Фантазм

30 ноября 1896
Трактир "Заводной орех"
Баронесса, изрядно продрогшая, с удовольствием скинула с себя верхнюю одежду и попросила прислугу хотя бы немного просушить её у очага.
- О, Джордж, пусть принесут глинтвейн, - ответила она маркизу, - он согреет меня и позволит насладиться едой. Не откажусь от колена вепря. По правде говоря, никогда не пробовала это блюдо.
Мэри улыбнулась. От неё не ускользнуло, что лорд Вильмерс чем-то озабочен, но она не придала этому особого значения и не стала расспрашивать его, чтобы маркиз не счёл её излишне любопытной. Она решила, что, если потребуется, Джордж сам всё расскажет.
Из угла, в котором они расположились, хорошо просматривалось всё помещение таверны, и баронесса, ожидающая еду, от скуки принялась рассматривать интерьер и обслугу. Играла музыка, и Мэри не сразу поняла, что звуки раздаются из музыкального автомата.
Официант принёс глинтвейн и подал его баронессе и маркизу. Движения его были до странности заученными, а походка напоминала механических кукол. Официант услужливо замер, ожидая, когда на поднос поставят пустой бокал. Мэри не спеша опустошила свою порцию глинтвейна, а потом, не сводя глаз с официанта, отдала бокал. Официант дождался, пока маркиз сделает то же самое, и только после этого развернулся и направился на кухню.
- Джордж, вам не показалось, что он немного странный? – озабоченно спросила Мэри.
Но в этот момент с тарелками появился другой официант, и принялся сервировать им стол. Баронесса и с него не сводила с него глаз. "Определенно, они братья- близнецы. Так похожи и двигаются одинаково..."

29-30 ноября 1896 года
Отель «Нордварт»

Мой персональный барометр работал безотказно. Левое плечо, поврежденное впервые в подростковом возрасте, а затем еще дважды в более зрелые годы, начало ныть ближе к обеду, предчувствуя непогоду.
Я раздумывал, не сходить ли на обертывания и массаж, посетить парную, заодно скоротать время до ужина, но меня охватила апатия, одно из тех редко посещающих состояний, когда не хочется ничего, лишь усесться в кресло, закинуть ноги на стол и смотреть в окно или на горящее в камине пламя. Не озадачиваться ничем, потягивать коньяк и представлять, что все проблемы - лишь временная помеха.
Помеха.
Все та же раздражающая, ощутимая на неопределенном сознанием уровне, неясная тревога. Она уже не раз посещала меня за последнее время. И вот явила свой истинный облик, возникнув прямо по курсу в облике леди Флоренции, шествующей мне навстречу по коридору отеля «Нордварт».
Я понял – эта женщина должна стать моим наказанием.
Мы остановились, обменялись приветствиями и подобающими случаю фразами, а через пять минут я двигался в свой номер, ощущая легкое замешательство и в то же время невольно улыбаясь своим мыслям.
Я только что наблюдал редкое для нашего общества явление. В природе это сравнимо разве что с возникновением гейзера в том месте, где его появления никак не ждут.
Старшая дочь герцога Нортропа вывалила на меня весь свой гнев. Не спонтанный, сиюминутный, вызванный исчезновением сестры, а выстраданный, обдуманный, копившийся годами. Все неудовольствие и несогласие с системой, в которой леди родилась и вынуждена была существовать, позволяя решать свою судьбу, управлять собой и своими желаниями – все это я услышал в ее словах и тоне, и в том, как она смотрела на меня, хмурясь и сверкая бездонными глазами. Воспитанная, идеально умеющая себя держать в обществе и, наверняка, в кругу любимой семьи, но стоило капнуть на позолоту немного кислоты, как наружу прорвался тот самый гейзер. А может, в ней дремлет целый вулкан.
С этими мыслями я вошел в свой номер
- Как она сказала? – произнес я вслух, останавливаясь напротив огромного зеркала в тяжелой золоченой раме. – Не боится меня, потому что ее не ослепляет сияние моей герцогской короны?
Я рассмеялся, но не слишком весело. В моем смехе была горечь и досада, но и нечто, напоминающее то состояние, когда мы, безумно устав от зимы, чуем первое дуновение приближающейся весны.

Вечер 30 ноября 1896 года
Отель «Нордварт»

