Анн и Серж Голон и их несравненная Анжелика

- Что происходит? - повторила Анжелика, повернувшись к мужу. - Кто-нибудь умер?
- Очень может быть!.. Где вы были?.. Глядя на мрачное и холодное лицо Пейрака, она пыталась понять, что могло произойти.
- Как? Где я была?.. Разве вы не видели Жана? Разве он вам не сказал, что...
- Да, он сказал... Он сказал, что вас похитил Золотая Борода... Он и еще кое-что рассказал... И Курт Риц тоже.
- Кто это?
- Это швейцарский наемник, который у меня служит, и он тоже попал в плен к Золотой Бороде в прошлом месяце... Три дня назад ему удалось бежать... Но он успел увидеть вас на корабле Золотой Бороды... Он пробирался ночью через верхнюю палубу... Окно было открыто... И он вас увидел... Там, на корабле.., в штурманской рубке.., с ним.., с НИМ...
Глухой, прерывающийся голос Жоффрея де Пейрака был страшен, и с каждым его словом ужасная правда открывалась Анжелике.
Застыв в удивлении и ужасе, она чувствовала, как эта правда надвигается, словно какой-то чудовищный зверь, который вот-вот прыгнет на нее и разорвет своими когтями... Тот мужчина!.. Мужчина, который сбежал прошлой ночью в заливе Каско...
Значит, это был швейцарский наемник... Человек Пейрака... И он видел ее... Он видел, как в рубку вошел Колен и обнял ее...
Хриплый голос Пейрака доносился до нее, словно издалека:
- Окно было открыто... И он вас увидел, сударыня. Вы были без одежды... Без одежды, в объятиях Золотой Бороды. И вы отвечали на его поцелуи.., на его ласки!..
Что он хотел услышать в ответ?.. Крики негодования, яростные отпирательства, или, может быть, смех?.. Но нет!.. Ответом ему была тишина!
И какая тишина!.. Это было самое ужасное, что он мог услышать после сказанных им слов.
Тишина текла медленно, капля за каплей, и каждая секунда ее давила свинцовой тяжестью. Жоффрею казалось, что он умрет от боли.
А время уходило. И прошел уже тот момент, когда еще можно было все спасти. Секунды падали каплями расплавленного свинца, приближая неизбежное. Подтверждая признание, которое он читал на ее смертельно побледневшем лице, в затравленном взгляде ее широко распахнутых глаз.
Мысли Анжелики путались. Все смешалось в каком-то ужасном тумане.
"Колен! Колеи!.. Надо сказать ему, что это был Колен... Нет! Так будет еще хуже... Он уже и так ненавидит его..."
Даже если бы она захотела что-то объяснить, она не в силах была бы вымолвить ни единого слова. Ни звука не могло вырваться из ее горла. Ее всю трясло, голова закружилась, и она прислонилась к стене, прикрыв глаза. Глядя на это лицо с опущенными веками, на котором появилось то выражение нежности и тайной боли, которое его так часто трогало, но иногда и злило, граф не смог больше сдерживать своей ярости.
- Не опускайте глаза! - прокричал он, с такой силой ударив рукой по столу, что чуть не проломил его. - Смотрите на меня!
Он схватил ее за волосы и резко запрокинул ей голову.
Анжелике показалось, что у нее треснул затылок. Наклонившись над ней, он впился своими горящими глазами в ее лицо, вдруг ставшее для него чужим и загадочным. Может быть, он говорил еще что-то; но она уже больше ничего не слышала. "Так, значит, это правда! И это ты, ты... Которую я ценил так высоко!.."
Он яростно тряс ее в безумном желании сломать, стряхнуть с нее эту фальшивую оболочку, найти под ней ту, другую, которую он так сильно любил.
И вдруг, со всего размаха, он с такой силой ударил ее, что голова Анжелики, мотнувшись, стукнулась о деревянную перегородку. Перед глазами ее возникла красная пелена. Выпустив, он оттолкнул ее от себя, так что она с трудом удержалась на ногах.
Жоффрей де Пейрак шагнул к окну, и, глядя сквозь стекла в ночной сумрак, сделал несколько сильных вдохов, чтобы взять себя в руки.
Когда он снова повернулся к своей жене, она стояла все так же неподвижно, закрыв глаза. Из тонко очерченной ноздри медленно стекала струйка крови.
- Вон! Вон отсюда! - проговорил он ледяным топом. - Вы внушаете мне отвращение. Уходите отсюда! Я не хочу вас больше видеть! Я боюсь не выдержать.., и убить вас...

