Тат ник:
ВТерновник примите, пожалуйста. Продолжить читать про Розочку. От безысходности Роза так повела себя на этой, совершенно не нужной ей свадьбе. Потому что не с любимым, поэтому и марш Мендельсона звучал не как свадебный, а грустно-прощально о свободной, где-то с другим, жизни.
Елена Миллер:
» Глава 3. Девять месяцев и шестнадцать дней
Роза
Прикрыв чресла руками, Стас сползает на пол, поскуливает, баюкая бесценное хозяйство. Его поза зародыша вызывает у Самки жалость, Гордячка лишь фыркает: «Ничего, оклемается! Не до крови цапнула, в отличие от его нападения на мой загривок».
Какая же я дура! Как можно было думать и верить, что этот ревнивец, этот тиран доморощенный, сделает хоть что-то для соперника, с которым я ему «изменила»? Он столько раз блефовал, что давно пора не принимать его угрозы на веру. Не зря Макс во сне советовал бежать и не верить. Не послушалась сновидческой интуиции, подчинилась лукавому — получила первобрачный кошмар с Пигмалионом. Все! С меня довольно! И терпения! И бессмысленной жертвы! Беги, Роза! Будь одна, чем с этим моральным плинтусом! Макса вытащат деньги Папы Игоря. Дальше сам разберется. Захочет быть со мной — будет, не захочет — справлюсь, к одиночеству не привыкать.
Проскальзываю мимо уже несупруга, черт дергает за язык:
— Стасик, на будущее, это устрицу с шоколадным глазом можно драть безнаказанно. У хлебала зубы имеются!
— Сука! — Тщетная попытка схватить меня за ускользающую пятку.
— Адью, укушенный! — Машу ручкой.
Банное полотенце гордо набрасываю на плечи, как царица горностаевую мантию, и удаляюсь из ванной неторопливо, даже величественно.
Бегом прыжками в гардеробную. Если там женской одежды нет, позаимствую мужские треники и футболку, с обувью сложнее, свадебные босоножки на старт не зовут, бегать в них улиткам на смех, но в мужнином сорок пятом растоптанном буду выглядеть минимум нелепо. Спасибо, Инга! Стасовы обноски не понадобятся. Комната-шкаф на треть заполнена женской одеждой, брендовой, стильной, самой дорогой и лучшей.
Как только эти два антагониста, немамочка и несын, спелись? Похоже, цель обладания мной обоим крышу снесла. Один Папа Игорь в этой семейке автократов трезво мыслит.
Может, задержаться в Стасовых женах, чтобы попросить свекра вытащить Макса из криминального болота? Нет, с олигархами опасно иметь дело, их выгода всегда превыше твоей. Такие люди даже в благотворительности ищут списание налогов и публичные преференции. Рыцарю моя сделка с Черной розой может выйти боком. Кто знает, что хозяин заводов-газет-пароходов потребует взамен, каким долгом на сей раз Макс обзаведется по моей инициативе. Контракт с Игорем Розовским равносилен продаже души Люциферу, по опыту знаю.
Белье выбираю самое скромное. Джинсы от Versace, бледно-голубые с большим логотипом на заднем кармане, голова Медузы Горгоны стразами, сойдет для одной поездки. Срываю с плечиков первую попавшуюся длиннополую блузу, чтобы прикрывала пафосный карман, белую, цвета китайского траура, производитель — Dolce & Gabbana.
«А я иду такая вся в Dolce & Gabbana, я иду такая вся, на сердце рана», — затягивает Гордячка голосом Верки Сердючки.
«Точно, сердечные раны эффективнее прикрывать брендовым саваном», — соглашается моя меркантильность.
Еще бы физиономию от прохожих спрятать. Быстрый поиск в комоде приносит частичный заменитель паранджи, очки от того же Versace с золотой бляхой Медузы на дужке. Одну Горгону спрятала, другую выставила. Осталось волосы змеями нарастить для завершения образа эпической стервы.
Уже одевшись, замечаю мою сумку, пропажа прячется под подолами вечерних платьев, перекочевала сюда из багажника похитителей бедных девиц. В ней аккуратно сложенное пестрое платье, под ним розовый ридикюль. Деньги на месте, зачетка и студенческий билет тоже, но чего-то не хватает.
