Великолепный Век

Румейса будет убита по ошибке во время покушения на Мустафу. Шахин просто не мог удержаться от протоптанной дорожки и соблазна запихнуть свою знакомую на роль новой пассии Мустафы.

Обнаружив под рождественской елкой вместо ожидаемого большущего пряника лишь свалявшиеся крошки, самоуверенные детишки и приведший одного из них на елку дядька в костюме пирата потрясены до самого копчика таким кощунственным вероломством главного османского раздавателя плюшек. Успокаивая своего подопечного, дядька-пират с наспех, а потому, криво приклеенной бородой советует ему махнуть рукой на кремлевский пряник и замесить, наконец, собственное тесто, под своей торговой маркой. Подопечный, находясь в полушоковом, а посему, уязвимом для зомбирования состоянии, призадумался. Михримах интересуется, где шастала ее мамо в такой судьбоносный для всего Мира, да чего уж мелочиться, Вселенной, день объявления будущего Властелина Земли-Огня-Воды-Воздуха. А що це таке, доню, я уже полвека как совершеннолетняя, могу и прогуляться без спросу, не успела толком возмутиться мамо, как вдруг в женское VIP-помещение ворвался обделенный пряником Баязид с претензией на маразматичного Деда Мороза, несправедливо раздавшего лакомство. Михримах возмущена не меньше, как так, видимо, произошел сбой в работе рождественской почты, с почтовыми службами это случается регулярно. А ну-ка, ша, попыталась урезонить своевольное потомство Мамо, как Дед решил, так и будет, не вам, насекомым, пысать против урагана. Тем временем, нежданно-негаданно получив лакомый кусочек, Селим велит калфе собирать вещички. Мы едем в Манису, йухууу! Баязид упрекает мамА в протекции Селима перед папА, а не его. МамА вяло отмахивается, ни при чем тут я, с папки спрашивайте, я тут сама не пришей к звезде рукав, еще не набрала достаточно зрительских лайков, чтоб пальцы гнуть. Ну как же так, готов пустить слезу Баязид, я же себя хорошо вел, не гадил в папкины тапки, не разрисовывал углем гобеленовые стены сарая, не топил мобильники в унитазах. Злые вы, уйду я от вас, высказал Баязид и убежал. Михримах, перехватив палочку, попыталась обвинить мамА, что эта та спротежировала Селимку на будущее царство, но наткнулась на привычно деревянный взгляд новой Хюррем, означающий, что лучше умолкнуть. Рустем докладывает Сулейману, что начались сборы по переезду Селима в Манису. Сулейман велит приглядывать за своим новым любимчиком, как бы пасаншик на радостях от свалившегося джек-пота не выпал из реальности в осадок. Рустем обещается следить, чем же еще заняться-то, государственные дела подождут. Лакей, сменивший канувшего в Лету (или в воды Босфора) Мрачного, докладывает, что пришел Мустафа. Ну, началось, подумал Сулейман, и приготовил традиционный похер-фэйс. Михримах не может принять факт, что в Манису едет не тот брат, которого она жаждала туда послать. Да узбагойся, доца, все идет как надо, вяленько так пытается воззвать к Луноликому мозгу Хюррем, Баязид горячий, прет напролом, пусть сначала повзрослеет, ума наберется, а там поглядим. Тэээкс, а Рустем-то был в курсе, замыслила мщение через сексуальное голодание Михримах. Да неее, никто не был в курсе, успокоила ее Хюррем. Да Селимко не справится с управлением, где ему, взывает Михримах. Ой, до чего ж ты тупая, доца, уверяет ее Хюррем, Баязидка – наше все, не можем его слить раньше времени, враги-то только и ждут, как бы еще подсократить численность детей Хюррем Гавриловны, потому и кинем на амбразуру Селимку, на этого претендента позариться могут только бабы, потому как ему царство-то