Карен Мари Монинг "Лихорадка теней"

Спасибо!!!

Ура! Дело близится к финалу! Спасибо, девочки!

Огромнейшее спасибо нашим леди-переводчицам за продолжение. Преклоняюсь пред вашим талантом!!!


_________________

 » Глава 43

Глава 43

перевод - Assa, бета-ридинг - Kareglazka

Если бы я раньше не ела мяса Невидимых, то от чудесного заживления мне снесло бы крышу.
Так что лучше притвориться, что я опять съела кусочек, чем прокручивать сценарий про «чудо-эликсир-вечной-жизни». От этого мне хочется убить Дэррока снова. А потом и еще раз. Жестоко. По-садистски. С пытками.
Он не только сделал меня прий-ей, но ещё и хотел оставить такой навсегда. Я оттаяла, когда разглядывала фото Дэррока с Алиной, представила разные варианты их будущего, но теперь вся нежность испарилась. Если бы Бэрронс не исцелил меня тогда, я даже представить себе не смогу уготованные мне ужасы. Да и не хочу представлять. Так можно быстро сойти с ума. Что, если бы Деррок заточил меня где-нибудь поглубже, отказывая в самом необходимом? Запер бы меня в тесной, тёмной и…
Меня пробила дрожь.
— Прекратите думать об этом, — вмешался Бэрронс.
А я не в состоянии остановить дрожь. Ведь есть кое-что и похуже смерти.
— Ничего не случилось. Я вынес вас и привёл в чувство. Всё в конце концов закончилось. Вы выжили. Я рад.
По словам Бэрронса, я некоторое время истекала кровью, голова была почти полностью оторвана от тела, поэтому прирастала долго. Пока я была мертва или, по крайней мере, не дышала, организм восстанавливался. Я приходила в себя и снова истекала кровью. В конце концов, исцеление дошло до той стадии, когда я уже не теряла сознание и понимала, что восстановление продолжается. Я лежала вся в крови, местами она даже запеклась.
Бэрронс поднял меня и опять понёс. Мы прошли через роскошно отделанные комнаты вниз по лестнице и даже не по одной: я насчитала под гаражом больше трёх уровней. Да он здесь целый мир прячет! Обычно я ненавижу подземки. Но убежище Бэрронса другое. Тут нет ощущения замкнутости, словно пространство не такое, каким кажется. Подозреваю, что здесь куда больше зеркал, с разными входами и выходами. Просто сюрреалистическое фэнтези какое-то! Мир может рухнуть, а здесь жизнь продолжится, или мы сможем перейти в любой другой мир. Полагаю, с Бэрронсом никакая катастрофа не расправится. Он останется навсегда.
Как и я теперь.
Не нравится мне это. Меня словно перепрограммировали, изменили по полной. И сейчас мне приходится иметь дело с самым трудным. Я почти не чувствую себя человеком, уже ощущается какая-то отчужденность от людей. Теперь я часть Тёмного Короля, почти бессмертная? Замкнутый круг какой-то. Мы рождаемся снова и снова, повторяем одни и те же циклы?
— Это так плохо?
— Ты читаешь мои мысли?
— По глазам читаю, — улыбнулся Бэрронс.
Я дотронулась до его лица, и улыбка исчезла.
— Улыбнись еще раз.
— Не будь дурой.
Я рассмеялась. Но на его лице не осталось и намека на улыбку. Эмоции мгновенно погасли.
Он смотрит на меня холодным, твердым взглядом, но я знаю, что скрывается в этих глазах. Остальному миру они могут казаться пустыми. Я помню, как еще недавно сама думала, что в них нет ничего человеческого, но ошибалась.
Он переживает. Ярость. Страдание. Страсть. Множество эмоций, как электричество, потрескивают под его кожей. Так много энергии. Мужчина и Зверь всегда в состоянии войны. Теперь я знаю, как это для Бэрронса нелегко. Непрерывная внутренняя борьба. Как он вообще находит силы проживать день за днём?
Бэрронс останавливается и опускает меня на ноги. Затем исчезает в полумраке, разжигает газовый камин и свечи.
Мы в его спальне. Она очень похожа на логово Темного Короля: богатая, роскошная, с огромной постелью, накрытой черным шелком и черными мехами. Дальше постели я уже ни на что не смогла смотреть. Только представила там себя, обнаженную рядом с Бэрронсом.
Я задрожала.
Затрепетала от того, что я здесь, что он хочет меня…
Бэрронс зажёг побольше свечей возле кровати. Подхватил подушки и покидал горкой, которую я запомнила, будучи ещё прий-ей.
Когда-то давным-давно в подземном убежище Бэрронс подсовывал их мне под бедра. Я растягивалась на них, головой касаясь простыней, и задирала задницу повыше. И всё для того, чтобы он ласкал меня между ног, пока я не взмолюсь о пощаде, только тогда он медленно входил в меня сзади.
Бэрронс кинул последнюю подушку в кучу, посмотрел на меня и кивнул в ту сторону.
— Я видел, как ты умираешь. Мне нужно трахнуть тебя, Maк.
Слова вонзились в меня, как пули. Колени подогнулись. Я отклонилась назад, опёрлась на что-то из мебели – может, на шкаф – да мне всё равно, главное, так я не упаду. Бэрронс не просил. Скорее, требовал, будто иначе не сможет жить дальше, словно говорил: моя кровь отравлена и мне нужно переливание.
— Ты хочешь меня?
Никакого мурлыканья, никакой скромности или соблазна в голосе. Только вопрос, требующий ответа. Только факты. Вот таким Бэрронс останется. Вот что он предлагает.
— Да.
Он стягивает рубашку через голову, и я сдерживаю дыхание, наблюдая, как перекатываются крепкие мышцы. Я знаю, как выглядят его плечи, как бугрятся мускулы, когда он надо мной, а лицо становится напряженным от страсти и как он расслабляется, уже находясь во мне.
— Кто я?
— Иерихон…
— Кто ты? — Он скидывает ботинки, переступает через брюки. Сегодня он ведет.
Дыхание со свистом вырывается из меня с единственным словом:
— Какаянахренразница?
— Наконец-то. — Слова спокойные, но не мужчина, их произнёсший.
— Мне нужно в душ.
Его глаза заблестели, зубы сверкнули в темноте.
— Кровь меня никогда не смущала.
Бэрронс быстро скользнул ко мне: лишь едва заметно всколыхнулся воздух. Бархатная тень в темноте. Он – ночь. И всегда был таким. А я была солнечной девочкой.
Бэрронс обходит меня кругом, разглядывая сверху донизу.
Я слежу за ним, затаив дыхание. Голый Иерихон Бэрронс нарезает вокруг меня круги и смотрит, словно собирается съесть заживо – в хорошем смысле, не как его сын. Пока я смотрю на Бэрронса, меня переполняют эмоции, и я понимаю, что так и не пришла в себя с того памятного дня на утесе, когда поверила в его смерть. Как предала себя, чтобы выжить. А к тому времени, когда узнала, что Бэрронс жив, пережила так много всего и так злилась, что он не рассказал мне правду, и просто отгородилась от всей этой неразберихи, отказываясь копаться в ней. Просто машинально просуществовала несколько последних месяцев, стараясь, чтобы ничто не могло вывести меня из равновесия. Отчаянно отказывалась принять то, во что я превратилась за последнее время.
Теперь я согреваюсь. В эту минуту стою, смотрю на Бэрронса и понимаю, почему никогда не отмотаю всё обратно.
Ради него я бы уничтожила мир.
И мне трудно примириться с этим. Невыносимо думать, что я на такое способна.
Хочется остановить время. Раньше я уже кончала с ним, когда он двигался внутри меня, но тогда я была прий-ей. Тогда всё произошло так быстро, без осознанного выбора, и закончилось прежде, чем я успела что-то сообразить. Теперь не хочу торопиться. Буду проживать каждую секунду, как последнюю. Это мой выбор. Потрясающие чувства!
— Постой.
Настрой Бэрронса сразу же изменился, глаза подёрнулись красноватой дымкой.
— Разве я ждал недостаточно? — пророкотал он. Руки по бокам согнулись, деформируясь. Бэрронс задышал быстро и тяжело.
В дрожащем свете свечей стало заметно, как потемнела его кожа.
Я уставилась на него. Без малейшей заминки он перешел от страсти к ярости. Полагаю, он мог бы броситься на меня, опрокинуть и до того, как мы рухнем на пол, успел бы раскромсать остатки одежды и войти в меня.
— Я никогда так не поступлю. — Он прищурил глаза, по которым растекались кроваво-красные струйки. И вот уже зрачки чернеют на полностью красных белках. — Но не скажу, что не думал об этом.
Я глубоко вздохнула.
— Ты здесь. В моей спальне. И понятия не имеешь, чего мне это стоит! Если женщина оказывается здесь, она умирает. Если ее убью не я, то убьют мои люди.
— А здесь раньше была женщина?
— Один раз.
— Она сама нашла дорогу или ты её привёл?
—Я привёл.
— И?
— Я занимался с ней любовью…
Я дернулась и развернулась к нему, чтобы заглянуть в глаза. Слова о другой вызвали желание заполнить его мысли собой, сорвать с себя одежду, и впустить его в себя прежде, чем мы упадем на пол. Выскоблить другую. Меня он хочет трахать. А с ней занимался любовью!
Бэрронс внимательно наблюдает за мной. Он такой, какой есть.
— А дальше?
— Потом я её убил.
Никаких эмоций в голосе, но в его глазах я вижу больше. Он ненавидел себя за то убийство, но верил, что выбора не было. Уступил мгновению страсти, впустил женщину в свою кровать, в свой дом, в свой мир. Хотел чувствовать… хотел стать нормальным хотя бы на одну ночь. А она заплатила за это жизнью.
— Я не герой, Мак. Никогда им не был. Никогда не буду. Но если рассуждать на чистоту до конца: я и не злодей. И прекрати искать во мне то, чего нет. Никаких оправданий для меня ты не найдешь.
Всё равно я его хочу.
И только это он хочет узнать.
Я резко выдохнула и отбросила волосы с лица.
— Ты хочешь заговорить меня до смерти или трахнуть, Иерихон Бэрронс?
— Повтори еще раз. Последнюю часть.
Я повторила.
— Они попробуют убить тебя.
— Есть хорошая новость: меня трудно убить. — Но кое-что все же тревожило. — Ты тоже попытаешься?
— Ни за что. Я всегда буду рядом. Всегда буду под рукой, чтобы трахнуть тебя и вернуть к чувствам, когда потребуется, буду единственным, кто никогда не позволит тебе умереть.
Я стянула рубашку через голову и сбросила обувь.
— Чего еще желать женщине?
Я выскользнула из кожаных штанов, но запуталась в трусиках, и меня повело в сторону.
Бэрронс оказался на мне прежде, чем я упала.

