Лиза Гарднер "Другая дочь"

был конечно! что за триллер без маньяка?

однозначно! ты ж соучастник перевода!
_________________

Натали, спасибо, что всё -таки взялась за перевод

Очень интересная аннотация. Интригует Да и ты здорово разрекламировала книгу, пока читала


Да какая ж это уже тайна?

Ух, какая аннотация! Вот попереживаем!

Мне нравятся детективы Лизы Гарднер. Какие были у нас изданы прочитала все. Отличный автор.

Наташа, Таня, легкого перевода!

НАТАША, МАША, С ПОЧИНОМ ВАС!
Удачи и лёгкого перевода!

Вот и такая же Но так заинтриговали .... я с вами, девушки

отличная новость обожаю Гарднер. Девочки я с вами.

Почитать с вами чтоль. Давненько не читала триллеров.
_________________

Тоже в клубе любителей Гарднер. И тоже все прочитала...

Очень заинтригована...
Наташа, Таня, поздравляю с открытием темы! Удачи! Вдохновения и свободного времени!
И вот он..техасский бычок на удачу!

суперская новостя Натали , Танюша

Гарднер Любви в ее книгах не очень много, но сюжеты умопомрачительные
Наташа, Таня, захватывающей работы над книгой
_________________

Оооо! А я совсем не знакома с Гарднер.
Но уже знакома с Наташей. И с Таней. И очень счастлива этим.
А там, где Ната и чудо-дуэт (когда на троих тоже круто),
всегда интересно и увлекательно.
С чувством и нетерпением буду ждать каждую главу.

Девочки, вдохновения и азарта вам!

_________________

Прекрасная новость! Удачи с переводом!
_________________

И я,и я ,и я того же мнения!

Хоть она и мрачновато пишет,но ..........не оторваться!


Тоже жду интригу!

Легкого перевода!

Натик , Таня , с почином !
Да я просто так зашла , Хлянуть ,а тут опять вы .
Придется читать, куда ж я без вас . Главное темы не перепутать

