Анна Грейси "Случайная свадьба"

Спасибо большое за новую главу! Здорово, что в романе есть дети, они так его украшают.
_________________

Супер! Просто блистательная глава!! Это точно!
так... становится все интереснее...

Дика, Sig ra Elena, Marigold, Фройляйн, спасибо за продолжение!!
___________________________________

 » Глава 6

Перевод - LuSt
Редактура - Москвичка
Вычитка - Фройляйн


Глава 6

Выйдя в сад Мэдди топнула ногой. Жалкий человек! Значит, мысль о женитьбе на ней нелепа? Как будто мистер Безымянный, который даже не мог сидеть прямо без головокружения, и которого надо было кормить с ложки, как младенца, был такой желанной добычей, а она – пустое место!
Она понимала, что не о такой невесте мечтают мужчины, но смеяться над нею? Мэдди смахнула злые слёзы.
Может, она даже знатнее него. Её предки по материнской линии принадлежали к высшей знати, пусть даже и обнищали одно-два поколения назад.
Она взглянула на детей, игравших во что-то у стены. Наверное, в рыцарей и дев. Сьюзен и Люси были девами, а Джейн – злым драконом. Бедная Джейн. Никогда ей не достаётся роль очаровательной принцессы. Возможно, ей следовало бы.… Нет. Мэдди видела, что Джейн очень нравилось быть драконом, она доставляла немало хлопот братьям, рыча, понарошку плюясь огнём и угрожая съесть их прутики-мечи, если мальчишки подходили слишком близко.
Её маленькие братики и сестрёнки были совершенно счастливы. Мэдди не хотелось больше выговаривать детям, и уж точно она была сыта по горло общением с невыносимыми мужчинами. Ей необходимо поболтать с пчёлами. Она разговаривала с ними с тех пор, как была совсем малышкой. Этому её научила бабушка: человек всегда должен разговаривать с пчёлами, делиться с ними своими мыслями, рассказывать новости, кто родился, а кто умер. Делай это, и пчёлы никогда тебя не подведут.
Мэдди пробралась между устроенными плотно друг к другу грядками с овощами, прошла мимо курятника к ряду деревьев, высаженных вдоль стены. Деревья эти они называли садом.
В стене, в арочных углублениях, разместились её радость и гордость, её пчелиные ульи. Углубления были изначально сделаны в стене специально для них. И Мэдди нравилось быть участницей и продолжательницей древней традиции.
Подойдя поближе, Мэдди поняла, что ненастье закончилось: маленькие создания деловито сновали туда-сюда. Пчёлы были замечательными предсказателями погоды. Осторожно, чтобы не оказаться у них на пути, Мэдди прошла к своему излюбленному месту, скамейке, сделанной из обычного куска сланца, положенного на два валуна у стены. Ульи располагались по обеим сторонам от неё.
Дюжина любопытных пчёл зажужжала вокруг Мэдди. Она оставалась спокойной, и, решив, что вреда им отсюда ждать не приходится, пчёлы улетели.
– О, пчёлки, я так сердита, да и вообще не в духе, – начала она. Мэдди рассказала им о незнакомце, который ничего не помнил, потому что всегда нужно рассказывать пчёлам о новоприбывших.
– А что касается того, чтобы во избежание скандала принудить к женитьбе, да кто же в своём уме на такое согласится? Не могу вообразить ничего хуже брака с человеком, который будет ненавидеть меня до конца своих дней! Вы со мной согласны?
Она могла поклясться, что в их мерном жужжании слышится «да». Пчёлы были весьма разумными созданиями.
Мэдди не понаслышке знала, каково жить с постоянно озлобленным человеком. Со временем её отец возненавидел маму, а ведь их союз начинался как брак по любви, по крайней мере, так утверждала мама.
Мэдди не могла сказать с уверенностью, что это была любовь. Отца очаровала красота матери, знатность и богатство её семьи, но впоследствии он охладел к своей жене, постепенно поняв, что знатность и богатство никогда не вернутся, а красота матери с годами увядала, пока она снова и снова безуспешно пыталась дать отцу наследника, которого тот так хотел…
Бедная мама, бесконечно грустившая о своих потерянных детях… Отец винил её в этом, а ведь она ничего не могла поделать, и это разрывало ей сердце.
Жить с такой ненавистью… Мэдди не пожелала бы этого ни одной женщине, и меньше всего себе.
Она продолжила рассказывать пчёлам о более серьёзных трудностях, о том, как подвёл её сэр Джаспер, и о том, что впредь не получится платить за аренду мёдом.
– Я настаивала на встрече с его наследником, когда тот вернётся – если вообще вернётся – в Англию, чтобы попытаться убедить его сдержать обещание сэра Джаспера, но боюсь, что он… Да, вы правы, неразумно бояться будущего. Я знаю, что нужно работать, заботиться о детях и надеяться на лучшее.
Пчёлы сновали туда-сюда. Мэдди знала, что они слушали. Наверное, новостей жаждала пчелиная матка, которая жила в центре улья и всю свою жизнь, никогда не видя белого света, бедняжка, рожала детей. Совсем как мама.
Бабушка была права. Разговоры с пчёлами всегда успокаивали и облегчали душу. Мэдди почувствовала себя лучше, излив накопившуюся в груди горечь забот, а теперь настало время прополки.
Она любила свой сад, с этими его ровными рядами деревьев и аккуратными грядками. Она разбила его сама, с помощью детей освободив от полчищ сорняков.
Мэдди опустилась на колени у грядки, на которой рос желтеющий лук-порей, и принялась выдёргивать его из земли. Картофель и лук у них ещё оставались, но чтобы получить летний урожай овощей, ей пора уже было заняться их посадкой. Ранней весной, до того, как созреют первые овощи, наступает самое голодное время и для людей, и для пчёл.


