Окна

Слова студентки прям подбрили:

"Кусачая зараза"
- Давно мне молодые девушки комплименты не делали, - усмехнулся Синебрюхов.

У лифта в этом доме был характер злостный - когда ты куда-то спешил, он полз как черепаха.

Взгляд студентки, брошенный на ботинки Игоря, поднял ему настроение ещё больше:

- Я сам терпеть не могу грязную обувь, - сказал словами из старого фильма и, достав один из носовых платков, присел, заставив попутчиц потесниться и протёр ботинки. - Вот поспешишь и всё, - вставая, развёл он руки в стороны, - Будущий милиционер? - спросил у Морозовой, еле сдерживая смех.
_________________

Отец, я тебя не дождался, прости. Не хочу, чтобы Александра стояла у двери без дела. Если что - скажи.


Вместо ответа отца Мишка услышал звук звонка. Пришлось идти открывать. Немного припозднилась сиделка, но это даже хорошо. Ему бы не хотелось, чтобы она пришла и застала спящих мужчин. Не хотелось объяснять причин плохого сна и ставить всех в неудобное положение. Напоминать лишний раз о том, что и так не забывалось. Трогать только начинающую затягиваться рану грязным ножом.
Михаил повернул ручку замка и открыл дверь.
- Доброе утро, Александра. Проходите. Мы только недавно проснулись. Даже позавтракать не успели. Если хотите, можете к нам присоединиться. Я, правда, только кофе сварил и яичницу пожарил.
Он помог ей снять плащ и повесил его на крючок в прихожей. Шелковый шарфик, холод и гладкость которого почему-то очень понравилась , был водружен сверху.
- Сегодня прохладнее, да? Надо, наверно, в магазин сходить. Поможете составить список? Кажется, лампочка в люстре перегорела, - почесал затылок. - Все, что вы приготовили - не съели. Осталось. Посмотрите, если выкинуть надо или разогреть. И еще что-то хотел спросить... Не помню. До сих пор не проснуться... Поздно уснул... Да. Вот. Про лекарства. В аптеку, что за углом вчера ходил, но там не было каких-то таблеток. Вылетело из головы название. Сегодня буду искать в других. Может быть, что-то там еще надо? Вы скажите мне, ладно?
Мишка почему-то чувствовал себя мальчишкой рядом с серьезной и спокойной девушкой? женщиной? Чуть больше десяти лет разница (он видел ее документы), уже год она к ним ходит, должен был привыкнуть, а все равно как-то терялся. Списывал все на свой ставший асоциальным образ жизни и затяжную депрессию. Разучился общаться нормально. Говорил короткими рубленными фразами, легче так было почему-то.
- Сегодня вы, вроде, хотели окна помыть перед зимой, так вы... это... сами не надо. Восьмой этаж. Не дай Бог что... Помогу.
Спотыкался, как на брусчатке. И почему это так сложно стало? Два года назад мог заливаться соловьем, а теперь... Понял, что не дает и слова сказать сиделке. Замолчал. Только не хватало, чтобы она обиделась как-то.

Герман вошел в квартиру и сунул свою связку ключей обратно в карман. Это были новые ключи, деду пришлось сделать дубликат, так как Герман не помнил, куда подевал свои старые. Парень прислушался, но всё было тихо. Дома что ли нет их?
На полпути в свою комнату, он вспомнил, что так и не снял кроссовки. Облокотившись о стену, Гера стянул вначале один, потом второй кроссовок и швырнул их в стороны двери. Он продолжил идти вперед, лишь на минуту остановившись у комнаты девчонки. Вновь прислушался, но никакого звука не услышал. Зубрит или спит? Иногда Герману становилось интересно, куда это Тая сваливает ночами, а потом отпускало.
Герман вошел в свою спальню, скинул куртку и шарф, а очки бросил на компьютерный стол. Достав наушники, Гера присоединил их к телефону и, надев, включил свой плей-лист во «Вконтактах». Он лег на кровать, закинул руки за голову и отдался наслаждению музыки и гуляющего в крови методона...

