Три дня в Вероне

О, что за испытанья раз за разом? Кто там, на небесах, решил послать такую сладостную муку, что ей противиться нет сил? Что же творит с ней синьор Антинори? Разве не видит он, как сладостно-болезненны его прикосновения, когда он касается её так, как не касался никогда ни один мужчина?

- Должно быть он... он где-то средь толпы.
Скажи же ему, что он творит с тобой! Кричи об этом на весь мир, и в то же время оставь это самой сокровенной тайной! Неужели она позволяет Коррадо прикасаться к себе? Да, ведь она сама жаждет этих прикосновений. Отчего всё тело горит лихорадочным огнём, и пожар этот невозможно унять ни чем? Ведь он просто хочет понять, как сильно она повредила себе ногу. Щёки горели румянцем смущения и жар, что бушевал внутри, отражался на лице Летиции. Ей казалось, что Коррадо знает каждый оттенок её чувств и ощущений.

- Да, непременно покажусь лекарю. Спасибо вам за доброту, синьор Антинори.
Она чувствовала сожаление, когда он поднялся на ноги, закончив осмотр, и боялась признаться в этом сама себе. Пожалуй, нужно было остаться в церкви, чтобы отмолить все свои грехи, коих накопилось за эти дни столько, что Летти стало страшно...

- О, Святый Боже. Что же это такое? Глупые мальчишки! - она воскликнула это с таким жаром, словно сама не была молоденькой глупышкой. - Должно быть Розалине тяжело, чем же ей помочь?

Вопреки желанию? Неужели незаметно, что она сама готова умолять его остаться с ней? И оттого тревога на душе сильнее во стократ. Как быстро он ворвался в её мысли, став их хозяином и утвердившись в них... Что будет, если он исчезнет вдруг? Нет, даже помышлять об этом страшно...
- Да, вот и ярмарка прошла, - она невесело улыбнулась, сгорая от его прикосновенья. - И день, что начинался так легко и хорошо, закончился несчастьем... Смотрите, вот и Розалина! Давайте подойдём узнать, как она. А после, если ваше желание сопровождать меня домой, будет в силе...
Она вздохнула, направляясь к подруге. Что делать ей с растерянностью, укравшей у неё покой? Но с этим она разберётся позже...

- Розалина, что с тобою? Ты перепачкана... Давай я помогу тебе умыться. Быть может, проводить тебя домой? Синьор Антинори был так любезен, что предложил своё сопровожденье... Что Тибальд? Он жив?
_________________

Подойдя обнял кузину за плечи, поднимая с колен
- Лекаря сюда, да уведите синьорину.
Взглядом проводил людей уносящих Меркуцио, нет, только не он!
Витторио часто ругал родственника за драки и несдержанность, но только потому что втайне завидовал его лёгкости и свободе. Тому, что он может поступать так, как герцогу непристало.
Именно поэтому, ругая, на самом деле он смотрел на все выходки Меркуцио сквозь пальцы и вот теперь его попустительство привело к трагической развязке.
Вокруг шумели и кричали, родственники с двух сторон требовали правосудия, а герцог стоял и смотрел как уносят бездыханное тело родного человека и думал о том, что не справился с возложенными на него обязанностями. Он должен был давно остановить этот спор, пока они все тут друг друга не перезали.

- Но он убил того, кто был убийцей Меркуцио; за дорогую кровь Меркуцио кто должен заплатить мне? - Витторио обвёл усталым взором тех, чья вражда держала с напряжении и страхе весь город.

Монтекки:
Конечно, не Ромео, государь!
Он другом был Меркуцио, и он
Убил того, кого б казнил закон;
Вот вся его вина.

Они и сейчас готовы друг друга обвинять требу новой крови. Кто будет следующим? Может быть Ромео или Бенволио или кто-то другой.
Прощать убийц! да это все равно,
Что с ними быть в убийстве заодно.
Нет, нужно немедленно положить конец этому раздору и спасти хотя бы тех, кого ещё можно спасти, пусть и ценой изгнанья.

- От ваших ссор и сами мы страдаем:
Тут пролилась родная кровь моя,
И накажу за это строго я,
Так что, неся тяжелую расплату,
Оплачете вы все мою утрату.
Ко всем мольбам останусь я глухим;
Ни слезы, ни мольбы, ни извиненья
Здесь искупить не могут преступленья,
И потому - не прибегайте к ним.
Пусть поспешит Ромео удалиться,

А если нет - он с жизнью может распростится.