Плечо не обмануло, предсказав непогоду, и ночью мне почти не спалось из-за разыгравшейся снежной бури и ноющей боли, заставлявшей ворочаться с боку на бок. За окном волком выл ветер, в плечо словно вгрызались собаки, а в голове толпились неугомонные мысли. Давно со мной такого не бывало. Пожалуй, со смерти деда, когда осознал, что остался совсем один.
Если бы запланированная на сегодня охота и состоялась, я бы все равно ее пропустил, потому что проспал до обеда, запретив прислуге меня беспокоить.
Из номера я вышел только вечером, когда уже стемнело. Надеясь, что удастся прогуляться, избежав нежелательных встреч, я отправился бродить по расчищенным от снега дорожкам территории отеля. Бездумно шагал, пока не оказался возле посадочной площадки для дирижабля.
Что мной двигало в тот момент? Какой слепой инстинкт вел туда, где я меньше всего хотел бы оказаться? Не знаю. Но я будто очнулся, поняв, что стою и смотрю на аэростат, возвышавшимся на фоне ясного ночного неба каким-то гигантским монстром.
Он бросал мне вызов, а я старался делать вид, что не принимаю глупых пари.
- Дорогая, это исключено! Без сопровождающего тебе нельзя в этот… этот… аэростат! Нет, нет и нет!
Донесшиеся до меня голоса заставили вынырнуть из темных глубин своих мыслей и убедиться, что когда пытаешься игнорировать глупые пари, они лишь больше раззадоривают, отключая здравый смысл, и превращаются в вызов, который невозможно отклонить. Вызов самому себе и своим застарелым страхам, в которые мы прячемся, как в доспехи.
Дочь герцога Нортропа снова возникла на моем пути, и сейчас она желала во что бы то ни стало залезть в летающего монстра и совершить вечернюю прогулку, сидя в его брюхе. Окружившие ее пожилые дамы восклицали на сто голосов, пытаясь отговорить неразумную девицу от подобного развлечения, но упрямица стояла на своем и рвалась покорять небеса.
А я? Я не придумал ничего лучшего, как вызваться ее сопровождать.
Это так по-рыцарски. И так непохоже на меня.
Я непременно пожалею. Уже жалел.
- Если позволите, я готов сопровождать леди Флоренцию во время прогулки на дирижабле.
- Ваша Светлость, вы тоже решили совершить воздушную прогулку? Знакомы ли вы с моими тетушками?
- Не имел чести, леди Флоренция. Миледи, рад познакомиться, - я поклонился пожилым дамам. – Вы позволите мне сопровождать вашу племянницу? Я подумывал, чем бы занять себя этим вечером, а тут такая чудесная возможность.
Возможность оказаться один на один с источниками своих страхов и раздражения.
В глубине души я надеялся, что мне вежливо откажут. Я все еще надеялся, что тетушки опомнятся и бросятся всей своей шумной стайкой оттаскивать неразумную подопечную от трапа, когда мы уже поднимались по нему.
Но, заняв место в салоне дирижабля рядом с леди Флоренцией, понял, что все же сотворил несусветную глупость. На меня накатывала паника, справиться с которой я оказался не готов.

30 ноября 1896
Таверна "Заводной орех"


Мэри прислушалась к его мнению и выбрала более существенное блюдо. Колено вепря хоть и не отличалось особой изысканностью, однако было весьма сытным.

Глинтвейн оказался хорошо. Маркиз оценил и подбор специй - их было достаточно, чтобы и распробовать вино и в тоже время экзотические травы.

В таверне тихо играла музыка и лорд Вильерс по достоинству оценил современную моду на все техническое. Во всяком случае это было весьма практичное решение.

Маркиз в очередной раз приятно удивился уму леди Дю Роз, а так же ее внимательности к мелочам. Ему думалось, что его сомнения это лишь разыгравшееся воображение, но все шло к тому, что это далеко не так. Высказать свои соображения маркиз не успел, поскольку к столу подошёл второй официант, неуловимо подобный предыдущему. Сходство неприятно удивляло. И неуловимо возвращало к ситуации со скамьями в аллее.

Маркиз взглядом знатока оценил заказанное блюдо. Весьма аппетитное мясо подавалось с ломтями запеченного картофеля, морковью и зеленью. Но стоило официанту отойти от стола, как маркиз чуть склонился к баронессе:
- Опасаюсь, что это не единственная странность в здешнем трактире. Меня несколько смущает идеальная чистота очага, да и таверны в целом, что столь не свойственно подобным заведениям.
- А что вы думаете об этом, милорд? - обратился он к лорду Блакмеру, умышленно не называя титулов в столь странном месте.
Придвинув свое блюдо чуть ближе, маркиз заметил небольшой лист бумаги сложенный в несколько раз, которого раньше не было на столе.
Несколько удивленный собственной невнимательностью, лорд Вильерс развернул записку и тут же узнал потдчерк отправителя.

Маркиз, невозмутимо прочел записку, стараясь не показывать своим видом, истинных эмоций. И столь же невозмутимо и аккуратно сложил ее по сгибам бумаги и спрятал в нагрудный карман.
- Прошу меня простить, это касательно одного моего проекта. Ума не приложу откуда эта бумага здесь взялась. Вероятно я ее сам обратно, - пояснил свои действия маркиз всем присутствующим.

- К слову, мясо тут подают весьма приличное. И мне как и прежде любопытно чей это трактир и откуда у них поставки? Уж не из моих ли угодий? - смерил тяжёлым взглядом лорд Вильерс подошедшего официанта.

