Белый камень в глубине колодца (Семейная сага, 18+)

 » Паше и Соне посвящается (видео к роману от Ejevichka)

by ANnneta

 » Глава 11. Навстречу

Тем же вечером Динка сидела на подоконнике, свесив левую ногу и поглаживая большим пальцем теплый батарейный бок. За окном мела метель, и лампа подслеповатого фонаря выныривала откуда-то из снежного тумана расплывчатым желтым пятном. Фонарь мигал, совсем как в детстве, только в окно к Динке он больше не заглядывал. Не доставал.
Другая квартира, другой фонарь и совершенно другое чувство. Оно не давило и не пугало – оно волновало и интриговало одновременно. Точно книга, которую первый раз берешь в руки, еще не зная, что тебя ждет, но чувствуешь: что-то хорошее...
Вместо робкого поглаживания батарее достался неласковый пинок. Чем больше Динка думала о завтрашнем дне, тем сильнее волновалась и крепче пинала бедные трубы.
А вдруг он просто подшутил над ней? Вдруг бабушка не отпустит? Или, что гораздо-гораздо хуже, вдруг завтра утром придет Ляна? Тогда о прогулке можно сразу забыть и даже не заикаться: Ляна Динку из квартиры не выпустит.
Электронные часы выставили наконец четыре ломаных нуля и успокоились. Динка перестала постукивать пяткой по батарее. Выдохнула. «Завтра» стало «сегодня». Сегодня они с Олегом пойдут... куда-нибудь. Это «куда-нибудь» пугало Динку больше всего остального вместе взятого. Она боялась неопределенности.
Шаркающие шаги по пустому коридору прозвучали очень громко. Вместе с бабой Надей в Динкину комнату заглянула любопытная полоска света.
– Динара, – бабушка, когда сердилась, звала Динку полным именем, – ты на часы смотрела, окаянная? А ну-ка марш в кровать! Завтра с утра на мумию будешь похожа.
– Завтра суббота, – привычно возразила Динка, – можно долго спать.
Возразила совершенно напрасно: Надин грудью стояла за соблюдение режима. Суббота, воскресенье – подъем в шесть тридцать. Пожалуй, единственное проявление постоянства, которое Динка недолюбливала и охотно нарушала.
– Дело твое, – подозрительно легко согласилась бабушка, – но учти, пока все дела не переделаешь, из дома не выйдешь, кто бы там тебя ни ждал.
Динка недоверчиво вскинулась и едва не упала с подоконника: гипс перевесил.
– Чего глазами хлопаешь, сова? Он передо мной отчитался, – хихикнула Надин, – испросил моего величайшего согласия, обещал доставить обратно минута в минуту и в первозданном виде. Я согласие дала, так что бегом в постель! У нас косметики ни на грамм, синяки замазать и красоту нарисовать нечем. Так дохлой рыбиной и пойдешь.
Динка вспомнила свое синюшное отражение и закусила губы. Синяки не замазались бы, даже окажись у неё в руках целая косметическая фабрика. После аварии в зеркало вообще лучше не смотреть, чтобы не расстраиваться. Какая уж тут красота?
– Ложись, ложись, – скрипела Надин. – Я тебе платье отпарю и серьги найду. Только вспомню, где они валяются.
Динка послушно сползла с подоконника и забралась под холодное одеяло. Она уже привыкла откидывать его здоровой рукой.
– Так-то лучше. Все, спи.
– Баб Надь?
Надин, уже готовая закрыть дверь, вхолостую повернула ручку. Буркнула:
– Чего еще?
– Куда ты меня отпустила?
– А он и сам пока не в курсе. Как придумает, так сразу и скажет.
– Ба-буш-ка!
– Не «бабушкай». – Она прошаркала к кровати, поправила одеяло, свесившееся со стороны загипсованной руки. – Нет ему резона тебя в лесу закопать. Сходите в кино и успокоитесь, на большее вас вряд ли хватит. Пойдешь...
– Не пойду, – упрямо сказала Динка. – Как можно куда-то идти, если не знаешь куда?
– Не «можно», а нужно, – заверила ее Надин, – а то всю жизнь у окошка просидишь.
