Святая жатва

Резиденция епископа, подземелье, камера Вольфа

Не плачь, моя милая Коломбина,
Вернется к тебе твой ветреный Арлекин.
Ты так хороша, молода и невинна,
Он же развратник и пьяница, сукин сын.
Пока ты вплетаешь в тяжелые косы
Цветы, бубенцы и атласные ленты,
Он лжет, отвечая тебе на вопросы,
Со смехом отвешивает комплименты.
Твое ремесло - веселить и кривляться,
Поярче румяна, да пестрые юбки.
И как же легко, рядом с этим паяцем,
Играть свою роль и любить ради шутки.
А вечером, в темной гримерке, в фургоне,
Расплачешься, вспомнив недавние слухи,
Что твой Арлекин, в самом грязном притоне,
Спивается в хлам и ночует у шлюхи.
Вернется под утро угрюмый и пьяный,
Шатаясь, пройдет на свою половину.
Твой брат, Арлекин, бесконечно несчастный,
Безумно влюбленный в свою Коломбину...
(автор – Анна Николаева)

Лежа на соломенном вонючем тюфяке, Михаэль тихо пел песню. Ее он слышал не раз от заезжих комедиантов. В одиночной камере можно разучиться говорить. Впрочем, он мог бы вести беседу с крысами, но это было бы похоже на сумасшествие. Время от времени в подземелье раздавались шаги и чьи-то крики, потом все смолкало. Михаэль томился в ожидании решения епископа. Что-то было не так.
Он потерял счет времени – звук колокольни здесь не был слышен- и не знал, какой сегодня день. Все смешалось. Неожиданно ему послышались странные звуки, похожие на плач или жалобы. Он прислушался, стараясь определить, откуда идет звук: похоже, что слева. Затем все прекратилось, и наступила противная тишина. Михаэль решил, что ему показалось, но как только он об этом подумал, все началось снова. Он постучал по стене в том месте, откуда слышались звуки. Ничего. Может быть, в соседней камере есть узник? Вольф попытался выломать из стены хотя бы один кирпич. Сначала ему это не удавалось, но затем камень поддался и расшатался. Михаэль с силой ударил рукой по кирпичу, и тот раскрошился. В стене образовалась маленькое отверстие. Михаэль наклонился и крикнул:
- Эй, кто здесь? Как ваше имя?
_________________

До событий 4 дня.

Кипп ждал пленную ведьму, придумывая различные изощренные пытки, но как на зло вмешалась судьба.
- Герр плач, там новоприбывшие и его святейшиство настаивает на немедленном их допросе и пытках. Скоро суд и необходимы протоколы дознания!
Так ему и не удалось познакомиться с Авианной.
Кипп трудился сутки напролет, выбивая из несчастных признательные показания, мучая их до потери сознания, истязая тело и душу жуткими вещами! Он не спал до зари, едва не оглох от криков и пропах жутким смрадом из мочи,крови и сырости.
Вымотавшись, как никогда, Кипп отправился в покои, которые ему отвели в замке. Это была внушительная спальня, красивая, светлая. Служанки приготовили ему ванну и завтрак. Так что пришлось совмещать два дела - есть в ванне, а затем завалиться на мягкую постель и уснуть. Впереди еще куча дел - в Бамберге шла самая настоящая, полномасштабная охота на ведьм.

Перед самым сном, он думал об Авианне. Неужели чертовка избежит его умелых рук?! Непорядок!

Вечер 4 дня. Подземелья.
После сна и кропотливой работы, Кипп опять принял ванну, надел шикарный камзол и поспешил к единственной пленной, которой никак не успевал оказать внимание.
Дойдя до ее камеры, он вошел, освещая тесную коморку факелом, попросив при этом стражей оставаться снаружи и запереть за ним. Почему-то он не сомневался, что девушка с таким именем будет хороша, но дни в камере слегка подпортили ее вид. Она стояла к нему спиной, упираясь ладонями в стену, будто хотела проломить ее и сбежать из этой вонючей дыры. Боже, до чего же пленяла ее точенная фигурка в грязном, изорванном платье!
А спутанные волосы, цвета дохлой вороны доходили до поясницы. Так и хотелось вцепиться в них руками и оттянуть что есть сил.
Интересно, а какое у нее лицо?
_________________

4-й день. Утро. По дороге в Вальсдорф

Сэр Гейлел ехал на своем вороном жеребце впереди колоны, зорким взглядом осматривая все вокруг. Ходили слухи, что разбойники совсем от рук отбились, нападая на всех без разбору путников. Рыцарский отряд Ордена Креста вряд ли мог быть целью вооруженных грабителей. Да и знаки отличия путешествующего со свитой епископа говорили сами за себя, лишь своим видом внушая страх перед неминуемой карой во имя Господа. Но в конце кавалькады рыцарей медленно ехала телега, управляемая хрупкой девушкой. Именно о безопасности аптекарши Делайлы болела душа рыцаря.

