Оборотни: Большая охота

когда самка гиены проходит мимо, он уважительно уступает ей дорогу, опуская голову в знак покорности и прижимая уши,
а если заметит, что она раздражена, побыстрей отойдёт подальше.(с-National Geographic)

Тихий. Чуть хрипящий. Довольный. Почти сытый. Почти.
Смех. Не зверя - человека. Где-то внутри. Далеко спрятавшийся под плотью и жаждой.
Что? Я не ослышался? Мне не показалось? - говорит он. Шепчет, где-то между смехом.
Хорошо. Это, бл*ть хорошо! Давай начнем с нее.
С ненависти.
Он кидается в перед. На огонь её глаз. На разгорающиеся угли её шипения.
На её протест. На её когти. На её зубы.
Давай еще!
Он позволяет себя укусить. Чтобы понять силу её зубов, силу её сопротивления.
Мало! Он кусает в ответ. Сжимает зубами плотное тело. Отшвыривает чуть дальше, от себя и рвется снова к ней. Не давая передохнуть.
Потому что тебя сожрут если давать себе передохнуть. Это закон выживания. Выживает сильнейший.
Выживает тот кто хочет жить больше. Даже когда твою голову сжимают клыки. Даже когда черепную коробку вот-вот прокусят.
Останутся рефлексы. Рефлекс сопротивляться. Рефлекс ненавидеть. Рефлекс - "Я хочу жить!"
Это всегда есть. Это всегда есть на донышке глаз любого зверя. Оно не проходит даже на границе смерти.
Это желание разносит последний стук сердца. Это замирает в теле. В несобранных когтях. В еще оскалившейся пасти.
Это есть всегда. У тебя тоже есть?
Ты дашь ему этот рефлекс? Ты хочешь жить?
Кошка отшвыривается куда то к дереву. Он смотрит через тьму ночи на то как приподнимается её грудная клетка.
Он слышит её дыхание. Он ловит его носом с запахами леса. Он воет.
Вой гиены страшен. Это смех. Это всегда смех.
Тихий. Чуть хрипящий. Довольный. Почти сытый. Почти.
Он облизывает языком свою пасть. Ловит вкус крови кошки. Зализывает раны на своей шкуре.
И переминается с лапы на лапу. Он ловит всех своих псов в одну сбитую стаю.
Они собираются в позвонках. С воем и досадным плачем.
Он собирает их вместе под одним телом. Он выпустит человека вперед.
И это больно. Это прожигает кожу. Это меняет органы которые горят в агонии.
Это скуление. Это боль в костях.
Это не я - зверь. Это не - я человек. Это мы.
У него остаются когти. И лицо изуродовано остатками оскала.
У него остаются инстинкты всей гребаной стаи. Той самой что все еще требует жрать. Они всегда голодные.
У него на губах крик. Он утыкается в сырую землю. Сжимает еще клыками мох на котором следы крови. Ее крови. Его крови.
У него тело недочеловека. Недозверя. Разум. А разум....
Он цепляется за разум. За тонкий флер воспоминаний....
...Тонкие руки с забинтованными запястьями....
...Запах сладкий запах жертвы....
...Взгляд не пробудившийся кошки. Взгляд загнанного зверя, застрявший на самом дне...
... Он хотел тогда. Ему не дали...
А сейчас он кидается вперед.

Он позволил ей лизнуть себя в морду. И даже второй раз перед тем как скрыться в чаще.

Довольный и умиротворённый медведь, ловя рыбу, несколько раз возвращался мыслями к медведице. Но других медведей здесь не было, а значит, вызванное инстинктом, беспокойство зверя безосновательно. Человеческая рациональность взяла вверх, и медведь с наслаждением занялся ловлей лосося, а потом даже поплавал.