Я запала на Иерихона Бэрронса сразу, как только увидела. И хотела от него такого, что радужную и беспечную МакКайлу Лейн потрясло бы до глубины души и… о! ну да, навело на мысли о таких завораживающих минутах.
И не подпускала к себе ни одной подобной мысли. Как мог павлин возжелать льва?
Я была такой же пёстрой, как один из гордых самцов в своем бесполезном оперении. Самодовольно ходила вокруг, украдкой поглядывая на короля джунглей, и отрицая свои чувства. Потому что оценила свой хвост и убийственные кошачьи когти и поняла, что, если бы лев когда-нибудь и уложил павлина, то в итоге осталось бы гнездо из окровавленных перьев.
Вот что сдерживало мою страсть к Бэрронсу.
И потому я тоже вырастила когти.
Поскольку я всё же на полу под ним, думаю, что как раз теперь я ощипанный павлин, но с когтями. Мой миленький хвостик растрепался после череды испытаний. Я смотрю на свое отражение в зеркале и не понимаю, кто я. Но ни о чем не беспокоюсь. Возможно, я выращу гриву.
Облегчение затопило меня, когда его тело вжалось в моё. Бэрронс перемещался подобно темному вихрю. Он не только на мне, но и во мне – прежде, чем мы рухнули.
О, Боже, да, наконец-то! Я ударяюсь головой об пол, но едва ли чувствую. Выгибаюсь навстречу Бэрронсу и раздвигаю ноги. Закидываю ступни к нему на плечи и не жду никаких прелюдий. Есть только одна потребность: чтобы он взял меня. Гладкий, напряжённый зверь в человечьем обличии.
Я присмотрелась к нему и заметила черты зверя. Лицо отливало красным деревом, клыки выдвинулись, остались только глаза Бэрронса.
Но не взгляд! Этот взгляд подстегнул меня отбросить все ограничения. Никаких запретов. Только мое возрастающее желание… и удлиняющийся член внутри меня.
— Как ты так делаешь?! — ахнула я.
Зверь крупнее мужчины.
Бэрронс засмеялся, совсем не человеческим смехом.
Я застонала, заскулила и стала извиваться. Невероятно! Он заполняет меня, скользит глубоко и входит до упора, как никогда прежде, будучи человеком. О, Боже! Я кончаю. Взрываюсь! И слышу чей-то крик.
Свой! Я смеюсь, пока снова кончаю. И, по-моему, пронзительно кричу. Впиваюсь ногтями в спину, и Бэрронс дёргается во мне, резко и быстро. Из горла его вырывается тот самый рокот, от которого я схожу с ума. Обожаю этот рокот.
Пока Бэрронс рядом, я могла бы с улыбкой на лице пройти даже через ад. Лишь бы была возможность встречаться с Иерихоном взглядом и вести бессловесный диалог.
— Вы не растеряли своих перьев, — вытиснулись между клыков непривычно гортанные слова.
Я бы фыркнула, но он меня поцеловал, а когда его язык находится у меня во рту, то челюсти так широко раскрыты, что дышать трудно... К тому же он прав.
Однажды встречаешь мужчину, от поцелуя которого не можешь вздохнуть – и понимаешь, что воздух уже не нужен! Кислород? Какая ерунда! Страсть – вот что важно в жизни. Только она придает жизни ценность. Страсть – это и есть жизнь. Стремление выжить и встретить следующий восход или закат, прикоснуться к любимому, снова пробудить желание.
— Просыпаться и ничего не хотеть – это ад, — подтвердил Бэрронс.
Он всегда знает, о чем я думаю. Всегда. Мы связаны. Атомы между нами передают наши мысли.
— Резче. Глубже. Давай же, Бэрронс. Еще!
Я на подъёме сил. Неуязвимая. Ненасытная. И очень тугая вокруг него.
Бэрронс обводит рукой мою шею и щеки. Вглядывается в мои глаза. Следит за каждой чёрточкой, каждым изменением моих эмоций, как будто от них зависит вся его жизнь. Он трахается с отчаянием умирающего, который пытается найти Бога.
Когда Бэрронс наполняет меня, я удивляюсь... точно так же, как во время секса создается особый уникальный запах, не создаем ли мы действительно любовь. Мы творим, пробуждаем независимый элемент в воздухе вокруг, и если мы полностью отдаемся в сексе, не просто для удовлетворения прихоти, то можем менять мир. Пока Иерихон во мне, я чувствую как пространство вокруг нас изменяется, заряжается, словно порождает обратную связь, и чем больше Бэрронс касается меня, тем сильнее я в нем нуждаюсь. Секс с Бэрронсом пробуждает мою жажду. Потом утоляет её. Пробуждает и утоляет. Нескончаемый процесс. И потом я встану с постели, безумно желая вернуться и начать заново. И я...
— ...ненавидел тебя за это, — тихо произносит Бэрронс.
Но это моя реплика!
— Мне всегда мало, Maк. Это сводит с ума. Я должен убить тебя за те чувства, что ты во мне пробуждаешь.
Как же я его понимаю. Он – моё слабое место. Ради него я стала бы Шивой [1] — пожирателем мира.
Бэрронс отстраняется, и мне хочется кричать от пустоты.
Тогда он приподнимает меня, разворачивает к постели и переносит на кучу подушек, потом шире раздвигает мне бёдра, и когда берет сзади, я рыдаю от облегчения. Я целостная, живая, я…
Закрываю глаза и плыву в бессмысленном блаженстве. Сейчас я способна только просто существовать. Чувствовать. Жить.
Снова прий-я.
И с Иерихоном всегда буду ею.

***
Намного позже я смотрю на него. Бэрронс нависает надо мной, едва входит. Я набухшая, горячая, и безумно заведенная.
Я хватаюсь за голову. Кажется, ему нравится дразниться, выходя наполовину, пока я не начинаю сходить с ума от желания, тогда он жёстко входит обратно. И такие игры каждый раз меня подстёгивают.
Я знаю, Бэрронс силён и даже опасен, но именно поэтому теряю голову и становлюсь неистовой. Я связалась с плохим парнем, который притягивает неприятности и схожу от него с ума. Бэрронс – Альфа, он не играет по правилам и не слушает ничьих приказов.
А что еще от меня ждать? Возможно, я – часть древнего создателя расы Невидимых.
Бэрронс целует меня и имя В'лейна медленно уходит с моего языка. Есть только Бэрронс, и его условие: никто другой мною не завладеет.
— Может в тебе нет ничего неправильного, Maк, — произносит Бэрронс. — Может, ты именно та, кем себя считаешь, и все твои внутренние противоречия рождаются от того, что ты продолжаешь драться за другую команду. — Он резко двинул бёдрами, глубоко проникая в меня, и держу пари, ни один простой мужчина так не сможет.
Я выгибаю спину.
— Ты считаешь, что я тёмная?
— Это не принадлежность. Это выбор.
— Не думаю…
Но мне внезапно заткнули рот. А когда появилась возможность договорить, я совершенно забыла, что хотела сказать.
Мы заканчиваем под душем: грандиозный секс на фоне итальянского мрамора под брызги, стекающие каплями со всех стен. Еще там стоит скамья длиной в десять футов и шириной в шесть, и идеальной высоты. Наверное, мы остаемся здесь на несколько дней. Бэрронс приносит еду, и я ем, не выходя из душевой. Потом намыливаю его, проводя руками по красивому телу.
— После смерти твои татуировки исчезают?
Его мокрые волосы блестят и кажутся еще чернее, а кожа, словно тёмная бронза.
Вода стекает по телу, спадает струйкой с кончика члена. Бэрронс всегда возбужден.
— Да.
— Вот почему они разные! — хмурюсь я. — Ты возвращаешься таким, как умер в первый раз?
— Ты всё время была прий-ей?
Я с трудом хватаю ртом воздух и пытаюсь отвернуться, чтобы Бэрронс не видел моих глаз. Они иногда предают меня, как бы упорно я не скрывала правду, особенно часто, когда захлёстывают чувства.
Но Бэрронс обхватывает мою голову руками и удерживает за волосы, вынуждая смотреть на него.
— Я знаю, что не была!
Он целует меня, припечатывая к стене. Я не могу вдохнуть, да и не хочу. Он торжествует.
— Как долго? — продолжает допрашивать Бэрронс.
— Что происходит, когда ты умираешь? — настаиваю я.
— Просто возвращаюсь.
— Ох, это очевидно. Как? Откуда? Возрождаешься из пепла или как-то по-другому?
Тут я слышу треск, и Бэрронс внезапно припадает к полу, откидывает голову назад, дрожит каждым мускулом, сражаясь, чтобы остаться человеком. Бэрронс проигрывает. Ногти удлиняются. Изо рта, раздирая кожу выскальзывают черные клыки. Я точно знаю, что он не собирался перекидываться, но мой вопрос его взбесил.
Так тяжело видеть его борьбу с самим собой. Интересно, пробовал ли кто-нибудь помочь Бэрронсу? Я уговариваю, шепчу ему, удерживаю здесь и сейчас.
— Я очнулась в тот момент, когда ты спросил, во что я была одета на выпускном. — Я опускаюсь на колени, прижимаю его голову к груди. Лицо наполовину звериное, наполовину мужское. — Тогда я начала вспоминать. Я словно была там, и в тоже время меня там не было. Сейчас я здесь, Иерихон. Останься со мной.

