Пенелопа Уильямсон "Смертные грехи"

Всем спасибо за "спасибо". Кушайте с булочкой. )


Ну, как же можно не любить ГГ, вы что! А как читать тогда? ))

Вы все столько разных версий выдвигаете, но вступать в обсуждение не буду, много знаю )



Всё. Засмущали. Пошел переводить дальше )

Константин, Таня! Спасибо за работу! Очень пронзительная и поэтичная глава. Еще одна женщина в жизни нашего героя...
_________________

Света, я тоже на эту фразу внимание обратила. Более того, мне тогда показалось, что это печальные воспоминания о любимой женщине, которой сейчас нет в живых. Но уже в следующем абзаце Чарльз представил, что жена прямо сейчас на него смотрит, а он обнажен и "возможно, ждет любовницу" (слова из первого абзаца).

А вообще в прологе и первых главах столько отрывочной, ничего не объясняющей информации, что каждый может строить свои версии. В зависимости от того, какие фразы большее впечатление произвели. А когда картинка уже некоторым образом сформировалась, нужно обязательно перечитать все сначала. Сразу поймешь, что противоречий просто море, все рассыпалось, и можно начинать строить новую версию.

Я вот только что наткнулась на следующее:

И отсюда можно сделать вывод, что как раз Чарльзу об убийстве ничего известно не было. Непонятно, в курсе ли Реми, что Рурк знает.


Там еще про плоское мертвое лицо ледяной женщины. И когда он его увидел, понял, что это Реми. Можно интерпретировать как угодно, кому как больше нравится. Например, общаясь с мужем Реми старается придать лицу безжизненное выражение, пытаясь не показать своих страданий. Но она не просто терпит, а пытается в ответ тоже нападать. Это может быть единственной защитой, которая у нее осталась, не доставлять мучителю удовольствия наблюдать за страданиями жертвы. А Чарльз воспринимает это как игры, которые Реми любит.

В общем, моя позиция понятна. Я за то, что Реми очень мужественная жертва. Вот и выбираю (совершенно не нарочно, глаз сам цепляется) из прочитанного все, что подходит под мою версию.

А еще убийца была обнажена, Реми же нашли в платье. Единственное, в чем я пока уверена, это что Чарльза убила не жена.
_________________

Спасибо за перевод Как все запутано...
_________________

Уверена, Шон вернется. Вот будет скандал!

Я тоже уверена, что Реми Чальза не убивала. Может и десять лет назад никого не убила.
___________________________________

У меня вот осадочек остался, что он так быстро полез к жене друга в койку. Понятно, она на него сама в состоянии аффекта вешается, но зачем давать слабину? Мужчины!
Они вообще все какие-то странные: Реми, Рурк, друзья детства эти Рурковские. У меня только одно объяснение их поведению: они так наелись дерьма в начале жизни, что теперь для них рамок нет.

Читать и ругать

Может, кто-то маску нацепил? Или той же пастой намазался? Или у женщины очень бледная от природы кожа, какая должна быть у Брайди?
Народ столько версий выдвигает, что я даже немного обалдеваю. У меня что-то в голове совсем пустынно. Читаю главы как под гипнозом, просто слежу за событиями и думаю, как все странно.

Спасибо за продолжение!
Как же Дейман будет со своими женщинами разбираться? Мне кажется, Брайди самоликвидируется, какая-то она вся на грани. Понятно, мужа потеряла, но не балуется ли она запрещенными препаратами, вся в поту в жару что-то.
_________________