Чудинов вышел из ванной почти сразу, услыхав за шумом воды как хлопнула входная дверь. Скоро обед, а он провозился с часами да объявлениями. Сейчас, пока носки свои и Германа стирал, чуть не пропустил его. Но никого в коридоре не было уже и если бы не споткнулся о кроссовок, то и не знал бы, что Герман вернулся. Поставив обувь в обувницу, поморщился. Что там с этими кроссовками сделать можно, чтобы не пахли так... Потом присел на табуретку, собираясь с силами. Надо зайти к внуку и сказать про то, что Лиза собирается с Севера своего в гости.

- Гера, - он приоткрыл дверь комнаты внука и снова позвал, погромче, видя, что парень его лежит на кровати с наушниками.- Герман, поговорить надо бы. - Он вошёл в небольшую комнату и вздохнул. Пахло чем-то сладким, непривычным, он уже не в первый раз слышал этот запах. Подошёл к окну и приоткрыл форточку.
- Дышать у тебя совсем нечем. Гер, тут Лиза звонила. - Василий Сергеевич откашлялся. В конце концов взрослый парень, хватит уже переживать, что не поймёт.- Мама твоя хочет приехать, помириться и дочек, сестёр твоих близняшек привезти познакомиться с дед.. с братом, то есть с тобой. - Голос старика окреп. - Взрослый ты уже парень, Гер. Да и мать как видно повзрослела, Рано ты у неё появился, тогда она ещё не осознала материнства своего,... В общем, скоро приедет.
Присел на кровать, что-то ноги держать перестали. Смотрит на внука, глаза закрыты, лицо суровое, худое. Господи, исхудал как.
- Может картошечки сварить, будешь с селёдкой, Гер? Поел бы. А то ходишь как тень.

Ага, комплимент! Алиса скептически хмыкнула, размышляя через сколько этажей появится у него одышка.

- Патологоанатом, - с такой же обаятельной улыбкой ответила Алиса. А что два курса в медицинском вполне давали право так сказать. Другой вопрос что от вида крови ее мутилои слава богу, на третий курс и практику в морг она не попала. - Люблю расчленять механизмы на отдельные составляющие. - и тут же вежливо добавила.- А вы кто по профессии? - вообще она не считала соседа из 180 настолько старым, чтобы "выкать", но в данном случае ей хотелось, чтобы он не думал, что она считает его достаточно молодым.

Николай открыл глаза и уставился в потолок. Наступил ещё один день. Такой же как вчерашний, такой же как завтрашний. Они все одинаковые: что будни, что выходные. Проходят в четырёх стенах квартиры, потому что лишний раз беспокоить сына не хочется. Ему жить надо, работать, а не возиться с человеком, сломавшим его жизнь. Потолки надо побелить. Обои переклеить. Коля обвёл глазами комнату, в которой почти ничего не изменилось со смерти Нади. Даже платок, который она в спешке, перед отъездом, сменила на другой и оставила висеть на спинке стула, так и висел там же. Как-то решив, что пора отпустить и жить дальше, он засунул платок в шкаф, но уже вечером вернул на место. Пусть висит, он же тут никому не мешает. Даже если ему уже перестало казаться, что жена вот-вот войдёт в комнату и уберёт или наденет его, пусть висит.
Они с Мишкой оба делают вид, что справились, но оба держат вещи жены и Петьки на видных местах. Мишка так не хотел аквариум в их комнату, говорил, что он занимает много места и вода будет вонять, а теперь, когда Петьки не стало, чистит его каждую неделю, воду меняет и не забывает включать рыбкам по вечерам свет.
Николай потянулся за своими вещами. Застегнув рубашку, взялся за джинсы. Он давно уже научился одеваться сам, лёжа, сгибая бесполезные ноги руками, ворочаясь и приподнимая тело, упёраясь кулаками в матрац. Конечно, было бы проще позвать Мишку, но он не хотел. Сыну нужно больше времени для себя и нужно знать, что он, Николай, может обходиться и один. Он докажет ему. Докажет себе. Николай немного передвинулся, опираясь на руки и сел. Одну за другой спустил неподвижные ноги с кровати, упёрся рукой в прикроватную тумбочку, а другой потянул к себе коляску. Кем он стал... Никчёмный, беспомощный человек, обуза. Но худшее осталось позади. Время, когда хотелось вскрыть себе вены из вины, от бессилья, ради Мишки, чью жизнь он тоже сгубил. Были моменты, когда Николай думал, что Мишке досталось больше всех. Наде и Пете уже ничего не надо. Отмучились, как говориться. Он сам... У него была жизнь. Молодость, семья, работа, приносящая удовольствие и хорошие деньги. А Мишку... Мишку он лишил всего. Нормальной работы, друзей, будущего.