Потом мы уснули. Точнее, я спала, но не знаю, что делал Бэрронс. После такого истощения хотелось согреться, когда впервые за долгое время я почувствовала себя в безопасности и отключилась в подземном мире Бэрронса – царя зверей.
Я просыпаюсь, когда он берет меня во сне. Мы так долго и разными способами занимаемся сексом, что под конец я едва двигаюсь. И так часто кончаю, как никогда раньше. Кажется, что больше кончить уже не смогу, но когда Бэрронс внутри меня, тело снова напевает новую историю. Я хочу так сильно, что меня скручивает от боли. Провожу рукой вниз, легко касаюсь себя и тут же кончаю снова. А Бэрронс усиливает мой оргазм, глубоко входя в меня. Я лежу на боку, а он сзади тесно прижимает меня к себе. Обнимает, целует в шею. Зубы царапают кожу. Когда я перестаю дрожать, он выходит, и во мне тут же просыпается желание. Я выпячиваю попку, и Бэрронс входит опять. Медленно, так медленно, что это похоже на пытку. Он входит, я сжимаюсь вокруг его члена. Он выходит, и я замираю в ожидании. Ни один из нас не произносит ни слова. Я только дышу. Он кончает и ненадолго остается неподвижным, но не дразнит. Ему нравится находиться внутри меня напряженным. Тесно прижатые мы лежим в тишине. Не хочу, чтобы этот миг закончился.
Но он проходит, когда мы отодвигаемся, и еще долго молчим. Я наблюдаю за тенями, играющими на знаменитой картине, висящей на стене. Бэрронс не спит. Я могу чувствовать его затылком.
— Ты вообще спишь?
— Нет.
— Какой кошмар!
Сама я люблю поспать. Свернуться под одеялом и смотреть сны. Мне необходимо грезить!
— Я вижу сны, — с прохладцей замечает он.
— Я не имела в виду…
— Не смейте жалеть меня, мисс Лейн. Я такой, какой есть.
Я развернулась в его руках и прикоснулась к лицу. Дотронулась очень нежно. Провела по его чертам, скольнула пальцами в волосы. Бэрронс с одной стороны отгородился, с другой – кажется, заворожен моими прикосновениями. Я прикинула, сколько же открывается возможностей, если никогда не спать. Их насчиталось очень много!
— Как же ты видишь сны, если не спишь?
— Я дрейфую. Люди должны отключиться, чтобы освободиться. Медитацией можно достигнуть того же, она открывает подсознание. Вот и все, что нужно.
— Что случалось с твоим сыном?
— Ты сегодня допросчица? — поддразнил он.
— Из-за него ты ищешь «Синсар Дабх»?
Вдруг я чувствую силу в его теле. Как порыв сирокко, и без малейшего труда я проникаю в его сознание. Мы находимся в пустыне, и я изумляюсь странному чувству двойственности: одновременно я являюсь Иерихоном и собой. По какой-то причине я всегда возвращаюсь в это важное для него место.
Когда-то…
Я – Бэрронс, стою на коленях в песке.
Поднимается ветер и начинается шторм.
Как же я был глуп, непростительно глуп.
Наёмник. Я веселился. Пил и трахался. Ничто не имело значения. Я самодовольно перечеркивал жизнь, Бога.
Взрослые мужчины кричали, когда видели моё прибытие.
Сегодня я родился. Впервые открыл глаза.
На что бы я ни взглянул – всё кажется другим теперь, когда слишком поздно. Какая великая гребаная ирония! Я не должен быть здесь. Это единственная битва наемников, которую мне не стоило принимать.
Я держу своего сына и плачу.
Небеса раскалываются и высвобождают стихию шторма. Песок начинает вертеться плотным потоком, превращая день в ночь.
Один за другим мои люди падают вокруг меня.
Я проклинаю небеса, потому что умираю. Небеса проклинают меня в ответ.
Всё черное. Только черное. А я жду света. Отцы говорили, что, когда умираешь, приходит свет.
Говорили, что нужно идти за ним. Если свет уйдет, ты застрянешь на земле навечно.
Но свет не приходит ко мне.
Я жду всю ночь в темноте.
Я уже мертв, но все еще чувствую песок под собой, как он трется о кожу, забивает ноздри. Скорпионы жалят руки и ноги. Открытые, мертвые глаза присыпанные песком смотрят в ночное небо, как звезды вспыхивают и гаснут, одна за другой. Бесконечная темнота. Я жду и сомневаюсь. Свет должен прийти. И я жду, жду...
Единственный свет, который я дождался – восход солнца.
Я встаю, и мои люди поднимаются вслед за мной, мы с тревогой оглядываемся друг на друга.
Потом поднимается мой сын, но мне безразлично. Я не хочу думать о странной ночи, которой не должно быть.
Вселенная полна тайн. Боги непостоянны. Есть я, и есть мой сын, и этого достаточно. Я подкидываю его на лошадь и оставляю своих людей за спиной.
— Моего сына убили два дня спустя.
Я открываю глаза, моргаю и все еще чувствую, как песок режет глаза и по ногам ползают скорпионы.
— Несчастный случай. Тело исчезло прежде, чем мы успели похоронить его.
— Не понимаю. Ты умер в пустыне или нет? А он?
— Мы умерли. Но это я понял намного позже, когда собрал всё по кусочкам вместе. Обстоятельства редко имеют смысл, пока они разрозненны. После того, как мой сын умер второй раз, он умирал снова и снова, просто пытаясь прийти ко мне, вернуться домой. Сын был далеко в пустыне без лошади и воды.
Я изумленно смотрю на него.
— Что? Ты говоришь, что он умирал, и каждый раз возрождался в том же самом месте, где умер впервые вместе с тобой?
— На рассвете следующего дня.
— Снова и снова? То есть он знал, что умрет от теплового удара или еще чего, но должен был начинать сначала?
— Далеко от дома. Мы не знали. Никто из нас не погибал за это время. Мы знали, в чем наше различие, но мы не знали, что нас связывает смерть. Понимание пришло позже.
Я молча наблюдаю за ним и жду, когда он заговорит снова. Это трудная тема для Бэрронса. Я хочу знать, но не собираюсь настаивать.
— То был еще не конец его ада. У меня были противники, которые тоже кочевали по пустыне. Наёмники. Много было случаев, когда мы прореживали банды друг друга. Однажды они нашли его, идущего в песках. Они играли с ним. — Взгляд Бэрронса блуждал где-то далеко. — Мучили, а потом убивали.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что, когда я всё наконец-то понял, я замучил и убил нескольких из вражеской банды, и они всё мне рассказали, пока умирали. — Его губы растянулись в усмешке, но взгляд оставался холодным и безжалостным. — Они разбили лагерь, недалеко от того места, где сын возрождался каждый рассвет, и нашли его на следующий день. Как только они догадались, что с ним происходит, то посчитали его семенем дьявола. Они пытали и убивали его много раз. Чем чаще он возвращался, тем фанатичнее они стремились его уничтожить. Не знаю, сколько раз они его убивали. Слишком много. Сын никогда не жил столько, чтобы повзрослеть. Они не знали ни кем он был, ни как возвращался. Только то, что он продолжал возвращаться. Однажды, на них напала другая банда, и они не успели убрать его. Мальчик остался один на несколько дней, связанный в палатке. Из-за сильного голода он обратился. И уже не смог вернуться обратно. Через год нас наняли, чтобы убить зверя, который кочевал по стране, раздирая горла и сердца людей.
Я ужаснулась.
— Они целый год убивали его каждый день? И тебя наняли тоже убить его?
— Мы знали, что это одни из нас. Мы все уже перекидывались и знали кем стали. Все говорило о том, что то был мой сын. Я надеялся, — сказал Бэрронс, скривив рот в жестокой улыбке. — Я верил, что это он. — Неприкрытый голод засверкал в глазах. — Как долго он был мальчиком сегодня вечером? Долго ты видела его прежде, чем он напал?
— Несколько минут...
— Я не видел его таким столетия, — проговорил Бэрронс, вспоминая тот последний раз. — Они сломали его. Он не может контролировать изменение. Я видел его человеком только пять раз, как будто только в эти несколько мгновений он осознает окружающее.
— Разве ты не можешь достучаться до него? Научить всему?
Бэрронс ведь мог научить любого.
— Он потерял часть разума. Был слишком мал, испуган. Его разрушили. Мужчина еще мог бы сопротивляться. У мальчика ни единого шанса. Я обычно сидел рядом с клеткой и говорил с ним. Когда технологии позволили, то записывал каждую минуту, пытаясь уловить проблеск сознания в сыне. Теперь камеры выключены... Я не могу пересматривать запись в поисках его сознания. Пришлось заключить сына в клетку. Если кто-то найдет его, то тоже убьёт. И так бесконечно, ведь он дикий и убивает. Это единственное, что он умеет.
— Ты кормишь его?
— Он страдает, если я не помогаю. Ест, иногда спит. Я убивал его. Пробовал наркотики. Изучил магию Друидов. Я надеялся, что под влиянием Гласа он уснёт или умрёт навсегда. Но всё только гипнотизировало его на время. Он хорошо приспосабливается. Идеальная машина для убийства. Я искал, собирал артефакты. Вонзал ваше копье в его сердце две тысячи лет назад, как только узнал о нём. Заставлял помочь мне принцессу-фейри.
Ничего не получается. Сына нет в его теле. А если он и там, то находится в постоянной, вечной агонии, которая никогда не заканчивается. Его вера в меня не оправдалась. Вдруг я никогда…
«Не спасу его», – Бэрронс не произнёс, и я не настаиваю, потому что, если открою рот, то разревусь. Знаю, что сделаю только хуже. Он за тысячи лет не пролил и слезинки. И хочет только избавления. Хочет упокоить своего сына с миром. Укрыть его, пожелать спокойной ночи в последний раз.
— Ты хочешь уничтожить его?
— Да.
— И давно ты пытаешься это сделать?
Бэрронс не отвечает.
Он никогда мне не ответит. И я понимаю, что время действительно не имеет значения. Горе, которое он пережил в пустыне, не уменьшилось. И теперь я понимаю, почему его люди убили бы меня. Эта тайна не только его. Это их общий секрет.
— Вы все возвращаетесь в место, где умерли впервые.
Бэрронс тотчас пришёл в ярость. Я понимаю.
Они убивают всех посвященных, чтобы предотвратить судьбу подобную судьбе сына Берронса. Их единственное уязвимое место там, где они воскресают на рассвете следующего дня. Враг мог сидеть там, поджидая их, и убивать каждый раз снова.
— Я не хочу знать, где это. Никогда, — уверяю я Бэрронса и намереваюсь сдержать слово. — Иерихон, мы получим Книгу. Мы найдем способ разомкнуть этот круг. Обещаю. Мы дадим твоему сыну успокоение. — И вдруг мне кажется всё неправильным. Кто их проклял? Зачем? — Я клянусь тебе, — и на самом деле я клянусь. — Так или иначе, мы добьёмся своего.
Бэрронс кивает, поднимает руки за голову, откидывается на подушки и закрывает глаза.
Через какое-то время я вижу, как напряжение сходит с его лица. Он, вероятно, медитирует, возвращает себе самообладание. Такая необычная перезагрузка.
Сколько тысяч лет Бэрронс заботился о сыне, кормил, убивал в надежде прекратить мучения, хотя бы на несколько часов?
Я снова возвращаюсь в пустыню, не потому, что Бэрронс берет меня с собой, а потому, что могу вспомнить взгляд его сына.
И в его взгляде можно прочесть: «Я знаю, что ты сможешь остановить боль».
Бэрронс никогда бы не смог. Боль никогда бы не закончилась. Ни для одного из них.
Ребенок, чья смерть уничтожила его однажды, и с тех пор разрушала каждый день. Всю жизнь.
«Умереть, – как-то сказал Бэрронс, – легко. Человек, умирая, освобождается, очищается и находит покой».
Я вдруг порадовалась, что Алина мертва. Если свет приходит к каждому, значит он снизошел и на нее. Где-то она нашла покой.
Но не сын Бэрронса. И не сам Бэрронс.
Я прижимаюсь щекой к его груди и слушаю биение сердца.
И тут впервые с тех пор, как встретила его, понимаю, что сердце не бьётся. Почему я никогда прежде не замечала отсутствия пульсации крови? Сердцебиения? Как я могла не заметить?
Я приподнимаю голову, заглядываю в его глаза и встречаю непроницаемый взгляд.
— Я давно ел.
— И твое сердце остановилось?
— Стало больно его поддерживать. В конце концов придется измениться.
— А что ты ешь? — осторожно уточняю.
— Не твое гребаное дело, — мягко говорит он.
Я киваю. Это пережить можно.

