Окна

В тесноте да не в обиде)


- Ты хочешь приготовить для меня пиццу? Смешно, но я только недавно думал о том, чтобы сходить с тобой в итальянский ресторан. Или ты хочешь, чтобы я посмотрел, как ты живешь и познакомился с твоим отцом по-нормальному? Что ж. Я не против.
Миша задумался, почему она акцентирует внимание на кровати. Наверно, ей не очень удобно. Или это такой намек? Нет. Не может быть. Она не похожа на ту, кто станет спать с парнем после первого свидания.
- Кровать? Если хочешь - можешь лечь. Только для двоих она тесновата. Сейчас включу фильм и присоединюсь к тебе, если подвинешься.
Они выбрали комедию и легли на узкую кровать. Миша уперся лопатками в стену, Алисе пришлось лечь на бок, положив голову ему на плечо. Он обнял девушку и удовлетворенно вздохнул. Она подсадила его на касания, ему их стало не хватать. Миша смотрел на экран и думал, что никогда не знаешь, когда к тебе придет счастье. Возможно, оно позвонит в твою дверь в лице соседки сверху.

Наконец всё успокоилось и Лена зашла к себе, захватив свой цветочный свёрток. И сегодня первым делом она побежала не включать компьютер, а на кухню за ножом, тюльпаны подрезать. Впрочем, интернет ей всё равно понадобился - посмотреть, что и как делать нужно: как обрезать, что в воду добавить. Но на Одноклассники в игру она не заходила, знала, что сразу затянет уймой дел.
Единственная имеющаяся ваза, конечно, была маловата для такого количества цветов, пришлось обойтись большой банкой для сыпучих продуктов с широким горлышком. Макароны временно отправились на постой в кастрюльку, а в банку Лена налила холодной воды и с обливающимся кровью сердцем развернула свёрток. Пара штук всё же сломались, у нескольких листья помялись. Сломанные тюльпаны у Лены рука не поднялась выбросить. Она обрезала их над местом излома и пристроила в прозрачные высокие бокалы. Один бокал она оставит на кухне, второй - поставит у зеркала.
У помятых тюльпанов она убрала повреждённые листья, всё равно потом надо было бы лишнее срезать со стеблей. Заботливо подрезала низ стеблей ножом под струёй воды, составляя обработанные цветы в банку. Букет получился большим и красивым, столько тюльпанов за раз у Лены ещё никогда не было.

Она поставила букет на столе рядом с монитором, где проводила большую часть времени дома, чтобы цветы были всегда перед глазами. Если немного притвориться, можно считать, что ей их подарили. Да, фактически всё так и было, просто подарок был сделан не лично в руки. Всё-таки дать денег или подарить лично - разные вещи. Но что же поделать, если эта часть жизни у неё не как у людей - всё тайком, украдкой. Крадя кусочки счастья у другой и у судьбы. Увы, почему-то розовые юношеские мечты о большой и светлой любви, одной-единственной и на всю жизнь, у неё не сбылись. Жизнь - жестокая штука, манит тем, что недоступно, и не даёт это в руки. А то, что доступно, кажется ненужным.

Снова накатило чувство одиночества и грусти. Захотелось куда-нибудь выйти из квартиры, сходить развеяться, выйти в люди. Но куда? Их город не был богат на развлечения, предоставляемые одиноким людям. Куда вообще можно пойти девушке одной? Не в кафе же, где в субботу вечером всегда заняты все столики парочками и компаниями, среди которых она будет смотреться как белая ворона. Гулять по парку? Скучно. На выставку? Закрыто. В кино, в конце концов, где твоё одиночество в темноте никому не будет заметно? Всё не то.

Кто-то в попытках уйти от одиночества или бессилия перед жизнью начинает пить, а у Лены способ забыться был другой: включить кино повеселее, загрузить "Любимую ферму", и погрузиться в виртуальные хозяйственные проблемы. А когда они надоедят, избавиться от них нажатием кнопки. Избавляться от виртуальных проблем намного легче, чем от реальных.

Лена привычно подарила всем всё, что просили, собрала урожай с грядок, открыла магазин, выбирая, что посадить взамен... И засадила всё поле тюльпанами. Жёлтыми.

Пока внука и Таи не было, Василий Сергеевич переоделся в домашние брюки и тёплую рубашку. Хорошо, что отопление заработало. Он потрогал батареи, потом подошёл к стене, на которой висели часы. Множество интересных, старинных и дорогих часов. Любовно прошёлся по ним удовлетворённым взглядом. Часовые механизмы работали точно, показывали одно время. Подошёл к любимым дедушкиным напольным. Провёл пальцем по затейливой резьбе на дверце и открыл её, проверить на сколько ещё хватит завода. Семейная реликвия... Потянув за цепочки так, чтобы гирьки поднялись наверх, он аккуратно закрыл дверь на ключик. Тихое тиканье мягкий ход стрелок, неумолимо отсчитывающих время и мягким переливчатым звоном извещавших домашних, что уже минула целая четверть часа. Он давно отключил этот бой. Коротко вздохнув, подумал, что вовремя отдал отремонтированные ходики с кукушкой Ирине Петровне. Мало ли что... Подошёл к своему рабочему столу и выдвинул ящик, достав самые дорогие часы его коллекции. Дорогие как память. Бреге... Семейные... Если на лечение понадобятся деньги, то придётся продать...Потерев левое плечо, он положил часы на место и подумал, что надо проверить, чем там дети занимаются. Или прилечь быть может?