В ванной за стеной смолкает вода, пора мне, пора. Ридикюль на плечо, сумку в руку. Выглядываю из гардеробной, никого, укушенный вытирается. Славно!
Прихватив босоножки, устремляюсь вниз по лестнице на первый уровень квартиры. Обуваюсь, присев на край дивана. Обручальное кольцо оставляю на журнальном столике вместо прощальной записки, бессловно, но красноречиво. Каплю присвою себе как компенсацию за моральный ущерб, продам потом хоть тем же Розовским для будущей Принцессы-невестки и буду безбедно существовать довольно долгое время, универ точно окончу, не тратя время и силы на заработок средств к существованию. Прячу дорогущую безделушку в карман джинсов, такие цацки в общественных местах открыто носить опасно без плечистой охраны.
Покидаю берлогу тирана через задний проход, тьфу ты, черный ход, чтобы не застрять в персональном лифте, если он додумается его заблокировать. Консьержка провожает меня любопытным взглядом, но не препятствует. Почти бегу вдоль подъездной дороги, блокпост благополучно пройден. Впереди заградительный от городского шума сквер, за ним стоянка такси, чуть дальше остановка трамвая. Общественный транспорт отпадает, подожду, когда скандал утихнут, тогда и покажусь на людях.
— Роза Викторовна! — Меня догоняет охранник, выскочивший из будки, будто его под зад пнули.
Вот и все, торопыга, доползалась! Сейчас тебе заломят белы рученьки и поведут лебедушку к лютому коршуну на растерзание. Улететь на шпильках можно только носом в асфальт, повеселив преследователя. Спринтерские полукеды, в которых ездила к Максу, как и тихоходные балетки, в которых накалывала топтунов, отдыхают в сумке, пока я ломаю ноги в пафосных босоножках. Впору сетовать на одержимость брендами или ранний склероз.
— Что вам угодно, милейший? — источаю холодную вежливость на приблизившегося посланца Высочества.
— Станислав Игоревич попросил вас задержать, — с нотой извинения за неловкое поручение.
— Передайте ему, что Роза Викторовна изволила покинуть его, совсем. Или готовы применить ко мне силу? — Взгляд жертвы бытового насилия поверх очков богатой стервы.
— Нет, но… — тушуется он.
— Как вас зовут? — Персонификация обращения имеет больший вес, чем безличное «эй, ты».
— Вадим.
— Вадим, вижу, вы человек достойный уважения, в отличие от бессовестных мажоров. Неужели станете препятствовать слабой девушке в свободе перемещения и выбора?
— Ладно, идите, — решает он после краткого раздумья над последствиями своего милосердия. — Скажу, что не догнал вас.
— Спасибо, уважаемый Вадим. Всего доброго! — Одариваю его благодарной улыбкой, заученной с детства, и удаляюсь с грацией королевы подиума. Гляди ты! Не разучилась за полтора года хождения на плоской подошве.
Еду домой на такси. На Калиновском проспекте внимание привлекает билборд с пандой, лениво жующей бамбук, над мишкой надпись: «Защитим исчезающий вид!» Как не поверить в мистицизм! Но это не все, на двери одъезда краской для граффити начертано имя премудрой китайской династии, русскими буквами оно созвучно матерной интерпретации пениса. Весь чертов город ополчился против несчастной Золушки, бросившей ублюдочного прЫнца!
В квартире осторожно заглядываю в кухню, в гостиную, не поджидает ли меня красный дракон или кадка с бамбуком. Нет, провидение миловало отчий дом от фантомов кошмара.
Думаете, я совсем ку-ку? А вот и нет! В поиске объяснений своего эмоционального дефекта я немало перелопатила информации, спасибо Интернету. Однажды попалась любопытная статья о том, как спецслужбы разных стран боролись с аппозицией психологическими методами. Самыми изобретательными были соотечественники отцов-основателей психоанализа. В то время как наши простые парни из КГБ пичкали психотропными пилюлями отступников коммунизма, агенты «Штази» в ГДР сводили с ума диссидентов, переставляя мебель в их квартирах, то забирали, то возвращали вещи, путали мозги человеку так, что он начинал сомневаться в объективной реальности.
Насчет сексотов Розовских я, конечно, утрирую, но с моей наследственностью подлые методы «Штази» не понадобятся, сбывающихся кошмаров довольно. Отбросим шизу, перейдем к фактам. Такси полчаса торчало в пробке на Калиновском, как раз рядом с билбордом защитников панд, за это время посланцы Высочества могли устроить мне засаду в квартире.