– А Ляна что скажет?
– Ты на Лянку-то не оглядывайся! – Бабушка с неожиданной для пожилого человека силой дернула тяжелое одеяло и с головой накрыла им Динку. Погрозила одеялу пальцем. – Свои мозги должны быть. А за Лянкой я пригляжу.
Надин ушла. Динка вздохнула непонятно от чего и свернулась калачиком, поджав под себя ноги. Сон не шел. В тишине слишком много звуков, а когда голова забита разрозненными мыслями – особенно. Даже ленивый скрежет Паганини (сома переселили к Динке из кухни) казался чем-то очень громким.
Из темноты, сверкнув глазами, выбрался безымянный котенок, не учтенный Надин на вечернем построении. Котенок пискляво мяукнул и полез на кровать. Динка не могла ни помочь ему, ни помешать: зверек карабкался с той стороны, где лежала загипсованная рука.
Залез все-таки. Устроился неподалеку от Динкиного гипса, придирчиво помесил лапами и заурчал. Урчание успокаивало, и Динку сразу потянуло в сон.
Незваный, но совсем не неприятный гость. Совсем как Олег... уже не Владимирович.

--------
Олегу тоже не спалось. Морщась от яркой подсветки экрана и зевая во весь рот, он бродил по интернету в поисках идеи. Идей было много, но большинство из них так или иначе упирались в финансы и разбивались о них же. Расходы Дубровина, расписанные на неделю вперед, вызывали стойкое чувство досады. В кои-то веки решился пригласить девушку, а не на что! Абы куда (а только на «абы куда» он и мог сейчас рассчитывать) Дину не поведешь. Кто его за язык тянул назначать встречу на завтра? Можно было бы успеть занять у кого-нибудь, у того же Втулы, а теперь он при всем желании не успеет.
Кафе? Там много людей. Кино? Там их еще больше.
Меньше всего он хочет, чтобы Динке было некомфортно.
Что же делать?
«Трясусь, как студент перед первым свиданием, – хмыкнул Олег, запуская пятерню в волосы. – Манукян бы посмеялась. Ей, кроме ресторанов и прогулок под ручку по торговым центрам, ничего не надо было. Ах да, один раз мы ходили на целый концерт симфонического оркестра. Ларка уснула через полчаса, я – минут через сорок».
Устав от мозгового штурма в одиночестве, Дубровин на свой страх и риск набрал Паше, готовясь наслаждаться трехэтажным матом на два голоса, а в лучшем случае – презрительными длинными гудками. Как выяснилось, готовился он зря.
– Здорово, Роща, – ответил Паша после второго или третьего гудка. – Как жизнь молодая?
– Не кашляю, – в противоположность своим словам Олег кашлянул. – Ты чего довольный такой, Втула? В лотерею выиграл или губернатору медведя подарил?
– Да так, – голос Паши сделал мечтательную, совсем не свойственную ему свечку, – наметилось тут одно интересное мероприятие. Коротенько, недельки на две.
Дубровин стукнул по пробелу указательным пальцем. Раз Паша не поинтересовался здоровьем драгоценной Симочки, мероприятие его действительно увлекло.
– Стесняюсь спросить, какой масштаб у мероприятия?
– Я не измерял. Навскидку – где-то 75-80 С без пуш-апа, но конкретизация этих данных требует более регулярного и тщательного анализа. Как закончу – отчитаюсь. Детально.
Олег не стал уточнять, что имел ввиду совсем другое. Кто о чем, а лысый – о расческе.
– А ты чего не спишь-то? – Под Пашей грустно скрипнула кровать. Она не привыкла оставаться с Втулкиным наедине.– Что-нибудь случилось?
– Слушай, Втула, ты ведь у нас культурный человек...
– Это вопрос или утверждение? – хохотнул Паша. – Ну, допустим, культурный. Бабушек через дорогу не перевожу, но в очередях с ними не ругаюсь. А что?
– Просвети, куда можно сходить вдвоем, чтобы и оригинально, и недорого.
– В бар, – без раздумий ответил Втула. – Вчера как раз новое пиво завезли, «Оригинальное» называется. Вещь!
