Анна Грейси "Случайная свадьба"

Я тоже очень жду перевод. Каждый день заглядываю на страничку.
Все никак не появится, осталось совсем чуть-чуть.
Хоть до Нового года прочитать конец, было бы классно.

Осталось совсем чуть-чуть? Вы ничего не путаете?


Угу, куда же мы денемся-то (с подводной лодки).
_________________

 » Глава 8

Перевод - Дика
Редактура - Москвичка, Marigold
Вычитка - Фройляйн


Глава 8

Размеренный ритм её дыхания изменился. Мэдди просыпалась.
Сам он проснулся несколькими минутами ранее и теперь лежал, наслаждаясь присущим лишь ей ароматом, слегка касаясь губами нежной тёплой кожи шеи, вдыхая слабый запах недавно вымытых волос, мягко щекочущих ему щёку, и пахнущих... чем-то соблазнительным.
Постепенно к нему приходило осознание того, что уютная тяжесть, мирно покоящаяся в его ладони, была её грудью и что весь он обернулся вокруг неё, обняв со спины, а его колено, покачивалось в колыбели женственных округлых бёдер, всего в паре дюймах от её сокровенной расселины.
Его тело полностью пробудилось. И до боли желало её.
Он должен выпустить её и отодвинуться. Ведь он дал слово джентльмена.
Вот только их тела решили всё за них, во сне устремившись друг к другу; с его же стороны не было никаких умышленных попыток соблазнения.
И сейчас он не мог заставить себя пошевелиться.
Кроме того, ему хотелось посмотреть, как поведёт себя Мэдди. Будет ли она, как и он, разрываться между искушением и благоразумием?
Его самого правила приличия не волновали. Они спали вместе уже три ночи подряд. Или четыре? Он не помнил точно: несколько суток целиком выпали из его сознания.
Однако правила приличия – это то, о чём думают окружающие. Если никто ничего не узнает, ничьих чувств они не оскорбят.
Иное дело здравый смысл.
Здравый смысл требовал, чтобы ни один из них не совершал действий, которые могут повлечь за собой нежелательные последствия. Напоминал ему, что неизвестно, кто он такой. Что, если он женат? Глупо поддаться страсти, не зная, чем рискуешь.
Что же касается Мэдди, то и она повела бы себя непозволительно безрассудно, если бы позволила совратить себя безымянному чужаку. Репутация одинокой молодой леди – это одно, но забеременеть, когда ты не замужем, – совсем другое.
О браке не могло идти и речи. Зáмок никогда не женится на Лачуге. Ведь даже несмотря на то, что его память ныне походила на рваные лоскуты, всё-таки, если судить по редким проблескам воспоминаний о «родном очаге», тот имел вид большого и внушительного здания – если и не зáмок, то весьма величественный особняк.
Он играл с огнём, но был не в силах остановиться.
Он притворился спящим, предвкушая минуту, когда Мэдди поймёт, где находится его рука, где покоится его колено, и что именно так настойчиво толкается между её прелестных ягодиц.
Выскочит ли она из постели, точно ошпаренная кошка?
Или останется и прижмётся теснее?