Пред глазами сэра Гейлела то и дело проявлялось нежное женское лицо с пухлыми розовыми губами, вкус которых так хотелось почувствовать.

"Потерпи, - говорил себе Гейлел. - Она привыкнет к тебе, а после лишенное страха сердце с легкостью откроет спрятанные в недрах памяти воспоминания."

Но тут его раздумия прервал Его Преосвященство.


Сэр Гейлел не видел больше смысла скрывать от своего наставника правду.

- Ваше Преосвященство, ваша доброта не знает границ. Вы правы, мое сердце и правда чаще бьется при виде милой фройляйн Делайлы. И если так будет угодно Господу, мы свяжем наши судьбы на земле и души на небесах.

"Уж я приложу к этому все усилия," - добавил про себя Гейлел.


Чувство, что кто-то наблюдает за ними лишило рыцаря душевного равновесия.

Ведомый неконтролируемым разумом порывом сэр Гейлел резко остановил Бальтазара и прислушался.

Ни ветерочка. Ни колыхания веток. Ни щебетания птиц. Окружающий лес замер. Лишь звуки соприкосновения лошадиных копыт с мощеной дорогой да скрип колес разносился вокруг.

Как ни старался рыцарь найти причину, резко охватившей его тревоги, но так и не нашел. Убедившись, что с фройляйн Делайлой все в порядке, рыцарь Гейлел вернулся во главу отряда и поравнялся с сэром Ульриком и Его Преосвященством.


Перед глазами Гейлела возник текст наскоро написанной записки.

"Досточтимому рыцарю Гейлелу от Рауха. Вальсдорф кишит ведьмами, господин мой.
Делайла из аптеки - явно боится любого упоминания о нечисти.
Авианна - очаровывает мужчин и убивает.
О мельничихе слух не подтвердился, священник сказал, что женщину лично исповедовал и ручается за нее.
Дочь оружейника пока не раскрыта до конца, буду следить по возможности.
Желаю вам, господин Гейлел, успехов в избавлении епископства от зла. Буду в Бамберге на празднике. По возможности схожу и на литургию владыки нашего.
Ваш преданный слуга Ансельм Раух"

Рыцарь сдержался, чтобы бросить даже мимолетный взгляд на Делайлу и произнес:

- Было, Ваше Преосвященство. От охотника Рауха. Но ведьма, на которую донесли жители, уже в тюрьме и ждет суда.

Про дочь оружейника, рыжеволосую Адалинду, сэр Гейлел тоже решил не говорить.


- Не успели, Ваше Преосвященство, невозмутимо ответил Гейлел, не слушая более разговор сэра Ульрика и Его Преосвященства, а в подробностях вспоминая как чертовка Авианна легко его охмурила.
_________________

4 день. День. Вальсдорф

Как только свита епископа с рыцарями Ордена Креста прибыла в Вальсдорф, сэр Гейлел с двумя помощниками по приказу Магистра сразу отбыл на поиски художника, создававшего запрещенные полотна и развращающего своих натурщиц нечестивыми приставаниями. Нельзя было терять ни минуты, ведь доказательства связи подозреваемого с Дьяволом можно легко сжечь и тогда придется опрашивать каждую женщину Вальсдорфа, чтобы найти свидетеля его преступления.

Хилое здание на окраине города и было жилищем художника. Тут было тихо, лишь изредка хлопнет деревянная дверь рядом расположенной таверны, которую местные за близость к еврейскому кладбищу прозвали "Холодные ножки".

Сэр Гейлел постучал. Второй раз. Третий. Но дверь ему так никто не открыл.

"Тем лучше," - подумал рыцарь и толкнул плечом хлипкую преграду. Дверь со скрипом отворилась.

Разделившись рыцари прочесали каждый закоулок, каждую комнату. Везде то и дело лежали принадлежности для рисования: кисточки, мольберт, краски. Но ни одной картины, ни одного рисунка. Ничего, что доказывало бы его вину. Скоро сюда прибудет Его Преосвященство, а доложить пока было нечего.

