Линси Сэндс "Дьявол Нагорья"

Ой ! Я тоже хочууууууу, а как забросить недочитанную Макнот?! Ах вы искусительницы СПАСИБО ЗА НОВЫХ ГОРЦЕВ!!!!!!


_________________

 » Глава 3

Глава 3 (перевод - Squirrel, бета-ридинг - Нюрочек, вычитка - Москвичка)

Ира, спасибо за прекрасную работу!
Девочки, увидите очепятки, пишите в личку.

---------------

— Ты не можешь быть им.

Услышав страх в шёпоте Эвелинд д’Омсбери, своей невесты, Каллен удивлённо приподнял брови. Ещё мгновение назад она была нежной и полной желания в его объятиях, а сейчас казалась до ужаса испуганной.

— Я и есть твой жених, — мрачно усмехнувшись, подтвердил он.

— Нет, ты не можешь быть Дьяволом из Доннаки, — настаивала Эвелинд. — Он… настоящий дьявол. Все знают это. А ты… — она беспомощно смотрела на него. — А ты красивый и добрый, и у тебя ласковые глаза. Ты заставил меня почувствовать… — Не договорив, она нерешительно покачала головой. — Нет, ты не можешь быть Дьяволом.

При этих словах лицо Каллена смягчилось. Она находит его красивым? Он, конечно, мог бы обойтись без всей этой чепухи насчёт его доброты и ласковых глаз, но сама мысль о том, что он кажется ей привлекательным, была очень приятна.

— Так что же я заставил тебя почувствовать? — пророкотал Каллен, придвигаясь к ней и проводя ладонью вверх по её руке. Он подавил довольную улыбку, когда девушка, ощутив его лёгкое прикосновение, задрожала и на мгновение затаила дыхание.

— Миледи!

Услышав приближающийся стук копыт, Каллен застыл и чуть было не выругался вслух из-за того, что их прервали. Нахмурившись, он обернулся и свирепо посмотрел на незадачливого гостя, появившегося на полянке на небольшой рыже-чалой лошадке.

— Мак, — нельзя было не заметить облегчения в голосе Эвелинд, когда она отпрянула от Каллена и повернулась, чтобы поприветствовать всадника.
— Вот вы где! Я уже начал волноваться. Я … — мужчина замолчал, его лицо потемнело от гнева.

Сначала это удивило Каллена, но когда он увидел, что вновь прибывший уставился на Эвелинд, то тут же всё понял. Девушка стояла растрёпанная, её одежда находилась в совершеннейшем беспорядке, всё ещё влажное платье было разорвано по меньшей мере в трёх местах. Хуже всего выглядела длинная прореха, тянувшаяся от плеча к талии. Почти оторвавшийся лоскут ткани трепетал на ветру подобно знамени, открывая их взорам большой кровоподтек на боку, хорошо видимый сквозь по-прежнему мокрую ткань сорочки. Как будто всё это явилось недостаточным, чтобы убедить мужчину в том, что его госпожа подверглась нападению, её волосы оказались спутаны, губы припухли от поцелуев, а на подбородке красовался ещё один синяк. К тому же, Эвелинд до сих пор выглядела потрясённой.

Ярость на лице мужчины навела Каллена на мысль, что его ожидает некоторое количество физических упражнений в качестве приветствия, которые позволят ему избавиться от неудовлетворённого желания, всё ещё бушевавшего в нем. Но тут он заметил, что у противника нет меча. Только тогда он с разочарованием понял, что перед ним слуга.

— Вы ведь лэрд Доннаки, так? — спросил мужчина, его голос дрожал от гнева.

— Ага, — ответил Кален, предположив, что его люди, должно быть, добрались до замка до того, как Мак выехал. Если они рассказали о женщине, которую встретили в лесу, и о том, что их лэрд остался с ней, это вполне могло явиться причиной того, что слуга стремглав бросился на поиски своей госпожи. Должно быть, этот человек считал себя её защитником и трусом вовсе не был, раз рискнул ради своей леди встретиться лицом к лицу с печально известным Дьяволом из Доннаки.

Взяв Эвелинд за руку и ведя её к её кобыле, Кален подумал было успокоить слугу, объяснив, что не он причина этих ушибов и синяков, но потом решил, что не стóит. Он редко утруждал себя объяснениями, предпочитая, чтобы люди сами делали выводы. Отчасти именно поэтому он приобрёл такую наводящую страх репутацию. Предоставленные собственному разумению, люди чаще всего предпочитали объяснять случившееся самыми страшными причинами. И это всегда оборачивалось к выгоде Каллена. То, что его считали жестоким, бессердечным Дьяволом из Доннаки, оказывалось очень удобным. Благодаря его репутации большинство битв выигрывалось, даже не начавшись. Он понял, что в мире нет лучшего оружия, чем страх, посеянный нелепыми сказками о Дьяволе из Доннаки.