В сонной истоме она слегка потянулась… и застыла, её дыхание участилось, став прерывистым. Потом последовала напряженная пауза.
Он улыбнулся. Он почти слышал, как у неё в голове щёлкают крохотные «шестерёнки», поочередно отмечая, в каком положении находится та или иная часть тела.
А затем ощутил её отклик. Пульс вдруг сбился, будто споткнувшись, когда её отвердевший сосок ткнулся ему прямо в центр ладони. Ему понадобилась вся сила воли, чтобы по-прежнему оставаться безучастным.
Однако Мэдди должна была чувствовать, как его возбуждённая плоть прижимается к ней. Твёрдая и жаждущая.
Её длинная ночная сорочка сбилась к бёдрам. Он мог точно сказать, в каком именно месте нежная женская кожа сменялась мягчайшей от частых стирок фланелью. Он мысленно усмехнулся – тайком попытавшись оправить задравшийся подол, Мэдди подавила стон, когда ладошкой случайно наткнулась на доказательство его мужественности.
И замерла. Причем её рука так и осталась где была.
Возможно ли было возбудиться ещё больше? В этом он сильно сомневался.
О, какой же ад, оказаться на пороге рая, и не иметь возможности даже пошевелиться, целиком сосредоточившись на поддержании иллюзии размеренного дыхания спящего человека. Должен ли он «проснуться» и положить конец этой сладкой пытке?
Каждая клеточка в его теле требовала овладеть ею, соблазнить, пока она была тёплой, сонной и восхитительно отзывчивой.
Но если он уступит желаниям плоти, то так никогда и не узнает, чтό она сделает по собственной воле. А ему нужно, просто отчаянно необходимо было это знать.
Она слегка пошевелилась, и он едва сдержал стон, когда Мэдди, осторожно разогнув обнимающую её руку, перевернулась лицом к нему, а потом, приподняв одеяло, расположила «своевольную» конечность вдоль его тела.
Он ожидал, что Мэдди тотчас же покинет постель, но она продолжала лежать рядом, и их лица разделял какой-то дюйм. Он чувствовал её близость. Что она делает? На что смотрит? Ему хотелось открыть глаза и упиваться ею, но ещё больше ему хотелось знать, что она будет делать дальше.
Зашуршали простыни, и он едва не подскочил, почувствовав, что она легонько провела по его волосам чуть ниже повязки. Каждый дюйм его тела, изнемогая, молил о прикосновении, а она одаривала милостями его лоб!
Ему еле удавалось выдерживать ровный ритм дыхания, отчего губы слегка приоткрылись. Она очертила пальчиком контуры губ, ненадолго задержавшись на шраме в уголке, коснувшись его лёгкой, словно пёрышко, нежнейшей лаской. Затем вскользь пробежалась пальцами по подбородку. Ему пора побриться?
Потом Мэдди ещё чуть-чуть стянула одеяло вниз.
«Ниже», – безмолвно молил он. Хотя ночная рубаха, присланная викарием, была расстёгнута, сейчас он сожалел, что ночью вовсе не избавился от неё, как он поступил с предметом, который его спасительница упорно именовала «Адриановым валом».
Она опять потянула за одеяло, и он почувствовал, как на него повеяло ночной прохладой. Он лишь приветствовал это. Его тело, по крайней мере, одна его часть, пылала, словно в огне.
Мэдди явно мучило любопытство, и он беззвучно взывал: «Ниже. Ну же, ещё немного. Откинь одеяло прочь».
Просто верх безрассудства продолжать его разглядывать, в свою очередь убеждала себя Мэдди. Он может проснуться в любую минуту, уличив её в том, что она ведёт себя столь... распутно.
Она бросила взгляд на его лицо. Длинные пушистые ресницы даже не дрогнули. Грудь равномерно вздымалась и опадала в такт спокойному ровному дыханию. Он крепко спал.
Глупо было так нервничать.
Жадный взгляд снова прикипел к глубокому треугольному вырезу просторного ночного одеяния. Все до единой пуговицы были расстёгнуты и сильная мужская грудь, слегка поросшая вьющимися тёмными волосками, просто околдовала Мэдди. Ну не нелепость ли?
Она ведь уже видела его совершенно нагим, когда обтирала каждый дюйм гладкой кожи. У его тела просто не могло остаться никаких тайн, ускользнувших от её взгляда.
И всё же Мэдди не могла оторвать от него глаз.
А уж что она чувствовала, пока пыталась натянуть подол ночной сорочки до уровня, дозволенного правилами благопристойности... Ощущая настойчиво толкающуюся каменно-твёрдую, разгоряченную плоть...
И «это» не было похоже ни на одну обнаженную часть мужского тела, которую Мэдди довелось лицезреть. И теперь её просто сжигало любопытство.
Она стягивала одеяло всё ниже... и ниже... И тут ткань ночной рубашки натянулась, словно назло надёжно укрыв место, которое ей больше всего хотелось рассмотреть. Зажав складку между большим и указательным пальцами, Мэдди слегка дёрнула материю. Ночная рубашка плавно скользнула вверх. Она ещё потянула…