- Сэр Гейлел, глядите, что я нашел! - вдруг закричал рыцарь Бренон со второго этажа. - Здесь, за стеной в коридоре, тайник. - Раздался шум падающих досок, а потом раздался радостный возглас:

- Нашел!

- Попался, голубчик, - усмехнулся Гейлел. Но прежде, чем подняться наверх и осмотреть находку самому, попросил рыцаря Фридриха:

- Спуститесь вниз и встретьте хозяина сего жилища по приходу, как полагается. Время обеда. Не думаю, что он заставит себя долго ждать.

Так и случилось.


В комнату тут же внесли, найденные ранее полотна.

Здесь было на что посмотреть.

Обнаженные тела ведьм, изгибающиеся от наслаждения соития с бесами, вокруг яркого костра. Льющаяся в ритуальную чашу кровь девственной жертвы. Ее разитутый в предсмертном крике рот.

Его Преосвященство был в ужасе от увиденного. Дрожащим от гнева голосом он приказал:


Что было выполнено немедля и в точности. Лишь серый пепел остался на месте костра. Да и он разносился северным ветром.
_________________

4-й день. Ранний вечер. Вальсдорф

Его Святейшество, закончив все дела, со своей свитой и рыцарями Ордена готовились к немедленному отбытию в Бамберг.

Но сэр Гейлел не мог уехать. Прямо сейчас не мог. А потому размашистым шагом направился к дому той, что пленила его сердце.

Он уже предвкушал, как увидит ее. Этот нежный овал лица. Небесного цвета глаза. И манящие розовые губы. Возможно, она позволит поцеловать себя и они станут друг другу чуточку ближе.

Вдруг его сердце пропустило удар. Он упал на колено, не в силах удержать себя на ногах. Он почувствовал, как что-то внутри натянулось, как струна, и вот-вот порвется. Дыхание перехватило. От мысли, что он потеряет ее сейчас. Когда он так близко.

Гейлел понимал, что нужно бежать к ней. Немедленно. Но сил хватило лишь стать на ноги и медленно, держась за стены ближайших домов, идти к ней.

Шаг.

Еще один.

"Давай! Двигайся быстрее! Ну же!" - подгонял он себя. Боясь опоздать и лишиться самого ценного, что есть в его грешной жизни.

Кажется, что с каждым шагом он становился сильнее и идти было чуточку легче. Или же он просто привык ощущать эту тянущую боль в груди.

"Лайли!" - шептали его губы.

"Любимая!" - просила его душа.

Вот он, последний поворот и...


Сэр Гейлел не мог поверить своим ушам и глазам.

Его милая любимая Лайли сама просила поцеловать ее чужого мужчину.

Сама залезла рукой под гульфик и с наслаждением ласкала мужскую плоть.

- Делайла!

Сердце болело невыносимо, но глаза затянула красная пелена ярости.

Он не видел никого, кроме ее.

Пышущее жаром неутихшего желания лицо. Резко вдмымавшаяся от сбивчивого дыхания грудь. Широко распахнутые глаза. Такая красивая и желанная, но...

Лживая.

Гейлел подошел к девушке. Провел рукой по щеке, чувствуя бархатную нежность кожи.

Прикидывалась скромницей. Разыгрывала перед ним страх. Но в то же время развлекалась с первым встречным.

Шлюха.

"Тогда и обращения с собой другого ты и не заслуживаешь."

Гейлел схватил девушку за плечо и втолкнул в распахнутую ногой дверь, а после зашел сам и закрыл дверь на ключ.

"Теперь тебе никто не поможет."

Он медленно подходил к ней. Заставляя отступать все дальше и дальше, пока она не наткнулась на преграду. Тогда он схватил ее и прижал к себе. Крепко. Так, чтоб не могла вырваться, но недостаточно, чтоб причинить сильную боль.

Ему хотелось, безумно хотелось подчинить. Унизить. Раздавить. Но он сдерживался, обещая себе, что она получит сполна. Потом. Не сейчас. Сейчас он просто может не рассчитать сил и совершить непоправимое.

Он провел рукой по спине, тем самым развязывая завязки платья и лаская открывшиеся участки кожи.

Да, одна рука дарила наслаждение, но другой рукой он держал ее голову за подбородок. Отталкивая. Так, чтобы даже мимолетно не коснуться этих оскверненных другим мужчиной губ.
_________________

Лес, капище, вечер 4

Ансельм мрачно наблюдал за приготовлениями мерзавцев. Костры по периметру алтаря были невелики, но их пламя будило в нем самые худшие воспоминания.
Нет, только не сейчас. Ни в коем случае нельзя отвлекаться - мгновение задержки, и они упустят шайку и не спасут дитя.


