Анжелика. Граф де Пейрак или маркиз дю Плесси-Бельер?

Ну дык тогда и Анжелика совсем не виновата: ее поведение объяснимо - ведь тяжело остаться титулованной даме на улице, почти на дне, с детьми... выбираться самой, выживать в этом жестоком мире... тут поневоле будешь жестокой - вот она и шантажировала Филиппа (вспомните: она привыкла к шантажу - ведь именно так она получила разрешение на продажу шоколада! ЖЭизнь заставила ее научиться шантажу!

Вот, кстати, о нормальном переводе - что это такое? Я тут услышала две версии: что у нас старый перевод обрезанный, и то, что вышло вообще новое переписанное издание...

Если П. Агапова, то сразу выбрось в мусорку!

что осталось переведено с ошибками и вообще неправильно, добавлена отсебятина переводчика

Сейчас издаются совершенно новые книги с совершенно новым переводом с некоторыми абсолютно новыми эпизодами и добавками (Голон до сих пор дорабатывает роман)., но этих книг, к сожалению, вышло всего 6. Шестой том - "Путь в Версаль". Седьмой выйдет, скорее всего, весной, и называется "Галантная война" - полностью о Анжелике и Филиппе. Все книги, которые существовали до этих изданий - старые, но и они деляться на книги с так называемым полным переводом (на который ссылаюсь я в своих ссылках) и неполным, где очень много вырезанных сцен. Элизабет R в своих комментариях делает также ссылки на старую французскую версию романа, потому что новой пока еще нет.

Теперь о новой версии: это версия выпускаемая Клубом Семейного Досуга. Это версия переизданная Анн Голон единолично, под своим именем,она добавляет отрывки, которые ранее были вырезаны цензурой, редакторами и переводчиками! Пока вышло 6 томов серии:
Анжелика-маркиза ангелов
Тулузская свадьба
Королевские празднества
Мученник Нотр-Дам
Тени и свет Парижа
Путь в Версаль
Скоро(весной) ожидается выпуск 7 тома"Галантная война", это как раз про Анжелику и Филиппа.

Лелеточка милая. ты их местами попутала! не Филипп к Анжелике полез, не Филипп оставил ее на улице с детьми на руках, а милый сердцу Жоффрей! И Филипп то тут при чем, если она как ты говоришь научилась шантажу? Он ее к этому не толкал! Она просто привыкла так, что хочу, то и будет моим! И для кого обьяснимо ее поведение? Для Филиппа? Откуда ему знать об ее горестях? Это для читателей ясно, но не для Филиппа.

— Так будет продолжаться до тех пор, пока я не приручу вас. Так будет продолжаться до тех пор, пока вы будете гордо вскидывать головку, дерзко отвечать мне и выражать мне своим видом неповиновение. Недаром я — главный ловчий, распорядитель королевской охоты. Мне доверено приручать самых свирепых сук. И в конце концов они всегда лижут мне руки.
— Я скорее умру! — взорвалась Анжелика. — Или вы убьете меня!
— Нет, я предпочту превратить вас в рабыню.

Он вперил в нее взгляд жестоких голубых глаз столь свирепо, что она была вынуждена отвернуться. Дуэль складывалась не в ее пользу. Но ей не раз уже приходилось бывать в таких переделках, и она снова вызывающе повернулась к нему.
— Не слишком ли многого вы ожидаете? И какими же приемами вы собираетесь воспользоваться?
— О, их у меня достаточно, — раздраженно сказал он. — Запру вас здесь, к примеру. Как вам понравится, если ваше присутствие продлится здесь неопределенное время? А вот еще я могу разлучить вас с сыновьями.
— Вы не посмеете!
— Почему? А еще я могу ограничить вас в пище до такой степени, что вы будете умолять меня о куске хлеба, лишь бы остаться в живых.
— Как вы глупы! Я сама распоряжаюсь своей судьбой.
— Ха! Вы моя жена. Мужу дана абсолютная власть. Я не так глуп, чтобы не найти способа заполучить ваши деньги.
— Я буду защищать свои права.
— Кто прислушается к вам? С такими просьбами лучше всего обращаться прямо к королю, но после того, как и сегодня вы не появитесь на охоте, боюсь, вам уже не придется рассчитывать на его помощь. А теперь я удаляюсь и оставляю вас предаваться размышлениям. Я больше не могу задерживаться, ибо мне надо вовремя спустить с цепи свору гончих. Вы больше ничего не хотите сказать мне?
— Я ненавижу вас всем сердцем!
— Все это пустяки перед тем, что вам еще предстоит. Настанет день, когда вы будете призывать к себе смерть, чтобы избавиться от моей власти.
— Что побуждает вас к этим поступкам?
— Удовольствие отмщения. Вы столь грубо унизили меня, принудив жениться на вас, что мне доставит огромное удовольствие увидеть вас рыдающей, молящей о снисхождении и превратившейся в полубезумное, несчастное существо.
— Прелестная картинка! А почему тогда не камера пыток? Подошвы ног прижигают каленым железом, дыба, тиски для дробления пальцев.
— Нет, так далеко я не зайду. Возможно, я получу еще некоторое удовольствие от вашего тела.
— В самом деле? Кто бы мог подумать! Во всяком случае, вы не подаете даже виду, что вам этого хочется!