А вот и он, лёгок на помине. Николай открыл рот, чтобы сказать, что в порядке, но его перебил дверной звонок. Саша. Развернул коляску и поставил её параллельно кровати. Заведя руку за спину, взялся за подлокотники, глубоко вдохнул и, сильно напрягая руки, оторвал тело от кровати и плюхнулся в коляску. Уже хорошо получается. Он слабо улыбнулся и снова приподнялся, опираясь на руки, чтобы сесть прямее. Провёл рукой по волосам и, распахнув дверь, выкатил в коридор.

-Доброе утро, - поздоровался с сыном и домработницей и остановился у ванной комнаты. Повернуть ключ, откатиться, открывая дверь, а потом вперёд, в горку, в ванную. Своеобразный пандус соорудил, по его настоянию, Мишка, хотя и был прав в том, что заехать-то он сможет, а вот развернуться там нет места. Не важно. Николай научился умываться над ванной, беря с раковины по правую руку всё что для этого необходимо. Ещё один маленький шажок к самостоятельности.

Вытирая лицо, Николай слушал, что сын сбивчиво говорит Александре. Обезболевающее закончилось. Николай сжал губы и дал задний ход, выкатываясь из ванной.

- Миш, завтракать будем? - Взглянув на Александру, проехал мимо неё. - Присоединяйтесь к нам, Саша. Как говорится, чем богаты...

Сын накрывал на стол, а Николай наблюдал за ним. Такой парень. Он сильнее стиснул подлокотники и кивнул на слова Мишки, что всё готово.

- Ты опять поздно лёг, - констатировал, терзая яичницу вилкой, - Доделал хоть? - Увидев, что сын мотнул головой, снова сжал губы, но решил не отступать. - Миш, мне кажется, дело пойдёт веселее, если ты немного отдохнёшь. Побудешь на свежем воздухе, сходишь в кино или куда-нибудь с друзьями.
Этот разговор он поднимал практически каждую неделю, обычно безуспешно. Но ведь когда-нибудь должно получиться, он в это верил.
- Я обойдусь несколько часов без твоей помощи, - мотнул головой в сторону Александры, - и я не один, сам знаешь. Так вот, сходи куда-нибудь, - заявил непререкаемым тоном и обхватил рукой кружку с кофе, - а по дороге купишь мне обезболевающее. Я тебе картонку дам с собой, чтоб не перепутал.

Он не сразу понял, что больше не был один в комнате. Только после того, как комнату осветил яркий свет и подул свежий ветер, он открыл глаза. Перекатив набок, Герман сдернул наушники и посмотрел на деда. Когда Гера уходил в армию, сразу после окончания училища, дедушка, конечно, похудел и жизнь потрепала, но вернувшийся со службы внук его не узнал: старик сильно сдал. Тогда Гера почти сразу нашел работу… Тут его мысли поплыли и Герман не сразу понял, что дед что-то говорил.