Каллен помог Эвелинд взобраться на лошадь.

— Спасибо, — прошептала она.

Взглянув на неё, он заметил, что она рассматривает его с выражением одновременно и встревоженным, и недоумевающим. По какой-то причине от этого ему захотелось ещё раз поцеловать её, что он и сделал. Не обращая внимания на глазеющего слугу, Каллен обхватил Эвелинд за шею и наклонил её голову для крепкого короткого поцелуя, заставив её задохнуться от удивления. Потом Каллен отпустил её, и Эвелинд снова опустилась в седло. Определённо, этот поцелуй отнюдь не успокоил его невесту. Пожалуй, теперь она выглядела ещё более встревоженной и недоумевающей.

"Хотя все женщины такие", взяв под уздцы кобылку Эвелинд и ведя её к своей собственной лошади, думал Каллен. "Всегда что-то себе придумывают, всегда волнуются о пустяках, и их тревоги всегда бессмысленны. Но ведь Бог для того и создал мужчин — чтобы защищать эти неразумные создания от самих себя".

Вскочив в седло, Каллен обернулся и выжидающе посмотрел на слугу. Тот перевёл взгляд с него на свою хозяйку, стиснул зубы и тронулся с места. Каллен последовал за ним, ведя в поводу кобылку Эвелинд.

Если бы на месте Эвелинд была какая-нибудь другая женщина, Каллен больше не обращал бы на неё внимания. Но сейчас он поймал себя на том, что постоянно оглядывается. Он просто не мог этого не делать. И каждый раз, оборачиваясь, Каллен встречался с ней взглядом, и каждый раз на лице её отражались разные чувства. То смущение, то беспокойство, то задумчивость… Когда Каллен посмотрел на неё в очередной раз, то увидел на лице Эвелинд мягкую улыбку. Для него это было уже слишком. Натянув поводья, он остановил свою лошадь, подождал, пока её кобылка в лёгком галопе поравняется с ним, остановил её тоже и, вытащив Эвелинд из седла, посадил перед собой.

— Кто это? — вновь подстегнув своего коня, спросил Каллен.
— Это Мак, — ответила Эвелинд, — наш старший конюх и… мой друг.

Задумчиво взглянув на седой затылок ехавшего впереди мужчины, Кален быстро решил, что тот не представляет для него никакой угрозы. Он был уверен, что Эвелинд не увлечена этим конюхом. Да и Мак вёл себя по отношению к ней скорее как отец. К тому же, она совершенно не умела целоваться, и Каллен догадался, что его наречённую до него никто не целовал. «Хотя она быстро учится», — удовлетворённо подумал он, позволив своей ладони, лежавшей на её талии, скользнуть вверх, чтобы она оказалась как раз под грудью. Ему будет хорошо с ней в постели.

— Он думает, что я изнасиловал тебя, — заметил он, и Эвелинд вздрогнула в его объятиях.
— Почему? Нет! С чего бы ему так думать? — оборачиваясь и глядя на него, воскликнула она.

В ответ он лишь приподнял одну бровь и оглядел её. Эвелинд проследила направление его взгляда и застонала, только теперь заметив, в каком состоянии находится её одежда. Она поймала трепещущий на ветру лоскут платья и попыталась приладить его, чтобы прикрыться, но рука Каллена мешала ей.

Вздохнув, она оставила свои бесполезные попытки и спросила:
— Почему ты не объяснил ему?
Каллен пожал плечами, и от этого движения его ладонь поднялась ещё выше и коснулась груди Эвелинд:
— Я — Дьявол из Доннаки.

Эвелинд молча смотрела на него, и Каллен вдруг почувствовал себя неловко под её пристальным взглядом. Возможно, этими словами он сказал ей гораздо больше, чем намеревался.

Нахмурившись, он закрыл рот и перевёл взгляд на дорогу. Именно поэтому он не любил разговаривать.

Всю оставшуюся дорогу жених Эвелинд продолжал молчать, но она не возражала. Она пыталась собраться с мыслями, но обнаружила, что ей почему-то сложно сосредоточиться, когда его ладонь постоянно слегка касается её груди. Каждый раз, когда это происходило, предчувствие охватывало её, а тело вспоминало то удовольствие, что он дарил ей на поляне.

В этом-то и была трудность. Эвелинд совершенно запуталась. Дьявол из Доннаки, или Дункан, как он сам себя называл, оказался совсем не таким, каким она себе его представляла. Она его совсем не боялась. Даже в тот момент, когда он появился на полянке, она скорее удивилась от неожиданности, но не испугалась.