Как странно вспоминать, что поначалу она ненавидела этот сад, злясь на то, что ей приходилось выращивать овощи, чтобы дети не голодали, злясь на отца, который был таким беспечным мотом, что не оставил детям ни гроша, и даже хуже – оставил долги.
По крайней мере, мистер Хульме уберёг их от долговой тюрьмы.
И даже если она не была достаточно благодарна, чтобы отплатить ему тем способом, которого он добивался, что ж, это тоже вина отца. Он вообще не должен был допустить, чтобы дочь оказалась в таком положении.
Мэдди энергично пропалывала грядки, получая удовольствие от уничтожения новых сорняков, нахально высовывающихся из почвы, чтобы украсть живительную силу у посаженных нежных побегов.


Откинувшись на подушки, раненый почувствовал укол вины. Не следовало ему смеяться. Конечно, она расстроилась. Никто не любит, когда над ним смеются.
Однако же мысль о викарии, приневолившем сочетаться его браком с мисс Вудфорд, казалась нелепой. Даже ничего не зная о себе, он сразу же понял, что они происходят из разных слоёв общества.
Она живет в арендованном домике. Он же был вполне уверен, что до сих пор никогда не ступал на порог такого маленького и тесного жилища. Его мысль в неменьшей мере подтверждало и само очарование этим домишкой. Он понял это, когда удивился, что в таком маленьком доме живут шесть человек. Семь, считая его.
И всё в доме было так аккуратно да ладно, каждая вещь была здесь к месту и на месте, и глаз не выхватывал вокруг ни одной из них бесполезной. Никаких предметов искусства или красивых безделушек, только всё необходимые повседневные вещи.
Однако же кое-что не вписывалось в общую картину – её произношение, к примеру. И произношение детей. Они говорили так же, как и он, грамотно, в их речи не чувствовалось сильного влияния местного диалекта.
Возможно, она была дочерью джентльмена, переживающей трудные времена. Это не делало брак с нею менее невероятным, но если она благородного происхождения, то можно понять, почему её обидел его смех.
Когда люди из некогда респектабельных семей теряют своё положение в обществе, они начинают болезненней относиться к проявлению неуважения к ним. Он извинится, когда мисс Вудфорд вернётся в дом.
Он немного вздремнул, но проснулся, как только услышал её шаги.
– Пожалуйста, не могли бы вы дать мне немного горячей воды? – попросил «мистер Райдер», пытаясь сесть. Он закрыл глаза, чтобы остановить головокружение, а когда открыл их, она уже стояла у кровати между выцветшими красными шторками, такая восхитительная, как он только мог себе представить, разрумянившаяся после улицы.
Она мрачно смотрела на него, держа в руке чашку дымящейся жидкости.
– Я прошу прощения за то, что сказал утром, – начал он. – О том, что это неле…
– Не за что извиняться, – быстро проговорила она, всем своим видом показывая, что дальше обсуждать эту тему не намерена, и протянула ему чашку: – Вот, возьмите.
Он взял чашку и, учуяв странный запах, взглянул на содержимое. Там оказалась какая-то коричневая жидкость. Он сморщил нос:
– Что это?
– Чай из ивовой коры. Поможет избавиться от головной боли. С добавлением имбиря, от тошноты.
Он вернул ей чашку, даже не пригубив.
– Спасибо, но нет. Мне нужна горячая вода для бритья, – он погладил заросший щетиной подбородок и грустно улыбнулся. – Из достоверных источников мне известно, что я сейчас выгляжу ровно заправский головорез или какой-то пират.
Она улыбнулась.
– Не обращайте внимания на преподобного Мэтесона. Он лает громче, чем кусает. Я согрею для вас воды, но сначала выпейте чай, – и снова протянула ему чашку.
Он даже не пошевелился, чтобы взять её. Ему не хотелось никаких лекарств. Последнее снадобье, которым она его поила, вызвало страшные сны.
– Нет, благодарю вас.
– Я настаивала его всю ночь, – и просящим голосом добавила, – и подсластила мёдом, чтобы было не так горько.
Как она считает, сколько ему лет?
– Меня не волнует вкус, я не хочу его пить, потому что последнее ваше лекарство оказало странное воздействие на мой рассудок.
Склонив голову набок, как настороженная маленькая птичка, Мэдди переспросила:
– Странное воздействие?