– Давайте, подымайте уж до конца, – подбодрил её глубокий голос, в сонные интонации которого вплетались нотки веселья.
Край одеяла выскользнул из ослабевших пальцев.
– Я ничего такого не делала… Я не…
О нет, делала. И была поймана. С поличным. С красным от смущения лицом. И пунцовыми щеками.
Он едва слышно рассмеялся. Его понимающий смех был подобен густому, горячему шоколаду. Тягучему и такому греховно-сладкому.
– Продолжайте, продолжайте. Я не возражаю.
Мэдди пыталась собраться с мыслями, чтобы хоть как-то объясниться:
– Я лишь проверяла... – Она не знала, что сказать, не в силах придумать ни одного оправдания.
Он подался к ней, сверкнув озорной улыбкой.
– И как? Всё в порядке, ничего не сломано? Быть может, что-то ещё требует вашего внимания?
Он ушиб голову и повредил лодыжку, а то, что её так заинтересовало, находилось ровно посередине между ними. И она не имела никакого права это рассматривать. Мэдди заёрзала с виноватым видом.
– Это не имеет значения, – пробормотала она.
– Вообще-то меня слегка лихорадит. И я чувствую, что как раз «там» всё опухло. И болит. Вы уверены, что не желаете осмотреть меня получше? – Теперь его лицо излучало прямо-таки дьявольское веселье.
– Нет, я…
– Лгунишка. – Он медленно протянул к ней руку, бережно обхватил ладонью затылок и поцеловал её.
Поцелуй получился нежный и тёплый, словно утреннее солнышко, неторопливый и порочный, проникнутый тайнами ночи. Чувственный и обещающий.
Поцелуй, рушивший её оборонительные укрепления прежде, чем она успевала возводить их заново. Совсем не то, что она ожидала.
И она лишилась этой нежной ласки раньше, чем поняла, что происходит. Он опустил руку и отстранился, слегка сбив Мэдди с толку. И заставив желать большего.
Она уставилась на его чуть влажные губы. Его поцелуй оказался совсем не таким, каким она его себе представляла. Ещё пару ночей назад она со своих губ поила его ивовым настоем, думая, что большей близости и быть не может.
Она ошибалась. И как ошибалась!
Мэдди не знала, что и сказать. Его голубые, ярче утреннего неба, глаза прожигали насквозь и, казалось, без труда читали её самые сокровенные мысли. Мэдди смущённо уткнула взгляд в разворошённую постель и выпалила первое, что пришло ей на ум:
– Вы обещали вести себя как джентльмен.
Будто сама вела себя, как подобало благовоспитанной леди. Настоящая леди никогда не позволила бы себе разглядывать некую «пикантную» часть тела джентльмена. Особенно, когда джентльмен спал.
Вот только как он мог спать и быть... настолько возбуждён?
Уголком глаза Мэдди уловила мимолетную усмешку.
– Я джентльмен.
Однако он это сказал таким тоном, как если бы заявил: «Я волк». Что, несомненно, было бы гораздо точнее.
– Тем не менее вы поцеловали меня.
В его глазах заплясали смешинки:
– О, это был настоящий джентльменский поцелуй. – Он склонился к ней ближе и прошептал: – А хотите, я покажу вам, что такое неджентльменский поцелуй? Так, для сравнения.– Смешинки в глазах пустились просто в неистовый пляс.
На мгновение она лишилась дара речи, все её мысли захватили фантазии, на что мог бы быть похож неджентльменский поцелуй. Образы, настолько же соблазнительные, насколько и достойные порицания.
– Заверяю вас, сугубо в просветительских целях, – вкрадчиво промурлыкал он. Точно кот, дорвавшийся до сливок.
– Нет, – решительно воспротивилась Мэдди. – Мне нисколечко неинтересно.
– Лгунишка, – снова повторил он, хотя у него это звучало скорее как ласковое прозвище.
– Джентльмен вовсе не посмел бы поцеловать меня, – чопорно заявила Мэдди в лучших традициях своих ханжествующих предков.
– Только если в этом джентльмене ничего не осталось от мужчины[1].
Она нахмурилась, не уверенная, что поняла его.
– Ни один мужчина из плоти и крови не смог бы устоять перед этим, – пробормотал он, и прежде, чем она разгадала его намерение, поцеловал её снова.
Мэдди очень понравился их первый поцелуй.
Но неджентльменский поцелуй... выветрил все... связные... мысли у неё из головы...
Он вовлек её в глубокий страстный поцелуй: манящий, собственнический, подчиняющий. Она ощутила жар... его искушающей мужественности... силы желания... когда ртом, языком, руками он утверждал свою власть над ней, а её тело с готовностью отвечало.
Мэдди плавилась под его напором, прижимаясь к нему всё теснее, извиваясь в его объятиях, а все мысли о скромности и приличиях растворились в потоке ощущений, нахлынувших на неё, когда она вернула ему поцелуй, желая и нуждаясь в гораздо большем.
Неожиданно он отпустил её. И пусть от избытка чувств у неё до сих пор кружилась голова, а руки и ноги отказывались ей служить, налившись свинцовой тяжестью – Мэдди точно знала, как ей надлежит поступить. Она попыталась было встать с постели.
