Архитектура Страха

Мисс Кэмерон очаровывала своей непосредственностью и живым нравом. Она не была пустышкой, просто очень общительной и молодой леди, не видевшей лучшую подругу. И с приходом дочери лэрда Кэмерона очаровательная мисс Мерфи оживилась. У них столько было общего, невысказанных друг другу секретов, которые, кажется, у дам принято шептать друг другу на ушко. Стараясь не мешать им, я держался в стороне, приглядывая за леди и ощущая себя дуэньей. И это в мои-то годы! Не думал, что двум милым леди грозит явная опасность среди белого дня. Но нежданных случайностей никто не отменял, например, в качестве двух незадачливых повес. Не только леди ходят парой.

“Беа”, - мысленно и с наслаждением прошептал про себя имя рыжеволосой художницы.
Снова и опять смаковал про себя, как тягучий и сладкий мед, дурманящий своим запахом. Непостижимым образом Беатриса Мерфи туманила мое сознание, привыкшее критично и реалистично мыслить. Не Фалам Кнок, а чудесная девушка напротив была для меня настоящим Розеттским камнем. Моим сфинксом с улыбкой Монолизы. Мы провели вместе чуть больше часа, за краткий промежуток которого мисс Мерфи так успела меня заинтриговать. На первый взгляд она так проста и естественно, что покажется скучной и предсказуемой. Но стоит капнуть чуть глубже, прислушаться к ее речам, присмотреться к ней, то поймешь: какой обнаружил бездонный кладезь души. Подобное чувство сродни тому, как дрожащей от волнения рукой открываешь древний фолиант и понимаешь, что первый, кто читаешь его. С жадностью и судорожностью стремишь поглотить его страницы, не пропустив ни единой строчки.
Я искренне был рад внезапному появлению Филлис Кэмерон, спасших нас двоих. От греха – подальше – как говорится. Мне было трудно, находясь, в обществе рыжеволосого ангела изображать из себя маститого ученного, поглощенного исключительно научными познаниями. Стараться не думать о ней, заставляя себя смотреть на грозный исполин.

Про мистера Таггерта мне доводилось слышать, но как-то не верилось в его чудесно. Ученый, сидящий во мне и привыкший скептически мыслить, не верил в то чудо, что Харли Таггерт совершил со своей женой из силы великой любви или бескрайнего сострадания к участи несчастной. Если его выдающийся эксперимент правда, то скорее подобная жизнь мучение для него и миссис Таггерт. Хотя она, скорее всего, живет в мире своих иллюзией и счастлива по своему.
Я зафиксировала все самое интересное, что посоветовала мисс Филлис. Особенно заинтриговал подземный ход, было бы замечательно его найти. Также подвал замка обещал массу интересного. Таинственное нечто, следящей за дочерью лэрда, списал на разыгравшееся воображение мисс Кэмерон. При ее живом нраве это вполне естественно.
“Лучше бы она осталось”, – подумалось мне, когда Филлис Кэмером свежим вихрем убежала от нас. Минуту она была здесь, а ровно через секунду ее не стало. Удивительное создание.

Проводив Филлис Кэмеров пристальным взглядом, я стал убирать в сумку грифель и исписанные листы бумаги. Наверное, лучше возвращаться. На сегодня хватит. Первые наброски сделаны. Пища для ума есть.
- Фалам Кнок никуда не денется от нас, мисс Мефри, - ответил я, решив вернуться к прерванному разговору и смотря на мольберт. – Вы та ничего не нарисовали.
Стараясь не смотреть лишний раз на мою спутницу, опасаясь невольно в очередной раз залюбоваться ее светлым ликом, я принялся аккуратно собираться мольберт. Близость Беатрисы источала неподдельную опасность. Запретный плод из райских кущ. Ни в коем случае нельзя компрометировать ее ради блага девушка, доверившейся мне, фактически незнакомому человек. Она мне не простит, и я себя не прощу, если осмелюсь сломать ее будущее. Тот жизненный путь, которое предначертало ей общество и выбор родителей.

- Как вы скажите, - ответил я, позволив себе прижаться к губами к нежной руке и гладя рефлекторно указательным пальцем тыльную часть ладони сквозь кожу перчатки.
Беатриса права: исследование чердака вместе – звучит интимно и искушающее. Особенно для едва знакомых людей. Если даже Филлис Кэмерон будет с нами. У меня было чувство, как будто знал прекрасную спутницу всю свою жизнь. Все находило во мне живой отклик, чтобы она не делала и не говорила. Она дышала, и я вдыхал синхронно воздух вместе с ней. Мисс Мерфи над чем-то задумывалась, и мне хотелось, чтобы она поведала о своих мечтах.
Сжимая ладонь Беатрисы чуть больше дозволенного времени по светскому этикету. Остановить мгновение. Не хотел отпускать, но понимал, что вечно так стоять мы не можем. Необходимо двигаться. Повесив к себе на плечо мольберт, предложил снова руку мисс Мерфи, ведя это прелестное создание к Фалам Кнок. Шел специально не спеша. Не хотелось торопиться, разделяя как можно дольше общество Беатрисы. Да простит она вольность старика. Но я отпущу ее непременно, как только мы дойдем до холла замка. Но пока она моя. Моя через эти вересковые заросли, моя через тихие аллеи господского парка.

“Почему ?” – хотелось мне знать больше всего на свете.
Почему именно я? Разве ей мало общества молодых людей, которые так же умны и интересны? Разве она не знают, что они не будут сводить с нее глаз. К ее услугам любой молодой человек, стоит мисс Мерфи лишь захотеть.
- Я к вашим услугам, - ответил я, пролегая путь к месту, где обосновался цирк Дюпре. – Командуйте, мисс Мерфи.
Какой мужчина способен выстоять перед такими отчаянными нотками взгляда. Перед этим взглядом, полных невысказанных надежд. У меня не было силы античных богов и выдержки титанов. Я не мог возразить мисс Мерфи, чувствуя, как ее просьба созвучна моему желанию. Мы только полюбуемся представлением заезжих циркачей и только. Мы будем у всех наведу, как того требует того приличия и подальше от моих желаний. Также стоит поощрить Джона описанием представления артистами цирка Дюпре, в ответном письме к сыну. Награда за старания и усердия в учебе. Из посланий тещи я знал, как мой сын мечтает увидеть легендарный цирк. По крайней мере, прикрываясь сыном, оправдывался сам перед собой за то, что буду коротать этот вечер с Беатрис Мерфи. В последний раз я гулял с девушкой вечером, будучи еще сам молодым. Мне казалось, что я утомил свою даму бесконечными экскурсами в историю за сегодняшний день.
- Вы, наверное, голодны, - произнес я. – На свежем воздухе здоровый аппетит нагуливается быстро. Вы не против подкрепить силы?
Я повел Беатрису к столам со все различными яствами. От такого обилия блюд разбегались глаза. Обычно я в еде не прихотлив. Ем все, что подает экономка. Изысканных деликатесов мне не надо. Например, не откажусь от хаггиса. Что предпочитает из еды этот рыжеволосый ангел - было для меня тайной за семью печатями.
- Как насчет пирожков с мясом куропатки, мисс Мерфи, - предложил я, протягивая юной леди одно из сластей. – На мой взгляд, пальчики оближешь.
Напряжением всего тело сказывалось близость Беатрис. Стараясь не фокусироваться на этом, я стал оглядываться по сторонам. Где-то вдали играла волынка, льющая чарующие звуки. Ее звуки рождали чувство одиночества. Но разве я одинок в обществе мисс Мерфи? Нет. Впервые за столько лет.
Мое внимание привлекло феерическое выступление циркачей Дюпре. Оставалось похвалить лэрда Кэмерона за грамотный выбор. Цирковая труппа поистине – гвоздь программы для развлечения гостей хозяина замка.
Моя рука потянулось к графину с виски. Плеснул немного себе янтарной жидкости в стакан, чтобы запить кусок от пирога застрявшего в горле.
- Знаете, мисс Мерфи, всегда был на стороне Менелая. Ведь изначально Елена выбрала его по любви. Афродита ей лишь внушила любовь к Парису, как обещанный приз в споре трех богинь, - я сделал глоток обжигающего виски. – Но сегодня мне захотелось стать Парисом.
Не знаю, кто или что развязало мне язык. Минутная расслабленность от виски развязала мне язык. Или все-таки на меня так воздействовала рыжеволосая художница. Но в любом случае слов мне было уже не вернуть назад.

До ужина и выступления цирка

Ремо накрыл лежащую на его предплечье руку Девоны своей рукой, затянутой в тонкую кожаную перчатку. Они касались друг друга так просто и естественно. Шли рядом, просто прогуливаясь, вдыхали влажный, насыщенный ароматами земли осенний воздух, и говорили, выслушивая и отвечая.
Они вели себя как люди.
И Ремо дал себе слово сегодня же вечером попытаться увидеть людей. Если, конечно, успеет это сделать.

- Правила нарушает тот, кто знает ход Игры, - ответил, пожимая пальцы мадам Дюпре. – И тот, кто готов стать кем-то, кем раньше никогда не был. Например, вы, прекрасная Девона, искавшая меня, колеся по странам в разбитых повозках. Это так неожиданно и так…волнующе.

- Если бы вы знали, насколько я польщен, - улыбнулся Ремо. – Теперь понимаю, все не зря.

- Труд. Пот. И кровь. – Повторил, вглядываясь вдаль и продолжая увлекать куда-то Девону. – Да, вы правы. Все это слишком похоже на нашу игру. Только у нас с вами не будет притворных улыбок, а слезы наши просто не имеют смысла. Наших слез никто не видит. Мы даже плачем все тем же перегоревшим пеплом, который тут же разлетается.

