Незнакомка с родинкой на щеке (исторический детектив)

Всем нескучной субботы
Девушки, спасибо за обсуждение - интересно. А вообще, судя по опроснику, мнения удивительно равномерно распределились.

***


Лора, ну тогда ок


Таша, аналогично. Но это я сейчас как читатель говорю - а вот своих родных героев мучить бывает очень жалко Хоть и чувствуешь, как надо закончить, а все равно хочется подсластить им жизнь. Мне тут Ласточка моя сразу сразу вспоминается, ага.


Титанику повезло, что его премьера пришлась как раз на время моей любви к слезливым фильмам)) Но, имхо, он хороший, посмотреть стоит.
А у меня так лежат уже страшно вспомнить, сколько времени Груз 200 и Список Шиндлера. Военные фильмы это вообще отдельная статья...


Соня, не-не, не всегда. Наверное
Тут, кстати, есть и обратная сторона медали: некоторые авторы для пущего драматизма любят делать трагические концовки там, где без этого запросто можно обойтись. Я сейчас даже не про наш самиздат, а про авторов, которые стоят на полках с названием Современная проза - российская. Одно время прямо повальная мода была на такую чернуху.

Ну раз автор обещал - деваться некуда

Всем привет.
Настя, ты решила хлопнуть Лидку или Женю? Или обоих сразу?

Я не очень люблю грустные концовки, но если они логичны, принимаю их. Да, героев бывает жаль, могу даже всплакнуть, но притянутый ХЭ - это ужасно. В общем, меня не напугаешь.
_________________

Оля, да нет, не так все радикально
Все, молчу, а то и так уже наспойлерила и всех распугала. Остались самые смелые и к выкрутасам автора привычные

Тогда я спокойна.
Но вообще я спокойней принимаю не ХЭ, чем наигранные муси-пуси и прочие розовые сопли. Я за логику.
_________________

Очень ждем продолжения!

 » Рисунок от Ивы Ивановой (Лидия)

Девушки, дорогие мои, крепко всех обнимаю - как же я по вам соскучилась!!!

Ну что, все в сборе? Все готовы слушать продолжение истории неугомонной домохозяйки Лидии? Она (история) у нас ожидается в самом ближайшем будущем. Прям в очень-очень ближайшем.
А отдохнуть-то успели как следует? Очень надеюсь, что ваше лето было намного лучше, чем мое, потому что мое, честно говоря, было таким, что... слава богу, что кончилось. Особенно вторая его половина. Единственное практически радостное событие сегодня и случилось, когда отвела свою красотку первый раз в первый класс в настоящую школу. Можно нас поздравлять Вступаю в дружные ряды мам школьников и чувствую, что веселого будет теперь много.


Ну и, собственно, обещанный рисунок (кажется, его здесь еще не было). Нереально нежный и в моих любимых лиловых тонах.

Привет! А я только вот до других твоих романов решила рвануть.
Поздравляю с первоклашкой.
Запасай нервы и вперед, грызть гранит науки.
_________________

Настя, девушки - всем всего доброго!
Я тоже соскучилась по местным героям. Очень жду.
Поздравляю маму первоклашки и саму первоклашку а мы вот сегодня первый раз в девятый класс))
Спасибо за рисунок очень красиво!
_________________

Настя, добрый день! Принимайте в читатели.
___________________________________

Красивый рисунок! ! !

Поздравляю первоклашек! ! ! И маму, и дочку! ! !
_________________

Девушки, привет снова! А я сегодня не просто так пришла - я сегодня с главой


Оля, а я тебя как раз в блог добавила, где Слезы черной вдовы. FB2 с этой книжкой с обновленной версией пока нет и даже не знаю, когда я появится...


Спасибочки. Уже начала отращивать дзен - хочется верить, на 10 лет вперед его хватит.


Таша, сейчас-сейчас все будет.


Спасибо за поздравление! И вас тоже. Девятый класс это уже серьезно...


Пожалуйста, рада, что понравилось


Ирина, с удовольствием принимаю Устраивайтесь поудобней - надеюсь, вам понравится.


Малинка, спасибо большущее!

 » Глава IV

Меня разбудил бьющий в глаза свет, и тотчас я поняла, что так быть не должно. Проспали!

Но Ильицкий никуда не торопился, а сидел, закинув ногу на ногу, в кресле у изголовья кровати и мирно пил кофе. Была за ним такая скверная привычка – проснуться чуть раньше, тихо сесть рядом и глядеть, как я сплю. Признаться, всякий раз меня это смущало.

—  Боже, который час?! Ты, верно, уже опоздал! – всполошилась я спросонья.