Надо бы прибраться, сходить за продуктами. Только оденусь неприметно, либо под покровом ночи прошмыгну в круглосуточно работающую продуктовую лавку. Дожилась ты, Роза, из дома выйти боишься!
Первым делом разбираю сумку. Еще влажную одежду развешиваю на балконе. Постельное белье доверяю заботам стиральной машинки, сожалея, что запах Рыцаря на память не сохранить. Пестрое платье достается корзине для грязного белья, оно мне без надобности, размер великоват, но выбросить жалко, постираю, отдам кому-нибудь.
Черед содержимого ридикюля. Учебные документы скармливаются ящику письменного стола, до сентября не понадобятся, академка отменяется. Деньги в коробку сокровищ, туда же гранатовую каплю, носить подарок Макса больше права не имею. А паспорт где? Пустая башка! Сама сбежала, а важный документ забыла у злого благоверного. Кто я теперь без бумажки? Правильно, какашка!
Падаю в кресло у стола, озабоченная мыслью: «Как отобрать у монстра паспортину? Что он потребует взамен?» Звонок в дверь на злобу проблемке, за линзой глазка Стас Розовский обмахивается «бумажкой», как младший Хуэй веером-расширителем пиг. Мой внутренний дикобраз топорщит иголки, но здравый смысл мудро нашептывает, что документ нужно забрать. Пигмалиона придется впустить.
***
Стас
Черт! Как больно! Это же член, а не бицепс! Пещеристые и губчатые ткани не восстанавливаются! Осторожно осматриваю поруганное достоинство, следа зубов нет, но боль адская.
«Зря ты сучке моську кулаком не разгладил». — Мой внутренний демон тут как тут.
— Изыди, Калокрад! — перевешиваю медаль эпитета, которым удостоен по вине его козней.
Хотя сам еле сдержался зарядить жене в подлые зубы. Пожертвовал праведным гневом ради любви, да, именно из-за суки-любви не перешел черту в нашем гребаном браке! После побоев Роза ушла бы навсегда, чего я категорически не желаю, несмотря на происки внутреннего кАзла и укус моего сокровища.
В чем-то жена права, насильственный минет — вещь рискованная. Но она сама захотела! Могла бы и отказаться, на что, если честно, я и рассчитывал. Повздорили бы чуток, ядом друг в друга плюнули, милые бранятся — только тешатся, как гласит народная мудрость и опыт наших отношений.
Надо идти просить прощения, пока она не сбежала. Стеночка поможет подняться, только ладонь скользит по мокрому кафелю. Между ног пульсирующая боль, все еще. В детстве, когда на тренировке мячом по бубенцам зарядили, еле с поля ушел, потом неделю отлеживался. Яички посинели и распухли, больно даже смотреть на них было. Как вспомню, так вздрогну.
Душ облегчения не приносит. Стою под струями, боясь сделать шаг, а надо бы поторопиться. Ничего. Еще чуток постою и пойду мириться с Колючкой.
Пока я полз лизать жене стопы и киску, лишь бы простила, она испарилась. В спальне нет, в гардеробной отсутствует её сумка. Выхожу на лестницу:
— Роза! — зычно на всю квартиру.
В ответ тишина. Лишь блеск обручального кольца на журнальном столике отвечает мне кукишем: «Бросила тебя жена, укушенный. Прими и утрись!» Как бы не так, символ любви и верности! Пусть моя вера в институт брака и пошатнулась стараниями демона, но любовь-то куда деть, её так просто не пошлешь, пробовал, неоднократно, не вышло. Значит, продолжу борьбу за семейное счастье. Да, подленький ты мой Купидон? Опять молчишь! Ну и ладно, сам как-нибудь разгребу душевную драму, тобой, кстати, устроенную.
Звоню на пункт охраны с просьбой задержать Розу Викторовну. Натягиваю штаны от свадебного костюма. Они в пятнах, но возвращаться в гардеробную за джинсами — лишние телодвижения. Рубашку на плечи, застегнуть пару пуговиц, на остальные времени нет. Туфли на босу ногу, не до поиска носков. И вперед со скоростью таракана с оторванными лапками.