Каких сестер?! Мозг Германа пытался побороть туман, но пока не очень-то преуспел….

- Что за фигня?! Дед, ты сбрендил?, - до Германа, наконец, дошло и он сел на постели. Глядя на своего деда Гера сказал: - Не нужна мне тут ни эта тварь ни дочки её, понял? Пусть валят обратно!
Герман, вспомнил тот день, пять лет назад, когда они с дедом ждали Лизу на вокзале. Герман отказывался идти, но дед настоял, сказав, что это ради бабушки. Внук молчал до той минуты, как кондуктор вышла из вагона прибывшего поезда и крикнула тут ли Василий Чудинов. Дед подошел, моля, а та ему в руки сунула пакет и записку. В пакете зачерствевшие пирожки, а записка от суки Лизы: мол, прости пап, не смогла я, простись с мамой за меня.

- Все нормально. Не хочу я есть. Позже.

Итальянцы любили выпить не меньше русских, они громко произносили тосты за здоровье и сотрудничество, деловито уплетали заказанные спагетти и похлопывали Зинаиду по округлой попе. Анатолий несколько раз намекал ей, что пора бы и честь знать, в конце концов просто выставил вон из кабинета. Им ещё договоры подписывать, пусть делом занимается, а мужа ищет где-нибудь ещё. Затяжной завтрак, плавно завершился в обед. Зинаида с недовольным видом убрала пустую посуду со стола, а Анатолий повел гостей по фабрике.

С тех пор как Матвеев возглавил завод, производство увеличилось почти вполовину. Он постоянно ездил на выставки и в командировки, стараясь расширить модельный ряд, привести новые краски и материалы, усовершенствовать оборудование. Своим заводом он гордился, поэтому экскурсии для гостей проводил с толком и расстановкой, постоянно останавливаясь и расспрашивая работников о успехах в производстве. Итальянцы провели в цехах не меньше часа, когда Матвеев решил, что кондиция нужная и вернулся с ними в кабинет. Зинаида уже раскладывала папки с документацией, за столом их ожидал юрист, готовый в любой момент внести правки в контракт. Слегка пьяные и восторженные увиденным итальянцы оказались на диво сговорчивыми, уже через пару часов все бумаги были подписаны, а Матвеев пожимал руки и прощался.
Зинаида, не дожидаясь просьбы, принесла крепкий кофе и оставила директора одного. Анатолий обхватил голову руками, после выпитого коньяка трещала та нещадно, но и отчёты надо просмотреть. Уж тем более, что Лида его рано не ждёт, а заявляться к Лене без приглашения он не привык. Толя быстро набрал на мобильном номер водителя:
- Коля, за Лидой заедь, потом вернёшься. Скажи, что буду, - мужчина посмотрел на часы и уточнил, - к девяти, пусть ужин приготовит... И коньяка купи по обратной дороге.
Он снова задумался, а не послать ли все к чертям и уехать домой прямо сейчас, но снова вспомнил утреннее прощание и вернулся обратно к документам. Выдавил две таблетки аспирина, запил их водой из графина. Лида надеется, что муж будет поздно.

Он вызвал Зинаиду через час, пусть идёт домой, то что его не ждут не значит, что и ей нечего дома делать. Секретарь прикрыла за собой двери, заставив Матвеева оторваться от документов, она расстегнула несколько пуговиц на блузке и игриво улыбалась. Ну что ж ты будешь делать! Мало ей итальянцев уже и за него принялась. Толя откинулся на кресле, сложил руки на груди:
- Зиночка, идите домой, вы мне сегодня больше не понадобитесь.
- Анатолий Николаевич, я совсем не тороплюсь, - в голосе явно звучало приглашение, - могу задержаться, сварить кофе... ну или массаж сделать...
Толя спрятал лицо в руках и снова почувствовал досаду. Не возбуждение, а именно раздражение - опять ему искать секретаря, ну как объяснить, что молодых женщин он берет, потому что бегать с этажа на этаж пожилым не так уж и весело, а не чтобы они его ублажали в перерывах.
- Зина, идите домой, у меня жена есть, - и любовница добавил он уже про себя. И обе мне нравятся, куда больше тебя.
Девушка обиженно захлопнула дверь за собой, заставив Толю поморщиться от головной боли и прикрыть глаза.