Вечер 30 ноября 1896 года
Дирижабль

Появление герцога было настолько неожиданным, что я не сумела быстро изобрести благовидного предлога, позволяющего отклонить его предложение. Тетушкам же даже не пришло в голову пытаться перечить столь высокопоставленной персоне, так что вскоре мы оказались в салоне дирижабля.
Здесь было красиво и, пожалуй, даже уютно. Диванчики с зеленой бархатной обивкой позволяли с удобством расположиться и наблюдать сквозь толстое оконное стекло за проплывающим под днищем аэростата пейзажем.
Пока мы занимали места в салоне, Его Светлость хранил молчание, и это было даже понятно после моей вчерашней вспышки. Непонятным оставалось другое: зачем он вообще предложил меня сопровождать? Не рассчитывал же он выкинуть наглую девицу из дирижабля?
Вообще-то, накануне я наговорила ему откровенно лишнего, и сейчас мне было неловко вспоминать о своем вчерашнем поведении. Следовало принести извинения, но я не знала даже, с чего начать. Кое-как подобрав слова, я обернулась к сидящему рядом мужчине и осеклась.
Если бы рядом со мной находилась женщина, я бы решила, что ей дурно. Герцог застыл на сиденье, словно изваяние, напряженно расправив плечи и уставившись в одну точку. Уже хотела осторожно осведомиться у Его Светлости о самочувствии, но вовремя прикусила язык. Обсуждение потенциальных женихов – любимое развлечение дам как во время светских мероприятий, так и во время традиционных чаепитий. Меня мало волновали животрепещущие вопросы браков, помолвок и привычек самых лакомых холостяков Империи, позволяющие жаждущим выйти замуж барышням составлять планы завоевательных кампаний, но волей-неволей и я улавливала какую-то информацию из этих разговоров. Сейчас я вспомнила, что рассказывали о лорде Клевском в салонах и гостиных. Среди прочего там говорили, что его родители погибли во время крушения «Брайбурга». Неудивительно, что ему не по себе на борту дирижабля.
Бросив быстрый взгляд в окно, я поняла, что аэростат уже отправился в путь, а значит, покинуть салон под предлогом того, что мне нехорошо или же я испугалась, уже не удастся. Оставалось только попробовать отвлечь Его Светлость какими-то разговорами и попытаться сделать так, чтобы никто вокруг не сумел заподозрить, что здесь происходит. Общество на всех накладывает суровые ограничения: если женщине легко простят привычку хлопаться в обморок при виде безобидной мышки или паука, но при этом обольют презрением за добрачную связь, не разбираясь в мотивах и причинах, то для мужчин всячески одобряется иное поведение – любовниц менять можно как перчатки, а вот иметь чувствительное сердце – непозволительная роскошь.
Наверное, впервые в жизни я пожалела, что совершенно не умею флиртовать, обольщать и всячески привлекать к себе мужское внимание – мне никогда не требовалась эта наука. Зато я неоднократно видела, как ведут себя женщины, когда хотят всячески продемонстрировать, насколько они слабые и беззащитные создания. Можно хотя бы попытаться создать видимость. Вряд ли мое поведение кого-либо удивит: даже при том, что я не могу выйти замуж, попытка запустить коготки в настолько желанную добычу, как холостой герцог, у светских дам приравнивается к естественным потребностям на уровне инстинктов.
Настойчиво взяв сидящего рядом мужчину под руку, я совершенно серьезно попросила:
- Ваша Светлость, расскажите мне про Гренландию!
- Про Гренландию? – голос герцога звучал отстраненно, но голову ко мне Его Светлость повернул. – Вам на самом деле интересна эта тема?
- Главное, что она интересна вам, - все так же серьезно отозвалась я и прижалась щекой к правому плечу мужчины, заглядывая ему в лицо снизу вверх. – Как оказалось, я ужасно боюсь летать на дирижабле, поэтому вам придется меня отвлекать успокаивающими разговорами, а я вас с удовольствием послушаю.
- Вы же не боитесь? – герцог внимательно всматривался в мои глаза.
- Это не имеет никакого значения. Главное, что со стороны выглядит именно так.
- Зачем вы это делаете, вы же меня ненавидите?
- Ненавижу – это слишком сильное слово. Я вчера наговорила вам лишнего, моему поступку нет оправданий, кроме того, что я очень нервничаю из-за пропажи сестры, а вы… вы ведь тоже не особо выбирали выражения, когда живописали мое превращение в морщинистую старуху. Ваши слова меня задели – я сорвалась на вас, хотя и спустя неделю. Но мы ведь уже поняли, что с самого начала заблуждались относительно намерений друг друга, разве нет? Может быть теперь, когда вы знаете, что мне от вас ничего не нужно, вы сделаете то, что обычно делают мужчины рядом со мной?
- Теряюсь в предположениях, что это может быть, - герцог слегка усмехнулся.
- Расслабляются, Ваша Светлость! Мне не нужно говорить комплиментов – я их все уже слышала, можно не поддерживать светский щебет ни о чем – все эти разговоры я тоже знаю наизусть. Рядом со мной можно спокойно заняться тем, ради чего пришел в театр, на обед, на бал: смотреть спектакль, наслаждаться вкусной едой, танцевать… Представьте себе, некоторые мужчины тоже любят танцевать. А сейчас могу вам предложить просто побеседовать на нормальные человеческие темы. Гренландия меня и правда не особо интересует, я про нее ничего не знаю, но я слышала, что вы бывали на Амазонке? Наверное, там очень красиво!
Я улыбнулась сидящему рядом мужчине и неожиданно для самой себя подумала, что он ведь на самом деле очень молодо выглядит, когда с его лица пропадает отстраненно-холодная маска. Таким он мне нравился больше.

Лорд Блакмер не спеша потягивал слишком сладкий на его вкус глинтвейн из высокого стеклянного бокала, осматривался вокруг и думал, выстукивая пальцами ритм на столе.
Музыка была немного навязчивой. Незатейливая механическая мелодия повторялась и повторялась, и хотя звучала вроде бы негромко, но начинала действовать на нервы.

Заказанную еду принесли быстро. Пожалуй, слишком быстро, будто знали, что выберут посетители, и приготовили заранее. У них даже нашелся горячий шоколад, который попросила мисс Стентон. Хотя сам Джон не чувствовал аппетита, поэтому сделал заказ для Дианы, а себе взял только сэндвичи, да и те лежали перед ним нетронутые.
Интересное место.
Официанты, похожие друг на друга как две капли воды. Пустой и идеально чистый зал, будто таверну построили только вчера. Словно… декорации в театре. И кто же, любопытно, автор этой постановки?
Вот и леди дю Роз обратила внимание, что здесь что-то не так, и поделилась мыслями с маркизом.