Спуск по лестнице — истинная пытка, каждый шаг отдает болью в паху. В лифте малая передышка. Потом палач возвращается, пока волочу ноги к КПП, где меня поджидает облом, упорхнула-таки моя птичка. Охранник явно врет, что не успел её задержать, не сержусь, Роза умеет отбривать мужиков. Наверняка такой лапши парню навешала, что он даже зыркает на меня недобро.
Можно ангажировать такси, но денег с собой нет, да и пускаться в погоню в бомжеватом виде — терять респект в глазах окружающих. Надо переодеться, заодно взять тайм-аут на обдумывание стратегии. Просто так жена меня на порог не пустит. У Вовы есть ключи, но это крайняя мера. Звоню Дзержавскому, пусть везет раненого командора на мирные переговоры с агрессивной Колючкой, может, еще чего дельного присоветует.
По пути в гардеробную спотыкаюсь о пиджак. Вот так удача! Теперь знаю, как войти в крепость Колючки! Сама мне ворота откроет, пропуском послужит её паспорт. Удивительно, что все просчитывающая благоверная не догадалась обыскать мой пиджак перед побегом. Похоже, сильно её напугал, раз бежала как от пожара. Может, дать время успокоиться, самому прийти в норму для сексуального примирения?
Доводы разума блокирует зов Дзержавского из гостиной.
— Сейчас спущусь, Владимир Юрьевич, — кричу из гардеробной, где суматошно завершаю переодевание в достопочтимого представителя высшей буржуазии, да, да, костюм от Armani — именно то, в чем нужно просить прощения у любимой супруги.
Второй спуск по лестнице уже не та пытка, но скоростью и непринужденностью похвастаться не могу. Надеюсь, бодигард мою медлительность примет за вальяжную неторопливость, а не результат интимного увечья.
— Только лед не прикладывайте, — советует проницательный бывший гэбешник, — лишняя боль, которая себя не оправдает.
— Спасибо за беспокойство, — прохладно. Льда мне в другом месте хватит, там, где укрылась от меня Роза из мороза. — Когда пройдет, не в курсе?
— У всех по-разному. — На этой неопределенной ноте Дзержавский снимает с себя полномочия советчика и отвозить меня на Северный полюс, в убежище моей Снежной королевы.
***
Роза
— Спасибо, что занес. — Тяну руку к паспорту, дай боже ловкости выхватить и захлопнуть дверь перед мерзавцем.
— Есть разговор. — Ловкость дело не решит.
— Если по поводу развода или аннулирования брака, то проходи.
— И об этом тоже.
В квартире Высочество не утруждает себя снятием обуви, выказывая мне, профессиональной уборщице, неуважение.
— О чем разговаривать будем? — спрашиваю расположившегося за кухонным столом Стаса.
— О будущем.
— Все просто, разбегаемся навсегда. Кольцо-каплю уступлю за полцены. Мне, знаешь ли, деньги нужны, чтобы доучиться, не работая.
— Надо же, как выросли твои аппетиты! — едко.
— Зарплата за сексуальные услуги от твоего папаши меня испортила. Он мне, если помнишь, пять штук зеленых в месяц платил, что намного больше за три года учебы, чем прошу за кольцо.
— Если честно, я здесь, чтобы покаяться, — игнорирует он мои финансовые выкладки. — И помириться.
Тут бы прослезиться, реально смешно, но держу морду кирпичом, а взгляд — айсбергом:
— Стасик, неужели твой укушенный головастик оклемался достаточно для прощения моей неглубокой зубастой глотки?
Пигмалион несколько тушуется, наверняка прикрывает пах под столешницей, но гнет своё:
— Роза, мы оба наломали дров. Оба злы и обижены друг на друга. Я был не прав, пойдя на поводу у ревности. И прошу за это прощения. — Зубовный скрежет противоречит сказанному.
— Похвально, дорогой. Только я не могу закрыть глаза на насилие над невменяемой женщиной. Тебе нет оправдания! Может, еще не все потеряно для тебя, как человека, если осознал и искренне раскаиваешься. Но моего доверия тебе не вернуть, даже того мизера, что остался после предательства! — предельно холодно.
— Роза, я предал тебя по глупости! И не снимаю с себя вины. Ты предала меня из мести и безысходности. Мы квиты. Давай не будем усугублять ошибки, а найдем выход из кризиса, который устроит обоих.
