Архитектура Страха

Даже появление Девоны и то, что Зверь назвал её по имени, не могло испортить Шиан предвкушение от номера. Их номера. Выступления её и Зверя. Того, где нет места никаким мадам Дюпре. Где есть только она и её Зверь...
Она сделает всё, чтобы хоть на эти краткие мгновения всё внимание её мужчины принадлежало только ей. Её мужчины. Думать об этом было сладко и горько одновременно. Он не принадлежал ей, а она - не принадлежала ему. Как бы этого ни хотела.
Но сейчас, обласканная его взглядом, его словами, которые он произносил, обращаясь к другим, она делала всё, чтобы он думал только о ней. И видел только её. Этот номер принадлежал только им. Он был сродни занятиям любовью, для них двоих. Тому таинству, о котором Шиан не знала ничего. Никаких подробностей. И то, что сегодня с ней сделал Зверь в её фургончике, стало первыми шагами в том, чтобы изведать нечто, что казалось запретным. Первыми ли? Или единственными?
Кукла до сих пор ощущала безумие того возбуждения, которое Зверь породил в ней теми дерзкими касаниями. Сначала она была маленькой девочкой, почти ребёнком. Хрупкой куклой, марионеткой, что парила под потолком, но после сгорела в огне, чтобы возродиться девушкой. Пусть эта девушка не знала ни о чём, что происходит между мужчиной и женщиной. Пусть не пробовала и не позволяла себе даже помыслить об этом, она уже была другой.
Так увидь же это, мой грубый и нежный беспощадный Зверь. Прочувствуй, какой я стала с тобой и для тебя. Пойми, что я сгораю в этом неистовом пожаре, который может превратить меня в пепел, а может - заставить расцвести, как цветут едва раскрывшиеся бутоны роз. И только от тебя зависит, во что я превращусь.
А он был великолепен. Её Зверь, её потребность, её воздух. Он заполнил собой всё пространство, оставив Кукле так мало и так много одновременно - быть рядом, становясь самой яркой для него одного. И в то же время держаться позади, ибо он и был центром всего и вся. Зверь творил свою иллюзию, в которой она хотела занять главное место. Только для него одного.

Красное платье спланировало вниз, а Шиан оказалась в тени. Она наблюдала за тем, как Зверь удаляется и как зал взрывается аплодисментами. На ней было надето обтягивающее трико телесного цвета, но Шиан жадно смотрела на платье, которое они с Фрэн готовили для выступления. Вот бы надеть его и стать для Зверя самой красивой. Зрители поднялись, бурно зааплодировали, и Шиан горестно вздохнула, потеряв Зверя из виду.
- Вот, держи, девочка. Надень. - Невесть откуда взявшаяся Фрэн протягивала ей платье. - Ты заслужила свой бал.
Шиан была с ней не согласна. Кто она? Всего лишь замарашка, приглашённая сюда за плату рисковать жизнью. Она ни на йоту не похожа на красавицу Девону, которая уже кружится по зале, увлекаемая незнакомцем красивой наружности.
Шиан понадобилось лишь пару секунд на раздумия. Она вспомнила, как мадам Дюпре провела пальцами по маске Зверя, будто знала, что Шиан прикасалась к ней губами.
- Спасибо, Фрэн. - Кукла забрала платье у старушки и принялась натягивать его прямо поверх костюма. В полумраке будет не видно. - Иди отдыхай, ты, должно быть, устала.

Она нашла Зверя и подошла к нему. Так легко и просто. Будто Шиан была одной из гостий. Смелой, яркой, красивой.
Будто...
Такой она не была. Но хотела создать иллюзию для своего Зверя.
- Потанцуй со мной, - тихо попросила она, надеясь, что он расслышит. И не расслышит одновременно. Ведь она впервые предлагала подобное. Что будет, если он согласится? Что будет с ней, когда она почувствует его так близко, рядом с собой? Когда положит ладони на его широкие плечи, чувствуя тепло его тела даже через ткань сюртука? Если бы только он согласился...
Она не успела услышать ответ, когда по бале прошёл неистовый гул. Огонь взметнулся наверх, опаляя, обжигая, уничтожая... Гигантская люстра упала вниз, кто-то был погребён под горой битого хрусталя. Всюду слышались крики и вопли обезумевших от боли людей. Огонь, её верный союзник, вдруг начал наступать сразу отовсюду. Шиан сделала единственное, на что хватило сил и смелости - вцепилась в одежду Зверя, вжалась в него.
- Спрячь меня! - попросила она жалобно, как будто снова была малышкой, нуждающейся в защите старшего брата.
Вопли и крики были ужасными, били по барабанным перепонкам, заставляя желать лишь одного - спрятаться, оглохнуть, исчезнуть... Лишь бы не слышать весь этот ужас.
Шиан осмелилась и бросила быстрый взгляд на пылающую залу. Она видела, как болезненно улыбается Фрэн, охваченная огнём. Старушка смотрела на них со Зверем, счастливо улыбаясь. Наверное, от того, что они ещё не погибли...

Туманные развалины

Прохлада, пришедшая на смену огненной ловушке, была благословением. Шиан жадно вдохнула влажный стылый воздух, открыла глаза и огляделась. Она всё ещё прижималась к Зверю, до боли в пальцах вцепившись в его одежду руками. Молочная пелена тумана окутывала со всех сторон, и разглядеть что-то в ней было невозможно.
Шиан отступила на шаг, и тут же из тумана раздался неистовый вопль. Кто-то схватил её за полу платья и потащил назад, и Кукле пришлось снова схватиться за Зверя.
- Где мы? - единственное, что была способна спросить Шиан, когда вернулась в объятия Зверя.
_________________

До переноса

Ричард Лоури замер со стаканом в руке, длинные тонкие пальцы сжали хрусталь, словно он желал раздавить его. Он молчал. Не сводил с Беатрис глаз и молчал. Беатрис решила, что он даже не услышал ее, или же не понял. Может быть, не пожелал? На миг показалось, что в его глазах блеснул далекий свет, по лицу пробежала тень, и Беатрис подалась вперед, к нему, но сжатые губы хранили молчание, и она все поняла.
Глупая девчонка, кто позволил ей думать, что она может быть нужна такому человеку? Разве он дал ей повод? О, его манеры безупречны, а отдельные слова или взгляды – она все не правильно истолковала.
Столько лет она мечтала, готовила свое сердце к тому, что однажды, подобно героиням любимых романов, так же подарит его самому лучшему и достойному, и по стечению обстоятельств это оказался единственно Ричард Лоури. Но что же ей делать, если в целом свете нет больше никого, от кого она желала бы услышать то, что Айвенго говорил леди Ровенне, в чем Робин Гуд признавался леди Марион, чего так страстно возжелал Парис, увидав Прекрасную Елену.
Она просто замечталась, и поставила серьезного человека в неловкое положение, потому что скажи он ей правду, это разобьет ей сердце, а он не мог ее обидеть, это она понимала. Значит, она ему поможет. Она найдет в себе силы принять действительность, а свои увядшие мечты оплачет после, запершись в своей комнате. Думала ли она, что ее уделом станет одиночество? Что ж, ей не привыкать: вся ее жизнь полна одиночества. Даже на шумных балах и в гостиных, заполненных людьми, она всегда ощущала себя отдельно от остальных. Но одно дело – мерзнуть на ветру равнодушия и ждать, что однажды кто-то согреет теплом своих глаз, чей жар опалит сердце, сделав навсегда счастливой, и другое – понимать, что этот холод станет вечным спутником.
Она отвернулась, словно заинтересовалась выступлением циркачей, и отчаянно сжала кулаки, запрещая себе какие-либо чувства. Сейчас не время. Она должна уйти с расправленными плечами и гордо поднятой головой, и у мистера Лоури не должно возникнуть даже подозрения, что что-то не так, что она страдает. Он не должен испытать ни капли жалости к ней и ни малейшего чувства вины, что вынужден отказать глупой навязчивой мечтательнице.
Она мало что слышала о кельтах, вторжении римлян и контроле гуннов, об устройстве королевств англосаксами, набегах викингов и завоеваниях норманнов. О Крестовых походах узнала лишь из романов, где все внимание приковывали отношения между влюбленными, так чего стоят крохи и обрывки ее знаний для такого мудрого человека, посвятившего свою жизнь поиску истины!
Как ничтожно глупа она и наивна, как не достает ей опыта и знаний, чтобы быть интересным и достойным собеседником, а его любимый автор писал, что нет ничего важнее собственного опыта. У нее нет ничего, что бы она могла предложить Ричарду Лоури.
Беатрис не заметила, как представление закончилось. Все направились в замок, где должен был состояться бал. Ее настроение было далеко от того, чтобы посетить нарядную залу, не хотелось видеть счастливые лица, а громкой музыки она не вынесет, но он должна достойно доиграть свою роль и тихо удалиться. Круговорот забот захватит мистера Лоури, и он позабудет ее имя, увлекшись тем, что единственно имеет для него значение – историей давно минувших лет. И она тоже станет историей и канет в лету…
Она могла бы приносить ему ромашковый чай, когда он заработается в своем кабинете, и следить за огнем в камине, чтобы ему не было холодно – ведь такая ерунда как холод или неполученный вовремя обед не может волновать такого увлеченного человека. Она могла бы писать под диктовку или расставлять на полках его книги. Или просто сидеть в сторонке и наблюдать за его работой. Она бы изучала историю, чтобы быть ему полезной, она бы слушала его рассказы и радовалась его открытиям. Она бы… хотела быть рядом с ним и всей душой желала, чтобы это было ему приятно. Но теперь понятно, что этому не суждено сбыться.
Зал торжеств встретил громкой музыкой, нарядно убранный и готовый принять счастливых и довольных гостей, и Беатрис потерла висок: у нее разболелась голова.
Опираясь на руку Ричарда Лоури, она переступила порог, сознавая, что так же одинока, как и до отъезда из Эдинбурга, но ни за что не станет жалеть о приезде сюда и случайной встрече с этим человеком. Она будет бережно хранить каждое мгновение, проведенное в его обществе, все его слова и взгляды, пусть с его стороны это была всего лишь вежливость. Зато она поняла, о чем мечтала и чего желала со всем жаром своей души, и меньшего ей не нужно.
И она обязательно научится рисовать портреты, и нарисует Ричарда Лоури по памяти. Нарисует смелость и отвагу, твердость убеждений и возвышенность порывов. Ведь то, над чем он работает, стало частью его самого, как любое дело и увлечение накладывают отпечаток на человека, уделяющего этому все свое время и душевные силы. Смелый и благородный, он мог бы стать героем для нее, но предпочел никогда об этом не узнать.
Она не смотрела в его сторону, но ощущала его, словно они были здесь одни, только вдвоем. И все же между ними большая пропасть его прожитых лет и накопленного опыта. Ей не перепрыгнуть к нему, а он… он решил не подавать ей руки.