Распорядившись, Герцог Эсколо пошёл прочь. Сейчас ему нужен был рядом кто-то, кто его поймёт, незадавая лишних вопросов.

Бьянка...





С ней неизвестный синьор, муж? НО её отец говорил, что она только то что из монастыря. Почему то мысль о её замужестве была неприятна, словно она по прежнему была его подружкой, почти сестрой...

- Бьянка, здравствуй, - он шагнул навстречу девушке, - рад видеть тебя в Вероне. Ты представишь мне своего спутника?

- Не стоит благодарности, - кивнул едва заметно, - если бы я был рядом в нужную минуту, вы бы остались невредимы. В том, что произошло, есть часть моей вины.
Говорят, что даже средь многолюдной толпы можно найти уединение. Именно так сейчас чувствовал себя Коррадо рядом с Летицией, ведь кроме нее вокруг не существовало больше никого, и даже окруженный со всех сторон людьми он видел лишь ее одну.

Но Розалины не заметить он не мог. Обернувшись на звук. напоминающий песню соловья, Антинори сокрушительно покачал головой. Он действительно не знал как утешить девушку в ее горе . Слова утешения от стороннего человека звучали бы кощунственно и неубедительно. Лишь человек родной или близкий по духу мог разделить с ней грусть.

- Пойдемте. Ей сейчас необходимо ваше дружеское участие. А после разговора с подругой я отвезу вас куда пожелаете, - поддерживая под локоть, Антинори проводил Летицию туда, где Розалина умывала припухшее от слез перепачканное лицо водою из фонтана.

Прислушиваясь к разговору девушек, Коррадо стоял в стороне. край плаща за что-то зацепился. Нагнувшись, он поднял с земли чудом уцелевшую корзинку, содержимое которой рассыпалось наземь, и осторожно положил ее на каменный выступ.
День, что близился к концу принес Коррадо столько разных ощущений, в которых было непросто разобраться, но он был благодарен этому дню за возможность хоть недолго побыть рядом с любимой.
- Синьорина Розалина, не сочтите за навязчивость, мне жаль что так произошло. Сочту за честь проводить вас домой, если таким будет ваше желание.

Марселла тоже в свою очередь склонила голову, прощаясь с дамами и их кавалерами.
- Синьоры и синьорины, - произнесла она с достоинством, - я вам желаю приятного времяпрепровождения.


Марселла оценила почтительность синьора Граву тем, что склонила голову в ответ, и перевела взгляд на Файорэлбу. Лихорадочный румянец на щеках, застенчивый взгляд блестящих, полных невысказанной надежды и любви, глаз. Да, ее девочка выросла. И стала настоящей красавицей. И когда только успела?
Марселла машинально поправила выбившуюся из прически дочери прядь волос, и снова поглядела на синьора Граву.

Похоже, что и он не остался равнодушным. Ну что ж, пусть, как говорится, скажет слово. А Марселла внимательно выслушает. И если слово синьора Гравы будет убедительным...
Марселла быстро отвернулась.
- Пойдем, Файорэлба, - снова сказала она, - нам нужно поспешить.


Был ярмарочный день.
Марселла помнила все ярмарки за последние четырнадцать лет. Потому что все они были непосредственно связаны с Файорэлбой. Сначала она водила девочку, чтобы порадовать ее. Потом, это стало что-то вроде ритуала, тайны - принадлежащей ей и дочери. Обычно они шли вдоль рядов - смеясь и разговаривая, - и Марселла знала точно, что выберет ее дочь - для себя и для матери в качестве подарка. Файорэлба была словно открытая книга - с добрыми солнечными рассказами, в которых нет места тьме и злу.
Сейчас же, вглядываясь в задумчивое выражение своей дочери, Марселла впервые забеспокоилась. За все время их прогулки она добилась от дочери лишь коротких ответов: "да, матушка", "как вы скажете, матушка". Складывалось ощущение, что Файорэлба была рядом с матерью и в то же время где-то очень далеко. "Конечно же рядом с этим Дерэнтом!" - с грустью подумала Марселла.
- Посмотри, что за чудо эти ленты, - она засмеялась и мысленно порадовалась тому, что ее смех звучал естественно.
Кажется, это заинтересовало Файорэлбу - на минуту она стала прежней беззаботной, немного стеснительной девочкой. Но всего лишь на минуту. Потому что тут же отвергла предложенную Марселлой белую ленту, и выбрала красную. Цвет крови. Цвет страсти. Цвет замужества.
Марселла украдкой вздохнула и, чтобы скрыть собственную грусть, деловито устремилась дальше - к лоткам с провизией.