Но он молниеносно ухватил её за запястье, не позволяя уйти:
– Останьтесь.
– Зачем? – Она ещё не вполне пришла в себя, а тело отказывалось забыть о поцелуе, переживая его снова и снова, кровь вскипела, отдаваясь шумом в ушах.
– Мы не закончили.
Её бедное тело было совершенно с ним согласно, но…
– Нет, закончили, – и она сделала попытку высвободиться из его рук.
– Есть вещи, которые нам с вами необходимо обсудить.
– И что же это?
Он продолжал её удерживать: бережно, но крепко.
– То, с чем вы столкнулись в темноте прошлой ночью.
– Ах, это. – Она постаралась скрыть своё разочарование.
– Вы кому-нибудь рассказали об этом?
Мэдди вздохнула:
– Конечно, но толку-то. Управляющий поместья заявил, что я просто глупышка, шарахающаяся от каждой тени, мировой судья ничего не может сделать, так как нет ни ущерба, ни обвиняемого из плоти и крови, а викарий считает, что наилучшим решением для меня было бы переехать к ним с миссис Мэтесон. Кое-кто из соседей присоветовал мне даже провести изгнание нечистого духа. – Увидев недоумение на его лице, она пояснила: – Они убеждены, что это всё проделки Кровавого Аббата.
Его брови изумленно приподнялись.
– Кровавый Аббат?
– Древний призрак настоятеля, убитого за то, что во времена Генриха VIII, тот пытался спасти от поругания резные барельефы святых в аббатстве. Вся деревня очень гордится им. Но я в это не верю.
– Вы не верите в привидения?
– Это был такой же человек, как и мы с вами, а никакое не привидение.
– Люди могут быть не менее опасны, чем неупокоенные души, если не более.
Будто она сама этого не понимала. Вот только эти опасные личности порой не только стучат в окно среди ночи. Некоторые, например, заманивают в ловушку и другими способами: обвиваются тёмной ночью вокруг вас своими долговязыми сильными телами и, кружа голову, вовлекают в долгие, сладкие, пьянящие поцелуи.
Он по-прежнему не отпускал её, без малейших усилий удерживая в заточении хрупкое запястье красивыми длинными пальцами.
Мэдди снова попыталась выдернуть руку, чтобы освободиться:
– Мне нужно идти.
Пока у неё еще доставало на это силы воли.
Не отводя от неё пристального взгляда, он медленно поднёс её запястье к своим губам – близко, почти касаясь, – и она почувствовала тепло его дыхания на своей коже. Она, едва дыша, тонула в его глазах, не в силах отвести взгляд, когда он, перевернув руку, поцеловал её натруженную ладошку. От этой нежной ласки Мэдди вся затрепетала. И сама того не сознавая, слегка прижала пальцы к его щеке.
– Обещаю, что отыщу этого мнимого духа, – его голос охрип от волнения, а слова звучали, словно клятва рыцаря своей даме. – Я изловлю его, не тревожьтесь. – Он ещё раз поцеловал ладонь, и снова восхитительная дрожь пробежала по её телу.
Мэдди до боли хотелось вернуться снова в его объятия и утонуть в упоительно-властных, дурманящих разум жадных поцелуях. Ах, если бы хоть раз, забыв обо всём, обо всех проблемах, о долге, отдаться во власть чувств, позволив мужчине – именно этому мужчине – заняться с ней любовью.
Даже если он на поверку окажется повесой, а его любовь – фальшивкой. Мэдди хотела, чтобы хоть единожды сбылась её утренняя мечта.
Но, решившись на подобное безрассудство, она рискует окончательно погубить себя.
С неимоверным усилием она всё-таки нашла в себе силы оторваться от него и выскользнула из кровати. Обжигающий холод каменных плит немного привел её в чувство.
Её кровь могла бурлить от наслаждения и волнения, а глупое сердце тосковать по несбыточным мечтам, но умом-то Мэдди понимала, насколько всё это было рискованно – и даже слишком – для одинокой леди в столь зависимом положении.
Она просто обязана держать его на расстоянии вытянутой руки. И даже дальше. Ладонь до сих пор горела в том месте, где её коснулись своей печатью его губы. Пальцы, будто сами по себе, согнулись, заключив «любовную метку» в своеобразную колыбель, словно это могло навечно сохранить тепло его поцелуя.
Если бы хоть одна душа в деревне прознала о том, что произошло в её постели сегодня утром...
А ведь незапятнанная репутация и была той самой тонюсенькой слабой ниточкой, которой скреплялись узы дружбы с местными жителями. А без их доброго расположения – а точнее, постоянных покупателей мёда, шляпок и яиц – ей с детьми не выжить.
Пока те, кто знали о раненом, считали его немощным калекой, её доброе имя было вне опасности.
Однако теперь он никак не мог сойти за болезного страдальца. И она должна положить этому конец, пока их отношения не зашли слишком далеко.
– Как только моя голова перестанет служить кузнечной наковальней, мы попробуем ещё раз, – слабо усмехнувшись, пробормотал он.