Близился рассвет. Ночи обращения всегда казались ему короткими, а эта из-за появления людей ещё короче и скомканнее.
Вспомнив о человеке, он вышел на берег, разбрызгивая воду, встряхнулся от носа до хвоста, и отправился к брошенной берлоге.
Женщина лежала там где он её оставил и, судя по положению, не приходила в себя. Медведь приблизил морду к её лицу, убеждаясь, что бедняжка ещё дышит. Добить? Орш колебался. Однажды он убил человека в бою. Разбирательства не было, но он и сейчас помнил, что отнял жизнь у более слабого, пусть и не намеренно. Убить эту беззащитную - достаточно наступить лапой на её лицо или грудную клетку. Медведь опустился рядом на землю, искоса глядя на человека. Медведи отходчивы и не нападают на тех, кто не угрожает их жизни. И человеческая природа Орша была против убийства женщины. Он протянул лапу и легко толкнул женщину, словно пытаясь разбудить. Женщина издала тихий хрип.
Шерсть на загривке зверя приподнялась, когда он почувствовал запах её дыхания. Медведь поднялся и отступил, решив вернуться человеком.

Возня в лесу продолжалась. Невероятное смешение запахов, неприятно било в нос, наводя на мысли о развлечениях оборотней в странных компаниях.
Медведь двинулся в сторону жилищ, к своему байку. Нужно было поторопиться, если хочет вернуться в город к вечеру.
_________________

Волчица снова повержена. Она не шевелится, боится, что острые клыки разорвут ее горло. Кошка лишь слегка сжимает пасть. Она играется, показывает, что может причинить ей боль. Но жалится. Это злит волчицу.
Кугуар теряет интерес. Он отпускает зверя. Волчица вскакивает вслед за ним.
Она клонит голову к земле, шерсть ее дыбится. Она рычит, обнажает клыки. Кугуар делает вид, что не замечает. Он увлечен своей добычей.
Волчица розовым языком облизывает клыки. Ей тоже хочется этой добычи. Этого сладкого мяса и ощутить на кончике языка привкус крови.

Он снова увлечен жертвой.
- А это не опасно вот так поворачиваться спиной к врагу? - спрашиваю я.
Я не знаю, как зверь отреагирует на меня. Как отреагирует на человека. Страх перед животным нарастает. Я сейчас чувствую, то, что чувствовали те люди, которых гнали звери. Храбрюсь. Вздергиваю подбородок. От запах крови и вида поверженного животного начинает мутить.
Обнаженную разгоряченную кожу холодит прохладный ветер. Но я будто не чувствую. Я в последнее время не чувствую холода. Волчица убежала. Она слишком долго была на воле. Пришло время ей уйти. Выпрямляюсь в полный рост. Зверя не заинтересует обнаженное человеческое тело. Я уверена, но от чего-то прикрываю руками грудь.
Я настороженно наблюдаю за кошкой.

Он лизал рыжеватую морду, чуть покусывая нос. Тэмсин замерла давая ему возможность проявлять свою ласку. Но зная характер жены Ридж предполагал, что надолго так стоять неподвижно её не хватит. Поэтому пользовался моментом с наслаждением ласкал свою самочку. Через несколько быстрых минут Тэм отскочила от черного волка.

Стала припадать на передние лапы повизгивая и озорно вертя хвостом. Она заигрывала, она играла. И они оба знали, чем это в итоге закончится. У животных это называется спариванием. Ридж отреагировал на заигрывания прыжком с припаданием на передние лапы. Так волки кружили друг против друга, то один встанет в эту стойку, то другой. Ридж потихоньку отодвигал Тэмсин к небольшой полянке, которая виднелась между деревьев. Тэмсин сориентировалась быстро. Она напрыгнула на Риджа и повалила его на землю. Черный волк не успел увернуться и свалился. Тэмсин отпрыгнув от нет тут же повернулась к нему задом и побежала на ту поляну. Ридж вскочил на четыре лапы и побежал за женой. У самой поляны Ридж настиг её. Сначала он клацнул зубами возле её хвоста, а потом быстро напрыгнул на нее и придавил своим весом её к траве, так что она оказалась к нему лицом. Он слизнул с ей носа пыльцу и фыркнул.
_________________

Кошка сыта, но своей добычей делиться не привыкла.
То что добыто Евой, Еве и остается.
Шерсть на загривке ирбиса встает дыбом. Кошка прижимает маленькие круглые ушки к башке, угрожающе шипит и тяжело опускает большую лапу на растерзанную тушу оленя.
Хочешь жрать, добудь сам или отбери у более слабого.
_________________