Действительно, рамок нет. Мне вообще не понять как Брайни практически сразу после сообщения о смерти мужа потащила кого-то в койку. При таком сильном потрясении и горе, когда не известно точно, погиб ли он. Что за странный щелчок в голове? Типа, он посмел умереть, бросил меня, значит не любит? Так я ему отомщу, вот наш общий лучший друг меня любит. В безумное сексуальное желание поверить еще сложнее. Ну ладно бы еще через несколько месяцев, как в эту ночь, когда мозгами понимает, что Шона уже нет, но безумная надежда иногда появляется. Но сразу же...
К Рурку у меня в этой ситуации как-то меньше претензий.))
Кстати в его любовь к Брайни не очень верю. Хоть автор и говорит, что в подростковом возрасте они все трое ее любили, но через несколько лет Брайни была забыта, потому что появилась Реми. А после ее ухода и предательства (с его точки зрения), он уже снова любит Брайни. Нет, это просто воспоминания о первых чувствах, женщина, которую он хорошо знает, не предательница. И еще неизвестно, кого из друзей она любила в юности. Действительно своего будущего мужа? Или просто именно он никогда не бросал ее ради других девушек, что и помогло ей в итоге влюбиться в Шона.

Да, я подумала о гриме, белом. Даже была мысль о чернокожей женщине. Но это маловероятно, она ведь нагишом была, тогда бы Чарльз не подумал, что это жена. Но мне показалось, что он никак не узнал Реми. А увидел лицо без эмоций, мертвое, безжизненное, и решил, что это его жена. Вероятно, именно такое выражение лица у нее обычно бывает в его присутствии.

Мне так не показалось.

Скорее, Дей снова ее бросит ради Реми.
_________________

Я знаю жизненный пример, когда после смерти мужа жена вышла замуж за его друга. Через месяц. Может, действительно возникает какое-то желание возобновить нормальную жизнь или снять стресс, упасть в объятия кого-то, кто понимает как тебе плохо. Фиг знает, сама через такое не проходила, но в жизни всякое бывает.
Сейчас у меня мысль дикая возникла, а может Утырок - это пропавший муж Рехнулся немного и из копа превратился в маньяка.

Интересная версия у тебя, запомним

Это у меня какой-то стереотип. Слишком часто слово "наркота" в тексте мелькало.
_________________

Константин,ТаняБольшое СПАСИБО за продолжение!!!

___________________________________

У меня сложилось впечатление, что Утырок этот орудует там уже так давно, что превратился в местную жуткую легенду. Ему приписывают то что он не совершал. А может это Утырок Шона к себе на болота утащил?
___________________________________

 » Глава 3 (часть 1)

Перевод: blackraven
Редактирование: codeburger

Труп лежал лицом вниз на берегу канала, мокрый и раздувшийся. В паутине зеленой ряски и болотного мусора. Рурку пришлось пробираться по засасывающей желтой жиже, по камышу, осоке и по остаткам сгнившей пироги. Он ненавидел, люто ненавидел осматривать мертвецов, да еще эта ночка грозила угробить ко всем чертям его новые туфли.

Дейман присел на корточки возле трупа и сделал знак молодому патрульному с фонарем поднести свет поближе.
– Ты все? – обратился он к Фио, который фотографировал место преступления. – Я хочу его перевернуть.

Вспышка на камере Фио блеснула в последний раз над черной водой и когтистыми ветвями мертвых кипарисов.
– Ага, давай уже, – вздохнул он. – Господи Христе.
Покачнулся и отступил на пару шагов, зажимая нос. Вонь и впрямь была нестерпимой: густая, тошнотворная, отдающая сероводородом.

Рурк ухватил мертвеца за левую руку и потянул. Бедняга был странно легкий, но насквозь пропитанный болотной водой, словно губка. Он хлопнулся на спину с мокрым шлепком.
– Вот дерьмо!

Маленькая водяная змейка высунулась из разинутого рта мертвеца, покачивая черной головкой. Рурк дернулся назад, пятка поехала по мокрой тине, и он чуть не хлопнулся на задницу. Змееныш выполз изо рта и, скользнув по шее трупа, исчез в ошметках растительности.
– Иисусе, – выдохнул Фио.

– Посвети-ка сюда, – сказал Рурк копу-недотепе, уронившему фонарь в грязь.
Затем стал осматривать тело.