без особой надобности, ему бы девок побольше да печень поздоровее, никто в нем соперника-то и не видит, потому и целы будут оба: и буйный, и збагойный. Ошибаетесь, мамо, уверяет Михримах, пока вы тут выкидываете Мустафу на обочину федеральной трассы, Баязидка с Селимкой сделаются лютыми врагами, для этого и делать-то ничего не надо особо, все давно уж заложено, еще с детства. Выйдя от Главнокомандующего, Рустем троллит Мустафу, чего так унылы, неужто мечтали в Манису укатить? Огрызнувшись на хорватского тролля, Мустафа намекнул, что всемогущ, и может одним полетом мысли отправить Рустема в топку, и пошел выяснять отношения с батей. Сулейман на балконе кормит голубей. Ну а че, во все времена диктаторы любили живность, это ж не людишки, лишнего не вякнут. Пришедший Мустафа начал издалека, папА, я привез Вам камни-самоцветы, чтоб было Вам чем заняться в свободное по причине отсутствия хальветов с новой-старой Хюррем время. О, отлично, поработаю напильником, обрадовался Сулейман, ты никуда не девайся, поедем, поохотимся большой компанией. Ах, папА, лучше я вернусь к себе в Задрищенск, вздохнул Мустафа. Ну коли хочешь, так езжай, никто и не держит, а чтобы душевная изжога от приезда сюда тебя не мучала, знай, что неизвестно еще, кто займет мое место, когда помру, потому как решать не мне, там, вверху виднее, привычно снял с себя ответственность Сулейман. Ах, папа, живите долго, только и осталось сказать Мустафе. От души состаренная гримерами Фидан сообщила Махидевран, что Мустафа на аудиенции у Главного. Гюльфем поохала, вах-вах, не выкинул бы наш горячий амасьский хлопец чего-нить из ряда вон. Ну да, вдруг описает папин ковер, например. И.о. Румейсы стонет, предчувствия плохие, давайте до дома, до хаты быстрее.
Ну да, вдруг описает папин ковер, например. И.о. Румейсы стонет, предчувствия плохие, давайте до дома, до хаты быстрее. своего отпрыска, только хотели ж Баязида, а получил манисскую прописку Селим, тупой бухарик, так им и надо, зато поймут, что Мустафа из всех Львят самый-самый львистый, узбагаивает всех и себя особенно, Махидевран. В гареме девки ужинают, Сесилию мутит от миндального супа, скажите, какая цаца, видимо, голубая кровь сворачивается при взаимодействии с миндалем. Она велит своей бывшей служанке принести ей воды. Селимкина блонди с торжествующей моськой сообщает, что они едут в Манису, потому как ее Селиму выпал выигрышный билет. Девки загоношились, как бы попасть к нему в гарем, надо дать взятку Сюмбюлю, чтоб помог. Сесилия призадумалась. Хюррем поздравляет Селимку с назначением, отмахнувшись от его ехидных замечаний, что хотела-то она видеть наследником совсем не его, и уверяет, что они с Баязидом равны для нее, кроме того, велит Селимке взяться за ум, чтобы не вылететь из Манисы, повторив тем самым полет своего амасьского братца. Надрать уши на всякий случай великовозрастному сорванцу Хюррем помешал приход Сулеймана. Селим обещается отцу его не разочаровать. Все улыбаются, милота. Сесилия интересуется у калфы, что означает назначение Селима, отчего такой шухер по гаремным углам. Та любезно разжевывает венецианской столбовой дворянке структуру государства Османии, значение Манисского назначения и т.