Все тайны Виктории

Десерт готов и мне всё больше хочется уйти - хотя бы в отведённую мне комнату. Если повезёт, хотя, везение - весьма ненадёжная вещь, то наши с Блейком комнаты будут рядом.
"Придёшь? Я буду ждать", - спрашиваю взглядом. Не для любви, нет. Пока я в этом доме, не хочу оставаться одна, тем более ночью.
Прямо в центре зала раздался грохот - неужели люстра? - и следом погас свет. Рука в руке - мы уже инстинктивно тянемся друг к другу. Самое время, как в приключенческих романах, найти потайной выход и исчезнуть отсюда.
_________________

Линда погладила морду коня, пока тот аккуратными движениями откусывал яблоко и нежно касался ладони влажными губами.
- Хороший мальчик, - ворковала над ним Линда, зарываясь пальцами в мягкий шелк гривы, расчесывая ее. - Не торопись.
Время потеряло всякое значение.
Оди увлеченно делал наброски, время от времени поглядывая в их сторону.
Украдкой Линда подглядывала за тем, как увлеченно художник работал карандашом.
Красивый и статный, и - черт бы его побрал! - притягательный. Линда не ожидала от себя подобной реакции на совершенно незнакомого ей человека. Ведь что она знала о нем, кроме имени и того, что он художник. И кто знает, правда ли это или выдумка.
А после Линда и вовсе испытала настоящий шок, когда, глядя на склоненную над рисунками темноволосую голову, поймала себя на мысли, что думает о том, каково это - зарыться пальцами в его волосы, перебирая их, ощущая их шелковистость. Мысленно одернув себя, повернулась к коню, который прикончил остатки яблока и теперь уткнулся в ладонь как бы прося еще.
- Прости, - шепнула ему Линда, - но это все. В следующий раз.
Мягко проведя пальцами по гладкой шерсти на морде, она подошла к Оди, чтобы взглянуть на то, что получилось на набросках.
И испытала еще один шок, но от того, что увидела на рисунке. Она, в корсете и чулках... непостижимо!
Но невероятно красиво и завораживающе, чего не могла отрицать Линда. Но это совсем необязательно знать творцу этого великолепия.
Только Линда хотела было возмутиться, как все вокруг погрузилось во тьму. Густая темнота накрыла собой, сбивая дыхание с ритма, пуская сердце в бешеный пляс.
Всего на секунду Линда застыла как вкопанная, пытаясь успокоиться и хоть что-то рассмотреть, но все безрезультатно.
Спокойно, ты здесь не одна, - пыталась она привести себя в чувство.
И тут...


Линда ошеломленно слушала то, что творилось в темноте, пытаясь нащупать хоть что-то, но без особого успеха.



- Я ничего не вижу, - улыбаясь, растерянно прошептала Линда. - Нужно попробовать выбраться отсюда.
А после, сделав небольшой шаг вперед, не устояла на месте - видимо, зацепилась носком туфельки за его ногу и свалилась прямиком на мужчину.
Примятые наброски беспомощно зашелестели, приземляясь на пол.
Замерев на секунду, уперлась ладошками в грудь мужчины, слушая его дыхание, которое с огромной натяжкой можно было назвать спокойным.

Вот за это электрику огромное спасибо!
Не стал теряться, нашел губы девушки. На них остался вкус ягод, поэтому поцелуй получился не только обжигающим, но и вкусным. Сначала она была напряжена, но потом расслабилась и целоваться стало удобно. Как я хотел узнать тело Линды, такое упругое, гладкое! Прикоснувшись к руке ощутил прохладу ее кожи. Подмять бы под себя, но брикет сена не то место, где я желал бы раздеть женщину. И свет могут дать в любую минуту.
Так я уговаривал себя, но не мог оторваться от ее губ. Желание скручивало и пьянило.

Я успеваю только натянуть трусики и джинсы, когда из душа выходит Джейсон. Он тоже не обременяет себя полотенцем. Оно - последнее , что его интересует в этот момент.
Схватив футболку, прижимаю её к себе в бесплодной попытке спрятаться от собственного мужа.
Глаза помимо воли останавливаются на губах Джея, когда он говорит мне то, чего я так боюсь услышать. Будто читает мои мысли.

