Ооо...
уже поделилась своими приключениями. Сейчас почитаем...
... Мне тоже есть, что рассказать))
Она позвонила мне позавчера утром. Трубку я не брала — не слышала звонка. А хотя бы и услышала. Это вряд ли что-то изменило: на все, что не относилось в тот момент к моему мужу, я не реагировала. Я ничего не видела, кроме его лица, ничего не ощущала, кроме вкуса и запаха его тела. Даже Софийка, колошматившая кулачками в дверь и требовавшая, чтоб ее впустили, осталась без внимания. Все мое мировосприятие сосредоточилось там, где соединялись наши тела. И лишь когда Мор встал с постели, и, не оглянувшись, ушел из спальни, а потом и из Среднего мира, я смогла выбраться из кровати и включиться в домашнюю утреннюю суету. Отголоски любви сопровождали меня целый день. Стоило только закрыть глаза и вызвать в памяти облик Мессира, как сладко сжималось сердечко, и накатывала волна чувственного озноба. Я была рассеяна и витала в облаках, напоминая тихо помешанную на собственном муже.
Подловив меня в таком состоянии, дочь вытребовала себе терхколесный велосипед, а Доминику железную дорогу. Мы поехали во Флоренцию и протолклись в магазинах детской игрушки, посвятив этому занятию полдня. Большая часть времени ушла на то, чтоб вытянуть Соньку с братиком из детского рая и уговорить вернуться домой. Четырехмиллионный человеческий улей гудел и жужжал в моей голове, отвыкшей в патриархальной тишине тосканских холмов от шума большого города.
По возвращении Софийка заняла наблюдательный пост возле парадного входа в особняк, дожидаясь, когда доставят покупки. Доминик попросился на руки, заглядывал в глаза, разводил ручками и произносил короткое «ма!». Что означало: где? когда? и почему не сейчас? Когда наконец привезли и установили железную дорогу, занявшую чуть ли не целую игровую комнату, я поняла хитрый Сонькин план. Собранная конструкция, начиная от путей, мостов, тоннелей, станций, паровоза и вагонов и вплоть до зеленой травы и деревьев, ничем не отличалась от настоящей — до того точно воспроизводились все мельчайшие детали.
Едва Доминик увидел такое развлечение, он напрочь забыл обо всем и оставил старшую сестрицу в покое. Софийка, получив заветный велосипед, смогла без помех раскатывать по вилле. Дети, увлеченно погрузившись в новые игры, затихли, а я, добравшись до кабинета и переведя дух, достала из сумки мобильный телефон и проверила входящую информацию. Тогда я и заметила несколько пропущенных вызовов. Все они были от моей киевской приятельницы Аньки.
Видела я ее не так давно, когда навещала родителей. Обещала зайти в гости, но так и не зашла — закрутилась с делами, накопившимися в мое отсутствие в Киеве. Анька мнила себя не то астрологом, не то экстрасенсом. Когда я общалась с ней в последний раз, результатов она добилась ниже среднего, и серьезно в нашей тусовке ее никто не воспринимал. Но отдавали должное за упорство и труд: вызывало восхищение ее упрямое пробивание лбом стены, не замечая рядом открытых дверей.
Я пару раз набрала номер приятельницы и, не дождавшись ответной реакции, отложила звонки на потом, занявшись своими насущными проблемами. В моем расписании значились спа-процедуры, массаж, маникюр и парикмахерская. Весь комплекс услуг занял остаток дня и часть вечера. Об Аньке я вспомнила только ближе к ночи. Еще раз набрала ее номер, но ответа не услышала. Попытавшись выйти на ее ментальный уровень, увидела лишь размытое серое пятно и забеспокоилась: с приятельницей происходило что-то непонятное и, очевидно, не совсем хорошее.
Постукивая свеженакрашенными ногтями по корпусу телефона, я думала, к кому бы обратиться за помощью. Яков не отзывался и не показывался. Подозреваю, он едва дождался, когда дети уснут, чтоб самому зависнуть возле железной дороги. Тогда я позвонила Бальтазару. Он долго не брал трубку и ответил заспанным хриплым голосом.