д. Дворянка интересуется, а есть ли еще принцы, «огласите, весь список, пжалста» ©, и кто из них станет султаном. Ой, дамочка, идите на… место и жрите свою пайку молча, кто станет, тот и станет, но Маниса ближе всех, уверила ее калфа. Таакс, разглядела радужные перспективы в тумане своей плачевной судьбы Сесилия. Джихангир язвит, как мог батя выбрать Селима, когда есть он, Джихангир. Баязид с Мустафой подхихикивают. Баязид уверяет, что и Джиха был бы более способным, чем его рыжий братец. Мустафа, войдя в роль старшего брата, стыдит Баязидку, ай-ай, низззя так о рыжем брате, ему и так несладко, надо бы его поддержать, да ладно, посидим на дорожку, пора мне домой. Джихангир расстроился, ну как так-то, братела, мы ж еще не поохотились все вместе, не потусили по заповедникам и национальным паркам, отстреливая невинных зверушек. Не-не, домой-домой, я уж папе доложился, а тот и задерживать не стал, скатертью дорога, говорит, высказался Мустафа. Супруги Сулеймановы проводят тихий вечер у камина. Хюррем поет хвалу Баязиду, каков молодец, получил от бати моральную оплеуху и ничего, не пошел удачливому братцу морду бить, взрослеет пасаншик, а вместе с ним и остальные детки. Да, нашим детям повезло, что у них такая мать, как ты, комплиментит Сулейман, вах-вах, без тебя был полный ахтунг, понял я, что нет мне жизни без тебя, ни пить, ни есть, ни дышать. И мне, и я, поддакивает Хюррем, сидела в той яме (с каменным полом, если вспомнить) хз, сколько времени, тебя, мой милый, вспоминала, думала, что больше не увижу физию твою искусственно состаренную, четвертый сезон небритую, не услышу стишки твои заковыристые, лишь одному тебе понятные. О, кстати о стишках, ожил Сулейман, на, милая, зацени мой новый творческий порыв: «Плакали, плакали батареи и трубы, я целую, целую твои нежные губы» ©. «Твой взгляд, твой голос, твои глаза и волосы — Меня без этого просто нет. Я снова и снова таю В твоём омуте Ты пришла ко мне из снов. Ничего не говори. Зая, давай...» ©
По-родственному уткнувшись друг другу в шею, супруги подумали «Дааа, были времена…». Мустафа приходит на барбароссин корабль попрощаться с хозяином. Барбаросса мечтает, что как-нибудь, в очередной уик-энд, они вместе с Мустафищем завоюют Рим. Ах, не травите душу, любезный, какой Рим, уезжаю я в свой Задрищенск, грустит Мустафа. Ай-яй-яй, все ж таки, какой у Вашего папА дурной вкус и старческое слабоумие, коли не оценил своего дитятю, старается поддержать его Барбаросса. Согласен, ну да ладно, даст еще жизнь по кумполу всем, особенно Хюррем с Рустемом, утешается Мустафа. Еще как даст, кивает Барбаросса. А все-таки, мучается Мустафа, почему выбор пал на Селима, как думаешь? Дак Селимко же прирожденный лузер, всем известно, видимо, Ваш папенька не хочет борьбы, вот и выбрал самый позорный позор семьи, утешает его Барбаросса. Не скажииии, счас-то и начнется самый реслинг, пригрозил Мустафа. Хюррем встречается в саду с Рустемом, тот склоняется к мнению своей Луноликой о том, что выбрали не того, Селимко, как беременная дочь-старшеклассница, только ослабит положение семьи перед врагами. А чтоб враги не возникали, надо убрать их главный козырь, который шушукается то с янычарами, то с узаконенными государством пиратами, в очередной раз открыла глаза зятю Хюррем, только я им мешаю, как заноза в пятке, меня хотят убрать с дороги, но меня как зовут? Правильно, Хюррем, в очередной раз представилась дама, а посему даю отмашку, немедля приступать к намеченному плану. Ой, теща, давайте подождем, уговаривает Рустем. Никаких подождем, действуй, велела кровожадная баба. Мустафа со свитой передвигается верхом через лес. Притаившиеся в кустах хлопцы следят за каждым его телодвижением В гареме Сесилию бесит, что ее крепостная из прошлой жизни не сидит у ее пяток, а хихикает в стороне в компании подружек. Дабы мерзавка помнила свое место, Сесилия приказывает ей поменять ее белье. Вошедшая Фахрия велит