Впервые за всю жизнь чувствую себя затравленным зверьком.
Такого чувства я не испытывала даже тогда, когда меня "преследовали".
А сейчас его вызвал вопрос мужа. И то, как он на меня смотрит. И я знаю, что он не отпустит меня, пока я не отвечу.
А я такая дура... Потому что не хочу, чтобы отпускал.
Спасение приходит вместе с грохотом. Мне уже не нужно отвечать, на вопрос, но я и не смогла бы на него ответить.
Я напугана вновь. Даже запугана настолько, что меня накрывает волной паники, переходящей в истерику.
И нет возможности мыслить здраво. Если бы я могла, я бы поняла, что в безопасности. В единственном безопасном месте в этом мире.
Рядом с мужем, под мужем, возле мужа. Где угодно, лишь бы с ним.
Но я напугана настолько, что начинаю яростно вырываться из-под него. Беспорядочно шепча одно-единственное слово, которое сегодня слишком символично:
- Отпусти!

Пауло был в том возрасте, когда юношеский пыл уже давно остался позади, но старость была далеко за горами. То есть в самом расцвете сил и, как он надеялся, в здравом уме. И когда его отшивают, он понимал с пол щелчка. Его внимание было навязчивым и было перепутано с попыткой склеить женщину на ночь. Таких намерений Пауло не имел. Сначала он хотел просто проявить свои профессиональные качества, после увлёкся приготовлением десерта. Джина Грейджой была яркой, красивой девушкой с изюминкой во внешности, приятным, остроумным собеседником, но вот он, по всей видимости, нет. Не для неё. То значение, что Джина вкладывала в понятие "мужчины", указывало на то, что он в эту кагорту включён, причём не в элитарную часть, способную добиться внимания от Джины Грейджой. А в какую-то такую часть мужского сообщества, которая пачками одаривает вниманием эту девушку, словно назойливые комары, от которых хочется поскорее избавиться. Пауло не понравилось это ощущение. Ощущение навязчивого простака, говорящего банальности через каждое слово.
Если Джина предпочитает мужчин высшего класса, к которым Пауло себя и по роду профессии, и по складу характера не относил, то он просто уйдёт с дороги и предоставит ей возможность отыскать такого. Отвечать Джине не пришлось. Её увлекло собственное одиночество, а Пауло отдал распоряжения об уборке столиков с месивом из сладостей.
Их с Джиной десерт с претензией на оригинальность бросили в большой чёрный мешок для мусора, и Пауло отчего-то странно разозлился. Он вдохнул воздух, наполненный смесями сладких ароматов и подумал, что ему нужен свежий воздух, как и этому дому. Открыли большие окна, и в помещение ворвались запахи моря и свободы.
Пауло поднялся в комнату, отведённую для него, и принял душ, выбрав другой строгий костюм. Ему ещё предстоит сегодня работа, а пока он решил прогуляться по дому и посмотреть, что происходит в его недрах. Пауло совершенно не хотелось рассказывать после своим друзьям, как проводили время гости Ноя Роксбурга, хотя он понимал, что расспрашивать будут. А много ли было красоток в доме? Во что они были одеты? Чем занимались? А чем занимался он? Неужели не подцепил какую-то красотку, соблазнив её обещанием покрыть соски сливками, сотворив кулинарный шедевр, а потом слизать? Да. Его друзья тоже не гнушались банальностями. Джину Грейджой, наверное, заставило бы это снисходительно улыбнуться. Ну что ж. Он не будет её разочаровывать и сделает то, что бы на его место сделал любой стандартный мужчина. Не тот, высшего класса. А совершенно типичный мужчина с плотскими желаниями, скучающий от недостатка женского общества. Пойдёт разыскивать ту или тех, кто скрасят его вечер.
Чем был интересен особняк, так это тем, что каждая комната была какой-то особенной. Ной Роксбург и его особняк удивляли. В интерьере смешались классика, ампир и модерн. То казалось, что находишься во дворце, то в гареме, то вдруг ты оказывался в ультрасовременном антураже.
Вскоре Пауло нашёл тех самых молодых людей их обслуги, которые пытались обольстить как можно больше гостей своими томными взглядами и соскользнувшими с сосков наклейками. Помещение являло собой смесь борделя и уютной гостиной.
Пауло, не спрашивая разрешения, вошёл в этот вертеп, где был благосклонно принят. В большом уютном кресле с резными подлокотниками он устроился с бокалом простого виски со льдом и стал расспрашивать девочек об их пребывании в этом доме. Они познакомились и решили провести остаток вечера вместе. В глазах Сильвии и Даны мелькал неподдельный интерес, и Пауло расслабился, услащая взор чувственными картинами. Девушки были очень красивы и походили друг на друга. На Сильвии были совершенно потрясающие перчатки из тонкой кожи. Длинные, гладкие, чёрные. Брюки стали тесными. Захотелось узнать, что он почувствует, если его будут ласкать пальцы, обтянутые тонкой кожей. А если член? Желание неожиданно сильно вспыхнуло и удвоилось, когда Пауло перевёл взгляд на чулки из такого же материала на длинных ногах Даны. Пальцы вцепились в подлокотники. Он раздумывал, проститутки ли эти девушки. Если да, то иметь с ними дело опасно. Неблагоразумно, как ни посмотри. Но ведь необязательно доводить дело до секса... Сильвия и Дана сели рядом на ковер, провокационно поглядывая на его ширинку и бугор между расставленных широко ног. Пауло улыбнулся. Девушки потянулись к бретелькам своих комбинаций телесного цвета…
И тут погас свет. Послышался грохот, треск. Бокал выпал из руки Пауло и глухо стукнул об пол. Девушки взвизгнули. Интерлюдия оборвалась. Ад и все дьяволы Преисподней! Опасаясь за свою кухню, Пауло отправился туда, освещая путь зажигалкой.