– А если серьезно?
– Что, на даму нужно впечатление произвести? – Паша почему-то не удивился. – Своди ее в нормальный ресторан. Могу вам столик заказать, мне как постоянному клиенту скидка и бесплатные канапешки с огурцами. Не пиво, конечно, но тоже вещь. Купи ей цветы...
– Цветы не прокатят, – Олег вздохнул еще раз, – ресторан – тоже. У нас есть, не знаю, выставки какие-нибудь, где народу поменьше?
– Сынок, не пугай батю. Какие выставки?! Еще ни одна женщина не отказалась от ресторана. Халява сладка в любом виде, понимаешь? Бабы – они ж как мухи. Пожрать забесплатно, веник в руках подержать, поулыбаться, «К тебе или ко мне», все дела. – Паша был настроен лирически, это было слышно невооруженным ухом. – Тут главное не прогадать с рестораном и веником.
– Она не такая.
– Принципиальная? Замужняя? Аллергия на цветы? Неудачный опыт с официантом? Ты меня удивляешь, Роща. Может, не стоит так рисковать?
Смирившись с неудачей, Олег выключил компьютер. Вместе с погасшим экраном исчез единственный источник света в комнате.
– Ладно, Втула, проехали. Другой вопрос: денег не одолжишь? С зарплаты верну.
– Вообще не вопрос. Сколько и когда?
– Завтра, а сколько... я и сам без понятия. Блин!
Услышав это отчаянное «блин», Паша окончательно проснулся. Друг или снова нарвался на аферистку, или втрескался по уши, что в случае с Олегом – почти равноценные варианты.
– Дубровин, кто эта принцесса? Я ее знаю?
– Не дай-то бог, – пробормотал Олег. – На пять косарей рассчитывать могу?
– На десять, если скажешь, кто она. Если не скажешь – фигли.
– Все, Втула. Обойдусь, спасибо. Спокойной ночи!
– Я все равно узнаю, так ей и передай, – пригрозил Паша, зевая. – И по своей базе прогоню. Завтра с утра подваливай, денег дам, – сказал он без перехода. – Вариант с рестораном всегда должен быть в запасе. Не надо, не благодари. Спокойной!
Олег поймал себя на том, что прижимает к уху молчаливый телефон и смотрит в темноту.
Темнота не была полной: электронные часы, чем-то похожие на Динкины, разбрасывали вокруг себя жутковатые зеленые блики. В детстве он боялся темноты, потом перестал. Чай, не девчонка. Но именно эти светящиеся в темноте часы пугали Дубровина до последнего. Он и забрал-то их в новую квартиру из упрямства и на память: якобы нет такого страха, который нельзя преодолеть.
Но сейчас Олегу снова было страшно. Он боялся сделать неверный шаг и... как бы смешно это ни прозвучало, разонравиться Дине Кудряшовой.
Нет, с этим надо срочно что-то делать! Дрожать коленками, гадая, что подумает женщина, – ненормально. Особенно, когда эта женщина младше тебя на двенадцать лет и не разлюбила плюшевые игрушки.

--------
Он так ничего и не придумал. Позорно заснул прямо на стуле, а проснулся на полу.
Посмотрел на треклятые часы и понял, что опаздывает. На все и про все без учета дороги – от силы четверть часа. Втула сэкономил пять тысяч. Вложит их в свое «мероприятие».
«Пойдем в кафе», – обреченно решил Олег.
С той же обреченностью он сворачивал в уже знакомый двор. Пока ждал Динку, прислонившись к чистой «Тойоте», не удержался и закурил.
А когда она вышла, стараясь шагать чинно, но от волнения все равно срываясь на бег, вчерашнее мыслеисчезновение повторилось. И хорошо вдруг стало, спокойно. Радостно.
Все-таки пришла. Они на «ты». Они поедут вместе. Не все ли равно куда? Лишь бы вместе. Без косых взглядов и шипения.
Да, Лаура посмеялась бы над ним. Определенно.
– Привет. – Дубровин не удержался от улыбки. Только заметив пустой рукав пальто, который при свете дня так и лез на глаза, он чуть нахмурился.