 » Пролог

Перевод – NatalyNN

Редактор – codeburger




Сентябрь 1977, Хантсвилл, штат Техас

В шесть утра хантсвиллская тюрьма по прозвищу «Стена» была полностью блокирована. За забором из красного кирпича уже собирались протестующие против первой за последние тринадцать лет казни в Техасе. «Бесчеловечно», – читалось на плакатах. – «Невиданная жестокость», «Долой «Техасскую молнию»!», «Смертная казнь неприемлема и безнравственна».
Равного размера толпа требовала прямо противоположного:
– «Невиданная жестокость» слишком гуманна для Рассела Ли Холмса!
– На стул его!
– Пусть поджарится!
– Ради казни заключенного номер 362 стоит вернуть электрический стул… на самом деле, его нужно вздернуть.
Внутри Дома смерти, куда его доставили ночью, Рассел Ли Холмс поудобнее устроил свое тощее тело на койке одиночной камеры, игнорируя всех и вся. У него были водянистые голубые глаза, худое лицо и сутулая костлявая фигура. После тридцати лет потребления жевательного табака кривые зубы стали желтыми и наполовину сгнили. Ему нравилось ковыряться во рту ногтем большого пальца. Холмса по-любому не отнести ни к приятным, ни к выдающимся людям. Тихий и по большей части безразличный человек. Иногда было трудно поверить, что он натворил своими словно бескостными руками.
В январе, когда в Юте закончился установленный Верховным судом мораторий на смертную казнь через расстреляние, не было никаких сомнений, что в Техасе снова начнут использовать электрический стул. И не было никаких сомнений, что Рассел Ли Холмс станет первой жертвой. Ведь на вопрос судьи, что подсудимый может сказать о похищениях, пытках и убийствах шести маленьких девочек, Рассел Ли ответил:
– Ну, сэр, если по правде, так я не мог дождаться, когда заполучу следующую игрушку.
В камеру Рассела Ли вошел надзиратель – толстый, с бочкообразным торсом мужчина по прозвищу Индюк из-за щек, что багровели и тряслись, когда он злился или расстраивался. Рассел Ли знал по опыту – чтобы вывести из себя Индюка, много времени не понадобится. Однако сейчас надзиратель выглядел едва ли не доброжелательно, когда развернул судебное постановление и рявкнул так, что услышали остальные четверо осужденных в Доме смерти.
– Вот твой приговор, Рассел Ли. Сейчас я его зачитаю. Готов?
– Они собираются поджарить мою задницу, – небрежно отмахнулся тот.
– Ладно, Рассел Ли, мы собрались сегодня здесь, чтобы тебе помочь. Чтобы облегчить тебе процедуру.
– Иди к черту.
Индюк покачал головой и приступил к чтению.
– По приговору суда вы, Рассел Ли Холмс, должны быть казнены за следующие преступления.
И огласил перечень. Шесть убийств первой степени. Похищения. Изнасилования. Сексуальные домогательства к малолетним.
Эта садистская стопроцентно мерзкая задница заслуживает смерти.
Рассел Ли кивал каждому пункту. Неслабый список для пацана, которого мамаша называла просто Дрянь, а иногда грязной белой швалью, ничем не лучше своего папаши – нищего куска дерьма.
– Вы понимаете свой приговор, Рассел Ли?
– Поздновато косить под несознанку.
– Вот и отлично. К тебе пришел священник.
– Я просто хочу поговорить, сын мой, – успокаивающе произнес отец Сандерс. – Побыть с тобой в критическую минуту. Чтобы ты смог облегчить душу и осознать, какое путешествие тебе предстоит.
– Да пошел ты, – отмахнулся неизменно радушный Рассел Ли. – На хрен мне твой боженька, который ни одной киски даже не нюхал. Мне бы поскорей свидеться с мистером Сатана. Подкину ему парочку новых трюков, как заставить деток пищать погромче. У тебя ведь вроде есть дочурка, Индюк? Маленькая девчушка…
Пухлое лицо надзирателя внезапно побагровело. Он взмахнул толстыми пальцами, щеки затряслись.
– Заткнись. Тебе пытаются помочь…
– Помочь поджарить мне задницу. Я не дурак. Ты ждешь не дождешься моей смерти, чтобы спокойно дрыхнуть по ночам. А вдруг мне понравится быть мертвым? Смогу наконец двинуть, куда захочу, или заделаюсь привидением… Каспером, например. Может, уже сегодня навещу твою малышку…
– Твой труп закопают! – заорал надзиратель. – Пропустят через дробильную машину, сволочь. Твои кости растолкут в пыль, а пыль потом зальют кислотой. К тому времени, как с тобой покончат, на земле не останется ни единого следа твоей поганой задницы. Ни единой чертовой молекулы!
– Ничего не мог с собой поделать, – осклабился Рассел Ли. – Я родился, чтобы быть плохим.
Индюк поддернул серые брюки, дернул священнику головой, чтобы тот следовал за ним, и выскочил из клетки.
Рассел Ли лег обратно на койку и ухмыльнулся. Пора хорошенько выспаться. Сегодня больше развлечений не предвидится. Разве что Индюк снова заявится.