Джина, а вы любите гулять в темноте?
_________________

Отведенная Джине комната была мрачной и утопала в притязательной роскоши. Не оставляло ощущение, что в апартаментах элементарно не хватало света. Переодевшись в свободную светлую рубашку и джинсы, Джина составляла список потенциальных жертв Сладкой жизни. Северны стояли в нем на первом месте. Уж слишком трагически печальными были взгляды, которые эти двое бросали друг на друга. Второе место занимал страстный смешиватель красок пищевых продуктов. Из комнаты справа по коридору раздался громкий вымученный стон. Потом еще один. Джина почесала нос кончиком карандаша и задумалась, почему решила побыть прагматичной ханжой (с) именно в эти два дня.

И в этот момент погас свет. Как раз на вопросе "какого размера...".
Джина подождала пару минут, надеясь на то, что резервная система сработает и свет все же включат. Тщетно.
Не ко времени вспомнился взгляд на тетю юноши, прикладывавшегося к ручке, - Якоба. Самым разумным было подождать, пока включат свет.
Тем более, что Джина свято верила, что ее тант способна возвратить на путь истинный любого заблудившегося маньяка, но все же решила удостовериться. Потому со вздохом включила режим фонарика на телефоне и, осторожно держась за дверь и после за стену, пошла по коридору. Через три метра телефон мигнул и потух, а Джина, не заметив мерцающий огонь зажигалки перед собой, с кем-то столкнулась. И быстрее, чем проговорила бы "простите", коснулась мужчины ладонью стараясь отстраниться. В том, что речь шла о мужчине можно было не сомневаться - шелк жилета и рост. Коснись Джина его еще раз, она даже узнала бы дизайнера по узору. Джина коснулась. Раскрытой ладонью ткани и крепких напрягшихся мышц под тканью.