Женя оставался невозмутим:

—  А я решил больше вовсе не ходить на службу. Надоело. Лучше стану каждое утро приносить тебе кофе с пирожными.

Кофе, к слову, пах божественно, а на вкус был еще лучше – в чем я убедилась, приняв из рук Жени чашку. И только потом догадалась:

—  Ах, сегодня воскресенье… Откуда пирожные?

—  Сам испек, - гордо соврал он и выбрал для меня огромное, лимонно-желтое с розовой обсыпкой. - Называются «Baiser». Ты знаешь, как с французского переводится «baiser»?

—  Совершенно не знаю, - тоже соврала я.

И Женя с удовольствием мне объяснил, весьма подробно остановившись также на других французских substantifs et verbes[1].

О вчерашнем не говорили, будто не было ничего. Может, стоило забыть вовсе… но позже, когда, покончив с
baisers, мы все-таки оделись, я будто бы между прочим спросила:

—  Милый, раз сегодня воскресенье, отчего бы нам не пригласить кого-нибудь на ужин? Степана Егоровича, скажем.

Ответом мне был кислый взгляд из-под бровей, который в полной мере выражал мнение Ильицкого о вышеупомянутом Степане Егоровиче. Впрочем, меня это не испугало.

—  Мне надобно отдать одну книжку, что он давал прочесть, - объяснила я.

Книжка называлась «Пѣна и пѣнистая жидкость въ дыхательныхъ путяхъ утопленниковъ», но я обошлась без этих мелочей. Поморщилась выбранному мужем простому черному галстуку и с дотошностью начала повязывать модным английским узлом другой, темно-синий и атласный.

—  Кроме того, - продолжала я меж тем, - нам следует собирать общество хотя бы изредка, не то все подумают, будто мы так счастливы вдвоем, что нам совсем никто не нужен. А людская зависть никогда не заставит себя ждать, ты же знаешь. Шептаться станут, рассказывать всякое. Могут и на службе тебя невзлюбить.

—  Меня? С моим золотым характером да невзлюбить?!

Женя иногда так шутит, ибо характер он вообще-то имел тяжелый. Был вспыльчивым и крайней нетерпимым к людской глупости, а также ко всему, что за нее принимал. Оттого друзей у него было не так чтоб очень много.

—  Впрочем, если тебе хочется, - смилостивился он, - то зови своего Кошкина. Мы же и впрямь не дикари какие-нибудь. – Женя взял мои руки в свои и ласково продолжил: - После же мы поедем в театр, чтобы общество не дай Бог не подумало, что нам есть чем заняться вечерами. А по пятницам я стану ходить в бордель – тогда мы запутаем всех еще больше. Здорово я придумал?

—  Да, милый, - не менее ласково согласилась я, - а я в таком случае благосклонно отвечу на то письмо нашего соседа по даче.  Женечка, какой же ты у меня умный!

Он напрягся мгновенно:

—  Какой еще сосед? Николаев, который водил тебя танцевать? Он писал тебе? Или тот другой, прыщавый малолеток с дурными стишатами в альбоме?

—  После, Женя, - отмахнулась я в том же легком тоне, - сперва распорядимся с обедом. Негоже приглашать одного Кошкина – я думаю написать Раскатовым, они как раз задолжали нам визит. Вспомни, вы с Павлом Владимировичем так хорошо и обстоятельно обсуждали реформу образования – даже сошлись во мнениях. А Светлана мне показалась весьма интересной собеседницей. Что ты думаешь?

Ильицкий предсказуемо скривил губы:

—  Я думаю, что у его сиятельства графа Раскатова не много найдется общих тем для беседы со вчерашним полицейским урядником из Пскова. При всем моем уважении к твоему Кошкину. Однако так как Кошкин для тебя, очевидно, интереснее графа, то позволь, я вместо Раскатова приглашу своего армейского товарища. К его жене как раз на днях приехала сестра из Харькова. Милейшая особа, блондинка.

Я вздернула брови:

—  Ты что же решил сосватать Степана Егоровича? Чем он тебе досадил?

—  Скажем так, я предпочитаю, чтобы моя жена водила дружбу с женатыми мужчинами.

Я удивилась еще более:

—  Разве ж есть разница? Николаев, к примеру, женат, и, тем не менее…

—  Так тебе писал все-таки Николаев?!

Я неопределенно повела плечом, снова отмахнувшись:

—  После, милый, после. Я немедля напишу Степану Егоровичу, а ты не забудь пригласить своего товарища с харьковской…

Я не договорила, потому как мой взгляд упал на заголовок утренней газеты. Очевидно, Женя принес ее вместе с пирожными, но едва ли заглянул в заметку на первой странице.