- Достаточно было сказать только, что вас это возбуждает, - склонил голову Ремо, улыбнувшись уголком губ. – И я хотел бы разделись с вами это… возбуждение. Обещаете мне, что покажете то, что вас так возбуждает? Поможете мне понять, может быть, - задумчиво произнес он.
Он остановился, повернулся к Девоне, беря обе ее руки в свои. Поднес к своим губам, и, целуя кончики пальцев, проговорил:
- Я заскучал здесь. А вам, как я вижу, не было столь одиноко, как мне. Так давайте же вернемся в Фалам Кнок. Мне не терпится увидеть представление вашего цирка, мадам Дюпре. А потом я продемонстрирую вам свое представление. И искренне надеюсь, что вам оно понравится и заставит испытать возбуждение.
Он мягко взял ее под локоть и повел обратно к лошади, терпеливо ожидавшей их на дороге. До ужина оставалось не так много времени.
- Вы позволите сопровождать вас на ужин, а затем на бал, Девона? – спросил Ремо.

Кэри уютно устроилась в больших и теплых руках Ната, выпростав из-под плаща руки и обнимая ими его за шею. Он словно излучал тепло, которое согревало озябшую Кэри, заставляя еще теснее прижиматься к парню, чтобы впитать все, чем делился. Уткнувшись щекой в обнаженное мужское плечо, Кэри внезапно подумала о том, что вот так бы и сидела на его руках вечно, убаюканная мерной ходьбой Ната, его дыханием, которое слышала, глядя на то, как вздымается и опускается его грудная клетка.
- А как ты решился стать танцором на канате? - Кэри вспомнила о том, что говорил Нат. - Это ведь довольно рискованно. Неверный шаг… и все. Не страшно стоять на такой высоте под куполом шатра, да еще ногами дрыгая? - легкая улыбка коснулась губ Кэри на последних словах.
Однажды в детстве она с замиранием сердца наблюдала за тем, как исполняли свои сложные номера артисты цирка, легко и грациозно взлетая под самый купол, чтобы затем сорваться вниз, замирая практически над самой землей, вызывая бурные овации у благодарной публики.
Кэри не заметила, как они добрались до пустоши перед замком. Вся уставленная фургонами и повозками, она сейчас напоминала собой муравейник. Там и тут сновали люди, из пестрых и красочных палаток и фургонов с огромными надписями по бокам доносились разные звуки. Кто-то выделывал какие-то диковинный штуки с какими-то снарядами, явно тренируясь перед предстоящим выступлением на потеху пресыщенных гостей Фалам Кнок. Жизнь бурлила, не прерываясь ни на минуту. Глядя на все это, Кэри с сожалением подумала о том, на что похожа ее жизнь, полная постоянной беготни, вороватого страха. Она сейчас даже немного завидовала Нату, который жил во всем этом ярком великолепии, кочуя из одного города в другой, даря зрителям магию, волшебство, иллюзию. А что дарит Кэри? Лишь раздражение, злость и ненависть. Она ведь воровка. На какие еще чувства можно надеяться, кроме этих.
Грустные размышления прервал объект этих самых размышлений, предложив остаться у него в фургончике, чтобы она смогла спокойно подсохнуть и согреться. Кэри была не против. Ей было приятно, что о ней кто-то заботится. И впервые о ней заботился кто-то из мужчин. Ну, если не считать великана Бари-Бир, матушкиного сожителя, который заменил Кэри отца.
Сидя на мягких удобных подушках и вытирая чистым полотенцем волосы, Кэри раскраснелась от жара печки, которую затопил Нат, и не стесняясь, осматривалась по сторонам, любуясь жилищем, и наблюдала за ним и за тем, как он хозяйничает. Радушный хозяин, у которого в фургоне было все в полном порядке, все на своем месте. Аккуратно, аскетично, как и положено путешественникам, ведущим кочевой образ жизни. Но очень уютно и по-домашнему.
Он даже отыскал ей что-то из сухой одежды, затем любезно предложив чаю. Правда, с бренди, которое он добавил у Кэри на глазах, чтобы она понимала, что у него нет никакого злого умысла и он просто хочет, чтобы она согрелась. Хлебнув глоток, затем второй, третий, она все так и продолжала рассматривать все, что видела, гадая, почему Нат решил стать именно циркачом, а не кем-то другим.

Не заметив, как вырубилась, Кэри очнулась словно от толчка в плечо, приходя в себя. И обнаружила, что сидит в фургоне Ната совершенно одна, а за окошком уже вечер. Вот черт! Она проспала у Ната целый день! А он, видимо, вышел. Судя по тому, что звуки вокруг стали громче, циркачи во всю готовили свои номера, чтобы блеснуть во всей красе. А Кэри вспомнила о том, что привело ее в замок. Нужно было возвращаться в Калам Кнок и вершить свои темные делишки. Но уходить из этого фургона почему-то не очень уж и хотелось. Кэри тяжко вздохнула, решая, как быть, и сбросила с себя плед, которым была укрыта. Как холодно ей было на озере, аж до самых костей, так же и сейчас было жарко. Щеки горели огнем, на висках проступили капельки пота. Да и сама Кэри немного вспотела после чайных возлияний с бренди. Встав с подушек, на которых так и уснула, Кэри пальцами причесала высохшие волосы, что пушистыми непослушными прядями торчали в разные стороны. Быстрый взгляд по стенам фургона помог отыскать зеркало, которое висело почти напротив нее. Хотя взгляд в зеркальную поверхность не принес особой радости: всклоченная и заспанная, Кэри была похожа на настоящее чучело. И это чучело видел Нат! Кэри едва не застонала от отчаянья, тут же с серьезным видом уставившись на свое лицо, что смотрело на нее из зеркальной глади. С каких пор ее интересует то, как она выглядит в глазах других? Точнее, не других, а кого-то конкретного! Зло утерев с лицо ладонями и похлопывая себя по щекам, Кэри решила не углубляться в излишний самоанализ, чтобы потом не мучать себя ненужными мыслями. Они не приведут ни к чему хорошему. Да и какое должно быть до нее дело Нату. Ровным счетом, никакого. Так что ему все равно, как она выглядит. И еще больше ему будет все равно, когда он узнает, с кем его свела судьба у злосчастного озера. С воришкой и мошенницей.
Зло пнув ногой ни в чем неповинную подушку, что валялась неподалеку, Кэри собрала волосы в некое подобие пучка, завязывая узлом, и прошлась по жилищу Ната. Она уже рассматривала его, когда только Нат принес ее сюда, но сейчас захотела осмотреть все детально. Правда, не понимала, зачем. Ведь нужно было отправляться в замок, а вместо этого она торчит здесь в одиночестве, в обители Ната, словно оттягивая момент.
Кэри неторопливо передвигалась от одной стены к другой, трогая пальчиками предметы, что были тут, стоя или лежа на полочках. Как вдруг среди книг, что лежали аккуратной стопкой в самом углу, заметила какую-то затертую от времени тетрадь, что выглядывала из-под какого-то не то путеводителя, не то еще чего. Аккуратно достав тетрадь, Кэри увлеченно принялась ее листать. Похоже, это был какой-то блокнот или книга для заметок, если судить по числу страниц, что были испещрены мелкими неразборчивыми надписями. Кэри хоть и умела читать, но все равно ничего не понимала из того, что видела. То ли почерк у Ната такой, то ли все на другом языке. Но вдруг наткнулась на один рисунок, который уже где-то видела. Определенно видела. Причем, совсем недавно. Пальчик коснулся рисунка, обводя контуры темных линий, которые закручивались в странный рисунок, сквозь который шла толстая насыщенная полоса, словно прошивая их собой насквозь. И тут Кэри вспомнила. Точно такой рисунок она видела на левом плече у Ната. Интересно, что он обозначает? И зачем Нат нанес его на свое тело?
Вырвав листок из блокнота, Кэри отложила тот в сторону, а оторванный клочок бумаги сложила несколько раз и сунула себе в декольте, которого, в общем-то, особо и не было у нее. Пусть будет ей на долгую память. Хотя бы это рисунок. Все равно их дороги сегодня разойдутся.
Сделав то, что сделала, Кэри глубоко вздохнула. Воришка всегда остается воришкой. Даже по отношению к тем, кто проявил о них заботу.
Услышав глухие удары шагов по подножке фургона, Кэри быстро проверила, не оставила ли следов своего воровства, и быстро шлепнулась на то место, где спала.
- Я как-то уж очень злоупотребила твоим гостеприимством, - проговорила вошедшему парню. - Почему не разбудил меня, когда я вырубилась?
Нет бы спасибо сказать за то, что столько для нее сделал, так она еще и допрос устроила. Дура белобрысая.
- Спасибо за заботу, - смутившись проговорила она затем поспешно, словно исправляя свою ошибку и не желая показаться неблагодарной. Все же Нат пожертвовал для нее даже своей одеждой. - Скоро все начнется, и мне, наверное, пора в замок. Работа не ждет. Но я обязательно приду на ваше выступление. Обещаю.