Здесь Бэрронс передвигается по-другому. Он не пытается что-то скрыть. Весь раскованный и перемещается так, словно один во вселенной, плавный как шелк, перетекающий бесшумно из комнаты в комнату. Если я не слежу за ним, то не сразу обнаруживаю, где он находится. Вижу, что он прислонился к колонне, сложил руки на груди и наблюдает за мной.
Я исследую его подземное логово. Не знаю, как долго он тут жил, но жил он всегда хорошо. Когда-то был наемником, в другом времени и в другом месте, и кто знает как давно. Но Бэрронс любил красивые вещи уже тогда, и вкус его не изменился.
Я нахожу кухню: мечта повара-гурмана. Нержавеющая сталь наивысшего качества, много красивых мраморных шкафов. Саморазмораживающийся холодильник и морозильная камера, набитые под завязку. Винный погреб – умереть не встать! Пока жую бутерброд с сыром, представляю Бэрронса, находящимся здесь все те ночи, когда я таскалась в свою спальню на четвертом или пятом этаже и спала в одиночестве. Бэрронс же спускался вниз, готовил себе обед, а может, ел что-то сырое, практиковался в темных искусствах, наносил татуировки, катался на одном из своих автомобилей. Всё время он был так близко. Здесь, обнаженный на шелковых простынях. Если бы я тогда знала всё, что знаю теперь, то сошла бы с ума.
Пока Бэрронс чистит манго, я удивляюсь, где он достаёт фрукты после падения стен в Дублине. Манго настолько зрел, что сок стекает с пальцев по рукам. Я слизываю сок. Подталкиваю Бэрронса к стойке, откусываю мякоть от плода, облизываю живот Бэрронса и пробираюсь ниже, пока не оказываюсь голой задницей на холодном мраморе той же стойки, и он снова берет меня, а я сжимаю его бедра ногами. Бэрронс пристально смотрит на меня, словно пытается запомнить мое лицо, как будто не может поверить, что я здесь.
Я сидела на стойке, а Бэрронс готовил мне омлет. Я так проголодалась, и морально и физически. К тому же сжигала намного больше калорий, чем успевала съесть.
Он готовил голый. Я пожирала глазами его спину и плечи, стройные ноги.
— Я нашла второе пророчество, — сообщила я.
Бэрронс засмеялся:
— Почему у тебя уходит так много времени, чтобы сообщить мне важные новости?
— Кто бы говорил! — сухо бросила я.
Он придвинул мне тарелку и вручил вилку.
— Ешь.
Как только я все съела, сразу спросила:
— Амулет ведь у тебя?
Бэрронс щелкнул языком и послал мне широкую улыбку, как бы произнося: я здесь самый крутой, и именно у меня все игрушки.
Мы вернулись в спальню, где я достала страницу от дневника безумной Морри и карту Таро из кармана.
Бэрронс стал разглядывать карту.
— Где говорите, её взяли?
— В "У Честера". Парень с мечтательными глазами дал.
— Кто?
— Миловидный юноша-бармен.
Бэрронс забавно откинул голову, как змея перед броском.
— Насколько миловидный?
Такой пристальный холодный взгляд. «Если хотите такой жизни, то убирайтесь на хрен из моего дома сейчас же», – говорят его глаза.
— Нет никого лучше тебя, Бэрронс.
Он расслабился.
— Так кто он? Я его когда-нибудь видел?
Я рассказала, когда и где встречала бармена, описала его, но Бэрронс такого не вспомнил.
— Никогда не видел парнишку. Есть пожилой ирландец с тяжелым акцентом, он наливал выпивку пару раз, когда я там был, чтобы вызволить вас, но никого хоть чем-то похожего на описываемого парня.
Я пожала плечами:
— Дело в том, что уже слишком поздно для исполнения первого пророчества. — И передала ему страницу. — Дэррок был убежден, что именно он сможет использовать амулет. Но когда я прочитала перевод, то «тем самым» мог быть или ты, или Дэйгис. Да любой из горцев.
Бэрронс взял лист и снова начал его разглядывать.
— Почему Дэррок думал, что именно он тот самый?
— Потому что там говорится «кто не тот, кем был». А ведь Дэррок из Фэйри.
Бэрронс еще раз перечитал перевод Дэррока и перевернул лист на пророчество Безумной Морри.
— Дэррок не знал древне-ирландского языка, когда я учил его, и даже если он позже занимался изучением, то не преуспел. Перевод неточен. Тут редкий диалект и неопределенный артикль. Здесь сказано: «кто одержим… или захвачен».
— То же, что и в первом пророчестве.
Бэрронс вопросительно поднял бровь. У меня ушла секунда, чтобы понять чего он хочет сказать.
— Думаешь, это про меня.
Удивляться я уже перестала. Как будто отчасти всегда знала, что всё сведется к одному концу: я против «Синсар Дабх». И победитель заберет все. Насмешка судьбы. Ненавижу судьбу. Не верю в нее. Только боюсь, эта гадина верит в меня.
Бэрронс перешёл в подземелье с расписанным сводом, я заметила отсвет в темноте раньше, чем он внес амулет, очень темный в его руках. Но когда Бэрронс приблизился ко мне, амулет начал слабо светиться.
Как только я прикоснулась к камню, он засверкал. Амулет почувствовал власть моих рук. Ведь я хотела заполучить его сразу, как увидела!
— Ты – джокер, Maк. С самого начала я так и думал. Амулет считает тебя выдающейся. Также как и я.
Настоящий комплимент. Я взяла амулет, и меня затопило знакомое ощущение единения. Я прислушалась к себе, к внутренним ощущениям.
Сегодня вечером я так много узнала о Бэрронсе, о себе. Здесь я неуязвима. Ничто не сможет коснуться меня, ничто не способно нанести мне ран. Я почувствовала покой впервые за долгое время. Если я смогу использовать амулет, то найду способ умертвить сына Бэрронса и прекратить их страдания.
Я прошу показать мне истину и поднимаю мысленную завесу. Хватит убегать от правды, пора смело взглянуть истине в глаза. От чего я скрывалась? Какие монстры преследовали меня, терпеливо поджидая, чтобы показаться?
Я закрываю глаза и открываю сознание. Осколки воспоминаний вспышками проносятся мимо так быстро, что видны только цветные пятна. Я доверяюсь сердцу, пусть оно ведет меня куда нужно.
Образы замедляются и останавливаются. Теперь я нахожусь в другом месте и в другом времени. Всё настолько реально, ощущается даже пряный аромат роз поблизости. Мне нравится этот запах, он напоминает о ней. Здесь розы повсюду. Я оглядываюсь вокруг.
Я в лаборатории.
Круус ушел.
Я смотрел, как он уходил.
Он любит меня, но себя любит больше.
Четвертый амулет я завершаю без него. Первые три с изъянами. Этот единственный получился так, как я и задумывал.
Он выровняет весы.
Она будет сиять как бриллианты в ночном небе, как сияю я. Титаны объединяются либо с титанами, либо ни с кем.
Я подарю амулет возлюбленной.
Раз не могу сделать ее Фэйри, то могу подарить ей всё наше могущество другими способами.
Может, глупо дарить ей амулет, способный плести иллюзии и обмануть даже меня, но моя вера в любовь не знает границ.
Мои крылья стелятся по полу, когда я разворачиваюсь. Я великий. Единственный. Вечный.
Я – Король Невидимых.