- Право же, не знаю, что и сказать. Если вспомнить, как мы сюда попали, то это похоже на чью-то злую шутку. Но дело в том, что для шутки подобного рода требуется настолько много усилий, что это никак не прошло бы мимо вашего внимания, верно, милорд? Незнакомая аллея, внезапно возникшая в вашем поместье, вела лишь в единственное место – сюда. Надо предположить, что кому-то очень было нужно, чтобы мы здесь оказались.

Звездочка корицы в бокале медленно вращалась, будто шестеренка в часах, гипнотизируя.
Джон засмотрелся, а потом встрепенулся и вынул карманные часы в золотом корпусе, положил их на стол. Стрелки не двигались. Он встряхнул их, поднес к уху.
-Не знаю почему, но я не удивлен. Милорд, у вас есть часы? Посмотрите, идут ли они?

На противоположном конце зала ярко пылал огонь в камине, а выше, на каминной полке, стояли бронзовые часы. Эгертон прищурился, потом тихо чертыхнулся – пора, наверное, купить лорнет. Он отодвинул стул, встал и прошел к камину.
Да, эти часы тоже не шли. Джон задумчиво побарабанил пальцами по каминной полке. Его внимание привлек огонь, и он присел перед камином, присматриваясь, а потом позвал, обернувшись через плечо:
- Мисс Стентон? Подойдите, вам будет интересно… - Он подождал, пока она встанет рядом, и потянул за руку вниз. – Огонь ненастоящий, - поделился он открытием. – Это имитация, видите? Хотя тепло от него идет. Механический камин?

Было прекрасно оказаться в тепле после долгой прогулки на свежем морозном воздухе. Даже верхнюю одежду не хотелось снимать. Но правила приличия требовали этого.
Сев за столик, Диана быстро изучила меню и попросила горячий шоколад и чашку густого мясного гуляша с ломтиком хлеба. Эта еда должна была быстро согреть и насытить.
Беседа за столом происходила неактивно, место, в котором они оказались, не вызывало ощущения спокойствия и уюта, как положено для подобных заведений.
Тихие переговоры и переглядывания за столом продолжались. Официанты, которые походили друг на друга как две капли воды, вызывали интерес и недоумение. Даже у близнецов есть отличия, ведь все люди уникальны.
Диана ела и пила, согреваясь, а вскоре почувствовала, как осоловела. Ей хотелось приникнуть к плечу опекуна и прикрыть глаза, но тот достал часы, а затем зачем-то подошел к камину.

Ей пришлось встать, хотя тело отяжелело и сопротивлялось. Несколько шагов дались с трудом. Диана присела и поднесла руки к огню, почувствовав жар, но горящие поленья выглядели странно.
- Это... Пока мы здесь, я ни разу не видела, чтобы сюда подкладывали дрова. Но ведь они уже должны были прогореть... И запаха дыма нет. Я чувствую только аромат еды, что нам принесли. - Диана посмотрела вокруг. - Но её же должны были где-то приготовить, правда? - Она взяла лорда за руку, ища поддержки. - Я не знаю таких механизмов, которые бы создавали имитацию костра, - шепотом призналась Диана. - Мне кажется, нам лучше уйти отсюда.

Отель Нордварт, 29-30 ноября

Мне не доводилось прежде бывать в поместье лорда Вильерса. После шумного и многолюдного Брайбурга мир здесь казался совсем иным: тихим и размеренным. Казалось, даже время текло иначе в этом окружении величественной природы.
Отель был роскошным. Лишенный показного пафоса и вычурности, он каким-то удивительным образом вписывался в окружающий мир, был словно его частью. Я не могла не оценить благородного убранства, угодливости слуг и атмосферы, которая, казалось, создавалась именно для того, чтобы, оказавшись здесь, гости могли полностью отрешиться от всего остального мира.
Сейчас я нуждалась именно в этом. Побыть вдали от суетливого города, от дел, встреч, повседневных и надоедливых забот. Сосредоточиться на том, что было для меня действительно важно.
– Ванна готова, миледи.
Я закрыла дверь за служанкой и, подойдя к наполненной водой ванне, закрыла глаза.
Это уже становилось привычкой. За последние несколько дней всякий раз, когда я раздевалась, я думала о Маркусе. Не только думала. Воображение подкидывало такие картинки, от которых становилось трудно дышать. Делалось жарко и больно. Но этот жар был желанен, а боль – настолько сладкой, что я не отказалась бы от них ни за что на свете.
Опустившись в душистую пену, я какое-то время сидела, не шевелясь, позволяя уставшим мышцам расслабиться. Дорога вышла утомительной. Точнее, та часть пути, когда я осталась одна, после того как Маркус ушел. В экипаже после его ухода сразу стало холодно и неуютно. Отделанные бархатом сиденья, которые всегда прежде мне нравились, теперь стали жесткими и неудобными даже для того, чтобы просто сидеть, не говоря уже о том, чтобы уснуть. Я бы предпочла весь путь провести на коленях мужчины, касаясь его плеча, опираясь на него, чувствуя его тепло. Такие непривычные для меня желания, но ставшие такими насущными сейчас.
Его попытка сберечь мою репутацию и восхищала, и злила одновременно. Кажется, Маркуса этот вопрос заботил куда больше, чем меня саму. Я знала, что разговоров и сплетен не избежать, если не проявить достаточной осторожности, но меньше всего на свете мне хотелось скрываться. Напротив, я предпочла бы заявить всему свету, что этот мужчина – мой. Отринуть условности, чьи-то досужие домыслы и просто наслаждаться тем, что он рядом. Если бы только я была уверена, что и ему нужно то же самое.
Эти мысли не давали покоя. Я не осмеливалась спросить, но не могла не думать о том, что ждет впереди. О том, что он чувствует ко мне. Нужна ли я ему лишь теперь, на короткое, хоть и безумно прекрасное, время, или же завтрашний день мучает его так же, как меня. Не могла спросить, потому что боялась, что его ответ окажется не таким, которого я жду.
Поэтому не удержала, покорилась его решению уйти, изо всех сил стараясь не показать, как не хочу этого.
Я провела рукой по воде, зачерпывая облачко пены и опуская его на себя. Крошечные пузырьки растеклись по коже, а я задержала пальцы на выведенных под грудью символах. Тонкие линии сплетались в узор, напоминающий причудливые буквы. Хотела бы я знать, действительно ли Маркус написал то, о чем сказал мне.