- Якоб! - но Элль уже бежала туда, и Ансельм, ругаясь, рванулся к ближайшему мужчине и, сбив того с ног подсечкой, навалился сверху и вонзил в шею кинжал.

Стражник уже стрелял из арбалета в самого крупного негодяя, выстрел оказался метким и поразил того в живот. Согнувшись, преступник захрипел что-то и медленно упал на колени. Оставалось трое, но после нападения они уже сообразили, что к чему, и принялись защищаться с лютой яростью и неимоверной находчивостью.

Краем глаза Ансельм уловил, как Элль дерется с полоумными женщинами, точнее с двумя животными, забывшими даже о том, что сами могут стать матерями и потерять детей. Он понадеялся, что девочка пока сможет продержаться. Как-никак, самая жаркая схватка шла здесь.

Один из преступников, рыжий мужчина с выпученными, как от неведомой болезни, глазами, не подпускал к себе Якоба. Он тыкал в него копьем и шипел что-то явно богохульное. Стражник вытанцовывал кругом, арбалет перезаряжать не было возможности, так же, как и подойти к противнику.

Второй, брюнет примерно таких же размеров и стати, как и сам Раух, молча кружил рядом, поигрывая ножом. Вдруг он перебросил клинок в другую руку и кинулся в атаку. Ансельм успешно блокировал и отвел лезвие рукой с навернутым на нее плащом. Куда тебе, крестьянин, против человека, которого учили когда-то фехтовать...
Но тут противник исхитрился и швырнул в Рауха камнем. По закону подлости камень угодил в правую бровь, хлынувшая кровь залила глаз, и следующий удар ножом пришелся по живому мясу. Прямо в правый бок, вскользь, но ощутимо и очень болезненно.
Ансельм упал и перекатился вбок, чувствуя, как настигает его убийца, готовясь прикончить.
- А-а, - взвыл Раух, и, проморгавшись и отбросив уже все правила цивилизованного общества, вскочил, почти столкнувшись телом с другим, выхватил из сумки пистоль и ударил оружием по виску зазевавшегося подонка. Раздался громкий треск, то ли пистоли, то ли головы.

Он выдохнул и стал тереть лицо руками в крови. Рыжий мертв, не спасло его копье... Элль, где она?
Старуха лежит на земле. Над ней Якоб с уже перезаряженным арбалетом. Так. Неподалеку молодая, без сознания. Хорошо.
А где же...



Раух почувствовал, как ледяная ярость выжгла из тела боль и страх. Он спокойно заговорил, улыбаясь одними углами губ:
- Оружие? Какое именно оружие мы должны бросить, уважаемый герр? Холодное, огнестрельное? Все сразу?
Вроде бы лениво потянувшись, бросил в сторону плащ, и когда глаза врага проследили за ним, успел сделать Якобу знак.
Тот кивнул.
- Я же сказал - все бросайте! - зарычал мерзавец. - Все, что есть! Снимайте пояса и кидайте сюда, мне под ноги.
- Ну, если вы так просите, - пожал плечами наемник. - Якоб, отдай герру арбалет, только не забудь разрядить его в ту фрау, что лежит у твоих ног.
Стражник скорчил зверскую рожу и прицелился.
- Нет, вы, ублюдки! - преступник заорал, вращая глазами и разевая щербатый рот. - Это моя тетка Эльза! Я вас сейчас убью!
И, бросив Элль наземь, как тряпку, он схватил копье и с ревом понесся вперед. На полшаге мужчина замахнулся и метнул копье в Якоба. А тот выстрелил.

Итог битвы они подводили уже при свете факелов, промывая раны друг другу из ближайшего ручейка и пытаясь укачать орущего младенца.
- Да благословит его Господь, - умильно сказал Якоб, довязывая последний узел на троих выживших негодяях. Старуха ругалась, пока ей не заткнули рот кляпом, молодуха валялась, как и раньше, раненый мужчина в бессилии рыл землю скрюченными пальцами. - Как кричит, знать, здоровенький парнишка будет. Я сейчас пойду в город за стражей и телегой, чтобы этих вывезти, а вы уж покараульте, господа хорошие.

Ансельм только махнул рукой и сел на камень, стараясь не тревожить перевязанный наспех бок.
_________________

Камера в подземелье. 4 день

Нет в мире справедливости. Никакой воды и тем более еды ей не дали. Наоборот, грубо обыскали и забрали все мало-мальски ценное: сережки, колечко с сапфиром…
Паразиты боялись её как огня и, меняясь через каждые пару минут, выскакивали как ошпаренные.