У Эвелинд было совсем мало времени, чтобы обдумать свой предстоящий брак с Дьяволом из Доннаки, но она была уверена: ей и в голову бы не пришло, что он может пробудить в ней страсть. Говорили, что Дьявол — холодное, бессердечное и жестокое чудовище. Говорили, что он убил собственного отца и дядю, стремясь стать лэрдом клана. Утверждали также, что он убил свою первую жену, потому что та не смогла родить ему ребёнка. Возможно, Эвелинд была наивной, но ей казалось, что человек, совершивший такие ужасные преступления, и выглядеть должен жестоким и бессердечным. Должен внушать страх каждому, кто лишь осмелится взглянуть на него, и уж, конечно, он не смог бы вызвать в ней то волнение и ту страсть, которые Эвелинд ощутила на полянке.

Однако тревожилась она не только об этом. Она боялась, что из-за её распутного поведения Каллен мог подумать, что она чересчур свободна в обращении с мужчинами. А ведь Эвелинд даже не знала о том, что он её жених. Вдруг Каллен подумал, что она не только распутна, но еще и принадлежит к тому типу женщин, которые не умеют хранить верность? Ведь она действительно была ему неверна. Может быть, не совсем, поскольку всё обернулось так, что именно за него она и должна выйти замуж. Но ведь она этого не знала, когда позволяла ему так страстно целовать себя и делать другие возмутительные вещи. Теперь она стыдилась себя и боялась того, что он мог о ней подумать.

Большой палец руки Каллена вдруг задел девичью грудь, вновь отвлекая Эвелинд от её мрачных мыслей. Подняв голову, она заметила, что они уже прибыли в д’Омсбери и едут по подъёмному мосту. Взглянув на воинов, застывших в угрюмом и мрачном молчании на стене замка, она нахмурилась. Очевидно, они заметили её внешний вид и предположили худшее.

Чувствуя, как краска смущения заливает её лицо, Эвелинд слегка прикусила губу, чтобы не крикнуть им всем, что её никто не насиловал. Вместо этого она просто отвернулась и гордо смотрела вперёд, пока они въезжали во двор замка.

Эдда стояла в дверях главной башни и ждала, пока они пересекут двор. Её окружали пять сурово выглядевших мужчин в килтах.

— Это твои люди? — взглянув на них, спросила Эвелинд. Все они возвышались над Эддой, а ведь её мачеха совсем не отличалась маленьким ростом. Она была выше Эвелинд на четыре дюйма (10 см), так что стало ясно, что шотландцы просто огромны. Скрестив руки на груди, они стояли с весьма мрачными лицами. Было понятно, что они не очень-то рады находиться здесь.

Эдда же, напротив, выглядела, как кошка, наевшаяся сливок. По мере приближения лошади Каллена, она всё лучше видела, в каком состоянии находится её падчерица, и улыбка у неё на лице становилась всё шире.

У Эвелинд не было сомнений, что мачеха пришла к тому же заключению, что и Мак, но в отличие от него ей явно понравилось то, что она увидела. Эвелинд совсем не удивилась. Эдда никогда не любила её и не упускала случая сообщить об этом. Она не сомневалась, что это именно Эдда убедила короля выбрать ей в женихи Дьявола из Доннаки, надеясь таким образом устроить своей падчерице горькую долю. На самом деле Эвелинд была даже уверена, что мачеха очень сильно бы расстроилась, если бы узнала, как всё произошло на самом деле. Если бы эта ужасная женщина хотя бы на мгновение допустила мысль, что синяки Эвелинд появились вовсе не от рук шотландца, а от падения в реку, и что Дункан лишь целовал её, и, что хуже всего, девушка наслаждалась каждым поцелуем и каждой лаской, Эдда наверняка нашла бы какой-нибудь способ расстроить помолвку.

Эта мысль заставила Эвелинд замереть. Когда она уезжала из замка, любая идея, как избежать брака с Дьяволом из Доннаки, обрадовала бы её. Было ли это так сейчас?

Она обернулась, чтобы посмотреть на сидевшего позади неё мужчину. Его подбородок был высоко поднят, глаза не отрывались от людей, стоявших на лестнице, а выражение лица казалось таким же мрачным, как и у шотландцев, к которым они приближались. Но ей вспомнились те ласковые слова, которые он шептал своему коню, и как легко похлопал его по шее. Вспомнились его поцелуи – страстные и совсем не грубые – и очень нежные ласки и прикосновения. И стоило ей начать сопротивляться, как Каллен тут же отпустил её, хотя, будучи её женихом, мог бы этого и не делать. А ещё он так бережно усадил её на лошадь, да и потом, пересаживая её на своего жеребца, сделал это очень осторожно.