девкам истопить баньку для Селимки. Девки рады, не каждый день зовут в сауну с мужиком. В число счастливиц попала и служанка Сесилии. Как попала, так и выпадешь, решила ее экс-госпожа, в сауну пойду я, а не ты. Баязиду неймется, приходит к собирающемуся в баньку Селиму и предлагает тому лечь пораньше, чтоб не проспать на охоту и не дать повод отцу усомниться в правильности выбора безответственного Селима. Узбагойся, поехали со мной, позажигаем в Манисе вместе, предлагает ему Селим. Я приеду, угрожает Баязид, только не как гость, а как хозяин. Не став спорить с незбагойным братом, Селим пошел на водные процедуры. Создав в бане романтичную обстановку: мульены свечей, тазы с фруктами, шайки с бухлом, девки, кроме шмыгнувшей в закуток Сесилии, удалились по приказу надзирательницы, опрометчиво не посчитавшей их по головам. Вошедший Селим, обнаружив в парилке Сесилию, велел ей покинуть банное помещение. Но та, оценив количество алкоголя на отдельно взятого полуголого представителя Династии Османидов, решила «никуда не денется, влюбится и женится» и в качестве прелюдии поблагодарила прЫнца за помощь в своем недавнем чудесном спасении. Но прЫнц не оценил оказанной ему спесивой венецианкой чести и повторно велел пойти вон
Тем временем, в опасном османском лесу, где какой нечисти только не встречается, даже порой аристократки пугают своим ликом невинных зверушек, Мустафа со своей свитой встал на привал. В палатке И.о. Румейсы готовится ко сну, выражая озабоченность разбитым жестокими людьми сердце Мустафы. Тот предлагает ей подумать лучше о будущем сыне, которого он назовет Мехметом в честь покойного брата. Сесилия возмущена поведением Селима, который, мало того, что не пал к ее ногам и не стал лизать подошвы ее тапок, так еще и не вспомнил красоту такую, за которой бегали все венецианские мачо. Валерия, ее бывшая служанка, пытается ей открыть глаза на то, что это в Италии она считалась известной красоткой, а в Османии она всего лишь одна из тысяч ничем не примечательных дамочек. Придя в бешенство от того, что ее, Белую Кость — Голубую Кровь, поставили в один ряд со среднестатистической дояркой из Хацапетовки, Сесилия орет, что ее место только на вершине, и скоро все, включая самодовольную Селимью рожу, узнают, ху из ху. Сюмбюль приводит Хюррем трех кандидаток в постель Селима. Оценив предложенное, Хюррем велит отправить их к нему в гарем, заметив, что ни одна из них не стоит Селимьего мизинца. Теряющий хватку Сюмбюль обещает продолжить поиск подходящей девы. Хюррем предупреждает, что надвигается ураган и надо быть во всеоружии. Ранним утром в лесу банда злодеев, перемигнувшись с одним из свиты Мустафы, совершает набег на его лагерь. В бой с ними вступают крадущийся по мустафиным следам Атмаджа (очередной вымышленный персонаж), и порубив злодеев на лоскутки, бросается со спринтерской скоростью на выручку Шехзадище, которого по таком случаю разбудили вместе с его «Румейсой». Выскочив из палатки сам и вытащив из нее глубоко беременную девушку в ночнушке, Мустафа попадает под прицел стрелы, которая вот-вот должна поставить жирную точку в споре между Махидеврановыми и Хюрремовыми. Но Атмаджа бегает быстрее, чем натягивается лук злодея, и запустив свой топорик для разделки человеческих туш, сбивает прицел снайперу-лучнику. Стрела медленно-медленно летит и попадает в спину не вовремя потянувшейся за нежностью Румейсы. Она мгновенно умирает. Атмаджа убегает. Ташлы с многочисленной охраной бегают, видимо, не так быстро, поэтому догнать его даже не пытаются. Мустафе докладывают, что насмерть раненый киллер перед смертью произнес имя амасьского торговца, якобы пославшего его. Мустафа в трауре. Сценаристы-садюги, дайте парню немного счастья хотя бы в личной жизни