Я провела пальцем по коже, повторяя изгибы букв. Закрыла глаза. Щекам стало горячо, когда воспоминания подступили так близко, будто все происходило заново. Сейчас. Словно это сейчас прохладная кисть скользила по коже, а его руки будто невзначай касались меня, дыхание опаляло грудь, вызывая ощущения, равных которым я не ведала прежде.
Когда он успел стать настолько важным? Когда я успела привыкнуть к его рукам? Настолько, что ощущала себя опустошенной и одинокой, если его не было со мной? Ведь всего несколько дней назад я знать не знала о нем. Почему же сейчас все так сильно изменилось? И что мне делать дальше?
Одни вопросы. Их становилось все больше, а ответы не приходили, как бы старательно я их не искала. Вода помогла расслабиться телу, но не принесла облегчения душе. Я все так же терзалась сомнениями, продолжала ревновать и отчаянно хотела забыть обо всем дурном, снова оказавшись рядом с ним.
Выбравшись из ванны, я завернулась в большое полотенце и подошла к окну. Босые ноги утопали в пушистом ворсе ковра, от горячей воды воздух в номере стал еще теплее. Ощущался разительный контраст с непогодой за окном. Глядя, как клубятся на темнеющем небе снежные облака, я подумала о том, что завтрашняя охота вряд ли состоится. А если Маркус не пойдет туда, возможно, он придет ко мне?
***
Я поняла, что он здесь, за мгновенье до того, как сильные руки сомкнулись на моей талии, а горячее дыхание обожгло кожу. Просто почувствовала. И сердце, только что ноющее от тоски, теперь готово было вырваться из груди от переполнившей меня радости.
– Я совершенно точно помню, что запирала входную дверь. И окна тоже. Мистер Хван, у вас потрясающая способность проникать сквозь любые преграды.
Обернулась к нему, всматриваясь в темнеющие от страсти глаза.
– Я вам говорила, что мне это безумно нравится? – и, не в силах совладать с нарастающим желанием, потянулась к нему. Обнять. Прижаться. Оказаться близко-близко.
Дернула за края шейного платка, развязывая тонкий шелк. Ткань скользнула в ладонь, будто поглаживая кожу и напоминая о его подарке. Воспоминания опять нахлынули так остро, что я едва удержала стон. Поднесла руку к лицу, нарочито медленно проводя тканью по губам. Чуть отклонила голову, спуская пальцы ниже, по шее к груди, скрытой полотенцем. Оно было пушистым и теплым, и в другое время я бы, возможно, чувствовала себя в нем весьма уютно. Но сейчас оно казалось ненужной тряпкой. Чем-то лишним, что сдавливало дыхание, мешало ощутить, как тончайший шелк будет ласкать обнаженную кожу. Скрывало меня от глаз Маркуса. От этой темной бездны, которая зачаровывала и притягивала со страшной силой.
Я отступила на шаг назад, поднимая к груди вторую руку и поддевая край полотенца. Чуть повела плечами, позволяя ему соскользнуть вниз, к моим ногам. Теперь оставался только шелк. Невесомая нежнейшая ткань в моей руке, но, когда она коснулась груди, показалось, будто мое тело пронзили миллионы огненных искр. Или это потемневший до черноты взгляд мужчины делал такое со мной?
– Шелк намного, намного приятнее ощущается на коже, – мой голос отчего-то не слушался, когда я прошептала, повторяя слова Маркуса, произнесенные несколько дней назад и отпечатавшиеся в моем сознании. – Хотите попробовать, мистер Хван?
Пальцы дрогнули, когда я потянулась к пуговицам его рубашки. Когда, наконец, позволила себе то, о чем мечтала с самой первой встречи. Снова провести пальцем по его запястью, там, где чернели крошечные знаки. Потянуть запонку, вынимая ее из петель. Поднять ткань выше, обнажая кожу. Ощутить губами ее теплоту. На запястье, у локтя. На груди и плечах после того, как мне удастся избавить его от рубашки.
Надеялась, что он позволит мне все это. Не воспрепятствует, не удержит, а наоборот, поможет там, где не достанет моей собственной смелости. Когда мы окажемся на постели, впервые оставшись без покровов одежды.
Он был похож на античного бога, статуи которых я рассматривала когда-то в Школе искусств. Шедевр, выточенный рукой талантливого мастера. Но с холодным, хоть и прекрасным мрамором сходство было лишь внешним. То, что я видела сейчас, превосходило любую, даже самую потрясающую скульптуру. Бронзовая кожа была покрыта испариной и от того в полумраке комнаты казалась сияющей. Сильные плечи, статность, мощь, наполняющая каждую мышцу. Ни капли слащавости, весь – как сгусток энергии, полный дикой, первобытной силы. Эта сила завораживала.
Я сходила с ума. Теряла голову от собственной дерзости, бесстыдства, от того, что позволяла себе рядом с этим мужчиной. От желаний, которых не испытывала никогда прежде. От неутолимой потребности видеть его, прикасаться, исследовать, позволять ему все то, что я раньше не допускала даже в собственных мыслях. Так сильно я не зависела еще ни от кого. Это пугало и одновременно притягивало. Делало меня еще более жаждущей, более распущенной.
Шелк струился по коже, скользил за моими пальцами, когда я вырисовывала узоры на груди и животе Маркуса. Откуда у него находились силы сдерживаться? Руки сминали простыни, дыхание потяжелело, а мышцы были напряжены до предела. Весь – как натянутая струна, казалось, еще мгновенье – и она срезонирует, и представить последствия невозможно. Но я не могла остановиться. Не хотела. Осознание того, что именно я – причина всего этого, именно мной наполнены сейчас его мысли, именно на меня обращено средоточие желания, срывало последние оковы стыдливости. Не хотелось думать о том, что будет потом. Как я смогу смотреть в его глаза, когда страсть уляжется и я осознаю, как далеко зашла. Что произойдет, когда мы вернемся в привычную жизнь. Это все не имело сейчас значения. Вообще ничего не имело значения. Кроме него. Кроме нас.
– Вам нравится? А, может быть, так понравится больше?
Еще раз провела платком по его груди и отняла руку, заменяя ее губами. Ощущая почти болезненное удовольствие от того, как мужчина дернулся, подаваясь мне навстречу.
– У меня нет чернил. Придется довольствоваться тем, что есть, – проговорила, с трудом узнавая собственный голос, настолько хриплым он стал. – Мои губы и язык вас устроят? Где на вашем теле мне написать, кому сейчас принадлежите вы?
Рука Маркуса зарылась в мои волосы, когда я склонилась к его животу, языком вырисовывая узоры на коже. От них не останется внешних следов, но я мечтала о другом. Чтобы они отпечатались не снаружи – внутри. В его сердце, в сознании. Чтобы всякий раз, когда с ним окажется кто-то другой, он помнил обо мне. Желал меня. Испытывал такую же сумасшедшую потребность ощущать меня рядом. Чувствовал себя моим. Только моим.
Он что-то прорычал, опрокидывая меня на спину, нависая сверху и впиваясь в мои губы жестким, жадным поцелуям. Я застонала ему в рот, сплетая ноги на его пояснице и обнимая руками за шею. Притягивая еще ближе. Вдавливая в себя еще глубже. Так, чтобы между нашими телами не осталось ни малейшего расстояния. Кожа к коже, сердце к сердцу. Один на двоих воздух и одна всепоглощающая страсть.
А потом, уже почти засыпая и глядя, как ветер за окном сворачивает кроны деревьев и бушует пурга, я пробормотала, прижимаясь к плечу Маркуса и переплетая свои пальцы с его:
– Останьтесь. Непогода разыгралась. К утру в номере может быть совсем холодно. Вы же не хотите, чтобы я замерзла?