— В качестве выхода меня больше устроит аннулирование брака, чем развод.
— Наш брак не ошибка! Как же ты не поймешь? Мы с тобой очень похожи! Мы пара! Сейчас, когда обида застит тебе глаза, ты слепа, но пройдет совсем немного времени, локти кусать станешь!
— Даже бесконечность ничего не изменит в нашем раскладе! Мы антагонисты, Стас, и всегда ими были! В нас нет ничего схожего, кроме масти и цвета глаз.
Калокрад вздрагивает. Неужели проникся? Рано радуюсь.
— Я о наших характерах, Роза! Они резонируют, потому скандалим и ссоримся. Но и миримся! — пламенно. — Не надо списывать все то хорошее, что было между нами, в утиль!
— Хорошего при любой калькуляции меньше.
— Это не так! Мы одна сатана! Можешь спорить до хрипоты, до драки, но против фактов не пойдешь!
— Каких фактов?
— Признай, что тебе нравится нарываться на грубость! — Он вскакивает, нависает надо мной. — Ты бессознательно провоцируешь меня на насилие!
— Не надо делать из меня чокнутую мазохисту, когда у самого рыльце в пушку!
— Выслушай меня сперва!
Мы словно два хищника, застывших друг напротив друга. У меня нет шансов выиграть, массой не вышла, надо поджать хвост, пока:
— Вещай. — Опускаюсь на стул.
Стас остается стоять, но больше надо мной не нависает:
— Помнишь Аллу, она была на свадьбе? Шадрова моя первая женщина. — Он поднимает руки, останавливая мою «восхищенную» реплику. — Так вот, она как-то высказалась, что у меня чутье на сексуальные желания самок, я становлюсь именно тем самцом, которого они хотят, это мой дар.
Как же он, «одаренный» самец, не распознал во мне девственницу перед дефлорацией пальцами? Или это моя внутренняя извращенка желала такого старта? Очень уж ей хотелось быть «хохочущим бревном», что самец, наделенный божественной чуйкой, и устроил. Секс-гуру Алла явно дала маху в оценке одаренности своего любовника, либо польстила, поддержав юношу на старте половых свершений, последовательницы подхватили эстафету лести, имитируя оргазмы из чистой меркантильности.
— Удобная позиция! Изнасиловал девушку, которая сама виновата, спровоцировала поведением или прикидом, неважно, главное, я — невинный агнец, жертва коварства распутных самок! — Мой голос звенит от горечи.
— Роза, ты сама нарывалась на насилие, когда желала драйва, когда уставала от нормального секса! Ты инициируешь ссору, я интуитивно потакаю!
— Невменяемая я тебя тоже провоцировала? — Вскакиваю. — Интересно, чем? Доступностью задницы?
— Нет. — Пигмалион возвращает свой зад на стул с видом побитой собаки. — Тут только моя вина. Прости. — Взгляд в столешницу.
Смотрю на него и не нахожу слов для продолжения скандала. Недомуж бесит, раздражает, но выгнать его не могу, и дело совсем не в паспорте.
Молчим, Стас, сидя понуро, я, возвышаясь над ним, как прокурор над обвиняемым. Мои эмоции бурлят, кипят в котле обиды, злости и страха, но огонь гнева гаснет, уступая место холоду здравого смысла.
— Что ты предлагаешь? — Пристраиваю болящую попу на стул.
— Вторую попытку. — Он вскидывает на меня глаза, полные безумной надежды.
— Бессмысленная трата жизненного времени! — констатирует Моя Честь. — Чем раньше расстанемся, тем быстрее найдешь себе нежную Ассоль со съемной челюстью и безотказным анусом.
— У меня только на твои колючки встает!
— Проверь моджо, дорогой. После нашего первобрачного кошмара есть шанс вернуть былую неразборчивость в связях!
— Ревнуешь, значит, прогресс есть.
— И в мыслях нет ревновать такое убожество, как ты! — даю волю голосовым связкам.
— Почему кричишь? Раскраснелась вся, будто на горячем поймали. — Лукавый прищур, унаследованный от папаши-олигарха.
— Реакция организма на возмущение! — Щеки, и правда, пылают.
— Роза, если бы сейчас мой член работал, разложил бы тебя прямо тут, — пальцем по столешнице, — как в нашу помолвку, и оттрахал бы до полного прощения и примирения, чтобы дурь твоя вышла, вернее, возмущение. Ты ведь на это нарываешься? Признай! — самодовольно.
