Калейдоскоп историй

Фредерик Н. Фишер:

Мой вопрос ему не понравился. Даже не сам вопрос, а то, что я посмела нарушить его уединение. В этот момент доктор отчетливо напомнил мне брата, тоже имеющего уникальную способность оставаться в полнейшей изоляции от окружающих даже в переполненной людьми зале, если на то имелись причины. Были ли такие причины у моего соседа по столу, я не знала, но выяснить это захотелось в утроенной степени. Это Фредерик опять напомнил о себе неуемным любопытством.
Приличной девушке следовало покраснеть, еще раз извиниться и немедленно заняться чем-то более пристойным, например, разглядыванием явно дорогих столовых приборов или обсуждением с другими дамами широчайшего ассортимента блюд. Но приличная девушка моего круга никогда бы не оказалась на галионе в одиночестве и уж тем более не стала бы изображать мужчину. Что с того, что мои тайны пока никому не известны? Это совершенно не меняет положение дел.


По всей видимости, он рассчитывал смутить меня еще больше или отвлечь от собственной личности, которой я невольно заинтересовалась.
Смутиться сильнее было сложно: у меня и так уже даже ладони повлажнели от неловкости. А вот отвлечься от него я теперь точно не могла.
– Потому что вы единственный в этом зале, кто, находясь здесь физически, присутствует душой где-то в ином месте. И я не вижу на вашем лице радости от предстоящего путешествия. И праздничного настроения у вас тоже нет.

...

Мадам де Фронсак:

Облизнув сладкие от напитка губы, Беатрис мысленно посетовала на модный наряд, сковывающий движения и не позволяющий сесть удобней. Холодный взгляд ни на секунду не выпускал из виду фигуру графа, пока тот здоровался и знакомился с гостями, расточая слащаво-мерзкие улыбочки. Беатрис передернуло, когда Дарем склонился над рукой единственной дочери герцога А. Не выдержав, она отвернулась, изобразив крайнюю заинтересованность аукционом леди Горации.

- По мне так предпочтительней приобрести компас или подзорную трубу, - Пробормотала себе под нос мадам и едва не подавилась очередным глотком пунша, когда увлеченный до этого беседой с маркизой, князь повернулся и посмотрел прямо в угол, облюбованный ею в качестве пункта наблюдения.

Легкие сдавило от нехватки воздуха. Мадам сделала осторожный вдох и невольно еще сильнее выпрямила спину. Вовремя князь решил заявить о себе, ничего не скажешь. Если в Бристоле у нее был шанс сбежать, то деваться с корабля некуда. Под ледяным взглядом щеки занялись румянцем, будто от пощечины, и мадам мысленно возблагодарила камеристку, настоявшую на спользовании модной пудры, хотя кожа Беатрис по прежнему оставалась свежей и подтянутой, не нуждаясь в дополнительных ухищрениях.
Стиснув тонкое стекло, мадам вернула князю не менее холодный взгляд.
Он не осмелится на большее, чем намеки и завуалированные угрозы в обществе нескольких десятков аристократов, а значит у нее есть время подумать о дальнейших действиях.
- Мы разве знакомы , милорд? - Нахально напомнила о правилах приличия Беатрис, сохраняя надменное спокойствие, но тут же напонила себе о том, что излишне сейчас привлекать к себе внимание, когда граф находится всего в нескольких шагах и может заинтересоваться разговором. - Вынуждена разочаровать , но сегодня я воздержусь от покупки табакерок, хоть они довольно милы. А шкатулки интересуют меня и того меньше.

- Желаю удачного приобретения. Думаю, даме будет приятно, особенно, если ее донимают мыши. - почти безразлично парировала Беатрис спине князя, поднимаясь на ноги. - Вам вполне подойдет китайская шкатулка, если таковая имеется в коллекции нашего капитана. Милорды и миледи, благодарю за прекрасный вечер. Прошу простить меня, но я вынуждена покинуть ваше приятное общество. Веселого Рождества. - Даруя князю возможность не отвечать, мадам медленно поплыла к выходу, размышляя как теперь умудриться выбраться из мышеловки в которую невольно угодила. Доказательств у князя нет, а следовательно объявить ее воровкой он не сможет.