___
Пауло, пока я с интересом считаю, сколько раз слово "Джина" появляется в вашем посте.
_________________

Поцелуй, последовавший за падением Линды, не стал для нее сюрпризом.
Чего таить, она и сама желала попробовать на вкус его губы. Наверное, уже тогда, когда он, стоя за столом с ингредиентами для кулинарной битвы, напрямую сказал ей об этом. Однако здравый смысл и твердый рассудок не могли позволить ей сделать то, что сейчас она вкушала с таким жаром. Губы Линды ныли от нетерпения и сладко покалывали, заставляя обхватить лицо Оди ладонями, чтобы еще больше углубить поцелуй. Который именно в это мгновение стал такой же потребностью, как и дышать. Поцелуй Оди действовал не хуже любого наркотика, опьяняя и захватывая. И предательское тело, пробуждаясь от оцепенения, тоже настойчиво требовало своих ласк. Тесно прижавшись грудью к мужской груди, Линда, словно в забытье, порывисто гладила крепкие плечи, ласкала пальцами шею, зарываясь ими в шелк волос, о чем совсем недавно мечтала.
Тьма - отличный союзник для тех, кто не привык открыто говорить о том, что обуревает его.
Тьма стала союзником Линды в эти мгновения, которые могли закончиться в любую секунду.
Отрезвляющая мысль о том, что свет может вспыхнуть в любой момент, заставила Линду попытаться вернуться со сладких небес на землю.
- Постой, - прошептала она между поцелуями, нехотя упираясь ладонями в плечи Оди в попытке остановить его ласки.
А после едва слышно протяжно застонала, когда он нежно коснулся губами ее шеи, спуская с тормозов весь самоконтроль.
Однако собственный стон отрезвил Линду. Быстро придя в себя, она отстранилась от художника и поднялась на ноги.
Тронула пальцами распухшие губы, дрожащей рукой провела по волосам, приводя их в порядок.
Боже, что я делаю? - пронеслось в голове Линды.
Отсутствие света скрывало от Оди румянец, который - Линда чувствовала по горящей коже - залил ее щеки.
Еще никогда она не позволяла себе подобного: пылкий, пропитанный страстью поцелуй с тем, кого едва знала.
Прочистив горло и смочив кончиком языка пересохшие губы, Линда присела, пытаясь наощупь отыскать наброски.
- Все как-то слишком быстро, - нащупав листы бумаги, Линда зажала их в ладони и поднялась. - Если ты не против, я оставлю твои рисунки себе.
Внезапная вспышка света обозначила дверной проем. Видимо, кто-то шел к конюшням, подсвечивая фонарем свой путь.
- Пока не дадут свет, здесь оставаться не имеет смысла, - обняв себе за плечи, Линда шагнула в сторону двери, оставляя за собой лишь аромат своих духов и возбуждения, которое сквозило в каждом ее движении.

Было ясно, что прогулка наощупь увенчается столкновением с кем-то. Пауло даже вполне себе ожидал, что наткнётся на парочки, предающиеся разврату. Ибо что ещё делать, если вдруг оказался в темноте в месте, предназначенном для оргий? Но наткнулся на Джину, которая шла, ориентируясь на свет мобильника. Судьба? Дурное предзнаменование? Случайность? Время покажет. А пока Пауло поймал ладонь, скользнувшую ему на грудь и задержавшуюся там больше, чем следовало, но меньше, чем хотелось бы. Они посмотрели друг на друга в неверном свете перекрещивающихся источников света. Голубоватый экран мерцал, тускло освещая бледнеющее в темноте лицо девушки. Сейчас Пауло не видел выражение её глаз. Он видел только губы, приоткрытые в удивлении. Губы, которые хотелось познать. Сохранили ли они вкус вишни? Пауло прямо-таки физически ощутил сладость этого поцелуя и предсказуемый ожог от пощёчины, которая последует за ним. Придётся снова говорить банальности.

- Гуляете, Джина? Или решили воспользоваться моим приглашением?

Опасаясь, что девушка сбежит, он сжал её ладонь, припечатывая к своей груди, к горячей коже, скрытой полотном рубашки, а потом оттеснил Джину к стене. Конечно же, чтобы никто её больше не задел. Зачем бы ещё становиться так близко, почти в сантиметре, ощущая, что ещё пара миллиметров, и он почувствует её совсем близко?

__________
Джина, я бы хотел, чтобы ваше имя появлялось в моих постах с завидной частотой.
_________________

Я ее напугал.
Провел рукой по голове, нащупал там сухие травинки. Развязал кожаный шнурок, встряхнул волосами. Обрезать, что ли их к чертовой матери? Смотрю вслед удаляющейся женской фигуре. Тоска, желание и понимание, что все впустую. Нужна ли ей интрижка? Самому не хотелось ставить ее в ряд со своими натурщицами. Сейчас мне и натурщицы были не нужны. Все надоело. Жизнь такая надоела.
Резанул по глазам свет от фонаря. Это пришел конюх.
Немного успокоился, возбуждение отпустило. Можно выходить. Я даже не знаю, куда она пошла. Идти следом? Зачем? Что я могу предложить Линде? Секс? Она сказала, что все слишком быстро. А будет ли у нас, нет, не так, у МЕНЯ возможность все сделать медленно, как надо? Чем закончатся выходные в доме шантажиста? Я не знаю. И планы строить нельзя.
Сейчас нас объединило желание быть рядом, чтобы выстоять. Будет ли что-то связывать нас в понедельник? Кроме страха.
Я устал. Скорее бы все это закончилось. Тогда, возможно, шанс быть вместе у нас бы появился.
Но как Линда отнесется к тому, что я так тщательно скрываю?

