Окна

 » Окна

Вы замечали, что многоэтажные дома похожи на муравейники?
Сотни жильцов в бетонных клетчушках подъездов и этажей копошатся, суетятся, живут. Все... хорошо, почти все, знают соседей по именам, кивают при встрече, улыбаются, спрашивают о делах. Но знают ли они на самом деле, что происходит за закрытыми дверями в квартирах соседей? Например, улыбчивой бабы Нади или вечно пьяного деда Семёна. Почему Никита с седьмого этажа, тот самый худенький паренёк в тёмном, всегда носит водолазку и шарахается от собственной тени, и почему Любочка из сто шестнадцатой часто так надрывно плачет, что сердце кровью обливается? Не знаете? Или закрываете глаза и уши, не желая знать?
За каждой дверью обычного панельного дома своя история жизни.

Место действия: Россия
Время: Современность
Жанр: социальная драма
Экшн: психологического характера
Продолжительность игры: 3 дня
Растяжка времени: Нет
Когда: с 27-го по 29-е октября (включительно)


Заявки на участие в игре прошу присылать мне. С 12 октября.


  Добавить тему в подборки

Спрятав ладони глубоко в карманах куртки, Герман торопливым шагом спешил к своей старой школе. Сегодня ему повезло – перепала кое-какая работа с раннего утра, ещё и у деда он взял целый касарь. Герман ниже опустил лицо. Ещё немного, каких-то десять-пятнадцать минут и Гера наконец-то получит то, что так желал! Со стороны он выглядел самым обычным парнем своего возраста: высокий, худощавый, коротко стриженый. Возможно он слегка нервный, но любой прохожий скажет, что паренёк видать опаздывал. За последний месяц Гера похудел на пару килограмм, поэтому джинсы висели на нем мешком, а некогда модная байкерская куртка стала на размер больше. Темные очки скрывали глаза. Однажды, его дед спросил зачем, мол, тебе очки осенью, солнце-то не яркое. Тогда Герман просто отмахнулся, сказав, что это модно, а деду просто не понять. На самом деле в последние пару месяцев его глаза стали слишком чувствительны к свету. Настолько, что будь воля Геры, солнце вообще перестало светить.
Шея под шарфом взмокла, в висках застучало сильнее, Герман прибавил шаг, спеша к заднему входу на территорию старой школы. Телефон в кармане вдруг ожил. Достав его, Герман скинул звонок от деда. Не до старикана сейчас! Придя на место, он сразу заметил своего поставщика и поспешил к нему. Тот отбросил окурок, и дождавшись Германа, кивнул.
- Принес?
- Как обычно, - Гера протянул несколько купюр, это было всё, что он заработал, смог собрать и дал дед, и стал ждать, пока поставщик пересчитает деньги. От нетерпения, Герман, потирал ладони и переминался с ноги на ногу. Закончив подсчет, его собеседник спрятал деньги и достал из внутреннего кармана своей куртки так нужный Гере пузырёк и шприц. Забрав всё, парень ни сказав и слова, поспешил за угол, к «слепой зоне» школы. Задумывалось это небольшое строение, как отдельный трудовой класс для мальчиков, а в итоге стал простым складом школьного хлама. Открывая дверь, которая никогда не была заперта, Герман не оглядывался, а пройдя сквозь кучи старых парт, стульев, досок, порванных матов и прочего, в другой конец класса, сел на один из этих матов, достав шприц и пузырек. Германа начала бить мелкая дрожь. Он быстро сбросил куртку и снял очки, шарф так и остался висеть на шеи. Он закатал левый рукав темной водолазки и потянулся за жгутом, который был всегда тут. Дрожь усилилась: не сразу он набрал шприц и только с третьего раза, Герман смог попасть в нужную вену. Введя дозу, парень на секунду оцепенел, а после закрыл глаза и издал вздох блаженства. Отбросив иглу и жгут в сторону, он скользнул вниз по мату, так и не открыв глаз.