Сесилия, наметив план восхождения на Османский Олимп, льет бальзам на душу покоцанного османскими хирургами Сюмбюля, говоря о том, что в этом сарае он Царь и Бог, чего хочет, то и сделает, и даже Султанши ему не указ. Вай-вай, чего ты хочешь, сладкоречивая, интересуется Сюмбюль. Хочу свалить отсель, а Селим как раз-таки и подходит для этого, раскрывает карты Сесилия, для пущей убедительности предлагая Сюмбюлю ценную побрякушку, дабы он для нее расстарался. Остается гадать, в каком укромном местечке своего тела хранила данную вещицу Сесилия, и отмечать несовершенную систему личного досмотра прибывающего в гарем пополнения. Протянувшему ручонку к взятке Сюмбюлю взяткодательница ее не отдает, аргументируя, что «утром – стулья, вечером – деньги». Сюмбюль вроде как повелся. Михримах приводит дочку повидаться с бабой Вахой. Девочка не может скрыть удивления, что за чужая бабка тискает ее. Поделившись с Михримах заботой о том, что Селиму нужна достойная его женщина, и выслушав ее ехидное замечание, что Селим такой вахлак, что ни одна женщина на него не повлияет, включая саму Валиде, Хюррем заверяет, что она подберет ему такую, которая будет слушаться, в первую очередь, саму Хюррем, и тем самым повлияет и на Селимку. В лесу, куда мужская часть семейства Сулеймановых выехала поохотиться, Эбу-сууд жалуется Сулейману на самоуправство Шейх-уль-Ислама, задумавшего искоренить благотворительные фонды. Сулейман обещает взять это дело под свой контроль, как обычно. Тем временем шехзады гуляют по лесу, тролля Селима насчет Манисы. Баязид в очередной раз предлагает Селиму посоревноваться, на этот раз проверив, кто быстрее скачет, в случае проигрыша Селим должен отдать ему кольцо, подаренное отцом. Селим согласен только если, в случае своей победы, Баязид публично извинится за свое непочтение к брату. В гареме Сюмбюль отбирает девок в гаремы шехзадей. Уверенная в своей победе перед остальными Сесилия получает облом, вместо нее выбирают ее бывшую служанку Валерию, которая ночью скоммуниздила ценную вещицу и отдала ее Сюмбюлю. Это гарем, детка, здесь могут и в мешок зашить, читается на довольном лице неувядающего Цветочка. Гюльфем сообщает на Султанских посиделках, что получила письмецо от Бейхан, которая гостит у Фатьмы. Ну так понятно, вставляет свои 5 курушей Хюррем, нужна поддержка сестринская, ведь у Фатьмы со своим благоверным все далеко не айс. Все-то вы знаете, уважаемая, все везде вынюхиваете, не стерпела Гюльфем, еще бы, с таким-то шнобелем. Сюмбюль на ушко Хюррем шепчет нечто малоприятное, от чего та покидает девичник. В гареме оживленно, новобранок после учебки распределили по местам несения службы. Сесилия натужно поздравляет Валерию и велит ей принести бумаги и чернил, дабы сделать кое-какие астрологические вычисления, звезде земной нужна поддержка звезд небесных. Валерия отказывается, баста, я Вам больше не принеси-подай, я теперь в гареме Шехзаде, Сесилия вторично выпадает в осадок, последние грибы встали на дыбы. Хюррем выговаривает Рустему, что Мустафа жив-здоров, не кашляет, даже волосок из бороды не выпал, столько месяцев подготовки псу под хвост. Рустем оправдывается, что всех засланцев положили в лесу, неизвестно, кто их упокоил, а вместо Мустафы погибла его беременная любимка. Кроме того, как докладывает разведка из вражьего стана, перед смертью киллер назвал имя заказчика – купца из Амасьи.