...

Сестра Кэтрин:

Практически весь день по прибытию на галеон Кэтрин проспала, без сил устроившись в уютной и, наверное, самой мягкой перине, на которой ей доводилось леживать. Или же так казалось после утомительной долгой дороги, которую Кэтрин провела в компании со старой нянюшкой? Скорее всего, все сложилось воедино. И проснувшись ближе к вечеру, Кэтрин жалела лишь об одном: она, спеша поскорее покинуть ненавистную Британию, позабыла попрощаться с ней, в последний раз взглянув в ее туманные серые глаза.

Сейчас же, направляясь на ужин в кают–компанию, Кэтрин позволила себе блажь рассмотреть декор галеон. Слишком – пожалуй, это слово наиболее точно отражало все, что Кэтрин видела перед собой.
Негромко распорядившись о том, чтобы не забыли подать ужин и ее служке, роль которой играла старая нянюшка Аглая, Кэтрин замерла у двери в кают-компанию, слыша голоса, что доносились из комнаты. Не решаясь войти внутрь, все же переборола неконтролируемый страх, который жил внутри нее. Это просто ужин, пусть и в компании незнакомых людей, с которыми ей предстоит жить бок о бок целый месяц, что они проведут на галеоне. Целый месяц ей придется жить чужой жизнью. Кэтрин глубоко вздохнула, провела холодными пальцами по бледным щекам, в которых не было ни кровинки, сильно сжала в левой ладони свои четки, так что они врезались в кожу на ладони, и, пока не передумала, вошла внутрь.
- Добрый вечер, - негромкое приветствием, обращаясь ко всем сразу. – Прошу прощение за опоздание. Сестра Кэтрин.
Кэтрин старалась произносить слова мягко и напевно, чтобы не выдать своего волнения. Впрочем, присутствующим было не до этого. Они веселились, участвую в аукционе.
Сложив ладони, Кэтрин неторопливо прошла к своему месту, как того и требовала степенность любой монахини, все мысли которой отданы лишь Всевышнему, и присела на единственное свободное место неподалеку от двери. В развлечениях участия принимать ей не полагалось, потому лишь наблюдала со стороны, скромно, как и приличествует ее положению. Мнимому положению, но об этом ведь знала только она. А вот перекусить бы и не помешало, ведь со вчерашнего вечера она так и не смогла что-либо съесть, пребывая в состоянии крайней озабоченности тем, как сложится путешествие и сможет ли она благополучно бежать из проклятой Британии.

...

Томас Кейси граф Эксвуд:

Объяснение миледи Чарити о том, почему она окрестила капитана галеона "прытким" понравилось Эксвуду. И не только само объяснение, но и весьма нестандартное толкование. Было в этом и нечто непринужденное и в то же время логичное и очень образное.

- Хм, что ж, чрезвычайно убедительно, миледи, - согласился граф. - Вынужден признать, что отныне не смогу избавиться от соблазна мысленно добавлять к регалиям нашего уважаемого капитана еще и звание "прыткий", - проговорил лорд Томас.

Как Эксвуд и предполагал, юная леди Чарити не сочла предложенную руку лорда однозначно достойной опорой. Миледи колебалась: дотронулась, отшатнулась, словно обожглась, закусила губу, моргнула несколько раз, хмурясь и поглядывая по сторонам. Эксвуд терпеливо наблюдал на терзаниями девушки, не двигаясь с места, не меняя позы.
Наконец, леди Клиффорд решилась - положила ручку на сгиб его локтя и решительно выпрямилась. Ладошка показалась графу такой маленькой и светлой на фоне черной ткани его сюртука.
Лорд Томас повел девушку в сторону кают-компании, сознавая, что сегодня ему не удастся избежать появления на многолюдном застолье в честь Сочельника.