______________________________________________
1 - Ши́ва в индуизме олицетворение разрушительного начала вселенной и трансформации (созидания); одно из божеств верховной триады (тримурти)

 » Глава 44

Глава 44

перевод - kara-karina, бета-ридинг - Kareglazka, сверка с оригиналом - Mad Russian


Сумерки очерчивают горизонт темно-лиловым цветом.
Танцору эта мысль бы понравилась. Как поэт он здорово играет словами. Недавно сочинил стих о часах-убийцах, которые портят нам жизнь, держат в заточении у времени и мешают жить настоящим днём. И у меня когда-то было что-то такое, что довлело надо мной, но теперь Мак все знает, и хорошо, скажу я, гора с плеч.
Я беспокойно ерзаю, не отрывая глаз от «КиСБ» внизу. Снаружи стоит лимузин, причем припарковали его там уже давно. Я не видела, кто из него вышел.
Кто-то сменил вывеску. Думаю, что Мак, и от этой мысли меня разбирает смех, только я не хохочу как раньше. Теперь я сдерживаюсь.
Она наверняка попытается меня убить.
Только я не собираюсь умирать, вот.
Совсем не собираюсь.
По ходу, кого-то найдёт шальная пуля.
Целыми днями я наблюдаю за магазином из разных мест. Слежу за наблюдателями. Все нервничают. Грызутся.
На днях Книга совсем тронулась. Превратила какого-то парня в террориста-смертника, завела его прямо в бар «У Честера». Куча народу полегло, когда пытались вывести его оттуда и взорвались вместе с ним. В аббатстве у всех началась паранойя. Каждый считает себя следующим. И никто не может выследить книгу, потому что Мак исчезла.
И Бэрронс тоже.
Без них мы застряли. Никто не может обнаружить Книгу , пока она сама не объявится и не задышит нам в затылок. Танцор думает, что однажды она доберется до ядерной бомбы, если нам не удастся как можно скорее её прикончить.
Я сижу на карнизе водонапорной башни, обхватив руками колени, и наблюдаю. Так высоко никто не посмотрит.
Я осталась в стороне. Ро и близко меня не подпустит к делу. Кэт и Джо сообщают мне новости, они не в курсе, что я убила Алину.
Мак ещё не знает последнего известия, да я и сама только что узнала, но есть третье пророчество. Что-то насчёт зеркальных отражений, сыновей и дочерей, и внутренних монстров, что не проявляются снаружи. Джо ещё не закончила с переводом, но она очень сильно встревожена. Кажется, чем дольше Книга остаётся на свободе, тем хуже наши шансы.
Я слышала как РиО говорил белобрысому чуваку со странными глазами, что Мак должна умереть. Но не раньше, чем прибьют Книгу. Его сильно взбесила попытка Мак взорвать клуб. А РиО безнаказанно дорогу не переходят.
Он разместил на крыше книжного магазина своих громил. Они странно двигаются.
Джо зависла на крыше в нескольких домах от меня вместе с Кэт и верной маленькой группой ши-овец. «Мееее», — бормочу я себе под нос. Они уставились в бинокли. В мою сторону и не глядят. Видят только то, что ожидают увидеть. Что Книга им покажет. Идиотки. «Вытащите свои головы из задниц, — думаю я. — Унюхайте овечье дерьмо».
Знали бы они то, что знаю я.
Шотландцы сидят на крыше шестиэтажки в Тёмной Зоне. У них тоже в руках бинокли.
Мне же с таким супер-зрением и так все видно. Я суперзаряжена, суперподключена, супер-Ди! Всё вижу, всё слышу, всегда действую.
Я чую В'лейна. Специи на ветру. Не знаю, где он, но где-то близко.
Мак и Бэрронса нет уже пять дней. С той ночи как они попытались заманить Книгу в ловушку.
Ро сваливает всё на Мак. Сначала она обрадовалась, что Мак исчезла. Говорила, что она нам не нужна. Но рассудок к ней вернулся, когда Книга навестила в «У Честера». Видите ли, Ро была там, как раз когда появилась «Синсар-Дабх» в корсете из динамита, а ведь Грандмистрисс очень ценит, как
свою сморщенную задницу. Фу-у. А без этой картинки можно было бы и обойтись.
РиО винит друидов. Говорит, что они, наверное, неправильно пропели заклинания.
Шотландцы обвиняют РиО. Говорят, что зло не может заманить зло в ловушку.
Рио смеётся и спрашивает, кто они, на хрен, такие.
В'лейн разъярён на всех. Говорит, что мы бесполезные ничтожные смертные.
Я подавляю смешок. Чувак прав. Я мечтательно вздыхаю. Думаю, В'лейн ко мне неровно дышит. Хочу спросить Мак, что она...
Разрываю упаковку на протеиновом батончике и, хмурясь, жую. О чём я подумала? Как будто я когда-нибудь спрошу Мак о чём-нибудь снова. Мне надо было разыскать тех отморозков, что убили Алину. Надо было самой от них избавиться. Мак бы никогда ничего не узнала. Я улыбаюсь, думая об их убийстве. И морщусь, из-за того, что не я его совершила.
— Всё колеблешься, малышка?
Голос как ножом режет. Я напрягаюсь и пытаюсь свалить стоп-кадром, но ублюдок держит меня за руку и не собирается отпускать.
— Отп'ти, — я плююсь арахисом и шоколадом, думая «Кто вообще использует такие слова?» но я знаю кто он, и он напрягает меня так же сильно, как и Книга.
— РиО, — произношу я безразлично, стараясь не показать свой страх.
Он улыбается. Думаю, именно так улыбается Смерть: показывает клыки и смотрит тяжёлым взглядом, в котором никогда не было ни капельки...
Я резко, бессознательно втягиваю воздух и давлюсь арахисом. Горло перехватывает, дышать не могу, начинаю стучать себя по груди.
Это он на Хэллоуин вырядился? Рано ещё.
Я понимаю, что хлопанье по груди не поможет. Мне нужен приём Геймлиха, но самой себе его сделать не получится, разве что РиО меня отпустит, чтобы я врезалась в планку водяной башни. Я прибегаю к суперсиле, чтобы вырвать руку из его зажима и едва не получаю вывих.
РиО меня так и не отпустил. С места я так и не сдвинулась.
Сковав длинными пальцами моё запястье, он рассматривает меня. Наблюдает, как я задыхаюсь. Бесстрастный ублюдок. Смотрит, как на моих губах выступает пена, а глаза становятся дикими. Я пускаю слюни! Эй, это совсем не круто.
Неужели я умру вот так, на водяной башне, подавившись хреновым протеиновым батончиком. Свалюсь вниз и шлёпнусь на тротуар. И все меня увидят.
Мега О'Мэлли откинет копыта, как обычная чувиха!
Твою налево, ни за что.
Когда у меня уже начинает кружиться голова, РиО наконец ударяет мне в спину кулаком и я выплёвываю изжёванный кусок батончика. С минуту дышать у меня не получается. А потом я с хрипом наполняю легкие воздух. Никогда ещё он не был таким сладким.
РиО улыбается. Нормальными зубами. Я пялюсь на него. Мозг шутки со мной играет, что ли? Или я насмотрелась слишком много фильмов?
— У меня есть для тебя работа.
— Ни за какие коврижки, — выпаливаю я. Не собираюсь я в его толпу вклиниваться . У меня такое чувство, что от них потом не отвяжешься. Туда попадёшь и будешь падать, пока не стукнешься о самое дно. Я так низко не опущусь. Своих проблем навалом.
— А я не спрашиваю, малышка.
— Не работаю ни на кого, кто зовёт меня малышкой.
— Отпусти её.
Я морщусь:
— Тут что, вечеринка собирается на моей башне?
Я разозлилась. Что, мне одной вообще нельзя остаться?
Из тени медленно выходит один из Келтаров. До этого я его видела только издалека. Не знаю, как они так незаметно ко мне подобрались. У меня начинается паника: эти двое сумели подкрасться, несмотря на мои суперчувства.
Шотландец смеётся. Но он уже не выглядит, как шотландец. Он немного похож на... Присвистнув, я с сочувствием качаю головой. Он превращается в Тёмного Принца.
Мужчины забывают обо мне и пялятся друг на друга. РиО скрещивает руки. Шотландец тоже.
Я же ловлю момент. Не собираюсь ждать, пока РиО скажет, что за работу он надумал мне подсунуть. Не хочу знать. И если какой-то чувак переметнётся на тёмную сторону, рассчитывая, что сможет победить, приняв роль моего ангела мести, у меня для него есть новость: мне эти игры не нужны.
Мой билет в Ад уже пробит, сумки ждут на платформе, раздаётся гудок паровоза.
Я готова. Потому что точно знаю своё место.
Я стоп-кадрирую.

Ни дня, ни ночи. Ни времени.
Мы растворяемся друг в друге.
Что-то происходит со мной там в подземелье... Я возрождаюсь. Впервые в жизни наступает умиротворение. Нет больше двойственности. Я больше ничего от себя самой не утаиваю.
Страх лишает сил. Сейчас я принимаю правду вместо страха.
Я – Тёмный Король. Я – Тёмный Король.
Снова и снова я прокручиваю эти слова у себя в голове.
Принимаю их.
Не знаю, как и почему, и может никогда не узнаю, но по крайней мере теперь я пристально всмотриваюсь в темнейшую часть себя.
Другого объяснения никогда и не было.
Даже смешно стало. Я всегда сомневалась и подозревала окружающих, в то время как сама была главным плохишом.
То тёмное, зеркальное озеро внутри меня – это он. Я. Мы. Вот почему оно меня всегда ужасало. Каким-то образом я умудрилась разделить душу и упрятать часть Короля подальше. Меня. Часть меня, что не была рождена двадцать три года назад, если я вообще рождалась.
В голову не приходил ни один сценарий, который объяснил бы, как я стала тем, кто я есть. Но правда моих воспоминаний неоспорима.
Да, я стояла в своей лаборатории почти миллион лет назад. Да, я создала Реликвии. Да, я обожала возлюбленную и сотворила Невидимых. Это всё сделала я.
Может быть, поэтому мы с Бэрронсом и не можем противостоять друг другу. У каждого из нас есть свои монстры.
— Ты правда думаешь, что зло – это выбор? — спрашиваю я.
— Всё в жизни есть выбор. Каждая минута . Каждый день.
— Я не спала с Дэрроком. Но я могла бы.
— Не важно, — говорит Бэрронс, двигаясь во мне, — сейчас в тебе я.
— Я собиралась соблазнить его и выпытать короткий путь к управлению Книгой. Намеревалась разобрать мир на части и заменить его новым, чтобы я могла тебя вернуть.
Бэрронс замирает. Я не могу увидеть его лица. Он сзади. Отчасти именно поэтому я решилась признаться. Не думаю, что могла бы сказать это ему в лицо, видя своё отражение в его глазах.
Я не собиралась уничтожать мир для своей сестры. А ведь её я любила всю жизнь. Иерихона же я знала всего лишь несколько коротких месяцев.
— Тяжеловато для первой попытки сотворения, — говорит наконец Бэрронс. Он пытается удержать смех. Я говорю ему, что приговорила бы человечество к смерти из-за него, а он пытается не рассмеяться!
— Ошибаешься, это не было бы моей первой попыткой. Я профи. Ведь я – Тёмный Король, — произношу я.
Бэрронс снова начинает двигаться. А позже он разворачивает меня и целует.
— Ты Мак, — говорит он. — А я Иерихон. Ничего больше не имеет значения. И никогда не будет иметь. Для меня ты вне всяких правил. Понимаешь?
Понимаю.
Иерихон Бэрронс только что сказал, что любит меня.