—  Ты и теперь станешь говорить, будто не знаком с Хаткевичами?! – я разозлилась столь сильно, что даже ударила его по плечу этой газетой.

А испугалась и того сильнее – жадно пыталась угадать Женины мысли, покуда он, хмурясь, бегал глазами по строчкам.

В заметке было сказано, что вчера, ровно в восемь пополудни, неизвестный бросил в коляску Ксении Хаткевич, молодой жены генерала, бутылку с зажигательной смесью. Она и ее горничная погибли тотчас, на месте. Неизвестный в суматохе скрылся.

Я никогда не видела прежде, чтобы Ильицкий бледнел. На челюстях его взбугрились желваки, а газета, смятая, полетела в угол:

—  Останься сегодня дома, Лидия! – бросил он мне, срываясь бежать куда-то.

—  Но…

—  Не спорь! – он позволил себе повысить голос.

Я растерянно села, не зная, что и думать. Куда он поспешил? Что ему за дело до этого генерала и его жены? Немного придя в себя, я все-таки подняла газету, расправила смятые страницы. Перечитала заметку еще раз десять, надеясь хоть что-то понять.

Это произошло на Дворцовом мосту. Вчера в восемь. Ком в груди все нарастал, мешая уж дышать: Женя снова солгал мне. Он никуда не ездил с той дамою. Они были в городе, иначе к восьми Ксения Хаткевич никак не успела бы попасть на Дворцовый мост!

А «неизвестный», что бросил бомбу – неужто новый последователь этих «народовольцев[2]»? Я прочла заметку еще раз, чтобы убедиться: его не задержали. Надо полагать, в этот час Дворцовый мост малолюден, и сумерки, в которых легко затеряться, уже сгущаются. Замечено лишь, что это мужчина. Достаточно сильный и молодой, чтобы за ним никто не сумел угнаться. Лицо до самых глаз было окутано шарфом, так что его и приблизительно никто не описал.

А еще я отметила, что ни слова не сказано о кучере, что правил коляскою. Вероятнее всего, он тоже погиб…

Ксении Хаткевич исполнился двадцать один год, и она оставила сиротами двоих маленьких детей, девочек.

После я долго и бесцельно смотрела из окна спальни на шумную улицу и не знала, что делать. Негоже перечить мужу во всем, ведь он велел остаться дома. Ежели это и впрямь очередное буйство «народовольцев», то опасения Жени более чем оправданы, но… полиции следует знать, что Ксения была здесь! И о записке. Решившись, я быстро оделась и поехала на Миллионную, по вчерашнему адресу.

Нет, я не собиралась выкладывать всю подноготную о моем муже первому же попавшемуся полицейскому – я даже сомневалась, стоит ли особенно откровенничать с Кошкиным, когда найду его. Для начала надобно просто выяснить, что известно следствию.

Очень плохо я тогда была знакома со структурой городской полиции, с трудом отличала ее от жандармерии и как-то не сомневалась даже, что расследование поручат именно Кошкину. И здорово удивилась, не найдя его в доме на Миллионной: возле парадной толпились полицейские экипажи, люди в форме стояли у дверей вместо вчерашнего швейцара и не пускали посторонних.

—  Мне бы Степана Егоровича увидеть, - самым обыденном тоном обратилась к полицейскому на дверях.

—  Кого-кого?.. – не понял мужчина, и тогда я впервые осознала, что не все в городской полиции знакомы с моим добрым другом. – Вы кто такая, сударыня, будете?

—  Гувернанткою я у Хаткевичей буду. – Ответила я, не раздумывая, и чертыхнулась про себя. Зачем солгала?! Но столь же уверенно продолжила: - Приболела я, потому позже обычного пришла.

—  Проходите, - без интереса мотнул головой полицейский и открыл мне дверь.

Вестибюль генеральского особняка – просторный, с высокими потолками, хрустальными люстрами и зеркалами, укрытыми черной тканью – встретил суетою еще большей, чем улица. Прислуге дела до меня не было, и даже пальто со шляпкой никто не предложил взять. Я двинулась вперед, а после толкнула одну из дверей, все еще надеясь найти Степана Егоровича. Здесь была большая гостиная с роялем у окна: всхлипывала девушка в одежде горничной, со слезою в голосе говорила что-то другая. Важные полицейские хмурились и делали записи с их слов. На меня никто не смотрел. Я прошла в дверь, ведущую из гостиной, и лишь здесь меня остановили.