- Почему я должен подумать что-то превратное, миледи? - Эксвуд посмотрел на леди Чарити, едва достававшую ему до плеча. - Когда-то, наверное, мне нравилось Рождество, но с возрастом я стал к нему равнодушен. Это всего лишь праздник. Не более того. - Лорд Томас пожал плечом.
Они вошли в ярко освещенную каюту, где накрытые столы ломились от угощений, а пестрая толпа гостей что-то шумно обсуждала. Ко всему прочему какая-то шумная леди приковала к себе всеобщее внимание, устроив аукцион из невесть откуда взявшихся предметов.
Каким-то образом Эксвуд понял, что бойкий аукционист и есть та самая тетушка, о которой упоминала леди Клиффорд.
Взгляд его невольно скользнул в сторону присевшей за столом леди Чарити, которая казалась полностью поглощенной тем, что лежало у нее на тарелке и старательно не смотрела по сторонам. К своему удивлению Эксвуд заметил вдруг, что чуть поодаль за столом сидит... точная копия его новой знакомой, только одетая не в персиковое, а в золотисто-зеленое шелковое платье.
Сестры были очень похожи чертами лица, но все же отличались. Наклоном головы, мимикой, глазами - у одной они глубокие, задумчивые, у другой сияют затаенной энергией.

Табакерки - это интересно.
- Леди Иствуд, "кучка" мне кажется весьма занятным предложением, - подал голос граф Томас.

...

Доктор Контарини:

Салат медленно чах на прозекторском столе, роль которого временно выполняла тарелка из корабельного сервиза.
С каменным выражением лица доктор выслушал свой диагноз. 
-Как только опустеют все бутылки со спиртным, хранящиеся в шкафу амбулатории, моё праздничное настроение не заставит вас долго ждать. - Винченцо отвесил девушке шутливый поклон, несколько неуклюжий из-за того, что сидел и был немалого роста. 
-Не вижу причин радоваться. Ни одного перелома не придвидется, а значит, я не смогу выполнять любимую работу - делать людям больно на законных основаниях.
Его слова можно было бы счесть шуткой, не будь они сказаны бесцветным, лишенных эмоций тоном. 
-А вы, стало быть, рады возможности встретить праздник на корабле, полном незнакомцев, посреди океана, где в любой момент нас может настигнуть шторм, болезнь, пираты и..? Впрочем, и этого достаточно.

...

Леди Флоренс Грин:

Я не могла перестать суетиться. Я чувствовала себя не в своей тарелке! Откровенный вырез платья, полупрозрачные рукава, и «потайные ходы»! Я только надеюсь, что никто о них не знает и не предполагает. Как и сам герцог.
Взгляд удивленных глаз я направила на мужчину. Леди Годива?.. Смотрю на герцога и просто хлопаю ресницами. Голой?.. На какой-то момент я растерялась. Мысли путались в моей голове, то слова Хорнблауэра с его предложением, то его прикосновения, то обещание решения... А я этого хочу?..
Мы прошли к столу и уселись друг напротив друга. Сначала я хотела ответить ему, мужчине, что украл меня, но его дальнейшие слова не могли заставить сделать меня иначе.
- А кто в этом виноват? - невозмутимо вздохнула, чуть пригубив бокал с напитком. - Я даже дышать не могу... - подняла взгляд на герцога. - Вы специально хотели, чтобы я опозорилась?.. Дали мне такое откровенное платье?! - с досадой выпалила я. Потому что и правда дышать мне было сложно. Чуть сильнее вздохну, выпячу грудь, прогнусь во вздохе... и все! - Надеюсь, танцевать мы не будем... - съехидничала я, одновременно понимая, что он может прижать меня к себе и увидеть то, что ему не следует. И пусть я сказала, что буду изображать его будущую жену, но на самом деле все не так просто...
- И да... Благодарю, - аккуратно поддела на вилку салат и принялась жевать с невозмутимым видом. - Впредь, прошу Вас со мной считаться. Иначе, не досчитаетесь... Меня... Прыгну за борт и вплавь до Лондона!.. - нагло заявила я, прекрасно понимая, что вплавь до Лондона мне не добраться...