Цирк

Мое состояние, и без того сродни бушующему в море шторму, продолжало меня угнетать. Надо скорее покончить с номером!
Время я выбрала идеальное - почти все зрители были заняты созерцанием других артистов, и на меня никто не обращал внимания.
Подойдя к конструкции, где канат был приподнят над землей в добрых 10 футов (3 метра), я сжала кулаки. Может просто сделать вид, что я уже закончила номер? Все равно никто не смотрит, а Девона вряд ли будет ругаться.
Но нет. Внутренняя упрямица могла слечь с сердечным приступом, если её престиж вдруг будет нарушен. Пришлось мне поджав губы, снимать сапоги и карабкаться по шесту на канат. Слава Богу, это позорище никто не видит.
Мне еще никогда не приходилось из-за страха чувствовать себя такой одинокой и никчемной, как сейчас.

В ночи повеяло прохладой,
Словно вокруг сгустилось зло,
А это просто мое сердце,
Куда-то вниз сейчас сползло...

Неуверенность - первый враг канатоходца. А что делаю я? Правильно, ступаю пуантиком на канат. В костюме тяжелее, чем в обычном одеянии на репетициях.
Собрав нервы, какие удалось поймать, грациозно расставляю руки в стороны и представляя себя птичкой, ступаю по канату.
На удивление, шаги выходят слаженными, без малейших помарок. Балерина на канате, не иначе!

Я дошла до цели ровно за три секунды. Остановившись посреди каната, повернулась лицом к замку и сохраняя баланс, быстренько размяла пальцы. Пора!
Выставляю руки перед собой и в ладонях появляются необычные веерные карты. Я начинаю ими вращать. Пока ничего "магического", только вращения убыстряются и в один миг вместо карт в моих руках оказываются два белоснежных

Дожидаюсь пока крошки окончат свой поцелуй и отпускаю их в небо.
Уверенность ко мне не возвращается, удерживать равновесие все труднее, но я улыбаюсь и приступаю ко второму трюку.
В руках появляется колода карт с черными птицами.
Сделав простые метаморфозы с красочной тосовкой, посылаю колоду вниз, к земле, но она не рассыпается, а застывает в воздухе.
Теперь я становлюсь её кукловодом и дергая за невидимые ниточки, заставляю карты изображать различные фигуры в вертикали:
Сначала круг, затем квадрат и более сложный элемент - спираль. Карты все время в движении, одна ошибка и конструкция рухнет!
Я стараюсь держаться, но честно - не могу! Напряжение оказалось не по силам хрупкой девочке.
Карты неожиданно для меня самой, устремляются змейкой вверх, и оказываются над моей головой.
Какого черта?! Я этого не делала!
Черные масти разбиваются на несколько кружков и вращаясь у меня над головой, берут и превращаются в ворон! Тут уж я впала в полнейший ступор! Ноги заскользили и попятившись вперед...клянусь - я должна была рухнуть на землю! Но каким-то чудом удержалась.
Некогда было соображать, что это сейчас была за чертовщина! В голове прозвучал четкий приказ к отступлению. Ледяной страх грозил опрокинуть меня с каната в любой момент.
Я повернулась и встала параллельно веревке. Взмахнув руками, птичьими шажками двинулась к шесту, но не сделала и пары движений, как...из моего кармана сами по себе выпали карты ТАРО! И, будто и к ним прицеплена специальная конструкция, начали дьявольски кружится под канатом, образовывая дивные фигуры животных, гор и даже замка!
Мой голос - будь он у меня, я орала бы так, как не орет раненый гарпуном кит!
Карты Таро взмыли ко мне и стали окружать, пока не скрыли от меня Божий свет своим чудовищным водоворотом. Я заскользила и ...сорвалась вниз...
Конец?!
Хлопок и карты взрываются, являя пустоту.
Я же непостижимо оказываюсь на пустоши, в толпе людей, и в противоположной стороне от канатов. Ошарашенная, не могу понять и вклиниться в происходящее!

Цирк. Представление

Катрине удалось добраться до комнаты, незамеченной никем. Игнорируя правила этикета, она рухнула на кровать, не раздеваясь, уверяя себя, что совсем скоро отправит горничную с распоряжением запрягать карету. Только отдохнет немного, в тишине и покое, вдали от всех.
Нежданно пришел сон, укутывая своей пеленой и вырывая из горькой реальности, а когда она проснулась, за окном уже вечерело. От неудобной позы рука затекла и, разжав пальцы, Катрина увидела нож в неброском кожаном чехле, мгновенно вспоминая события прошедшего утра. Сейчас случившееся уже не причиняло такой боли, как прежде, но при мысли о встрече на пустыре сердце ускорило бег. Катрина будто опять услышала слова мужчины:


Веселье – совсем не то, в чем она нуждалась. Но раз уже находится здесь, отчего бы не взглянуть на то, что приготовил Дуглас Кэмерон для своих гостей? Уехать можно и позже, после представления, добрый старый Лэнси подождет хоть целую ночь. Она посмотрит на артистов – и все. Просто посмотрит…

***
Ей показалось, что она внезапно вернулась в наивное и беззаботное детство. Людей на пустоши было очень много – Кэмерон не поскупился на роскошное шоу. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и под натиском сгущающихся сумерек угасли последние лучи заката. Над шатрами то здесь, то там вспыхивали тысячи искр, словно в воздухе кружило множество ярких светлячков. Зрители замерли в предвкушении, и по толпе разлились восторженные вздохи. В наступающей прохладе свежесть осенних листьев сплелась с запахов дыма от факелов, образуя причудливый аромат, от которого слегка пощипывало в носу, а в груди закипало необъяснимое волнение. Так случалось всегда, когда доверчивая девочка ждала празднования Хогмани*.

Катрина позабыла о том, что до конца года еще более месяца. Сейчас это не имело значения, тем более, что уже много лет ей и в голову не приходило отпраздновать волшебный Hogmanay. Но сейчас танцующие факельные огни завораживали, унося в безмятежный мир сбывшихся грез. В мир, где она была счастлива…
Это давно утраченное ощущение счастья заставило леди Макданн замереть, впитывая в себя происходящее и не видя никого, кроме фигуры мужчины в самом центре пустоши.



Это был он. Катрина узнала и рост, и осанку, и темные пряди волос, пробивающихся из-под маски, и звучный голос, заглушающий сейчас гул толпы. Мужчина, повстречавшийся утром, угрюмый и злой, но проявивший к ней больше доброты, чем кто-либо другой за долгое-долгое время. Машинально коснулась его подарка, спрятанного под тканью плаща, и легонько погладила грубоватую кожу чехла, уже который раз за прожитый день. Странное ощущение. Ножны казались гладкими на вид, но стоило до них дотронуться, как покалывание из кончиков пальцев растекалось по всему телу. Может быть, это нож заколдованный, а его даритель – не только жонглер, но и маг? Иначе чем объяснить не поддающуюся никакому здравому смыслу потребность быть здесь? Смотреть зачарованно на то, как сверкают клинки в отблесках пламени факелов, напоминая падающие звезды. И снова мечтать, пытаясь представить, какая на ощупь его кожа. Будет ли она такой же одновременно гладкой и колючей?

Все так сильно напоминало ее любимый праздник. Ожидание теплого чуда посреди холодной зимы. Это ведь признак удачи, когда ты встречаешь темноволосого незнакомца? Так гласили легенды, которые Катрина слышала с юных лет, ее подруги, замирая от восторга, в канун Нового года ждали, что в открытую дверь войдет именно такой мужчина, принося с собой то, чего больше всего не хватало в доме.
Ее лицо обдало жаром, но полыхающий совсем рядом факел был ни при чем. Как она может? Как смеет допускать подобные мысли? Для чего память услужливо подкидывает воспоминание об еще одной традиции Хогмани? Самой сладкой и желанной, которой Катрине так и не удалось испробовать? Поцелуй на удачу от самого первого встречного…
Он ведь, скорее всего, даже не помнит о той, которую пожалел прошлым утром. А она… Что же происходит с ней? На самом деле мистика? Волшебство праздника, который еще не наступил?



Катрина не была смелой. Напротив, она считала себя трусихой, которой всегда недоставало сил противостоять обстоятельствам. Но что-то происходило сейчас в ее сердце, растапливая и страх, и сомнения. Она даже обрадовалась, увидев, что на призыв Брэдигана никто из зрителей не отозвался. Возможно, это тот самый шанс, которого она ждала так долго: желание переступить через саму себя? Да и разве ей есть, что терять? Ему нужен человек, готовый принять участие в феерическом представлении? Живая мишень, чтобы продемонстрировать свое мастерство? Почему бы и нет? Если мужчина излишне самоуверен, разве ей есть что терять? Если его удар окажется недостаточно точным, вряд ли во всем мире хоть кто-то станет скорбеть об одинокой вдове. Если же она останется жива, тогда, возможно, пригрезившийся праздник хотя бы на короткое время сможет стать реальностью…

Катрина шагнула вперед, выходя из толпы к яркому свету костра, и медленно приблизилась к щиту, на который указал Брэдиган.
– Я вряд ли гожусь вам в сыновья, сэр, да и вы мало похожи на Телля, но отчего бы нам не попробовать?