– Сны, галлюцинации, всё такое. А пробуждение было такое, будто я пытался отклеиться от кровати, – он не собирался рассказывать про свои сны, слишком эротичные, и она играла в них не последнюю роль.
– Это не из-за лекарства. Прошлой ночью вы бредили, потому что горели в лихорадке.
– Лихорадка? Так вот почему я чувствую себя чер… хм, ужасно слабым.
Она кивнула.
– Вам было очень плохо. Лихорадка прекратилась лишь незадолго до рассвета, и потребуется время, чтобы вы снова обрели силы. Чай из ивовой коры безвреден и поможет облегчить боль. Даже не говорите мне, что у вас ничего не болит, потому что я всё вижу по вашему лицу, – она снова протянула ему чашку. – В моих интересах, так же как и в ваших, чтобы вы поскорее встали на ноги, – напомнила Мэдди.
– Ну, хорошо, – сказал он, взял чашку и опустошил её одним большим глотком. Его передёрнуло, и, отдавая пустую чашку, он не удержался: – Отвратительный вкус.
– Без мёда было бы ещё хуже. А теперь, полагаю, вам нужно вот это, – она наклонилась и, достав его седельную сумку, вручила ему. И отправилась за горячей водой.
Он вынул бритвенный прибор и, раскрыв его, вытащил помазок из барсучьего волоса, мыло, бритву, ремень для правки бритвы и бутылочку жидкости, которую он тут же открыл и понюхал. Одеколон приятно пахнýл знакомым ароматом. Он проверил бритву. Безукоризненно острая.
– Вот, – она принесла миску с водой, большую чашку, ручное зеркало и полотенце, разместив всё это на подносе. – Вы уверены, что справитесь?
– Конечно.
Она наблюдала, как он намыливает помазок и тщательно намазывает мылом нижнюю часть лица.
– У меня всё отлично, – сказал он.
Она кивнула, но не двинулась с места.
Он взял в одну руку зеркало, а в другую – бритву. Нахмурившись, взглянул на лезвие. Рука дрожала, как осиновый лист. Он крепче обхватил бритву. Никакого толку. Да что же такое с этой проклятой рукой? Он поднёс её к подбородку, но рука ходила ходуном, и он понял, что порежется при первом же прикосновении бритвы к лицу. Он что-то пробормотал себе под нос.
– Вы были ранены и перенесли сильную лихорадку, и даже ещё не выздоровели, – мягко произнесла Мэдди, забирая у него бритву. – Я вас побрею. Я раньше брила отца, когда он болел.
Как бы ему хотелось повернуть время вспять и даже не заговаривать про бритьё, но передумать он уже не мог. Она подумает, что он ей не доверяет – и будет права.
Женщина будет брить мужчину? Безумие.
Особенно после того, как он её оскорбил. Он искренне надеялся, что она на самом деле простила его. Но в любом случае сейчас всё прояснится.
Мэдди внимательно посмотрела на него.
– Я могу сесть вам на колени, чтобы побрить вас или… – наткнувшись на его взгляд, она резко замолчала.
Он пытался скрыть улыбку. Несомненно, она была слишком невинна для этих слов. Да уж, сесть к нему на колени, конечно. Только так он мог удержаться и со всем желанием не пригласить её сделать то, что она предложила.
Её щёки вспыхнули румянцем, и она строгим тоном отрывисто бросила:
– Повернитесь, пожалуйста, и сядьте на край кровати.
Он послушно повернулся. Не стоит дразнить женщину, у которой в руках остро заточенная бритва.
Но не мог удержаться. Его ноги свисали с постели, голые и волосатые. Ночная сорочка викария была недостаточно длинной, и доставала ему лишь до колен.
Мэдди чопорно натянула простыню поверх его ног, дабы те своим видом не оскорбляли её девическую скромность.
Он гадал, как скоро она поймет, в какой единственно возможной позе получится его побрить.
Румянец разгорелся пуще. Она поняла. Медленно, стараясь сохранять равнодушное выражение лица, он широко расставил ноги и ждал.
Мэдди сомневалась лишь мгновение, а затем, высоко держа голову, шагнула к нему. Она не смотрела ему в глаза, и он был этому рад. Если бы она могла прочесть его мысли, он бы начал всерьёз опасаться за собственную жизнь.
О, он был очень доволен, что решил побриться.
Спокойно и деловито она склонила голову набок, нанесла новый слой пены ему на шею и подбородок, окунула бритву в горячую воду и прижала лезвие к его горлу.
