Опасная встреча (ИЛР) - серия Хадсоны 4

 » Глава 11

Глава 11

Эмили уложила Ника, а теперь обеспокоенно ходила по своей комнате, сжимая дрожащие пальцы. Поразительно, но Габриел знал ее фамилию! Она ведь никогда не говорила об этом, но видимо женитьба его сестры на Тони дала ему возможность узнать о ней самой. Как много он знал о ней? Он интересовался ею? Боже, неужели ему была известна постыдная подробность ее прошлого? Эмили сгорела бы со стыда, если бы это было так, и надеялась, что Эмма никому не рассказала об этом. Эти мерзкие детали никогда не должны дойти до ушей Габриеля!
И еще одна вещь не давала Эмили покоя. Почему он представил ее, как подругу сестры? Почему сказал, что он должен доставить ее к его сестре? Эмили с болью осознала, что тем самым он в который раз попытался спасти ее репутацию, но зачем? Зачем он усложняет и без того сложную ситуацию?
Эмили замерла у окна, за которым не переставал идти снег. Ночь была на удивлении светлой благодаря белизне снега, но от этого ночь все равно оставалась мрачной и черной. Как ни назови Эмили, она навсегда останется запятнанной и никому не нужной… И как бы Габриел ни старался, между ними всегда останется зияющая пропасть. Как он этого не понимал?
Тяжело вздохнув, Эмили закрыла глаза и попыталась убедить себя, что ей нет никакого дела до того, что он остался внизу со своими знакомыми. И той красивой леди, мисс Ребеккой, которая глаз не спускала с Габриеля. Конечно, ему бы лучше оставаться в обществе благородных людей, а не сидеть с ней, с глупой, одинокой и совершенно скучной особой.
Почему-то от этих мыслей у нее задрожала нижняя губа. Эмили тут же прижала пальцы к губам, приказывая себе взять себя в руки. И запрещая себя думать о том, что вчера в это самое время он сладко целовал ее, а сейчас предпочел остаться с друзьями, как будто ее уже и вовсе не существовало.
Ей не должно было быть больно или обидно, но ей было ужасно больно и обидно от того, что он так быстро променял ее компанию на компанию тех мерзких людей. Хуже того, до ее номера доносилась приятная музыка, под которой сейчас Габриел наверняка кружил ту элегантную и соблазнительную мисс…
Неожиданно в дверь постучали. Эмили вздрогнула, но всё же направилась к двери, гадая, кто это может быть. Возможно, слуги принесли ей горячую воду для ванны, но она просила сделать это только через час. Когда Ник крепко заснет.
За дверью оказался не кто-нибудь, а Габриел собственной персоной. Это так сильно поразило Эмили, что она какое-то время просто смотрела на него, будто видела впервые. Он вдруг мягко улыбнулся ей и склонил голову набок.
- Ты впустишь меня, или мне удалиться?
Она встрепенулась и выпрямилась.
- Что-то произошло? – совсем тихо спросила Эмили, боясь обнаружить, что его друзья последовали за ним.
Когда по ее тревожному взгляду, которым она быстро окинула коридор, Габби понял, чего она боится, он поспешил успокоить ее.
- Ничего не произошло. Я велел принести нам ужин сюда, и если ты не против, я хотел бы поужинать здесь, с тобой.
Эмили снова уставилась на него, чувствуя, как сердце делает непристойные кульбиты в груди. Боже, он действительно сказал, что хочет поужинать с ней? Хочет побыть с ней? Он оставил своих друзей, чтобы только поужинать с ней?
Почему ей вдруг стало так трудно дышать?
- Ты… ты хочешь войти?
Ничего глупее она не могла спросить. Но он не подал и виду, продолжая нежно улыбаться ей.
- Если ты не против.
Как она могла быть против? Он хотел войти и уже сказал об этом. И теперь давал ей возможность сделать ответный шаг, ответное признание. У нее дрожали руки, когда она отошла в сторону и открыла пошире дверь. Неизъяснимая радость заполнила всё внутри. Господи, она умирала от желания побыть с ним!
- Нет, я не против, – дрожащим голосом произнесла она и подождала, пока он войдет.
Когда они остались одни в комнате, Эмили овладела непривычная скованность. Минуту назад ей было не по себе от того, что он танцует с другой, а сейчас она не знала, что ей делать, когда Габриел пришел к ней. Безумная радость затмевала все остальные мысли, но и страх не позволял ей насладиться до конца этими мгновениями.
Она вдруг подумала, что никогда больше ей не представится такая возможность еще раз провести с ним вечер. Побыть рядом с этим удивительным человеком, который оставил своих друзей ради нее. У нее почему-то стала кружиться голова. Да возможно она играла с огнем, но она не могла заставить себе отказаться от его общества, от предложения разделить с ним ужин. От возможности еще чуть дольше смотреть в его мерцающие серебристые глаза. И почувствовать себя хоть кому-то нужной.
Он стоял и смотрел на Ника, пока принесли ужин и накрыли на стол. Едва слуги ушли, как он повернулся и подошел к ней. Эмили не могла спокойно дышать, сжимая дрожащие пальцы теперь уже совсем по другой причине. Ее вдруг охватило какое-то странное волнение. Желание стоять вот так и смотреть на него вечно. Ей бы этого было достаточно. До конца жизни. Но Габриел предлагал ей нечто большее. Нечто особенное. Нечто поистине бесценное.
Он стоял очень близко от нее и задумчиво смотрел ей в глаза. Затем поднял руку и накрыл ее сплетенные пальцы.
- Ты замерзла, – прошептал он, взяв ее руки в свои теплые ладони.
Эмили не могла пошевелиться, зачарованно глядя на него, чувствуя, как тепло его рук перетекает в нее, согревая самые отделенные уголки ее души. Она, наконец поняла, почему его прикосновения были такими особенными для нее и никогда не вызывали отвращения. Глядя в бархатисто серые излучающие нежность глаза, она, наконец, признала себе, что еще очень давно, семь лет назад, впустила его в свое сердце, но до сих пор не находила в себе смелости признаваться в этом. Поразительно, они пробыли вместе не так много времени, но он начинал значить для нее слишком много. Опасно много…
- Пойдем ужинать?
Он помог ей сесть и присел сам. Они начали ужинать вкуснейшими блюдами: белый суп, дикий гусь, печенья с миндалем, бисквиты со специями. Он снова завел разговор о Древним Египте, и Эмили с большой охотой поддержала его, по-настоящему наслаждаясь этими драгоценными мгновениями. Позабыв о страхах и сомнениях, она погрузилась в чарующий мир, который полностью увлек ее.
На этот раз его желание поговорить об истории была естественной и непринужденной. Он на равных обсуждал с ней, критиковал и восхвалял деяния давно умерших людей. Если бы Эмили не присутствовала при этом разговоре, она бы подумала, что все это ей снится.
Ей было так хорошо и спокойно рядом с ним. Свет свечи падал на его красивое лицо, заставляя мерцать загорелую кожу. Золотистые волосы, слегка растрепанные, падали ему на лоб, и ей вдруг ужасно захотелось прикоснуться к ним. Пропустить через пальцы, положить ладонь на его твердую шею. Она отчетливо помнила, какая у него теплая шея…
- Эмили, ты слышишь меня? – спросил Габриел, пристально глядя на нее.
Вздрогнув, Эмили с ужасом поняла, что бессовестно разглядывает его и думает о совершенно недопустимых вещах! Выпрямившись на стуле, она быстро отпила красного вина, чтобы намочить пересохшие губы и снова взглянула на него.
- Да…
Ее дрожащий шепот сказал за нее слишком много. Габриел сдержал улыбку и обхватил пальцами свой бокал, хотя в это мгновение мечтал обхватить нечто другое.
- Тебе понравился ужин? – осторожно спросил он, стараясь думать только о еде.
Исключительно о еде.
- Да, спасибо. Всё было очень вкусно.
- Я рад…
- А как давно вы знаете мистера Дэвиса?
И снова едва слова сорвались с губ, Эмили отругала себя за очередное проявление бестактного любопытства. Что он о ней подумает? Решит, что она сует свой нос… Но, Господи, она не могла избавиться от неприятных мыслей о том, что он слишком долго знал этого мистера, если ее сестра позволяла себе называть Габриеля по имени.
Он всё-таки улыбнулся ей. Боже, Габби ни за что бы не подумал, что ревность может так сильно греть душу, но сейчас он был на седьмом небе от счастья! Потому что это значило, что он что-то значит для Эмили!
- Он вообще-то сын лорда Дэвиса.
- О, – недовольно бросила Эмили, у которой не возникло никакого благоговейного трепета от того, что похотливо разглядывающий ее мужчина благородных кровей. Ей было ужасно неприятно, когда он так откровенно разглядывал ее. Не то, что взгляд Габриеля, теплый, нежный, будоражащий… – И как давно вы его знаете?
- Я учился с ним в Кембридже, – ответил Габриел, следя за каждой ее реакцией.
Каково же было его изумление, когда Эмили задала свой следующий, умопомрачительный вопрос, за который он готов был расцеловать ее.
- А молодая… его сестра, она что же, тоже училась с вами?
Габби сделал все возможное, чтобы скрыть свою до предела довольную улыбку.
- Нет, конечно. Девушек не допускают до Кембриджа.
- Тогда откуда она вас знает?
Эмили прикусила губу и снова сделала глоток вина, готовая взять свои слова обратно. Боже, что с ней творится? Что она делает? И почему вино так сильно обжигает?
Габби поставил на стол свой бокал, откинулся на стул и стал изучать ее из-под полуопущенных век.
- Я как-то гостил у них.
Дрожащими руками Эмили поставила свой бокал на стол, сжимая губы так, чтобы с них не сорвался очередной непозволительный вопрос. Она ни на за что на свете не спросит, как долго он гостил в доме этой красавицы! Сделав над собой усилие, она все же нашла единственно приемлемую тему.
- А что вы изучали?
Габриел видел по ее сосредоточенному лицу, как усиленно она думает, и как старательно хочет удержать свое любопытство.
- Я изучал языки.
Наконец, она вскинула голову и внимательно посмотрела на него. Далекие воспоминания тут же охватили ее. Внезапно все мысли о мисс Ребекке Дэвис и ее слащавом брате тут же вылетели из головы. Эмили видела перед собой только Габриеля и его мерцающие серебристые глаза.
- А какие языки вы знаете?
У нее вдруг замерло сердце, когда она вспомнила, как он некогда произносил ее имя на нескольких языка. Она уже и забыла, как это было, но точно помнила, что это ей безумно понравилось. Нравилось слушать, как он разными способами называет ее имя. Как будто вкладывает в это нечто особенное.
- Греческий и латынь я изучал в Итоне, где они были обязательными предметами. Но потом я посещал курсы арабского, и закончил его обучение в Кембридже. Вместе с испанским. А гэльский, на котором говорят в Ирландии и Шотландии помимо английского, я изучаю в свободное время, самостоятельно.
Даже семь лет назад Эмили поразило то, с какой любовью он говорил о языках. Как будто в этом было нечто большее, чем увлечение, нечто очень важное для него. И что-то в его голосе, тоска, смешенная с болью подсказала ей, что она делает правильные выводы.
И тут она вдруг вспоминал другие его слова, сказанные вчера.
- Где вас укусил скорпион?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Габби чуть не подскочил. Он даже не думал, что она обратит внимание именно на это. Он замер, вглядываясь в ее задумчивое лицо. Она смотрела на него так пристально, что ему показалось, она может без труда заглянуть ему в душу, увидеть все его тайны. Это напугало его до смерти, потому что, черт побери, она была на верном пути.
- Это… – Габриел не знал, что и сказать. – Это была весьма неприятная история.
- Я попросила рассказать не о том, как это произошло, а где.
Ее мягкий и вкрадчивый голос еще больше напугал его. Габриел выпрямился на стуле, чувствуя давящую боль в груди. Черт, он до сих пор не встречал человека, которому бы удалось так близко пробраться к его тайне. Жизнь была слишком коротка, чтобы терять хоть бы одно ее мгновение.
- Это долгая история…
Его уклончивость заставила Эмили желать ответа еще больше. Ей вдруг стало казаться, что если она узнает об этом, она узнает настоящего Габриеля. Он ведь говорил, что искал что-то в Европе. В прошлый раз он не стал отрицать, что в Европе не водятся скорпионы. И он изучал арабский… Почему-то сердце Эмили забилось тревожнее. Она была близка к разгадке какой-то тайны, но внезапно Габриел поднялся, подошел к ней и протянул ей руку. Эмили озадаченно посмотрела на него.
- Ты потанцуешь со мной? – спросил он, глядя на нее своими будоражащими серыми глазами, которые сверкали таинственным огнем в свете свечей.
- Я?
Эмили была так ошеломлена его приглашением, что какое-то время смотрела на него расширившимися глазами.
Он улыбнулся ей, продолжая держать свою руку перед ней. Тишину нарушала лишь тихая мелодия, раздававшаяся с первого этажа.
- Ты видишь здесь другую Эмили?
У него был такой мягкий, обволакивающий голос, что он мог бы растопить даже камень. Эмили медленно вложила свою руку в его, чувствуя, как колотиться сердце, но потом вдруг замерла.
- Но… но я не умею танцевать!
Боже, она действительно не умела танцевать! У нее никогда не было учителя по танцам, если только не считать робкие попытки Эммы хоть чему-нибудь научить ее.
Но и снова это не остановило Габриеля. Он притянул ее к себе так, что она выскользнула из кресла и упала прямо в его объятия. Одной рукой он обхватил Эмили за талию, продолжая прижимать ее к своей твердой груди, а второй покрепче сжал ее ладонь.
- Мы станцуем вальс, – произнес он низким, чарующим голосом, почти лишая ее воли. Эмили не могла оторвать взгляд от его сверкающих глаз, чувствуя всем телом его большое сильное тело. – Это очень простой танец. Я буду вести тебя, а ты просто доверься мне.
Просто довериться ему. В одной это фразе было столько простоты, но и в то же время так много смысла. Ей почему-то казалось, что он догадывается о том, что ее никто так и не научил до конца танцам. Она была запятнана и не из его мира, не для его мира, но он оставил свой мир, оставил всё, только чтобы побыть с ней. И Эмили вдруг захотелось позабыть обо всех мирах, обо всем, кроме Габриеля, который стал медленно кружить ее по комнате, заставляя ее делать удивительные движения, созвучные с его. Она была достаточно высокой девушкой, но рядом с ним она казалась себе маленькой и незаметной. Рядом с ним она чувствовала себя такой беззащитной, но и такой уверенной одновременно.
- Вам снова досталась неопытная партнерша, – тихо заметила она, кружась вместе с ним. – Я боюсь отдавить вам ноги
Габби снова мягко улыбнулся ей, поражаясь тому, что она запомнила и эту подробность из его прошлого. Это почему-то согрело ему душу.
- Я предпочитаю отдавить себе ноги, если это позволит мне танцевать с тобой…
Чем больше они двигались, тем чаще соприкасались их тела. Чем ближе приближался он, тем быстрее колотилось ее сердце. В какой-то момент Эмили почувствовала сильнейшее головокружение. А потом все остановилось. Она замерла в его руках, глядя ему в глаза, и поняла, что мелодия стихла. Но она не могла найти в себе силы отпустить его руку. Он тоже не спешил убрать свою.
Какое-то время они молча смотрели друг на другу. Эмили чувствовала, как внутри нарастает какое-то тревожное беспокойство, переходящее в сладостное томление. Ей вдруг захотелось, чтобы он поцеловал ее. Он стоял так близко, что она чувствовала его всего: сильные бедра, твердый живот, широкие плечи. Эмили неосознанно задвигала пальцами, лежавшими на его плече, и обнаружила, что они уже прижимаются к его шее. Почти так, как она совсем недавно мечтала прикоснуться к нему. Эмили замерла и заглянула в серые глаза, которые стали медленно темнеть.
Его рука на ее талии поднялась выше по ее спине, привлекая ее еще ближе к себе. Эмили безропотно подчинилась, стремясь к нему всем сердцем и душой. Когда она заметила, что он склоняет голову, она осознала, что уже перебирает обретшей собственную волю рукой его мягкие золотистые волосы.
Как она дошла до этого? Как она посмела? И неожиданно гневный голос внутри остановил все ее сомнения. А почему она не должна делать то, чего хочет ее сердце? Сколько она еще будет жить во мраке и пустоте? Почему не может еще один раз позволить себе коснуться лучика света, которым стал для нее Габриел? Ведь у нее никогда больше не будет возможности ощутить подобную сладость, сотрясающую ее до основания дрожь. Она была уверена, что никогда не захочет целовать кого-то другого.
- Габриел… – сорвалась с ее губ неприкрытая мольба.
Он наклонил голову и прижался к ее губам. И внезапно мир взорвался вокруг нее тысячами осколков. Эмили обвила его шею рукой и потянулась к нему, слепо ища его губы, доверившись его теплоте. У нее задрожали ноги, но он крепко держал ее, прижав к себе. На этот раз она знала совершенно точно, что должно произойти, на что она может рассчитывать. На что хватит смелости претендовать.
Это было так удивительно. Она снова была поражена тем, насколько дивными могу быть прикосновения мужчины. Прикосновения Габриеля. Каким бесценным может быть каждый его вздох. Целуясь, они делились самым дорогим – дыханием жизни. Она вдохнула его запах, запах чистого белья, легкого одеколона и его самого, и сладкая истома охватила ее всю, не оставив места ни для чего.
Она прильнула к нему и поцеловала его сама, раскрыв уста. Он издал глухой стон, отпустил ее руку и, обняв ее талию двумя руками и до предела вжав в себя, завладел ее неопытными губами. И снова она не побоялась его напора, ожидая этого, стремясь к этому. Эмили обхватила его за широкие плечи и запустила пальцы в его густые волосы, притягивая его голову к себе.
Тепло его губ разожгло в ней пламя, от которого ей стало трудно дышать. Он словно хотел забрать каждое ее дыхание, в то же самое время отдавая ей свое собственное. Она снова задыхалась, но стала подражать движениям его губ, ощущая сладкий привкус миндальных печений. Эмили застонала и выгнула спину, в немом танце отражая удары его языка, позволяя исследовать свои глубины так, как мог сделать только он.
Она не знала, сколько времени они простояли вот так, прижавшись друг к другу. Ей было уже все равно, что происходит вокруг. Она не могла думать ни о чем, кроме поглаживаний его рук и горячих поцелуев, которые дарили непередаваемое наслаждение. Эмили казалось, что она пьяна и плывет на воздушном облаке, ничем не поддерживаемая. Это было удивительное ощущение. Особенно потому что она позволила себе всецело раствориться в нем. В этом незабываемом поцелуе. И в Габриеле…
- Эмили… – прошептал Габби, теряя контроль над собой. – Боже мой…
Он и не думал, во что обернется его очередное желание поцеловать ее на ночь. Она была удивительно хороша в своем простом, но таком соблазнительном платье. Она не ждала его, но грустные глаза выдали ее с головой. Она поужинала с ним, отбросив в сторону свои сомнения и страхи. А потом он пригласил ее на танец. Боже, он даже не представлял, что даже этих маленьких радостей она была лишена! Ярость на ее семью, готово было разорвать на части его сердце. Но потом она сама овладела его сердцем, не оставив в нем места ни для кого.
Было на удивлении легко вести ее в танце, особенно потому, что она каким-то образом улавливала и предугадывала его движения. Прижимая ее к себе, он снова поражался тому, как точно очертания ее тела повторяют контуры его собственного. Будто бы она была создана для него. И когда закончился танце, и она сама потянулась к нему, когда поцеловала его почти так же страстно, как целовал ее он, Габби вдруг понял, что не смог бы за все сокровища мира отпустить ее. Господи, он безумно, мучительно, отчаянно страстно желал ее!
Он должен был дать ей время привыкнуть к нему, к его прикосновениям и тому жару, которое охватывало их обоих. Он должен был дать ей понять, что это правильно. И что это может принести то, что делает жизнь сносной. Но он не ожидал, что своим уже более умелым откликом она до основания разрушит все его барьеры. Его самоконтроль мог полететь к черту в любую секунду. Габби был готов поднять ее на руки, унести в свою комнату и любить всю ночь, пока у него хватит сил. Подарить ей ту радость, которая сделает ее счастливой. Покажет, как сильно она нужна. Как она прекрасна.
Ее трепещущее тело сводило его с ума. Жаркое дыхание наполняло чресла неистовым огнем. Он умирал, боже, он умирал в ее руках и не мог с этим ничего поделать.
Но он знал, что не должен зайти слишком далеко. В первую очередь потому, что она еще не готова к тому. Сейчас ее захватили поцелуи. Он был безумно рад тому, что снова его поцелуи вызывали в ней радость и восторг, а не страх и боль. Это было бы невозможно вынести.
Габби дышал тяжело и прерывисто, но нашел в себе силы отпустить ее губы и поднять голову. Она раскрыла свои удивительные глаза и посмотрела на него так призывно, что он едва удержался от того, чтобы снова не потянулся к ней. Он узрел в ее глазах почти такое же желание, какое бушевало в нем. Но она не понимала этого. Она не была готова к этому. Не сейчас… Господи, не сейчас!
Взяв ее раскрасневшееся лицо в свои ладони, Габби хрипло прошептал:
- Тебе нужно отдохнуть…
Эмили смотрела на него, ощущая какую-то странную легкость в груди. Она не знала, что происходило с ней, с ними, но хотела, чтобы это мгновение длилось вечно.
- Да… – прошептала она, не сводя с него глаз.
- Тогда я пойду к себе, – сказал Габби, не сдвинувшись с места.
- Да… – повторила она как в тумане.
Он вдруг глубоко вздохнул и прижался к ней своим лбом.
- Господи, Эмили…
Его сдавленный стон потряс Эмили до глубины души. Потому что она поняла, что ему так же трудно отпустить ее, как и ей его. Она вдруг ласково улыбнулась ему и тихо молвила:
- Спасибо.
Габби удивленно приподнял брови.
- За что?
- За танец. Меня еще никогда не приглашали на танец.
Грудь его сдавила мучительная нежность. Он медленно погладил ее румяную щеку.
- Я рад, что исправил эту ошибку.
Она молча кивнула.
- Я никогда не забуду этого.
Габби вдруг выпрямился, боясь того, что если еще немного останется с ней, то не сможет уйти отсюда никогда. Он медленно разжал руки и отпустил ее. Она сделала шаг назад. Такая красивая, такая притягательная и желанная. Его Эмили! Как он мог все эти семь лет жить без нее?
- Спокойной ночи, – молвил он, шагнув к выходу.
Проводив его тоскливым взглядом, Эмили не могла сдержаться от охватившего ее неожиданного порыва. В комнате никого не было, кроме нее и спящего Ника. Она подняла руки и быстро закружилась, закрыв глаза. Боже, хоть бы раз она могла бы покружиться для себя! От удовольствия. Потому что впервые в жизни испытывала самое настоящее, ничем не замутненное счастье.
Теперь она могла принять ванну и лечь спать. Со счастливым сердцем.
Господи, она действительно была счастлива!

***
Когда принесли и наполнили ванную, Эмили блаженно опустила в теплую воду и закрыла глаза. Внизу окончательно стихла музыка. Все легли спать, и в умиротворенной тишине она могла смаковать то, что произошло с ней несколько минут назад. На этот раз она вспоминала о прикосновениях губ Габриеля, как о каком-то чуде. С каждым новым поцелуем в ней пробуждалось то, что могло поглотить ее целиком, но сейчас Эмили не хотела ничему противиться, с чем-то бороться.
Теплая вода действительно расслабляла и успокаивала. Она подвязала раненую руку полотенцем, чтобы не промокла повязка. Эмили не могла сдержать улыбки, думая о Габриеле и о тех чувствах, которые поселились в ней. Подумать только, но он действительно хотел побыть с ней, а не со своими друзьями. Ему это было важно. Для него это что-то значило. Боже, а для нее это значило всё!..
Внезапно соседняя дверь с грохотом распахнулась. Эмили застыла, с ужасом глядя на ворвавшегося к ней Габриеля. Его блуждающий взгляд тут же нашел ее, а затем он замер в проеме двери.
Когда Габби вернулся в свой номер и тщетно пытался успокоить колотившееся сердце, он надеялся, что Эмили скоро ляжет спать и избавит его от очередного искушения. Но в соседней комнате начал раздаваться плеск воды. Габби тут же решил, что и сегодня она затеяла стирку. И это с раненой-то рукой! Возбуждение вдруг сменилось настоящим гневом. Он направился к смежным дверям, не представляя, что сделает, если застанет ее именно за предполагаемым занятием.
Но он увидел совершенно другую, невообразимую картину, от которой перехватило дыхание и чуть не остановилось сердце. Ноги приросли к полу, и он даже не смог сдвинуться с места. Она не стирала пеленки.
Она сидела в ванной! Полностью обнаженная!
Эмили задрожала и в панике обхватила себя руками, подтянув ноги чуть ли не до подбородка, стараясь хоть как-то укрыться от его вспыхнувшего взгляда. За долю секунды до того, как она это сделала, он успел заметить очертания ее округлой груди с розовыми сосками, выступающими над водой, тонкую талию и стройные ноги, которые она приподняла, чтобы провести по ним кусочком мыла. Огненно-рыжие волосы были собраны на макушке, но пара прядей падало ей на лицо. Раненая рука была предварительно замотана полотенцем. Теперь она сидела посредине ванны, ошеломленно глядя на него.
- Боже, Габриел, уходи! – взмолилась она дрожащим голосом.
Он не сдвинулся с места, разглядывая влажные мерцающие в пламени камина белоснежные изгибы плеч и груди. Он не мог дышать, во рту пересохло…
- Габриел, ради бога, прошу тебя, уйти… – почти с болью повторила она, понимая, что сейчас т волнения сердце выпрыгнет из груди.
- Я… – Габби казалось, что он похож на рыбу, которую выкинули на берег. Он не знал, что сказать. И как вообще говорить. – Я думал, что ты снова… – Он, наконец, смог проглотить ком в горле, и сделал шаг назад. – Прости.
Он быстро захлопнул дверь, а потом беспомощно привалился к ней и закрыл глаза. Если до этого он понимал, что не сдаст ее никаким властям, что не позволит хоть на шаг приблизиться к ней похитителям Ника, которые подвергли ее такому ужасному испытанию, то теперь был совершенно убежден в том, что ни за что на свете не отпустит ее добровольно.
Как мог он снова потерять Эмили? Свою Эмили!
_________________

 » Глава 12

Глава 12

В гостинице стояла непривычная тишина, когда Эмили покидала ее, следуя за их кучером. Он сказал, что Габриел ушел по каким-то делам и что вот-вот должен вернуться, и что ей нужно подождать его в экипаже, который они снова сменили. Безмолвно подчинившись, Эмили шла за ним, не разбирая дороги и доверив ему малыша. Она была уверена, что именно Габриел велел кучеру позаботиться о Нике, чтобы она не напрягла раненую руку.
Габриел…
Боже, она начинала постепенно сходить с ума! И, кажется, он сделал все возможное, чтобы она ни на миг не переставала думать о нем. Она блаженно принимала ванну и собиралась лечь спать со счастливым сердцем. Но потом… Она не могла забыть потемневший взгляд Габриеля, каким он медленно окинул ее, сидящую голой в ванне. Эмили не могла забыть дрожь, которая охватила ее от этого взгляда. На секунду ей показалось, что он подойдет к ней. Она была уверена, что он подойдет! Она умирала от страха, едва думала, что могло бы произойти, если бы он подошел…
Семь лет назад она бы действительно умерла от ужаса, боли и унижена, если бы мужчина надумал подойти к ней, особенно к ней голой! Почему же теперь она трепетала, думая о Габриеле? Почему сердце замирало, едва она представляла, что он мог увидеть ее всю, коснуться ее? Она должна дрожать от отвращения…
Но ничего этого не происходило. Она испытывала только тайную радость и сладкое предвкушение! Боже! И это пугало еще больше, потому что она не знала, как с этим бороться. Как с этим справиться. И правильно ли это – так реагировать на него?
Она сидела в экипаже уже довольно долго, когда дверь вдруг распахнулась, и Габриел взобрался внутрь. Он быстро захлопнул дверь, и они тронулись с места.
Эмили замерла, прижав к груди Ника, боясь взглянуть на Габриеля. Готовая сгореть со стыда, если он посмотрит на нее сам. Он устроился напротив и положил на сиденье рядом с ней какой-то сверток.
- Доброе утро, – произнес он тем своим мягким низким голосом, от звука которого у нее стало медленно перехватывать дыхание и что-то сжалось в груди.
- Д-доброе утро…
Эмили очень бы хотела, чтобы ее голос не дрожал, но не смогла справиться с собой, чувствуя, как вспыхивают щеки.
- Как твоя рука?
Она попыталась сделать всё возможное, чтобы не смотреть на него.
- Хорошо, благодарю…
Он вдруг подался вперед. Эмили застыла, затаив дыхание. Габриел осторожно взял у нее с рук Ника.
- Пусть Ник побудет у меня. – Сказал он спокойно, положив улыбающегося племянника на свои расставленные колени. – Я тебе кое-что принес. Посмотри.
На этот раз Эмили не смогла бы не поднять голову, даже если бы ее держали семеро.
- Мне? – прошептала она, наконец, заглянув ему в глаза. И неожиданно у нее защемило сердце от той нежности, которая охватила ее. Боже, она начинала сходить с ума по этим серым, мерцающим и таким до боли знакомым глазам!
Он смотрел на нее так мягко, так долго… Почему-то сейчас вчерашнее не казалось ей чем-то постыдным, и охватившее ее смущение развеялось.
- Да, я так и сказал. Посмотри.
Он кивнул на сверток, лежащий рядом с ней. Не понимая, что это может быть, Эмили потянулась к кремовой бумаге и развязала ленты. И обнаружила внутри прелестное темно-зеленое платье из нежнейшего муслина. Она неосознанно провела по мягкой ткани своими пальцами. Так давно у нее не было такого красивого наряда!
Она вдруг вскинула голову и с болью посмотрела на него.
- Почему?..
Едва слова сорвались с ее губ, как Габриел быстро прервал ее, подозревая о том, что она не была готова принимать от него подарки. Это подтверждало и то, что она так и не надела ту шляпку, которую он купил ей.
- Будь я более внимательным, ты бы не испортила свое платье и не поранила руку. Все произошло по моей вине. Поэтому я хочу компенсировать причиненный вред. Надеюсь, наряд станет достойной заменой.
Он не понимал. Боже, он на самом деле не понимал, чего ей стоило взять у него хоть что-то еще! Семь лет назад он неосознанно подарил ей свой перочинный ножик, который буквально спас ее. Затем шляпка, а теперь платье… У нее ничего не было для него взамен.
- Я не могу… – простонала она, чувствуя, как защипало в глазах. Она не могла взять его платье, расстаться с ним, а потом надеть его и притвориться, что не было этих дней рядом с ним. Не было его. – Я не могу принять это…
- Эмили, – он вдруг протянул руку и накрыл ее дрожащие пальцы. Прикосновение было таким легким и нежным, что ей захотелось плакать. – Я не прошу тебя совершать что-то невозможное. Это просто подарок.
Как он ошибался! В этом не было ничего простого. Ком в горле мешал говорить, но она пересилила себя.
- Я не могу принять от вас подарки. И ту шляпу…
- Эмили, посмотри на меня, – с особой нежностью в голосе попросил он.
И Эмили не смогла не подчиниться ему. Она все же медленно подняла голову и заглянула ему в глаза. И снова ощутила давящую боль в груди.
- Я…
Он поднял руку и прижал свой указательный палец к ее губам, призывая молчать, не ведая, какой трепет охватил ее от его прикосновения.
- В мире есть люди, которые дарят подарки без тайных умыслов.
Эмили едва могла дышать. Едва могла соображать, но ее поразили выводы, к которым он пришел из-за ее отказа.
- О, – выдохнула она, обдав его палец своим дыханием и видя, как при этом медленно темнеют его глаза. – Я не имела в виду…
- Я испортил твое платье. Из-за меня ты упала и поранила руку. Я хочу сгладить свою вину. Сделай приятно мне, прими этот подарок. – Его глаза озорно блеснули, когда он чуть веселым голосом добавил: – Назад я его не приму. Особенно потому, что это платье не подходит по размеру ни мне, ни тем более Нику, да, малыш?
Искушение оставить себе на память нечто от Габриеля пересилило все. Эмили вдруг подумала, что если бы у нее хватило смелости, она бы поцеловала его за его слова, за его поступок, за его подарок. Ни один человек на свете не мог бы сравниться с ним в великодушии, доброте и нежности. У нее так больно сжалось сердце, что она была готова разрыдаться. Она не понимала, что происходит с ее сердцем. Этот орган буквально разрывался на части в груди. По Габриелю. Из-за Габриеля.
- Спасибо, – хрипло молвила она, глядя в глаза человека, который начинал овладевать ее душой.
- Не за что…