- Таечка, милая, да я...- Он высоко подняв брови наблюдал за девушкой,- нет, не сплю. Я вот...- проводил девушку взглядом и присел на диван.
- Пахнет божественно, просто божественно, дорогая. Благодарю. - Он положил на колени платок и взялся за ложку, только ради того, чтобы усилия этой девочки не пропали даром. Ему казалось, что он может и сам дойти до кухни и там поесть, но Тая беспокоилась о нём и это было так приятно, что он не сразу заметил глубокие тени под большими карими глазами. Она присела рядом, и он успел только проглотить три ложки молочного рисового блаженства, когда малышка заснула.
Осторожно, чтобы не побеспокоить её, он переставил тарелку на стол, подложил под голову девушки подушку и накрыл пледом, который лежал свёрнутым на кресле.
- Спи, маленькая моя. - Он отнёс на кухню остатки каши и честно всё съел, потом сварил себе кофе и присел покурить к окну.
Германа дома не было, он проверил. Горе давило на плечи. Глядя на сигаретный дым, поднимающийся к открытой форточке он пытался осмыслить разговор с внуком. Никаких обвинений и никаких признаний... Не в его силах заставить Германа делать что либо против его воли. Он просто не знал как теперь быть... Глубоко затянувшись он достал ещё одну сигарету и прикурил от старой. Надо восстанавливать связи. Свои, Дашины... Пошевелил плечом, чувствуя снова тянущую боль и стараясь не обращать на неё внимания. Надо почитать или самому в клинику ту сходить... Одно он решил твёрдо: внук должен пойти в клинику сам. Он не поведёт его за ручку....

***

- Не ну посмотреть как я живу, ты конечно, тоже сможешь, но это не главное, просто хочу пригласить тебя на пиццу. конечно если ты не хочешь пиццу можно придумать что-то еще блинчики, например, а ресторан... Там вот прям все так серьезно как в ресторане??? - честно говоря, Алиса еще пока не бывала в серьезных ресторанах, кафе, бары - это да. А в ресторан как-то и страшно если что.

Алиса осторожно отодвинулась, давая Мише устроиться у стенки. На самом деле она может быть и возразила на счет кровати. Но во-первых ей просто захотелось полежать рядом с ним, а во вторых она не представляла как можно смотреть кино, сидя на стуле, это же вся спина затечет за время просмотра.
Устроившись у парня на плече, она впервые оказалась к нему так близко, что ощущала как пахнет он сам. Борода щекотала кожу, вызывая у Алисы приятные ощущение и она позволила себе немного повертеться, наслаждаясь, а потом с улыбкой стала следить за действием в фильме. Ей было очень комфортно и хорошо, несмотря на то, что они познакомились только вчера, а значит она не даст так просто ему самоустраниться и после пиццы придумает еще какое-нибудь развлечение.

Просмотр фильма плавно перетек в их первый поцелуй. Губы у Алисы были мягкие и очень вкусные. Он не мог оторваться от них. Остановился, лишь когда легкие стали гореть от нехватки кислорода.
Он смотрел в глаза Лисёнка и видел там схожие чувства и эмоции. Он видел, как разгорается в них свет, а по груди распространяется тепло, вытесняя холод и боль. Нет. Чувство потери близких людей никуда не ушло. Только сместилось назад. Будто уступило дорогу той влюбленности, что рождалась внутри. Миша понял наконец, что не стоит себя винить в смерти родных, что от этих мыслей он только удаляется от них, теряет связь с ними.
Миша понял, что он слишком долго закрывался от внешнего мира и слишком много мог потерять, совершив полет с крыши и просто оставаясь таким же. Замкнутым. Нелюдимым. Откровенным затворником, который не живет, а существует. Он искал жизнь в виртуальном мире и не находил. А надо было только открыть входную дверь...
Появление в его жизни Алисы стало подарком судьбы. Миша не знал, как будут развиваться их отношения, но верил, что они не исчезнут следующим днем, не испарятся в воздухе. Потому что Михаил впервые за долгое время почувствовал, что может дышать. Может обнимать красивую девушку. Может целовать ее и строить планы на будущее... Рано себя похоронил. Поставил на себе крест.
Сегодняшний день можно смело считать новым днем рождения Михаила Ильина. В этот день он снова увидел мир. А ещё, проводив Алису до ее квартиры, вернулся и сбрил бороду. Плевать на моду. Борода прибавляет возраст. А ему еще поднимать отца, играть с кошкой Саши, жениться, растить детей... Ему еще жить...

Он уже плохо понимал слова песен, но услышав такое неродное, но понятное Mutter не смог сдержать вздоха сожаления.