— Бальт, привет. Это Тира.
— Дальше.
— Мне нужна твоя помощь.
— Кончились наличные?
— Нет.
— Намечается секс? — оживился он.
— Пока нет.
— Тогда ума не приложу, зачем ты мне звонишь.
— Мне кажется, моя подружка в беде.
— Которая?
— Анна.
— Ты меня будишь из-за какой-то недоделанной чокнутой?
— Нууу….
— Тира… — Он усомнился в наличии у меня умственных способностей, отправил вместе с Анькой считать звезды и отключился.
— Ладно, — сказала я, обращаясь к мебели в кабинете, — утро вечера мудренее. — И пошла спать.
Вчерашнее утро я встретила на ногах. Поднялась затемно и раздумывала, к чему мне снился Иегудиил. Связаться с ним не удалось: после того, как я переселила его портрет в кухню, Благородие меня игнорировал. Из упрямства я не стала возвращать постер на место. Пригрозила ему пальцем: обойдусь без архангельской помощи, но если что, виноват будешь ты, и переместилась в свою киевскую квартиру.
Из-за разницы в часовых поясах между Италией и Украиной, в Киеве наступило приемлемое время для визита в выходной день. Я наведалась в подземный паркинг, оплатила стоянку на полгода вперед, прогрела авто и поехала к Аньке. На звонки она по-прежнему не отвечала. Дорога занимала минут двадцать. Несмотря на субботний день, машин было много, и успели собраться пробки. Стоя перед очередным светофором, я думала о том, что мне известно о личной жизни приятельницы. Родители ее давно в разводе, прожила всю сознательную жизнь с бабкой. Бабуля ее не так давно отправилась в мир иной при весьма загадочных обстоятельствах: ее нашли сидящей в погребе перед пустым железным ящиком. Что в нем было — не известно. Что заставило Анькину бабку, радикулитчицу со стажем, залезть в погреб — непонятно. Врачи определили сердечный приступ, милиция претензий не имела.
Сама приятельница, после трехлетнего замужества, год, как развелась, и по моим сведениям в настоящий момент в ее семейном положении перемен не наблюдалось. Жила она в частном секторе, в районе, прозванном в народе «мышеловкой» из-за хитросплетения улиц. Не зная местности, можно долго по ним плутать, натыкаясь на тупики. Ну и плюс ко всему холмистый рельеф территории. Обо мне она знала, что я живу в Италии и замужем за дипломатом. Что у меня двое детей и обеспеченная жизнь. У Аньки детей не было, и жилось ей не так чтоб как сыр в масле, но и далеко не впроголодь.
Проехав ж/д переезд, я услышала, как тренькнул сигнал семафора, и в зеркале заднего обзора увидела, как опускается полосатый шлагбаум. Впереди был большой перекресток, на котором стояла машина автоинспекции. Патрульный протяжно свистнул и махнул жезлом. Не чувствуя за собой никакой вины, я проехала перекресток, но на всякий случай остановилась — мало ли что, вдруг за ночь правила ДД поменялись.
Выбравшись из машины, я поняла, что свистели не мне. Возле «мерседеса» подразделения «Кобра», стоял черный «хаммер», и мужчина — ноги на ширине плеч, руки на капоте — беседовал с инспектором:
— Оружие есть?
— Спятил, командир? Я его с армии в глаза не видел.
— Запрещающий сигнал тоже не видел?
— Каюсь, было дело. Отпусти, командир. К жене спешу. Соскучился. Полгода в рейсе был, забыл, как женщина выглядит.
— Моряк, значит, — переспросил инспектор, рассматривая документы задержанного, в то время как два представителя президентской «Кобры» осматривали джип, а третий выворачивал карманы кожаной куртки и выкладывал найденное на капот.