***
После остановки на ланч Ник сладко заснул на коленях Габриеля, который сидел на своем месте в экипаже и задумчиво смотрел на Эмили, которая снова читала Геродота. Его не отпускали вчерашние видения. Мерцающая влажная кожа. Намокшие темно-рыжие пряди, прилипшие к прекрасному лицу. Белоснежная пена вокруг стройной ножки.
Безудержное желание, которое никогда не покидало его, переросло в нечто другое. Оно стало другим. Не примитивным или сиюминутным. В нем было бездна нежности и стремление подарить ей то, что не подарит ей никто другой. Он знал, что она больше никого не подпустит к себе так близко, как его. И это не могло не радовать его, но…
Как сильно обижали ее родные, если она не решалась читать красивые романы, чтобы хоть немного забыться. Чтобы хоть немного помечтать. У нее отняли даже возможность мечтать. У нее отняли способность принимать подарки и доверять людям. Какие же у нее были грустные глаза, когда он уговаривал принять его подарок! Боже, он готов был стереть в порошок ее отца и свернуть шею бессердечной матери, которая не смогла дать Эмили ни капли своей материнской любви. Кого и стоило сжигать на костре инквизиции, так это всю ее семейку!
И того мерзавца… Габби сжал челюсти, ощущая непереносимое желание убивать. Того негодяя он бы оставил себе. Он бы избил его до полусмерти. Потом вздернул бы на дыбу, утопил, а потом бы скормил собакам, разрубив его плоть! Как можно было сотворить с ней такое! Как можно было причинить ей такую боль! Его терзало то, что даже не смотря на всё это, она доверилась ему, позволяла поцеловать себя. И поцеловала его в ответ.
Он вдруг ощутил непереносимую щемящую нежность, которая сжала как в тисках все его внутренности. Он должен был помочь ей забыть всё плохое. Должен был подарить ей нечто хорошее. И должен был снова напомнить, какие у нее невероятно красивые волосы.
- Ты знаешь, что Аристотель был рыжеволосым?
Его вопрос прозвучал так неожиданно, что она чуть не уронила свою книгу. Крепко держа ее, она удивленно посмотрела на него.
- Что?
- Я говорю про Аристотеля, ученика Платона и учителя Македонского, который…
- Я знаю, кто такой Аристотель. – В ее голосе был слышен неприкрытый вызов относительно того, что кто-то вздумал засомневаться в ее умственных способностях. И это безумно нравилось Габриелю. – Я только не понимаю, какое отношение он имеет ко мне.
- А такое, что он был рыжеволосым, почти как ты, но сомневаюсь, чтобы его волосы переливались всеми оттенками от светло-золотистого, до темно-красного, когда на них падают солнечные лучи.
Он заметил, как она напряглась, опустила книгу и закрыла ее. А потом положила к себе на колени и внимательно взглянула ему в глаза, заподозрив его в чем-то нехорошем.
- Я никогда не думала об этом.
Лгунишка, конечно думала. Габби был уверен в этом. Но он хотел, чтобы она думала об этом совершенно иначе, не так, как ее приучали. Она должна навсегда выбросить из головы мысли о том, что у нее неподобающего цвета волосы.
- И Нерон был рыжим, – сказал он, медленно выпрямляясь на сиденье, так, чтобы не потревожить спавшего малыша.
Эмили вся сжалась, почувствовав нежеланное вмешательство в свои мысли и чувства.
- Правитель Рима, который поджег свой собственный город, а затем обвинил во всем христиан и подверг их нечеловечески казням. Неужели, он вам хоть чем-то нравится?
Габби понял свою ошибку, едва она заговорила об этом. Он привел не лучший пример и готов был откусить себе язык. Желая направить тему разговора в нужное русло, он снова осторожно заговорил:
- Ты знала, что жена твоего любимого Эхнатона Нефертити была рыжей? – Он увидел, как она нахмурилась, с любопытством слушая его, и решил не медлить, дабы не упустить очень важный момент. – Я был весьма удивлен этим фактом, полагая, что она коренная египтянка и должна быть темнокожей и темноволосой. Но у нее, оказывается, были греко-славянские корни.
Она опустила голову, а потом неуверенно прошептала:
- Знала.
Значит, он был прав, полагая, что она до сих пор не привыкла к цвету своих волосы, который продолжал волновать ее.
- Тогда…
- Предатель Иуда тоже был рыжим. Он не поверил Христу и продал его за 30 серебренников.
Габби замер, осознавая, что очень многое может зависеть от этого разговора.
- Царь Давид был рыжим, – напомнил он, приведя против ее плохого примера свой достойный. – И принес своему народу почет и процветание.
- Мария Магдалена, блудница, была рыжей…
- Галилео Галилей был рыжим. Да Винчи был рыжим. Они принесли в этот мир невероятные открытия, неисчерпаемую мудрость и массу полезных учений.
- Кромвель был рыжим, и его деспотичность и тирания пролили немало крови.
- Королева Елизавета была рыжей, и время ее правления считается Золотым веком.
- Ее отец, Генрих VIII был рыжим и казнил почти всех своих жен только ради собственной прихоти.
Габби даже не подозревал, что страдания Эмили настолько глубоки. Все его примеры были отбиты сильными козырями, но так не должно было быть! Ей было уже двадцать три года, но даже в столь зрелом возрасте она продолжала думать… Он не смог удержаться. Подняв руку, он обхватил ее щеку и мягко повернул к себе ее побледневшее лицо.
- Эмили, – мягко заговорил он, глядя в самые грустные глаза на свете. – Цвет волос никогда не определял личность и судьбу человека. И тем более его поступки. Как ты можешь до сих пор верить в это?
Всё повторялось. Как они дошли до этого? Боже, он помнил ее! Помнил их разговор о том, что ее беспокоят волосы! Эмили вдруг поняла, что у нее болит сердце. Ей показалось, что она сидит под кленом и жадно внемлет словам человека, который пытается спасти ее. Который пытается заставить ее поверить в то, что она не проклята.
Она всю жизнь жила с этим чувством. Именно из-за цвета волос ее сторонились родители. Именно волосы одурманили Найджела и заставили напасть на нее. «Твои волосы… Они сводят меня с ума!» Как она могла забыть об этом?
- Габриел… – прошептала она, чувствуя, как щиплет в глазах, а потом теплая влага скатывается по щеке.
Большим пальцем он медленно вытер слезу, пристально глядя ей в глаза.
- Эмили, – тихо заговорил он, почувствовав, как ее слеза словно острым лезвием прошлась по его сердцу. – Ты знаешь, Боттичелли на своем холсте «Рождение Венеры» изобразил возлюбленную Джулиана Медичи, младшего брата флорентийского правителя Лоренцо Медичи, Симонетту Веспуччи. Она считалась первой красавицей флорентийского Ренессанса. Считалась эталоном красоты. Знаешь, какого цвета были ее волосы?
Эмили показалось, что сейчас она задохнется от благодарности и нежности к нему. Потому что поняла, что он хочет сделать!
- Какого? – еле слышно молвила она, пытаясь дышать ровнее.
Габриел вдруг улыбнулся ей, и эта улыбка согрела ее до самых пальчиков ног.
- Рыжие, – проговорил он с таким победоносным тоном, будто сообщал о самом большом открытии в мире. – Эталоном красоты считались рыжеволосые девушки. Эмили, ты самая прекрасная девушка, какую я когда-либо видел. Если бы я умел рисовать, я бы писал только твои портреты. Как думаешь, может мне взять несколько уроков у Тэссы?
Эмили вдруг испытала нестерпимое желание поцеловать его. Никогда прежде ни один человек не говори ей такого. Даже Эмма. И вся магия слов Габриеля проникла ей в кровь, творя с ней совершенно непонятные вещи. У нее снова переворачивалась душа. Но на этот раз по-особенному. Она подалась вперед, незаметно уронив свою книгу, подняла руку и коснулась его щеки, а потом провела пальцем по впадинке на его подбородке.
- Спасибо… Спасибо, Габриел…
Она улыбнулась ему. Впервые за все это время она улыбнулась ему так, что Габби стал задыхаться. От нежности к ней. От счастья. От того, что ему удалось сделать то, что не удавалось сделать никому. Он начинал прогонять все ее сомнения. Она принимала это и поверила ему! Она делала шаг из своего прошлого на встречу будущему.
- Эмили, – выдохнул он, наклоняя свою голову. Умирая от желания поцеловать ее в ответ.
Но их прервал оглушительный выстрел.
Пуля пробила деревянную обшивку экипажа за спиной Габриеля и врезалась в сиденье в нескольких сантиметрах от плеча Эмили, чуть не задев ее. Габби вздрогнул, мгновенно придя в себя, потянул Эмили на пол и, прижимая к груди Ника, накрыл их собой. Малыш проснулся и стал громко плакать. Когда туман в голове рассеялся, он, наконец, понял, что произошло.
Их догнали похитители Ника! Сообщники… вернее те, кто втянул в это дело Эмили! Подонки каким-то образом выследили их.
- Черт побери! – проскрежетал он зубами, когда услышал еще один выстрел. Габби взглянул на застывшую в его объятиях Эмили, которой протянул Ника, и гневно проговорил: – Лежите тут и не высовывайтесь!
Он стал подниматься. Эмили в ужасе смотрела на него.
- А вы… ты куда?
У Габриеля потемнело лицо, когда он заметил за окном двух всадников в черном.
- Мне нужно кое с кем разобраться! – жестко бросил он, быстро открыл дверь и полез на крышу мчавшегося экипажа.
Дверь с грохотом закрылась. Эмили задрожала от страха, прижимая к груди плачущего Ника.
- О Боже, – простонала она, услышав очередной выстрел.
Она почему-то не думала, что Роберт решится поехать за ними, но он сделал это. Ей даже в страшном сне не могло бы такое присниться, но за ними гнались ее брат и насильник! Эмили похолодела, услышав очередной выстрел, который раздался прямо над ними. Стреляли с крыши экипажа. Стрелял Габриел!
Эмили сильнее прижала к груди Ника, пытаясь защитить его собой и одновременно успокоиться. И внезапно поняла, что не вынесет, если с Габриелем что-нибудь случиться. Особенно по ее вине. Бобби и Найджел достаточно основательно разрушили ее жизнь. Но если они сделают хоть что-то с Габриелем или Ником… Это бы было невозможно вынести!
Она взглянула на малыша, затем выглянула в окно, и пришла к одному единственному и приемлемому решению: она должна защитить их любой ценой!

***
За ними гнались два всадника. Два мерзавца, которые стреляли в экипаж и могли причинить вред малышу. Габби пытался прицелиться в них, но это было чертовски трудно сделать из-за качающегося экипажа и резких порывов ветра, которые бросали в глаза крупные хлопья снега. К его огромному сожалению враги не были скованны подобными лишениями. И сделали два выстрела. Габби пригнулся, сидя возле Робина.
- Гони коней! – крикнул он, переглянувшись через сиденье, чтобы определить местонахождение всадников. – Нам нужно оторваться от них!
- Я стараюсь, - прокричал в ответ Робин, подстегивая коней. – Но дорога скользкая. Мы можем перевернуться.
Габби сжал зубы, охваченный негасимой яростью. Враги не должны завладеть Ником. И тем более Эмили! Мысль о том, что она может оказаться у них в руках, подстегнула его сильнее всего. Он пообещал себе еще до истечения этого дня узнать у Эмили, кем ей всё-таки приходятся похитители Ника. Он был обязан узнать правду. А она была обязана рассказать ему все! Без утайки!
Выхватив из рук Робина заряженный пистолет, он снова залез на крышу экипажа, перекатился по деревянной опоре, прицелился и сделал очередной выстрел. Всадник слева вовремя перегнулся, пропустив пулю, затем выпрямился и пришпорил коня. Габби похолодел, заметив, как тот поравнялся с экипажем и потянулся к двери. Недолго думая, он швырнул в него разряженным пистолетом и бросился на него.
- Не сбрасывай скорость! – прогремел он, пролетая небольшое расстояние от экипажа до мерзавца.
Он схватил его за шею. Они оба покачнулись на мчавшейся лошади и полетели вниз в сугробы.
Увидев всю эту жуткую сцену, увидев, как двое мужчин покатились по снегу, вцепившись друг в друга, Эмили испытала такой ужас, что у нее закружилась голова. Она закричала, понимая, что кучер не заметил этого, и что они могу уехать и оставить Габриеля одного. Ни Роберт, ни тем более Найджел не пощадят его, если доберутся до него. Крепко прижимая к себе Ника, Эмили поднялась на дрожащих ногах и стала что есть силы барабанить по крыше экипажа до тех пор, пока они не остановились. Через секунду дверь распахнулась и взбешённое лицо кучера уставилось на нее.
- Что случилось? Малыш?... – начал было резко кучер, держа наготове зараженный пистолет, но Эмили быстро прервала его.
- Габриел! Он упал и может быть ранен!
- Черт побери, женщина! Сиди тихо и присматривай за малышом! – Он хотел было захлопнуть дверь, но мимо него просвистела пуля. Он спрятался за открытой дверью, и сделал ответный выстрел.
Малыш дрожал и плакал! Эмили вдруг поняла, что не может больше этого выносить. Внезапно всё стихло. Кучер высунулся из-за двери и огляделся. Эмили приподнялась и сделала то же самое через заднее окно экипажа. Отбросив в сторону пистолет, Найджел спешился со своего коня и, хромая, повернулся в их сторону. Значит Габриел упал вместе с Робертом. Это было еще хуже, потому что, одержимый жаждой мести, брат был опаснее всего. Найджел был лишь марионеткой в его руках. И почему-то впервые в жизни, глядя на своего насильника, Эмили не побоялась его. Ей было гораздо больнее думать, что она может из-за них потерять Габриеля.
Ощущая в себе непривычную решимость, она вдруг вложила малыша в руки кучера, выхватила у него пистолет, спрыгнула на землю и направилась в сторону Найджела, чувствуя, как ветер пронизывает ее насквозь.
- Господи, женщина, ты спятила?! – в ужасе воскликнул кучер, но она уже ничего не слышала.
Найджел стоял в двадцати метрах от нее и изумленно застыл, когда увидел ее с пистолетом в руках. Правее от него в сугробах пытались задушить друг друга Габриел и ее брат. Бросив испепеляющий взгляд на своего насильника, ощущая промозглый холод в груди, она подняла на него пистолет и гневно процедила:
- Не вздумай подходить ко мне, иначе я убью тебя!
Найджел изумленно смотрел на нее, не сдвинувшись с места. Когда Эмили подошла чуть ближе, она услышала его ненавистный голос.
- Мы думали, они тебя похитили. И заставили написать ту записку.
- Сомневаюсь, чтобы вы волновались за меня и приехали помочь мне. Вы не получите Ника! – Она бросила испуганный взгляд в сторону сугробов. – Габриел, ты цел?
Услышав до боли знакомый голос, лежавший на спине Габриел застыл и поднял голову. И тут же получил удар в грудь. У него перехватило дыхание, но он успел заметить стоявшую на дороге Эмили с пистолетом в руках. Направленного на второго похитителя. На человека, за которого, как Габриел некогда полагал, она была в сговоре. Боже, как он мог подумать такое? И какого черта она тут делает?
Его противник мог бы быстро вывести его из строя, если бы он немедленно не подавил свое удивление. Выровняв дыхание, Габриел схватил врага за руку, потянув его вниз, перекатился на него и одним точным ударом в челюсть мигом вырубил его. А потом снова взглянул на Эмили, не веря своим глазам! Она стояла такая бледная, но такая решительная и гордая, с неприкрытыми рыжим волосами. Негодяю, стоявшему недалеко, ничего не стоило бы обезвредить ее. Она даже не подозревала, какая ей опасность угрожала.
Испытывая дикий ужас, Габриел поднялся и, пошатываясь, направился к ней, чувствуя ослепительную боль в голове. При падении он сильно ударился виском, и теперь все симптомы скорейшего приступа были на лицо. У него начинало темнеть в глазах! Только этого ему не хватало!
К его огромному изумлению Эмили оказалась с ним и тут же поддержала его за руку, когда он поскользнулся.
- Ты в порядке? – с такой мукой в голосе прошептала она, что он чуть не позабыл о своем гневе на нее.
- Я готов убить тебя! – проговорил он стальным голосом, взглянув, наконец, ей в глаза. – Кто разрешил тебе выходить из экипажа? Где Ник?
Эмили чуть не расплакалась от облегчения, убедившись, что с ним все в порядке.
- Ник… Ник с Робином…
Превозмогая боль в голове, он взглянул на второго соучастника похищения и нападения и потянулся к пистолету Эмили.
- Отдай это мне!
И неожиданно произошло то, что потрясло его до глубины души. Взгляд Эмили стал жестче, она повернулась к их врагу и гневно процедила:
- Забирай его, Найджел, и уезжайте отсюда! И не смейте больше преследовать нас! Надеюсь, Роберт еще нескоро очнется, а твоя хромота не позволит тебе броситься за ними. Вы никогда не получите Ника! – Она резко повернулась к Габби и, крепко держа его за руку, добавила уже более спокойно: – Пойдем.
Потеряв дар речи, Габриел последовал за ней, с непонятной горечью убеждаясь, что она все же знала похитителей Ника. А ведь еще совсем недавно он было решил, что ее против воли вовлекли во все эти дела… И ее слова по поводу Ника. Господи, ему показалось, что его голова сейчас разорвется на части. Если они не поспешат, то он упадет без сознания раньше времени.
Гнев по-прежнему мешал ему мыслить здраво, поэтому слегка грубо втащив Эмили в экипаж и вручив ей Ника, он хлопнул дверью и взобрался на сиденье рядом с Робином.
- Поехали!
Если до сего момента он думал, что это самые тяжелые мгновения в его жизни, то теперь понял, что сильно заблуждался.
Самое мучительное ждало его впереди. Разговор с Эмили, который, он был уверен, изменит их жизни.
_________________

 » Глава 13

Глава 13

В комнате, куда ее привели с малышом, царил полумрак. Эмили взволнованно ходила из угла в угол, не находя себе места. Она не знала, где Габриел, и что с ним. Она не видела его с того самого мгновения, как он гневно закрыл дверцу экипажа. Сюда ее привел Робин, бесцеремонно вытащив из экипажа и волоча до крохотного номера, где потом и запер их. Ей удалось успокоить Ника, и теперь он сладко спал на кровати, укрытый одеялом.
Когда Эмили осталась одна наедине с собой, она в полной мере осознала тот ужас, который обрушился на них. Господи, они сумели избежать самого настоящего несчастья. Но разве без потерь? Габриел сердился на нее. Она знала это совершенно точно. Иначе, он не оставил бы ее одну с Ником. Он бы пришел к ней…
Он что же, полагал, она будет спокойно сидеть и смотреть, как ее брат и насильник убивают его? Господи, она отчаянно хотела еще раз увидеть его и убедиться, что с ним все в порядке! Но теперь понимала, что встретившись с ним, ей не удастся избежать разговора. Он много раз спрашивал у нее, кем приходятся ей похитители Ника. Но как она могла рассказать ему об этом и одновременно скрыть постыдную тайну своего прошлого? Теперь, когда они так сильно сблизились, сблизились так, что этого нельзя было уже отрицать, она не смогла бы вынести отвращения, которое он непременно испытает, едва узнает, что с ней произошло. Она умрет от горя, если он, как и все остальные люди в ее жизни отвернется от нее.
И какая ирония судьбы, нападение произошло именно тогда, когда они заговорили о цвете ее волос. Едва она начала верить Габриелю, как нечто неподвластное им обоим тут же бросилось доказывать того, как они неправы. Эмили прикусила губу, чтобы не заплакать. Она так устала от своего прошлого. Она устала от всего. Ей хотелось прижаться к Габриелю, ощутить его тепло, убедиться, что страшное позади и на секунду не думать ни о чем…
Дверь в ее комнату резко распахнулась. На пороге стоял мрачный и взъерошенный Габриел в одной рубашке, высоких сапогах, черных бриджах и налитыми кровью глазами смотрел на нее. Эмили вдруг пробрал озноб. Он шагнул к ней, схватил за локоть и втащил в свой номер, смежный с ее, а потом более тихо прикрыл дверь, чтобы не разбудить малыша. Эмили застыла, боясь смотреть на него. Боясь пошевелиться. Впервые за все время их знакомства он вселял в нее страх, и это ей ужасно не нравилось.
Он навис над ней и грозным стальным голосом спросил:
- Кто такие Найджел и Роберт?
И только тут Эмили поняла, что у нее нет выбора. Не было выбора с самого начала. Если до этого мгновения она думала, что ей удастся избежать разговора, то сейчас все было на стороне Габриеля. Она вздрогнула и попятилась назад. Сверля ее яростным взглядом, он стал опасно надвигаться на нее, сжав руку в кулак.
- Отвечай немедленно или я за себя не ручаюсь!
Габриел на самом деле боялся, что сорвется. Никогда он не был так зол, как сейчас. Гнев почти разрывал его на части. Головная боль усиливалась с каждым вздохом. Перед глазами неумолимо темнело. Он должен был поговорить с Эмили, пока не отрубился. Предупредив Робина о грядущем приступе, обыскав каждый уголок ветхой гостиницы и убедившись, что за ними никто не следит, Габби, наконец, поднялся в свой номер. К Эмили. Которая теперь стояла перед ним сжавшись и дрожа так, будто он собирался убить ее. И это еще больше разозлило его.
Он был измотан, покрыт синяками, у него болели все кости. Но больше всего у него болела душа. Черт побери, он должен был узнать, откуда она знает тех мерзавцев!
- Эмили! – предупреждающе заговорил он, пытаясь дышать ровнее и не напугать ее еще больше. – Настало время рассказать мне всю правду. Немедленно!
Эмили затаила дыхание, не представляя, как она расскажет ему всю правду. Он не оставлял ей ни малейшего шанса укрыть разорванные части своей души. Боже, у нее не было ни единого шанса спастись!
- Я… – У нее дрожал голос. Она несмело посмотрела на него. – Один из них…
- Кто? – в нетерпении прорычал он, ожидая ответа.
- Тот, с которым ты упал в сугробы…
- Кто он?!
Закрыв глаза, Эмили хрипло молвила:
- Он мой брат…
Габби замер, чувствуя, как горят легкие от нехватки кислорода.
- Твой брат? – Он не мог в это поверить. Родной брат заставил ее пойти на такое? Мерзавец! Он моргнул и, наконец, увидел, как сильно дрожит Эмили. Как она безумно напугана и бледна. – Как его зовут? – уже более мягко спросил он, пытаясь сдержать себя в руках.
- Роберт, – прошептала Эмили и открыв глаза, почувствовав внезапную перемену в его голосе. – Его зовут Роберт.
- Почему он решил похитить Ника? Как ради всего святого Ник оказался у тебя?
Боже, она была готова рассказать ему все о Роберте и его плане! Она всем сердцем хотела помочь Габриелю. Она расскажет ему всё без утайки.
Кроме одного.
- Это произошло за два дня до того, как ты возник у моих дверей, – начала она, ощущая быстрые удары своего сердца. – Он почти ворвался ко мне в дом. На руках у него был ребенок. Роберт дал мне Ника и велел укрыть его у себя, пока он не оторвется от преследователя. От тебя.
Габби гневно сжал челюсть. Так значит, он пришёл к верным заключениям, полагая, что Эмили втянули в это отвратительное предприятие. Превозмогая боль в голове, он попытался сфокусировать затуманившийся взгляд на Эмили.
- Что еще он говорил тебе?
Она вдруг медленно подняла к нему свое бледное лицо, и Габби замер. Его захлестнула волна раскаяния. Он хотел узнать правду, а не напугать ее до смерти. Неожиданно в голове всплыли обрывки фраз, сказанные много лет назад. «И даже родные братья называют меня колдуньей». Вспомнил он так же слова Эммы, которая сокрушалась над тем, какие у ее подруги гадкие братья. Вот, во что втянул бедную девушку один из таких братьев. Ярость вновь жгучей спиралью скрутилась в нем. Ее сделали соучастницей преступления, а она так ни разу и не попыталась защитить себя. Или выдать истинных виновников. И вот чем отблагодарил ей ее брат, стреляя в экипаж и подвергая ее жизнь немыслимой опасности. Габби сжал руки, подавляя все свои чувства в ожидании ответа.
- Он… Он говорил о родителях Ника. О его отце.
- Себастьяна? – изумленно проговорил Габби, плохо соображая из-за головной боли.
- Так зовут отца Ника?
- Да… – Габби пока никак не видел связи между братом Эмили и своим вторым зятем. – Что еще твой брат говорил о Себастьяне?
- Он задумал что-то ужасное. Роберт говорил, что отец Ника должен умереть, что он должен был умереть еще много лет назад. Я не представляю, откуда Роберт знает отца Ника. Я… – она вдруг опустила голову и виновато добавила: – Я никогда не была близка с братьями.
У Габби больно сжалось сердце. Она ни в чем не виновата. Если бы не его злость, если бы не желание докопаться до истины, он бы немедленно обнял Эмили и прижал бы к своей груди. Но он боялся, что если дотронется до нее, то потеряет нить разговора.
- Должен был умереть? – он уцепился за эту странную фразу. И внезапно его осенило. – Боже, много лет назад на Себастьяна действительно было совершено покушение. Два покушения. Сначала его чуть было не сбила карета, потом в него стреляли.
- Это был Роберт… – потрясенно прошептала Эмили. – Он говорил, что стрелял, но промахнулся.
Черты его лица стали резче.
- Подонок! – прорычал он. – Слава богу, что он промахнулся. Видимо поэтому они и решили тогда похитить мою сестру Тори.
На этот раз Эмили выпрямилась и изумленно посмотрела на него, перестав к его облегчению дрожать.
- Мать Ника тоже хотели убить? Но… но кто? За что? Это не мог быть Роберт…
Габби поднял руку и сжал виски, потому что боль в голове становилась просто нестерпимой.
- Я тогда был в Итоне, заканчивал учебу. Меня не было дома, но Джек потом мне все рассказал. – Увидев вопросительный взгляд Эмили, он поспешно добавил: – Джек муж моей старшей сестры. Он был там и помогал Себастьяну вызволять Тори.
Эмили не могла поверить во все то, что слышала.
- Что тогда произошло?
Габби на секунду прикрыл глаза.
- Это очень давняя история. – Он отошел к камину и схватился дрожащей рукой за полку. – Когда Тори стала выезжать в свет, в нее влюбился один мерзавец, который преследовал ее буквально на каждом шагу. Моя сестра очень красива и ее добивались многие… нехорошие люди. Но она всегда любила Себастьяна. У них были сложные отношения, в тот год они сильно поссорились и чуть было не расстались. Но Себастьян не позволил этому случиться. Он приехал в Лондон и узнал, что этот… человек задумал нечто ужасное в отношении Тори. Он вызвал его на дуэль. Они тайно стрелялись, и похотливый поклонник был ранен в ногу. Это сделало его инвалидом, и тот затаил обиду на Себастьяна. Много лет спустя, когда Себастьян вернулся с войны, на него стали совершать покушения. – Габби сильнее оперся о каминную полку. Он весь дрожал. Господи, с ним происходило нечто ужасное! Он не мог сейчас… Только не сейчас! – Они с Тори ехали в Гретна-Грин, когда ее выкрали. Себастьяну удалось вызволить ее из лап этого сумасшедшего, но тот бесследно исчез…
Боже правый, пережить такое, а теперь страдать из-за похищения своего малыша! Эмили с трудом думала о том, что сейчас переживают бедные родители Ника. Она посмотрела на сгорбленного Габриеля, который дышал тяжело. Ей вдруг стало не по себе. Казалось, что он едва стоит на ногах. Эмили шагнула к нему, охваченная неприятным предчувствием. Неужели его ранили, и он не сказал ей об этом?
- Габриел… – тихо позвала его Эмили, желая узнать, что с ним, но он не услышал ее.
- Сомневаюсь, что твой брат был тайным поклонником Тори. Тот должен быть постарше. Да и зовут его, кажется, Гарри… Да, Гарри Лейтон.
Эмили остановилась на полпути, раскрыв рот от изумления.
- Как ты сказал?
Он медленно обернулся к ней. Невероятно бледный.
- Гарри Лейтон. – Его глаза с трудом нашли ее. – Ты что же, знаешь его? Это тот второй?..
- Нет. Это мой дядя.
Едва дыша, Габби оттолкнулся от камина и, пошатываясь, направился к ней. Его удивлению не было предела. Такого поворота событий не возможно было представить даже в страшном сне. Неужели враги Себастьяна так до сих пор не смирились и не отказались от мысли о мести?
- Твой дядя? Но ведь твоя фамилия Суинтон.
- Он мой дядя по матери… – Эмили снова поразилась тому, что он знал ее фамилию. – Откуда?..
- Где Лейтон?
- Я не знаю, Роберт говорил, что дядя ждет их с ребенком, но не сказал, где именно. Боже, – простонала она. – Я даже не представляла, что они задумали… такое! – сжав руки, она снова внимательно посмотрела на Габриеля, и когда он ничего не ответил, она решила задать самый свой волнующий вопрос: – Откуда ты знаешь мою фамилию?
Он долго смотрел на нее каким-то пугающим, потемневшим взглядом. Эмили вдруг захотелось развернуться и убежать от него. Она никогда не видела его таким… растрепанным, изнуренным и невероятно опасным. Он вселял страх. Самый настоящий страх. И она не понимала почему, пока он не спросил стальным голосом:
- Кто такой Найджел?
Эмили вздрогнула так сильно, будто ее ударили. Она была уверена, что он уже забыл о втором нападавшем, полностью уходя в мысли о раскрытии плана похищения своего племянника. Но все оказалось напрасным. Как бы она ни уводила его от самого главного, каким-то образом он вернулся к тому, чего она боялась больше всего на свете. Едва дыша, она сделала шаг назад.
Габби застыл, поняв, наконец, почему все это время она хранила упрямое молчание и не хотела выдавать похитителей Ника. Вот она, главная причина! Второй похититель! Тот, который стоял на дороге и очень странно смотрел на Эмили. В груди у него будто что-то лопнуло. А потом все похолодело. Неужели этот негодяй что-то значит для нее?
- Кто такой Найджел?! – громче спросил он, шагнув к ней и глядя в наполненные невыразимой мукой изумрудные глаза.
Эмили не могла дышать от боли в груди. Он смотрел на нее так, словно хотел заглянуть ей в душу. Она бы никогда не позволила ему сделать этого. Потому что отчаянно прятала то, о чем не должен был узнать никто. Особенно Габриел. Только не он.
В тишине комнаты снова раздался его громкий рык.
- Эмили!
- Я не могу… – выдохнула она, прижав руки к груди. Пытаясь остановить сердце готовое выпрыгнуть из горла.
Его глаза потемнели еще больше. Едва стоя на ногах, Габби приблизился к ней еще на шаг.
- Кто такой Найджел?
Желание узнать об этом стало сводить его с ума.
- Это не имеет значения… – бормотала она, отступая.
- Кто такой Найджел!
Эмили всем сердцем ненавидела это имя.
- Я не могу… – выдохнула она, умоляюще глядя на него. – Это не важно…
- Эмили, если ты не скажешь мне, кто он такой!.. – Габби дышал так тяжело, что почти задыхался. Видя неприкрытую боль в ее глазах, боль, которая терзала его самого намного сильнее, он вдруг вспомнил всего несколько слов из прошлого: «Обесчестил... Друг ее брата… Гадкие друзья!» Его прошиб холодный пот. Габби посмотрел на Эмили, чувствуя, как разрывается на части его сердце. Господи боже! В ушах начало шуметь. Казалось, на него легла тяжесть вселенной. Он поднял руку и накрыл ледяные пальцы на незаметно вздымающейся груди. – Эмили, прошу тебя, скажи мне… – попросил он с мольбой.
- Не могу… – снова повторила она бесцветным голосом, едва шевеля побелевшими губами.
Боже, он хотел услышать правду, но боялся, что не вынесет этого. Он так долго ждал этого момента. Так часто хотел узнать имя мерцавца! И теперь, глядя на дрожащую и напуганную до смерти Эмили, видя бездну боли в ее глазах, Габби подумал, что вот сейчас он испустит последний вздох и упадет к ее ногам.
- Прошу тебя, скажи мне, – выдавил он с мукой, ощущая, как густой комок буквально душит его. – Это он, да? Кто такой Найджел?
От безумного напряжения и страха Эмили не обратила внимания на все его слова. Она вдруг подняла к нему свое невероятно красивое лицо и сказала то, что перевернуло ему душу.
- Ты возненавидишь меня.
Она ранила его в самое сердце, произнося такое. Как она могла подумать такое? Его грудь горела огненным пламенем. С каждой секундой голова тяжелела все больше. Но Габриел нашел в себе силы чуть выше поднять прижатую к ней руку и коснулся ее побелевшей щеки. Господи, Эмили! Его Эмили!..
- Я никогда не смогу ненавидеть тебя, что бы ни произошло. – Он увидел, как слезинка скатилась по её щеке, и большим пальцем поймал влажную хрусталинку. Господи, как бы он хотел вот так же легко отмести всю ту боль, которую когда-то причинили ей! – Эмили, душа моя… Скажи мне, умоляю…
Эмили закрыла глаза, готовая разрыдаться. Она задыхалась от боли, от мучительной нежности Габриеля. «Душа моя!» У нее не было души. У нее больше ничего не было. А теперь она потеряет и его, своего Габриеля. Как она перенесет это? Он хотел от нее невозможного. Он умолял ей дать ему то, что было так важно для него. И едва дыша, едва понимая, что делает, она хрипло молвила:
- Семь лет назад… он напал на меня, избил и обесчестил меня…
Она плотнее закрыла глаза, ощущая такой ужас, что готова была умереть. Она не могла дышать, она и не хотела дышать. Она хотела умереть. Хотела исчезнуть из этого мира и умереть там, где ее никто не найдет. Старые раны открылись и так сильно кровоточили, что она могла захлебнуться в них. Так сокрушительно больно ей не было даже тогда, когда Найджел прижимал ее к земле и бил ее.
Впервые в жизни Габби ощутил желание заплакать. Он никогда не плакал, даже когда умерли его родители. С тех пор ему нечего было терять. Но вот сейчас… глядя на застывшую в его руках Эмили, на почти омертвевшую девушку, которую довели до этого состояния! Он хотел мести, жестокой, ужасной, беспощадной смерти. Если бы днем он знал, кто стоит перед ним, он бы собственными руками вырвал черное сердце мерзавца, который сотворил с ней такое!
- Эмили, – прошептал он, страдая от боли и горя, но почему-то не расслышал своего голоса.
Эмили медленно раскрыла веки. Они какое-то время смотрители друг другу в глаза, затем Габби ощутил невероятную слабость во всем теле. В голове зашумело, виски разрывались, он услышал свой собственный стон. А потом рухнул на пол.
Она чувствовала, как холодеют пальцы Габриеля и с ужасом думала, что это от отвращения. Что вот сейчас он непременно отскочит от нее с чувством омерзения и брезгливости. Но Эмили была поражена той мукой, которая пылала в глубинах его глаз, когда нашла в себе смелости взглянуть на него. Как будто ему было намного больнее, чем ей. Ей вдруг захотелось разрыдаться и прижаться к нему. Захотелось позабыть обо всем на свете и чувствовать только его. Эмили казалось, что он готов обнять ее.
Но к ее большому изумлению, Габриел покачнулся и упал на пол. Лицом вниз. Секунду она ошарашено смотрела на него, а потом бросилась к нему.
- Габриел! – выдохнула она в панике. – Господи, Габриел, что с тобой? – она схватила его за плечо и стала трясти его, но он даже не пошевелился. – Ты меня слышишь? О Боже…
Он был так бледен, едва дышал. Она ведь видела, как он неровно ходил, как тяжело дышал. И хватался за голову. Боже, он был ранен? Эмили осторожно перевернула его на спину, едва справляясь с его большим крупным телом.
- Габриел, прошу тебя, очнись! – она прижала руку к его подбородку и почувствовала еле заметный пульс. Он был жив! Но без сознания. Неужели ее рассказ так сильно подействовал на нее? Она была так напугана, что не знала, что ей делать. – Боже…
Его нужно было уложить на кровать, осмотреть и выяснить, наконец, что с ним сталось. Но он был таким тяжелым, что она не смогла даже сдвинуть его с места.
Кучер! Он ведь должен быть где-то рядом. Осторожно опустив светловолосую голову Габриеля на пол, она подбежала к двери, распахнула ее и громко позвала:
- Робин!
К ее огромному облегчению он показался из соседнего номера.
- Что такое? – недовольно спросил он.
- Габриел…
Едва слова сорвались с губ, как он взбежал в номер и направился к своему хозяину.
- Что ты с ним сделала? – гневно спросил он, опустившись возле него.
Бледная и едва живая, Эмили подошла к нему и опустила рядом с Габриелем с другой стороны.
- Ничего, мы разговаривали, а потом он вдруг упал… – у нее так сильно дрожал голос, и першило в горле, что она едва могла говорить. – Что с ним? Это серьезно?
Быстро осмотрев его, кучер почему-то перестал хмуриться. Он подхватил Габриеля на руки, понес к кровати и положил его на матрас.
- Он должен отдохнуть.
Он сказал это так спокойно, будто Габриел не находился на грани жизни и смерти. Опешив, Эмили медленно встала, чувствуя необъятный страх.
- И всё?
- Да.
Не такого ответа она ожидала. Внезапно в ней вспыхнул такой гнев, что потемнело перед глазами. Как он смеет быть таким спокойным? Таким бесчувственным! Габриелю нужна помощь, а он говорит – отдохнуть?
Он отошел от кровати и хотел пройти мимо нее, но Эмили тут же схватила его за руку.
- Если вы не скажете мне, что с ним такое, то я!.. – У нее оборвался голос, когда она заметила, как потеплел взгляд этого сурового человека. – Он ранен?
Она и не заметила, как дрожали ее губы и голос. Робин положил руку ей на плечо.
- Ему нужно немного поспать. Идите и тоже отдыхайте. День был тяжелый.
Он действительно думал, что она способна вот так просто уйти и оставить Габриеля одного в таком состоянии? Она отпустила его руку.
- Он не ранен?
Робин покачал головой.
- Нет. Он просто должен немного поспать… Не волнуйся так. С ним ничего страшного не произошло.
Сковавший сердце страх не покидал Эмили. Она с болью посмотрела на неподвижного Габриеля. Его падение и странное состояние тревожили ее не на шутку. Разговор о Найджеле и боль прошлого отступили в сторону. Беспокойство за Габриеле было сильнее всего остального. Сейчас важнее был он.
- Может вызвать врача? – все же не смогла удержаться Эмили, стремясь всем сердцем помочь ему.
Робин медленно покачал головой.
- Нет, врач не нужен. Он спит и скоро проснется. Вы тоже ложитесь. Я буду в соседней комнате, если понадоблюсь…
Он ушел и тихо прикрыл дверь, оставив Эмили стоять посредине комнаты. Тяжело дыша, она медленно подошла к Габриелю и присела возле него, вглядываясь в ставившие уже нестерпимо дорогие черты лица. Превозмогая боль в груди, она потянула дрожащую руку и коснулась золотистой пряди, которая лежала у него на лбу. Откинула его назад, а потом ласково провела пальцами по прямым бровям, выразительным скула и остановила палец на ямочке у него на подбородке.
Боль в груди стала сильнее. Боже, он был таким красив! Стал так безгранично дорог ей! Некогда живой и энергичный, добрый и нежный, он сейчас казался таким беззащитным и одиноким. Он так много сделал для нее. Вернул ей часть ее собственной души, показал ей, что такое настоящая нежность и искренние прикосновения. Что такое магия поцелуя. Что такое настоящее объятие. Эмили вдруг прикрыла веки, понимая, что не сможет потерять все это. Не может позволить Габриелю исчезнуть из своей жизни.
Мысль так резко врезалась в голову, что она встрепенулась и открыла глаза. Она должна помочь ему. Должна позаботиться о нем. Эмили знала, что никуда не уйдет до тех пор, пока он не проснется. И тогда она потребует объяснений. Что с ним произошло? И почему кучер так спокойно отреагировал на обморок Габриеля? Так, будто ему это было знакомо… Почему крупный, здоровый мужчина так внезапно свалился без сил?
Чувства, которые она раньше испытывала к нему, перешли какую-то грань, Эмили не понимала, что это было, но безграничная нежность переросла в нечто большее. В нечто очень хрупкое, трепетное и такое мучительно дорогое, что запершило в горле. Как можно было не привязаться к такому человеку, как Габриел? Как можно было его не лю…
Эмили быстро вскочила на ноги, чувствуя, как колотиться сердце. Беспокойство за Габриеля усилилось, но чтобы немного отвлечься и быть хоть чем-то полезной, девушка схватила лежащее на кресле одеяло и стала укрывать его. Дойдя до его лежащих на груди рук, Эмили на секунду замешкалась. У него были такие красивые руки. Длинные пальцы, аккуратно подстриженные квадратные ногти. Тыльная сторона ладони была покрыта легкой дорожкой золотистых волос. Не изнеженная, но в то же время такая сильная, такая тёплая! Руки, прикосновение которых заставляли сжиматься все внутри.
И снова на глаза бросился необычный перстень на безымянном пальце правой руки со странным бледно-янтарным камнем. Наклонившись, Эмили коснулась холодного камня, и неожиданно он поддался и раскрылся. Эмили тут же отняла руку, боясь, что сломала что-то. Но камень не выпал. Его что-то удержало. С удивлением девушка обнаружила, что там был какой-то механизм, позволяющий камню легко открываться и закрываться.
Как странно. Зачем носить такое кольцо? Эмили склонилась ближе, чувствуя необъяснимое волнение, и вскоре обнаружила, что камень прозрачный. Бледно-желтый цвет ему придавало то, что лежало внутри. Сердце забилось быстрее. Отодвинув камень в сторону еще больше, Эмили заглянула в маленькую щель. И обомлев, дрожащими пальцами вытащила на тоненькой нитке перехваченный локон рыжих волос.
У нее чуть не остановилось сердце, когда она в полной мере осознала, чьи это волосы. Переведя на безмятежное лицо Габриеля полные слез глаза, Эмили почувствовала, как у нее переворачивается душа. Она медленно осела на матрас рядом с ним.
Это были ее волосы! Ее локон волос, который она подарила ему семь лет назад. И он, как и обещал, сберег его до сегодняшнего дня и постоянно носил с собой в перстне.
Она не могла дышать. Эмили не могла перестать смотреть на него. Он был нужен ей. Господи, он был так нужен ей! Нужен больше всего на свете! И если она раньше отмахивалась от своих чувств, то теперь собиралась сделать все возможное, чтобы он проснулся. Чтобы еще раз увидеть его мерцающие глаза. Чтобы еще хоть бы один раз почувствовать прикосновение его губ. Еще раз оказаться в его объятиях… Еще немного побыть с ним, пока их не разлучили.
Ее Габриел! Сберегший локон рыжих волос!
_________________

 » Глава 14

Глава 14

Душераздирающие стоны сводили его с ума. Он снова попал в ад, из которого невозможно было выбраться. Место, где на медленном огне поджаривали его душу.
Это началось очень давно. В ту ночь, когда погибли родители. Габриел лишился не только любящей матери и обожаемого, авторитетного отца. Он потерял часть своей души, стал полон наполовину. И зияющая пустота, c которой был приговорен жить навечно, с дотошной регулярностью жестоко и беспощадно напоминала о себе. Мрак стал его миром, в котором он погряз по горло.
День убийства родителей стал начальной точкой. Узнав об этом, Габби в тот же вечер провалился в глубочайший сон и увидел родителей. Все было настолько реалистично, что Габби немного даже испугался. Ему снились улыбающиеся мама и папа, едущие в карете… Потом все резко изменилось, кто-то оказался рядом с ними. Отца вытащили из кареты… Габби видел, как человек с повязкой на лице достает нож. Нож, которым он быстро провел по шее отца, оставив багровый след. Мать бросили на землю. Один из нападавших навалился на нее, задрал ей юбки… Она кричала и рыдала, а тот лежал на ней и пыхтел…
Позже, когда Габби понял, что на самом деле с ней сотворили те мерзавцы, это потрясло его до глубины души. Он не знал, как оправиться от этого, как жить с этим дальше. Эти картины остались с ним навсегда. С той самой ночи.
Пробыв в забытье долгих два дня, Габби проснулся на третий и не знал, как смог увидеть эту вопиющую картину. Быстрый стук сердца, казалось, должен был оглушить его. Еле двигаясь на ватных ногах, он спустился вниз по лестнице, чтобы рассказать все Кейт. Он был уверен, что рассудительная, мудрая и всегда собранная сестра поможет и успокоит его.
Он оказался за приоткрытой дверью библиотеки. Внутри находились Кейт, Тори и кучер, которому удалось сбежать с того рокового места. Сестры тихо плакали, пока кучер рассказывал им все то, что произошло на дороге. Габби побледнел, как полотно, когда обнаружил, что кучер в точности пересказывает его сон.
Видение! Это было видение. Жестокое, грубое, невероятное видение убийства его родителей! Габби был напуган до смерти. Он не знал, что делать и как быть. Не знал, у кого просить помощи. Сестры были раздавлены произошедшим, он не хотел причинять им еще большую боль или пугать. Он убежал обратно в свою комнату, спрятался в гардеробной и, дрожа всем телом, бледный и голодный, думал, как справиться с этой бедой.
Тогда ему было десять лет!
Затем видения резко исчезли.
Снов не было на протяжении целого месяца со дня смерти родителей. Габби решил, что всё прошло, что это был просто ужасный и непонятный момент в его жизни. Но однажды видения вернулись. Произошло это вечером, когда он ложился спать. Он буквально свалился в кровать и лежал так до самого утра. Родные полагали, что он просто заснул, но его парализовало. Он не мог двигаться. Габби беспомощно лежал в своей постели и видел одну страшную картину за другой. При этом он был сторонним наблюдателем. Ничего не мог поделать. Ни вмешиваться, ни говорить. Лишь молча наблюдать за тем, как с его близкими происходили ужасные вещи. Как Кейт упала и поранила руку… Как Тори скатилась по лестнице… Как Алекс одевают очки… Все это уже когда-то происходило… Прошлое…
Затем его резко бросило в будущее. Он видел то, что должно было произойти. На что он не мог повлиять. Что не мог остановить. Проснувшись в следующий раз, Габби осознал, что это никогда больше не отпустит его. Он видел прошлое и будущее. Эти припадки отнимали все его силы, потому что после пробуждения долгое время он не мог даже пошевелиться, стараясь восстановить дыхание и сбросить с себя оцепенение.
Когда же Габби полностью пришел в себя, он осознал, что проклят. Об этом никому нельзя было говорит. Потому что это никто не мог исправить. Никто не мог бы ему помочь…
Теперь он был напуган гораздо сильнее. Габби знал, что не сможет скрывать это от чуткой и остро чувствующей их Кейт, проницательной Тори, наблюдательной Алекс и обеспокоенных дядю и тетю. И тогда он принял решение уехать из дома. Это был единственный выход. Сестры едва оправились от смерти родителей, и он не имел права взваливать на них еще и свою болезнь. Единственное место, куда он мог уехать в своем возрасте, была школа. Габби сказал, что дом слишком сильно напоминает родителей. Ему нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что ни мама, ни папа больше не войдут в эти двери. Только после этих слов Кейт согласилась отпустить его, плача прижимая его к своей груди. Габби было невыносимо больно оставлять сестер, но у него не было выбора. Он должен был уберечь их от своего проклятия. Он должен был думать прежде всего о них.
Иногда даже в десять лет жизнь можно понять так глубоко и полно!
Он уехал в Итон, но видения последовали за ним. Габби научился распознавать симптомы, их приближения. Они настигали его, когда он был особо уставшим, эмоционально истощённым и когда адски начинала болеть голова. Происходило это по вечерам, что и давало ему возможность скрывать их, притворяясь, спящим.
А потом однажды он увидел свои похороны. Это были самые ужасные и пугающие видения. Он лежал в черном гробу во дворе их деревенской часовни. Сестры рыдали, склонившись над его телом. Они что-то говорили, но Габби не слышал их. В своих снах он не слышал ничего, кроме душераздирающих криков, нечеловеческих стонов и жуткого завывания ветра, от которого стыла кровь. Габби понял, что раз всё увиденное им исполняется, то и его собственная смерть не за горами. Он не знал лишь, от чего она наступит, и когда. Он просто ждал.
С годами Габби сумел извлечь даже некую пользу из своих видений. Он стал изучать многочисленные трактаты древних врачевателей, чтобы найти причины своей болезни. Ради этого ему удалось выучил арабский язык, но даже поездка в страну арабов не помогла ему. Один восточный мудрец, живший в пустыни в небольшой палатке, где он приютил на время Габриеля, которого укусил скорпион, сказал, что нужно научиться принимать свои видения, иначе они когда-нибудь поглотят его.
- Это не проклятие, – говорил он, глядя на Габриеля черными глазами. – Если ты будешь относиться к ним, как к проклятию, они действительно станут таковыми.
- Но… Но как же мне их воспринимать, если они отнимают у меня всё? – в отчаянии воскликнул Габби.
Старик внимательно посмотрел на него.
- Воспринимай это как дар, ведь тебе дана уникальная возможность видеть то, что не может видеть почти никто. Попытайся своими видениями помогать тем, кому грозит опасность. Используй его на благо, и тогда твоя душа обретет покой.
Старик вылечил его от укуса скорпиона и отпустил с новыми знаниями. Габби чувствовал себя так, будто заново родился. В сущности так оно и было, потому что Габби стал по-другому относиться к своим видениям. И однажды понял, что поступил правильно, когда обнаружил, что Нику грозит опасность.
Доведя себя до крайней точки, он впал в забытье и увидел маленький коттедж на окраине незнакомой деревни. Габби знал точно, где найти Ника, когда похитили малыша. В тот день он уверовал, что его проклятие действительно превратилось в нечто, похоже на дар, которым он теперь мог помочь своей семье.
Осознание этого немного успокоило его, но не до конца, потому что впервые после возвращения домой ему снова приснились его похороны.
Габби застонал медленно приходя в себя. Эти жуткие и до мельчайшей степени знакомые видения полностью истощили его, лишив почти всех сил. Он чувствовал себя опустошенным и раздавленным. Самое тяжелое после видений было пробуждение, от которого он безумно устал. Габби прогнал от себя дурные мысли, испытывая мучительную жажду. Он открыл глаза, чтобы попытаться найти стакан с водой, но перед глазами возник до боли знакомый, ставший невероятно родным образ божественно прекрасной девушки с распущенными золотисто-рыжими волосами и сияющими изумрудными глазами. Габби едва мог дышать после того, как проснулся, а увидев ее, и вовсе перестал дышать. Всё, что он смог сделать, это выдохнуть одно спасительное, дорогое, бесценное имя:
- Эмили…
Ее глаза чуть потемнели от его шепота. У Габриеля стало тесно в груди. Эмили… Его Эмили… Как часто он пытался увидеть ее в своих видениях, сколько раз он доводил себя до готового состояния, но не добивался абсолютно никакого результата. Он хотел знать, где она, что с ней, как она. Но из всех людей во всей вселенной он не мог видеть только Эмили. Это не поддавалось объяснению. Габби боялся, что потерял ее навсегда. Что лишился последней возможности еще раз заглянуть в эти мерцающие пронизывающие его насквозь зеленые глаза.
Но сейчас она была рядом с ним. Сидела на его кровати и смотрела на него так мягко, что у него заболело сердце. Габби вдруг вспомнил, что произошло до его приступа. Похитители Ника, нападение, выстрелы… Затем полутемная комната, разговор Эмили, ее брат, задумавший с дядей отомстить Себастьяну и…
Ему показалось, что сердце остановилось в груди. И сжалось от такой мучительно боли, что закружилась голова. Готовые охватить его чувства была сокрушительными и неконтролируемыми. Он должен…
- Как ты себя чувствуешь? – ласково спросила она, вдруг коснувшись его лба и убрав прядь мешавших ему волос.
Этот жест потряс Габби до глубины души, потому что впервые она по собственной воле притронулась к нему.
- В-воды… – пробормотал он шершавым как галька голосом.
- Конечно, – быстро кивнула она, взяла стакан со стола, стоявшего рядом, подложила руку ему под голову, помогая приподняться, и прижала холодное стекло к его губам.
Габби пил, не ощущая ничего. Он вдруг понял, как ему важно, что именно она находилась сейчас рядом с ним. Впервые в жизни, после пробуждения, он видел нечто прекрасное, и не хотел, чтобы оно исчезло. Это придало ему силы и желания проснуться до конца. Встать навстречу новому дню. Ему было больно даже глотать, но он выпил все содержимое стакана, потому что это помогло пробудиться. Закончив, он откинулся на подушки и закрыл глаза, пытаясь отдышаться, потому что на это ушли почти все его силы.
Эмили снова присела возле него. Габриел чувствовал на себе ее обеспокоенный и озадаченный взгляд. Он знал, что она гадает, что с ним произошло. Ему почему-то было безумно важно то, что ей было дела до него.
- Как ты себя чувствуешь? – снова послышался ее тихий взволнованный голос.
Габби сделал глубокий вдох, чтобы прочистить голову.
- Скоро… мне станет… лучше, – более связанно, но уклончиво ответил он, не открывая глаза.
Она сидела совсем тихо, а потом едва слышно спросила:
- Что произошло?
Габби слышал страх в ее голосе, но как он мог объяснить ей, что с ним произошло? Как мог признаться в том, что он проклят и безнадежно болен? И что совсем скоро умрет? Как он мог напугать ее подобными признаниями? Габби медленно открыл глаза и посмотрел на нее.
- Который сейчас час?
Очередное нежелание отвечать на ее вопросы ужасно обидело ее, он видел это по тому, как потемнели ее глаза и как нахмурились ее золотистые бровки.
- Три часа дня, – грустно ответила она.
Как он и боялся, приступы стали длиться дольше, грозя овладеть им окончательно. Габби ощутил бы ужас, если бы рядом не было Эмили, которая буквально вытаскивала его из мрачной бездны.
- Как ты? – тихо спросил он, чувствуя, как нежность заполняет его грудь, разливается по всему телу, принося какое-то странное освобождение от мрака.
- В-всё хорошо, – слегка дрогнувшим голосом ответила она, пристально глядя на него, тревожа ему сердце и душу. Она чуть склонилась к нему. – С Ником тоже все в порядке. Он как раз сейчас спит… А ты… Тебе больше ничего не угрожает?
Боль и забота, перемешанная с искренним беспокойством так сильно тронули Габби, что сдавило горло. Боже, целых семь лет он не имел возможности слышать этот мучительно сладкий голос, не имел возможности видеть эти изумрудные глаза! Как он прожил эти пустые годы? Они вдруг действительно показались ему пустыми и лишёнными смысла. Без нее…
Вспомнив что-то, он перевел задумчивый взгляд на ее нос. Это почему-то так сильно удивило Эмили, что она нахмурилась.
- Что-то не так с моим?..
Она так мило сморщила носик и попыталась посмотреть на его кончик, что Габби невольно улыбнулся.
- У тебя были веснушки, – пробормотал он, не в силах оторвать от нее свой взгляд.
Она вдруг вскинула голову и удивленно уставилась на него.
Эмили никогда бы в жизни не подумала, что он запомнит такую малость, но Габриел снова поразил ее в самое сердце. Она места себе не находила, пока ждала его пробуждения. А теперь он заговорил о ее веснушках? Она не знала, смеяться ей или плакать, потому что ей вдруг захотелось сделать и то и другое. И при этом крепко обнимать его.
- Д-да… – легкий ответ сорвался с ее губ. – Были…
- И куда они делись?
Габби нашел в себе достаточно сил, чтобы поднять руку. Он осторожно коснулся ее щеки и изумленно замер, потому что она прижалась к его ладони. Ему стало трудно дышать.
- Зимой… зимой они бледнеют и почти исчезают, – с некоторым усилием ответила Эмили, теряя нить разговора. Когда он коснулся ее и заглянул в глаза, сердце ее вспорхнуло куда-то вверх. – И я… – У нее заплетался язык так, будто она была пьяна, хотя никогда прежде не напивалась до такого состояния. – И я пользуюсь огуречным кремом, который выводит веснушки…
- Мне безумно нравились твои веснушки… – Габби потянул ее ближе к себе, чувствуя, как стучит сердце. – Может ты не будешь больше пользоваться своим кремом?
Эмили чувствовала, как ей трудно дышать, как тяжело думать. Она понимала, что сейчас произойдет, она знала, что так произойдет, потому что сама жаждала этого не меньше. Радость от того, что он проснулся и больше не сердился на нее, что был жив, здоров и снова улыбался и касался ее была такой полной, такой сильной, что закружилась голова.
- Думаю.... думаю, что вполне могу обойтись без него...
Габби поднял другую руку и запустил ее в переливающиеся огненные волосы.
- Я обожаю твои волосы! Какое счастье, что ты не постригла и не покрасила их!
Это было больше, чем слова. Ему нравились ее волосы, ему нравились ее веснушки! Ей казалось, что она попала в какой-то волшебный мир, где не существовало боли и одиночества. Рядом с Габриелем мир приобретал совершенно другие очертания и окраску. Это удивляло и так сильно манила, что Эмили позабыла обо всем на свете. Внезапно она поняла, что не важно, что о ней думают другие, самое главное то, что думает один единственный человек, которому всё это было так же важно, как и ей. Самый главный, самый дорогой на свете человек…
Эмили вдруг показалось, что у нее разорвется сердце, если она не поцелует его. Ей безумно нравились его поцелуи. Его теплые, мягкие и такие знакомые губы. Сделав глубокий вдох, Эмили положила руку ему на слегка колючую от приступившей щетины щеку, провела большим пальцем по ямочке на подбородке и склонилась к его губам…
- Габриел…
Она поцеловала его!
Поцеловала сама! Габби казалось, что у него остановится сердце, если она это сделает. Но его сердце не остановилось. Оно замерло, а потом стало биться в совершенно ином ритме, заставляя его испытывать то, что он не испытывал до сих пор. Его касались самые сладкие, самые манящие, самые изумительные губы на свете, которые заставляли дрожать его душу.
Габби глубже запустил пальцы в шелковистые волосы, которые каскадом упали ему на лицо, скрыв их обоих от остального мира. Завлекая в их особый мир. Он чувствовал тепло ее дыхания, тонкий аромат сирени… Он ощущал, как обожаемые рыжие пряди ласкают ему лоб, мягко проходят по глазам, заставляя смеживать веки, запутываются в его волосах. Но более всего он чувствовал нежные губы, которые возвращали утраченные осколки его души.
Габби едва дышал, потянувшись к ней. Она раскрыла ему свои губы. Тело стало покалывать, и силы начали медленно возвращаться к нему. Он ласково поблагодарил ее, скользнув языком в манящие глубины. Она радостно приветствовала его, затянув его в свой омут, и Габби понял, что пропал. Потому что пропало его сердце…
Вдали раздался плачь ребенка. У него так сильно шумело в ушах, что он не сразу понял, что это было. Тяжело дыша, Габби оторвался от Эмили. Она подняла свою голову, не убирая от него своей руки. И вдруг улыбнулась ему так нежно, что сердце его покатилось вниз. Прямо к ее ногам.
- Это Ник, – почему-то с озорством сказала она.
И Габби вдруг понял, что его племянник, этот хитрый интриган, заподозрив своего дядю в покушении на ту, к которой сам неровно дышал, проснулся и стал протестовать против этого. Глядя на улыбающуюся, почти счастливую Эмили, Габби ощутил давящую нежность в груди.
Какой у него однако племянник вырастает! Нужно поставить его на место при случае.
- Он требует тебя к себе, – прошептал Габби, не в силах отпустить Эмили.
Она осторожно погладила его по щеке, вызывая в нем сотни тысяч новых, мучительно-сладких всполохов. Она была самой удивительной девушкой в мире. Его Эмили…
- Я должна пойти к нему, – молвила она, не сдвинувшись с места.
Габби убрал наконец свою руку с ее лица.
- Ты вернешься? – спросил он, пристально глядя ей в глаза. Глаза, которые могли увидеть его насквозь. – Ты вернешься ко мне?
Она положила руку на его ладонь и сжала его пальцы.
- Я вернусь… Я вернусь к тебе…
Она ушла, но с ним осталось ее обещание. Обещание, которое стало значить для него всё.
Обещание, которое изменило всё и связало их навеки…

***

Рано утром они тронулись в путь, чтобы наверстать упущенное время. Экипаж катился по безлюдным дорогам и казалось, что они оторваны от мира. Снег, прекративший идти вчера вечером, зарядил с новой силой, грозясь превратиться в настоящий буран.
Эмили не могла избавиться от волнения за Габриеля. Он все еще был слаб и бледен и недостаточно окреп, чтобы продолжить путь, но он настоял на том, чтобы они ехали. И как можно было винить его? Вероятно, он думал, что враги могут снова незаметно настигнуть их… Сидя напротив и откинув голову назад, он закрыл глаза так, будто бы спал, но Эмили чувствовала, как сильно он напряжен. Она была уверена, что Габриел был готов в любую минуту наброситься на тех, кто попытается вновь навредить им.
Воспоминания об их вчерашнем поцелуе неустанно преследовали ее. Эмили казалось, что она перешла очень важную черту, которая полностью изменит ее жизнь. Взглянув на расслабленное лицо Габриеля, она почувствовала, как сжимается сердце. Что-то происходило с ней, что-то меняло ее. Изнутри. Эмили казалось, что она больше никогда не будет прежней. Никогда не сможет жить жизнью, оставленной позади. Она не могла бороться с этим, подавлять или останавливать. Это было сильнее ее. И самым опасным для нее было в какой-то момент полностью прекратить сопротивление… И тогда назад пути действительно не будет.
Неожиданно Габриел открыл глаза и посмотрел прямо на нее, а потом так нежно улыбнулся ей, что затрепетало все внутри.
- Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила она, стараясь не разбудить Ника, который спал, лежа у нее на коленях.
Габби снова улыбнулся ей, испытывая необъяснимое удовлетворение от того, что она сидела недалеко от него. Теперь ее присутствие стало для него столь значительным, что он не знал другого состояния.
Вчера, немного придя в себя от увиденной умопомрачительной картины, он собрался с мыслями и написал, наконец, письмо Себастьяну о событиях, связанных с похищением Ника. Он очень надеялся, что зять найдет достойную управу на своего давнего врага. Подумать только, этот мерзавец не только не смирился со своим положением, но до сих пор жаждал мести и чуть было не сгубил невинного ребенка! Габби предоставил Себастьяну разобраться с Лейтоном, в то время как племянника мерзавца приберег для себя.
И еще одного, при мысли о котором кровь била ему в голову.
Однако сейчас было опасно думать о… о том, кто непременно ответит ему за всё. В данный момент он должен взять себя в руки и благополучно доставить Ника и Эмили до безопасного места. Он должен быть бдительным и сохранить ясность ума. Под карриком, к поясу был пристегнут заряженный пистолет, на котором покоилась его рука. Больше ошибок он не совершит. Даже несмотря на то, что совсем недавно во время приступа видел, как Тори прижимает к себе здорового и невредимого Ника. А рядом стоит притихшая Эмили. Это значило, что они доберутся до дома в целости, но беспокойство ни на секунду не покидало его…
- Уже лучше, спасибо, – наконец, ответил он, выпрямившись. – Как твоя рука?
- Рука? – Эмили нахмурилась, позабыв о том, что у нее совсем недавно была ранена рука. – О, – сконфуженно пробормотала она, покраснела и опустила голову. – Почти зажила.
- Я рад.
Они замолчали, но окутавшая их тишина не казалась неприятной или напряженной. Это была особая тишина, которой теперь они могли без опасений поделиться друг с другом. Которая не сковывала, а наоборот, еще больше успокаивала и связывала их. Странное чувство охватило Эмили. Опустив голову, она с щемящей болью посмотрела на Ника. Осталось так мало времени… Совсем скоро он окажется вместе со своими родителями, он исчезнет из ее жизни, а ей придется вернуться в свою серую, унылую жизнь, где никогда больше не будет его.
И Габриеля!
Эта мысль так сильно ранила ее, что на грудь легла мучительная тяжесть. Чтобы хоть немного отвлечься от этого, она тихо спросила:
- У Ника есть братья или сестры?
Габби нахмурился, пристально глядя на нее. Невыразимо грустный взгляд Эмили, направленный на спящего Ника, в последнее время сильно тревожил его. Искренняя забота, с которой она опекала и ухаживала за Ником, стала не просто беспокоить его. Было в этом нечто такое, что не поддавалось объяснению. Словно он упускал из виду нечто очень важное, то, что могло позволить бы ему разгадать Эмили до конца.
- У него есть старшая сестра Дженнифер. Ей четыре года.
- Только одна сестра? – удивленно спросила Эмили, полагая, что в такой любящей семье должно быть намного больше детей.
Взгляд Габриеля стал серьезным.
- Да, Себастьян и Тори хотели второго ребенка, но только два месяца назад у них родился Ник. – Он с обожанием посмотрел на племянника. – Они, да и мы все, были так счастливы его появлению. Мы собрались в Соулгрейв-корте, чтобы отметить это долгожданное событие. – Он вдруг улыбнулся и добавил: – Видела бы ты наших дядю и тетю, которые поклялись избаловать его, как только он начнет ходить.
Эмили улыбнулась спящему малышу и с любовью провела пальцами по его маленькому лобику. Ник даже не пошевелился.
- Да, – совсем тихо произнесла она. – Его невозможно не любить.
И снова боль смешенная с тоской в ее голосе странным образом обеспокоила его. Габби перевел задумчивый взгляд на нее.
- Дядя Бернард и тетя Джулия говорят, что все их племянники должны пойти по моим стопам, потому что видите ли они опробовали на мне все методы, как избаловать детей.
Улыбаясь, Эмили взглянула на него так нежно, что у него защемило сердце.
- Ты не производишь впечатление избалованного человека.
- Я противился этому как только мог.
- И твои родители не пытались помешать твоим дяде и тете? – Едва она сказала это, как тут же пожалела об этом, потому что знала, что он потерял своего отца. Виновато покачав головой, она тихо проговорила: – Прости.
- Все хорошо… Это было так давно… Мне было десять лет, когда родителей убили бандиты с большой дороги.
Эмили выпрямилась, изумленно уставившись на него.
- Боже… – прошептала она, видя как темнеют серебристые глаза.
Габби ожидал, когда же на него набросятся знакомая нечеловеческая боль и глубокий ужас от того, что он посмел вслух заговорит о родителях, но ничего этого не ощутил. Это было так странно. Ему всегда было невыносимо тяжело думать об этом. И он никогда и помыслить не мог, что сможет хоть с кем-то заговорить об этом. Ему казалось, что если он сделает это, то лишится последней связи с родителями. Он не хотел терять частичку их самих, то, что давало ему силы жить все это время. Но внезапно подняв голову и взглянув на Эмили, он отчетливо понял, что возможно настала пора что-то отпускать, чтобы что-то приобрести. Приобрести что-то бесценное, гораздо более нужное.
- Мы были в Клифтон-холле, в нашем поместье в Кенте, – услышал он свой голос словно со стороны, когда решился заговорить. – Кейт и Тори вернулись из Лондона после нашумевшего сезона. Очередной мерзавец разбил сердце моей старшей сестры, а вторую прозвали розой года, и ее стали так откровенно добиваться, что родители побоялись за сестер, и решили отправить их обеих домой, чтобы Кейт оправилась от разочарования, а Тори – не грозила опасность. Сами они задержались в городе, но когда возвращались домой… – Он оборвал себя, чтобы сделать глубокий вдох, но это удалось ему сделать с большим трудом. – Я был в библиотеке и читал книгу по латыни, когда услышал крики и плачь сестер. Я побежал в гостиную, но меня не пустили к ним. Я рвался туда, а потом услышал, что родителей убили… – Он покачал головой и хрипло добавил: – На них напали бандиты, ограбили и перерезали горла…
Он был так поглощен своими мыслями, что не сразу заметил, как Эмили потянула руку и накрыла своей теплой ладошкой его сжатый кулак. Он вздрогнул и посмотрел на нее. Заглянул в невероятно зеленые как изумруды глаза, и почувствовал как давит в груди.
- Габриел, – прошептала она, глядя на него с невыразимой нежностью. – Мне так жаль…
Эмили смотрела на него, чувствуя острую боль в груди. От того, что больно было ему. Он поделился с ней такими сокровенными переживаниями, и словно на секунду позволил ей проникнуть в такие уголки своей души, которые до нее не видел никто. Почти как семь лет назад сделала она…
- Спасибо, – пробормотал Габби, отняв руку от пистолета и накрыл своей ладонью ее ладошку. Внутри него что-то сжалось, а потом лопнуло и освободило его от давней тяжести благодаря искреннему состраданию, прозвучавшему в ее голосе. – Это были самые тяжелые дни в моей жизни, но они уже позади…
- Вряд ли можно забыть любящих родителей, даже если это произошло очень давно.
В ее голосе было столько боли. Габби вдруг поднял руку и коснулся ее щеки, понимая, как важны ее слова. Для них обоих.
- Твои родители так и не признали цвет твоих волос?
Больше не было смысла скрывать то, что они были знакомы. Эмили понимала это, но сердце ее пронзила жгучая мука. От теплоты его прикосновения. Ей снова захотелось прижаться к нему, словно только в его объятиях она могла защититься и укрыться от своей боли. И от прошлого. Почему-то говорить снова о самом сокровенном с человеком, которому однажды уже доверилась, показалось естественным и таким необходимым.
Опустив голову, она тихо ответила:
- Отец громко выражал свое недовольство, когда я попадалась ему на глаза, а мама всегда ругала меня за то, что я расстраивала отца. Я никогда не могла понять, почему цвет моих волос так сердит их. И однажды мама сказала, что я видимо дитя дьявола, раз у меня такие противные волосы.
Габби вздрогнул так, будто его ударили прямо в солнечное сплетение. Неужели собственные родители могли сказать такое? Сравнить это милое дитя с дьяволом! Он давно хотел наказать ее родичей, а теперь у него чесались руки свернуть им шею.
- Эмили, – тихо позвал он ее, но она словно не слышала его, погрузившись в собственные воспоминания.
- Мне было семь лет, – говорила она, глядя на золотую пуговицу его темно-синего каррика. – Я тогда еще не знала, кто такой дьявол. Я прибежала к своей няне и попросила ей объяснить мне это, но она грозно посмотрела на меня и сказала, что мои волосы на самом деле дьявольские и что он непременно накажет меня, если я буду продолжать расстраивать родителей. – Она вдруг посмотрела на него своими невероятно грустными глазами и добавила: – С того дня я стала очень много читать, чтобы хоть как-то понять, кто я такая и почему мои волосы так сильно пугают тех, кого я люблю…
Габби подумал, что нужно будет свернуть шею еще одной ничтожной и бессердечной женщины, которая посмела запугать Эмили в столь невинном возрасте. Боже, хоть кто-нибудь помогал ей преодолеть ненависть родителей? Ему показалось, что сейчас у него разорвется сердце, когда увидел, как заблестели ее глаза. Он и не предполагал, что всё настолько серьезно. Бедная, милая Эмили…
Он взял ее лицо в свои ладони, поглаживая бледные нежные щеки. Габби был уверен, что больше никому никогда не позволит говорить ей такое. Никто не имел права поступать с ней так! И если такое произойдет, все будут иметь дела с ним!
- Помнишь, как я однажды сказал, что у тебя самые красивые и замечательные волосы на свете? – молвил он, продолжая поглаживать ей щеки.
- Д-да… – выдохнула Эмили, чувствуя, как тепло его рук постепенно отогревает ей сердце. Изгоняет из него нечто черное и страшное.
Его прикосновения творили с ней нечто невероятное.
- Я объездил почти полсвета, побывал в сотни разных местах, видел много людей, но не встретил ни одну девушку, чьи волосы были бы хоть бы наполовину так же восхитительны, как твои. – Он быстро погладил ее собранные волосы и снова заглянул ей в глаза, наклоняясь вперед. – Я всегда сравнивал их с тобой, каждую, кого встречал, и ни одна не могла сравниться с тобой, потому что не существует никого милее и прекраснее тебя. Ты должна верить мне.
Он снова пытался как и много лет назад успокоить и утешить ее. Только ему было дела до ее боли, до ее переживаний, до того, что она чувствовала и как жила… Возможно ли такое, чтобы другому человеку было настолько небезразлична ее судьба? Но ведь это был Габриел, человек, который семь лет назад выслушал ее, а сегодня поделился с ней своей болью и спросил о ее. Они обменялись не только сокровенными мыслями.
Эмили не смогла сдержаться, подняла руку и положила ладонь ему на щеку.
- Ты всё это время помнил меня? – терзавший вопрос сорвался с ее губ, потрясая обоих.
Габби улыбнулся ей. Мягко, нежно. Так, как мог улыбаться только он один.
- Я никогда не забывал тебя. – Он наклонил голову и коснулся губами ее лба, пытаясь в одном этом прикосновении всю свою нежность. – Ни секунды…
Эмили закрыла глаза, прислонившись к нему, чувствуя свой кожей жар его губ. Ей было трудно дышать. Она чувствовала запах его одеколона и его самого. Она чувствовала его руки на своем лице. Ей казалось, что она находится в каком-то странном коконе. И ей больше не хотелось терять это ощущение. Не хотелось освобождаться от него. Никогда.
Медленно, с того мгновения, как он появился на пороге коттеджа тети Альбы, он словно возвращал ей кусочек за кусочком части ее души, а сейчас дал ей то, что перевернуло весь ее мир. Ей было так мучительно важно, помнил ли он ее. И теперь… Теперь она не могла больше прятаться за всеми своими барьерами. Внезапно они стали ненужными и такими незначительными.
Габби не хотел отпускать ее. Он хотел поцеловать ее так, как только жаждущий мужчина мог поцеловать женщину, но он не имел права это делать. И не потому, что у нее на коленях спал Ник. Он знал, что коснувшись ее губ, позабудет обо всем на свете. И станет легкой мишенью для своих врагов.
Поэтому он медленно отстранился от нее и убрал свои руки. Эмили выпрямилась и задумчиво посмотрела на него.
- Ты знаешь, что Боудикка была рыжей? – вдруг спросил он, пристально следя за ней.
Эмили удивленно посмотрела на него, почему-то ощущая радость от того, что он снова заговорил о волосах.
- Жена вождя Прасутага, главы племен иценов, которые жили на востоке Англии во времена римских завоеваний?
Она никогда не перестанет поражать его своей начитанностью, думал Габриел, но в этом было некая уязвлённость, которую она пыталась скрыть за своими знаниями.
- Да, – наконец, кивнул Габби, откинувшись на спинку сиденья.
- Тацит называл ее Боадицея, – осторожно заметила она.
- Неправильно делает, потому что ее имя происходит от кельтского слова bouda – победа. А boudiko – у кельтов означала «победоносная». Поэтому ее имя необходимо произносить согласно правилам того языка, в который упираются его корни.
Давно забытые воспоминания и чувства ожили и охватив трепетом Эмили, когда она решилась произнести:
- Как и правила, регулирующие произношение твоего имени, которые упираются в ирландский.
Габби застыл, услышав в точности свои слова, произнесенные семь лет назад, а потом резко выпрямился, ощутив безумные удары своего сердца.
- Ты… ты тоже всё это время… помнила меня?
Его охватило такое волнение, что он едва мог дышать. А потом и вовсе перестал это делать, когда она нежно улыбнулась ему.
- Я никогда не забывала тебя.
В этот момент они оба поняли, что всё изменилось.
Окончательно и бесповоротно.
_________________

 » Глава 15

Глава 15

Габби никак не мог забыть ее слова. Они буквально преследовали его на каждом шагу, сводя с ума. Было такое ощущение, будто он попал в ловушку. Он не мог выбраться оттуда и не мог подавить охватившие его чувства. Господи, в экипаже он едва сдерживал себя, но теперь! Теперь, когда они остановились в небольшом постоялом дворе под Моллингтоном рядом с границей Оксфордшира, вдали от цивилизации, в надежно укрытом месте, где Робин мог на какое-то время взять на себя его обязанности…
Едва они доехали, как он проводил ее до номера и ушел, чтобы не поддаться искушению. Оно было настолько велико, что готово было полностью поглотить его. Отчаяние завело его в небольшую комнату, где к его большому удивлении оказался бильярдный столик. Взяв кий, Габби решил немного отвлечься, чтобы не свихнуться окончательно.
Сжав кий в руке, он на секунду прикрыл глаза и сделал глубокий вздох. Он хотел Эмили больше жизни. Наверное никогда ничего прежде он не желал с такой силой. Габби мечтал обнять ее, стереть своими поцелуями те мерзкие прикосновения, которые до сих пор продолжали преследовать ее. Он хотел заменить каждое дурное прикосновение своими и показать ей, как может настоящий мужчина прикасаться к женщине. Но Габби боялся… Боялся, что причинит ей очередную боль, и она возненавидит его за это. Боялся, что она испугается его и силы его желания…
Застонав, он открыл глаза и судорожным ударов разбил шары на суконном столе. Ему нужно думать о чем-то угодно, но только не о зеленых глаз, шелковистых рыжих волос…
Габриел понимал, что совсем скоро они доберутся до Соулгрейва, что их опасному путешествию придет конец… В последнее время мысли об этом не давали ему покоя. Что будет, когда все закончится? И что закончится? Единственным его желанием было подарить ей все земные блага, вернуть ей то, чего она была всегда лишена: заботы, тепла, настоящих прикосновений, много-много поцелуев. Только его поцелуев… Он не мог отпустить ее, когда они приедут домой, но захочет ли она остаться с ним? Нужен ли он ей…

«С того дня я стала читать книги, чтобы понять, кто я такая и почему мои волосы так сильно пугают тех, кого я люблю…»
Гнев, какой он не ощущал прежде, охватил его с такой силой, что задрожали руки. Габриел хотел по очереди снести головы всей ее родне, всем без исключения. Поколотить тех, в чих сердцах не нашлось даже капельки любви к ней. То, что с ней сделали…
- Бессердечные твари! – процедил он сквозь зубы, снова ударяя кием в надежде вот так же разбить хоть бы одну виноватую в бедах Эмили голову.
К его огромному удивлению в дверях вдруг появилась стройная знакомая фигура и чарующий низкий голос произнес:
- А ты ведь говорил, что игры – пустая трата времени.
Габби выпрямился так резко, что чуть не уронил кий. В дверях стояла Эмили в своем соблазнительном наряде, который слишком отчетливо обрисовал каждый контур женского тела. Боже, она была так хороша собой, так маняще перекинула длинную рыжую косу через правое плечо, оголив нежный изгиб шеи, что ему стало трудно дышать. Он почувствовал, как начинает колотиться сердце. Испарина выступила на лбу. Она улыбалась ему так чарующе, глаза ее светились таким опасным огоньком, что Габби стал задыхаться.
Она грациозно вплыла в комнату и подошла к столу.
- Габриел, тебе не хорошо?
Ее внимательный взгляд сбивал все его мысли. Ее близость лишала покоя. Он начинал гореть…
- Я… я хотел…
Черт, что он хотел? Что он вообще хотел сказать?
Эмили взглянула на шары на столе, потом снова перевела взгляд на Габриеля. Он выглядел таким странным. Слегка растерянным и сбитым с толку. Золотистые волосы растрепались. На нем не было жилета, сюртук накинут на спинку стула, а шейный платок валялся где-то на полу. Какая небрежность. Он закатал рукава до локтей и расстегнул три верхние пуговицы белоснежной рубашки, которая оттеняла его загорелую кожу слегка обнаженной груди. Это был такой волнующий контраст.
Она не могла заснуть даже, когда уснул Ник. Как она могла заснуть? Ей безумно хотелось еще раз увидеть Габриеля, узнать где он, что делает… Чем больше она узнавала его, тем сложнее было жить без него и его присутствия. Поэтому она пошла искать его, попросив Робина присмотреть за Ником.
И вот она нашла его, своего Габриеля, который никак не мог решить, что же ответить ей.
- Мало того, что ты играешь в бильярд, ты еще с кем-то разговаривал. Кто здесь был?
Чудесно, теперь она решит, что он умалишённый. Габби сделал глубокий вдох, на секунду прикрыл глаза, чтобы не смотреть на ее шею и ложбинку груди, потом снова раскрыл веки и проговорил уверенным (ему так показалось) голосом:
- Я пытался сосредоточиться на игре.
Эмили скептически посмотрела на него. При этом глаза ее засверкали так таинственно и многообещающе, что он начинал всерьез опасаться за свою выдержку.
- Разговор с самим собой помогает сосредоточиться? – Она провела рукой по зеленому сукну стола. Габби показалось, что ее длинные пальчики прошлась по его натянутым нервам. – И на какую тему ты говорил?
Габби нахмурился еще больше, поняв, что так просто она отсюда не уйдет.
- Это… это не важно…
Черт побери, но у него снова стал дрожать голос.
Эмили едва сдержала улыбку.
- О, значит можно говорить о чем угодно? – Она прищурила глаза, словно бы обдумывая что-то. – Например, можно говорить о погоде и это помогает сосредоточиться на игре? – Она чуть склонилась к столу, оценивающе посмотрела на шары. – Сегодня шел такой сильный снег, что едва не занесло все дороги, и это могло быть весьма опасно, если бы мы решили ехать ночью. – Она вдруг резко выпрямилась, коса ее взметнула вверх и упала ей на спину. Она лукаво улыбнулась ему и сокрушительно констатировала: – Это ни капельки не помогло.
Матерь божья, она дразнила его! Эмили дразнила и подшучивала над ним! Габби приложил все силы для того, чтобы не подойти и не сжать ее в своих объятиях.
- Ты права, погода не лучшая тема…
Он вдруг медленно улыбнулся ей, чувствуя щемящую нежность в груди. Она выглядела такой расслабленной, такой свободной. Никогда прежде он не видел ее такую, без тени боли прошлого. Такой она должна была быть всегда. Готовой принять от жизни светлые дары. Готовой к тому, чтобы ее сумели сделать счастливой… Чтобы он сделал ее счастливой.
Она улыбнулась ему в ответ, но осталась стоять на своем месте. Немного придя в себя, Габби положил на стол кий.
- И давно ты играешь в бильярд?
В ее голосе не было упрека, только любопытство.
- Я много времени провожу за чтением книг и изучением языков. Поэтому мне необходимо размяться. В Кембридже у нас была комната с бильярдными столами. Там я немного разминал мышцы.
- А в эту игру можно играть вдвоем?
Вот теперь она снова стала искушать его, едва он решил, что успокоился. Габби напряженно посмотрел на нее.
- Ты умеешь играть в бильярд?
Она покачала головой.
- Нет, но ты ведь сможешь научить меня?
Научить? Она действительно хочет научиться играть в бильярд? Габби внимательно смотрел на нее и вдруг понял, что попросив об этом, она тем самым лишила себя возможности уйти отсюда. У него подскочило сердце. Она хотела остаться с ним? В пустой комнате?
- Да, – с трудом выдохнул он, боясь себя, боясь ее просьбы.
Она сделала шаг в его сторону, глядя на него своими колдовскими глазами.
- Тогда научи меня, Габриел.
У него снова задрожали руки и забухало сердце. Как он сделает это, не напугав ее до смерти, не потеряв контроль? Но ни за что на свете он не смог бы отказать ей. И не мог лишить себя возможности еще несколько минут побыть с ней. Взяв кий, он протянул его Эмили, которая тут же вязала. Габби достал запасной кий, и мелом натер его кончик.
- В чем смысл игры?
А ей в любопытстве нельзя отказать, подумал Габби, стараясь сосредоточиться на игре.
- Нужно… – Своим кием он указал на совершенно белый шар. – Это биток. Нужно целиться и бить по нему, но так, чтобы он задел остальные шары, и они попали в лузы. Биток неприкасаем, если он попадет в лузу вместе с шарами, право бить переходит к сопернику.
- О, так просто! – Эмили сжала кий, чувствуя, как ей становится постепенно жарко, хотя в комнате не было камина. Может где-то в стенах встроены отопительные трубы, по которым гоняли горячий пар? Она подняла голову к Габриелю и быстро сказала: – Я готова.
- Не все так просто…
Когда он быстро посмотрел на нее, приятная дрожь неожиданно прокатилась по всему телу. Эмили попыталась взять себя в руки. Почему сердце так отчаянно стучит в груди? Из-за предстоящей игры? Но разве игра ее волновала?..
- А как должно быть? Все игры простые.
- В каждой игре есть правила.
- Но ты же только что сказал, что нужно просто загонять шары в лузу. Разве нет?
Почему-то казалось, что они говорили вовсе не о шарах и не о лузе. Но Габриел удалось прогнать посторонние мысли.
- На столе находятся семь сплошных и семь полосатых шаров. Игрок, который бьет первым, определяет, кому какие шары достаются, когда биток ударяется о первый шар. После этого задача каждого раньше другого отправить в лузы только свои шары, не касаясь шаров противника. – Его взгляд стал лукавым, когда он добавил: – Но на столе есть еще черный шар.
Удивленно Эмили медленно посмотрела на стол и обнаружила, что он прав.
- Он особенный?
- Он неприкосновенный. Его нельзя задевать или направлять в лузу. Это ведет к неминуемому проигрышу.
Ее золотистые бровки сошлись на переносице. Она хмуро посмотрела на него, испытывая его выдержку.
- Почему же нужно все так усложнять?
Габби снова не сдержался от улыбки.
- Ты можешь отказаться от игры.
- Ни за что! – сказала она, резко выпрямившись и прижав к себе свой кий.
Габби невольно залюбовался своей прелестной соперницей, которая могла лишить его воли одним взмахом длинных ресниц. Он незаметно покачал головой, понимая, что это будет самая сложная и захватывающая игра в его жизни.
Он показал ей как следует держать кий, прицеливаться и бить. В первый раз ее шар выпрыгнул на пол и покатился к двери. Она так сильно расстроилась, что Габби едва сдержался от искушения обнять и поцелуем разгладить морщинки у нее на лбу. Он терпеливо посвящал ее в тонкости игры до основного турнира, а потом, когда она была достаточно готова, Габби разложил шары на столе и сделал первый удар. Когда над столом склонилась Эмили, когда ее манящая грудь стала видна еще больше в глубоком вырезе, Габриел затаил дыхание, до предела сжав свой кий. Он не мог оторвать взгляд от гибкого изгиба ее спины. У него пересохло во рту, потому что Габби испытал почти болезненное желание прижаться к ней. Господи милосердный, во что он позволил себя втянуть!
- Я попала! – радостно воскликнула Эмили, выпрямившись.
Желтый сплошной шар умело покатился в лузу, но этот факт был быстро забыт, когда она столкнулась с горящим взглядом Габриеля. Он дышал тяжело. Его грудь медленно поднималась и опускалась, ворот рубашки распахнулся чуть шире, еще больше оголив золотистую грудь, покрытую мелкими золотистыми волосами. Эмили вдруг испытала непреодолимое желание дотронуться до его груди. Сердце забилось быстрее от подобных откровенных мыслей.
- Теперь… теперь моя очередь, – пробормотал Габби, чувствуя как снова испарина покрывает лоб.
Господи, она так пристально смотрела на его грудь, что ему в какой-то момент показалось, она вот-вот подойдет и прикоснется к нему. Усилием воли взяв себя в руку, он склонился над столом и ударил по шару. Биток резко ударил по оранжевому полосатому шару и тот упал в лузу.
Эмили встрепенулась и посмотрела на него.
- Но ведь сейчас бью я…
- Вместе с шаром ты потеряла биток, поэтому был переход хода.
- Да? – Она и не заметила этого. – Тогда… хорошо…
Какая-то странная игра. Эмили никогда бы не подумала, что в бильярд играть так сложно. И опасно. Особенно когда с тобой играет такой мужчина, как Габриел. Она чувствовала исходившую от него опасность. Это тревожило, пугало, но так сильно притягивало, что она не могла бы покинуть эту комнату, даже если бы ей приказали это сделать. Она не смогла сдвинуться с места, когда он встал рядом с ней, чтобы прицелиться в свой шар. Его бедро коснулось ее бедра. Оба на миг застыли. Какой-то жар разливался у нее по всему телу, а сердце вот-вот было готово выпрыгнуть из груди.
Габби думал о белом шаре, на который пристально смотрел. Он не должен думать о мягком женском бедре, прижатом к нему. Но черт побери, как это сделать, когда так отчетливо чувствуешь ее каждой клеточкой своего тела? У него дрожали руки, у него перехватывало дыхание. Он едва мог соображать. И так сильно ударил по битку, что шар выпрыгнул со стола, а кий оцарапал зеленое сукно.
Он был на грани. Габби резко выпрямился и повернулся к ней.
- Твоя очередь, – сказал он, не сдвинувшись с места.
Эмили склонилась над столом, но никто из них не обратил внимания на то, что битка нет на столе.
Она пыталась прицелиться в шар, хоть какой-нибудь шар, чтобы только не думать о Габриеле, но это было так сложно сделать, что она даже не расслышала его слов…
- Ты целишься не в тот шар…
- Что?
Она повернула голову и посмотрела на него снизу вверх. Габби едва проглотил ком в горле, когда ответил:
- Ты целишься в мой шар.
Ему казалось, что сейчас он задохнется от нехватки кислорода и упадет замертво.
- А разве… Неужели я не могу ударить по твоему шару?
- Тогда будет переход хода.
- Но если я забью твой последний шар, тебе уже ничего не останется, и я выиграю, разве нет?
Габби загорелся гораздо больше от этого странного разговора. Он уже ни о чем не мог думать, глядя в изумрудные, поистине колдовские глаза.
- Позволь, я покажу, – пробормотал он, подошел и встал позади нее. А потом склонился над ней, слегка придавив ее тело к столу. Оба замерли на какое-то время, позабыв об игре. Обо всем на свете. Габби накрыл ладонью ее руку, сжимающую кий, а второй обхватил левую руку, на которой лежал кончик кия. – Тебе следует бить по сплошному шару…
Его теплое дыхание коснулось обнаженной шее Эмили, которой было непонятно, как он еще может говорит. Ей казалось, что она давно утратила эту способность. Сердце стучало как сумасшедшее. Она не видела ничего, кроме руки Габриеля. Она чувствовала всем телом его сильное, напряженное, такое твердое тело. Ей было так хорошо от этого. Волнение такой силы охватило ее, что она не обратила внимание даже на то, как он сделал удар за нее. Его лицо было так близко. Ей вдруг захотелось повернуть голову и посмотреть на него.
- Эмили, – прошептал Габриел уронив кий, который упал на стол.
Он не мог больше сдерживать себя. Габби приложил все свои силы, дабы уберечь ее от себя и своих порывов, но у него ничего не вышло. Обхватив ее за талию, он теснее прижался к ней и коснулся, наконец, губами ее шеи. Боже, у нее была невероятно нежная и бархатистая кожа! У него стало туманиться в голове, и Габби с отчаянием понял, что не сможет отпустить ее.
У Эмили закрылись глаза от сладкого прикосновения. Она и не думала, что поцелуй в шею может быть таким приятным, почти дурманящим. Затаив дыхание, она впитывала в себя очарование этого момента. А потом он медленно приподнялся и поднял ее. Развернув к себе ее трепещущее тело, он снова прижал ее к себе. Так тесно, что теперь она ощутила его сильные бедра, твердый живот и бурно вздымающуюся грудь. Не в силах совладать с собой, она подняла руки и положила ему на плечи. Он заглянул ей в глаза своими потемневшими как штормовое море серыми глазами.
А потом оба одновременно потянулись друг к другу.
Это было так восхитительно, что Эмили едва сдержала сто удовольствия. Каждый раз, когда он начинал целовать ее, Эмили заполняла удивительная сладость, которая вытесняла из груди все остальное. Дурное и мрачное. И каждый раз, чем дольше длился поцелуй, тем сильнее и острее становились чувства. Она прильнула к нему, подставив ему свои губы и сама ответила на поцелуй, когда его горячий языки коснулся ее. Она вздрогнула, вдыхая его крепкий запах, наслаждаясь его объятиями, теплом его дыхания. Каждой клеточкой своего тела она желала быть к нему как можно ближе. Позабыв обо всем на свете, она потянулась руками и запустила пальцы в его золотистые волосы, поражаясь тому, какие они мягкие. Какой он весь мягкий и в то же время твердый и горячий.
У Габби шумело в ушах и дрожали руки. Изо всех сил он пытался сдержать свое рвущееся наружу желание, чтобы не напугать ее. Это было больше, чем мечта. Эмили была его наваждением. Его сердцем. Он хотел покрыть поцелуями всю ее: от пальчиков ног до макушки головы. Подняв дрожащие руки, он стал поглаживать ей спину, заставляя изгибаться ему навстречу. Она тихо застонала и крепче обхватила его шею.
Он умирал. На самом деле умирал от желания к ней. Но чтобы какое-то время позабыть тяжесть в чреслах, и не выдать своего дикого волнения, Габриел оторвался от ее губ и стал посыпать поцелуями заалевшее личико, прямой носик, закрытые дрожащие веки.
Эмили снова выгнулась ему навстречу, неосознанно подставляя себя его горячим губам. У нее обрывалось дыхание, дрожали ноги. Она тонула в каком-то шторме, который постепенно затягивал ее. Но Эмили не хотела, чтобы это хоть когда-либо заканчивалось. Боже, такой сладости, такого упоения она никогда прежде не ощущала! Ей было безумно важно каждое прикосновение Габриеля, губы которого поползли ниже и прижались к впадинке у основания ее шеи. Она задыхалась, чувствуя, как в ней разгорается настоящий пожар. Она не понимала, что это такое, но знала, была уверена, что Габриел вел ее только к хорошему. К чему-то безумно приятному и дорогому.
Эмили погладила его по голове. Габби вздрогнул, приподнялся и снова впился ей в губы на этот раз требовательным, отчаянно-долгим и глубоким поцелуем, забирая от нее все то, что она могла дать ему, и давая ей то, что она только могла взять у него. Эмили с радостью встретила выпад его языка, приняла его и, положив руку ему на щеку, ответила на поцелуй так страстно, что Габби стал дрожать.
- Господи, – выдохнул он, прижав ее к бортику стола и навалился на неё, чтобы не упасть. У него подгибались колени. Он боялся упасть и уронить ее. – Эмили…
Она снова выгнулась ему на встречу, соблазняя, заманивая в свои сети, сводя его с ума. Это была агония, от которого не было спасения. В какой-то безумный момент она запустила руки ему под рубашку, нежные любопытные пальчики прошлись по его разгоряченной коже, и Габби понял, что пропадает.
В очередной раз Эмили удивлялась тому, как бесконечно приятно целоваться с Габриелем. Какая у него горячая атласная кожа, покрытая испариной. У нее кружилась голова, пока он поглощал её губы, пока распространяющийся по всему телу жар не захватил ее целиком. Ни один человек в мире не мог вызвать в ней всех этих умопомрачительных чувств. Теперь это было и неважно, потому что самым главным стал для нее Габриел. Его руки. Его губы. Его неистово колотящееся сердце рядом с ее сердцем.
- Душа моя, – шепнул он, на секунду оторвавшись от ее губ.
В его словах было столько нежности, столько тепла… Будто ими он пытался еще больше привязать ее к себе, и почему-то Эмили не смогла возразить.
Габриел обдал ее теплом своего дыхания, затем снова захватил ее губы своими. Эмили прижалась к нему и замерла, почувствовав нечто выпуклое и твёрдое там внизу, между ног. Тело наполнялось болезненным томлением, желая чего-то, слепо стремясь к тому приятному, что дарил ей Габриел. К тому, чего она не понимала, но знала, что ей это нужно. Ей был нужен Габриел… И он шел ей навстречу до тех пор, пока его рука не скользнула по ее спине и не легла на отяжелевшую грудь.
Волшебство мгновенно развеялось. Эмили показалось, что ей в сердце вонзили самый острый нож, потому что с этим новым прикосновением в мозгу вспыхнула давняя сцена жестокого насилия, когда Найджел придавил ее к земле и своими отвратительными руками болезненно сжимал ей грудь, пока его мокрым ртом искали ее губы.
Это так сильно потрясло ее, что Эмили похолодела и застыла как статуя, едва дыша. Ее объял такой непереносимый ужас, что она была готова разрыдаться. Ее пронзила такая мучительная боль, что на глазах навернулись слезы. Она не понимала как, но ее сбросили с небес на землю, в очередной раз напоминая, кем она является на самом деле. Что даже необходимые объятия Габриеля были не в силах изгнать из памяти те черные мгновения, которые отравляли ей всю жизнь.
Сладость и упоение сменились горечью и желанием умереть. Боже, самые отвратительные воспоминания хотели отнять у нее даже эти бесценные минуты с Габриелем! Именно тогда, когда она стала забывать свое прошлое, отчаянно стремясь к будущему, они надумали разорвать ее не до конца еще разорванное сердце. Она не хотела, чтобы это хоть как-то касалось Габриеля, хоть как-то омрачало их единение, но вышло все совсем не так. Габриел был ее самым светлым воспоминанием, только он заставлял ее чувствовать себя счастливой, нужной… Чистой! А теперь… Теперь все было потеряно навсегда!
Эмили оторвалась от его губ и с мукой выдохнула:
- Габриел, остановись…
Габриел не сразу услышал ее. Не сразу понял, что произошло, но он моментально почувствовал, как неестественно замерла Эмили в его руках.
- Что… что такое? – с трудом пробормотал он, но заставил себя оторваться от нее и медленно поднять голову. – Что такое, душа моя?
Эмили стало еще хуже от его нежных слов. Она плотнее закрыла глаза и хрипло молвила:
- Прошу тебя… от-тпусти меня…
У него так сильно колотилось сердце, что он едва мог дышать. Тело дрожало и изнывало от желания к ней. Она была такой сладкой, податливой и нежной, что он едва мог думать о чем-то еще. Он сфокусировал свой затуманенный взгляд на ней и вдруг с ужасом увидел, как по ее бледным щекам текут горячие слезы. Это так сильно напугало его, что он застыл как вкопанный.
- Боже, Эмили, я сделал тебе больно? – едва слышно спросил он, убрав руку от ее груди, и осторожно взял ее лицо в свои ладони.
Она не могла говорить. Да и что она могла сказать? Ее захлестнул такой стыд, такое унижение, что она была готова провалиться сквозь землю.
- Отпусти меня, умоляю…
В ее голосе было столько боли, она так сильно дрожала, что Габриел ни за что на свете не смог бы отпустить ее, не узнав, в чем дело. Он был уверен, знал, что ей нравились его поцелуи. Он слышал, как она стонала от удовольствия. Она отвечала ему и сама целовала его так, что он едва не потерял голову… Но что-то остановило ее. Что-то, что вселило в нее такой ужас, что она побледнела, как полотно. Что-то другое, сильное, давнее… Он осторожно стер ее слезы. Неприятное предчувствие охватило его, и когда он заметил, как она вздрогнула от его прикосновений, Габби вдруг все понял. Он весь похолодел, осознав до самого конца, что стало причиной того страха и той боли, перед которыми меркли даже его поцелуи.
- Душа моя, – хрипло молвил он, чувствуя, как желание полностью вытеснила сверлящая мука в груди. Он не мог смотреть на разбитую Эмили, но и не мог позволить ей страдать безмолвно от того, что один мерзавец разрушил всю ее жизнь. Он готов был вырвать собственное сердце, если бы только это помогло ей забыть то, что произошло семь лет назад. – Посмотри на меня.
Она не могла. Боже, она не могла сделать то, что навсегда лишит ее всего! Он увидит и тут же поймет все по ее глазам, а такого унижения она не смогла бы вынести. Она не могла позволить ему увидеть, какой она была на самом деле – испорченной и грязной. Господи, она не могла потерять Габриеля! Только не его, не сейчас. Поэтому она в отчаянии помотала головой.
- Не могу…
- Эмили, открой глаза, – настойчиво попросил он, крепче держа ее лицо.
- Нет…
- Эмили!
- Отпусти меня, – взмолилась она, упираясь кулачками ему в грудь.
- Тольке после того, как ты откроешь глаза, – мягко пообещал Габриел и затаил дыхание.
Эмили понимала, что у нее нет выбора. Он действительно не отпустит ее, пока она не исполнит его просьбу. У нее разрывалось сердце, но она пересилила себя. Замерев и сжавшись, она медленно раскрыла веки и посмотрела ему в глаза. Глаза, полные такой нежности и ответной боли, что слезы потекли по щекам с новой силой.
Габби медленно стер ее слезы большими пальцами, чувствуя, как душа медленно поджаривается на огне. Ему не было так больно даже в минуты пробуждения после приступов. Габби сжал челюсть, борясь с гневом на человека, которого нужно было не просто убить… Он помнил, как с первого дня их встречи она шарахалась от его прикосновений, как ей нелегко было привыкать к нему, но она делала это, медленно, шаг за шагом. И вот теперь его откровенное прикосновение разрушило все! Она находилась в ловушке. Из которого не могла выбраться.
Он тоже был в ловушке, потому что не знал, как помочь ей выбраться из нее.
- Душа моя, – шепнул он, проведя рукой по ее шелковистым волосам. – Ты помнишь, как звучит твое имя на шотландском?
Эмили опустила голову, умирая от нежности к нему, желая прижаться к его груди и попросить держать ее так вечно, ибо понимала, Боже, она очень хорошо понимала, что он хочет сделать! У нее дрожало тело, у нее дрожала душа, но она ответила ему.
- Я… я забыла, – пробормотала она дрожащим голосом и прижалась лбом к его подбородку с ямочкой.
Он ласково обнял ее и погладил по голове, стремясь унять болезненную дрожь.
- Шотландцы назвали бы тебя Аимили.
Эмили прижалась к его груди и зажмурила глаза, пытаясь сдержать слезы. Она была бесконечно благодарна ему за то, что он снова хотел спасти ее.
- А ирландцы? – Она уткнулась лицом ему в шею, ощущая тепло его золотистой кожи. Под рукой она чувствовала биение его сердца, и это странным образом успокаивало ее, отгоняя тяжелые воспоминания. – Как бы меня назвали ирландцы?
Он не переставал гладить ей волосы, когда сказал:
- А ирландцы назвали бы тебя Эмила.
Перестав плакать, она вдруг подняла голову и посмотрела на него. На человека, который продолжал сражаться за ее душу даже тогда, когда она потеряла веру в себя и все свои силы. Боль постепенно ушла. Эмили чувствовала такую признательность, такую нежность к нему, что першило в горле.
- Мне всегда нравилось ирландское произношение.
Габби обхватил ее лицо ладонями и легко прикоснулся к ее губам, не в силах отпустить ее без своего поцелуя. Того, что, он очень сильно на это надеялся, поможет ей справиться с дурными воспоминаниями. Поцелуй, который успокоит и вернет ее ему.
Эмили показалось, что своим поцелуем он смыл с ее души большую часть грязи, которую она носила в себе. Она схватилась за ворот его рубашки, встала на цыпочки и вернула ему поцелуй, осознавая, что никогда не забудет этот миг, этот обмен, этого человека, который заполнил каждую клеточку ее сердца и души.
В последний раз проведя рукой по ее волосам, Габриел выпрямился и разжал объятия.
- Иди спать, – прошептал он, глядя на девушку, которая проникла ему не только в душу и сердце, но и в кровь.
Она пережила такое потрясение, он должен был дать ей время прийти в себя.
Она медленно отпустила его, отошла в сторону, а потом развернулась и вышла из игральной комнаты, прикрыв дверь.
Обессиленный и опустошенный, Габриел привалился к бильярдному столику, едва дыша. Его терзали гнев, боль и желание защитить ее от плохих воспоминаний. Он так хотел заменить их хорошими, заполнить ее собой, чтобы она думала только о нем, только о его поцелуях и прикосновениях. Она должна узнать ту радость, которыми могут поделиться только мужчина и женщина. Она должна познать таинство прикосновений, которые может подарит мужчина своей женщине.
Габби сжал руку в кулак, ощутив свирепую ярость убивать, разорвать в клочья мерзавца, который сотворил с ней такое! Он поклялся себе, что найдет его, чего бы это ему ни стоило, и задушит. Этот мерзавец ответит ему за каждую ее слезинку…
Неожиданно Габриел застыл, поняв, наконец, почему никогда не мог видеть Эмили в своих видениях. Если бы так произошло, он бы до мельчайших подробностей увидел то, что с ней сделали, увидел бы всю сцену насилия. И снова он бы стал сторонним наблюдателем. Он бы слышал ее стоны, рыдания, мольбу о помощи, но не имел бы ни малейшей возможности помочь ей. Как не смог в свое время помочь родной матери…
Покачнувшись, Габриел задрожал и схватился за столик побелевшими пальцами, чтобы не упасть. Ему не хватало воздуха. Он едва дышал, едва мог справиться с болью, которая разъедала его изнутри.
Он не смог бы жить, зная, что пришлось пережить Эмили семь лет назад. У него остановилось бы сердце, если бы он увидел такое хоть бы раз. Он бы не перенес этого. Он бы умер, не проснувшись.

***
Днем начался такой сильный снегопад, что даже уши запряженных в экипаж лошадей невозможно было разглядеть. У Габби хоть и было скверно на душе, но он понимал, что нужно остановиться и переждать непогоду. Он велел Робину сделать это, когда впереди покажется хоть какое-нибудь здание. Надвинув на голову меховую шапку, Габби уставился на дорогу, не чувствуя ни холода, ни ломоты во всем теле. Его не волновало ничего, кроме Эмили. Девушки, которая семь лет была его воспоминанием, а теперь стала его реальностью, без которой он уже не представлял свою жизнь.
Он страдал вместе с ней, думая о тех ужасах, которые ей пришлось пережить. Он должен был помочь ей освободиться от этого. Габби не мог больше подавлять в себе свои чувства к ней. Но и не мог видеть, как она страдает. Не мог позволить ей страдать одной. Он должен был найти способ помочь ей. Но как? Как он мог изгнать из ее памяти то, что отдаляло ее от него? Что отнимало ее у него? Как он мог сражаться с тем, что было ему не под силу? Он так долго искал ее, что теперь не мог так легко отпустить, но как удержать ее рядом, когда прошлое окончательно завладело ею? Как заставить ее забыть ужасы прошлого?
Эти мысли так сильно терзали его, что к моменту остановки он был полностью истощен и подавлен. Он не знал, что нужно делать, что сказать. Он ушел, велев Робину позаботиться об Эмили и малыше. Габби хотел немного побыть один и немного подумать, потому что ему казалось, что выход совсем рядом, но он не видит нужной двери. Всю жизнь он помогал другим, а теперь когда речь зашла о той, кому больше всего на свете нужна была его помощь, он вдруг стал слабым и беспомощным.
Сидя в дальнему углу безлюдной столовой, где обычно подавали обед в гостинице и глядя на свой исписанный блокнот, Габби в конце концов пришел к одному важному для себя заключению. Как бы прошлое ни вторгалось в их жизни, как бы Эмили ни было страшно от того, что с ней сделали, он не сможет отпустить ее. Он должен был забрать ее с собой еще семь лет назад! Габби был уверен, что ее место рядом с ним. Ведь только он один мог защитить ее сердечко и душу от того, что могло сильно ранить и обидеть ее.
Она ни за что не разрешила бы ему целовать себя, если бы это не было ей так нужно. За эту мысль и уцепился Габби, чтобы не впасть в отчаяние окончательно.
Они находились в двух милях от Стоукен-Чёрча, что вела к дороге на Бугингемшир, когда началась метель. В гостиницу приехали еще несколько пар, которые пытались спастись от непогоды, а потом путь к миру был отрезан окончательно. Крупные хлопья снега валили так сильно, что через десять минут замело прохожую дорогу. Утешало одно: похитители Ника еще надолго не смогут добраться до них.
Но осознание этого факта не улучшило настроение Габриеля.
- Они устроились, милорд, – раздался рядом голос Робина, который пришел отчитаться о том, как Эмили и Ник.
Габби устало посмотрел на него.
- Хорошо. Иди отдыхать…
- А вы?
- Я пока побуду здесь. – Он кивнул на свой блокнот. – Хочу еще немного перевести…
- Вам бы тоже не помешало отдохнуть.
Забота в голосе Робина тронула Габби, но у него было другое мнение на этот счет.
- Я кажется забыл, как это делается, – проговорил он, опустив голову.
Робин вдруг положил руку ему на плечо.
- Она спрашивала, как вы.
Сердце Габриеля так сильно подпрыгнуло, что он чуть не задохнулся. Резко подняв голову, он с надеждой посмотрел на Робина.
- Да? И… и что ты сказал ей?
Господи, она интересовалась им даже после того, что он сделал с ней, какую боль причинил! Он был очень виноват перед ней…
- Что вы обдумываете наш маршрут и немного заняты.
Неужели Робин хотел успокоить Эмили и помочь Габриелю?
- И она… она больше ничего не сказала?
- Она сказала, что вам тоже нужно отдохнуть.
И это она после всего волнуется за него? Габби был так сильно поглощён собственными мыслями, что не заметил, как Робин покачал головой.
- Милорд, она права, вам нужно отдыхать. В прошлый раз, когда вы свалились от приступа, она места себе не находила. Боюсь, еще одного раза бедняжка просто не перенесет.
Габриел какое-то время смотрел на Робина, едва дыша. Он не могло поверить в то, что на самом деле небезразличен ей. Зная Эмили, любое проявление беспокойства в отношении мужчины можно было воспринимать настоящим подарком, а это чувство, направленное на него, и ее поцелуи… Габби подумал, что сейчас у него остановится сердце. Потому что вдруг осознал, что существует выход из ситуации. Существует способ спасти ее! Попытавшись сделать вдох, он медленно сказал:
- Иди отдыхать… Я тоже скоро пойду.
Робин ушел, а Габриел еще долго сидел внизу, до тех пор, пока все постояльцы не покинули столовую. Было уже около полуночи, когда Габби закрыл блокнот, положил его в нагрудной карман сюртука, и встал. Он должен отдохнуть, чтобы завтра поговорить с Эмили. Габби окончательно утвердился в этом мнении, медленно направляясь в свой номер. Он попросит у нее прощение за свою вчерашнюю несдержанность, а потом скажет… Господи, он так много хотел сказать ей! Но прежде ему следовало упорядочить свои мысли и набраться сил, чтобы снова встречаться с ней.
Наконец, оказавшись перед дверью своего номера, Габриел открыл ее, вошел, прикрыл двери и обернулся, тяжело вздохнув. Но вдох застрял у него в горле, когда он увидел свернувшуюся фигурку у камина.
Это была Эмили! В его номере…
_________________

Хочу поздравить всех моих читателей С Новым Годом!!!
Счастья всем, успехов и исполнения желаний!!! И большой, чистой, искренней любви!!!
_________________

Марина, привет!

Очень-очень рада возвращению!!! Я же тогда начала читать эту историю, и очень расстроилась, когда она исчезла вместе с автором. Так что жду продолжения!
___________________________________

Привет, дорогая! Я тоже рада тебя видеть! И рада, что не пропал интерес к книге. Был тогда такой период, пришлось уйти. Но теперь буду выкладывать не только эту историю, но и другие, новые, не менее интересные. Надеюсь, понравится)
_________________

Марина, а место действия твоих других романов - не про Хадсонов - тоже, наверно, Англия? Очень их жду!

Но сначала эта история..

Еще хотела спросить - пятая книга серии про кого будет? Напомни пожалста!
___________________________________

С удовольствие отвечу на твои вопрос.
Да, действия будут в Англии, но сразу говорю, истории весьма необычные, местами сложные и тяжелые. Один из тех романов, что я представила, такой тяжелый, что во время написания чуть сердечный приступ не заработала, но история того стоила.


Да, завтра выложу продолжение.


А вот тут я не отвечу. И я не говорила, о ком история. попробуйте догадаться.
_________________

 » Глава 16

Глава 16

Габби не мог пошевелиться, изумленно глядя на Эмили. Подложив одну руку под щеку, а в другой удерживая толстую книгу и согнув ноги в коленях, она мирно спала напротив теплого камина! На ней была только белая, казавшаяся почти прозрачной, ночная рубашка, которая обрисовала каждый соблазнительный изгиб стройного тела. Кружевной вырез открывал взору два округлых, прижатых друг к другу холмика. Волосы, эти божественно прелестные волосы, вспыхнувшие огнем в свете камина, были распущены, и длинные пряди укрывали левое плечо и талию, волной падая ей на спину. Это была действительно Эмили, его Эмили, и она была не игрой его воображения.
Вероятно, книга и сморила ее, пока она лежала здесь. Она выглядела такой беззащитной, такой одинокой и такой притягательной, что Габби едва мог дышать, привалившись к двери. Нежное личико разгладилось, и теперь она выглядела совсем юной и невинной.
Весь день он боролся с желанием пойти к ней, а она всё это время находилась в его комнате! Как будто бы ждала его! Дрожь прошлась по всему телу. Габби оттолкнулся от двери и сделать шаг в ее сторону. По дороге он бросил на стул сюртук, жилет и шейный платок. И даже умудрился снять сапоги, ни разу не споткнувшись, и неотрывно глядя на Эмили, которую боялся разбудить. Боялся, что это наваждение и при малейшем звуке волшебство исчезнет.
Оказавшись возле нее, Габриел тихо опустился рядом с ней. Громкие удары его сердца непременно должны были разбудить ее, но она не пошевелилась. Господи, его Эмили! Милейшее создание, которое нужно было холить и лелеять. Не в силах сдержаться, находясь в каком-то тумане, он поднял руку и осторожно коснулся золотисто-рыжей пряди, которая упала ей на щеку. Она чуть пошевелилась. Габриел замер, затаив дыхание. Он медленно заправил прядь ей за ушко.
И тогда она открыла глаза!
Габриелю показалось, что вокруг всё озарилось сотнями ярких огней, когда он, наконец, увидел изумрудные глаза. Эти бесконечно дорогие, милые глаза, без которых жизнь казалась тусклой и серой. К его большому облегчению, она не испугалась его, не завизжала от страха и не отпрянула. Она удивленно смотреть на него, бередя ему душу. Потом чуть повернула голову и хрипловатым спросонья голосом молвила:
- Привет.
Габби казалось, что он попал в другой мир, где не существовало никого и ничего, кроме нее. Кроме Эмили, которая могла управлять его сердцем одним своим взглядом. Он не мог пошевелиться, околдованный ею, полностью покаранный ею.
- Привет, – пробормотал он, чувствуя, как кружится голова.
Проснувшись окончательно, Эмили медленно приподнялась на локте, ощущая гулкие удары своего сердца. Ощущая возле себя Габриеля так близко, что зашевелились волоски на руках. Он пришел!
- Я ждала тебя, – проговорила она, глядя ему прямо в глаза.
Глаза, которые не надеялась больше увидеть. Вчера, после своего позорного ухода, она так сильно боялась, что он больше никогда не захочет видеть ее. Весь день, терзаемая страхом и сомнениями, Эмили не находила себе места, чувствуя себя в ловушке. В ловушке собственного прошлого. Которое на этот раз пыталось разрушить единственно дорогое, что у нее было в ее пустой, никчемной жизни.
Габриел!
В какой-то момент Эмили с болью поняла, что не вынесет его потери. Не сможет больше дышать, если он перестанет смотреть на нее. Вот так, со слегка потемневшими глазами, в которых светилась такая нежность и тоска, что защемило сердце. Он смотрел на нее так, будто вчерашнее ее бегство ничего не изменило, ничего не омрачило.
И когда он отпустил прядь ее волос и коснулся ее щеки, Эмили поняла, что ждала его почти всю жизнь.
- Я вижу, – сказал Габриел, пристально следя за ней. Быстро взглянув на книгу, он тихо спросил: – Это Геродот тебя так сморил?
Эмили стремилась к нему всем своим существом, поэтому не смогла сдержать порыва и медленно прижалась к его руке. И внезапно ощутила то, что никогда в жизни не испытывала: что она дома, именно там, где и должна была быть.
- Мне нравится Геродот, – выдохнула она, на секунду закрыв глаза. Сердце каким-то странным образом переворачивалось в груди. Господи, неужели Габриел рядом, и это не сон? Неужели все еще хочет дотрагиваться до нее? Снова взглянув на него, она подняла дрожащую руку и коснулась его подбородка с ямочкой. – Но в последнее время история персов заботит меня куда меньше, чем…
Она хотела, чтобы он обнял ее и снова заставил позабыть все на свете. В ее жизни было столько боли. Столько отвращения. Но с появлением Габриеля у нее появился шанс побороть всё это. Взять верх над своим прошлым и изгнать плохие воспоминания. Эмили поняла, что не может не воспользоваться даром, который привнес в ее жизнь Габриел. Так неужели она не могла позволить ему снова сделать все эти восхитительные вещи? Неужели не могла найти управу на свое прошлое, изгнать из памяти и вырвать его глубокие корни? Неужели не могла позволить себе хоть что-то хорошее? Вместе с Габриелем…
Никто никогда не мог заставить ее почувствовать то, что заставлял испытывать Габриел. Ни одни объятия в мире не были ей так дороги, как его. Ничье прикосновение не волновало и не тревожило, как его. И Эмили не хотела терять это. Она хотела познать всю силу этого чувства. До самого конца. Пока у нее было время. Габриел был единственным человеком в ее жизни, за которого она могла бы уцепиться, чтобы не упасть в пропасть.
Единственный человек, который хотел бы вытащить ее из этой пропасти.
- Что же стало волновать тебя больше Геродота и персов? – спросил Габриел, пытаясь дышать ровнее, пытаясь сдержаться и не прижаться к ее манящим губам.
Она вдруг нахмурилась. Пальчики ее прижались к его щеке.
- Больше Геродота… – в каком-то тумане повторила она, а потом неожиданно выпалила: – Можно тебя поцеловать?
Ее вопрос так сильно потряс Габби, что он не сразу нашелся с ответом. А потом он с болезненной ясностью понял истинный смысл ее слов. Она была похожа на поверженного ангела, у которого оторвали крылья. Ангел без крыльев, который хотел летать. Просил у него разрешение взлететь…
- Ты действительно этого хочешь?
У нее задрожала нижняя губа.
- Да, – почти выдохнула она, не сводя с него своих невероятно грустных и чуть мерцающих глаз.
Габби вздрогнул, когда она приподнялась чуть выше и осторожно погладила его по щеке. Его тело тут же отреагировало на это.
- Эмили…
- Ты больше не хочешь меня поцеловать?
Этот вопрос сотряс его до основания. Он замер, а потом медленно опустился на пол рядом с ней.
- Господи, Эмили! – прошептал он, теряя голову. – Я не в силах утаить от тебя свои поцелуи, но только в том случае, если они не причинят тебе вреда… Если они действительно необходимы тебе.
- Они нужны мне. Габриел! Они нужны мне больше жизни…
Как он мог отказать ей в маленьком спасении? Едва дыша, он склонил голову, полностью оказавшись на полу, и припал к ее губам осторожным, легким поцелуем, давая ей времени передумать, если вдруг это станет невыносимым испытанием для нее. Но к его огромному удивлению она не только не отстранилась от него. Эмили прильнула к его груди, обвила его шею руками и встретила его губы как умирающий от жажды хрупкий цветок.
Габби крепко обнял ее за талию и глухо застонал, когда она почти придавила его бедное тело к полу своим восхитительным, соблазнительным, почти нагим телом. Почти нагим, потому что, да спаси его Господь, но он чувствовал каждую впадинку и каждый мягкий изгиб.
Сделав над собой усилие, Габби оторвался от ее губ. Пока еще соображал, он должен был остановить ее! Должен был сам остановиться, пока не поздно.
- Душа моя…
- Можно я еще раз тебя поцелую?
Габби был в отчаянии. И в агонии.
- Эмили…
- Ну, пожалуйста, еще один раз. Обещаю, – шептали ее влажные губы.
Габби дрожал от вспыхнувшего в нем неистового желания. Сердце его колотилось так быстро, что могло в любую секунду разорваться на части. Она не понимала, какие опыты ставила над ним.
- Эмили… – умоляюще выдохнул он, когда она заставила его лечь на спину и легла на него сверху. – Господи, – проскрежетал он зубами, когда она случайно задела коленом его напряженную плоть. У него буквально засверкало перед глазами. Беспомощный перед ней, он спрятал лицо в каскаде ее волос и хрипло попросил: – Эмили, подожди…
С ним снова что-то происходило. Она чувствовала, как он дрожит. И внезапно отчетливо поняла, что он боится ее. И едва сдерживает себя, чтобы, по его мнению, не обидеть ее как вчера. Сердце дрогнуло в груди, когда Эмили повернула голову и посмотрела на его напряженное лицо. На широкий лоб, на котором выступила испарина. С безграничной нежностью она провела рукой по его щеке и обхватила его лицо своими ладошками, заставляя взглянуть на себя.
- Габриел, я не смогу жить дальше, если еще хоть бы раз не поцелую тебя, – призналась она, глядя ему прямо в потемневшие от сотни различных эмоций глаза.
Он вдруг замер под ней. Руки застыли на ее спине. Он долго смотрел на нее, а потом хрипло проговорил:
- Душа моя, я умираю от желания исполнить твою просьбу… Но я не хочу пугать тебя.
- Ты никогда не пугал меня. – Она положила палец ему на подбородок. На его знаменитую ямочку. – Ты был и остаешься единственным человеком, которого я хотела, хочу и буду хотеть целовать.
Габби подумал, что сейчас его сердце разоврется в груди. От радости. Облегчения. Это признание разрушило почти все сомнения, все страхи и боль. Остались отчаянная, непереносимая нежность к ней. И любовь. Габриел вздрогнул и на секунду прикрыл глаза, сделав глубокий вдох. Господи, он любил ее! Любил так, как не любил ни одного человека, ни одну женщину прежде! Ему казалось, что он нашел вторую половинку своего сердца. Потерянную часть своей души. Будто всё теперь стало предельно ясно. Всё стало на свои места. Как можно было не любить Эмили? Ту самую Эмили, которая рассказывала ему о приметах всех графств…
Габриел сделал очередной глубокий вдох. И втянул в легкие новый воздух новой жизни.
Эмили было не по себе от его долгого молчания, но он наконец открыл глаза. В них было что-то такое, что заставило ее сердце сжаться от боли. И еще большей нежности к нему. Как будто в нем что-то изменилось. Что-то успокоило его и расслабило его тело. Потом он осторожно прошелся по ее спине своими теплыми ладонями и прижал ее к себе. Одна рука его поднялась выше и отвела в сторону прядь рыжих волос.
- Душа моя, я готов целовать тебя до тех пор, пока могу дышать. Пока тебе нужны мои поцелуи…
- Они нужны мне, – с безграничным облегчением заверила Эмили, подавшись вперед, ощущая на щеке его теплое дыхание. – Боже, мне нужны все твои поцелуи!
- Я отдам их тебе, все до единого. Но взамен попрошу все твои.
- Они твои, все до единого…
Положив руку ей на затылок, он притянул ее голову к себе и, наконец, овладел ее губами. Она раскрылась ему навстречу, издав тихий стон. И весь мир взорвался, потому что Габби понял, что не отпустит ее до тех пор, пока не возьмет каждый ее вздох, каждый стон, каждый поцелуй. Каждое биение сердца. До конца жизни.
Ее губы были мягкими и покорными. Габриел разжал их и углубил поцелуй, чувствуя, как кровь шумит в ушах, как ее тело начинает двигаться над ним, сводя с ума. Господи, он мог не вытерпеть уже сейчас. Поэтому, чтобы хоть немного ослабить давление ее тела, он медленно перевернул ее на спину, уложил на одеяло и прижался к ней, готовый поглотить ее целиком. Но он должен был сдержаться. Должен был показать ей каждую грань открывающегося перед ней удовольствия и не напугать ее.
Эмили было непривычно чувствовать на себе большое, сильное тело, но пока губы Габриеля с головокружительной настойчивостью изучали ее, пока по груди разливалось знакомое и такое необходимое тепло, она не хотела думать ни о чем, кроме него. И снова упоительное чувство восторга охватило ее от жарких поцелуев Габриеля. Он умел доводить ее до того состояния, когда она с охотой переступала грань между реальностью и волшебством. Она тянулась к нему, с трудом переводя дыхание, обнимала сильные плечи, чувствовала железные, напряженные мышцы под тонкой тканью рубашки. Она очень хорошо помнила, какая у него нежная и горячая кожа. Она очень хорошо помнила, как прикасалась к нему вчера. И как ей хотелось сделать это снова.
Когда Габби понял, что скоро задохнется от поцелуя, потому что она почти овладела этой наукой, он застонал и отпустил ее губы. И стал покрывать поцелуями ее щеки, лоб, закрытые глаза, прошелся губами по подбородку и спустился ниже, а потом прижался языком к отчаянно бьющейся жилке.
- Габриел, – сорвалось из ее уст.
Эмили неосознанно выгнула спину, чувствуя, как сладкая дрожь пробирает ее насквозь, не позволяя быть бесчувственной и неподвижной к его прикосновениям. Не сказав ничего, он опустился ниже и поцеловал впадинку у основания ее шеи, а потом языком прочертил ее контуры. Эмили зажмурилась, пытаясь удержать в горле очередной рвущийся наружу стон.
- Эмили, – прошептал он, нависнув над ней.
Она открыла глаза и посмотрела на него. Габби понимал, что на этот раз одними поцелуями ничего не закончится. Она хотела этого, она собиралась бороться за это, и он собирался помочь ей преодолеть все страшные барьеры. Поцелуи были хорошим началом. Это отвлечет и успокоит ее от прошлых воспоминаний. Поэтому, подавшись вперед, он снова завладел ее губами неистово-страстным, мучительно-долгим поцелуем до тех пор, пока она не издала слабый стон. Пока он не понял, что она находится во власти сильнейших чувств.
Только тогда он позволил своей руке лечь на вздымающийся холмик.
И снова она замерла, как вчера. Но это продлилось недолго. Габби не переставал целовать ее, в то время как пальцами нежно поглаживал чуть напряженный сосок. Эмили замерла, оторвалась от его губ и спрятала лицо у него на плече. А потом до него донесся ее отчаянный шёпот:
- Это Габриел… Габриел…
Ему показалось, что на него рухнула вся тяжесть вселенной. Снова все было тщетно. Он дрожал от желания, покрылся испариной и был так тверд там внизу, что мог взорваться в любую секунду. Но он должен был остановиться. Ради Эмили он готов был сделать абсолютно всё, лишь бы не подвергать ее тому испытанию, к которому она не была готова. Он не мог причинить ей такую боль. Поэтому убрал свою руку от ее груди.
Приподнявшись на локте, он шершавым, как галька голосом молвил:
- Нам нужно остановиться.
- Нет! – с еще большим отчаянием произнесла она, вцепившись в него. – Прошу тебя, милый, не отпускай меня. Я не хочу…
- Эмили, – выдохнул он сокрушенно, зарывшись лицом в шелковистые волосы. У него заболело сердце. У него сжимались всё внутренности. Он мягко обнял ее. – Я не перенесу, если причиню тебе боль…
- Я знаю!
- Тогда отпусти меня.
- Не могу.
Габриел сделал глубокий вдох, чтобы прояснить сознание. Чтобы немного прийти в себя и решить, что им делать дальше.
- Ты еще не готова…
- Если ты отпустишь меня сейчас, я никогда не буду готова к этому. – Эмили прижалась губами к его шее и тут же почувствовала, как он вздрогнул. – Я хочу пройти это с тобой до конца. Только с тобой!
Если до этого у него болело сердце, теперь заныли все кости. Он так сильно любил ее, что запершило в горле!
- Душа моя, – сдавленно молвил он, погладив ее волосы. Господи, она была права! Только так она могла бы победить свое прошлое! И он должен был помочь ей во что бы то ни стало! На этот раз Габриел должен был сделать все возможное, чтобы она испытала совершенно другие чувства. – Ты ведь знаешь, что произойдет между нами?
Она медленно кивнула, продолжая крепко обнимать его за шею.
- Д-да…
- Эмили, то, что произойдет сейчас, то, что я хочу разделить с тобой, это самое чарующее волшебство на свете. – С ней это действительно будет волшебно. Габриел стал медленно целовать ей шею, чтобы отвлечь и расслабить. Почувствовав, как прежняя дрожь от его прикосновений снова возвращается к ней, он приподнял голову. – Душа моя, посмотри на меня.
Эмили подчинилась и открыла глаза, всем сердцем желая этого, доверяя ему и готовая к тому, что должно было произойти. Ведь только так она могла справиться с прошлым. Только так могла смыть с себя грязные прикосновения Найджела. Только Габриелю была дана власть освободить ее от ужаса и мрака.
Он вновь положил руку ей на грудь. Осторожно, нежно. Его серые глаза пристально смотрели на нее, когда он слегка сжал ладонь. Эмили уже готова была ощутить ужас и отвращение, но снова раздался до боли любимый голос.
- Ты чувствуешь мою руку?
Господи, она так хорошо чувствовала его руку!
- Д-да.
- Чья это рука?
- Т-твоя.
Он нежно погладил ей грудь, и к своему удивлению Эмили ощутила, как заныл чувствительный холмик, как затвердел сосок и уперся ему в ладонь.
- Тебе приятно, когда я прикасаюсь к тебе?
Его большой палец медленно прошелся по соску. И Эмили вдруг ощутила сладкую дрожь, прокатившуюся по всему ее телу, почти такую же, как во время его поцелуев. Пока он ласкал отвердевший сосок, внутри нарастало странное томление. И она сосредоточилась на этом неизвестном, но до боли приятном чувстве.
- Да, – едва слышно произнесла она, обнаружив, как обостряется всё внутри по мере того, как он все настойчивее ласкает ей грудь.
- Не думай о том, что это моя рука. Не думай вообще ни о чем, кроме собственного удовольствия. Я хочу подарить эту ночь тебе. – Опустив голову, он прижался губами к ее шее. – Я хочу, чтобы ты не чувствовала ничего, кроме удовольствия, которое я могу тебе доставить. Это очень приятно, поверь мне. Это восхитительно. Я хочу, чтобы ты тонула в блаженстве. Я хочу, чтобы ты получала то, что предназначено только тебе. – Он добрался до ее губ и подарил ей один из тех мучительно-долгих поцелуев, от которых у обоих участилось дыхание. – Разве тебе нехорошо, когда я целую тебя?
Эмили снова начинала плыть и таять. Нега и трепет снова охватили ее всю. Она запустила пальцы ему в волосы и посмотрела на него потемневшим взглядом, обдавая его жаром своего дыхания.
- Господи, Габриел, мне безумно приятны твои поцелуи!
- Думай о своем удовольствии. Сосредоточься на своих ощущениях. Слушай мой голос. – Он нежно улыбнулся ей и хрипло добавил: – И наслаждайся.
Его губы снова нашли ее уста. Боже, это было больше, чем обещание! Больше, чем ожидание. Это было всё то, что изменит ее, преобразит и очистит. Эмили прижалась к нему, готовая на все, что он только мог дать ей. И он давал ей, так точно, так щедро и с той неописуемой страстью, что Эмили снова не сдержала своего стона. Тогда, не переставая целовать ее, он развязал ленты на ее рубашки, просунул руку под тонкую ткань и накрыл на этот раз обнаженную грудь. Эмили вздрогнула и выгнула спину. Он быстро отпустил ее губы.
- Не бойся меня, – в отчаянии пробормотал он, пытаясь дышать. – Ради Бога, не бойся меня!
- Я не боюсь, – уверила его Эмили, думая только о его руке, о его горячем дыхании и движениях его пальцев, которые гладили ей грудь. И на этот раз не пришлось прикладывать усилий, чтобы делать это. Она начинала дрожать. Но именно от того, что делал с ней Габриел. Эмили прижалась к нему, ища у него защиты и помощи, и тихо добавила: – Я никогда не боялась тебя… Никогда.
Он снова накрыл ее уста.
И все изменилось. Теперь Эмили думала только о его прикосновениях. Только о его руках и губах, которые доставляли ей такое упоение, такое наслаждение, что хотелось плакать. Тело покрылось мурашками, она вся дрожала и льнула к нему, не понимая, что с ней происходит. Ей было жарко, так жарко, что тяжесть ночной рубашки стала мучить и терзать ее. Эмили казалось, что она лежит на невесомом облаке, которое порывистый ветер мчит с сумасшедшей скоростью. И было совершенно неважно, куда он приведет ее. Стал важен не пункт назначения, а сам полет. Сумасшедший, головокружительный.
Господи, ей нравилось плыть, пока вместе с ней плыл и Габриел!
Он целовал ее до тех пор, пока голова окончательно не затуманилась. Тогда он приподнялся и потянул вниз ее рубашку. Эмили не заметила, этого, охваченная жаром. Он снова склонился над ней, и горячие губы тут же прижались к заалевшей коже. Инстинктивно она выгнулась навстречу его губам. Сладкая нега прошлась от макушки головы до пальцев ног, когда он стал поглаживать ее своими руками, пока его губы изучали ее тело. Эмили закрыла глаза, умирая от удовольствия, которое он обещал ей доставить. И которое начало заполнять каждую клеточку.
Это было восхитительно. И даже больше того, чего она ожидала. Запустив пальцы в его золотистые уже взъерошенные волосы, Эмили прижала его ближе к себе. И чуть не подпрыгнула, когда его губы сомкнулись на отвердевшем соске.
- Боже, – выдохнула она со смесью удивления и страха.
И снова ничего кроме удовольствия это не могло не принести ей. Габриел быстро посмотрел на нее, и когда увидел, как закатились изумрудные глаза, убедился, что на верном пути. Господи, ему казалось, что он попал на пиршество, где предлагались самые изысканные блюда! Это было больше, чем пиршество. Он познавал тело своей Эмили. Он хотел отдать ей всего себя, без остатка. Невероятно, но как же волшебно, когда целуешь губы той, кого любишь, ласкаешь тело той, перед которой поклоняешься! Любовь преображала все! Он хотел ее с неистовой силы, но мог овладеть ею только в том случае, если это принесет радость и ей. И какого же была его безграничная радость, когда он обнаружил, что ей приятны даже его поцелуи на ее груди.
Она была идеальна! Идеальна с ног до головы. У нее была восхитительная, упругая и полная грудь, увенчанная розовыми сосками. К одному из таких горошин Габби и припал губами, воздав молитву богам за то, что это не напугало ее. Она боролась с собой, чтобы не застонать. Она не понимала, что стон – самое естественное, что может сейчас быть. Она гладила его по голове, не подозревая о том, что уже полностью отдалась во власти грядущей страсти. И Габби пообещал подарить ей то, что навсегда изменит ее. Что станет достойной наградой тому, что она доверилась ему.
Закончив с одной грудью, он накрыл ее ладонью и, поигрывая с влажным темным соском, захватил губами другой, услышав тихий стон Эмили.
- Боже мой… – Эмили не могла ничего поделать с собой, только стонать от упоения, которое охватило ее целиком. – Габриел…
Она не могла вместить в себе то, что накапливалось в ней, густело и уходило куда-то вниз, сосредотачивалось между ног и в какой-то неожиданный момент стало пульсировать, обостряя все чувства. Ей казалось, что ее тело становится тяжелым и воздушным одновременно. Эмили выгнула спину, не в силах справиться с этим напряжением, которое усиливалось благодаря усилиям и настойчивым ласкам Габриеля. Когда ей показалось, что она больше этого не вынесет, он вдруг вскинул голову и поднялся. А потом усадил ее на мягком одеяле и стащил через голову расстегнутую рубашку. Рыжие волосы взметнулись и огненным дождем упали ей на плечи и грудь.
Габриел смотрел на нее как завороженный. Никогда прежде он не видел ничего прекраснее обнаженной Эмили. Белая кожа, покрытая легкой испариной, блестела под светом камина. Манящая грудь выступила вперед, розовые вершинки отвердели и ждали очередного прикосновения. Узкая талия переходила в округлые берда. Стройные ножки покоились возле его ног.
Он был уверен, что даже находясь на смертном одре, старый и дряхлый, он закроет глаза и непременно увидит эту картину. Увидит любовь всей своей жизни! Габби ощутил, как еще больше напрягается и тяжелеет его тело. Он взял ее руки в свои и, глядя ей прямо в потемневшие изумрудные глаза, тихо попросил:
- Сними с меня рубашку.
Эмили снова плыла. На этот раз облако стало двигаться медленнее, давая ей времени отдышаться. Никогда бы она не подумала, что ей представиться такое, но, помня какой нежной была его кожа под пальцами, она захотела увидеть его всего. И глядя в серебристые глаза, чувствуя, как чаще забилось сердце, она вытащила полы его рубашки из-за пояса и стащила через голову, а потом бросила в сторону и затаила дыхание.
Казалось, он весь был сделан из золота. Золотистая кожа мерцала от падающего на него света из камина. Тугие мышцы резко обозначились под ней, доказывая, что он определенно часто любит разминаться и, возможно, играть не только в бильярд. Широкие плечи переходили в напряженную грудь, покрытую мелкими золотистыми волосками, которые узкой дорогой сбегали вниз по твердому животу. Эмили никогда бы не подумала, что ее может восхитить мужское тело. Но она не могла оторвать взгляд от тела Габриеля. Она подняла руку и положила дрожащие пальцы на его грудь. У него была на удивлении горячая кожа. Как она и помнила.
- Какой ты красивый! – выдохнула она, изучая его такое непохожее на нее тело.
Габби сжал зубы, чтобы сдержать себя и позволить ей делать все, что она захочет. Ему казалось, что по нему проводят раскаленным железом. Это была такая пытка, которую он не мог долго выдержать. И так и произошло. Терпение кончилось, когда она задела своими любопытными пальчиками его напряженный сосок. Издав полустон полурык, он обнял ее, прижимая к своей груди ее обнажённую грудь, опустил на одеяло и припал к раскрытым губам на этот раз уже голодным поцелуем, окончательно потеряв голову.
Эмили снова обняла его, цепляясь за него, чтобы не упасть, хотя лежала на твердом полу. Щемящий восторг ударил ей в голову, когда она заполучила возможность беспрепятственно изучать его необычное, сильное тело, контуры его широкой спины. Напряжение, собравшееся в груди, поползло ниже, вызывая новую пульсацию, сильную, требовательную. Она выгнулась и прижалась к нему. И снова ощутила нечто твердое и выпуклое у него там, внизу.
Габриел упал на нее, вжав в нее свои бедра, чувствуя, как начинает плавиться всё внутри. Совсем скоро он превратиться в желе. Она сводила его с ума, и он вдруг понял, что больше не может сдерживать себя.
Они давно перешли грань, за которой не было возврата. Не переставая целовать Эмили, он опустил руку и накрыл рыжий треугольник. Она вздрогнула и свела вместе свои ноги. Едва дыша, Габриел оторвался от нее и прижался к ней щекой.
- Габриел… – выдохнула она с мукой.
Габриел замер, решив, что воспоминания снова овладевают ею.
- Что такое, душа моя? – спросил он, не убирая руки.
Она снова прижалась к его плечу. Щеки ее пылали.
- Прошу тебя, не трогай меня там…
У нее там всё болело и сжималось так, что она боялась не вынести его прикосновения. И там… это было такое интимное место… Он не должен был делать этого.
Габриел поднял голову и посмотрел на нее таким потемневшим и горящим взглядом, что Эмили стало трудно дышать.
- Тебе… тебе это неприятно? – с трудом спросил он, пытаясь контролировать отчаянный стук своего сердца.
Она покраснела до самых ушей, когда закрыв глаза, пробормотала срывающимся голосом:
- Нет… это… там… там я вся…
Он вдруг всё понял! Словно по голове ударили обухом! Господи! Габриел улыбнулся, понимая, что от возбуждения она должна была повлажнеть, чтобы принять его. Это было впервые для нее, поэтому она покраснела, признавшись в столь постыдной, по ее мнению, вещи. От облегчения у него закружилась голова. Он нагнулся и мягко поцеловал зажмуренные веки.
- Это естественно, душа моя, – проговорил он, поцеловав другое веко, а заем и кончик носа. – Так должно было произойти…
- Да?
Она открыла глаза и посмотрела на него с той доверчивостью и надеждой, которые сокрушили его сердце. И любовь с новой силой нахлынула на него.
- Да, и ты скоро поймешь, почему это правильно.
Габриел прижался к ее дрожащим губам поцелуем, в который вложил всего себя, всю свою любовь и желание, которое испытывал к ней. Любовь помогала ему проходить этот удивительный путь. Любовь, которая открыла ему глаза. Рука его осторожно развела ее бедра и проскользнула к влажным лепесткам.
Эмили издала глухой стон и откинула голову назад, едва дыша. Его пальцы прижались к такому чувствительному место, что она чуть не задохнулась. Откуда? Как он узнал, что именно там у нее все пульсировало и горело? Его пальцы умело накрыли набухшую горошинку, и пока его губы покрывали поцелуями ее шею, грудь и изнывающие соски, его палец творил такие немыслимые вещи, что в какой-то момент Эмили подумала, что ослепнет. Напряжение сковало каждый мускул, каждую клеточку ее тела. Она дрожала, хватая ртом воздух. Когда его ласки стали нестерпимыми, он вдруг приподнялся, коленями мягко развел ее бедра шире, прижался к ней чем-то горячим и твердым. И подался вперед.
И очарование мигом улетучилось, потому что ее пронзила такая острая боль, что она чуть не заплакала. Вскрикнув, она вцепилась в его напряженные как камни плечи и замерла, отчаянно борясь со слезами.
- Габриел… Ради бога, подожди!
Он замер, потому что замерла вселенная. Габриел не мог поверить в это, но он только что прорвал неожиданную преграду. Сокровище, которое считал давно украденным и уничтоженным. Он не мог дышать, захваченный в тесный плен. Жар и глубина ее тела манили и мучили его, но он не мог двигаться. Весь он был покрыт густой испариной. Перед глазами темнело, но он ничего не видел. Он только чувствовал дрожь Эмили. Ее судорожное дыхание.
Господи, неужели бесчеловечное насилие не было свершено? Мерзавцу не до конца удалось уничтожить ее! Покуситься на святое! Габби едва мог поверить в то, что Эмили так сильно повезло! Едва мог вместить в себе необъятную радость, от которой закружилась голова. Он с трудом приподнялся на локтях, осторожно погладил ее по щеке, глядя в самое красивое, самое дорогое лицо на свете. Его Эмили! Его любовь! Его душа!
- Эмили…
Она открыла глаза и посмотрела на него с такой болью, что перехватило дыхание.
- Почему мне было так больно? – прошептала она.
Габби провел пальцами по ее нахмуренному лбу, сдерживая сове желание. Пытаясь не чувствовать силу, с которой она сжимала его плоть.
- Ты была невинна, – сквозь зубы молвил он, снова задрожав. – Я лишил тебя невинности.
Эмили какое-то время удивленно смотрела на него. Потом изумрудные глаза расширились от осознания того, что только что произошло. Она затаила дыхание, не в силах пошевелиться, не в силах дышать. Лишь чувствовать твердую часть его в себе. То, что доказало ей, наконец, как она заблуждалась. Боже, как заблуждалась все эти долгие годы! Семь лет она жила с мыслью о том, что обесчещена, что она грязная, запятнанная и никому не нужна. Родители решили, что она пала и, не разобравшись ни в чем, выгнали ее из дома. Позволили ей все эти годы думать, что она не достойна ничего.
А Габриел… Он не только вернул ей таинство прикосновений и объятий. Он вернул ей ее душу. И тело! Боже милостивый!
Внезапно слезинка сорвалась с ресниц и покатилась по виску. Габриел подумал, что сейчас задохнется от боли. Он вытер влажную дорожку.
- Тебе больно? – глухо спросил он, глядя в самые грустные, самые дорогие глаза на свете.
- Мне больно не там. – Медленно взяв его руку в свою, Эмили положила ее туда, где билось ее сердечко. – Мне больно тут.
Габриел застыл, осознав одну важную вещь: он никогда не перестанет любить ее, что бы ни произошло. Даже если его сердце остановится, он будет любить ее и с того света.
- Душа моя, – выдохнул он, прижавшись лбом к ее лбу, и сделал легкое движение бедрами. Эмили встрепенулась и всхлипнула. – Тебе неприятно?
- Нет… Это… это так странно… – Она закрыла глаза, испугавшись тех сильных чувств, которые внезапно нахлынули на нее. Каким-то образом он задел набухшую горошинку там между ног, и пульсация возобновилась с новой силой. – Может, мы прекратим это?
Габби мог бы заплакать, если бы так до предела не сжимал челюсти.
- Ты можешь думать обо мне?
Эмили поняла, что они не до конца прошли путь. И что он решил, будто ей страшно от воспоминаний. И хотел помочь ей справиться с этим. Он снова осторожно вышел из нее, а потом мягко скользнул обратно. Прямо в нее. В самую глубину, туда, куда не проникал никто. Эмили застонала и откинула голову назад, хватая ртом воздух.
- Все это время я… я только о тебе и думала… – призналась она, захваченная им, покоренная им, находясь полностью во власти Габриеля. Боже, она не понимала, что происходит, но когда он сделал еще одно движение, когда удовольствие, о котором он говорил, сбило ее с ног и подбросило на мчавшееся облако, Эмили осознала, что не хочет, чтобы он остановился.
Внезапно прошлое, боль и страхи отступили в сторону перед силой его нежности и страсти.
- Тогда не переставай думать обо мне!
Он приподнялся, завладел ее губами в каком-то сумасшедшем поцелуе и стал двигаться все увереннее. Эмили казалось, что ей становится все хуже, но в то же время ей было еще лучше. С каждым вторжением он приносил с собой все новые ощущения. Такие острые и жгучие, что Эмили стала плавиться от жара. Она стонала, не в силах подавить свои стоны. Она не думала ни о чем, кроме него. Да и невозможно было поступить иначе, когда он медленно сводил ее с ума. Это было так невероятно. Так странно! Так остро!
Она стала двигаться вместе с ним, инстинктивно ловя его ритм, потому что не могла больше оставаться безответной. Крепко сжав его могучие плечи, она уткнулась ему в плечо и принимала его в себя, позволяя ему проникнуть в самые сокровенные глубины. Он имел право это сделать. Теперь он имел право даже на ее душу. И она бы с удовольствием вручила ему его, потому что все это теперь принадлежало ему.
Мучительно-сладкое ощущение снова овладело ею и накапливалось в месте единения их тел. Оно усиливалось, росло и густело. И с какой-то пугающей силой готово было наброситься на нее. Это пугало. До безумия пугало. Что-то должно было произойти. Эмили чувствовала это, когда напряжение стало нестерпимым. Габриел вел ее к чему-то. Что-то надвигалось. Удовольствие, переходящее все грани. Предвкушение чего-то нового, желанного…
Все постепенно замирало, хотя движения Габриеля стали быстрыми и резкими. Эмили крепче обняла его. Стоны стали частыми.
Габриел чувствовал, что она близка. Он умело вел ее к освобождению, но боялся не дожить до конца. Нет, он должен был показать ей рай прежде, чем сам окунётся в него. Должен был подарить ей обещанное наслаждение, чтобы она поняла, наконец, что скрепило их навеки. Сжав зубы и пытаясь сдержать себя из последних сил, он окунался в ее горячие глубины, умирая от блаженства. Сердце стучало так неистово, что он стал погибать прямо в ее объятиях, и это была бы самая упоительная погибель.
Она вдруг дернулась и застыла, затаив дыхание. Габби понял, что она находится на грани, на которой балансировал и сам. Он должен был защитить ее, выйти из нее прежде, чем извергнется, но она так крепко сжала его изнутри, что Габби буквально ослеп.
- Господи! – заскрежетал он зубами, почувствовав, как она стала дрожать у него в руках!
- Габриел! – вскрикнула Эмили, забившись в конвульсиях, задыхаясь от блаженства, которое прокатилось по всему телу, заставив сжаться даже пальцы ног. Она захлебывалась… От восторга. От упоения и сладости, в которые обернулись напряжение и страх перед неизведанным. – Габриел!
- Душа моя, – зарычал он, изливаясь в нее в мучительном, бурном освобождении. Он не должен был подвергать ее опасности забеременеть, но сейчас ничего не мог поделать с собой. Отдав ей последний свой вздох, Габби медленно осел на нее всей тяжестью своего тела, а когда дыхание немного вернулось к нему, он повернул голову и тихо шепнул ей на ушко: – Останься со мной…
_________________

 » Глава 17

Глава 17

Волна самых невероятных ощущений продолжала бродить по всему телу, однако теперь это были уже не те неистово-пугающие и непереносимые чувства. Она была пьяна счастьем. Впервые в жизни. Повернув голову, Эмили прижалась щекой к щеке Габриеля. Прижалась к самому удивительному человеку на свете, который вернул ей себя. Габриел был ее чудом, с первой их встречи семь лет назад, а теперь стал ее всем. Ему удалось сделать то, что не удавалось сделать даже ей: разрушить мрачные чары прошлого и смыть с души омерзение, которое много лет отравляло ей жизнь. И Эмили была ему за это так благодарна, что слезы выступили на глазах.
- Я останусь, – выдохнула она наконец, понимая, что ее жизнь теперь полностью и без остатка принадлежит ему.
Он пошевелился в ее объятиях, приподнялся на локтях и поднял голову. Эмили было непросто смотреть на него после всего, что произошло между ними, но когда его глаза задержались на ней, она почувствовала не страха или смятения. В ней было безграничное чудо обретения и желание поделиться этим с ним.
Они оба одновременно улыбнулись друг другу. Он провел рукой по ее щеке, убрав прядь рыжих волос и тихо спросил:
- Как ты себя чувствуешь?
В этом был весь Габриел. Даже после того, как ему удалось смыть грязные прикосновения насильника и вернуть невинность, ему казалось, что он все же сделал недостаточно. Ощущая в груди необычное щемящее чувство нежности, Эмили осторожно погладила его растрепанные золотистые волосы.
- Что это было?
Его улыбка стала шире. Он вдруг наклонил голову и поцеловал поочередно ее глаза.
- Это было поклонение моего тела твоему телу, – прошептал он, снова взглянув на нее. – Это было поклонение моей души твоему духу.
Пальцы Эмили задержались на его подбородке с ямочкой. Ей вдруг захотелось так много сказать ему. Сказать о том, что он сделал для нее. Что подарил и что вернул. И что стал значить для нее. Но Эмили побоялась. Ком, вдруг душивший ее, помешал ей это сделать. Габриел же тем временем приподнялся еще и подался назад, освобождая ее от своей тяжести, своего присутствия. Эмили показалось, что она лишилась чего-то бесценного. Но его очередное прикосновение развеяло неприветливые мысли.
- Тебе не больно? – спросил он присев рядом.
- Нет, – покачала она головой. Габриел удовлетворенно кивнул, к ее большому удивлению подхватил ее совершенно нагую на руки и встал. – Габриел?
Он внимательно смотрел на нее, когда сказал:
- Я хочу положить тебя на более мягкую поверхность. – Когда он заметил, как ее щеки румянятся от того, что его взгляд скользнул по ее обнаженному телу, он повернулся к ее ушку и хрипло проговорил: – Ты так прекрасна. Никогда не стесняйся этого. Никогда не стесняйся меня.
И все же Эмили остро ощущала свое нагое тело, прижатое к его голой груди. К его теплой коже, которую еще совсем недавно она так бесстыдно ласкала. Боже, неужели это была она?
Габриел осторожно положил ее на мягкую кровать и выпрямился. Эмили быстро прикрылась одеялом и подняла голову. Он был в одних черных бриджах, которые скрывали нижнюю часть его тела. Он был босой, взъерошенный и такой милый, что Эмили не смогла сдержать улыбку. Как же он был красив! Восхищаться им было так естественно, так приятно! Она готова была смотреть на него вечно.
Габби снова провел рукой по своим волосам, стараясь унять дрожь от изучающего взгляда Эмили, развернулся и пошел к столику, на котором стояли кувшин с водой и чистые полотенца. Какое счастье, что он был в бриджах, которые помогали ему держать свои чувства под контролем! Он не имел права снова прикасаться к ней, пока она не оправилась от того, что только что произошло. Габби до сих пор не мог поверить в то, что она избежала насилия. Радость все еще туманила голову, но он готовился к тому, что должно было произойти еще.
А пока он должен был позаботиться о ней.
Намочив чистое полотенце теплой водой, он направился к кровати и присел рядом с притихшей Эмили. Рыжие волосы были распущены, окутав ее волшебным сиянием, и снова у него перехватило дыхание от восхищения.
- Какая ты красивая! – выдохнул он, подняв свободную руку, и медленно провел по шелковистым прядям, наслаждаясь их мягкостью и цветом.
Она накрыла его руку своей ладошкой, а потом, заметив полотенце, удивленно спросила:
- Габриел, зачем тебе полотенце?
- Я хочу уменьшить вред, который нанес тебе.
Она нахмурилась так сильно, что морщинки обозначились на лбу, улыбка сбежала с прекрасного лица. Выпрямившись, Эмили внимательно посмотрела ему в глаза.
- Никогда ты не причинял мне хоть бы малейшего вреда. Как ты мог подумать такое?
У Габби ёкнуло сердце. Она была поистине удивительной девушкой. Самой удивительной во всем мире.
- И все же… – Он медленно откинул в сторону одеяло и быстро прижал полотенце к нижней части ее тела. – Так лучше?
Судорожно вздохнув, Эмили упала на подушки, покраснев до самых ушей. От волнения сердце заколотилось так быстро, что она едва могла дышать, но жжение между ног благодаря теплому полотенцу стало постепенно исчезать. Отвернув от него голову, она медленно кивнула.
- Да…
Подержав так некоторое время полотенце, Габриел вскоре убрал его, укрыл ее, приподнялся и, подняв с пола ее ночную рубашку, передал ей. Пока он относил полотенце на туалетный столик и вернулся, Эмили уже была одета в свою почти прозрачную рубашку, которая не столько скрывала ее от него, сколько являла его жадному взору. Но Габриел усилием воли отогнал от себя будоражащие мысли, встал возле подножья кровати и, скрестив руки на груди, заглянул ей в глаза. Она сидела посредине кровати и была такой восхитительной, что он снова мог потерять голову, но в данную минуту его волновало нечто совершенно другое.
- Расскажи мне, как это произошло?
Эмили нахмурилась, прижав к груди одеяло. Его вопрос… Он не спрашивал о каком-то конкретном случае, но все было так очевидно. И все же…
- Я… – хотела было начать Эмили, но вдруг замерла. В прошлый раз, когда он требовал от нее ответов о том, кто такой Найджел, еще до того, как их дать, он невольно сказал: «Это он, да?» В тот день, рассказав ему о том, что она была обесчещена, Эмили полагала, что он не расслышал ее слов, потому что упал в обморок. Но он не только запомнил это. Сейчас он смотрел на нее так, будто что-то знал. Похолодев, Эмили откинула одеяло и медленно встала. – Откуда ты… Ты знаешь?..
Он не сделал ни единого движения, держа руки скрещенными на широкой груди. Эмили со страхом смотрела на него, не представляя, что это возможно. Молчание, которое возникло между ними, стало пугать ее еще больше. Но он вскоре моргнул, опустил руки и тихо проговорил:
- Из твоего письма.
У Эмили расширились глаза от изумления.
- Я ведь никогда не писала тебе, – жалобно молвила она, умирая от ужаса обнаружить, что он действительно знал о том, что произошло…
Он сделал шаг в ее сторону.
- Не мне. Ты писала Эмме. – Габби видел, как тяжело она дышит, как ей тяжело узнать о том, что он знал. Он остановился перед ней и провел рукой по бледной щеке. Он не хотел, чтобы прежний страх овладел ею, и был безумно рад, что она не отстранилась от него. – Помнишь, как тогда в день нашего знакомства я говорил, что гощу у герцога Пембертона? – Когда она медленно кивнула, он продолжил. – Мы с Алекс приехали туда, потому что заболела мать Тони. Но после того дня, когда мы с тобой встретились… – Он обхватил милое личико своим ладонями и заставил ее посмотреть на себя. – Утром мы сидели в столовой и завтракали, когда дворецкий принес Эмме письмо. От тебя. – Габби почувствовал, как она вздрогнула и еще больше побледнела. – Эмма прочитала письмо, а потом разрыдалась и рассказала, что с тобой произошло.
Эмили не могла дышать. Она даже в страшном сне не могла бы подумать, что Габриел всё это время знал всю постыдную тайну ее прошлого. Ту грязь, которая вылилась на нее. Она даже не думала, что Эмма могла хоть кому-то показать это письмо… Милая Эмма, так она страдала от того, что с ней произошло? Хотя, как могло быть иначе? Сама Эмили умерла бы от беспокойства, если бы такое приключилось с Эммой…
Она и не заметила, что плачет, пока Габриел осторожно не вытер слезы с ее щек.
- Эмили… – прошептал он хрипло.
В груди было так больно, что Эмили с трудом могла дышать, и все же она нашла в себе силы сказать:
- Ты все это время знал… знал, что произошло со мной?
В ее голосе было столько ужаса и страха, что Габриел невольно вздрогнул.
- Эмили, – произнес он с нежностью, чувствуя, как сжимается сердце.
Она вдруг вырвалась из его рук.
- Габриел, ты все это время знал, что произошло со мной? И все это время заставил меня думать…
Эмили дрожала всем телом. Неужели он все это время знал обо всем и всё же хотел ее поцелуев? Хотел большего? Даже после этого желал освободить ее от прошлых мерзостей и боли? Унижение готово было захлестнуть ее. Сердце пронзила такая мука, что из глаз снова пролились слезы.
- Эмили. – Габриел пристально смотрел ей в потемневшие глаза, когда твердо сказал: – Это бы ничего не изменило. Ни тогда, ни тем более теперь.
Нежность перемешались с безграничной признательностью. Она не могла поверить, что всё это происходит с ней на самом деле. Эмили не смогла сдержать слов, которые вырвались из горла мучительным стоном.
- Я так боялась, что ты возненавидишь меня, когда узнаешь…
Она не успела договорить. Он оказался рядом с ней и так крепко обнял ее дрожащие плечи, что стало трудно дышать. Но Эмили не возражала, прильнув к его теплой груди. Господи, она бы умерла, если бы он не обнял ее именно в этот момент!
- Эмили… – шептал Габриел, поглаживая мягкие волосы, чувствуя резь в глазах. – Душа моя, как ты могла… Как ты можешь до сих пор говорить такое!
- Но мои волосы…
- Я не променяю ни одну твою рыжую волосинку ни на какие сокровища мира. Ты меня поняла?!
Он был разгневан ее словами, но дрожь Эмили заставила его позабыть обо всем на свете. Милая Эмили, в каком же аду она жила до тех пор, пока он не отыскал ее? Он должен был вытащить ее из прошлого окончательно. Вытащить на свет, где планировал обласкать ее с ног до головы.
Немного успокоившись, она подняла к нему свое залитое слезами лицо и посмотрела на него так, что чуть не треснуло сердце.
- Спасибо тебе… – хрипло молвила она.
- За что? – выдохнул Габби, чувствуя боль в горле.
- За что, что не ненавидел меня.
Господи, он мог чувствовать к ней все, что угодно, но только не ненависть!
- Эмили…
- Ты не понимаешь. Меня все ненавидели. – Она высвободилась из его объятий и, повернувшись к нему спиной, отошла к окну, за которым бушевал сильный снегопад и свистел свирепый ветер, разбрасывая большие хлопья снега. – Ненавидели, едва узнав о том, что со мной произошло. В деревне меня все сторонились… Когда я переехала жить к тёте, я думала, что прошлое там меня никогда не тронет, но жители деревни каким-то образом узнали правду, а местный викарий однажды попросил меня не ходить больше в церковь, потому что своим присутствием я оскорбляла чувства прихожан.
Ей было ужасно больно говорить обо всем этом. Говорить это Габриелю. Эмили никогда ни с кем не делилась этими постыдными подробностями. Не делилась самым сокровенным. Но получилось так, что однажды семь лет назад она нарушила это правило. И продолжала делать это теперь. Но почему-то боль в сердце не усиливалась, а медленно отступала. Обхватив себя руками и чувствуя холодную дрожь, она опустила голову, не заметив, как потемнело лицо Габриеля от едва сдерживаемого гнева.
- Как зовут этого викария? – сквозь стиснутые зубы проговорил он, сжав руку в кулак, которым готов был разбить голову бесчувственного церковника.
- Какое это имеет значения? – устало пробормотала Эмили.
- Я бы очень хотел сделать все от меня зависящее, чтобы его лишили сана священнослужителя, потому что он не имеет ни малейшего представления о том, что такое милосердие и доброта!
Эмили наконец расслушала гневные нотки в его голосе и медленно обернулась к нему. Его глаза горели опасным огнем, руки были сжаты в кулаки так, что покраснели костяшки пальцев. Челюсть была напряжена так, что желваки бились на щеках. Он был похож на человека, готового нанести сильнейший удар. Он был похож на человека, готового напасть на священника, чтобы защитить ее!
Милый, дорогой Габриел! Она попыталась улыбнуться ему.
- Не думаю, что это было бы христианским поступком.
- А то, как он обошелся с тобой, по-христиански?!
Гнев в его голосе, который прокатился по всей комнате, так сильно потряс ее, что Эмили на секунду застыла, а потом поняла, что ему больно. Больно от того, что с ней было. Больно от того, что когда-то боль причинили ей. Эмили вдруг почувствовала, как сжимается сердце. Она подошла к нему и положила дрожащую руку ему на щеку, не в силах видеть его страдания.
- Не нужно, – прошептала она, глядя в его обожаемые серебристые глаза, в которых вдруг засветилась такая нежность, что стало трудно дышать. – Всё уже позади…
У Габби запершило в горле. Она не имела права быть такой доброй и всепонимающей. Он накрыл ее руку своей. Господи, как же сильно он любил ее! Это чувство никогда не перестанет жить в нем. Что бы ни произошло.
- Это я должен успокоить тебя, душа моя…
Ее лицо озарила такая грустно-нежная улыбка, что у него перехватило горло.
- Ты успокоил меня очень давно…
Он взял ее руку в свою, потянул к своим губам и поцеловал ее раскрытую ладошку. А потом хрипло попросил:
- Расскажи мне, что тогда произошло.
Улыбка сбежала с ее лица. Эмили отняла свою руку, хотя всем сердцем хотела бы прижаться к его золотистой груди, усыпанной редкими золотистыми волосами, закрыть глаза и ни о чем, кроме него, больше не думать. Но она видела, как это важно для Габриеля. Как это было важно для них обоих.
Она снова отошла от него, повернулась к окну и закрыла глаза. Ей было невыносимо трудно говорить об этом, обнажать свою душу и нервы. Но если она не расскажет об этом сейчас, прошлое будет преследовать ее вечно. Настала пора отпустить его. Как Габриел помог ей отпустить страшные воспоминания и ощущения. Он заменил их своими, но возвращаясь к событиям семилетней давности, Эмили вновь почувствовала себя беспомощной и одинокой, как тогда.
- После того, как я ушла тогда… от тебя… я не могла думать ни о чем, кроме тебя, поэтому и не заметила его. Он прятался за деревом, выскочил и набросился на меня так неожиданно, что я ничего не успела сделать. Я даже не поняла, что произошло… Он бросил меня на землю и навалился на меня. Мне было трудно дышать, трудно двигаться, и я… – Ей вдруг показалось, что прежние боль и ужас ожили и готовы вновь напасть на нее. Усилием воли она заставила себя вспомнить, где она и с кем. Габриел рядом. И сможет защитить ее даже от собственных мыслей. Это удивительным образом успокоило безумно колотившееся сердце, поэтому она смогла продолжить. – Мне было больно, я стала отбиваться, просила его прекратить, но он не слушал меня. Он схватил мои распушенные волосы и стал мотать себе на руку. Он всегда говорил, что мои волосы притягивают его, что они прокляты, раз имеют над ним такую власть… Он все смотрел на них, а другой рукой сдавил мне грудь…
Она почувствовала, как рука Габриеля осторожно легла ей на плечо. Она была так благодарна ему за это! Это так много значило для нее. Но Эмили не обернулась и не пошевелилась, находясь в каком-то оцепенении. Лишь чувствовала тепло руки Габриеля, которое постепенно перетекало в нее и согрело ей душу.
- Я била его по груди, – продолжила она тихим голосом, не открывая глаза. – Но он не чувствовал этого. Он начал рвать мое платье, стал задирать подол, сильнее вжал в землю… И тогда я кое-что вспомнила.
Габби пытался держать себя в руках, пока слушал ее рассказ. Пытался не сойти с ума еще до того, как она закончит. И пытался придумать сотни, тысячи разных способов, которыми смог бы наказать, уничтожить мерзавца. У него сильно билось сердце, но подавив ярость, он все же смог спросить ровным голосом:
- Что, душа моя?
- Я вспомнила о ножике, который дал мне ты. Он не знал об этом. И когда я поняла, что никто не придет мне на помощь, я потянулась к своему переднику, в кармане которого и лежал нож, с трудом достала его и со всей силы вонзила ему в ногу.
Габби испытал такое облегчение и такую радость одновременно, что у него закружилась голова. Он медленно развернул ее к себе, взял пальцами дрожащий подбородок и заставил посмотреть на себя.
- Так это ты сделала его хромым?
Она кивнула и медленно открыла потемневшие глаза. Габби сжал челюсть, понимая, что это было слишком легкое наказание для подонка.
- Да, – шепнула Эмили. – В тот момент, когда он скатился с меня, я была так благодарна тебе за то, что ты дал мне нож! Благодаря тебе я спаслась…
Габби не мог дышать, пораженный до глубины души. Пораженный тем, что видел, что она на самом деле верит в то, что он каким-то образом причастен к ее спасению. Невероятно, но его подарок сыграл такую сакральную роль в судьбе Эмили! В их общей судьбе.
- Боже мой, – наконец выдохнул Габби, сраженный еще одной правдой. – Так вот почему они решили, что ты обесчещена! На тебе была кровь, но не твоя.
Она с болью посмотрела на него.
- Тогда я даже не знала, что от этого бывает кровь…
Он больше не мог этого выносить. Габби обхватил ее дрожащими руками и прижал к своей разрывающейся на части груди, где едва билось его сердце. Сердце переполненное безграничной люби и восхищения к ней.
- Эмили, душа моя, если бы я только знал… – прошептал он, уткнувшись ей в душистые волосы. – Никогда прежде я не совершал большей ошибки, чем тогда семь лет назад, когда позволил тебе уйти от меня одной. Я жалел об этом каждую секунду своей жизни, я мечтал вернуться в тот день и остановить тебя еще до того, как ты скроешься за деревьями. – Он взял ее лицо в свои ладони и снова заглянул ей в глаза. – И сейчас я испытываю невероятное облегчение больше потому, что тот мерзавец не привел в исполнение свой мерзкий замысел. Если бы я знал, что произойдет… Я не должен был отпустить тебя, но я так боялся напугать тебя!
На этот раз была очередь Эмили замереть от изумления. Все эти семь лет он считал себя виновным в том, что с ней произошло? Всё то время, что они пробыли вместе, покинув коттедж тети Альбы, он не переставал винить себя? Эмили была потрясена до глубины души. Ощущая давящую боль в груди, она подняла руку и прижала пальцы к его губам.
- Не говори так, – едва слышно вымолвила она. – Ты ни в чем не виноват.
- Ты не понимаешь…
- Как раз я всё слишком хорошо понимаю! – неожиданно взорвалась она, ощущая настоящий гнев. Она выпрямилась и пристально посмотрела на него. – Тогда ты едва знал меня, но всё же понял, как ужасно то, что произошло со мной. А вот мой отец, который обнаружил нас тогда, поспешил на помощь моему насильнику, а не мне. – Эмили вырвалась из рук Габриеля и в очередной раз отвернулась от него. Ее колотило от гнева, боли и обиды за то, что даже по истечению стольких лет поступок отца продолжал причинять ей столько страданий. – Он проклинал меня за то, что я посмела ранить сына его лучшего друга, – срывающимся голосом сказала она, положив руку на свою грудь. – Отцу даже в голову не пришло поинтересоваться, что со мной…
Даже семь лет не излечили раны, нанесенные ее родными, теми, кто должен был защитить ее от грубого и жестокого мира. Вместо этого они, ее родная семя, превратились в карателей и карали ее до сих пор. Эмили продолжала бить холодная дрожь. Ей казалось, что душа снова разваливается на части. Слезы незаметно выступили на глазах.
- Он поволок меня в свой кабинет, – глухо продолжила она, глядя на свои сплетенные руки и побелевшие пальцы. Эмили не заметила, как Габриел встал позади нее, готовый прийти ей на помощь в любую секунду. Такой же бледный, как и она. – Он позвал маму и братьев. Они все тут же бросились к… этому ничтожеству и хлопотали возле него, а я стояла посредине комнаты в разорванном платье, вся в крови, и плача, пыталась всё объяснить… Но этот… он заявил, что это я назначила ему встречу. Будто я соблазнила его. Я умоляла поверить мне, что я ничего такого не делала, но отец назвал меня шлюхой, а потом подошёл и так сильно ударил меня, что я упала на пол…
Габриел не мог больше выносить этого. Он развернул ее к себе за дрожащие плечи. Он не мог позволить ей страдать одной, не мог позволить ей выносить всю эту тяжесть одной. Едва сдерживая неугасаемую ярость на всю ее родню, которую нужно было сжигать на костре, Габриел осторожно вытер слезы Эмили и мягко прижал ее к своей груди.
- Душа моя… – прошептал он, спрятав лицо в обожаемые рыжие волосы, чувствуя, как перехватывает горло. – Моя Эмили…
- Он сказала… – всхлипывала Эмили, уткнувшись ему в грудь. – Он сказал, что никогда не поверит той, у кого дьявольские волосы. Он отрекся от меня при всех, вычеркнул из генеалогического древа и велел дворецкому заложить карету, потому что хотел, чтобы я как можно скорее покинул его дом. Они даже не позволили мне собрать собственные вещи… За меня это сделали слуги. Забрав из комнаты раненого, они ушли, оставив меня одну, сидящей на полу для того, чтобы я подумала над всем тем, что, по их мнению, совершила. Моя семья ни на секунду не допустила и мысли о том, что я пострадавшая сторона. Ни братья, ни мама не заступились за меня, а Роберт… он стоял в стороне от всех и в конце сказал, что я это даже заслужила…
- Хватит! – прорычал Габриел, вжав ее до предела в себя. Мечтая забрать себе всю ее боль без остатка. Господи, как можно было подвергнуть родную юную дочь такому унижению и боли! Как земля носила таких чудовищ, которые именовались родителями?! Он задыхался от мучительных спазмов в сердце, задыхался от гнева и непереносимого желания наказать всех виновников этого преступления. – Клянусь тебе, душа моя, что отныне никто не посмеет обидеть тебя. Я сотру в порошок любого, кто посмеет прикоснуться к тебе хоть бы пальцем! Любимая, – прошептал он, страдая от звуков ее глухих рыданий, чувствуя на своей груди теплые слезы, которые проникали ему в самое сердце и разрывали его на части. – Я утоплю каждого, кто посмеет сделать…
Он не договорил, потому что Эмили вдруг подняла голову и посмотрела на него. В этот момент не существовало никого, кроме него. Никого на свете, кроме Габриеля, который протянул ей руку помощи много лет назад, а теперь… Она умирала от нежности и благодарности к нему. Она умирала по нему. И она бы умерла без него. Встав на цыпочки, Эмили прижалась дрожащими губами к его губам. Габриел обнял ее и прижался к ней сам, даря ей самый удивительный, самый волшебный и самый бесценный в мире поцелуй.
Поразительно, все это время он знал всю правду о ней, он знал почти все и продолжал целовать ее так, что переворачивалась душа.
Габриел погладил ее по спине и приподнял голову. А потому увидел изумрудные глаза, наполненные такой безграничной нежностью, что защемило сердце.
- Спасибо… – молвила она, положив руку ему на щеку.
Габриел не мог дышать, не мог спокойно смотреть на нее. Любовь всей его жизни. Смысл всей его жизни.
- Не смей больше благодарить меня, – хрипло проговорил он, надеясь, что его голос всё же прозвучал решительно.
Она очертила пальцем его лицо и снова остановилась на его подбородке с ямочкой. А потом потянулась и поцеловала эту ямочку, сразив его в самое сердце.
- И как же мне позволено выражать свою благодарность?
- Мне не нужна твоя благодарность, – совершенно серьезно заявил он, глядя ей прямо в глаза.
- И все же, как мне дать тебе понять, что я признательна тебе за все то, что ты делаешь для меня?
Он погладил ее по щеке. Сейчас, глядя на эту искусительницу, он готов был позволить ей абсолютно всё!
- В такие минуты… Разрешаю тебя поцеловать меня и… – Он не успел договорить, потому что колдунья в его руках тут же прижалась к его губам, лишив его дыхания. Когда она чуть отстранилась от него, он добавил: – Ты можешь попытаться…
И снова она поцеловала его прежде, чем он смог закончить свою фразу. И на этот раз он позабыл обо всем на свете. Позабыл даже о ее проклятых родителях, с которыми ему еще предстояло разобраться. Сейчас он хотел сосредоточиться на Эмили, на той, кому был действительно нужен. Которая была нужна ему. До боли.
Поцелуй, задуманный как награда, перерос в такое захватывающее испытания, что Габби чуть было не потерял голову. Он мечтал о таких поцелуях, о таком огне. Эмили заставляла его пылать и сгорать без остатка. Она так тесно прижалась к нему, что он чувствовал каждый изгиб ее восхитительного тела. Чувствовал, как ее пальчики дразнят его, поглаживают плечи, спину, запутываются в волосах. Господи, он был на грани! Сделав судорожный вдох, Габби оторвался от манящих губ и, едва дыша, прижал ее голову к себе, осознавая, что не может пока позволять себе большего, потому что ей нужно время, чтобы рана затянулась.
- Эмили, – прошептал он дрожащим голосом, вдыхая обожаемый запах сирени. – Тебе нужно отдохнуть, - добавил он, когда биение сердца успокоилось, а дыхание выровнялось. Он снова взял ее на руки и направился к кровати. Уложив ее на подушки, он лег рядом с ней, не снимая бриджи, которые помогли ему справиться с искушением, задул свечи, укрыл их обоих одеялом и прижал к себе Эмили. Она обхватила его одной рукой и положила щеку ему на плечо. – Поспи, душа моя. Тебе нужен отдых.
Эмили послушно закрыла глаза, поражаясь тому, что впервые в жизни ей предстоит спать в объятиях мужчины. Но ее поразило и нечто другое: ее желание находиться в таком состоянии. Быть рядом с ним. С Габриелем!
Это был самый удивительный и самый незабываемый день в ее жизни. Даже когда она постареет и останется совершенно одна, когда рядом больше не будет Габриеля, она закроет глаза и будет вспоминать тепло, с которой он обнимал ее, нежность с которой он любил ее и неиссякаемую силу, с которой он вытащил ее из ада прошлого.
Ее Габриел… Ее жизнь!

***
Эмили проснулась от того, что ей было очень хорошо, слишком хорошо. И это было столь необычно, что она сначала не поняла, что было тому причиной. Она спала так сладко и так крепко. За долгое время ей удалось даже выспалась. Открыв глаза, она с удивлением пыталась вспомнить, где находится.
Но в этот момент она так отчетливо поняла, что произошло и что происходит, что покраснела до самых ушей. Свет раннего утра пробрался в комнату, но серые снежные тучи делали его приглушенным, а продолжавший снегопад занес окна снегом так, что там почти ничего нельзя было разглядеть. Однако Эмили даже не обратила на это внимания. Потому что ощутила, как кто-то тесно прижимается к ней. И чья-то рука поглаживает ее между ног!
Она была так сильно смущена, так всесторонне захвачена им, что перехватило дыхание. Господи, она провела всю ночь с Габриелем! Она пришла к нему, чтобы снова поцеловать его, но это желание перевернуло весь ее мир. Весь их мир. Который больше никогда не будет прежним. Что он и пытался сейчас доказать.
Он прижался всей своей грудью к ее спине, наклонил к ней голову и поцеловал изгиб шеи.
- Доброе утро, душа моя.
От звука этого дорогого, хриплого голоса мурашки побежали по спине. Подол рубашки был задран до талии и совсем не мешала ему. Эмили зажмурила глаза и издала тихий стон, когда его палец слегка накрыл до боли чувствительный бугорок. Она не могла дышать, не могла соображать. А лишь только чувствовать игру его бесстыдных пальцев и жар губ, которые перетекли в нее и заставили пылать ярче огня. Эмили инстинктивно подалась назад, желая быть к нему как можно ближе. Вспомнив восхитительные мгновения, проведенные в его объятиях вчера вечером, она поняла, что это волшебство совсем скоро повторится, потому что он делал все возможное, чтобы она снова окунулась в тот дивный мир.
- Ты не хочешь поздороваться со мной, душа моя? – дразнящим голосом пробормотал Габриел, добравшись губами до ее ушка и втянув в рот мягкую мочку.
Эмили вздрогнула и сильнее зажмурила глаза, чувствуя как ею овладевает безумный трепет. У нее так сильно колотилось сердце, что она едав могла дышать, но все же ей удалось пробормотать…
- Габри-ел…
- Уже лучше, – похвалил он ее, надвигаясь на нее. Она лежала на правом боку на его правой руке, прижатая к матрасу его большим телом. Она не могла двигаться, чем он и пытался воспользоваться, делая ее еще более беспомощной своими откровенными ласками. Он чуть перевернул ее на спину, прижав ее к своей груди. – А теперь скажи, «доброе утро, Габриел».
Она умирала от желания увидеть его. Эмили медленно открыла глаза, хотя ей было не так-то просто это сделать, и посмотрела на него. Глаза его сверкали, волосы падали ему на лоб, он выглядел сонным, теплым и таким дорогим, что сжалось всё внутри. Она хотела прикоснуться к нему, но ее руки были зажаты между их телами.
- Доб-брое утр-ро… – произнесла она заплетавшимся языком, как пьяная, чувствуя, как игра его пальцев становится все настойчивее. Так настойчиво, что волна первой дрожи прокатилась по всему телу, заставляя ее выгнуть спину. – О Боже…
- Всего-лишь Габриел…
Улыбнулся он и припал к ее губам таким исступленно-жарким и глубоким поцелуем, что все разумные мысли вылетели из головы. Эмили дрожала, умирая от желания, которое ему с такой легкостью удалось разбудить в ней. Это было немыслимо, но она хотела, чтобы он снова заполнил ее там, где так бесстыдно ласкал. Где так отчаянно пульсировало и горело.
Сердце колотилось так сильно, что Эмили боялась оглохнуть, но ей каким-то чудом удалось высвободить левую руку и обхватить его за шею. Она теснее прижала его к себе и поцеловала его так, как мечтала с тех пор, как только повстречала его. За ночь на его щеках появилась легкая золотистая щетина, которая царапала ей ладони и щеки, но это еще больше воспламеняло ее. И когда она услышала его гортанный стон, поняла, что ее ласки влияют на него почти так же, как и его на нее.
- Эмили, – пробормотал он, приподняв голову. Глаза его потемнели, он дышал тяжело и прерывисто, почти как она. Выражение его лица было серьезным и сосредоточенным.
Опершись о правую руку, которой поддерживал ее голову, он повернул ее еще чуть ближе к себе, и снова завладел ее губами таким опустошительным, но в то же время таким сладким поцелуем, что на глазах выступили слезы. Эмили снова выгнула спину, дрожа еще больше от того огня, который он разбудил в ней. Она хотела почувствовать его в себе. Так сильно этого хотела, что издала жалобный стон.
Он вдруг убрал руку с чувствительного места и приподнял ее левую ногу, а затем прижался к ней своей грудью, позволяя ей в полной мере ощутить твердые и напряженный мышцы живота. Эмили открыла глаза и посмотрела на него, почувствовав, как к ней прижимается твердая часть его тела. Та самая, которая помогала им обоим слиться вместе. Эмили затаила дыхание, изумляясь тому, что это можно делать даже лежа на правом боку, но он отмел в сторону все ее сомнения, когда легким толчком подался вперед и скользнул в нее.
- Габриел! – выдохнула она, погибая от удовольствия, погибая в его руках от полноты своих чувств. Она закрыла глаза и сосредоточилась на том, что он делал с ней и к чему вёл ее. – Боже…
Она больше не думала о боли и прошлом. Это все стало так неважно и незначительно. Сейчас она думала только о нем, о своем Габриеле, который стал медленно заполнять ее собой, напоминая ей тот самый ритм, который должен был вознести их обоих до небес. Это было так восхитительно, так сладко и так упоительно, что она не могла вместить всё это в себе! Нега пронизывала ее раз за разом. Она так полно и до предела чувствовала его, когда он сильно и глубоко проникал в нее!
Он подводил ее к грани, за которой стиралось всё. Всё становилось неважным, кроме них двоих. Кроме их поцелуев, их прикосновений и силы этого трения.
Голова туманилась, но это был необходимый туман. Который окутывал их сладостным покрывалом.
Габриел был невероятно чувственным мужчиной и реагировал на каждое ее прикосновение, каждый поцелуй. Его глухие стоны кружили ей голову, заставляя ощущать себя всесильной, способной сделать что-то ради него. Что-то для него.
Сердце неистово билось в груди, и подстроилось под ритм его проникновений. И Эмили в какой-то момент подумала, что сейчас лишится чувств. Она была так возбуждена, внутри все так сильно болело и сжималось, что ей стало даже страшно. Она переживала такое только однажды. И если в прошлый раз ей удалось справиться с сокрушительным напряжением, то теперь она боялась не вынести этого и сгореть прямо в его руках.
- Габриел… – жалобно молвила она, цепляясь за него, чувствуя, как он держит ее бедро, чтобы ему было легче входить в нее.
Но неожиданно он положил ее ногу на своё бедро, покрытое мягкими волосами, склонился к ней и, впившись ей в губы дурманящим поцелуем, прижал свои пальцы к набухшему бугорку. Эмили дернулась, ослепленная тысячами огней и так громко вскрикнула, что заболело горло. Она не могла сдерживать себя. Она разлетелась на мелкие осколки от блаженства. Тело сотрясалось от сокрушительного освобождения, но Эмили все же уцелевшей частью сознания отметила, что в нее ничего теплого не ударило, как в прошлый раз. Габриел доставил ей поистине небесное удовольствие, но не окунулся в это сам?
Когда дыхание немного выровнялось, она открыла глаза и посмотрела на него. Его глаза потемнели еще больше и стали почти черными. В нем по-прежнему бушевала неистовая страсть. И Эмили вдруг поняла, что это было не все. Это был не конец. И это подтвердили его слова, когда он осторожно вышел из нее, перевернул ее на спину и навис над ней, раздвигая ей бедра.
- Приготовься, душа моя, сейчас будет второй раунд, – произнес Габриел опасным, обволакивающим голосом и снова с ошеломляющей легкостью заполнил ее собой.
Казавшиеся уже стихшие чувства вновь охватили Эмили, не оставляя ни единого шанса укрыться от его ласк. Габриел склонился и запечатал ее рот своими губами. Эмили совсем не возражала, теряя себя в этой бури. Теряя себя в этом шквале удовольствия. Теряя себя в нем.
Теперь ей было намного легче прикасаться к нему. На нем не было бриджей, на нем не было ничего, в то время как ее продолжала укрывать такое незначительное одеяние. Эмили обхватила его за шею, запустила пальцы ему в волосы и поцеловала его в ответ, вбирая в себя его губы, вбирая его всего в себя, не оставляя ничего без внимания. Она обвила ногами его бедра и инстинктивно подстроилась под его движения, приподнимаясь навстречу его ударам, которые приносили с собой неизъяснимое блаженство. Каждая клеточка ее тела вибрировала вместе с их дыханием. Это было больше, чем дыхание. Это была жизнь, подаренная ей удивительным человеком.
Он делал три коротких толчка и один резкий и глубокий, заставляя ее дрожать от предвкушения, сладости и скручивающего восторга. Прижимая его теснее к своей груди, Эмили целовала его до тех пор, пока не стала задыхаться, пока дыхания не стало совсем мало. Тогда он оторвался от нее, опустил голову ниже и, стянув резким движением руки ворот рубашки вниз, Габриел припал к ее подрагивающей груди, продолжая скользить в нее, продолжая сводить с ума.
Откинув голову назад, Эмили издала мучительный стон, захваченная им со всех сторон. Задыхаясь от упоения, вцепившись ему в волосы. Он сжал губами отвердевший сосок и втянул его в горячий рот, посасывая в сумасшедшем ритме своих проникновений.
- Ты наслаждаешься, душа моя? – хрипло спросил он, не сбавляя скорости, заставляя трепетать ее еще больше. Габби сходил с ума по ней. Ее восхитительная белоснежная кожа покралась капельками пота и светилась приглушенным светом, заставляя ее сиять.
Когда он опусти руку и снова прижал палец к особенно чувствительному бугорку. Эмили вздрогнула и протяжно застонала.
- Боже…
- Да, это очень важное место. Знаешь, как оно называется?
Она покраснела до корней волосы и притянула его голову к себе, спрятав на его плече заалевшее лицо.
- Габриел!
- Хорошо, моя душа, я скажу тебе это чуть позже, – улыбнулся он, едва сдерживая себя.
Эмили была на грани. Она балансировала между жизнью и смертью и знала совершенно точно, что только Габриел мог освободить ее, а он бессовестно шутил и дразнил ее!
- Знаешь, что самое вкусное блюдо? – снова раздался его хриплый голос над ухом. Он прислонился к ней щекой, положив руки по обеим сторонам от ее головы, и опираясь на локти, прижался животом к ее животу, а потом резко подался вперед. Так внезапно, что Эмили застыла, не в силах дышать.
- Помолчи, ради бога!
Ей было не до ответов, ей было вообще ни до чего. Она пыталась уцелеть в шторме, который подхватил ее и поднял так высоко, что остановиться значило навлечь на себя неминуемую гибель. Тело ее задрожало, завибрировало. Эмили какое-то время не могла дышать, сотрясаясь от мучительных конвульсий. А потом оцепенение сменилось шквалом удовольствия, которое заполнило каждую клеточку ее тела. И тогда она почувствовала, как что-то горячее стало перетекать в нее из него. Его жизнь. Часть его самого. То, что она сбережет до конца своих дней.
Габби застонал и содрогнулся, не в силах больше сдерживать себя. А потом медленно осел на нее и затих, перестав даже дышать. Ему не нужно было дышать. Ему не нужно было дыхание. Ему не нужно было ничего, пока рядом была его Эмили.
Это было даже прекраснее того, что им удалось пережить вчера. Эмили едва могла в это поверит. Неужели с каждым разом это может быть намного гораздо лучше? Возможно потому, что теперь она знала, к чему можно стремиться и как можно это заполучить? Но только благодаря Габриелю это могло бы произойти. Чувствуя к нему безграничную нежность, которая переполняла сердце, она повернулась к нему. Когда он медленно поднял голову и посмотрел на нее, Эмили с улыбкой отметила, что пот градом катиться у него по лицу.
- Боже, Габриел, ты весь мокрый! – проговорила она сокрушенной, взяв его лицо в свои ладошки, стала вытирать влагу с его лба своими пальцами.
Он склонился и быстро поцеловал ее в губы.
- Совсем нелегко то, что я дела ради тебя.
- Какой ты бессовестный! – ласково пожурила она, крепче обняв его. Ощущая себя до предела, абсолютно счастливой!
- Ты так и не ответила на мой вопрос, – напомнил он ей и потерся носом о ее носик.
- На какой вопрос? – удивленно спросила она, ни о чем таком не помня.
- Я спросил, что можно считать самым сладким блюдом в мире?
Эмили нахмурилась, пытаясь понять, какого ответа он ждет от нее.
- Может, клубника? – несмело предположила она.
- Клубника не блюдо, а ягода, душа моя… – весело улыбнулся ей он.
- Но она тоже сладкая, – попыталась спасти ситуацию Эмили.
- Не такая сладкая, как…
- И что по-твоему самое сладкое блюдо? – чуть с вызовом спросила она, глядя на него.
Он медленно улыбнулся ей и тихо проговорил, пристально глядя ей в глаза.
- Самое сладкое блюдо в мире – это наша страсть, заправленная моими поцелуями и щедро посыпанная твоими сладкими объятиями.
Эмили какое-то время молча смотрела на него, чувствуя, как сжимается сердце. Затем медленно провела рукой по его красивому лицу.
- Не знала, что ты такой гурман.
- Я превращаюсь в гурмана, когда вижу тебя.
Он снова припал к ее губам и целовал ее до тех пор, пока у обоих не перехватило дыхание. Эмили обвила его шею руками и притянула его ближе к себе. Габриел оторвался от ее губ и стал покрывать легкими поцелуями ее щеки, лоб, спустился к шее и прижал губы к тоненькой жилке.
- Знаешь, когда мужчина целует верхнюю губу девушки, это означает, что он хочет вести их страсть. А если его верхнюю губу целует девушка, это значит, что она не только хочет стать ведущей в их общей страсти.
- А что же еще? – молвила Эмили, начиная сходить с ума по его ласкам.
Господи, она умирала от наслаждения, которые дарили ей его губы и руки! И его тайные учения.
- Это значит, что она готова раствориться в этой страсти и способна увлечь за собой потерявшего от нее голову мужчину.
- Ты… ты терял когда-нибудь свою голову? – шепнула она, почувствовав, как его губы добираются до ее трепещущей груди.
Но он вдруг поднял голову и внимательно посмотрел на нее.
- Да, однажды… Один раз… Когда сидел под кленом, семь лет назад. И знаешь, что?
- Ч-что? – зачарованно выдохнула она, глядя в самые обожаемы на свете глаза.
- Я до сих пор не могу ее найти. И знаешь что еще?
- Что?
- Я не хочу находить ее. Так мне гораздо лучше…
Она улыбнулась ему, ощущая в груди нечто необычное, хрупок и такое щемящее, что перехватило в горле. Эмили потянула его голову вниз, чтобы поцеловать его, но в этот момент раздался оглушительный плачь младенца. Она вздрогнула и замерла в его руках.
- Ник! Боже, я разбудила его!..
Габби мягко улыбнулся ей и приподнялся, снова освобождая ее от своей тяжести.
- Лежи, душа моя, я сам разберусь с этим хитрецом.
Он присел на постели и стал натягивать свои бриджи, затем схватил и надел рубашку. Эмили зачарованно смотрела на его обнаженную спину до тех пор, пока он не оделся и не встал.
- Но… – хотела было возразить она, однако он обернулся к ней и оборвал ее на полуслове.
- Ты думаешь, я не справлюсь с этим маленьким хитрецом, который требует твоего внимания?
Он произнес это с таким серьёзным видом, что Эмили чуть не разинула рот от удивления.
- Что?
- Твое внимание, как и ты сама, теперь полностью принадлежит мне. А детям лучше оставаться в детской.
- Но… – Она выпрямилась на постели, прижимая к груди простыню, и с изумлением поняла, что он ревнует ее! Поразительно! Он ревновал ее к собственному двухмесячному племяннику! – Ты это серьезно?
Его взгляд вдруг смягчился и потеплел. Он склонился к ней и быстро поцеловал ее в губы, а потом так озорно улыбнулся ей, что у нее сладко подпрыгнуло сердце.
- Позволь мне поговорить с ним наедине, как мужчина с мужчиной.
Он выпрямился и направился к смежной с его комнатой дверью, а затем и вовсе исчез за проемом, а Эмили все смотрела ему вслед, не переставая удивляться тому, что он был на самом деле серьезен.
Невероятно!
_________________

 » Глава 18

Глава 18

Ник плакал так громко и горько, словно его четвертовали. Услышав шаги, он на секунду замер и повернул свою маленькую головку в сторону двери, но не увидев там того, кого вероятно хотел увидеть, он заплакал еще горше.
- Я ведь говорил, что ты хитрое создание, – проговорил Габби, с улыбкой глядя на племянника и, покачав головой, подошел и присел рядом с ним. – Прекрати это сейчас же, – всё ж мягко проговорил он, взяв маленькую ручку. – Ты хочешь, чтобы наша дама услышала твои вопли, обиделась на нас и ушла? Ты хочешь выставить себя невоспитанным джентльменом?
К огромному изумлению Габби Ник, в последний раз наморщив свой крохотный носик, медленно смолк. Это так сильно поразило его, что он какое-то время молча смотрел на это поистине хитрейшее создание, которое уже в столь раннем возрасте знало, как добиваться желаемого. Снова покачав головой, Габби погладил нежную щечку Ника, и тихо проговорил:
- Ты тоже ее любишь? – Когда от его слов Ник заулыбался во весь свой беззубый ротик, Габби снова с легким потрясением отметил, что племянник согласен с ним. – Да, ее невозможно не любить. – Пытаясь думать сейчас о малыше, а не об Эмили, которая ждала его в теплой постели, Габби собрался и решительно посмотрел на малыша. – Итак, мой хороший, что тебе нужно? Учитывая то, что ты еще слишком мал, чтобы потребовать своего камердинера побрить, одеть тебя, и направиться в свой любимый клуб, я делаю вывод, что ты проголодался, верно? – Ник радостно замахал ручонками, чем вызвал очередную улыбку дяди. – Какой же ты хитрый! – пожурил его Габби, взяв на руки племянника, завернутого в пеленки. Но едва он поднес малыша к своей груди, как ощутил резкий неприятный запах. Поморщившись, Габби принюхался и когда понял, от кого исходит запах и что это может означать, он с сурово посмотрел на кроху. – Ты мне мстишь, да? – Когда Ник улыбнулся ему еще шире, Габби понял, что прав. – Ты считаешь, за то, что я отобрал у тебя Эмили, ты таким способом накажешь меня? Ничего подобного, юноша! Тебе придется поискать себе новую девушку, потому что Эмили всегда была моей! И будь я проклят, если из-за твоей мелкой пакости я решусь позвать Эмили. – Габби довольно улыбнулся и добавил: - Ей нужно отдыхать после того, что мы делали.
Через полчаса, когда он снова вошел в свой номер с Ником, которому сменил пеленки и умыл его попку, Габби заметил Эмили, которая, надев свою белую рубашку, спустила ноги с кровати, видимо, чтобы пойти за ним. Увидев его, она замерла.
- Он… Ник… с ним все в порядке?
У нее дрожал голос, но Габби вдруг отчетливо понял, почему. Сам он, едва увидев ее, затаил дыхание от видения, которое предстало перед ним. Ее великолепные золотисто-рыжие волосы рассыпались по плечам и спине и окутали ее таким необычным сиянием, что он едва мог дышать. Колдовские зелёные глаза притягивали его так сильно, что в любую секунду он мог позабыть обо всем на свете, вернуть Ника в его кроватку и снова заключить в объятия свою ожившую мечту. Эмили на самом деле была мечтой. Сладкой и самой дорогой.
- Да, - низким голосом проговорил Габби, шагнув к ней и крепче удерживая Ника, который стал сползать у него по груди. Подойдя, он присел рядом с ней и повернул к ней Ника, который, увидев Эмили, тут же потянулся к ней. Но он удержал его в своих руках.
- Он, наверняка, проголодался, - сказала быстро Эмили, опустив глаза.
У нее на щеках появился такой нежный румянец, что Габби с трудом сдержался от того, чтобы тут же не прижаться к ней. Желательно губами.
- Поэтому он и проснулся.
- И нужно сменить пеленки…
- Не нужно, - мягко прервал ее Габби и был вознагражден за это, потому что она снова посмотрела на него. И снова его сердце сладко ёкнуло в груди. Господи, когда она так нежно смотрела на него, Габби с легкостью мог потерять голову!
- Почему? – тихо спросила Эмили, нахмурив брови.
- Потому что мы не хотели тебя беспокоить и вместе с этим справились, да, дружище?
Ник улыбнулся вместе с дядей, и Габби понял, что ни капельки не сердится на малыша, который понимает, что такое мужская солидарность. Или это его предупреждение подействовало на него?
Эмили изумленно смотрела на него, не в силах поверить в услышанное. Она знала уже, каким может быть Габриел, как чутко и нежно он заботиться обо всех тех, кто рядом с ним. Неожиданно у нее в груди что-то надломилось. Эмили проглотила ком в горле, не понимая, что с ней происходит. Потому что ей вдруг захотелось заплакать. И в этот момент, Габриел посмотрел на племянника и сказал то, что перевернуло весь ее мир навсегда.
- Как думаешь, сколько времени пройдет прежде, чем Ник назовет меня по имени?
У нее вдруг заболело сердце, потому что Эмили с кристальной ясностью поняла, что любит Габриеля! Полюбила, вероятно, с первого взгляда, иначе не подарила бы ему локон своих волос. Волосы, которые он до сих пор хранил при себе. Но в ту пору она была невинна и совсем неопытна, чтобы понять истинный смысл своих чувств. Любовь жила в ней и медленно заполняла собой каждую клеточку ее души, пока в один день, сегодня, не ослепила ее ярким огнем! Господи, она на самом деле любила его! Любила так сильно, что сердце медленно переворачивалось в груди. От радости и боли. Боли, потому что она не имела ни малейшего представления о том, где будет, когда Ник назовет его по имени.
Боже, что она наделала!
Габби нахмурился, заметив, как резко побледнела Эмили, коснулся рукой ее холодной щеки и обеспокоенно спроси:
- Что с тобой? Эмили, тебе нехорошо?
Эмили с трудом проглотила ком в горле, едва сдержала слезы. Она не могла говорить, не могла дышать… Она полюбила человека, которого не имела права любить и которого не могла не полюбить. Человека, с которым ей не суждено было быть. Никогда. Человек, рядом с которым ей было не место. Даже не смотря на то, что она не была обесчещена, она продолжала оставаться изгнанницей, которая могла сгубить его своей скверной репутацией, вернее полным ее отсутствием. От нее отказалась вся ее семья, у нее не было ничего. Она бы испортила жизнь Габриеля… Он сделал для нее столько хорошего. Он вернул ей ее душу. Разве могла она отплатить ему черной монетой?
- Эмили! – раздался еще более обеспокоенный голос Габриеля.
Эмили усилием воли попыталась взять себя в руки и опустила голову.
- У меня… со мной все хорошо… - хрипло пробормотала она, пытаясь дышать, пытаясь не умереть от сознания того, что полюбила того, кого совсем скоро придется потерять. Навсегда!
Габби не поверил ей, взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя.
- Что с тобой? – жестче спросил он, пристально глядя ей в потемневшие словно от боли глаза. Она не на шутку начинала пугать его. – Почему ты так внезапно побледнела?
- Я… у меня закружилась голова… - Она подняла руку и прижала пальцы к вискам. На секунду прикрыв глаза, она сделала глубокий вдох, и снова посмотрела на него. – Все хорошо…
- Ты уверена?
- Да, уверена…
Она не договорила, потому что он тут же прижался к ней своими теплыми, до боли нежными губами таким сладким, таким необходимым поцелуем, что к глазам снова подступили слезы. Эмили умирала от желания прижаться к его груди, спрятаться в единственном безопасном месте от всего мира и позабыть о том, что совсем скоро ей придется уйти. Потому что это был единственный возможный путь. Она подняла руку, накрыла его щеку, покрытую легкой щетиной, и вернула ему поцелуй, вложив в него всю себя. Всю свою любовь. Вручая ему свое сердце. Без остатка.
Габби застонал и с трудом отстранился от нее, почувствовав, как зашевелился у него в руках Ник. Но он не мог отвести взгляд от Эмили. И этот поцелуй… В нем было нечто такое, что напугало его до смерти… Какая-то обреченность. Отчаяние. Нечто большее, чем поцелуй. И ее глаза… Она смотрела на него с такой необычайной нежностью и тоскливой мукой, что у него сдавило в груди. С ней определенно что-то творилось. Он жаждал узнать, что это, но она уверяла его, что все хорошо…
- Эмили, - прошептал он, не убирая своей руки от ее лица, и потянул ее к себе. Когда их глаза оказались совсем рядом, он тихо спросил: - Ты ведь скажешь мне, если тебя что-то будет тревожить?
Эмили замерла, пытаясь скрыть свои чувства. Боже, он заметил! Он все понял! Но если даже не всё, то совсем скоро точно всё поймет, а этого нельзя было допустить, потому что он мог не понять ее. Он мог не понять, как отчаянно, как безгранично он любим. Любим той, которая не имела права даже мечтать об ответной любви.
- Конечно… - дрожащим голосом проговорила она и попыталась улыбнуться ему, хотя внутри все разрывалось на части.
Габби улыбнулся в ответ и покачал головой.
- Я все же дам тебе время прийти в себя, а потом мы снова поговорим. И если тебе захочется мне что-то сказать, знай, что я готов выслушать всё.
«Эти слова ты точно никогда не услышишь, любовь моя, – с болью подумала Эмили, сжав руку в кулак, чтобы хоть как-то сдержать слезы. – Я никогда не посмею очернить твою жизнь этими словами… Никогда!»
- Я знаю, – сказала она на удивлении ровным голосом.
Удовлетворенно кивнув, Габби протянул ей Ника и встал.
- Так как буря еще не улеглась, мы остаемся сегодня здесь, – сообщил он, быстро взглянув в окно, а потом оделся и повернулся к кровати. – Вы пока приготовьтесь, а я пойду заказывать нам завтрак и молоко для Ника, хорошо? – Габби взглянул на своего племянника и чуть строгим голосом добавил: – Николас, тебя придется вести себя прилично, иначе, если я узнаю, что ты тревожил Эмили понапрасну, даже ее доброта не спасет тебя от моего гнева, ты понял меня? – К его досаде малыш широко улыбнулся ему. Ощутив щемящую нежность к нему, Габби быстро поцеловал его в щеку и выпрямился. – Я расскажу твоей маме и твоему папе, что они обзавелись самым хитрым на свете малышом.
Он направился к двери, но у порога остановился и обернулся. Эмили сидела на том же месте, где он оставил их. Когда их взгляды встретились, у него невольно сжалось сердце. От той безграничной, всепоглощающей и невероятно сильной любви, которой уже ничто не препятствовало. До тех пор, пока он не увидел ее глаза. Самые грустные глаза на свете. Что с ней происходило? Габби вышел, пообещав себе разобраться с ней, когда вернется.
Эмили смотрела ему вслед, прижав к груди Ника. Никогда прежде она не любила никого так, как Габриеля. И когда дверь закрылась за ним, у нее похолодело всё внутри, потому что ей стало казаться, что она больше никогда не увидит его вновь. Эта мысль была такой невыносимой, что одинокая слезинка всё же скатилась по бледной щеке.
Совсем скоро вот так же ей придется закрыть дверь и уйти, чтобы освободить его от себя. Что бы ни произошло между ними. Что бы ни связывало их. Сколькими поцелуями они бы ни обменялись.
Но как она это сделает? Где найдет в себе силы отпустить его, когда только поняла, как сильно он нужен ей? Как она уговорит свое сердце не разбиваться, не сжиматься с мучительной болью, как сейчас? Она так много теряла в жизни… Она потеряла почти всё и ничего ценного не имела. До Габриеля. Сможет ли она вынести эту последнюю потерю?
Как уйти и в то же время уцелеть после этого?
Но захочет ли она уцелеть, когда придет время покинуть Габриеля?

***
Когда Ник заснул, Эмили тихо прикрыла дверь второй комнаты и повернулась к накрытому к ужину столу. У окна в кресле сидел Габриел и, склонившись над небольшим блокнотом, что-то быстро писал угольным карандашом. После завтрака, который прошёл в небольшом напряжении, Эмили извинилась и ушла в соседнюю комнату, сославшись на сильнейшую головную боль. Габриел был очень озадачен и обеспокоен ее состоянием, но всё же отпустил ее, а Ника забрал к себе, чтобы малыш не тревожил ее.
Эмили лежала в пустой и холодной постели, пережив совсем другую ночь, и пыталась бороться со слезами. У нее болела не голова. У нее болело сердце. Болела душа. Через такой ад Эмили никогда прежде не проходила. Даже когда ее выгоняли из дома.
Она не знала, что ей делать дальше. Как находиться рядом с Габриелем и не желать прикоснуться к нему? Ей казалось, что чем дольше она пребывает с ним, тем сильнее раствориться в своей любви к нему, и когда придёт время, она не сможет уйти. Даже сейчас это казалось просто немыслимым.
Как можно взять от него все его поцелуи, объятия и прикосновения, а потом оставить его ни с чем? Как она может так бесчестно обкрадывать его? Она не могла сделать этого. Он значил для нее слишком много! Она бы никогда не смогла причинить ему хоть бы малейшего вреда.
Метель бушевала за окном, но Эмили казалось, что снегом занесло всю ее душу. Она свернулась калачиком и в какой-то момент провалилась в забытье. А когда проснулась, обнаружила, что ее кто-то заботливо укрыл теплым одеялом. От этого слезы снова навернулись на глаза. Она спрятала лицо в подушку и стала думать о персах, о Геродоте и попыталась мысленно перечислить всех царей 17-ой династии Египетских фараонов. Но даже это не помогло, потому что воспоминания о жарких прикосновениях Габриеля и страстных объятиях вытеснили из головы всё на свете. Она словно была заполнена им до самого конца.
Понимая, что невозможно долго укрываться здесь, Эмили встала, привела себя в порядок и вошла в другую комнату через смежные двери. Габриел сидел на полу напротив камина, рядом с которым лежал Ник на разложенных подушках, и что-то увлеченно читал своему племяннику. Прислушавшись, Эмили обнаружила, что Габриел читает на совершенно непонятном ей языке. Но он внезапно прервал свой рассказ и, словно бы почувствовав ее присутствие, обернулся и поднял голову. У Эмили в очередной раз болезненно сжалось сердце, когда она увидела его обожаемые серые глаза, сверкающие в приглушенном свете камина. Ее затопила такая мучительно-глубокая любовь к нему, что стало трудно дышать. Глядя на него, она поняла, что никогда не перестанет любить его.
Те же чувства обуревали ее и сейчас, когда незамеченная им, она какое-то время стояла в дальнем углу комнаты и разглядывала его красивый профиль, испытывая неизъяснимую нежность и безумное желание подойти и обнять его. Свет от свечи падал на его лицо, делая черты еще более выразительными, а загорелую кожу еще более золотистой. В очередной раз Эмили ужаснула мысль о том, что совсем скоро она лишится возможности вот так беспрепятственно разглядывать его, видеть его, говорить с ним… Дышать с ним одним воздухом…
То что, произошло вчера ночью, продолжилось сегодня утром и длилось до сих пор, связало их такими крепкими узами, что вряд ли их можно было бы разорвать. Но Эмили собиралась в скором времени доказать обратное и уничтожить часть своей души.
Он снова почувствовал ее присутствие и обернулся к ней. И снова у Эмили заболело сердце, когда он мягко улыбнулся ей. Поразительно, насколько дорогой может быть улыбка человека, которого любишь всем сердцем.
- Чем ты занимаешься? – тихо спросила Эмили, отойдя от двери и пытаясь сделать вид, что с ней все хорошо.
Габби окинул ее изучающим взглядом, отметив про себя, что грусть из ее глаз так и не исчезла. Ему было не по себе от этого. Габби чувствовал, что что-то произошло, но она не подпускала его к своим эмоциям. Неужели он сделал что-то не так? Он был уверен, что освободил ее хоть немного от тяжести прошлого. В нее поселилось что-то новое, что-то очень сильное. То, что он не мог пока понять.
Она была так красива в своем бархатном платье кремового цвета, которое подчеркивало каждый соблазнительный изгиб ее стройного тела. Волосы были аккуратно собраны на макушке, и ни одна прядь не выбивалась из прически. И это почему-то расстроило его, потому что так у него был бы повод прикоснуться к ней. С самого утра, покинув постель, он ни разу не дотронулся до нее. И теперь, глядя на Эмили, он с удушающим желанием захотел подойти и обнять ее. Но пока остался сидеть на месте.
- Я работаю над одним текстом, - уклончиво ответил он, пытаясь думать о чем угодно, но не о сладких губах Эмили. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он ощущал под пальцами ее нежную кожу.
Эмили подошла ближе, чувствуя, как всё тревожнее начинает биться сердце.
- Текст? – она озадаченно посмотрела на его исписанный блокнот. – На каком языке была книга, которую ты читал Нику днем, когда я вошла в комнату?
Он повернулся к своему блокноту и взял его в руки.
- На арабском.
Озадаченная еще больше, Эмили медленно присела на диване недалеко от него. И заметила, как тень прошлась по его лицу, когда он ответил ей. Это несказанно удивило ее. И Эмили вдруг вспомнила, что у него было точно такое лицо, когда он рассказал про укус скорпиона. У нее еще быстрее забилось сердце.
- Сколько лет ты провел в Европе? – быстро спросила она, пристально следя за ним. За каждой его реакцией.
Габби стало не по себе от ее острого взгляда. Ему казалось, что она способна заглянуть ему в душу. К тому же она была не глупа и многое понимала, а он не хотел, чтобы она узнала…
- Два года, как и положено Гранд-Турне.
Он сказал это очень небрежно. Слишком небрежно, так, чтобы не вызвать интереса к своим словам, но это еще больше подогрело любопытство Эмили. Она должна была узнать кое-что. Особенно теперь, когда она любила его и тревога за него переросла всё. Поэтому она притворно расслабилась и откинулась на спинку дивана.
- И какие страны ты посещал? Где ты бывал?
Габби вспомнил удивительный путь, который ему пришлось проделать.
- Во Франции, - начал он, взглянув на свой блокнот. – В Бельгии, затем в Голландии…
- А для чего ты изучал арабский?
Ее вопрос заставил Габби даже вздрогнуть. Черт побери, она шла по верному пути и могла подловить его. Она несколько раз задавала очень опасные вопросы, а он не хотел, чтобы она знала. Габби не хотел, чтобы она узнала, что он болен. Не хотел пугать ее и тем более говорить о том, что возможно совсем скоро умрет. Габби вдруг замер, ощутив острую боль в груди. Ему было больно от того, что он мог потерять Эмили, когда только ему удалось обрести ее. Он должен был еще столько успеть сделать для нее! Столькому научить! Он обязан был научить ее мечтать.
И еще, он должен был защитить ее от того мерзавца, который ему был кое-что должен.
- Однажды я услышал один разговор, - тихо ответил Габби, взглянув на Эмили. – Мой знакомый говорил на арабском со своим другом, и мне очень понравился этот необычный язык. Тогда я и решил выучить его.
Эмили долго смотрела на него, не проронив ни слова. А потом выпрямила спину и положила руки на свои колени.
- Где тебя укусил скорпион? – наконец спросила она, затаив дыхание, потому что уже давно догадывалась, что именно в этом и кроется загадка его обморока.
Габриел встал, сжав свой блокнот, и подошел к ней, а потом опустился рядом с ней. Он никогда бы не посмел рассказать ей о своем проклятии. Но он не мог и лгать ей.
- Я был в Аравии.
Эмили ощутила такой страх, что закружилась голова. Так значит, она была права! Он что-то скрывал от нее. Он искал что-то в Аравийских пустынях. Подняв руку, она положила ладонь на его сжатый кулак, в котором он сжимал свой блокнот. Она очень много знала об этой стране. Очень много читала. И знала, что эта страна славится не только своей мудростью и науками, но и развитой медициной. У нее почему-то похолодело всё в груди от нехорошего предчувствия.
- Почему ты ездил туда? – едва слышно спросила она, ощущая ком в горле. – Ты ведь искал что-то именно там, да? Это как-то связано с твои обмороком?
Габби не хватало воздуха. Он едва мог дышать. И едва мог поверить в то, что она догадалась о самом страшном. Ему удалось улыбнуться ей, хотя в груди у него всё болело. Господи, он не хотел умирать! Только не сейчас! Только не тогда, когда обрел наконец смысл жизни. Свою Эмили!
- Душа моя, - проговорил он, подняв руку и коснувшись ее чуть побледневшей кожи щеки. – Ты помнишь, что тогда, перед обмороком, я упал и ударился головой? – Он пытался быть очень убедительным. – Это и послужило причиной моего обморока. Ничего больше.
Эмили не могла поверить ему, хотя бы потому, что не могла забыть, как спокойно отреагировал их кучер на обморок Габриеля, хотя тому и следовало броситься на поиски доктора. А Робин повел себя так, словно бы уже сталкивался с подобным. Но кроме всего прочего она определенно чувствовала, что Габриел старается что-то скрыть от нее. Что-то очень важное. То, что было связано с ним и грозило ему некой опасностью. Эмили пододвинулась к нему чуть ближе, позабыв обо всем на свете, о своих страхах, своих планах на побег. Сейчас ее охватило такое беспокойство за него, что она не смогла бы позволить даже лепестку дерева упасть на Габриеля.
- Это правда? – прошептала она, взяв его лицо в свои ладони. – Твой обморок не связан с укусом скорпиона?
Улыбка его стала шире, но она не коснулась его серебристых потемневших глаз. Эмили с ужасом отметила и этот факт.
- Я давно вылечился от укуса этого неприятного существа.
- Тебе действительно ничего не угрожает? – не сдавалась она.
Ее искреннее беспокойство за него согрело Габриелю душу. Она считала, что ему все еще угрожает укус скорпиона, хотя его яд давно вывели из его организма. Габби должен был прервать этот опасный разговор. Он не хотел больше говорить о скорпионах, о болезнях, о смерти… Он чувствовал рядом с собой свою обожаемую Эмили. Ее теплое дыхание, которое обволакивало и притягивало. Тепло, перед которым он никак не мог устоять.
- Душа моя, мне сейчас как раз кое-что грозит… - проговорил он хриплым голосом, и, не справившись с искушением, подался вперед и коснулся губами ее нежной щеки. – Я так скучал по тебе!
Он слишком быстро сменил тему. И не хотел говорить об этом. Эмили попыталась скрыть боль и волнение, пообещав себе, что потом непременно докопаться до истины. Даже если придется устроить допрос с пристрастиями их кучеру.
А сейчас, когда он так нежно касался ее, она не могла думать ни о чем, кроме него. Эмили закрыла глаза, понимая, о чем он говорит. Весь день они были вместе, но до этого мгновения ни разу не прикоснулись друг друга. Ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она целовала его. Обнимала его. Габриел… Ее любовь… Ее жизнь.
- Я тоже, - несмело молвила она, повернув голову. Когда их глаза встретились, она провела пальцем по его щеке. – Я тоже скучала по тебе.
Ей было так необходимо хоть бы еще раз поцеловать его. Еще немного побыть с ним. Еще немного насладиться тем, что мог дать ей только он. И когда его губы накрыли ее, Эмили почувствовала себя самым одиноким на свете существом. Раньше у нее не было ничего, а теперь она узнала цену того, что ей предстояло потерять. Эмили обхватила его шею дрожащими руками и поцеловала его со всей любовью, которая заставляла ее сердце разрываться на части. Господи, как она хотела бы остаться здесь навсегда, с Габби и Ником, которые стали ей не только семьей! Теперь, познав всю силу и нежность его губ и рук, Эмили поражалась тому, что когда-то боялась его. Как можно было бояться его прикосновений и думать, что они могут принести ей то же отвращение, что и прикосновения других мужчин?
Он был не только единственным мужчиной, который разбудил ее душу. Габриел был тем единственным, ради которого ее душа захотела пробудиться. И теперь потребность в нем росла с такой ошеломляющей силой, что это невозможно было остановить. Эмили хотела, чтобы он проделал с ней всё то же самое, что начал прошлой ночью и продолжил рано утром. Она хотела ощутить жар его кожи, тяжесть его тела и силу страстных объятий… У нее затрепетало все внутри, когда она представила, как он начнет ласкать ей грудь.
Габби почувствовал, как напрягается тело и шумит кровь. Стоило ей только дотронуться до него, как неистовое желание вспыхнуло в нем ярким пламенем. Он уже хотел ее, так сильно, что не мог думать ни о чем другом. Но всё же усилием воли оторвался от ее губ. Он был рад, что смог убедить ее в своих словах, и занял ее другими мыслями. Но прежде, чем страсть завладеет ими окончательно, он хотел кое-что показать ей.
- Эмили, - произнес он, коснувшись губами ее подбородка и тяжело дыша. – Ты не против, если я тебе кое-что прочитаю?
Эмили вдруг улыбнулась ему, так мягко, что у него защемило в груди, и страшные мысли на время отпустили его.
- Конечно нет, - прошептала она, снова обдав его теплом своего дыхания, от чего Габби чуть не уронил свой блокнот.
Медленно выпрямившись, он раскрыл блокнот и стал читать:
- Жизнь – дорога, по которой идем,
Любовь же река, по которой плывем.
Не страшись ты дороги опасной и злой,
Ведь ангел из прошлого рядом с тобой.
Эмили удивленно смотрела на него, раздумывая над странным смыслом его слов.
- Это… это стихи? – наконец спросила она.
- Да, тебе нравятся? – слегка смущенно спросил он.
Ее губы, эти потрясающе красивые, манящие, притягательные губы сложились в самую захватывающую и нежную улыбку.
- Они прекрасны! Чьи они?
Габби резко закрыл блокнот и убрал его в сторону.
- Они… я переводил их… с одного тебе незнакомого языка, - быстро ответил он, отводя глаза в сторону.
Эмили пристально посмотрела на него. Он был таким странным сейчас.
- С арабского?
- И не только.
- Так ты переводишь стихи с разных языков?
Наконец он снова посмотрел на нее.
- Владея языками, просто преступление не воспользоваться этим и не сделать что-то полезное.
Сердце Эмили затопила безграничная любовь к нему. Он действительно был самым замечательным человеком на свете. Мудрым и умным.
- И как давно ты переводишь?
- Очень давно, с тех пор, как мне попалась одна интересная книга.
- Но ведь достаточно сложно переводить стихи. – Эмили наморщила лобик и серьезно добавила: - Приходится переводить не только отдельные слова. Необходимо так же сложить их в нужную рифму. И, кроме того, вместе с текстом нужно передавать душу сочинения и самого автора.
Габби снова было безумно приятно убедиться в том, что она мысли почти так же как и он. Он так редко встречал людей, которые понимали его с полуслова. Габби медленно погладил ее по щеке.
- Когда я закончу этот стих, первым, кто оценит его, будешь только ты.
Эмили вдруг застыла, ощутив былую боль в груди. И снова она с горечью понимала, что ее не будет рядом с ним, когда он закончит эти стих. Ее не будет рядом, когда через пару дней он уже будет дома. Прежде чем самое страшное для него и его семьи останется позади, она исчезнет из его жизни так, словно ее там никогда и не было. Вот тогда для нее самой начнется самое страшное.
Всё, что у нее было сейчас, это несколько мгновений, которыми судьба неожиданно вознаградила ее за что-то. Всё, что она могла, это еще немного насладиться объятиями Габриеля, его низким голосом, его теплыми глазами, и жаркими поцелуями. Она так сильно любила его, что боялась проболтаться ему об этом в самые уязвимые для себя минуты. Как можно было смотреть ему в глаза и не признаться, как он дорог ей? Как много значит для нее!
Поэтому, чтобы смолчать, чтобы удержать слова, готовые вырваться наружу, Эмили обхватила его шею руками и снова прильнула к его губам, умирая от желания оказаться в его крепких объятиях. Она нуждалась в том, чтобы он заставил ее на время позабыть всю боль горечь. Всю обреченность того, что ждало ее впереди. Мучительные, холодные дни без него.
- Эмили, – прошептал Габриел, почувствовав нечто неладное в поцелуе, от которого у него перехватило дыхание. – Подожди, – выдохнул он, пытаясь ее остановить. – Ужин… Тебе нужно покушать.
- Не нужно, – с покоряющей убежденностью проговорила Эмили, прижавшись губами к его шее. Она не хотела кушать, не хотела пить. Она не хотела ничего, кроме Габриеля. Больше всего на свете. И именно сейчас. Эмили не могла позволить себе потерять хоть бы секунды. – Я не хочу ужинать…
Габриел вздрогнул от загорающегося в нем желания, взял ее левую руку и отвел в сторону. Руку, которую она еще совсем недавно поранила. Вчера он был в таком тумане, что позабыл поинтересоваться об этом. Вчера центром его вселенной была она сама и ее сердечко.
- Как твоя рука? – спросил он, тяжело дыша.
Эмили как-то странно смотрела на него. Глаза ее потемнели, но Габриел вдруг с ясностью понял, что это было не от желания, которое охватило ее.
- Там уже просто царапина. Всё зажило…
Ее снова что-то мучило. Что-то такое, о чем она не хотела говорить ему. Габби забеспокоился не на шутку.
- Что тревожило тебя сегодня утром?
Он внимательно следил за ней, когда задал этот вопрос. И единственное, что ее выдало, это еще больше потемневшие глаза.
Она друг нежно погладила его по щеке, а затем поцеловала так сладко, что сердце его чуть не выпрыгнуло из груди. Господи, он так сильно любил ее! Так сильно желал. Но еще больше он желал знать, что с ней твориться. Чтобы помешать ей отдалиться от него. Ему казалось, что чем больше она обнимает его, тем дальше ускользает. Он не хотел, не мог допустить этого. Это было неправильно, особенно после всего, что они разделили друг с другом. Но сейчас она прижималась к нему с таким отчаянием, что Габби мог сделать только одно: сократить расстояние между ними и успокоить ее, прогнать ее отчаяние и заполнить ее собой. Поэтому не в силах больше сдерживать себя, Габби подхватил ее на руки, встал и направился к кровати, не переставая целовать ее губы.
Когда он опустил свою драгоценную ношу на кровать, оба уже дышали тяжело и прерывисто. Чувствуя бешеный стук сердца, Габби стал расстегивать ее дивное платье и мысленно поблагодарил Бога за то, что модистка не изощрилась в размерах пуговиц и их количестве. На удивление быстро он раздел ее, снял нижнюю сорочку и стянул шелковые чулки. Ему было отрадно видеть, что ее больше не тревожат страшные воспоминания прошлого, что теперь она полностью отдавалась во власти той страсти, которая связала их. Габби был безгранично счастлив от того, что Эмили всецело наслаждалась его прикосновениями, а сейчас ее нежные пальчики присоединились к нему и стали помогать ему сбрасывать с себя жилет, рубашку, бриджи…
Раздевшись окончательно, он выпрямился, чтобы лечь рядом с ней. Он горел таким неистовым желанием, что темнело перед глазами. Но его остановил ее изумленно-вопрошающий взгляд, направленный туда, вниз, где сосредоточилось все его напряжение. Даже не смотря на то, что уже было между ними, она продолжала оставаться невинной и почти неопытной.
- Тебе на какой вопрос ответить первым? – мягко спросил он, глядя на ее пунцовые щеки.
Эмили не могла вымолвить ни слова. Она наслаждалась его поцелуями и объятиями. Она растворилась в его ласках, когда он положил ее на матрас и стал раздевать, поглаживая ее тело, которое остро реагировало на каждое прикосновение и стало невероятно чувственным. Ей доставило немало удовольствия помогать ему раздеваться. Эмили задыхалась от потребности провести пальцами по его атласной золотистой коже. Но она не была готова к тому, чтобы увидеть его во всей его мужской наготе. Он был очень красивым мужчиной. Она это поняла очень давно. И вчера убедилась в этом воочию. Но то, что предстало перед ней сейчас…
Она не могла скрыть своего изумления. Золотистые волоски, которые покрывали верхнюю часть его сильной груди и которые сбегали вниз… Они не исчезали! Они спускались вниз и обрамляли то, что гордо выступило вперед. Нечто большое, длинное и… подрагивающее.
Эмили лишь почувствовала, как горят ее щеки. Она понимала, что неприлично так пристально смотреть на него, но ничего не могла поделать с собой. Кроме того, она уже познала его и должна была понимать, что это такое… Но увидеть это своими глазами! То, что соединяло их тела и давало возможность их душам сплестись в крепких объятиях! Удивительно! Невероятно!
- Так на какой вопрос ответить мне первым? – снова послышался его тихий вопрос.
Когда Габриел присел рядом и взял ее руку в свою, Эмили вздрогнула и посмотрела, наконец, на него. И покраснела еще гуще, когда увидела, как озорно поблескивают его серебристые глаза. Сейчас у нее было сотни вопросов, но одно просто колоколом звенело в голове, не давая покоя. Как это помещалось в его бриджах? Внезапно он улыбнулся ей такой понимающей и нежной улыбкой, что Эмили стало трудно дышать. Он уложил ее на подушки и навис над ней, прижимаясь к ее обнаженному телу своим напряженным и горячим нагим телом.
- Я пугаю тебя? – прошептал он, прижавшись губами к ее шее.
Эмили закрыла глаза от сладости прикосновения. Сердце ее билось в груди, как сумасшедшее. Она не могла избавиться от смущения, не могла сосредоточиться, но в то же время ощущала жгучее желание, когда его естество прижалось к ее бедру. Внутри нее начинал зарождаться тот самый мучительный трепет, который совсем скоро овладеет ее до самого конца.
- Ты никогда не пугал меня… – выдохнула она и выгнула спину, когда он положил свою тёплую ладонь на изнывающую по его прикосновениям грудь. Легкий стон сорвался с губ, когда он нежно сжал чувствительное полушарие.
Габриел поднял голову.
- Тогда ты удивлена?
- Удивлена? – Эмили начинала терять нить разговора, когда он стал поигрывать напряженным соском своими умелыми пальцами, вызывая внутри настоящую бурую. Она беспомощно застонала и потянулась к его губам, умоляя о поцелуе.
- Да, ты кажешься очень удивленной, – бессовестно дразнил ее Габби, лаская восхитительную грудь, доводя ее до умопомрачения. Боже, он обожал смотреть на то, как темнеют от страсти эти бесподобные изумрудные глаза, которые разили его насквозь. – А ведь ты не раз пеленала Ника. У него же есть нечто подобное, душа моя.
Эмили откинула голову назад и ошеломленно посмотрела на него, пытаясь побороть подступающий к горлу стон.
- Подобное? – Она ахнула и прикусила губу, потому что Габриел слишком чувственно зажал между пальцами отвердевший сосок, от чего настойчивая пульсация тут же возникла у нее между ног. Эмили быстро свела ноги вместе и, едва дыша, возмущенно проговорила: – У него там все маленькое!
Габби улыбнулся, восхищаясь силой ее духа и упрямством, с которым она боролась с нарастающей страстью. Господи, она был просто восхитительна с разметавшими по белым подушкам золотисто-рыжим волосам, потемневшими глазами и чуть дрожащими губами! Он умирал от любви к ней! Пылал желанием к ней. Он хотел зацеловать ее с ног до головы, а затем обратно.
- Правильно, – удовлетворенно кивнул он, выпустив ее грудь. Его рука поползла вниз, а Габби тем временем внимательно наблюдал за тем, как при этом меняется выражение ее лица. Секунду вздрогнув, она замерла в ожидании его очередного прикосновения. – У Ника все маленькое, потому что он сам еще совсем крохотный…
Эмили взглянула на него, ощущая ту самую безмерную любовь, которая сжала ей сердце. Она любила в нем прежде всего честность и открытость, то, что он не замалчивал очень важные для нее вопросы. Но сейчас нечто другое грозило свести ее с ума намного сильнее. Его летающие пальцы, которые все тянули с тем, чтобы дотронуться до неё.
- Габриел, – умоляюще выдохнула она, закрыв глаза.
Вся его веселость мигом слетела с его лица. Он вдруг уронил голову ей на плечо и хрипло молвил:
- Я знаю… Господи, душа моя, я знаю!
Он коснулся ее там и оба одновременно издали мучительный стон. Эмили крепко обняла его и прижалась к нему, чувствуя, как сердце бешено колотиться в груди. Он крепко прижал к ней свои пальцы и стал ласкать ее с такой настойчивостью, что закружилась голова. Она пылала и дрожала под его руками, которые сводили ее с ума. У нее звенело в ушах. Эмили едва могла думать хоть о чем-либо, кроме него. Внезапно желание ощутить его в себе стало таким сильным, что на глаза навернулись слезы. Совсем скоро она покинет его и никогда больше не ощутит жар его кожи, тяжесть его тела, дивное удовольствие, которое они дарили друг другу. Она хотела, чтобы он немедленно заполнил ее собой.
- Габриел, – выдохнула она, горя всем телом, падая в пропасть, откуда она никогда не выберется целой и невредимой. – Прошу тебя…
Габриел зажмурился, задержав на секунду дыхание.
- Ты уверена?
Он хотел растянуть удовольствие на много часов, показать ей каждую грань своего поклонения и восхищения ею. Хотел явить ей всю силу своей любви. Но стоило коснуться ее, и он тут же потерял голову. Боже, она была такой горячей, а он был таким твердым, таким напряженным, что мог взорваться от одного ее дыхания!
- Да, – простонала Эмили, выгнув спину, когда его пальцы надавили на чувствительный бугорок, а затем поползли чуть ниже и медленно раскрыли набухшие лепестки. Дрожь тела усиливалась, дыхание обрывалось и с каждой секундой ей становилось дышать всё труднее и труднее. Но Эмили всё же сумела взять его лицо в свои ладони, заглянула ему в глаза и сказала то, что убедило его окончательно: – Я хочу этого больше всего на свете!
Господи, его Эмили! Его любовь на всю жизнь и на все перерождения! Габби сомневался, что когда-нибудь сила его любви хоть бы немного уменьшится. Глядя ей в глаза, он приподнялся на локтях, осторожно развел ее бедра в стороны, прижался к ней и одним мягким толчком до самого конца вошел в нее.
- Господи! – едва слышно выдохнул он, прижавшись лбом к ее лбу. Габби обнял ее и замер на секунду, затянутый в самые горячие, самые желанные глубины, которые обхватили его почти как вторая кожа! У него перехватило дыхание. Ему было нечем дышать. Он смотрел на раскрасневшуюся Эмили и понимал, что ему совершенно не нужно дышать, когда рядом была она. «Я люблю тебя, – подумал он, сделав первое, еле заметное движение. – Я никогда не перестану любить тебя, даже если разверзнется земля!» – Душа моя!
Эмили обвела его бедра своими и выгнула спину, чувствуя, как вздрагивает и плавится все внутри от его осторожных проникновений. Это был тот самый чувственный ад, который она хотела бы проходить с ним каждый день, каждую секунду своей жизни. Именно в такие мгновения она наиболее полно ощущала себя желанной. Нужной. Всю свою жизнь Эмили считала, что не нужна никому. Она так отчаянно хотела быть хоть кому-то нужной. Хоть кому-то дорогой. И Габриел дал ей не только это. Он вручил ей нечто большее. То, без чего невозможно было представить дальнейшую жизнь. В его объятиях она забывала обо всех тех горьких словах, которыми родные глубоко ранили ее, ругая ее внешность. Она забывала о том, что цвет ее волос был когда-то неугодным и противным. Что призывал несчастия. Рядом с Габриелем все это становилось таким неважным. Таким незначительным. Она была ему благодарна за то, что он помог ей почувствовать себя самой красивой и самой нужной!
«Я люблю тебя, – шептало ее сердце, пока ее тело вбирало его в себя. – Я буду любить тебя, даже когда буду умирать без тебя!»
Он продолжал входить в неё то с сумасшедшей медлительность, заставляя ее замирать от мучительного ожидания, то резкими ударами, доводя ее почти до края. Агония охватила их обоих, дрожь пронизывала каждый уголок трепещущей плоти. Эмили подумала, что на этот раз она просто умрет от блаженства, но им удалось перешагнуть вместе даже этот опасный рубеж. Габриел прижался к ее губам поцелуем, в который вложил всю свою страсть и всепоглощающее желание. Эмили забрала у него всё, безмолвно вручая ему свое сердце. Без остатка.
Она замерла, когда напряжение стало почти нестерпимым. Эмили затаила дыхание, едва сдерживая себя, а потом протяжно застонала, когда безграничное удовольствие взорвалось внутри, обдав каждый уголок тела и души жарким пламенем. Она крепче обняла его, боясь не уцелеть в этом шторме. И затем услышала, как зарычал Габриел и стал дрожать в ее объятиях так, словно умирал. Она приняла его всего. Без остатка. А потом прижала его к своей груди и спрятала у него на плече свое лицо. Эмили запретила себя думать о будущем, о прошлом и неизбежном. Она хотела просто чувствовать его, вдыхать его запах, ощущать удары его сердца у себя на груди так, словно оно билось внутри неё.
Через какое-то время, когда его дыхание выровнялось, Габриел поднял голову и нежно погладил ее по щеке. Эмили прижалась к его губам благодарным поцелуем, приказывая своему сердцу не разрываться на части. Когда Габриел ответил на ее поцелуй, всё повторилось вновь. Но на этот раз ему удалось растянуть удовольствие так надолго, что в какой-то момент Эмили чуть не лишилась чувств. Она всхлипнула и притянула его к себе, не в силах больше выносить его жаркие исследования и испепеляющие ласки. Она знала, каким он может быть гурманом. Но на этот раз пиршество следовало отложить.
Было очень поздно, когда они, невероятно уставшие и счастливые, лежали посредине постели, прижавшись друг к другу и укрытые теплым одеялом. Эмили прижималась щекой к его плечу, положив руку ему на грудь. Габриел обнимал ее одной рукой, а второй накрыл ее руку. Эмили с безграничной нежностью спела с ним свои пальцы.
- У тебя такие красивые руки, – молвила она, глядя на его длинные сильные пальцы.
Габриел сжал ее руку в ответ и почувствовал, как от ее слов сердце подпрыгнуло в груди.
- Да? – Он посмотрел на нее, глубоко тронутый ее признанием. – А что еще тебе нравится?
«Всё!» – тут же подумала Эмили, но не рискнула сказать об этом. Она высвободила руку из его ладони и провела пальцем по его безымянному пальцу, на который был надет его перстень. Тот самый перстень! И как это она раньше не обратила на него внимания?
- Этот перстень, - начала она, чувствуя, как замирает всё в груди. – Ты его нечасто носишь. Я вчера не видела его у тебя.
- Да, – как-то нервно кивнул он и попытался отнять у нее свою руку. – Он стал немного больше и иногда спадает с пальца. Я боюсь его потерять и всё хочу отдать его ювелиру, но…
- Он тебе очень дорог?
Эмили вдруг подняла голову и пристально посмотрела на него.
- Да, очень, – уверенно ответил он, глядя ей прямо в глаза.
Его ответ не только согрел ей сердце. Она ведь уже знала истинную цену этого перстня. Эмили боялась обнаружить эту цену именно тогда, когда пришло время покинуть Габриеля.
- Ты хранишь в нем мои волосы! – сказала она на одном дыхании и увидела, как от ее слов он изменился в лице.
Габби был потрясен до глубины души. И медленно приподнялся.
- Но откуда?..
- В тот день, когда ты упал в обморок, я хотела укрыть тебя одеялом и случайно задела перстень. – Эмили какое-то время просто смотрела на него, а потом едва слышно спросила: – Почему ты хранил клочок моих волос целых семь лет?
- Ты… – Габби выпрямился еще немного, чтобы ему было легче дышать. И легче думать. Но это было чертовски трудно сделать, потому что она застала его врасплох. – Ты ведь говорила, что в день страшного суда всем нам придется ответить перед Богом за каждую нашу волосинку. А я дал слово, что сберегу этот локон для тебя.
Никогда прежде ей не было больно так, как сейчас. В горле стоял такой густой комок, что Эмили было даже больно дышать.
- Но почему? – хрипло выдавила из себя она, борясь со слезами. – Это ведь была просто шутка… Шутка, в которой не было ничего особенного.
Габриел взял ее лицо в свои теплые ладони.
- Ошибаешься, душа моя, потому что ты самая особенная для меня!
О, Габриел! Эмили захотелось разрыдаться и прижаться к нему. Она медленно покачала головой.
- Не нужно… Не говори так.
- Эмили. – Он вдруг притянул ее ближе к себе и едва слышно спросил: – Ты бы пришла к тому клену на следующее утро, если бы не произошедшее?
Боже, он даже не представлял, о чем говорил, о чем спрашивал ее! Но Эмили ответила. Ответила так, как того требовало умирающее по нему от любви сердце.
- Я бы пришла… – Она не могла солгать ему, даже зная, что это ничего не изменит. Ничего не решит. Как бы мучительно горько ей ни было. – Если бы не произошедшее, я обязательно пришла бы к тебе.
Она не смогла удержать слезу, которая медленно поползла по бледной щеке, прочерчивая влажную дорожку, напоминающую глубокую рану, которая появилась сейчас у нее на сердце. Выражение его лица медленно сменилось. В нем появилась некая уверенность, словно он что-то решил для себя.
Габби стер слезинку большим пальцем, чувствуя, как тяжесть давит ему на грудь. Господи, сколько времени они потеряли! Через что им пришлось пройти, чтобы, наконец, снова встретиться!
- Я приходил, – проговорил он, глядя в самые любимые, самые грустные на свете глаза, пообещав себе, что никогда больше не позволит ей грустить. – Я приходил туда с раннего утра и до самого полудня ждал тебя. Я так хотел, чтобы ты пришла!
Если до этого Эмили думала, что ей будет очень трудно покинуть его, то теперь понимала, что это будет просто невозможно сделать, не разорвав на части собственное сердце. Потому что его слова значили для нее слишком многое. Его слова значили для нее больше собственной жизни. В них и была вся ее жизнь! Которую она оборвет своим уходом!
_________________

Марина, привет! Спасибо за главы!

Я тут подумала... Прежде чем читать продолжение, мне всё-таки надо перечитать всё с самого начала. А то времени довольно много прошло, хочется освежить всё в памяти... Да и вообще, приятно почитать хороший роман.
Я быстро прочитаю
___________________________________

Спасибо