Два с небольшим года назад у него было всё замечательно.
Прекрасная работа, хорошая зарплата, шикарные женщины и любящая мама, для которой он любимый и единственный, в которого вложены любовь, время, средства. Забота о Игорёше это всё чем она жила и дышала. Хорошо это или плохо дело второе, главное ему уютно, комфортно и удобно.
А потом этот страшный диагноз и её быстрое угасание.
Такое быстрое, что Игорь так и не успел понять, что это он теперь должен вернуть заботу и любовь родной болеющей маме.
И ещё его упорное неверие диагнозу, которое заставило уговорить маму на биопсию, чтобы как он ей говорил "хоть понимать от того ли тебя лечат эти коновалы, которым лишь бы деньги из людей качать".
После её ухода, лечащий врач ему сказал, что если бы они не настаивали так на этом обследовании, то может быть, полгода бы маме ещё сберегли.
Чувствуя тяжесть этого груза, сломался Игорёша и нашёл для себя способ отпускать все плохие мысли далеко, чтобы не тревожить свою эгоистичную душу.
Вот только сестра Татьяна мешала мужчине совсем опуститься.
Все её лекции, что маме было бы за него стыдно, разговоры, что никому он будет не нужен, себя до могилы доведёт - раздражали, злили , бесили, но имели действие. Пусть оно было небольшое, но благодаря ей он пока держался.

Не справившись с тошнотой, Игорь вырвал чем-то похожим на кофейную гущу. Успев удивиться, ведь он не пил кофе, он увидел её.

Стоя рядом с диваном, мама привычно наклонила голову к правому плечу и сказала так, как обычно его ругала за проказы:

- Ну, что же ты сынок, - покачала печально головой, - Рано тебе ещё ко мне, понимаешь, - и даже сердито свела брови, - Ты ещё даже не любил толком никого, - и как-будто утерев слезу, - Ты не стал счастливым, не женился, не родил ребёночка, а ведь я всегда для тебя этого хотела, молилась, чтобы всё у тебя получилось. - Что же ты, сынок так меня и себя подвёл ?!

Игорь, напрягшись, хотел ей ответить, пожаловаться, попросить прощения, но только опять вырвал. Обессиленно закрыл глаза и мысленно попросил : "Прости меня, Мама, и дай мне сил!"

Совпавшее с громким Mutter Oh gib mir Kraft и звуком ломающейся двери.


Из того что было дальше Игорь помнил мало.

Долгую темноту.

Потом девять светящихся пятен появляющихся и пропадающих пока хирурги латали его желудок.

Сухость во рту и ужасное чувство неудобства и стыда, когда пИсал через катетер, а судно подавала молодая девочка-санитарка, которой раньше он бы улыбался, а теперь прятал глаза.

Помнил речь Татьяны, которая немного потеплела только, когда ей сообщили что в крови больного Синебрюхова не обнаружено алкоголя.

Помнит беседу с начальником, и что вопрос со сдачей проекта утрясли, и что он обещал сохранить место Игоря за ним, пока тот восстанавливается.

Особенно чётко запомнил слова прооперировавшего его хирурга:

- Хочешь жить, забудь про солёное, кислое, горькое, арбузы и спиртное. Ну а не хочешь - дело твоё, просто продолжай в том же духе и следующий твой врач будет патологоанатом .
Вспомнив девочку-студентку из 177, которая ему выкала, представил, что он попадёт к ней в руки, почему-то вздрогнул и поклялся себе и маме, что больше в рот не возьмёт ни грамма алкоголесодержащего.

Выписываясь из больницы, Игорь улыбался и предвкушал новый период в своей жизни, в который он собирался быть счастливым сам и помочь другу.

А однажды, набравшись смелости, с букетом и надеждой позвонил в квартиру номер 179.
_________________

Герман впервые переступил порок наркологической клиники только через две недели, после той субботы, когда его деду вдруг стало плохо. Василий Сергеевич внуку не напоминал и ничего не говорил о том, что пора бы уже. Гера тянул время, как мог, но каждый день он ловил на себе любящий взгляд деда, чувствовал, что тот просто ждет. Ожидает, когда Герман первым заведет разговор, сделает шаг, поймет, что это не жизнь. Парень еще трижды был в «слепой зоне» старой школы. Трижды лежал на том мате и каждый раз всё яснее понимал – дело гиблое. Однажды утром, Гера решился.

Оба Чудиновы и Тая, как обычно завтракали на кухне. Дед с девушкой говорили о здоровье старика, об учебе Таи, обсуждали последние новости, а Гера молча пил свой сладкий чай. Когда соседка принялась убирать со стола, Герман посмотрел на деда.
- Дед… Помнишь ту рекламу? Думаю пора…
Василий Сергеевич тогда прослезился, но понимающе кивнул и сказал, что всё сохранил. Герман не смотрел на Таю, но чувствовал на себе её взгляд.