— Выметайся из моей квартиры, Розовский! — Указующий перст на дверь.
— После ремонта на мои деньги имею право тут находиться, даже половину жилплощади отсудить при разводе. Раз брачного контракта нет, будем делить имущество, кольцо пополам и квартиру пополам.
Хватаю ртом воздух, сдерживая желание достать скалку и раскатать подлого посягателя на половину моей крепости. Тяжбы с Розовскими Путилины уже проходили, консильери Папы Игоря полностью оправдали, обвинив покойного деда в неосторожном вождении. Юристы этой семейки отсудят что угодно, закон им не писан!
— Подавись! — Запускаю в вымогателя кольцом за сотню тысяч баксов. — А за ремонт я уже расплатилась кинокартиной «Роза дома»! Теперь вали на хрен с моей жилплощади!
— Не так быстро, любовь моя! — Вымогатель уклоняется от снаряда. — Ты мне еще срок за больницу и восстановление после аварии должна!
Туше! Мой зов сирены стоил ему клинической смерти, кучи операций, долгой реабилитации и пожизненной инвалидности. Здравствуй, кредитор-коллектор, уверявший, что моей вины в той аварии нет! Все же явился стребовать долг!
— Девять месяцев и шестнадцать дней, — подбиваю сумму кредита, ровно столько прошло с пятнадцатого ноября две тысячи шестнадцатого года по первое сентября две тысячи семнадцатого.
— Ты считала дни нашей разлуки? Я тоже, но сбился. — Он подходит ко мне, присаживается на корточки, берет мои стылые пальцы в свои горячие ладони.
— Не обольщайся, — безжизненным тоном. — Это быстрый примерный подсчет. Пусть твои юристы по дням пересчитают, проверю с калькулятором, и внесут в брачный контракт, по завершении этого срока ты дашь мне развод. И еще, секс только с моей подачи. Захочу, скажу, чтобы трахнул. Ты не имеешь права ни соблазнять меня, ни домогаться, ни провоцировать, ни тем более насиловать!
— Роза! — Он сжимает мои пальцы до боли.
— Знаю, — повышаю голос, прерывая возможные претензии, — ты мужчина с неуемным либидо. Я не буду препятствовать адюльтеру. Трахай, кого заблагорассудится, кроме Прохоровой.
— Прямо дежавю! Кло подобное условие выставила, могу ходить налево, но с Путилиной никаких контактов, даже удаленных, по телефону или Skype. Поэтому не мог с тобой связаться, все объяснить. Отец следил за исполнением этого пункта контракта.
— Значит, мы с Прицепрошкой квиты. — Его оправдания меня не трогают. — Если не согласен на мои условия, уходи, если согласен, жду завтра с готовым контрактом. Пойдем к нотариусу, все заверим. По-другому проживать с тобой на одной территории не буду!
— Хорошо. Поехали домой. — Он поднимается с корточек. — Лично я проголодался, ты наверняка тоже.
— Я уже дома! Сказала же, без контракта к тебе не поеду!
— А кто будет есть свадебный торт? Я один этого гиганта не осилю.
Покрытый красной глазурью «гигант» с белыми розочками и фигурками жениха и невесты так и остался нетронут ни новобрачными, ни гостями. Веселье испортилось раньше десерта.
— Обойдусь. — Глотаю слюну, только сейчас осознав, насколько голодна. — Для фигуры вредно.
— Тогда до скорого. Вернусь с контрактом.
Стас наконец-то оставляет меня одну, разбитую, опустошенную, удрученную и голодную, но при паспорте. Поднимаю с пола кольцо, поблескивающее под батареей, его еще носить. Пора приниматься за проверенную стрессотерапию — уборку.
В разгар мытья окон является курьер с объемным пакетом, внутри пластиковые боксы со снедью, оставшейся после свадебного застолья, внушительный кусок торта тоже присутствует. Заботливый муж решил враждовать с моей фигурой, за что ему благодарна, выход в люди за продуктами отменяется. Только вкусной взяткой моего дикобраза не приручить.
Наевшись до отвала, устраиваю себе двухчасовую сиесту. Общаюсь по телефону с Ксю, она восполняет пробелы моего алкогольного демарша, вызывая новый приступ стыда. Но что сделано, то сделано, надо себя простить и забыть.