То, что Роксбургу (вроде как) известно о том, что некая мисс Салли присвоила рукопись моего романа, делало меня виноватым разве что в идиотизме. Зачем вообще заходить так далеко по неведомым дорожкам чужого прошлого, если не можешь извлечь из этого практической выгоды? Может, Роксбург собирался восстановить справедливость? От этой мысли мне стало почти весело.
...Я плыл по течению, и мне нравилось то, как меня вдруг подхватило и понесло. Прекрасная женщина в моих объятиях заставила забыть, где и почему нахожусь. Я готов был позволить унести себя еще дальше, но скоро стало понятно, что привычно легкое и до безобразий непринужденное развитие именно этой ситуации невозможно.
Когда от составления десерта кулинарного до воплощения в реальность того сладостного лакомства, что я представлял своим распаленным сознанием оставалось по сути только два слоя тонкой ткани- моя рубашка и платье Фрейи - правила игры снова поменялись.
Появление Кристины заставило сделать сразу аж два конкретных вывода. Я должен знать, что здесь делает мой маленький Рыжик. И я ни в коем случае не могу отпустить ту, что стояла рядом со мной, заставляя ощущать ее близость, как собственный кровоток.

Разговаривая с Кристиной, я все еще обнимал Фрейю, и через это необходимое мне прикосновение отчетливо почувствовал, как она напряглась. Чуть отклонилась, пытаясь отодвинуться, но я не позволил, распластав руку на ее спине и удерживая на месте. Фрейя не стала больше отстраняться, но напряжение не покинуло ее.

Интересно, а мистеру Спарку известно, где сейчас находится его чадо?!
Этот вопрос я собрался задать, но Кристина снова дала сто очков вперед. Прежде, чем развернуться и исчезнуть, она выпалила, обращаясь к Фрейе:

Сказать на это мне было нечего. Разве что задуматься глубоко, насколько моя маленькая названная сестренка далека от истины, и сколько женщин гипотетически могли бы предъявить мне обвинения по вышеуказанным статьям.
Из пугающих дебрей уголовщины меня вернул голос Фрейи и понимание, что Криста исчезла так же неожиданно, как и появилась. А я так и не выяснил, что она здесь делает..

- Квалифицировать мои отношения с кем бы то ни было, вообще в ее сестринские обязанности не входит, - мрачно отозвался я, все еще пребывая в состоянии легкой ошарашенности. - Но Криста у нас умеет поддать жару. А вообще она и в самом деле очень милая девушка. И мне, честно говоря, совсем не нравится, что она заявилась на этот прием.
Я посмотрел на притихшую Фрейю. Встретившись со взглядом ее темных глаз, поймал себя на том, что проваливаюсь в их глубину.
Наклонился и коснулся губами виска женщины, скользнул ниже, оставляя легкие поцелуи возле маленького ушка, на нежной коже щеки, в уголке губ. Задержался, вдыхая тонкий женственный аромат, не в силах отстраниться.
- Давай, выйдем на улицу? - хрипло произнес я, обнимая Фрейю обеими руками.
_________________

Тал бьется подо мной. Я чувствую ее подступающую истерику и делаю то единственное, что способен в данной ситуации - запечатываю дрожащие губы поцелуем. Таллара плачет. Я целую ее мокрые щеки, глаза, прижимаю к себе так, будто хочу вплавить ее в себя навсегда.
- Не надо, родная. - Откуда только приходят столь непривычные слова? - Не надо. Маленькая моя... прости. Я редкий козел, лгун и мразь - но я просто не могу тебя отпустить. Ты единственное хорошее, что есть в моей жизни. Черт... Тал, я не умею красиво говорить. Не уходи. Пожалуйста. И объясни, кто тебя так напугал. Хреновый я муж, если не могу защитить свою жену.