***
Однажды, когда Герману было пять, он спросил Лизу (именно Лиза, а «мама» было под запретом): почему она назвала его «Германом». Мальчику было интересно, почему его так назвали. Лиза, не отрываясь от важного дела, педикюра, ответила тогда:
- Это тебя медсёстры так назвали. Как доктора моего. Дуры.
- А почему не ты?
- Слушай, свали! Из-за тебя лак размазала!
Тогда он пошел к бабушке, которая что-то готовила на кухне. Герман очень-очень любил бабушку и дедушку! Они всегда были рядом и помогали ему, а когда эта плохая Лиза начинала кричать и шлепать его – бабушка с дедом защищали Геру. Подойдя к бабушке, Гера подергал край её халата, привлекая внимание.
- А Лиза сказала, что меня назвали, как доктора. Ба, я тоже доктор?
- А ты хочешь быть доктором?, - женщина не растерялась перед вопросом и поправила Германа. За эти годы она свыклась.
- Не-е-ет! Я хочу как дедушка!
- Значит, будешь, - рассмеялась бабушка, и погладила внука по голове. – Главное, Герочка, очень сильно хотеть и стараться.
***

Открыв глаза, Герман не сразу понял, что он не на кухне, а рядом нет бабушки, что сука занятая педикюром свалила на Север и, что у него остался лишь дед. Эйфория всё еще владела им, поэтому Гере было глубоко пох*р на всё. Медленно сев, он так же медленно оправил рукав водолазки, надел куртку, поправил шарф, нацепил на лицо очки и поднялся, опираясь о стоящую рядом старую парту. Герман получил всё, что хотел от этого места.

Медленно, будто плывя на волнах, Герман дошел до своего подъезда. Он подошел к лифту и нажал кнопку вызова.

Каждое утро Лидия просыпалась в шесть утра. Вообще в последнее время она плохо спала. Порой, просыпаясь ночью, долго лежала без сна и смотрела в потолок. А если лежать надоедало, то аккуратно, чтобы не потревожить мужа шла на кухню и заваривала себе чай с мятой. Любила Лида чай с мятой, с лета засушила и заморозила в морозилке небольшой пучок вкусно пахнущей травы.

Вот и сегодня она проснулась еще до того, как зазвонил будильник. За окном было темно. Накинула халат поверх простой ночной рубашки. Щелкнула выключателем в ванной и часто заморгала от света.
Толя скоро проснется, и она хотела успеть пожарить ему яичницу и сделать бутерброды, прежде чем он уйдет на работу.

Лида сидела за кухонным столом и наносила макияж, когда в дверях показался заспанный муж. Улыбнулась ему, как делала это каждое утро, скорее по привычке.
- Доброе утро. Завтракать будешь?
Она посмотрела на мужа и стала складывать косметику в небольшую косметичку, а после поднялась и достала из шкафчика тарелку.
- Вчера вечером, пока тебя не было, Егор звонил, сказал, что не приедет в выходные. Говорит у него «личная жизнь», представляешь, Толь? – женщина тихо засмеялась и покачала головой, пока выкладывала яичницу на тарелку.
Поставила тарелку на стол перед мужем и села на табурет рядом.
– «Личная жизнь», - снова повторила Лида, и как-то грустно ей стало.
Быстро вырос сын, а ведь еще вчера в детский сад бегал. Домой наведываться стал редко. Когда только уехал в столицу, почти на каждые выходные приезжал к родителям. Лида ему все самое вкусное готовила: тефтельки его любимые, картошку жарила, курицу запекала в духовке в медово-горчичном соусе – все как сын любит. Как он там питается, в Москве этой своей? Болела у нее душа за сына, переживала за него, но понимала, что парень вырос, и теперь у него личная жизнь.

- Пойду собираться на работу, - Лида поднялась из-за стола и забрала со стола косметичку и небольшое зеркальце. – Ты поздно сегодня?
Каждое утро она задавала мужа один и тот же вопрос, заранее зная на него ответ. Раньше сжималось сердце у нее от боли, от бесконечных измен мужниных, а сейчас…. Поздно новую жизнь начинать, так думала женщина. Терпела она. Но становилось всё трудней. Не выкинешь двадцать лет вместе в мусорное ведро. Родной человек всё-таки.

В коридоре перед зеркалом Лида забрала волосы в тугой пучок и поверх прически накинула длинный палантин на голову, перекрестила концы под подбородком и откинула их на плечи пальто.
- Я ушла! – крикнула она мужа, уже выходя.
Надев сумку на плечо шерстяного пальто винного цвета, закрыла Лида входную дверь, и спускаться собралась на восьмой этаж к лифту.