Всё это заставило Эвелинд задуматься о том, сколько из рассказываемых о нём историй были попросту чистым вымыслом. Люди решали, что знают, что произошло на самом деле, а лэрд Доннаки позволял им так думать.

Конечно, всего этого было явно недостаточно для каких-либо выводов, но всё же теперь она знала о нём больше, чем до их встречи на лугу.

Эвелинд всё ещё не могла с уверенностью утверждать, что он хороший человек, но одно она знала совершенно точно. Она его не боялась. Чутье подсказывало ей, что в его объятиях она в безопасности.

Поэтому Эвелинд решила, что не хочет, чтобы Эдда узнала правду о том, что произошло. Она не могла рисковать и позволить той расстроить её помолвку с лэрдом Доннаки только лишь для того, чтобы выдать замуж за кого-нибудь другого, кого она действительно будет бояться, или за того, с кем делить постель окажется совершенно отвратительно. В Эвелинд росла уверенность, что с этим мужчиной у неё таких сложностей не возникнет. Он уже сумел разбудить в ней чувства, о существовании которых она даже и не догадывалась.

Нет, решила Эвелинд. Она позволит и Эдде, и остальным подозревать худшее… и выйдет замуж за Дьявола из Доннаки.

Каллен остановил лошадь и легко соскочил с неё. Эвелинд тоже попыталась спуститься самостоятельно, но он тут же оказался рядом с ней и успел поймать её за талию до того, как её ноги коснулись грязной земли. На короткое мгновение, пока он осторожно ставил её на чистое место, их глаза встретились, и она чуть не улыбнулась, желая поблагодарить его. Но тут же вспомнила об Эдде и вместо улыбки бросила на Каллена гневный взгляд. Заметив вспышку удивления в его глазах, она уже готова была извиниться, но подавила в себе это желание и вместо этого прошептала:

— Мой господин, прости меня за то, что происходит сейчас. Я всё объясню позже. Умоляю, будь сейчас Дьяволом из Доннаки, таким же суровым, каким ты был с Маком.

К большому её облегчению, он не потребовал объяснений. Лишь слегка приподнял одну бровь — вот и вся реакция на её странную просьбу.

Повернувшись, Эвелинд медленно пошла к замку. Из-за начавших болеть синяков она с трудом передвигала ноги. Поморщившись, она поняла, что тело уже начало неметь. Без сомнения, в ближайшие часы всё станет только хуже.

Взглянув на Эдду, Эвелинд увидела, что та, наблюдая за приближением падчерицы, пребывает в состоянии, близком к экстазу.

Пряча отвращение, которое она испытывала к мачехе, Эвелинд приложила усилие, чтобы лицо её оставалось мрачным и лишённым каких-либо эмоций, и остановилась перед Эддой. Она ничуть не удивилась, когда та, не обратив на падчерицу внимания, заговорила с Калленом с широкой одобрительной улыбкой.

— Лэрд Доннаки, — приветствовала его Эдда. – Вижу, вы уже встретили нашу Эвелинд. Я надеюсь, вы довольны помолвкой.

— Ага, — хмыкнул Каллен, и Эвелинд заметила, что он вопросительно посмотрел на своих людей. Каждый из них ответил на его взгляд, казалось, они молча обменялись какими-то сообщениями. Эвелинд не могла прочесть их мысли, но подозревала, что они касались Эдды.

— Прекрасно, прекрасно, — мачеха широко улыбнулась, но затем быстро сжала губы, стремясь спрятать зубы, и взяла шотландца под руку, чтобы проводить его к дверям донжона. — Должна вам сказать, что именно я выбрала вас в мужья Эвелинд. И я восхищаюсь мужчинами, которые сразу же поступают так, как и дóлжно. Вам не следует церемониться с девчонкой. Бейте её так часто, как вам того захочется. Она здорова и сильна и может вынести многое. Честно говоря, она настолько сильна, что иногда я даже задумываюсь, а не было ли среди её предков каких-нибудь крестьян, — Эдда завершила свой оскорбительный выпад лёгким смешком, который постепенно стих, когда она, пытаясь увлечь Каллена за собой к дверям донжона, поняла, что тот так и не сдвинулся с места.

— Ваш священник, — прорычал Каллен в тот момент, когда Эдда в недоумении обернулась.
Её брови удивлённо приподнялись.
— Отец Сондерс?
— Приведите его. Мы венчаемся и уезжаем.
— Так скоро? Я… вы… — Эдда запнулась, но затем, по-видимому, решила, что ей очень нравится мысль избавиться от Эвелинд так быстро, и снова широко улыбнулась. — Я пошлю за ним немедленно.