Жаль, что Вы так воспринимаете Пейрака и столь ИМХО невысокого мнения о нем. Во главу происшествия вы ставите спонтанное влечение Пейрака и безнаказанность его удовлетворения. И безнаказанность эту выводите из уверенности графа в любви Анж. И чего же далее от него можно ждать, по- вашему? Где один раз, там и «эх, раз, еще раз, еще много-много раз!!!». Сразу вспоминается чудный стих:

У меня была собака
Я ее любил.
Она съела кусок мяса.
Я ее любил.
Она писала на коврик.
Я ее любил.
Она тапочки порвала.
Я ее любил.
И сказал я той собаке:
«Видишь, все терплю».
И ответила собака:
«Я тебя люблю»
(не мое).

Бедная Анжелика! Но наши не сдаются, а действуют по принципу: «Я буду мстить, и мстя моя страшна».


Я в свою очередь могу сказать нижеследующее.

Уже к 30 годам граф был величиной уже не секса, а эротики, а позже с Анж он познал и любовь.

Различим термины «сексуальное « и «эротическое».

«Сексуальное» указывает на природные аспекты репродуктивного поведения организмов.
Сексуальность – область первичные хотений, «половой жажды и голода», которые требуют скорейшего утоления. Прямой и кратчайший путь к удовлетворению.

«Эротическое» указывает на условно-культурные, искусственные, игровые формы половых взаимоотношений, цель которых удовольствие, психическая разрядка, творческое возбуждение и т.д.
Эротика – область соблазнов, процесс медленный, отсроченное наслаждение, некая прибавленная стоимость в экономии желания.
В эротике первичное значение приобретает понятие «соблазнительность» - двойная желанность, в которое «сексуальное» желание дополняется «эротическим». Важен запрет. А без запрета нет соблазна.
Эротика является сексуальностью, преображенной культурой.

«Эрос как продукт цивилизации несравнимо могущественнее полового инкстинкта. Традиции и табу – тот могучий пресс, под давлением которого натуральный сок здорового инкстинкта превращается в хмельное вино, которое кружит головы поэтам и завоевателям».

Весь эрос выстраивается на подавлении либидо как способе его усиления (а не только сублимации – «возвышения», когда оно претворяется в произведения культуры, в поэмы, романы и т.д.) Подавленное либидо обеспечивает взрывообразный рост самого желания. И все предметы, которые создают барьер желанию, одновременно его усиливают. Желанная женщина надевает чулки, платье и прочее и делается еще более желанной.

Вспомните, как граф в «Демоне» говорил Анж, что отныне счастлив, что может ее наряжать, т.к. это позволяет многое открыть в любимой женщине.

Если сексуальность нуждается в разрядке желания, то эротика – в самом желании. Сексуальность – это хочу. Эротика – желаю.
«Желают» обычно такие объекты, которые не могут полностью удовлетворить физической потребности, которые можно желать бесконечно (желать бессмертия, покоя, счастья, славы, богатства). Но «хотят» хлеба, молока, конфет, пряников.
Половой инкстинкт у животного не становится желанием, которое нуждается во все новых способах своего утоления и порождает множество иллюзий, фантазий, отсрочек, выражающих его неутомимость.

В этой связи сексология – это естественнонаучная дисциплина, близкая к медицине и лежащая на биологическом основании. С момента возникновения руководилась медицинскими интересами, была направлена на изучение и исцеление нарушений и болезней в развитии сексуальности. Это естествознание. Изучается биологическая, физиологическая, психофизиологическая природа сексуального инкстинкта. Выдвинулась и выделилась как самостоятельная дисциплина в силу опережающего развития естественных наук в 19-20вв.

Эротология – более гуманитарная дисциплина, изучающая не сексуальные отношения, а любовь и ревность, желание и наслаждение, запрет и соблазн, страсть и игру как специфически человеческий феномен. Это человековедение. Изучается духовно-телесная природа, психокультурная проблематика и условно-знаковые формы любовных отношений. Сотрудничает с философией, этикой, эстетикой, психологией, лингвистикой, семиотикой, теорией искусств.