Кто же знал, что лечение от зависимости будет таким дорогим и таким трудным. И если о вопросе, об оплате позаботился дедушка (он так и не сказал внуку, откуда взялись деньги тогда), то к трудностям Гера не был готов психологически. Герман срывался дважды. Первый раз случился после того, как он семь дней пролежал в той клиники. Ему ставили какие-то капельницы, от которых у Геры начались галлюцинация, и ему казалось, что кто-то его то зовет, то проклинает. Он до крови расчесал себе вены. А потом Гера начал просится на волю, умолял персонал отпустить домой, заверял, что исправился и больше не будет. Они отказывали, уговаривали потерпеть и тогда он кидался на них с кулаками, а врачам приходилось его связывать. Когда же Геру выписали, он несколько дней пролежал у себя – отсыпаясь. Что дед тогда говорил соседям, а главное Таи, Гера не знал, но она стала смотреть на него не с опасением, а жалостью и даже гневом. Парень догадывался, что злилась она из-за той боли, которую он причинил деду. Но прошло два месяца, и Герман вновь попал в ту же клинику.

На этот раз он пробыл там две полные недели. Снова капельницы очищающие организм, снова долгие прогулки, когда его тело ныло от нехватки химии, ему делали какой-то укол и тело успокаивалось. Врачи ждали, что он снова начнет проситься выпустить его и ныть, но Герман на этот раз решил всё вытерпеть не только ради деда, но и для себя. Когда его посещали галлюцинации, врачи стали усыплять Геру, чтобы тот не буянил. Герману советовали обратиться к психологу-наркологу, но парень лишь поддакнул. Он, как и многие, не верил в этих балаболов. Чтобы этот врач там не сказал ему, Гера был уверен, что и так знает. Первым делом по выписки, Герман удалил из памяти телефона номер поставщика, хотя оставил контакт Алексея. Как напоминание о прошлой жизни.

Они спокойно прожили целых полгода. Герман нашел нормальную работу в одной из мастерских. Правда, попросил перечислять свою зарплату на дебетовую карту, а её отдал деду на хранение. Себе он ещё не доверял. Парень перестал быть угрюмым, теперь он чаще улыбался и болтал с дедом, как раньше, обо всем. Их отношения с Таей можно было бы назвать дружескими: они перестали нервировать и злиться друг друга и больше шутили. Герман не рассказал деду о работе Таи, но и то давнее видео не удалил. Просматривал иногда. Он решил не лезть в её жизнь, пока не разберется в себе. Но однажды к нему на работу зашел Лёшка, ребята тогда выпили пивка и разошлись, каждый сам себе. Но на следующий день Лёшка снова, потом через день ещё раз, а придя в конце недели у Алексея, были готовы «косячки». Герман не смог отказать, не потому что очень хотелось покурить, а потому что просто не смог. Что-то тянуло его к этому проклятию.

После того дня Герман всё чаще стал брать денег у деда и пропадать вне дома. Он вновь становился угрюмым и молчаливым, всё чаще ловил внимательные взгляды деда и Таи, но ничего не делал. Как-то придя с работы, Гера застал Лизу и её девочек, спокойно ужинавших у них на кухни. Встреча матери и сына была бурной и не в плане любви. Он отказывался признавать сестер, которых в глаза не видел раньше, и мать, которую не желал знать. Герман мог бы вернуться к старым привычкам и уже гнал к ним на полном ходу, но одним днем Лиза поймала его в одиночестве. Дед с малыми ушел в парк, а Тая была на учёбе, так что Гера спокойно отправил Лиза на три буквы, когда та позвала его.

- Ну и чем ты лучше меня?, - крикнула тогда Лиза ему в спину. Герман замер и медленно повернулся к ней лицом. Она была его матерью. Той, что наплевала на него еще в роддоме. Она спокойно оставила сына на родителей и смоталась в поисках новой жизни. И она говорит, что Гера не лучше… Лиза усмехнулась, глядя Герману в глаза. – Правду говорят: кровь не водица. Да уж, ну прямо точно – сын в мамочку…

Гере тогда захотелось придушить эту суку. Но он ушел из дома, так ничего и не сказав. Лиза была права. Он такой же, если не хуже. Ей хватило ума свалить и дать родителям хотя бы призрачную надежду, а он что? Доводил деда до больниц и врачей, тянул из старика последние крохи и думал лишь о себе. Герману нечем было оправдать себя, да он и не стал. Переведя дух, он сделал две вещи: 1. достал мобильник и удалил контакт Алексия и 2. набрал быстрое сообщение Тае, пока не передумал. «Пошли со мной к психологу? Только не говори никому». Гера не знал, поможет ему чем-то поход к этому врачу, но надеялся.

Выходить из запоя сложно. Но гораздо сложнее понять, что ты - дно! Дно из которого не выбраться.
Костя дал себе зарок не пить более ни капли. Собственно, подобные заявления были в порядке вещей. Раз в неделю, после лютого алкогольного турне, он давал себе обещание не пить, а еще - найти работу, дабы погасить очередной кредит.
У Кости был злой умысел. Если его не станет, коллекторы начнут трясти его бывшую и может быть затрясут до смерти, сына жаль только. Но может, Павлуше будет лучше в приюте, чем с матерью-проституткой!

Приняв душ, побрившись, и приведя себя в порядок, Костя решил отправится на поиски работы. Игорь после сложной ситуации со здоровьем, был на больничном, а еда сама себя не купит, как и лекарства. Вот только паспорт куда-то подевался.
То, что он потерял документ, сомнению не подлежало. Оставалось надеется, что потерял он его где-то в доме. Может соседи что-то скажут? В голове смутно мелькала цифра 176. Именно в эту квартиру он и постучал первым делом.