«Моряк с печки бряк, — мысленно усмехнулась, я, наблюдая со стороны, как обыскивают Бальтазара. — Пообщайся с нашими архаровцами. Получишь массу впечатлений. Они господа наглые, полностью соответствуют своему покровителю, и если б не звезды на погонах, от бандитов не отличить». Компания демону подобралась подходящая, за его судьбу я ни сколечко не переживала и поехала дальше.
— Есть кто живой?! — крикнула я десятью минутами позже, стоя перед закрытой калиткой и заглядывая сквозь щели в заборе во двор Анькиного дома. Ни на звонок, ни на крики никто не отозвался. Я поддела крючок пилкой для ногтей, открыла калитку и прошла к дому. — Аня, это я! — хотела стукнуть в обшитую дерматином дверь, но едва до нее дотронулась, как она открылась сама. — Забыла, где живешь, что ли? Или замок сломался… — сказала я в полумрак пустого коридора, но перешагнуть порог не спешила.
Мое внимание привлекла собачья конура, возле которой лежала цепь с оборванным ошейником. «Анька совсем свихнулась на своих экспериментах и забыла про собаку. Та, небось, сбежала с голодухи», — подумала я и зашла в дом. Жилище шикарным не назовешь, но светлые обои, добротная мебель и ковровые дорожки делали старый дом уютным. Приятельница слыла аккуратисткой, и разбросанные на полу листы ватмана, циркуль, транспортир и линейка вызывали недоумение: рядом стоял большой овальный стол. На нем все астрологическое хозяйство прекрасно бы уместилось. Я подняла валяющийся под столом калькулятор и вновь позвала хозяйку.
В ответ услышала полузадушенные всхлипы, подошла к кладовке и открыла дверцу. Закопавшись в груду барахла сидела девица. Волосы дыбом, глаза как плошки, и по мордахе видно, что тихое безумие уже на подступах. Анька что-то невнятное квакнула, и я вытащила ее за шкирку из убежища. В одной руке она сжимала скалку, в другой половник. Выдрав нехитрое орудие, я притащила ее на кухню, усадила на диван и включила чайник.
— Аня, ты меня узнаешь?
— Ммм….
— Как меня зовут, помнишь?
— Угу.
— Что произошло, рассказать сможешь?
— Да.
Пока я заваривала чай, исследовала холодильник и накрывала на стол, услышала душещипательную историю. Оказывается, Анька увидела своего бывшего мужа рядом с глубоко беременной барышней. Через знакомых навела справки и узнала, что тот благополучно женился и ждет пополнения в семействе. Все бы ничего, да только бывший муж, когда еще жил с Анькой, сначала уговорил ее сделать аборт, аргументировав это тем, что время обзаводиться детьми не еще пришло, да и содержать их пока не на что. От возражения жены, дал бог детей, даст и на детей, он отмахнулся, а в скорости обвинил ее в женской несостоятельности и развелся. Приятельница разрыв кое-как пережила и стала потихоньку забывать о мужниной подлости. Увидев же счастливую пару, получила удар и в сердце, и по самолюбию: к неблаговерному чувства еще не остыли, внешностью новой жене она не уступала и способность родить имела стопроцентную.
Вернувшись домой, она нашла фотографии бывшего и вырезала в них глаза. Этого ей показалось мало, она сшила тряпичную куклу, нарекла ее именем бывшего мужа, наговорила заклинание на цыганскую иглу и ею пронзила куклу насквозь. Я слушала чужой бред, но скептически усмехаться не стала. Анька искренне верила в то, что делала, вложила в заклинание всю злость и обиду и стала ждать результатов. На мой вопрос, откуда взяла заклинания, часом не из интернета ли, она серьезно ответила: «Сами в голове появились. Будто кто подсказывал и на язык укладывал». Я пожала плечами — чего только в жизни не бывает, — и слушала дальше.