Филипп дошел почти до самой двери. Он круто обернулся, глаза его были полузакрыты.

— И вы сожалеете об этом, да? Какой приятный сюрприз! Я разочаровал вас? Разве недостаточно жертв я принес на алтарь вашей красоты? Разве вам мало тех любовников, что боготворили вас, вам еще и поклонение мужа подавай?! У меня осталось отчетливое впечатление, что вы испытывали большое отвращение при исполнении обязанностей брачной ночи. Но, может быть, я ошибаюсь?
— Подите прочь, Филипп, оставьте меня одну.

Анжелика с ужасом увидела, что Филипп направляется к ней. Она ощущала себя голой, совершенно беззащитной.
— Чем больше я смотрю на вас. тем меньше мне хочется вас покидать.
Он обхватил ее и крепко прижал к себе. Анжелика задрожала, у нее перехватило дыхание так, что она не могла разразиться рыданиями, которые душили ее.
— Пустите меня, пустите… прошу вас…
— Мне нравится слышать ваши просьбы. Он легко приподнял ее, как куклу, и кинул на тюфяк, служивший постелью какой-то монахине.
— Филипп, вы забываете, ведь мы в монастыре!
— Да? Вы хотите сказать, что двух часов, проведенных вами в этом святом месте, хватило вам на то, чтобы дать обет целомудрия. Но вам не придется долго хранить верность этому обету. Мне всегда доставляло большое удовольствие лишать чести монахинь.

— Вы самое презренное существо из всех, кого я когда-либо знала!
— Ваши любовные разговоры не из самых приятных, которые мне приходилось слышать, — проговорил он, срывая перевязь.
— Вам следовало бы проводить больше времени в салоне у прелестной Нинон.
— Хватит жеманничать, мадам. Вы, к счастью, напомнили мне о моем долге, и я намереваюсь выполнить его.

Анжелика закрыла глаза. Она перестала сопротивляться, по опыту зная, чего ей это будет стоить.

Безразлично вынесла она унизительное совокупление, к которому он принудил ее, причиняя ей страдания и боль.

Военный талант – его единственное достоинство, больше он ничего не умеет. Мелковато и пустовато, особенно по сравнению с Жоффреем.

Только я все равно не поняла: новая версия - это доработка Голонн или туда просто добавлено то, что ранее было вырезано?

Слова "В самом деле? Кто бы мог подумать! Во всяком случае, вы не подаете даже виду, что вам этого хочется!" - были сказаны с сарказмом, это говорила ее гордость, а не похоть!

Гм... а если так: не Анжелика изнасиловала Филиппа в детском возрасте, не Анжелика вовлекла его в унизительный разврат двора

Он хотел полностью уничтожить ее, превратить в рабыню!

— Для вас труднее всего переносить мое безразличное отношение к вам, не так ли? У меня создалось впечатление, что наши супружеские встречи вызывали у вас отвращение ко мне, если не настоящую ненависть.

— Ах, Филипп, — снова засмеялась Анжелика. — Одна только капля нежности, и наши встречи превратятся для меня в сплошное очарование. Я на всю жизнь сохранила память о том дне, когда, держа меня за руку, вы представляли меня, как баронессу Унылого Платья. С того дня я и полюбила вас.