Следующее утро началось для Алисы очень рано, даже отец заметил, что она сегодня какая-то не такая. И это действительно было так. Вчерашний вечер отличался от того, что она представляла себе в самом начале. Знакомство с Мишей было спонтанным и даже, можно сказать, в какой то мере вынужденным. И возможно, если бы не сломанный комп, они вообще никогда не познакомились, а продолжали лишь здороваться на лестничной клетке. Но сам того не подозревая, парень ее зацепил, своей угрюмостью, равнодушием к окружающей жизни. Хотелось его растормошить, заставить улыбаться не только губами, но и глазами, стукнуть по голове чем-то потяжелей, чтобы он очнулся, огляделся вокруг и вспомнил о том, что вокруг него сотня интересных вещей по мимо работы, тысячи людей, которые с удовольствием откроются для для тебя, стоит лишь только показать, что сам этого хочешь. А когда они начали общаться, Алиса увидела, что его мир не такой уж однообразный, что он интересный и обаятельный, когда не закрывается в своей скорлупе. И ее сердце екало от радости, что такой он именно с ней. Ей хотелось, чтобы все видели какой он на самом деле, а еще ей хотелось, чтобы он заметил ее... Не как соседку, которой нужно починить комп, ни как человека, мельком прошедшего по краю его собственной жизни, а как девушку, с которой можно было бы... жить: позволить себе быть самим собой, делиться радостью и проблемами, смеяться и грустить. И пусть в их отношениях, все еще было не совсем так, но начало было положено, а сама, Алиса сделает все, чтобы у них получилось.
Именно поэтому она подскочила сегодня в восемь, именно поэтому в девять уже уже была готова пицца и отцу строго настрого было запрещено трогать ее раньше обеда, именно поэтому она пила свой утренний кофе с улыбкой и набирала сообщение: "С добрым утром, пицца уже остывает и ждет когда ее будут есть."