Внезапно все изменилось. Беатрис не могла понять, когда все началось - так была занята своими переживаниями - а бешеное пламя уже заполнило все пространство, опаляя все вокруг, но сердечная боль казалось острее и сильнее, чем от огня. Она не успела испугаться, даже услышав истошные вопли и крики боли. Прежде чем ее поглотила тьма, она рефлекторно ухватилась за руку Ричарда Лоури.
_________________

Ледяные псы

Я крепко обнял Донну, прошептав в ее волосы, которые уже потрескивали в адском пламени, за секунду до того, как мы стали двумя факелами:
- И я тебя, Донна.. И я тебя...

Тишина окружала нас.
После ревущего пламени, поглощающего жизнь за жизнью, я стоял оглушенный тишиной. Мои руки по-прежнему сжимали тело любимой, и я чувствовал ее дыхание.
Вот, значит, как все происходит после смерти. Мы продолжаем чувствовать (а я чувствовал великое облегчение, что смерть не разлучила нас), мы продолжаем дышать, мы продолжаем мыслить.
Я поднял голову и открыл глаза. Ночь смотрела на нас одним глазом луны, освещая умиротворяющую картину: поле с растущими на нем редкими деревьями, блеск ярких звезд и уходящая вдаль дорога. Может, это дорога в Рай? Мы ведь умерли?
Донна подняла голову и заглянула мне в лицо. Я поцеловал ее в каждый глаз.
- Здесь дорога. Может, пойдем по ней? - Я был уверен, что она приведет нас куда-нибудь. Каждая дорога куда-то ведет.

Донна посмотрела за мою спину. Я оглянулся. Там тоже стелилась до самого горизонта широкая дорога. Мы стояли на перекрестке.
- Ну, и по которой теперь идти в Рай? - сокрушенно произнес я.
Только сейчас заметил, что на перекрестке стоят еще две пары. Харли и Дестини, Джеффри и Аланна. Они тоже были растеряны и оглядывались по сторонам.
- Мы умерли? - спросила одна из женщин.
- Это Рай или Ад? - поинтересовался кто-то
- Слишком темно для Рая и слишком тихо для Ада.

Пока мы гадали, не заметили, как звезды одна за другой исчезли с небосвода, а лик луны заволокло дымкой. Где-то далеко громыхнул гром. Воздух стал тяжелым, насыщенным влагой. Трава примялась под порывами ветра, листва на деревьях зашелестела, запричитала, а ветви, словно руки плакальщицы, жалующейся небесам на тяжелую долю, то поднимались вверх, то гнулись к земле.
Тревога разлилась вокруг нас, ожидание беды. Мы вглядывались в небо, боясь пропустить, не понять, не успеть увидеть вестника несчастья.
Вдруг огромная молния прошила черное небо и ударила своим концом-копьем в одно из деревьев, которое вспыхнуло словно стог высушенного сена.
Донна вздрогнула и спрятало лицо за ладонями.
Вспышка молнии была такой внезапной и яркой, что ослепила нас, и даже с закрыв глаза можно было увидеть ее отпечаток, травмировавший зрачок.
- Это знак! - поняв, вскричал я. - Небеса дали нам знак! Вы заметили рисунок молнии? Ключ! Она была похожа на ключ!
Еще одна мысль осенила меня: - Молния ударила в дерево, может, ключ нужно искать на дереве?
_________________

До переноса.

Придя в себя уже в своей комнате, я протерла глаза, отгоняя от себя остатки сонной дымки. Это не помогло, но зато дальнейшие события хорошо с этим справились.

Как только за ним закрылась дверь, я яростно закричала. Всю жизнь меня воспитывали спокойной, умеющей хранить на своих плечах голову, но все пошло коту под хвост, стоило мне встретиться с этим человеком. Он хочет, чтобы я оделась во что-нибудь
яркое? О, я буду гореть, как горит теперь мое сердце. Волна ярости захлестнула меня, я бушевала в своей комнате, принося в нее хаос и разрушение. Я металась по комнате, проклиная мистера Таггерта всеми возможными способами и обзывая его всеми известными словами. Набор был маловат, но искренность и ярость, с которой эти слова говорились, должны были умножить скудность моего запаса проклятий и обзывательств в несколько раз. Нет, в несколько сотен раз.
Открыв шкаф, я выкинула все свои черные платья на кровать, оставив лишь парочку светлых. Выбор стоял между ярко-красным, словно огонь, платьем, которое как нельзя лучше передавало мои чувства, и нежным-голубым, превращавшим меня в сущего ангелочка. Выбор был очевиден: положив голубое платье на кровать, я повесила все свои темные одеяния обратно в шкаф, позвав при этом Мари. Ей не понравились произошедшие во мне перемены, но она ничего не могла с этим поделать: я была глуха к ее словам, полностью погрузившись в свою злость.
Как только платье было надето, а волосы свободными волнами лежали вдоль спины, я вышла из комнаты, направившись к Дестини. Постучав в ее комнату, я слегка волновалась: Дестини мне нравилась. И мне не нужно было наставлений мистера Таггерта в отношении его супруги: она искренне мне нравилась. Она была тем человеком, с которым я действительно хотела быть семьей. Она впустила нас со служанкой внутрь и мы стали выбирать ей платье. Я хотела для нее чего-нибудь особенного, что подчеркнет ее красоту. Она была очень красива, хоть и вела себя как ребенок. Но это лишь прибавляло ей шарма, делало ее особенной. И глупцами были те, кто относился к ней с презрением или не замечая ее присутствия. Возможно, она была по-детски наивна, но она была чиста, как может быть чист ребенок. И это было великой редкостью в этом мире.
Мы разложили платья на кровати и стали выбирать.
Зеленое, сине, платье цвета неба. Нет, все это было не то. Еще прежде чем я достала из под других платье цвета страсти, я уже знала, что именно оно подойдет как нельзя лучше. Дестини расцвела в этом платье: оно превратило ее в женщину, источающую страсть. Пусть она этого не замечала, но ее взгляд стал другим, как и осанка: мельчайшие изменения, но они случились, а это был хороший знак. Робко улыбнувшись ей, я попросила служанку отнести платья обратно в комнату, а мы в это время пошли с Дестини навстречу мистеру Таггерту. Между нами был контраст во всем: она выглядела роковой женщиной, хотя в душе была чиста помыслами, а я была невинна с виду, но с бурей внутри. Одна из нас любила мистера Таггерта, а другая его ненавидела. Но одно было у нас общим: все наши чувства исходили из самых глубин нашей души.

В ответ на это я лишь улыбнулась уголками губ, источая собой обиду. С большим трудом совладав со своими эмоциями, я улыбнулась, вернув комплимент.