Он собрался с духом и старался не дышать и не сглатывать, ощущая медленное скольжение смертоносного инструмента по горлу в направлении челюсти.
Фонтана крови не последовало, и он с облегчением выдохнул.
Она сполоснула лезвие и снова провела им по его коже, плавно и искусно, и постепенно его напряжение от ощущения опасности спало.
Но зато обострились другие ощущения, и напряжение другого рода заняло место первого.
Мэдди сосредоточенно брила его, слегка сдвинув красиво изогнутые брови и высунув кончик языка.
Всё её внимание занимало бритьё, и он мог рассматривать её так близко, как ему и хотелось.
Её сливочная кожа, бледная, как у всех рыжеволосых, была гладкой, словно лепесток розы. Вздёрнутый носик обрызган крохотными золотистыми веснушками. Большинство женщин считали веснушки недостатком, но эти были похожи на крошки от пирога, рассыпанные по взбитым сливкам. И его рот наполнился слюной.
Её бёдра были слегка сжаты его ногами, и время от времени её руки, а один раз и грудь, слегка касались его, когда она двигалась. Не намеренно, он понял это по тому, как едва сжимались её губы, когда это происходило.
Он старался не смотреть вниз. Её соски отвердели и выпирали под тканью тускло-коричневого платья.
И не только она была возбуждена. Он более тщательно прикрыл одеялом свой пах.
Она повернула его голову, чтобы побрить другую сторону лица, и теперь ему были видны лишь её ушки, маленькие и аккуратные, и их ласкали завитки огненно-рыжих волос. Он так хотел поцеловать её в нежное местечко за ушком, покрыть поцелуями изящные выпуклости, лизнуть затейливый завиток и заставить её дрожать и извиваться от удовольствия…
Его бёдра непроизвольно сжались, и Мэдди подпрыгнула от неожиданности и порезала его.
– Что вы делаете? – возмущённо воскликнула она. – Смотрите, что я из-за вас натворила!
Она сунула тряпицу в чистую воду и протёрла ему щёку. На ткани осталось немного крови.
– Ничего страшного, – уверил он. – Простите, что напугал.
– Я тоже прошу прощения, – успокаиваясь, сказала она. Мэдди снова окунула бритву в горячую воду и возобновила бритьё. – Ваш лакей, без сомнения, умеет брить быстрее и аккуратнее, чем я. Думаю, что вы уже устали сидеть без движения.
Он ничего не ответил. Его не беспокоила усталость. Вот искушение… Какой соблазн – иметь под боком такой восхитительный образчик женственности, которого можно коснуться, вдохнуть его аромат и даже попробовать на вкус. Любому мужчине с горячей кровью в жилах было бы сложно удержаться от желания обнять её, уложить на кровать, медленно снять эту ужасную одежду и не спеша, с наслаждением предаться любовным играм до конца этого дня.
И почему, чёрт возьми, она не замужем? Или, что вполне бы его устроило, не вдова? Замужняя женщина или вдова поняла бы, чего он хочет, и знала бы, какое неземное блаженство он может ей подарить.
Но она была невинна.
И пусть он и не помнил многого о себе, но был почти точно уверен, что он не из тех, кто соблазняет невинных девушек.
К сожалению.
Мэдди закончила бритьё и протянула ему влажное полотенце, чтобы он стёр остатки пены с лица, пока сама она относила на кухню поднос. Он тщательно вытер лицо, шею и затылок, и пока она не видела, быстро протёр свой торс и подмышки.
Одеколон на щеках приятно защипал свежевыбритую кожу.
– Спасибо. Я как будто заново родился.
Мэдди улыбнулась:
– Не уверена, что вы стали меньше походить на пирата, – медленно произнесла она, оглядывая его лицо. – Но теперь никто не скажет, что вы головорез.
Он поймал её взгляд и, удерживая его, мягко произнёс:
– Значит, я пират, да?
Она сглотнула, но взгляд не отвела. Её глаза цвета золотистого бренди пьянили также, как этот благородный напиток. Она облизнула губы, и у него пересохло во рту. Сердце заколотилось.
Он наклонился к ней с желанием прижать к себе и зацеловать до бесчувствия.
На краткое мгновение она подалась ему навстречу, словно хотела этого не меньше него самого.
– Мэдди, – раздался жалобный голосок с порога, – ужинать ещё не пора? Я умираю от голода.
Мэдди моргнула и с ощутимой неохотой отвела взгляд от незнакомца.
– Через десять минут, Джон. Позови остальных, и не забудь вымыть лицо и руки.