еперь о переводе Агапова. Настя тот перевод о котором ты говоришь, что он полный перевод Агапова, мне не вериться. Где ты его взяла? У Агапова много ошибок в переводе, а у Хлебникова, хотя перевод и похож на Агаповский, эти ошибки исправлены. Например: вместо июьля.-июнь, вместо полугодового вдовства,- просто несколько месяцев. Вот так и получаются потом споры о датах, событиях и времени в котором эти события произошли!

... Мой долг вам служить, не щадя головы,
И не жалея сил,
Но если бы это были не вы,
Жестоко бы я отомстил...

«После сегодняшнего ночного разговора король должен понять меня наконец, — думала Анжелика. — Если он уже до этого не понял...»

— После сегодняшнего ночного разговора, — бормотала Анжелика, — король должен понять меня. Если он захочет, конечно!

Однако как вы его приложили, а за одно и всех военных между прочим! Военный талант - пустовато и мелковато? Туда же значит и Суворова, и Цезаря, и Наполеона, и Жукова? Да, это же не контробандой золото из Испании возить, как де Пейрак, и не дом свиданий в Отеле веселой науки устраивать!

Я скачала его вместе с переводом Хлебникова в интернете. Это тот самый, на который у меня есть книга в обрезанном варианте

— Я жажду мщения. Не забывайте, что вы заставили меня жениться на вас. Меня! Жениться на вас! Никто не смел поступать так со мной! Для меня будет счастьем видеть вас валяющейся у меня в ногах, вымаливающей прощение, — полубезумную и растерявшую свою самоуверенность!

— Впечатляющая перспектива! — усмехнулась Анжелика.— Почему бы вам не попробовать камеру пыток? Раскаленное железо, дыба, пальцы дробить в тисках...

— Это чересчур, мадам. Пытки портят тело, а обладание обезображенным телом не дает ожидаемого удовольствия.

— А вы так цените это удовольствие?

Филипп, дошедший почти до самой двери, круто развернулся.

— Да, я ценю... несколько на свой лад. Вы привыкли, что вас боготворят любовники, и вы того же ждете от мужа. Но не дождетесь, моя прелесть. Я и так уже принес много жертв на алтарь вашей красоты. Я чувствую себя спокойнее, когда вы ненавидите меня, но еще больше меня бы устроило ваше отчаяние, близкое к помешательству. Удовольствие тем сильнее, чем ваше положение безнадежнее.

— Уходите, Филипп, я хочу остаться одна.

Но маркиз только улыбнулся и направился к ней.

— А знаете, любезная моя жена, мне не хочется покидать вас вот так. Эти разговоры... Ваше тело... Собственно, к нему у меня нет претензий!

Маркиз схватил ее и грубо прижал к себе — без намека на ласку или хотя бы осторожность. Она рванулась.

— Оставьте меня, оставьте... умоляю вас...

— Как приятно слышать ваши мольбы!

Он легко приподнял ее, как нечто бестелесное, и бросил на тюфяк, некогда служивший постелью одной из монашек.

— Филипп, не забывайтесь, мы находимся в монастыре.

— Неужели? Должен ли я понимать это так, что всего за два часа, проведенные в этом богоугодном месте, вы решились дать обет целомудрия? Сожалею, что вам так ненадолго удалось сохранить верность этому обету. Уж очень я люблю: лишать чести монахинь.

— Вы самый подлый человек, из всех, кого я встречала в своей жизни!

— Помнится, вы всё силы приложили, чтобы выйти за меня замуж! А ваши разговоры теперь что-то мало напоминают любовные! — воскликнул он, срывая перевязь.

— Вам бы почаще бывать в салоне у восхитительной Нинон.

— Я устал от вашего жеманства, маркиза дю Плесси-Бельер. Очень хорошо, что вы напомнили мне о долге мужа перед женой, и я выполню его так, как вы того заслуживаете!

— Удовольствие в успокоение местью. Вы одержали верх надо мной, но это было лишь началом военных действий. Теперь настал мой черед лицезреть ваши слезы, слушать крики о пощаде, наблюдать, как вы из надменной превращаетесь в трепещущую, изможденную, почти безумную.

Анжелика пожала плечами.

— Вам не откажешь в лихости. Не удивлюсь, если вы устроите здесь комнату для пыток с прижиганием ступней раскаленным железом, дыбой, отсечением конечностей!

— Нет, я не буду заходить так далеко. Не стану скрывать, что мне нравится ваше тело и я не стану портить его.

— Действительно? Мне не могло и в голову прийти такое. Во всяком случае вы этого ничем не выдавали.