...

Фредерик Н. Фишер:

А вот на пьяницу он точно не походил, хотя отчего-то решил упомянуть эту пагубную привычку многих моих современников. Нежелание доктора общаться было очевидным. Интересно, что он делает на судне? Отрабатывает свой хлеб, следя за тем, чтобы кто-то из богатеньких дамочек не перегрелся на зимнем солнце? Тогда ему в самом деле впору посочувствовать.
Я взглянула в сторону расшумевшихся в ходе аукциона пассажиров. Наверняка найдутся страдающие морской болезнью…
Но ведь все это такие мелочи, ради которых совершенно не было смысла специально выписывать на галион доктора. Впрочем, что мне за дело до причуд богатеев?


– Ну отчего же? Кто-то вполне может упасть за борт. Или поскользнуться на палубе, убегая от корабельной мыши. Так что работа для вас непременно найдется.

Мои слова вызвали в нем если не интерес, то хотя бы некое оживление.


– Я всего лишь принимаю жизнь такой, какая она есть на данный момент. Штормов я не боюсь, болезнь может случиться и на суше. Пираты… Никогда не рассматривала их существование, как что-то реальное. Конечно, они есть, но хочется надеяться, что в этот раз мы благополучно избежим встречи с ними. Так почему не порадоваться тому, что рождество опять наступило? Мы на красивейшем корабле, вокруг – бескрайняя гладь океана и впереди нас ждет нечто еще неизведанное. Да, я хочу этому радоваться.

...

Леди Горация Иствуд:

- Лорд Эксвуд, вы просто окрыляете меня свои покупательским азартом, - обрадовалась леди Иствуд, поправляя табакерки на столе с кокетливой улыбкой. - Возьмёте все или парочку? Могу предложить ещё часы, элегантные карманные швейцарские часы прошлого века: розовый агат, эмалированное золото и синяя эмаль. Почти такие же были у моего покойного мужа. Первого... Или второго. В общем, у какого-то из мужей, - рассмеялась леди, предлагая лорду Эксвуду посмотреть часы.

...

Доктор Контарини:

Тихий, но отчётливый голос раздался позади и заставил всех, кто не был увлечён шумным аукционом, обернуться. Но ещё до того, как доктор повернул голову, его мозг ухватился за два слова: "сестра Кэтрин".
Монахиня? Простая монахиня, путешествующая первым классом? Память перевернула страницу книги, и перед глазами возникла стена амбулатории, расписаная сценками Плясок смерти. Вокруг облачённой в чёрный бесформенный балахон Смерти плясали горожане. Они водили хороводы под звуки флейты, зажатой в костлявых руках. Одной из горожанок была монахиня... Почему-то это обстоятельство заставило доктора всё же оглянуться. Сестра Кэтрин прошла мимо занятой торгами компании, усаживаясь напротив. 
Винченцо кивнул ей, пытаясь рассмотреть. Необычные черты лица, скрытые полумраком, царившим в их конце стола. 

-Если кто-то упадёт за борт, моя помощь ему вряд ли понадобится. А в остальных случаях, боюсь мне придётся быть их причиной. На что не пойдёшь, пытаясь обеспечить поток пациентов. - Доктор пожал плечами. 

Винченцо внимательно выслушал свою собеседницу, после чего заявил:
-Это ваше первое путешествие. 

...