Каллен коротко кивнул, схватил Эвелинд за руку и потащил её мимо Эдды ко входу в донжон.

Эвелинд прикусила губу, чтобы не начать протестовать, пытаясь убедить его, что она совершенно точно не сможет приготовиться к отъезду так быстро. Вместо этого она принялась думать о том, как ей успеть упаковать все свои вещи и собраться в дорогу за столь короткое время. Мысль о том, что ей придётся покинуть д’Омсбери, одновременно и причиняла ей боль, и заставляла предвкушать. Здесь много тех, по кому она будет скучать. Она выросла в этом замке, среди этих людей и теперь покидала их навсегда. А вот думать о том, что скоро она освободится от Эдды, было очень приятно. Погрузившись в эти мысли, Эвелинд не заметила, как они подошли к подножию лестницы, и Каллен отпустил её руку. Она поспешила подняться наверх.

Эвелинд, пока не начала подниматься по ступенькам, даже и не догадывалась, каким препятствием станут для неё её ушибы. Идти было больно и неудобно, но теперь каждый раз, когда она поднимала ногу, чтобы подняться на следующую ступеньку, сильная боль пронзала её тело от бедра до колена да так, что у неё перехватывало дыхание. «О да, путешествие обещает быть крайне неприятным», — со вздохом подумала Эвелинд.

Стиснув зубы и повторяя себе, что это пройдёт, она заставила себя подниматься, не обращая внимания на боль. Через день или два она почувствует себя гораздо лучше. Просто сейчас многочисленные ушибы вызвали онемение. Она сможет терпеть эту боль, пока всё у неё не заживёт, хотя Эвелинд знала, что со временем, через час или два, станет ещё хуже. Мысль о том, что сейчас ей придётся судорожно собираться, была достаточно неприятна, но гораздо хуже ей становилось от понимания того, что после венчания придётся сесть на лошадь. К глазам сразу же подступали слёзы.

Когда она вошла в комнату, там никого не было. Решив, что переоденется позже, Эвелинд принялась так быстро, как только могла, упаковывать вещи. Со своих шестнадцати лет она не сильно выросла и, кроме того, всегда очень аккуратно носила одежду. И хотя после смерти отца Эдда не разрешала ей шить себе новые платья, у Эвелинд всё ещё осталось много нарядов с тех времён, когда отец был жив. Возможно, все они и были старыми и выцветшими, потёршимися кое-где, но их всё ещё можно было носить. Она как раз укладывала такое платье в сундук, когда дверь её спальни с грохотом распахнулась, и в комнату ворвалась Милдред.

— О миледи! Мак всё рассказал мне… Милостивый Боже! — выдохнув эти слова, служанка неожиданно замолчала, когда Эвелинд выпрямилась и повернулась к ней лицом.

Только тогда Эвелинд вспомнила о том, что вся перепачкана грязью и покрыта синяками.

— Каллен не делал этого, — быстро начала убеждать служанку Эвелинд, жалея, что не стала переодеваться, как велел ей жених.
— Конечно нет, это сделал тот Дьявол, за которого вам предстоит выйти замуж, — мрачно заявила Милдред.
— Нет, я…
— Мак рассказал мне всё. Ничего не бойтесь, у нас есть план, — бросившись вперёд, заверила хозяйку Милдред. – Мы сбежим. Отсюда не далеко до аббатства. Мы можем…
— Каллен и есть Дьявол, — перебила её Эвелинд и сделала шаг назад, когда служанка потянулась к ней. Поняв, что говорит что-то не то, девушка продолжила, сердясь на саму себя: — Я хотела сказать, что он вовсе не Дьявол. Но Каллен и в самом деле лэрд Доннаки. И он не делал этого. Я упала в реку.
— О да, — Милдред остановилась перед девушкой, на её лице было написано откровенное недоверие. — И это река разорвала лиф вашего платья.
— Нет, — пришлось признать Эвелинд. — Это сделал Каллен.
Милдред кивнула и схватила её за руку:
— Бежим. Пока мы здесь разговариваем, Мак уже готовит три лошади.
— Нет, — закричала Эвелинд, пытаясь вырваться из рук Милдред, но служанка твёрдо намеревалась спасти свою хозяйку и держала крепко.
— Он не хотел рвать платье, он просто хотел снять его… с себя, — поспешно добавила Эвелинд, когда Милдред возмущенно закудахтала.

Слова Эвелинд заставили служанку остановиться. Широко раскрыв от ужаса глаза, она повернулась к девушке:

— Так что, он один из тех? Он хотел надеть ваше платье?
— Нет, — задохнулась Эвелинд, потрясённая самой мыслью о таком. Она даже представить себе не могла, чтобы Каллен или любой другой мужчина захотел бы примерить её платье. — Оно было у него на голове.