Филипп, который уже находился у двери, обернулся. Глаза его были слегка прищурены.

— Я слышу нечто вроде жалобы, мадам? Какая неожиданность. Вот чего вам не хватало! Свидетельства того, что я очарован вами! Неужели вам не хватило огромного количества любовников, что вы требуете от мужа утоления своего тщеславия? Если учесть, что в свадебном контракте вы заставили поставить пункт о соблюдении супружеских обязанностей...

— Оставьте меня, Филипп, — поспешила сказать Анжелика, увидев, что он приближается к ней.

Она почувствовала себя перед ним незащищенной, словно кролик перед удавом.

— Чем дольше я на вас смотрю, тем меньше мне хочется уходить, — сказал он.

Он подошел к ней вплотную. Внезапно дрожь пробежала по телу Анжелики, и она разразилась прерывистым рыданием.

— Оставьте меня. О, умоляю вас, оставьте меня.

— Что за наслаждение слышать, как вы умоляете о чем-то!

Он взял ее за талию, поднял в воздух, как пушинку, и перенес на волосяной матрац.

— Филипп, вы забыли, что мы находимся в монастыре!

— Что из того? Вы полагаете, что пара часов, проведенных в святой обители, очистила вас от распутства? Не стоит заблуждаться. Не говоря о том, что мне всегда доставляло особое удовольствие насиловать монашек.

— Вы самый отвратительный человек, каких я когда-либо встречала!

— Однако ваш любовный лексикон не так уж нежен, — заметил он, стаскивая с нее ночную рубашку. — Неужели так теперь принято выражаться в салоне прекрасной Нинон? Но меня это не шокирует, мадам. Как хорошо, что мне пришлось вспомнить о свадебной контракте. Вы сейчас убедитесь, что я выполняю все его условия.

— Мадам, после того, что произошло в Плесси, вы должны были ответить мне отказом. Я был очень пьян тогда... да, признаю... и мне лучше было выйти сразиться с целым полком, чем увидеться с вами наутро.

— И поэтому вы уехали?

— Я трясся в карете и проклинал себя. А вскоре вы появились в Версале. Где бы вы ни появились, все взоры устремляются на вас. Кто устоит перед вами? У вас дети от другого... их-то вы любите! Боже мой, когда я увидел вашу лошадь в Фонтенбло, с оборванным поводом... волки...

— Не знаю, поверите ли вы мне, но после той ночи в Плесси я предпочел бы, когда проснулся, оказаться под огнем сотни испанских пушек, чем попасться вам на глаза... Но во многом были виноваты вы сами. Тогда я напился... Разве можно так перечить пьяному мужчине, как это делали вы? Я был взбешен, а вы продолжали распалять меня. Даже то, как вы ели во время ужина, с нескрываемым аппетитом, — неожиданно вскричал он, — хотя знали, что вам угрожает расправа, доводило меня до бешенства.

— Филипп, — проникновенным голосом произнесла она, — ведь я дрожала от страха. Я не виновата, что в такие минуты я испытываю приступы голода... Так, значит, вы все это время думали обо мне?

— Как можно было не думать о вас, — яростно закричал он, — если с вами все время что-то происходило: то вы без приглашения короля появлялись при дворе, то на вас нападали волки, то вы рожали ребенка?..