Он лежал в постели, слушая стук столовых приборов и тихий голос Мэдди, которая давала указания девочкам, накрывающим стол.
– Мне отнести поднос мистеру Райдеру?
Последовал еле слышный обмен репликами, смысл которого он не уловил, а затем занавеси раздвинулись, и показалась Мэдди с подносом. Из-за подноса ткань её платья и фартука туго натянулась на груди.
Он заметил, что её соски до сих пор ещё были возбуждены – так же, как и он.
Под его пронизывающим взглядом щёки Мэдди начали медленно заливаться розовым румянцем, но подбородок был упрямо вздёрнут. Она посмотрела ему в глаза твёрдым уверенным взглядом и тихо попросила:
– Пожалуйста, не флиртуйте со мной. Я не могу позволить себе… развлекаться, когда мне нужно думать о детях.
Она не просила его войти в положение, она диктовала свои условия: если он перейдёт границу, она отправит его в изгнание, в дом викария.
Он кивнул и с видимым усилием отвёл взгляд. Это было, как он подозревал, безмолвным признанием того, что она тоже боролась с искушением. Джентльмен бы уважал её решение. Распутник – нет. Он задумался, а кем же показал себя он сам?
На подносе стояла миска густого аппетитного тушёного мясного рагу с картофельным пюре. Над нею поднимался ароматный пар. Он приказал своему желудку не урчать.
– Джейн сказала мне, что вас зовут мистер Райдер. Мистер Роберт Райдер? – она вопросительно изогнула брови.
– Я ничего не помню. Это просто имя, на котором мы сошлись с детьми, – пропыхтел он, пытаясь сесть. Теперь это получалось легче, чем раньше. Голова у него лишь немного закружилась, и когда он снова принял неподвижное положение, тошнота исчезла, а на её место пришло чувство голода.
– Мисс Люси беспокоилась, что у меня нет имени, поэтому она предложила Райдера, потому что я «скакал»[1] мимо.
Она поставила поднос на кровать рядом с ним и подложила ему под спину подушку:
– А «Роберт»?
Он передёрнул плечами:
– Мы выбрали его – на самом деле, оба имени, – чтобы каждое начинались с буквы «Р», вышитой на моём платке.
– Вот как? – Мэдди жалостливо взглянула на него. – Простите, я им говорила не беспокоить вас.
– О, они и так очень боялись потревожить мой покой, – с кривой усмешкой объяснил он. – Они просто разговаривали со мной, очень тихо.
Её губы изогнулись в улыбке:
– Это точно Джон придумал, прирождённый законник, умеет обойти любое правило. Мой отец был точно таким же. Надеюсь, вам понравилось рагу из кролика – не волнуйтесь, мы ничего не нарушили. Сэр Джаспер дал мальчикам разрешение на… – она запнулась, а затем еле слышно пробормотала: – Наверное, это тоже изменилось.
Она взяла ложку.
– Я могу поесть сам, – твёрдо сказал он. – Ложка не так опасна, как бритва, и еда не такая жидкая, как суп. К тому же, я чувствую себя гораздо лучше. – И намеренно добавил: – С тех пор как побрился.
Мэдди строго посмотрела на него.
Он в ответ невинно улыбнулся.
Она ещё пуще залилась румянцем и поспешно ретировалась.
Рагу было простым, но очень вкусным. Он медленно ел. За пологом кровати он слышал, как все едят, стучат ложками и болтают о том, как прошёл день. Дети по очереди рассказывали о своих делах, и все вместе смеялись и по-дружески поддразнивали друг друга. Это не походило ни на один из виданых им семейных ужинов.
Когда он был ребёнком, они с Маркусом ели в детской под зорким взглядом одной из тех чопорных дам, которых они всегда именовали нянями, и которые менялись каждый год.
Рано или поздно мать всегда находила недостатки в няне, и место прислуги занимала новая воспитательница, такая же строгая и скучная, как и прежняя.
Маме не нравилось соперничество с няней за внимание мальчиков.