Удовлетворённая медведица Софи направилась в сторону речки. Человеческая часть пыталась краснеть и жала на стыдливость, но была испугана счастливым рыком медведицы.
Наплескавшись вдоволь, медведица смогла поймать ещё несколько рыбин и в самом замечательном настроении отправилась к ферме.
Единственная уступка зверя - обернуться и убраться до того, как может произойти встреча с самцом медведя в человечьей ипостаси.
Хотя мысль - как бы это было без оборота посетила человеческую часть оборотня.

Алекс понял, что мирно ему никто ничего не отдаст:

Жадность кошачьих была не понятна волку:
"Ведь сейчас сытая, а после оборота ей этот олень на *ер не нужен будет"
Глянув презрительно на взъерошенную шипящую кошку, волк царапнул когтистой лапой землю, показывая что он не намерен цапаться из-за куска мяса и развернувшись, отправился за своей добычей.
Ещё немного пробежавшись, он стал обладателем ещё одного зайца. До рассвета осталось мало времени. Доев нежную плоть ушастого, радостный Алекс бегом помчался к домику, который он занял.

До вечера
_________________

Тэмсин нравились эти волчьи игры. Ещё одно преимущество жизни с таким же, как она. Не то, что с человеком. Столько возможностей делать всё вместе и по-разному. В том числе и это.
Она нарезала круги вокруг супруга, нападая и уворачиваясь от него, хотя прекрасно знала, что итог у этой прелюдии один. Даже если им помешают. Она тогда лично загрызёт того, кто был так неосторожен, и они с Риджем с ещё большим азартом продолжат начатое. Ему ведь нравится её волчья натура. Так же, как ей - его.

Волчица игриво зарычала, убегая от поваленного на траву волка на полянку, где её почти сразу настигло возмездие.
- Рыльце в пушку? - ухмыльнулась она пастью. - У тебя тоже.
Тэм лизнула его морду и прикусила шею, точно зная, что клыки даже не достанут до кожи, прихватят только мех. Оттолкнулась лапами от грудины и вывернулась, вскакивая на ноги. Волки делают это стоя. Сзади. Нос трепетал, улавливая исходящие от них обоих запахи желания, мех на груди вздымался в такт горячему дыханию. Волчица расставила передние лапы, упираясь ими понадёжней и призывно завиляла хвостом. Пусть Ридж покажет свою силу. Сейчас.

Нежность волкам тоже не чужда. Но - после. Свернуться клубочком, обвивая друг друга, полизаться, повыть вдвоём на уходящую Луну. И - бежать, быстрее ветра, наслаждаясь возможно последним на сегодня волчьим бегом.

Обманчиво расслабленно кугуар пожирает добычу, он видит, что волчица ходит рядом, скалит клыки, принюхивается. Что же человек напоминает, что зарытые остатки трапезы уже не нужны, поэтому Точо будет щедр и оставит немного девчонке. Пусть больно ей кугуар не сделал, но человеческую гордость мог и потрепать. Кугур рычит, стучит хвостом по полу выражая недовольство. Олень - это добыча, он не хочет делиться, уж лучше закопать.

Густой запах крови и свежего мяса не забил нюх, а рык не приглушил звуки, Точо чувствовал, как началось обращение: запах человека стал куда сильнее, громкий в тишине хруст костей и вот на поляне уже молодая женщина. Точо хочется ухмыльнутся в ответ, для врага волчица мелковата, любой её прыжок он предугадает. Врагов кугуар не оставляет в живых, а жужжащих рядом и не представляющих опасности научился игнорировать. Голос хоть и довольно самоуверенный, но Точо чувствует страх. Это чувство он любит, оно его забавляет.