*Хогмани (Hogmanay) с шотландского переводится как последний день года, что, в соответствии с григорианским календарем представляет собой синоним самого праздника. По традиции в этот день организуются грандиозные факельные шествия, фейерверки, представления, аттракционы, вечеринки и пр. Удача хозяев в новом году напрямую зависит от того, кто окажется их первым новогодним гостем: считается, что наибольшую удачу приносит темноволосый мужчина. Зашедший в дом брюнет имеет право поцеловать девушку, отворившую дверь.
_________________

В воздухе пахло дымом. Стылый ноябрьский вечер убаюкивал, одновременно опаляя холодом. Но кожа Шиан горела. Там, под одеждой, где её касался Зверь... Так смело, не спрашивая на то её разрешения. Она до сих пор чувствовала прикосновение его губ. И ей совершенно не было стыдно за то, что с нею сделал это тот, кого совсем недавно она считала братом. Она выросла. И всё изменилось. И Зверь, кажется, понимал это гораздо явственнее, чем она.
Она дошла до пустыря, где уже яблоку было негде упасть. Остальные циркачи уже выступали. То здесь, то там слышались возгласы восхищения. Здесь были Донна, Натан, Лори, Брэди... Не было только Зверя, который отправился в замок, вызвав у Шиан сожаление, что он не увидит её выступления. Ловко лавируя между нарядными гостями, маленькая Шиан добралась до относительно свободного места, где должна была выступать и бросила на землю пои. Остальной реквизит уже лежал здесь, дожидаясь хозяйку.
Она подошла к костру и маленькие шарики на цепочке загорелись. Повращав кистью, Шиан принялась танцевать, сначала медленно, потом всё быстрее, пока вокруг неё не образовался огненный вихрь. Её чудилось, будто пламя кругом гудит, становясь с нею одним целым. Отблески огня плясали на рыжих волосах, Шиан танцевала... Она изогнулась, чувствуя, как какая-то неведомая сила управляет ею, словно марионеткой. Руки выгнулись почти под неестественным углом, Шиан растягивала губы в болезненной улыбке, продолжая танцевать.
Каждое движение было чётко выверенным, но она чувствовала, как в её танец вмешивается неподвластная ей сила. Она заставляет ниже пригибаться к земле, так, что Шиан едва стоит на ногах. Заставляет огонь вокруг жить своей жизнью...
Шиан отбросила пои и те с мягким шипением погасли. Взяла несколько колец и принялась жонглировать, всё так же танцуя. Ассистент бросал ей всё новые кольца, так, что скоро она подбрасывала два десятка вверх на добрых пятнадцать метров. Ловила и бросала снов, пока кольца не превратились в сплошной размытый разноцветный калейдоскоп.
Раздались аплодисменты, и Шиан снова улыбнулась. Эти богачи снизошли до того, чтобы похлопать ей. Она поймала все кольца и бросила их ассистенту, делая стойку на руках. Медленно подняла правую и осталась стоять только на одной. Ей бросили зажжённый пои, затем второй и третий. Каждый из них она переправляла наверх, раскручивая их ступнёй, прежде, чем забрать у ассистента следующий. А потом резко бросила наверх, в чёрное небо. И снова какая-то неведомая сила подхватила несколько огоньков и унесла их в вышину. И пока зрители замерли, наблюдая за пои, сделала сальто назад, не останавливаясь ещё одно. Третье - на одной руке, запястье которой пребольно хрустнуло. Потом ещё и ещё, туда, куда должны были упасть горящие пои.
Она схватила первый из них, выписала восьмёрку и огни погасли. Пои отлетел в сторону, снова сальто, схватить второй, нарисовать в воздухе причудливый огонь и опять отбросить. И опять сальто, чтобы поймать последний.
Огонь начертал в воздухе горящую букву "Д" и чудесное пламя осталось гореть даже тогда, когда танцовщица отошла. А потом осыпалось на землю, будто живое, и погасло.
Шиан показывала этот номер сотни раз, но именно сегодня он показался особенно важным. Ей снова аплодировали, а она лишь улыбалась, заправляя за ухо огненные пряди. Поклонилась и снова быстро побежала, лавируя между гостями, чтобы найти Зверя.


- Я готова, - проговорила она, едва вошла в просторный зал, где после их со Зверем выступления должен был начаться бал. Здесь было очень свободно, кажется, зал был способен вместить в себя несколько сотен людей. Зверь и его помощники уже приготовили всё к их выступлению, и у Шиан было несколько минут, чтобы дождаться возвращения гостей в замок и начать. Она потёрла растянутое запястье, подходя к Зверю и как можно спокойнее, словно между ними не было того, что произошло в её фургончике, произнесла: - Наши там творят настоящие чудеса! Донна так красиво танцевала! А Брэди... он вызвал себе ассистентку из толпы, представляешь? И ведь не боится убить какую-нибудь высокородную даму. Навряд ли это будет джентльмен. А ещё Лори! Она творила такие фантастические вещи! Жаль только я не увижу Блэка и Натана.
Она вновь почувствовала себя той маленькой девочкой, которая с восторгом делилась впечатлениями с братом. И ей опять пришлось напомнить себе, что теперь всё не так.
- Надеюсь, нам хорошо за это заплатят, и мадам Дюпре будет довольна.
Слишком поздно. Она уже произнесла ненавистное время, которое вырвалось из её рта помимо воли, и теперь жадно всматривалась в черты лица Зверя, надеясь понять по нему, что он думает о Девоне и её отсутствии.
_________________

Он сделал ее счастливой, когда дал согласие посетить цирк. Волнение немного отпустило, и уже было не так больно дышать, как за секунду до его ответа, а вот сердцебиение напротив, усилилось, и Беатрис невольно приложила руку к груди, хотя это вряд ли могло помочь. Она не задумывалась о том, что ученый, занятый серьезным трудом, может не располагать временем, чтобы бездумно тратить его в праздности. Она всего лишь боялась, что он не захочет тратить его на нее, и его положительный ответ был сродни благословению.

Она почувствовала его прикосновение, словно была без перчаток. Кожу будто обожгло, и место прикосновения его губ оказалось настолько чувствительным, что Беатрис едва не ахнула от наплыва чувств и ощущений. Ее ладонь в его уверенной руке - это казалось гармоничным и естественным, но будоражило кровь необычностью ощущений.
Веселый шум, царящий в палаточном городке, достиг их ушей еще на подходе, как и жар от высоких костров, взметающих в небо жадные языки пламени. Почти все гости Фалам Кнок были здесь, многих Беатрис знала, но желания подойти и заговорить не испытывала. Больше всего она боялась, что кто-нибудь отвлечь мистера Лоури, и он уберет свою руку и, извинившись, отойдет под предлогом срочного разговора.

Удивительное дело, но Беатрис сейчас же поняла, что голодна. Весь день она провела на свежем воздухе, пропустила обед в замке и, увидев накрытые столы, приободрилась. И опять, подумалось, что ею управляет воля мистера Лоури. То он позволил ей увидеть то, что перестало существовать много веков назад, то разрешил очнуться и почувствовать естественный голод, как будто, не спроси он ее и не предложи ей чего-нибудь отведать, Беатрис даже не задумалась бы над тем, хочется ли ей есть.

Беатрис приняла бы из его рук что угодно, в этом она была уверена. И пусть он просто заботился о ней - она принимала его ухаживания как нечто особенное, потому что ей так хотелось в это верить. Ведь силой свой мысли он может проникнуть за пелену времен, что, если ей тоже удастся направить свои мысли прямо в его сердце, чтобы передать ему, как хорошо ей стало жить, когда она повстречала его. С губ едва не сорвалось признание, как она рада его приглашению в парк… Теперь она хотела проживать этот день снова и снова, только бы мистер Лоури был рядом, и слышался его спокойный уверенный голос, и твердый взгляд обозревал бы парк, а она была бы рядом…
Но следующие слова Лоури повергли ее в шок, заставив надолго замолчать.