Его время делится на день и ночь. Иногда Михаилу казалось, что в нем живет два человека – один ухаживает за отцом-инвалидом и не перестает думать о случившейся два года назад аварии, где погибли мать и младший брат. Второй же – работает по ночам (иногда и днем, если горят сроки), создавая сайты клиентам, которых находит в интернете, общаясь на форумах с людьми, которых, наверно, никогда не увидит. О, интернет, ты – жизнь.
Два года назад Миша из веселого компанейского парня превратился в угрюмого затворника. Даже бороду отрастил, как у отца, прибавляя своему внешнему виду возраст. Какая разница, на сколько лет он выглядит, если видят его только соседи, да лучший друг, оставшийся с института? Остальные перестали с ним общаться, приглашать на вечеринки, потому что кому нужен гость, который испортит всем вечер своим плохим настроением? Кому нужен друг, который практически не выходит из дома, потому что боится, что его единственный родной человек - отец, может пострадать или наделать глупостей? Кому нужен тот, кто потерял краски жизни?
Его жизнь делилась на «до аварии» и «после». Сколько раз Миха перебирал в памяти тот день – не исчислить. Помнил до мельчайших подробностей каждую деталь – как староста группы позвал его на день рождения, и он не захотел отказываться. Пренебрег запланированной совместной поездкой с родителями и младшим братом. Избежал возможной смерти. Заплатил слишком дорого за свою жизнь – матерью и братом, здоровьем отца. Ведь если бы он поехал, все могло быть по-другому. Он бы мог сесть за руль, он бы мог поехать по другому пути. Если бы… Время не терпит сослагательного наклонения. Нельзя изменить прошлого. Нельзя, но очень хочется.
Михаил уснул вчера, то есть уже сегодня, только около четырех – создавал сайт для небольшой парикхмахерской. И если с вертской и стилями оформления проблем не возникло, то с анимацией получилось не очень хорошо. Когда ставил найденный готовый код для JavaScript, на него поймал вирус. Приятного мало. В итоге понял, что не стоит сохранять в браузере администраторский пароль к сайту.
В общем, промучился полночи, а потом уснуть долго не мог. Мысли то и дело сменялись с рабочих моментов на то, что сложнее всего было в первый год после похорон. Тогда именно ему пришлось организовывать похороны и навещать в больнице отца. Благо, что накопленных денег «на всякий случай» хватило. Миша как раз оканчивал институт и встал вопрос о трудоустройстве. Именно тогда он понял, что не сможет уходить в восемь утра и приходить в семь вечера. Папа нуждался в постоянном присмотре. Пришлось смириться с должностью «программист на дому», зарабатывать имя, создавать базу клиентов, чему-то обучаться. Было очень тяжело, но он никогда не роптал. Какой смысл в ссорах и поисках виноватых? На отца нельзя было смотреть без жалости, но Михаил прятал ее глубоко внутри, стараясь не задеть чувства близкого человека. Было боязно первое время помогать папе в процедурах, не неприятно, а именно странно. Было тяжело находить отголоски своего состояния в постаревшем отражении отца. Было… Спустя год стало легче. Время не залечивает раны, только приглушает их. Делает боль не такой острой. В этот период в их квартире стала появляться помощница. Миша ее очень ценил. Их дому давно не хватало женской руки. Но отец все равно постоянно требовал внимания, а даже когда нет, приходилось развлекать его разговорами, играть с ним в карты и домино, да просто работать рядом.
Когда-то все было не так. У них был дом – полная чаша. Мама каждую субботу жарила на завтрак блины, а потом они садились за стол, уплетали их кто с вареньем, кто со сметаной, а кто, как Мишка, с колбасой и сыром. Каждый день был наполнен, раскрашен разноцветными красками. Даже ссорились они красиво. Быстро мирились, понимая, что нет ничего важнее, чем семья. Тогда Миша планировал окончить институт, начать работать в какой-нибудь фирме, привести в дом любимую девушку, а потом, подкопив немного денег, жениться. Его мечтам не суждено было сбыться. Вместо этого все, что он имел в свои двадцать три – пустая трудовая книжка, пустая не в плане мебели, а в плане наполненности трехкомнатная квартира, и отец-инвалид.
Можно ли считать его жизнь оконченной? Нет. Можно ли считать ее полноценной? Тоже нет. Можно ли что-то исправить? Пока нет.
Его радуга раскололась. Она перестала быть разноцветной и красивой, превратилась в однотонную и серую полоску, на конце которой не спрятано никаких сокровищ.
***
Это утро было одним из многих. И не нужно было смотреть в календарь, чтобы понять, что мало что изменилось кроме даты и погодных условий. Мишка поспешил до того, как проснется отец, сходить в душ, заварить кофе и пожарить яичницу. Услышав звуки из комнаты папы, он осторожно постучал в дверь и вошел.
- Доброе утро, пап. Как ты?