Анна юмора не оценила. Алекс вздохнул и пошел вслед за строптивицей, хотя и не мог вспомнить, когда же последний раз так упорно бегал за женщиной. Только с этой женщиной ему впервые стало интересно. Черт знает, что она выкинет в следующий момент, но участвовать в этом он заранее согласен.
Анна запнулась, будто что-то вспомнив.
- Что-то случилось? - осведомился Алекс. - Может, пока тут погуляем, в доме все равно кавардак? Кстати, из-за нас.

Ною казалось, что Миранда не торопится отвечать ему. Отказом или согласием - он был готов ко всему, лишь бы только она прервала эту паузу в несколько секунд и дала ему чёртов ответ. Роксбург был тем человеком, для которого неопределённость была смерти подобна. Ирония... Он был готов томить неопределённость всех кругом, но сам чувствовал в ней себя как в вакууме, без права сделать следующий вдох. Пора заканчивать эти игры. Давно пора.
А ещё ему нужен полный контроль над мыслями, в которых то и дело возникают обрывки фраз. Прикасаюсь, ласкаю... длинная очередь
От них хочется дёрнуться, как от хлёстких и метких ударов. Чересчур метких для того, чтобы они попали "в молоко". Только полный контроль над этими мыслями-воспоминаниями даёт возможность Ною разграничить эти часы рядом с Мирандой на "до" и "сейчас". Всё, что они творили друг с другом, равно как и их свидания, за которые он так много успел себе нафантазировать, должны остаться в "до". Сейчас у него есть эта ночь, эта женщина и колдовской мир неверной луны. И пусть они растают с первыми лучами восходящего солнца, он будет ещё большим идиотом, чем теперь, если захочет от всего отказаться.
Её хрупкая ладонь с силой сжимает его пальцы. Как согласие Миранды на то, чтобы провести с Ноем Роксбургом несколько часов перед рассветом. Он выдыхает с облегчением, только сейчас понимая, что всё это время вакуум, в котором он себя ощущал, был более чем реальным. Третий свободный выдох за все эти часы. Оказывается, ему так часто не хватает кислорода в том мире, к которому он привык.
Ной переводит взгляд на её ладонь, сжимающую его руку. Пальцы Миранды ледяные, и хочется прижать их к губам, согревая своим дыханием. Ведь теперь он может дышать свободно и готов делиться этой возможностью с ней. По крайней мере, до тех пор, пока эта ночь не закончится. Но вместо этого Роксбург лишь сжимает ладонь девушки, поглаживая большим пальцем ледяную кожу и уводит её прочь от неистовства волн.