Пока в лесу Сулейман слушал мудреные басни Эбу-сууда, пытаться понять суть которых равносильно вычерпыванию мозга горчичной ложечкой, Селим и Баязид потерялись в лесу, причем лошадь Селима прискакала обратно без хозяина. Узнав об этом от взволнованного Джихангира, Сулейман лично отправляется на поиски. Тем временем, по лесной дороге, прихрамывая, плетется будущий 11-й Султан Османии, навстречу ему попадаются три гопника, намеревающихся лишить его, как минимум, кошелька. Оказавшегося в результате схватки на земле под угрозой смертельного кровопускания занесенным над его головой оружием Селима спасает Баязид, почуявший, что где-то неподалеку идет мордобой, а он почему-то в стороне, примчавшись к месту экшна и порубав гопоту на ленточки. Рустем уверен, что Мустафу кто-то оберегает, причем кто, никто не ведает, разведка в его стане донесла, что сами ниче не знают, куча трупов вражьих, а наградить некого. Хюррем велит замести следы, чтобы на истинных заказчиков не смогли выйти. Сообщники уверены, что таинственный Ангел-Хранитель Мустафы – Барбаросса. В Амасье траур. Махидевран уверена, что за инцидентом стоит, естественно, Хюррем, и обвиняет Ташлы в расфиздяйстве, благодаря которому чуть не погиб ее сын. Ташлы оправдывается, да я и так, все время рядом, пока бодрствую, теперь вообще про сон придется забыть. Придя к сыну, Махидевран пытается его утешить, но как тут утешишь, любые слова пусты и бесполезны перед утратой. Пока Сулейман скачет по лесу в поисках своих безбагойных отпрысков, сами герои дня ковыляют, выясняя, кто же из них выиграл на этот раз. Баязид уверен, что он, Селим отдает ему кольцо. Но Баязид не принимает его, напоминая, что теперь Селим обязан ему жизнью. Поскандалить в очередной раз погодкам помешало появление их царственного папани, в лимузине с мигалками в сопровождении охраны. Выражение его лица не сулит погодкам ничего доброго. Оглядев деток, Сулейман приходит к выводу, что Баязид снова накосячил и не проявляет должного уважения к старшему брату, как был неуправляемым подростком, таким и остался. Баязид возмущен, да как так-то, вон Селим сначала навернулся с коня, заблудился, напоролся на гопников, и если б я его не спас, тот лежал бы уже с биркой на пальце в холодном помещении, Селим, подтверди. Селим малость поправил концовку версии Баязида, сказав, что с гопниками справился сам. Видя такую несправедливость по отношению к себе, Баязид психанул, заорал и ломанулся пешком через лес, подальше от этих, почему-то не воспринимающих его как взрослого, людишек. За вечерней трапезой с сыновьями Сулейман приглашает Джихангира присоединиться завтра к ним на охоте, но Джихангир уверяет, что будет лишь обузой. Отец разуверяет его, поясняя, что у каждого свои недостатки, у кого-то внешние, у кого-то внутренние. Баязид поддакивает, верно, если б недостатки было видно у всех, тогда бы не было подлых лживых рож, явно намекая на уплетающего за обе щеки Селима. Совершая ночной обход по близлежащим к гарему кустам, Афифе обнаружила залезшую на одну из крыш Сесилию, высчитывающую по звездному небу свою судьбу. Переставшая удивляться чему-либо еще в эпоху динозавров Афифе удивилась и велела сопровождавшим ее кастратам привести девку. Вырвав у нее из рук записульки, Афифе спросила, в уме ли ты, дЕвица, в уме ли ты, красная, за каким… за какой-такой надобностью торчишь ночью за пределами отведенной тебе территории? Услыхав, что дева вышла поговорить со звездами, Афифе, за неимением специально обученных санитаров, велела евнухам закрыть деву до утра в карцере. Дева перед упаковкой в смирительную рубашку прокричала, что видела на звездах Хюррем, пусть ей доложат. Вай-вай, точно, зюзюкнутая, высказала вслух мелькнувшую ранее догадку Афифе