Эти вопросы застали меня врасплох: я не думала, что опекун поверит в мои слова. Понимая, что сама себе вырыла яму, я продолжила копать дальше, превращая яму под ногами в могилу:
- Мы познакомились на приеме друга моего отца. Он спас меня от позора, пригласив на танец: я была единственной, кто остался без кавалера в тот вечер. Затем отец несколько раз приглашал мистера Броди к нам в дом, где мы оба большую часть времени проводили в конюшне. Да, я думаю, что люблю его. Как и он меня. Возможно, это не совсем любовь, но между нами есть чувства, - довольная собой, я кивнула головой, ища при этом глазами Дэнда. Найдя его, я попросила у отчима лишь пару минут, чтобы мы могли провести наедине.
Постучав мистера Броди по плечу, я судорожно думала, что же буду говорить. Но стоило ему ко мне повернуться, кк все слова вылетели у меня из головы: я не знала чего сказать.
- Ми-истер Броди, Дэнд. Прошу вас, выслушайте меня, - потянув его за рукав в сторону, я продолжила, опустив глаза, - Я невольно продолжида втягивать вас в свои неприятности, но у меня не было иного выбора: пока существует хоть какая-то надежда помешать мистеру Таггерту в его планах... Прошу вас, подыграйте мне на то время, что мы здесь. Я требую от вас многого, но от вашего решения зависит моя дальнейшая судьба. Я прошу вас сыграть в спектакле с громким названием "Любовь", - последнее слово словно камнем упало мне в душу, пустив круги по мертвой глади кровавых слез души. Подняв глаза, полные слез, я стала с волнением ждать ответа, понимая, что отведенное мне время заканчивается и мне нужно возвращаться к мистеру Таггерту.
- Это неожиданно, вы уверены, что вам это нужно? Вдруг что-то пойдет не так и наш секрет откроется? Не хочу, чтобы вы были опорочены перед светом скандалом. Не плачьте прошу, Матильда, - взял за руку, поглаживая тыльную сторону ладони, - я подыграю вам, если это то чего вы хотите.
- У меня просто нет другого выбора. Теперь ровно как и у вас, если вы согласны на эту авантюру. - Легкое, едва заметное поглаживание ладони вызвало во мне волну трепета и нежности к этому человеку.у6 все же не каждый был бы согласен на такое, тем более с незнакомым человеком, - А что касается раскрытия - мы с вами будем стараться выглядеть правдоподобно, - уверенно посмотрев Дэнду в глаза, я улыбнулась и прошептала: - Я отпросилась на пару минут, но мы обязательно еще встретимся за этот вечер. Вы подписали себе смертный приговор, и так просто я от вас не отстану. А теперь прошу меня извинить, мистер Броди.
Поддавшись порыву, я быстро поцеловала Дэнда в щеку, и скрылась с виду, едва не бежа обратно к мистеру Таггерту. Кто бы мог подумать, что такое возможно. Успела я как раз вовремя:

Мы подошли поближе, смотря на представление, но по нам с Дестини было видно, что мы где угодно, но только не тут. Она погрузилась в свои мысли, а я периодически искала глазами Дэнда лишь для того, чтобы с красным лицом быстро перевести свои глаза обратно на сцену. Мне было очень неловко за то, что я втянула в это человека, но я не видела перед собой иного выбора. А тот поцелуй? Мне было неловко за это вдвойне, ведь мы не обговаривали это. А с другой стороны, что в этом может быть ужасного? Закусив губу, я досчитала до десяти несколько раз, прежде чем смогла выгнать мысли из головы и погрузиться в представление. Оно было воистину завораживающим: каждое выступление привносило в мир частичку волшебства, нереальности. Будто оживали фантазии, рожденные еще в детстве и дошедшие в каждом до этого дня. Волшебство оседало на плечах мельчайшими частицами, оставаясь с тобой ощущением чуда на весь вечер. В какой-то момент я заметила внимательный взгляд Дэнда и решилась снова отпроситься у мистера Таггерта. Он снова позволил, проявив великодушие и отпустив меня намного больше, чем пара часов. Изобразив на это радостную и благодарную улыбку, я едва не побежала, волоча за собой Мари. Попросив ее оставить меня ненадолго одну, я сказала, что снова нуждаюсь в разговоре с тем "приятным молодым человеком", как она его назвала, и снова наедине. Встав перед Дэндом, я открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, но не успела издать и звука: водоворот темноты закружил нас и я лишь успела вцепиться ему в руку, зажмумирвшись. Когда мир обрел покой, я спросила у Дэнда, не решаясь открыть глаза:
- Мы живы? Где мы?


_________________

Замок. Шоу и бал

В сияющей бальной зале от избытка света слепило глаза. Катрина смотрела на суетящихся людей, на их напоминающую мышиную возню, на нелепые попытки угодить друг другу, и едва сдерживалась, чтобы не поморщиться от отвращения. Это празднество, устроенное Кэмероном, чтобы произвести впечатление на гостей, удалось на славу, но в ее собственной душе не находило отклика. Она предпочла бы оказаться в другом месте, подальше от толпы. И с мужчиной, сжимающим сейчас ее руку.

Ей нравилось. Так сильно, что это удовольствие пугало. Его рука, тёплая, сильная, шершавая от труда и ветра, и такая надёжная, что хотелось как можно дольше не покидать этот уютный плен. Забыть о преградах между ними и хотя бы раз в жизни почувствовать себя счастливой от близости мужчины.
Представление иллюзиониста было прекрасным. Наверное. Но ее гораздо больше занимал тот, кто находился рядом. В его серьёзных, потемневших почти до черноты глазах читалось так много. И она верила в сказку, которую придумала сама, зная, что та никогда не сбудется. Бал завершится, и бродячий циркач покинет ее жизнь так же внезапно, как появился в ней. И никаких вселенских сил не хватит, чтобы его удержать.

Она едва сдержала слёзы после его нехитрого жеста. Ей никто не дарил цветов. Никогда. Даже шикарные бутоны, цветущие в родовом гнезде Макданна, муж не позволял трогать. Они должны были лишь украшать его сад, и женщина не удостаивалась чести ощутить их аромат в своих покоях. Сама была таким же цветком, красивым и бесправным, существующим, чтобы ублажать своего господина.
"Хотела бы я быть равной тебе..." - мысленно проговорила, глядя на помрачневшее лицо мужчины. "Такой же свободной. Такой же сильной. Жить не по бессмысленным правилам этого надменного мира, а в соответствии с тем, чего жаждет моё сердце. Мне ведь и нужно совсем немного. Не графский титул, который не принёс ничего, кроме боли. Не признание в обществе. Не деньги, которые муж оставил в избытке. Я отдала бы все до последнего фунта, если бы это помогло забыть прошлое и стать такой же, как ты. И жить, каждый день встречая вот этот взгляд, который ты даришь мне сейчас".
Ничего этого она не произнесла вслух, лишь впитывала капли отмерянного ей драгоценного времени, отчаянно надеясь, что мужчина и так все поймёт и когда-нибудь где-то на другом конце земли вспомнит о ней, живущей бесконечно далеко, но под тем же небом, а ее сердцу в то мгновенье станет теплее.
А потом она услышала его крик и ослепла от взметнувшихся отовсюду языков пламени. Только что мечтала ошутить человеческое тепло, но от безумного жара теперь едва могла дышать. И не понимала ничего, не могла помыслить, что именно происходит и отчего весь мир стал сначала огнём, а затем обернулся ледяной пустыней.

Его голос стал спасительным якорем, выдернувшим из пучины отчаянья и страха. Этот невероятный мужчина, непонятно за какие заслуги посланный судьбой, все-таки обернулся для неё удачей. Катрину почти трясло от страха, но рядом с ним, в его руках она готова была жить и бороться.И она прошептала чуть слышно, но вложив в этот шепот всю свою душу:
- Не буду бояться. С тобой - не буду.
_________________

Ледяные псы

Слова графа было последним что я услышала, проваливаясь в пустоту...

Место где мы оказались было еще более странное, чем замок на пустоши. Если это жизнь после смерти - то все не так уж и плохо. Лоуренс вновь поцеловал меня. Было легко и спокойно. Может мы в раю? Звездное небо над головой, дорога, освещаемая луной...
Но, тогда почему именно эти люди тоже здесь, вместе с нами. Я не была знакома ни с кем из них лично.


Я оглянулась вокруг, деревьев было не так много, но они росли на приличном расстоянии друг от друга.
- Может, если мы разделимся - то найдем ключ быстрее? Нас шестеро, а перекресток удобно делит местность на сектора. Правда, их получается четыре, а если мы разделимся по двое -то группы выходит три, - протестов не последовало и я сделала несколько шагов в сторону, всматриваясь в участки и выбирая, какой из них пока оставить без внимания.