Почему люди пишут адреса на конвертах так, что даже опытный почтальон не разберёт? Совсем не думают, что, чтобы доставить их послание, нужно умудриться разобрать в этих корябушках правильный индекс, название улицы и дома? Лена Зайцева с института считала себя неплохим расшифровщиком чужих почерков, переписывая самые трудно читаемые лекции у однокурсников. Не давались ей только совсем тяжёлые случае, обычно – врачебные записи в медицинской карте. Пятилетний опыт на почте ещё немного улучшил навыки, но периодически попадались трудные адреса, в которых адресатов Лена угадывала больше по совокупности всех факторов, включая фамилию – за эти годы тех, кто получал много почты, она знала почти наизусть. В основном – построссеры, новое веяние времени. На её участке таких было аж трое. Тех, кто часто выписывал товары из Китая и США, имелось уже побольше, но и они были наперечёт. Остальные получали почту редко, в основном, счета за коммунальные услуги и налоги.
Сегодня почты пришло совсем мало, можно и не разносить. Первый год Елена прилежно таскала почту каждый день, но потом стала всё чаще следовать примеру старших коллег, одна из которых носила почту дважды в неделю, а вторая так и вообще копила и разносила всё один день в неделю. Лен на разноску всего один раз мешала совесть, и она, когда писем было мало, или у неё имелись срочные дела, или погода стояла отвратная, носила почту через день. Обычно, конечно, было просто лень.
Эти открытки - в её дом, второй подъезд, следующие несколько – Зелёная, 10. А эта куда? Ещё и на английском, поди, разбери, Красноармейская или Красноярская? Что за фамилия у этой Катерины, почему не написали? Третий посткроссер – Алексей, это никак не ему. Неужели четвёртый завёлся? Вот ведь людям делать нечего. А, нет, это же улица Красновского, Любовь Петровны участок.
Лена переложила открытку на стол коллеги, той самой, что носит почту раз в неделю, и продолжила разбирать дальше свою, раскладывая письма, открытки и извещения в том порядке, которым она ходит по маршруту своего участка. На единственную посылку Лена сразу написала извещение, а два мелких пакета из Китая, простую бандероль и несколько заказных писем положила в сумку – сразу отдаст.
- Вернёшься сегодня?
- Нет, разнесу и домой, - Лена махнула головой, застёгиваясь и перекидывая длинный ремешок сумки через шею. Сразу домой пойдёт, у неё там в «Любимой ферме» экспедиция как раз должна была завершиться, надо деньги забрать и новую запустить.

Заказные послания она всё-таки отнесла сразу – они уже пробиты по базе, как дошедшие до отделения. Наверняка получатели их отслеживают по трек-номеру, такие попробуй, не занеси сразу, пойдут жалобы в интернете писать. А вот с остальным можно и завтра, холодновато что-то сегодня, а она кофту тёплую не надела, в прогнозе с утра погода лучше была, чем оказалась на улице.

Свой дом и подъезд Лена всегда разносила последним – потому что после него можно было сразу юркнуть в квартиру. И, если были письма кому-то из соседей по подъезду – сразу же их раскидывала по почтовым ящикам. Эдакое маленькое преимущество для «своих». Вот и сейчас она сбросила то немногое, что пришло их жильцам, кроме горчично-жёлтого свёртка с Али-Экспресса. Хоть из ящиков в их доме никто почту не таскал, но лучше она отдаст лично в руки. И, с чувством выполненного (пусть и не до конца) долга, Елена вызвала лифт.

Четвёртый звонок видимо был уже злым и Игорь Синебрюхов почувствовал его настроение:

- Алло, - с хрипотцой в голосе, - Слушаю…
- Слушай и слушай очень внимательно, уважаемый мой товарищЬ Синебрюхов, - Я ещё помню что мы с тобой друзья, но твоё расп**дяйство уже начинает бесить наших клиентов. Ты что опять жало замочил и брюхо своё засинячил? Ты вообще помнишь что ты мне говорил? Как просил? – Не зря я дал этот проект и Виктору Семёновичу, отправлю его к клиенту, а ты останешься

Пока на том конце трубки друг и ещё пока начальник распекал Игоря, тот в непонятку кинул взгляд на электронный будильник:
- Бл**дство, - вскакивая с постели, - Вадик, я честно трезвый, просто проспал - у будильника батарейки сели, - перебивая собеседника, - И да, я помню, что это мой последний шанс остаться в фирме, - уже в ванной, - Я улажу всё с клиентами, скажи им что просто в пробке задержался и у меня три варианта на их выбор, так что пусть твой Виктор Семёнович сидит в фирме на ж*пе ровно.