Как писал Жорж Батай : «эротика – сложное и хрупкое состояние личности, замешанное на эмоциях, страсти, фантазии, воображении, сексуальности, где наигранное и естественное сплетены в один причудливый узел. Эротизм отличается от сексуальной импульсивности тем, что он в принципе, так же как и труд, есть сознательное преследование цели; эротизм есть сознательное искание сладострастия».

И в этом отношении легкая победа также обесценивает любовь. Вспомните, как граф сетовал Карменсите, что не способен искренне любить слишком сладострастных женщин. ИМХО он хорошо знал, что «бедная эротика» не менее эротична и утонченно чувственна, чем материально богатая. Об этом и приводившийся на форуме стих Пушкина «Нет, я не дорожу мятежным наслаждением…». Максимальная эротика требует крупных и быстрых телодвижение: «Когда, виясь в моих объятиях змеей, Порывом пылких ласк и язвою лобзаний Она торопит миг последних содроганий!». Бедная, минимальная почти неподвижна, но, создавая барьер на пути инкстинкта, тем более чувственна к саднящей неге преодоления: «Стыдливо –холодна, восторгу моему Едва ответствуешь, не внемлешь ничему И оживляешься потом все боле, боле – И делишь, наконец, мой пламень поневоле!» Вот это «поневоле» и есть пик сладострастия, когда огонь растопляет лед, а не лижет жадным языком другой огонь. Сходное наблюдение находим индийского поэта 7в. Бхартрихари: «Величайшее наслаждение испытываешь с женой, когда она вначале твердит «Нет, нет!», а затем понемногу, пока страсть не проснулась, но уже зародилось желание, со смущением расслабляется и теряет упрямство, и наконец, изнемогая от страсти, становится смелой во взаимных уловках любовной игры и ничему не противится».

Все это ИМХО прекрасно видно в описании «взаимодействий» Анж и графа и в 1 томе, и в их первый раз после разлуки на корабле, когда после многодневных препирательств внешне холодная Анж довела графа почти до экстаза, но он все же добился определенных «признаков» и решил, что в постели уж точно у них «все будет хорошо». И в описаниях в «Новом свете», когда граф отмечал, что в чувственности Анж всегда было что-то потаенное, что придавало возвышенность самым нескромным движениям, а ему давало ощущение новизны и внутреннего трепета.

И это все ИМХО свидетельствует о преобладании в натуре графа эротического, а не чисто сексуального. ИМХО даже с приобретенными невольницами он был таким в определенной дозе.

Однако, ко времени Квебека Пейрак познал уже не только сексуальность и эротику во многих вариациях, но и любовь, а это уже «высший пилотаж». Он знал, что от этого имеет в «душе и теле». И возможность спонтанного чистого секса его ИМХО вряд ли бы привлекла в любом случае.

Он любил Анж, знал, что только она подобна ему, стала как бы его отражением. Вспомните блуждание вокруг сожженного Катарунка. Она также одинока, как он. Он этого не забыл ИМХО при всей внешне фривольной обстановке Квебека.

Меж ним и Анж – любовь, заговор двоих. Не против всех, а втайне от всех. И эту тайну нельзя ни с кем разделить. А все окружающие понять не могут: проживают отдельно, друг друга не выслеживают. И не супруги внешне, а сообщники, как сказала Беранжер-Эме.

Но вот в этой любви уже любовное, а не чисто сексуальное, желание становится ИМХО избирательным. Оно замкнуто на единственной. Тут начинается определенное целомудрие не как свойство тела и личности, а свойство отношений – одного к одной. Они единственные друг для друга. Граф потому и наблюдает- изучает Анж, т.к. любит ее, и такое любовное желание «хочет Всего от своего предмета и хочет сделать его Всем», как пишет Эпштейн. Такое любовное желание – «это неуловимая потребность в другом, зависимость от его лица, кожи, рук, запаха, голоса, а также выражения его лица, выражения глаз, от всего, что выражается в нем, как неуловимость души, которую тебе нужно не поймать, но выйти с ней в такой путь, чтобы вместе стать неуловимыми». Такая любовь заново создает людей такими, какими они себя еще не знали. И она создала нового графа, и с этим ему приходится учиться жить, как сказала мадам Башуа.