Она выбрала рыбу, овощи и уже расплачивалась за яблоки, когда на площади раздались пронзительные крики, и толпа словно свихнулась - внезапно забурлив подобно кипятку в котле: "Драка! Драка!" и разом бросившись в одно направление.
Марселлу толкнули, и монета, выскользнув из ее рук, упала под ноги.
Их точно бы затоптали, - смели и раздавили - если бы Марселла не вцепилась в Файорэлбу, прижавшись к какой-то деревянной повозке. И среди этого кошмара, неожиданно раздалось:

Марселла была способна лишь молча кивнуть..
Ее корзина упала, а содержимое раскатилось по мостовой. Но это было абсолютно не важно для Марселлы. Главное было защитить дочь....

Когда флорентиец сравнил мачеху с брюквой, Бьянка едва не засмеялась, но в следующую же секунду уже вцепилась в его руку. Она оставалась в непосредственной близости от своей родни - испытание, которое она не готова вынести.



Голос, который она слышала вчера на балу. Голос, который принадлежит мальчишке, вскормленному ее собственной матерью. Голос герцога. Оказывается, она успела его позабыть. Бьянка поблагодарила небо за отсрочку перед общением с отцом и мачехой. 

-Ваша светлость. - Она поклонилась, отмечая, что герцог непозволительно хорош для мужчины. - Мой спутник... Синьор Браччано, единственный мужчина в Вероне, способный выдержать меня более минуты. - Она взглянула в спину удаляющегося флорентийца, а затем вновь на встревоженного чем-то герцога. Видимо, он был обеспокоен случившейся дуэлью. Но ее это не должно волновать. 
_________________

Умывшись, Розалина пригладила и перетянула лентой растрепавшиеся волосы, теперь о пережитом напоминали лишь чуть припухшие глаза, и подол юбки, которая, увы, похоже, была безнадёжно испорчена. Возможно, тонкий атлас не удастся очистить... тогда, мстительно подумала Розалина, она заставит кузена, как только он достаточно оживёт и сможет воспринимать её гнев, купить ей новое платье. А она будет капризничать и выбирать, выбирать и капризничать, и придираться так, что он ещё пожалеет, драчун и задира, что не умер!

Знакомый голос привлёк внимание и Розалина обернувшись увидела Летицию, которая чуть прихрамывая подходила к ней. Синьор Антинори держался следом словно верный страж.

- Ах, это ты, Летиция. - Розалина отвлеклась от сладких мечтаний о своей страшной мести брату и улыбнулась. - Да, он жив ещё. И пусть теперь только попробует умереть! Спасибо Мадонне и нашему герцогу, который вовремя позвал лекаря. А ты, с тобою что случилось? Ты хромаешь? Неужели ты пострадала в толпе? - она мысленно добавила ещё одну чёрточку в списке претензий, которые выставит Тибальду.


- Спасибо, синьор Антинори, была бы вам признательна за помощь. - Она осмотрелась по сторонам и растерянно пожала плечами, - А мой слуга куда-то запропал. Ой, он же наверное понёс домой Тибальда! Такой сегодня оказался сумасшедший день.

- Мне очень сладка мысль, что вы хотели быть рядом в ту минуту, хотя бы для того, чтобы уберечь меня, - невольно призналась Летти, - но вашей вины в отсутствии я не вижу. Ни части, ни даже оттенка. А благодарность моя не знает границ. Пожалуйста, не отказывайтесь хотя бы от неё. От искренности отказываться - грех.

Куда-нибудь, где будем только я и вы, - хотелось ей сказать Коррадо. Но вслух она, конечно, благоразумно говорить того не стала.