Потом все закончилось и меня оставили в покое. В полной темноте и пустоте.

Она уже не знала, чем себя занять. За время пребывания в камере он узнала, что в ширину помещение ровно двенадцать обычных шагов, тридцать четыре маленьких, восемь больших, примерно столько же в длину. По диагонали четырнадцать больших шагов.
На левой стене шестьдесят три кирпича вдоль пола и двадцать один в высоту. Если к шестидесяти трем прибавить шестьдесят три двадцать раз – то получится…

Дверь снова отворилась, когда Авианна рассматривала пейзаж, открывающийся из окна её нового пристанища. Мужчина зашел один, дверь за ним тут же захлопнулась на засов. Он неторопливо оглядел её, хотя… скорее ощупал взглядом.

Странный. Разве ему не рассказывали, как тяжело было её сюда запихнуть?

Факел освещал его лицо. Красивое. Но знал бы он, сколько этих красивых лиц повидала Авианна, и сколько из них её разочаровали.

- Кто ты? – задала вопрос девушка.
_________________

Подземелье. Камера по соседству с Вольфом. 4 день, без понятия сколько времени

Громкий девичий голос почти оглушил меня, но сил не было даже на то, что бы скривиться.
Не знаю, кто и что кричал, но моя просьба была исполнена. Сама я была не в состоянии, но кто-то заботливый аккуратно приподнял мне голову и прислонил кружку к губам и наклонял её, что бы я могла пить маленькими глотками. Но и это не спасло. Пить хотелось безумно, если бы я могла – осушила бы целое озеро, но даже те ничтожные крохи заставили меня закашляться.
Пожалуй, на пищу здесь рассчитывать не приходится.
Все тот же заботливый человек, кажется девушка, накрыла меня чем-то теплым и удалилась. Я снова осталась одна, забывшись беспокойным сном.

Разбудил меня тихий голос, напевающий очень красивую, но безумно грустную песню о неразделенной любви, о красоте и о страдании.
Там, в туннеле, мне казалось, что я уже не увижу ни одного человека, не смогу поговорить ни с кем, так и уйду в загробный мир, не найдя свою любовь. Я попыталась сделать комплимент певцу, но вместо слов получился неясный хрип. Песня стихла. Я подумала, что мне это только послышалось, но через время она продолжалась, а я предприняла вторую попытку что-то сказать.

- Тересия, - наконец произнесла я хриплым голосом, - а как ваше?
Немного помолчав, я задала первый вопрос, что пришел в голову:
- Как долго вы здесь находитесь? - горло по прежнему болело, но лучше потерпеть и поговорить, слишком удушающей была тишина
С каждым произнесенным словом мне становилось все легче и я смогла задать еще один вопрос:
- Вас кто то ждет там, за пределами подземелья?
_________________

Резиденция епископа, подземелье, камера Вольфа


Голос из-за стены принадлежал женщине, скорее всего, молодой.
- Михаэль Вольф, - ответил он и выдохнул от радости, что услышал живой голос. - Я из Бамберга...

- Не знаю, - честно ответил Михаэль. - Здесь темно, я потерял счет дням, помню лишь, что меня привезли сюда в день ярмарки..
Он вспомнил и по сердцу словно прошелся нож. Тересия, наверное подошла ближе, потому что голос стал громче:

Михаэль кивнул и проглотил комок в горле.
- Гизела, моя сестра. И Марта...-добавил он. - Наша няня...А вы, что делаете здесь вы? Вас допрашивали?
Он хотел сказать- пытали, но решил что это испугает Тересию.
_________________

Подземелье. Камера по соседству с Вольфом. 4 день, без понятия сколько времени

А я совсем недавно приехала в Бамберг, но всю свою жизнь прожила в Ньюберге.


- Ярмарка... Я была там, присутствовала на леторгии епископа. Он очень мне помог, приютил и дал возможность заработать.