На первый взгляд показалось, что горло мертвеца перерезано, но потом в белой, словно пошированной, плоти высветилась глубоко засевшая рояльная струна.

– Профессионально сработано, – присвистнул Фио.

Из клубка водорослей и обрывков рыболовных снастей, намотавшихся на ноги трупа, торчал разлохмаченный конец толстого троса. Другой конец был завязан беседочным узлом вокруг тонкой, вывернутой лодыжки.

– Похоже, он в болоте пролежал не меньше пары недель, а скорее, и больше. Узнаешь его, а? В смысле, то, что от него осталось?

Из-за длительного пребывания в воде лицо уже начало омыляться, превращаясь в раздутую, гротескную маску цвета старого парафина. Но бурое родимое пятно в форме цветной капусты, ярко выделявшееся на шее бедняги и на правой щеке, заставило память Рурка выкинуть картинку: круглое со срезанным подбородком лицо, отмеченное этой жуткой лиловой кляксой, которое еще больше уродовал плоский нос, изрытый прыщами, и маленькие цементного цвета глазки. Никто уже не смог бы определить, что они видели в момент смерти, поскольку раки не теряли времени даром.

Рурк поискал в памяти имя.
– Может, это парнишка Макгинти с Айриш-Кэнел? Винни Макгинти. Вроде бы он и есть. Пытался подняться на боксе пару лет назад, но со своими свинцовыми ногами и стеклянной челюстью даже одного раунда не мог продержаться. С ринга он вылетел, но все равно околачивался возле Ирландского боксерского клуба, пытался уболтать кого-нибудь на пару раундов спарринга. Зашибал деньгу себе на девок и бухло, собирая проигрыши для букмекерки Магуайра.

Фио шумно выдохнул через нос.
– Распрекрасно, просто распрекрасно. Кейси Магуайр стрижет столько навара, что даже поссать не может без того, чтобы наш мэр не предложился ему болт подержать… Господи, ну, что за долбаная ночка! Сначала хренова аристократа кромсают на кусочки, да ни кто-нибудь, а сама Золушка, а потом один из громил Магуайра всплывает в канале с рачками в глазницах. Мы в жопе, напарник. В жо-о-пе. По первому убийству у нас в подозреваемых гребанная кинозвезда, звездей, чем Бейб Рут (1), а по второму – воротила, который строит из себя новоорлеанского Аль Капоне.

Кейси Магуайр действительно был силой, с которой в Новом Орлеане приходилось считаться наравне с ураганами. Таблоиды называли его гангстером, а мэрия – бизнесменом. Ему принадлежали сахаро-рафинадный завод, и скотобойня, и доли в каждом традиционном бесчестном рэкете, но настоящим королем его сделал акт Волстеда – другими словами, Сухой закон. Кейси держал монополию на весь алкоголь, что продавался в бесчисленных подпольных барах города; он владел лодками контрабандистов, доставлявших марочное спиртное из Мексики и Южной Америки; он владел цехами, где крепкую выпивку разбавляли водой и разливали по бутылкам. Кейси прибрал к рукам суды, федеральных агентов, городскую полицию – всех, кто стоял на страже законов, по которым почти весь его бизнес являлся преступным.

Очень немногие знали, что под накрахмаленной белой манжетой его рубашки, на левом запястье была вытатуирована синяя восьмиконечная звездочка. И почти никто не знал, что эта метка означала. Тем летом, когда им исполнилось по двенадцать, колдунья предупредила, что они все будут прокляты, если хотя бы один из них нарушит клятву на крови.

– Думаю, навряд ли его прям тут и завалили, – сказал Фио, хмуро разглядывая тело. – Скорее, он сюда заплыл, когда веревка оборвалась.

Рурк встал, отряхивая руки.
– Кто его нашел?

– Стриптизерша из ниггерского кабака, что вниз по дороге. Говорит, решила малость прогуляться, подышать свежим воздухом. Хотя, скорей всего, пришла сюда, чтобы перепихнуться с клиентом, но кто бы с ней ни был – если вообще кто-то был – он дал деру.