Вечером заглядывает на огонек Марина, она загорела после отдыха с семьей в Геленджике, куда поехала лишь потому, что отец сменил свою старушку «Ладу» на бывший в употреблении Volkswagen, достаточно вместительный для их упитанной семейки. Жалуется, что долгая поездка с братьями на заднем сиденье не стоит бронзовой кожи, которая только старит. Разговор о моей недосвадьбе свожу к минимуму под предлогом нежелания даже вспоминать. Она не настаивает, желая сама поделиться впечатлениями. Курортные похождения прибавили ей звездочек на фюзеляже и убавили вес, все довольны и счастливы. Ловлю себя на толерантности к разврату. Марина получает удовольствие от жизни, нагуливает опыт перед браком, пользуясь свободой и молодостью. Не всем дано брать от жизни все. Мне вот моральные принципы не позволяют, о чём, возможно, пожалею в старости.
Школьная подруга пристрастилась к курению, не гоню её в подъезд или на балкон, разрешаю дымить в кухне, вспоминая, как обнимала Рыцаря, курящего после нашего огненного соития. Раньше на дух сигаретный дым не переносила, сейчас он вызывает сладкую истому с горчинкой предательства.
Успевшее высохнуть на балконе пестрое платье Соткиной впору, пусть забирает, раз нравится.
Ночью меня злые сновидения не посещают, чему рада, проснувшись в девять утра от телефонного звонка благоверного.
— В полдесятого буду с контрактом, — сообщает инициатор побудки. — Готовься, поедем к нотариусу.
— Всегда готова, — зевает в трубку дочь пионерки. Вот и закончилась передышка перед брачным забегом.
Облачаюсь в черное платье, в котором ходила на Стасово вручение дипломов, династический цвет Хуэев приличествует случаю. На ноги балетки. Сломанные лабутены отправились в мусор еще в памятный день прощания с прошлым номер два и возвратом к прошлому номер один. Волосы закручиваю дулей на темени, закрепляю двумя шпильками, у одной иероглиф на конце, без понятия, китайский или японский, не исключено, что означающий «дура». Макияж женщины-вамп довершает образ Розамунд, готовой для подписания кабального договора с демоном.
Его Высочество, потакая вежливости королей, является ровно в срок.
Брачный контракт, где я и Розовский именуемся супругами, уместился на трех страницах. Первым параграфом имущественный вопрос. Стас не претендует на мою жилплощадь, как и я не имею права на его квартиру, что разумно. Кольцо-капля после развода остается мне, то же касается и дорогих подарков, коие он презентует мне во время брака. Прямо карт-бланш стребовать шикарное авто.
Во втором параграфе оговаривается срок действия контракта в двести девяносто дней. Договор вступает в силу с момента подписания, то есть с двенадцатого июля сего года, и истекает двадцать седьмого апреля две тысячи девятнадцатого, аккурат в седьмую годовщину моего расставания с Максом, что по-своему символично. Пересчет на калькуляторе, проведенный еще вчера после ухода Марины, подтверждает дату. Правда, я считала со дня свадьбы, но не буду мелочиться, подарю муженьку в качестве бонуса двое уже истекших суток, поддержу символизм Дня разлук.
Параграф три об окончании контракта. Супруг обязуется содержать супругу после развода, пока она не начнет зарабатывать или не выйдет замуж. Щедро и логично.
Параграф четыре о продлении контракта на неопределенный срок в случае обоюдного согласия супругов или моей беременности. Первое нам не светит, я его никогда не прощу, второе невозможно из-за внутриматочной спирали, которую снимать не собираюсь. Вообще трахаться с ним не буду, не дам спуску внутренней самке, вернее, не спущу её с поводка.
Далее юридические словоизлияния, стандартные для подобных документов. В конце страницы место для подписей и даты.
— Где мои ограничения на сексуальную жизнь? — Сверлю взглядом супруга.
— Согласно статье сорок второй Семейного кодекса Российской Федерации, в брачном договоре прописываются только имущественные отношения. Это на гнилом Западе можно оговаривать, кто с кем спит и по сколько раз. В нашем правовом государстве нотариус такое не примет.
— Почему вчера не сказал? — вскипаю.
— Был не уверен, требовалось уточнить у юристов. Кстати, именно из-за этой фигни я лопухнулся с первым брачным контрактом, подписал, не заглянув в приложение, где Кло запретила мне с тобой общаться. Посмотри приложение к контракту, там есть твои условия, только юридической силы они не имеют.
Действительно, на последнем листе изложены дополнительные требования супруги к досрочному прерыванию контракта. Заключительным пунктом указан запрет на секс с Прохоровой.
— Ты же подотрешься этой бумажкой! — резюмирую горько.
— Роза, для меня это кара за недостойное поведение в отношении тебя, добровольная, — последнее слово подчеркнуто интонацией. — Клянусь соблюдать его от и до.
— Когда ты держал свое слово, Стас! — не вопрос.
— Когда обещал жениться на тебе. — Он берет меня за руку.
— Ну, конечно! — Выдергиваю пальцы из его нежной хватки. — Ты выполняешь только те обещания, которые хочешь или выгодны!
— Выгодным был брак с Кло! Но я предпочел любовь корысти!
Мозг пухнет от претензий и аргументов, но высказаться вслух — поощрить схоластику, что не приведет к решению проблемы. Все упирается в доверие, а его нет нисколечко, но есть долг в двести девяносто дней.
У нотариуса твердой рукой ставлю подпись на трех экземплярах, один — мне, второй — Стасу, третий будет храниться в нотариальной конторе. Осталось дожить до двадцать седьмого апреля с максимальной выгодой для меркантильности и минимальным ущербом для тела.
Мальвинка Маг:
Жаль конечно , что они до такого опустились . Но...
Двести девяносто дней - это много , тут за один день такое происходит , а за этот период многое может произойти . Как мир , так и война . Посмотрим как они будут дальше сосуществовать ?
Чтобы Роза его простила , ему придется вывернуться наизнанку .
Спасибо Лена , за продолжение .
diamond:
Всем привет!
Леночка, спасибо за новую главу! 
Впечатлений как всегда много! Мыслей - тоже!
Описать сложно! Чувства очень двойственные!
Написано как всегда все очень реалистично!
Розу понять могу. Не может она простить Стаса за предательство и за то, как он с ней поступил в брачную ночь.
Но меня, честно, напрягает эта ее беспредельная меркантильность.
То, как она все просчитывает.
Деньги, деньги! И какие огромные деньги! 
Ведь и отец Стаса ей большие деньги ежемесячно платил!
Неужели это та самая девочка Роза, которая так тяжело выживала подростком?
Но она тогда считала свои скудные копеечки, чтобы просто выжить!
И если она пережила много трудностей в своем взрослении, это, все же, не повод становиться такой алчной стервой.
Неужели она так боится остаться без копейки?
Ведь, сейчас она уже не та бедная сиротка! Ситуация другая! Да и не без денег же она!
И сейчас еще и тачку дорогущую прикидывает выкрутить со Стаса.
Такое ощущение, что Роза стала бесчувственным роботом, который только и умеет, что считать деньги!
Она сейчас реально старается себя подороже продать с этим контрактом. И с кольцом этим....
Не знаю. Но может это только мое такое ее восприятие.
Стас мне более понятен. Несмотря ни на что, он любит ее и хотя бы в этом он честен с ней.
Но насильно ее заставить полюбить его он не может.
Поэтому он и творит безумства. Да еще контракт этот.
Подписав его, Роза только еще больше возненавидит Стаса.
Измучают они друг друга. Вот, зачем он ее опять вынудил?
Ничего хорошего из этого не получится.
Она откажет ему в сексе, он пойдет налево.
Что за жизнь их ждет?
маркуся:
Лена,
как начали с ..одного места , так все и продолжается. .они стоЯт друг друга.
"гены пальцем не раздавишь"
и все жаль :сей потенциал ,да в другое русло
спасибо , Лена.
rimmalavrova:
Всем привет.
Лена, спасибо за главу!
Эта Роза с мороза, уж точно не прежняя Роза.
Та готова была уборщицей работать, а этой теперь ягуары ей подавай.
Вот не нравится она мне совсем.
Стас, при всех своих недостатках вызывает гораздо больше положительных эмоций.
И вообще его жаль, полюбил на свою беду эту колючку, а теперь мается.
Контракт....
Вот не думаю что приведет к чему-то хорошему.....
Будем наблюдать к чему.
Жду продолжения!