Они появились из ниоткуда. Четыре темных размытых силуэта с невообразимой скоростью приближались к нам с каждой стороны света.
- Что это такое, - спросила я у остальных, указывая на одну из теней.
Трис, ёжась, обеспокоенно завертелась на руке, посылая мне сигнал об опасности.
С одной стороны послышался дикий вой. Издалека он мог бы казаться красивым, как песнь самого лунного света, но приближаясь, он заставлял сердце биться быстрее и наполнял его темными, липкими и тягучими страхами.
Воздух стремительно остывал, казалось, еще чуть-чуть и он будет обжигать легкие. Может они поспешили с мыслями о рае, может это самый настоящий ад?
- Нельзя показывать им свой страх, - негромко произнес Лоуренс и взяв меня за руку, стал медленно отступать на, условно обозначенный мной, первый сектор.
_________________

Лишь произнеся роковые слова, я понял, что запустил опасный механизм. Весь мир перестал для меня существовать, сосредоточившись на нежном личике Беатрис. На ее пронзительных, как синева неба, глазах. Где-то в глубине души я чувствовал все нарастающее желание подхватить ее на руки и унести это бесценное сокровище на край земли подальше от людских глаз. Если не на край земли, но хотя бы на ту вересковую пустошь, где был несказанно счастлив, наслаждаясь только одним ее присутствием Беатрисы. Аккуратно опустить на вереск и под покровом ночи, как затаившийся вор, снять шляпку, откинув ее в сторону, чтобы любоваться этим медным пламенем волос моего ангела, достойных кисти Тициана. Затем медленно и осторожно вытащить из волос каждую шпильку, любуясь, как тяжелые локоны огненным дождем падают на девичью грудь. Перебирать каждый непослушный завиток пальцами и вдыхать их аромат…

Осознавая всю дерзость и недостижимость собственного желания, я знал прекрасно, что никогда не позволю себе скомпрометировать это нежное создание. Обязан отпустить пока не поздно. Пока не зашел слишком далеко в своих желаниях. Она, как ласточка, должна порхать в небесной выси, чем пришибленно летать над землей. Непривычная тяжесть груди и боль щемила в районе сердце. Я чувствовал, как мне тяжело и невыносимо сложно дышать рядом с Беатрис, которая так, искушающее прекрасна. Так невероятна и нереальна.
-Только Елена могла бы дать ответ на Ваш риторический вопрос. А я даже будучи Парисом все равно не имеют право претендовать на то, что не мое во избежание катастрофы, - сказала хмуро я, делая очередной глоток, и костеря себя за то, что завел разговор на запретную тему. Как будто алкоголь мог излечить меня от этого внезапного недуга. Глупец! Еще один глоток янтарной жидкости. – Вы правы, Любовь недолговечна и имеет свойство меняться. И легче всего молодым, когда чувство еще не проросло и не укоренилось в глубину сердца.
Я смотрел, как слезы отчаяния навернулись в ее прекрасных глазах. Незримая тень печали легла тенью на бледное личико. Я чувствовал, как эти невинные слезинки разрывают мне сердце. Мысленно проклинал себя за то, что стал причиной невысказанной боли Беатрисы. За то, что позволил ей проявить некоторую долю симпатии и снисхождения ко мне. Не остановил, совсем забыв о том, что как в эти годы юные девушки ранимы и впечатлительны. Ругал себя мысленно последними словами за то, что должен буду вынужден причинить ей страдания ради ее собственного блага. Пусть сейчас она меня не поймет и возненавидит. Может быть, со временем простит.

Слушая Беатрису, я взволновано стал хлопать себя по карманам в поисках платка. Ее искренней и невинное признание будоражили мою кровь, заставляя ее лавой бежать по венам. Еще с большим остервенением проклинал себя за то, что позволил себе вскружить ей голову. Не остановился, когда начал слышать первые сигнальные звоночки. Нарушил ее девичий покой. Она не должна увлекаться мной.
Чертыхнувшись про себя и итак не найдя платка, я лишь с силой сжал стакан виски. Больше всего на свете мне хотелось схватить Беатрису за руку и резко развернуть к себе, прижав к своему телу. Прикрыть полами своего плаща от всего мира мое драгоценное и неземное сокровище. Пусть плачет в мою жилетку, если нет платка. Ласкать ее медленно и нежно, гладя по спине…
- Поэтому и боюсь смотреть в ваши глаза, Беатриса, - не выдержал я и осмелился назвать этого ангела по имени.
Сказал и понял, что так должно было быть еще с самого первого мгновения нашей встречи. С силой сжал стакан, едва сдерживая себя от невыносимого желания. Вспомнил в последний миг свой зарок не бросать даже тени на имя Беатрисы. Особенно при таком стечении людей.

Ее бесхитростное признание жгло сердце каленым железом. Такое простое и самое дорогое. Бесценней всех слов светских прелестниц, когда - либо слышанных мною из их уст. Вместе с их ядовитыми устами и елейными голосами
- Тогда бы мне хотелось быть просто Менелаем, - говорил я как, можно мягче, ласково и нежно. - Посадил в самую мрачную темницу, чтобы ваша красота не сияла больше никому другому. Лично стал бы не подкупным стражем у дверей, чтобы даже стоглазый Аргус позавидовал мне.
Что она со мной делала? Невероятные, откровенные признания вырывалась из моего нутра. Беатриса околдовала, очаровала, пленила мое сознание. Оживила меня дыханием своей юности.

Мне не нашлось слов, чтобы что-то ответить ей. Да и что я мог ей предложить? Как мужчина обязан думать о последствиях. Не в то возрасте, как глупый юнец очертя голову, бежать венчаться в Гретна-Грин. Мы не можем бросаться в омут с головой. Мы едва друг друга знаем, чтобы думать о чем-то более серьезном. Быть может, пройдет эта ночь и настанет день и вся прелесть эрудиции историка, которой так вероятнее всего пленила Беатрису, растает как утренний туман. Романтическая натура поймет, что пленилась иллюзиями. А я?....

Залпом допил виски и с громким стуком поставил стакан на стол. Стеклянный стакан невиноват в моем хмуром раздражении. Достав карманные часы, я глянул на время. Близиться полночь. Завтра будут заботы и новый день, в которой постараюсь держаться от Беатрисы как можно дальше. Молча предложил девушке руки и повел ее в шумный зал. Ей стоит веселиться в обществе своих сверстников, а не в компании старика. Молодость беспечна, стоит лишь переключить свое внимание. Я нашел рука об руку с Беатрис, стараясь не смотреть на мою спутницу. Гадал, о чем она думает сейчас, и бесился про себя из-за неизвестности.
И вот момент, когда казалось, что наше будущее предрешено и неизменно случилось что-то непонятное. Послышался скрежет, а чем минуту звук гигантской люстры, разбившейся на миллиарды осколков. Неожиданно и неправдоподобно вспыхнуло гигантское пламя, чье дыхание опалило мои волосы. Не помня себя и перепуганный насмерть за Беатрис, я едва успел схватить ее хрупкую ладонь, тянущейся ко мне. Как только наши пальцы соприкоснулись и переплелись, нас понесло в темную бездну.

Нас выбросило на каменную мостовую, по которой стелился белесый и холодный туман. Не чувствуя боли и усталости, я резко вскочил на ноги и подбежал к Беатрис, помогая подняться моей леди. Лихорадочно отряхивал пыль с ее платья. Пытался неуклюже заправить пряди рыжих волос, выбившейся из прически. Но только было мало…
- Беа… девочка моя… - хриплым и осевшим голос прошептал я, тесно прижимая к себе девушку. Мое руки оглаживали спину девушки, убеждаясь и надеясь в том, что она не пострадала. – Жива..

Ранее

Когда мы прошли к столам, Филлис завела стандартную светскую беседу, и я поведал ей, что с ее отцом я ранее знаком не был и прибыл сюда вместе с другом, графом Пемброуком, чей отец, в свою очередь, дружил с лэрдом Кэмероном, благодаря чему мы и получили приглашение. А потом девушка повела себя странно - она начала хаотично двигаться, заставляя меня поворачиваться за ней следом. Я послушно выполнял эти па, успевая при этом жевать и внимательно слушать то, что она говорила. Когда Филлис завела речь о верховой прогулке, я галантно пригласил ее как-нибудь утречком проехаться вместе, а потом она заговорила о еде и своих проказах с виски и тут я решил - когда поженимся, надо будет проводить больше времени в супружеской постели, ибо там ей болтать будет просто некогда! В конечном итоге моя леди попросила проводить ее в замок, а я призадумался - может, она специально так много болтала, проверяя серьезность моих намерений и крепость нервов? Ну так зря старалась, моя дорогая!