- Вот можешь же когда хочешь, - уже мягче сказал Вадим Сергеевич Жуков, а среди подчинённых просто Жук.

- Слышь, Вадик, и скажи клиентам, что если их устроит мой вариант, то я свою часть беру наличкой, а то у меня Танька-зараза все банковские карточки отобрала, а у меня сейчас друг живёт неудобно холодильник пустой держать, - и чтобы ускорить, засовывая зубную щётку в рот, - Буду в течении 40 минут.

Отключившись, Игорь торопливо собирался, по привычке врубил аудиосистему, позабыв что в квартире может быть не один.


Заливая гадкий сублимированный и засовывая в рот кусочек сыра, который был единственной и последней едой на весь холодильник, подумал что Косте совсем нечем будет позавтракать:
- Придётся на г**вное извертеться, но всучить один из вариантов, чтобы деньги были, а то перед корешем стыдно, - пробурчал себе под нос.

Уходя, стукнул в дверь комнаты, в которой поселил друга, не зная дома тот ещё или уже куда-то ушёл:

- Кость, я свалил, есть нечего, кроме кофе и лука, но вечером я затарюсь, обещаю, - и тише добавил, - Или убью собственную сестру.
_________________

Ранним утром транспорт похож на ад. Бесконечные толпы спешащих людей, штурмующие подходящие автобусы и маршрутки, запах дешёвых кожаных курток, сонные лица. Мерно покачиваясь в такт подпрыгивающего на дороге автобуса я ехала на работу, стоя у дверей напротив выхода, крепко ухватившись рукой за поручень, притиснутая толпой к сиденью. Следующая станция... Вот уже больше года я езжу по одному и тому же маршруту. Каждый день. В любую погоду...
-Тёть, тёть, вы садитесь, пожалуйста.
Я не сразу поняла, к кому обращается невысокий худенький мальчик в очках. Опомнилась только когда меня подёргали за рукав плаща. Подчиняясь напору толпы, я сделала шаг, усаживаясь на жёсткое сиденье, и только тогда сообразила... тётя... вот уже молодёжь стала называть тётей и уступать место в автобусе. Неужели я так плохо выгляжу? Чуть обернувшись, поймала своё отражение в тёмном стекле, поправила машинально шёлковый шарфик на шее. Да вроде бы ещё нет... или да? Следующая станция... Привычно отметила, что выходить мне через одну и снова посмотрела в чёрное зеркало. Мда... Может подстричься? Что-нибудь эффектное, молодёжное, покраситься перьями, например, или затылок выбрить и челку спустить на один глаз, вон как у той девицы, напротив. Попыталась представить себя в таком виде, но не очень получилось. Нет, это уже не моё.
Автобус притормозил, разворачиваясь, и я поднявшись, стала пробираться к выходу. Чуть не лишившись в толчее сумки вывалилась наружу, вдохнула полной грудью свежий воздух, особенно пьянящий после автобусной духоты, и быстро зашагала через чахлый скверик в сторону девятиэтажек, возвышающихся неподалёку, нашаривая на ходу ключи. Бегом поднялась на крыльцо. Подъездная дверь, как всегда, нараспашку. Судя по звукам, лифт опять застрял где-то наверху. Несколько раз нетерпеливо нажала на кнопку вызова. Наконец двери лифта открылись. Восьмой этаж. С легким гудением кабина пошла вверх.
Выйдя из лифта, я подошла к двери в 175 квартиру. Сегодня я немного задержалась... Позвонила.

Живешь, живешь себе и бац - тебе уже 35, ни работы, ни жилья, и в кармане ни хрена! Прям стихами заговорил. Или нет? Сквозь сонное сознание пробивалась музыка, а потом голос друга.
- Все нормально, - успел пробурчать он в подушку и скривился от ударившего в нос запаха перегара. Блин! Опять нахлестался! Пора завязывать, так и без печени в довесок ко всему останется. И почку на крайний случай, не загонишь. Кому нужна почка алкоголика? Разве что в мединститут для наглядной демонстрации студентам, с надписью "останки мудака по жизни", пожалуй, к этой экспозиции еще и Костин мозг следует добавить. Проблема только в том, что мозгов, судя по всему, как раз в его организме и не хватало!

