохрипела я. – Только попробуй его тронуть, понял меня?!
Митя, как неожиданно меня схватил, так неожиданно и отпустил, слегка при этом толкнув, так что я не удержалась на ногах и завалилась вбок, больно приложившись копчиком об край стола.
- Убирайся отсюда, - повторил он то, что я полчаса назад сказала его матери. – Чтоб тебя и его через пять минут не было.
Я, собрав крупицы достоинства, выпрямилась, пытаясь не обращать внимания на прострелившую, острую боль и повернулась к Кире, взяв его на руки. Ни слова не сказала, даже обходила застывшего как статуя мужчину десятой дорогой, стараясь оказаться как можно дальше. Бар открыла, доставая свои и Кирины документы, а Митька тем временем у меня за спиной стоял и наблюдал за моими действиями. Контролировал, чтобы я чего-то лишнего не прихватила? Понятия не имею.
- Все, что оставишь здесь – выкину к чертовой матери, - бесстрастно предупредил он.
И ведь правда выкинет. Но я не шелохнулась даже. Взяла самое необходимое, вещи племянника, одежду, какую смогла вот так, с первого взгляда заметить, и ушла, ни разу не обернувшись.
- Кирюш, не плачь, уже все, - он меня своими маленькими ручками за шею обнял сильно, а мне от каждого прикосновения больно очень было. Но я терпела, потому что ему как никогда кто-то родной был нужен рядом. – Ну чего ты, родной мой? Мы сейчас к бабушке в гости поедем. Поедем к бабушке? Не надо, милый, не плачь.
Мы на улице так же оказались, как были и дома – я в рваной кофте, вся помятая, растрепанная, и Кирилл – в легкой домашней одежде, необутый даже. Я на лавочке у подъезда его посадила и быстренько одела, пригладив светлые волосики. Я знала, что Митька за нами в окно наблюдает, но не доставлю я ему радости и не покажу своего унижения. Не здесь, не буду плакать.
Я Кирюшу на землю поставила еще раз по одежде его провела, разглаживая, и пошла такси ловить, оставляя все позади. Будь что будет, но так я жить – постоянно ощущая себя обязанной кому-то и за что-то, вечно неправильной какой-то, - я не хочу и не буду. Лучше одной, самой и не зависеть ни от кого.
Ты справишься, уговаривала я себя, вытирая без конца льющиеся слезы и сжимая маленькую ручку в своей руке. Ты справишься.
___________________________________

Главное, когда читать будете - понимайте, что Катя не идеальна. У меня герои редко получаются правильными. И виноваты здесь все.
___________________________________

Это ведь последняя глава из прошлого, да?
Тут у каждого своя правда и своя вина. Анжеле этот внук не за каким надом не сдался, она его и внуком-то не считает, поэтому такое отношение и поступки соответствующие. Надя хочет вырваться их всей той жизни, которой жила 2 года: муж, которому она не нужна, который так и не полюбил, родители, которые любят только когда оправдываешь их ожидания. Ребенка любит, но не больше своего спокойствия и хорошей, устроенной, сытой жизни. Митя, которому нужна Катя, а не ее проблемы и семья. Да и любви уже давно не было, осталась одна привычка. Зоя, которую тоже можно понять, если встать на ее место. Катя, на которую все и сразу свалилось. В общем тут нет ни героев, ни последних подлецов. У каждого своя правда, а в результате одно непотребство.
Глава, как всегда, выше всяких похвал. Только на душе как-то мрачно, как-будто испачкался в чем-то склизком. Хочется уже позитива. Где там Михаил с его ухаживанием?
P.S. А Надя вернется, будут терки по поводу Кири?
_________________

написала много, стерла. мысли зашкаливают и не выражаются. написано супер! эмоции вскипели. и пусть Катя не идеальна, но семейка Мити ужос(( и нередкость такое

никто не идеален
Кате, мне кажется, Митю надо было хоть как то но предупредить, а не просто привезти ребенка домой и поставить перед фактом.. Митька как хозяин дома заслужил хоть такого уважения. Но и ему тоже молчать не надо было. Все наши беды от того что мы молчим и не договариваем.
Жаль ребят - но действительно осталась лишь привычка, привязанность..
Дай Бог Митьке чтобы он нашел себе девушку и был счастлив с ней ( и чтоб маманя его перестала лезть не в свои дела).
С Катиной мамой наверно тоже что то случиться раз они живут без нее и в настоящем она не упоминаться..??
_________________

Да, с прошлым закончили

В принципе, все верно. И кстати, ее отлично можно понять. У нее вся жизнь впереди, столько возможностей, столько всего, и она не хочет их тратить на осточертевших, вечно принуждавших ее к чему-то родителей. Поэтому и уехала не раздумывая.

Первое предложение прямо самое-самое. Очень точно

У Кати, на самом деле, уже нервы сдали. Все разом свалилось, а после смерти брата так вообще...Хотя у нее другой характер, не такой, как мы здесь увидели. Но все равно.

Все, Михаил сейчас начнется. С прошлым все

Не хочу пока загадывать

Kazeleka, самое главное, что понравилось и зацепило. Спасибо за комментарий

В принципе, верно все. Но тут другой момент - Митька запросто мог просто отказаться. Сразу. Да и вообще, ему столько мама на мозги капала, что он уже подсознательно был готов отпор давать. А последнее время он с Катей вообще жил из жалости какой-то, потому что думал, что вот умер у нее брат, значит теперь ей нужна поддержка. Лучше бы тогда сразу ушел.

Найдет, причем быстро.

Я решила подробно это не расписывать, а упомянуть уже в будущем.
___________________________________

вот и зачем спрашивается? Катя же во всем и виновата осталась. Уходить Кате надо было когда он еще сказал что отказывается ради нее от семьи нормальной

небось та самая, с кем на работе по "проверкам" задерживается..?? и ведь найдет оправдание
_________________