— Каковы твои планы? — спросила я позже. — Когда мы заключим Книгу под замок, как ты собираешься извлечь нужное заклинание?
— Невидимые никогда не пили из Котла. Они все знают Первый Язык. Я заключил несколько сделок, хорошо подготовился.
Я затрясла головой, хмурясь на саму себя. Иногда я упускаю самое очевидное.
— Но теперь у меня есть ты.
— Я смогу её прочитать.
От этой мысли меня передёрнуло. Теперь по крайней мере я знала, почему так плохо переносила сближение с «Синсар Дабх». Все мои прегрешения застряли под её переплётом. И чёртова книга всё никак не исчезнет. Я пыталась сбежать от вины, но моя вина осмелилась ожить и начать за мной охотиться.
Я поняла, почему Книга меня преследовала. Как только она оказалась наделена сознанием – умом без ног, крыльев, способности передвигаться, – а я, единственная похожая на нее, по очевидным причинам её презирала, она наверняка меня возненавидела. И так как она была и мною, она меня также и любила. Книга, которую я написала, стала одержима мною. Она хотела причинить мне боль, а не убить.
Потому что хотела моего внимания.
Многое стало ясно теперь, когда я смирилась с тем, что была королём.
Я удивлялась, почему мне всегда было так трудно входить и выходить из Зеркал. «Проклятье Крууса», что на самом деле наслали Тёмные принцы, узнавало меня и пыталось отторгнуть. Конечно, я знала пути через чёрную крепость и ад Невидимых. Они были моим домом. Шагала, не задумываясь, потому что бродила по заледенелым тропинкам неисчислимое количество раз, здоровалась с утёсами и оплакивала жестокое пленение моих сыновей и дочерей. Я поняла, почему воспоминания Возлюбленной играли у меня перед глазами, а Король передо мной никогда не возникал. Теперь я поняла, откуда знала команду для открывания двери королевской крепости.
И даже если я и король, то, по крайней мере, «добрый». Я предпочитала думать о себе как о Светлом Короле, ведь я искоренила всё своё зло. И утешала себя тем, что одержимый безумец, проводящий опыты на всех и вся, чтобы достичь своих целей остался там, в Книге. Я выбрала избавление от зла – сделала выбор, как сказал Бэрронс, – и с тех пор пытаюсь уничтожить все самое тёмное, что во мне ещё осталось.
Бэрронс продолжал что-то говорить. Я и забыла, что мы разговаривали.
— Я рассчитываю на то, что ты сумеешь её прочитать. Тогда всё упростится. Нам всего лишь нужно сообразить, как захватить Книгу с тремя камнями и без друидов. Будь я проклят, если позволю этим долбанным уродам к ней опять приблизиться.
Я взглянула вниз на серебряную и золотую цепь, камень в витиеватом позолочённом обрамлении. Нужны ли мне вообще камни или друиды, чтобы поймать мою Книгу, или именно за амулетом я охотилась всё это время? Меня определённо можно считать «одержимой или захваченной», ведь я женщина с эльфийским королём внутри.
Я задумалась, а как возлюбленная потеряла свой амулет? Кто отобрал его и предал меня? Неужели кто-то похитил её, сфальсифицировал её смерть и увёз к Cветлому Двору пока я сходила с ума от горя, занятая избавлением от своих грехов?
Возлюбленная никогда не сняла бы амулет добровольно, однако вот он, в человеческом мире. Может, когда кто-то пришёл за ней, она выкинула его, чтобы не позволить попасть не в те руки? А потом терпеливо оставляла подсказки, надеясь, что однажды события подтолкнут меня вспомнить, и мы ускользнём от прошлого и снова будем вместе? Очень жаль, но с ней я оставаться не хотела.
Возлюбленная всегда ненавидела иллюзии. Когда она рассаживала сады и добавляла пристройки к Белому Дворцу, то делала это старыми надёжными способами. Эльфийский Двор уйдёт в небытие, если эльфы, ухаживающие за ним, не смогут больше его поддерживать. Белый же Дворец выкроен иначе и выдержит проверку временем независимо от того, будет ли кто-нибудь его содержать.
Как возлюбленная превратилась в Светлую Королеву? Кто её похитил, похоронил в могиле из льда и оставил медленно умирать в аду Тёмных? Какие игры разыгрывались, какие планы преследовались? Я знала, как терпеливы бессмертные. Кто среди эльфов кропотливо выжидал до самого подходящего дня, идеального часа для расплаты?
Время нужно выбрать очень точно.
Все Светлые и Тёмные принцессы должны вымереть и Королева должна погибнуть в тот самый удачный час, — и когда претендентов на трон матриархальной власти больше не останется, наш эльф, кем бы он ни был, сольётся с Книгой и завладеет всем её знанием.
Вся сила Светлой Королевы и Тёмного Короля содержалась бы в одном существе.
Я содрогнулась. Ни в коем случае нельзя позволить этому произойти. Существо с такой силой не остановить никаким средствами. Оно станет непобедимым, неконтролируемым, бессмертным. Другими словами: тот, кто обретет эту силу превратится в Бога. Или Сатану, в зависимости от дворовой принадлежности. А нам может грозить смертный приговор.
Неужели они считали, что я умерла? Сбежала? Что мне наплевать? Думали, что я не сдвинусь с места и допущу такой переворот? Может ли оказаться, что неизвестный враг ответственный за моё нынешнее состояние — человечность и растерянность?
Моя сила и магия Королевы. Кто стоял за этим планом? Один из тёмных принцев?
Возможно, с самого начала это был Дэррок, и Книга раздавила его план так же легко, как голову. Может быть, Дэррок всего лишь воспользовался чьей-то ещё хитростью, как говорят, проехался за счёт более опасного и умного врага.
Я затрясла головой. Магия не перешла бы к нему, и он это знал. Поедать эльфийскую плоть было недостаточно. Только эльф может перенять эльфийскую магию.
Возлюбленная, когда пробудилась, сказала, что эльфийский принц, которого она никогда раньше не видела и который назвал себя Круусом, заключил её в могилу.
По словам же В'лэйна, он доставил Крууса к подлинной Королеве Светлых (этой стерве), и она убила его. И я это видела.
Но помню ли я что-нибудь?
Я попыталась вспомнить, найти ответ.
А когда передо мной стали проноситься мысленные образы, сжала голову руками. Круус умирал тяжело и без всякого достоинства. В криках и бешенстве, под конец он вызывал отвращение. Он отрицал свою вину, отрицал, что предал меня Королеве. Мне было стыдно за то, как он умер.
Но кто же инсценировал смерть моей Возлюбленной?
Как меня обманули?
Обманули.
Не здесь ли кроется ключ?
«От своего замысла чудовище падёт», гласило пророчество.
Как действовала Книга, ограниченная своей формой? Как передвигалась и достигала своих целей?
Её средствами были иллюзии. «Синсар Дабх» обманывала людей, позволяя им видеть то, что она внушала.
Не потому ли Темный Человек, который, возможно, был одним из моих хороших друзей, – сейчас нет времени вспоминать точно – дал мне карту таро, чтобы направить меня к амулету?
Амулет мог обмануть даже меня.
Вот почему я опасалась давать его возлюбленной. Какая огромная любовь, какое опасное доверие.
Книга всего лишь моя тень.
Я – настоящий источник, Король, что создал «Синсар Дабх».
И теперь у меня амулет, способный обмануть нас обоих.
Всё легко и просто. В противостоянии моей воли и воли Книги я определённо выйду победителем.
У меня чуть голова не кружилась от волнения. Мои выводы звучали правдиво. Все ключи указывали на одно и то же. Я знала, что должна теперь сделать. Сегодня, я могу покончить с Книгой раз и навсегда. Не погрузить её в дрёму, оставив один глаз открытым, как гласило первое пророчество, а одержать полную победу над монстром. Уничтожить его.
Но только после того, как я добуду заклинание для Бэррронса. Какая ирония: я отдала все свои заклинания Книге, чтобы от них избавиться, и теперь мне от неё нужно одно обратно.
Как только я его заполучу, то устрою облаву на предателя, убью его или её, восстановлю Возлюбленную на троне в качестве Светлой Королевы (потому что я её уж точно не хочу, к тому же она всё равно ничего не помнит), когда она наберётся сил, чтобы снова править. А потом уйду, оставив эльфов с их мелкими разборками.
Я вернусь в Дублин и стану просто Мак.
Только поскорее бы.
— Кажется, я знаю что делать, Иерихон.