30 ноября, парк

Стоит ли говорить о том, какой радостью стало для меня известие об отмене охоты? Ночь закончилась, но разгулявшаяся буря позволила продлить время, о котором я мечтала, чтобы оно не заканчивалось. Продлить на еще несколько сладких часов. Чтобы не спешить покидать номер, а потом, когда день окончательно вступит в свои права, вдвоем отправиться на прогулку в парк.
Колесо поднялось на самый верх, и под нами распростерлись окрестности Нордварта. Уснувший и прекрасный, будто покрытый белоснежным покрывалом мир.
Я не каталась на каруселях с самого детства. С того безоблачного, не омраченного еще ничем времени, когда была совсем крохой. Еще до того, как пришлось столкнуться с жесткой и совсем не детской реальностью. И сейчас, когда смотрела на заснеженный и какой-то сказочный парк, на это колесо, что уходило вверх, в прояснившееся, но все еще сереющее небо, я чувствовала себя удивительно. Будто вернулась в детство, превратившись в маленькую девочку, которая получила нежданный и прекрасный подарок на Рождество.
Мне так о многом хотелось сказать Маркусу, еще о большем спросить, но что-то останавливало. Возможно, мои собственные страхи и все еще не утихшие сомнения. Но я не пыталась сейчас в этом разобраться. Достаточно было и того, что он находился рядом.
Колесо двигалось слишком медленно, а я была слишком увлечена своим спутником, чтобы вовремя заметить, что что-то не так.
Вокруг больше не было парка, в котором мы садились на колесо обозрения. Вообще все было иным. Исполинские деревья, окружающие со всем сторон, выглядели зловеще. Белоснежная сказка сменилась другой, но уже не притягательной, а откровенно пугающей. Я поежилась, глядя на чернеющий вокруг аллеи лес, и потянулась к Маркусу, машинально ища у него защиты.
– Что все это значит? И где мы?