Морнингтон всегда казался ему слишком пресным местом и одновременно каким-то пронзительно сказочным, словно существующим в другом мире. Это место на пляже, скрытое от всех глаз, Роксбург нашёл, когда впервые оказался здесь семь лет назад. Нужно было лишь войти в воду по колено, обойти скалистый выступ и снова подняться на берег. И оказаться на небольшом островке, окружённом со всех сторон невысокими скалами. Сюда он привёл Миранду, хотя когда-то был уверен в том, что не захочет разделить своё одиночество и это место ни с кем. Сняв пиджак, Ной уселся на песок, притянул к себе девушку, устроив её на коленях и накинул пиджак ей на плечи. Между ними не было произнесено ни слова, словно каждый из них боялся разрушить хрупкость вновь созданного мира, который совсем недавно усеял осколками пол одной из комнат его особняка. Они и так сказали друг другу слишком многое, при этом оставив главное "за кадром". Удобнее откинувшись на довольно острый скалистый выступ, Ной прижал Миранду к себе ближе, почти ничего не видя кругом из-за темноты. Да он и не хотел видеть - ему было достаточно того, что он чувствует, - и начал рассказывать тихо, почти неслышно. Словно боялся быть громче ветра, всё ещё бросающего на берег полуострова пригоршни воды и брызг.
- Мне почему-то хочется рассказать тебе сказку. И ты вполне можешь поязвить на этот счёт и сообщить мне, что я мастер-сказочник, который соврал тебе по поводу жутко скучного вечера. Кстати, он таким и был, правда. Но сейчас не об этом.
Роксбург сделал паузу, прищурив глаза, словно вспоминал что-то давно забытое, а после продолжил:
- Давным-давно, когда луна на небе ещё не была такой холодной, наш мир был не единственным во вселенной. Десятки, сотни, а может даже тысячи миров появлялись и исчезали, повинуясь фантазиям. Какие-то со временем обретали черты реальности, в них жили настоящие люди, светило настоящее солнце, а под настоящим небом летал ветер. Какие-то, напротив, таяли так быстро, что их можно было бы сравнить с мыльными пузырями. Яркими, но недолговечными. Один из таких миров населяли простые люди. Как ты, я или все те гости, которые, кажется, пока мы сюда шли, остались без света.
Роксбург улыбнулся, не в силах противостоять искушению, и потянулся к Миранде, чтобы вдохнуть аромат её волос.
- Среди них, самых обычных людей, жил чёрный колдун. Одинокий и жалкий в этом своём одиночестве. Ему нравилось играть судьбами людей, и он частенько садился на берегу моря, смотрел на волны и придумывал новые игры. Он был таким не всегда. Когда-то ему хотелось совсем другого. Не игр, не поломанных судеб, а чего-то светлого. Того, о чём он уже успел позабыть. Он так долго искал способы распоряжаться чужими жизнями, что его собственная судьба стала бесцветной и неважной. Он стал превращаться в того, кто не смог бы вернуться в яркий мир. Без права на помилование. И однажды он встретил её. Сначала она показалась ему неприметной, потому что колдун и сам не мог понять, то ли мир кругом превратился в серое пятно, то ли это случилось потому, что он хотел видеть окружающее таким. Но когда он осознал, как при встрече с ней он жадно вглядывается в её лицо, как смотрит, запоминая, за каждым её движением, за каждой улыбкой, обращённой к нему, он понял, сколь многого он лишён, когда пребывает в мире своей бесцветной судьбы. Она раскрашивала его жизнь разными цветами. Тёмно-бордовым, как цвет помады на её губах, которые так хотелось целовать. Лазурным, как небо, которое вдруг оказалось таковым, хотя колдун успел запомнить его серым и унылым. Ярко-алым, как вспышки ярости, которые он испытывал, понимая, что она принадлежит не только ему. Его жизнь из бесцветной вдруг превратилась в красочную. Яркую, настоящую... осязаемую. И в тот момент, когда он поверил в яркость этих красок, она исчезла. Просто растворилась, будто её никогда не было. Он искал её везде. Забыв про то, чем жил и что владело его сердцем. Готов был перевернуть весь мир, лишь бы только вернуть её обратно. После она появлялась, как мираж. И он уже не знал, верить ли в то, что он видит, или она исчезнет вновь. И она исчезала, раз за разом, как напоминание о том, что он ей не нужен. Что у не есть другое, лучшее место. То, где нет его и никогда не будет, просто потому, что она не звала его за собой. Он так сильно уверовал в то, что она не испытывает потребности в нём, что когда девушка вновь появилась в его жизни, он не смог ей поверить. Долгих несколько мгновений он не верил ни ей, ни самому себе, а потом шагнул к ней, чтобы притянуть к себе и сказать, что он больше никуда и никогда её не отпустит. Впоследствии этот мир рассыпался на части, как и сотни других миров до него. Но что бы ни случилось дальше, сколько бы жизней и вселенных ни было создано в фантазиях, тёмный колдун знает, что он никогда не отпустит от себя свою судьбу, подарившую ему все краски мира.
Ной безотчётно прижал Миранду к себе ещё крепче, не желая отпускать. Не в силах окончить эти краткие мгновения. Но проклятый реалист снова взял над ним верх, заметив, как стала холодна эта ночь, не желающая пока уступать законные права приближающемуся рассвету.
- Наверное, нам нужно вернуться в дом. Ты замёрзла, - проговорил он, впрочем, не делая никаких попыток подняться на ноги.
Просто потому, что этот мир мог снова стать бесцветным, если они сделают неверный шаг и покинут то место, в котором так правильно было находиться вдвоём.