- О, ну вот я уже и стал для вас дорогим, моя прекрасная леди! - Ослепительно улыбнулся я и, не удержавшись, поймал ее ручку и едва ощутимо прикоснулся к ней губами, после чего выполнил прозвучавшую просьбу, проводив девушку до самой двери ее спальни. А то ж мало ли кто украдет ее по дороге? А я был категорически не намерен упускать свою победу в пари, которую уже почти держал в руках!

***

К балу я переоделся в вечерний костюм и спустился вниз, сразу начав выискивать взглядом свою невесту. Долго искать не пришлось - в своем великолепном бальном платье она ослепляла больше, чем тысячи свечей, которыми был освещен зал. Я даже преисполнился гордости, думая о том, что эта прекрасная девушка - моя будущая жена! Не намереваясь дожидаться, пока меня кто-нибудь опередит, я устремился ей навстречу, собираясь на правах жениха украсть у нее ближайший танец, но тут...

...Зал вспыхнул. Я не успел понять, что случилось, а языки пламени уже обступили меня со всех сторон, мешая поддаться обычному человеческому рефлексу - бежать. Вокруг раздавались крики паники, зал пылал, человеческие лица были искажены ужасом, а я подумал, что так и умру все-таки неженатым, молодым и красивым... даже не успев сорвать с губ своей невесты хотя бы один поцелуй. Я бы сделал это, пожалуй, прямо сейчас, но до нее уже было не добраться. Я ощутил, как огонь лизнул лацкан моего сюртука, а потом вдруг все исчезло. Несколько мгновений я висел в какой-то густой темноте, после чего неожиданно почувствовал под собой твердую почву.

Маяк над бездной

Первое, что я увидел - мелкая брусчатка под ногами. Что ж, уже неплохо. Я рискнул поднять взгляд выше и едва не свернул себе шею, попытавшись разглядеть возвышавшийся надо мной странного цвета маяк, стоявший у края бездны. Я был почти готов, оглянувшись, увидеть за своей спиной чертей с трезубцами, пришедших по мою душу, которые с улюлюканьем загнали бы меня на этот самый маяк, заставив подниматься по нему до самой его вершины, а это представлялось мне перспективой куда худшей, чем Дантевские девять кругов ада. Я резко обернулся. Чертей не было. Вместо них я обнаружил пятерых людей, из которых знал только Филлис. Мое настроение сразу же улучшилось - вот что значит браки заключаются на небесах! Я улыбнулся своей невесте и заявил:
- Моя дорогая, как это трогательно, что мы, не успев пожениться в земной жизни, все же оказались вместе даже после смерти! Или мы все-таки не умерли? - Задал я вслух терзавший меня вопрос. На мне был все тот же обгоревший сюртук, а в последний путь, как правило, провожают одетым с иголочки. Этот довод дал мне робкую надежду, что я все-таки не уйду молодым и красивым. Ход моих позитивных мыслей был нарушен голосом одного из незнакомцев:

- Кристофер Марсден, виконт Сент-Джайлз. - С достоинством представился я. - А с кем честь имею говорить? - Попросил я об ответной любезности и добавил:
- Не знаю, где мы, но погодка тут, надо заметить, так себе. - Даже в этом неприятном положении я остался верен главной английской заповеди: "В любой непонятной ситуации говори о погоде".
_________________

Нагорье каирнов и костров

Он думал, что Катрина лишилась дара речи от страха, и уже приготовился к худшему. Но она пошевелилась у его груди и вздохнула.


Этот шепот будто снял с него ошейник, свитый из железных терний. Легко вдохнув и выдохнув, Марк наклонился к ней и коснулся губами волос.
- Хорошо, Катрина. Тогда постой рядом, пока я зажгу костер. Хоть маленький.

Задача оказалась не из простых: на пустоши из топлива была разве что сухая трава и немного низких, колючих кустиков. Спутница не осталась в стороне, они вместе набрали достаточную для костра кучу. Опасаясь ветра, Марк пристроился за одной из пирамид-гробниц.
- Вот, возьми мой плащ и закутайся в него, - прервался он, заметив, что ее плечи дрожат от пронизывающего холода. Она нахмурилась и подняла брови, безмолвно спрашивая: "Ты?". - Со мной все будет в порядке. Я закаленный, ты - нет.
И сам скинул плащ и окутал им женщину, набросил ей на голову капюшон. Он даже ухитрился слегка провести большими пальцами по ее щекам, пока делал это. И несмотря на ужасную обстановку, Марка пронзило чувство блаженства - так нежны были эти гладкие щеки...

Оставшись в одном трико, он, конечно, сразу ощутил холод ветра. Но лишь передернул широкими плечами - разве это сравнить с теми моментами, когда он оборванным мальчишкой бежал от очередного паба домой с награбленным.
Кремень ударил о кресало несколько раз, полетели искры, и трут занялся, сначала слабенько, потом, когда он подул на него, сильнее. С трута огонь перекинулся на траву и ветки кустов.
Катрина захлопала в ладоши, как маленькая девочка. Кажется, она даже сумела улыбнуться, хотя губы дрожали. В ее глазах Марк видел свое отражение. Снова. И это было прекрасно, как во сне, тягучем, сладком сне из несбывшегося детства.

Он нашарил в кармашках разломанные сухарики, а после изучения почвы обнаружил сырое местечко и стал копать широкой рукоятью ножа. Катрине, заинтересовавшейся процессом, объяснил коротко:
- В таких местах бывает вода. Если мы здесь застрянем, пригодится. Только сразу не будет, придется подождать несколько часов, чтобы яма стала наполняться.
Во взгляде женщины были удивление и новый вопрос.
Он ее опередил:
- Я знаю об этом, потому что мне приходилось оставаться одному в пустынных местах вроде этого. Так что держись меня, златовласая тайна, и с голоду и жажды не умрешь.
И Марк улыбнулся ей, а потом широким жестом указал на плоский камень. Там он разложил сухари двумя равными кучками.
- Леди, прошу вас разделить со скромным артистом его более чем скромный ужин. А после будем думать, как отыскать выход из этих адовых пределов.

За их спинами возвышалась пирамида мертвецов, вокруг не было ничего, кроме огромного пространства, полного ветра и туч. Костерок разгорался все жарче, отблески падали на лицо Катрины, и оно розовело, а синий бархат плаща сливался с бархатом ночи.
_________________

Маяк над бездной



- Фрейзер Кохран, журналист, - представился я. - Приглашен в Фалам Кнок для освещения событий... чем и занимался до сего момента... И, если честно, совсем не понял - как я тут очутился? Что за странное стечение обстоятельств? Я бы даже рискнул сказать мистика...

Беседа была приятной, но я чувствовал, что продрог до нитки.

- Может быть пройдем внутрь? Леди, - я отвесил галантный поклон в сторону троицы промокших до нитки, дрожащих дамочек. - Пожалуйте вперед.

До переноса в локацию

В парке

Улыбка исчезла с лица девушки и сердце усмирило свой ритм, замерло в груди Блэка, будто ледяная рука сжала его и больше никогда не позволит совершить очередной удар. Он все так же вглядывался в черты далекого идеала, стараясь разглядеть на красивом лице хоть какую-то подсказку, за которую можно зацепиться. Кэмерон. Дочь или близкая родственница хозяина замка. Что могло связывать их в прошлом? Если только леди не решила подшутить над Блэком, когда узнала о нем то, о чем в цирке знали двое – Девона и Марк. Остальные циркачи могли лишь догадываться, что так тщательно скрывает их собрат по ремеслу. Однажды, собравшись у костра после очередного успешного представления, друзья делились воспоминаниями о детстве. И только Блейз сидел с отсутствующим видом, наблюдая за игрой пламени на лице Натана, занявшего место напротив. Смеясь над очередной шуткой Брэди, Донна окликнула Блэка и попросила рассказать о себе. Блэк резко поднялся и покинул общество коллег, не проронив ни слова. Больше никто не решался заговорить с Блейзом о его прошлом.
До сего момента.
С другой стороны - какой резон девушке врать. Ее реакция была искренней. Она неплохо владела собой, но Блэк не мог отделаться от ощущения, что мисс Кэмерон вот-вот раздосадовано топнет ножкой или ткнет его кулаком в грудь, будто такое поведение вполне свойственно ей.

Демоны и преисподняя! Он терял ее. Лишался единственного шанса обрести себя самого. Настоящего. Блейз смотрел во след удаляющейся Хлое и чувствовал себя полным идиотом. Хотелось обхватить голову руками и реветь, как раненный зверь, пока сорванное горло не схватит хрипотой. Кастрированная память наотрез отказывалась помогать. Ему бы малейшую подсказку – звук, запах, эмоцию. Что угодно. Лишь бы найти повод задержать мисс Кэмерон.
Она расстроена, разочарована, обижена… а он по-прежнему видит в ней незнакомку. И только. Черт. Черт. Черт. Блейз беспомощно сжимал и разжимал кулаки. На аллее показалась беззаботная парочка. Мужчина что-то рассказывал. Девушка заливисто смеялась, склонив голову к плечу мужчины. Блейз раздраженно зыркнул на молодежь, желая, чтобы они быстрее свернули в сторону беседки. Плевать. Какое ему дело, что о нем подумают. Сердито дернув пожухший лист с куста, Блэк в несколько шагов догнал мисс Кэмерон и, схватив за руку, развернул лицом к себе.