Его улыбка дрогнула, когда из коридора донесся речитатив четверых смертников:
– Как вам нравится Рассел Ли? Запеченным, на гриле или поджаренным? Как вам нравится Рассел Ли? Запеченным, на гриле или поджаренным?
16:30
Холмс встал, когда принесли его последнюю трапезу – жареную курицу, бамию и батат. Заодно явился и незваный гость, журналист Ларри Диггер – способ надзирателя отомстить за утренний спектакль.
Мгновение двое мужчин молча разглядывали друг на друга. Ларри Диггеру исполнилось тридцать, стройная фигура, лицо без морщин, темные густые волосы. Он принес с собой дух внешнего мира, этот особенный аромат, и все присутствующие смотрели на него угрюмо и зло. Репортер просочился в камеру и плюхнулся на койку.
– Собираешься все это съесть? У тебя кишки лопнут, прежде чем доберешься до стула.
Холмс нахмурился. Ларри Диггер вот уже семь лет цеплялся к нему как пиявка, подробно освещая его преступления, потом арест, суд и теперь вот казнь. С самого начала Рассел Ли не слишком симпатизировал пронырливому писаке. Однако в эти дни вопросы репортера нервировали, может, даже немного страшили, а Рассел Ли ненавидел бояться. Он уставился на поднос с едой и вдохнул тяжелый запах жирной пищи.
– Чего тебе? – буркнул Холмс, раздирая жареную курицу.
Диггер сдвинул фетровую шляпу и поправил пальто.
– А ты выглядишь вполне спокойным. Никаких истерик, никаких уверений в невиновности.
– Нет.
Рассел Ли прожевал кусок и шумно сглотнул.
– Мне сказали, что к тебе позвали священника. Сомневаюсь, что ты обрел Бога.
– Нет.
– Никакого прощения грехов Расселу Ли Холмсу?
– Нет.
– Давай, Рассел Ли, – подтолкнул Диггер, наклонился вперед и уперся локтями в колени. – Тебе же известно, что я хочу услышать. Наступил твой последний день. Помилования не будет. Пора. Последний шанс записать исповедь. С уст смертника прямо на первую страницу.
Холмс покончил с курицей, чмокнул жирными губами и перешел к бамии.
– Ты умрешь в одиночестве, Рассел Ли. Может, сейчас тебе и хорошо, но как только тебя ремнями привяжут к «старине Спарки», все переменится. Дай мне их имена. А там глядишь, я сумею привезти сюда твою жену. И твоего ребенка. Они окажут тебе какую-никакую поддержку, семья облегчит твой последний день на земле.
Рассел Ли покончил с бамией и запустил пятерню в середину шоколадного торта. Развалил лакомство, раскопал, как экскаватор траншею, и принялся слизывать глазурь с ладони.
– Я даже заплачу тебе, – пообещал Диггер в последней попытке достучаться до человека, которому было наплевать на деньги, и оба это знали. – Давай. Известно, что ты женат. Я видел татуировку и слышал сплетни. Скажи мне, кто она. Расскажи о своем ребенке.
– Чего прицепился?
– Просто пытаюсь тебе помочь…
– Ага, притащить их сюда и выставить как уродцев – вот что ты пытаешься.
– Стало быть, признаешь, что они существуют…
– Может, существуют. А может, и нет, – оскалил зубы в шоколадной глазури Холмс. – Я тебе ничего не говорил.
– Ты упрямый дурак, Рассел Ли. Тебя поджарят, твоя жена никогда не получит пособия, твоего ребенка вырастит какая-то другая помойная шваль, которая будет гнобить его, как свою собственность. И скорее всего он станет таким же неудачником, как ты.
– О, о моем отродье позаботятся, Диггер. Хорошо позаботятся. Вот так-то. На самом деле я гораздо лучше побеспокоился о его будущем, чем ты о своем. Именно это называют иронией, правда? Ирония. Хорошее слово, черт возьми. Подходящее.
Холмс вернулся к лакомству и замолчал.
Обозлившись, Ларри Диггер наконец ушел. Рассел Ли бросил остатки трапезы, включая большую часть сладкого, на бетонный пол. Следовало поделиться десертом с товарищами по несчастью из камеры смертников – такова традиция. Холмс припечатал торт пяткой правой ноги.
– Вот вам ваша доля. Подавитесь, ублюдки.
Внезапно в коридоре раздался громкий треск, шум нарастал и усиливался, переходя в злобное негодующее крещендо, то замирая, то опускаясь, то взлетая от скулежа до рычания.
Это палач гонял стул, тестировал свое оборудование при 1800 вольтах, потом при 500, от 1300 до 300. Будущее вдруг стало очень реальным.
– Каким вам нравится Рассел Ли? – донеслось снаружи. – Запеченным, на гриле или поджаренным? Каким вам нравится Рассел Ли? Запеченным, на гриле или поджаренным?
Холмс спокойно сел на край кровати. Ссутулил плечи, наслаждаясь самыми отвратительными картинами, которые смог припомнить. Хрупкие мягкие горлышки, большие голубые глаза, пронзительные крики маленьких девочек.
– Ни слова не скажу, детка. Унесу твое имя с собой в могилу. Потому что была женщина, которая хотя бы прикидывалась, что любит Дрянь.