—  Вы к кому, милочка? – спросила немолодая полная дама в строгом черном платье. Но носу у нее было пенсне, а на поясе связка ключей. Глаза же – красные и заплаканные.

— Я… я в гувернантки наниматься пришла, - сказала я уже не очень уверенно. И добавила: - Мне назначали.

—  Ах, милочка, какая теперь гувернантка… - подбородок у женщины задрожал, а под пенсне заблестели новые дорожки слез. – Для маленького ведь гувернантку брали… вот-вот народиться должен был. Восьмой месяц дохаживала голубушка наша. Господи, Пресвятая Богородица, да что ж деется-то, что ж деется…

Вовсе без сил дама опустилась на софу, сняла пенсне и закрыла ладонями лицо. Плечи ее била крупная дрожь. Однако всем сердцем сочувствуя чужому горю, я не жалела сейчас, что пришла сюда. Даже напротив – в груди поднималась волна ненависти к нелюдям, которые сотворили такое. И я сама себе поклялась, что все от меня зависящее сделаю, чтобы их наказали. Нужно непременно рассказать полиции все, что я знаю!

Вот только Ксению Хаткевич и ее нерожденного младенца это не вернет… Но я плотнее закрыла глаза, как молитву твердя слова дяди, что чувства надобно держать в узде – они мешают здраво мыслить. А мне непременно нужно выяснить, что эту женщину могло связывать с моим мужем.

Поискав глазами, я нашла графин с водою и налила полный стакан – женщину (кажется, это был экономка Хаткевичей) следовало скорее успокоить.

—  Попейте, - присела я подле нее и осторожно погладила плечо.

В последние годы в Смольном, мы с Натали, той самой, которая стала теперь княгиней Орловой, несколько раз в неделю ездили помогать сестрам милосердия в госпиталь. Многого я там насмотрелась. И многому научилась – быть может, и побольше тогда узнала о жизни, чем за все годы учебы вместе взятые. С доктором тамошним мне несказанно повезло: видя мой интерес, он не жалел времени, объясняя мне кое-что из медицины. И среди прочего заставил уяснить, что самый верный способ успокоить плачущего – дать ему воды. Ничто так не приводит в ритм дыхание и биение сердца, как размеренные глотки.

А пока женщина пила, я усиленно размышляла о незнакомке, что стояла на пороге моего дома. Неужто Ксения Хаткевич была беременною восьмой месяц, а я этого не заметила? Впрочем, пурпурный ее наряд не был приталенным, а модницы, порой, столь усердно затягивают корсеты – будучи и в положении тоже – что немудрено ошибиться…

Однако уверенности у меня оставалось все меньше. Я огляделась в уютной, очень женской гостиной. Стены, затянутые шелком в белую и голубую полоску, портреты, изображающие членов семьи Хаткевичей, надо полагать. У высокого окна холст с незаконченной вышивкой – котенок с пышным розовым бантом. Обивка на диванах нежно голубая, в тон стенам. Очень спокойная и нежная комната – никаких кричащих пурпурных и красных, которые столь преобладали в наряде нашей незваной гостьи.

Я приметила и фотокарточку в серебряной рамке, что стояла на каминной полке среди прочих – супружеская пара с девочками-погодками: одну на усадил на колени пожилой обрюзгший мужчина в форме генерала пехоты, вторую придерживала за крохотную ручку молодая женщина в светлом кружевном платье.

—  Стало быть, это и есть madame Хаткевич? – я взяла рамку в руки. И подивилась с горечью: - Девочки совсем маленькие…

—  Она, милочка, она… - экономка отобрала рамку и принялась натирать стекло подолом фартука. – Что ж теперь будет-то: сиротами младенцы остались. Антон-то наш Несторович, его превосходительство, женится сызнова, как пить дать, а детушкам разве ж заменит кто мать? Так и придется теперича в падчерицах мыкаться. Ох, Господи, Пресвятая Богородица…

Я не дослушала женщину – не смогла. Все мысли мои были о том, что это лицо на фотокарточке, нежное и обрамленное мягкими светлыми локонами, ничуть не походило на лицо незнакомки с родинкой, что навещала меня два дня подряд.

Та незнакомка – не Ксения Хаткевич. Я снова не знала ни ее имени, ни причин, по которым она скрылась в доме генерала.

--

[1] Имена существительные и глаголы (фр.)

[2] Народная воля — революционная народническая организация, возникшая в 1879 году после раскола организации «Земля и воля». Поставила основной целью принуждение правительства к демократическим реформам, после которых можно было бы проводить борьбу за социальное преобразование общества. Одним из основных методов политической борьбы «Народной воли» стал террор.

Настя, спасибо за главу!!!
___________________________________