Подъезд. День.
В подъезде пахло жареной рыбой - кто-то из жильцов первых этажей жарил камбалу на обед. Пока лифт полз вниз, Лена успела и изойти на слюну, и исфыркаться - запах камбалы она очень не любила. Минтая, что ли, купить и пожарить? Готовить Лена не особо умела. До двадцати семи она жила с мамой, работающей на дому, и заботливо встречающей мужа и дочь с работы и учёбы готовыми обедами и ужинами. Поэтому о готовке Лена имела довольно смутное представление. Так, салатики порезать могла да тортик испечь. Потом внезапно потребовалось готовить себе самой. Но - для себя можно ведь и не сильно стараться, не правда ли? Много ли одинокой девушке требуется еды? Поначалу хватало и бутербродов и салатов, и самой лёгкой в приготовлении еды: сосисок, макарон и яичницы. Понемногу с помощью интернета и звонков маме спектр блюд расширился, но до сих пор оставался не слишком сложным. Любимый жареный минтай, наиболее доступная в пору советского детства рыба, в их число входил.

На большие же кулинарные подвиги Лена не претендовала. Для кого ей стараться? В свои тридцать с небольшим лет Лена Зайцева всё чаще понимала, что её уделом станет одиночество старой девы. По сути она уже ею была. Конечно, тридцать два – ещё не старость, можно даже сказать – всё ещё впереди. Но Лена достаточно хорошо себя знала, чтобы не думать, что внезапно в её жизни что-нибудь изменится. В чудо хотелось бы верить, но… Чудеса всегда случаются с кем-то другим, не с нами. И Лена не станет внезапно намного привлекательнее и открытее, и идеальный мужчина не упадёт к ёе ногам, предлагая руку, сердце и счастливую жизнь в придачу. Всё останется, как было, разве что ей всё же с какой-то стати повезёт.

Пока же Лена не видела вокруг себя сколь-нибудь возможного кандидата для перемен в жизни. Или же не умела видеть, и все мало-мальские попытки внимания не замечала, или же, заметив, пряталась в свою раковину, во избежание возможных неловких ситуаций. «Вдруг мне не понравится там, куда он позовёт?» «Позволить платить ему – неудобно, рассчитаться самой – он может обидеться» «О чём мы будем говорить, я его совсем не знаю?» «Он странно шутит, я его не понимаю, зачем мне с ним встречаться?» «Он намекает на секс? Я не пойду никуда с тем, кто рассчитывает, что я сразу с ним пересплю, я не такая!» «Если он подвезёт меня вечером до дома, он ведь будет от меня чего-то ждать? А если я не захочу? Неудобно же будет?» Эти и многие другие мысли сводили на нет почти любые, и без того не особо активные, приглашения сходить на свидание и попробовать завести с кем-то отношения. Яркой красотой же, модной стройностью, обаятельностью или же харизмой Лена не отличалась, вместо этого обладала обычной, склонной к полноте фигурой, со всеми вытекающими. К этому прилагался отличный набор комплексов – замкнутость, стеснительность, нерешительность, неуверенность и т.п. Раскрывалась и свободно общалась Лена только с хорошо знакомыми людьми, к новым же людям долго привыкала. А уж чтобы довериться настолько, чтобы начать встречаться, должно было утечь столько воды… Столько терпения мало у кого находилось. Так что была Лена неприступна и недоступна для большинства мужчин... Ну как недоступна? Как в старом анекдоте про Неуловимого Джо, которого никто поймать не может. Не потому, что реально поймать не могут, а потому что кому он нафиг нужен?