30 ноября 1896
Таверна "Заводной орех"

Похоже лорд Блакмер так же разделял всеобщее недоверие к этому месту.

- Всецело соглашусь с вами, милорд. Столь грандиозная подготовка не могла быть незамеченной. Здесь весьма глухие места. И любое действо непременно привлечет внимание. Посему я пребываю в замешательстве, - признался маркиз.

Часы лорда Блакмера отказывались идти в столь странном месте.

Маркиз так же вынул свои карманные часы.
- Увы, милорд. Мне не чем вас порадовать. Мои так же стоят, - ещё раз внимательно взглянув на неподвижные стрелки, маркиз спрятал часы обратно во внутренний карман, машинально проверяя записку. Записка исчезла.

А тем временем лорда Блакмера привлек горящий очаг.

- Механический камин? - недоверчиво уточнил маркиз и так же поднявшись из-за стола, решил убедиться лично.
- Впервые вижу такое. Признаться, мне думается что это весьма не дешевая игрушка. Весьма. Не имею ни малейшего представления кто хозяин сего заведения, но судя по всему он человек весьма и весьма не бедный, и к тому же полагаю эксцентричный.

- Боюсь, миледи, что это будет весьма затруднительно, учитывая как мы здесь очутились. К тому же, поскольку нас столь целенаправленно вели в эту таверну, полагаю, что на это была причина. Либо несколько, - маркиз ободряюще улыбнулся леди Стентон.

- Мне думается, что разумнее остаться в тепле, понаблюдать и выяснить что заставило нас всех собраться в этом странном месте. Полагаю тот кто организовал сие шоу непременно объявится. Ведь должны же быть у него некие цели? Не ради же ужина нас здесь собрали, право слово?

- Хотя признаться, я вас прекрасно понимаю. Самому претит эта неизвестность. И куда приятнее я бы ощущал себя будь я сейчас в своем поместье. Но, увы.

30 ноября 1896
Таверна "Заводной орех"
От Мэри не ускользнуло то, что маркиз спрятал в нагрудный карман записку и постарался сделать вид, будто для него это ничего не значащий лист бумаги. Она вздохнула. Ей по-прежнему не удавалось разговорить Джорджа и узнать о его семье и прошлом, он лишь озабоченно комментировал события дня или сыпал комплиментами в её адрес. Баронессе, как и многим женщинам, было приятно слушать сладкие речи мужчины, но она изнывала от желания узнать, что за тайны хранит лорд Вильерс. Спросить напрямую она не решалась – это было бы явным нарушением этикета, а плести интриги не умела. О чём иногда жалела.
Насытившись, Мэри согрелась. На бледных щеках её вспыхнул румянец, глаза заблестели. Она смотрела, как Джордж с аппетитом поглощает мясо, и эта картина совершенно некстати напомнила ей события ушедшей ночи. У неё сладко заныло все тело, горячим жаром спускаясь вниз, и Мэри подумала, что стала похожа на кошку. Эта мысль развеселила баронессу, и она едва не рассмеялась.
Однако её веселью пришёл конец, когда выяснилось, что странностей в таверне «Заводной орех» всё больше и больше. Даже камин оказался фальшивым. «Кажется, будто здесь живут куклы и …», - Мэри запнулась, подбирая слово, - « всё игрушечное, ненастоящее».
Её опасения подтвердились, когда напуганная леди Диана выразила желание уйти отсюда.
Баронесса колебалась.
- Милорд, я подумала, что с нас могут запросить неожиданную плату за ужин, - произнесла она после некоторого раздумья, обращаясь к маркизу. – Вы заметили, что отсутствует меню?..

30 ноября 1896
Таверна "Заводной орех"


- Миледи, боюсь, что при сложившихся обстоятельствах непомерно великий счёт - это не то, чего нам стоит опасаться. Куда больше опасений у меня вызывает наша собственная участь. Но и об этом вам не стоит волноваться, полагаю, что мы сможем защитить честь и жизнь наших дам. Я прав, милорд? - обратился маркиз за поддержкой к лорду Блакмеру.
- А по сему, считаю разумным вернуться к трапезе. И дождаться развязки этой пьесы, в которой мы стали невольными участниками, - с этими словами лорд Вильерс проводил леди Дю Роз за стол и сам так же занял свое место.

30 ноября 1896
Таверна "Заводной орех"

- Но я вовсе не имела в виду деньги, милорд, - пояснила Мэри, когда они с бароном вернулись за свой столик. - Я думала, что плата может означать что-то другое, как в игре в фанты. Вы понимаете меня, Джордж? Допустим, некто, а под ним я подразумеваю хозяина сего заведения, захочет выведать наши личные секреты или семейные тайны. И в качестве платы потребует от нас раскрыть их. Разумеется, я всего лишь предположила развитие событий, но всё-таки?..
Мэри поискала глазами официанта, чтобы заказать ещё глинтвейн.

Мэри улыбнулась уголками рта.
- Я вам верю. милорд. Но чем же, позвольте узнать, вы будете защищать нашу честь? У нас нет оружия.

30 ноября 1896
Таверна "Заводной орех"

Оказывается речь шла не о деньгах. Эта женщина не переставала его удивлять.

- Должен признать, миледи, что при сложившихся обстоятельствах это звучит весьма правдоподобно. Мне думается, что хозяин сего заведения натура весьма эксцентричная и может выкинуть нечто в этом духе. Но все же предпочитаю надеяться на блогополучный исход сего мероприятия. Во всяком случае потеря некоторой суммы меня не страшит. А что до тайн, то боюсь мои не представляют столь великого интереса, - усмехнулся маркиз.