Быстрый взгляд – как вспышка молнии. Динка смотрела ему куда-то в район груди. Она не могла позволить себе большего.
– Привет.
– Как ты... себя чувствуешь?
– Хорошо. А вы... – Она быстро исправилась: – А ты как себя чувствуешь?
– Лучше всех, – и ни капли вранья. – Поехали?
– Поехали, – кивнула Динка.
Но, прежде чем сесть в машину, она задрала голову, посмотрела на дом. Олег взглянул туда же. На балкончике Кудряшовых бабуля провожала внучку. Поймав взгляд Дубровина, Надин чуть опустила подбородок и вернулась в квартиру.
Судя по отсутствию воплей и неприличных жестов, Ляны Романовны дома нет.

--------
Он привез ее в недавно открывшуюся кофейню. Достаточно тихое и уютное место, но сидеть и болтать у всех на виду – уже испытание. Динка замешкалась у входа. Осматривала незнакомую местность, по привычке искала пути к отступлению. Олег не торопил и не принуждал. Сказал только:
– Если тебе тут не нравится, мы можем уйти.
– Мне нравится.
– Остаемся?
Динка решительно кивнула и потянула с головы берет.
– Хорошо. Давай помогу.
Она вздрогнула, когда он осторожно снял с нее верхнюю одежду. Запомнила это ощущение. Надин часто вздыхала, что джентльмены вымерли, как мамонты, а те, кто пытается вести себя по-джентльменски, делают это неуклюже и впечатления ради.
У Зои Семеновны был постоянный поклонник – потрепанный жизнью, лысеющий интеллигент в пенсне. Динка не раз видела, как он снимал с Зои пальто, когда они приходили вместе: неумело и неловко, путаясь в рукавах и потея зачатками лысины. А Зоя Семеновна терпеливо ждала, пока он разберется, и наслаждалась чужим вниманием.
«Так приятно, когда о тебе заботятся, – говорила она Динке. – Я просто млею».
Динка считала, что лучше снять пальто самой, чем ждать, пока его с тебя снимут. Зачем это надо?
«Ничего вы, Дина, не понимаете. Молоды еще. Главное – внимание! Ради него можно и подождать».
Вот Динка и приготовилась ждать, пускай и не хотела этого «внимания». А у Олега все получилось так естественно и между прочим, будто он только и делал, что галантно снимал с женщин пальто.
– Тебе идет это платье, – заметил Дубровин.
– Спасибо. Бабушка говорит, я в нем вылитая Джен Эйр.
Строгое темно-синее платье с белым воротником и манжетами, напоминающее школьную форму, очень шло Динке. И действительно делало ее похожей на героиню знаменитого английского романа.
– Куда прикажете? – шутливо спросил Олег.
– Туда, – серьезно ответила Динка.
Свободных столиков было достаточно: утро субботы настраивало на романтический лад очень немногих. Динка выбрала тот столик, что подальше от окна, чтобы не сидеть как на витрине. На меню в кожаной обложке покосилась неприязненно: такие штуки обычно таили в себе слишком много разнообразия. Дубровин не торопил, и Динка взяла меню, ища в череде незнакомых напитков и блюд что-то знакомое.
Официантка появилась не вовремя, как это умеют делать только официантки и продавцы-консультанты.
– Доброе утро! Что-нибудь выбрали?
Динка выронила меню. Волна резкого неприятного запаха чужих духов окатила ее с головы до ног. Подкрадываться вот так – неправильно и нечестно.
– Мы вас позовем, – вежливо, но твердо сказал Дубровин.
Официантка не ушла, а стратегически отступила в противоположный угол.
– Олег, – позвала Динка, краснея, – давайте... Давай ты сам выберешь. Пожалуйста.
Он взял меню, пролистал. Отогнал навязчивую мысль, что первое свидание с Диной Кудряшовой следовало бы провести в темной комнате. Все посторонние раздражители в виде кафе, официанток и необходимости выбирать им только мешали.
– Как ты относишься к крепам?
– А что это? – неуверенно спросила она, теребя в пальцах салфетку.