— Чего бы ты хотела, если бы ты была Книгой, а она – Королём? — спросил Бэрронс позже.
— Я думала, ты не веришь, что я Король.
— Не важно во что я верю. В это, кажется, верит Книга.
— И К'Врак тоже, — напомнила я. И парень с мечтательными глазами. Когда я спросила его, не я ли Тёмный Король, он сказал «Не больше, чем я». Может он одна из моих частей?
— Отложи кризис личности на потом. Сосредоточься.
— Я думаю, что Книга, чтобы её приняли и простили — наподобие блудного сына. Она хочет, чтобы я приняла её обратно, признала свою ошибку и слилась с ней в одно целое.
— Я тоже так думаю.
— Меня немного беспокоит та часть пророчества, где говорится, что монстр снаружи будет побеждён, после того, как падет монстр внутри. Что за монстр внутри?
— Я не знаю.
— Ты всегда все знаешь.
— Не в этот раз. Это твой монстр. Никто не может узнать чужого монстра достаточно, чтобы посадить его в клетку. Только ты можешь его одолеть.
— Разъясни подробнее, — потребовала я.
Бэрронс слабо улыбнулся. Его забавляло, когда я обращалась к нему его же словами.
— Если ты Тёмный Король – и заметь, я говорю «если», так как остаюсь при своём мнении, – можно предположить, что ты тяготеешь к злу. Как только ты заполучишь «Синсар Дабх», возможно, почувствуешь желание делать то, что хочется ей. И вместо того, чтобы попытаться упрятать её под замок, ты можешь отбросить человеческую оболочку и восстановить себя в былом величии – вернуть все заклинания, что ты спрятала в книгу и снова стать Тёмным Королём.
Никогда. Но я уже научилась никогда не говорить «никогда».
— И что тогда?
— Я буду рядом, чтобы не допустить такого. Но я не думаю, что ты Король.
В таком случае как же ещё можно всё объяснить? Бритва Оккама, критерий убеждения моего папы, и моя логика сходились во мнениях. Но с поддержкой Бэрронса, который одёрнет меня, если надо, и с моей решимостью жить нормальной человеческой жизнью я смогу удержаться от соблазна слиться с Книгой. Я знаю, что смогу. Всё, чего я хочу, находится здесь, в человеческом мире. Не в ледяной тюрьме с бледной серебристой женщиной, застрявшей в бесконечных дворцовых интригах.
— Я больше беспокоюсь о том, кем может быть твой внутренний монстр, если ты не Король. Есть идеи?
Я затрясла головой. Это не относилось к делу. Может быть, Бэрронсу и трудно смириться с тем, кто я есть, но он не знал всего, что знаю я, а объяснять времени нет. Каждый день, каждый час, что «Синсар Дабх» остаётся на свободе и бродит по улицам Дублина, умирает всё больше людей. У меня не осталось иллюзий, почему она продолжала ходить в бар «У Честера». Она хотела забрать моих родителей. Хотела отобрать всё дорогое мне и оставить только нас с ней. Как будто бы она могла заставить меня себя полюбить. Заставить принять её темноту и снова стать одним целым. Теперь я верила, что Риодан был прав с самого начала: Книга пыталась вынудить меня «сорваться». Думала, что если она достаточно много отберёт у меня, рассердит и ранит достаточно, я перестану волноваться о мире, обо всём, кроме власти. После чего в удобный момент она появится и скажет: «Я здесь, возьми меня, используй мою силу, делай, что тебе захочется».
Я с шумом вдохнула. Именно в таком состоянии я была, когда думала, что Бэрронс умер.
Охотилась за Книгой, готовая взять её в руки, слиться с ней и изменить мир. Верила, что я смогу её контролировать.
Но теперь я начеку. То горе я уже пережила. К тому же от Деррока я узнала другой путь. У меня оставался к ключ к контролю над Книгой. Я не собиралась срываться. Бэрронс жив. С родителями всё хорошо. Я не поддамся искушению.
Мне не терпелось со всем этим покончить. Прежде чем что-то пойдёт не так.
— Нужно убедиться, что ты сумеешь использовать амулет.
— Как?
— Обмани меня, — отрезал Бэрронс. — И убеди.
Я сжала амулет в кулаке и закрыла глаза. Давным-давно, в подземелье Мэллиса, амулет не желал на меня работать. Он хотел чего-то. Тогда я посчитала, что он ждёт преподношения, моей крови или что-то в том же роде.
Теперь я знала, что всё гораздо проще. Амулет засиялсине-чёрным светом по той же причине, что и камни: потому что узнал меня.
Проблема заключалась в том, что тогда я себя не знала.
Но знаю теперь.
«Я твой Король. Ты принадлежишь мне. Ты будешь повиноваться мне во всём».
Я задохнулась от удовольствия, как только амулет засиял у меня в кулаке ярче, чем он когда-либо горел для Дэррока.
Я обвела взглядом спальню. Вспомнила подвал, где я была при-ей. Я никогда не забуду ни одной детали.
Сейчас я воссоздала для нас тот подвал до последней мелочи: фотографии Алины со мной, кроваво-красные простыни, душ в углу, мерцающую рождественскую ёлку, наручники, отделанные мехом, на кровати. Когда-то я считала дни, проведённые в этом месте, самыми счастливыми в жизни.
— Вряд ли такая иллюзия побудит меня выбраться отсюда.
— Мы должны спасти мир, — напомнила я ему.
Бэрронс дотянулся до меня.
— Мир подождёт. Я – нет.

 » Глава 45

Глава 45

перевод - МонаРи, бета-ридинг - Kareglazka, сверка с оригиналом - Mad Russian


Я сразу поняла, когда Бэрронс начал пересматривать план.
Напряжённость в теле, прищуренные глаза означали, что он задумался о чём-то, что ему не нравилось.
— Такого плана недостаточно, — в конце концов, сказал он и встал с кровати.
Заставить себя двигаться было практически невозможно. Хотелось оставаться в постели вечно. Но пока все не кончится, те, о ком я забочусь, остаются в опасности. Так что я не собираюсь расслабляться и жить в своё удовольствие. Приподнявшись, я натянула джинсы, застегнула молнию и одном рывком надела майку.
— Что ты предлагаешь? Собрать всех вместе и заставить каждого подержать амулет? Ты видишь кого-то еще, кого он признает? А что, если он засветится в руках, скажем, Ровены?
Бэрронс свирепо уставился на меня. Я застегнула амулет на шее и, когда спрятала его под майку, кожей ощутила его холод. Странное темное сияние просвечивало сквозь ткань, поэтому я накинула сверху кожаную куртку и подпоясалась.
В руках Бэрронса амулет не оживал черно-синим светом. Иначе бы он давно постарался заполучить Книгу. Конечно, если бы знал, о чем говорится во втором пророчестве.
— Мне этот план ни капельки не нравится.
Мне тоже, но я не вижу другого выхода.
— Ты помогал его составить.
— То было несколько часов назад. А сейчас мы собираемся выйти на улицу, и ты готова поверить этой чертовой штуке, потому что веришь в какое-то там пророчество, накарябанное сумасшедшей прачкой из аббатства, не зная конкретно, что делать с Книгой, и полагаясь на то, что амулет поможет подчинить ее. «Синсар-Дабх» – зло, которое так сильно притягивает тебя, а ты рассчитываешь перехитрить её. Отвратительный план. И точка. Я не доверяю Ровене. Я не доверяю...
— Никому, — закончила я. — Ты не доверяешь никому, кроме себя. Это не доверие, это эго.
— Нет, не эго, а осведомленность о своих возможностях. И их границах.
— Мы с Риоданом тебя убили тогда, на утесе. Показательный случай, когда немного доверия могло изменить многое.
Глаза Бэрронса стали темными и бездонными. Я уже собиралась отвести взгляд, когда в них промелькнуло: «Я доверяю тебе».
Будто Бэрронс вручил мне ключ от своей крепости, на котором написано, что я могу делать все что угодно.
— Докажи. Ты тренировал меня с первой минуты нашей встречи, чтобы я стала достаточно сильной, умной, жёсткой и могла выполнить всё, что требуется. Я прошла через ад и выжила. Посмотри на меня. Как ты там говоришь? Увидь меня. Ты сделал из меня бойца. Теперь позволь мне сражаться.
— Сражаться должен я.
— Ты и будешь сражаться в этот раз. Мы ведь оба охотимся.
— Хочешь, чтобы я наблюдал? Не управлял мотоциклом, а сидел в чертовой коляске? Я не езжу в коляске. Мне в голову не придет даже приобрести дурацкий мотоцикл с коляской.
Бэрронс выглядел оскорбленным до глубины души.
— Не просто наблюдал, а держал меня накоротке, как тогда, пока я была при-йей и не могла вернуться. Я никогда бы не вернулась без твоей помощи, Иерихон. Я потерялась, словно воздушный змей, попавший в шторм, но ты держал его за нить.
Он спустился за мной в ад, с комфортом расположился посреди безумия и спас меня, не дав застрять в том состоянии навсегда. Бэрронс силой воли вытащил меня. И снова так поступит.
— Ты мне нужен, — просто сказала я.
Алая дымка заволокла его глаза. Он стянул свитер, поигрывая мускулами, отчего татуировки ожили.
— Еще не поздно, — хрипло сказал он, — мы можем послать весь мир к черту. Есть другие миры. Много миров. Мы даже можем взять с собой твоих родителей. Всех, кого захочешь.
Я пристально смотрела в его глаза. Он имел в виду то, что сказал. Он уйдет отсюда со мной, уйдет в Зеркала, чтобы поселиться где-нибудь еще.
— Мне нравится этот мир.
— Иногда цена слишком высока. Ты не бессмертна. Просто будешь долго жить и убить тебя трудно.
— Ты не можешь защищать меня вечно.
Его взгляд говорил:
«С ума сошла? Конечно, могу».
«А ты спросил, хочу ли я так жить?»
«Ключевое слово «жить».
«Не надо закрывать меня в клетку. Я ожидала от тебя большего».
Бэрронс слабо улыбнулся.
«Туше».
— Можем проверить, засветится ли амулет для Дэйгиса. Келтары говорят, он тоже одержимый.
— Шутишь? Только через мой труп.
— Тогда прекрати сражаться с ветряными мельницами. Ты не можешь использовать амулет. Остаюсь только я, и ты для подстраховки. Это единственный выход. Ты не можешь умереть. Нет, умереть, конечно, можешь, но всегда воскресаешь. А меня Книга не убьёт. Мы идеально подходим для её захвата.
— Никто не идеален в битве со злом. Оно соблазняет. Когда мы найдем Книгу, она будет сражаться с тобой во всю силу.
Я связана с Книгой и знаю, что так и будет, но приготовилась ко всему. Я глубоко и медленно вдохнула и расправила плечи.
— Иерихон, я чувствую, будто всю жизнь шла к этой минуте.
— Хватит. Судьба – продажная шлюха. Мы никуда не идём. Раздевайся и залезай в мою постель.
Я рассмеялась:
— Ну же, Бэрронс. Когда ты убегал от драки?
— Никогда. И другие за меня расплачивались. Не допущу, чтобы так произошло и с тобой.
— Не могу поверить, — притворно ужаснулась я. — Иерихон Бэрронс колеблется. Чудеса, да и только!
Рокот вырвался из его горла.
— Я не колеблюсь. Я... а, черт!
Бэрронс не врет себе. Он колебался и знал это.
— С первого взгляда было понятно, что с тобой туго придётся.
— Взаимно.
— Я хотел затащить тебя за стеллажи, затрахать до безумия, и отослать домой.
— Поступи ты так, и я никогда бы не ушла.
— В любом случае ты здесь.
— Не обязательно говорить об этом так мрачно.
— Ты портишь мне жизнь.
— Хорошо, я уйду.
— Попробуй, и я прикую тебя цепью, — сказал Бэрронс, сердито глядя на меня. — Вот теперь я сомневаюсь.
Спустя мгновение он протянул руку.
Я протянула свою навстречу.