Темноволосая девчонка с кофейного цвета кожей сидела на подножке патрульной машины, сгорбившись и баюкая в руках стакан с выпивкой.

Она медленно подняла голову, глядя на приближающегося Рурка. Ее темно-карие глаза пьяно остекленели, но она еще не настолько отключилась, чтобы не понять, что столкнулась с законом белых. Рурк увидел, как страх и настороженность накрыли ее лицо, словно ставни захлопнулись в доме перед бурей.
– Спасибо за ожидание, мисс… – кивнул он.

Она глубоко вздохнула, пахнув мускатом и виски.
– Сахарок. По правде-то мое имя – Дора, но все зовут меня Сахарок. Сахарок Бодье. – Попытка изобразить улыбку не удалась. – Я танцовщица. Работаю у Джека, вон там, внизу.

Дора махнула рукой на дорогу, представлявшую из себя не более чем две параллельные колеи по осоке. Так называемая дорога вела к ряду видавших виды лачуг на сваях с покосившимися крылечками, задними фасадами обращенных на железнодорожные пути, а передними – на канал. Центром этого ряда была хибара, такая же обветшалая, как остальные, сколоченная из старых досок и жести, которую Рурк и счел забегаловкой Джека, судя по свету и шуму, льющихся из-за гнилых ставней. Смех, завывание саксофона и голос женщины, хрипло напевавшей «Блюз влюбленного неудачника».

В каждой ноте этого стона звучала капля крови из разбитого сердца певицы. Дейман, сам того не осознавая, замер и превратился в слух, пока девчонка, напуганная его тяжелым молчанием, не начала отвечать на вопросы, которые он даже не успел задать.
– Я пришла сюда малость отдышаться, ну, там внутри-то жарень, да еще от дыма у меня астма взыграла, а он тут как тут, лежит на берегу, в грязи, и по всему видать, что давно уже помер. Ну, я себе и говорю: «Лучше бы тебе сказать Джексону, чтоб он сбегал в лавку к мистеру Моргану да вызвал по телефону копов». Ну, так мы и сделали. Да, все так.

– С тобой кто-нибудь был тут, а может, ты кого-нибудь заметила на канале, когда прогуливалась?

Она так сильно замотала головой, что Рурк забеспокоился, как бы ей уши не заложило.
– Нет, сэр, не-а, нет, сэр.

– А если вернуться на пару недель назад? Не видела, не слышала ничего необычного близ канала или в забегаловке Джека?

– Ничего я не видела. Нет, сэр.

Линялое платьишко висело на ней, как на скелете, и заскорузло от пота. Хотя Дора крепко сжимала свой стакан, руки ее дрожали. Если она и зарабатывала на панели, то явно гроши, на которые не прожить. Рурку девчонка показалась изголодавшейся и спившейся до самого дна. Но в конце концов, посетители Джековой забегаловки при всем желании не могли платить ей больше четвертака за то, чем ей приходилось торговать.

– Мисс Бодье, – сказал Рурк, – вряд ли вам это известно, но Новый Орлеан выплачивает вознаграждение любому гражданину, оказавшему помощь полиции в расследовании подозрительной смерти.
С этими словами он выгреб из кармана всю мелочь, которой набралось долларов на пять, и протянул ей.

Девчонка посмотрела на него с недоверием, но деньги взяла.

– Опять вознаграждениями разбрасываешься, как я погляжу, – ухмыльнулся Фио, когда Рурк присоединился к нему. Напарник высматривал с насыпи канала, не катит ли Упырь в своем зеленом «паккарде» с шофером. – Только попробуй занести эту строчку в отчет по издержкам, тут-то капитан и поимеет твою задницу.

Дейман Рурк взглянул через канал. Неверный рассвет кровавил небо цвета слоновой кости, туман выползал вверх из кипарисовых корней. Показалось, будто Дымная Мэри(2) загромыхала по рельсам, проложенным позади хижин.

