Клуб поклонниц Рорка, и всей серии о Еве Даллас

В правом углу его стола стоял высокий и узкий стек­лянный сосуд. Он был наполнен лазурной жидкостью; на дне мерцали гладкие цветные камни. Заметив, что в воде мелькнуло что‑то алое, сбитая с толку Ева захлопа­ла глазами.
– Жена, – сказал Уитни, закончив разговор. – Она считает, что это оживляет кабинет. И способствует рас­слаблению. Какого черта мне делать с этой проклятой рыбой?!
– Не могу знать, сэр.
Какое‑то мгновение они следили за красной полос­кой, пока зарябило в глазах. Зная, что жена майора по­мешана на моде и декоре, Ева пыталась придумать веж­ливую фразу.
– Быстро она плавает.
– Эта чокнутая тварь снует так целый день. Я устаю смотреть на нее.
– Если она будет и дальше плавать с такой скоростью, то лишится сил и через пару недель отдаст концы, – утешила его Ева.
– Вашими бы устами… А где Пибоди, лейтенант?

Пока они кружили по комнате и размахивали руками, Луиза выскочила на кухню. Когда она вернулась, потные соперники барахтались на полу. Поняв, что медлить нельзя, Луиза с размаху вылила на них ведро ледя­ной воды.
– Думаю, этого будет достаточно. – Она опустила ведро и подбоченилась. Растерянные мужчины устави­лись на нее во все глаза. – Вам должно быть стыдно. Обоим. Драться из‑за женщины, как будто она кусок мяса! Если вы думаете, что Пибоди это понравится, то сильно ошибаетесь. А теперь вставайте.

Посмотрев в «глазок», она ахнула, потом отперла за­мок, распахнула дверь и уставилась на Макнаба. Губа у него распухла, под правым глазом красовался изрядный фонарь. Кроме того, он был весь мокрый.
– Что за черт? В чем дело?
– Со мной произошел несчастный случай, – ог­рызнулся Макнаб. – Можно войти?
– Я пыталась дозвониться, но у тебя включен авто­ответчик.
– Я был занят! У меня был выходной, ясно? Черт бы все побрал…
– Ладно, ладно. – Пибоди сделала шаг назад, ис­пугавшись, что Макнаб упадет на нее. – Нам нужно быть у Даллас в шесть ноль‑ноль. Сегодня вечером мы кое‑что обнаружили. На завтра назначена операция. Даллас…
– Сейчас я не хочу об этом слышать, ясно? Я могу узнать подробности этой проклятой операции и завтра.
– Как хочешь… – Сбитая с толку Пибоди закрыла дверь. – Не поняла, какая муха тебя укусила. – Она потянула носом воздух. – И вообще, от тебя воняет. Что за дрянь ты пил?
– Что хочу, то и пью! Отстань от меня, ясно?
– Послушай, ты сам пришел ко мне мокрый, с за­плывшим глазом и воняющий перегаром. Я как раз со­бралась лечь и немного поспать.
– Вот и ложись. Я сам не знаю, зачем сюда при­шел. – Макнаб побрел к двери, открыл ее, и со сту­ком снова закрыл. – Я ходил к Монро. И вот…
– Ты хочешь сказать, что… – заикаясь, выдавила Делия. – Ты подрался с Чарльзом? Ты что, с ума со­шел?!
– Если ты думаешь, что дело того не стоило, то ошибаешься. Сильно ошибаешься, ясно? Я не могу ви­деть, как он развлекается с этой светловолосой докторшей у тебя на глазах! Мне всегда казалось, что этот хлыщ тебя не стоит, но мне не нравится, что он бросил тебя.
– Бросил меня? – не веря своим ушам, повторила Пибоди.
– Если человек с кем‑то порывает отношения, то должен сказать об этом прямо. Кстати, он собирается извиниться.
– Извиниться?
– Ты что, эхо?
Делии пришлось сесть.
– Чарльз подбил тебе глаз и раскровенил губу?
– Ему тоже досталось. – Макнаб не стал упоминать о том, что после пропущенного удара в живот отправил большую часть выпитого в водосточный желоб. – Во всяком случае, красоту ему я подпортил, ясно?
– А почему ты весь мокрый?
– Там была эта докторша. Она вылила на нас целое ведро воды. – Макнаб сунул руки в мокрые карманы и затопал по комнате, скрипя ботинками. – Я бы врезал ему как следует, если бы не она. Он не должен был так с тобой обращаться, ясно?
Пибоди открыла была рот, собираясь сказать, что никто ее не бросил, но вовремя передумала. У ее матери не было глупых детей.
– Это неважно… – Она печально опустила глаза, пытаясь скрыть горевший в них дьявольский блеск. Макнаб и Чарльз подрались из‑за нее! Ликование Пи­боди нельзя было описать словами.

– Просто удивительно! – щебетала она. – Поразительный прогресс, особенно для человека вашего возраста. Скоро вы сможете сами себя обслуживать. Совсем скоро!
– Мадам, если бы вы исчезли, я мог бы начать обслуживать себя прямо сейчас.
Она укоризненно покачала головой:
– Сейчас нам нужно измерить давление, пульс и составить график. Если вы будете пить этот кофе, показатели поднимутся. Он же черный, как деготь! Вы прекрасно знаете, что в вашем состоянии рекомендуется пить тонизирующий травяной настой.
– Если вы будете зудеть у меня над ухом, завтрашний день я начну с водки… Я сам могу измерить себе пульс и давление.
– Это моя обязанность. Кроме того, я должна сделать вам укол витаминов и не хочу, чтобы вы мне мешали.
– Если вы подойдете ко мне с этим шприцем, он окажется… в одном из ваших отверстий!