Всё, что у Лены сейчас было – тайные и ни к чему не ведущие отношения с женатым соседом. Как так получилось? Как-то само собой. Интересный и обаятельный мужчина, умеющий пошутить и так сказать комплимент, что Лена даже не смущалась, долго был просто соседом и клиентом, но с той ноткой симпатии, при которой сразу понимаешь, что «вот с этим у меня могло бы что-то быть». Что-то теперь и было. Расставаясь после встреч, они не договаривались о новой, не писали друг другу СМСок, не звонили поболтать просто так. Просто иногда раздавался звонок. "Встретимся?" И Лена, если могла, отодвигала все свои планы и дела на потом и летала домой, чтобы провести немного времени вдвоём.

Не раз она хотела с этим закончить, сознавая всю непорядочность своего поведения, но малодушно убеждала себя, что это никому не мешает, что уводить отца и мужа она ни у кого не собирается, и без хотя бы таких отношений ей будет совсем одиноко. Так и продолжалось.

Лифт звякнул и остановился на восьмом этаже, выпуская свою пассажирку. Перед тем, как зайти в свой тамбур, Лена нажала на соседский звонок, в квартиру Ильиных, и только потом открыла ключом внешнюю дверь, но внутрь, к себе, заходить пока не стала, дожидаясь, пока к дверям кто-то подойдёт.

Миша посмотрел вслед отцу. Опять оделся сам. Сколько раз сын его просил, чтобы звал, дожидался, стучал в стенку. Что угодно. Придет. Оденет. Поможет умыться. Лекарства даст. Что угодно сделает, лишь бы отцу было хорошо. Лишь бы не перемещался он по квартире тенью себя прежнего. Нет же. Он чувствует себя обузой. Вина, горечь, боль, самоистязание, обида, злость, страх - какой-то коктейль мазохиста. Пьется маленькими дозами и регулярно. Оседает на языке и встает комом в горле. Проклятье!

- Будем, конечно. Идемте. - Бросает взгляд на коляску отца. Все-таки еще проскальзывает. Как будто здоров и ходит. Как будто не было ничего. - То есть едем. - Смотрит пугливо на Александру. Теряется окончательно.

Скрадывает свое состояние в привычных действиях. Автоматически раскладывает еду на тарелки, разливает напиток. Берет горбушку, вгрызается в нее, словно сжатые челюсти она сможет расцепить. Жует. Вталкивает в себя. Потому что надо. Есть. Жить. Дышать.

Миша не любил, когда отец давал ему наставления. Чувствовал себя уже взрослым для самостоятельных решений. Но и просто отмахнуться не мог. Отец все-таки. Что у него есть? Кровать да коляска. Что он видит? Виды из окон. Опостылевшие. Меняющиеся только в разные времена года. Чужие окна других квартир, где наверняка, кипит жизнь. Где нет застоялого воздуха и где каждое утро люди просыпаются с охотой, а не потому что надо.
- Пап... Не начинай. Все нормально. - Доксребает особенно громко последний кусок, кладет в рот. Несет посуду в раковину. Не хочет снова говорить на эту тему. Не хочет.

- Ладно. Схожу. Опять боли, да? - бледнеет. - На погоду что ли... - Смотрит на градусник. Та же температура, что и вчера. Думает про фантомные боли и про то, что таблетки с ними не помогают. - Прямо сейчас и пойду.
Идет в коридор, проверяет наличие ключей, банковской карточки, телефона, списка с продуктами и лекарствами, что уже успела написать Александра.
- Я ненадолго.
Неожиданно в квартире раздается звонок. Миша открывает дверь.

И видит соседку.
- Здравствуйте. Что-то случилось?