С десяток лет тому назад, Констатин Самойлов окончил МГИМО с красным дипломом. Отец уже приготовил для него место в Польше, в консульстве, но надо было такому случится, что все прахом пошло.

Сейчас бы минералочки, или как в студенческие времена - рассолу. Костя медленно перевернулся на живот. Спал он на старой кушетке, которая едва вмещала массивную фигуру и в длину и в ширину (а еще, он подозревал что пружины под им готовятся к групповому самоубийству и скоро придется спать на полу). Послав на разведку левую руку, он первым делом сшиб бутылки и стеклянная тара покатилась во все стороны.
"-Прям, как в боулинге" - он бы от души посмеялся над сравнением, но выпитое требовало свободы, устраивая в организме боевые действия.
Костя с большой неохотой встал. В сортир плелся кривой лунной походкой, а когда со всеми утренними процедурами было покончено, то все равно не увидел он в зеркале того парня, каким был когда-то.
На него смотрел бомжеватый алкоголик с красными глазами, небритый и перекошенный, как рожа у его бывшей тещи!
-Ну, что алкаш, с очередным, тупым днем тебя! - произнес он с брезгливостью.

- Анатолий Николаевич, - голос секретаря Матвеева - Зинаиды буквально источал нетерпение, - с проходной звонили, там уже подъехали итальянцы.
Толя откинулся на дорогом кожаном кресле назад на сложенные за головой адони и глубоко вздохнул. А раньше он не понимал, почему секретарей всегда зовут уменьшительно-ласкательно - Оленька, Лерочка, Настенька. Да уж, никакая его Зиночка не Зинаида. Хоть не девчонка уже, а всё щебечет, как иностранцев видит. Всё надеется, что встретит своего принца и увезет за моря? И почему женщинам вечно принцев подавай? Колян вон, личный водитель Матвеева, смотрит на эту дурочку, а она всё нос воротит. Не понимал Толя этого, куда уж ему. Он и свою-то жену так и не понял за двадцать лет.

Утром, казалось бы, всё хорошо было, как раньше: завтрак на столе, улыбка ему, о сыне поговорили. И снова с надеждой - "Ты поздно сегодня?". Как часто Толя слышал этот вопрос в своей жизни: когда молодыми были с тоской, тогда ему приходилось работать и правда слишком много, чтобы добиться чего-то; потом равнодушно - оба привыкли, чтобы удержаться на плаву, приходилось вкалывать ещё больше; а сейчас вот - с надеждой, Лиде без него даже нравиться начало. Толя ангелом не был, но думал, что не заслуживает такого. У них квартира в центре, машина хорошая, сына в институт пристроили, на море раз в год выбираются и не куда-нибудь, а в Европу.

Тихий стук в дверь отвлек мужчину от мыслей. Зиночка повторно доложила о прибытии поставщиков, Атанолий приветливо улыбнулся и пригласил партнёров к столу:
- Зин, принеси-ка нам чайку. Или коньячку? - Обратился он к итальянцам, переводчик что-то пробормотала главному в группе, и по довольной улыбке последнего Толя понял - пить придётся.

Игорь услышал тихий ответ друга и понял, что разбудил его.
Засев вчера за проекты, он не уделил должного гостеприимства другу и решил, что уж в выходные надо точно что-то придумать.

Перекинув сумку через плечо, хлопнул дверью, Игорь торопливо вышел на площадку и нос к носу столкнулся с соседкой:

- Приветствую, Валерия, - улыбаясь, сказал он женщине, - Как жизнь?
_________________

Согласившись уехать с отцом, Алиса не думала что все будет именно так. Уже несколько месяцев она училась, в местном политехе, но ее мечта ближе не становилась совсем. Если в Москве, ей бы не дала ступить и лишнего шага собственная мать, то здесь ее желания просто не воспринимали всерьез даже преподаватели, которые, надо сказать, в основном были мужиками. В их понимании девушка копающаяся в машине была сродни обезьяне с гранатой, что на уме не понятно, как себя поведет неясно, но что рано или поздно рванет - это стопроцентная истина. Алису все это просто выводило из себя. Ей так хотелось больше практики, а не теории, а по факту приходилось стоять в ряду немногочисленных девчонок группы и смотреть как они обсуждают, где, что и как бугрится у парней, когда те работают торцевыми головками или гаечными ключами.
Девушка уж всерьез подумывала о возвращении в Москву, но перспектива жить с мамой, которая контролировала каждый шаг, звонила каждый час на сотовый, проверяя где-ты, и требовала постоянного подчинения своим непонятным правилам... Нет с папой было проще договориться. Именно с такими мыслями Алиса заснула накануне, а утром проснулась от громыхавшей на весь подъезд музыки. Смутно припоминая, как ее до этого будил отец.