Стараясь потешить себя ещё, Точо резко разворачивается мордой к женщине. Кугуара над добычей глупо не бояться даже сородичам, что уж говорить о более слабых. Точо намеренно плотоядно рассматривает обратившуюся волчицу, облизывает кровь оленя. Мужчине нравится нагота, эта женщина и правда красива: длинные ноги, высокая грудь, тонкая талия. Зверю передаётся возбуждение, правда, его не привлекают человеческие самки, только возможность порезвится. Кугуар прыгает, толкает девушку, чтобы та упала. Снова человеческое и звериное в нём хорошо поняло друг друга, им хочется поиграть.
Точо старается не превращаться перед чужаками, дело не в стеснении, его не смущает нагота ни своя, ни других, просто момент превращения - самое уязвимое состояние. Нельзя другим дать возможность себя задеть, такие ошибки не прощают. Кугуара смешит эта самка, Точо не любит полукровок, но всё-таки он перекидывается. Скрипит зубами от злости и привычной боли, кости хрустят, шерсть исчезает, зрение вновь становится рассеянным. Он наклоняет шею к одному плечу, затем к другому до хруста в позвонках, за тем потягивается. Склоняется над обнаженной девушкой, протягивает ей руку, затем легко ставит на ноги, не выпуская:
- Опасно оказываться с врагом лицом к лицу, волчица.

Красные капли сочатся из ран и стекают в траву.
Каракал беснуется, утробно рычит, наблюдая за превращением гиены. Гены зверя уступают место человеческому, слабым проявлениям черт, присущих всем людям. Сила луны, достигнув своего пика, идет на убыль, позволяя ему эту неполную трансформацию.
Жонглировать сущностями нелегко, тяжело дается баланс сил для поддержания переходной формы. Нужна гармония внутри, чтобы полностью слиться в один двуполярный разум. Это концентрация через боль, которая раздражает абсолютно все нервные окончания в теле. Каждый шаг – боль. Каждый вдох – боль. Сама жизнь – боль.
Тогда, когда семнадцатилетняя жертва визжала от страха под насильником.
Когда из разодранного горла текла кровь, образуя лужицу на бетонном полу подвала.
Когда я впервые обращалась в рысь, под луной с хрустом ломая кости.
Когда разрезала стеклом нежную кожу запястий, что ручейками заливала кафель, и ждала конца.
Все боль. И она прошла, зарубцевалась. Я выжила, чтобы жить.
Оборотень, сверкая безумным взглядом, несется на меня. Нападает не как утративший контроль над собой и поддавшийся в ночь полной луны инстинктам хищника, а как сумасшедший, съехавший с катушек человек. Бешеный человек, больной.
- Хочешь сделать мне больно? – вырывается с рыком. – Да что ты знаешь о боли?
Внутри разгорается пламя и растекается по венам, по всем ниткам нервной системы. Кошка отступает, но не уходит. Она все еще здесь под кожей, в блестящих охрой глазах, в заостренных серповидных когтях. Ее сила и ловкость в каждой полуизмененной клетке тела.
Отскакиваю резко в сторону, избегая тарана несущегося на меня оборотня, следов выбрасываю руку в бок и назад. Ногти впиваются в его кожу, пропарываю и царапают предплечье. Борозды вспыхивают алым. Облизываю его кровь. Нет, не вкусная, почему-то отдает металлом и горчит, не нравится.
- Поищи себе другую добычу, падальщик, я тебе не по зубам.

Часто землю называют покрывалом. Но те, кто так делает, никогда не были прикрыты этим покрывалом. Оно ни капли не греет и тяжело, как могильная плита. Ума замёрзла, чертовски замёрзла под ним. Ей снился страшный сон и она хотела проснуться, повернуться на другой бок, потому что этот уже болел, но повернуться не получалось. Кто-то рядом пытался её разбудить, и она хрипло застонала. Пробуждение почему-то казалось не менее страшным, чем приснившийся кошмар.Будить перестали, но снова уйти в беспамятство не удавалось, и через несколько минут Ума всё же открыла глаза. Темнота подходящей к концу ночи не давала разглядеть слишком много, но, попытавшись пошевелиться, девушка всё же поняла, почему это не удавалось. Её засыпало землёй! Хвала небесам, не полностью, и она могла дышать, и, даже возможно, попробовать выбраться.
Кое-как выпростав одну руку, Ума начала откидывать от себя землю, используя ладонь в качестве лопатки. Каждое движение отдавалось болью, расходящейся по онемевшему от неподвижного лежания телу, и Ума уже вычислила её эпицентр, но левое плечо ещё было скрыто землёй, а то, что именно причиной повреждения, она не помнила. Может, вывихнула, пока падала в эту яму? Память услужливо не подсовывала ничего из событий ночи, словно жалея её, но одного она не помнить не могла. Марк! Где Марк! Они были в лесу вместе, а потом... Что из того, что сейчас всплывало в памяти, было правдой, а что - приснившимся кошмаром?