Приёмы пищи в детской были спокойными, и больше всего внимания уделялось правилам поведения за столом. Разговаривать не разрешалось.
Но хуже приходилось в тех редких случаях, когда один из них или сразу оба должны были присутствовать на семейном ужине, чтобы родители могли внимательно посмотреть на их манеры за столом, а отец при этом ещё и засыпáл их вопросами. Они же в основном молчали, лишённые дара речи очередным вопросом или замечанием в их сторону от человека, сидевшего во главе стола.
Но здесь, за этим пологом, он слышал, как Мэдди спрашивает каждого из детей, как прошёл его день, и ей с удовольствием рассказывают свои истории, спорят и смеются. Смеются за столом! Папа бы…
Он замер. Ложка выпала из его ослабевших пальцев и ударилась об пол. Папа? Мама? Маркус?
Память возвращалась к нему.
– С вами всё в порядке, мистер Райдер? – крикнула из кухни Мэдди.
– Да-да, всё хорошо, просто я немного неуклюж, – выдавил он из себя ответ.
Он вспоминал… что? Закрыв глаза, он попытался подумать, вспомнить. Кто он? Как его зовут?
Но словно дыры в швейцарском сыре, по-прежнему оставались провалы в его памяти. Он знал, всё было там, в них, маячило дразняще близко, но недостижимо, как будто бы что-то мелькнуло, замеченное краем глаза, и исчезло сразу же, как только он обернулся, чтобы рассмотреть это что-то.
Но кое-что он всё же вспомнил. Людей. Свою семью. У него были родители и брат по имени Маркус.
Как же звали его отца? И где была та детская? Он мог представить её, длинную комнату на верхнем этаже большого серого дома. Окнами на запад, и после обеда можно было стоять у окна и любоваться закатом и парком, постепенно сливающимся с лесом. А за лесом возвышались горы.
Название этого место буквально вертелось у него на кончике языка.
Но вспомнить его он не мог, чёрт подери! Каждый раз, когда он думал, что вот-вот память вернётся, ещё чуть-чуть и… она ускользала.
– Вы доели? – Мэдди снова стояла между выцветшими красными занавесками, самое восхитительное зрелище в его жизни.
Он опустил глаза. Миска всё ещё была наполовину полной.
– Вы побледнели, – заметила девушка. – Вам нехорошо?
– Нет, нет, всё в порядке. Но… – он не знал, что сказать. Память возвращалась, но всё-таки он пока ещё пребывал в неведении. Лучше подождать, пока он не вспомнит, кто он такой.
Но, о Господи, какое же облегчение знать, что он не лишился памяти бесповоротно!
– Вам не понравился кролик?
– Нет, он… он очень вкусный, но я наелся, – солгал он. Не наелся, а просто немного разволновался. И это вовсе не связано с едой, а связано с тем, что он… почти вспомнил.
– Не беспокойтесь, – она забрала поднос. – Еда не пропадёт. Джон доест за вами всё. Он сейчас в том возрасте, в котором ест столько, что поневоле начинаешь думать, что сейчас он лопнет, а через десять минут мальчуган снова голоден.
Он кивнул, на самом деле не обращая внимания на её слова, и скользнул обратно в постель. Облегчение слегка окрашивалось страхом. Кем он окажется?
Он лежал, снедаемый сомнениями, страдая, как страдают от зубной боли, но бесплодно. Смутные воспоминания неверной дрожью проносились по краю его сознания, ускользая, как только он пытался их схватить. Это всё равно что ловить отражённый от водной глади лунный свет.
Он лишь смутно слышал, как Мэдди тихо читает детям сказку. Слова были неразличимы, но мелодичный голос звучал убаюкивающе. Он слышал, как она моет и переодевает детей и укладывает их спать, и пытался вызвать в воображении воспоминания о собственном детстве, подобные тем, которые объявились негаданно, непрошенно за ужином.
Но чем сильнее он старался, тем упорнее они отказывались приходить.