Привожу отрывок из еще одного перевода просто для интереса

— Удовольствие мести. Вы меня кровно унизили, но я также увижу, как Вы будете плакать, как Вы попросите пощады, как Вы станете тряпкой, несчастной, наполовину безумной.
Анжелика пожала плечами.
— Какая картина! Почему бы не камера пыток, в то время как вы там,с раскаленным железом прижигающий ноги, дыба для дробления костей?...
— Нет... Я не пойду так далеко. Оказывается, что у меня есть некоторый вкус к красоте вашего тела.
— Действительно? Я бы никогда этого не заподозрила. Вы его проявляете очень мало.
Филипп, который уже оказывался около двери, повернулся,с полуприкрытыми глазами.
— Вы на это жалуетесь, дорогая? Какая счастливая неожиданность! Таким образом я вами пренебрег? Вы не находите, что я достаточно принес жертв на алтарь вашей красоты? Следовательно, у вас еще не достаточно любовников чтобы получить эту дань уважения, что вы требуете это еще и от мужа? У меня было однако впечатление, что вы подчинились с неприязнью обязанностям брачной ночи , но я ошибся возможно...
— Оставьте меня, Филипп, говорит Анжелика, которая смотрела на него, как он подходит к ней.
Она чувствовала себя голой и безоружной в своей тонкой ночной рубашке.
— Чем больше я на вас смотрю, тем меньше я хочу вас оставлять, говорит он.
Он ее обнял , прижав к себе . Она дрожала от холода и желаниия взрываться горло ее сжималось от непроизвольных рыданий.
— Оставьте меня. Ой! Я о вас умоляю, оставьте меня.
— Я обожаю вас слышать как Вы умоляете.
Он ее поднял как соломинку и снова опустил на монашеский тюфяк.
— Филипп, вы забыли, что мы находимся в монастыре?
— И что? Думаете ли Вы, что два часа пребывания в этом набожном убежище,позволили вам принять обет целомудрия? Впрочем, долго этот обет не продержится. Я всегда получал большое удовольствие насиловать монашек.
— Вы - наиболее гнусный человек, которого я когда-либо знала!
— Ваш влюбленный словарь не является наиболее нежными,сказал он расстегивая свою портупею. Вы выиграли бы от того, если бы посещали почаще салон прекрасной Нинон.Хватит притворства, мадам. Вы мне напомнили, к большому счастью, что у меня есть обязанности, которые надо исполнять по отношению к вам, и я их исполню.

давай!

Вам просто не понять. что происходило между Филиппом и Анжеликой, поэтому вы и не можете принять. то, что он смог измениться и полюбить

Правильно, обсуждали Филиппа и хотя в таверне не он сотворил все то зло, а был свидетелем ка и Лозен, с которым Анжелика дружила и даже переспала. всех собак решили повесить на филиппа.поступил плохо!

Кому было известно?!

Никто бы ничего не доказал, да и в тот момент не об этом Филипп думал, он хотел заставить ее сбросить лицемерную, как он считал маску надменной и дерзкой гордыни.

А он набросился на нее, вернее не набросился, а спокойно подошел и положил ей руки на плечи

«Я слышал о вас дурные разговоры, сударыня, и считаю своим долгом преподать вам урок хорошего тона и даже наказать вас… Мне кажется, что пришло время снова взяться за хлыст».

да нет, не случайно,-он ее искал и нашел...

Ваше вызывающее поведение насторожило короля. А я не хочу, чтобы король сомневался в моей верности ему. Любое его желание — приказ для меня!
— Так вот в чем дело!
— Да, именно в этом. Смотрите мне прямо в глаза. Ни у кого не должно быть сомнения в том, что месье и мадам дю Плесси помирились.
— Это так важно?
— Так пожелал король.
— Ох, что вы…
— Спокойно…
Его рука сжала ее как стальным обручем, но голос был тихим.
— Мне больно. Не будьте таким жестоким.
— Как бы я хотел им быть! Подождите, может, я стану таким.

ну и где это? Приведите пример.

Dreaming girl писал(а):
Вы знаете, в тексте много оговорок о том, что удовольствия он особого не испытывал.
Как же не испытывал, если он забавлялся при виде страданий своих жертв. Вот цитаты из романа:

«Анжелика открыла глаза. Руки и лицо ее были в крови. Филипп, встав и потрогав ее носком сапога, насмешливо сказал…»

«Безразлично вынесла она унизительное совокупление, к которому он принудил ее, причиняя ей страдания и боль… Затем, выпрямившись, он оглядел ее с гадкой усмешкой… Он разразился громким смехом и вышел»

«С этими словами он яростно укусил ее за руку… Анжелика призвала на помощь все свое самообладание, чтобы не вскрикнуть от боли… Его глаза злорадно блестели… От боли она чувствовала себя ослабевшей. Вся дрожа, она вышла в вестибюль… Рука посинела, а на месте укуса запеклись темные капельки крови»

«Она до крови ободрала пальцы о металлические пластины на его груди и стонала от боли. Филипп зло смеялся»

Очнитесь! Здесь не было ни одного человека, который оскорбил бы Жоффрея!

Но я бы сказала, что Пейрак всегда был эгоистом.

Прямо противно, когда Жоффрея этого возносят на пъедестал, чи не герой!

Мне кажется, из того, что я пишу, Вы выбираете только то, что Вам выгодно выбрать, и не обращаетет внимания на контекст, в котором данные фразы были написаны.