Объяснение не успокоило Милдред. Даже наоборот, казалось, что сбылись её худшие ожидания.

— Похотливый дьявол! — воскликнула она с отвращением, вновь принимаясь тянуть свою госпожу к дверям. — Едва встретив вас, лезет к вам под юбку! А вы ведь ещё даже не жена ему!
— Милдред! — раздражённо воскликнула Эвелинд. — Всё совсем не так, как ты думаешь! Умоляю, остановись и позволь мне всё объяснить. Это недоразумение. Он действительно не сделал мне ничего плохого.
— Вы можете объяснить мне всё по дороге к конюшням. Это… — её голос замер, когда, открыв дверь, она столкнулась с несколькими слугами, тащившими бадью и вёдра с водой.

— Дьяв… Лэрд Доннаки приказал приготовить для вас горячую воду, миледи, — объявил один из мужчин, шедший впереди. — Он велел, чтобы вода была такой горячей, насколько вы сможете выдержать. Купание облегчит боль от падения.

— Вот видишь, — вырвав свою руку у Милдред и отступив на пару шагов назад, так, чтобы служанка не смогла снова схватить её, сказала Эвелинд. — Я же говорила, что упала.

Милдред заколебалась, затем велела мужчинам поставить бадью у огня и вновь приблизилась к Эвелинд.

— Так он не ударил вас? Ни один из ваших синяков не появился от его кулаков?
— Да нет же. Синяки из-за того, что я упала в реку. Хотя мне кажется, Каллен думает, что я упала с лошади, как и он, — убеждая служанку шёпотом, Эвелинд перевела встревоженный взгляд на мужчин, выливавших в бадью воду, такую горячую, что от неё шёл пар. Девушке не хотелось, чтобы они что-либо услышали и доложили Эдде. Отведя Милдред в дальний угол комнаты, Эвелинд шёпотом рассказала обо всех событиях, из-за которых она вернулась в замок именно в таком состоянии.
— Так значит его голова не находилась под вашей юбкой? — медленно спросила Милдред, когда Эвелинд закончила. — И он совсем не дотрагивался до вас в этом смысле?
— Ну… — покраснев, Эвелинд отвела взгляд, но затем, увидев подозрение на лице служанки, вздохнула и призналась: — Он поцеловал меня.

Молча глядя на госпожу, Милдред выгнула бровь.
— И?

Эвелинд заколебалась. Она знала, что если не убедить служанку в том, что всё будет хорошо, Милдред и Мак, рискуя своими жизнями, попытаются организовать побег. Но Эвелинд теперь вовсе не стремилась избежать этой свадьбы. На самом деле сейчас в ней впервые за очень долгое время пробудилась надежда, надежда на то, что в будущем её ждет нечто хорошее. Она станет хозяйкой в своём собственном доме, где Эдда уже не сможет портить ей жизнь, делая её невыносимой. И она и вправду начала верить, что поладит с Калленом.

— Он, правда, был очень добр, — заверила она Милдред, произнеся это негромко, но убедительно. — И я не боюсь его. У него добрые глаза и… — тут она сделала глубокий вдох и призналась: — Мне понравились его поцелуи. Очень, — добавила Эвелинд, поняв, что Милдред всё ещё сомневается и выглядит неуверенной. — Кроме того, смотри, какую он проявил заботу, приказав принести горячую воду для купания, чтобы облегчить мою боль, — заметила она и покачала головой. – Нет, он совсем не такой, как о нем говорят. Всё это не более чем вымысел, равно как и то, что Эдда — заботливая, доброжелательная и любящая мачеха, как считают при дворе.

Вздохнув, Милдред смотрела, как мужчины заканчивают наполнять бадью и покидают комнату. Затем она повернулась к Эвелинд и предложила:

— Купайтесь, а я сбегаю к Маку в конюшню и скажу ему, что всё хорошо. По крайней мере, пока. И всё же, если вы передумаете, мы ещё успеем…
— Я не передумаю, — заявила Эвелинд служанке. Сама она была уверена в этом.
— Когда будешь рассказывать Маку правду о том, что случилось, убедись, что рядом никого нет. Не хочу, чтобы Эдда узнала что-либо об этом до свадьбы.
— Да, ни к чему это. Старая корова наверняка найдёт какой-нибудь способ разорвать помолвку и выдать вас замуж за кого-нибудь другого, — подтвердив предположения Эвелинд, проворчала служанка. – Вам помочь с платьем?

Эвелинд уже открыла было рот, чтобы отказаться, но заколебалась. И не только потому, что её нога совсем онемела. Она заметила, что во время сборов у неё разболелась рука. Возможно, из-за этого и из-за ушибленных рёбер раздеться будет не так просто, как обычно.