В доме было тихо, дети улеглись спать. Он слышал, как Мэдди ходит туда-сюда, затем послышался звук льющейся воды и мягкие всплески, как будто…
Его внимание внезапно обострилось. Она принимала ванну.
В таком скромном по размерам доме, где отдельная комната для ванны просто не предусматривалась и воду приходилось нагревать у камина. Что означало…
У него пересохло во рту, едва он представил себе эту картину.
Он сглотнул, ловя каждый доносящийся из-за занавесей звук, воображая её нагую перед камином, представляя, как мерцающие отсветы языков пламени ласкают каждый восхитительный изгиб, каждую ложбинку, когда она стоит в оловянном тазу и моется.
Он снова услышал плеск воды. Перед его мысленным взором всплыла картина: Мэдди окунает в воду тряпицу, отжимает и намыливает её. Вдруг стало совсем тихо, и он напрягся, жадно стараясь уловить еле различимые звуки – такие, как мягкое скольжение влажной мыльной тряпицы по обнажённой сливочной коже.
Что бы он только не отдал ради владения сейчас этой тряпкой. Однажды в Турции его мыли две юные рабыни – это была особая форма гостеприимства, какой раньше он никогда не встречал. Девушки не выглядели несчастными от того, чем им приходилось заниматься, напротив, казались очень довольными. Они вымыли его всего, с ног до головы, хихикая и легонько лаская, и мытьё переросло в любовные игры, которые продолжались полночи. Он очень тепло вспоминал о таком…
«Ещё одно воспоминание!» – подумал он, и его подхватило волной восторга. И, как и прежде, оно пришло в тот момент, когда он оставил попытки что-то вспомнить. Значит, ключ к воспоминаниям – просто не думать о них.
Его отвлёк усилившийся плеск воды. Звук был такой, точно она смывает с себя мыло, щедро поливаясь из большого кувшина. Он почти видел струйки, стекающие по её телу. Если бы он взял мисс Мэдди с собой в турецкую баню, позволила бы она ему вымыть себя? Или стала бы сама мыть его?
Его лихорадило от желания.
Между ними были всего лишь выцветшие красные занавески. Джентльмен бы не стал подглядывать. Он же не Любопытный Том[2].
С другой стороны, она не предупреждала его, что смотреть нельзя.
Это было не так, будто она не знала, что он там и может выглянуть из-за занавесей – как он делал уже несколько раз. И всё равно она его не предупредила. Возможно, она бы не возражала против того, что он посмотрит.
Может быть, она даже хотела, чтобы он подглядел.
Что, если она пыталась соблазнить его, стоя обнажённой у огня и принимая ванну? На её месте он бы не хотел долго ждать. Кроме того, она может замёрзнуть.
Он решил, что вежливо будет взглянуть хотя бы одним глазком.
Во рту у него пересохло, а сердце гулко застучало, когда он наклонился вперёд, осторожно раздвинул занавески и выглянул наружу.
В камине плясал огонь. Горела свеча. Никакой ждущей обнажённой, освещённой светом огня, сирены не было и в помине. И вообще никого не было.
Но до него по-прежнему доносился плеск воды.
– Вы здесь, мисс Вудфорд? – позвал он.
– Я в судомойне! – её голос звучал испуганно, немного взволнованно. Наверное, подумал он, она купается в судомойне, хотя там довольно холодно.
– С вами всё хорошо? – через мгновение спросила она. – Вы чего-то хотите?
Он хотел. Хотел её.
– Чем вы занимаетесь? – задал он вопрос.
Она помедлила:
– Просто стираю.
Но что именно она стирает?
– Вы можете подойти на минуту?
– Это срочно?
– Да, – его голос стал хриплым, когда он произнёс это. Он был до крайности возбуждён и просто умирал от желания.
– О, ну хорошо, – он услышал шум падающих капель – даже целой капели, а не капель – и весь подобрался.
Неужели она придёт к нему мокрая и обнажённая? Или скромно завернётся в простыню, которая закроет её тело с головы до пят, соблазнительно прилипнув к влажной коже?
– Что случилось? – она вошла в комнату, на ходу вытирая руки о полотенце, одетая в тот же наряд, что носила весь день. Укутанная с ног до головы в слои одежды. Застёгнутая на все пуговицы, чёрт возьми.
Она смотрела на него вопросительно-ожидающим взглядом. Он же сказал, что это срочно, а тут слова не идут на ум.
– Воды, – наконец-то выдавил из себя он. К счастью, его голос всё ещё хрипел.
Она принесла чашку с водой, и он выпил её, притворяясь умирающим от жажды. Да, он умирал от жажды, но не воды он желал. От неё пахло пчелиным воском и цветами, как всегда.
– Ещё? – спросила она, и он кивнул.
Она принесла ещё одну чашку воды, и, задумчиво склонив голову набок, ждала, пока он допьёт. И тут он обратил внимание на её волосы. Обычно она скручивала их узлом на макушке, но сегодня вечером распустила их, превратив в сияющий водопад, а затем расчесала и заплела в шелковистую косу. И самый хвостик косы был несомненно влажным. У него кончики пальцев зудели от желания распустить ей волосы, разметать их по подушкам и зарыться в них лицом.
– Вы принимали ванну? – спросил он.
– Я стирала бельё для детей, – резко ответила она, но её щеки затопил розовый румянец, и это вовсе не был отсвет свечи или пламени камина. Она забрала у него чашку и в молчании удалилась.
Он откинулся на подушки, втайне торжествуя. Он не ошибся. Она принимала ванну. Для него. Скоро она придёт в постель, свежая и благоуханная.
Он не мог больше ждать.