А может, это Вам слепая любовь к Жоффрею так застилает глаза, что Вы даже не в состоянии понять, что в судьбе, которая постигла Жоффрея, виноват он сам, но это - отнюдь не оскорбление в его сторону?

Вот где просматривается явное желание втоптать Филиппа в грязь

Во-первых, кого это вас? Может быть, вы к себе на "Вы", как Лую XIV - тогда no problem.

Не выискивайте в моих сообщениях отдельные цитаты, к которым можно прикопаться, окиньте глазами всю картину.

это тоже полный субъективизм, основанный на том, что некоторые "Жоффрееманки" не хотят снять с себя розовые очки и, обеляя при этом Жоффрея, чернят Филиппа.

Еще можно было бы добавить, что Филипп просто мог сказать, что Анжелика отказалась от свадьбы, уехала из Плесси, а что дальше стало - никто не знает

Ну конечно, ведь в качестве предлога отказать королю она не могла обвинить его в смерти Филиппа, а в смерти Жоффрея как раз все было тип-топ

Удивительно! Как ярая Филиппоманка я просто обязана сказать, что Филипп не был экстрасенсом тем более, и о том, испытывала ли она что-нибудь к королю, как тот к ней, равно как и вообще о чувствах Анж к самому ему (Филиппу), догадаться тоже не мог. Поэтому действовал на основе того, что видел своими глазами

Анжелика уже на грани того, чтобы стать королевской любовницей, вы согласны? Она уже почти готова, вот-вот перешагнет эту ступень и станет блистательной фавориткой самого могущественного монарха в Европе. Но она вдруг пасует, ставя при этом короля в глупейшее положение. Но речь не о нем, а о ней. Почему она спасовала? Видимо, сердце ее не на месте было, чувствовала подсознательно, что этот поступок - самое большое предательство по отношению к своим мужьям. Говорю "к мужьям", потому что Анжелика все равно в смерти Филиппа винила короля, а вернее любовь Филиппа к королю. Так или иначе, в том, что и второй брак ее не состоялся, виноват по ее мнению был король. Плюс, сюда можно примешать ее нелюбовь ко двору, т.е. к интригам, отравлениям и т.д. (об этом она хорошо рассказывает Молину в томе "Анжелика в мятеже"), ну и, конечно же, непонятное чувство по отношению к самому монарху (а Анжелике важны чувства). Вот и получается, что все эти ее ощущения приходят в совершенный конфликт с тем, к чему она должна прийти, став любовницей Людовика. Она чувствует, что не может, но она же уже здесь и пришла она по своей воле. Поэтому в такой ситуации сказать "Ой, извините, я передумала" уже нельзя. Значит, нужна причина более веская. Филипп? Но несмотря на ее мысли по поводу ее смерти, она Людовика обвинить в этом прямо, увы, не может. Остается только Жоффрей! Здесь уж не поспоришь, только он виноват. Но ведь от того, что она стала женой Филиппа, а потом его вдовой, она не перестала и женой и вдовой Жоффрея быть. А тут, тем более, нужен был веский повод выкрутиться из затруднительного положения, вот Жоффрей и всплыл.

Но каждый раз, когда Анжелика по сюжету встречала какого-нибудь незнакомца, сердце замирало "А не Филипп ли?" Есть у меня подозрение, что Филипп сначала планировался на роль Колена, но потом авторы передумали

Его мысли остаются для нас загадкой. Может, седьмой том что-нибудь новенькое нам даст?

Хм, похоронили навсегда, это точно. Ничего нового там не будет, по крайней мере в смысле сюжета. Другое дело, что там будут некоторые новые вставки от Голон + все то, что было сильно урезано переводчиками. В том числе некоторые мысли и рассуждения Филиппа.

А он уж благополучно начал гнить в земле еще в третьем томе, что там может быть в седьмом?

Так что, уважаемые Адальмина и Лелета, примите напоследок мой добрый совет - уходите с этой темы.

Розовые очки - это вроде как бы глупость? Но неужели это глупо - выбирать между героями, один из которых избивает, насилует героиню и других людей, а другой этого не делает, и предпочесть при этом второго. Я бы сказала, что это нормальный поступок нормального человека. А вот что заставляет вас защищать первого из этих двух героев – мучителя и насильника: это еще тот вопрос.