Князь Николай Раду:

Проигнорировав "шалуна", князь, с преувеличенным вниманием принялся ожидать нового изобретения из коллекции затейника-капитана, который поражал разнообразием вкусовых пристрастий. Саркастический вопрос, обращённый к незнакомке, угрожал сорваться с языка, но Раду смог взять себя в руки и промолчать. Бросив на свою ночную гостью задумчивый взгляд, Николай размышлял о том, что могло связывать её с Даремом. Если они оба имеют отношение к смерти Кэтрин, он забудет об обещании, данном самому себе, и убьёт сначала графа, а после его сообщницу. Или наоборот. Он пока не решил. Но пока у него были более бодрящие насущные дела в виде размышлений на тему того как избавиться от шкафа с секретом. Приобрести и выкинуть в море?

- Вы, должно быть, имели ввиду представлены ли мы друг другу? - Николай снова повернулся к сидящей прямо женщине, напряжение которой выдавали тонкие пальцы, вцепившиеся в бокал с пуншем. - Нет, не представлены, но знакомы, - с нажимом произнёс князь. - А представить нас другу другу может капитан, но он покинул кают-компанию. Или кто-то, с кем вы знакомы более близко чем со мной. Думаю, здесь есть такой человек.
Раду уже играл в открытую, но сейчас он испытывал злость, какой не испытывал ещё никогда в жизни. По сравнению с ней ни репутация дамы, ни его собственная не имели никакого значения. Да и жизнь Николая тоже не имела никакой ценности. Была лишь только его цель, к которой он подошёл слишком близко и... и больше ничего.

Дождавшись, пока леди выйдет, Николай справился у маркизы всё ли в порядке и, сославшись на неотложные дела, покинул кают-компанию следом за незнакомкой. Нагнать её удалось почти сразу же, очевидно, она решила не усугублять его подозрения своим поспешным бегством.
- Миледи, позвольте составить вам компанию, - князь не спрашивал, уведомляя о своём решении сопровождать даму. - Видите ли, меня натолкнула на мысль одна ваша фраза о том, что мы не знакомы. А так как у женщин бывает очень короткая память, я решил напомнить вам о нашем знакомстве. Скорее всего, вы страдаете болезнью хождения во сне, ибо иначе я не могу объяснить того факта, что дама из высшего общества посреди ночи оказалась в номере, который я изволил занимать перед отплытием. Эта же болезнь вполне может и пояснить, что вы не помните ни нашего знакомства, ни того, как случайно забрали одну вещь, которая принадлежит мне. Но, - он постарался придать голосу жизнерадостности, - я знаю, как мы с вами поступим далее. Сейчас мы направимся в вашу каюту, где, несомненно, найдётся та самая шкатулка, о которой я толковал вам на ужине. После чего вы вернёте её мне, а дальше мы с вами спокойно отправимся в Индию. А возможно, и вовсе впоследствии станем добрыми друзьями.
Последние слова прозвучали чересчур угрожающе, но Николаю было наплевать и на это.

...

Леди Имоджин Клиффорд:

Сидя за столом в шумном помещении, я, скучая, ковыряла вилкой лежащий на тарелке ломтик запеченного фаршированного гуся. Есть совершенно не хотелось, несмотря на то, что мы позавтракали совсем рано утром, а обед вовсе пропустили. Да и то дома удалось влить в себя лишь чашку чая с молоком и отщипнуть крошечный кусочек булочки. Мы были столь взбудоражены предстоящим путешествием, что аппетит просто испарился.
Упорно казалось, что капитан Блейк раздосадован устроенным тетушкой аукционом. Я никак не могла избавиться от этой удручающей мысли, чувствуя себя виноватой, что ему пришлось так спонтанно расстаться с тщательно собираемыми и хранимыми предметами. Возможно, какие-то из них означали для капитана нечто важное или приятное, связанное с незабываемым событием в его жизни.