***

Бостон, штат Массачусетс

Джош Сандерс, врач-первогодок, плелся по ярко освещенному коридору. Он уже отработал в отделении неотложной помощи тридцать семь часов вместо положенных суток и действовал исключительно на автопилоте. Невыносимо клонило ко сну. Надо найти пустую палату. Надо поспать.
Джош подошел к палате номер пять. Свет не горел. Смутно вспомнил, что здесь все помещения свободны. На удивление спокойная ночь.
Вошел внутрь и отдернул занавес вокруг кровати, готовый рухнуть в постель. Хныканье. Хриплая полузадушенная одышка. Стон. Начинающий доктор замер и щелкнул верхним светом. Полностью одетая маленькая девочка, неизвестно как сюда попавшая, лежала поверх покрывала.
Руки на горле, глаза закатились, тело обмякло.

***

Смертельная команда была хорошо обучена. Трое охранников заковали Рассела Ли в кандалы и скрепили цепь на животе. Холмс сообщил надзирателю, что в состоянии выйти сам, и каждый занял свою позицию.
Охранники окружили Рассела Ли. Пришел Индюк. Все направились по сорокапятифутовому коридору к зеленой двери, которая радушно впустила уже триста шестьдесят одного смертника, и вот теперь Рассел Ли пополнит их число.
В пять парикмахер обрил ему голову, готовя идеально лысую поверхность для электродов. Потом приговоренный принял последний в жизни душ, прежде чем надел все белое. Белые брюки, белая рубашка, белый пояс, все из хлопка, выращенного на тюремных фермах, собранного, спряденного и пошитого заключенными для заключенных. Холмса вынудили встретить смерть в прикиде чертова маляра, без единой личной отметки.
Дверь распахнулась. Приглашающе блеснул «старина Спарки». Роскошная полированная древесина старше полсотни лет. Высокая спинка, твердые подлокотники, подставка под ноги, широкие кожаные ремни. Словно любимое бабушкино кресло-качалка, за исключением маски и электродов.
Палач приступил к делу, дальнейшее произошло как в тумане. Охранники сноровисто привязали Рассела Ли к золотистому дубовому каркасу. Один воткнул смертнику палку между зубами, другой протер левую ногу, лоб и грудь соляным раствором, чтобы усилить воздействие электрического тока. Третий защелкнул металлические крепления на его голенях и запястьях, прикрепил два диода в области сердца и наконец нацепил серебристую сферу на свежевыбритую голову. Менее чем за шестьдесят секунд Рассел Ли Холмс был коронован.
Палач завязал ему глаза, чтобы было поменьше грязи, когда глазные яблоки растекутся, и засунул в нос хлопковые шарики, чтобы потом не возиться с кровотечением.
23:30
Эскадрон смерти покинул помещение, и для Рассела Ли началась пытка ожиданием. Он сидел, прикрученный к смертоносному стулу, окруженный чернотой, и ждал звонка телефона на стене, подключенного прямо к офису губернатора. В трех просмотровых комнатах напротив тоже ждали. В одной комнате свидетели – Ларри Диггер и четверо родственников жертв Рассела Ли, которые нашли в себе силы прийти на казнь. Патриция Стоукс потеряла четырехлетнюю дочь Меган, погибшую от рук этого монстра. Ее муж находился на дежурстве на новой работе, так что вместо него она привезла своего четырнадцатилетнего сына. Юное лицо Брайана застыло, Патриция тихо всхлипывала, плотно обхватив тонкими руками высокую худощавую фигуру.
Во второй комнате находился готовый к работе палач. Здесь тоже имелся телефон, напрямую соединенный с офисом губернатора. Помещение могло похвастаться аж тремя торчащими из стены большими кнопками, по полтора дюйма в диаметре каждая. Основной индуктор и два запасных. Штат Техас всегда готов к работе.
Третья комната предназначалась для родных и близких смертника. Сегодня вечером здесь присутствовал только назначенный адвокат Холмса – Келси Джонс, который по такому случаю надел свой лучший костюм из бледной индийской жатой ткани в полоску. У Келси Джонса особое задание. Он должен наблюдать. А потом доложить журналистам, что последние мысли убийцы были о женщине, которая его любила. Затем Келси Джонс с радостью навсегда забудет о Расселе Ли Холмсе.
В 23:31 начался обратный отсчет, и все уловки и манипуляции, занявшие последние пять с лишним лет, наконец достигли критической стадии. В комнатах воцарилась тишина. Все присутствующие напряглись. Смертник сидел в кресле с завязанными глазами и скрежетал зубами, грызя в палку.
«Я могучий. Я великий!» Кишечник расслабился и выпустил содержимое. Холмс схватился за подлокотники так сильно, что побелели костяшки. «Люблю тебя, детка. Люблю… Тебя…»