Блейза будто под дых ударили. Они были не просто знакомы. Близки. Как далеко зашли их отношения? Почему он решил исчезнуть из ее жизни? Или решение принимали за него? Так много вопросов. И ни одного ответа.
-Мисс, вы не все знаете… - Неловкость и безотчетное чувство потери овладели им. Нужны правильные слова, чтобы успокоить ее и объясниться. К сожалению, он не обладал достаточным красноречием. Потому позволил Хлое Кэмерон выпорхнуть из его рук. Стоял и смотрел, как женская фигурка мелькает меж деревьев, пока и вовсе из виду не исчезла, оставив его Блейза…Крейга…человека без имени гореть в личном аду…
Со стороны лагеря потянуло пряным дымком, голоса стали четче, хороводом кружа в холодном пространстве ноябрьского вечера. Блэк не знал, сколько времени простоял без движения посреди парковой аллеи, вперив отсутствующий взгляд прямо перед собой. Очнулся от окрика ассистента. Его ищут. Для номера в замке почти все готово. Аристократы не любят ждать. Блэку было наплевать на это: если он не хотел работать – его не мог заставить никто, даже мадам Дюпре. Но сегодня накануне бала в огромном зале Фалам Кнок соберутся все гости графа Кэмерона. И мисс Хлоя тоже будет там…

Выступление Блэка
Тяжелая гиря мелькнула в руках силача Блэка и взмыла ввысь , будто ничего не весила. Зрители умолкли, затаив дыхание. Казалось, даже воздух замер в ожидании чего-то не виденного ранее. Блэк любил такие моменты, когда зрителем можно было поиграть, удерживая его внимание и ни на миг не позволяя расслабиться или отвернуться. Выбросив вторую гирю в воздух, он совершил кувырок, поймал первую, едва не задевшую его плечо и только потом пришел черед третьей воспарить так высоко, что она исчезла во тьме где-то под высоким сводом зала, освещенного тысячей свечей. Пригнувшись, Блейз позволил второй трехпудовой любимице приземлиться аккурат между лопаток. Взволнованный женский крик нарушил мертвую тишину. На лице циркача появилась фирменная улыбка, схожая со звериным оскалом. С губ сорвался громогласный рык и силач пошел по кругу, продолжая свой грациозный танец искусного жонглера. Только вместо разноцветных шаров в его руках мелькали тяжелые гири, которые мог сдвинуть с места не каждый здоровый мужчина.
Все это время он высматривал в толпе одно-единственное женское лицо, впрочем, безуспешно.
Неужели она решила пропустить представление Блейза, просто чтобы не видеть его больше никогда и не мучить себя болезненными воспоминаниями, в то время как он не мог элементарно позволить себе разделить с ней эту муку. Блэк заскрежетал зубами, едва не упустив тяжелый снаряд. Благо зрители были настолько увлечены действом, что для каждого из них все выглядело более чем естественно.
Ничего, он найдет ее. Впереди выступление Зверя и Шиан, которое просто невозможно пропустить. А после бал, куда он зарекся идти накануне, а теперь считал секунды до его начала.
Закончив первую часть номера, Блейз присел на бортик импровизированного манежа в той части зала, где собрались женщины, чтобы традиционно пофлиртовать с раскрасневшимися от волнения леди. На самом деле он преследовал совершенно иную цель, но и здесь его ждало разочарование. Хлоя не пришла. Правда, одна из дам, презрев светские условности, умудрилась подобраться ближе и промокнуть с его лица градом катившийся пот, чем вызвала удивленный ропот среди соседок. Блейз и ухом не повел. Благодарно приложился к затянутой в кремовые кружева пухлой ручке и вернулся в центр зала, где ассистенты успели установить небольшую клеть, кованую из толстых стальных прутьев, переплетенных между собой. На ходу поигрывая стальными мышцами обнаженного по пояс торса, циркач вошел внутрь клетки. Свечи начали тухнуть одна за другой, погружая зал в темноту.
Лязг металла в кромешной тьме вновь заставил зрителей притихнуть. Свечи зажигались в том же порядке, что и гасли, образуя небольшой круг яркого света вокруг клетки с запертым в ней человеком. Безвольный, со свешенной на грудь головой, он казался мертвым.Когда зажглась последняя свеча, зрители смогли увидеть, что руки и ноги силача скованы толстыми цепями, а свободный конец каждой из них закреплен в углах клетки таким образом, что распятый в ограниченном пространстве Блэк был подвешен на высоте не менее фута над полом, утратив точку опоры. Приглушенное «Ох!» отразилось от стен и прокатилось залом, заставив силача вздрогнуть. Звенья жалобно заскрежетали, когда Блейз напряг руки и, подняв голову, посмотрел прямо перед собой. Его окружало не менее сотни людей, но видел он только ее. Широко распахнутые глаза отражали мерцание свечей, и со стороны казалось, что взгляд Хлои Кэмерон, в котором смешались испуг, интерес и волнение, горит потусторонним огнем.
Блэйз иронично усмехнулся и умудрился поклониться, с удовольствием наблюдая, как прекрасное лицо преображается негодованием, а маленькие ладошки сильнее сжимают веер, норовя сломать хрупкую вещицу.
Блейк запрокинул голову вверх и зловещий, холодящий душу хриплый хохот заглушил плач одиноко скрипки. Клетку тряхнуло. Цепи со звоном всколыхнулись, прежде чем нечеловеческая сила натянула их до предела, подчиняя себе. Казалось, мышцы силача, проступившие под покрытой капельками пота кожей, переплетенные тугими канатами сухожилий вот-вот лопнут от напряжения. Клетка дрожала и вибрация передавалась мраморным плитам. Со свирепым рычанием Блейз удвоил усилия и одна из цепей, оплетавшая правую руку, с жалобным стоном живого существа лопнула посредине. Закрепленный в углу клетки конец вылетел сквозь зазор между прутьями клетки и со страшным звуком рассек сгустившийся от напряжения воздух.
Силач качнулся всем телом и схватился за толстый прут. Левой руке ничего не стоило вырвать цепь вместе с кольцом, за которое она была прикручена , позволив узнику приземлиться на шпагат. В се так же, не отрывая насмешливого взгляда от лица Хлои, он играючи управился с цепями, оплетающими ноги. Она пришла. Значит не настолько безразлична, насколько хотела продемонстрировать там, на парковой аллее, где их свела судьба, случай или чья-то воля. Главное, что сейчас он испытывал извращенное желание поймать девчонку и наказать за то, что заставила его терзаться неизвестностью. Позволить ей излить на себя все негодование и возмущение за то, что однажды посмел о них забыть и не может вспомнить до сих пор. Она одна способна помочь ему пролить свет на темные пятна и теперь он не отпустит без объяснений.
Блейз Блэк вскочил на ноги, ухватился ручищами за стальные прутья и с угрожающим рыком начал мощно разгибать их один за одним, добывая себе долгожданную свободу. Раззадорившись легкой победой, силач навалился всем телом на место своего недлавнего заключения и опрокинул его на бок, вызывая волнение в зале. Мышцы гудели от боли и напряжения. Адреналин кипел в крови, а опьяненный мозг требовал дополнительную порцию экстрима.
Зал взорвался аплодисментами. Но Блейз будто не слышал. Он привык играть номер до конца. Обычно выбирал одного зрителя и на нем ставил точку в представлении.
Этот раз не будет исключением. С той лишь разницей, что в качестве ассистента он впервые в жизни выберет себе хрупкую девушку.
Приблизившись к Хлое Кэмерон, он протянул руку и кивнул в сторону центра манежа. На лице девушки отразилась борьба. Хрупкие ладони крепче сжали веер.
- Пошли. – Грубый тон не терпел возражений. Если она откажется, Блейз просто опрокинет «жертву» своего выбора на плечо и возбужденные зрители воспримут это как часть представления. Хлоя наградила циркача еще одним возмущенным взглядом, но не смотря на написанное на лице желание съездить по нахальной физиономии варвара, осторожно вложила прохладные пальцы в ладонь Блэка.
- Не бойтесь. Просто доверьтесь мне.
Он боялся сжать эти тонкие пальцы чуть сильнее и не дай Бог навредить ей. Хлоя была точно соткана из света и воздуха. В своем невозможном платье из мерцающей в огне свечей ткани. Тени плясали на ее лице, путались в длинных ресницах, закрадывались в уголки глаз, где притаились невыплаканные слезы. Блэк ненавидел себя сейчас больше , чем когда либо. Зачем мучить ее? Их обоих? Чего он добьется, если так и не сможет вспомнить?
Добравшись до клетки, Блэк подсадил девушку за талию на широкую боковую грань и ободряюще улыбнулся, на мгновение убрав с лица свирепое выражение. Она сделает это, хотя бы потому, что в каждом ее движении и жесте читается потаенная несгибаемая сила воли, до сих пор не осознанная ею.
Блэк вытянул руку ладонью вверх строго параллельно полу и жестом пригласил девушку сойти с края клетки и встать на его ладонь ногами. Хлоя колебалась. Видимо, считала Блэка конченным идиотом, но уступила. Опираясь о его плечо, встала крохотными ступнями на широкую лапищу, содрогаясь всем телом.
- Выпрямься и замри. И не бойся меня. – Прошептал Блейз и шепот его был громогласен в воцарившейся тишине. - Я скорее умру, чем позволю тебе упасть.
Хлоя держалась молодцом. Не даром он выбрал ее для себя в прошлой жизни и все больше хотел в этой. Без единого проблеска надежды на взаимность.
Со стороны они смотрелись героями полотна свихнувшегося художника – неподвижная хрупкая куколка в пышном платье будто птичка на ветке стояла на вытянутой руке свирепого громилы, совершающего круг почета по кольцу манежа, чтобы каждый недоверчивый зритель мог прикоснуться к нереальному и уверовать в невозможное.