Я вспомнила фразу, сказанную капитаном. Ничего особо не значащая, просто вежливая фраза учтивого джентльмена, но теперь я бы ответила, что мне будет важно и не менее приятно сохранить эту вещицу, помня, кому она принадлежала.
Я вздохнула, отпила из бокала какой-то пряный напиток и посмотрела на сидящую неподалеку сестру. Чарити появилась в гостиной галеона под руку с незнакомым мужчиной, выглядевшим весьма внушительно из-за смуглой кожи, высокого роста и непроницаемого выражения лица. Теперь Чар что-то сосредоточенного разглядывала в своей тарелке и, казалось, утратила всякий интерес к происходящему вокруг. Я поднялась со своего места, пробралась к сестре и легонько тронула ее за плечо.
- Чарити, ты хорошо себя чувствуешь? С тобой все в порядке или снова приступ дурноты?
Она заверила меня, что с ней все хорошо.
- А вот мне что-то душно здесь, - прошептала я на ухо Чарити, - я, пожалуй, пойду, прогуляюсь немного. Посмотрю на вечернее море. Не волнуйся, я недолго и буду осторожна, - заверила я сестру. - Тетушке скажи, что я вышла вот только что глотнуть свежего воздуха.
Закутавшись в плащ, я покинула шумное и душное помещение.
Холодный ветер, напоенный насыщенными ароматами моря, показался мне невообразимо прекрасным. Глубокий вдох и мою грудь наполнило ощущение свободного полета. Я прошла вдоль ограждения, до лестницы, ведущей на нижнюю палубу, и остановилась. Завороженная зрелищем морского простора и волн, омывающих борта галеона, я готова была простоять так хоть всю ночь и дождаться рассвета, увидев своими глазами, как над водной гладью занимается заря Рождественского утра.

...

Фредерик Н. Фишер:

Я увлеклась разговором с доктором и совсем забылась. Лишь увидев необычную реакцию мужчины на появление монахини, немного опомнилась. Мне совсем не следовало так откровенно демонстрировать интерес к кому-то одному из пассажиров, тем более, что уже завтра утром мисс Эстер придется слечь в каюте с морской болезнью, которая пройдет лишь к следующему ужину. Фредерик гораздо лучше справляется со своими обязанностями, придется уступить ему место.
Но это будет только завтра.

- И чем же вы собираетесь обеспечивать себе этот поток?
Я была уверена, что он не ответит, поскольку и так уже, наверное, вконец утомила его своей болтовней. Если и дальше так пойдет, мне вполне грозит оказаться в роли первой пациентки, с болезнью которой он благополучно не сможет справиться. Опомнись, Эстер!

Мне оставалось лишь кивнуть в ответ на его проницательность.

...

Томас Кейси граф Эксвуд:

- Леди Иствуд, я просто счастлив, что мой азарт позволил вам ощутить себя окрыленной. Не могу отказать себе в удовольствии и не попытаться усилить впечатление - возьму все, - отозвался граф Томас, приближаясь к очаровательной аукционистке, принявшейся вдруг подсчитывать количество своих мужей. - Часы в том числе. И что там еще у вас имеется? Готов купить все, что предложите.

...

Герцог Хорнблауэр:

Игнорируя упрёки Флоренс, я приступил к ужину, по достоинству оценивая приготовленные корабельным коком рождественские блюда. Флоренс, естественно, меня не послушалась и схватила бокал вместо того, чтобы нормально поесть.
- Ты хоть понимаешь, что свалишься в голодный обморок, если не поешь? – строго спросил я, поглядывая на кружевные оборки лифа. – Конечно же, я специально выбрал такое платье, чтобы о моей супруге и матери моих детей до скончания веков ходили слухи, как о скандальной особе, - мрачно процедил я сквозь зубы, понимая, что нам нужно как можно быстрее ретироваться отсюда, а после вплотную заняться гардеробом Флоренс.
- А ты хочешь танцевать? В таком платье это лучше делать в каюте. Наедине, - чуть слышно сказал я, скользя взглядом по своей красавице-невесте. Сидеть с ней и препираться было одним из самых удивительных и интригующих событий последних лет. Не так давно во мне были лишь холод и пустота, теперь же вся суть оживала, откликаясь на щедрые проявления строптивого характера Флоренс и её несомненную женственность.