- Здравствуй, Миш, - Лена улыбнулась, почему-то ощущая желание извиниться, словно она зря побеспокоила соседа. - Нет-нет, ничего, я почту отдать хотела, мне же всё равно на восьмой подниматься, и я знаю, что у вас всегда кто-то дома. Тебе пакет пришёл из Китая. Ждёшь ведь, наверное, клиенты жалуются, что оттуда всегда так долго идёт. Но твоя вот дошла. Держи.

Она протянула парню жёлтый пакет, плотно обхватывающий коробочку внутри, в которой даже ничего не брякало, так хорошо она была упакована. По крайней мере, по представлению Лены там должно было бы что-то брякать и греметь, ведь посылку выписал парень, а их всегда интересуют всякие железяки и технические штучки.

Лида знала, что Сергей вернулся. Что он живет почти через стенку вместе со своей дочерью. Она также знала, во сколько он уходил на работу. Каждое утро почти в одно и то же время. Поэтому сама Лидия выскальзывала из дома раньше, чтобы случайно не встретиться с ним. Пару раз она даже опоздала на работу, потому что не успевала выскочить загодя, и ей приходилось ждать и смотреть в глазок, когда уйдет Сергей. Потом подождать, пока он спустится на лифте и отъедет на своей машине и только после этого Лидия вылезала из укрытия своей квартиры. Лида чувствовала себя глупой девчонкой, занимаясь такой ерундой, но ничего не могла с собой поделать. Но, не видя его, не встречаясь взглядом с Сергеем ей было проще. Так она не бередила себе душу, и не ударялась в воспоминания. Но если она вдруг увидела бы его близко, а не через маленькое стеклышко в двери, то она боялась, что снова внутри нее что-то сломается и чувство стыда снова начнет пожирать ее изнутри.

За время отсутствия Сергея она старалась подавить воспоминания и продолжила жить, как жила раньше. Она заботилась о муже, ходила на работу, созванивалась с сыном, и подумывала затеять ремонт – поменять плитку в ванной и туалете.
Лидия никому не поведала своей тайны, даже своей лучше подруге – коллеге Светке, которая заметила произошедшие перемены в Лидии. Но та лишь отмахивалась.

Лида поздоровалась с соседями, которых встретила, выходя из подъезда, и отправилась на остановку. На улице было ветрено, и Лида подняла воротник пальто повыше, поправила палантин вокруг шеи, чтобы стало теплее и надела перчатки.


Первая половина дня на работе проходила в аврале – конец месяца. Лидия погрязла в рутинной работе и уже ближе к концу рабочего дня, подняла голову, чтобы оторваться от цифр и баланса. Положив руки на поясницу, Лида потянулась, разминая шею, плечи и спину.
Времени на обед у нее не оказалось, и Лида заварила себе чай, опуская пакетик душистого «Ахмад» в широкую синюю чашку и заливая кипятком. Из дома она захватила пару бутербродов с сырокопчёной колбаской, завернув в пищевую бумагу, и села перекусить.

Толя рассказывал о деловой встрече с иностранцами, которая должна была состояться сегодня и Лида решила узнать, как все прошло, отправив мужу смс с текстом: «Ну, как дела?» и следующую «Не встретишь меня?».
Сославшись на дела, муж прислал за Лидой водителя. Неприятное подозрение снова охватило женщину, заставляя внутри все сжаться от предчувствия. Неужели опять к любовнице пойдет?
Покачав головой, Лидия умерила злость и обиду, оделась и вышла к поджидавшей ее машине.

По дороге они заехали в супермаркет, что открылся недавно недалеко от их дома, и закупила продукты. Николай, водитель мужа, хотел помочь донести пакеты до квартиры, но Лида отрицательно покачала головой и сказала, что справится сама, и чтобы водитель ехал обратно.
Обидно ей было, от того что муж совсем перестал торопиться домой. Была в этом вина Лидии. Так она чувствовала. Когда-то чего-то недодала она мужу, и видимо все это накапливалось и вылилось в то, что супруги стали почти чужими. Лидия и рада бы изменить всё, но не знала с чего начать. Трудно что-то менять в одиночку.