Беатрис замерла, так и не успев попробовать предложенного ей угощения. Взгляд серых глаз мистера Лоури завораживал. В легких сумерках мужчина выглядел иначе, чем при свете дня, и казался фигурой фантастической и загадочной. Ну а то, что Беатрис услышала от него только что, вызвало в ней сильнейшее волнение.
Неужели он сравнил ее с Еленой Прекрасной? Вот уж не ожидала удостоиться чести быть сравнимой с той, чья красота принесла гибель целому городу. Трагедия заключалась в том, что желание любви привело к смерти. Не сказать, что Беатрис считала эту легенду романтичной, но она будоражила ум, ведь это была страсть, когда жизнь Менелая потеряла смысл вдали от предмета обожания. И все же эти чувства были так далеки от Беатрис и не знакомы, что прочувствовать все в полной мере она никак не могла. Она не задумывалась, что помимо сердечных чувств обманутым мужем двигала жажда мести и желание восстановить поруганную честь, а также вернуть украденное.
И вот рядом стоял человек, которому хотелось стать тем, кто похитил бы сердце прекрасной красавицы. Ах, если бы Беатрис только понимала этого загадочного человека до конца! Если бы могла разобраться в его сложных мыслях. Стоит ей на минуту поверить, что его слова могут относиться к ней, и она пропадет, потому что очарование обязательно развеется, и не останется ничего от той сказки, которую она себе сейчас придумает.
- Зачем же вам то, что взято обманом? – проговорила она, пытаясь собраться с мыслями и отчаянно запрещая себе надеяться хоть на что-то. – Если бы не богини, был бы у Париса шанс? А впрочем, любовь, имеющая естественную природу, оказалась недолговечной, и уз ее не хватило на то, чтобы предотвратить то, что произошло, - она вдруг смешалась, понимая, что говорит совершенную чушь, и на глазах едва не выступили слезы.
Взгляд Ричарда Лоури был странным, серьезным и немного печальным, и нотки отчаяния и какой-то удали звучали в голосе, и казалось, что он далеко от Беатрис, и думает о чем-то своем, и решает свои проблемы, которые ей не понять. Ей только хотелось, чтобы он не грустил, и чтобы печаль из его глаз исчезла хотя бы на время. Пока она рядом с ним. И это слово «пока» обожгло ее, как будто искры от костра попали на кожу. «Пока он рядом…» И ведь она не Елена.
Ее вдруг ужаснула мысль, что, быть может, Лоури говорил вовсе не о ней и имел в виду другую. Может, он просто признался ей в том, что снедает и мучает его? Она замерла, стоя на пронзительном ветру, на секунду изумившись, как незаметно переменилась погода: только что ее окутывал мягкий воздух, достигал жар от высоких костров, и вот уже бьет дрожь и хочется скрыться от этого ледяного холода.
Конечно, разве может она, Беатрис Мерфи, привлечь внимание такого человека как мистер Лоури, чтобы он пожелал получить ее любовь или хотя бы благосклонность! Наверняка в его жизни есть серьезная привязанность, или даже чувства к какой-нибудь женщине… При этой мысли Беатрис испытала странные ощущения, которые разгорались углями внутри ее естества, перекручивая внутренности до спазмов. До этого дня она не знала, что значит ревность, и не могла понять, что испытывает именно ее. Да и какое у нее право на это чувство! А только слезы закипали на глазах, и она отчаянно пыталась их сморгнуть, чтобы скрыть от Ричарда.
- Вы взрослый состоявшийся человек, вы занимаетесь любимым делом и настолько увлечены им, что способны зажечь кого угодно, заразив жаждой новых познаний. Каждый день вы открываете что-то новое, даже если это уже когда-то было, вы умный, сильный и мужественный… зачем вам чары и наваждение? Вы способны получить то, что пожелаете, просто лишь взглянув в глаза…
Беатрис очнулась и резко отвернулась. Что она делает? Что на нее нашло? Будто мистер Лоури пил виски, а пьянела, теряя контроль над мыслями и словами, она. Стало нестерпимо стыдно, будто она собиралась выпрашивать у него что-то, что он совершенно не собирался ей отдавать. Разве о ее благосклонности он сейчас говорил, разве от нее ждал внимания?
Жалкая, жалкая и глупая Беатрис Мерфи! Но она не собиралась убегать, нет. Пока Ричард Лоури здесь, она тоже останется, сколько можно. Она поднесла ладонь к лицу тыльной стороной, словно пытаясь закрыть себе рот, чтобы больше не выскочило ни одно глупое слово, и решительно развернулась к нему.
- Если бы я была Еленой, - произнесла она, усилием воли заставляя себя смотреть прямо в глаза Ричарду, - а вы Парисом – вам бы не пришлось обращаться к богиням за помощью, это было бы лишнее.
Странное дело: как только она сделала это признание, все ее мучения пропали, и даже колени перестали подгибаться. Она не задумывалась о том, что сделала то, что можно счесть, по меньшей мере, дерзостью. Наверное, у нее закончились силы молчать, сдерживать свои порывы и все время играть какую-то роль, когда жизнь проходит мимо. А только мистер Лоури и представлялся ей сейчас жизнью, и упустить это она не могла. С юношеским пылом, отбросив вбиваемую с детства рассудительность и светское лицемерие, она призналась в том, чего требовало сердце, и почувствовала удовлетворение.
Прямой взгляд благородного человека вселял уверенность, что при любом раскладе мистер Лори не обидит ее, и даже чтобы отказать, подберет правильные слова, чтобы не задеть ее чувства.
- Но мы не в Древней Греции и лишены благосклонности богинь. В любом случае нам всем придется рассчитывать только на собственные силы и обаяние, - она отвела взгляд. Трусиха, почему она отступила? Но что может быть больнее отказа? Так пусть лучше не будет предложения, которому суждено быть отвергнутым.
_________________

Мужчина не ставал удивлять Филлис Кэмерон. Его фамильярное обращение смутило девушку, удивило и немного разозлило. Она не могла понять, что за игру затеял молодой повеса и от этого девушке было немного не по себе.
- Я нахожу, что вы меня намеренно вгоняете в краску, но при этом я не могу понять причины. У нас в глубинке не принято общаться в такой манере, к которой вы, виконт, привыкли в Лондоне.
Филлис хотелось развернуться и уйти от этого балагура и весельчака, но при всём этом ей безумно хотелось остаться и продолжить их забавный диалог.

- После беседы с моим отцом, если он даст вам своё согласие, вам не придётся тратиться на килт, отец не потерпит, чтобы его зять не шотландец носил цвета другого клана. А волынщик, - девушка немного наклонилась в сторону молодого человека и снова понизила голос до шёпота, будто раскрывая большую тайну, - волынщик сыграет за бутылочку хорошего виски. И так как вы мой будущий муж, то хочу вас сразу предупредить хороший виски можно приобрести на заводе Бойда, для этого вам обязательно нужно будет познакомиться с Аланом Бойдом, он должен быть среди гостей. – Филлис обвела взглядом гостей прогуливающихся по двору, но среди них не увидела молодого человека. – Купить у него виски будет сродни добычи голову дракона. Виски очень хорош, как говорит отец, и очередь из покупателей расписана на годы вперёд.
Филлис замолчала. Её фантазия разыгралась, и слова срывались с губ, поражая не только виконта, но и саму девушку. Она всё ждала момента, когда Кристофер Марсден, виконт Сент-Джайлз не выдержит и, развернувшись, покинет эту безумную и невоспитанную простушку. Девушка слегка наклонила голову, пытаясь скрыть румянец, который алел на её щеках и, вспомнив об отсутствие на руке перчатки, начала надевать ещё одну причину, считать девушку деревенщиной.

Филлис пыталась сдержать улыбку, но губы сами по себе, будто жили отдельно от девушки и её мыслей, растянулись в улыбке.
- Вы меня смущаете, виконт. – Терять ей было нечего, виконт скорее всего уже сделал вывод, что девушка безумна, поэтому Филлис решила, что чем бы ни закончилось это знакомство, нужно провести время весело и с пользой.

Рот Филлис удивлённо округлился, как и глаза девушки. Дыхание замерло где-то в глубине живота. Она до последнего была уверена, что виконт шутит.

Глубокий выдох, и легко принятое предложение. Её рука невесомо опустилась на подставленный мужской локоть, и парочка неспешно направилась в сторону пустоши, где вовсю шло представление приезжих артистов.
Они подошли к импровизированной арене, когда в самом разгаре было представление Донны Хофмайстер. Филлис заворожённо замерла, наблюдая, как женщина-змея вместе со своими питомцами выгибается, словно в её теле нет ни одной косточки. Вот кто разучил бы в идеале мой трюк за пару дней, в отличие от меня, кто учит его уже пару месяцев и до сих пор практически не сдвинулась с места. На губах Филлис появилась грустная улыбка. Собралась сбегать с циркачами, а зачем им нахлебница неумеха? Чтобы я им предложила? Почти все, за что я бралась в последние пару лет, брошено и не доделано, потому что увлекаюсь чем-то новым и к старому теряю интерес. Кому нужна такая циркачка?
- Виконт Сент-Джайлз, я неожиданно решила, что не хочу смотреть представление, но очень хочу перекусить, как вы смотрите на то, чтобы проводить свою будущую невесту к накрытым столам и не дать умереть ей от голода?
Филлис была готова услышать отказ, ей было бы грустно от этого, но и находиться тут, наблюдая, как легко удаётся артистам выполнять свои номера, она не хотела. Слишком больно было её самолюбию. А мысль о том, что она не успела никому рассказать о своих тренировка грела девушку как никогда в жизни, по крайней мере не будет ни у кого повода подшучивать над несостоявшейся циркачкой.
_________________

Это было странно но в присутствии этого высокого мужчины мне действительно стало спокойнее. То как он улыбался. Как разговаривал, тихо и спокойно. Так обычно отец успокаивал норовистых кобыл.

- Ах, сэр. Хотелось бы и мне так думать, но если о моем поступке узнает мой отец, смерть будет благословением по сравнению с этим замужеством.
И тут меня словно прорвало.
- Я повела себя абсолютно бесстыдно, отправившись к своему жениху, - на этом слове я запнулась, но продолжила, - и он едва... - глаза снова защипало, - в общем, это едва не стоило мне...
Стоит ли говорить ему, что меня едва не изнасиловал собственный жених?
Пока я раздумывала, мужчина нахмурился, и я решила что лучше промолчать

Ужин? Неужели уже так поздно?
Я даже не заметила, как на замок опустились сумерки.
Сколько же я так просидела?
- Спасибо, - я поднялась и отряхнула бархатную юбку. - Если вас не затруднит, я хотела бы найти мою тетушку, которая несомненно остановилась возле столов с угощениями.
Всплывшая перед мысленным взором картина, вызвала слабую улыбку.
- Раз уж мы с вами отправляемся на променад, неплохо бы познакомиться.
Я сама себе удивлялась.
Откуда взялась эта дерзость?
Не иначе я сошла с ума.
- Эйлис Флетт, леди Стратмор, - я присела перед мужчиной в реверансе и вопросительно взглянула на него.
Всё, как учили в школе.
_________________

Выступление циркачей следовало одно за другим, перемежаясь небольшими перерывами, необходимыми для подготовки следующего номера. Во время антрактов гости успевали отдать честь блюдам, которые сменялись также часто, и были не менее изысканы, чем цирковые трюки. Словно повар задался целью перетянуть внимание гостей на свою стряпню, а цирк не хотел уступать, выкладывая на суд зрителей всё более ошеломляющие номера.