Прекрасное звучание на зубах. Хрящи и сухожилия. А он уже тянет:

- Куда?- поворачиваю уши в его сторону. Теперь понятно куда.
Иду позади. Ниже к земле, лапами мягче. Пусть хорь будет первый, пусть сгоношит крылатых, а я буду рядом.
Немного назад, чуток вперед. Огибая лунные зайчики от ночного солнца. Ночь продолжается. Хочется выключить далекий вой волков, стон загнанного зверя и запах лисицы, что осталась позади, и кошки, лизнувшей в нос. И барсик. Он помнит, но сейчас святое место охоты, теплой крови и последнего удара сердца трофея – время для веселья.
Облизываю пасть, языком по носу, поминаю суслика добрым словом, как учил дед.
Позиция чуть левее, там, где трава выше и шумит камыш. Хорек скрывается из виду. Почти не слышу его, но чую. Хитер пиявка.
Секунды перед бойней.
Раз, раз, раз…
Стая на крыло в небо, писк хорька, мне в зубы селезня. Прыжок.Успел! Не церемонясь, душу птицу под кряканье уцелевших счастливчиков. Придавливаю крылья лапой, почти лег на тушу, чтобы не хлопала о морду. Еще бы одну, еще. Их так много. Жаль не поймать всех. Я жадный. Хочу всё.
Утка обмякла.
Где ты, пиявка? Я угощаю.
Мягко стелет крыло в зубах, несусь в сторону трескотни. Он уже пирует. Мелкий доктор.
Моя очередь делиться. Пока не остыло. Опускаю на траву селезня, а сам носом к распоротой утке. Ты больше не будешь, нет? Вгрызаюсь в птичий жирок, снимая самый смак. Перья в нос. Пожалуй, отгрызу ему бошку и всё, что выпирает. Оно явно лишнее и уже ни к чему.
Хорошо внутри. Сыто. Ленно. Аж брюхо расперает.
Трусь мордой о хоря.
Луна ползет по небу.
- И куда в тебя лезет?

только смелым покоряются моряXD
_________________

Кошка затаскивает остатки от туши оленя в кусты, закидывает их прошлогодней листвой.
Тут же вылизывает лапы, морду. Довольно щурится и мурчит.
Кошка сыто идет по лесу, не торопясь.
Вдыхает ароматы незнакомой местности. Запоминает.
В знакомых кустах, ибис ложится на влажную от росы землю и зажмурив глаза, начинает свой оборот.
В человека оборачиваться не мене больно чем в зверя, но зверь более терпелив, поэтому все происходит тихо и почти незаметно для окружающих.

Ужас от увиденного накрывает Еву с головой.
Ей трудно сдержать слезы. Она смахивает их и судорожно натягивает свои джинсы и майку.
Босая направляется к своему автомобилю. Ей хочется убраться из этого места поскорее.
Видеть лица убийц девушке совершенно не хочется.
В автомобиле она находит вещи, оставленные Ли.
Выкинуть их из автомобиля и уехать или дождаться девушку?
Ева забирается на водительское место, закрывает дверь и опустив голову на руль, дает волю слезам.
_________________