Выкурив третью сигарету и так и не дождавшись Германа, Василий Сергеевич помыл посуду, разделал селедку и сварил картофель на обед. Подумал, что лучше бы сделал картошку "по-флотски", как маленький Гера называл. Картошка с тушёнкой, почти макароны по-флотски... Раньше он мог есть её всё время. Воспоминания... Вздохнув, пошёл убрать постель внука и проверить как там Тая. Девочка спала и он не стал её беспокоить - воскресенье, пусть отоспится.
Выходные прошли, как обычно.Только всё думал, как бы найти, чтобы никто не догадался, да почитать... В газетном киоске просмотрел все газеты, может совет какой умный выискать получится, и под недовольным взглядом продавщицы, купил Комсомолку. Во вторник Василий Сергеевич вытащил из почтового ящика новую рекламку и сам пошёл в ту клинику, на разведку можно сказать. Не до смеха ему было чувствовать на себе изумлённые взгляды медсестричек из регистратуры и потом в кабинете, куда его направили. Когда доктор оторвался от записей и понял что не со стариком надо будет иметь дело, то загорелись сразу глаза и он буквально стал обхаживать Чудинова-старшего на предмет лечения внука. "Обязательно приводите вашего молодого человека, наша клиника гарантирует 100% излечение..." Василий Сергеевич внимательно выслушал велеречивые обещания. Узнал примерную стоимость лечения, кивнул, молча взял визитку врача и вышел из этой псевдоклиники. Во второй, через два дня, повторилось почти то же самое. Пошла вторая неделя после того тяжкого короткого разговора, когда Гера.... Когда он пообещал пойти на лечение. Очень было трудно сдерживать себя, не торопить внука, продолжать жить как жили, зная такую страшную тайну. Порывался поговорить с ним, даже хотел у Таи спросить, может знает чего об этом, а как?! Самому-то принять действительность оказалось почти невозможно, а тут девочка девятнадцати лет. Хотя подчас казалось, что она старше внука. А Герман словно выжидал чего-то, хмурился и отворачивался, когда ловил на себе взгляд деда. Ожидание поселилось в их доме.
Чаще обычного Василий Сергеевич стал уходить из дома, гулял в парке. Ходил по дорожкам, засыпанным листвой и всё думал, думал, думал. Сердце ныло постоянно, да и прихватывало ещё пару раз. Несильно, не так сильно, чтобы беспокоиться и беспокоить кого-либо. Он знал свой диагноз, таблетки теперь всё время под рукой. Повезло, что не инфаркт и не инсульт...
Сегодня, выйдя из дома вслед за Герой, который помчался в сторону своей школы, он долго сидел в парке на скамье, засунув руки в карманы и бездумно глядя на медленно опадающую листву, на проходящих мимо него мамочек с колясками. В городском парке было немноголюдно, обычный полдень рабочего дня. Нащупав в кармане пачку с сигаретами Василий Сергеевич достал спички и закурил. Глубоко затянулся, чувствуя, как ни странно, что расправляются лёгкие и легче думается. В какой-то момент посмотрел на тлеющий кончик. Врач скорой рекомендовал не курить, но, когда куришь всю жизнь, очень трудно взять и бросить. Чертыхнувшись он внезапно затушил недокуренную сигарету и с силой сжал в кулаке, ощущая как она ломается и крошится, сыплется на полу пальто. Стряхнул в сердцах. Бросить ему трудно! А Герке твоему каково!? Сжав зубы, он в бессилии прикрыл рукой глаза и откинулся на спинку скамейки. Это ему-то, закалённому и прожившему жизнь старику, трудно бросить всего лишь курить. Каково же приходится сейчас его единственному внуку?! Решиться ли? Бросит? А если нет?.. Он не представлял сколько времени Гера сидит и на чём... Понимал, что надо знать, но чувствовал, что если заведёт разговор, то внук может снова отстраниться или отговориться и вообще передумать. Знал, что говорить придётся, знал...Но где найти слова?
Герман пока не решился, а он не давил на него. Умел бы молиться, весь лоб разбил бы ради внука, вымаливая дать тому решимость и силы. Сейчас самый насущный вопрос стоял-достать деньги и найти хорошего врача. Тяжело вздохнув, мужчина на скамейке вынул из внутреннего кармана телефон. Три пополудни. Не думал он, что придётся по такому поводу звонить. Нажав кнопку, отряхнул от остатков сигареты ладонь и встал, не сиделось больше. Трубку сняли почти сразу.
- Дмитрий Константинович, всего доброго. Да, я...Что где? Я в парке вот. Д... Погоди- погоди... - Василий Сергеевич невольно улыбнулся, вздохнув с облегчением. Самое трудное было набрать номер.- Не надо машины, я тут недалеко, сам подойд... Хорошо, Дмитр... Митя, хорошо, жду тебя.
Если бы не крайняя нужда, Чудинов сам так и-не позвонил бы этому человеку. Давно это было. Они с Дашей когда-то, ещё когда Лиза была маленькой, подобрали... скорей приютили... даже не так. Даша, хирург от Бога, буквально спасла жизнь потерявшему в катастрофе родных парню, а потом Василий подарил ему надежду на будущее, обучив всему, что знал сам. Постепенно открыл удивительный, волшебный мир часовых механизмов любознательному сироте с искалеченной душой... Они любили этого паренька как сына, но своевольная и ревнивая Лиза, подрастая, становилась всё более неуправляемой и Мите однажды пришлось уехать. Уехать, иначе девчонка довела бы его до ручки своими приставаниями. Лиза была очень красивой девочкой и умело этим пользовалась. Что между ними произошло, Чудиновы-старшие так никогда и не узнали, но в семнадцать, Лиза объявила, что ждёт от Мити ребёнка. Тот жил в их семье, как сын и по окончании школы знал о часах почти столько, сколько и Чудинов. Для него, как и для Василия с женой, слова Лизаветы стали очень болезненным ударом. Василий Сергеевич до сих пор чувствовал себя виноватым за то, что засомневался в словах молодого человека и чуть не поверил дочери, что Дмитрий - отец Германа. Когда Дмитрий уже уехал, Лиза равнодушно призналась, что соврала. Они проводили Митю в Москву, испытывая чувство неловкости и горького сожаления, но связь не потеряли. Особенно Дашенька... Созванивались нечасто, но помнили, переживали и гордились его успехами. Дмитрий Константинович стал большим человеком... Приезжал на похороны. Красивый, успешный, дорогой сердцу человек. Он звонил сам изредка, в основном по часовым делам, консультировался и невзначай интересовался, не нужно ли чего. Нужно. Не просто "нужно", а жизненно необходимо. Поговорить...
Они встретились на выходе из парка и Митя увёз его в свой загородный дом. Разговор был трудным, откровенным и по-мужски жёстким порой, когда под очередную стопочку заморской Смирновки, Дмитрий убеждал Василия Сергеевича, что нет его вины в том, что внук подсел на иглу. Мужик здоровый, сам решать должен. И внезапно замолчал, когда Чудинов достал футляр с фамильными карманными часами знаменитого Бреге и положил на стол перед собеседником. Тот выпустил такую длинную очередь мата, что принявший на грудь, Василий Сергеевич даже заслушался. Закурив, Митя предложил кубинскую сигару своему учителю, но Василий Сергеевич только покачал головой. Бросил. Несколькими часами ранее, он загадал, что если бросит, то у Геры всё получится. Глупость возможно, но главное-он почему-то верил...
Сумерки уже наступили, а они всё сидели на большой кухне и говорили, говорили... Горе большое в семье. Но насчёт денег не надо переживать, он поможет. - Нет, ты продай часы, настаивал Чудинов. - Да как же так, дядя Вася!?- Тогда сам продам. - Хорошо, всё сделаю. Быстро. Расстались с тяжёлым сердцем и пониманием, что не знают что будет дальше.
Не подвёл Дмитрий. За часы Чудинов получил рыночную цену и, если бы не боль от того, что пришлось расстаться с семейной реликвией, то удивился бы, что так много. Деньги он оставил у Мити, который нашёл стоящего доктора. Но врач, когда поговорил с Германом, поначалу брать не хотел ни денег ни парня... И только твёрдый взгляд друга и, полный затаённой горечи, деда вырвал короткое: "Сделаю, что смогу."
Теперь оставалось ждать. Как-то утром, Василий Сергеевич решился. После завтрака, как проводит Таю на учёбу, заведёт разговор. Но Герман растрогал до слёз своими словами: "Думаю, пора, дед..." Василий Сергеевич тогда принёс визитку и адрес клиники, где Чудинова-младшего терпеливо ждал один очень хороший врач. А вечером, дождавшись Таю, рассказал девушке всё как есть.
"Если ты боишься и захочешь съехать от нас, то я пойму..." Но Таечка, отрада его старости, осталась. Они долго ещё сидели на кухне и Тая тоже поделилась своей жизнью с стариком. Рассказала о матери и отчиме и семье отца, о своей работе... не сразу, но рассказала, не хотела , чтобы Василий Сергеевич думал о ней плохо. И осталась с Чудиновыми. Измученный, ещё больше похудевший Герман вернулся через неделю... Не долечившийся, но как казалось, готовый к общению с дедом. Они говорили иногда о том, как влияют наркотики на человека. Тая, дай Бог ей здоровья и хорошего человека рядом, нашла много статей в интернете и дед вслух читал статьи и некоторые случаи Герману. Мальчик снова решился через пять недель. Снова пошёл к тому серьёзному и суровому врачу, которому научился доверять Герман Васильевич Чудинов, двадцати двух лет от роду.
На целых шесть месяцев Василий Сергеевич забыл о лекарствах. Он прямо помолодел и очень гордился внуком, который устроился на работу и стал почти как прежде. Шутливо посмеивался над Таей и дедом, ходил в магазин за продуктами и даже ставил обувь на место. Чудинов-старший радовался, пока не стал замечать, нахмуренные брови, прячущиеся глаза. Всё чаще Герман просил денег и пропадал, а возвращался непохожий на себя и не слушал никого... А ту ещё напасть. Как снег на голову свалилась Лиза с дочками. С трудом уговорил Василий Сергеевич Таю. Девушка решила освободить комнату, но дед в этом случае был твёрд. Он перебрался в комнату к внуку и потихоньку прикипал душой к двум застенчивым близняшкам восьми лет. Они с опаской посматривали на старшего брата, с интересом на Таю и обнимали дедушку, получив шоколадку или мороженое перед обедом... Старшую, более серьёзную, Лиза назвала Дарьей и на радость деду, девочка могла часами ковыряться в часах, разбирать и задавать миллион вопросов, а почему часы тикают на самом деле, что движет стрелки? А второй малышке больше нравились рубиновые камушки в часах... И хоть знакомство с внучками грело сердце старого Чудинова, противостояние Германа и Лизы создавало в доме совсем нездоровую обстановку и сердце болело за родных и любимых людей...
С тяжёлым сердцем, но не допуская возражений, Василий Сергеевич говорил с дочерью, дав той два дня на сборы и купив обратный билет. Лиза кричала ему прямо в лицо, что этот огрызок никогда не завяжет, только высосет его до конца и сам загнётся ещё до тридцати и его в гроб загонит, зря она тогда дала себя уговорить...- Ради Герки он готов выдержать, всё что угодно и верит, что у них всё будет хорошо. Но без тебя, дочь.- Да пошли вы все...
Со слезами на глазах прощался старик с Дарьюшкой и Миланой... Но был твёрд в своём решении.
Герману, ему особенно, нужна стабильность, мир в семье и добросердечные отношения, основанные на любви и взаимопонимании. Нужна поддержка, а не скандалы... Василий Сергеевич всей душой надеялся, что Герман справится ради самого себя, ради будущего и настоящего. Ну а он, будет рядом, пока сердце бьётся, да и потом не бросит...