Она обернулась и увидела, что он наблюдает за ней, точно кот за мышью, которой уже некуда деться из расставленной западни, и теперь в предвкушении скорой расправы, упивается своей властью.
На Мэдди словно выплеснули ушат холодной воды. Он ничего не знал о её трудном положении. И, судя по выражению его лица, ему не было до этого никакого дела. Он был просто развлекающимся повесой.
А она – наивной, мечтательной дурочкой.
– И скоро это случится? – спросила Мэдди.
Он одарил её кривоватой плутовской улыбкой:
– Надеюсь что да.
– Прекрасно.
– Прекрасно? – Его улыбка стала шире.
– Да, ведь как только ваша голова перестанет служить кузнечной наковальней, – сладким голосом произнесла Мэдди, – вы покинете этот дом.
На мгновение выражение самодовольства слетело с его лица, но затем он снова овладел собой:
– Нет, я не смогу. Куда же мне идти? Или вы забыли, что я ничего не помню?
Жалобный вид его был очевидно притворным, а интонации в голосе выдавали немалый опыт в искусстве лицедейства, и только это и позволило ей ожесточить своё сердце.
– Куда вам идти? – переспросила Мэдди. – Конечно, туда, где всегда рады каждой бедной заблудшей душе прихожанина.
Он моргнул.
– Вы бы никогда не отправили меня в работный дом.
– Конечно, нет. У вас же есть средства. Так что просто переедете к викарию.
Он насупился.
– К этому старому зануде? Решительно невозможно.
– Напротив, всё можно довольно легко устроить, – уверила она, нарочно делая вид, что неверно его поняла. – У викария имеется коляска, в которой он вас и перевезёт. В ней просто превосходные рессоры. Так что вряд ли вашим ноющим костям что-либо повредит.
– Я никуда не хочу ехать.
– Не хотите? – она иронично выгнула бровь.
– Я не могу. У меня… У меня жуткая аллергия на святош. И пустозвонов. И на медовые бочонки.
Она засмеялась.
– Какая чепуха.
– Но это правда, – убеждённо заявил он. – Я покрываюсь... крапивницей... и... нарывами при одном только намёке на проповедь.
– Да как же вы можете это знать, мистер Райдер, – нежно проворковала Мэдди, – когда вы даже имени своего не помните?
Он пожал плечами:
– Ну, примерно так же, как я знал, что такое Адрианов вал. Просто ещё один из кучи всевозможных фактов, которые я отчего-то помню.
– Очень странно. Хотя, боюсь, это совершенно неважно. В ту же минуту, когда к вам вернётся способность самостоятельно передвигаться, эта постель снова станет моей.
– Да вам в ней и сейчас рады, разве я неясно выразился?
– Вовсе нет, и именно.... – Мэдди замолчала. Спорить с ним она не собиралась.
– Да вы боитесь, вот и сбегаете. – Он перевёл взгляд на её грудь и понимающе улыбнулся.
Чувствуя, что от холода её соски отвердели, она скрестила руки на груди:
– Я вас умоляю, с чего вы взяли, будто я чего-то боюсь?
Он откинулся на подушки, заложив руки за голову, и усмехнулся:
– Вам понравилось то, что происходило в постели, и теперь страшитесь, что в следующий раз у вас не хватит силы воли вовремя остановиться.
Ладно, конечно, он был прав. Но она ведь тоже не железная? Её слабая плоть даже сейчас умоляла прыгнуть обратно в кровать и позволить ему довершить начатое, но Мэдди – слава богу! – дрожала в леденящих тисках холодной, суровой действительности.
– Чепуха, – сказала она, понимая, что это прозвучало неубедительно даже для собственных ушей. – В то же мгновение, как вы почувствуете себя достаточно окрепшим для переезда, вы отправитесь к викарию. Я так решила. А теперь мне пора идти и заняться детьми…
– Oооох!
Он внезапно согнулся и застонал.
– Что? – она тотчас вернулась к постели. Его лицо сморщилось от боли. – Что с вами?
Приоткрыв один ярко-голубой глаз, он сказал совершенно нормальным голосом:
– У меня рецидив.
Мэдди подавила улыбку.
– Вы решительно невозможны. И вам не заставить меня передумать.
Его глаза смеялись, когда он издал ещё один наигранный стон:
– У меня аллергия на духовенство. От викариев у меня кружится голова... кюре вызывают учащенное сердцебиение... а от епископов меня попросту тошнит. – И в конце добавил нарочито слабым болезненным голосом: – Чувствую, я задержусь здесь не на одну неделю...
– В таком случае, я попрошу викария благословить вас, проведя обряд рукоположения. – Она резко задёрнула полог, занавеси которого закрылись с лёгким хлопком.
Хотя это не помешало слышать его недовольный голос и в кухонном закутке:
– Лучше бы ему меня не трогать! Этот зануда вчера мне все рёбра пальцем истыкал, в весьма недружелюбной манере! И пусть только попробует проделать это снова – я сам хорошенько ему двину, и не посмотрю, что он викарий.
Мэдди усмехнулась. Да он и впрямь сущий дьявол! Она поставила вариться овсянку, умылась, привела себя в порядок, и отправилась наверх будить детей.