- Ты сильно испугалась за Тибальда, но теперь всё в прошлом. Господь милостив, и с братом твоим всё будет хорошо, уверена я в этом. А со мною ничего и не случилось, я просто, спрыгнув, неловкою была и оступилась. Синьор Антинори был так любезен, что помог мне, мммм...
Что дальше прибавить? Что помог и осмотрел её ногу? Нет, это слишком нескромно будет.
- Смотри, корзинка твоя почти цела, а то, что перепачканы покупки - так дело то не стоит огорченья. Почистим всё и вновь всё засияет новизной и чистотой.
Летиция то и дело бросала на Коррадо взгляды, словно желая, чтобы он подтвердил её слова, а на самом деле жадно запечатлевая его образ. И те минуты, что утекали прочь, когда впереди была вновь разлука с тем, что поселился в сердце, хотелось задержать, хоть то и не было в её силах.
- Идёмте же скорей отсюда. Пусть этот день скорее завершится, а следующие приносят нам лишь благие вести. Мой слуга тоже где-то потерялся. Непременно пожалуюсь кузену...
Конечно же, не станет она выказывать свой гнев, ведь благодаря тому, что слуги не оказалось рядом, ей повезло провести в обществе Антинори несколько драгоценных минут.
_________________

- Зачем же так официально, раньше ты называла меня просто по имени, а если и прибавляла к нему что-то, то уж точно не "Светлость".
Синьор и Синьора Сфорцети отошли и Витторио остался практически наедине с Бьянкой, посреди огромной площади.

- Единственный? Как коротка женская память, - не сдержался Витторио. - Похоже мера его терпения подошла к концу? Разрешишь проводить тебя... куда бы ты ни шла. К сожалению в Вероне сейчас небезопасно. - почему то слов не хватало, впервые с ним такое

Бьянка едва не покраснела. Тогда они были беззаботными детьми и нарушали все возможные правила. 

-То было давно. 



Бьянка не умела красиво улыбаться, но тут не сдержалась и рассмеялась. Её веселье было неуместно, но она не успела себя сдержать.

-Неужто, я оставила след в памяти вашей светлости? - Сам герцог желает проводить ее? Глупая женская гордость захлестнула с головой, как волны моря в тот раз, когда Бьянка возомнили себя русалкой и решила прыгнуть в воду, не умея плавать. Тогда герцог ее спас. Но подобно холодному ветру, реальность окутала Бьянку. Он просто оказывает любезность. Скорее всего это желание продиктовано лишь стремлением убраться отсюда подальше. 

-Боитесь, что меня вызовут на дуэль? - Бьянка подняла брови и грустно усмехнулась. - За всю мою жизнь это отважился сделать лишь один тощий мальчишка. И то, вместо шпаги у него была ветка. Поэтому, провожать меня не надо, я прекрасно знаю дорогу домой.

Бьянка вновь поклонилась герцогу и не спеша направилась в сторону узких улочек, ведущих совсем в другую сторону. 
_________________

- Не буду. - заверил Коррадо, медленно шагая рядом с Летицией. Аромат ее волос голову кружил не хуже колдовского дурмана, а огненная прядь, что выбилась из-под ленты, манила прикоснуться к ней рукой, - Хотя бы потому, что ваша благодарность делает меня счастливым. Но право же, не стоило меня благодарить, ведь быть полезным вам хоть малость - большая радость для меня.

Словно в доказательство ее слов, Коррадо подобрал несколько лент и прочих милых мелочей и опустил в корзинку, наблюдая за девушками.

- Ну слава Богу! Надеюсь, рана не опасно для жизни и ваш кузен вскоре поправится, - значит Тибальд выжил. Антинори искренне надеялся, что уж после этой дуэли мальчишка умерит свой пыл и впредь будет вести себя как надлежит знатному синьору, коим он являлся.


Толпа заметно поредела. Торговцы сворачивали палатки и громко делились впечатлениями о прожитом дне. А день и вправду трудным выдался. Но желал ли Антинори его скорейшего завершения? На губах застыла горькая усмешка. Наступит ночь, а с нею расставанье и вновь бессонница не даст покоя мечтами о новом дне и новой встрече. если б можно было остановить счастливое мгновенье и только насладившись им сполна вновь запустить ход времени.

- Пойдемте синьорины. Здесь недалеко привязана моя лошадь. Синьорине Блази нельзя идти пешком. А нам, прекрасная Розалина, придется насладиться пешей прогулкой. - Антинори весело подмигнул девушке, почти пришедшей в себя и виновато усмехнулся Летиции, - Насколько мне не изменяет память, ваш дом находится недалеко отсюда?.
Коррадо поймал себя на мысли, что так и не узнал , где живет Летиция, но это исправимо.