Мания - это не для дискуссий, а для медицины. Обычные люди должны отойти и оставить дело специалистам.

Получается, что Анжелика на каждом шагу думает о Филиппе, а ведь если прочитать эту сцену в романе – там даже имени его не упоминается, все это сплошные домыслы.

А может это вам не понять, что Филипп - неисправим в своей жестокости к окружающим людям?

Об этом уже говорили - не ясно, был ли он просто свидетелем или активным участником. Во всяком случае Анжелику в красной маске собрались насиловать все.

Он хотел мучать и издеваться, как проделывал это и прежде над другими людьми, не только Анжеликой.

В начале этой сцены он пришел и заявил, что пришло время снова взяться за кнут - так что мирных намерений у него не было изначально. Вот его первые слова :
Цитата:

Нет. Вы снова не правы. До него дошли слухи, что жена прилюдно нахамила королю, он пришел узнать правда ли это и если да, то втолковать ей, что вести себя так с королем нельзя. Она же начинает подначивать его, говорить, что король это гадкий мальчишка, которого нужно иногда ставить на место. Филипп ей говорит, что она ошибается, что король,-это король и она должна выказывать ему должное почтение, а она снова ехидно подтрунивает.Вот отрывок:
— Я слышал о вас дурные разговоры, сударыня. Я считаю своим долгом преподать вам урок хорошего тона и даже наказать вас.

— Что за разговоры, месье?

— Вы посмеялись над королем, когда он обратился к вам с любезным вопросом.

— И это все? — поинтересовалась она, вытаскивая ленточку из позолоченного ларчика. — Ну, обо мне ходят гораздо более неприятные слухи, способные сильнее задеть вас. Впервые вы вспомнили о нашем супружестве, и то лишь для того, чтобы обрушить на меня свой гнев.

— Вы дерзко разговаривали с королем. Да или нет, отвечайте!

— Да, и у меня были на то причины.

— Но вы... вы говорили с самим королем!

— Король он или нет, но он просто гадкий мальчишка, которого время от времени необходимо ставить на место.

Если бы Анжелика принялась богохульствовать, то и тогда Филипп не был бы так поражен!

— Вы сошли с ума?! — Он стал нервно расхаживать взад и вперед, а потом уставился на нее. — Теперь я понимаю, откуда дует ветер! Я ослабил вожжи, предоставил вам некоторую свободу в связи с рождением сына, которого вы кормите и воспитываете. Вы воспользовались свободой во зло. Мне кажется, что пришло время снова взяться за хлыст...

Она пожала плечами и, не удостоив его ответом, занялась ленточками на юбках.

— Так какое наказание придумать вам, чтобы научить достойно вести себя за столом короля? — продолжал Филипп. — Ссылка? Но вы, пожалуй, тут же найдете способ вернуться. Дать вам еще раз отведать собачьей плетки? Помнится, однажды таким образом я заставил вас присмиреть... Или попробовать что-нибудь новенькое?

— Не распаляйте свое воображение, Филипп. Вы слишком строгий учитель. Три слова...

— Три слова, произнесенные королю!

— Но король тоже человек.

— Тут-то вы и ошибаетесь. Король есть король! И мы обязаны служить ему верой и правдой и оказывать ему почет и уважение.

— Еще чего?! Дать ему право распоряжаться моей жизнью, чернить репутацию и предавать мое доверие?

— Король наш властелин. Он имеет права на всех нас. И на вас тоже.

— Да? А если ему вздумается сделать меня своей любовницей? Что я должна делать?

— Согласиться! Неужели вы не понимаете, что все дамы — жемчужины французского двора — обязаны служить прихотям своего монарха?

— Поистине вы великодушный муж! Если у вас нет ко мне никакого влечения, то должны же быть хотя бы инстинкты собственника!

— Все, чем я владею, принадлежит королю. Я никогда и ни в чем не откажу ему — ни в таком пустяке, ни самой моей жизни!

Анжелика вспыхнула от досады. Филипп нашел-таки способ уязвить ее! А чего она, собственно, ожидала? Проявления ревности? Это было бы чересчур, он никогда не проявлял к ней никакого интереса, за исключением случая, когда она родила наследника.

Она повернулась и пошла к палатке, трясущимися от злости руками закалывая гребнем волосы.

Филипп наблюдал за ней со злорадной усмешкой.

Тогда она дала выход своему гневу:

— Я и забыла, что женщина значит для вас не больше, чем вещь. Она нужна лишь для того, чтобы рожать детей. Она стоит меньше, чем кобыла или слуга. Ее можно продавать и покупать, ее можно просто прогнать, когда она уже не нужна. Вот что значит женщина для таких, как вы! Она нужна вам, как нужен хлеб и мясо, когда вы голодны!

— Забавная картинка, — подхватил Филипп. — Все правильно, я и не отрицаю. Должен признаться, что ваша пышная фигурка возбуждает во мне аппетит. Признаюсь даже, что сейчас я почувствовал настоящий голод... — Он положил руки на плечи Анжелики.

— Не рассчитывайте, мой друг! — ледяным тоном вдруг произнесла она.

Филипп яростно рванул ее корсаж:

— Так, по-вашему, я еще должен говорить «пожалуйста»? Ах ты, дура жеманная! Разве ты не понимаешь, что принадлежишь мне!? Гордая маркиза дю Плесси требует, чтобы муж оказывал ей какие-то знаки внимания?

Он сорвал с нее корсаж, разодрал рубашку и грубо ухватил за грудь, как пьяный кирасир на ночном разбое.

— Вы забыли свое прошлое, мадам маркиза! Вы же просто деревенская девчонка с сопливым носом и грязными ногами. Я как сейчас вижу вашу короткую юбчонку, волосы, свисающие прямо на глаза — сущая ведьма!.. — Он охватил ее голову руками, приблизив лицо к своему, и сдавил так, что зашумело в ушах. — Потом та ведьма вылезла из своего полуразрушенного замка и теперь считает, что ей позволено хамить королю! Да вам можно жить только на конюшне, мадемуазель де Монтелу! И, пожалуй, сейчас я восстановлю в вашей памяти кое-что из прожитого.— Оставьте меня! кричала Анжелика пытаясь его ударить.
Но онаободрала себе кулаки об его кирасу и потерла свои наболевшие пальцы со стоном. Филипп расхохотался и скрутил ее , в то время как она отбивалась.
— Это, маленькое глубокое кресло, дорогуша, позволит задрать вам юбку без историй.
Он поднял ее в охапку и отнес на кучу сена на темный угол сарая.

Но я приведу снова:
anastassia писал(а):
Dreaming girl писал(а):
Вы знаете, в тексте много оговорок о том, что удовольствия он особого не испытывал.
Как же не испытывал, если он забавлялся при виде страданий своих жертв. Вот цитаты из романа:

«Анжелика открыла глаза. Руки и лицо ее были в крови. Филипп, встав и потрогав ее носком сапога, насмешливо сказал…»

«Безразлично вынесла она унизительное совокупление, к которому он принудил ее, причиняя ей страдания и боль… Затем, выпрямившись, он оглядел ее с гадкой усмешкой… Он разразился громким смехом и вышел»

«С этими словами он яростно укусил ее за руку… Анжелика призвала на помощь все свое самообладание, чтобы не вскрикнуть от боли… Его глаза злорадно блестели… От боли она чувствовала себя ослабевшей. Вся дрожа, она вышла в вестибюль… Рука посинела, а на месте укуса запеклись темные капельки крови»

«Она до крови ободрала пальцы о металлические пластины на его груди и стонала от боли. Филипп зло смеялся»

Он молча смотрел на тело распростертое у его ног.Она уже не стонала,но, пытаясь прийти в себя, слегка пошевелилась на каменном полу.Прекрасная ранненая птица.
Филипп издал какой-то невнятный звук,походтвший на рыдание.
"Что я наделал?!",- в ужасе подумал он.
Весь мир внезапно погрузился во мрак и отчаяние.Свет померк.все было разрушено, раз и навсегда. Все, что могло бы родиться, умерло. Он убил даже робкое воспоминание о девочке в сером платье, чья маленькая ручка дрожала в его руке. Это восспоминание порой возвращалось к нему и доставляло радость , хотя он не понимал почему...
Анжеликав открыла глаза. Филипп тронул ее носком сапога и с насмешкой произнес:
-Итак,полагаю, что вы удовлетворены? Доброй ночи, мадам маркиза дю Плесси.
Молодая женщина слышала, как он удаляется, натыкаясь на мебель. Он вышел из комнаты.

Мания - это не для дискуссий, а для медицины. Обычные люди должны отойти и оставить дело специалистам.