– Можно я отнесу мистеру Райдеру его завтрак? – спросила Джейн, когда каша была готова.
– Ты относила в прошлый раз, – перебила её Сьюзен. – Теперь моя очередь.
– Давайте я отнесу, – предложил Джон. – Уверен, он бы предпочёл иметь дело с мальч…
– Можете отнести ему все вместе, – Мэдди оборвала его раньше, чем могла разгореться ссора. – Джейн, бери поднос с овсянкой, Сьюзен, возьми мёд, Генри отнесёт молочник, а Джон захватит ивовый настой. Да скажите мистеру Райдеру, что если будет сильно горчить пусть положит туда побольше мёда.
– Как это ни удивительно, но мистер Райдер даже из-за полога сам всё прекрасно слышит, – раздался низкий приятный голос.
– Я тоже хочу что-нибудь ему отнести, – заявила Люси.
– Ах да, конечно, милая. Ты можешь отнести ему льняную салфетку.
Мэдди вручила ей требуемое, и малышка важно направилась к кровати, одной рукой таща за собой табурет, а в другой держа салфетку.
Мэдди подождала, пока дети прекратят суетиться вокруг него и вернутся к столу. По всему видно, что они так же околдованы им, как и она сама. Он был просто само очарование. Настолько, что его обаянию почти невозможно сопротивляться.
Но ей придется.
Хотя он притягивал её, даже когда лежал без сознания.
А ведь тогда она ещё ничего о нём не знала. Например, о том, что его глаза могли поспорить своим цветом с летним вечерним небом, что они могли дразнить и искриться озорством, а потом внезапно стать тёмными, как ночь. Или что в их лазурной глубине мог пылать такой неистовый огонь...
К тому же вот уже три ночи она засыпала с ним бок о бок и, лёжа в одной постели с незнакомцем, ощущала себя – что уж вовсе неслыханно! – в полной безопасности.
Хуже того, она-то полагала, что он не будет представлять для неё никакой опасности и когда очнётся. Потому что спасённый явно был джентльменом.
Дурёха! Теперь он стал опаснее, чем когда-либо. Да ещё делал это так, что ей никогда в жизни не пришло бы в голову увидеть в этом угрозу.
Да и кто бы разглядел опасность в том, как серьёзно и обстоятельно он ведёт беседу с двумя маленькими мальчиками? В том, как он внимательно слушает их нехитрые детские рассуждения о лошадях, в которых, верно, понимал немало, но ни словом, ни делом не показывая, что малыши ему наскучили, утомили или что ему пора отдохнуть.
И всё же эта опасность была. В его благодарных улыбках, щедро расточаемых Джейн или Сьюзен за то, что те забирали опустевшую чашку или тарелку, позволяя девочкам чувствовать себя важными и нужными.
Люси тоже сильно привязалась к нему, уверившись в том, что именно её поцелуй, помог ему прийти в себя. И хотя было видно, что опыт общения с детьми у него невелик, вместо того, чтобы развеять наивную веру ребёнка в сказки, он притворился, что так оно и есть, отчего малышка прямо-таки светилась от гордости.
И потом, несмотря на предостережение доктора о тяжести своего увечья, он постарался защитить их от злоумышленника. Даже зная, что стрелять ему будет больно, он не колебался ни минуты.
Раньше она не знала, каков он.
Ей пришлось напомнить себе, что она до сих пор ничего о нём не знала.
Кроме того, что он был добр к женщинам и детям. Благороден. Упрям. Хорошо воспитан. Всё это заставляло её нервничать. Ведь он был джентльменом до самых кончиков своих чистых ухоженных пальцев.
Однако это не мешало ему быть повесой.
Но даже зная столь немногое, Мэдди могла сказать, что он не принадлежал к её кругу. А она не была вхожа в его и, вероятно, никогда уже не будет.
У него были превосходные манеры. С ним она чувствовала себя защищённой. А ещё он был галантным. Забавным. Красивым.
Опасным.
«Соблазнительным, как несбыточная мечта о сказочном принце», – снова напомнила себе Мэдди. Женщины обладали роковой склонностью романтизировать мужчин и превратно истолковывать ситуации, когда на самом деле всё обстояло совсем иначе. Именно поэтому бабушка заставила Рауля ждать долгие два года... Пытаясь, вероятно, избежать ловушки собственных роковых ошибок.
Конечно, мистер Райдер был добр к ней и к детям – впрочем, что ему ещё оставалось делать: идти-то было некуда. Само его выживание зависело от их расположения.
Он был хорошим человеком. Но слишком опасным для неё.
Ей было необходимо, чтобы он ушёл. Пусть её жизнь будет более унылой и серой, зато глупое сердце останется в безопасности.