Ещё утро

Поездка ему нравилась всё больше.


Услышав ответ девочки, Игорь прямо взбодрился:
- О, уважаю такой выбор, - признался студентке, - Сам бы никогда не решился , - вздрогнул, представив, - Спиться можно от одного вида - весь этот гной, кровь, бррр, - и почти довольно, - О, теперь буду знать к кому обращаться за оказанием первой неотложной помощи и консультацией по поводу здоровья, - засовывая грязный платок в сумку.


Ну вы, так вы

- Я не гений какой-нибудь. Просто принц, каких пруд пруди. Ну и довольно об этом! - по памяти процитировал в ответ Игорь, поглаживая брелок на маминых ключах, криво улыбаясь колючей студентке.
_________________

Вторую операцию пришлось отменить. У больного от волнения повысилось давление, а в таком состоянии не оперируют. Поэтому, Морозов вышел из клиники, еще засветло. Усевшись на водительское сидение, Сергей откинул голову назад и закрыл глаза. Он не то чтобы устал, это было скорее ритуалом - после трудного рабочего дня собрать свои мысли в порядок и настроиться на остаток дня. Прошло уже три месяца как он переехал в этот город. Чего он добился за этот период? Уважения коллег и любви пациентов, уютная квартира, дочь получает высшее образование. Что еще надо? Но он чувствовал неудовлетворение. Что-то сидело внутри него и не давало покоя.
- Чего хочу не знаю, чего знаю не хочу, - проговорил вслух и чертыхнулся, ругая себя.
Он ведет себя хуже бабы, расквасился. Резко завел машину и, сжав сильно руль, нажал на газ.
Домой ехать не хотелось. Алиска навряд ли дома, а одному сидеть в четырех стенах не хотел. Чтобы он делал, если бы Алиса приняла решение остаться с матерью? Он и сам не знал. Морозов был рад, что дочь живёт с ним и своим присутствием раскрашивает его серую и тусклую жизнь красками. Не правда. В его жизни была Лида. Женщина, которую он и не мечтал встретить, которая вошла в его жизнь тихо и незаметно, но очень уверенно. До его отъезда в Москву, они попрощались навсегда. Сергей просил ее уехать с ним, но она отказалась. Чем обидела его. И первое время он отбрасывал всяческие мысли о ней. Ругал себя, ругал её, но приходила ночь и Лида возвращалась в его мысли и сны. Он часто думал, как она, что делает. Несколько раз порывался позвонить. Но всегда одёргивал себя. Она сделала свой выбор и он должен его уважать. Тогда для чего он вернулся сюда? Вот тот вопрос, который не давал покоя. Почему он это сделал? Ответа на этот вопрос не было. И он очень надеялся, что пока.

- Не нормально, Миш, не нормально, - уверенный в своей правоте, Николай настойчиво пытался донести свою мысль до сына. - Ты не должен из-за меня на себе крест ставить! Миш, пожалуйста, - Николай осёкся вспомнив об Александре и закончил гораздо тише, - ради нас обоих.
Я нуждаюсь в этом больше тебя.

- Нормально всё. Макар Степаныч сказал "До того как станет лучше, будет хуже, чем сейчас". - Николай повёл плечами. Он не очень-то надеялся на обещанное костоправом "лучше", но упускать шанс не хотел. Кто знает, может мануалист - тот, кто может ему помочь. Он надеялся на это. Надеялся, но боялся верить. - Тогда до вечера тебя не жду.

Николай хотел выругаться на "недолго" сына, но его опять опередил звонок в дверь.
- Кто там, Миш? - крикнул в коридор, услышав, что сын открыл дверь.

- А. Здравствуйте, Лена... - начал говорить Николай и услышал как захлопнулась дверь.