— Да, спасибо, — пробормотала она.

Кивнув, Милдред принялась за работу и быстро сняла со своей хозяйки платье. Заявив, что починить его уже не удастся, она бросила испорченный наряд в угол, затем помогла Эвелинд снять сорочку, с тревогой расспрашивая об обнажившихся синяках.

— Вы не можете ехать в таком состоянии верхом, миледи, — нахмурившись, сказала она, подтолкнув девушку к бадье. — Вам будет ужасно больно.

— Я надеюсь, купание поможет, — вздрогнув, тихо ответила Эвелинд. Вода была так горяча, что, казалось, могла сжечь кожу. Когда она полностью погрузилась, то тяжело дышала от жара. Но вскоре стало легче, а боль и онемение действительно почти сразу начали проходить.

— Вы не можете попросить его задержаться на день или два, чтобы ваши ушибы зажили? Ведь если он так добр, как вы говорите, то наверняка позволит вам это?

Эвелинд в задумчивости покусала губы, но потом покачала головой.

— Он видел мои синяки, и всё же желает ехать немедленно. У него, должно быть, на это есть свои причины. Кроме того, что значит небольшая боль по сравнению с удовольствием от расставания с Эддой? — саркастически заметила она.

Милдред невольно улыбнулась словам девушки и вздохнула.

— Я добавлю немного тоника в ваш медовый напиток. Он облегчит боль.

— Спасибо, это было бы кстати, — призналась Эвелинд.

Милдред кивнула и отвернулась.

— Я принесу вам мёд и тоник, как поговорю с Маком. А вы пока расслабляйтесь и отмокайте.

Молча кивнув, Эвелинд закрыла глаза и позволила воде творить своё волшебство. Должно быть, она задремала от жары, потому что, открыв через некоторое время глаза, увидела, как Милдред входит в комнату, а за ней по пятам следуют три служанки. Вода же в бадье, в которой удобно устроилась Эвелинд, из горячей превратилась в едва теплую.

— Отец Сондерс уже здесь, и ваш жених хочет, чтобы вы немедленно спустились вниз для венчания, — в панике громко запричитала Милдред. Она бросила сумку с лекарствами на сундук у кровати, затем поспешила к бочке, где Эвелинд пыталась подняться самостоятельно. — Вставайте. Нам нужно вымыть вам голову и надеть платье.

— Как долго я отмокала? — спросила Эвелинд, увидев, что кожа на пальцах рук и ног сморщилась от воды. Голова у неё всё ещё была мутная.

Резко велев трём девушкам, пришедшим с ней, собирать вещи, Милдред ответила:

— Довольно долго. Мне пришлось немного дольше, чем я рассчитывала, убеждать Мака, что все в порядке, а потом ещё Эдда потребовала, чтобы я делала для неё то одно, то другое.

С отвращением покачав головой, служанка взяла ведро и вылила его на голову Эвелинд, чтобы намочить волосы.

— Мне совсем не жаль, что мы больше не увидимся с этой бабой.

Эвелинд пробормотала что-то, соглашаясь с Милдред, и зажмурилась, когда горничная начала намыливать ей голову ароматным мылом. Услышав, как отворилась дверь, она открыла глаза, хоть в них и могла попасть пена, и увидела молоденькую служанку, входившую в комнату с кружкой в руках.

— Милдред, я принесла напиток, — сообщила та, торопясь к бадье.

— Налей сюда немного моего тоника, Элис, — приказала Милдред и кивнула в сторону сундука, стоявшего у кровати. — Вон там, на сундуке, моя сумка с лекарствами. Маленький кожаный мешочек, помеченный буквой «х».

Девушка сделала, как ей велели. Эвелинд снова закрыла глаза, когда Милдред взяла ведро, чтобы сполоснуть её волосы.

— Уверена, мне станет лучше и без твоего тоника, Милдред, — сказала Эвелинд, как только служанка выплеснула ей на голову первое ведро воды.

— Тоник обязательно поможет. Лучше проявить осторожность, чем потом сожалеть, — заверила Милдред, выливая ещё одно ведро воды на волосы своей госпожи.

Эвелинд решила больше не спорить. Вреда от этого не будет, верно?

— Ну, вот и всё. Выходите. Нам нужно высушить вам волосы и одеть вас.

Когда Эвелинд встала, Милдред завернула её в простыню и взяла за руку, чтобы поддержать, пока та выбиралась из бадьи, а затем слегка подтолкнула хозяйку к стулу у огня.

— Элис, где… А, вот оно, — пробормотала Милдред, когда юная служанка подошла с лечебным питьем. Милдред протянула кружку Эвелинд и сказала: — Садитесь и пейте свой тоник, а я пока решу, что вам надеть.