Некоторое время спустя…
Тая все так же по утрам поднимается с трудом, чтобы попасть на учебу к первой паре, учится, общается с одногрупниками, пишет курсовую работу на тему «Особенности регулирования труда женщин и лиц с семейными обязанностями».
Тая все так же продолжает по ночам танцевать в клубе. И хотя Василий Сергеевич предлагал ей помощь, Тая, попробовав, отказалась. В детский центр, где Тая проработала неделю, за одной из учениц пришел брат, который в молодой преподавательнице узнал, девушку, которая еще неделю назад разжигала толпу в ночном клубе. Перед уходом с работы, директриса попросила Таю подняться к ней в кабинет, после недолгого разговора, Тая написала заявление и больше в центре не появлялась. Да и вздохнула она свободно после этого. Вернулась в клуб и уже с большим удовольствием танцевала на сцене. Она прекрасно понимала, что сейчас отвечает только за себя.
С отцом Тая виделась редко, ссылаясь на загруженность на работе и учебе. С матерью и того реже, на каникулы возвращаться домой отказалась, сославшись на то, что в новогодние праздники заработать денег получится намного больше, чем в обычные дни. Созванивалась с мамой часто, но слыша в трубке нетрезвый голос, старалась завершить разговор как можно скорее. Каждый раз после этих звнков Тая обещала себе, что никогда не опустится до такой жизни как ее мать, а еще она решила, что обязательно перевезет маму к себе, вырвет ее из порочного пропитанного алкогольными парами окружения, обязательно вылечит ее, и будут жить Тая с мамой лучше всех. Нужно только доучиться.
Василий Сергеевич заменил Тае сразу всех и отца, и мать и деда с бабкой. Она полюбила этого светлого человека всем сердцем, каждый день благодаря бога, за то, что в ее жизни встретился этот замечательный старик. Ей было тяжело рассказывать о своей работе, было стыдно, что она зарабатывает деньги, тряся полуголым телом на глазах у стольких людей. Но Василий Сергеевич своими мудрыми словами заставил девушку пересмотреть свое отношение ко всему.
- Тая, девочка, деньги достаются тебе честным трудом, ты не воруешь их, не убиваешь за них, не продаешь всякую дрянь, - на этих словах голос Василия Сергеевича дрогнул, - тебе на за что испытывать стыд. А если хочешь сменить работу, то я мог бы попробовать тебе помочь.
И он помог, правда Тая поняла, что действительно ничего страшного, кроме позднего возвращения домой, в ее работе нет.
Правда о Германе не шокировала Таю. Она слишком долго прожила рядом с парнем, чтобы понимать, что что-то в его жизни идет не так. Она старалась в доме поддерживать мирную атмосферу, чтобы у парня не было повода к срыву. Период, когда Герман после лечения устроился на работу и изменился, как говорил Василий Сергеевич «вернулся к себе прежнему», был если не волшебным, но как минимум приятным, когда не нужно волноваться и переживать по пустякам. Время, когда Василий Сергеевич буквально за месяц помолодел лет на десять. А потом снова срыв, и Таины переживания за здоровье Василия Сергеевича, за Германа… Она порой задумывалась о том, что зарплата позволяет поменять жилье, но мысль о том, что придется бросить Василия Сергеевича ее останавливала.
Приезд дочери Василия Сергеевича, Лизы был чудесным поводом для переезда, Тая отважилась на разговор с Чудиновым-старшим. Но Василий Сергеевич, так разволновался, что сердце Таи дрогнуло и она согласилась, остаться. Девочки, Даша и Милана были замечательными, добрыми, веселыми, любознательными, Тая проводила с ними много времени и они умудрились выучить несложный танец. Лиза была Тае неприятна. Девушка старалась как можно меньше встречаться с неприятной ей женщиной….
Однажды, когда Тая возвращалась домой после занятий, на ее телефон пришло сообщение:

Не дав себе ни секунды на размышления, Тая быстро набрала в ответ: «Пришли адрес».
Было сложно. Они с Германом каждый день ходили в клинику. Тая сидела в коридоре на не очень удобном кожаном диване, читала лекции, слушала музыку…ждала Германа. О чем парень разговаривал с доктором Тая не спрашивала, а Герман не рассказывал. Он выходил из кабинета, находил взглядом Таю и кивал головой в сторону выхода. Могло показаться, что Герман ее не во что не ставит и неуважительно относится, но Тая видела взгляд парня, искру радости и облегчения, когда он выходил из кабинета и обнаруживал Таю сидящей на диване… Они молча возвращались домой, расходились по комнатам, занимались каждый своим делом, не показывая, что их объединяет какая-то тайна. А однажды, когда на улице весеннее солнышко припекало совсем по-летнему, Тая не выдержала и позвала Германа в парк-аттракционов, который открылся совсем недавно. Они провели прекрасный день, смеясь, кушая мороженное, и фотографируясь в кабинке мгновенной фотографии. Неловкий момент, который смутил и девушку и парня, когда повернувшись к Герману во время очередной вспышки Тая увидела, что у него на лице остался небольшой след от мороженного и, не задумываясь, стерла своим пальцем, тут же облизав его. Тяжелый, проникающий под кожу, взгляд Германа, запустил неконтролируемый бег мурашек от затылка до самого копчика. Домой в тот день они возвращались молча, каждый думая о чем-то своем, посматривая друг на друга то с недоумением, то изучающе. В автобусе была давка, они стояли плотно прижавшись друг к другу всю поездку, а выходя из автобуса Герман взял Таю за руку, чтобы невысокая девушка, не затерялась среди народа, возвращающегося домой после трудового дня. На улице Герман хотел отпустить руку девушки, но она не дала. В лифте они стояли очень близко друг к другу, так близко, что Тая чувствовала, как дыхание Германа шевелит ее волосы, а собственное дыхание напоминает дыхание человека пробежавшего стометровку. Ей безумно хотелось подняться на мысочки и прижаться своими губами к плотно сжатым губам парня, но не вовремя открывшиеся двери лифта не дали Тае совершить столь опрометчивый поступок.
С того похода в парк многое изменилось. Жизнь девушки окрасилась в более яркие и насыщенные цвета. Они не перестали посещать психолога, они все так же часто молчали в присутствии друг друга, но появились легкие, порой едва ощутимые прикосновения, ставшие своеобразным ритуалом, жаркие взгляды, которые они кидали друг на друга, заставляющие волноваться и учащенно дышать. По какой причине Герман не делал первый шаг, Тая не знала. А сама девушка, порой удерживала себя на волоске от шага, после которого не будет дороги назад лишь тем, что будущее ее пугало.
Лето обещало быть жарким...