- Вам повезло, есть куда идти, когда вас выпустят... У меня осталась только церковь. Правда, на ярмарке я познакомилась с одной девушкой, кажется, мы стали подругами..
Знаете, я сама виновата в том, что здесь очутилась. Это все мое проклятое любопытство. Я нашла тайный ход, ведущий от резиденции в подземелье. Я зашла туда а выбраться уже не смогла. Кто то помог мне, но я плохо помню кто, все как будто в тумане...
Меня не допрашивали. Вы думаете мне есть смысл об этом побеспокоиться?
Я замолчала, пытаясь восстановить ход событий и понять, почему я оказалась в этой сырой, промозглой камере, в то время, как должна быть в библиотеке, переписывать великую книгу любви Песнь Песней.
- А за какое преступление вас сюда посадили? Вас кто то допрашивал?
_________________

Камера в подземелье. 4 день

Девушка оказалась аппетитной, но картину портили две вещи: первая - ее потрепанность, вторая - поникшие глаза. Так не интересно! Чего греха таить, Киппу она понравилась с первого взгляда. Она не походила на прежних арестанток, те боялись, орали, и были, мягко говоря, тупенькими, а у этой он видел проблески ума, что весьма интриговало.
"-Я твой худший кошмар" - хотелось ответить, но он сдержался. Совсем нет азарта в предстоящих пытках. Не порядок!
Кипп решил воспользоваться своим положением палача.
- Я твой враг, Авианна. Твоё личное проклятие. - сказал он властным голосом, вкладывая факел в отверстие стены. Тесная камера сближала помимо воли. Запахи смешались, и вызвали отвращение. В былых условиях, он бы не церемонился с девкой, а прижал к стене и творил бы с ее телом все, что заблагорассудиться. Откуда-то взялось необъяснимое желание, с Авинной вести себя по другому. Мучить ее медленно, мучить ее красивую, её-настоящую!
Кипп понимал, что вонючесть и потрепанность, не принадлежат этой девушке. На его пытках она обязана быть другой.
- Ты идешь со мной, - не церемонясь, он схватил ее за тонкое запястье, сжал так, что казалось у бедняжки хрустнут кости, и потащил к выходу. Громко постучал, - Я на правах палача забираю пленную под свою ответственность! - рявкнул он тоном, не терпящим возражений.
Девушку же прижал спиной к себе и ехидно проворковал на ухо:
- Мы поработаем с тобой медленно, Авианна. Шаг за шагом пройдем все круги ада, - его свободная рука скользнула по её бедру, сквозь грубую ткань платья, ощутить ее кожу было нереально, но он надеялся, что по ней бегают сотни мурашек.

Когда засов отворили, Кипп грубо вытолкал пленную в темный коридор.
- Если попробует убежать, я лично сверну ей шею, а перед этим как следует переломаю все кости до единой! - со смехом сообщил он стражникам, и вновь схватив свою "жертву" за запястье, потащил ее наверх, к выходу. Тащил неосторожно, иногда намеренно ее подталкивая, ставя подножки, или убыстряя шаг, пока у бедняжки не собьется дыханье.
-Боишься? - самоуверенно улыбаясь спросил он, ведя ее по залам замка, в отведенные ему покои.
_________________

Резиденция епископа, подземелье, камера Вольфа


- Хороший город, - Михаэль был рад поговорить. - Я бываю там по торговым делам. Торгую тканями и галантереей, - добавил он.
Ему вдруг показалось, что все это было в другой, прошлой жизни.

Она говорила, а Михаэль пытался представить какая она: высокая или маленькая, худая или полнотелая.
- Если вас поместили в камеру, то будьте уверены- вас допросят. Я не хочу пугать вас, но...

- Какой-то негодяй написал на меня донос, - Михаэль поморщился, - он обвинял меня...- Он замялся, раздумывая, насколько может быть откровенен с незнакомкой. - Словом, он обвинял меня в непристойных вещах. По приказанию епископа меня допрашивали. Допрашивали и пытали.
Он помолчал немного и продолжил:
- Здешний палач, кажется, его имя Кипп Райхард, и никто не выйдет отсюда мимо него. Послушайте, мне вовсе не хочется, чтобы вы попали к нему, Тересия. За вас может кто-нибудь внести залог? Или похлопотать?
_________________

Подземелье. Камера по соседству с Вольфом. 4 день, без понятия сколько времени

- Знаете, если бы мы встретились в другой. прошлой жизни, возможно, я бы могла купить в вашей лавке самую лучшую ткань для моего подвенечного платья, или просто что то красивое, напоминающее небо... Такое же голубое и воздушное, а может, цвета ночи? Скажите мне, герр Вольф, в вашей лавке есть такие ткани?
Странный у нас получался разговор, но о чем ином могут беседовать двое заключенных, как не о небе, о цветах, о жизни...