***

– Синий код! Синий код!
Джош одновременно выкрикивал приказы и проверял пульс пациентки.
– Каталку, быстро! Здесь девочка, на вид восемь или девять лет, едва дышит. Кто-нибудь позвоните в педиатрию!
Доктор Чен ворвался в палату.
– Откуда она взялась?
– Не знаю.
Персонал и каталка прибыли одновременно, все быстро и слаженно взялись за дело.
– Она без сознания, – сообщила Нэнси, старшая медсестра, ввела внутривенно иглу, следом катетер.
Сразу же взяли пробы крови и мочи.
– У нее жар! Ох, какая крапивница!
Шерри, другая медсестра, разрезала ножницами хлопковую футболку, чтобы прикрепить пять присосок сердечного монитора и оголила воспаленное туловище пострадавшей.
– Все назад!
После срочного рентгена груди все неистово принялись спасать пациентку. Тело девочки блестело от пота, но она абсолютно ни на что не реагировала. Потом ее дыхание и вовсе остановилось.
– Трубку! – закричал Джош и немедленно приступил к интубации.
«Вот дерьмо, она такая маленькая». Джош боялся причинить малышке лишнюю боль, пока неумело искал проход в узкое горло. Затем все-таки сумел пропихнуть трубку.
– Ввел! – воскликнул он.
В ту же секунду Шерри вылетела из комнаты с пробирками для общего и клинического анализа крови и мочи на содержание наркотиков.
– Пульс нитевидный, – сообщила Нэнси.
– Ваша оценка, Джош? – потребовал доктор Чен.
– Анафилактический шок, – тут же выпалил тот. – Нужен адреналин.
– Сотую миллиграмма на килограмм, – уточнил доктор Чен. – Детскую дозу.
– Не вижу никаких признаков пчелиных укусов, – сообщила Нэнси, передав препарат и наблюдая, как врач вводит его через дыхательную трубку.
– Возможно, реакция на что-то другое, – пробормотал доктор Чен, выжидая воздействия лекарства.
На мгновение все застыли на месте.
Девочка выглядела совсем беззащитной, распластанная на белой больничной койке с пятью проводами, внутривенной иглой и громоздкой дыхательной трубкой, торчащими из маленького тельца. Длинные светлые волосы, раскинувшиеся на подушке, слабо пахли детским шампунем. Густые ресницы, запачканное личико, тени под глазами, покрытые ярко-красными пятнами щеки. Сколько бы лет не выпало Джошу проработать врачом, никогда он не привыкнет к виду ребенка на больничной постели.
– Мышцы расслабляются, – заметил Джош. – Дыхание стало легче.
Адреналин подействовал быстро. Глаза малышки распахнулись, но не сфокусировались.
– Эй, – попробовал доктор Чен. – Слышишь меня?
Нет ответа. Врач перешел от слов к делу и слегка потряс пациентку. Ничего. Нэнси прижала ладони к крошечной грудине достаточно сильно, чтобы вызвать боль. Тело девочки рефлекторно дернулось, но глаза оставались остекленевшими.
– Никак не очнется, – нахмурилась Нэнси. – Никаких признаков пробуждения.
Все помрачнели.
Дверь рывком распахнулась.
– Что за шум?
Доктор Харпер Стоукс вошел в помещение с таким важным видом, словно был одет не в зеленую робу, а в дизайнерскую теннисную форму. Выглядел он почти ненастоящим – ровный загар, яркие голубые глаза и лицо кинозвезды. В центральную городскую больницу Стоукса, как одаренного кардиохирурга, приняли совсем недавно, а уже вышагивает, словно Иисус в поисках прокаженных. Джош был наслышан о его мастерстве, и, судя по виду, Стоукс хорошо знал о своей репутации чудотворца. В чем там разница между сердечным хирургом и Господом Богом? Кажется, Иисус никогда не считал себя кардиохирургом.
– Работаем, – с легким раздражением откликнулся Чен.
– Ну-ну, – хмыкнул доктор Харпер, подойдя к кровати.
Потом заметил маленькую девочку с многочисленными трубками, торчащими из тела, и остолбенел, явно шокированный.
– Боже мой, что случилось?
– Анафилактический шок на неизвестное вещество.
– Адреналин?
– Разумеется.
– Дайте рентгеновский снимок грудной клетки.
Стоукс протянул руку, внимательно глядя на девчушку и проверяя ее пульс.
– У нас все под контролем!
Харпер вздернул голову и впился глазами в младшего коллегу.
– Тогда почему, доктор Чен, – мрачно спросил он, – она лежит как тряпичная кукла?
– Не знаю, – процедил тот.