Через сарафанное радио до нее дошли слухи, что родился здоровенький малыш, и его папаша на здоровье тоже не жалуется. Жену бросать не собирается, с бизнесом все о’кей, и в молодой семье полный ажур. Решив, что затея провалилась, она махнула рукой и в сердцах прокляла все на свете: и бывшего, и судьбу свою, и того неизвестного, кто подсказывал заклинания. Двоечником, мол, оказался. И вот позавчера ночью она проснулась, словно от толчка. Села в кровати, озирается и не поймет в чем дело. Включила ночник, глядь, а в кресле напротив мужской силуэт вырисовывается. Думала, что привиделось. Но он заговорил, и она едва в обморок не рухнула.
— Ты лицо его видела? — спросила я недоверчиво.
— Может, и видела. Но от страха не помню.
— Что хоть говорил-то?
— Сказал, что если я действительно хочу кого-то извести, он поможет.
— А ты?
— А я испугалась и говорю, мол, мне бы так, чтоб налоговая на бывшего муженька наехала, или там колеса каждое утро в его машине были спущены, или лифт не работал, когда ему спешить надо. А лучше всего, чтоб перед важной встречей наелся чего несвежего и промаялся с животом.
— А он?
— А он сказал, что по мелочам не работает, и если изводить, то основательно. Под корень. И желательно всех. Тогда я буду полностью отомщена и смогу жить спокойно.
— И ты согласилась??
— Да ты что, Тира! Побойся бога! Муж мой, конечно, поступил со мной по-свински, но его нынешняя жена и ребенок в чем виноваты?
— Ну хоть на это хватило ума. А дальше-то что?
— Потом он сказал, что раз я уже в это встряла, то на полдороги бросить не получится, надо доводить дело до конца. Вот тогда я от ужаса и осмелела. Заорала, чтоб убирался к черту, и швырнула в него будильником. А он… а он так рассмеялся, что подо мной кровать ходуном заходила. Лица не видно — тень падает, но глаза так красным полыхнули, хоть прикуривай. Пес в конуре завыл на всю улицу и удрал. Он сказал, что разговор не окончен, провонял все серой и исчез. Я кинулась тебе звонить, ты не отвечаешь.
— А сама? Почему трубку не брала?
— С перепугу не помню, куда телефон засунула.
— Слушай, Анька, — я принюхалась, — не знаю как серой, но газом у тебя попахивает. Где-то труба подтравливает. Вызвала бы ты службу, пока настоящей беды не приключилось.
— А сейчас-то что мне делать?
— Собирайся, поедем развеемся. А ночью я с тобой покараулю.
— Думаешь, я спятила?
— Посмотрим… — неопределенно пожала я плечами, не зная, что и думать.
Смотрю на приятельницу и вижу, что не сочиняет. По-настоящему верит в то, что говорит. И аура вокруг нее грязно-зеленого цвета вперемешку с белым, колышется лохмотьями. Четко видны пробои в энергетической оболочке. «Ну что же, будем разбираться с чертовщиной», — решила я и повезла заполошную в город.
Мы посетили экспоцентр. Раньше это была ВДНХ УССР. Павильоны расположены на огромной лесо-парковой территории. Денек выдался солнечным и безветренным. Долго гуляли на свежем воздухе и нагнали аппетит. Там же зашли в кафе домашней кухни и пообедали. Посмотрели этап кубка Европы по конному спорту, полюбовались на лошадок и жокеев и вернулись к Аньке домой.
Я вызвала газовщиков. Прибыли незамедлительно. Устранили утечку и посоветовали заменить плиту. После длительной прогулки и сытного обеда спать захотелось неимоверно. Я прилегла на диван и хлопала отяжелевшими веками перед работающим телевизором. Приятельница пристроилась рядом и сидела, нахохлившись, как совенок. Очевидно, я таки заснула. Анька меня с трудом растолкала и зашептала в ухо:
— Свет погас!
— Ну и что. Тоже мне новость. У вас частный сектор, так что ничего удивительного. Или кто-то сваркой занимается в своем гараже, или просто веерное отключение. Не клацай зубами, не ровен час, откусишь мне ухо. — В отличие от Аньки, я шептать не стала и говорила громко. — У тебя свечки или фонарик есть? В туалет страсть как хочется, а темно, хоть глаз выколи. — Показывать свое свечение я не хотела, чтоб не пошатнуть Анькино зыбкое самообладание и избежать лишних вопросов.