Лорду Вильерсу было приятно, что баронесса верит в то, что он сможет её защитить. А вот ее опасения, что он без оружия - его немного повеселили.

- Видите ли, Мэри, - маркиз придвинулся к леди Дю Роз несколько ближе, чем то позволяло приличие. - Уверяю вас, что некоторые вещи не являются тем, чем кажутся на первый взгляд. Вот к примеру моя трость, - маркиз огладил серебряную рукоять, исполненную в виде головы его любимого коня. - При должной сноровке и умении - она сама по себе уже оружие. - Рассказывая, Джордж склонился к самому ушку баронессы, и понизил свой голос до шёпота: - А если учесть, что ее нутро скрывает острый клинок, то смею вас заверить - это весьма серьезное оружие, - отстранившись, маркиз вернулся в прежнее положение, и продолжил как ни в чем не бывало: - Посему смею вас заверить, миледи, что сумею вас защитить.

Эгертон почувствовал прикосновение ее руки и сжал в ладони тонкие пальцы. Повернув голову, он посмотрел на встревоженное лицо девушки, на которое ложились отсветы огня фальшивого камина. Ему хотелось обнять ее за плечи и сказать, что всё будет хорошо. Наверное, он так бы и сделал, если бы они были тут одни. Однако правила приличия диктовали иное. Поэтому он только незаметно переплел свои пальцы с ее.

Маркиз Вильерс высказал примерно те же мысли, что крутились в голове у самого лорда Блакмера.

- Полностью согласен с вами, милорд. Снаружи давно стемнело и стало слишком холодно, чтобы наугад искать дорогу обратно. А что если, покинув эту таверну, мы так и не найдем выход из этой… местности? Я бы, может, и рискнул один или с вами, но оставлять здесь леди одних мне бы не хотелось.
Баронесса дю Роз высказала осторожное предположение о возможной цене их пребывания в таверне.

- Разумеется. Хотя я пока не вижу какой бы то ни было прямой угрозы. Откровенно говоря, меня снедает любопытство. Очень хочется узнать, для чего все это затевалось. Может, нам стоит попросить счет? Хотя бы ради интереса посмотреть, во сколько оценивается гостеприимство этого заведения. И в деньгах ли вообще, если уж на то пошло.

Сидеть в таверне, где происходит какая-то чертовщина, Диане по-прежнему не хотелось, но другого выбора не оставалось. Она была так расстроена и растеряна, что не отняла свою руку из ладони лорда, как того требовали правила хорошего тона. Вместо этого она держалась за пальцы опекуна и думала о том, что с ними будет. Никаких идей не возникало. Зато она невольно вспомнила своего отца и чуть не расплакалась, потому что, если её не станет, о нём даже некому будет помолиться. Мысли о молитве привели к повторению когда-то давно заученных слов, но сейчас они шли из глубины души и не были отговоркой. Диана действительно мысленно просила высшие силы о помощи в непростой ситуации для себя и собравшихся. А окончив молиться, она с грустью подумала о матери лорда и Лили. Что станет с ними, если что-то плохое случится с их единственной опорой? Диана поняла, что уже привязалась и от этого стало ещё горше. И удивительно, что лорд так быстро стал и её опорой тоже.
Была, конечно, надежда на чудо. Ведь они предупредили Сьюзан о том, что идут в парк. И если их хватятся, то будут искать в первую очередь около колеса обозрения. С другой стороны, кому может сказать о пропаже людей горничная? Скорее всего, персоналу гостиницы. А те пойдут к хозяину, которого тоже не найдут, ведь он сейчас здесь. Получается замкнутый круг. Как то самое колесо обозрения, на которое они сели, кажется, сто лет назад.
- Ненавижу ждать. Особенно непонятно чего. - Проговорила Диана, заняв своё место за столом. Есть и пить больше не хотелось. Единственное, о чем она мечтала, оказаться сейчас в доме опекуна, в гостиной у настоящего, а не фальшивого камина, пить чай с лимоном и греться по правде. Чтобы тепло ощущалось не только от огня, но и в сердце.

30 ноября 1896
Время не известно
Трактир "Заводной орех"


Лорд Блакмер поддержал маркиза в вопросе готовности стать на защиту присутствующих дам.

- Что ж, полагаю ваше предложение, милорд, весьма разумно, - согласился маркиз.
- Любезный, - окликнул лорд Вильерс официанта, стоящего у стены. - Приниситека нам счёт.
Официант кивнул и удалился.

- Увы, порой это все что нам дано. Как говаривали мудрые: "Терпение - вот оружие героя, коль выбито из рук оружие иное".

Официант вернулся скоро. У маркиза складывалось пренеприятное ощущение, что некто весьма точно угадывает все их желания и действия.
Взглянув на счёт, маркиз передал его для ознакомления лорду Блакмеру.
- На мой взгляд, весьма умеренные цены. В столице и поболее бывают, - прокомментировал маркиз.
- Любезный, а повторитика напитки для наших дам, и будьте любезны что-нибудь им на десерт, - вновь обратился он к застывшему у столика официанту.

Отослав официанта, маркиз обратился значительно тише к присутствующим:
- А не сложилось ли у вас чувства, будто наши желания и действия кем-то просчитаны наперед? Уж больно споро все в точности исполняется. Быть может за нами наблюдают?