Раньше, я не боялась боли, не боялась смерти, это все казалось таким далеким и незначительным. А теперь, после этого ужасного путешествия по туннелю, когда вокруг только безжизненная пустота. Свинцовый туман наполняет разум и ты перестаешь понимать, реально ли то, что сейчас происходит или это только игры воспаленного сознания. Там, в глубине подземелья, я бежала по безликому туннелю, а впереди меня не ждало ничего...
Это вселило в меня страх, я так же смертна, а тело такое же хрупкое, как у остальных людей. Если бы хоть что-нибудь пошло не так, как произошло - я бы могла умереть в том страшном пожаре... Рука инстенктивно нащупала медальон, которого раньше не было на моей шее, я нашла его во время своего путешествия. Я не отдам его епископу, он нужен мне самой, как напоминание, что жизнь может оборваться в любую секунду...
Наверно, я молчала слишком долго, погрузившись в свои мысли.

- Теперь мне страшно, - я поежилась и сильнее укуталась в свою накидку, уткнулась в неё носом. Она пахла летом и солнцем или мне только так хотелось. Мерещилось что угодно, только бы не этот тошнотворные запах гнилья.

- Я здесь по ошибке. Неужели с меня могут потребовать залог? Нет никого, кто бы смог внести за меня сумму залога, какой бы ничтожной она не была. Есть одна вещь, которую я могла бы продать, но мне почти некому довериться, подруга, о которой я упоминала... Но это все равно... Я и так обязана ей многим. Смешно подумать, знаете, ведь я предлагала ей свою помощь в случае чего... Но я искренне надеюсь, что епископ узнает о произошедшем и вызволит меня... Давайте не будем о плохом, расскажите ка лучше о вашей сестре, какая она?
_________________

Камера в подземелье. 4 день


Этот мужчина был каким-то другим. Нет, он смотрел на девушку с такой же похотью и вожделением как остальные. Но было что-то еще. Он как будто изучал её… Ему хватало сил не поддаваться, но он играл с ней.


Что же, сейчас власть целиком и полностью в его руках, но посмотрим, что будет через час, другой. У кого тогда будут поводья судьбы, и кто кем будет управлять.
Он сжал запястье с такой силой, что казалось, сломал руку. Но вскоре я поняла, что это не так, а так же поняла, что возбуждает этого мужчину. Боль, страх в глазах жертвы, отчаяние, возможно, ему нравятся мольбы о пощаде…


Палач… Что же, ему подходит.
Теперь я поняла еще кое что: как бы жертва не молила, что бы не обещала, его рука никогда не дрожала, он всегда исполнял то, что задумал и в его планы никогда не входила пощада.


Рука скользнула по бедру девушки. Что же, эта его цель тоже ясна…


Многое я бы могла стерпеть, жизнь меня подготовила. Я бы даже могла подарить этом суровому мужчине наслаждение, которое он так жаждет, но не может утолить. Не потому, что не хочет, просто он сам не знает, что ему нужно, а я знаю. Но вот подобное отношение, задевающее мою гордость, выводило меня из себя. Что же, мы еще посмотрим, кто из нас двоих будет ползать на коленях!


- Тебя? Нет, не боюсь, я тебя презираю! – в довершение слов я плюнула ему в лицо. Вызов принят, Палач.
_________________

Замок Гайерворт, Четвертый день, 2 часа спустя


Чуть позже находясь у себя Лотар перебирал в уме заседание суда и думал:

«Как могло такое произойти? Бургомистр города... Уважаемый человек... Как мог он выбрать путь в погибель?»

Дверь отворилась и в комнату вошла женщина.

***

- Ну, здравствуй Франци, - ласково сказала она.

- Ваше Преосвященство, - поправил ее епископ. – Франци умер много лет назад. Что тебе надо? И как ты меня нашла? - произнес он.

Лицо вошедшей сразу вытянулось. Она не ожидала такой встречи.

- Ваше Преосвященство... – произнесла она тихо. – А ты изменился.

- У меня был хороший учитель. Пришлось измениться. Муттерхен тоже с тобой?

Глаза женщины стали влажными.

- Я приехал за помощью, одна, – произнесла она сквозь слезы. – Помоги мне!

- Фрау Эмма, - Лотар с трудом произнес это имя, - 30 лет назад меня вышвырнули из дома из-за тебя, 30 лет я ничего не знал. Теперь ты приезжаешь сюда и просишь помочь. И все же, как ты меня нашла?