— Есть. Но я не пойду за ними и под страхом смертной казни, — прошептала она и вцепилась мне в руку.
Я нащупала в кармане телефон, включила в нем подсветку и с перепуганной приятельницей на буксире пошла в туалет. Еле уговорив ее подождать за дверью и клятвенно заверив, что запираться изнутри не стану, я отдала ей мобильный и на ощупь пыталась сориентироваться, куда примостить свой зад. Только я стащила джинсы, она заорала так, что я едва не намочила трусики. И секунды не прошло, как я кошачьим лбом боднула дверь туалета, выскочила на улицу и понеслась, не разбирая дороги.
Пришла в себя на каком-то дереве, на краю «мышеловки». Анькин вой был слышен с противоположной стороны и удалялся, затихая, в направлении госпиталя пограничников. Искать полудурочную приятельницу я не стала. Сползла на землю, выбралась из чужого сада и, сориентировавшись на местности, побежала по тротуару. Приходилось возвращаться: одежда, сумка с документами, ключами от машины и квартиры — все это осталось в брошенном нараспашку доме.
На странность, что света нет только в Анькином жилище, а улица и дома рядом освещены, я не обратила внимания. Посчитала, что выбило пробки. Заскочила внутрь, приняла обычный вид и, освещая путь собственным свечением, нашла брошенный телефон, забрала из туалета манатки и пошла в комнату одеваться. Вот тогда-то я и почувствовала стороннее присутствие. Испугаться не испугалась — мне ли, видевшей демона в истинном обличии, бояться какого-то залетного придурка, клюнувшего на страстные призывы женщины, не отдающей отчета своим поступкам. Я была уверена, что Анька, произнося темные заклинания, не понимала, что тем самым выставляет свою душу на адский аукцион.
— Ну и как, я тебе нравлюсь? — спросила, надевая трусики и джинсы.
— Очень, — услышала, натягивая свитер и выпутываясь из длинного шалевого воротника.
— Так покажись, чего стесняешься? Или рожей не вышел?
— А ты пожелай кому-нибудь несчастья, произнеси, что требуется, и я покажусь.
— Так я слов не знаю.
— А я подскажу.
— Хитрая ты скотина.
— А ты — глупая ведьма. И это не мое мнение. Твоих подружек.
— Ой-ой-ой, прям сейчас возьму обижусь, стану выяснять, кто такое обо мне сказал. Разозлюсь и начну произносить проклятия…. Умный в Жмеринке в Одессе еле-еле дурак. Слышал такое? Убирайся, откуда пришел и забудь дорогу в этот дом.
— Это не тебе решать, ведьма! — Невидимый оппонент повысил голос.
— Не спорю, — согласилась и уселась на диван, — решать будет Аня. Но я приложу максимум усилий, чтоб объяснит ей, что к чему. Уверена, она сделает правильный выбор.
— Посмотрим.
— Непременно. Ариведерчи, Рома.
— Я не прощаюсь. — Невидимы гад рассмеялся, и подо мной затрясся диван.
Стало жутковато. Теперь я представляла, что пережила неискушенная в таких штучках приятельница.
Анька и свет в доме появились почти одновременно.
— Где тебя носило?
— Ой, не спрашивай!
— А чего орала как ненормальная?
— Да увидела, как что-то движется по коридору, нервы и не выдержали. А ты куда?
— Странный вопрос, Аннета. Домой, естественно.
— А можно мне с тобой?
— Это твое желание? — громко спросила я, задрав голову вверх.
— А чье же? — удивилась она, — а чего в потолок кричишь?
— Эхо проверяю. — Я не стала ей говорить, что идет состязание кто кого.
— А что со светом-то было?
— У тебя не только газовая плита худая, но и проводка замыкает. Пробки выбило.