- Ты мне угрожаешь, Флоренс? – Прищурив глаза, я грозно посмотрел на наглую девчонку, которая едва вырвавшись из пут, проявила свой дерзкий характер.
- Впредь прошу не кидаться пустыми угрозами. Ты слишком ценишь жизнь, чтобы бросаться в воду с заведомо фатальным исходом. Я буду считаться с тобой, я не тиран, каким ты меня считаешь. Но если я буду уверен в своей правоте, тебе будет бесполезно меня переубеждать. Впрочем, я устал спорить. Сегодня семейный праздник, а так как у меня не было семьи, пока я не решил обрести таковую в лице моей дорогой супруги, то я хочу выпить за наше общее будущее.
Протянув бокал к бокалу Флоренс, я ждал, пока она решится, браниться ли дальше, пить за наше будущее или выкинет какой-то совсем неожиданный фортель.

...

Сестра Кэтрин:

Задумчиво пережевывая кусочек чего-то из того немногого, что удосужилась положить себе в тарелку, Кэтрин размышляла о том, что ждет ее там, куда так отчаянно стремилась, убегая от теперь уже прошлого. Она вздрогнула, вспомнив холодные глаза Джеймса. Они будут преследовать ее всю жизнь до сметного часа. И в день, когда она будет лежать на смертном одре, его озлобленный лик явится к ней, чтобы утащить в черную бездну Ада. Там ей самое место. И никакой монашеский нард, никакие молитвы не в состоянии даровать ей покой, не в состоянии избавить от душевных мук, которые терзают и не дают забыть ничего. Быть может, если просто попытаться представить, что ничего не случилось, словно и не было тех безрадостных и полных бессильного отчаянья пяти лет, все обернется просто сном? Кэтрин проснется от тяжких сновидений, снова видя себя беззаботной девочкой, жизнь которой проходила на приволье русских просторов? Но нет, неприглядная действительность являла все в своей первозданной черноте. Беглянка, за душой которой лишь грех, что горечью пепла выедает душу. Беглянка, которая волею рока вынуждена скрываться под личиной монахини. Тот, кто черн душой, не может носить апостольник. Но она посмела облачиться в него, будто это может как-то помочь... Кара не минует ее, но что может быть хуже того, на что она обрекла себя согласившись стать супругой самого дьявола во плоти. Ничто. Одна надежда на то, что Бог не оставит ее. Но тяжкие думы о том, что будет впереди, не давали покоя. Что будет с ней и нянюшкой, когда галеон достигнет жаркого берега Индии. Новая жизнь? В не менее чужой стране, какой для нее была Британия? Убегая, она мало думала о том, что может преподнести будущее. Единственное, что грело ее сердце, так это то, что она будет абсолютно свободна, не страдая от гнета, свободна, словно ветер. И, возможно, со временем она сможет смириться с тем, на что пошла в желании избавиться от той паутины лжи, которая окутывала все годы ее супружеской жизни, о которой не могла вспоминать без содрогания. В желании избавиться от тех призраков, которые сейчас кружили над ее израненной душой, что была покрыта незаживающими рубцами боли и отчаянья.
Народ вокруг веселился, а Кэтрин, снедаемая невеселыми мыслями, словно отгородилась ото всех невидимой стеной, пряча ладони в рукава своей облачения.
Зря она пришла сюда, хоть и уговаривала себя, что это сделать все же следовало. В компании незнакомых людей было неуютно, и это лишь усугубляло ее и без того нервное и близкое к панике состояние.

...