Черт!!!
Ее рука метнулась к будильнику. Мне же ко второй паре. Убогий сосед, меломан! Громкая стереосистема уже не первый раз играла в самый неподходящий момент. Пару раз Алиска пробовала жаловаться участковому, но судя по тому, что музыка так продолжала периодически врубаться на всю громкость, этот участковый сам бухал с этим синяком в свободное от работы время.
Стянув свое бренное тело с постели и приняв душ, Алиса съела сосиску из холодильника, глотнула пару глотков кофе, а потом решила съездить на один из автосервисов, р,объявление которого она сорвала вчера, им требовались мойщики, может хоть так ей удастся устроиться на работу к машинам, а там глядишь и знаниями удастся блеснуть. Быстро накинув куртку и повязав на шею шарф, она выскочила из квартиры.
Перепрыгивая через ступеньки, сбежала на восьмой этаж, встречаясь там с ненавистным меломаном и соседкой из 179 квартиры.
-Здрасте, -хмурясь ответила Алиса, останавливаясь, - мне на первый.

Будильник отзвонил в привычное время, в половине шестого утра. Сергей привык вставать рано. Когда работал в Москве, приходилось вставать еще раньше, в пять, чтобы успевать к восьми на работу. Привычный ритуал: душ, горячий, чтобы обжигало нёбо, кофе, одна сигарета (единственная за день). И он готов к трудовому дню. Выкинув докуренную сигарету в форточку, плотно закрыл её и произнес громким голосом:
- Алиса, вставай. Буду после шести. Чайник на плите. Бутерброды на столе. - взял связку ключей с тумбы в прихожей, - Всё, я ушел.
Дочь вставала, когда Сергей уходил. По крайней мере, он на это рассчитывал. Он доверял Алисе. А раз она говорила, что встает в это время, значит так и есть. Проходя в прихожей мимо квартиры Матвеевых, напрягся. Там за дверьми жила она, та, которая вот уже несколько месяцев засела в голове и не думала покидать её. Быстро спустившись по лестнице на этаж ниже, вызвал лифт. Постарался сконцентрироваться на предстоящем дне, постепенно выдавливая образ Лидии из головы. Сегодня предстояло провести две операции, средней сложности. Правда, каждая операция для него была особенной. И требовала особой концентрации.
Спустился вниз, сел в машину и выехал на трассу. Уже через тридцать минут, Сергей входил в свой кабинет, уверенно встречая рабочий день и всё, что он нёс.

реал, буду около 18-00 по мск

У этой соседки было двое шкетов. Игорь их почти любил. Почти.
Хмурый взгляд Ивановой улучшал настроение Игоря.
Спустившись на 8 этаж, успел вызвать лифт, когда по-детски подпрыгивая на ступеньках сбежала дочь соседа напротив:



- Здрасте, - ответил Игорь, - А вот мне интересно, - прожигаемый странными взглядами девчонки, - Почему такая спортивная молодая девушка до первого этажа не скачет? - спросил он у студентки.

Подъехал лифт и все дружно в него зашли.

Игорь опёрся на стену и тихо запел, весело поглядывая на попутчиц:

- Давно мне Мама стукнуло за тридцать
А ты всё Мама плачешь причитая
Хотел бы Мама я, опять влюбиться
Где взять такую девочку не знаю

Хотел бы Мама я сойти с ума
Но не весна, а осень на дворе

_________________

Интересно ему, мне вот неинтересно, лучше бы пить бросил! Взгляд Алиски стал еще более суровый.
-Только после вас, - она мило улыбнулась, - такие спортивные молодые мужчины обязательно должны показывать пример.
И зашла следом за соседями в лифт, тут же заняв удобную позицию в дальнем от кнопок углу.

Алиса смотрела на ноги соседа.
Певец Мариинского театра блин, лучше бы ботинки от пыли протер перед выходом из дома. Осенью у психов тоже обострения, между прочим.