Где-то в бальной зале...
- Нам необходимо поговорить, мисс Кэмерон. - Ослепительна. Первое, что пришло на ум. Блейзу не верилось, что он таки осмелился подойти к Хлое после того, как более получаса следил за ней исподтишка, воруя каждое движение, взгляды адресованные другим, считая, сколько раз во вздохе вздымалась идеальная грудь, схваченная дорогой тканью, а хрупкие пальцы нетерпеливо сжимали многострадальный веер. Ему хватило нескольких часов, чтобы помешаться на ней. Ощутить себя зависимым от ее голоса, улыбки, запаха волос. Блейз Блэк остановился в шаге от личного безумия, не в силах избавиться от стойкого ощущения, что рискует потерять гораздо больше, чем память.

Крики боли и страха взорвали иллюзию условного уединения тесного мирка, воздвигнутого его воображением, где они с Хлоей были вне толпы и давящего шума. Пламя голодным зверем набросилось на группку танцующих, беспощадно проглотило людей и атаковало обтянутые шелком стены. Страх в глазах Хлои стегнул по натянутым нервам. Циркач перевернул стол, преграждая путь огню и оттолкнул Хлою в пока еще безопасное место за своей спиной. Воздух вокруг загудел, пол начал уходить из-под ног. Чувствуя, что проваливается в никуда, Блейз попытался ухватить хрупкую ладонь, но не смог дотянуться…
_________________

здесь будет ответ )

Маяк над бездной

 В этот день мое представление о мире перевернулось с ног на голову! Я не успела отойти от шока с картами, как снова попала в водоворот, принесший меня в самое сердце адского нечто. Надо мною сгустилась настоящая, ледяная, штормовая тьма. Время застыло. Местами пробивавшийся сквозь грозовые тучи свет молний, явил мне несколько человеческих теней, и пока я убеждала себя, что мне это не снится, люди погрузились в полумрак. 
 Противный морской воздух вызывал у меня тошноту, наполняя легкие смесью соли и влажности. Сколько себя помню, я ненавидела море! Извечные страдания от морской болезни, каждый раз, когда цирку доводилось пересаживаться на корабли, ни шел ни в какое сравнение с пережитым однажды штормом в Атлантике! А то, что я сейчас наблюдала, было в разы хуже.
 На мне так и остался костюм с представления - золотистое платье до колен, плотный сюртук без пуговиц, и пуанты для кантоходства. Надо ли говорить, как сильно меня пробрало холодом?!
 Я очутилась на какой-то площадке, на неизвестном острове, где повсюду ненавистное, бурлящее море, волны бьют, как молот по наковальне, а в небо растет величественный маяк, и вершина его теряется в грозовых тучах, страшнее которых мне еще видеть не преходилось. 
 Это ад, не иначе как я умерла! Но мертвые не дрожат от холода, не  испытывают панический страх и уж тем более, не задают вопросов, а их скопилось не мало. 
 Я не знала из людей, стоящих рядом никого, кроме Блейза, но и он представлялся мне чужаком. Правы были сплетники, думая что Девона - ведьма! А стало быть, и цирковым доверять нельзя, особенно новеньким. 
 Попятившись назад, я принялась изучать своих собратьев по несчастью:
Все из высшего общества, судя по одежде, куда мне до них? Дюпре учил нас тому, что мы для господ - развлечение, и не стоит питать иллюзий. За нахальство и дерзость, которые ты проявила, посмотрев им в глаза или задав неуместные вопросы, неминуемо наступит расплата, ведь они терпеть не могут плебеев. Правда, меня - немую девчонку, это не касалось. Я при всем своем желании не могла с ними говорить, и уж тем более никогда не позволяла себе приближаться на близкое расстояние. 
 Что делать теперь, я не представляла! Дело в том, что мои карточки и карандаш, остались в фургоне, а без них я могла разве что попытаться объясниться на пальцах и вызывать у них недоумение. Только Блейз поймет меня, но я и его опасалась. Я перестала верить сейчас даже самой себе. 
 
 На меня направил взгляд один из незнакомцев и при вспышке молний, я заметила в них любопытство. Да, я понимаю что внешним видом отличалась от остальных барышень, но сейчас не время и не место задаваться вопросами кто я и как тут очутилась. Я просто не знала на них ответы, и еще не знала, почему именно мы застряли на адском островке с дьявольским маяком, как мы вообще сюда попали?! 
 Иметь на языке сотню вопросов, но не суметь их задать, по истине пытливая насмешка судьбы. 
Тем временем мои собраться по несчастью, перешли в ознакомительную фазу:

- Кристофер Марсден, виконт Сент-Джайлз. - представился хорошо одетый джентельмен. - А с кем честь имею говорить? - пауза - Не знаю, где мы, но погодка тут, надо заметить, так себе.

- Фрейзер Кохран, журналист, - сказал парень, тот самый, что недавно смотрел на меня. - Приглашен в Фалам Кнок для освещения событий... чем и занимался до сего момента... И, если честно, совсем не понял - как я тут очутился? Что за странное стечение обстоятельств? Я бы даже рискнул сказать мистика... 

Я раньше видела журналистов. Они обычно были на нервах, неопрятные и жутко надоедливые, чего не скажешь об этом юноше, которого я сначала приняла за аристократа. Чтож, бывают исключения и я даже рада. Хотя, сложно судить, ведь я, вообще-то, впервые вижу его! Вдруг, первое впечатление обманчиво?! 

Знакомство глазами - вещь нужная, но проклятая погода давала о себе знать. Я дрожала - зуб на зуб не попадал. 

- Может быть пройдем внутрь? Леди, - журналист тактично поклонился нам - Пожалуйте вперед.
Свою реплику знакомства я получаю шанс не выдавать. Да уж, не думала что у меня когда-нибудь возникнет комплекс по поводу немоты! 
А укрыться от непогоды отличная идея! Но я и шагу не ступлю без остальных. Что, если в маяке скрывается какая-то диковенная опасность?! Лучше сгинуть в шторме, чем в пасти вонючего минотавра. 

Я медленно ответвляюсь от троицы и пячусь назад, чтоб не выделяться.

До переноса.