***

Полночь. Врач вошел в комнату палача и встал у задней стены, сцепив пальцы за спиной. Палач поднял телефон, подключенный к офису губернатора. Гудок. Положил трубку на рычаг. Отсчитал шестьдесят секунд. Посмотрел на Рассела Ли Холмса, который сидел в центре камеры смертников, оскалив зубы в идиотской шутовской ухмылке.
– У этого придурка мозгов не хватает осознать, что происходит, – заметил врач.
– Плевать, – отмахнулся палач.
Часы показали 00:01. Он снова поднял трубку. Гудок. Нажал главную кнопку индуктора и ток в несколько тысяч вольт прошил тело Рассела Ли Холмса.
В Доме смерти мигнуло освещение. Трое приговоренных смертников взревели и зааплодировали, четвертый, скрючившись на койке, раскачивался взад-вперед, как испуганный ребенок. Родственники жертв поначалу стоически наблюдали за казнью, но когда кожа убийцы покраснела и начала дымиться, все отвернулись. Все, кроме Брайана Стоукса. Тот продолжал смотреть, как сначала выгнулось, а потом забилось в судорогах тело Рассела Ли Холмса. Внезапно у мальчика обмякли ноги. Затем руки. За спиной Брайана закричала его мать, а он все никак не мог отвести взгляд. А потом все закончилось. Врач вошел в камеру смерти, предварительно нанеся себе ментоловую мазь над верхней губой, чтобы перебить вонь. Средство не помогло, и он морщил нос, осматривая тело.
Потом повернулся к среднему окну в комнату палача.
– Время смерти ноль часов пять минут.

***

– Результаты анализа! – ворвалась в дверь Шерри.
Джош схватил отчет и повернулся к доктору Стоуксу:
– В крови найдены опиаты.
– Морфий, – отозвался тот.
– Наркан, – приказал доктор Чен. – Полмиллиграмма на килограмм веса. Несите же!
Шерри немедленно бросилась выполнять распоряжение.
– Могла ли у девочки развиться аллергия на морфин? – выспрашивал Джош у доктора Чен. – Может, именно она вызвала анафилактическую реакцию?
– Возможно.
Шерри вернулась с нарканом, доктор Чен быстро ввел препарат. Они удалили дыхательную трубку и ждали со второй дозой в руке. Наркан при необходимости можно применить повторно через две-три минуты. Стоукс снова проверил пульс, потом сердцебиение.
– Лучше, – заявил он. – Стабилизируется. Ох, подождите. У нас тут…
Пациентка покачала головой из стороны в сторону. Нэнси склонилась над ней, и все затаили дыхание. Девочка моргнула, большие глаза поразительного сочетания синего и серого цвета обрели осмысленное выражение.
– Слышишь меня, дорогая? – хрипло прошептал доктор Стоукс и отвел слипшиеся волосы с потного лба. – Можешь назвать свое имя?
Она ничего не ответила. Оглядывала склонившихся над ней незнакомцев, белоснежное помещение, иглы и провода, торчащие из ее тела. «Пухлая и неуклюжая на вид, не слишком симпатичная», – оценил Джош, но в этот момент малышка для него являлась несравненной красавицей. Он взял маленькую ладонь, и взгляд пациентки немедленно остановился на нем, разрывая ему сердце. Что за мерзавец накачал наркотиками и выбросил маленькую девочку? Мир сошел с ума.
Через некоторое время она стиснула его пальцы. Довольно крепко, учитывая неважное состояние.
– Все хорошо, – прошептал Джош. – Ты в безопасности. Скажи, как тебя зовут, милая. Мы должны знать твое имя.
Она открыла рот, напрягла пересохшее горло, но звук не появился. Явно запаниковала.
– Успокойся, – уговаривал Джош. – Сделай глубокий вдох. Все хорошо. Все в порядке. Теперь попробуй еще раз.
Малышка доверчиво посмотрела на него и на этот раз прошелестела:
– Папина Девочка.


Ejevichka, Ягодка ненаглядная, благодарю тебя за помощь!
_________________

захватывает с первых строк

перед казнью хорошо бы ещё мудя отрезать да в рот запихать. Сволота.

Вот меня всегда поражают такие люди. Сам имея дочь, так издевался над маленькими девочками... Неужели ни разу не представлял себе, что кто-то может так же поступить с его дочкой?

все продумал, мерзавец. Интересно только, кто ему помог? Неужели мать девочки?

Это вот ей девять лет? о_О

Натик, Таня, спасибо за перевод!
_________________