— Разумеется, я буду вести себя хорошо. — Макнаб поправил воротник серебристой рубашки и мысленно спросил себя, не следовало ли надеть галстук. Пусть Монро видит, что он тоже не пальцем деланный. — Почему бы и нет?
В ответ Пибоди только закатила глаза, и они вошли в лифт.
— И нечего так смотреть! Ну, было дело. Но тогда ты с ним спала , а я был пьян и зол. А теперь ты с ним не спишь , и у меня все по нулям. В смысле, я не зол и не пьян.
Пибоди нажала кнопку нужного этажа и поправила волосы, жалея, что не хватило времени сделать завивку — хотя бы для разнообразия.
— Между прочим, у меня и тогда все было по нулям.
— А тебе-то с чего было злиться или напиваться? — спросил он.
— В смысле, я с ним не спала . Ты уверен, что у меня попа не торчит в этих штанах?
— Что?
— Моя попа. — Пибоди вытянула шею и заглянула себе за спину, пытаясь определить это самостоятельно. — Мне кажется, она выглядит слишком толстой.
— Что значит, ты с ним не спала ?! После Луизы? Ты хочешь сказать — не спала после Луизы?
— Я хочу сказать — вообще. И почему в этих лифтах не вешают зеркал? По-моему, все-таки торчит.

Рорк подлил им обоим шампанского, и они выпили. Услыхав вдалеке ворчанье грома, Ева покосилась на гриль:
– Смотри, как бы его не залило.
– Время еще есть. Сейчас немного увеличу нагрев и положу бифштексы.
Четверть часа спустя, потягивая шампанское, Ева заметила, как из гриля вырываются язычки пламени. Поскольку это было уже не в первый раз, она ничуть не встревожилась. Она лениво наблюдала, как Рорк сражается со своей новой игрушкой, проклинает ее на двух языках и разглядывает с бессильной досадой.
Картофелины, когда их потыкали вилкой, оказались твердокаменными, хотя кожура уже обуглилась. Нанизанные на шампур овощи сморщились и хрустели, как сухая листва. Их дважды опалило огнем. Бифштексы с одной стороны стали серыми, с другой – черными.
– Тут что‑то не так, – пробормотал Рорк. – Должно быть, экземпляр бракованный. – Он нацепил на вилку один из бифштексов, снял с решетки и уставился на него с отвращением. – Непохоже на среднепрожаренный.
Когда каплющий с куска мяса сок попал на огонь и вызвал новую вспышку пламени, он швырнул бифштекс обратно на прутья. Пламя разгорелось еще жарче, и механизм уже не в первый раз произвел голосовое предупреждение:
ПОЯВЛЕНИЕ ОТКРЫТОГО ПЛАМЕНИ НЕЖЕЛАТЕЛЬНО И НЕ РЕКОМЕНДОВАНО. ПЕРЕПРОГРАММИРУЙТЕ В ТЕЧЕНИЕ ТРИДЦАТИ СЕКУНД, ИЛИ УСТРОЙСТВО АВТОМАТИЧЕСКИ ПЕРЕЙДЕТ В БЕЗОПАСНЫЙ РЕЖИМ, КАК УКАЗАНО В ИНСТРУКЦИИ, И ОТКЛЮЧИТСЯ.
– Чтоб тебя, сука ты поганая, сколько раз тебя перепрограммировать?
Ева глотнула еще шампанского и решила не упоминать о том, что слово «сука» не подходит устройству, говорящему явно мужским голосом.
Мужчины, заметила она, по привычке называют неодушевленные предметы, вызвавшие их неудовольствие, бранными женскими именами. Черт, да она сама так делала, и не раз!
В небе одна за другой появились дрожащие голубые вспышки, гром прокатился уже гораздо ближе. Поднялся ветер, на лицо Еве упали первые капли дождя. Она подошла к грилю, чтобы спасти бутылку шампанского. Рорк продолжал в бессильной ярости испепелять агрегат взглядом.
– Пойду закажу пиццу, – сказала она ему и направилась к дому.
– Нет, его просто замкнуло. – Рорк выскреб все, что осталось от еды, в мусорное отделение агрегата. – Я с тобой еще не закончил, – грозно пообещал он машине и последовал за Евой в дом. – Я этой штукой завтра еще займусь, – сказал он Еве.
– Знаешь… – Она подошла к автоповару, единственному, по ее мнению, разумному средству приготовления еды, – … приятно видеть, что ты можешь напортачить точно так же, как и мы, простые смертные. Вспотеть, разозлиться, ругать и пинать неодушевленные предметы. Хотя я не вполне уверена, эта штука неодушевленная.
– Фабричный дефект вне всякого сомнения. – Но теперь он уже улыбался. – Я его завтра проверю.

Рорк и Финн стояли в саду дома в Квинсе и разглядывали фигуру из нескольких цветных и черных металлов.
— Как ты думаешь, что это такое? — спросил наконец Финн.
— Я думаю, это женщина. Возможно, отчасти это еще и рептилия. А отчасти еще и паук. Я думаю, она сварена из бронзы, латуни и стали. С вкраплениями чугуна и, возможно, олова.
— Зачем?!
— Да, это вопрос. Я полагаю, сие творение означает, что женщина может быть коварной, как змея, и беспощадной, как паук‑кровосос. Или еще какой‑нибудь вздор в том же роде. Могу предположить, что это не самый большой комплимент женскому полу. Но точно знаю одно: это уродство.
— Насчет уродства я и сам догадался. — Финн почесал подбородок и вытащил из кармана неизменный пакетик засахаренного миндаля. Угостившись сам, он протянул пакетик Рорку.