***
Зеркало в кабинете Бэрронса выплюнуло меня так, что я пролетела через всю комнату и врезалась в стену.
Надоело, что зеркала меня не любят. Когда все закончится, хочу, чтобы заклятие Крууса было снято. В свободное время я могла бы исследовать Белый Дворец.
Я нахмурилась. Хотя, может, и не стоит. Вероятно, мне следует обрубить все связи с прошлым.
Бэрронс выскользнул за мной, как всегда выглядя изысканно и спокойно, темные волосы и брови покрыты инеем, кожа словно лед.
— Стой, — приказал он резко.
Мои ноги приросли к полу.
— Что?
— Люди на крыше. Разговаривают.
Он стоял, не шевелясь, так долго, что иней растаял и капли потекли по его щекам и шее.
— Риодан и остальные. Келтары рядом. Они ждут… Что за звук, черт побери?
Пройдя мимо меня, он вышел из кабинета.
Прошел в дверь, ведущую из задней, частной половины дома в магазин.
Я следовала за ним по пятам. За высокими окнами было темно, мокро и туманно, а внутри в нишах мягким янтарным светом горели лампы, которые я держала всегда включенными, чтобы магазин не был погружен во тьму.
— Иерихон Бэрронс, — произнес кто-то прекрасно поставленным аристократическим голосом.
— Ты кто, твою мать? — спросил Бэрронс.
Я догнала его как раз вовремя – из теней в диванной зоне выступил мужчина.
Он шел прямо к нам, протягивая руку:
— Я Питер Ван де Меер.
Перед нами предстал высокий и жилистый мужчина, с безупречной осанкой человека, тренированного в боевых искусствах. Около пятидесяти. Светлые волосы обрамляли нордическое лицо с глубоко посаженными бледно-зелеными глазами. Спокойной бдительностью он напоминал змею, свернувшуюся, но готовую атаковать, когда потребуется.
— Еще шаг, и я убью тебя, — сказал Бэрронс.
Мужчина, удивившись, остановился и с нетерпением сказал:
— Мистер Бэрронс, у нас нет времени на препирания.
— Я решу, на что у нас есть время. Что ты здесь делаешь?
— Я вместе с группой «Тритон».
— И?
— Давайте не будем претворяться. Вы знаете, кто мы, — упрекнул посетитель.
— Аббатство числится как одно из ваших владений. Не люблю подобных вам тварей.
— Тварей? — Питер Ван де Меер слабо улыбнулся. — Мы наблюдаем за вами века, мистер Бэрронс. Это вы тварь, а не мы.
— И почему я еще не убил тебя? — промурлыкал Бэрронс.
— Потому что такие твари, как мы, часто бывают полезны. А еще вы давно ищете способ проникнуть в наши ряды. Безуспешно. Считаете, что мы можем пригодиться. Я принес кое-что для девушки. Время узнать правду.
— Что в вашей группе знают о правде?
— Если вам не под силу оставить свои предубеждения и выслушать меня, то, возможно, вы прислушаетесь к кое-кому еще.
— Выметайся из моего магазина сейчас же, и я сохраню тебе жизнь. В этот раз. Другого не будет.
— Мы не можем так поступить. Вы в шаге от фатальной ошибки, и мы вынуждены открыть карты. Это ее выбор. Не ваш.
— Кто – мы?
Я переводила взгляд с Питера на слабо освещенную диванную зону, держа в поле зрения другую фигуру, сидящую там. Света было недостаточно, чтобы разглядеть детали внешности, но достаточно, чтобы различить женщину. Во мне проснулось нехорошее предчувствие.
Питер перевел взгляд на меня, и его черты лица смягчились.
Мне вдруг стало неуютно. Он смотрел так, будто знал меня. Я же этого Питера не знала. И никогда раньше не видела.
— МакКайла, — сказал он ласково, — как ты очаровательна. Но я знал, что именно такой ты и станешь. Отпустить тебя было самым сложным, что нам приходилось сделать.
— Кто вы, черт возьми?
Он мне ни капельки не нравился.
Питер вытянул руку в направлении женщины, она встала и шагнула в круг света.
Я открыла рот.
Хотя время деликатно потрудилось над ее внешностью, смягчило овал лица, одарило морщинами в уголках глаз и рта, а волосы стали короче и едва касались плеч, но сомнений в том, кто она, не было.
Красивая блондинка с льдистыми глазами. Я видела ее в охраняемом коридоре аббатства, правда, лет на двадцать моложе. Она тогда говорила «Тебе нельзя находиться здесь. Ты не одна из нас».
Я смотрела на последнюю известную Грандмистрисс Хевена и мать Алины.
Ислу О'Коннор.
— Что?.. Как?.. — запинаясь, произнесла я.
— Пожалуйста, прости меня, — начала она с тихой мольбой в голосе. В глазах отражалась боль. — Знай, нам пришлось тебя оставить. У нас не было выбора.
Бэрронс вмешался:
— Ты умерла, я видел. Ты была в коме. И я присутствовал на твоих похоронах.
Я вздрогнула. Он только что подтвердил, что перед нами Исла О'Коннор. Не знаю, почему это так волновало меня. Она мне не мать. Алина ее единственная дочь. Я же Король Невидимых.
— Это долгая история, — сказала она.
Бэрронс встряхнул головой.
— Слушать которую мы не собираемся.
— Но вы должны. Или вы совершите ужасную ошибку, — беспощадно сказал Питер, — и МакКайла за нее заплатит.
— Он прав. Нам нужно поговорить сейчас, пока не поздно. — Исла, похоже, не собиралась отрывать от меня взгляда. — Ты же хочешь услышать правду?
Я кивнула, потому что не доверяла своему голосу. Как жизни удается преподносить мне такие сюрпризы? Когда мы с Бэрронсом входили в Зеркало, то рассчитывали выйти с другой стороны, сесть в машину и отправиться нарезать круги в охоте за «Синсар Дабх».
Мне и в голову не приходило, что Исла О'Коннор может ждать нас в книжном, а у входа – длинный черный лимузин и широкоплечий шофер у пассажирской двери, сканирующий улицу с обеих сторон. Готова поспорить, под темной униформой найдется пистолет или два. Что из себя представляет группа «Тритон», кроме владельца аббатства? Почему Бэрронс их так не любит? Что делает здесь Исла, которую считали мёртвой, но она оказалась живой?
Ее правильные черты лица исказились от боли и слезы потекли по щекам.
— О, дорогая, отдать тебя было так сложно. И если ты не захочешь больше ничего слышать от меня, выслушай хотя бы одно. Ты мой ребенок. Ты была такой сладкой беспомощной малышкой, а в аббатстве сказали, что ты погубишь мир. Они бы убили тебя, если бы узнали! Обеим моим дочерям угрожала опасность. Мы все знали о пророчестве. Знали о предсказании, что сестры родятся в одной из сильнейших кровных линий. Ровена следила за мной. Она ненавидела меня с того дня, как начали проявляться мои способности. Она хотела, чтобы ее дочь Кайли стала Грандмистрисс, чтобы О'Райли возглавляли аббатство всегда. И никогда так и не простила Нану за то, что та отвернулась от организации ши-видящих. Ровена сделала бы все, чтобы избавиться от меня. Если бы она узнала, что я снова беременна... У меня не оставалось выбора. Я вынуждена была отдать вас и уйти, умереть для всех.
— Ты не была беременна, когда я помогал тебе выбраться из аббатства, — холодно сказал Бэрронс.
— Я была на пятом месяце. Хорошо переносила беременность и одевалась, скрывая живот. Чудо, что ребенок не пострадал, когда я выбиралась. Я так боялась, потерять ее.
Исла заплакала сильнее.
Я продолжала качать головой. И казалось, что не смогу остановиться.
— О, МакКайла! Для меня было пыткой каждый день знать, что ты где-то там, растешь в другой семье, знать, что я никогда не смогу увидеть тебя или Алину, не подвергнув вас опасности. Но сейчас ты здесь и собираешься сделать такое, что вызовет ужасные последствия. Самое время перестать лгать и сказать тебе правду.
Я засунула кулаки в карманы и отвернулась.
— Не поворачивайся ко мне спиной, — вскричала Исла. — Я твоя мать!
— Рейни Лейн моя мать.
— Бездушно и бесчестно так поступать, — упрекнул Питер. — Ты не даешь ей шанса.
— А тебе-то что?
— Я ее муж, МакКайла. И твой отец.

 » Глава 46

Глава 46

перевод - Lark, бета-ридинг - Kareglazka, сверка с оригиналом - Mad Russian


У меня есть братья: Питер-младший, девятнадцати лет, и Майкл – все называют его Мик – ему шестнадцать. Мне показали фотки. Мы похожи. Даже Бэрронс выглядел ошеломленным.
— Мы инсценировали смерть твоей матери, кремировали труп неопознанной женщины и вывезли вас из страны. Привезли в Штаты и постарались найти вам хороший дом подальше от опасности. — Питер взял руку Ислы в свои ладони и крепко сжал. — Твоя мать едва перенесла расставание. Она не говорила несколько месяцев.
— О, Питер, я знала, что иначе нельзя. Но мы пережили такой…
— Ад, — просто сказал он. — Отказаться от них – настоящий ад.
Я вздрогнула. Они говорили все то, что мне хотелось услышать. Сердце просто разрывалось. У меня есть родители. Братья. Я родилась на свет. Была частью семьи. Я жалела лишь о том, что Алина не дожила до этого дня. