Опасная встреча (ИЛР) - серия Хадсоны 4

 » Опасная встреча (ИЛР) - серия Хадсоны 4  [ Завершено ]

Дорогие мои девочки, рада сообщить, что готова до конца поделиться с вами историей Габриеля и Эмили (если вы их помните и желаете дочитать историю).

Был определенный момент, когда я этого не могла делать, но трудности (личного характера - не касательно никому) уже позади.

Как было давно написано, история Габби и Эмили входит в серию о семье Хадсонов.

Порядок книг:
1 Неожиданная встреча
2 Долгожданная встреча
3 Тайная встреча
4 Опасная встреча
5 Слова, или сила слов

В этом разделе речь пойдет именно об Опасной встречи.

Она не знала, кто он такой, когда незнакомец на коне вылетел на безлюдную поляну и чуть было не сбил ее на смерть. Он попросил прощение, а потом понял, что захвачен рыжей незнакомкой настолько сильно, что не в силах покинуть поляну. Она разрешила ему остаться. Он присел подле нее... Она рассказала ему о самых своих сокровенных переживаниях. Он попросил у нее локон рыжих волос на память... На следующее утро он узнал, что она подверглась жуткому насилию и была изгнана из родного дома. Отослана так далеко, что он не смог найти ее...
Но через семь лет судьба уготовила им очередную, внезапную и такую опасную встречу . Смогут ли они узнать друг друга? Смогут ли преодолеть пропасть в семь лет? Смогут ли забыть прошлое, которое разделило их?
Так началась история любви, которой предстояло выдержать самые немыслимые испытания, пройти несказанно длинный путь в семь лет, в конце которого их ждала безграничная, страстная и такая необходимая им обоим любовь.

________________________________

НОВОСТИ ОТ АВТОРА

Кроме того, спешу назвать вам новые истории, которыми так же собираюсь с вами поделиться. Книги не серийные. К Хадсонам не относятся.

"Куда я без тебя?"
"Цена всему, или как прожить еще один день" - готов к выкладке
"Непристойное предложение" - готов к выкладке
"Удивительное мгновение" - готов к выкладке
"Ты не одинок" - в процессе написания

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (mshush)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: mshush; yafor; Дата последней модерации: 25.03.2016


_________________

 » Глава 1

Марина Агекян

«Опасная встреча»
(Хадсоны - 4)

Глава 1

1823 год
Англия, графство Ланкашир

Малыш, наконец, заснул. Эмили вздохнула с облегчением и посмотрела на это безмятежное, ангельское личико, испытывая неизъяснимую щемящую нежность. И боль. Этот небольшой тёплый комочек всколыхнул в ней давно позабытые и глубоко похороненные чувства, которые были слишком остры и тёмные, чтобы к ним возвращаться вновь. Она обещала себе никогда больше не думать об этом, но помимо ее воли душа сжималась от горькой обиды, от невыразимой тоски по тому, что она могла бы иметь сейчас и чего у нее никогда не будет. Прошлое пробудилось и стало возвращаться к ней с такой стремительностью, что это невозможно было остановить. Прошлое снова собиралось свести ее с ума. Эмили так отчаянно старалась позабыть обо всём, вычеркнуть из памяти события семилетней давности, но один лишь взгляд на этого невинного младенца изменил буквально всё.
Потому что он напомнил ей о том, что у нее самой никогда не будет детей. Никогда не будет собственной семьи. Не будет ничего. И большей несправедливости на свете, чем эта, невозможно было себе представить.
Глубоко вздохнув, Эмили попыталась взять себя в руки, чтобы не рассыпаться от тяжелых воспоминаний, врывающихся в сознание с пугающей безжалостностью. Нет, она справится! Она обязательно возьмет под контроль расшатавшиеся нервы и прогонит всё прочие мысли! Эмили сосредоточилась на малыше, который всё же отвлекал ее от себя же самой. Он был так красив, что невозможно было отвести от него зачарованного взгляда. У него был тёмный пушок волос на маленькой голове, еле заметный носик, губки, как бантик, и невероятно красивые любопытные серые глазки, которые пристально следили за Эмили до тех пор, пока от усталости у него не опустились веки.
К удивлению Эмили малыш пытался быть сильным и плакал всего один раз: когда она впервые увидела его два дня назад. Он замерз, был голоден и сильно напуган, когда его внесли в ее скромное ничем не примечательное жилище. Ей казалось, что она спит и видит ужасный сон. Как такое могло произойти? Эмили до сих пор не могла поверить в то, что этого крошку безжалостно выкрали из родного дома и отобрали у несомненно любящей, а теперь и убитой горем матери! И сделал это не кто иной, как ее старший брат, который и заявился сюда после всего того, что произошло.
Эмили до сих пор приходила в содрогание, вспоминая тот непредсказуемый момент, когда увидела брата на пороге дома. Как он посмел сотворить такое? Как осмелился выкрасть чужого ребёнка и подвергнуть такому испытанию? Эмили никогда не понимала своих братьев, особенно старшего. Роберт всегда пугал ее своей молчаливостью и жестоким блеском в глазах. Он никогда не был добр, обходителен или внимателен. Замкнутый в себе, мрачный и немногословный, он иногда совершал такие поступки, которые заставляли сердечко маленькой Эмили сжиматься от холодного ужаса.
В памяти врезался момент из детства, когда она стала незамеченным свидетелем того, как Роберт поймал маленького голубя и на глазах у младшего брата Стивена проткнул трепыхающуюся птицу острым ножом. Это было так ужасно, что Эмили плакала весь день, а потом, когда браться покинули место преступления, она подобрала бедного голубя и похоронила на заднем дворе.
Тогда ей было пять лет. И с тех пор она даже не пыталась искать расположения братьев, которые всегда игнорировали ее, а иногда даже и били. Но похищение невинного ребенка, да еще такого крошку, стало последней каплей! Как он мог совершить такое, а потом осмелиться привезти ребенка сюда, втянув в это Эмили? Как осмелился взглянуть в глаза сестры, которой плюнул в лицо семь лет назад? Как посмел просить у нее помощи, когда сам и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей и защитить от того ужаса, который обрушился на нее семь лет назад? Он лишь спокойно стоял в стороне и с довольной ухмылкой смотрел на то, как семья распинает ее за то, чего она не совершила. Все члены ее семьи готовы были сжечь ее на костре, если этого потребуется, лишь бы избавиться от нее.
С самого детства Эмили пыталась, изо всех сил пыталась быть хорошей сестрой и послушной дочерью. Но почему-то любым словом, самым незначительным поступком вызывала сильнейший гнев родителей и братьев. Никто никогда не пытался ее понять, обнять или утешить, когда она плакала от боли и обиды. Чем она вызвала такое отношение к себе? Что она делала не так? В чем состояли ее ошибки?
И вот однажды мать с глубочайшим презрением заявила в лицо своей семилетней дочери, что она дитя дьявола. Маленькая девочка не понимала мать, которую безгранично любила. «Рыжие?» – недоумевала девочка. Цвет ее волос оскорблял маму? Но Эмили любила свои длинные, мягкие волосы. Что в них было не так? Почему мама сказала, что она дитя дьявола? Кто такой дьявол? В тот же вечер чопорная и недружелюбная няня объяснила ей, что кроме справедливого Бога существует и дьявол, который всегда старается наказать тех, кто плохо себя ведёт. Он живёт под землей в тёмном царстве и забирает туда тех, кто ослушался или провинился перед родителями.
- Но я ведь всегда всех слушаюсь, – со слезами на глазах проговорила Эмили дрожащим голосом, чувствуя боль в груди. – Я всегда делаю так, как мне говорят. Почему ваш дьявол должен забрать меня в свое темное царство?
- Потому что ты – рыжая! – с ненавистью бросила няня, словно бы наслаждаясь страданиями маленькой девочки. – Потому что ты проклята!
Убитая горем девочка, которой открыли такие отвратительные подробности своей жизни, не могла заснуть в ту ночь. К тому времени научившись неплохо читать, она стащила из библиотеки Библию и принялась читать ее под подрагивающий свет одинокой свечи, пытаясь найти любое упоминание о дьяволе, с которым ее постоянно сравнивали. Но сложные конструкции предложений мешали ей понять смысл витиеватых слов, и лишь к десяти годам Эмили удалось почерпнуть из разных книг некое описание дьявола.
Оказывается, его называли еще и Сатаной. Он был сотворён ангелом в чине херувима, был «печатью совершенства, полнотой мудрости и венцом красоты», обитал в райском Эдеме среди «огнистых камней», но возгордившись и пожелавший быть равным Богу, был низвергнут на Землю. Вслед за ним последовали часть ангелов, превратившихся в демонов. Во всех книгах, которые читала Эмили, говорилось о его жестоких поступках и злодеяниях, но никто толком не мог сказать, как он выглядит. У него было много образов – змий искуситель, огромное морское чудовище или летающий дракон. У него было много имён. На голове множество рогов, много рук и длинный хвост. Но ни одного точного описания. И неизменным оставалось лишь одно: все священнослужители неустанно повторяли, что у него рыжие волосы и ярко сверкающие зелёные глаза.
Каждый раз, натыкаясь на подобное описание, Эмили вздрагивала от ужаса. Почему в семье только она уродилась такой не похожей на нормальных людей? Все члены ее семьи имели густые каштановые волосы и мягкие карие глаза. И только она была похожа на чудовище, которое некогда было ангелом.
Но что она могла поделать с этим? Как могла изменить отношение родителей к себе и вернуть их любовь? Эмили с жадностью стала читать книги, в надежде найти в них ответы на мучившие ее вопросы. Но чем больше она читала, тем всё дальше уходила от ответов на свои вопросы. Ни одна книга не могла подсказать ей, почему она стала столь презренна и нелюбима для своей семьи. Почему мама, к которой так отчаянно хотелось прижаться, отталкивала ее прочь и ни разу не погладила ее по голове?
Ее понимала только соседская дочь Эмма, ровесница Эмили, которая стала ее верной подругой. Дочь герцога Пембертона без лишних слов предложила Эмили свою дружбу, чего она не знала никогда прежде, но что защитило и спасло её от одиночества. Время, проведенное с Эммой, было отрадой и благодатью. Эмили безумно любила свою подругу и была готова на всё ради нее. Но она до ужаса боялась, что когда-нибудь и та отвергнет ее из-за цвета волос. И вот однажды, когда ей было восемь, как и дочери герцога, она с мукой призналась ей в этом, на что Эмма весело рассмеялась и крепко обняла Эмили. Впервые кто-то с такой теплотой обнимал ее и, не сдержавшись, Эмили заплакала. От безграничного облегчения и любви.
- Правда? – шепнула она, едва дыша и глядя в золотистые глаза подруги, которая мягко улыбалась ей. – Мои волосы не пугают тебя?
Эмма осторожно вытерла слезы с ее щек.
- Эмили, это самая большая глупость, которую мне доводилось слышала. Почему цвет твоих волос должен пугать или мешать мне дружить с тобой? Мой брат говорит, что дружба самое главное, что может быть между двумя людьми. Конечно, после любви, ведь он сейчас так влюблён. Но поверь, он знает точно, что такое дружба. У него есть друг, Марк, который всегда помогает ему. Я тоже хочу помочь тебе. Можно я буду расчесывать твои волосы? Они у тебя такие длинные и мягкие…
Эмили заплакала еще больше и еще крепче обняла Эмму, понимая, что просто умрет, если когда-нибудь потеряет подругу. Пустота в груди, которая царила до ее появления, впервые не пугала и не мучила ее. Она обожала Эмму и старалась всегда сделать так, чтобы не расстроить подругу. Потому что в ней всегда жил безумный страх однажды проснуться и не обнаружить рядом Эмму.
Но даже несмотря на это обретение, Эмили предстояло потерять нечто большее. Ведь с самого рождения она была проклята. Цвет волос всегда напоминал ей об этом. Из-за них она и подверглась тому жестокому насилию, которое изменило всю ее жизнь! Эмили в самых мрачных деталях помнила тот роковой день, который разделил ее жизнь на «до» и «после». День, когда ее обвинили в том, что она соблазнила друга Роберта и обесчестила себя. Плачущая Эмили пыталась доказать, что это не так, что не она звала Найджела на тайное свидание. Никому и в голову не пришло поинтересоваться, почему тогда она вся в синяках, порезах, в разорванном платье и в крови. Все без исключения поверили лживым словам Найджела, который набросился на нее, когда она возвращалась с прогулки. Он повалил ее на землю, бил и рвал на ней одежду. Эмили было безумно страшно и больно. Она плакала и пыталась отбиться от него, но Найджел был сильнее и крупнее. Никто не пришел ей на помощь. Даже отец, который застиг их позади дома, подал руку ее насильнику, а не содрогающейся от рыданий дочери. Мерзавец не растерялся и сказал, что это она набросилась на него. И ее семья приняла сторону Найджела.
А потом ее выбросили из дома. Отец прилюдно заявил, что отрекается от дочери, которая навлекла на семью такой позор. Ей даже не дали возможности собрать вещи. За нее это сделали слуги, пока она сидела на полу библиотеки в разорванном и пятнах крови платье, с растрёпанными рыжими волосами и синяками. В таком же виде через пару мгновений ее запихнули в карету, которая увезла ее прочь от семьи, от дома. От Эммы, которой она всё же успела написать за то короткое мгновение, когда ее оставили после вынесенного приговора. Эмили передала небольшую записку дворецкому, которого умоляла вручить подруге только завтра, когда ее уже не будет здесь. Она бы не смогла вынести, если бы Эмма прибежала к ней и стала бы свидетельницей этого позора, была бы вовлечена в этот кошмар. Добрая, милая Эмма…
У Эмили разрывалось сердце. Сидя на полу кареты, она прижимала к груди ноги и плакала до тех пор, пока от боли у нее не закрылись глаза. Ей не было позволено даже переодеться к дороге. От нее спешили избавиться, и никто не сожалел о том, что с ней произошло, что она уезжает. Никто и не думал попрощаться с ней. Эмили всегда была одна и в полном одиночестве пыталась понять жизнь, которая так жестоко наказала ее. Жизнь, которая била ее за каждый незначительный проступок, за самую мелкую неточность. И только с Эммой на короткое время она обрела покой и некое подобие счастья. Чувства, столь чуждые ей. Чувства, которые она испытала вновь с совершенно чужим человеком, сидя под клёном и читая книгу о суевериях.
Эмили всегда сторонилась незнакомцев. Ее друзьями были книги и Эмма, и этого ей было достаточно. Пока однажды, сидя под деревом, она не встретила странного человека. Он появился словно из неоткуда на белом коне, чуть не налетев на нее и напугав её до смерти. Но сумел вовремя придержать коня, а потом спрыгнул с него и подошел к ней. Эмили никогда не позволяла никому подойти к себе настолько близко. Но по необъяснимой причине ему позволила сесть рядом с собой. Он не вызывал в ней чувство страха или тревоги. Она не представляла, кто он такой, пока он сам не представился.
Габриел. Не Гэбриел, не Габриель, а именно Габриел, [а], как в слове “чашка”. Даже сейчас Эмили не могла сдержать улыбки, вспоминая его сбивчивые объяснения о том, как правильно следует произносить его имя и какие законы регулируют это правило. Он был невероятно красив со светло-золотистыми волосами, небольшой ямочкой на подбородке и пронзительными серыми глазами, от одного взгляда которых в груди рождалось нечто тревожно-сладкое, нечто до боли приятное и желанное. Это было так странно, ни на что не похоже, что она позволила ему вовлечь себя в странную беседу. И по мере того, как они говорили, по мере того, как она слушала его глубокий, тихий голос, она сама не поняла, как поведала ему о своих волосах и самых своих сокровенных переживаниях.
С ужасом поняв, что она натворила, Эмили подняла к нему свое бледное лицо. Не ожидая этого, она услышала, как он просит распустить ее волосы. Завороженная его взглядом, безумно желая, чтобы он не испугался и не обидел ее, Эмили выполнила его просьбу, всем сердцем надеясь, что ему понравятся ее волосы. Что он, так же как она, полюбил ее рыжие волосы. И увидев восхищение в его глазах, Эмили вдруг испытала настоящую боль, потому что никто до него не восхищался его волосами. Это тронуло ее до глубины души и заставило сжаться сердце. Эмили испытала безумное желание коснуться его, чтобы поверить, что это правда. И словно этого было мало, он сказал, что у нее восхитительные волосы и что она никогда не должна стричь или красить их. А потом попросил на память локон ее волос. Боже, впервые кому-то до такой степени понравились ее проклятые волосы! И она не смогла отказать ему, срезав для него свой локон и получив взамен небольшой перочинный ножик, который впоследствии сыграл такую огромную роль в ее жизни.
Встреча с ним была единственным ярким воспоминанием в день ее падения. Она ушла оттуда, пообещав вернуться на следующее утро. Эмили была так сильно взволнована, такое безграничное счастье переполняло ее от того, что его не испугали ни ее волосы, ни живой ум, который она так старательно прятала от всех, что не сразу заметила притаившейся рядом опасности. У нее взволнованно колотилось сердце и слегка кружилась голова, когда она шал домой, поэтому не увидела Найджела, который выпрыгнул из-за дерева.
Уезжая в тот день из дома, Эмили с горечью поняла, что никогда больше не увидит его. Человека, который впервые помог ей поверить в то, что волосы не могут быть проклятьем. И что у нее бесподобные волосы, красоте которых могу завидовать те, кто этого не понимает. С годами образ высокого с серебристыми глазами и золотистыми волосами парня, носившего имя одного из архангелов, стал стираться, но неизменным оставалось одно: чувство сладкого трепета и бесконечная благодарность к нему, которые он заставил ее испытать в тот день, и сохранить до сегодняшнего дня.
В ее жизни не было больше места ничему хорошему. Она превратилась в изгоя, с которым не хотели знаться, на которую никто не желал смотреть. Она стала никем. У нее не было друзей, никакой надежды на будущее. Ее приютила тетя по отцу, которую тоже сослали в далекое графство много лет назад. И вот теперь ей предстояло разделить участь тети Альберты. Две изгнанницы, которые должны были прожить остаток жизни в глухой деревушке в тридцати милях от Престона в графстве Ланкашир. Миру они были не нужны. Мир давно отверг их за то, что одна из них старая дева, а вторая рыжеволосая и зеленоглазая обесчещенная теперь уже сирота. И мир не собирался прощать их за это. Не собирался дать им ничего.
У Эмили сдавило в груди. И у нее никогда не будет детей. Не будет такого же милого ангелочка, которого можно будет прижать у груди, на время позабыть об остальном мире и знать, что кому-то ты по-настоящему нужна. Все эти годы Эмили старалась не сетовать на жизнь, которая могла бы обойтись с ней значительно хуже, но один взгляд на малыша сломал все внутренние барьеры, которые она так старательно выстроила перед всем миром. Малыш, которого принесли к ней домой глухой ночью два дня назад.
В черном сюртуке, покрытый слоем снега в дом ворвался запыхавшийся Роберт, сжимая в руке небольшой свёрток. Эмили была потрясена, увидев старшего брата. Он спокойно посмотрел на нее и грубо вручил ей сверток. Когда она поняла, что у нее в руках ребенок, Эмили в ужасе посмотрела на брата.
- Чей это ребенок? – взволнованно спросила она, умоляюще глядя на брата.
- Не твоё собачье дело! – прорычал он с таким гневом, что Эмили вздрогнула и попятилась. Вздрогнул и малыш у нее на руках и стал громко плакать.
Прижав к груди плачущее дитя, она снова посмотрела на брата.
- Но, Роберт, что всё это значит?
- Твоя задача не задавать лишних вопросов и держать его у себя до тех пор, пока мы не вернемся.
- Мы? – удивилась Эмили.
- Я и Найджел.
И только тогда Эмили с ужасом заметила в дверях человека, который не только обесчестил ее, но и разрушил всю ее жизнь. В груди всё похолодело и задрожало. Ощущая невероятную панику и инстинктивно отступив назад, Эмили стало казаться, что земля уходит из-под ног, а легкие обжигает от нехватки воздуха. Руки задрожали так сильно, что она побоялась уронить малыша. Невыносимая боль и беспредельное отвращение заполнили каждую клеточку ее тела. Такого она даже в страшном сне не ожидала увидеть. Старые кошмары ожили, и теперь перед ней стоял человек, который причинил ей столько страданий.
- Здравствуй, Эмили, – сказал он, улыбаясь.
Едва звук его ненавистного голоса вторгся в сознание Эмили, как она поняла, что всё это происходит с ней на самом деле. И что он собирается войти в ее дом! Это было невозможно! После того, что он сделал, он смеет говорить с ней и улыбаться? Эмили задрожала от дикого страха, оказавшись перед лицом такой невероятной опасности. Особенно потому, что тетя уехала в Престон навестить больную подругу и Эмили была абсолютно одна. И если эти двое надумают что-то сделать с ней или с малышом, никто не сможет остановить их. Оглядевшись по сторонам, Эмили заметила кочергу в углу гостиной в небольшом ведре и быстро схватила ее, крепко обнимая плачущего ребенка. А потом с яростью повернулась к самому презренному человеку на свете.
- Если ты приблизишься ко мне, я убью тебя!
У нее так сильно колотилось сердце, что она едва могла дышать. Двое сильных и здоровых мужчин с усмешкой посмотрели на беззащитную девушку, которая не смогла бы ни за что справиться с ними. Именно это бессилие и сводило ее с ума. Эмили вдруг ощутила такую сильную ненависть к стоявшим перед ней мужчинам, что задрожала рука. Прихрамывая, Найджел всё же вошел в дом, напомнив Эмили о том, что именно она и сделала его калекой. Но радость длилась недолго. С обескураживающей легкостью брат выхватил у нее из руки кочергу и приставил холодный метал к горлу сестры, надавив так сильно, что на глазах Эмили выступили слезы.
- Ничего подобного ты не сделаешь! – Словно бы наслаждаясь мучениями сестры, Роберт с тихой угрозой добавил: – Проследи за ним, – кивнул он на ребенка. – Мы вернёмся через пару дней, когда избавимся от хвоста.
- З-за вами… следят? – проговорила Эмили, едва дыша от давления кочерги.
Роберт к ее несказанному облегчению убрал кочергу и с яростью отшвырнул её в сторону. Та с грохотом ударилась об стенку и упала на пол. Малыш вздрогнул и захныкал еще горше.
- Да, черт возьми! – взревел Бобби, проведя рукой по своим влажным от снега волосам. – С самого первого дня он идет за нами, будто знает о каждом нашем шаге. Мы тщательно заметали следы, но он не отстает от нас. Нам нужно избавиться от него. И здесь он ни за что не должен найти этого ребенка.
Так значит, кто-то всё же идет за малышом! Кто-то непременно спасет это бедное дитя от этих безумных, безжалостных злодеев.
- А если он всё же найдет это место? – робко попыталась спросить Эмили.
Роберт развернулся и так внезапно схватил ее за горло, что Эмили стала задыхаться. Боже, он так сильно изменился за последние семь лет! Щеки запали, волосы отрасли, а глаза… В них было страшно смотреть!
- Он сюда не придет! А если и придет, только попробуй отдать ему этого выродка!
Он действительно сошел с ума, если собирался использовать невинного ребенка в своих целях! Эмили схватила его за руку, стараясь отцепить его от себя, но он был неумолим.
- Зачем ты это сделал? – хрипло спросила она, с ужасом глядя на брата. – Чей это ребенок?
- Это выродок одного мерзавца, который должен был умереть восемь лет назад, но я промахнулся, будь он проклят! Дядя Гарри тоже должен был убить его, но и ему помешали.
Эмили остолбенела. Ее брат хотел кого-то убить? И с сожалением говорил о том, что ему это не удалось сделать? Боже правый! Он стал убийцей?
- Д-дядя Гарри тоже з-здесь? – заплетавшимся языком молвила она.
Брат и сестра долго смотрели друг другу в глаза, поэтому за него ответил Найджел.
- Гарри Лейтона здесь нет. Мы одни его выкрали.
В его голосе было столько гордости и хвастовства, что Эмили оцепенела. Если им не все равно, что они могут причинить вред невинному ребенку, пощадят ли они ее? Ей нужно было действовать очень осторожно, чтобы усыпить их бдительность и освободиться.
- Роберт, я уроню ребенка, от-тпусти меня…
И это сработало. Сжав в последний раз ей горло, он с презрением оттолкнул ее в сторону. Почти как в детстве, когда он спешил избавиться от нее, с болью подумала Эмили.
- Послушай, ты! – гневно заговорил он, глядя на сестру горящими глазами. – Ты обязана позаботиться о сосунке, пока мы не вернемся. Не открывай дверь никому и ни с кем не разговаривай. Запри за нами дверь и сиди тут тихо, как делала это все эти семь лет, а мы скоро вернемся и заберем его. Поняла?
Сказав это, он развернулся и ушел из дома, забрав с собой своего мерзкого друга. Эмили стояла посреди комнаты, едва живая. Она не могла поверить в то, что только что пережила. Произошедшее было слишком ужасным и омерзительным, чтобы в это поверить. Как такое могло произойти? Ее брат стал убийцей? Он хотел кого-то убить? Восемь лет назад? И теперь, несомненно, выкрал ребенка этого человека, чтобы отомстить. Эмили опустила голову и посмотрела на малыша, который к ее удивлению незаметно затих. Он смотрел на нее такими прелестными серыми глазками и так сладко улыбнулся ей, махая маленькими ручонками, что у Эмили запершило в горле. И тогда она осознала, что ни за что не позволит причинить вред этому созданию. Его хотели использовать против родного отца, который видимо и шел за похитителями. Она не позволит пострадать невинному ребенку. С Роберта и его ничтожного друга достаточно злодеяний, которые они несомненно совершали. Эмили должна была передать ребенка его отцу, который ни за что не найдет этот коттедж.
Эмили поняла, что ей нужно как можно скорее вернуть ребенка, но как она могла это сделать, когда на улице шел такой сильный снегопад, что не было видно дороги? Она была обязана защитить его. Даже если во всем был замешан ее дядя Гарри. Однако сейчас было небезопасно выходить из коттеджа, но когда снег перестанет идти, она отправится в город и в газетах попытается найти объявление о пропавшем ребенке. И сможет вернуть его до того, как Роберт вернется. А пока нужно было позаботиться о малыше.
В тот день он был ужасно напуган и голоден. И замерз. Никогда ей не приходилось заботиться о маленьких детях, но Эмили инстинктивно чувствовала, что нужно делать. Прежде всего, она отогрела его, поменяла ему пеленки, разорвав на части несколько простыней, и накормила его. Малыш был так сильно истощен, что тут же заснул у нее на руках, выпив все нагретое молоко. Эмили прижала его к груди, ощущая безумную тоску и боль. Как она могла позволить, чтобы с ним что-то произошло?
К ее немалому удивлению ее подопечный оказался весьма хитрым созданием и начинал плакать сразу же, как только Эмили отходила от него. Он крепко сжимал её большой палец, требуя ее постоянного присутствия. И видит Бог, Эмили не могла надолго оставлять его, привязавшись к нему за эти два дня.
И вот сегодня он заставил ей рассказать ему сказку.
- Ах ты, хитрец, – ласково пожурила его Эмили, погладив его по голове.
В первый день, он заснул без лишних слов, а вот потом… На следующий день он стал хныкать, когда Эмили покормила его, а потом и вовсе расплакался. Эмили была так сильно напугана, решив, что с ним что-то случилось. Она как раз недавно выкупала его и перепеленала в чистые пеленки, и накормила его. Она стала петь ему колыбельную, но он заплакал еще громче, она стала баюкать, но и это не помогло. Тогда, вопросительно взглянув на него, Эмили в отчаяние спросила:
- Ну что такое, милый? Что тебя мучает? Ты хочешь еще молока? Что мне делать, чтобы ты перестал плакать? – К ее удивлению, чем больше она говорила, тем медленнее успокаивался малыш. Озадаченная, она снова заговорила: – Ты хочешь, чтобы я спела? – Каково же было ее изумление, когда в ответ малыш нахмурился и высунул свой розовый язычок. Эмили едва сдержала улыбку. – Ты не хочешь песенки? – Малыш нахмурился еще больше. – А хочешь, я расскажу тебе сказку?
На этот раз он потряс ее в самое сердце, когда помахал ручонками и улыбнулся своей беззубой очаровательной улыбкой. И когда она стала рассказывать ему выдуманные истории, Эмили обнаружила, что ему нравится ее голос. Это было потрясающее открытие! Мало того, что он позволял ей заботиться о себе, так он давал ей понять, что она нравится ему! Эмили вдруг осознала, что любит его! Любит этого крошку, который сейчас лежал на ее кроватке и так сладко спал после очередной порции сказок. Он действительно был ангелочком. Его серые пристальные глаза напоминали ее кого-то, но Эмили так и не поняла, кого.
Когда в доме воцарилась тишина, Эмили вновь стала думать о том, как вернуть малыша. Снег как раз перестал идти, и возможно скоро появится Роберт. Поэтому нужно было что-то предпринять. С рассветом она соберется и поедет в Престон на почтовой карете. Там она сможет укрыть малыша и обязательно найдёт способ вернуть его.
В этот момент послышался громкий стук в дверь. Эмили похолодела и выпрямилась. Боже, неужели она опоздала? Неужели Роберт сумел оторваться от отца малыша и вернулся? Она очень надеялась, что он не причинил вреда родителю этого крошки! Но что делать теперь? Лихорадочно соображая, Эмили осторожно взяла малыша на руки и направилась на кухню, где нашла небольшую плетеную корзину. Куда она и спрятала спавшего ребенка, укрыв его одеялом. Если она не сможет защитить, она спрячет его, а Роберту скажет, что за ним явились люди и унесли с собой. Пусть делает с ней, что угодно, но она не отдаст в руки этим жестокосердечным людям бедное дитя.
Стук в дверь не утихал. Прикрыв корзину крышкой и задвинув под стол, Эмили встала и направилась в холл, умоляя малыша не просыпаться и не издать ни единого звука. Но едва она оказалась перед дверью и приготовилась отодвинуть засов, как дверь с грохотом распахнулась, разнеся слабый замок. Эмили отлетела в сторону, едва удержавшись на ногах, но ее удержали не только собственные ноги. Ночной гость, так внезапно ворвавшийся к ней в дом, в черном подбитом мехом каррике грубо схватил ее за плечи и прижал к своему твёрдому телу, яростно прорычав:
- Где ребёнок?!
Эмили замерла, глядя на высокого светловолосого мужчину с густой золотистой щетиной и опасно сверкающими серебристыми глазами. Всё произошло так быстро, что она не успела отреагировать и защититься. Дверь со скрипом ударилась о стенку, стоя нараспашку, от чего холодный ветер вырвался в дом, занося с собой хлопья снега. Было слышно лишь завывание ночного ветра и тяжелое дыхание незнакомца, который смотрел на нее так, словно хотел испепелить ее своим взглядом. Эмили нахмурилась, глядя на это суровое лицо. И вдруг ощутила лёгкое волнение и странное покалывание в тех местах, куда он прикасался к ней своими железными руками. Это так сильно поразило ее, что какое-то время она не могла произнести ни слова. Особенно потому, что не испугалась его и этого тяжелого взгляда. Взгляда серых глаз…
И только тут до нее дошло, что у мужчины такие же глаза, как у младенца. Неужели это его отец? Как он сумел найти это занесённое снегом и уединённое место? Но он каким-то образом сделал это, оторвавшись от преследования Роберта. Невероятно!
Но еще одно открытие поразило ее, пока она смотрела в эти тревожные глаза. Она позволила незнакомому мужчине прикоснуться к себе, и это не вызвало в ней отвращения! После того, что с ней сделал Найджел, она не могла вынести прикосновение мужчин, и до сегодняшнего вечера не позволяла никому приблизиться к себе. И только один раз, сидя под клёном, она поступила иначе…
- Отпустите меня! – гневно потребовала она, пытаясь вырваться из железной хватки, но незнакомец держал ее достаточно крепко, чтобы у нее ничего не вышло.
- Даже не подумаю! – Он выглядел почти диким с горящим серебристыми взглядом и растрепанными золотистыми волосами, но вновь странность: Эмили снова не ощутила страха от его рыка и тяжелого взгляда. Он прижал ее еще ближе к себе, от чего сердце ее почему-то забилось значительно быстрее. Приблизив к ней свое лицо, он пугающе тихо добавил: – Где ребенок?
Эмили вздернула подбородок.
- Я не понимаю, о чем вы говорите.
Она была не до конца уверена в том, что он имеет родственные отношения с малышом, чтобы раскрыть ему местонахождение спавшего ангелочка.
- Прекрасно ты все понимаешь! – Он так больно сдавил ей плечи, что на миг перехватило дыхание. – Учти, если не скажешь мне, где он, я изобью тебя до смерти, а потом сдам властям и велю им вынести тебе самое суровое наказание. Отвечай мне, где малыш!
- Кто вы такой и по какому праву требуете у меня ответа на свой вопрос?
Его глаза потемнели от ярости. Что было весьма опасным и тревожным знаком. Он почти прорычал ей в лицо, обдав ее жаром своего дыхания.
- Ты меня за идиота держишь?! Я переломаю тебе все кости, если ты не скажешь мне, где он!
И тогда Эмили поняла, что у нее не было выхода. Однако она не могла сдержаться от последней попытки защитить крошку.
- Вы не причините ему вреда? – тихо спросила она, глядя в пылающие глаза разъяренного мужчину.
И в этот момент раздался громкий плач ребенка.
- Никки! – выдохнул мужчина, грубо оттолкнул ее в сторону и, развернувшись, побежал на звук голоса.
Едва устояв на ногах, Эмили посмотрела ему в след, ощутив глухую боль в груди. Он действительно был отцом ребенка, в этом уже не было сомнений, и он собирался отнять у нее малыша, которого она за эти два дня успела полюбить всем сердцем. Какая ужасная несправедливость! Но по крайней мере она теперь знает имя единственного человека мужского пола, которого по-настоящему полюбила.
Подойдя к двери, она быстро закрыла ее, вздрогнув от мороза, который пробрался почти до костей, а потом развернулась и пошла на кухню, не представляя, что с ней сделает отец Никки, когда обнаружит, что его сын лежит в плетеной корзине.
_________________

 » Глава 2

Глава 2

Сердце неистово колотилось в груди, пока Габби шёл по узкому коридору. Неужели он нашёл его? Нашёл Никки и совсем скоро прижмёт к себе его крошечное тельце? Что она сделала с ним? Кровь стыла в жилах, едва Габби думал, что Нику могли навредить. Он прикончит ее, если она действительно причинила боль малышу.
Габби оказался у порога небольшой кухни, откуда и доносился плач ребенка. Войдя, он быстро огляделся, но нигде не увидел Ника.
- Никки, – позвал он, тяжело дыша, и снова окинул взглядом высокие полки, небольшой стол с белой льняной скатертью и задержался на полу. Детский плач разрывал ему сердце, и, наконец, он заметил плетёную корзину под столом. Голос доносился именно оттуда! – Никки! – простонал он и ринулся к корзине. Встав на колени, Габби потянулся к крышке трясущимися руками и медленно откинул ее. И застыл, увидев внутри малыша. – О Боже! – пробормотал он, схватил ребенка с одеяльцем и прижал к колотящемуся сердцу бесценного крошку. – Господи, родной мой! Я нашёл тебя!
Это был самый долгожданный момент его жизни. Какое счастье, что он успел и нашёл малыша до того, как с ним что-то сделали! Габби искал его денно и нощно, шел за похитителями по пятам, пытаясь догнать их. И прикончить за то, что они осмелились сделать. Как хватило наглости прокрасться в дом и украсть этого ни в чем не повинного ребенка! У Габби леденела душа при мысли о том, что могли бы с ним сделать, если бы он опоздал. Но теперь всё было позади. Он был рядом и сжимал в руках свое сокровище. Габби испытал такое несказанное облегчение, что сдавило в груди. Закрыв глаза, он попытался поверить в то, что это не сон.
Ник был жив, цел и невредим. Терзаясь страхом и болью, не смыкая глаз несколько дней, он неустанно шёл за мерзавцами, не жалея сил. Но в какой-то безумный момент он потерял их след. Габби думал, что сойдет с ума. Он ведь обещал Тори и Себастьяну, что найдет малыша. Никто не посмеет причинить вред его семье, пока он был жив. Пока он мог остановить беду, которая собиралась обрушиваться на них
Он знал, чёрт побери, он точно знал, что так произойдёт. Он ждал этого момента, он готовился к этому. Габби слишком долго отсутствовал и хотел восполнить утраченные годы, возвратившись домой. Целых семь лет, пять из которых он провел в Кембридже, а последние два года потратил на поиски ответов, бродя по всей Европе и не только. Семь лет он старался найти себя, старался справиться с тем, что было ему неподвластно. Не сумев этого сделать, опустошенный и уставший от всего, он вернулся домой, надеясь хоть там обрести покой.
Как же он был рад, увидеть родных! Они все сильно изменились, повзрослели, а дядя, к его большому огорчению, полностью поседел, но Габби испытывал непереносимое счастье, обнимая сестёр и дядю с тетей. Кем бы он ни был и где бы он ни был, он был никем без своей семьи. Именно Габриел настоял на том, чтобы все они собрались в доме Себастьяна и Тори в Соулгрейв-корте после его приезда. Зятья Габриеля встретили его с небывалой теплотой. И познакомили его с целым выводком своих детей, племянницами и племянниками Габриеля, которых ему предстояло баловать, любить и потакать всем их прихотям.
У Кейт с Джеком подрастали две очаровательные девочки Тэсса шести лет, четырехлетняя Изабелла и двухлетний Уильям. У Алекс и Тони оказались златовласые и голубоглазые двойняшки Джейн и Джеймс. А вот у Тори и Себастьяна была всего одна дочь, четырехлетняя Дженнифер. И вот в их семье произошло долгожданное событие, к которому и успел Габби. Два месяца назад, когда он приплыл с континента, Тори родила прелестного здорового мальчика, которого назвали в честь их покойного отца Николаса. Все были безгранично счастливы за новоиспеченных родителей, которые мечтали о большой семье. Первый сын Себастьяна и Тори, их наследник! Как они были горды им! Как светились их глаза от беспредельной радости!
Радовались все, кроме Габриеля, сердце которого было не на месте, потому что он знал о грядущем несчастье. Он охранял малыша, на шаг от него не отходил. Он попросил Себастьяна нанять пару человек, чтобы те следили за домом. Он не ложился до тех пор, пока не был уверен, что ребёнок спокойно спит в своей кроватке. Габби не стал никого пугать своими мыслями, сказав лишь, что слышал, будто в округе бродят опасные типы, а Себастьян всегда был осторожен и внимателен, когда дело касалось его семьи. Тем более в его доме находилось столько детей.
Но какого же было изумление Габриеля, когда однажды утром он обнаружил пропажу Ника. Это потрясло его до глубины души. Потому что снова его проклятие нисколько не помогло ему. Снова он знал, что должно было произойти, и снова не смог сделать ничего, чтобы предотвратить это. Тори была убита горем и так сильно переживала, не оправившись после тяжелых родов, что слегла с опасно высокой температурой. Себастьян чуть не сошел с ума, готовый крушить всё вокруг. Он разрывался на части от страха и боли, не в силах оставить впавшую в горячку жену, руку которой он сжимал, не отходя от кровати, и в то же время собирался броситься на поиски сына.
Алекс немедленно занялась сестрой. Кейт и тетя позаботились о плачущей Дженни. Когда же Габби, дядя Бернард, Тони и Джек увели из комнаты бледного Себастьяна и кое-как успокоили, он внезапно вскочил на ноги, готовый пуститься в погоню, но его остановил Габриел.
- Ты нужен сейчас своей семье, – сказал он, с мольбой глядя на Себастьяна и зная, что это именно его долг вернуть малыша. – Я сам отправлюсь за ним и верну его домой. Обещаю.
Габби казалось, что если он не справиться с этим испытанием, значит, он больше ни на что не способен. Он не имел права подвести свою семью в столь сложный для них час. Это было бы немыслимо. Чёрт возьми, он должен был взять верх над своими слабостями, над своим проклятьем, он должен был управлять ими, а не наоборот!
- Я должен сам найти своего сына! – прорычал Себастьян, едва стоя на ногах.
Габби положил руку ему на плечо.
- Ты нужен Тори и Дженни. Они не смогут справиться с этим без тебя. – Он пристально посмотрел ему в глаза и добавил: – Я обещаю, что найду его. Поверь, я знаю, как это сделать.
- Я поеду с тобой! – тут же заявил Джек, встав рядом с Габриелем.
- Я тоже еду, – вставил Тони, подходя к ним.
Признательный до глубины души, Габби повернулся к ним. И всё же это была его миссия. Его долг.
- И оставите полный дом детей и женщин одних? – Опустив руку, он провел ею по своим волосам, чувствуя, как решается вся его жизнь. – Я один смогу с этим справиться. Даже если это сделал кто-то, кто вас хорошо знает, он не знает меня, и мне будет проще справиться с ними, потому что они не жду меня. Оставайтесь дома и защищайте жён и детей. Я найду Ника, Себастьян! Обещаю!
И вот он нашел! Нашел крошку, от которого зависела вся его жизнь! Его проклятие всё же не служило злу. С его помощью Габриел мог творить и полезные, добрые дела. Невероятно! Впервые в жизни Габби не жалел о наличии такого дара. И был готов поблагодарить Бога за это.
К большому облегчению Габриеля малыш постепенно затих в его руках. Это немного успокоило его самого. Сердце стало биться ровнее, а дыхание выровнялось. Но в этот момент послышался скрип половиц. Габби понял, что не один, и вскинул голову. И увидел девушку, которая медленно входила в кухню, а потом опустилась рядом с ним, взглянув на малыша. Габби нахмурился, наконец, получив возможность разглядеть сидящую напротив девушку. У нее были весьма необычные рыжие волосы, заплетенные в длинную толстую косу, бледно-молочная чистая кожа, правильные нежные черты лица, слегка вздернутый носик и невероятно зеленые, пугающе волнующие яркие глаза. На какую-то долю секунды ему показалось, что он уже где-то видел ее. Видел эти глаза. Но разве такое могло быть? Если бы ему хоть бы раз довелось увидеть ее, он бы не смог забыть эти… глаза! Глаза, при взгляде в которые у Габби вдруг гулко забилось сердце и стало трудно дышать.
Что за странность?
Габби сделал глубокий вздох, чтобы взять себя в руки и напомнить себе, кто на самом деле сидит перед ним. Злодейка, которая запихнула бедное дитя в корзину! Соучастница, а возможно и сама похитительница ребенка. Прежний гнев вернулась к Габби, от чего он почувствовал себя более уверенным в себя. И недолго думая, к их общей неожиданности, он выбросил вперед руку и схватил тоненькую шею девушки, сжав ее так, что у нее перехватило дыхание.
- Что ты пыталась сделать с ним?!
Она схватила его руку обеими руками, пытаясь вырваться, но он держал ее крепко. Достаточно крепко, чтобы задушить или сломать шею. Глаза ее вдруг потемнели.
- От-тпуст-тие мен-ня… – едва слышно молвила она, глядя на него потемневшими от боли зелеными глазами.
Габби вдруг ужаснулся тому, что творит. Боже, он ведь мог задушить ее! Он не стремился к этому, и гнев не мог служить тому оправданием. Но ее глаза… Неужели, они заставляли его быть таким жестоким? Он ослабил хватку, но не убрал руку, упрямо ожидая от нее ответа.
- Почему он в этой чертовой корзине? – спросил Габби, пристально глядя в эти невозможные глаза и чувствуя, как нарастает необъяснимое волнение в груди.
Боже, у нее были такие необычные пронзительные изумрудные глаза, что в них невозможно было долго смотреть!
- Я… – дрожащим голосом проговорила она, взглянув на малыша. – Я хотела спрятать его.
Глаза Габриеля опасно сузились.
- Какого черта ты хотела спрятать его?
В этот момент Никки громко заплакал. Габби резко вздрогнул и, растерявшись, отпустил горло девушки, продолжая ощущать в ладони тепло ее кожи. Он снова прижал малыша к своей груди, пытаясь его успокоить, и снова вперил взбешённый взгляд на девушку.
- Отвечай на мой вопрос!
- Я… – она опустила голову. – Я не хотела, чтобы ему причинили вреда.
Габби уставился на нее, не понимая, о чем она говорит. Ведь ребенок находился у нее, значит, она либо помогала похитителям, либо участвовала во всем этом. Одна она ни за что бы с таким делом не справилась. С какой стати теперь она заявляет, что не хотела причинить вреда малышу? Тогда какого черта похитила его? Ради забавы? Он вдруг припомнил ее слова, сказанные еще возле двери. Она спрашивала, не причинит ли он вреда малышу. Что за странная девушка? С какой стати ей заботиться о крошке, которую она и ее сообщники подвергли такому испытанию? Но ее мягкий голос и выражение глаз, когда она посмотрела на малыша, заставляли усомниться в ее коварных намерениях и поверить в то, что она не лукавит. Она не казалось злодейкой, хладнокровно выкравшей из родного дома невинное дитя.
Плач Ника отвлёк Габби от раздумий, и он пообещал себе позже разобраться с этой странной девушкой.
- Он не болен? – грубо поинтересовался он, пристально глядя на малыша.
- Нет, с ним всё хорошо, – ответила странная девушка, потирая свое покрасневшее горло.
Габби приказал себе не испытывать чувство вины. Он насупился и обозлился еще больше.
- Тогда он голоден?
- Нет, потому что совсем недавно я покормила его.
При этих словах Габби удивлённо посмотрел на выпирающую из-под простого шерстяного, наглухо закрытого платья, высокую грудь. И почувствовал, как задрожали руки, так, словно он никогда прежде не видел девичью грудь.
- Ты… – начал было он, но она быстро оборвала его.
- О, нет, не… я просто давала ему молоко с ложки.
К его огромному неудовольствию она густо покраснела и отвела от него свой смущенный взгляд. Что за странное создание? Почему она вызывает в нем такие непонятные и волнующие чувства?
- Он точно сыт? – буркнул Габби, чувствуя себя совсем скверно.
- Да.
Её ответ разозлил его еще больше.
- Тогда почему он плачет?
- Возможно… может он сходил под себя.
- Сходил куда?
Боже, эта девица способна говорить понятным языком? Ему казалось, что она издевается над ним. Она снова подняла на него свои ярко-зеленые глаза, при виде которых у Габби в который раз с невероятно скоростью застучало сердце. Господи, да что с ним такое творится!
- Дайте его мне, – мягким голосом, от которого мурашки побежали по спине Габби, попросила девушка.
Он теснее прижал к груди ребенка.
- Ни за что на свете! – взревел он, от чего Ники заплакал еще громче.
И снова ее мягкий голос прошелся по его напряженным нервам.
- Его нужно успокоить…
- Я сам его успокою!
- … и сменить пеленки, – спокойно добавила она, выжидательное глядя на него.
- Я сам сменю… – Габби застыл и заскрежетал зубами. Эта девица была просто невыносима! – Что сменить?
Почему ему показалось, что она едва сдерживает свою улыбку? Но она не улыбнулась, и Габби так и не понял, было ли это к его облегчению или разочарованию.
- Сейчас время для горшка, и так как он совсем мал, то ходит под себя.
И снова уголки ее красиво очерченных губ стали дрожать, когда он в недоумении уставился на нее. Взгляд его помимо его воли задержался на ее губах. Какие у нее красивые губы! Такие мягкие, такие розовые… Боже, вместо того, чтобы решить, что ему делать дальше, он разглядывает губы похитительницы Ника! Он на самом деле сошел с ума! Никогда прежде он так непростительно не терял голову! Разве что однажды, сидя под клёном… Какого черта он вспомнил об этом именно сейчас?
Габби зарычал, пытаясь уговорить свой разум вернуться на свое прежнее место.
- И… – он с трудом отвел свой взгляд от ее губ. – И как следует менять пеленки?
Глаза ее загорелись таким мягким внутренним светом, что Габби застыл. А потом и вовсе замер, когда она наклонилась вперед. Прямо к нему. У него даже сердце остановилось на мгновение от ее неожиданной близости.
- Позвольте, я сама это сделаю, – сказала она своим мягким голосом и так быстро забрала у него младенца, что Габби даже не заметил этого.
Он ошарашено смотрел, как она встаёт и выходит из комнаты. Господи, кто она такая? Почему его сердце замерло так, будто готово было упасть в пропасть? В ней было нечто такое, что тревожило его душу и волновало до безумия. Это пугало. Жутко. Но совладав с собой и встряхну головой непонятное наваждение, Габби вскочил на ноги и помчался за ней, желая убедиться, что она все же не причинит вреда Нику.
Он застал ее в небольшой, но уютно обставленной спальне, где она стояла перед кроватью, куда положила совсем успокоившегося Ника. Как странно, что малыш замолчал, оказавшись у нее, а рядом с ним, с родным дядей, он так бессовестно плакал.
- Если вы причините ему хоть малейший вред, я прикончу вас еще до того, как вы дотронетесь до него.
Она вдруг резко выпрямилась и посмотрела на него таким пристальным гневным взглядом, что Габби чуть не попятился.
- Если бы я хотела навредить ему, я сделала бы это еще до вашего появления!
Сказав это, она обложила Никки подушками с обеих сторон и направилась к комоду. Габби продолжал недоуменно смотреть на нее, поражаясь здравому смыслу, которым она поставила его на место. Потрясающе, его будет учить соучастница похищения! Однако гнев Габби медленно стал таять, пока он наблюдал за девушкой, которая медленно вернулась к кровати. Почему вид ее покачивающихся бедер так сильно волновал его и заставлял сердце биться быстрее? Почему он не мог спокойно смотреть на нее? Что с ним происходило в конце концов?
Она склонилась над Ником, ласково глядя на него, и уверенными движениями стала менять ему пеленки. Ник казалось, наслаждался тем, что она хлопотала вокруг него, радостно махая своими ручонками. Как странно, почему ребенок не чувствует в ней опасности? И с какой стати соучастнице преступления так волноваться о благополучии малыша и оберегать его?
Когда она закончила, Ник улыбнулся ей во весь свой беззубый рот. Девушка мягко улыбнулась ему в ответ. Неожиданно дыхание Габби перехватило от этого зрелища, даже несмотря на то, что она стояла к нему в профиль. Было такое ощущение, будто кто-то с силой сжал ему легкие. И снова у него было странное ощущение того, что он уже видел этот милый профиль, эти длинные золотистые ресницы и мягкие губы. Он совсем лишился рассудка, если позволяет себе стоять тут и испытывать такие недопустимые чувства. Вероятно, он просто устал от бессонных ночей, и теперь не совсем верно понимает себя.
Он выпрямился и хмуро посмотрел на тихо гогочущего и невероятно довольного ребенка.
- Откуда у вас эти пеленки? – грозно спросил он, глядя на девушку.
- Я разрезала несколько простыней для того, чтобы запеленать его, – спокойно ответила она, повернувшись и глядя на него.
Этот мягкий, глубокий голос действовал на него парализующе. Габби сжал руку в кулак, гневаясь на весь мир. Черт, ему было бы значительно приятнее иметь дело с мужчинами, которых смог бы поколотить без зазрения совести. А она… Как он мог поднять руку на девушку, даже если она преступница? Даже если вызывает в нем такую бурю чувств! Девушка, которая позаботилась о Нике, кормила его и разрезала простыни на пеленки. И прятала его, чтобы никто не причинил ему вреда.
Унимая бешеный стук своего сердца, он гневно заявил:
- Мы уезжаем!
Она приподняла свои золотистые брови.
- Уезжаете?
Он шагнул в комнату.
- Да, и ты едешь с нами.
Габби ощутил настоящее удовольствие, увидев, как вздрогнули ее плечи.
- Зачем вам я? – спросила она, гордо вскинув голову.
- Ты еще спрашиваешь? Так или иначе, я собираюсь передать вас властям, которые будут решать, что с вами делать за содеянное.
Она вздрогнула еще более заметно и к его немалому удивлению побледнела, сжав дрожащие руки. Но ничего не сказала в свою защиту, что немало изумило Габби. И разозлило его. Она отвернула голову и тихо сказала:
- Но на улице метель. Куда вы поедете с ребенком в такую неприглядную погоду?
Она волнуется не за себя, а за ребенка? Габби не знал, что и подумать.
- Уж, конечно же, я не стану говорить тебе, куда мы поедем, чтобы ты не передала эту информацию своим друзьям сообщникам.
Она резко повернула к нему свое лицо и с пылающими от гнева глазами процедила:
- Они мне не друзья!
Габби остановился прямо напротив нее, остро чувствуя ее рядом с собой.
- Вы хотите сказать, что не знаете тех, кто похитил Ника? – Она промолчала, будь она проклята. Габби снова сжал руку в кулак. – Так или иначе, мы уезжаем. Нас ждет карета, которая доставит нас в более безопасное место. И возможно, с помощью вас я выйду на ваших друзей!
- Они не мои друзья! – почти с яростью произнесла она так громко, что замолчал даже Ник, удивленно глядя на них.
Габби какое-то время смотрел в невероятные глаза этой непостижимой девушки, пытаясь понять, кто она такая на самом деле: коварная интриганка, стремящаяся сбить его с пути, или девушка, которая хотела укрыть Ника от беды.
- Мне наплевать, кто они такие, потому что они ответят мне за то, что сделали с Ником. – Габби навис над ней и еще более грозно добавил: – Собирайтесь, и смотрите без глупостей. Если вы выкинете какой-нибудь фокус, я сверну вам шею.

***
Поразительно, но все, кто за последние несколько дней повстречались на ее пути, прилагали невероятное усилие, чтобы задушить ее или сломать ей шею. И если в случае с Робертом она была уверена, что тот может поддаться своим тёмным мыслям и навредить ей, то в случае с отцом Ника всё было иначе. Его прикосновения не пугали. Да, на кухне он так больно сжал ей горло, что Эмили едва сдержала слёзы от боли, и теперь ей не избежать синяков. Но почему прикосновение его пальцев заставляло ее сердце биться быстрее? Почему она ощущала странный трепет, охватывающий ее всякий раз, когда он смотрел на нее или стоял совсем близко?
Но сбывались самые худшие ожидания. Никто не поверит в то, что она не причастна к похищению Ника. Никто не станет слушать ее. Какая ирония, но история снова повторялась, и ей вновь вынесли приговор без суда и следствия. Однако на этот раз последствия будут совершенно непредсказуемыми. На этот раз ее собирались передать властям, которые непременно повесят ее за похищение. У Эмили похолодело все внутри. Она так отчаянно думала о спасении Ника, что упустила из виду собственную участь. Что теперь станется с ней? Ник уже был в безопасности. Его странный отец позаботиться о нём, а вот она…
Ей некуда было бежать. Да и смысл убегать, если ее могли легко найти. У нее не было выбора. Повернувшись в сторону малыша, Эмили посмотрела на его улыбающееся личико и вдруг отчётливо поняла, что так просто не отпустит его. Хоть он уже был рядом с отцом, но тот, казалось, понятия не имел, как заботиться о ребенке. Как же он будет пеленать сына, пока направляется домой? Как сможет кормить, укладывать спать? Такой угрюмый и мрачный человек с золотистыми бровями и серыми глазами, сможет рассказать сказку малышу?
Кроме того, она не могла так быстро расстаться с Ником еще и потому, что не была готова к этому. Еще немного, жадно требовало ее сердце. Еще чуток побыть с ним, еще несколько раз прижать к груди. А потом она сможет вручить Ника его матери, которой и доставит сына в целости и сохранности.
А потом найдет способ сбежать от разгневанных родителей, которые решат вполне справедливо наказать ее. Она сбежит, обязательно, а потом найдет укромное местечко, где сможет переждать некоторое время, прежде чем вернуться к тете. К тете, которой наспех успела написать короткую записку, в нескольких словах описав сложившуюся ситуацию, и просила не волноваться за нее. Тётя Альберта, пожалуй, была единственным человеком в этом мире, кому действительно было до нее дело.
Когда через десять минут отец Ника снова зашёл в ее спальню, Эмили уже была готова, сложив свои пожитки в небольшой саквояж и прижимая к груди завернутого в теплый плед Ника. Она накинула поверх своего теплого шерстяного платья меховую накидку и надела капюшон. Мужчина с золотистой щетиной и растрепанными волосами хмуро оглядел ее с ног до головы, от чего Эмили непроизвольно вздрогнула, затем посмотрел на ребенка и шагнул к ней. При этом сердце Эмили забилось быстрее, когда он остановился совсем близко от нее. А потом он бесцеремонно вырвал из ее рук ребенка и по-хамски бросил через плечо:
- Неси сама свои вещи.
Понимая, что путешествие выдастся весьма непростым, она склонилась за саквояжем и гневно процедила:
- Грубиян!
Интересно, как мать Ника уживается с этим мужчиной? Ей придется терпеть этого невыносимого человека до тех пор, пока она не передаст ребенка матери. А потом она сбежит и освободиться от всех. Но пока ей следовало набраться терпения и спрятать свою обиду, потому что в какой-то степени она была виновата перед ним. И перед Ником, о котором ей предстояло заботиться в первую очередь.
_________________

 » Глава 3

Глава 3
Погасив все свечи и насыпав золы в камин, Эмили вышла на улицу и плотно закрыла дверь. Холодный ветер резко ударил ей в лицо, чуть не сорвав с головы капюшон. Медленно повернувшись к черному неприметному экипажу, Эмили вдруг подумала, во что ей угораздило ввязаться. Что с ней теперь будет?
Отец Ника уже сидел на мягком сиденье, прижимая к себе ребенка, и с недовольным видом смотрел на нее.
- Поживее! – бросил он так резко, что даже отсюда Эмили заметила, как вздрогнул малыш.
Ей так сильно хотелось ослушаться его, не выполнять его приказания, но она была вынуждена подчиниться, но только ради Ника, который мог замерзнуть на холодном зимнем воздухе. Забравшись в экипаж, Эмили уселась напротив отца малыша, который гневно захлопнул дверцу, и экипаж стремительно сорвался с места. Не удержавшись на месте, Эмили полетела вперёд и больно ударилась коленом о переднее кресло, навалившись на сидящего напротив мужчину. Застонав, она уцепилась за его широкие плечи, неожиданно для себя почувствовав его железные мышцы, но он грубо оттолкнул ее прочь, бросив ее обратно на сиденье.
- Чёрт побери, ты можешь быть осторожнее?! – недовольно пробурчал он, заботливо прикрыв голову сына.
Усевшись на свое место, Эмили, наконец, откинула с головы капюшон, поставила на пол свой саквояж и отвернулась от своего угрюмого спутника. Внутри экипажа оказалось на удивлении тепло. Видимо, затопили подседельные печки – тлеющие угольки в чугунных чанах, которые должны были согревать путников. Надо же, какая предусмотрительность. Она не ожидала от сидящего напротив мужчины подобного, но видимо, просто недооценила его. Но он ведь действительно заботился о малыше, волновался за него. Страшно подумать, что он пережил, стремясь найти его, а сейчас пытался быть с ним нежным, хоть это и удавалось ему с большим трудом. Складывалось впечатление, будто он впервые держит в руках крохотного ребенка. И не понимает, что малышу на самом деле нужно. Она решила пощадить его и прийти ему на помощь.
- Ему нужно поспать, – осторожно подсказала Эмили, стараясь не разозлить его.
Но естественно он разозлился. Казалось, все, что она ни делала, непременно выводило его из себя.
- Сам знаю, – довольно грубо буркнул Габби, заставляя себя не смотреть на нее, не заглядывать в эти пугающие зеленые глаза. Ему было так тяжело находиться рядом с ней, что становилось трудно дышать. И еще труднее соображать.
- Сегодня он спал совсем недолго, поэтому крайне важно, чтобы он выспался, иначе будет капризничать.
Ее мягкий и вкрадчивый голос еще больше вывел его из себя. Только гнев мог помочь ему пережить мгновения, проведённые с этой девушкой, поэтому еще более насупившись, он спросил, на этот раз подняв голову и решившись взглянув на нее:
- А почему он спал так мало?
Поразительно, чем больше он злился, тем шире хотелось улыбаться Эмили, которой сидящий напротив мужчина напоминал обиженного ребенка.
- Он часто просыпался, потому что хотел есть.
Каждый раз, когда он думал, что вот сейчас подвернется настоящий повод рассердиться на нее, она говорила то, что лишало его любой возможности даже отчитать ее. Она была действительно невыносима! Как и ее завораживающие изумрудные глаза. Нахмурившись, Габби склонился над ребенком, пытаясь сосредоточиться на Нике, но все его мысли были о девушке, которая сидела так чертовски близко. И к его полной неожиданности Ник вдруг громко расплакался. Вздрогнув так, будто его ударили, Габби осторожно прижал ребенка к груди.
- Солнышко, – проговорил он, медленно укачивая его, чтобы успокоить. – Всё хорошо. Я с тобой, тебе не о чем волноваться…
- Он маленький, он ни о чем не волнуется, – раздался мягкий назойливый голос.
Габби заскрежетал зубами.
- Я знаю, что он маленький! – в гневе воскликнул он и еще более опасным голосом добавил: – И не вмешивайтесь в наш разговор!
- Не буду, – смиренно кивнула она. – Я только хотела напомнить вам, что малыш устал и не расположен к беседе.
Габби выпрямился, ощущая в груди такую бурю гнева, что готов был наброситься на нее. Она что ж, нарочно пытается вывести его из себя!
- Мне лучше знать, что ему нужно, вам ясно! – рявкнул Габби так громко, что малыш вздрогнул и заплакал еще громче. Если только это было возможно.
- Совершенно не обязательно пугать его, – смело ответила девушка, не испугавшись его гнева. И вдруг подавшись вперед, протянула к нему руки и более спокойным голосом добавила: – Дайте его мне.
Габби был готов поставить ее на место, сказать, что ей лучше следует замолчать и не мешать ему, но пока он думал, как ей ответить, она незаметно забрала у него Ника. И оказавшись у нее, малыш тот час же перестал плакать. Это потрясло Габби до глубины души. Остолбенев, он удивлённо смотрел на своего двухмесячного племянника, и если бы не возраст этого малыша, он бы решил, что это какой-то заговор против него.
Девушка стала медленно укачивать ребенка на своих руках, и Ник совсем затих. И даже закрыл глаза, будто чувствовал себя в совершенной безопасности. Будто наслаждался ее объятиями. Габби откинулся на спинку кресла, чувствуя себя преданным своим же родичем.
- Только без глупостей, – не смог он сдержаться от колкого замечания, стремясь напомнить ей, кто она такая.
И к его большому неудовольствию она вдруг вскинула голову и осуждающе посмотрела на него.
- Я лишь хочу успокоить его. Едва ли это можно считать преступлением.
Отвернувшись от него, она стала снова покачивать Ника, что-то тихо бормоча ему. И казалось, это успокаивало его окончательно. Габби следил за всей этой сценой, испытывая смешенные чувства. Как странно, она ведь замешана в похищении Ника. Зачем же так волноваться за него и желать успокоить его? Он снова стал изучать ее профиль, ощущая странное беспокойство в груди. Ее красиво очерченные губы двигались в медленном ритме, повторяя какие-то слова, которых он не слышал. Да и это было не важно. Потому что всё затмевало невероятное волнение, которое он ощутил, продолжая следить за ее губами.
Что в ней было такого? Почему он испытывал то, что испытывал, находясь рядом с ней? Такие острые чувства не вызывал в нем никто и никогда, разве только… Габби не хотел думать об этом. Прошлое было потеряно для него навсегда. Единственное светлое пятно было стёрто семь лет назад, даже не сумев сформироваться.
Он вдруг ощутил такую сильную усталость, что глаза непроизвольно закрылись. Он так долго не спал, гоняясь за преступниками. И в то же время на этот раз спал слишком долго, чтобы определить местонахождение Ника. Ведь только так он мог найти его. Себастьян настоял на том, чтобы с ним поехал один из его людей бывший военный по имени Робин, который когда-то помогал Себастьяну в поисках Тори, когда та пропала. Он действительно был верным человеком, и умел хранить секреты, узнав о тайне Габриеля. Тайна, о которой знал всего один человек на свете. Робин помогал ему и знал точно, что нужно делать в таких случаях.
Но все эти поиски в конец измотали Габриеля. Ему нужно было хоть немного отдохнуть, чтобы восстановить силы. Габби не мог мечтать сейчас ни о чем, кроме чашки чая и мягкой постели. Проведя рукой по своей густой щетине, он подумал, что было бы неплохо еще и побриться. Может поэтому Ник боялся его и плакал?
Взглянув на сидящего напротив мужчину краем глаза, Эмили заметила, как он побледнел. Это почему-то обеспокоило ее больше, чем она рассчитывала на это. Она вынуждена была признать, что испытывает к нему самое настоящее сострадание. Он был необычайно красивым мужчиной, даже не смотря на свою отросшую бороду, но сейчас выглядел по-настоящему истощенным, глаза запали, а густая золотистая щетина говорила о том, что в последнее время у него не было времени даже на бритье. Не удивительно, ведь он должен был прежде всего найти сына. Если бы Эмили довелось потерять свое дитя, она бы облазила весь свет, чтобы только найти его. Поэтому не могла винить своего спутника за грубое и резкое поведение. Он был доведен и нуждался в отдыхе, как и малыш.
- Когда вы планируете остановиться?
Услышав этот тихий и почти ласковый голос, Габби ощутил легкую дрожь, прокатившуюся по всему телу. Он медленно открыл глаза и тут же столкнулся с пронзительными зелеными глазами, которые смотрели на него с неожиданной мягкостью. Он вдруг понял, что не хочет, чтобы она смотрела на него так. Потому что он не мог бороться с чувствами, которые накатывали на него от этого взгляда. И делали его совершенно беспомощным перед ней. Как он мог бороться с ней в таком случае? Он устал бороться с ней.
- Зачем это тебе? – уставшим голосом ответил он вопросом на вопрос.
Эмили выпрямила спину, чувствуя себя не в своей тарелке от его пристального взгляда.
- Если остановка на ночь будет скоро, я не дам Нику заснуть окончательно, чтобы не пришлось его снова будить. Это нарушит его сон, и он не сможет спать долгое время.
И снова Габби не мог не признать то, что эта девушка самое странное создание на свете. Снова ее забота о Никки сбивала его с толку. Почему, ну почему она не печется о том, чтобы сбежать от него, или молить о пощаде? Почему не беспокоится за свою судьбу?
Но вместо того, чтобы отчитать ее за любопытство или промолчать, он задал ей совершенно неуместный вопрос:
- У вас есть дети?
Глаза ее расширились от удивления, став просто огромными.
- Почему… почему вы спрашиваете об этом?
Он сам не знал, почему.
- Вы на удивление легко справляетесь с Ником. Вы очень тонко понимаете настроение детей.
- О, – она опустила голову, но за долю секунды до этого Габби успел заметить в ее глазах какое-то сильное чувство, похожее на боль. Его это так сильно поразило, что у него неожиданно сжалось сердце. Поразительно, но ему была небезразлична грусть, охватившая похитительницу Ника. – У меня нет детей. Я просто… много читаю и узнала обо всем из книг.
Габби нахмурился еще больше, почувствовав, как подпрыгнуло сердце. Он мог поклясться, что где-то это уже слышал. Определенно слышал нечто подобное, но не успел вспомнить, потому что в этот момент экипаж остановилась.
- Приехали, – сказал он уже более мирным тоном и поспешно вышел из экипажа.
Ему следовало думать о насущных делах, об их безопасности, а не о грустных зеленых глазах. Ему следовало так же написать письмо Тори и Себастьяну и сообщить радостную новость, чтобы бедные родители немного успокоились. Это непременно поможет Тори поправиться. Расписывая в уме предстоящие дела, Габби почувствовал себя более уверенным, и, повернувшись, протянул руку девушке, чтобы помочь ей выбраться из экипажа, ведь она держала на руках Ника.
Эмили прижала к груди ребенка и подала руку его отцу, чтобы выйти. И снова странный трепет охватил ее всю, пока она сжимала его сильную ладонь. Может ее просто знобило от холода? Вероятно, так оно и есть, потому что невозможно было поверить в то, что прикосновение мужчины способно было взволновать ее. Выбравшись наружу, Эмили поспешно отняла от него свою руку и, глядя на небольшой дом, перед которым они остановились, не заметила, как нервно сжал и разжал руку стоявший рядом мужчина. Она повернулась к экипажу, чтобы взять свой саквояж, но голос ее спутника остановил ее.
- Оставь, – мягко, почти виновато проговорил он, не глядя на нее. – Я сам…
И Эмили по-настоящему захотелось улыбнуться ему, ощущая в груди необычайно странное, безумно приятное тепло. Она вдруг подумала о том, что за последние годы она не улыбалась так часто, как сегодня. И уж никогда не хотела улыбнуться мужчине. Разве что однажды, сидя под клёном…
Отогнав от себя ненужные мысли и прижав к груди ребенка, она поспешила в дом, чтобы не заморозить его. Ее встретила невысокая пожилая женщина в белом переднике, которая радушно улыбнулась ей и весело проговорила:
- Добро пожаловать, дорогая. Входите скорее, иначе вы и малыш замерзнете от этого жуткого холода.
Эмили вошла в дом и отряхнула одеяло, в которое был завернут Ник, и которое было в снегу. За ней в дом вошел ее спутник и закрыл дверь.
- Добрый вечер, миссис Хилхёрст, – проговорил Габби, оттряхивая свои плечи от снега.
Пожилая женщина улыбнулась ему.
- Как хорошо, что вы нашли, наконец, свою жену. Она такая красавица. Неужели сбежала с ребенком к другому?
Эмили остолбенела, услышав такое. Она взглянула на своего спутника, который, повернувшись к ней спиной, как ни в чем не бывало расстегивал свой черный каррик. Что он рассказал этой женщине до их приезда сюда? Миссис Хилхёрст определенно ждала их. Но он не имел права говорить такое! Испытывая гнев и досаду, она обернулась к хозяйке дома.
- Я не его жена, – слишком резко произнесла она, крепче прижав к груди Ника.
Миссис Хилхёрст удивленно посмотрела на нее.
- Да?
И тут послышался тихий голос ее спутника.
- Она няня малыша. Приготовьте для них комнату.
Растерянно покачав головой, пожилая женщина снова взглянула на Эмили.
- Пойдемте, дорогая, я уже приготовила вам комнату. Вы должны отдохнуть и уложить малыша.
Идя за ней, Эмили почувствовала себя еще более растерянной. Почему он сказал «няня», а не преступница? Ведь именно ее он и обвинил в похищении Ника. И собирался передать властям. Он ведь был груб с ней именно потому, что она была преступницей в его глазах, и иного обращения просто не заслуживала. Почему тогда он представил ее няней своего сына? Ведь только так она могла бы избежать презрения хозяйки этого дома…
Оказавшись в небольшой но уютной спальне с одной кроватью, на которой и предстало ей с Ником провести ночь, Эмили вдруг ощутила небывалое облегчение от того, что осталась одна, что отца Ника не было рядом. Она не могла сейчас видеть его. И так как ей предстояло побеспокоиться о малыше в первую очередь, она с удовольствием занялась им, чтобы хоть как-то отвлечься.
И вот он, накормленный и уложенный на кровати, смотрел на нее своими серыми как у отца глазами, волнуя ее еще больше. Ник помахал своими крохотными ручонками и так широко и солнечно улыбнулся ей, что, не сдержавшись, Эмили наклонилась и быстро поцеловала его в тёплую щечку.
- Ты действительно самый хитрый малыш, которого я когда-либо видела. – Эмили улыбнулась ему в ответ и ласково погладила его по голове, прекрасно зная, чего он желает. – Ты ждешь сказку на ночь, да? – В ответ он более энергично замахал ручками, улыбка его стала шире, от чего сердце Эмили почти растаяло. – Ты хоть знаешь, что ты единственный мужчина, которому я хочу рассказывать сказки? – Малыш весело загукал. Покачав головой, Эмили тихо начала, с умилением глядя на малыша: – В далёком-далёком царстве жил строгий, но очень мудрый царь. И было у него три сына. Однажды царь очень тяжело заболел и позвал к себе своих сыновей. Он велел им найти лекарство, которое сможет излечить его, потому что его врачи были бессильны. И три храбрых принца, спешно оседлав своих коней, пустились три в разные стороны, дабы найти способ вылечить своего горячо любимого отца.
Старший сын набрёл на город, где жили опасные разбойники. – Чем больше рассказывала Эмили, тем быстрее успокаивался малыш, а потом он и вовсе затих, внимательно слушая Эмили, и если бы не его возраст, она бы подумала, что он понимает каждое ее слово. Снова улыбнувшись ему, она тихо продолжила: – Старшего принца хотели пленить, не поверив, что он сын царя. Тогда он бросил вызов главе разбойников и победил его в честном бою, за что разбойники сделали его своим предводителем. И все сокровища разбойников теперь принадлежали ему. Царевич вошел в сокровищницу и вдруг увидел небольшую чашу, которая стояла в стороне от всех на каменном выступе. И словно из ниоткуда из нее лилась вода. На вопрос царевича, что это такое, ему ответили, что это чаша с волшебной водой, которая может вылечить любую хворь. Но она лечит только тех, кто чист душой. И еще, до чаши нельзя дотрагиваться рукой, иначе вода полностью высохнет. Обрадовавшись, что нашел, наконец, заветное лекарство, которое поможет его отцу, и уверенный, что донесёт это до дворца, старший царевич просунул две палки меж двумя круглыми ручками, взял чашу, спрыгнул на коня и помчался домой.
Средний царевич попал в царство кровожадных людоедов, которые убивали своих пленников ради забавы и оставляли себе головы поверженных, как трофеи…
- Что за страшную сказку вы рассказываете Никки на ночь? – послышался тихий бархатный мужской голос с порога.
Встрепенувшись от того, что ее застали врасплох, Эмили быстро обернулась, но так и не смогла ничего ответить. Лениво прислонившись плечом к косяку двери и скрестив руки на невероятно широкой груди, у порога стоял отец Ника в одной белой льняной рубашке, тёмных бриджах из оленей кожи и высоких черных сапогах. Было так странно видеть его без свободно сидящего на нем каррика. Но не это поразило ее. Рубашка обтягивала широкие плечи и сильные руки, а бриджи облегали напряженные длинные ноги. Он был довольно высоким мужчиной. И Эмили снова не могла не отметить, как он красив даже со своей многодневной щетиной, которая закрывала почти всё его лицо, ярко выделяя задумчивые серебристые глаза, которые сейчас с опасным блеском смотрели на нее так пристально, что сердце Эмили забилось тревожными ударами. Золотистые волосы растрепались и падали ему на лоб, делая его вид еще более домашним.
Эмили вдруг поняла, что в нем таится невероятная сила и мощь, которая в любой момент может быть направлена на нее, но это почему то не пугало ее, а жутко волновало. Как так? Почему она не боялась его? Ведь мужчинам было так легко ранить женщину, обидеть и унизить. Они наслаждались своим преимуществом над слабым полом, пытаясь доминировать над ними. Почему тогда стоявший перед ней мужчина не вызывал в ней ни отвращения, ни страха и презрения? Только потому что был отцом этого замечательного малыша?
Тяжело дыша, Эмили отвернула от него свое лицо, вдруг ощутив себя невероятно одинокой и почти потерянной. Как странно, до сих пор ей было терпимо жить одной. Она была даже в некоторой степени счастлива от этого…
- Так что же вы всё-таки рассказывали Нику? – тихим голосом повторил он, ожидая ответа.
Голос, полный любопытства и мягкости. Голос, лишенный жестокости и гнева. Голос, пугающий ее не на шутку.
- Я рассказывала ему сказку.
- Да, но можно было рассказывать о мышах или слонах. Разве тема животных больше не актуальна?
Его вопрос почему-то заставил Эмили улыбнуться. И снова она поразилась тому, что может улыбаться от слов мужчины. Этого мужчины! Хорошо, что он не видел это, потому что она сидела к нему спиной. Ей почему-то не хотелось показывать ему то, что его слова могут заставить ее улыбаться.
- Ему не важно, о чем я рассказываю. – Эмили с нежностью взглянула на малыша и добавила: – Кажется, ему нравится мой голос. Он успокаивает его.
«Как и меня» – вдруг подумал Габби, оторвавшись от косяка двери и медленно шагнув в комнату, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.
- А как называется ваша сказка? Никогда прежде не слышал ее.
- Я… я еще не придумала ей названия, – сбивчиво ответила Эмили, почувствовав, как он приближается к ней. И как при этом сердце бьется всё быстрее.
- Не придумали? – Габби остановился у подножья кровати, и ему в глаза снова бросилась ее длинная рыжая коса, лежащая на ее спине и переливающаяся одновременно цветом красного дерева и расплавленного золота. Какие странные волосы. – Что значит, не придумали?
- Я импровизирую, чтобы Ник заснул.
- Вы умеете сочинять сказки? – Габби был приятно удивлен тем фактом, что у нее оказалась не только живая фантазия. Но и острый ум. И снова он подумал о том, как ей угораздило быть замешенной в похищении Ника. – И что же произошло со средним царевичем?
- Злой царь велел схватить его и обезглавить. Никто не пришел ему на помощь, и среднего царевича казнили.
- Как ужасно! Я и не представлял, что в нынешних сказках принято убивать царевичей.
Эмили снова не смогла сдержать улыбку. По-прежнему не глядя на него.
- Не всё так ужасно. В тот момент мимо лагеря как раз проезжал старший царевич и, увидев, что произошло, бросился к своему брату. Он успел дать ему воды из волшебной чаши и спас брата, но вода из чаши перестала литься. Она закончилась.
Габби удивленно приподнял брови, по-настоящему заинтригованный сюжетом этой необычной сказки.
- И как теперь они могли спасти отца?
Боже, ему казалось, что его обволакивает не только ее голос, который заставлял его испытывать необъяснимые чувства! Она манила его всем, что делала, тем, что говорила. Это было похоже на помешательство. Или сумасшествие.
В этот момент она подняла к нему свое прелестное лицо и совсем тихо сказала:
- Ник заснул.
У него перехватило дыхание, когда он снова заглянул в ее невероятно яркие изумрудные глаза. Непостижимо, но он едва мог дышать, едва мог владеть собой, когда видел ее лицо. И чем больше он находился с ней, тем сильнее подавался ее притяжению. Черт побери, она притягивала его сильнее ветра! Если он еще пару минут будет стоять здесь и смотреть ей в глаза, он окончательно забудет о том, что ему нужно было сделать.
Сжав руку в кулак и сделав глубокий вдох, чтобы прийти в себя, Габби выпрямился и насупил брови, дабы показаться равнодушным и холодным.
- Мы выезжаем рано утром после завтрака. – Он развернулся и направился к двери, но у порога остановился и бросил через плечо: – Расскажете свою историю завтра.

***

Было раннее утро. За окном всё ещё шёл тихий снег. Легкий ветер нежно подбрасывал крупные хлопья, аккуратно складывая их в небольшие сугробы. В доме стояла приятная тишина. Эмили медленно обернулась к малышу, который сжав своей маленькой ручкой ее палец, сладко спал, прижавшись к ней. Она невольно улыбнулась ему, ощущая в груди щемящую нежность. Он покорял ее с каждым днем всё больше и больше, не оставляя никаких шансов забыть его, даже когда она передаст крошку его матери, а затем уедет. Это событие казалось таким близким, но в то же время таким далеким, что сейчас хотелось думать о чуде обретения, а не потери.
Испытывая сильную жажду, Эмили еще раз посмотрела на малыша, который даже не пошевелился, когда она осторожно высвободила свой палец, медленно встала с кровати и обложила малыша подушками с обеих сторон. Она надеялась, что он не проснется, пока она быстро сходит на кухню, попьет воды и вернётся. Надев платье и проведя рукой по распустившимся длинным волосам, Эмили решила заплести косу после посещения кухни, иначе потратит драгоценное время. Да и остальные вероятно спят, так что ей не будет неловко появиться перед людьми с распушенными волосами.
В последний раз взглянув на Ника и убедившись, что он в полной безопасности, Эмили вышла из комнаты и тихо прикрыла дверь. Густые волосы мешали, падая ей на лицо. Привычным взмахом головы она откинула их назад и обернулась. И застыла на месте, увидев в нескольких шагах от себя отца Ника. Она не ожидала увидеть его так рано. Но еще больше она не ожидала увидеть его такого…
Он побрился! И выглядел таким юным, таким молодым. И таким красивым, что Эмили неожиданно поняла, что затаила дыхание, глядя на него. Высокий лоб, прямые золотистые брови, глубоко посаженный миндалевидные серые глаза, прямой нос и красиво очерченные губы. И еще, он выглядел таким странным. Она не могла понять, что в нем было не так… Неожиданно сердце ее забилось быстрее, а голова стала медленно кружиться, когда она заметила небольшую ямочку на его твердом подбородке. Такая странная, даже знакомая впадинка… Почему ей казалось, что прежде она уже видела такую же? Почему она не могла справиться со стремительным биением своего сердца?
Он тоже неотрывно смотрел на нее своими чуть расширившимися серебристыми глазам, будто видел ее впервые. Он был в рубашке, расстегнутой у ворота, которая обнажала его шею и верхнюю часть груди, усыпанную золотистыми волосами. Казалось, он весь был сделан из золота. Чуть влажная после бриться золотистая кожа блестела словно после легкого загара. Отец Ника, отец малыша, которого подвергли жуткому испытанию. Невероятно красивый мужчина с золотистыми волосами, серыми глазами и ямочкой на подбородке. И неожиданно странное чувство узнавания медленно охватило ее, заставляя испытывать жар и холод одновременно, парализируя и ужасая.
В этот момент входная дверь отворилась, в комнату вошел их кучер и подошел к отцу Ника, который теперь пристально смотрел на ее волосы. На ее распущенные волосы.
- Экипаж уже готов…
Он резко поднял руку и, не глядя на своего кучера, медленно бросил:
- Х-хорошо, Робин… Можешь идти.
Кучер кивнул и, развернувшись, чтобы уйти, быстро проговорил:
- Да, Габриел.
И только тогда Эмили, наконец, поняла, кто на самом деле стоит перед ней. Она не могла в это поверить. Не Гэбриел, не Габриель, а именно Габриел, [a], как в слове «чашка». Как такое возможно? Эмили подумала, что бредит. Или до сих пор спит и видит сон. Глаза ее изумленно расширились. Она попятилась назад и прижалась спиной к двери, к опоре, которая поддержала ее в тот момент, когда затряслись колени. Она не могла дышать, не могла двигаться. Боже праведный, но это был именно тот юноша, который некогда заставил ее почувствовать себя по-настоящему красивой и непроклятой. Убедил ее в том, что ей не следует ни красить, ни стричь волосы. Юноша, который выпросил у нее локон волос. Юноша, который подарил ей тот судьбоносный перочинный ножик.
Ее ввела в заблуждение его густая борода. Вот почему она не сразу узнала его. Вот причина того, почему она всё это время чувствовала себя очень странно, находясь рядом с ним. Неудивительно, ведь и семь лет назад он заставлял ее испытывать те же пугающе приятные, непонятные, но в то же время желанные ощущения. Она не заметила, как вышел кучер. Эмили смотрела в глаза отца Ника, и ей казалось, что она снова сидит под тем самым клёном, в солнечный день. День, когда она еще имела право мечтать. День, когда всё в одночасье рухнуло, и она потеряла всё.
Грудь вдруг пронзила такая острая боль, что перехватило горло. Эмили с ужасом понимала, что уже не та прежняя девочка, которая много лет назад понравилась ему. Кто полюбил ее волосы. Она была запятнана, она была грязной. И он был ужасно сердит на нее за то, что она была причастна к похищению его сына. Он почти ненавидел ее. Единственный мужчина, который был способен вызывать в ней нечто значительно большее, чем отвращение. Но что он скажет, когда узнает о ее прошлом? Эмили сумела пронести в памяти теплые воспоминания о нем, но жизнь была так жестока, что решила отнять у нее даже и эти единственные светлые крохи. Что у нее останется, если она потеряет и его, своего светловолосого архангела, светлое пятно на фоне мрачных событий, которые лишили ее всего? С чем она будет жить дальше? Что будет согревать ее холодными, одинокими ночами?
Эмили задыхалась, понимая, что разваливается на части. Она не могла вынести этого. Это было так несправедливо! Так ужасно, что ей захотелось плакать.
Он вдруг сделал шаг в ее сторону и, скользнув взглядом еще раз по ее волосам, которые, вероятно, узнал, заглянул ей в глаза и тихо спросил:
- Как тебя зовут?
У него был такой мягкий, такой ласковый голос, что ей захотелось тут же исчезнуть из этого дома, из этого мира. Мир, который продолжал насмехаться на ней. Но Эмили не могла не ответить. Глубоко в сердце она продолжала наивно верить, что однажды встретит его. И что он узнает ее. И, возможно, захочет подарить ей еще одно светлое, невероятно дорогое для нее воспоминание. Поэтому и ответила. Охрипшим и сдавленным голосом:
- Эмили.
Она увидела, как расширились его глаза от потрясения, как он выпрямился затаив дыхание. Она не могла больше находиться рядом с ним. Она не могла больше видеть его. И собрав все свои силы, Эмили открыла дверь и юркнула обратно в свою комнату, быстро закрыв дверь дрожащими руками.
И только потом на самом деле поняла, что с ней произошло. И что ей предстоит вынести.
_________________

 » Глава 4

Глава 4

Эмили!
Он не мог поверить в то, что услышал. В то, что видел собственными глазами. Как такое возможно? Как это могло быть правдой? Может сознание решило сыграть с ним злую шутку, а слух бессовестно потакал ему? Габби не мог дышать, глядя на стоявшую перед ним девушку. Глядя на Эмили! На ту самую Эмили! Хрупкие воспоминания о которой до сих пор хранились в его памяти и которые внезапно ожили и стали невыносимо терзать его.
Эмили!
Он никогда бы не смог забыть это имя. Ни за что не забыл бы девочку, которая сокрушалась по поводу цвета своих волос. Которая так глубоко переживала холодность своих родных. Которая распустила для него свои бесподобно красивые рыжие волосы, и подарила ему локон этих захватывающих волос. Девушка, которая в книге пыталась по суевериям найти ответы на свои вопросы. Которая поделилась с ним самыми своими сокровенными переживаниями…
Девушка, которая подверглась потом грубому насилию и была изгнана из собственного дома. Семь долгих мучительных лет Габби пытался найти хоть бы слово о ней, надеялся, что хоть кто-то видел ее, кто-то сможет указать или подсказать ему, где ее укрыли от него. Но она исчезла из его жизни. Так, словно она никогда не существовала. Но он никогда не переставал думать о ней! До боли хорошо помнил каждое ее слово, каждый жест, каждый локон переливающихся рыжих волос. Он помнил, как сильно билось его сердце рядом с ней. Как ему было тяжело дышать рядом с ней.
У Габби вдруг что-то перевернулось в груди, когда он увидел расширившиеся от ужаса глаза девушки, когда Робин обратился к нему по имени. Когда потом сама назвала свое имя. Она узнала его! Она знала точно, кто он такой! Но это почему-то напугало ее так, что она сначала застыла, а потом быстро исчезла за дверью своей комнаты.
Габби вдруг почувствовал, как болит сердце. От того, что он едва мог дышать. От того, что он был готов броситься за ней. Он поднял руку, желая остановить ее, но ее уже не было рядом. Она испарилась, как дымка. Габби на секунду прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Потрясение, которое он испытал, не могло так скоро отпустить его.
Эмили!
Боже правый, как давно он хотел увидеть ее! Как давно хотел увидеть и убедиться, что с ней всё в порядке! И вот теперь он видел её. Видел перед собой экзотическую красавицу, в которую она превратилась за эти семь лет. Которая продолжала заставлять его ощущать то дикое, неконтролируемое волнение, от которого он переставал соображать. Вот почему все это время он не мог спокойно находиться рядом с ней! Вот почему он не мог спокойно смотреть ей в глаза. Эти изумрудные, яркие и пронзительные глаза! Глаза, которые преследовали его во сне и наяву. Глаза, которые он никогда не видел в своих видениях…
«Я просто… много читаю, и узнала обо всём из книг».
Такое могла сказать только та Эмили. Его Эмили, которая сидела под клёном и смотрела на него своим волнующим взглядом!
- Бог ты мой! – простонал Габби, открыв глаза, и, продолжая смотреть на дверь, провел дрожащей рукой по своим слегка влажным волосам.
Всё в одночасье изменилось!
Теперь ничего не могло быть, как прежде. Он вдруг очнулся и, наконец, вспомнил, как они встретились. Он ведь нашёл своего племянника в ее доме. В скрытом от людского мира коттедже, где и жила она всё это время. Куда ее сослала жестокая и бессердечная семья. Господи, как Ник оказался у нее? Как она оказалась замешана в похищении Ника?
У Габби вдруг так сильно закружилась голова, что он даже пошатнулся. Ему показалось, что он сходит с ума. Или уже сошёл. Потому что это не могло быть правдой. Ему хотелось разнести эту проклятую дверь в щепки и оказаться лицом к лицу с ней. Ему хотелось о стольком у нее спросить, о стольком узнать! Но он не смог сделать и шагу. Он просто не мог подойти к её двери. Грудь разрывала такая боль, такой страх и сомнения, что он даже не смог выдохнуть накопившийся в легких обжигающий воздух. Она тоже узнала его, но предпочла скрыться от него. Потому что он взял ее с собой, чтобы сдать властям.
Боже, в какой капкан он попал? Что с ними теперь будет? Меньше всего на свете он ожидал обнаружить ее своим врагом, но именно в такой позиции они теперь оказались.
Понимая, что больше не может находиться здесь, Габби развернулся и быстро шагнул к двери, схватив с рядом стоявшего стула свой сюртук. Ему казалось, что если он не сделает глоток свежего воздуха, он просто свихнется. Или его чертовая голова лопнет от боли! Он должен был ненадолго остаться один, подальше от нее, чтобы немного прийти в себя.
И решить, что делать дальше.

***
Через полчаса Габби снова стоял перед заветной дверью, ощущая в груди невероятное волнение. Хозяева давно встали, завтрак был уже накрыт, но Габби был уверен, что она до сих пор так и не вышла из своей комнаты. Он вдруг застыл, не зная, что сказать ей. Как он посмотрит на нее теперь? Почему даже оказавшись вовлеченной в грязное похищение Ника, она продолжала заботиться о малыше и рассказывать ему на ночь сказки? Для настоящей преступницы это было противоестественно, и всё же…
Эмили!
Одно ее имя заставляло его дрожать от сильнейших эмоций, которые так стремительно охватывали его. Сжав руку в кулак, гневаясь на весь белый свет и прежде всего на себя, Габби резко спросил у стоявшей рядом миссис Хилхёрст:
- Она ещё не выходила оттуда, верно?
Миссис Хилхёрст покачала головой.
- Нет, может, она всё ещё спит?
Не спит она, подумал Габби, тяжело дыша. Она предпочла скрыться от него, чтобы не встречаться с ним. Неужели ей было так неприятно видеть его? Эта мысль почему-то причинила ему неожиданную боль. Не в силах больше бездействовать, он шагнул к двери, но всё же постучался тише, на случай, если только Ник спал.
- Эмили, – прошептал он, и снова сильная дрожь прошлась по всему телу от прозвучавшего имени. Ощущая непривычное бессилие, Габби привалился к двери, пытаясь дышать ровнее, и более грозно добавил: – Мы выезжаем сразу после завтрака.
Он стал ждать ответа, прислушался, но за дверь не раздалось и единого звука. Это вдруг так сильно напугало его, что Габби решил, будто ее там нет. Неужели она сбежала? Стукнув кулаком по двери уже громче, он гневно проговорил:
- Эмили, если ты сейчас же не отзовёшься, я выбью эту чёртовую дверь и войду! Ты меня слышала?
Он прижался лицом к двери и стал ждать. Одна секунда. Две. Три… Стук его сердца отсчитывал невыносимо долгие мгновения молчания, которые складывались в целую вечность! А потом он услышал. Совсем тихо, еле различимо…
- Что? – спросил он нетерпеливо, превратившись в слух.
- Я слышала вас…
У него еще громче забухало сердце, когда он услышал, наконец, ее голос. Голос той самой Эмили! Господи, как он мог не узнать ее? Габби всем тело прижался к двери и положил ладонь на деревянную преграду, словно стремясь прикоснуться к ней. Желая поверить в то, что это не сон. У него снова стала медленно кружиться голова. Сделав над собой огромное усилие, он более мирно, почти ласково спросил:
- Что ты слышала?
- Вы уезжаете после завтрака.
Он закрыл глаза.
- «Мы», – мягко поправил он. – Мы уезжаем после завтрака. – Габби с трудом выровнял дыхание и открыл глаза. – Выходи позавтракать.
У него замирало всё внутри при мысли о том, что он снова увидит ее.
Увидит Эмили!
Господи, он действительно не спал?
- Я не хочу есть…
Если он стремился убедиться в том, что она не желает его видеть, этого было более чем достаточно. И это снова причинило ему необъяснимую боль. Подавив горечь разочарования, он выпрямился, оторвавшись от уже ненавистной двери.
- Тебе придётся выйти оттуда. Рано или поздно. – Он не мог уйти, но и не знал, о чем еще поговорить с ней. Но была еще одна темя, связывающая их вместе. Вот только… Боже, их ведь связывал не только малыш! – Как Ник?
- Хорошо, я уже покормила его, – прошептала Эмили, стоя рядом с дверью и прижавшись к холодной деревянной преграде щекой. У нее так сильно стучало сердце, что она едва могла дышать. Едва могла поверить в то, что всё это происходит на самом деле. И продолжает происходить. Она должна была проснуться у себя в постели в доме тети Альби, потому что это не могло быть правдой. Она не могла стоять так близко к Габриелю. К тому самому Габриелю, которому подарила локон своих волос! Эмили подняла руку и прижала ладонь к двери, мысленно умоляя его исчезнуть! Умоляя уйти… И в то же время не в силах перестать думать о нем.
- Покормила его, а сама не желаешь завтракать?
Почему в его голосе слышалось не осуждение, а беспокойство? Эмили сделала глубокий вдох, и тихо добавила:
- Обычно я не завтракаю…
«Лжешь» – с невероятной ясностью понял Габби. И еще одно открытие потрясло его до глубины души. Она была готова придумать всё что угодно, лишь бы не выйти оттуда! Не выйти к нему! Но она не могла вечность скрываться там. Как бы сильно не боялась его.
- Что ж, –произнес он, сдаваясь, и отошел от двери. – В таком случае мы уезжаем через десять минут. – Он скрестил руки на груди, выжидательно посмотрел на дверь и совершено спокойно добавил: – Если ты решишь и дальше прятаться в этой комнате, я приду через десять минут и сам выведу тебя оттуда, в каком бы виде ты ни была. Ты меня слышала, Эмили?
Ответа не последовало и это еще больше насторожило Габби, который перевёл взгляд на настенные часы и стал считать секунды, складывающиеся в мучительно долгие минуты, когда снова увидит ее. Увидит Эмили!
У него так сильно колотилось сердце, что становилось всё труднее дышать. И еще труднее ждать. Никогда прежде он не испытывал такого безграничного нетерпения. Такого стремления вновь увидеть кого-то. Он гадал, что произойдет: она выйдет сама или ему всё-таки придется войти к ней? Он был готов почти на всё, чтобы снова взглянуть в ее изумрудные, потрясающие глаза.
Когда стрелки часов отсчитали последние секунды, возвещая о том, что прошли отведённые десять мину, Габриел выпрямился и шагнул к двери, но застыл на полпути, когда дверь открылась без его вмешательства. Перед ним стояла девушка из его прошлого! Девушка, которая не давал ему покоя целых семь лет! Девушка, мысли о которой терзали его днем и ночью. Габби замер, не в силах пошевелиться. Замерло и его сердце, пока он смотрел на это теперь уже до боли знакомое лицо на тонкие золотистые бровки, белоснежную кожу, чуть вздёрнутый носик, алые по-прежнему манящие губы… Господи, как он мог не узнать ее сразу? – ужасался про себя Габби, перестав дышать. Волнение снова охватило его, когда он попытался заглянуть ей в глаза, но она склонила голову слишком низко, чтобы у него хоть что-то получилось.
И только тогда он заметил это.
Она повязала на голову зеленый платок, которым скрыла от него каждый локон своих невообразимо рыжих потрясающих волос! Волосы, которые были предметом разговоров в прошлом. Волосы, которые понравились ему и которые так сильно тревожили её. Волосы, которые могли напомнить им давно ускользнувшее от них прошлое. Прошлое, к которому она, вероятно, не хотела возвращаться. Габби ощутил стеснение в груди, но решил пока не делать ничего. Пока было достаточно того, что они узнали друг друга. Она ведь узнала его? Иначе, почему пряталась в комнате? Почему скрыла волосы платком?
Он всё же подошёл к ней. Она уже надела свою накидку и для верности наиболее полно укрыться от него надвинула на голову еще и капюшон. Одной рукой она прижимала к груди Ника, а другой держала свой саквояж. Габби осторожно взял у нее саквояж, ощутив исходивший от нее слабый запах сирени, и, испытывая острейшие, неконтролируемые чувства, он хрипло сказал:
- Пойдём.

***
Эмили было так трудно дышать, что она не смогла возразить, когда он забрал у нее саквояж. Ей было ужасно трудно находиться рядом с ним, но еще тяжелее было смотреть на него. Чего собственно она и не стала делать.
Всё изменилось так внезапно, что теперь она не представляла, что ей делать, как вести себя с ним, что ему сказать? Столько вопросов и ни одного ответа! Боже, она была в таком отчаянии, что не знала, куда ей деться. Она не могла вернуться домой, не могла оставить Ника. Она не могла поделать ровным счетом ничего. Всё снова встало с ног на голову, и снова она лишилась возможности управляться с некой подобий жизни, которую вела до его появления.
Поблагодарив Хилхёрстов за теплый прием, она вышла во двор и увидела Габриеля, стоявшего возле совсем другого, ничем не примечательного черного экипажа, который ждал их. И снова ощутила странный бег своего сердца. Что в нем было такого, от чего ей становилось не по себе рядом с ним? Почему именно этот мужчина вызывал в ней эти непонятные, сложные и недопустимые чувства? Она не хотела прежнего волнения, не хотела ничего из того, что снова могло ввергнуть ее в пучину отчаяния, из которой было так немыслимо сложно выбираться, а потом искать крохи желания вернуться к жизни, в которой не было ничего желанного. Это был ужасный путь.
Поправив капюшон, она шагнула к экипажу, прижав к груди Ника, но сердце снова затрепыхало в груди, когда она оказалась возле его хмурого отца. Он протянул ей руку, чтобы помочь. Эмили застыла, боясь прикоснуться к нему. Любое мужское прикосновение было невыносимым для нее. А его прикосновения были еще и опасны. Ужасно опасны…
Она хотела сама взобраться в экипаж, когда услышала голос над ухом:
- Не глупи, Эмили. Подножка очень скользкая, и ты можешь упасть. Возьми меня за руку.
Почему теперь его голос звучал с нескрываемой нежностью, от которой дрожь прокатилась по всему телу? Почему он сказал, что может упасть она? Почему ее судьба тревожила его больше, чем благополучие собственного сына? Почему, ради всего святого, именно он оказался тем самым юношей, который подарил ей самые дорогие сердцу воспоминания?
Тяжело дыша, она всё же подчинилась, положив свою руку на его ладонь. Дрожь стала сильнее, сердце застучало быстрее. Она остро почувствовала тепло его руки, которое согрело ее оледеневшие пальцы. Почему ей не было противно от его прикосновений? Почему вместо того, чтобы отпустить его руку, ей захотелось еще чуток подержать его?
Сделав глубокий вдох, она быстро взобралась в экипаж и села на теплое сиденье, прижав к себе малыша. Эмили усилием воли подавила все те чувства, которые ей не следовало испытать, и отвернулась от своего попутчика, который устроился напротив, и они тронулись в путь.
Путь, который непонятно, к чему приведет их обоих.
Они ехали вот уже два часа. Два часа молчаливого пути. Сначала это задевало Габби, потому что она жестоко игнорировала его. А ведь некогда охотно делилась с ним своими переживаниями. Потом он решил терпеливо ждать мгновения, когда же она заговорит сама, но видимо сила ее воли была намного сильнее его, потому что она так и не произнесла ни слова. И ни разу не посмотрела на него с тех пор, как вышла из комнаты.
Габби мог бы рассердиться на нее. Но если раньше это удавалось ему с большим трудом, теперь ему было совершенно невозможно сердиться на нее. На Эмили!
«Оказывается, в Англии существует немало суеверий и примет, в которые люди охотно верят... Есть поверье, что если утром в волосах окажется пёрышко от подушки, значит, в вас кто-то влюбился…»
Странно, почему он вдруг вспомнил именно эти давно сказанные ею слова? Габриел снова посмотрел на сидящую напротив девушку, которая усиленно делала вид, будто занята малышом. Будто Габриеля вовсе не существует. Всю дорогу она укачивала Ника, что-то неслышно шептала ему и пыталась себя хоть чем-то занять, чтобы не смотреть в другую сторону. Глядя на ее нежный профиль, Габби вдруг испытал острое желание обнять ее и убедиться, что она настоящая. И неожиданно для себя он медленно улыбнулся, ощущая странное удовлетворение в груди. Рядом на самом деле сидела Эмили! Та самая Эмили! Это было больше того, что он желал все эти семь лет…
В этот момент она резко выпрямилась, глядя в окно. И они оба совершенно точно расслышали, как заурчал чей-то живот. Габби попытался не улыбнуться шире. Девушка застыла, гневно сжав свои побелевшие губы. Он вдруг понял, что не может винить ее за ее поведение. Всё так резко переменилось. Еще вчера они были чужими друг другу. И знали, кто они такие: преступница и каратель. Но теперь… После того, как они узнали друг друга. После того, через что им обоим пришлось пройти…
Габби медленно выпрямился, снова подавляя желание обнять ее, прикоснуться к ней…
- Как давно у тебя вошло в привычку не завтракать?
И снова его мягкий голос прошелся острым лезвием по ее обнаженным нервам, причиняя ужасную боль. Эмили сжала руки на коленях и еще больше отвернулась от него, чувствуя на себе его пристальный взгляд.
- Не ваше дело.
Что еще она могла сказать? Возможно, она была груба, резка и бестактна, но ничего не могла поделать с собой. Она не знала, о чем говорить с человеком из своего прошлого, которому так много рассказала о себе. Помнит ли он хоть что-нибудь из того рассказа?
- Возможно, ты права, – спокойно произнес он, – но я бы не хотел, чтобы ты морила себя голодом.
И снова искренняя забота в его голосе поразило Эмили настолько, что ей стало даже страшно. С какой стати ему проявлять столько беспокойства по отношению к преступнице, которую вез к судье? Она не хотела, чтобы о ней беспокоился мужчина. Ведь мужчина не способен ни на что хорошее. Она не желала, чтобы о ней беспокоился Габриел.
- Моя судьба не должна вас заботить, – снова резко бросила она, не глядя на него.
И с замиранием сердца почувствовала, как он подался вперед. К ней.
- Ошибаешься, – почти миролюбиво заверил он, взяв с сиденья рядом стоявшую корзину. В этот момент у нее снова заурчало в животе, и на этот раз Эмили покраснела до корней волосы, почти ненавидя себя за эту слабость. Как бы она хотела, чтобы всё это оказалось страшным сном и всё исчезло! Но никто не исчез: ни Ник, ни тем более его хмурый отец, который должен был, как любой другой мужчина уже отругать и осудить ее за резкость. Ведь так поступали все мужчины, разве нет? – Это собрала нам в дорогу миссис Хилхёрст. Покушай немного, – сказал он, протянув ей корзину, и незаметно отобрал у нее Ника. – А пока что малыш побудет у меня.
Сбитая с толку, голодная, растерянная Эмили не оставалось ничего другого, как последовать его совету. Именно совету. Он не приказывал, не настаивал. Он просил ее покушать! Будто на самом деле тревожился о ней. Эмили предпочла не анализировать его поведение. Ведь мужчины всегда ведут себя непредсказуемо. И если он решит потом по-настоящему проявить свой истинный характер, ей следует быть сытой и готовой, чтобы достойно встретить его нападки.
Положив на освободившиеся колени корзину, Эмили краем глаз заметила, как мужчина с безграничной нежностью прижал к груди своего сына. И снова невозможно было отрицать ту любовь, которую он испытывал к своему ребенку! Поразительно, но такого мужчину она видела впервые!
У Ника были такие же глаза, как у его отца, и возможно цвет волос как у матери. Эти мысли почему-то огорчили Эмили еще больше. Ощущая неестественную подавленность, и не понимая причину этого, она откинула крышку корзины, но не смогла удержаться от вопроса.
- Как полное имя вашего сына?
Габриел удивленно вскинуло голову и, приподняв золотистые брови, внимательно посмотрел на нее.
- Моего сына? – переспросил он, не достаточно уверенный, что правильно понял ее вопрос.
- Да, вы называете его Ник. Это уменьшительное от Николас или от средневекового имени Колин?
Его поразили две вещи. То, что она, как и много лет назад продолжала удивлять его своим острым умом. И то, что она решила, будто Ник его сын. Задав свой вопрос, она при этом выглядела такой напряженной, такой грустной. Почти несчастной. Это тронуло Габби до глубины души и снова вызвало желание обнять ее. Чувствуя гулкие удары своего сердца, и пристально следя за ней, он, наконец, ответил на ее невысказанный вопрос.
- Ник не мой сын.
И получил настоящий подарок, потому что Эмили повернула к нему голову и посмотрела, наконец, на него своими завораживающими зелеными глазами. Габби почувствовал, как перехватывает дыхание. Сейчас она выглядела такой же изумленной, как утром, когда узнала его. Она ведь узнала его? Он так хотел, чтобы она узнала его!
- Но… – проговорила Эмили, пытаясь остановить быстрые удары своего сердца, когда заглянула в его сверкающие серебристые глаза. Такие знакомые, светящиеся лаской и нежностью! Она так давно мечтала еще раз ощутить на себе этот неповторимый взгляд. Но именно сейчас испытала настоящую боль от того, что исполнилась давняя мечта. – Но у него ведь ваши глаза.
Габби вдруг ощутил головокружительную радость от того, что она обратила внимание на его глаза. Интересно, она помнила цвет его глаз или заметила это только сейчас?
- У него глаза матери, моей сестры, – с еле заметной хрипотцой произнес он, не в силах отвести от нее свой взгляд. Эмили же это удалось сделать с невероятной легкостью, что немного даже напугало его, явив ему то, насколько он бессилен перед ней. Габби не мог понять, какое чувство завладело им: чувство разочарования или облегчения. – У меня нет детей. У меня нет и жены…
- О, – прошептала Эмили, отвернувшись от него, не понимая, почему ей вдруг стало так легко от его слов. И почему так внезапно прошла грусть? – И как же полное имя вашего… племянника?
Неужели она все это время думала, что Ник его сын? Взглянув на малыша, он тихо произнес:
- Николас. – Он осторожно провел пальцами по лобику Ника, который спал у него на коленях. Такой кроша! Такое значимое для многих существо! Так много смысла было вложено в имя этого ребенка. Габби вдруг ощутил в груди знакомую черную муку, когда совсем тихо добавил: – Его назвали в честь нашего отца.
Эмили не смогла сдержаться и еще раз посмотрела на него. Лицо его было серьезным, а глаза с такой грустью смотрели на малыша, что стало немного не по себе. И голос его прозвучал так печально… Создавалось такое ощущение, будто ему было трудно говорить об этом. Неужели ему больно? Мужчинам может быть больно? Эмили не знала, что и думать. Словно он был не из этого мира. Не из того мира, где мужчины постоянно пытались унизить женщин и причинить им боль при любых обстоятельствах, доказывая, что они имеют на это полное право. Неужели мужчины могут чувствовать?
Он вдруг поднял голову и посмотрел на нее своими пугающими грустными глазами, а потом тихо добавил:
- Ника назвали в честь нашего покойного отца.
Эмили не знала, что и сказать, глядя в серые глаза мужчины, который был способен испытать самую настоящую боль. Боль от потери. От потери того, кто что-то значил для него. Поразительно, но снова он появился в ее жизни для того, чтобы доказать, как она заблуждалась все эти годы. Эмили так сильно ненавидела всех мужчин, что перестала обращать внимания на них. Но невозможно было не обратить внимания на боль в глазах Габриеля. И это настолько сильно тронуло ее, что невольно сжалось сердце. У нее сжалось сердце по вине мужчины! По вине того самого Габриеля, которого она и не надеялась снова увидеть. По вине мужчины, который на миг явил ей свою боль.
- О, – только и смогла произнести Эмили, чувствуя, как сжимает невольно приподнявшуюся руку. Рука, которая готова была устремиться к нему. Как такое возможно? Чтобы она захотела по собственной воле прикоснуться к мужчине! Эмили резко выпрямилась. – Простите… Мне так…
Но он не дал ей договорить. Габби сам не знал, почему заговорил об этом. Но в взгляде Эмили было нечто такое, что заставило его признаться в самом сокровенном. И он вдруг понял, что не сожалеет об этом. Удивительно, если учесть, что он никогда ни с кем не обсуждал покойных родителей.
- Лучше покушай, пока Ник спит.
И снова забота в его голосе поразила Эмили. Она хотела выразить ему, как ей жаль услышать о потери его отца. Она действительно испытывала сострадание к нему. К той боли, которая так внезапно появилась в его глазах и так же быстро исчезла. Она не понимала его. Она не знала, кто он такой на самом деле. И как ей теперь вести себя с ним. Почему у нее вдруг сжалось сердце от того, что она увидела боль мужчины? Только ли потому, что однажды она показала ему свою боль, и он утешил ее? Или в самом этом акте было нечто большее? Нечто гораздо более значимое?
- Но я… – хотела было возразить Эмили, но на этот раз произошло кое-что другое.
Он протянул руку и накрыл ее сжатый кулачок, прикоснулся к той самой руке, которая секунду назад готова была по собственной воле потянуться к нему. Это было невероятно. Это было так трогательно. И вместе с тем так опасно! Он сжал своей теплой ладонью ее пальцы, и Эмили внезапно ощутила желание заплакать. Грудь вдруг пронзила такая боль, что сдавило в горле. Потому что его пожатие, его прикосновение дало ей то, что не мог дать никто другой. Дало ей шанс поверит в то, что не всё потеряно для нее. Он словно удержал ее от падения в пропасть. В очередной раз.
Это было слишком опасное прикосновение. Оно могло разрушить все те преграды, которые на протяжении семи лет она выстраивала вокруг своего разбитого сердца.
- Лучше покушай немного, – проговорил Габби, не веря в то, что она, наконец, позволила ему прикоснуться к себе. И она не отдернула руку. Не отпрянула от него. Она позволила ему держать ее руку. – А потом я дам тебе Ника, и ты сможешь нянчиться с ним столько, сколько захочешь.
Он вдруг увидел, как потемнели ее глаза, как чуть заметно задрожала ее нижняя губа. Габби узнал выражение этих глаз. Ей было больно. Боль он видел в ее глазах еще тогда, семь лет назад, когда сидел под кленом и слушал ее рассказ. Сейчас она позволила ему не только дотронуться до себя. Она на миг позволила ему увидеть свою боль. И позволила ему утешить себя. Даже, несмотря на то, что еще утром пряталась от него. Много лет назад она с такой же доверчивостью поведала именно ему о своих тайнах. О том, что не знал никто, кроме него. Боже, Габби почувствовал, как дрожат руки, и колотиться его бедное сердце!
Это было нечто большее! Между ними воцарилось то, что напугало их обоих. Но это было необходимо. Чтобы они перестали делать вид, будто совершенно чужие друг другу.
_________________

 » Глава 5

Глава 5

Когда вечером они остановились на ночлег, Эмили была доведена настолько, что у нее разболелась голова. Утешало лишь решение, к которому она в итоге пришла: как бы прошлое ни связывало их, она должна делать вид, будто они незнакомы. Так ей будет легче вести себя с ним. Так будет легче скрывать свои чувства и объяснить некоторое из вновь появившихся. Так она могла бы притворяться, что ничего не почувствовала, когда он прикоснулся к ней. Так было легче прогнать образ страдающего мужчины с потемневшими серыми глазами, когда он заговорил о своем покойном отце.
Так будет легче притвориться, будто ее жизнь не летит в пропасть.
Еще утром, в какой-то безумный момент, когда он посмотрел на нее расширившимися от потрясения глазами, ей на секунду отчаянно захотелось, чтобы он узнал ее. Может с этим в ее жизнь вернулось бы нечто чудесное, чего она была лишена. Но едва наваждение прошло и сознание прояснилось, Эмили поняла, как сильно заблуждалась. Она умерла бы от унижения, если бы он узнал ее. Если бы он узнал, что с ней произошло после того, как она ушла с той поляны…
Он не должен узнать ее! Ведь их почти ничего не связывало, кроме той мимолетной встречи. И, кроме того, когда все это закончится, ему снова придется исчезнуть из ее жизни, так же как и ей. Так, словно ни его, ни этого очаровательного малыша вовсе и не существовало. Эмили с тоской посмотрела на Ника, не представляя, что с ней будет, когда она передаст малыша его матери. Что бы ни произошло, она должна с этим справиться. Как до сих пор справлялась со всеми своими несчастьями.
Семь лет назад он разглядел в ней нечто хорошее, во что заставил поверить и её. А что теперь он видел, глядя на нее? Как он посмотрит на нее, когда узнает, что с ней произошло? Возненавидит ли ее так же, как ненавидела себя она сама? В голове вдруг прозвучал жестокий голос Найджела, который с беспощадной безжалостностью придавил ее к земле, наматывая на руку ее распущенные волосы, и хрипел ей в самое ухо: «Твои волосы… Они сводят меня с ума!»
Что бы ни говорил в прошлом Габриел, ничто не убедит ее в том, что она не проклята. Она была проклята с самого рождения. Но так и не сумела понять, почему.
В Престоне экипаж свернул на Элден-Драйв и остановился во дворе небольшой гостиницы. Габриел вышел из него, повернулся и протянул руку, выжидательно глядя на нее. Эмили чувствовала себя настолько разбитой, что даже не хотела смотреть на него, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к нему. Но он снова не оставил ей выбора.
- Эмили, – послышался его мягкий, слишком мягкий голос, в котором, однако скрывалась небывалая решительность и сила, – если ты не обопрешься о мою руку, ты никогда не выйдешь из этого экипажа. Надеюсь, ты хорошо подумаешь, прежде чем принять решение.
С неистово колотящимся сердцем Габби внимательно следил за ней, ожидая мгновения, когда снова почувствует ее руку в своей. Мысль о том, что он прикоснется к ней, волновала его так, что он стал еле заметно дрожать.
После того, как она покушала в карете, они больше ни о чем не говорили. Молчание, воцарившееся между ними, отгородило их обоих друг от друга, отдалив окончательно. Тогда Габби решил дать ей время прийти в себя. Они оба пережили небольшое потрясение от того, что узнали друг друга…
Но ведь она узнала его?
Им нужно было понять, что делать дальше. Но теперь… Теперь он с поразительной ясностью понял, что ничему больше не позволит встать между ними. Особенно ей самой. Эта мысль была невыносима и причиняла ему ужасную боль. Но Габби не собирался сдаваться. Он должен был сделать всё возможное, чтобы вернуть и заново завоевать ее доверие. Габби понимал, какая это непростая задача, но только на таких условиях он мог бы продолжить с ней путешествие.
- Эмили… – мягко позвал он ее, глядя на ее грустный профиль.
Она вдруг выпрямилась и совершенно неожиданно протянула ему малыша.
- Вы можете его подержать?
Габби всё же взял Ника, гадая, зачем она это сделала, но недолго ему пришлось пребывать в недоумении. Она сделала это для того, чтобы избежать его прикосновений! Габби был поражен тем, с какой лёгкостью она обвела его вокруг своего изящного пальчика. На секунду он потерял бдительность, и она сумела обставить его. Но ее находчивость почему-то не огорчило его, а наоборот, вызвало его улыбку. Потому что она продолжала оставаться той дерзкой и смелой девушкой, которую он повстречал семь лет назад.
Когда она встала рядом с ним, Габби посмотрел на ее склоненную голову и снова почувствовал, как перехватывает дыхание. Будь он проклят, если еще раз позволит ей так безбожно обмануть себя!
- Пойдем, – сказал он, развернувшись, и направился к гостинице. Позади он слышал хруст снега под маленькими сапожками. Слава богу она послушалась и последовала за ним. Когда они вошли внутрь, Габби обернулся и вручил ей малыша. – Подожди меня здесь, я скоро вернусь.
Эмили безропотно подчинилась, слишком растерянная, чтобы сопротивляться. Ее снова сбивало с толку его поведение. Другой мужчина на его месте давно бы разозлился на нее. Возможно, даже ударил бы за непослушание, когда в экипаже она обыграла ситуацию против него. Почему он вел себя именно так, а не иначе? Почему он был так снисходителен с ней, заботлив и даже чуток? Почему не кричит на нее? Не ругает и не наказывает?
Она смотрела, как он подошел к стойке и кивнул хозяину гостиницы, как стал с ним быстро разговаривать. Пугающие мысли внезапно отступили в сторону, и Эмили вдруг подумала, как он вырос за эти семь лет, как возмужал. Боже, он стал таким красивым мужчиной! Она никогда не надеялась, что снова хоть бы раз увидит его. И снова сердце ёкнуло в груди, когда он быстро обернулся и посмотрел на нее. Невероятно, но он продолжал оставаться для нее единственным человеком, единственным мужчиной на свете, который мог заставить ёкнуть ее сердце!
Она отвернулась от него, боясь собственных мыслей, которые были недопустимы. Которым было не место и не время. И не услышала, как он подошел к ней. Ей нужно было держаться от него как можно дальше. Нужно было держать себя в руках всего несколько дней, пока она не вручит малыша его матери. А потом она исчезнет. Исчезнет из жизни Габриеля, у которого не было ни детей, ни жены. И этот факт нисколько не должен был волновать или беспокоить ее.
Эмили вздрогнула от легкого прикосновения к своему плечу и резко обернулась. Рядом стоял Габриел и как-то странно смотрел на нее. Необычный блеск в его глазах так сильно смутил и напугал ее, что у нее замерло сердце. Она хотела скинуть с плеча его руку, но он сам к ее облегчению сделал это. Потом кивнул на лестницу и устало произнёс:
- Нам туда.
Напряженная до предела и взвинченная, она всё же направилась в сторону лестницы и стала подниматься на второй этаж, прижимая Ника к колотящемуся сердцу. Когда она оказалась на пустой лестничной площадке, Эмили снова почувствовала прикосновение к своему локтю.
- Наши комнаты в правом крыле, – послышался мягкий голос Габриеля.
И это неожиданно вывело ее из себя. Она устала бороться с дрожью от его прикосновения, от мурашек, которые постоянно пробегали по телу от звука его голоса, устала подавлять бешеный стук своего сердца. Устала гадать, когда же он проявит свою истинную, жестокую, как у всех мужчин, натуру. Эмили резко обернулась к нему и почти гневно выпалила:
- Не смейте прикасаться ко мне!
Он был так удивлен ее словам, что какое-то время просто смотрел на нее. Габби знал точно, что не сделал ничего предосудительного. И тем более не причинил ей никакого вреда. Тогда что могло так сильно разозлить ее? Или напугать? Она выглядела действительно напуганной, когда отступила назад. Весь день он провел в невероятном напряжении, пытаясь держать себя в руках и одновременно понять ее, но это получилось у него так же хорошо, как вернуть самообладание.
Шагнув к ней и пытаясь быть рассудительным, он заговорил тихим голосом, чтобы не потревожить малыша:
- Эмили, я буду прикасаться к тебе тогда, когда посчитаю нужным.
Почему вдруг от его слов ее глаза округлились от ужаса? Почему это снова причинило ему боль? Почему она застыла, словно ожидала именно такого ответа?
- Вы не посмеете! – еле дыша проговорила она, еще теснее прижав к себе Ника.
Малыш пошевелился и проснулся, глядя своими заспанными глазами то на дядю, то на Эмили.
- И кто меня остановит? – в тон ей произнес Габби, продолжая смотреть в глубины ее глаз и пытаясь найти там ответы на вопросы, которые не давали ему покоя.
Жгучее разочарование вызвало горечь во рту. Если она хотела обличить его истинную натуру, ей удалось это сделать в мгновение ока. Но почему это не принесло никакого удовлетворения? Почему убедившись, что он способен на примитивную жестокость, она ощутила не торжество, а боль и обиду на всех? Пытаясь сохранить остатки своего достоинства, она смело встретила его пристальный взгляд и твердо заявила:
- Вы собираетесь вернуть Ника его матери, а меня доставить к судье. Так делайте же свое дело, а меня не смейте трогать!
Габби вдруг обнаружил, что не может сердиться на нее. Он устал так, что закрывались глаза. Он сделал глубокий вдох и снова ощутил еле уловимый запах сирени. Нежный аромат девушки, которая приходила в ужас от его прикосновений. Которая семь лет назад подарила ему локон своих волос.
Которая продолжала так много значить для него.
Он устало открыл глаза и посмотрел на ее застывшее лицо.
- Я не хочу с тобой спорить. Лучше идите в ту комнату, вторая дверь справа. Скоро придут и затопят камин. Спокойной ночи.
И снова Эмили была поражена его реакцией. Он не пытался сдержать свой гнев, она видела это. Он вообще не сердился на нее. А ведь она сделала все возможное, чтобы разозлить его. Ей было невыносимо пребывать в неведении и ждать, когда же он проявит себя настоящего. Когда же он превратиться в мужчину, способного причинять боль? Но едва ей казалось, что настал переломный момент, как ее попытка тут же разбивалась о нечто такое, чего она не встречала до сих пор. Чего не понимала. Она была бессильна понять стоявшего перед собой мужчину.
Эмили развернулась и медленно шагнула к отведенной ей комнате, мечтая поскорее спрятаться там. От всего мира. От своего прошлого.
И прежде всего от Габриеля.
***
Глядя на развёрнутую на столе карту, Габриел провёл рукой по своему лицу, ожидая ощутить уже привычную колючую щетину, но позабыл, что утром успел побриться. Неужели это было нынче утром? Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он увидел Эмили с распущенными волосами. Как сидел с ней в карете, как она позволила притронуться к себе и сжать ей руку. А потом она накричала на него, запрещая прикасаться к себе. Словно она была в ужасе от этой перспективы. Габби не хотел пугать ее, внушать страх или обидеть. Боже, он не мог видеть ее грусть, ее боль! Он хотел обнять ее, утешить…
Он не мог думать ни о чем, кроме нее. Это походило на сумасшествие. Он начинал терять голову, как и семь лет назад. А этого нельзя было допустить по той простой причине, что похитители Ника могли и вероятно уже пустились за ними в погоню, чтобы вновь завладеть бедным крошкой. Габби должен был сохранить ясность ума, чтобы суметь противостоять негодяям. Он был обязан защитить Ника. И Эмили, которая по какой-то непостижимой причине оказалась вовлечена в это грязное дело.
Он умирал от желания узнать, что связывало ее с похитителями Ника. Каким образом у нее оказался Ник? Было невозможно допустить мысль о том, что она могла добровольно участвовать в планировании и похищении Ника. И ведь он не мог пойти к ней и заставить ее признаться во всем. Так он ничего не добьется, а еще больше настроит ее против себя. А еще, когда он оказывался рядом с ней, когда заглядывал в изумрудные глаза, он забывал обо всем на свете.
Никогда прежде ни одна женщина не вызывала в нем таких чувств, как Эмили. Это было так странно, так волнующе. И так значимо. Один ее взгляд был способен бросать его то в жар, то в холод. Нежный голос вызывал сильнейшую дрожь во всем теле. Он жаждал прикоснуться к ней, обнять, провести пальцами по нежной коже лица. Убедиться, что она настоящая…
Столько неконтролируемых и обескураживающих чувств! Почему именно ей была дана власть так сокрушительно влиять на него? Она была загадкой, тайной для него, которую он так и не сумел постичь. Единственным существом на земле, кого он не мог увидеть в своих видениях! Поэтому он так отчаянно цеплялся за воспоминания, чтобы не потерять ее.
Вздохнув, Габби попытался сосредоточиться на карте. Он так сильно устал, что слипались глаза. Но ему нужно было решить, какой дорогой им предстоит вернуться домой. Сидящий напротив Робин хмуро смотрел на хозяина, а затем ткнул пальцем на карту.
- Мы не поедим через Пенинскую дорогу?
- Нет. – Габби покачал головой и выпрямился на стуле. – Похитители Ника понимают, что мы должны как можно скорее ускользнуть от них, и что выберем кратчайший путь, свернув на Лидз. Но мы двинемся по южной дороге, через Бирмингем и Оксфорд. – Он провел пальцем по карте, прочертив оговоренный маршрут. – Мы объедем Лондон южной стороной и через Кройдон доедем до Соулгрейв-корта, до которого будет всего тридцать миль езды.
- Но так больше времени уйдет на дорогу, – удивился Робин.
- Всё равно мы едем слишком медленно из-за занесенных снегом дорог. Кроме того, мы не можем путешествовать по ночам, дабы не подвергать опасности жизнь малыша… – И Эмили, мысленно добавил он про себя. – Нельзя рисковать ночными поездками и быстрой ездой. Наша основная задача – доехать до места назначения целыми и невредимыми, вернее целым и невредимым доставить домой Ника. Я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось.
- Хорошо, – кивнул в знак согласия Робин. – Это разумно, милорд.
- Мы не будем останавливаться в крупных городах, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Чем незаметнее мы будем, тем лучше для нас.
- Это будет не так-то просто сделать с ребенком и женщиной, – проговорил недовольно Робин, сделав ударение на последнем слове.
Габриелю это ужасно не понравилось, но он воздержался от замечания.
- Ты прав. – Габби поднялся, взял карту и стал складывать ее. – Я что-нибудь придумаю, а пока не спускай глаз со всех приезжих и держи ухо востро. Надеюсь на твою бдительность, потому что сегодня я выжит как лимон…
- Конечно, милорд, – с готовностью произнес Робин и тоже встал. – На этот раз ни один негодяй не проскользнёт мимо меня.
Он говорил о том случае, когда незаметно от всех похитили Тори.
- Хорошо… – Габби полез в карман сюртука, который накинул на спинку стула, и достал запечатанное сургучом письмо. – Я написала Тори и Себастьяну о том, что нашел Ника. Им нужна эта новость. Надеюсь, это поддержит их до того мгновения, когда мы вернёмся домой. Проследи, чтобы он был на пути в Соулгрейв-корт.
- Непременно. Я так рад, что мы нашли малыша! На долю милорда и миледи выпало немало горестей.
- Надеюсь, это самое последнее, что им приходиться выносить.
Габби с особой остротой ощущал боль своих близких. Он знал совершенно точно, когда страдал кто-то из его семьи. Он знал заранее обо всех их мучениях, а затем подвергаться этим мучениям. Переживал всё вновь и вновь в своих видениях. Габби боялся, что это рано или поздно сведет его с ума. Или убьет, настолько сильно это овладевало им. Так сильно, что он был абсолютно бессилен что-либо сделать ради собственного спасения.
Но не смотря на это, Габриел был особенно близко со своей средней сестрой Викторией. Габриел безумно любил и Кейт, и Алекс, но с Тори его связывало не только удивительное сходство, но и необычная душевная связь. Иногда она смотрела на него так, словно знала обо всех его тайнах и страданиях, но, разумеется, это было не так. Именно благодаря этой нерушимой связи и своим видениям ему удалось отыскать Ника.
И теперь никому он не позволит приблизиться к малышу. Но, черт побери, головная боль, которая была предвестником самого худшего, напугала его гораздо больше, чем он на это рассчитывал.
- Робин, – тихо позвал он Робина, который собирался покинуть комнату. – Будь рядом… У меня скверное предчувствие, что скоро все повториться…
Он прижал пальцы к вискам, и Робин догадался, о чем он говорит.
- Так скоро?
В этот момент в дверь постучали, а потом в комнату вошли две служанки с подносами, нагруженными едой. Ощутив нарастающий голод, Габби подумал об Эмили. Покушала ли она? Или продолжает свою упрямую голодовку? Он вдруг решил, что должен непременно поужинать с ней. Вероятно, она не захочет его видеть, но он ни за что не отступится.
Эта мысль оживила его настолько, что усталость мигом прошла. Испытывая небывалое воодушевление и волнение, он провел рукой по спутанным волосам и тихо сказал:
- Просто будь рядом. Я не хочу пугать… Эмили.
- Хорошо.
Робин вышел из комнаты, а за ним исчезли и служанки. Оставшись один, Габби посмотрел на еще одну дверь, которая соединял его номер с другим. С номером Эмили. Предстоящая встреча с ней творила с ним невероятные вещи. Поразительно, но с момента возвращения домой, впервые он испытывал настоящую, почти головокружительную радость.
Габби искренне надеялся, что его письмо успокоит Тори и Себастьяна. Он надеялся, что Алекс смогла своими снадобьями помочь Тори прийти в себя. Младшая сестра обладала удивительной способностью лечить людей настоями из всевозможных растений, к которым питала особую любовь. Некогда заядлая садовница, она превратилась в настоящую знахарку, способную творить чудеса. Ведь ей однажды даже удалось спасти жизнь своего будущего супруга.
Но с тех пор, как Алекс, Тори, и верная, преданная семье Кейт покинули Клифтон-холл, Габби не представлял, как ему вернуться в опустевший дом. Он всегда боялся одиночества. Того, что оставшись наедине со своим проклятием, он будет окончательно поглощен им. Но впервые Габби не желал думать о возвращении домой, о своем проклятии, и тем более о своем одиночестве.
Потому что он уже не был один. Потому что рядом находилась Эмили! Одно это вытеснило из головы все остальные мысли.
Медленно улыбнувшись, Габби решительно шагнул к заветной двери, чувствуя непривычное волнение в груди.

***

Комната, лишённая всяких изысков и помпезности, в которой ей предстояло переночевать, вполне устраивала ее. Внутри находились диван, круглый стол, небольшой камин и удобная мягкая кровать. Она никогда не жаловалась на жизнь, и теперь собиралась принять всё то, что помогло бы ей отгородиться от всего остального мира.
Успокоившись настолько, что смогла сосредоточиться на книге, Эмили тихо читала лежащему рядом Нику, который должен был скоро заснуть. Она с нетерпением ждала того мгновения, когда скинет с себя платье, заберется под одеяло и сможет, наконец, заснуть. Когда сможет позабыть о том, что произошло за этот один невероятно длинный день.
Она посмотрела на малыша, который внимательно следил за ней. Его серые глазки вновь вызвали совершенно ненужные воспоминания о другом человеке. Которого она приняла за его отца. Но как оказалось, у Габриеля не было ни жены, ни детей. Поразительно, как часто за вечер она возвращалась к этим мыслями. К совершенно недопустимым и запретным.
Внезапно взгляд малыша переместился куда-то в сторону. А потом он широко улыбнулся своей очаровательной беззубой улыбкой, которая всегда покоряла Эмили. Но не на этот раз. Ощутив странное беспокойство, Эмили проследила за взглядом малыша и застыла, увидев недалеко в проеме приоткрытой двери прислонившегося к косяку Габриеля, который, засунув руки в карманы бриджей, с улыбкой смотрел на малыша. У нее внезапно подпрыгнуло сердце и перехватило дыхание. У него была такая теплая и обаятельная улыбка, что невозможно было отвести от него взгляд. В очередной раз она подумала о том, как сильно он изменился и каким невероятно красивым мужчиной стал.
Встрепенувшись, она пришла в себя от этого неожиданного вторжения и, быстро взглянув на входную дверь, вновь посмотрела на Габриеля.
- Как… как вы оказались здесь? Что это за дверь?
Он оттолкнулся плечом от косяка, вытащил руки из карманов и перешагнул порог. Эмили вздрогнула, быстро вскочила на ноги и, резко захлопнув книгу, прижала к бешено колотившемуся сердцу.
- Это дверь, соединяющая наши смежные комнаты, – сказало он с таким необычным дружелюбием, что Эмили стало совсем не по себе.
Ей не понравилось то, что он без предупреждения прервал ее уединение, вторгся в ее личное пространство. Тревога нарастала, а его присутствие еще больше усиливало его.
- О, – выдохнула она, пытаясь найти причину, чтобы прогнать его. Чтобы защититься от него. – Что вы хотите?
Он определенно что-то хотел, раз явился к ней. Да еще без сюртука и жилета. Он выглядел почти по-домашнему, сняв шейный платок и расстегнув две верхние пуговицы рубашки. Эмили изо всех сил старалась не смотреть на его обнаженное горло и золотистую кожу, которая была так дерзко выставлена напоказ.
Дядя Ника улыбнулся шире, от чего ямочка на подбородке стала более заметной, и шагнул к ней. У Эмили чуть не остановилось сердце, когда он встал прямо перед ней.
- Я хотел повидать племянника перед сном.
Ну конечно! Зачем же еще он бы пришел сюда? Но почему Эмили показалось, что это не главная причина? Дядя Ника обошел ее и склонился над лежащим на кровати малышом. Тот загукал и, увидев дядю, стал радостно махать ручками. Эмили повернулась к ним, стараясь держать мужчину в поле зрения на случай, если тот вздумает сделать нечто иное. Но он не делал пока ничего предосудительного или с умыслом. Он наклонился и поцеловал малыша в розовую щечку.
- Как ты поживаешь, мой ангел? – тихо заговорил он, взяв малыша за обе крохотные ручки. – Я смотрю, ты не устал ни капельки? Как же ты будешь спать ночью, если спал всю дорогу в экипаже?
Эмили была удивлена тем, что, даже доведя его своей резкостью, он все же не обозлился, а продолжал источать ту теплоту и нежность, которые вызывали в ней опасные чувства.
- Я почитаю ему до тех пор, пока он не уснет, – посчитала нужным произнести Эмили, глядя на широкую спину дяди Ника.
Он вдруг повернул голову и, продолжая улыбаться, посмотрел на нее. И снова Эмили почувствовала, как сильнее забилось сердце, когда она увидела ямочку на его подбородке. Боже, он не имел права улыбаться ей так нежно особенно после того, что она наговорила ему! Ей было трудно дышать. Ей было трудно отогнать от себя чувство вины…
И его ямочка… Ей казалось, что она будет преследовать ее всю оставшуюся жизнь.
- А если он не уснет? – Дядя Ника выпрямился и снова встал перед ней. Такой высокий, такой красивый! – Может, мне лучше забрать его к себе, чтобы ты смогла отдохнуть?
Эмили ошеломленно уставилась на него, не веря своим ушам. Ей хотелось тут же возразить против того, чтобы у нее отнимали малыша. И еще, ей хотелось спросить, почему, ради всего святого, почему он продолжает беспокоиться о ней, а не о своем племяннике? Ведь ему должно быть все равно, что с ней станется. Должно быть все равно!
- Я не думаю… – начала было она, но он внезапно прервал ее совершенно другим вопросом.
- Ты ужинала?
Эмили не могла понять, что он хочет от нее.
- Что?
Его голос был по-прежнему нежным, когда он спросил:
- Ты ужинала? – Он вдруг окинул комнату изучающим взглядом и отметил на столе опустевшую тарелку и лежащую рядом ложку. – Ты покормила Ника молоком.
- Конечно, покормила! – с вызовом проговорила она, не терпя в его голосе сомнения относительно того, что она не заботиться о малыше.
Он снова посмотрел на нее. И снова улыбнулся так, что неожиданно задрожали колени. Что за странность!
- Я не сомневался, что ты покормишь его.
- Да? И что же тогда вызвало в вас сомнение?
- То, что ты проигнорируешь зов собственных потребностей. – Когда Эмили от изумления не нашлась с ответом, он поспешно добавил: – Я вижу, что ты не успела поужинать сама. Но это легко исправить, потому что я сам еще не покушал. И раз в моей комнате накрыли восхитительный ужин, я бы хотел разделить его с тобой.
Эмили продолжала изумленно смотреть на него, уверенная, что неправильно поняла его. Он приглашает ее на ужин? Просит разделить с ним трапезу? Он, мужчина, который должен наказывать ее, а не поощрять? Это было так странно, так неожиданно, что какое-то время она просто смотрела на него, не понимая тех чувств, которые нахлынули на нее. От его слов. От его улыбки. От его близости. Ей казалось, что она находится в совершенно другом месте, в другом мире.
- Вы… вы хотите, чтобы я поужинала с вами? – едва слышно прошептала Эмили, продолжая прижимать к груди книгу.
Он вновь засунул руки в карманы и склонил голову набок. И выглядел при этом так захватывающе красиво, что у нее снова перехватило дыхание.
- Весьма самонадеянно с моей стороны сделать такое предложение, да?
В первый раз в жизни Эмили приглашали на ужин. И делал это не просто мужчина. Это был Габриел! Тот самый юноша, который так много сделал для нее. Хотя вряд ли догадывался об этом. И ей вдруг отчаянно захотелось согласиться. Но она не имела права. Опустив голову, она тихо пробормотала:
- Я не могу…
- Хорошо, – почти радостно кивнул Габриел и выпрямился. Он обошел ее и направился к смежной двери их комнат. Внезапно Эмили ощутила укол такого сильного разочарования, что сдавило в горле. Она уже готова была повернуться и остановить его – пусть даже не представляла, как ей это придется сделать, – но он сам остановился и посмотрел на нее. – Я совсем упустил из виду, что неприлично приглашать девушку в комнату, где она будет одна с холостым мужчиной, но ведь у нас есть Ник. – Он озорно посмотрел на племянника и добавил: – Он побудет с нами, а я пока перенесу в твою комнату наш ужин.
Сделав свое ошеломляющее заявление, он быстро скрылся за дверью. Эмили стояла на месте и смотрела в пустой проем двери. Невероятно, но он был твердо намерен разделить с ней свой ужин! Она не знала, что и думать. Эмили была растеряна, сбита с толку. И была ужасно напугана! Но в то же самое время она не могла отрицать, что перспектива поужинать с Габриелем неприятна ей.
Во что она позволила себя втянуть на этот раз?

***

Добившись своего, Габби встал возле свободного стула у накрытого стола и посмотрел на застывшую у кровати девушку. Она неподвижно стояла там до тех пор, пока он не перенес весь ужин в ее комнату. Она выглядела такой растерянной, подавленной и слегка напуганной, что у него невольно сжалось сердце.
«Милая, – подумал он, глядя на нее. – Я ни за что на свете не обижу тебя. Подойди ко мне».
- Прошу, – проговорил он, выдвинув для нее стул и выжидательно глядя на нее.
Она продолжала сжимать в руке книгу, которую совсем недавно читала Нику. Это так сильно тронуло его, что снов защемило в груди. Эмили! Та самая Эмили, которая обожала книги! Именно такой он и помнил ее. Милой, очаровательной, прекрасной девушкой с невероятно рыжими, потрясающими волосами. Которые она снова явила его взору, сняв, наконец, ненавистный зеленый платок, вероятно потому, что не ждала его. И Габби очень надеялся, что она больше никогда не наденет проклятый кусок шелка.
Она колебалась, словно ее приглашали ужинать с самим дьяволом. Он видел, как ей непросто находиться в его обществе. Но у нее нет выбора, бессовестно подумал Габби, понимая, что еще не скоро уйдет отсюда.
- Эмили, – мягко позвал он ее , отметив при этом, как она вздрогнула. – Я могу ждать тебя целую вечность, но боюсь, наш ужин не сможет перенести такой долгий срок.
Она поборола какое-то внутреннее чувство, понял Габби, когда повернулась и положила книгу на небольшой столик возле кровати. Затем заботливо укрыла Ника, подложила по обе его стороны подушки, и только после этого шагнула к нему. У него снова забарабанило сердце, когда она оказалась рядом с ним. Невероятно близко. Легкий запах сирени снова заполнил его ноздри, вызывая совершенно неожиданные ощущения. Аромат обволакивал и заставлял думать вовсе не о предстоящем ужине. Габби усилием воли взял себя в руки, стараясь сохранить ясность ума в столь важный для них обоих момент.
Он помог ей сесть, а потом, обогнув стол, присел сам, желая себя хоть чем-то занять, чтобы ненароком не прикоснуться к ней. Он был безумно взволнован. Боже, спустя семь лет она стала для него еще большим искушением!
Она сидела на стуле очень прямо, так, словно проглотила палку. Габби хотелось погладить ее по спине и успокоить, заверить, что он не обидит ее.
- Вина? – тихо спросил он, взяв бутылку белого сухого вина, и снова увидел, как она вздрогнула. Будто сидела на иголках. Ее сковало такое напряжение, что даже дружелюбие не было способно успокоить ее. А наоборот, казалось, это еще больше усиливает напряжение.
- О нет, – тут же покачала она головой, стараясь не смотреть на него.
- Я сам не любитель распивать спиртное, но уверен, форель будет намного вкуснее, если мы запьем ее бокалом хорошего вина. Ты не возражаешь?
Чуть помедлив, она снова покачала головой, но теперь это было хорошим знаком. Габби наполнил их бокалы вином. Им несказанно повезло, что в столь отдаленной гостинице были поданы вкуснейшие блюда. На столе были и хорошо сваренные овощи, и форель с золотистой корочкой, и креветки, и несколько сортов сыра. Настоящий праздник живота, подумал Габби, но, взглянув на притихшую Эмили, понял, что самое главное блюдо стоит вовсе не на столе.
- Что ты будешь есть?
Он был уверен, что если сам не заговорит, она вообще не вздумает нарушить молчание. Однако ее недружелюбный настороженный вид не пугал Габби. Он понимал, почему она ведет себя так. Но он хотел показать ей, что ему можно доверять. Как она доверилась много лет назад. Интересно, он сможет вернуть себе ее доверие? Почему-то именно эта мысль огорчила и вместе с тем, полностью захватила его.
- Я… я возьму немного картошки, – проговорила она, потянувшись к тарелке с румяной картошкой, посыпанной зеленью.
- О, ты обязательно должна попробовать форель. – Он бесцеремонно положил ей на тарелку кусочек прожаренной рыбы. – И вот эти креветки. – Рядом с рыбой устроилась большая порция маленьких бледно-розовых креветок. – Они очень вкусные.
На секунду Эмили подняла голову и ошарашено посмотрела на него. У нее был такой удивленный взгляд, что было трудно определить: ее смутило его желание накормить ее креветками, или просто желание накормить? И Габби даже в голову не пришло, что она впервые в жизни ужинала с мужчиной, который ко всему прочему еще и ухаживал за ней за столом.
Молча кивнув, она нацепила на вилку одну креветку, и хотела было поднести ко рту, но Габби внезапно остановил ее.
- Подожди. – Ее взгляд на этот раз чуть дольше задержался на нем. Габби вдруг почувствовал, как заколотилось его сердце. И начинали дрожать руки. Когда она так пристально смотрела на него своими завораживающими глазами, он забывал, что должен был сказать. Сделав глубокий вдох, он пришел в себя и, взяв ложку с черным соусом, потянулся к ней через небольшой стол. – К-креветки будут особенно вкусными, если немного залить их соевым соусом.
Он накапал черного соуса на бледную креветку и посмотрел на Эмили. Ничего не сказав, она отправила в рот сдобренную пищу и стала медленно жевать. И пока она постигала вкус новой пищи, менялось выражение ее лица. И выражение лица Габриеля, который не мог отвести взгляд от ее розовых, чуть влажных губ, которые двигались в некоем особом ритме, маня и завораживая так, что его резко бросило в жар, а на лбу выступила испарина. Боже правый, еще семь лет назад он жаждал прикоснуться к этим губам, а теперь, по происшествию стольких лет это желание стало просто нестерпимым! У него снова начала кружиться голова и перехватывать дыхание.
- В-вкусно? – еле слышно пробормотал он, не в состоянии думать ни о чем, кроме губ Эмили.
Какое счастье, что она не поняла, что с ним твориться! Иначе никогда бы в жизни не ответила ему. Но она ответила. К его большому облегчению.
- Д-да, очень.
У нее тоже дрожал голос, но Габби не посмел подумать над причиной этого. Ему было достаточно того, что она сидела рядом. Что она не шарахалась от него. Он не имел права портить то хрупкое равновесие, которое установилось между ними.
Принявшись за еду, они какое-то время молча кушали, потом Габби откинулся на спинку стула и снова посмотрел на Эмили. Она уже выглядела более расслабленной, даже щеки порозовели, что несказанно обрадовало его. Возможно, из-за нескольких глотков вина, подумал он, и с трудом подавил в себе желание погладить ее заалевшие щеки.
- Что ты читала Нику, когда я вошёл к вам в комнату?
Она не вздрогнула на этот раз. Не замерла. Габби вдруг ощутил безграничное счастье только от того, что она больше не боялась его. По крайней мере, сейчас. Аккуратно положив на стол вилку, она взяла бокал с вином и сделала робкий глоток.
- Я читала ему историю древнего мира.
Такого ответа Габби явно не ожидал. Он попытался скрыть свое удивление, чтобы не обидеть ее. Снова в памяти всплыли давно сказанные слова:
«Девушки такие же люди, как мужчины и, поверьте, совершенно не лишены любопытства».
Интересно, что бы она сказала, если бы он напомнил ей эти слова? Неужели она не узнала его? – в сотый раз гадал он, мучаясь от любопытства.
Взяв бокал со своим вином, он задумчиво повертел в руках хрупкую ножку, продолжая смотреть на Эмили.
- А историю какого древнего мира ты читала ему?
К его удивлению и облегчению, она откинулась на спинку стула и почти расслабилась, глядя на мерцающую жидкость в своем бокале.
- Историю древнего Египта.
Ее ответ еще больше удивил Габби, и если раньше он считал ее удивительной девушкой, то теперь полностью был в этом уверен.
- Почему Египет?
- Что?
Она взглянула на него так растеряно, будто не поняла, о чем он говорит. Что сбило ее с мыслей?
- Почему ты предпочла всем историям историю Древнего Египта?
Он внимательно следил за ней, подмечая каждое изменения, каждую деталь этого хрупкого образа. Ее лицо расслабилось, уголки губ, этих потрясающих губ, которые не давали ему покоя, чуть приподнялись, словно в улыбке.
- Египет самое развитое и богатое царство древнего мира. По крайней мере, на мой взгляд.
Габби медленно выпрямился на месте.
- А как же шумеры с их изобретенным колесом?
- Я ведь сказала, «на мой взгляд». Я не говорила «в отличие от других».
Габби не смог сдержать улыбки. Она действительно была потрясающей девушкой.
- Значит, по твоему мнению, Древний Египет больше всех заслуживает внимания, так?
- На мой взгляд, у них самая захватывающая и интересная история. Особенно история 17-ой династии фараонов.
Габби попытался сделать вид, будто не ошеломлен слышать такое от девушки. И решил вести самую обычную беседу, хотя в ней не было абсолютно ничего обычного.
- Ах, эта печально известная династия, – протянул он обыденным тоном.
И к его удивлению Эмили подалась вперед и пристально посмотрел на него.
- Вы слышали о 17-ой династии?
Габби тоже подался вперед, облокотившись о стол и глядя на самое обворожительное лицо на свете. В самые умные и невероятно притягательные зеленые глаза. Она смотрела на него так, будто хотела, чтобы он поговорил с ней об этом. Будто никогда ни с кем она не обсуждала фараонов Древнего Египта. И Габби захотел исполнить ее тайное желание. Хотел порадовать ее тем, что было так важно для нее.
- Конечно, слышал, – сказал он, подперев рукой подбородок и поглаживая свою ямочку, как делал всякий раз, когда особенно остро волновался. – Как же мне не знать правившего много лет назад великого политика и религиозного реформатора Эхнатона?
- Да, – она вдруг грустно покачала головой. – И его сын, Тутанхатон, который умер таким молодым и не оставил после себя ни одного наследника.
У Габби округлились глаза.
- Может, ты хотела сказать Тутанхамон?
- Да нет же, – вновь она покачала головой, от чего неяркий свет свечей заиграл в ее волосах, заставляя их переливаться точно пламя. – Его называли Тутанхатон, потому что его отец реформатор сверг влияние бога Амона, заменив культом Атона, и вместе с тем поменял и собственное имя Аменхотеп на Эхнатона, что значит «угодный Атону». По тем же соображениям он дал имя своему сыну, но позже, когда Эхнатона не стало, его сын решил вернуть культ бога Амона, посему и сменил сове имя на Тутанхамона.
Габби потрясенно смотрел на нее. Этот странный разговор внезапно вернул его в прошлое, туда, где он с такой же увлеченностью пытался рассказать ей особенности произношения имен на разных языках. Боже, он так часто хотел вернуть те мгновения! Так часто жалел, что они были безвозвратно потеряны для него. Но теперь, в эту самую секунду он вдруг поверил в то, что можно вернуть не только те мгновения! Эмили была начитанной и умной девушкой. В ней таилось то, что было опасно не только его разуму, но и бедному сердцу, которое сжалось от мучительной тоски. Теперь он был окончательно убежден в том, что она полностью вернулась в его жизнь.
- О, – только и сумел произнести Габби. И чтобы не спугнуть ее тем, что был поражен ее начитанностью, снова вернул себе беспечный тон. – Только ли благодаря реформам Эхнатона ты считаешь историю Древнего Египта достойной внимания?
- Не только.
- И давно ты увлекаешься историей Древнего Египта?
- С тех пор, как услышала про Сфинкса, которого отыскал и раскопал Наполеон. По крайней мере, он сделал что-то полезное для всего человечества: вернул интерес к изучению утраченных древних сокровищ.
Габби вдруг подумал, что совершенно не знает ее. Он внимательно смотрел на нее, желая узнать о ней всё. Абсолютно все тайные желания, мысли, мечты, предпочтения в истории.
- Какие сокровища ты имеешь в виду?
Она не заметила блеска в его глазах, не расслышала нетерпения в его голосе. Казалось, она вообще не обращала на него внимания, поглощённая своими мыслями.
- Я имею в виду мудрость древних народов, их историю, нравы, быт и несомненно язык. Благодаря тем же французам нашелся единственный источник, который дал шанс Шампольону прочитать обведенные картушем иероглифы. Я много читала о нем из газет, о том, как пару лет назад ему удалось-таки расшифровать этот непостижимый язык. А ведь в языках и таится всё сокровище человечества.
Габби был так сильно потрясен, что какое-то время не мог произнести ни слова. Она в точности повторила его любимую фразу, которую он почти всегда машинально произносил, доказывая важность языков. И он не мог поверить, что именно Эмили сказала это. Возможно, в устах любой другой девушки это могло бы показаться абсурдом, но только не в случае с Эмили.
Это было поразительно!
- Как давно ты проявляешь интерес к языкам? – едва слышно молвил он, пристально следя за ней.
Она вдруг встрепенулась, поставила бокал с недопитым вином на стол и выпрямилась. Блеск в глазах потух, будто он спросил о чем-то недозволенном.
- Я… я люблю историю, а не языки… – Голос ее дрожал. Прежнее напряжение вернулось, понял Габби. Она вдруг повернула голову к Нику и совсем тихо добавила: – Он заснул.
Это был больше, чем сигнал. Она давала понять, что разговор окончен. Ужин окончен. Что ему пора убраться отсюда. Габби не хотел, черт побери, он не хотел уходить, не узнав, с каких это пор она стала интересоваться языками. Ведь именно об этом она и говорила. До тех пор пока он не задал вопрос. Вопрос, который мог бы вернуть их к прошлому. К общему прошлому, к которому она явно не хотела возвращаться.
Прежняя радость и воодушевление испарились. Габби вновь ощутил неприятную горечь во рту. Она поддалась на его уговоры и разделила с ним ужин, но не позволила подойти к себе ни на йоту. Это было больше, чем поражение. Но ведь если она уступила ему один раз, значит, могла бы сделать еще одно исключение. Габби ухватился за эту мысль, когда вставал.
Девушка тоже встала, стараясь не шуметь. Она потянулась к тарелкам, но Габби мягко остановил ее.
- Оставь, я сам уберу всё…
И снова она посмотрела на него так, будто у него выросла вторая голова. Почему? Что он такого сказал? Покачав головой, Габби бесшумно перенес посуду в свою комнату и, когда уже собирался закрыть смежную дверь, он посмотрел на одиноко стоявшую у камина Эмили, и испытал почти болезненное желание подойти и обнять ее. Прижать к своей груди и поцеловать, наконец, эти манящие губы. Она выглядела такой грустной, такой одинокой. И такой желанной. Боже, как он сможет перебороть себя и не прикоснуться к ней, пока они совершают путешествие домой?
- Эмили? – тихо позвал он ее, умоляя взглянуть на себя.
Она подняла голову и посмотрела на него. Глаза ее мерцали в свете камина, притягивая и лишая покоя.
- Да? – совсем тихо отозвалась она.
- Спасибо, – молвил он, улыбнувшись ей.
Глаза ее удивленно расширились.
- За что?
Она действительно не понимала, какое искушение являла собой. И что значило ее сегодняшнее временное отступление
- За чудесный ужин.
Она не нашлась с ответом. И Габби вдруг понял, что она смущена его благодарностью. Эмили не думала, что он может поблагодарить ее за то, что она позволила ему некоторое время провести вместе? Ему следовало чаще благодарить ее.
- Спокойной ночи, – сказал он и медленно прикрыл дверь.
Но услышал в ответ дрожащее:
- С-спокойной ночи и вам…
Если раньше он чувствовал себя уставшим, то теперь ни о каком сне не могло быть и речи. Габби достал из внутреннего кармана сюртука свой исписанный блокнот, угольный карандаш и устроился у камина, решив заняться единственным делом, которое могло бы на время отвлечь его от мыслей об Эмили. Но переводы иностранных текстов на английский так и не успокоили ни его тревожное сердце, ни метавшуюся душу.
_________________

 » Глава 6

Глава 6

Это было большой ошибкой. Эмили ругала себя, как только могла. Не следовало ей ужинать с ним. Не следовало ей соглашаться на это. Это было настоящим безумием. Подумать только, она ужинала с мужчиной! С отцом… вернее, с дядей Ника! С неженатым дядей малыша, за которым она должна была ухаживать в первую очередь. О чём она только думала, соглашаясь на это? Вернее, она и не соглашалась на ужин, он сам не оставил ей выбора. Но ей следовало проявить большую твердость и отправить его обратно в ту самую комнату, которая соединялась с ее комнатой.
Боже правый, Эмили до сих пор дрожала, вспоминая его мягкий голос, необычный блеск мерцающих серебристых глаз! Блуждающую улыбку на красиво очерченных губах. Почему ей становилось так жарко, когда она думала о его губах? Ей вовсе не следует думать об этом. Прежде всего, она должна думать о Нике! А вовсе не…
Но она позволила втянуть себя в предприятие, из которого ничего хорошего не могло получиться. Он увлек ее, казалось, безобидной беседой, но потом… Он был так галантен, ухаживал за ней, сам накрыл на стол! Боже, она впервые видела мужчину, который мог накрывать на стол! Разве такие мужчины существовали? Он напоил ее вином, и тепло напитка так сильно согрело ее, что она разговорилась. Было так необычно сидеть перед мужчиной, беседовать с ним о самом любимом и пить терпкое вино. Эмили ощутила себя даже немного счастливой. От того, что кому-то есть дело до ее пристрастий, что кому-то может понравиться ход ее мыслей. Кого-то не пугали эти самые мысли…
Как не напугали и семь лет назад, когда она рассказывала ему о суевериях и кострах инквизиции. И об архангеле Гаврииле.
Эмили сжала руки в кулаки, пытаясь проглотить ком в горле. Ей было ужасно больно. И обидно. За то, что дядя Ника на какое-то время заставил ее почувствовать так, как она не имела права чувствовать себя. Ведь ее жизнь была лишена всякого смысла, всяких надежд. Всего. Ей не должно было быть хорошо в его обществе. В обществе мужчины. Любого мужчины. Она не должна была желать этого общества. Она не должна была наслаждаться его голосом, светом в серых глазах, странной близостью, которая успокаивала и в то же время безумно волновала. Когда-то она сравнила его с архангелом Гавриилом, а ведь он и вчера, расслабленный с растрепанными золотистыми волосами походил на вестника богов. Который нёс людям нечто чудесное, нечто дорогое и бесценное. Который мог дать ей нечто большее, чем беспросветное существование.
А потом она ляпнула про языки, и очарование вмиг развеялось. Потому что это вернуло их в прошлое. Прошлое, которое она любила и ненавидела одновременно. Которого боялась и тайно желала. Это было так опасно, что она ужасное перепугалась. Эмили до смерти боялась, что он узнал ее. И что может заговорить об этом. Она не хотела, чтобы он узнал ее. Не хотела, чтобы он даже думал об этом! Она умерла бы со стыда, если бы он узнал, что с ней сталось.
Поэтому она не имела права соглашаться на ужин! Впредь ей стоит держаться от него как можно дальше. Но на долю секунды, до того, как ошеломить ее своей благодарностью, – а ведь прежде ни один мужчина в жизни ни разу не благодарил ее за что бы то ни было, – она почувствовала к нему ответную благодарность. За то, что он заставил ее ощутить то самое хрупкое, желанное, казалось, потерянное навсегда, но безумно дорогое тепло, какое она ощутила семь лет назад, сидя под клёном. Которое разливалось в груди и согревало все тайны уголки ее души.
Эмили готова была расплакаться, но усилием воли взяла себя в руки. Ей было больно. Ужасно больно и обидно. Неужели с нее не было достаточно того, через что она прошла? Неужели кому-то понадобилось отобрать у нее эти дорогие крупицы воспоминаний, которые подарил ей Габриел семь лет назад? Кому теперь нужны ее страдания? Кто от этого выиграет на этот раз? Ее семья отреклась от нее, она не была больше для них обузой. Общество отказалось от нее. Она была никому не нужна…
И всё же…
И всё же он угостил ее вкуснейшим ужином, накапал на ее креветку соевым соусом, улыбался ей и поддерживал разговор, который многие посчитали бы ересью. Сам же потом убрал со стола и пожелал ей спокойной ночи. И это после того, как она разозлила его на лестничной площадке.
Кем на самом деле был дядя Ника? И почему ей была так важна каждая его улыбка, предназначенная ей?
Она должна думать о нем прежде всего, как о человеке, который намеревается сдать ее судье, который в свою очередь несомненно решит повесить ее. В данный момент, такая участь казалась ей более желанной, чем дружелюбное и радушное настроение дяди Ника.
Настроившись на нужный лад, хмурая и подавленная, Эмили вышла из номера, держа одной рукой свой саквояж, а второй прижимала к груди Ника. И едва она подняла голову, как увидела стоявшего в коридоре и поджидающего их дядю Ника. Он внимательно смотрел на нее, и когда их глаза встретились, он улыбнулся ей так мягкой и нежно, что все воздвигнутые до этого барьеры с головокружительной легкостью рухнули. Эмили внезапно стало ужасно больно от того, что она была не в силах бороться с этим непостижимым человеком.
Он медленно подошел к ней и осторожно взял из ее руки саквояж.
- Доброе утро, – послышался его тихий, уже такой знакомый и такой приятный низкий голос, что Эмили ощутила легкую дрожь в коленях. От обиды и досады она была готова заплакать, поэтому, склонив голову, она промолчала и ничего не ответила.
И он тоже промолчал, не сделав ни единого замечания, что еще больше усугубило ситуацию. Развернувшись, он пошел к лестнице. Она молча последовала за ним, пытаясь побороть тяжелые удары своего сердца. Эмили понимала, что поступает несправедливо, ведь он не сделал ничего плохого. Но не могла поступить иначе.
Ведя с собой эту жестокую борьбу, девушка вышла во двор и огляделась. Недалеко стояло несколько экипажей, и она не узнала среди них тот, в котором они ехали вчера.
- Наш экипаж стоит в правом углу, вон там, – сказал Габриел, будто прочитав ее мысли, и показал в нужную сторону.
Эмили хмуро посмотрела на очередной ни чем непримечательный черный экипаж, заправленный тремя крупными лошадьми.
- А со вчерашним экипажем что-то стряслось?
- Нет, мы просто сменили его на другой, на случай, если за нами последуют… ваши друзья.
Его слова так сильно задели ее, что Эмили резко повернулась к нему и почти гневно выпалила:
- Они мне не друзья!
Она внимательно смотрела на него, выискивая в серебристых глазах или чертах лица непременно появляющуюся жестокость, ведь она снова посмела перечить ему, да еще в такой дерзкой манере. Но черты его лица не изменились, глаза не потемнели от гнева, а задумчиво сузились. В ответ он так же внимательно смотрел ей в лицо, словно что-то пытался там найти, а потом тихо спросил:
- Что тебя связывает с ними? Кем они приходятся тебе?
Почему он не сердится на нее? Эмили уже никак не могла найти объяснений его поведению. Уставшая от постоянного анализа того, что, кажется, невозможно понять, доведя себя всю ночь размышлениями о том, что она должна, а что ей не следует делать, Эмили развернулась и бросила через плечо:
- Не имеет значения.

***

Как же она заблуждается, думал Габби, глядя на притихшую Эмили, сидящую напротив. Они снова ехали в полном молчании, и на этот раз Габби понимал, почему она вела себя с ним так. Удивительно, но он точно знал, что она отгородилась от него, – а в этом уже не было сомнений, – только потому, что вчера позволила себя на некоторое время расслабиться и сбросить с себя маску замкнутой и чопорной незнакомки. Видимо, он слишком близко подобрался к ней, к ее мыслям, к ее желаниям и чувствам, и она, чтобы обезопасить себя, снова спряталась в своей раковине, полностью игнорируя его. И чем дружелюбнее он был с ней, тем сильнее закрывалась она. Габби вздохнул, прикрыв на секунду глаза.
Он не изменит поведения, как бы сильно она не отгораживалась от него. Рано или поздно, но ей придется поверить в то, что он не обидит ее. И еще, она должна будет признаться, что ее связывает с похитителями Ника. Он едва сдержался утром, чтобы не остановить ее и снова не задать волнующий вопрос. То, что ее что-то связывало со злодеями, не вызывало никакого сомнения. Это безумно огорчало его, ведь она даже не давала никакого намека на то, чтобы догадаться о роде этой связи. Но почему она не хочет ничего говорить? Ведь Габби уже давно отбросил в сторону тот факт, что она могла бы планировать похищение Ника, могла быть добровольной участницей этого кошмара. Тогда что?
Он должен был узнать об этом, чтобы суметь защитить ее, когда придет время. Теперь о намерении сдать ее судье не могло быть и речи. Он не мог отпустить ее даже, если бы она сама попросила его об этом. Он должен был узнать, что она скрывает. И еще, он не мог отпустить ту самую Эмили. Не сейчас, не тогда, когда он только стал обретать ее. Он хотел узнать ее, узнать о каждой ее мысли, обо всём том, что она знала о древних сокровищах, об Эхнатоне, о языках, о ней самой. Узнать о том, как она всё это время жила одна. Он не мог отпустить ее, не поцеловав эти манящие и лишающие покоя губы. Боже, он не смог бы отпустить ее, и сомневался, что будет способен сделать это, когда, наконец, поцелует ее. Особенно после того, как отведает вкус ее губ.
И снова он вынужден был томиться в неведении, пристально следя за Эмили и гадая, что же она скрывает от него. Она снова сидела предельно прямо и старалась не смотреть в его сторону. Ему казалось, что дотронься до нее, и она рассыпается от напряжения. Сердце внезапно сжалось от мучительной нежности к ней. Как же ей дать понять, что он не враг ей, что он не обидит ее? И как заставить ее поверить в это?
О том, чтобы заговорить снова об истории, не могло быть и речи, потому что она была невероятно сообразительной и легко могла бы догадаться, почему он это делает. Нужно было избрать другую тактику, чтобы добраться до нее. Добраться до ее сердечка и смягчить ее.
- Эмили, – тихо позвал он, заметив, что Ник все это время сладко спал, лежа у нее на коленях.
Она вздрогнула и резко повернула голову к нему. И снова Габби испытал мучительное желание обнять ее. Кажется, это желание совсем скоро сведет его с ума.
- Да? – ответила она так тихо, что он лишь по шевелению ее губ понял, что она заговорила.
Взгляд снова задержался на ее нежных розовых губах, и Габби почувствовал, как становится жарко внутри экипажа. Боже…
- Ты не проголодалась?
Она смотрела на него так, будто он спросил у нее, какое расстояние отделяет Землю от Солнца. И ведь возможно, она бы ответила на этот вопрос, а не на первый.
- Что?
Габби медленно выпрямился на месте.
- Почему тебя всякий раз удивляет мой вопрос о том, хочется тебя кушать или нет?
Она опустила голову и сжала руки. Габби не надеялся даже получить от нее ответ. Особенно искренний. Но она удивила его. В самое сердце.
- Меня удивляет то, что вы желаете заботиться о преступнице.
Да, он был прав, причина ее настороженности все же была. Да еще какая! Она продолжала считать себя преступницей, хотя всячески заботилась о Нике. Она считала себя преступницей, но не желала выдавать тех, кто втянул ее в это опасное дело. Габби мог бы признаться, что уже не думает о ней ни как о преступнице, ни как о похитительнице Ника. И уже тем более сожалеет, что первый день вёл себя с ней так грубо. Но она не поймет его мотивы, а он не хотел, чтобы она еще больше отгородилась от него.
- Эмили. – Габби снова увидел, как она вздрогнула, потому что его голос прозвучал очень мягко, даже нежно. Откашлявшись, он спокойно проговорил: – Все те, кто находятся рядом со мной, зависят от меня, и я несу за них ответственность.
- Я разрешаю вам не делать этого по отношению ко мне.
Габби едва сдержал улыбку.
- И всё же я не могу выполнить твою просьбу, потому что у меня другие представления об ответственности и обязательствах.
Она подняла к нему свое сосредоточенное лицо. Такое красиво и такое притягательное, что у Габби в очередной раз перехватило дыхание.
- Вы… вы не понимаете, – вымученно пробормотала она с таким грустным выражением лица, что у Габби снова сжалось сердце. – Вы не должны.
На этот раз Габби не сдержал улыбку. Но чтобы не смутить ее еще больше, перевел взгляд на Ника, будто улыбка предназначалась ему.
- Поверь мне, я знаю, что делать. – В этот момент малыш проснулся и посмотрел на него своими очаровательными глазками. – Добрый день, мой золотой. Надеюсь, хоть ты проголодался? – Племянник на этот раз был полностью на его стороне, потому что широко улыбнулся ему своей беззубой улыбкой и радостно замахал крошечными ручками. – Вот и славно, дружище. – Габби снова взглянул на Эмили. – Мы сделаем остановку, чтобы пообедать, и у тебя будет возможность накормить этого крохотного ангелочка, не трясясь в движущемся транспорте.

***

Подумать только, она просила его не заботиться о себе! Но что она могла сказать ему тога? Она действительно не хотела, чтобы он был добр и внимателен к ней. Эмили уже не могла отрицать, что это действительно самая искренняя и ничем не завуалированная доброта. Поразительно, но мужчины были способны на доброту! Затаив дыхание, Эмили была вынуждена признать, что ужасно обрадовалась, когда обнаружила это качество у Габриеля. У того самого Габриеля! Который убедил ее в том, что у нее «бесподобные» волосы! Волосы, которые она сегодня не повязала платком.
Они остановились во дворе небольшого домика, где жила очередная пожилая чета, которая любезно согласилась накормить их. И теперь сидя в небольшой комнате и кормя Ника теплым молоком, Эмили поняла, как тщетны ее попытки вновь быть нелюдимой с его дядей. Стоило только заглянуть в его мягко светящиеся глаза, стоило увидеть его легкую улыбку, как ее сердце сжималось от непонятного, до боли приятного, но очень опасного, посему и пугающего чувства. Она делала все возможное, чтобы отгородиться от него, но он с невероятной легкостью разрушал все ее барьеры.
Наевшись досыта, Ник заулыбался шире и стал махать руками, желая поиграть. Эмили поставила на стол тарелку с опустевшим молоком, ложку и салфетку, и снова повернулась к малышу. У нее было тяжело на сердце, но она должна была выйти в общую столовую, где предстояло пообедать ей самой. И снова мысль о том, что она увидит дядю Ника, услышит его бархатистый низкий голос, получит возможность заглянуть в опасные глаза, невероятно взволновало её. Так, что сердце стало биться неровно, а руки слегка дрожали, когда, сменив пеленки и взяв Ника на руки, она всё же вышла в гостиную.
И снова к ее большому удивлению Габриел не сидел за столом, а ждал ее у дверей. Заметив ее, он выпрямился и подошел к ней. И снова у Эмили гулко забилось сердце, когда он оказался так близко от нее. Боже, почему она позволяла своему сердцу совершать такие стремительные пробеги?
- Ты закончила? – спросил он, глядя на нее своими задумчивыми теплыми глазами.
Когда он так смотрел на нее, она не могла ответить ему грубо, резко. Она вообще не могла сделать хоть что-то, что помогло бы ей защититься от него. Или обозлить его. Эмили ужасно боялась доброты мужчины. Его доброты!
- Да.
- Тогда пойдем кушать, я ждал как раз тебя. – Когда Эмили вновь удивленно посмотрела на него, он сделал то, что она ожидала меньше всего. Он незаметно взял с ее руки Ника и веселым голосом добавил: – Я подержу этого шустрика, пока ты покушаешь, иначе он будет все время отвлекать и мешать тебя. А тебе нужно как следует покушать. Ты и так слишком худая.
Разинув рот, она смотрела на широкую спину человека, который с веселой улыбкой удалился от нее. Как он посмел сделать ей такое личное замечание! С какой стати ему замечать ее худобу! Она вовсе не худая, хотелось бросить ей, но Эмили не смогла произнести ни слова. Растерявшись окончательно, она медленно подошла к круглому накрытому столу, за которым сидел седовласый хозяин дома. Его милая супруга стояла рядом и с улыбкой посмотрела на Эмили.
- Присаживайтесь, дорогая. Я приготовила баранину с особым соусом. Надеюсь, вам понравится.
- Благодарю вас, вы так любезны, – проговорила Эмили ровным голосом, хотя внутри у нее все дрожало, когда Габриел отодвинул для нее стул и, удерживая одной рукой племянника, другой помог ей сесть. Он действительно был обходительным мужчиной. И снова Эмили ощутила искреннюю благодарность к нему, но постаралась ничем это не выдать. – Как замечательно пахнет!
Габриел присел рядом с ней.
Хозяйка дома, миссис Броуди, улыбнулась еще шире.
- Вы должны попробовать всё, – с энтузиазмом сказала она. – Скоро будут готовы мои кукурузные лепешки. Мой муж говорит, что они самые вкусные во всем графстве.
Ее супруг с любовью посмотрел на нее.
- Так и есть, моя дорогая. Так и есть.
Миссис Броуди повернулась к своим гостьям и взглянула на этот раз на Ника.
- Какой у вас красивый сынок! И глаза как у папы…
Веселое выражение лица Габриеля вдруг исчезло. Он помрачнел, будто всякий раз утверждать обратное, становилось для него всё более трудным испытанием.
- Это не мой сын, – наконец произнес он, подтверждая мысли Эмили, которая внимательно следила за ним. – Ник мой племянник.
- Да? – Миссис Броуди была искренне удивлена. – Он очень похож на вас.
- Он похож на мою сестру, а не на меня.
- Как интересно. – Миссис Броуди перевела взгляд на Эмили. – А у вас с женой есть дети?
Эмили как раз в это время пила воду, но внезапно поперхнулась от вопроса миссис Броуди. Габриел с беспокойством повернулся к ней.
- С тобой всё в порядке?
Именно таким обеспокоенным голосом следовало супругу обращаться к своей жене, а не к преступнице. Эмили сделал глубокий вдох и выпила всё содержимое стакана, проглотив ком в горле.
- Да, всё хорошо.
Убедившись, что это на самом деле так, Габриел вновь взглянул на миссис Броуди.
- Она няня моего племянника…
На этот раз глаза миссис Броуди неприлично округлились. Она и дальше стала бы задавать вопросы, если бы ее муж не отвлек ее.
- Дорогая, кажется, горят твои лепешки. Ты не посмотришь?
- Д-да…
С неохотой она все же удалилась, и у Эмили появилась возможность покушать в спокойной обстановке, по достоинству оценивая невероятно нежную баранину, которая, испеченная в винном соусе, буквально таяла во рту. И только тут девушка поняла, насколько сильно проголодалась. Пока она обедала, мистер Броуди и Габриел вели тихую беседу. И это странным образом нравилось ей. Нравилось слушать глубокий голос Габриеля, который успокаивал и вызывал чувства, которые согревали ей душу.
- Держитесь ближе главной дороги, – посоветовал мистер Броуди, быстро взглянув на необычный снегопад за окном. – Так по крайней мере вы сможете остановиться в ближайшем постоялом дворе, если начнется метель. Зима в этом году выдалась на удивлении снежной.
- Да, – согласился Габби, глядя на Ника, который улыбался ему. Погладив его по щеке, он поднял голову к мистеру Броуди. – Так много снега в Англии я еще никогда не видел. Я даже не представлял, что здесь может воцариться такая суровая зима.
- Молодой человек, вы говорите так, словно вы не англичанин.
Габби улыбнулся.
- Я самый настоящий англичанин, до мозга костей. Просто… я уже два года не бывал здесь.
Эмили отложила вилку и потянулась за стаканом с водой, но поймала себя на том, что внимательно слушает Габриеля.
- И где же вы были все эти два года?
Рука Эмили замерла на полпути, но кажется никто этого не заметил. И в этот момент, ожидая его ответа, Эмили с невероятной ясностью поняла, что ничего не знает о человеке, который много лет назад подарил ей надежду. И продолжал делать это. Эмили поймала себя на мысли о том, что хочет хоть что-то узнать о нем.
- Я… – Габриел казалось, ушел в воспоминания. – Я путешествовал по Европе. Хотел кое-что найти.
- И нашли?
Он вздрогнул, взгляд стал более сосредоточенным. Он посмотрел на своего собеседника и медленно покачал головой.
- Вряд ли я это когда-нибудь найду.
В его голосе было столько грусти, даже еле уловимая боль, что это внезапно насторожило Эмили. То, что он искал и так и не нашел, причиняло ему боль. Что он искал? Почему это было так важно для него. Эмили внимательно смотрела на него, отметив, как потемнели его глаза. Почти как тогда, когда он говорил о своем покойном отце. Как странно, но ее начинала беспокоить его боль. Боль мужчины. До него Эмили даже не подозревала, что мужчины способны на такие глубокие и сильные чувства. До него она даже не думала, что мужчины на что-то способны.
Когда он повернулся к ней и их взгляды встретились, Эмили в первый раз не отвела от него свои глаза, ощущая, как в груди зарождается какое-то странное, непонятное, но очень теплое чувство. Ей вдруг на самом деле стало тепло от его взгляда. Интересно, сколько ему лет? – подумала Эмили не в силах перестать смотреть на него. Не в силах побороть те чувства, которые медленно, но верно нахлынули на нее. Которые пугали, но в то же время завораживали. Он хоть и выглядел молодым, но грустный взгляд серых глаз говорил о том, что он очень многое повидал в своей жизни. И многое пережил. Интересно, что заставило его так сильно помрачнеть?
Как странно, он умел заставлять её испытывать столько различных чувств, но она почти ничего не знала о нем. Как его полное имя? Кто он? Его никто не называл по фамилии или титулу, если бы он у него был. К нему вообще никак не обращались, кроме одного раза, когда их кучер назвал его по имени.
Кем был дядя Ника?

***
И снова они ехали молча. И большую часть потому, что сытый и уставший, Ник заснул, и никто не хотел тревожить его чуткий сон. Эмили на этот раз было не так трудно находиться рядом с дядей Ника. Казалось, с каждый часом, проведенным с ним, уменьшал напряжение, царившее между ними с тех самых пор, как они встретились ночью в ее коттедже. Он сидел напротив, сосредоточенный и задумчивый, и смотрел в окно. Руки опустил к коленям, одной ладонью он прикрывал пальцы другой руки и указательным игрался со странным кольцом с янтарным камнем, надетым на безымянный палец правой руки. Кольцо было небольшое, неброское, но какое-то странное, потому что камень блестел не так, как ему это полагалось делать.
Воровато взглянув на него, Эмили поймала себя на мысли о том, что снова размышляет о нем самом, о его поездке в Европу. Что он там искал? Что так отчаянно хотел найти, пропажа чего причиняла ему боль? Может он потерял не что, а кого? Возлюбленную? Он был так красив, обходителен, умен и чуток. У него обязательно должна была быть возлюбленная. Может он искал ее? Конечно, Эмили не было дела до его возлюбленной, но снова эта мысль была неприятной для нее и снова огорчила намного сильнее, чем ей того хотелось.
Вместо того, чтобы решить, как ей вернуться домой после того, как ее миссия будет окончена, она сидит тут и бессовестно думает о сердечной подруге дяди малыша, с которым ее снова свела судьба. Но ведь это был не простой человек, не чужак. Каким-то образом он стал для нее чем-то большим в прошлом и теперь…
Ей совершенно не важно, кем был дядя Ника, потому что совсем скоро она снова расстанется с ним. И на этот раз навсегда. Надо же, если до этого она не хотела расстраивать себя мыслями о Габриеле и его возлюбленной, то последние размышления окончательно убили ее хорошее настроение. Девушка с болью посмотрела на ребенка, который проник в ее жизнь настолько, что стал для нее значить больше, чем... Боже, она не хотела, чтобы малыш запал ей в душу! Иначе расставание будет просто невыносимым. И не хотела, чтобы и его дядя…
Ее сумбурные мысли прервал внезапный плач Ника. Он заплакал так неожиданно и надрывно, что Эмили чуть не подскочила с места. Взглянув на малыша, она стала медленно убаюкивать его, пытаясь понять, что с ним произошло. Может, он испугался чего-то? А может ему холодно? Эмили укутала его одеялом и, хоть внутри экипажа было тепло, но она заволновалась из-за начавшегося снегопада, потому что завыл неприятный ветер.
- Ну что ты? – ласково прошептала она, продолжая укачивать его, но малыш всё никак не затихал. – Что тебя тревожит?
Сидящий напротив Габриел выпрямился и беспокойно посмотрел сначала на Эмили, затем на племянника.
- Что такое? – спросил он с беспокойством.
- Хотела бы и я знать, – пробормотала Эмили, уже начиная тревожиться не на шутку. Потому что чем больше она укачивала Ника, тем сильнее и горше он плакал. – Всё это время он вел себя очень спокойно…
- Вот именно! – произнес Габби, поддавшись вперед. Плачь малыша напугал его до смерти, и он отметил, что Эмили напугана не меньше. – Что с ним не так?
- Я не понимаю… Всё это время, как и вы, я была с ним и ничего странного не заметила.
- Но раз он плачет, значит с ним что-то не так.
- Я это прекрасно понимаю.
- Так сделай же что-нибудь!
Эмили резко вскинула голову. Недоумение перемешалось с гневом на человека, который говорил с ней с осуждением.
- Вы что же, думаете, я сама довела его до такого состояния?
Габби вскинул брови. Эмили ждала очередных осуждений, упреков. Но он громко вздохнул.
- Я не говорил ничего подобного. Не выдумывай! Я просто хочу, чтобы Ник успокоился!
- По-вашему я этого не хочу?
Габби вдруг взял Ника у нее с рук и, прижав к себе, стал медленно успокаивать малыша.
- Ты так напугана, что возможно, заплачешь сейчас вместе с Ником.
Эмили задохнулась от гнева.
- Как вы смеете!
Но он, казалось, даже не расслышал ее. Взглянув на малыша, он тихо проговорил:
– Ну же, мой хороший, что тебя тревожит? Боже, что с тобой стряслось?
Несмотря на негодование, Эмили не могла не отметить, что и Габриел на самом деле беспокоится за малыша. И чем больше Ник плакал, тем сильнее бледнел его дядя. Понимая, что ситуация может окончательно выйти из-поз контроля, и что Ника действительно что-то беспокоит, Эмили решительно отняла малыша у его дяди и грозно посмотрела на сидящего напротив мужчину.
- Я, конечно, понимаю, что вы хотите помочь ему, но сейчас нужно что-то сделать. Велите кучеру остановиться. Ника нужно уложить и осмотреть.
Габриел как-то странно посмотрел на нее, и до того, как кивнуть, Эмили заметила в его серых глазах искорку благодарности.
- Да, конечно.
И снова он не отчитал ее за дерзость. Снова мужчина послушался ее, Габриел послушался ее. Вот только сейчас у Эмили не было времени поразмыслить над очередным странным поведением Габриеля. Ей было достаточно того, что он принял разумность ее слов и значит, тем самым, безоговорочно согласился с ней.
Сейчас важнее был Ник, о котором следовало позаботиться.
Габриел стукнул по крыше экипажа, чтобы остановить его, а потом стремительно выпрыгнул на уличу и исчез, плотно закрыв дверь. Через пару мгновений он снова появился в дверях.
- Здесь есть постоялый двор. Там мы останемся на ночь, и у тебя будет возможность осмотреть Ника. Давай руку.
На этот раз Эмили подчинилась ему. Укутав малыша теплым одеялом, она прижала его к груди и подала руку Габриелю. У нее от волнения за Ника так сильно колотилось сердце, что она не придала значения легкой дрожи, которая охватило ее в тот момент, когда Габриел мягко сжал ее руку. У нее так часто екало сердце рядом с ним, что новый спазм уже не удивлял ее. Поразительно, но на этот раз она была рада, что Габриел был рядом с ней. Словно его присутствие было способно успокоить ее и дать силы справиться с трудностями.
Не замечая дороги, она вошла внутрь гостиницы и последовала за Габриелем, который вел ее к поджидающей их комнате. Когда они оказались в небольшом, но уютном номере, Эмили поспешила к кровати и осторожно опустила на мягкий матрас плачущее дитя. А потом лихорадочно откинула в стороны концы одеяла и скинула с себя мешающую накидку.
- Ну что же с тобой не так? – прошептала она, пристально разглядывая руки малыша, в надежде найти то, что его беспокоило. Маленькую ранку, царапинку… Хоть что-нибудь…
К ее удивлению Габриел оказался рядом с ней и, встав возле нее, тоже склонился к кровати.
- С ним что-то серьезное?
У него дрожал голос от волнения. Эмили быстро посмотрела на него. Он был таким бледным и напуганным, что она вдруг почувствовала, как от сострадания к нему сжалось сердце. Она хотела бы успокоить его, но не могла и солгать. Поэтому, отвернувшись, она тихо произнесла:
- Мне кажется, ему больно.
Она продолжала освобождать Ника от одежды, чтобы найти источник его боли, поэтому не заметила, как еще больше побледнел его дядя.
- Больно? – выдохнул Габби с таким видом, будто она сказала, что малыш умирает.
Эмили вновь взглянула на него. И снова сострадание и желание успокоить его охватило ее целиком.
- Я успокою его, обещаю, – с чувством промолвила она, глядя в его серебристые глаза.
В этот момент он накрыл ее руку своей и осторожно сжал ее холодные пальцы своими холодными пальцами. В первый раз в жизни кто-то попытался успокоить и поддержать ее саму. Она не понимала, что сама в этом нуждается до тех пор, пока он не прикоснулся к ней. Это так сильно тронуло ее, что в горле застрял неожиданный комок. Эмили была вынуждена признать себе, что безумно благодарна ему за это пожатие. За это нужное прикосновение. И, кажется, он сам был рад тому, что она находится рядом с ним.
- Эмили… – прошептал он так тихо, что она едва различила свое имя. Имя, произнесенное таким странным хриплым низким голосом.
В этот момент за ними раздался третий голос:
- Позвольте, я посмотрю на него.
Они оба резко обернулись к стоявшей позади женщине с белым передником.
- Кто вы такая? – недоверчиво спросил Габриел, пристально разглядывая женщину средних лет.
Она дружелюбно улыбнулась им.
- Я хозяйка этой гостиницы, миссис Джонсон. Мой муж сказал, что у нас остановились посетители с плачущим ребенком, и я решила посмотреть, чем смогу помочь вам.
- О, – одновременно выдохнули Габриел и Эмили с облегчением.
- И я, кажется, знаю, что с ним.
Габриел резко выпрямился.
- Знаете? – с такой надеждой спросил он, чем вызвал широкую улыбку миссис Джонсон.
- Да, – спокойно кивнула она, подходя к кровати, и когда Габриел отошел в сторону, она склонилась над малышом.
- И что с ним такое? – снова послышался голос Габриеля, который не спускал с миссис Джонсон своего обеспокоенно-недоверчивого взгляда.
Быстро осмотрев малыша, хозяйка выпрямилась и повернулась к нему.
- С ним ничего страшного не произошло. У него просто колики в животе.
- Колики? – Габриел непонятно моргнул. – Это… это опасно?
Улыбка миссис Джонсон стала еще шире.
- Это нормально, – сказала она, и, видя, что очередной вопрос готов сорваться с его губ, она быстро добавила: – О, нет! Папочкам не место рядом с детьми, когда о них есть, кому позаботиться.
Габриел застыл. Его потемневший взгляд остановился на Эмили, которая сидела рядом с Ником и держала его маленькую ручку, а потом снова взглянул на хозяйку гостиницы.
- Он не мой сын, а племянник, – тихо произнес он, ощутив боль в сердце. Настоящую боль.
Брови миссис Джонсон сошлись на переносице.
- А молодая мисс, я полагаю, не его мать и не ваша жена?
Габби сделал шаг назад, чувствуя, как ему становится трудно дышать.
- Нет, она его няня.
Карие глаза миссис Джонсон как-то странно заблестели.
- Удивительно красивая няня для малыша. – Когда никто не сделал замечания по поводу ее слов, миссис Джонсон снова повернулась к малышу и бросила через плечо Габриелю. – Выйдите, пожалуйста, из комнаты, и пошлите сюда кого-нибудь из слуг. Они внизу. – Когда же Габриел поспешно вышел и прикрыл дверь, женщина тихо добавила: – Какой беспокойный мужчина!
Эмили вдруг почувствовала необходимость защитить Габриеля.
- Он волнуется за ребенка.
- Который не его сын.
- Он его племянник.
Миссис Джонсон задумчиво посмотрела на малыша, затем на Эмили.
- Очень красивый малыш, – заметила она, затем принялась распеленать Ника.
Нерасположенная к беседе, взволнованная до предела, Эмили посмотрела на Ника.
- Вы сказали, что у него колики. Это действительно не опасно?
- Конечно, дорогая, это обычное дело. – Уверенной рукой она освободила Ника и стала осторожно массировать его вздувшийся животик. – Видите, как он напряжен? Он должен расслабиться, чтобы освободиться от газиков.
- И всё?
Эмили даже не предполагала, что всё так просто.
-Да, но так как он маленький, ему это дается крайне сложно. Поэтому мы должны помочь ему.
- И как это можно сделать?
- Помассируйте ему животик, а потом переверните на животик. Это его немного успокоит. А я пока схожу и принесу для него укропной воды.
- Это поможет?
В этот момент в комнату вошла молодая служанка.
- Посылали за мной, миссис Джонсон?
Хозяйка гостиницы выпрямилась.
- Да, сходи вниз и приготовь немного укропной воды, а потом принеси сюда.
- Слушаюсь, – кивнула девушка и быстро вышла.
Когда миссис Джонсон собралась последовать ее примеру, Эмили взволнованно встала, испытывая и благодарность, и облегчение и растерянность одновременно.
- Я… – Эмили почувствовала, как перехватывает горло от переполнявших ее чувств. – Я даже не знала, почему он заплакал. Я была так внимательна и осторожна с ним…
Взгляд миссис Джонсон смягчился. Она подошла и взяла ее руку в свою.
- Не переживайте, дорогая. Это обычное явление и происходит со всеми детьми без исключения. – Она вдруг сузила глаза и тихо спросила: – У вас ведь нет детей?
В этот момент Эмили готова была отдать все, что имела, чтобы не испытать такую душившую и острую боль. Опустив голову, она глухо молвила:
- Нет.
Миссис Джонсон подбадривающе похлопала ее по руке.
- Вот вам небольшой урок перед тем, как обзавестись собственными детьми, моя дорогая. – Эмили сжалась еще больше, понимая всю нелепость высказывания этой доброй женщины. – Вы справитесь, милая. Не волнуйтесь, я скоро вернусь.
Она ушла, оставив Эмили в полном одиночестве. И наедине с удручающими мыслями, которые еще сильнее нахлынули на нее. Поглаживая животик Ника, и пытаясь расслабить его и успокоить, Эмили с болью смотрела на него, понимая, что всем сердцем полюбила его за эти несколько дней. Полюбила так, как не любила никого прежде. И еще яснее понимала, что у нее никогда не будет такого же кроху, которого она полюбит не меньше и которого сможет прижать к своей груди.
По мере того, как успокаивался Ник, Эмили становилось все грустнее и больнее. Но к счастью малыш вскоре перестала плакать, и тогда она перевернула его на животик, с радостью отмечая, как нормальный цвет лица возвращается к нему. Поглаживая его по спине, Эмили услышала, как дверь тихо открылась и в комнату снова вошла миссис Джонсон.
- О, я вижу, вам удалось успокоить его. Как чудесно! – Она подошла к кровати и взглянула на Эмили. – Вы отлично справляетесь с детьми.
Смутившись, Эмили выпрямилась на месте, укрыв Ника одеялом.
- Спасибо, – пробормотала она. – А это…
Она взглянула на стакан с прозрачной водой в руках миссис Джонсон.
- Да, это укропная вода. Выводит газики у таких крошек, как этот. – Она протянула ей стакан и завернутую в салфетку ложку. – Дайте ему две ложки укропной воды, а потом, когда он окончательно успокоится, потяните вон за ту сонетку. – Она указала на красиво отделанный лентой шнурок, висящий рядом с кроватью. – Я пришлю к вам свою невестку, которая недавно родила. У нее много хорошего молока. Пусть этот малыш сегодня покушает добротной пищи. Ему будет полезно жирное молочко.
Ощущая безумную благодарность, тронутая до глубины души, Эмили вдруг подалась вперед и сжала руку миссис Джонсон.
- Спасибо, – хрипло молвила она, пытаясь превозмочь мешающий ком в горле. В глазах защипало, поэтому она быстро заморгала. – Спасибо вам за все.
- О, дорогая, – миссис Джонсон в ответ сжала ее руку. – Всё хорошо. Я рада, что смогла помочь вам.
Не в силах больше произнести ни слова, Эмили быстро отвернулась, взяв стакан и ложку. Миссис Джонсон отошла от кровати.
- Я, пожалуй, пойду. Буду заниматься делами и прослежу за своим муженьком, который то и дело норовит сбежать в пивную, а ему нужно починить полки на кухне.
Ее замечание заставило Эмили невольно улыбнуться. И внезапно на сердце полегчало, и она поверила в то, что страшное позади.
- Я бы хотела у вас попросить еще кое-что, – проговорила она, взглянув на хозяйку гостиницы.
- Конечно, все что вам нужно.
- Можно попросить у вас горячей воды? Мне… мне нужно…
- Конечно, – тут же перервала ее миссис Джонсон. – Вы ведь посетительница моей гостиницы. Ваша просьба для нас закон. Я велю прислать вам два ведра горячей воды.
- Благодарю, но одной будет достаточно.
- Вы уверены?
- Да.
Миссис Джонсон хотела уже выйти, как остановилась у самих дверей и с улыбкой посмотрела на Эмили.
- Я, пожалуй, заберу его с собой, вы не против, мисс?
Эмили в недоумении посмотрела на миссис Джонсон.
- Заберете? – Она нахмурилась, услышав эти странные слова. – Но кого?
- Вашего… Дядю этого малыша.
- Габриеля? – У Эмили вдруг ёкнуло сердце, когда она произнесла вслух его имя. Ощущая уже привычное волнение, она тихо добавила: – Но его ведь здесь нет.
Улыбка миссис Джонсон стала теплее.
- Он не здесь, а в коридоре. Ходит взад-вперед так, что протоптал там уже дорожку.
- О, – прошептала Эмили, не понимая, почему вдруг ей стало хорошо от того, что все это время он был рядом. Пусть и не в одной комнате. Мысль о том, что он бы мог прийти ей на помощь в любой момент, странным образом успокаивала и даже радовала. Он был так расстроен, так перепуга, что внезапно ей захотелось выйти к нему и успокоить, сказать, что все позади, что с Ником уже все хорошо. Но она ничего этого не сделала. Она почему-то побоялась именно в этот момент снова взглянуть на него. Поэтому лишь тихо добавила: – Я была бы вам очень признательна, если бы вы забрали его с собой вниз. Ему нужно немного отвлечься. Он сильно переживал…
- Да, он выглядел таким перепуганным.
- Передайте ему, что с Ником все в порядке. Я позже пошлю за ним…
- Передам, – заверила миссис Джонсон. – А вы не забудьте позвонить, когда придет время кормить малыша.
Она быстро вышла и прикрыла дверь. А Эмили обнаружила, что вытянула шею, в надежде увидеть там Габриеля. Как странно, но теперь ей хотелось увидеть его, чтобы немного успокоиться. Ей было необходимо его видеть. Ей стало важно его присутствие. Ей было необходимо знать, что он рядом с ней. Эмили опустила голову, страшась тех мыслей, которые овладевали ею. Но она окончательно признала свое поражение.
Боже, помоги ей, но впервые, после тех невероятных событий в ее коттедже, она позволила себе испытать настоящее счастье от того, что рядом был Габриел! Именно он…
_________________

 » Глава 7

Глава 7

Габби места себе не находил, ожидая весточки от Эмили, но чем дальше уползали стрелки его карманных часов, тем стремительнее нарастало его беспокойство. И через два часа – два часа! – он просто не выдержал и, стукнув по столу своим стаканом, полным нетронутого пива, вскочил на ноги и полетел по лестнице вверх, желая, наконец, узнать, что с Ником. И как там Эмили. Он умирал от желания увидеть их обоих.
Пусть миссис Джонсон уверила его, что с малышом и с девушкой все в порядке, но он должен был лично в этом убедиться. И пока они не были рядом с ним, его терзали сотни различных и ужасных мыслей. Оказавшись возле заветной двери, Габриел на секунду растерялся, не знаю, стучать ему или нет. За дверью не раздавалось ни единого звука. А вдруг Ник успокоился и заснул, а он безбожно разбудит его? Но не было иного способа попасть внутрь и развеять свои тревоги. С колотящимся сердцем он поднял руку и тихо постучал.
- Эмили? – шепотом позвал он, гадая, чем она сейчас занята. Мысленно умоляя ее дать знать, что она там, и что с ней всё в порядке, он еще раз постучался. – Эмили…
Он ждал, затаив дыхание, и вскоре дверь медленно отворилась. В проеме показалась тоненькая фигурка Эмили. Она вскинула голову и посмотрела прямо на него. Габби вдруг замер от силы ее взгляда. Изумрудные глаза, мерцающие каким-то внутренним светом и некой неподвластной силой, были наполнены такой удушающей тоской, что у Габби сжалось сердце. Аккуратно заплетенные в косу рыжие волосы немного выбились, обрамляя это невероятно прелестное, такое притягательное и невероятно дорогое лицо. Она выглядела такой уставшей, слегка бледной и такой одинокой, что Габби позабыл обо всем на свете. Он позабыл даже причину того, что привело его сюда.
В груди будто что-то щелкнуло, а затем по всему его телу разлилось удивительное тепло. То самое тепло, которое возникало всякий раз, когда он видел ее, когда оказывался рядом с ней. Габриел сделал глубокий вдох, и почувствовал, как задрожали руки. Руки, которые потянулись к ней. Боже, он так давно хотел коснуться ее, почувствовать нежность бледной кожи, мягкость этих жгучих волос… Хотел, наконец, убедиться, что она не снится ему!
Габриел не знал, кто из них подался вперед первым, но через секунду он уже обнимал худенькие плечи Эмили. И к его огромному облегчению она прильнула к нему в ответ. О большем он и не смел мечтать!
Господи, он обнимал Эмили! Ту самую Эмили! Свою Эмили!..
Это было больше, чем сон. Это было больше, чем сокровенное желание.
Эмили прижалась к широкой груди, спрятав на его плече свое лицо. Она не поняла, как всё произошло. Она не могла вспомнить, кто из них первым поднял руку, сделал первый шаг… Сейчас это было уже неважно! Сейчас ничто в мире не имело значения, кроме Габриеля.
Когда она увидела его на пороге, когда его серебристые глаза посмотрели на нее с невыразимой нежностью, радостью и теплотой, в груди у нее словно что-то надломилось. Она не могла объяснить, что это было. Но ей вдруг стало безумно больно. Глядя в глаза человека, который так много сделал для нее, так много значительного, она вдруг отчаянно захотела, чтобы он обнял ее.
Ее почти никто никогда не обнимал. Даже когда с ней произошло то несчастье, никто не подумал обнять ее, просто дать понять, что она не одна. Ее не разрешали утешать. Даже приходской священник деревни, в которой она жила последние семь лет, однажды дал ей понять, что она нежеланная гостья в его приходе, и что ей следует держаться подальше от церкви, дабы не оскорблять чувства прихожан своим присутствием, потому что она падшая женщина, грязная и неугодная богу грешница. С молчаливым смирением она приняла этот факт, понимая, что Бог действительно может рассердиться на нее за то, что она переступит порог Его дома.
Но сейчас, в это самое мгновение она не могла думать больше о том, что хорошо, а что плохо. Она поддалась зову сердца. Она умирала от желания хоть бы раз в жизни почувствовать себя кому-то нужной. Поверить в то, что она не одна во всем этом большом и пугающем мире. В мире, который постоянно испытывал ее на прочность. Она так сильно устала бороться со всеми сама. Так отчаянно ей хотелось прижаться к надёжному плечу! К плечу Габриеля! Эта потребность была настолько сильной, что ей вдруг захотелось заплакать. Заплакать от того, что она не может позволить себе даже такую малость – простые объятия.
Но он уже обнимал ее, прижимал к своему большому, такому сильному, надежному телу. Он был таким теплым, таким крепким и в то же время таким мягким. От него так приятно пахло. Эмили вздохнула запах легкого одеколона и теплой мужской кожи и почувствовала, как защипало глаза.
Она была достаточно высокой девушкой, но так хорошо устроилась в его руках! Так хорошо вписалась в контуры его тела! Как будто была создана для объятий. Для его объятий!
Габриел осторожно провел рукой по ее шелковистым волосам, по прямой спине, ощущая ее дрожь. Она дрожала в его объятиях, но не подумала отстраниться. Он прижался щекой к ее макушке, вдыхая неповторимый аромат сирени, который всегда напоминал ее. Впитывал то тепло, которое исходило от нее. Чувствовал рядом с собой очертания девичьего тела, такого мягкого, такого желанного. Он хотел успокоить ее и хоть немного успокоиться самому, но грудь разрывали множество мучительно-нежных, волнующих и таких сильных чувств.
- Эмили, – прошептал он, не в силах перестать гладить её завораживающие волосы. Эти восхитительно-мягкие волосы.
- Да? – едва слышно молвила она, еще крепче обняв его.
Боже, как же ей было хорошо находиться коконе его рук! Эмили никогда бы не подумала, что мужские объятия смогут заставить ее прослезиться, но она снова была готова заплакать от того тепла, которым Габриел делился с ней и которое внезапно стало вытеснять из груди нечто ненужное, давящее и черное.
- Ты в порядке?
Габриел почувствовал себя по-настоящему счастливым от того, что она еще теснее прижалась к нему.
- Д-да…
- А Ник?
- Он успокоился. Сейчас он спит…
Габриел, наконец, унял бешеное волнение. Дыхание выровнялось и, сделав над собой усилие, он поднял голову, чуть отстранил ее от себя и заглянул в мерцающие зеленые глаза.
- Я так долго ждал от тебя весточки…
Он взял прелестное лицо в свои ладони и стал незаметно поглаживать ей щеки своими большими пальцами. И видел, как при этом темнеют от удовольствия ее обворожительные глаза. Внезапно вместо тревожной тяжести на смену пришла другая тяжесть, более земная, более острая. Он посмотрел на красиво очерченные чуть припухшие и влажные губы. И сильнейшая дрожь прошлась по всему его телу. Жар охватил его легкие, и голова стала медленно кружиться…
- Я… я хотела послать за тобой… – Ее голос оборвался. Она на секунду прикрыла глаза, а затем тихо добавила: – Но я была немного занята.
Охватившее его безудержное желание вновь прижать к себе Эмили, на этот раз по совершенно иным причинам, мешало ему думать здраво, но Габриел попытался сосредоточиться на ее словах.
- Занята? – Он внимательно смотрел на нее. – И что ты делала?
Она подняла к нему свое лицо и неожиданно вздрогнула. Это почему-то насторожило Габриеля, еще и потому, что ее лицо потемнело, словно от боли.
- Я… так… ничего особенного, – уклончиво ответила она, отведя взор.
А затем стала отстраняться от него. Габби испытал настоящую боль от того, что лишался ее тепла. Он не хотел так быстро отпускать ее. Не сейчас. Еще немного… И ее странный ответ. Это встревожило его еще больше. Он не выпустил ее лицо из своих ладоней.
- Чем ты занималась?
Когда она встала чуть поодаль от него, Габриел опустил голову и заметил, что она завязала поверх платья белый передник. Почти такой, какой обычно одевали служанки. Это несказанно удивило его. Он снова посмотрел на нее.
- Нн-ичег-го…
- Эмили! – голос его стал жестче. Сердце снова застучало быстрее. – Чем ты занималась, пока Ник спал?
Он продолжал требовательно смотреть ей в глаза до тех пор, пока не услышал ее слабый ответ:
- Я… я стирала пеленки Ника…
На секунду ему показалось, что он ослышался. Габби прикрыл глаза, пытаясь осознать всё то, что она только что сказала. Эмили, та самая Эмили, которая подарила ему локон своих волос, которая потом подверглась жуткому насилию, была изгнана из родного дома, семь лет жила в изгнании и была вовлечена в похищение Ника, которая смиренно собиралась ответить за грехи тех, кто был в большей степени виноват во всем, сейчас, вместо того, чтобы позаботиться о себе и отдыхать, она решила стирать пеленки? Решила исполнить роль служанки, которой он платил за работу? Габриел никогда в жизни не был так зол, но и не ожидал, что этот гнев вырвется наружу таким грозным рыком.
- Какого черта ты делала это сама?!
Она заметно вздрогнула и, наконец, вырвалась из его рук, сделав шаг назад. Очарование от только что пережитой близости тут же исчезло. Она сжала губы, глаза предостерегающе сузились.
- Не ваше дело, чем я занимаюсь в свое свободное время, – довольно резко заявила она, с не меньшим гневом глядя на него.
Габби навис над ней.
- Не моё? – Ему было невыносимо думать, будто его действия заставили ее – Эмили! – заняться столь постыдным делом. – Всё, что касается тебя, касается и меня!
Она прижалась спиной к двери, но продолжала смело смотреть ему в глаза.
- Не правда! – горячо выпалила она. – Вы не имеете ко мне никакого отношения!
- Черт побери, ещё как имею! – ещё громче воскликнул он, дрожа от ярости.
Эмили вдруг выпрямилась и гневно встретила его горящий взгляд.
- С какой стати?
- А с такой, что я отвечаю за тебя!
- За меня никто не отвечает! Я сама всегда отвечала за себя, и вам нет нужды утруждать себя и беспокоиться о моей скромной персоне.
Ее слова вдруг отбросили Габриеля на много лет назад. У него было такое ощущение, что ему дали ударом под дых.
«Эмили всегда держит свои переживания в себе».
Его гнев тут же испарился. Габриел снова испытал мучительное желание обнять ее, прижать к себе и объяснить более спокойным тоном, почему ей не следовало заниматься этим самой.
- Эмили, – глухо прошептал он, подняв руку и коснувшись пальцами ее бледной щеки. И снова она не отстранилась от него, терзая ему сердце. – Я ведь говорил тебе, что я несу ответственность за всех тех, кто рядом со мной. Я отвечаю за тебя и твое благополучие.
И неожиданно в этот момент произошло то, что чуть не разбило ему сердце. Глаза ее повлажнели, и одинокая слезинка, скатившись по длинной золотистой реснице, упала ему прямо на палец.
- Но… но я ведь преступница, – прошептала она с такой мукой, будто пыталась убедить в это прежде всего саму себя.
Она сделала шаг назад, но Габриел не позволил ей отдалиться от себя, и шагнул к ней. В данный момент она могла быть кем угодно, но только не преступницей. Габриел понял это с такой кристальной ясностью, что невероятное облегчение окатило его с ног до головы. Ни одна преступница на свете не стала бы рассказывать похищенному малышу сказки, и уж ни за что не постирала бы его пеленки. Если бы он был более внимательным, то, возможно, заметил бы, что ей нужна одежда для Ника и решил бы вопрос раньше, до этого неприятного разговора. И сейчас, вероятно, он бы просто обнимал ее, и не было бы всего этого напряжения…
- Эмили, – начал он мягко, пытаясь успокоить свое колотившееся сердце.
Эмили быстро сбросила с себя его теплую ладонь, умирая от желания еще раз прижаться к нему. Но это было так опасно, что перепугало ее до смерти. В какой-то момент она позабыла о том, кто она такая и почему находится здесь. На какое-то время она вообще позабыла о том, что не имела права ни на что, и всё же претендовала на его объятия. И какое-то время позволила себя испытать то неуловимое, хрупкое счастье, то желанное тепло, которое согрело каждую косточку ее тела.
А теперь, излив на нее свой неоправданный гнев, он вновь смотрел на нее с такой нежностью, так ласково погладил ее по щеке, что от боли Эмили хотелось зарыдать. У нее перехватило горло, дрожали колени, но она пересилила себя и оттолкнула его от себя. Оттолкнула Габриеля, к которому так отчаянно тянулась, в котором так сильно нуждалась. Да поможет ей Бог, но она не могла бороться с нарастающей потребностью в нем! Но она должна была сделать так!
- Не смейте больше прикасаться ко мне! – горячо воскликнула она. – Не смейте повышать на меня голос! Не смейте больше указывать мне, как вести себя и что делать. Вы, мужчины, считаете, что вам позволено всё, что вы имеете права поступать так, и в некоторой степени закон на вашей стороне. Вам подобные просто считают своим долгом наказывать женщин, дабы они знали сове место, и никто не подумает осудить вас за это. Но позвольте напомнить вам, что я не из тех беззащитных женщин, которых вы можете безнаказанно унижать или обидеть. Вы глубоко заблуждаетесь, если считаете, что можете поступать так со мной. Вам ясно?!
Габриел пристально смотрел на нее, испытывая противоречивые чувства. Желание убедить ее в том, что он ни за что не обидит ее, смешалось с потребностью снова обнять это раненное существо и успокоить. Она на миг позволила ему заглянуть за дверцу своей души, и он увидел там бездну боли, которую ей причинили в прошлом. До сегодняшнего дня он и представить себе не мог, насколько глубоко и сильно обидели ее. Габриел мечтал снова прижать ее к себе, но понимал, что теперь она ни за что не позволит ему приблизиться к ней. Гнев на ее обидчиков медленно поднимался в его груди, но другое чувство, более сильное, затмило всё остальное. Он не мог позволить ей повернуть ситуацию таким образом. Он не мог позволить ей сделать из него такого же врага, каким она считала всех мужчин.
- Эмили, – спокойно заговорил он, пристально глядя ей в глаза и пытаясь сдержать себя из последних сил. – Ты так сильно заблуждаешься, полагая, что я из намерения наказать тебя, рассердился на тебя. Ты ошибочно приняла мои истинные мотивы за жестокий умысел, нашла в моих словах такой смысл, который устроил бы тебя. Но позволь и мне обратить твое внимание вот на что: пеленки полагается стирать служанкам, а когда они заканчиваются, их нужно покупать! О чем тебе следовало сказать мне! Но если ты не хочешь мне этого говорить, если тебе так претит моё присутствие, ты могла хотя бы отправить мне записку. И вот еще что! Здесь, со мной, ты никакая не преступница. И уж тем более не служанка, которую заставили стирать пеленки. Черт побери, Эмили, тебе не за что оправдываться передо мной! – почти гневно добавил он, сжав руку в кулак, – Я тебе не враг! Я прежде отрежу себе руку, чем причиню тебе боль.
Он развернулся и быстро ушел от нее, пытаясь сдержаться и не наговорить больше ничего. Черт побери, но он был еще более разгневанным и взволнованным, чем в тот момент, когда собирался прийти сюда.

***
Эмили аккуратно складывала вещи в свой саквояж, пытаясь унять дрожь в руках. Ник продолжал сладко спать, хотя уже было девять утра. Девушка вдруг подумала, как хорошо, что малыш еще не проснулся, потому что тревожные мысли не давали ей покоя.
Она не находила себе места после той сцены, которая разыгралась вчера между ней и Габриелем. Она не могла забыть его крепких и таких надежных объятий. Не могла забыть тепло, которое исходило от него, ту нежность, с которой он поглаживал её. Мучительный трепет вновь охватил ее, едва она представила себе ласковые руки Габриеля и его тихий, бархатистый голос. Она даже представить себя не могла, как сильно нуждалась в объятии, пока он не обнял ее. На секунду она позволила себе ощутить то счастье, которое могло бы быть в ее жизни, если бы не прошлое. Но это было невозможно. Она не должна была поддаваться искушению. Каким бы сильным оно ни было. Ведь затем, следовавшее за этим разочарование приносило больше горечи и боли, и это затмевало всё.
Ведь ей снова придется потерять всё это. И лишиться того, что давало ей сил жить дальше, теперь было гораздо сложнее, чем раньше. Она не могла привыкнуть к тому, без чего потом не смогла бы жить.
И снова гнев был единственным способом бороться против нежности Габриеля. Еще и потому, что он сам невольно вызвал этот гнев. Эмили было так ужасно обидно за то, что он после своих будоражащих объятий накричал на нее. И его слова…
«Я прежде отрежу себе руку, чем причиню тебе боль».
Он и раньше был чуток и внимателен к ней, а теперь… Эмили вся сжалась, признавая, как ей безумно важно его отношение к себе. Но в очередной раз она была ужасно несправедлива к нему. И если он не возненавидел ее вчера, тогда обязательно сделает это, когда узнает, что с ней произошло семь лет назад. Эмили вдруг замерла, понимая, что своими руками разрушила то хрупкое тепло, которое образовалось между ними. Ей стало ужасно больно от того, что теперь он станет избегать ее. И вообще не захочет говорить с ней. В сущности, она этого и добивалась, разве нет? Тогда почему ей от достижения поставленной цели хотелось не радоваться, а плакать?
В дверь тихо постучали. Тяжелая книга Геродота выпала из дрожащих рук, а сердце замерло в груди. Неужели это Габриел? Эмили повернулась к двери, почувствовав, как подпрыгнуло сердце от нахлынувшей радости. Не в силах побороть желание снова заглянуть в его необычные сверкающие серые глаза, она стремительно подлетела к двери и распахнула ее. И испытала самое горькое разочарование, потому что у порога стоял их хмурый и недружелюбно настроенный кучер с тяжелым взглядом. В руках он держал какой-то сверток и небольшую коробку.
- Милорд велел передать вам это, – слегка грубовато сказал он, протягивая ей все это.
Эмили озадаченно взглянула на него, и только его выжидательный взгляд сказал ей, о ком он говорит. В первый раз она слышала, как обращались к Габриелю, и это не ускользнуло от нее.
- Я… – Она не успела ничего сказать, потому что кучер быстро запихнул ей в руки загадочные вещи.
- Милорд велел спуститься вниз, когда вы будете готовы. Мы собирались уехать в девять, но…
- Малыш еще спит.
- Поэтому мы немного задержимся. Но недолго. Как его самочувствие? Он больше не плакал?
- Нет, он больше не плакал.
Удовлетворенно кивнув, кучер развернулся, чтобы уйти, но его остановил тихий голос Эмили.
- Подождите!
Он недовольно обернулся и хмуро посмотрел на нее.
- Что еще?
Эмили крепко держала свертки, когда, превозмогая румянец, осторожно спросила:
- Вы сказали «милорд»… Кто ваш хозяин?
Лицо мужчины оставалось непроницаемым и суровым. Он сжал челюсти, а потом процедил:
- Не ваше дело!
Эмили покраснела еще больше, чувствуя, как ей трудно говорить об этом. Но она впервые испытала настоящее угрызение совести за то, что вчера столько всего наговорила Габриелю. Она была готова даже извиниться перед ним, лишь бы получить еще раз возможность заглянуть ему в глаза. Боже, она ведь потеряла право еще раз обнять его! Еще раз почувствовать себя в кольце теплых рук…
- Я хочу знать, чтобы…
- Чтобы передать это своим сообщникам? – Мужчина так гневно и неприязненно посмотрел на нее, что Эмили вся сжалась. Вот уж кто считал ее преступницей, так это их кучер. И от этого ей вдруг стало ужасно обидно. – Я сверну тебе шею, если ты это сделаешь!
Эмили резко выпрямилась.
- Не нужно вести себя как варвар, чтобы напугать меня. Я никому ничего не собиралась передавать. – Она перевела дыхание и совсем тихо добавила, опустив голову: – Я лишь хочу знать это, чтобы… чтобы поблагодарить его.
«Если конечно, он захочет еще раз посмотреть на меня» – грустно подумала Эмили.
Стоявший напротив мужчина не уходил, но и не спешил заговорить. Эмили признала свое полное поражение и готова была уйти, ощущая горечь во рту. Но кучер удивил ее, когда сказал:
- Его зовут Габриел Лукас Хадсон, он виконт Клифтон. – Взглянув на нее более пристально, он с неприкрытой угрозой добавил: – И если об этом хоть кто-нибудь узнает, если об этом узнают твои друзья, я действительно сверну тебе шею.
Эмили обернулась и с отвращение бросила:
- Они не мои друзья! У меня вообще нет друзей, сэр!
Захлопнув дверь не так сильно, чтобы разбудить малыша, но достаточно уверенно, чтобы не скрывать свои эмоции, Эмили привалилась к ней и сделала глубокий вздох. Боже, почему ей казалось, что земля медленно уходит из-под ног, и что она в любое мгновение готова провалиться в бездну? Встреча с Габриелем снова изменила ее жизнь. Но теперь менялась и она. Этого нельзя было отрицать. Как нельзя было отрицать и тот факт, что она тянулась к нему. Что ей было небезразлично всё то, что он думал и говорил. Ей было небезразлично его прикосновение. Тепло его рук и тела.
Боже, для нее так много значило его объятие!
Возможно, он никогда не поймет, что на самом деле это значило для нее. И ведь так и произойдет, ведь она сделала все возможное, чтобы отдалить его от себя. А теперь это расстояние увеличилось еще и потому, что он оказался действительно титулованным лордом. Виконтом! Если раньше она понимала, что ей не место рядом с ним, то теперь это стало гораздо очевиднее. Ведь лордам не положено иметь дело с запятнанными женщинами, с изгоями общества. С теми, кого никто не желает знать, и от кого отказывалась собственная семья.
Только теперь Эмили по-настоящему поняла, в какую ловушку попала. Ловушка, из которой она не сможет выбраться целой и невредимой.
Сокрушительная боль сдавила ей грудь и сжала как в тисках отчаянно бьющееся сердце. На глазах снова навернулись слезы. Вот почему она никак не должна была реагировать на Габриеля. Вот почему не должна была придавать значения его словам, поступкам. Не должна была позволить ему проникнуть ей в душу. Потому что постепенно она теряла способность в любой момент вырывать его оттуда.
Виконт!
Ей придется забыть его. Ей придется забыть каждое его слово, каждый жест, каждый взгляд, каждое прикосновение. Единственное объятие… Эмили даже не почувствовала, как слезинка скатилась по щеке. Ей вдруг стало ужасно обидно за всё. Она была зла на провидение, которое не переставало потешаться над ней!
Боже!
Судорожно вздохнув и попытавшись взять себя в руки, Эмили посмотрела на свертки. Дрожащей рукой развязав ленты, она обнаружила на мягкой бумаге с десяток аккуратно поглаженных пеленок из батиста, хлопка и льна. Почему-то это не удивило ее. Ведь теперь она знала точно, как Габриел относился к возложенным на него обязательствам.
Отложив в сторону пеленки, девушка потянулась к лентам на коробке и вскоре увидела, что внутри лежит небольшая шляпка из бархата зеленого цвета и изумрудными лентами. Почти как ее платье. Эмили не знала, что и подумать. Если пеленки были ожидаемой покупкой от Габриеля, то эта шляпка… она была предназначена явно не Нику. Но зачем он это сделал? Наспех покидая дом, она не подумала надеть шляпку, решив, что теплого капюшона меховой накидки будет вполне достаточно. Кроме того она почти всегда пребывала внутри теплого экипажа или в своем номере. Ей не нужна была шляпка.
И все же… И все же он подумал и о ней и купил ей шляпку. Эмили снова ощутила боль в груди. Несмотря на то, что она снова разозлила его, рассердила и настроила против себя, несмотря на то, что уже не претендовала на его внимание, он все же купил что-то и для нее. Никто никогда не делал ей подарков. Особенно мужчины. И это был второй подарок от Габриеля. В первый раз он вручил ей свой перочинный ножик, подаренный ему отцом. А теперь шляпка… Боже, если бы он стоял сейчас перед ней, она попросила бы прощение за все то, что наговорила вчера!
Но возможно, к лучшему, что его не было рядом. Иначе, обуреваемая сотнями различных чувств, она могла бы натворить еще больше глупостей.
Будет лучше, если остаток пути они проделают порознь. Эмили отложила в сторону коробку, понимая, что не имеет права принимать от него подарки, и что нужно вернуть ему шляпку, когда представиться случай.
В порыве отчаяния она бросила в сторону коробку, не обращая внимания на катившуюся по щеке слезу.
Теперь в ее жизни ничто не могло быть к лучшему.
_________________

 » Глава 8

Глава 8

Было ужасно холодно. Габриел сжался, тщетно борясь с холодом. И, кроме того, у него было скверное настроение. Не сумев нормально выспаться, он очень рано спустился вниз и сидел один в большой столовой. Габриелю не хотелось никого видеть, не хотелось даже кушать. Он сидел со своим блокнотом и просто смотрел на знакомые строки, но при этом не испытывал абсолютно никаких чувств. Даже излюбленные переводы уже не могли утешить его.
Он не мог думать ни о чем, кроме Эмили. Память постоянно возвращала ему те мгновения, когда она оказалась в его руках. Когда он ощутил беспредельное счастье только от того, что она сама обняла его. Как приникла к его груди своей щекой и позволила гладить по своим волосам. Он думал о тех мучительно сладких мгновениях, которые жаждал вернуть, но не знал, как это сделать.
Габриел гневно сжал челюсть, плотнее натягивая перчатки и глядя на заметавшую с опасной скоростью дорогу. Снег шел с самого утра, и это ничего хорошего не предвещало. Но даже на этом он не мог сосредоточиться, отчаянно пытаясь решить, что же делать дальше. Как теперь быть с Эмили?
Она ясно дала понять, что не нуждается ни в его объятиях, ни в его заботе. Ни тем более в его участии. Она не хотела, чтобы он снова прикасался к ней, но, черт побери, как он это сделает, когда вновь увидит ее? Было выше его сил смотреть на нее и не желать прикоснуться к ней. Он не знал силы, способной заставить его отказаться от нее.
Боже, он был в агонии! Это было хуже даже ожидания его приступов…
И снова он возвращался к тому, что Эмили не желала его видеть. Но так ли это на самом деле?
Вспомнив одиноко скользившую по бледной щеке слезинку, Габби почувствовал глухую боль. Он боролся с желанием выйти к ней утром самому, но послал вместо себя Робина. Потому что постепенно он начинал понимать Эмили, понимать ее страха прикосновений, страха перед мужчинами… И это не приносило облегчения.
«Вы, мужчины, считаете, что вам позволено всё, что вы имеете права поступать так, и в некоторой степени закон на вашей стороне. Вам подобные просто считают своим долгом наказывать женщин, дабы они знали сове место, и никто не подумает осудить вас за это».
В прошлом она подверглась жуткому испытанию. От нее отказался отец, а брат привел в дом человека, который разрушил ее жизнь. Неудивительно, что она стала ненавидеть всех мужчин. Но Габриел не мог и не желал попадать под эту категорию. Ему было горько от того, что она поставила его в один ряд с жестокосердечными родичами своей семьи и с тем мерзавцем, голову которого он с огромным удовольствием оторвал бы от плеч.
Ему было тяжело видеть боль в ее глазах. Боль, которую причинили близкие ей люди. Близкие мужчины. Да, раньше он с содроганием и мукой думал о том, что пережила такая юная, такая впечатлительная девушка, как Эмили…
Но увидеть ее боль своими глазами оказалось почти невыносимым испытанием!
А ведь она показала ему лишь часть своей боли. Габриел с ужасом думал, что же на самом деле скрыто в ее душе. И внезапно понял, что хотел добраться до ее боли. Добраться до ее сердечка и попытаться изгнать оттуда то, что так много лет терзало ее!
Но как он мог это сделать? Как мог заставить ее понять, что он ей не враг? Что он не такой, как другие мужчины. Мужчины, которые могли принести женщине лишь горе. Как снова вернуть то хрупкое доверие, которое еще совсем недавно они обрели? Габриел вдруг понял, что если и дальше станет избегать ее, потом встретиться с ней будет гораздо сложнее. Он должен был снова увидеть ее. Иначе упустит последний шанс на примирение! Забрезжившая вдали надежда на то, что еще не все потеряно, вернула ему душевное равновесие. И только тогда Габриел ощутил прилив воодушевления и легкого возбуждения, когда разрешил себе, наконец, вернуться в экипаж, в котором ехала Эмили с Ником.
- Боже, как же холодно! – простонал он, натягивая шляпу, которую резкий порыв ветра то и дело норовил сорвать с головы.
Сидящий рядом Робин усмехнулся.
- Может потому, что это зима?
- Ужасная зима для Англии.
- А может это потому, что вы хорошо погрелись в Европе?
Габби недовольно глянул на Робина.
- Ты считаешь меня изнеженным?
Замечание Робина могло бы обидеть Габби, если бы тот тут же не покачал головой.
- Ну что вы, конечно, нет! – быстро заверил Робин, твердо держа вожжи. – Вы не из тех, кто греется возле камина с пледом на коленях и боится высунуть нос, когда дует ветер.
- Премного благодарен.
- Если бы вы были изнеженным лордом, я бы никогда не поехал с вами, – вдруг тихо проговорил Робин, став серьезным.
Выражение лица Габриеля тоже изменилось. Он полностью повернулся к своему спутнику.
- Я бы никогда не доверил тебе свою жизнь, если бы думал, что ты можешь сделать такое заключение.
Робин ничего не сказал, а лишь еле заметно кивнул, что было знаком высшей формы благодарности с его стороны. Это успокоило Габриеля. Решив сменить тему разговора и желая кое-что узнать, но так, чтобы друг не понял его намерений, он небрежно спросил:
- Интересно, почему никто не придумал закрытого места для кучеров?
- Может потому, что это до сих пор никому не пришло в голову? – с иронией заметил Робин.
- Какое досадное упущение! – Габби покачал головой. – Нужно как-нибудь обсудить это с моими зятьями. Уверен, они поддержат меня, если я решу вынести на обсуждение тему о чем-то подобном в парламенте. – Он заерзал на стуле и быстро добавил: – Кстати, как она отреагировала на твое появление? Что она сказала о покупках?
Возможно, для любого другого человека этот вопрос показался бы весьма простым и незначительным. Но только не для Робина, который расслышал явное нетерпение в голосе виконта, потому что многое знал и многое видел.
- Нормально она отреагировала, – почему-то грубовато сказал он, сжав вожжи.
Габриел замер на месте, забыв о снегопаде и ветре.
- То есть, как нормально отреагировала? – с еще большим волнением спросил он, взглянув на Робина. Интересно, как она повела себя, увидев шляпку, которую он купил ей. Не могла ведь она решить, что он купил это случайно или для Ника. Он угадал с размером? Фасон был ей приятен? – Взяла свертки и закрыла дверь? Или что-то сказала? Она что-то сказала? Хоть что-нибудь?
Робин попытался сдержать улыбку, когда ответил:
- Да. Она спросила, как ваше имя.
Габби удивленно вскинул брови.
- Мое имя? – недоумевал он. – Но она знает, как меня зовут.
- Да, имя ваше знает, но… – Тут неловко как раз стало ему. – Но я проговорился, назвав вас милорд. Вот она и захотела узнать, кто вы такой. Не знаю, почему я это сделал, но она такая странная девушка… у нее такие необычные глаза… – Он откашлялся и резко добавил: – Я ей не доверяю.
Замечание Робина очень не понравились Габриелю.
- Эмили можно доверять! – необычно резко заявил он и сам вдруг осознал, что это на самом деле так. – Если бы я ей не доверял, я бы ни за что не поручил ей заботу о Нике.
Кажется, это убедило Робина, поэтому он больше ничего не сказал. Исчерпав тему разговора, Габби вдруг напрягся и быстро бросил:
- Остановись. – Когда Робин удивленно посмотрел на него, он более спокойно добавил: – Я хочу пересесть в экипаж. – Когда взгляд Робина стал многозначительным, Габби с нажимом проговорил: – Мне нужно посмотреть, как там Ник.
В прошлый раз, поужинав с ним, она не захотела разговаривать с ним. После объятий она устроила ему настоящий выговор. Боже, он надеялся, что когда он поцелует ее, она не возненавидит его! Он ведь действительно собирался поцеловать ее во что бы то ни стало. И что бы она там ни говорила.
Это был лишь вопрос времени.

***

Сытый и довольный Ник почти засыпал, когда экипаж вдруг остановился. Эмили рассеянно подумала, что наступило время ланча, но определенно для этого было слишком рано. Смятение чувств, которые охватили ее с самого утра, не давали ей ни малейшей возможности на чем-либо сосредоточиться. Она не могла забыть подарок Габриеля. И не могла избавиться от тяжелого предчувствия, что он действительно стал избегать ее, когда обнаружила, что он не ждет ее и Ника за дверью номера, чтобы проводить их до экипажа. Его не было видно даже поблизости, когда они покидали гостиницу.
Что ж, с горечью думала Эмили, если она старалась избавиться от его общества, ей это отлично удалось. Она пыталась утешить себя тем, что так будет лучше, ведь ей рано или поздно придется расстаться с ним. Так зачем еще больше привязываться к нему, если они шли по жизни разными дорогами?
Привязываться? Она привязывалась к нему???
Почему-то именно в этот момент экипаж остановился. Дверь быстро распахнулась, и Габриел собственной персоной стремительно взобрался внутрь, принося с собой хлопья снега. Затем, как ни в чем не бывало, он захлопнул дверцу, чтобы не выпускать тепло, устроился на сиденье напротив нее, и они снова тронулись в путь. Не готовая к столь внезапной встрече с ним, она замерла на месте, не смея даже дышать. Эмили изумлённо смотрела в бесстрастное лицо человека, которого уже не надеялась увидеть. На человека, который с такой легкостью вызывал в ней столько противоречивых чувств! Как ему это удавалось? Почему именно он? – снова вопрошала она.
Почему сердце подпрыгнуло только от сознания того, что он рядом? Почему ей стало трудно дышать, когда он посмотрел, наконец, на нее?
Удивительно, еще совсем недавно ощущая жгучее чувство вины, она была готова просить у него прощения, но едва он оказался так мучительно близко, как Эмили растерялась, и теперь не знала, что ей делать. Она не могла двигаться, не могла дышать, а как загипнотизированная смотрела только на него, зная лишь одно: когда он смотрел на нее своими пронзительными серыми глазами, она не могла думать ни о чем, кроме него.
Легкая дрожь прошлась по всему телу, принося с собой неизъяснимую радость и облегчение. Эти таинственно мерцающие, наполненные невыразимой нежностью серые глаза. Неужели она получила право еще раз посмотреть на него? На своего Габриеля, который много лет назад пытался убедить ее в том, что рыжий цвет волос не проклятие… Который вчера вечером обнимал ее так крепко, словно она была для него самым дорогим существом на свете. Словно он не смог бы жить дальше, если бы не обнял ее…
Своего... Своего??? Она с ума сошла?
К ее немалому изумлению он вдруг мягко улыбнулся, от чего ямочка на подбородке стала более заметной, и тихо спросил:
- Как себя чувствует Ник?
Дрожь снова легкой волной прошлась по спине и ушла в пятки. Дрожь, которую вызвал его бархатистый низкий голос, который она и не надеялась больше услышать. Эмили попыталась сделать вдох, чтобы не жгло в легких, но почему-то это было невероятно трудно сделать. И, кроме того, впервые он спросил сначала о Нике, а не о ней самой. Но ведь это не имело значения, верно?
- Х-хорошо, он спит…
Он снова улыбнулся ей. И это поразило ее в самое сердце. Казалось, после вчерашнего происшествия он даже не должен был смотреть на нее. Но он вновь поступал не так, как она ожидала. Не так как любой другой мужчина на его месте. И снова это пугало до смерти, однако Эмили не могла не признать один удивительный факт: в очередной раз он шёл на примирение первым! Поразительно! Это почти покорило ее.
И еще одно Эмили не могла оставить без внимания. Она не могла проигнорировать то безумное волнение, которое медленно перешло в сладкое возбуждение от того, что он снова оказался рядом с ней. Почему-то от этого кружилась голова, и становилось тепло в груди.
Он не сводил с нее своих серебристых глаз, когда снова заговорил.
- Он не спит.
Его вкрадчивый и такой спокойный голос немного озадачил ее.
- Не спит? – Эмили быстро посмотрела на малыша и убедилась в том, что он действительно не спит, ангельски улыбаясь ей. – Но…
- Он не заснёт, пока ты не расскажешь ему сказку. Ты ведь так и не закончила свою историю про трех царевичей. Может, сделаешь это сейчас?
Она внимательно посмотрела на него, пытаясь определить, что для нее значит его взгляд. Его голос. Его просьба. Еще утром она боялась обнаружить, что всё это потеряно для нее навсегда. Она даже не думала, что чувство потери так сильно захватит ее, а сейчас… Ей вдруг захотелось на время отбросить в сторону все свои сомнения, страхи и неуверенность в завтрашнем дне. Ей вдруг захотелось просто сидеть рядом с ним, смотреть на него, чувствовать исходящее от него тепло, и разговаривать с ним.
Внутри вдруг стало удивительно легко. Эмили, наконец, расслабилась и заглушила голос совести, который приказывал ей хранить молчание, требовал проигнорировать его просьбу, потому что потом ей снова будет больно расстаться с ним. Но как ей могло быть еще больнее того, что уже было?
На нее снизошло какое-то странное спокойствие, когда Эмили решила довериться судьбе. Хоть бы один раз в жизни она была готова не контролировать и не анализировать ничего. Просто чувствовать. Чувствовать то, что было приятно ей самой. Эмили была на самом деле удивлена тем, что это действительно доставляло ей некую тихую, чарующую радость. Что могло быть плохого в том, чтобы рассказать Нику сказку в присутствие его дяди, которому тоже было интересно послушать эту историю? Она видела искренний интерес Габриеля к истории, которую некогда начала. И снова ее поразило то, что он запомнил это. Придал этому такое значение. Поэтому ей еще больше захотелось рассказать ту сказку.
Сделав глубокий вдох, Эмили опустила голову и посмотрела на Ника.
- Старший царевич спас своего среднего брата, но когда они покинули опасные земли, то поняли, что теперь оба лишены возможности помочь своему отцу, потому что волшебная чаша утратила свою былую силу. Они вспомнили о младшем брате и очень надеялись, что возможно ему удалось что-то предпринять. Они стали искать его, направившись по той дороге, по которой ускакал младший царевич.
Слушая ее, Габриел испытывал необъяснимо тревожные и в то же время сладкие чувства, которые теперь не пытался побороть. Ее голос успокаивал его почти так же, как и Ника. Обволакивал и внушал умиротворение. Но в то же время вызывал столько различных чувств!
Габриел жутко боялся того, что она не заговорит с ним, не посмотрит в его сторону. Он даже думал, что она благополучно забыла о нем и, избавившись от его назойливой компании, полностью растворилась в заботе о Нике, который служил истинным источником ее радости. Но каково же было его удивление, когда она не только встретила его взгляд своим тоскливым и грустным. Внемля его просьбе, она стала рассказывать свою историю!
Он даже не думал, что так сильно соскучился по ней, пока не оказался радом с ней. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он видел ее в последний раз. А ведь миновало только полдня. Ему снова вспомнились ее объятия, и Габриелю в очередной раз с неистовой силой захотелось прижать ее к себе, позабыть обо всем, кроме ее дыхания и запаха. Боже, он так сильно хотел этого, что боялся не выдержать и поддаться искушению! У него стали дрожать руки, которые он поспешно засунул в карманы сюртука.
Глубоко вздохнув и слегка нахмурившись, Габриел сосредоточился на ее голосе, поражаясь тому, какими зависимым он стал от нее. От Эмили. У него были увлечения в прошлом, он даже полагал, что был влюблен в черноглазую дочку купца, когда путешествовал по Аравийской пустыне, ища свои ответы. Но, глядя на Эмили, Габриел чувствовал нечто особенное, дорогое… Родное. И так мучительно знакомое. Ни один человек на свете не вызывал в нем чувства, какие могла с легкостью вызывать она! Это удивляло и поражало в самое сердце.
- Они ехали долгих два дня и две ночи, – тем временем продолжила Эмили, с нежностью глядя на Ника, который внимательно слушал ее. – Дорога была извилистой и сложной, но вскоре они выехали на небольшую поляну, где протекала речка, а рядом стоял домик рыбака. Уставшие и голодные, они спешились и хотели передохнуть там. Внутри домика было темно и тихо. Внезапно кремень скользнул по огниво, вспыхнула искра, и царевичи увидели своего младшего брата. Тот так сильно изменился, что его с трудом узнали. Весь в лохмотьях, с густой бородой и растрепанными волосами.
Пытаясь думать о царевиче, а не о ритмичных движениях ее губ, Габби выпрямился и пристально посмотрел на Эмили.
- Что?.. – у него так сильно пересохло во рту, что ему было трудно говорить. Проглотив ком в горле, он попытался снова заговорить. – Что произошло с младшим царевичем?
Эмили подняла голову и взглянула на Габриеля. У него было такое сосредоточенное лицо, глаза потемнели и сверкали непонятным огнем. Ей вдруг стало не по себе от этого взгляда. Почему-то сердце забилось тревожнее. Руки слегка дрожали. Было трудно дышать. Но еще труднее было смотреть на него. Он пугал ее, но в то же самое время она не могла отвести от него свой взгляд.
- Что? – прошептала она, пытаясь дышать ровнее, но когда он слегка подался вперед, ближе к ней, дыхание перехватило, и Эмили замерла.
- Младший царевич… – Габби ощутил слабый запах сирени, и понял, что находится слишком близко к Эмили. Так близко, что видел черный ободок, окружавший изумрудный цвет ее глаз. – Что стало с царевичем?
Царевич? Эмили не понимала, о чем он говорит. Она видела перед собой только его сурово-прекрасное лицо и серебристые глаза, которые даже несколько раз снились ей в прошлом. Она видела, как тяжело он смотрит на нее. Она чувствовала, как с каждой секундой у нее учащается сердцебиение. Как ей становится жарко. И когда он перевел свой взгляд на ее губы, Эмили вдруг вздрогнула. И поняла, что он может поцеловать ее! Это так сильно потрясло ее, что она перестала дышать.
Ее ведь никто никогда не целовал. Никто даже не обнимал… А мысль о том, что это сделает Габриел, тот самый юноша из ее прошлого… Эмили вдруг с ужасом обнаружила, что накланяется вперед. К нему. Словно сама ищет встречу с его губами. Ищет повод снова прижаться к нему. Она была поражена желанием, с которым ей хотелось это сделать.
- Эмили… – прошептал Габби, подняв руку и коснувшись ее щеки. Такой теплой, такой мягкой. Он не мог дышать, разглядывая каждую черточку милого лица. Словно пытался там что-то найти. – Эмили, – шепнул он, поглаживая пальцами нежную кожу.
Он увидел, как потемнели ее глаза. Но не от удовольствия или предчувствия. В глазах ее затаилась боль. Такая темная и сильная, что он не смог склонить к ней свою голову. Габби вдруг понял, что не может поцеловать ее и усилить ее боль. Не боли он желал ей. Поцелуй, несомненно, изменит их обоих и их взаимоотношения. Он хотел поцелуя больше всего на свете.
Но кое-что остановило его.
Желание доказать ей, что он не такой как все, желание показать ей, что ему небезразличны ее чувства, ее переживания. Ее боль. Он хотел прогнать из ее восхитительных глаз эту боль. Он хотел, чтобы, целуя его, она испытывала только радость и наслаждение.
С колотящимся сердцем он взял ее лицо в свои ладони и снова посмотрел ей в глаза, не переставая ощущать ее обволакивающий аромат.
- Эмили…
Его шепот кружил ей голову. Ей вдруг стало так больно, что Эмили захотелось опустить голову и положить ее на его сильное плечо. Захотелось прижаться к нему и попросить, чтобы он обнял ее. Так же крепко, как вчера. Она ужасно боялась его прикосновений, но сейчас желала их больше всего на свете. И это тоже причиняло ей невыносимую боль. Ей казалось, что она стоит на перепутье. Она одновременно хотела спрятаться от него и в то же самое время прижаться к нему. Что с ней происходило?
- Ты ведь догадываешься, что я собираюсь поцеловать тебя? – мягко проговорил он, не переставая поглаживать разрумянившиеся щеки. Обдавая ее теплом своего дыхания и ощущая ее дыхание. У нее закрылись глаза, и это отозвалось у него в груди глухой мукой. – Но я не сделаю этого. – Она тут же открыла глаза и удивленно посмотрела на него. – Не потому, что я этого не хочу. – Он вдруг прижался к ней своим лбом и хрипло добавил: – Я хочу этого больше всего на свете! Но не хочу, чтобы ты боялась меня. Эмили, – он пристально посмотрел на нее и провел рукой по ее обожаемым рыжим волосам. – Я не причиню тебе вреда, поверь мне. Ты мне веришь?
Эмили снова ощутила душивший спазм в горле. Она не могла поверить, что даже после вчерашнего он захочет поделиться с ней своей нежностью. У нее разрывалось сердце. Он хотел поцеловать ее, но увидел страх в глазах и не стал этого делать! Он сделал так, чтобы не напугать ее! Не стал целовать ее ради нее же самой! А теперь просил поверить ему, что это на самом деле так.
- Ты мне веришь? – снова раздался его тихий голос.
Мужская рука снова нежно накрыла ее щеку. Тепло его ладони перетекало в нее, согревая все уголки ее тела и души. Боже, всякий раз, когда он прикасался к ней, ей хотелось плакать! Потому что это было самое настоящее и самое желанное прикосновение из всех, что ей довелось пережить. Он так много сделал для нее. Вернул ей магию прикосновений. Вернул ей надежду на то, что она не проклята. Что способна чувствовать нечто хорошее. Нечто сокровенное.
И тогда Эмили решилась на немыслимое. Она подняла руку и положила ладонь на его щеку. Добровольно коснулась мужчины! Коснулась Габриеля. Сейчас не поступить так, было бы хуже смерти.
- Д-да, – прошептала она, глядя ему прямо в глаза, чувствуя, как переворачивается душа.
Грудь Габриеля разрывала тысяча различных чувств. Но одно он определил совершенно точно. Надежду. Безумную и оглушительную надежду. Надежду на то, что не всё еще потеряно. И благодарность за это удивительное прикосновение. Габриел поднял голову и быстро прижался губами к ее лбу. И снова он получил нечто большее, нечто дорогое и бесценное от нее. Нечто незаменимое.
Ее доверие!
- Я обычно сдерживаю свое слово. Запомни это.
_________________

 » Глава 9

Глава 9

Сумерки на этот раз опустились очень быстро и совсем незаметно, когда они сделали остановку на окраине графства Стаффордшир в городке Честертона сразу после пересечения графства Чешир. После ошеломляющего заявления Габриеля и невероятной уступки Эмили, первый снова покинул экипаж, и предоставил девушке и своему племяннику до самого приезда в очередную гостиницу ехать в компании друг друга.
Всё это время Эмили старалась удержать свои чувства в узде и не дать им волю. Ей было безумно страшно от того, что она сделала и на что решилась.
Она доверилась мужчине! Она собиралась верить мужчине! Она с ума сошла? Как такое произошло? Но едва сомнения начинали овладевать ею, как робкая надежда пыталась напомнить ей, что это тот самый Габриел, который слушал ее глупые рассказы о суевериях, который попросил на память локон так понравившихся ему волос. Тот самый Габриел, который пожелал разделить с ней свою трапезу, поддерживал разговор об истории Древнего Египта, еще совсем недавно крепко обнимал ее, и чуть было не поцеловал, нежно поглаживая ей лицо.
Эмили было страшно от того трепета, который пробрал ее до костей, когда она вспомнила тепло его прикосновения, его дыхание и мерцающие серебристые глаза. Это новое ощущение оказалось на удивление приятным и таким волнительным! Никогда прежде никто не мог вызвать в ней таких сильных чувств. Как это могло не напугать ее?
Однако, когда вечером он открыл дверцу экипажа, чтобы помочь ей спуститься на занесенную снегом землю, когда она увидела его уставшее, но такое знакомое лицо, Эмили признала, что поступить иначе в тот момент было просто невозможно. Хотя бы потому, что он был единственным человеком на всём белом свете, к которому она хотела прижаться еще раз.
- Дай мне Ника, – сказал Габриел встретив печально-тоскливый взгляд Эмили, от которого ему стало не по себе. Боже праведный, все это время, пока он мерз снаружи, он пытался позабыть силу ее взгляда и старался игнорировать нестерпимую потребность вновь вернуться к ней. Но как он мог сделать это, не набросившись на нее? Мысль о том, что она рядом и что он может в любой момент прикоснуться к ней, мысль о том, что она позволит ему это сделать, сводила его с ума! Ему казалось, что пребывать в состоянии глубочайшего волнения становилось уже не привычкой, а нормой. Измучившись тщетными стараниями взять себя в руки, он довел себя до отчаяния и помрачнел так, что Робин боялся обратиться к нему по малейшему поводу. Понимая, что пребывает в дурном настроении, он всё же пытался быть вежливым, когда произнес ровным голосом: – Я помогу тебе выбраться. Дай мне руку.
Пытаясь дышать ровнее от тяжелого взгляда Габриеля, Эмили не стала ему отвечать и безмолвно передала ему Ника. Его мрачноватый вид не укрылся от неё, и это немного озадачило девушку. Ей казалось, что они пришли к какому-то негласному перемирию. Но и тут она промолчала, не представляя, что стало тому причиной. Она лишь наблюдала, как он бережно взял малыша на руки и быстро прижал к груди, дабы укрыть его от падающих хлопьев снега. Затем он протянул руку, чтобы помочь ей выйти, и Эмили вдруг поразилась тому, что впервые с момента их встречи он надел перчатки.
Он быстро отпустил ее руку и пошел к широким гостиничным дверям, над которым высился небольшой козырек, покрытый слоем выпавшего снега. Не успев накинуть капюшон, отказываясь воспользоваться подаренной Габриелем шляпкой, Эмили оставила голову неприкрытой и поспешила за ним, но неожиданно порыв резкого ветра подхватил слой снега, лежавший на козырьке здания, и бросил на Эмили. Девушка инстинктивно прикрыла руками лицо.
Габриел обернулся, гадая, куда пропала Эмили, но, увидев, как снег накрыл ее рыжеволосую голову, он хотел было направиться к ней, чтобы помочь, но застыл, как вкопанный, когда совершенно неожиданно она резким движением вскинула голову. Да так, что несколько шпилек вылетело из прически, освободив огненные локоны. Сегодня она не заплела косу, поэтому, высвободившись из прически, локоны взметнулись вихрем вверх и упали ей на спину, окутав ее золотисто-рыжим сиянием. У Габриеля перехватило дыхание и сердце упало прямо в пропасть. Ему показалось, что ожила давняя мечта, сумасшедшая фантазия снова увидеть массу этих незабываемых волос. Эмили быстро обхватила волосы руками, скрутила их и перекинула через правое плечо, обнажая белоснежную шею, которая смотрелась умопомрачительно соблазнительно. У Габриеля пересохло во рту от желания прижаться к этой шее губами. О Господи! Она выглядела такой восхитительной, такой невинной и беспредельно-желанной, что он с трудом удержался от того, чтобы не подойти и не заключить ее в свои железные объятия.
Стряхнув с головы остатки снега и быстро спрятав волосы под накидкой, Эмили подошла к нему и удивленно посмотрела на застывшего Габриеля.
- Вам нехорошо? – спросила она, приподняв золотистые брови.
Габриел едва мог дышать и не представлял, как ему ответить. Боже, его тело вдруг так сильно напряглось, особенно в самых неожиданных местах, что он даже не мог сдвинуться с места!
- Мы зайдем в гостиницу, или вы решили заморозить тут Ника? – обеспокоенно спросила она, глядя на него своими колдовскими изумрудными глазами, которые заставляли его сердце биться еще быстрее.
Он задыхался.
- Д-да… – молвил он, проглотив ком в горле. – Идем…
Габриел удивлялся, как это ему удалось войти внутрь здания обычной походкой. Он был еще больше удивлен, обнаружив, что Робин уже заказал для них номера, пока он стоял на улице и глазел на Эмили. Чудесно, еще несколько раз Эмили взметет своими волшебными волосами, и Робин придется доставить домой не только беспомощного Ника, но и его одурманенного дядю.
Хмурый и напряженный он направился к лестнице и стал подниматься наверх, но резко остановился у последних ступеней и хотел повернуться, чтобы убедиться, что Эмили идет за ним. Но к его огромной неожиданности, не ожидая остановки, девушка, шедшая за ним, налетела на его могучую спину, покачнулась и с криком полетела вниз.
Всё произошло так быстро, что он не успел даже отреагировать. Габби пришел в себя только тогда, когда Эмили уже лежала на спине внизу. Сердце буквально рухнуло вниз от ужаса. Побледнев, он быстро передал Ника Робину и полетел к Эмили, боясь обнаружить, что она свернула шею или переломила голову.
Оказавшись рядом с ней, он встал на колени и наклонился к ней, чувствуя, как сердце вот-вот остановится, потому что она не шевелилась и лежала с закрытыми глазами.
- Эмили, боже, милая, ты цела? – У него так сильно дрожал голос, что он едва мог произносить членораздельно слова. Трясущимися руками Габби потянулся к ней и, коснувшись бледной щеки, выдохнул: – Эмили…
Она встрепенулась и открыла глаза. А потом протяжно застонала. Что заставило Габриеля побледнеть еще больше. Господи, такого ужаса как сейчас, он никогда прежде не испытывал! Даже, когда узнал о похищении Ника.
На звуки голосов прибежали молодая хозяйка, светловолосый мужчина и несколько сидевших внизу постояльцев, но ни Габби, ни Эмили не заметили их.
- Милая, ради Бога, ответь мне, ты цела? Где у тебя болит?
Пораженная его неожиданно нежным обращением, Эмили какое-то время смотрела на него. Даже родная мать никогда не называл ее так! И это вдруг отозвалось в сердце глухой болью. Но другая боль, саднящая и острая в левой руке, завладела ею намного больше. Она поморщилась и тихо простонала:
- Рука…
Переведя взгляд на ее руку, Габриел тут же заметил кровь. На секунду грудь пронзил такой холод, что он болезненно вздрогнул. Быстро достав платок из кармана, он прижал ее к полоске раны, из которой струйкой текла кровь, а затем не думая ни о чем, и осторожно просунув руку ей под спину и колени, подхватил девушку на руки и прижал к своей груди. Туда, где ей было самое место. И где она была в полной безопасности. У него внезапно возникло такое ощущение, будто он нашел, наконец, недостающую часть своей души.
Эмили снова застонала и изумленно уставилась на него.
- Габриел, – сгорая от смущения прошептала она, оказавшись на руках мужчины. На руках Габриеля! Руку обжигала пульсирующая боль, но она смогла посмотреть на бледного Габриеля и хрипло добавила: – Габриел, я могу сама …
Габриел заглянул ей в глаза. Сердце его сладко замерло, а потом ёкнуло, когда он понял, что она впервые назвала его по имени. Всякий раз ей удавалось избежать этого, но теперь… Неужели это молчаливое отрицание для нее что-то значило?
- Даже не думай об этом! – с суровой решительностью проговорил он и направился к лестнице.
Ей было ужасно неловко, но Эмили ничего не могла с этим поделать, остро ощущая прижатое к себе твердое, мужское тело. Он был необычайно сильным, о чем свидетельствовали напряженные железные мышцы, которые ощущались под пальцами, едва она положила ладонь ему на плечо. Было нечто странно в том, что тебя несет на руках мужчина. Но еще более странным и волнующим оказалось то, что это был Габриел. Он обнимал ее и прижимал к себе так крепко, будто боялся, что она исчезнет.
Эмили понимала, что если признает себе, что он волнует ее больше всего на свете, что если она посмеет довериться ему, она навсегда лишится покоя. Она сопротивлялась этому как только могла, но теперь нечто внутри нее было сильнее желания защититься от внешнего мира. Столько раз она провоцировала его, столько раз заслужила его справедливые упреки и осуждения, но он никогда не выходил из себя и не становился жестоким. Какой мужчина смог бы удержаться от того, чтобы не наказать женщину за дерзость и ослушание? Ей, наконец, пришлось признать, что он на самом деле оказался рассудительным, справедливым, сдержанным и невероятно нежным мужчиной. Единственным мужчиной, который мог заставить ее сердце замереть или колотиться с неистовой силой.
Эмили вдруг расслабилась и позволила себя, наконец, довериться зову сердце. Довериться Габриелю. И, закрыв глаза, она положила голову ему на плечо.
Габби прижал ее к себе еще теснее и внес в комнату, дверь которой уже была распахнута. Внутри было тепло, потому что кто-то уже растопил камин. Осторожно усадив на мягкий диван Эмили, Габби выпрямился и повернулся к людям, которые стояли позади него. Внезапно на смену страха пришла неистовая ярость, которую он едва мог контролировать. Взглянув на Робина, он быстро велел:
- Унеси Ника в соседнюю комнату и побудь с ним, пока я тебя не позову. – Когда верный слуга исчез за смежной дверью, Габриел перевел стальной взгляд на хозяев гостиницы, которые виновато смотрели на него. – Вы… – хотел было начать он, но его прервали.
- Я надеюсь, с вашей женой все в порядке? – начала молодой парень, стоя рядом с похожей на него женщиной. – Мы с сестрой заправляем этой гостиницей и недавно затеяли ремонт, чтобы починить лестницу, но еще не успели закончить работы, и вероятно ваша жена поранилась о гвоздь…
Габби сжал руку в кулак, уговаривая себе не набрасываться на дерзкого парня, который посмел перебить его. Страх за Эмили затмевал в голове все остальные мысли.
- Вы хоть понимаете, какой опасности подвергаете своих постояльцев? – Он дышал тяжело, когда гневно добавил: – Если к завтрашнему утру вы не почините эту чертовую лестницу, я снесу всю вашу гостиницу!
- М-милорд… – хозяева попятились. – Конечно, к утру мы все уладим. Вам больше не нужно волноваться об этом.
- Прикажите принести сюда теплой воды, полотенца, бинты и медицинского спирта, живее!
- Я уже распорядилась об этом, – заговорила сестра молодого парня. За ее спиной как раз в это время появилась служанка, которая все вышеперечисленное на подносе внесла в комнату и поставила на стол возле дивана, на котором сидела Эмили. – Я Джил Ричардсон. А это мой брат Калеб…
- Поздно для представлений!
- И все же, – миролюбиво попыталась заговорить Джил. – Если вам что-то понадобиться, дайте мне только знать.
- Если бы я знал, что у вас такая ветхая гостиница, я бы ни за что не приехал сюда! – гневно воскликнул Габби, сильнее сжав руку. – Уходите отсюда! И молитесь о том, чтобы рана была несущественной, иначе…
Джил и ее брат побледнели и застыли у порога. Но женщина вскоре пришла в себя и тихо произнесла:
- Я велю принести вам ужин, за наш счет, естественно. Простите еще раз за доставленные неудобства.
Они быстро вышли и прикрыли дверь.
Наблюдая за всей этой сценой, Эмили не могла поверить в том, что услышала. Габриел даже не подумал исправить хозяев гостиницы, когда они два раза назвали ее его женой! Кроме того, он отчитал их за то, что произошло с ней!
Но больше всего ее поразил его гнев. Она никогда не видела его таким… почти взбешенным. Его довели не ее провокации, не ее дерзкие замечания, а то, что она упала.
И внезапно она поняла, что он был напуган. И это подтвердилось, когда он медленно обернулся к ней и выражение полного гнева сменилось на его лице неприкрытым страхом, почти паникой. Он смотрел на нее так пристально, что Эмили стало не по себе. Он выглядел по-настоящему напуганным и невероятно бледным. Он на самом деле переживал за нее! У нее вдруг от нежности сжалось сердце. Она хотела поднять руку и коснуться его щеки, и заверить, что все хорошо. Боже, она не могла подавить в себе желание снова прикоснуться к нему!
Он опустился перед ней на корточки. Их глаза оказались на одном уровне. На секунду позабыв о боли и вглядываясь в его серые глаза, она пыталась понять его, но он незаметно потянулся к ней и быстро снял с нее накидку, отбросив ее в сторону.
- Очень больно? – тихо спросил он с таким участием, что у нее снова сжалось сердце.
- Терпимо, – пробормотала она, опустив голову.
Габби посмотрел на ее рану и осторожно снял с нее свой пропитавшийся уже кровью платок. И только тогда заметил, что ее рука действительно была оцарапана чем-то очень острым. Подавив гнев тут же спуститься вниз и снести в щепки проклятую лестницу, он быстро скинул с себя каррик и сюртук и снова склонился над раной. Нужно было ее хорошенько осмотреть, чтобы потом обработать и забинтовать, но разорванный рукав платья мешал ему это сделать. Глубоко вздохнув, он взялся двумя руками за испорченный рукав и одним рывком дорвал материю до самого локтя.
Эмили глухо застонала и прикусила губу. Он быстро посмотрел на нее.
- Прости…
Эмили снова стало неловко от того, что ему приходилось заниматься этим. Ей было не по себе от того, что он имел права с такой легкостью касаться ее. И на этот раз вовсе не страх служил тому причиной, а нечто очень тревожное. То, что заставляло ее сердечко биться значительно быстрее.
Взяв чистое полотенце и намочив его в теплой воде, Габриел стал осторожно вытирать выступающую кровь на ране, одновременно оценивая ее масштабы. Гвоздь могла быть ржавой, если затеяли ремонт, и какая-нибудь зараза могла попасть в рану. Рука могла воспалиться, вызвав раздражение. При плохом уходе она вообще могла бы загноиться… Он даже не заметил, как побледнел еще больше, пока Эмили мягко не коснулась его плеча здоровой рукой.
- Габриел, вы в порядке?
У него снова подскочило сердце. Он поднял голову и заглянул ей в глаза, поражаясь той силе, которая управляла этим непонятным органом, едва она снова назвала его по имени.
- Да, – совсем тихо пробормотал он, утопая в изумрудном сиянии ее глаз.
Видя, как он снова побледнел, Эмили решила, что ему неприятно этим заниматься. Он и так очень многое сделал для нее, и она была ему безгранично благодарна.
- Я могу сама это сделать, если вам это кажется…
Габби нахмурился и выпрямил спину, поразившись тому, как неверно она истолковала его замешательство.
- Эмили, – очень мягко заговорил он, стараясь дышать ровнее, потому что она находилась невероятно близко от него. – Неужели ты думаешь, что я не смогу до конца позаботиться о тебе? И оставлю тебя одну именно в этот момент?
У нее чуть расширились глаза.
- О, я…
- Ты ведь обещала верить мне, разве нет?
Взгляд ее стал серьезным. И таким пристальным, что у Габби задрожали руки.
- Да, обещала, – тихо проговорила она, опустив голову.
- Надеюсь, ты не станешь нарушать свое обещание, потому что я не потерял желание заботиться о тех, кто рядом со мной. Заботиться о тебе.
Она резко вскинула голову, ощущая гулкие удары своего сердца. Его лицо было так близко, что в какой-то невероятный момент она почувствовала тепло его дыхания.
- Почему? – едва слышно молвила она.
Габриел вдруг поднял руку и погладил ее по щеке. Это был такой удивительно нежный жест, и такой необходимый, что Эмили с трудом удержалась от того, чтобы не закрыть глаза от удовольствия.
- Как я могу не беспокоиться о тебе? – Боже, она действительно так много стала для него значит! Он не осознавал этого до тех про, пока ледяной страх не сковал его внутренности. Сделав глубокий вдох, Габриел отстранился от нее и стал заниматься ее раной, обмывая ее теплой водой. – Я хоть и не врач, но моя сестра настоящий профессионал во всем, что касается врачевания. Она знает бессчётное количество рецептов того, как нужно лечить раны. И кое-чему научила меня, на случай если вдруг в Европе я попаду в беду. Поэтому ты не должна волноваться, я смогу достойно позаботиться о твоей ране.
Всё еще под впечатлением его недавно произнесенных слов, Эмили долгим взглядом смотрела на него, но услышав о Европе, встрепенулась и моргнула, прогоняя оцепенение. Она и раньше пыталась понять, почему его поездка в Европу так важна для нее, но теперь, когда он сам дал повод говорить об этом, любопытство и желание узнать хоть что-то о нем пересилило все остальное.
- И вы попадали в беду в Европе? – осторожно спросила она, чтобы не казаться чересчур заинтересованной.
Он усмехнулся, продолжая заниматься ее рукой.
- Как мужчина может не попадать в беду?
Было поразительно слышать такое от мужчины, ведь они не терпели сомнений относительно своей идеальности. А Габриел так легко говорил об изъянах мужской натуры.
- Вероятно, стрелялись на дуэли? – несмело предположила она. – Как это глупо.
Габби посмотрел на нее. И покачал головой.
- Никогда не пытался убить мужчину только для того, чтобы завоевать женщину.
Да, в том, чтобы покорять женщин, он был просто мастер.
- Тогда выпивка? Вас завлекли туда лучшие вина Франции, Италии и Испании?
Его красиво очерченные губы растянулись в довольную улыбку. Неужели она угадала?
- Я не питаю к спиртному ту любви, какую пытаешься приписать мне ты. И кроме того, ты уже должна знать, что больше одного бокала за ужином я никогда не пью.
Эмили не могла возразить этому очевидному факту. Но и не собиралась отступить.
- Значит карты! – убежденно заявила она. – Я слышала, что Европа славится своими игорными домами.
Габби забавляло то, с какой страстностью она пыталась найти в нем хоть какой-то изъян.
Его улыбка стала шире.
- За все то время, что я пробыл в Европе, я не посетил ни одного игорного дома, считая подобные места недостойными для визитов.
Наградой ему стало удивленное выражение ее невероятно красивого лица. Он видел, как она усиленно думает обо всех тех недостойных занятиях, которым могут по ее мнению предаваться мужчины. Мужчины, о которых она была столь невысокого мнения.
- Тогда танцы?
- Я мало танцую и боюсь за свои ноги, ибо мне всегда достаются самые неумелые партнёрши.
- Скачки? – почти в отчаянии спросила она.
- Не выбрасываю деньги на ветер.
- Праздное времяпровождение?
- Не трачу время впустую.
Она внимательно посмотрела на него, а потом громко застонала:
- Боже, у вас есть хоть бы один недостаток?
Улыбка его вдруг погасла. Она выглядела сейчас такой озадаченно-милой, такой желанной, что он с трудом сдержался от того, чтобы не поцеловать эти восхитительные губы.
- Никогда не отрицал в себе наличия недостатков, – проговорил Габриел спокойным голосом. – Глуп человек, считающий себя непогрешимым. Я ведь простой смертный и совершаю множество ошибок.
Эмили было трудно представить, что он может совершить ошибки. Однако она не смогла удержаться от мучившего ее вопроса.
- Так в какую беду вы всё же попали в Европе?
Он молчал так долго, что Эмили с грустью поняла, он уже не ответит. Но наклонив голову к ее руке и продолжая свое дело, он тихо сказал.
- Однажды меня укусил скорпион.
Эмили изумленно уставилась на него.
- Скорпион? В Европе водятся скорпионы?
Он почти забыл, что она была невероятно начитанной и сообразительной девушкой.
- Не в Европе.
- Но вы же говорили о Европе.
- Да.
Эмили поняла, что он не хочет говорить об этом. Потому что пытается что-то утаить. То, к чему она близко подобралась, и что ей не следовало знать. Оглушительное любопытство затмило все остальные чувства. Пристально глядя на него, она вдруг спросила:
- Что вы пытались там найти?
Габби удивленно взглянул на нее, позабыв о том разговоре с мистером Броуди. Его поразило то, что Эмили не только слушала их, но и запомнила очень опасный фрагмент из беседы. Он вдруг понял, что она пробирается ему в душу именно в те места, куда он никого не пускал. Он не мог говорить об этом. Ни с кем. Даже с ней… Особенно с ней.
Взяв с подноса небольшую бутылочку с медицинским спиртом, он откупорил ее и быстро посмотрел на Эмили.
- Прости…
Прежде чем Эмили поняла, что происходит, Габби плеснул ей на рану обжигающую жидкость. Боль, вспыхнувшая в открытой ране, расползлась по телу и с такой силой ударила ей в голову, что она задохнулась, а потом вскрикнула.
- Боже, – простонала она, борясь с внезапно выступившими на глазах слезами.
- Прости, но это было необходимо, чтобы избежать заражения.
Она судорожно вздохнула и медленно кивнула, понимая, что он прав. Он достал из кармана бумажный пакетик с порошок из сушеных трав и посыпал им ее обработанную рану, а потом быстро замотал бинтами, которые лежали на чистой тарелке.
- Теперь все будет хорошо, – произнес он тихим голосом, глядя в ее повлажневшие глаза. Глаза, которые терзали его днем и ночью. Глаза, наполненные такой болью, что он захотел тут же обнять и прижать ее к себе.
Всё было сказано и сделано. Эмили следовало подняться и пойти в свой номер, но она почему-то не могла сдвинуться с места, пригвожденная его пронзительным серебристым взглядом.
- С-спасибо, – молвила она, искренне благодарная ему за всё то, что он сделал.
Он вдруг встал на колени и подался ближе к ней. Глаза их были по-прежнему на одном уровне. Габриел поднял руку и коснулся ее лица. Эмили застыла, затаив дыхание. Она не могла пошевелиться. У нее путались мысли, она должна была хоть что-то сказать, но не знала, что…
Прическа ее была почти разрушена, но пара шпилек оставались в густых волосах. Габби запустил пальцы в эти восхитительные волосы и, сделав пару движений, освободил оставшиеся в плену локоны. Густая масса упала ей на плечи и спину. Свет от свечей и камина выхватил в них самые огненные и яркие пряди. У Габби перехватило дыхание от волшебного видения, которое открылось его жадному взору. Он и позабыл, сколькими оттенками умели переливаться ее невообразимо прелестные рыжие завитки. Боже, какая она была красивая!
Эмили сидела так близко, так покорно, и он мог так легко прикоснуться к ней. Страх и волнение медленно сменились более земными, острыми и неотвратимо влекущими чувствами. Пропуская между пальцами эти шелковистые пряди, Габби посмотрел на застывшую девушку, отчетливо понимая, что сейчас должно произойти.
- Ты ведь знаешь, что я не обижу тебя? – тихо спросил он, глядя ей в глаза.
Эмили едва могла дышать, остро чувствуя прикосновение его руки, тяжесть его потемневших серебристых глаз.
- Да… – прошептала она, обнаружив, как медленно двигаются губы.
Он обхватил рукой ее затылок и стал медленно привлекать ее к себе.
- Ты знаешь, что у тебя самые прекрасные глаза, какие я когда-либо видел? Ты не должна закрывать их. Никогда... – Подняв другую руку, Габби обхватил её нежную щеку. – И у тебя самые восхитительные волосы на свете.
Эмили потрясенно посмотрела на него. Сотни жгучих воспоминаний нахлынули на нее так стремительно, что сердце сжалось от мучительной боли. Срывающимся голосом она едва слышно спросила:
- Ты… ты на самом деле так считаешь?
Боже, неужели былые сомнения до сих пор терзали ее? Неуверенность, прозвучавшее в ее голосе, вкупе с отчаянным желанием поверить в то, что это так, сдавили ему грудь. Как она могла столько лет прожить с такой боль?
- Я ведь говорил тебе об этом еще тогда, семь лет назад, – глухо промолвил Габби, прижимая ее к себе, – когда попросил локон твоих волос на память. Но почему-то ты забыла об этом.
То, с каким сокрушительным сожалением он сказал это, заставило ее сердце медленно перевернуться в груди. Потому что Эмили наконец убедилась в том, что он помнил её. И не забыл ту встречу! Он не забыл то, что произошло много лет назад, и говорил об этом так, будто это что-то значило для него!
Как он мог решить, будто она позабыла о той встречи?! Ведь это значило для нее так много! Это значило почти всё!
Она хотела возразить ему, но не смогла произнести ни слова. Его светловолосая голова стала опускаться к ней. Сердце вдруг замерло, когда она поняла, что он собирается поцеловать ее. Он смотрел на нее таким же опасно-обжигающим потемневшим взглядом, как и в экипаже. И внезапно Эмили признала себе, что хочет этого. Желает этого больше всего на свете. Хотя бы один раз понять, что же такое настоящий поцелуй.
Их губы были совсем близко. Он посмотрел ей в глаза, словно бы убеждаясь, что это нужно ей так же сильно, как и ему.
А потом он накрыл ее губы своими.
Габриел, наконец, поцеловал свою Эмили!
Это было невероятно. Ему пришлось перенести семь лет одиночества, семь лет неизвестности, терзаний и несколько трудных дней рядом с ней, чтобы иметь, наконец, возможность припасть к ее губам. У него кружилась голова и дрожали ноги. Он остро чувствовал аромат сирени, который заполнил каждую клеточку его тела. Тело, которое напряглось в сладостном ожидании.
С безмолвной готовностью Эмили прижалась к широкой груди, позволяя ему обнимать себя. Руки ее сами собой потянулись к нему и обхватили его за пояс. Как давно она мечтала обнять его! Как давно она хотела, чтобы он сам обнял ее!
Ее пронзили сотни новых, неизведанных до селе чувств. Страх и неуверенность медленно сменились сладкой истомой, когда его губы еще теснее прижались к ней, медленно узнавая, пробуя и изучая ее. В груди расползалось нечто непонятное, теплое и безумно желанное. Эмили позабыла обо всем на свете, ощутив в себе неодолимый порыв следовать этому, принять от него то, что мог дать ей только Габриел. Глаза ее медленно закрылись. Дыхание замерло в горле.
У него оказались нежные, предупреждающие, но в то же время решительные и твердые губы. Он познавал ее уста с медлительной настойчивостью, от чего странный жар стал расползаться по всему телу. Контролировать себя становилось всё труднее, но Эмили не обратила не это внимания, всецело сосредоточившись на движениях его губ.
Мягкий язык осторожно дотронулся до ее сжатых губ и очертил их контур, словно бы прося о чем-то. Уговаривая сделать что-то. По телу прокатилась блаженная дрожь, принося с собой неизъяснимое, тайное удовольствие. Эмили не понимала, что с ней происходит, но это так сильно влекло ее, что она не могла устоять. Едва дыша, она раскрыла свои уста, и он тут же воспользовался этим. Его горячий язык с потрясающей откровенность и с величайшей нежностью скользнул к ней в рот.
Эмили и не подозревала, что такое возможно. Что дозволено подобное интимное прикосновение. Она задохнулась от тех чувств, которые тут же набросились на нее. Габриел теснее прижал ее к себе и еще глубже погрузил свой язык, заставляя ее вздрагивать от упоения и головокружительной радости.
Это было так странно. И так невероятно: касаться его языка своим. Позволять себе такое! Но в этом было и некое таинство, которое она никогда прежде не знала. Которым могла бы поделить только с ним. С раскрытыми устами она могла наиболее полно познать его тепло, его силу. Его самого. Своего Габриеля.
Тихий стон сорвался с ее губ. Стон, который поразил их обоих. Стон, который стал переломным моментом.
Полуразбуженная сотнями неизведанных доселе чувств, Эмили вдруг захотелось нырнуть в эти ошеломляюще сладкие ощущения, которые затаились в самых сокровенных глубинах ее сознания и тела. Которые так щедро дарил ей Габриел, юноша из ее прошлого, превратившийся в невероятно красивого, смелого, сильного и такого страстного мужчину.
Мужчина, который показал ей совершенно другую сторону жизни. Другую грань характера и натуры мужчины. Совершенно другой вид прикосновений. Удивительно, как ей это было необходимо!
Чем дольше он целовал ее, тем больше она растворялась в поцелуе, который становился всё более жарким и завораживающим. С мучительной дотошностью он заставлял ее чувствовать каждое прикосновение своих губ, каждое движение языка. Откровенно изучая ее, он призывал её поступить так же. Эмили ощущала на своей щеке тепло его дыхания. Под пальцами все больше напрягались его железные мышцы. Она так невероятно полно чувствовала его рядом с собой!
Это были самые дивные, самые волшебные мгновения в ее жизни!
Оттенок поцелуя стал постепенно меняться, воспламеняя еще больше. Габриел буквально испивал ее губы, втягивая их к себе в рот, и одновременно побуждал ее делать то же самое. Эмили не могла больше сдерживаться, не могла остаться безучастной к тому, во что он вовлекал ее. Обняв его покрепче, она вдохнула его терпкий, мужской запах, и, наконец, ответила ему, сомкнув свои губы вокруг его губ. И услышала, как он глухо застонал.
Габби ошеломил ее робкий отклик. Он не мог в это поверить, но мало того, что она позволила ему обнять себя и обняла его в ответ. Она поцеловала его по собственному желанию! Поцеловала потому, что захотела этого. Потому что это было нужно ей почти так же, как ему.
- Эмили, – прошептал Габриел, чувствуя, как его настойчивая потребность в ней перерастает в жгучее желание. Он хотел просто поцеловать ее, но все благие намерения тут же разлетелись на мелкие осколков. Он был сражен ее уступчивостью и доверием! Медленными поглаживаниями пальчиков по его спине. С потрясающей легкостью она воспламенила его, даже не подозревая об этом. У него так сильно колотилось сердце, что могло разорваться в любую секунду. Он отпустил ее губы, мягко скользнул по подбородку и прижался к нежной коже ее шеи. Боже, у нее была самая нежная и бархатистая кожа на свете! – Эмили…
Она буквально таяла у него в руках. Запрокинув голову назад, Эмили наслаждалась движением его горячих губ, которые дарили ей неизъяснимо сладостное удовольствие. В груди расползалось нечто чарующее и чудесное. То, что окрасило мир миллионами ярких цветов. Она издала очередной сдавленный стон, когда его губы прижались к одиноко бьющейся жилке на ее шее. Его язык прошелся по бледно-голубой полоске, словно бы успокаивая и в то же время разжигая ее. Эмили едва могла соображать, пытаясь сохранить дыхание и не потерять себя в новых ощущениях, которые с пугающей стремительностью надвигались на нее.
Он приподнял голову и снова завладел ее губами, на этот раз более настойчивым, еще более глубоким поцелуем. Она не сопротивлялась и прильнула к нему в ответ, встретив горячий напор его губ. И это поразило его в самое сердце. Будто она только что поняла, что не может жить без его поцелуев. Габриел застонал от оглушительной дрожи, которая сотрясла все его тело, потому что сам он не представлял, во что превратиться его жизнь без её поцелуя.
Еще никто никогда не целовал ее, если не учесть грубые притязания Найджела. Эмили никогда не думала, что губы мужчины могут быть такими нежными, такими мягкими и такими приятными. Никогда бы не посмела мечтать о том, что ей самой будет приятно прикасаться к мужским губам. Что ей захочется продлить эти чарующие мгновения, задержать на себе эти самые губы. Что это принесет ей столько радости, столько щемящего восторга…
Ей вдруг захотелось заплакать, потому что зарыдало ее сердце. От того, что она была лишена не только простых человеческих объятий, но и возможности поверить в чудо поцелуя. От того, что это было самое удивительное переживание в ее жизни.
Габриел мог бы вечно целовать ее, если бы не нащупал пальцами нечто влажное на ее щеке. Он вдруг застыл, поняв, что она плачет, и с колотящимся сердцем, превозмогая желание снова приникнуть к ее губам, он поднял голову и посмотрел на нее. И был ошеломлен тем, что увидел. Впервые в жизни он целовал девушку, которая плакала от его поцелуя.
- Эмили, – молвил он, вглядываясь в это необыкновенно красивое и самое грустное лицо на свете. Ее губы раскраснелись и опухли от его поцелуев. Она дышала тяжело и прерывисто. Он чувствовал ее дыхание, легкий аромат сирени, который он никогда уже не забудет. Но он всё смотрел на ее бледные щеки, по которым текли слезы. – Эмили, я сделал тебе больно?
Только когда он вытер ее слезы, Эмили с ужасом осознала, что на самом деле заплакала. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Как он мог причинить ей боль? Он никогда не было на это способен. И как она могла объяснить ему, что он дарил ей то, чего она была лишена всю свою жизнь? Чего ей хотелось больше всего на свете. Она вдруг почувствовала желание прижаться к его широкой груди и заплакать от обиды и боли в сердце. Эмили не представляла, что когда-нибудь поцелуй мужчины будет ей так дорог, но поцелуй Габриеля перевернул всю ее жизнь.
Теперь она была полностью беззащитна перед ним. Перед той болью, которая могла причинить ей новая жизнь, в которой появился Габриел.
- Габриел… – прошептала она, на секунду прикрыв глаза. – Мне никогда не было больно из-за тебя.
Его потрясло ее тихое признание. Это было больше того, на что он мог претендовать. Ее слова значили для него все. Габриел вдруг застыл, ощутив давящую боль в груди. И внезапно все понял!
Ее никто никогда не целовал! Ей было шестнадцать, когда над ней было совершено непростительное насилие. Она сторонилась любых мужских прикосновений. Но она доверилась ему! Позволила ему прикасаться к себе. А теперь обняла и поцеловала его сама. Она разрешила ему то, что не было дано никому! Это могло бы вскружить ему голову, если бы мрачные мысли не вытеснили их. Грудь вдруг пронзила такая мука и нежность одновременно, что он почувствовал себя самым беспомощным человеком.
- Ты самая восхитительная девушка на свете, – прошептал он, заглянув ей в глаза.
Эмили медленно убрала от него свои руки. Она не доверяла себе. Его слова так много значили для нее, что она могла совершить еще большую глупость. Она хотела бы вечно сидеть здесь вот так рядом с ним, обнимать его и чувствовать исходившее от него тепло. Но это было так опасно.
Вчера он заявил ей, что она не преступница, а сегодня целовал так, что не мог оторваться от нее, целовал так, будто не мог сделать ничего другого. Она могла довериться ему, но не имела права забывать о реальности, которая снова должна была разлучить их.
- Я ведь преступница… – в который раз напомнила она глухим голосом, дрожа всем телом от жуткого холода, в который обернулась временная сладость.
Он нежно погладил ее по щеке.
- Как же ты заблуждаешься! – мягко произнес он. – Когда-нибудь ты расскажешь мне, что связывает тебя с похитителями Ника. И я накажу их, а не тебя. Не ту самую девушку, которая…
Она никогда не смогла бы рассказать ему о том, что связывало ее с похитителями Ника!
- Прошу тебя! – взмолилась она, накрыв его губы своей ладонью.
Ей вдруг стало невыносимо от того, что он может заговорить об их прошлом. Тогда у нее не будет никакого шанса вернуться назад. Назад пути уже не будет. И она навсегда лишится покоя. Габриел вызывал в ней самые опасные и недозволенные чувства. Она не имела права привязываться к нему. Эмили, наконец, признала себе, что несмотря на все свои старания держаться от него подальше, злить его и отгораживаться от него, она немыслимым образом привязалась к нему. И намного сильнее, чем этого хотелось.
И снова Габриел понял ее отчаянный жест. И как бы сильно ни хотел вновь поцеловать ее, он осознал, что нужно отпустить ее.
- Ты хочешь пойти к Нику?
Она медленно кивнула. Тогда он разжал объятия, отпустил ее, встал и отошел от нее в сторону. Она медленно поднялась и короткими шагами подошла к смежной двери, а затем скрылась за ней, не произнеся ни слова.
Габриел сжал челюсть и затаил дыхание, придя к непростому выводу. Всё это время, находясь рядом с ней, слушая ее голос, глядя в пронзительные зеленые глаза, прикасаясь к ней случайно или по нужде, он ощущал и слабость и силу, волнение и дрожь, жар и холод… И всё потому, что он хотел ее! Боже, он умирал от желания прижаться всем телом к ее телу и почувствовать ее всю, от пальцев ног до макушки головы.
Копившееся в нем всё это время напряжение и вспыхнувшее за секунду желание всё еще пульсировало в нем горячими толчками. Габриел хотел покрыть поцелуем всю ее белоснежную кожу, хотел провести пальцами по всем затаенным местам ее тела, хотел зацеловать ее до бесчувствия!
Это было ужасное мгновение. Он хотел ее, хотел, как мужчина может пожелать женщину, но в то же время осознавал, что никогда не получит ее. Однажды, гнусный подонок, надругавшись над ней, оставил в ее памяти такие ужасающие воспоминания, которые ни за что не позволят ей поддаться зову своего сердца, не разрешат ей получить то удовольствие, которое он желал подарить ей. Как он мог прикасаться к ней и не вызвать самые дурные и мрачные для нее воспоминания? Как он мог причинить ей такую боль?
Но как он мог позволить ей жить и дальше с этой болью? Габриел вдруг понял, что должен освободить ее от прошлого. От тех мерзких воспоминаний, которые запрещали ей жить. Он хотел добраться до ее сердечка и изгнать оттуда боль и мрак. Он хотел смотреть ей в глаза и видеть в них только сияние чистого изумруда. Почему-то он верил в то, что ему дана определенная власть справиться с этой задачей, помочь ей забыть прошлое. Ведь она позволила ему то, чего никогда не позволяла другим. И это придало ему уверенности в том, что он справится.
Она начинала притягивать его гораздо сильнее, чем семь лет назад. Она проникала ему в кровь намного быстрее, чем раньше. Теперь Габриел понимал, что та давняя встреча была не случайна. Та встреча перевернула всю его жизнь. Семь лет назад он встретил девушку, которая удивительнейшим образом запала ему в сердце, и теперь он понимал, почему.
Потому что она была единственной девушкой, которой он мог и желал позволить поселиться в его одиноком сердце!
_________________

 » Глава 10

Глава 10

Платье было безобразно испорчено. Эмили обрадовалась хоть бы тому, что взяла с собой еще одно на всякий случай. И вот этот случай представился. Выбросив зеленое шерстяное, она надела свое любимое платье из мягкого бархата, расшитого по подолу цветочными узорами. Она купила его по настоянию тети Альби этим летом, когда они ездили в Престон навестить подругу тети. Платье было очень дорогое. Эмили не располагала нужной суммой. Да у нее никогда и не было денег ни на что. Отец высылал ей и тете непростительно мизерное содержание, чтобы они попросту не умерли с голоду. Но тетя Альби была удивительно мудрой женщиной. Муж ее подруги умел инвестировать деньги, он помог ей вложить небольшую собранную долгими годами сумму в одно предприятие, которое приносило не столь большой, но постоянный доход. На что они и могли иногда побаловать себя.
В тот солнечный день Альберта как раз получила свои комиссионные и упрямо настояла на том, чтобы у племянницы было платье, которое ей так понравилось.
- Ты в ней смотришься просто сказочно, моя дорогая! – радостно воскликнула тетя, улыбаясь Эмили, которая стояла в примерочной небольшого модного салона. – Ты совершишь преступление, если не купишь его. У меня ведь есть деньги. – Глаза ее вдруг подозрительно заблестели. Она склонилась к Эмили и тихим голосом заговорщицы быстро добавила: – Я ведь могу дать за тебя хорошее придание, моя милая, если ты когда-нибудь решишься выйти замуж.
Эмили прикрыла глаза, ощущая безумную тоску по тете, которой сейчас ей очень не хватало. Она была единственным человеком на свете, которая помогала Эмили пережить те кошмарные годы. Единственный человек, который вытащил ее из бездны отчаяния и мрака. Эмили любила ее всем сердцем и была благодарна богу за тетю Альби. Интересно, вернулась ли она домой? Прочитала ее записку? Что думает по этому поводу?
Что бы она сказала, если бы узнала, что Эмили поцеловала Габриеля? Вернее, позволила ему поцеловать себя…
У нее сжалось все внутри, когда она вспомнила те невероятные мгновения. Утром, уже при свете она с ужасом думала о том, что позволила себе такое! Что буквально повисла у него на шее и бесстыдно целовала и обнимала его. О чем она вообще думала? Когда все это закончится, разве не будет ей больно снова отпустить Габриеля? В какую жизнь она потом вернется? Если встреча с Габриелем изменит ее окончательно, если она позволит этому случиться, как она потом сможет жить дальше?
Эмили места себе не находила, быстро надевая платье. Рана оставалась забинтованной и хоть и продолжала ныть, боль эта не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось у нее в сердце. Ей было страшно от тех чувств, которые уже поселились глубоко внутри. Чувства, которые она не имела возможности прогнать. Чувства, которые оживали, едва она думала о Габриеле, едва видела его… Боже, Эмили не могла, не имела права…
Семь лет назад ей было тошно и противно от прикосновений мужчины, семь лет назад от унижения и боли ей хотелось умереть. Любое мужское прикосновение было отвратительным и нежеланным, но сейчас… У нее выступали слезы на глазах, когда Габриел дотрагивался до нее. И его поцелуй… Он рушил в ней все барьеры, которые должны были защищать ее. Уберечь от беды. Но он так легко их разрушил. Так легко пробирался к ней в сердце.
Она не собиралась выходить замуж, как однажды заметила тетя Альби, она не собиралась доверять свою жизнь мужчине, не думала даже влюбляться, но Габриел…
Эмили застонала, чувствуя безумный страх и панику. Словно бы земля разверзлась и собиралась поглотить ее. Ей было больно осознавать, что она совершенно беспомощна перед Габриелем. И все же, по непонятной причине ее отчаянно влекло к нему. И когда он предложил тот дивный поцелуй, она не нашла в себе силы отказаться от этого дара. Дар, который спрячет в своем сердце, и будет помнить об этом всю жизнь.
Застегнув пуговицы на платье, Эмили быстро оглядела себя в зеркале, поражаясь тому, каким глубоким стал кружевной вырез. Или он уже был таким? Она надевала наряд только один раз, когда навещала подругу тети. Странно, почему она не обратила на это внимание при покупке?
Ник позади громко загукал, привлекая ее внимание. Расправив складки юбки, Эмили с благодарность обернулась к нему, радуясь тому, что ее отвлекли от горестных мыслей. Сегодня малыш пребывал в хорошем настроении. И его ничто больше не беспокоило. Какое счастье, с облегчением подумала она, подходя к нему. Эмили уже накормила его и завернула в теплое одеяльце, чтобы спуститься с ним вниз. Было уже десять утра, но за ней так никто и не пришел. Видимо, им давали как можно больше времени для отдыха.
Она склонилась над малышом и быстро поцеловала его в румяную щечку.
- Как бы я хотела выкинуть из головы все свои мысли и не думать абсолютно ни о чем, как и ты, – с тяжелым сердцем проговорила она, глядя на улыбающееся дитя. – Совсем скоро ты будешь уже со своей мамой, дома. Ты рад этому? – Эмили вдруг печально покачала головой. – Твоя мама будет безумно рада видеть тебя. Если бы ты был моим сыном, я бы умерла от горя, если бы потеряла тебя…
Интересно, где находится дом Ника? Как скоро она потеряет его? Сколько времени еще отпущено ей на те маленькие радости, которые дарили ей этот малыш и его невероятно красивый и нежный дядя?
В этот момент в дверь постучали. Резко выпрямившись, она подошла к ней и открыла. И замерла, увидев Габриеля. Она-то думала, что он снова пошлет своего кучера…
Эмили боялась взглянуть ему в глаза после того, что произошло. Потому что знала, что все в груди перевернется, если она снова увидит его. Но ничего не могла поделать с собой. Едва их глаза встретились, как сердце медленно подпрыгнуло, а потом рухнуло в пропасть.
- Доброе утро, – раздался его низкий бархатистый голос, который пробрал ее до костей.
Эмили опустила голову, стараясь не смотреть на его губы. Запрещая себя думать о чем-то еще, кроме слов приветствия, которые ей надлежало произнести.
- Доброе утро…
Она густо покраснела, хотя старалась сделать все возможное, чтобы это было не так. Габриел улыбнулся бы, если бы не ощущал в груди удушающее желание заключить ее в свои объятия. Она даже не представляла себе, как ему было трудно вынести одинокую ночь, в течение которой он боролся с этими желаниями.
Она сменила платье. На ней было простой наряд кремового цвета, но он так удивительно хорошо шел ей, обрисовав изгибы ее стройного тела. Ему с трудом удалось удержать руку на месте, которая готова была потянуться к ее талии. Взгляд упал на слегка приоткрытый вырез, в котором виделись два округлых холмика. У него вдруг пересохло во рту, когда он представил, как может прикоснуться к ее груди. Как губами можно пройтись по соблазнительным выпуклостям. Боже, он отчаянно старался взять себя в руки, почти убедил себя, что попытается сдержать свои порывы, но стоило только увидеть ее в этом умопомрачительном платье, как вся его сдержанность разбилась об острые скалы неукротимого желания!
Габриел судорожно вздохнул, проглотив ком в горле. Откуда она взяла этот эротичный наряд? Как теперь он сможет пребывать рядом с ней и не думать о ее груди? Он ведь был обычным человеком, простым смертным! Никогда не претендовал на святость…
- Вы готовы? – хрипло спросил Габби, пытаясь нарушить поглотившее их неловкое молчание.
Эмили вскинула голову и посмотрела на него. У него был такой необычный голос. Словно его что-то мучило. Но заглянув в потемневшие и опасно мерцающие серые глаза, она благоразумно отвернулась, почему-то догадываясь, что тому могло быть причиной. Она уже слышала такой голос. Когда он просил довериться ему. И когда во время поцелуя шептал ее имя! Невероятно, но она уже начинала разбираться в его настроении!
Краска на щеках стала гуще. Она отошла от двери.
- Да. – Она подошла к кровати и взяла Ника на руки, ощутив вдруг неприятную боль в левой руке.
Габриел неожиданно вырос рядом и быстро отнял у нее малыша. Когда она удивленно посмотрела на него, он решительно заявил:
- Ты не должна напрячь руку. Сегодня Ника буду нести я.
Искренняя забота в его голосе поразила ее в самое сердце. Она уже начинала привыкать к этому. Быстро надев накидку, Эмили вышла из номера вслед за Габриелем, который нес Ника и ее саквояж, и последовала за ним. Когда они оказались у лестницы, он подхватил правой рукой, на которой покоился Ник, саквояж, а свободную протянул ей.
- Обопрись о мою руку.
У него был такой требовательный голос, что Эмили едва ли могла ослушаться. И все же…
- Я не упаду, – пообещала она, взглянув в его серебристые глаза, которые вдруг стали стальными.
- Если ты не обопрешься о мою руку, я буду вынужден взять тебя на руки.
Несколько секунд она молча смотрела в его посуровевшее лицо, гадая, принесет ли он свою угрозу в исполнение? Но решила не искушать судьбу. Да и вид у него был такой опасный и пугающий, что она предпочла не ослушаться. Она вложила свою руку в его широкую ладонь без перчатки и спустилась вниз, по дороге отметив, что лестницу на самом деле починили. Поразительно!
Когда они устроились в экипаже, который тут же тронулся, Габриел не передал ей Ника, как она того ожидала.
- Пусть твоя рука отдыхает.
Какой удивительный мужчина. Он действительно был удивительным человеком. Эмили вдруг с грустью подумала, что было бы, если бы с ней не произошло то, что произошло семь лет назад, и если бы она снова встретилась с Габриелем. Смогли бы они завести дружбу, захотел бы он продолжить с ней знакомство?
Как было бы все иначе, если бы не злодеяние Найджела! Это омрачало любую радость, которую Эмили воровато отбирала себе, находясь в обществе Ника и Габриеля. Понимая, что ей нечем заняться, и что настроение испорчено окончательно, она достала толстую книгу из саквояжа и погрузилась в тяжелое чтение.
За окном шел тихий снег. Легкий ветер подбрасывал маленькие снежинки и заставлял танцевать в одном только ему известном ритме. Габриелю это не нравилось. Если снегопад не прекратиться, это чертовски затруднит их дальнейшую поездку.
Взглянув на сосредоточенное лицо Эмили и на ее плотно сжатые губы, Габриел с дрожью вспомнил их сладостный вкус, мягкие контуры и жар. Габби боялся представить, что мог бы наделать, если бы не Ник, который мирно спал у него на коленях. И чем больше они молчали, тем ярче становились страстные картины в его голове. Поэтому нужно было хоть чем-то отвлечь себя, чтобы не свихнуться.
- Что ты читаешь? – тихо заговорил он так, чтобы не разбудить малыша, этого хитреца, который мог бы за считанные секунды завладеть всем вниманием Эмили. Сейчас Габриел хотел быть владельцем всего ее внимания. Без остатка.
- Что? – опустив книгу, спросила она.
- Что ты читаешь?
- О, – она быстро посмотрела на свою книгу. – Это Геродот.
Ее ответ сразил его наповал.
- Геродот?
Он с таким неприкрытым удивлением произнес это, что Эмили ощутила неожиданное раздражение. Словно бы в его голосе упрека было больше, чем вопроса.
- Да, Геродот, – чуть резковато протянула она. – Это древнегреческий историк, который написал историю древнего мира и разбил ее на девять частей, назвав каждую именем девяти муз. Вы не слышали о нем?
- Не слышал? – Габби выпрямился на сиденье, пристально глядя на нее. – Конечно, я знаю, кто такой Геродот. Я только не думал, что…
- Что вы не думали? – уже с вызовом спросила она, вскинув подбородок.
Вот сейчас он скажет, что девушке не пристало так много читать. Эмили вдруг вспомнила его давние слова:
«А разве девушкам не вредно много читать?»
Все мужчины считали чтение недостойным занятием для девушек. Поэтому с детства она пряталась, чтобы хоть немного почитать. И ей вдруг стало больно от того, что Габриел может повести себя так же, как все остальные мужчины. Она вся напряглась в ожидании ответа. И чуть не раскрыла рот от изумления, когда услышала его слова.
- Я не думал, что Геродота можно читать с таким увлечением.
Габриел улыбнулся, отметив, как она удивилась его ответу. Словно она ждала одного, а получила другое. Но неожиданно она вся сникла и тихо пробормотала:
- Мне действительно интересно читать Геродота.
Снова в ее голосе прозвучала знакомая боль и тоска, которые насторожили Габриеля. Он внимательно посмотрел на нее.
- Не сомневаюсь, ведь однажды мне сказали, что девушки не лишены любопытства. И я не могу с этим поспорить, как не смог поспорить и много лет назад. – Он увидел, как резко она подняла к нему свое потрясенное лицо. Она что же, думала, он позволит ей снова отгородиться от себя? Позволит забыть то, что было между ними и продолжало происходить сейчас? Он видел боль в ее изумрудных глазах, он хотел бы обнять ее и защитить от этой боли. Но сейчас мог позволить себе только словестную поддержку. – Ты читала Джейн Остин?
Эмили была готова уцепиться за любую возможность, лишь бы не говорить о прошлом. Закрыв книгу и прижав ее к груди, она нахмурила брови.
- Джейн Остин? Кто она такая?
На этот раз настала очередь Габриеля удивленно приподнять брови.
- Ты не знаешь, кто такая Остин?
- С какой стати я должна знать ее?
Габби вдруг широко улыбнулся, глядя, как она недовольно поджимает губы.
- Я поражён, – сказал он, откинувшись на спинку сиденья. – Никогда не встречал девушку, которая не читала бы прелестные романы великой мисс Остин.
Эмили нахмурилась еще больше.
- Я сожалею, если разочаровала вас, – достаточно холодно бросила она, почему-то уязвленная его замечанием. – Я предпочитаю книги по истории.
Он знал об этой ее любви. Особенной любви к книгам, в которых она пыталась найти ответы на свои вопросы. Как он мог забыть об этом?
- Остин очень популярна. Ее книги покупают даже за десять шиллингов. Ты никогда не открывала страницы «Гордости и предубеждения»? И не слышала ничего о мистере Дарси?
Эмили вдруг поняла, что он не пытается обидеть ее. Он никогда не делал ничего подобного. Она была бы ужасно разочарована, если бы обнаружила обратное. Он просто пытался рассказать ей об этой странной Остин. Он с такой теплотой говорил об этой женщине…
- Вы, кажется, хорошо знаете эту мисс Остин… Дарси кто-то из ее родных? Ее возлюбленный?
Улыбка его стал просто неприлично широкой, когда он покачал головой.
- Даже Кейт не поверит, если я скажу, что встретил девушку, которая не читала Остин.
Эмили ужасно не понравилось это его замечание. То он говорит о какой-то Остин с неприличной теплотой. То теперь некая таинственная Кейт, мнению которой он доверял… Эмили еще сильнее сжала книгу и была уверена, что достойный ответ – это молчание.
И могла поклясться, что не собиралась продолжать разговор. И тем более задавать вопросы, но слова сами собой сорвались с губ.
- Кто такая Кейт?
Когда он снова с улыбкой посмотрел на нее, в этом было столько понимания, что она была готова провалиться сквозь землю. Подумать только, она проявила любопытство по отношению к женщине или девушке, которая что-то значила для него!
Но, Боже, это было так важно для Эмили! Как она могла быть бесчувственной и не поинтересоваться о некой Кейт, если только вчера он обнимал и целовал ее так, что она забыла даже собственное имя?
У Габби почему-то потеплело на сердце от ее резкого вопроса. Он даже помыслить не мог об этом, но в ее голосе слышалась явная ревность. Боже, это был подарок небес!
- Кейт моя старшая сестра. – Когда она перевела на него свои бесподобно-удивленные изумрудные глаза, словно не замечая того, что только что произошло, он спокойно добавил: – Она любит много читать, почти как ты.
Эмили покраснела еще гуще, поняв, какую непростительную ошибку допустила. Но кажется, он ничего не заметил, да? Желая избавиться от жгучего смущения, она тихо спросила:
- Она мать Ника?
Габриел любезно ответил:
- Нет, у Кейт трое детей постарше. Тэссе уже шесть лет, Изабелле четыре, а Уильяму всего два годика. Они удивительные создания, ты бы их видела. Тэсса питает особую любовь к рисованию. Она переняла ее у своего дяди по отцу, Майклу. Никогда не думал, что этот строгий и замкнутый мужчина способен ладить с детьми, но он научил Тэссу недурно рисовать. Хотя в последний раз, когда я видел ее рисунок, мне показалось, что у нее вышла промокшая до нитки крыса, за что потом получил удар по голове от Уилла, когда тот заметил, что это слон. Ужасно худой слон, должен заметить. И без хвоста.
Эмили невольно улыбнулась. Она и раньше догадывалась, что у него большая семья и что он любит их всех, но только сейчас убедилась в том, как сильно он привязан к ним. Интересно, каково это вырасти в большой, дружной и любящей семье? Эмили быстро отогнала от себя ненужные мысли, получив очередную возможность узнать еще хоть что-то о Габриеле.
- Так значит, мать Ника научила вас премудростям врачевания?
- Нет, мать Ника моя вторая сестра, Виктория. Она даже никогда не интересовалась, из чего сделан чай из ромашек. Она, как и все мы, полагается на Алекс.
- Алекс?..
- Моя третья сестра, Александра. У меня три старших сестёр, Кейт, Тори и Алекс. Они удивительные! Они столько всего дали мне, столько сделали. Всегда заботливая и мудрая Кейт. Тори с ее безграничной поддержкой и любовью, которая сплотила нас. И Алекс… Без нее мы бы все пропали. Всю жизнь она посвятила занятиям по садоводству. Я даже думал, что ничто в мире не способно вытащить ее из ее любимой оранжереи, но потом в ее жизни появился Тони и сады, растения, цветы – всё отошло на задний план. Она даже привила ему эту свою любовь, и теперь они вместе занимаются своими фикусами. Это их любимое растение. И я уже боюсь за судьбу племянницы и племянника, которые совсем не расположены к этому. Джейн любит играть со своими двоюродными сестрами, а Джеймс уже сейчас хочет стать боксером, хотя им по четыре годика. Мой зять Тони на стороне сына, но всячески старается сделать вид перед Алекс, будто они занимаются изучением цветов.
Глядя на теплую улыбку Габриеля, невозможно было отрицать ту любовь, которую он питал к своей семье, и которая, несомненно, отвечала ему взаимностью. Эмили не хотела думать о том, чего не было в ее собственной жизни. Удивительно, как могут отличаться две семьи. Девушка уцепилась за его последние слова, которые насторожили ее. Вспомнив о том, где она встретила его семь лет назад, его слова о том, что он гостил у герцога Пембертона, Эмили вдруг с ужасом осознала, что он говорит об Энтони, брате Эммы…
- Тони, – не удержалась она. – Вы говорите об Энтони Стэнфорде? Герцоге Пембертоне?
- Да.
- Брате…
Она не договорила, просто не смогла этого сделать, ощутив в груди такую нестерпимую боль, что защипало в глазах. Как давно она запрещала себе думать об Эмме. О милой преданной подруге, которая приняла ее и дружила с ней до самого конца. Единственный человек, которому Эмили была нужна. Подруга, потеря которой почти опустошила ее. Интересно, где она сейчас? Вышла ли замуж? Какой стала?...
Эмили судорожно вздохнула и быстро отвернулась от Габриеля, желая спрятать от него свое лицо.
Рассказывая ей о свей семье, Габриел и помыслить не мог, что это так сильно подействует на нее. Но то, что он заговорил о Тони… Габби понял свою ошибку еще до того, как сделал это.
Эмма!
Подруга Эмили, которая так сильно переживала за нее, хотела пойти к ней и утешить ее. Единственный человек, которого волновала судьба Эмили. Габриелю вдруг стало мучительно больно от того, что он невольно причинил боль ей. Он хотел бы взять свои слова обратно, но потом понял, что если они не будут говорить об этом, она никогда не освободиться от своего прошлого. Как бы ему не было тяжело делать это, но он должен был именно так изгонять из ее души темные воспоминания. Она имела права на освобождение. Имела права вернуть себе любовь своей подруги. Имела права вернуть всё то, что отняли у нее.
Больше, чем кто-либо другой, Эмили была достойна того, чтобы быть любимой и взлелеянной.
Но сейчас он не мог сделать ей еще больнее. Он просто не мог снова заговорить о прошлом. Габби мучился от желания крепко обнять ее, но тоже не посмел. Она выглядела сейчас такой напряженной, что любое прикосновение могло бы сломить ее. Поэтом, осторожно подбирая слова, он тихо сказал:
- Дарси – один из знаменитых персонажей книги Джейн Остин.
У Эмили вдруг сжалось сердце от мучительной нежности и признательности к нему. Она поняла его попытку утешить её. И она была так ему благодарна за это! Он даже не знал, как сильно!
- У этого персонажа удивительно французская фамилия, – хрипло молвила она, не глядя на него.
Габриел смотрел на ее грустный профиль, когда осторожно проговорил:
- Тебе бы понравилась книга Остин.
- Сомневаюсь, – тут же возразила она, глядя в окно. – Я предпочитаю не витать в облаках, на что толкают сентиментальные романы.
Габби подумал, что ей как никому другому и позволено витать в облаках. Она должна мечтать. Как можно жить без мечты? Все эти годы он сам жил только лишь одной мечтой: когда-нибудь встретить, найти ее. Он благодарил Бога за то, что его мечта сбылась. И если Эмили не могла сделать того же, Габриел был готов помочь ей. Она должна научиться мечтать. Он с радостью научит ее мечтать.
Никто не имел права отказываться от мечты! Особенно Эмили!

***

Когда они вечером въехали во двор очередной гостиницы на Мейн-стрит в Стоннолле, южнее Личфилда, Эмили горела лишь одним желанием: поскорее уложить Ника и принять ванную. Она так сильно устала и даже слегка замерзла, что только теплая вода могла бы согреть ее и расслабить мышцы. И вернуть ей некое расположение духа.
Но этому не суждено было сбыться. Когда они вошли в удивительно красивый холл гостиницы, Эмили на секунду замерла, обнаружив внутри множество посетителей. Она полагала, что Габриел выбирает для их остановок специально те места, где мало людей. Однако в такой большой толпе их сложно будет не заметить.
В этот момент он как раз повернулся к ней с Ником на руке, видимо, подумав о том же.
- Дайте мне Ника, – проговорила Эмили, чувствуя себя не в своей тарелке. Внутри было действительно многолюдно. Она хотела бы поскорее подняться к себе, укрыться от взглядов посторонних людей, которые стали посматривать в их сторону. – Где наш номер?
Габби охватило странное волнение. Он не рассчитывал остановиться в гостинице, полной народом. Взглядом найдя Робина, который уже шел в их сторону с ключами от номеров, он громко спросил, стараясь перекричать шум голосов и музыку, которую играли на скрипке и пианино.
- Что здесь происходит?
- Традиционные приготовления к Рождеству. Здесь так принято, – пожал плечами Робин, протянув ему ключи. – Второй этаж, правое крыло.
Габриел взял ключи и посмотрел на Эмили.
- Я…
Он хотел сказать ей, куда следует идти, но его прервал совершенно неожиданный голос. И весьма знакомый.
- Клифтон! – воскликнул темноволосый молодой человек с бокалом вина и красным лицом направляясь в его сторону. – Габриел, неужели это ты?
Габби повернулся, меньше всего на свете ожидая увидеть здесь своего университетского друга.
- Дэвис, – проговорил ошарашенный Габби. – Артур Дэвис…
- Габриел, дружище, я и не знал, что ты вернулся! – Он оказался рядом с ним и, едва удерживая бокал, крепко обнял его, умудрившись в своем нетрезвом состоянии не пролить ни капли своего драгоценного вина. – Как поживаешь?
Придя в себя от удивления, Габриел откашлялся.
- Хорошо…
Позади Дэвиса показалась удивительно красивая белокурая молодая девушка.
- Артур, милый, кого ты там встретил?.. – Красавица остановилась возле молодого человека. Ее голубые глаза задержались на Габриеле. – О, милорд, не думала встретить вас в наших краях.
- Мисс Ребекка, – проговорил Габриел, взяв руку сестры своего друга. – Как всегда хорошо выглядите.
- Благодарю, – протянула Ребекка, залившись довольным румянцем. – Вы как всегда сама галантность. Как вы оказались здесь? Неужели прознали про наш ежегодный предрождественский вечер танцев? Или братец проболтался вам?
- Но ведь Рождество еще не скоро, больше двух недель, – заметил Габби, проигнорировав ее вопросы.
- Чепуха. – Рассмеялся Артур, отпив из бокала. – Мы готовимся к нему с самого начала декабря, а в этом году сгорела местная ассамблея, где мы обычно проводим вечер танцев. Но в гостинице Мартина большая столовая, которую мы и решили превратить в танцевальную залу… – Его взгляд вдруг задержался на ком-то, стоявшем рядом с Габриелем. – О, дружище, кто эта прелестная особа? Ты должен немедленно познакомить нас!
Габби заскрежетал зубами, понимая, что ситуация выходит из-под контроля. Угораздило ж им остановиться именно в этом месте. Он повернулся к притихшей Эмили, которая стояла рядом с ним, прижимая к груди Ника. Она растерянно и со страхом посмотрела на него, словно хотела бы исчезнуть из этого места. Он не посмел винить ее за это, желая того же всем сердцем. И неожиданно понял, что ставит ее в неловкое положение. Она была одна, без компаньонки и с чужим ребенком на руках, похожим на него. Худшего поворота событий не могли бы придумать.
- Это… – начал он, желая уберечь Эмили от любых волнений, но его прервал недовольный и слегка резкий голос Ребекки.
- Да, Габриел, кто эта незнакомка?
Габби строго посмотрел на своевольную красавицу.
- Это мисс Эмили Суинтон, подруга моей сестры, которую мне поручено доставить к ней.
Он не заметил ошеломленного взгляда Эмили, направленного на него.
- А ребенок, я полагаю… – начал Артур, пристально изучая Эмили таким слащавым взглядом, который очень не понравился Габриелю.
- Какая разница, Артур? – капризно бросила Ребекка. – Габриел, вы должны обязательно посетить танцы, они начнутся через полчаса. Вы ведь придете? Я обещаю оставить за вами…
- И возьмите с собой очаровательную мисс Суинтон, – добавил Артур, уставившись откровенным похотливым взглядом в вырез ее платья.
Габби испытал острое желание въехать по его физиономии. Он хотел было что-то сказать, но ее привлек робкий голос Эмили.
- Я… я пойду.
Развернувшись, она быстро пошла к лестнице и вскоре скрылась за поворотом на втором этаже. Он хотел броситься за ней, но его остановили голоса его знакомых.
_________________

С возвращением! Вдохновения Вам! Ждали-ждали, помним-помним. Ждем продолжения!

Спасибо большое! Я уже и не думала найти тут хоть кого-то, кто помнит эти истории. Просто не хотела оставлять дело незавершенной.
Я честно уже не помню, на какой главе мы остановились, но то, что главки быстро на этот раз выложу, это совершенно точно. Ведь впереди такие истории, которые хочу вам рассказать, и надеюсь понравятся вам.
_________________

Спасибо

Пока не за что. Надеюсь, эта история так же не оставит вас равнодушными.
_________________