- Где же ты ходишь, деточка? – Раздалось старческое ворчание, стоило только девушке переступить порог спальни. – Я тебя уже давно жду, платье приготовила, а тебя всё нет и нет. Скоро бал начнётся, а ты совсем не готова.
Старушка Гленна помогла Филли раздеться и, подгоняя, отправила в ванну.
- Иди девочка, совсем недавно набрала и масло твоё любимое добавила, - Гленна взяла большое пушистое полотенце и отправилась следом за девушкой. – Поздно пришла, голову помыть не успеваем уже.
- Спасибо, Гленна. - Филлис прикрыла глаза от удовольствия ощутить горячую ласку воды после такого насыщенного на события дня. - Скажи, а что говорят слуги о Кристофере Марсдене, виконте Сент-Джайлз и его друге? Я, правда, не запомнила его имя. – Девушка усиленно делала вид, что вопрос не настолько значим для неё, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания догадливой старушки. Ей хотелось остаться одной и подумать над чувствами, которые вызвал в ней виконт.Над тем, почему, казалось бы обычный поцелуй руки, вызывает в Филлис столь бурную реакцию. Почему девушку кидает в жар, стоит лишь виконту приблизиться к ней, чуть ближе, чем позволяют правила приличия и почему его фамильярное обращение с Филлис не вызвало в девушке желание дать наглецу по лицу.
- Как же я тебе расскажу о том, чьё имя ты даже не запомнила? – Удивилась старушка. – О виконте слуги не сплетничали при мне, ничего тебе о нем не расскажу. – Гленна с интересом посмотрела на свою подопечную. – А скажи ка мне девочка, давно ли ты стала интересоваться сплетнями, распространяемыми слугами?
Филлис не хотелось отвечать, а тем более объяснять, почему она интересуется этими молодыми людьми. Поэтому она поднялась из воды и дождавшись когда Гленна укутает её в большое и тёплое полотенце покинула ванную комнату.
- Заболтала ты меня Гленна, я так и бал пропущу, пока буду с тобой обсуждать все новости.
Щеки Филлис покрылись румянцем, от несправедливых слов в адрес старушки, но она надеялась, что Гленна спишет её румянец на горячую воду, которую девушка только покинула.
Новое платье, пошитое у лучшей портнихи Эдинбурга, потрясающе шло Филлис. Она долго и пристально разглядывала себя в большом зеркале, облачённом в тяжёлую раму, ей хотелось быть идеальной, чтобы на ткани не было ни одной лишней складочки, чтобы из причёски не выбился ни один лишний волосок.
- Спасибо, Гленна, - девушка поцеловала старушку в щёку и отправилась на бал.
Лэрд Кэмерон встретил дочь у лестницы и, как и полагается, помог ей спуститься вниз, сияя от гордости за свою красивую дочурку.
-Ты сегодня очень красива, стрекоза, - отец легко коснулся губами люба Филлис, - смотри у меня, - немного сурово пригрозил лэрд, - не наделай глупостей.
- Что ты отец, - Филлис скромно потупила взгляд в пол, показывая всем своим видом полное смирение и послушание, - я сегодня буду идеальной дочерью.
- Знаю я тебя, стрекоза. – Отец улыбнулся, понимая, что даже не специально, но Филлис снова что-нибудь учудит. – Развлекайся дочь. Сейчас будет завершающее цирковой представление, иди посмотри.
- Хорошо.
Отец проводил Филлис в зал, где собрались гости и циркачи.
Номер иллюзиониста и его живой марионетки был шокирующе ужасен в своей невероятной красоте. Филлис долго и громко хлопала артистам, испытывая благоговейный восторг от увиденного.
Гости начали расходиться из зала, где проводилось представление, и девушка вместе со всеми покинула помещение, направившись на поиски леди Кэмерон. Однако до матери она так и не добралась.
Сначала её внимание привлёк виконт, который буквально расталкивая гостей, которые попадались на его пути устремился к девушке. А затем что-то произошло и всё вокруг занялось жарким пламенем, огонь был повсюду. Филлис, испугавшись, бросилась к выходу, но запах от горящих портьер был настолько силён, что девушка сделав очередной вдох, поняла, что теряет сознание. Густой дым окутал её плечи и не давал прийти в себя. Голова закружилась и всё вокруг померкло.

Маяк над бездной.

Шум пожирающего всё вокруг огня сменился на громовые раскаты и шум ливня. Жар, смог и дым, окутывающие Филлис всего несколько секунд назад сменились на промозглый холод, запах озона и сильные порывы ветра. Девушка открыла глаза и снова закрыла, щипая себя за руку. Снова открыла глаза и ничего не изменилось. Она стояла у подножия высоченного маяка, а вокруг бушевала стихия, и волны, поднимающиеся очень высоко и обрушивающиеся на каменные стены маяка, вводили в ужас. Филлис обернулась и увидела людей рядом с собой, которые, так же как и она пребывали в шоке и ужасе.

Филли не сдержалась и засмеялась, её смех был с нотками истерики, но девушке удалось взять себя в руки.
- Виконт мы не могли умереть не поженившись, так что мы скорее живы, чем мертвы.
Филлис было холодно и страшно, Она сделала шаг в сторону виконта, но тут же остановилась, задумавшись над тем, прилично ли сейчас держаться близко к мужчине или всё же нет?

- Филлис Кэмерон, - представилась девушка, - не могу сказать, что знакомство приятное, но это не относительно вас, а относительно того, где мы все оказались.

Филлис поёжилась, она уже миллион раз пожалела, что нарядилась именно в это платье, лучше бы она, как истинная шотландка надела цвета клана. Родовой плед был бы лучшим одеянием в этой ситуации.

Дождь лил с такой силой, что казалось, будто разверзлись небеса и начался второй всемирный потоп, по Филлис стекали не просто капли, а потоки воды. Ещё немного и они просто утонут тут.

Девушка кивнула, соглашаясь с Фрейзером и вошла в приоткрытую дверь.
Помещение было жутким. Старое, мрачное, тёмное. Где-то за стенами бушевала стихия, обрушивающаяся на стены и заставляющая камень содрогаться. Грязи под ногами было так много, что бальные туфельки сразу же промокли и ноги девушки заледенели.
Филлиc приподняла пышную юбку и с опаской ступила на полуразвалившиеся ступени винтовой лестницы. Девушка была тонкой и лёгкой, но даже под её весом ступени начали крошиться и осыпаться, она с испугом оглянулась назад, на своих спутников, не зная, выдержит ли древняя конструкция столько человек.
_________________

Еще на пустоши.


Я не ослышался? Глядя на баронессу, не мог поверить своим ушам. Кажется, я впервые растерялся в обществе дамы. Она будто схватила меня за пах и скрутила против часовой стрелки. Такая наглость в юном теле, что мое тут же откликнулось. Было настолько сложно поверить в ее слова, что мне потребовались немедленные доказательства. Это был прямой вызов, почти удар ниже пояса. Любой нормальный мужчина захочет покорить ту вершину, о которой говорила Кенна. Взобраться на нее, заставить кричать свое имя под шорох простыней. Только мне было не шестнадцать лет, чтобы набрасываться на девушку, как оголтелы, в самом деле. Милорд, да вы сходите с ума, милорд.
Облизав пересохшие губы, я понял, что мне нужно выпить. Пока баронесса отвлеклась на очередное представление, я отлучился за своим напитком. Но потом быстро вернулся к ней.
- Как же вы с этим справляетесь? - спросил я баронессу о том, что теперь не давало мне покоя.
В этот раз вниманием гостей завладела хрупкая девушка с огненными волосами, и огонь держала в своих руках. Она танцевала с ним, словно тот был ее любовником, и внутри него так, будто рождена в нем. Я еще никогда не видел подобной гибкости. В ней кипела какая-то особенная страсть к тому, чем она занималась. Я настолько впечатлился, что был уверен - образ девушки отпечатался у меня на сетчатке в ало-оранжевых линиях огня. Отчасти наверняка потому, что все это было искусно подано иллюзионистом. Загадочный мужчина в маске обрамлял иллюзорной рамой всю картинку, делая ее более яркой и осмысленной. Браво, не иначе.
Помимо этого мы с Кенной оценили и другие выступления. С замиранием сердца она следила за каждым движением канатоходца, который вопреки всем страхам и законам физики отплясал на канате целый танец. Баронесса даже зажмурилась, невольно утыкаясь лицом в мое плечо. Рядом кто-то упал в обморок. Сделал свое ловкое дело и метатель ножей. Кенна вздрагивала при каждом ударе, с которым лезвие попадало в деревянный круг с храброй девушкой, минуя ее плоть каким-то чудом. Даже побледнела, бедняжка. И одна и вторая.
Когда представление было закончено, нас пригласили в бальный зал. Я не смог упустить возможность, чтобы не пригласить баронессу на танец. Девушки это любят. Взяв за руку, я увлек ее в центр зала. Мы даже смогли прилично поговорить, пока обсуждали циркачей и их выступления. Странно ли, но едва зная друг друга, мы двигались, как одно целое. Это будоражило, потому что не сложно было представить, как бы мы двигались на белоснежном ложе.
Но внезапно зал озарили вспышки огней. Яркий свет ослепил, как в полной темноте, отчего мало что удавалось разглядеть вокруг. Я инстинктивно обнял Кенну, которая и без этого искала во мне защиту, прижимаясь как можно ближе. Какого дьявола происходит? - пытался я понять, пока вокруг нас рушился мир. Начался хаос. Кричали люди, ревел огонь, трещало убранство замка. И бежать оказалось некуда. Страх, желание жить, давление неизбежности, разочарование, сожаление, что все случилось именно так.
- Как жаль, - сказал я Кенне, запуская пальцы в ее волосы и поднимая к себе испуганное личико, - что нам не удалось познакомиться поближе.
Наклонившись, я прильнул к ее губам, чтобы отвлечь девушку от происходящего вокруг, и желая в последний свой миг испытать хотя бы сладость ее поцелуя...
_________________