Дверь распахнулась и внутрь просунулась голова Мэдди.
– Немедленно прячьтесь! Сюда идёт мистер Харрис.
Кто такой, дьявол его раздери, этот мистер Харрис? Он огляделся в поисках укромного уголка, где ему можно было бы укрыться. Выбор ограничивался кухонным закутком, достаточно холодным, чтобы отморозить себе пятки, ожидая там бог знает сколько времени. Поэтому он улёгся обратно в постель и задёрнул полог.
И приник к узкой щели между занавесями. Мистер Харрис оказался человеком примерно сорока лет, плотного телосложения, в чересчур тесных бриджах, ярком пальто, и с изрядно поредевшими волосами, тщательно взбитыми и напомаженными так, чтобы прикрывали проплешину – что выяснилось, когда тот осторожно снял шляпу.
Неужто поклонник? Да больно уж стар для Мэдди, не говоря о том, что чертовски смешон.
Мистер же Харрис прошёл в дом и, не дожидаясь приглашения, уселся за стол. Он вёл себя так, словно был тут хозяином, и его самоуверенность и бесцеремонные манеры, вызывали раздражение. Не откладывая, он начал с самого главного:
– Я получил распоряжения от нового владельца…
– Но насколько мне помнится, вы упоминали, что он находится за границей, – перебила его Мэдди.
Он окинул её тяжелым взглядом.
– Всё верно, в России. Но он прислал письмо своему брату, который как его доверенное лицо имеет право действовать от его имени.
– Его брат?
– Граф Элверли. – Харрис резко обернулся. – Что это? Здесь есть кто-то ещё?
Он притаился за пологом. Вот дьявольщина. Должно быть, он невольно выдал себя каким-то возгласом. Но «граф Элверли»? Это имя что-то ему напоминало. Но вот что?
– Да кому же здесь быть? – с деланным удивлением переспросила Мэдди. – А теперь об этом письме…
Однако Харрис ничего не ответил. Нахмурившись, он с подозрением неотрывно глядел на альков:
– У вас там кто-то есть?
Мэдди нетерпеливо отмахнулась:
– Дети иногда туда забираются и играют. Может, Люси прилегла подремать. Какое это имеет значение? Разве вы не сообщили новому владельцу об обещании сэра Джаспера…
– Пять фунтов к концу недели.
В смятении она приоткрыла рот.
– Пять фунтов? Но у меня нет таких денег.
– Значит, вы должны будете съехать.
– Съехать? Но это невозможно…
– Пять фунтов до конца недели, или вам придётся уехать. На этот счёт в своём письме мистер Ренфру был весьма непреклонен.
И мистер Харрис, явно наслаждаясь моментом, откинулся на спинку стула, который под ним жалобно скрипнул.
– Но это уже завтра.
Харрис пожал плечами.
– Кто такой этот мистер Ренфру? Мне нужно поговорить с ним.
– Достопочтенный мистер Нэш Ренфру – новый землевладелец. Племянник сэра Джаспера Броунригга и брат графа Элверли, – заявил Харрис с плохо скрываемым удовлетворением. Поверенный продолжал ещё что-то говорить, но смысл его слов, казалось, ускользал от мужчины, скрывающимся за пологом кровати.
Ренфру? Граф Элверли? Его крохотный мирок, до этой минуты, ограниченный кроватью в алькове, сейчас, казалось, завертелся с бешеной скоростью.
Ренфру...
Нэш Ренфру...
Однажды в Швейцарии ему довелось наблюдать сход лавины. Поначалу это выглядело, как крохотная, почти незаметная глазу трещина, над которой поднялась, а потом заскользила вниз белёсая взвесь. Потом снежная гладь вдруг подёрнулась рябью: снег будто ожил и плавно поехал вниз. Сперва лёгкими волнами, потом целыми пластами, пока вся эта груда снега, покрывавшая горный склон с ужасающим грохотом и скоростью не помчалась вниз, руша и погребая под собой привычный пейзаж.
А затем настала гулкая, оглушающая тишина.
Вот и его память вернулась подобно этой лавине, начавшись с крошечной трещинки по имени «Нэш Ренфру».
Потому как он и был этим самым Нэшем Ренфру. И у него был брат Маркус, граф Элверли.
Внезапно его мозг стал наполняться сперва образами, а потом целыми пластами воспоминаний: имена, лица, сценки из жизни, запахи. Всё это кружилось в каком-то причудливом диком танце, с грохотом вставая каждое на своё место точно кусочки безумной головоломки, мучившей его уже много дней, и вот теперь, наконец, начиная обретать смысл.
Он не знал, сколько времени прошло: с одной стороны ему казалось, что минули часы, а с другой, что это было похоже на ослепительную вспышку. Почти как лавина.
А потом он начал воссоединять все эти разрозненные части, тем самым соединяя воедино и себя.
Его звали Нэш Ренфру, и он возвращался домой от... нет, не домой. Он собирался осмотреть поместье дяди Джаспера. Ему кто-то написал – Маркус? Нет, вроде это был какой-то стряпчий, сообщивший ему о смерти дяди Джаспера. Уже несколько лет Нэш знал, что являлся его наследником. В отношении Уайтторн-мэнора никаких ограничений в наследования или отчуждении не было. Джаспер умер холостяком, а Нэш, как младший из сыновей, владел лишь небольшой собственностью.
Выходит, он направлялся в поместье дяди Джаспера... нет, вряд ли. Сойдя с корабля, сразу же вскочить в седло и гнать лошадь через всю страну? Ведь он только что вернулся... из Санкт-Петербурга, столицы Российской империи. Нет, тоже не то. Сперва он заехал в Лондон, потом навестил в Бате тётушку Мод прежде, чем он отправился… отправился... на...
Светский приём! Он едва не прокричал это вслух. Совершенно позабыв, что находился не один, и соблюдать осмотрительность было крайне важно. А «осмотрительность» была вторым именем Нэша Ренфру.
Он осторожно глянул в зазор между занавесями полога, но оказалось, что мистер Харрис уже ушёл. Мэдди же стояла в плаще, с мрачным и сосредоточенным выражением лица.
– Мэдди, – окликнул он её, – Я должен вам сказать…
– Позже, – она резко оборвала его. – Сейчас мне нужно идти.
– Но я вспомнил…
Она вышла, закрыв за собой дверь.
Нэш не возражал. Он всё расскажет, когда она вернётся. Энергия в нём так и бурлила. Он снова стал самим собой, а не беспомощным созданием, понятия не имевшим о том, кто он такой. Его телесные раны сейчас не имели значения. Они заживут. Самое главное – он обрёл себя.
Поразительно, насколько важно, оказывается, было осознавать собственную личность.