Фрейя предприняла попытку уйти и даже попыталась отстраниться, но сильные руки уверенно прижали её к себе. В упоении от мысли о том, что Саймон не хочет с ней расставаться, Фрейя прильнула к нему. Ей казалось, что между ними вибрирует невидимая энергия, притяжение было буквально осязаемым. Оно скапливалось на кончиках пальцев, которые покалывало от желания осязать горячую мужскую кожу, чуть влажную от испарины. Фрейе было жарко, и она хотела, чтобы Саймону передался этот жар, и он был распалён точно так же, как она. А он говорил о своей сестре, и ей пришлось сосредоточиться, чтобы в этот раз не пропустить ни слова. По всему выходило, что появление Кристины обеспокоило Саймона. В свою очередь, это означало, что каждый явился сюда, преследуя похожие цели. Фрейя нахмурилась, мысленно отталкивая от себя собственную беду. Как же не хотелось думать сейчас о тех глупых снимках, о компрометирующем её видео. Если Ланс вместе с Роксбургом или по отдельности решатся опубликовать порочащие её материалы, она будет бессильна помешать им сделать это, как и не сможет остановить ту лавину мерзости, что покатится на неё с нереальной скоростью и утопит в грязи и стыде. Фрейя вдруг ощутила себя маленькой пешкой в какой-то странной игре этих двух мужчин: её бывшего возлюбленного и загадочного Ноя Роксбурга. Маленьким островком в безбрежном бурном океане, в чьей пучине она скоро сгинет. Стало холодно, как будто её погрузили в лёд и заморозили.
И если бы Саймона не было рядом, то Фрейя бы просто сдалась на волю своих мрачных мыслей. Но он своим присутствием, своим взглядом, вытащил её наружу.
- Что же это за ситуация, в которую мы все попали, Саймон? Что же нам делать? – спросила она, не в силах сдержать беспокойство. А потом чуть не застонала от короткого, лёгкого прикосновения губ Саймона в висок. Сладостная пытка только начиналась, губы прокладывали путь к её губам, отчего воздуха будто не стало. Сердце замерло и забилось быстрее, а голова закружилась от атмосферы соблазна, что окутывал со всех сторон.

Фрейя посмотрела в окно. Там было море. Волны омывали песчаный берег, сильный ветер покорял волны. Она не хотела идти в холод. Не сейчас.
- Я бы осталась в доме, Саймон, - призналась одна, играясь с краем рубашки Саймона и маленькими гладкими пуговицами, поворачивая их из стороны в сторону. Вторая рука в нерешительности повисла в воздухе, а потом смело опустилась на талию Саймона и скользнула по спине. Руки Фрейи зажили собственной жизнью, щедро лаская малознакомого мужчину, будто она имеет на него какое-то право. Это было запретно, опасно и очень распутно. По телу пронеслась восхитительная дрожь, и внизу живота разлился тягучий жар...
Дом неожиданно погрузился в темноту, где-то послышался грохот, и Фрейя замерла, испуганная донельзя. Что случилось? Что задумал хозяин дома? В чём состоит его коварный план?
- Как ты думаешь, что случилось? Может, нам пойти на помощь? Только ничего не видно…
_________________

Итак, десерт готов. И выглядит очень аппетитно. В другой раз я бы непременно попробовал этот десерт вместе с Лили. Но, честно говоря, сейчас мне меньше всего хотелось наслаждаться мороженым, украшенным фруктами и ягодами. Уйти бы отсюда. Но в сложившихся обстоятельствах надо бы действовать очень осмотрительно.


На секунду прикрываю глаза, отвечая утвердительно. Я понимаю, что Лили приглашает не для занятий любовью - она просто не хочет оставаться одна в чужом доме, где витает запах угрозы нашему спокойствию. И спокойствию Мишель.


Порыв спонтанен. Я хватаю Лилиант крепче за руку и буквально тащу к двери, ведущей на балкон. Там тоже темно, и, кажется, никого, кроме нас. Вот и хорошо. Резко останавливаюсь, прислушиваюсь. Там, в зале суматоха и по-прежнему темно. Я прижимаю к себе Лилиан, обнимаю и накрываю её губы своими. Поцелуй жадный и глубокий выражает все мои чувства, которые я тщательно скрываю на публике. Вынужден скрывать. Ради Лили и её дочери. Нашей дочери...