Благодарю за игру! Приятных сновидений!

- С тех пор что-то изменилось? Или изменились мы. - Отсупив на шаг, склонившись в церемонном поклоне, - В таком случае, прошу прощения синьорита Сфорцети, за мою бестактность.

- Разве такую женщину как вы, можно забыть? - он всё ещё продолжал держаться отчуждённо вежливо.

- Не хочу чтобы пострадал ещё один близкий мне человек, на сегодня достаточно пролилось крови. - Устало, - К сожалению сейчас, я могу гарантировать кому-нибудь безопасность на улицах моей Вероны только при помощи своей шпаги.

- Он был самонадеян, глуп и не знал ещё тогда, что женской благосклонность добиваются иначе, - улыбнулся Витторио воспоминанию... той бой, о, он навсегда останется одни из лучших его воспоминаний.

- Но я то не знаю, где твой новый дом, - задумчиво проговорил, глядя вслед девушке. Опять она ушла...
Девичий силуэт уже почти растаял в наступивших сумерках, когда Витторио очнулся.
В своих мечтах, он отпустил ожидавшую в стороне свиту, и быстрым шагом направился за Бьянкой.
- Постой, - он догнал её почти у реки, - не убегай, куда ты так спешишь.
В сумерках, её фигура показалась такой знакомой, словно только вчера он вот также видел её... в лунном свете... нет, просто показалось...
Чтобы остановить девушку Эсколо схватил её за руку.
- У меня такое чувство, что обидел тебя чем-то, - она обернулась и, повинуясь внезапному порыву, Витторио наклонился к её губам. Он помнил их вкус, вкус первого поцелуя. - Бьянка, - руки, словно сами обхватили девичью талию, решительно притягивая ближе. Его окутал такой знакомый запах - трав, свежести и морского бриза. Их губы встретились... И это поцелуй был не такой невинный, как те, о которых он мечтал раньше.

Но... это всё лишь глупые мечты...

Не соревнуюсь я с творцами од,
Которые раскрашенным богиням
В подарок преподносят небосвод
Со всей землей и океаном синим.

Пускай они для украшенья строф
Твердят в стихах, между собою споря,
О звездах неба, о венках цветов,
О драгоценностях земли и моря.

В любви и в слове - правда мой закон,
И я пишу, что милая прекрасна,
Как все, кто смертной матерью рожден,
А не как солнце или месяц ясный.

Я не хочу хвалить любовь мою, -
Я никому ее не продаю!

В Вероне древней и прекрасной,
…
Два уважаемых равно,
Два славных и высоких рода,
К прискорбию всего народа,
Старинной, лютою враждой
Влеклись - что день - то в новый бой.
Багрились руки граждан кровью …

Крики затихали. Все расходились, раненным оказали помощь и унесли их по домам, где ученые лекари возьмутся за них всерьез …
Напряжение потихоньку опускало Дерэнта. Он оглянулся на стоящих позади него женщин. Обе были бледны. Файорэлба была испугана, но в глазах её матери Дерэнт увидел решимость. Он подивился её смелости. Её решительность вызвала в нем невольное уважение. Но он не хотел бы, чтобы Файорэлба была решительна. Его жена будет мила, пуглива, набожна и будет целиком зависеть от него.
Толпа расходилась. Тут и там раздавались крики торговцев, зазывал, забренчали лютни, запели флейты. Все возвращалось на круги своя. Лишь только решимость оставалась в глазах синьоры Скворчалупи.
Файорэлба уже не боялась - она с любопытством поглядывала на Дерэнта и на мать, сама не говоря ни слова. Но нежный румянец на её щеках сказал Дерэнту о многом.
Он снова поклонился синьоре Скворчалупи и тут увидел корзинку и раскатившиеся яблоки. С сожалением он посмотрел на них. Возле него возник Оттоне:
- Господин, я снова с Вами. Вы не участвовали в драке?
- Нет, обошлись и без меня.
- Опять Монтекки спорят с Капулетти. Не понимаю, что им не хватает?
- Не нашего ума дело. Разберутся сами. А ты вот что. Возьми монету, пройдись по рынку и выбери самых лучших яблок. В этом толк знаешь ты. Затем принесешь их в дом Скворчалупи.
Оттоне хитро посмотрел на него:
- Я понял, господин!
И вмиг исчез в толпе.
Синьора Скворчалупи, сухо поблагодарив Дерэнта за помощь, уже спешила прочь. За нею то и дело оглядываясь на него, шла Файорэлба. Не раздумывая, Дерэнт бросился за ними. Из почтительности он не стал подходить к женщинам, а шел чуть позади и любовался тонким, гибким станом Файорэлбы.
До ворот дома путь оказался не долгим. И вот уже они стоят у порога дома Скворчалупи. Дерэнт поблагодарил синьору Скворчалупи за приглашение войти, пообещав прийти на ужин завтра. А сегодня у него дела. К тому же время позднее уже.
Как только дверь закрылась, он рванулся за дом. Ограда высокая. В сад так просто не пройти. Но где-то, в стене глухой должна быть потайная калитка. Дерэнт пошел вдоль стены. Ну, так и есть! Калитка! Заперта … Вздохнув и скинув плащ, Дерэнт полез на стену, благословляя плети вездесущего плюща. Он спрыгнул в сад.
Тропинка, ведущая к калитке заросла – давно по ней не ходили. Но все же, она направление к милой укажет.
А вот и балкон заветный. Качает занавеси легкий летний ветерок. Из комнаты не слышно голосов. Но свечи зажжены. Понизив голос он позвал:
- Файорэлба!