А влечение к Сабине сугубо биологически сексуальное и даже не эротизированное. Это желание осознанно допущено (возникнуть оно могло в любой момент общения с Сабиной и рефлекторно, но вот допущено было совершенно осознанно) благодаря принятому решению помочь на свой лад. И граф вовсе не автомат. Он человек, а не животное. И управляет сам своим влечением, а не влечение им. (Вообще свое влечение человек настолько контролирует и настолько управляет им, насколько он человек). Но это никак не сексуальная импульсивность, поскольку он уже давно отдавал предпочтение более утонченным отношениям, продвигаясь от так сказать простого к сложному: сексуальность-эротика-любовь.

Учитывая наличие любви графа к Анж (если мы верим автору) и «высокую культуру быта, то бишь, чувствс у героев», считаю несколько примитивным восприятие, что, дескать, уверен в женушке, а взыграло ретивое, хлопнул по быстрому под благовидным предлогом землячку, дешево и сердито, что поделать, за всеми грешки водятся.
И ну его к лешему Шаплена с его сентиментами. И значит изменился Пейрак весьма кардинально со времен Тулузы, когда говорил:
«Но не следует пренебрегать и сентиментальной восторженностью, которая, будучи не чужда чувственным желаниям, возвышает и очищает их. Вот почему я утверждаю, что тот, кто хочет изведать любовь, обязан обуздать свое сердце и свои чувства, следуя совету Ле Шаплена: "У возлюбленного должна быть только одна возлюбленная. У возлюбленной должен быть только один возлюбленный". Итак, выбирайте себе друга по сердцу, любите, а когда охладеете - расстаньтесь, только не будьте легкомысленными любовниками, которые опьяняются страстью, как пьяницы вином, не пейте из всех кубков одновременно и не превращаете храм любви в скотный двор».И речь шла уже тогда ИМХО не о сексуальности, а о эротике и по возможности любви в придачу (кто в состоянии вместить сию сложную «материю»). И грубость и примитивность чистой сексуальности, часто свойственная в частности придворной жизни, была чужда Пейраку. А воплощением такой сексуальности и был Жермонтаз. Вот граф и замочил его. Весьма ИМХО символично. Во как я загнула!!!!!


А если не было любви Пейрака к Анжелике, так разговоры наши не уместны. Тогда и от эротики можно безболезненно спуститься до частных случаев сексуальных разрядок с мадамами большими и малыми. Больше Сабин! Хороших и Разных! Ура товарищи! Вполне могу понять и даже поприветствовать.
Каждый видит, что хочет увидеть (что ему больше нравится). Не смею никого переубеждать. И если именно это радует в герое как проявление человечности, то это не что иное ИМХО как приписывание материалу романа массовых примитивных реалий повседневной жизни. Я же в этом не вижу ничего пикантного. Я о герое лучшего мнения. Но это кому чего хватает.

Под сильнейшим воздействием сексологии как науки любовное и даже эротическое вытесняется сексуальным в общественном сознании. Если в 19-м веке было прилично говорить о любви и неприлично – о половой жизни, то сейчас иная рокировка: приличнее говорить о гомосексуализме, мастурбации и оргазме, чем о чувствах романтических, так сказать «разоблаченных» Наукой и потому спустившихся в разряд индивидуальных чудачеств и анахронизмов.
Современный миф – только сексология обеспечивает научный, а значит и социально одобряемый, интеллектуально «приличный» подход к любви.
А значит, любви в жизни как бы и нет вовсе. И эротики в жизни нет, т.к. нет запретов, табуирования. Все предложено, все дозволено, что ведет к удовольствию партнеров (благая мысль). Бери больше, кидай дальше. Секс вкуснее будет.

А Пейрак тогда ИМХО выбрал в Квебеке не самое вкусное. Так, сухофрукт какой-то. (У нас в городе сушеную рыбу громко рекламируют как «морские сухофрукты»). Хорошо, хоть зубы граф не поломал.
Вот бы он с Башуа зажег. И поберанжерился. Все равно в Анжелике уверен. Куда она от него денется? А причин и алиби он нашел бы в избытке.