____________________

[1] От англ. rider – всадник, наездник; ride – ехать верхом

[2] В известной легенде о леди Годиве, супруге графа Мерсийского, повествуется о том, как Годива, дабы умилостивить мужа, притеснявшего жителей Ковентри, проехала, по его требованию, обнажённая, укрытая лишь своими волосами, верхом на коне через весь город. Все обитатели города закрыли ставнями окна, лишь один любопытный Том подсматривал и в наказание ослеп.
_________________

Ух ты, как я вовремя зашла!!!! СПАСИБО!!!!

Главному герою явно нужна губозакатывалка.




Шикарная сцена!!!


Не повезло Мэдди с папенькой, очень не повезло!!!


Память возвращается!!!




А не является ли нам "Роберт" этим самым наследником?!!!

Девочки, еще рез спасибо за перевод. Очень позитивная глава!! Спасибо!!!
___________________________________

Девочки! Спасибо за новую главу!!!

Спасибо за новую главу!!!

___________________________________

Вот и меня посетила та же мысль.
Спасибо за чудесное продолжение!
_________________

Отличная глава! Посмеялась, порадовалась за главного героя, получила море удовольствия.
LuSt, Москвичка, Фройляйн, большущее спасибо за прекрасное продолжение романа.

LuSt, Москвичка, Фройляйн, большое спасибо за прекрасный перевод главы!
_________________

LuSt, Москвичка, Фройляйн, спасибо за продолжение.

Девочки, а кто-нибудь перевод АСТ уже читал? Как он?
_________________

Спасибо за главу!
___________________________________

Эрика, я даже в глаза не видела АСТ-кий перевод. Так что не могу сказать.
А так девочки огромное спасибо за перевод. Такая шикарная глава и так быстро закончилась.

Девочки, LuSt, Москвичка, Фройляйн, большое спасибо за новую главу!!! Перевод прекрасный!

Мне тоже кажется, что "Роберт" окажется тем самым наследником.



Несколько раз заходила в магазин "Русская книга", пока роман у них не появился... ждем-с, хотя мне больше нравятся "домашние" переводы. Кроме того, здесь еще можно и обсудить книгу. Это дорогого стоит!
_________________