____________________

[1] Игра слов: «man» и «gentleman». В переводе на русский язык она теряется.
_________________

Спасибо девочки за новую главу, просто проглотила, остался конец и все.

По-моему, даже в АСТ-ском переводе глав больше девяти. А на ЛВН так вообще не в традициях сокращать главы, и у ж тем более - их количество.

Вы ничего не путаете?
_________________

Дика, Мока, Marygold, Фро, девочки огромное спасибо, так интересно.
Я так и предполагала что он вспомнит именно в этой главе. И куда же Мэдди понесло?

Я уже писала выше, что мы будем продолжать перевод этой книги, а по сему самое время огласить остальных переводчиц:

10, 11 – Raisa Shu/Dana-NRW
12, 13 – Кеану/Dana-NRW
14, 15 – Иришенька/Sig ra Elena
16 – Мел Эванс/Dana-NRW
17 – Изабелла /Dana-NRW
18, 19 – Houl Hole/Dana-NRW
20 – makeevich/Москвичка
21, 22 – ... /Dana-NRW
23, 24 – Squirrel/Москвичка
Эпилог - Фройляйн/Москвичка
_________________

Дика, Мока, Marygold, Фро, спасибо за великолепный перевод!!!!!!!!!!!

ага любопытно стало!!!!!!!!!

ну и как!!!!!!!
___________________________________

Спасибо за новую главу и прекрасные новости!!!!

Девочки-красавицы, умницы - разумницы, спасибо вам большущее. перевод фантастический!!!!

СПАСИБО!!!
Сколько нас ждет впереди интересного!

Сцена утром в постели - это шедевр Я даже не знаю, что тут можно процитировать, честное слово, я смеялась до икоты.
Потрясающе. Не только задумка автора, но и талант наших девочек - суметь перевести так, что не потерялся весь юмор ситуации.
Ура, он все вспомнил.
И захотел тут же все рассказать Мэдди. Одобряю.
Интересно, Нэш сам отдал такое распоряжение, или это Харрис самовольничает? Мне кажется, что здесь скорее второй вариант. Интересно будет почитать продолжение. Девочки, еще раз спасибо. С праздниками Вас, с наступающими и прошедшими!!!
___________________________________

Дика, Москвичка, Marigold, Фройляйн, большущее спасибо за новую главу. Очень рада продолжению перевода!!!

Дика, Москвичка, Marigold, Фройляйн, спасибо за перевод!

Правила приличия и здравый смысл вещи разные - размышления нашего героя.
И это его мысли.
Продолжай , дорогая, он не возражает. Ведь надо все проверить.
Вот этот момент, когда они в постели, здорово написан и переведен, с тонким юмором.


Вот кто наш герой.
И он хочет рассказать ей новость сразу. Похвально.
_________________

Дика, Москвичка, Marigold, Фройляйн, огромное спасибо за замечательное продолжение! Приятно, что память к нему вернулась и очень любопытно, что же будет дальше.
Очень рада, что вы решили продолжать перевод книги. Честное слово, если бы я начала знакомство с Грейси с этого романа в издательском переводе, оно бы для меня закончилось во второй - третьей главе, а здесь каждая глава великолепна.
Благодарю от всей души!

Дика, Москвичка, Marigold, Фройляйн, спасибо за перевод!
Вот Нэш и вспомнил все. Можно продолжить путь домой. Очень поворотный момент. Что же он предпримет теперь.
Жестокая реальность победит или романтика любви.

Дика, Мока, Marigold, Фройляйн, большое спасибо за перевод!!!
Помчусь читать