– Эта забегаловка Джека прям дыра дырой, совсем никакого класса, – начал Фио. Проработав с Рурком почти год, он привык к глубоким паузам напарника и научился забрасывать их словами. – Не тут ли какие-то бедные придурки за ночь напрочь ослепли, ужравшись табуретовкой с ямайским джинджером?

Может, и тут, подумал Рурк. А может, в другом притоне. Певица закончила свою песню. Пожалуй, следовало бы наведаться туда и поспрашивать, кто что видел. Да все равно бестолку. Заранее известно, что никто и ничего. Это был не тот район, где позволительно обращать внимание на творящееся вокруг.

Строго говоря, эта глушь не являлась районом Нового Орлеана – просто болотистая пустошь к северо-востоку от реки, иссеченная протоками и каналами, поросшая кипарисом и ивняком. В старые времена ее прозвали «Сырой могилой», но как рассадник желтой лихорадки, а не в качестве свалки для убитых головорезов.

Серый свет выставил на обозрение тело Винни Макгинти, лежащего на насыпи канала. Распухшего, разлагающегося, мертвого. Такого же мертвого, как Чарльз Сент-Клер. Только Чарли был ярким, красивым отпрыском старинного новоорлеанского семейства – богатым, порочным и женатым на прекраснейшей женщине в мире. А Винни был никем, уродливым иммигрантским отродьем с Айриш-Кэнел. Вначале он мечтал побеждать на ринге, а закончил тем, что крушил коленные чашечки должников, чтобы как-то прокормиться. Нарочно не придумаешь двух мужчин более разных по жизни, и все же смерть их обоих застигла врасплох. В их последние минуты, в ужасе и агонии они сравнялись.

Может, Фио, прав, подумал Рурк, когда советует поменьше переживать за убитых и за убийц. Может, и правда глупо принимать их всех так близко к сердцу. Но убитые заслуживают хотя бы того, чтобы мир узнал, кто и почему их убил. А убийцы должны расплачиваться хотя бы тем, что их раскусили.

Фио потянул руки к бледнеющему небу, разминая кости.
– Слышь, друган, я так чертовски устал, что и сам почти что дохлый. Но вот знаешь, докачусь я до дому, а там жене уже не терпится стрясти с меня объяснение, где всю ночь болтался.

– Реми Лелури любезно вызвалась предоставить нам свои отпечатки. Утром она первым делом нанесет нам визит.

– Батюшки, радость-то какая, – присвистнул Фио, и, вторя ему, Дымная Мэри, тарахтевшая по рельсам за спинами напарников, тоже издала свисток – долгий пронзительный и одинокий.

Продолжение следует...

ПРИМЕЧАНИЯ:
(1) Бейб Рут (Бамбино) – самый популярный и высокооплачиваемый бейсболист своего времени (выступал с 1914 по 1935 гг.). Второй из пятерки выбранных в Национальный бейсбольный Зал славы. Стадион «Янкиз», сооруженный в 1923 году, прозвали «дом, который построил Рут».
(2) Дымная Мэри – прозвище одного из первых паровозов, ходившего в Новом Орлеане.
_________________

Константин,Таня , Спасибо за продолжение !
_________________

Константин, Таня, спасибо за новый кусочек!
Как все жутко, ничего себе ночка выдалась... Оказывается, мальчишки "кровные братья" так далеко разошлись со временем: двое стали копами, а третий главным мафиози. И все завязано с убийствами, включая и загадочное исчезновение Шона.
Ждем продолжение с нетерпением
___________________________________

blackraven, codeburger, спасибо большое!!!



Очередное место преступление))) И так же сочно и красочно всё описано. Мой внутренний маньячила просто ликует.
_________________

Мой любимый кусочек. Очень нравится книга из-за таких вот мрачных зарисовок.
Видимо, судьба решила окончательно свести Рурка с его прошлым. Чую, "в конце останется только один" со звездочкой.

Константин, Таня, огромное спасибо за продолжение!
_________________