Эвелинд взяла кружку с напитком, улыбкой поблагодарила Элис, затем поднесла лекарство к носу и понюхала. Сразу стало ясно, что это средство из тех, что скорее усиливают боль, нежели облегчают её. Она хотела было отказаться пить эту смесь, но, решив не спорить с Милдред, зажала нос и поднесла кружку к губам. Никакое зажимание носа не могло защитить от отвратительного вкуса этого варева, и Эвелинд едва не подавилась, когда едкая жидкость коснулась её языка.

— Милдред, какая это ужасная гадость! — поёжившись от отвращения, пожаловалась девушка и опустила кружку.

Милдред отвернулась от платьев, которые перебирала, и покачала головой.

— Вовсе нет. Вы совершенно не должны были ощутить его вкуса.

То же самое Милдред говорила ей всегда, когда хотела заставить выпить какое-нибудь лекарство. Эвелинд, как обычно, недоверчиво хмыкнула, но всё же, зажав нос, допила остатки.

— Мне нужно съесть и осадок? — недовольно спросила она, когда, допив мёд, увидела, что дно кружки покрыто мелко порезанными кусочками листьев и веточек.

— Что? — Милдред внезапно казалась рядом с Эвелинд и выхватила кружку у неё из рук. Она вгляделась в содержимое, затем выругалась и резко повернулась к Элис. – Что ты туда положила, девчонка?

Услышав панические нотки в голосе Милдред, Эвелинд ощутила, как дрожь побежала у неё по позвоночнику.

— Я… Только то, что вы сказали. С буквой «х», — всхлипнула незадачливая Элис и бросилась за Милдред, когда та кинулась к своей сумке с лекарствами, схватила её и вытряхнула содержимое на кровать.

— Который ты брала?

— Вот этот, — девушка подняла маленький мешочек.

— О нет! — в ужасе выдохнула Милдред.

— Что я сделала не так? Вы же сами сказали, с буквой «х», — страдальчески запричитала Элис.

— Это не буква «х», это крестик, — рявкнула Милдред. Нахмурившись, она посмотрела в кружку. — Сколько ты положила?

— Я… Ну, вы сказали — немножко, — уклончиво ответила Элис.

— Да, я так и сказала, но мешочек был полный, а теперь он полупустой.

— Ну, я чуть-чуть пересыпала, когда накладывала в кружку, — виноватым голосом проговорила девушка.

— Милостивый Боже, — выдохнула Милдред.

— Что там, Милдред? — спросила Эвелинд. Она забеспокоилась, когда её голос прозвучал ужасно невнятно. Эвелинд попыталась было закрепить простыню вокруг себя, чтобы встать и подойти к женщинам, но вдруг обнаружила, что её руки не в состоянии удержать ткань. Та просто проскальзывала между пальцев, словно песок. — Что?..

— Всё в порядке, — сказала горничная, идя к Эвелинд. Но тревога в её голосе была настолько сильной, что в успокаивающие слова не очень верилось. — Лекарство не убьёт вас. Оно просто… — Милдред, не договорив, бросилась вперёд, чтобы поймать Эвелинд, когда та начала медленно сползать со стула на пол.

Ну вот, на самом интересном месте!
_________________

А дальше чтооо?
Спасибо за перевод!!!
___________________________________

Squirrel, Нюрочек, Мока, спасибо за продолжение.
_________________

Squirrel, Нюрочек, Москвичка, спасибо за новую главу.
Как удивительно Эвелинд совмещает в себе склонность к эпатажу и здравомыслие.
И что же неграмотная девушка бабахнула ей в кубок на букву Х?
И когда она теперь выйдет замуж?

Что же Эвелинд выпила?
Очень симпатичный роман! Читаю и улыбаюсь!

Squirrel, Нюрочек, Москвичка, спасибо за главу, отличный перевод! Очень легко читается!

Squirrel, Нюрочек, Москвичка - большое спасибо за продолжение! Наверное, ей дали сильно действующее успокоительное.
_________________

СПАСИБЕЩЕ!!!! за продолжение!!!!!
_________________

Ну вот, на таком интересном месте.
Squirrel, Нюрочек, Москвичка, спасибо за продолжение.

Огроменное спасибо за новую главку!!!

Ай, молодца. Мне бы такую дипломатию

Ух ты! Неужеле проспит пару суток?
Спасибо. Перевод прекрасный.

Squirrel, Нюрочек, Москвичка!

Большое спасибо за новую главу!!!
_________________

Squirrel, Нюрочек, Москвичка спасибо за прекрасный перевод!!!!!!!!!!
___________________________________