Но меня не радовала ни еда, ни яркие выступления, я ждал появление одного человека, который своим колдовством сотворил со мной нечто, не поддающееся разумному объяснению. Два часа меня не было в замке, и за это время я чудесным образом излечился от лихорадки, с моей спины исчезли безобразные шрамы, а вместо них зазмеился рисунок. Я каждую минуту чувствовал холодок на коже, когда нарисованная гадина шевелилась.
В наш просвещенный девятнадцатый век глупо думать о чертовщине, только дремучие крестьянки могли поверить в сглаз или наговор, но как объяснить происшедшее со мной? Одно я знал точно: Донна -ведьма, и я заставлю ее убрать змеиную метку с моей спины.

Когда она вылезла из чаши с водой с плавающими змеями, я замер пораженный. В фургоне передо мной находилась обыкновенная девушка. Конечно, если не считать красивые ноги, по которым не терпелось провести рукой, чтобы почувствовать гладкость кожи, притягательную ложбинку между полными холмами грудей, на которой хотелось оставить влажный след от языка, манящий взгляд колдовских глаз, в которых мечталось утонуть, забыв о мире.
Сейчас на помосте находилась женщина-змея, дающая фору своим гибким подопечным. На это представление невозможно было смотреть без дрожи. Дрожи вожделения.

Ближе к концу номера я вышел из-за стола и направился туда, где легче всего было застать ведьму врасплох - к ее фургону. Знал, что ящик со змеями, куда их уложат после номера, принесут позже - все цирковые были заняты, а такую тяжесть не под силу поднять женщине.
Я оказался прав. Донна накинула на влажное тело в обтягивающем трико халат и поспешила в фургон, чтобы переодеться. С гор дул ветер, который в ноябре не назовешь ласковым.

Как только ее торопливые шаги застучали по лестнице, вышел из тени и догнал ее, не позволив захлопнуть перед моим носом дверь.
Донна не ожидала нападения, поэтому не сразу поняла, что произошло. Я с такой силой навалился на нее, что мы пролетели весь фургон и впечатались в заднюю стенку. Я прижал ее своим телом так, что она не могла пошевелиться. Схватив ее за ворот халата, заставил ее взглянуть мне в глаза и яростно зашипел:
- Шшшто ты сссделала сссо мной, ведьма?
Ее влажные глаза странно мерцали в темноте фургона, губы приоткрылись...
Дальше со мной произошло невообразимое. Иначе, чем наваждение, я не могу это назвать.
Я припал к ее губам. Поцелуй получился долгим, мучительным, изнемогающим. Росшая во мне ярость заставила сделать то, на что я никогда не решился, будучи в своем уме.
Я содрал с Донны халат, разорвал трико, и, перехватив ее руки, прижал их у нее над головой. Вторая рука беззастенчиво сдавила плотную грудь, вырвав стон из уст женщины, которая ни на минуту не отрывала от меня взгляда. Раздвинув своим коленом ее бедра, я не удержался и запустил в ее лона два пальца, заставив Донну вздрогнуть.
Она попыталась что-то сказать, но я запечатал ей рот еще одним яростным поцелуем.
Я пожалел, что не надел килт, теперь пришлось возиться с пуговицами на штанах, но они не стали большой помехой, и вскоре я вбивался в Донну, сотрясая весь фургон. Я поддерживал Донну за упругие ягодицы, отпустив на волю ее руки. Пусть она расцарапала бы мне все лицо, я не смог бы остановиться. И только сильнейший выплеск семени, заставил ослабит хватку, и женщина выскользнула из моих рук, осев на пол.
Я, подтянув штаны, устало опустился рядом.
Бушующий во мне ураган стих, и осознание содеянного начало накатывать волной, вызывая первые приступы стыда и совести.
- Прости. Я не знаю, что на меня нашло.
_________________

Кенна даже не сразу поняла, уж не шутка ли это. Милорд спрашивает её серьёзно? Или это такой способ надсмехаться над вдовой? По-видимому, нет, раз он смотрит без тени веселья, или ей это только кажется? Он был испорченным, и только что озвучил это. Сначала произнёс сам, потом подтвердил своим крайне неприличным вопросом.
- Вам не должно быть до этого ровно никакого дела, милорд, - отчеканила баронесса, не зная, как вести себя в подобных ситуациях. Запертая в доме наедине с престарелым супругом (он был слишком стар, чтобы делать визиты, а она предпочитала играть в верную жену, которой нет дела до развлечений), она совершенно позабыла о том, что в мире существуют ещё и такие, как Алан Бойд. Или же за последний год в кодекс приличия были введены новые поправки, которые ещё не успели дойти до обихода Кенны МакКензи. – Раз уж мы определили степень откровенности нашего разговора, могу я попросить вас кое о чём? Хотя, я знаю, что могу. Не заводите со мной более подобных разговоров, милорд, у меня с детства есть дурная привычка обрушивать на головы разбойников, интересующихся слишком интимными вещами, графины с водой.
Она хотела сказать что-нибудь ещё, чтобы понять, действительно ли он не шутит над нею, но милорд сделал то, что выбило из-под ног Кенны почву. Он взял её руку, в которой она держала кусочек мяса, спокойно поднёс к своему рту и забрал яство, не преминув облизать её пальцы. Какой стыд! Особенно от того, что баронесса испытала в этот момент. Бросив затравленный взгляд по сторонам (очевидно, чтобы понять всю степень своего грехопадения, в котором её могли уличить все гости Кэмеронов), она переступила с ноги на ногу, ибо сладкое желание, мгновенно зародившееся внизу живота Кенны, не давало ей ни единого шанса стоять на месте ровно. Баронесса ощутила, как в лицо её бросилась краска, но вовсе не стыд был тому виной. Она испытала наслаждение. Впервые в жизнь – от действий мужчины. С ней мог делать это муж, но только не тот, кого она знала несколько часов.

Теперь не только щёки окрасились румянцем. Всё лицо Кенны МакКензи пылало от негодования. О, Алан Бойд знал толк в том, как бросить женщину в пучину наслаждения и тут же вознести к небесам, на которых горит алый цвет стыда. Сначала ей захотелось убежать, чтобы велеть запрягать лошадей и уезжать из Фалам Кнок. Потом – наградить милорда самой звонкой из пощёчин, которые он когда-либо получал. Первое было побегом (а побеги не входили в число развлечений баронессы), второе привлекло бы к ним слишком много внимания, если это уже не сделал язык Алана (Кенна опасалась смотреть по сторонам, чтобы понять, что на них направлены все взгляды в радиусе нескольких десятков метров). Поэтому баронесса сделала третье. То, чего она от себя не ожидала, но что объяснила себе дурным влиянием милорда. Подавшись к нему, она вручила ему тарелку, которая стала преградой меж нею и мистером Бойдом, и доверительно произнесла:
- Совершенно не удовлетворял, милорд, - покачала она головой, притворно вздыхая. – Да и не знаю даже, смог ли бы кто-то другой это сделать. Ведь во время плотских утех с моим супругом, упокой Господь его душу и тело, мы выяснили одно обстоятельство: я крайне ненасытна.
Она нарушила все приличия. Окончательно. Теперь же, когда Кенна отвлеклась посмотреть очередной номер, баронесса думала только об одном: практикует ли милорд поспешные побеги от вздорных особ вроде неё?

"Любовь – это восхитительный невроз. И налицо все клинические признаки: неспособность объективно оценивать своё и чужое состояние, чрезмерное возбуждение, навязчивые мысли о предмете страсти".

С момента осознания любовного недуга прошло несколько мгновений. Хаос внутри Харли нарастал. Он пытался разобраться в себе, поставить диагноз и подобрать метод лечения. Теперь он в полной мере мог себе представить боль от операции без анестезии. Когда эскулапы разрезают плоть, вскрывают грудную клетку и мерно бьющееся горячее сердце кровоточит и боль распространяется по всему телу. Такая боль волной разошлась с током крови по организму и вернулась обратно к сердцу.
И тогда возвратился воздух в лёгкие и ощущение бега крови по жилам наполнило Харли новыми импульсами. Он как будто заново родился, принимая себя нового в совокупности с эфемерным нечто, что искрами взорвалось в организме. Значит, вот что такое любовь! Взрыв гормонов, буйство эйфории, атака феромонов. Как? Как бороться с этим? Как совладать с собой? Как дать понять Дестини, что она любима им? Она рассмеётся, запрокинет голову и покажет ровный ряд своих белоснежных зубок, обрамлённых идеальной формы губами. На щеках заиграет ямочка, которой всегда нестерпимо хочется коснуться, а в неизменно печальном взгляде засветится недоброе. Она будет насмехаться. Харли знал, что будет смешон со своими нелепыми, ненужными, несвоевременными, неподходящими, нелогичными и всеми прочими признаниями негативного толка. Он не сможет признаться! Но как же тогда сдержаться? Как? Харли стоял столбом перед женщиной, которую любил, и которую, да пребудут с ним все черти ада, вожделел, и выслушивал дерзости, произнесённые весьма холодно. Ещё бы, ведь он для неё ничего не значит. Привычная игра.