- Мы думали, что ты умер, - голос ее зазвучал обвинительно. – Когда пять лет спустя твой отец хотел вернуть тебя, то аббат, его брат, сказал , что ты умер от заражения крови. Не было причины не верить ему. Ты не хотел нас видеть? Но когда я узнала имя нового епископа Бамберга, я знала, что это ты. Я хорошо помню имя твоей матери и знаю, что она была одним ребенком в семье. Я знаю генеалогию. Род Шёнборнов прервался много лет назад.

«Вот как! Значит его похоронили при жизни. Дядя мог это устроить», - подумал Лотар, даже не удивившись, открывшейся ему истины.

- Зачем отец хотел вернуть меня?

- Бог наказал меня за ложь, – ответила Эмма, потупив глаза. – Прости! Я не смогла родить ему наследника. Сыновья рождались мертвыми. Титул с землей мог уйти из семьи, и твой отец решил вернуть тебя. Гнев его уже давно улегся. Тем более, что я была невинной, когда он взял меня в жены.

Она подошла к нему ближе:

- Ты же простил меня, правда? Я тогда была юной, не понимала, что может случиться. Матушка сказала, что мне лучше выйти замуж за твоего отца. Он не проживет долго. И я буду свободна и богата.

- Ты могла быть богатой и со мной, - произнес Лотар, вновь проигнорировав ее вопрос.

- Но матушка не смогла бы управлять тобой. И ты бы не согласился, чтоб она переехала к нам.

«Нет не согласился бы», - подумал он, вспомнив себялюбивую женщину, жаждавшую только власти.

- Ты, наконец, готова рассказать мне правду? Что тогда произошло? – задал Лотар вопрос, который мучил его вот уже 30 лет.

- А ничего и не было, - ответила Эмма, - просто муттерхен дала мне немного настоя, который я добавила в твой напиток. Ты стал таким смешным... А потом она разорвала на мне платье и привела твоего отца.

Лотар почувствовал такую ярость, которую никогда не испытывал, даже тогда, когда дядя издевался над ним, стараясь унизить, раздавить. С усилием он взял себя в руки:
« Это было не с тобой, с другим. Тот человек исчез 20 лет назад со смертью дяди».

- Так что же ты теперь от меня хочешь?

- Франци, - она все еще называла его так, - ты простил меня?

Лотар помолчал, перед глазами пронеслись пережитые годы. Искаженное лицо отца, подземелье замка... Он протягивающий к отцу руки, и ответ родителя: «У меня нет больше сына!» Маленькая келья в аббатстве. .. Хлыст, дядя: « Смирение! Только оно спасет тебя! Умерь гордость!» Его дрожащие руки, тянущиеся к куску хлеба и воде. И наконец, освобождение. Лотар не пошел на похороны дяди: сидя в своей маленькой комнатке, он радовался его смерти. В колледже он постепенно оттаял. Поначалу не мог наесться...

- Бог простит тебя, - ответил он ей. - Так что же все-таки привело тебя сюда? Как же тебя муж отпустил одну? – он не мог назвать его отцом, тот отрекся от него 30 лет назад.

- Франци, - осторожно начала она, - разве ты не знаешь? Дядя не сказал тебе?

- О чем?

- Твой отец умер спустя 2 года после того, как узнал о твоей смерти.

«Вот как! Дядя даже не намекал об этом...»

Эмма смотрела ему в лицо:

- Ты не расстроен? Ведь он дал тебе жизнь. Твоя семья...

- Моя семья – мое епископство и моя паства, - резко прервал ее Лотар.

- Ты не поможешь мне? – ее голос дрожал от слез. – Моя муттерхен... Ее обвиняют в колдовстве... Ты ведь имеешь влияние в кругах церкви, твое слово может спасти ее...

- Нет! – ответил Лотар резко. - Я не буду пользоваться своим авторитетом, чтобы помочь твоей матери. Если она виновата, то ответит! Все в руках Господа нашего! Советую тебе уехать куда-нибудь, где тебя не знают, пока все не закончится. В Италию... Францию... Все равно куда. Уходи!

Эмма опустила голову:

- Значит не поможешь... – и медленно пошла к двери.

Лотар подождал, пока за ней закончится дверь, и упал на колени:

« Господи, прости меня: я сомневался в том, что ты есть! Сколько раз, отчаявшись, я звал тебя, просил дать мне умереть. Ты был глух. Потом все же подарил мне освобождение. А теперь... Я окончательно поверил. Ты есть Господи! Спасибо!»

В дверь постучали, и вошел Ульрик - на лице удивление, которое он не смог сразу скрыть.

- Ваше Преосвященство, вас ждут на следующем слушанье!
_________________