Ночь.
Вроде отпустило... Он ещё раз пошевелил пальцами, потом согнул-разогнул левую руку. Чувствительность вернулась и дышать стало полегче. Главное дышать... Мужчина спустил ноги с дивана и, с трудом сев, правой принялся мять плечо и локоть левой, растирать грудь. Надо бы в поликлинику сходить, может лекарство какое выпишут. Корвалол что-то не помогает, тошнит от него. Ирина Петровна говорила, что на последнем этаже, сосед, который москвич, врачом работает. Прописал ей успокоительное хорошее по-соседски, когда она его поймала встретила возле лифта с утра. Могла бы и в поликлинику сходить, но сколько лет она к его Дашеньке приходила с любой болячкой. Теперь вот новый доктор в их подъезде и она тут как тут. Может его спросить? Нет, неудобно это, хоть и живёт этажом выше. Лучше на приём к нему записаться.
Вчера что-то беспокойство одолело, переживал, думал как сказать про мать и сестёр. Всё ждал сначала девочку, потом внука... После прихода Таисии, дверь поздно хлопнула. Значит Герман дома ночевал.
Снова потерев грудь с левой стороны, старик включил настольную лампу и посмотрел на часы. Четыре утра. Сердце прихватило около часа назад и Василий за несколько мгновений сильнейшей боли, кажется всю жизнь успел вспомнить, собираясь на тот свет. Хорошо, что отпустило... Выдавив из блистера последнюю капсулку нитроглицерина, он поискал глазами графин и в досаде на собственную забывчивость покачал головой. Пустой стакан стоял на тумбочке, а графин он оставил вчера на кухне. Надо вставать, одеваться; в одних трусах теперь не выйдешь из комнаты. Раньше-то запросто, но как сдал свою комнату и перебрался в зал, пришлось соблюдать "дресс-код". Надо же, "код". Но внук прав, нельзя таких милых девушек пугать тощими волосатыми ногами и семейными трусами. Отложив лекарство, он поднялся, надел брюки и свитер и пошёл за водой на ходу бормоча, что в квартире холодно. То ли топить не начали, то ли у них опять в батарее застой. Сантехних ещё при жизни Дашеньки обещал кран поставить, чтобы самим воду можно было сливать, пора бы выполнить обещание. Вчера пенсию получил, за квартиру заплатил и еды купил. Осталось и на батарею. Надо позвонить в жилконтору, а то не до болезней сейчас. Нельзя ему болеть, ведь Лизавета внезапно позвонила три дня назад, обещала прилететь с дочками своими, а он Герману всё никак не скажет. Тот слышать о матери не желает. Какое тут "болеть".
Больше всего Чудинов боялся загреметь сейчас в больницу. Никак ему туда нельзя. Дочь приедет, надо их как-то устроить. Может ему на время в комнату к Герману перебраться? А как внук поведёт себя?.. Как мать примет? Соскучился он по дочке своей непутёвой, столько лет, столько лет одни звонки, раз в год по обещанию. Даже с матерью не простилась...
Василий Сергеевич, выпив второй раз за утро нитроглицерин, почувствовал себя совсем здоровым и, приготовив завтрак обрадовался, когда Герман появился на кухне. Взлохмаченный, бледный, невыспавшийся. Поворчал дед: работу надо нормальную найти, а он всё тяжести таскает...Но внук как всегда отмахнулся, и на вопрос о яичнице дед получил отрицательный ответ. Однако малой не ушёл, а, пряча глаза, сказал, что деньги ему нужны. Пришлось дать Герману целую тысячу, меньше-то не было. Ну, а батарея подождёт. Может и не надо её ремонтировать, может просто топить ещё не начали. Надо спросить у соседей, у Анатолия сверху или у Николая. Старик снова вздохнул и потёр грудь. Вот горе-то...
Съев глазунью и убрав со стола, Василий Сергеевич надел очки, потом пристроил на лоб большую линзу и принялся за ремонт. Ирина Петровна из сто сорок восьмой, с первого этажа, часы с кукушкой попросила подправить. Сидя на кухне, он завинтил последний винтик, любуясь старыми ходиками и прислушиваясь к звукам в квартире. Наверное уже ушла Тая, а он и не услышал, или спит может после работы? По любому, лучше не шуметь. Потом в голову ему пришла замечательная идея. Работать как раньше он уже не может, но починить или наладить любой часовой механизм ещё в силе. Особенно, если не напрягаться. Сейчас напишет пару-тройку объявлений и развесит по дому. Написал
Дело сделано. Заодно отнесёт ходики Ирине Петровне, может чайком угостит...