Если бы эти слова были настоящими! Они показали бы всю степень ревности и принадлежность Харли своей супруге. Она настолько ревнива, что готова лишить его достоинства, лишь бы оно… достоинство… не досталось другим женщинам. С Харли Таггертом творилось невообразимое. Он будто очнулся от наркоза и стал познавать мир, пребывая в полубессознательном состоянии. Оживали органы. Ещё как оживали, отзываясь на присутствие Дестини. А она отошла, чтобы погладить одно из его самых уродливых созданий, Татунхамона, нисколько не соответствующего столь гордому имени. Он испортил жизнь несчастному коту, как и многим другим животным, заставив их страдать, и сделал это помимо научных изысканий ради наживы. Да, Харли Таггерт всегда хотел быть богатым. Его выкручивало наизнанку от осознания собственной бедности, неучёности, своего низкого происхождения. Молодой деревенский паренёк готов быть сутками не спать, лишь бы постигнуть науку, лишь бы освоить манеры, ухватить все знания в мире. И разбогатеть, чтобы никто и никогда не посмотрел бы на Харли Таггерта свысока. И он добился своего. Вот только не научился управлять своими эмоциями и подчинять их строгим законам. Все учёные человечества не потрудились создать один-единственный труд, прочитав который все несчастные, любящие безответно, смогли бы враз разлюбить предмет своей любви. Где вакцина от любви? Где же лекарство? Где тот искусный врач, кто прооперирует влюблённого и извлечёт коварный вирус, опасную опухоль, или отросток наподобие аппендикса – Харли не знал, что есть любовь – чтобы вылечить больного? Никто не может помочь ему с этой бедой.
И ещё и Матильда соизволила показать характер! Вот он, шотландский гордый дух во всей красе!

И всё-таки она не была спокойной, его маленькая подопечная. Сейчас, со сверкающими от ярости глазами и рыжими волосами, она направляла свой гнев на Харли, удивлённого таким всплеском. После холодного спокойствия, радушия, которыми их с Дестини встретила Матильда, этот всплеск эмоций поражал. Её эмоциональный взрыв и слёзы задели за живое, но он не повинен в её бедах.
Со всем спокойствием, на какое был способен, Харли одарил подопечную таким взглядом, который невозможно было истолковать иначе, чем предсказание всех кар мира. Однако, вслух прозвучали слова, идущие в разрез с выражением глаз:
- Любовь - прекрасное чувство, дорогая Матильда. Я счастлив буду принять лорда Дэнда в качестве супруга, если его кандидатура устроит меня по всем параметрам, ведь я должен убедиться, что отдаю вас в надёжные руки. Сам же заберу лишь то, что мне полагается по закону, ибо не в нашей власти изменить то, что нам вменяет государство.
Сказав так, Харли поджал губы в недовольной гримасе и покачал головой. Взбешённая Матильда подхватила под руку явно ничего не понимающего Дэнда и натолкнулась на ещё одного мужчину… Здесь творилось настоящее столпотворение. Набежала целая толпа. Где двое, там и трое, и так несколько любопытных гостей лэрда Кэмерона посчитали своим долгом во всех подробностях рассмотреть, а кто-то даже осмелился потрогать, забавных и вместе с тем чудовищных зверюшек.
Харли оседлал любимого конька и пустился в разглагольствования, попеременно представляя свои создания. Харли всегда удивляло, каким образом вся ползающе-прыгающая масса не создавала хаос, а единой связке представляла преинтересное зрелище. Наделяя безобидных существ мордами с клыками, он делал их кровожаднее, но никого ни разу не укусили. Животные не сбегали, не творили ничего несусветного. Харли с удовлетворением замечал, что его детки всегда рядом и жаждут ласки названного отца. Вот и сейчас он потрепал по холке неуклюжего саблезубого кролика Кори, доверчиво прижавшегося к голенищу сапога. Природная трусливость снова одолела приобретённую после операции храбрость хищника. Зрители слушали Харли, некоторые осмеливались гладить по шёрстке хищного Кори, даже дотрагивались до острого клыка и тут же отдёргивали руку, вызывая внутреннюю усмешку Харли.
И все зверушки рано или поздно подбирались к своему хозяину, чтобы он одарил их лаской. Но только не Дестини. Ах, Дестини. Его Немезида. Харли украдкой посмотрел на неё, далёкую и отчуждённую, и решил в этот раз не подвергать испытанию, обычно венчавшему представление. Не стал показывать "чудо медицины", свою прооперированную жену. Избавил её от любопытных взглядов, а себя – от необходимости делить Дестини с кем-то. Харли вдруг понял, что хочет владеть ею единолично. И неважно, что это невозможно. Их контракт ещё в силе.
Когда толпа разбрелась, а животные оказались в фургоне с нанятым для заботы о них слугой, Харли подошёл к "супруге" и молча предложил ей руку. Пристально вглядываясь в её лицо, он пытался прочесть, что скрывается за завесой изогнутых ресниц, в тёмной глубине глаз. И отвёл взгляд, зная, что он всегда заставляет людей нервничать. Дестини выглядела утомлённой, ведь с дороги они совсем не отдыхали. И Харли молча проводил её до их покоев, мысленно содрогнувшись от своего собственного страха – он боялся остаться с ней наедине, чтобы не обрушить всю силу открывшего ему чувства. Благо, у Харли были дела с подопечной, что позволило ему чуть ли не выбежать из покоев, пробормотав какую-то чушь.
Харли шёл к комнате Матильды с намерением устроить ей внушение.
Дверь открыла бледная копия той девушки, которую он встретил несколько часов назад. Чёрное ей не идёт, делая вид болезненным.
- Вот что, юная леди, - произнёс он менторским тоном, позволив капельке тепла пробраться в тон, чтобы речь не казалась совсем уж назидательной, - вы неподобающе вели себя. Поэтому впредь будете под моим присмотром. Я мог бы наказать вас и запереть в этой комнате, чтобы вы подумали над своим поведением, но я хочу видеть наши отношения совсем не такими. Дорогая Матильда, я вместе с вами скорблю о ваших родителях, но теперь ваш отец – я. И как ваш отец, я требую, чтобы вы срочно сменили чёрный траурный наряд на прогулочное платье, ибо мы отправляется смотреть цирковое представление. Вы же любите цирк? Под моим присмотром вы сможете пообщаться со своим женихом. И чтобы никаких глупостей. Я ясно выразился, Матильда? И ещё. Дестини нуждается в трепетном отношении. Как родственница, помогите ей подобрать нужный наряд. Я буду ждать вас у выхода, чтобы сопровождать на представление.
Оставив Матильду осознавать сказанное, Харли вернулся в покои, тайком протиснулся в гардеробную, где избавился от дорожной одежды, умылся, переоделся и вышел в комнату в вечернем наряде, готовый спуститься вниз. Дестини была там, и у Харли перехватило дух. Совладав с собой, он оповестил её о своих планах и спустился вниз. Матильда уже шла навстречу в прелестном платье, делающим её юнее. А вскоре и Матильда, и Дестини спустились вниз, и вся троица направилась к месту скопления народу.
- Вы прекрасно выглядите, леди, - вежливо произнёс Харли, стараясь преодолеть напряжённое молчание, висящее в воздухе. Матильда явно обижалась, Дестини… Он не знал, что чувствует Дестини. Никогда не знал. У него же всё внутри сжималось от одного её присутствия. И как он только раньше мог находиться с ней рядом и не сходить с ума от буйства чувств? Загадка. Но что-то нужно было говорить…
- Матильда, где вы познакомились с молодым Дэндом? Вы его действительно любите и готовы подарить ему себя? Дестини, как поживает Лейтис? – кивнул он на куклу в руках "жены". – Она хочет посмотреть на циркачей?
_________________

Тасгалл внимательно слушал исповедь девушки и пытался разобраться в случившемся. Ясно было, что эта бедняжка что-то сделала, за что отец будет ею не доволен. Однако он прекрасно знал, что порой даже оторванный бантик на платье может быть катастрофой. Что же касается замужества, то в наше время это не такая редкость, когда девушку выдают замуж поневоле, ради процветания благородного рода и укрепления связей. И её трагедию можно понять. Одно дело, когда мужчина женат на не любимой и может гулять налево и направо наплевав на все рамки приличия и уважения к женщине. И другое дело, когда девушка вынуждена жить с нелюбимым человеком, большинство из которых для них даже не приятны. И девушке за измену может грозить наказание, это зависит от взглядов её супруга.
А вот дальнейшее повествование Тасгаллу совсем не понравилось. Она не говорила конкретные вещи и не указывала ни на кого, но этого и не нужно было. Мужчина, у которого на носу свадьба, не должен ломать устои ради удовлетворения своего эго. Да, Тасгалл тоже не ангел и соблазнял девушек, но никогда не брал нахрапом. Если они и будут отдаваться ему, то только по собственному желанию. Насилие Тасгалл никогда не любил и всегда готов был покарать того ублюдка, который творит насилие над беззащитной женщиной.



Мужчина поднялся следом и кивнул. Незнакомка едва заметно улыбнулась об упоминании своей тетушки. И эта короткая улыбка, обогрела его душу. Эта короткая улыбка говорила, что девушке, хоть немного и, может быть, на время, но полегчало.