– Французские блинчики. С малиновым соусом и мороженым – должны быть вкусными.
– Хорошо, давай закажем блинчики, – быстро. Чересчур быстро.
– Дин, посмотри на меня, пожалуйста.
Она покачала головой. Он вздохнул.
– Тогда просто послушай. Нас никто отсюда не гонит, так что не обращай внимания и выбирай спокойно. Если не знаешь, что тебе предлагают, или сомневаешься, – спроси у меня. Жареных нунчаков и чахохбили из лососины в здешнем ассортименте вроде бы нет.
– Нунчаки нельзя есть, – возразила Динка хмуро, – это восточное холодное оружие.
Дубровин даже порадовался, что она не смотрит на него сейчас.
В итоге заказали те самые крепы с мороженым (Динка рассказала, что когда-то ей было нельзя ни того, ни другого) и салат «цезарь», к которому Дубровин невольно пристрастился за время жизни с Лаурой. Олегу было неважно, что жевать, хоть он и не успел позавтракать. Он пил кофе и, подперев рукой щеку, наблюдал, как Динка терзает блинчик. Предлагал помочь, три раза подряд предлагал – она отказалась. Все три раза мотнула головой, не объясняя причины.
– Дина, – не выдержал Олег, – давай я разрежу, голодной ведь останешься.
– Не останусь, – буркнула она, сосредоточенно елозя ножом по тесту. – Я дома поела.
Дубровин поставил чашку на блюдце. От греха подальше, разольет еще.
Ее прямота и непосредственность порой сбивали с ног.
– Понятно, спортивный интерес. Вопросов больше не имею.
Разговора не получилось: сосредоточившись на чем-то, Динка «выпадала» из реальности и не возвращалась в нее до тех пор, пока не завершала начатое. Она терзала свой блинчик, он пил свой кофе, и оба были по-своему счастливы.
Когда в кофейню начали прибывать все новые и новые люди, звеня колокольчиком над дверью, входя и выходя, Динкин задор незаметно испарился. Она держалась отлично, но сидела прямая и напряженная. Олег сообразил, что пора сворачиваться.
– Есть предложения, куда поехать? – поинтересовался он, едва они оказались на улице. Их с Динкой чем-то похожие темные пальто сразу поседели от падающих снежинок. – Может, мы?..
– Давай просто погуляем, – предложила Динка. – Я давно не гуляла днем и с кем-то.
Он даже растерялся.
– Но куда? То есть где?
– Просто погуляем. По улице.
Дубровин оглянулся на «Тойоту» и сунул брелок с ключами обратно в карман.
– А ты... не замерзнешь?
– Нет. У меня пальто теплое и колготки.
Наверное, это казалось ей убойным аргументом. И Олег снова не стал с ней спорить.

--------
До набережной дошли незаметно. Шли-шли и пришли.
– Я испугался, что ты меня опять в больницу заведешь. – Дубровин прищурился, глядя на мутное белое солнце. Небо вокруг солнца было каким-то болезненным, желтовато-серым, как табачный дым. – По пути же.
– Тогда зачем ты за мной шел, раз испугался? – Динка приблизилась к ограждению.
Ленивая река всегда замерзала на зиму, будто кто-то прокладывал новую дорогу – знай себе беги по ней до самого горизонта. И ветры гуляли особенно злые, буйные. Больно кусался морозно-влажный воздух.
– Дина, замерзнем стоять.
– Тогда нужно идти. – Она махнула рукой куда-то влево. – Пошли?
Набережная тянулась. Пустынная: кому придет в голову гулять здесь в такую погоду?
– Смотри! – ахнула Динка.
Олег послушно посмотрел. Суровые красноносые мужики в тулупах организовали себе прорубь и устроились на ступеньках с удочками.
– Что, мужики, клюет? – крикнул Олег.
– Да ни хрена, – ответили ему. – С шести утра тут сидим.
– А чего сидите тогда? Не холодно?
Кто-то из мужиков победно вскинул руку с бутылкой.
– Я водку пробовала, – сказала Динка. – Горько.
– Ага, – согласился Олег, у которого от воспоминаний о новогодней пьянке заныли зубы.