Он защищал их. Это было ... так необычно, так волнующе. Файорэлба почти не видела, что там происходит - перед ней стояла матушка. Да и широкие плечи Дерэнта загораживали почти все. Но она испугалась громких криков и звона клинков. Потом кричала девушка и звала кого-то. Файорэлба преисполнилась печали и горя. Наверное, какая-то девушка потеряла своего любимого. Это было так ужасно! Чтобы чувствовала, если бы потеряла Дерэнта. А разве он её любимый?
Так не хотелось, чтобы он уходил. Почти всю дорогу до дома она оглядывалась. Но он шел за ними. Такой надежный, сильный. Она огорчилась, когда он не принял приглашения сегодня войти в их дом, умыть лицо и выпить вина. Он обещал прийти на ужин завтра. Но завтра - это целая вечность!
Файорэлба кинулась на шею Фелиции, обняла верную и преданную служанку, а потом хохоча помчалась наверх в свою комнату. Она плеснула в умывальне холодною водою на лицо, чтоб остудить горячий румянец и напевая, уселась к зеркалу, вплетать в косы новые ленты. Задумалась, какие ленты хочет она видеть в волосах своих. Белый - цвет чистоты и нежности, а алый - цвет поцелуев и волнений сладких. Чего же хочет она?
Она упала на кроватьи подняла вверх руки, в которых зажаты были ленты. Вдруг шорох под балконом и тихий голос позвал её по имени:

Кто это? Это он? Дерэнт? Файорэлба тенью метнулась на балкон и выглянувши в сад, увидела его. Да это Дерэнт. Зачем он тут? И испугалась сразу:
- Бог мой! Зачем ты тут? Вдруг матушка увидит!

Услышав её милый голос, Дерэнт ухватился за плети плюща и подтянувшись, полез вверх. Она сказала "Бог мой!" Имела ли она в виду его, или это возглас страха? Хотелось бы ему, чтобы его она так величала. Тогда бы он её Богиней величал. Ухватившись за кованое ограждение балкона, он перепрыгнул через него.
Вот он стоит напротив красавицы своей. В руках её две ленты, косы распущены почти. Дерэнт приподняв личико девушки, ласково спросил:
- Выбирала ленты? Алую вплети ... Иль нет! Лучше мне дай, чтоб у сердца я носил её всегда.

Он здесь! В её девичьей спаленке. О, ужас! Вдруг матушка войдет или Фелиция. Но девушка зарделась от смущения, не от страха. Боясь взглянуть в глаза нежданному гостю. Он не нежданный! Не о нем ли все эти дни грезила она именно в этой комнате.

Ленты? Какие ленты? Ах, вот эти, что в руках она держала. Совсем забыла она о лентах, когда его пальцы ласково коснулись её лица. Приподняла она лицо, не смогла посмотреть на него. Сейчас её румянец даже ледяная вода не остудила бы. Так сладко говорит он! Так умело владеет речами. Наверное, немало девушек завлек на медовые слова свои:
- Ленту? И сколько же, синьор, лент носите у сердца своего?
Файорэлба чуть отодвинулась назад и с вызовом посмотрела на Дерэнта.