Мужчина почтительно поклонился и с улыбкой посмотрел на Эйлис.
- Мне приятно познакомится с вами, леди. Тасгалл, - представился он. Это было не привычно. Видя плавный реверанс девушки, он невольно вспомнил то, как представлялся ранее: Тасгалл Мар, младший сын 22-го графа клана Мар, Чарльза Эрскина. Теперь же, из-за его блуждания по женщинам его изгнали и он стал просто Тасгалл. Иногда Тасгалл Мар.
- И не нужно обращаться ко мне с таким почтением. Здесь, - мужчина окинул взглядом замок, - здесь - я всего лишь слуга.
Мужчина снова склонил голову перед миледи, затем выставил локоть вперед, чтобы девушка смогла почувствовать опору.
- Пойдемте, леди, я провожу вас к вашей тетушке, - с улыбкой проговорил он. - И не волнуйтесь. Все будет хорошо. Пока вы со мной вам ничего не грозит.
Тасгаллу очень хотелось, чтобы Эйлис почувствовала себя в безопасности и перестала волноваться. Такой красивой и милой девушке вообще противопоказано волноваться. Ему почему-то казалось, что она может быть очень легкой по настроению, непринужденной в общении и совсем не такой девушкой, какие ему попадались ранее. Но он слишком хорошо знал женщин, и знал, насколько они бывают переменчивы.
- Скажите, леди Эйлис, - Тасгалл положил свою руку на ее ладошку, что покоилась на его локте, и слегка сжал тоненькие пальчики. - А разве ваш отец не может выбрать вам другого жениха? Более достойного? Возможно у вас есть человек, которого вы любите?
Он понимал, что лезет не в свое дело, но не мог устоять перед любопытством. Захотелось узнать, есть ли кто на сердце этой красавицы.
_________________

Я изумленно моргнул. Это что же получается - она меня осадила? Меня?! Я к такому, признаться, не привык, но это было ново и интересно. Ну хорошо же, обращение "Милая Филлис" оставим на потом, ведь есть немало других, даже более интимных, например, "моя дорогая" у нее, помнится, возражений не вызвало. Но все это я подумал про себя, а вслух заверил девушку, что постараюсь впредь не смущать свою скромную невесту преждевременной фамильярностью. И чтобы наверняка - я покаянно опустил голову, потупив очи, изображая что мне вроде как неловко за свое поведение. Но на самом деле мне хотелось улыбаться.

Я внимательно все это выслушал, а под конец речи даже достал из кармана маленький листочек бумаги и карандашик, которые всегда ношу с собой на случай, если на меня нападет Муза и я почувствую себя новым Байроном. На бумажке уже был записан моей торопливой рукой очередной стихотворный опус:
Прекрасная роза!
Я твой без наркоза!
Как в сердце заноза
Твой взгляд для меня!
Помнится, я очень гордился, что подобрал к слову "роза" незаезженную рифму "наркоза". Теперь же я перевернул листок и на обратной стороне записывал все, что говорила Филлис... ну, так, как я это понимал - отправить Джеймса выкупить, а на худой конец выманить хиростью у кого-нибудь килт цветов Кэмеронов, потом с той же миссией отправить его к некоему Алану Бойду за виски, чтобы споить волынщика... Закончив записывать, я кивнул:
- Все будет в лучшем виде, моя дорогая! - И улыбнулся для верности, а потом добавил:
- Да, кстати, если ваш отец согласия не даст, хотя это маловероятно, то должен вас предупредить, что буду вынужден совершить похищение и отвезти вас в Гретну! Благо, что тут недалеко. - Я понимал, что мои речи вполне могли походить на бред сумасшедшего, но остановиться был не в силах. Она ведь все еще была здесь, не так ли? Значит, она девушка смелая, а я как-никак повеса неотразимый! Мы просто отличная пара. Я счастливчик. Нужно будет послать благодарственный букет той леди, которая низвергла меня ниц пред эти чудные шотландские ножки.

Смущаю-то я тебя может и смущаю - с ухмылкой подумал я про себя, но тебе же это чертовски нравится, милая Филлис! Уж в своих-то мыслях я могу тебя так называть.

О, я смотрел на это весьма положительно сразу по нескольким причинам - во 1-х, мне не внушали доверия эти змеи. А вдруг как они голодные и решат позавтракать зрителями? А у меня не было ни малейшего желания умирать таким молодым, неженатым, да и что уж там, оставим ложную скромность, - красивым! Ну а во 2-х, я ведь изначально именно за этим сюда и пришел - чтобы найти еду, так что моя дорогая невеста словно мысли мои прочитала, все, так сказать, тайные чаяния.
- С удовольствием, миледи. - С нескрываемым энтузиазмом откликнулся я, просияв неподдельной улыбкой. Я снова предложил девушке свою руку и, когда она на нее оперлась, повел ее к столам, шагая степенно, хотя от доносившегося с пустоши запаха еды хотелось бежать туда сломя голову.
_________________

Незадолго до выступления
Стою и смотрю наверх, туда, где между зубцами надвратных башен натянут канат. На фоне стремительно темнеющего неба он как едва заметная черта. Когда я начну свое выступление, стемнеет окончательно, и зрители вовсе не увидят канат. Но они должны видеть меня.
Вспоминаю голос Кэри, ее слова.

- А я ничего не решал, - ответил я. – За меня все решила судьба. Я родился в цирке. Моя мать Аманда Фокс, Облачная Танцовщица. Ты, наверное, не слышала о такой, но когда-то она была очень знаменита. Выполняла акробатические номера на высоком канате. Ну, а меня поставили на канат, едва я научился ходить. И нет, мне не страшно. Я живу тем, что делаю, а как можно постоянно жить в страхе. Ты же сама об этом говорила.
...Кэри тихо спит. Фургончик наполнен тихим потрескиванием дров в печке и звуком ровного, спокойного дыхания моей гостьи. Она выпила чай и отрубилась прямо там, на подушках, привалившись спиной к стене. Я, стараясь не разбудить, устроил ее удобнее, уложив на подушки и прикрыв пледом.
Пока она спит, мне надо приготовиться к выступлению и переодеться.
Я натягиваю канаты, делаю пробный проход, репетирую за фургоном, а Кэри все еще спит. До какого-то момента знаю, что она спит, но потом за стенкой раздается шорох, тихие шаги, возня. Судя по всему моя гостья проснулась и решила обследовать мое жилище. Я замираю, прижавшись к стене фургона, и слышу каждое ее движение, каждый вздох. Она что-то ищет, и мне становится интересно, что же она найдет. Шелест и звук рвущейся бумаги - я делаю мысленную пометку проверить свои подозрения.
На этом перестаю таиться и поднимаюсь в фургон.

- Зачем будить? Спала себе и спала, - я прохожу мимо нее, к сундуку со сценическими костюмами, открываю его и достаю нужное.
Не обращая внимания на притихшую девчонку, снимаю сюртук, стягиваю сапоги, а потом и штаны. Слышу ошеломленный вздох за своей спиной, но не обращая никакого внимания на шокированную гостью, совершенно голый подхожу к медному тазу, стоящему на комоде, наливаю туда воды и начинаю умываться и обтирать тело полотенцем, смоченным в воде.
Я не смотрю на Кэри, но знаю, что все это время она стоит, забившись в уголок, и таращится на меня. А я по-прежнему делаю вид, что здесь совершенно один и молча, продолжаю свои приготовления.
Закончив умываться, надеваю черное трико и высокие сапоги из мягкой кожи. Больше ничего. При мне еще мой веер, укрепленный на поясе, и черная повязка для глаз.
Подхожу к большому ящику с реквизитом, достаю из него тщательно закупоренную бутыль. В ней смесь, имеющая свойство светиться в темноте. Китайца, изготовлявшего этот состав, Дюпре нашел много лет назад в Лондоне. Все эти годы загадочный состав, секрет которого не был известен никому, использовался в нашем цирке для самых разных номеров. Им покрывали реквизит, натирали тела. И, в отличие от гадости, содержащей ядовитый фосфор, эта смесь не наносила вреда коже человека. Единственное, что мне известно, так это то, что в состав смеси входила вытяжка из какого-то растения.
Я беру кусок тряпицы, обильно смачиваю ее в жидкости из бутылки и покрываю составом сапоги. Затем окунаю в бутыль палец и обрисовываю контуры своей татуировки на левом плече.
Наконец, Кэри выдыхает с некоторым облегчением, и я слышу ее чуть дрожащий голосок.

- Оставайся, - говорю я, поворачиваясь к ней. – Зачем тебе уходить сейчас? Скоро начнется представление. На пустоши уже накрыли столы для гостей и моя семья готова выступать. Оставайся, - повторяю я. – Посмотришь, попробуешь угощения, а потом можешь и уйти. Если захочешь.
Я смотрю прямо ей в глаза, до боли не желая, чтобы она уходила. Уверен, как никогда в жизни, что отпустить ее сейчас, куда рискованней, чем дрыгать ногами на канате на запредельной высоте. Если отпущу, боюсь, что больше никогда ее не увижу.
Выступление
…Я стою на стене между зубцами башни. Под мягкими сапогами ощущаю каменную кладку и прочные узлы из толстого, натянутого до гулкого гудения каната. Внизу горят огни факелов и костров, там собралась толпа людей, но мне важно знать, что в этой толпе сейчас находится она, Кэри.
Я не смотрю вниз, а потом и вовсе опускаю на глаза повязку, отрешаясь от всего, что мне может помешать. Но не от мыслей о нимфе, купающейся в ледяной воде, а потом мирно спящей в моем фургоне.
При первых же звуках волынки и барабанов делаю шаг, ступая на канат. Колебания веревки проникают сквозь меня, сливаются с моими собственными внутренними вибрациями и мы становимся с атрибутом выступления одним целым. Ритм барабанов ускоряется, и я танцую, без остановки и не сбавляя темпа продвигаясь к противоположному краю каната. Добравшись до зубцов второй башни, поворачиваюсь назад, продолжая выполнять танцевальные па.
Черный веер в мое руке со свистом рассекает воздух с каждым взмахом. Канат вибрирует, но я чувствую его, как себя и, выполняя очередной прыжок или поворот, приземляюсь с ювелирной точностью даже с завязанными глазами.
Мои ноги мелькают, каждым движением рисуя светящимися в темноте штрихами замысловатые узоры на фоне ночного неба. Это то, что видят зрители, собравшиеся далеко внизу.
Но татуировка на моем плече светится только для Кэри.