– Зачем тогда ее пьют?
– Не знаю, Дина. Не знаю.
– Виктор Викторович пьет. Очень много, когда бабушки нет дома.
– Квартирант ваш? – уточнил Олег. И не удержался: – Которому ты романсы пела?
– Ага. От него жена ушла, сын не хочет с ним общаться. Он несчастный и одинокий человек, никому не нужен.
– Бухать надо меньше, и будет нужен.
Динка пожала плечом, стряхнула налипший снег с плеча другого.
– Ты его совсем не знаешь, а говоришь. Совсем как Ляна.
– Извини... – Дубровин остановился, вдохнул поглубже.
Сломанный нос не давал нормально дышать, а тут еще и ветер. Неужели Дина не чувствует?
Телефон, до того спокойно лежавший в кармане, вдруг ожил. Звонили «Кудряшовы». Ожидаемо. Ляна все-таки приехала на выходные, не нашла сестру, съела бабушку и теперь собирается съесть его.
– Это Ляна звонит, да? – проницательно заметила Динка. – Давай я с ней поговорю.
– Не надо. Кто придумал, тот и чуха, – ответил Олег поговоркой из детства. – Да, Ляна Романовна. Слушаю вас очень внимательно...
Подытоживая непрерывный поток экспрессии и графического описания самых мучительных пыток, плавно переходящих в казнь: хочешь увидеть Динку снова, Олег Владимирович – бери ее и беги до самой Индии. Прямо сейчас. Иначе никак. Что ждет девочку дома, страшно представить.
– Вас понял, Ляна Романовна. Скоро будем. – Он вернул дымящийся телефон на место. – Дин, я тебе искренне сочувствую. Хорошо, что мама не поддалась на уговоры и не купила мне в магазине братика. Самосвал в хозяйстве больше пригодился.
Этот факт Динку очень удивил.
– У тебя нет ни братьев, ни сестер?
– Нет, зато самосвал до сих пор валяется на балконе у родителей.
– Как же ты живешь?
– Нормально живу, у меня Втула есть. Он и за брата, и за сестру, и за морскую свинку одновременно. Ладно, не будем об этом. Надо закругляться, – Олег посмотрел на Динку, как в первый раз. – У тебя губы синие!
– Да? – Она потерла губы тыльной стороной ладони.
Дубровин схватил ее за эту ладонь. Не синюю – белую. Вот же ж блин... с мороженым
– Где твои перчатки?
Она не отрывала зачарованного взгляда от своей руки в его руке.
А Олег уже напяливал на маленькую Динкину ладошку свою огромную перчатку.
– И на... зачем было врать, что не замерзла? Дина?
– Я не врала. – Она отвернулась, нахохлилась. – Мне не холодно.
– Угу, нос вон тоже синий.
Олег ругал себя последними словами. Природой он любовался, мужиков интервьюировал, на квартиранта бочку катил!
– На, – он сдернул с шеи широкий вязаный шарф, – прячь нос. Пока до машины доберемся, совсем отморозишь. Эх, Дина, Дина...
Обратно бежали вприпрыжку. Динка совсем сникла: ноги болели, пальцы в сапогах почти ничего не чувствовали, мороз к обеду только крепчал, да и снег продолжал сыпаться.
– Подожди, – сказал Дубровин. – Вон троллейбус тащится, на нем доедем. Согреемся.
– Нет! Нет, нет, нет. – Она отсюда видела, как там тесно и сколько там людей.
– Ты мне доверяешь?
– Тебе доверяю, а троллейбусу – нет. – Из-за шарфа получилось невнятно. – Я не езжу в общественном транспорте. Я боюсь, Олег...
– Не бойся, не съедят. Я им тебя не отдам.
Двери троллейбуса с шипением разъехались, и Дубровин потянул Динку внутрь.
Они стояли в уголке, где не затопчут и не затолкают. Она – крепко зажмурившись и уткнувшись носом ему в свитер, а он – укрывая ее полами пальто.
Очутившись меж двух огней, троллейбусом и Олегом, Динка предпочла оказаться лицом к лицу с последним. Просто его она знала немного дольше, чем троллейбус.