Волчица куснула Риджа в шею, и оттолкнувшись лапами о его грудь быстро перевернулась на четыре лапы и отскочила. Ридж желал свою волчицу, а она желала его. И сейчас в нем был один звериный инстинкт - покрыть эту волчицу и утолить свой голод. Тэмсин встала к нему задом и повернула морду, чтобы пронаблюдать за черным волком. Его глаза сузились и встретились с ее. На этот раз она отвела взгляд и провела языком по верхней части пасти. Его живот напрягся в ответ на непроизвольную чувственность жеста. Её длинный язык свесился набок, довольно забавно торчал из пасти, охлаждая явно разгоряченное тело. Бока волчицы подрагивали, вздымались и вновь опадали. Она уперлась передними лапами о землю и Ридж не мешкая, передними лапами обхватил ребра волчицы и вошел в ее тугое и горячее тело. Какое-то время постоял, приноравливаясь, а потом быстро задергал бедрами. Её запах будоражил и сводил с ума. В порыве он довольно больно куснул волчицу за загривок и услышал её рык. Хотя и сам не сдержавшись зарычал утробно, мощно, гортанно.
Освободив её от себя, Ридж встал так близко к любимой, что их шерсти соприкасались друг с другом. Он лизнул её еще раз. И получил в ответ тоже. Её язык оказался мягким и ласковым. На какое-то время они позабыли о времени и о том, что уже светает. Они свернулись калачиком, образуя черно-оранжевое меховое кольцо.
- Милая, мне надо тебе кое-что сказать. Помнишь того волка, черного, с опаленным хвостом. - Тэмсин не ответила, а лишь слегка подняла кончик хвоста, - Так вот это мой сын...
Ридж замер, в ожидании ее реакции.
_________________

Не отрываюсь, смотрю на хищника. Он непредсказуем. С ужасом ожидаю, что участь окровавленного оленя может постичь и меня. Не знаю, о чем я думала, обращаясь здесь, перед кугуаром. Но человеческая сущность рвалась наружу. Она и так слишком долго была заложником сущности волчицы.
Я боюсь моргнуть, даже секунда может стоить жизни. Глаза болят, но не отвожу их от хищника. Что-то в его глазах пугает, и я хочу отступить, исчезнуть. Не удается. Зверь набрасывается на меня.

Я вскрикиваю и падаю на землю. Выставляю перед собой руки, понимая, что не спасут, если зверь решит растерзать. Ужас парализует. Надо мной нависает огромная звериная морда. Я что-то шепчу, прошу зверя уйти, но зверь непоколебим. Вечность, а на самом деле несколько секунд зверь смотрит на меня. Я тяжело дышу, дрожу. Напряжен каждый нерв, ожидаю, что он будет делать дальше.

Я слышу это. Звук изменения. Закрываю глаза, зажмуриваюсь, чтобы не видеть это. Он так близко, что звук разламывающихся костей оглушает, бьет по перепонкам.
Все затихает. Я открываю глаза и не сразу смотрю на мужчину. Вначале взгляд блуждает по темной синеве неба. А потом я смотрю в его глаза. Глаза мужчины, которого видела этим утром на поляне.
Его обращение завершилось, и он поднимается с земли и тянет руку.

- Я это учту, - чуть слышно произношу, когда моя рука оказывается в его горячей ладони, и я поднимаюсь, оказываюсь с ним лицом к лицу.
Жар его тела опаляет, и я чувствую, как румянец окрашивает щеки. Я смотрю на его лицо, а моя рука все еще в его ладони.
- Мне неловко, - одергиваю руку, прикрываю свою грудь, - стоять перед вами голой. Вы меня смущаете.
Мне кажется в его глазах блеснула усмешка. Мужчина смущает меня своим взглядом, и мне хочется провалиться сквозь землю или полностью облачиться в одеяние, чтобы лишь глаза остались. Я не стесняюсь своего тела, но сейчас почему-то стыдно.
О чем я только думала, перекидываясь здесь? Корю себя за глупость.
- Я… - быстрый взгляд на мужчину. Смотрю только на лицо, не позволяю увидеть себе лишнего. – Мне надо одеться.
- И вам, - добавляю чуть погодя.
Поворачиваюсь к нему спиной и делаю шаг в сторону леса. Чувствую его за спиной. Чувствую его запах.
Жмурюсь от неприятной боли и покалывания в ногах, когда наступаю на ветки или попадающиеся камушки, пока бреду до лагеря. Где-то недалеко от него, я оставила свою одежду.