Мы вернулись в мой микрорайон. Поставили машину на стоянку и прошлись пешком до моего дома. По дороге я растолковывала незадачливой мстительнице, чем чревато увлечение черной магией. Она поклялась, что больше ни-ни.
— А кто ко мне приходил, как ты думаешь?
— Нечистая совесть. Ты же у нас девушка со способностями. Только изначально они направлены на добро. А ты взяла и повернула не в ту сторону. Вот она тебя и замучила.
— Серьезно? — удивленная Анька выскочила передо мной и шла задом наперед, пока не налетела на мусорный бак посреди дороги.
— Абсолютно!
— Странно она выглядит… — Я почувствовала в ее голосе сомнение.
— Надышишься газом, увидишь и услышишь еще и не такое.
Уложив приятельницу спать, я расстилала постель в смежной комнате, когда, игнорируя звонок, в дверь постучали. И похоже, ногами. Анька выскочила в коридор и замерла столбиком как перепуганный суслик.
— Это пришел она! — истерично завопила.
— Ну да. Он. — Я открывала замки, чтоб впустить визитера.
— Почему, он? Совесть женского рода.
— Совесть женского. А он — мужского. Иди ложись и ничего не бойся. Я с ним сама разберусь.
— А он, кто?
— Ну… э… что-то вроде моего телохранителя.
— Симпатичный?
— Нуууу…. Смотря, на чей вкус.
— Ой! — Анька отпрыгнула в сторону: в коридор ввалился Бальтазар.
— Что, ой?! — передразнил он ее. — Можешь не переживать. Тебя если кто и трахнет, то только инфаркт.
— Аня, он хам. Не принимай близко к сердцу.
Я потащила демона на кухню. Анька, надувшись, закрылась в комнате.
— Как тебе наши гаишники, лихач?
— Нормальные мужики.
— Неужели договорился?
— Сомневаешься?
— А где был до сих пор?
— Кинокомедию смотрел. Кто в главных ролях, рассказать?
— Лучше расскажи мне, кто повадился приходить к моей приятельнице.
— Тебя не касается.
— Уже касается.
— Тира, не впрягайся. Это не твое дело.
— Чего ты на нее взъелся?
— Я на нее? Не смеши меня. Мне плевать. Она все равно рано или поздно окажется там, где и должна быть. Не понятно, куда ваши врачи смотрят. Иди ко мне. — Его руки сжимали мою талию, а колено раздвигало ноги.
Я расстегнула замок на его джинсах и просунула руку, ухватив через трусы за член.
— Скажи мне, кто приходил?
— А ты разденешься и меня пустишь?
— Конечно!
— Что, и неистекший срок похеришь? — Он мял мою грудь и прикусил, целуя, шею.
— Какой срок, когда ты рядом, Бальт? — Я лизнула его в подбородок.
— Врешь. — Демон улыбался, а смотрел зверем. — Думаешь, если держишь меня за яйца, то я стал ручным?
— Думаю, у нас возник конфликт интересов, — я отстранилась и поправила одежду.
— Тира, не осложняй наши отношения.
Передо мной стоял Охотник. Я поблагодарила провидение, что замужем за Всадником.
— Бальт, прошу тебя, уходи.
Он растворился в воздухе. Я достала альбомы с семейными фотографиями и, вспоминая, рассматривала каждый снимок.
— Ты не ложилась? — Из комнаты выползла Анька. — А где… этот?
— Аня, мне пора уезжать.
Я убрала альбомы на место и стала собираться. Моя гостья извинилась и быстро оделась.
— Может, вызвать тебе такси? — спросила я ее.
— Не надо. Я потом домой. Сначала зайду в Демеевскую церковь.
— Хорошая мысль, — сказала ей на прощание. — Береги себя и больше не занимайся ерундой. Если там, — я указала пальцем вверх, — посчитают нужным, то сами накажут твоего бывшего мужа.
— У тебя сосед сверху судья? — притормозив у порога, заинтересованно спросила приятельница.
— Бери выше, — усмехнулась я и закрыла за ней дверь.
)))