Получив перед сном от отца вместо сказки люлей за то, что ненавидит брата и завидует ему, провоцируя того на ошибки, Баязид понял проповедь по-своему и зашел попросить прощения у Селима, обозвав его напоследок трусливой лживой сволочью. В ответ тот высказал предположение, что гопники были подосланы самим Баязидом, дабы воспользоваться таким случаем и опозорить его перед отцом, ну и привлечь внимание к себе самому. Поутру просидевшую ночь в одиночке Сесилию привели к Хюррем, ломающей голову над шарадами, отобранными накануне у улетевшей звездопочитательницы. В чем дело, милейшая, поинтересовалась у нее Хюррем, раньше ты истерила, требуя отправить тебя домой, затем суицидничала, а теперь и вовсе гуляешь по крышам, как мартовская кошка? Ответчица объяснила мотивы своего поведения тем, что сначала хотела домой, потом хотела покинуть эту грешную землю, ну а на крышу полезла от горячего желания прочитать свою судьбу по положению мерцающих небесных тел, и таки прочитала в небе, что судьба ее навеки связана с самой Хюррем. Афифе подключилась, было такое, сама слышала этот психопатичный бред намедни, может, это… аминазину ей к чаю подать или по старинке, в мешок? Ой, давай послушаем, давно я с психованными не общалась, заинтересовалась Хюррем, говори, дева, чего там обо мне пишут в «Межгалактических вестях». И тут деву понесло, вижу я, говорит, Вас, ваше хюрремшество, в огне, таком высоком, что выше только небо и звезды, «гори-гори ясно, чтобы не погасло» ©, и в том огне исполнятся все Ваши мечты, светлейшая, и мои исполнятся там же. Любая здравомыслящая правительница после такого предсказания избавилась бы от него вместе с предсказательницей, а эта, похоже, уловила вместе с улетевшей общие нотки, а посему поинтересовалась, ну а дальше что будет? А дальше, взяли вы меня за руку и потащили прямо в рай, Селимов рай, подвела к сути всей этой звезданутой истории Сесилия, отдайте меня в Селимову постель, слезно умоляю. Раз аминазин отменяется, Афифе предложила увести Сесилию на невольничий рынок, авось поумнеет, но Хюррем со свойственным ей великодушием простила ее в последний раз. Ташлы сообщает Мустафе, что напали на след того купца -заказчика покушения. Махидевран плачет над разбитым зеркалом о том, что причина случившегося несчастья в ее собственных грехах, но Фидан советует ей не париться и выбросить эту стекляшку, потому как султанша совсем не жестокая, она тут ни при чем, ну мало ли, угробила пасынка, с кем не бывает, в конце концов. Рустем, прискакав к месту охотничьей дислокации Сулеймана, сообщает, что на Мустафу напали, но, слава те, ни один его волосок не упал, потому как Шехзадищу закрыла своим беременным животом его очередная любовь всей его жизни. Кто посмел, какая сволочь, орет Сулейман, казню всех, вашу мать (упс, игра слов), от дворника до В-Азама. Михримах требует от мамА ответа, не приложила ли та ручонки к покушению на Мустафу. Да нет, конечно (упс, опять игра слов) ответила мамА, а ты, вместо того чтобы собирать сплетни за моей спиной, должна верить только мне. Тем временем, ворвавшись со свитой в некое подсобное помещение, Мустафа самолично занимается рукоприкладством и кишкивыпускательством по отношению к находящимся там дядькам, среди которых тот самый купец, гипотетически являющийся заказчиком покушения. Применив к нему запрещенные уголовно-процессуальным кодексом меры воздействия, Мустафа узнает, что за всем этим стоит Азиз, человек Рустема. Удержаться от немедленного исполнения смертного приговора Мустафе помешала мысль представить данного свидетеля Сулейману. Махидевран в истерике, догадываясь, кто стоит за данным инцидентом, и в очередной раз утверждая, что Рыжая змея не узбагоится, пока не ужалит Мустафу насмерть. Мустафа в очередной раз торжественно клянется раздавить змею. Пришедшая к Сулейману Хюррем возмущена жестокостью врагов, посмевших напасть на Мустафу и убивших его беременную любимку, между делом поинтересовавшись, не нашли ли этих злодеев. Найдем, из-под земли
достанем ушлепков, пообещал Сулейман, иначе много голов слетит, хвала небесам, что есть на свете такая вещь, как гарем, 100500 наложниц которого в нужный момент могут прикрыть своим телом от стрелы одного здорового мужика. Сулеймановы детки жаждут поехать к Мустафе, даже по этому поводу не упуская возможность разругаться между собой. Рустем сообщает чете Сулеймановых, что злодей найден, это амасьский купец, у которого есть серьезный повод мстить Мустафе, и кроме того, он связан с персами. Потрясенный и жаждущий поразмышлять в одиночестве Сулейман отправляет за дверь и Рустема, и Хюррем. Выйдя за дверь, Хюррем интересуется у зятя, упокоили ли купца, который является, на минуточку, их смертным приговором? Тем временем, придя в камеру к купцу, Мустафа с подручными обнаруживают ценного свидетеля без признаков жизни. Отравили. Йоп вашу мать, предатели теперь и среди нас, орет Мустафа. Давайте сообщим Хункярыму обо всем этом, советует Ташлы, хоть и нет улик, а все же осадочек-то останется. Нет уж, поздно пить боржоми, когда почки отвалились, не согласен Мустафа, я буду говорить со злодеями на их языке (на парселтанге??). Перед отъездом в Манису Селим приходит попрощаться к Хюррем и говорит, что будет счастлив принимать ее там. Присутствующего при этом Баязида перекашивает от испытываемых к брату чувств. Наблюдая за сборами счастливиц, попавших в Селимов бордель, сорри, гарем, Сесилия испытывает схожие чувства. Валерия подходит попрощаться с бывшей хозяйкой и язвит, что раньше мечтала оказаться на ее месте, а теперь сама Сесилия мечтает оказаться на месте Валерии, чем приводит в бешенство звезданутую госпожу. Хюррем напутствует Селима, чтобы тот вел себя как престолонаследник, а не как вырвавшийся из-под родительской опеки подросток. Взяв себя в руки, Баязид желает Селиму удачи, братья обнимаются. Тем временем, загадочный Атмаджа с подельником, надев униформу гонцов, попадают на аудиенцию к самомУ Мустафе, вручив через Ташлы письмо, оказавшееся верительной грамотой от Барбароссы. В гареме идет построение тех, кто уезжает, евнух сверяет имена по списку. Видя проходящего через строй Селима, уносящего ее надежды на высокое положение, и ехидный взгляд Валерии на бывшую госпожу, Сесилия в отчаянии врывается к Хюррем и кидается к ее пяткам, умоляя убить ее или отправить вместе с Селимом. Видя такую незбагойность, Хюррем объявляет, что разрешает ей уехать с Селимом. Михримах, Афифе и Сюмбюль в легком шоке от непредсказуемости решений Хюррем. Отправив всех их за дверь, Хюррем, увидев в настырной венецианке прошлую себя, подписывает Сесилию служить ей верой и правдой, быть ее глазами, ушами, в обмен на перспективы, ждущие ее в Манисе, и присваивает ей кодовое имя Нурбану. Нурбану просит исполнить еще одну ее малююююсенькую просьбу – оставить выбранную для гарема Селима Валерию в Топкапы.
Рустем сообщает Сулейману, что амасьского купца поймали и казнили. Селим приходит к отцу попрощаться. Напутствия, громкие слова и т.д. Манисских девок погружают в кареты. Проходя мимо оставшейся с носом Валерии, Нурбану торжествует и объявляет на весь гарем свое новое имя. Уделала-таки госпожа свою служанку. Атмаджа встречается с таинственным Мистером Икс в балахоне, скрывающем его лицо, и отчитывается о том, что попал внутрь сарая Мустафы. Мистер Икс велит защищать Шехзадище от врагов, и пока предполагает, как бы намекнуть Рустему и Хюррем, что их жертва не такая уж и беззащитная, Атмаджа докладывает, что такой намек им уже послан. Проснувшаяся поутру Хюррем видит шкатулочку на своей кровати. В то же время Рустему доставляют бандерольку, в содержимом которой он опознает отрубленную голову своего верного слуги Азиза. Предполагая, что старый пердун очнулся, наконец, от потрясения при виде своей новой-старой жены и начал забрасывать благоверную колечками да сережками, Хюррем с довольной моськой открывает шкатулочку и обнаруживает внутри живого, стррррашного скорпиона. Из Амасьи с любовью……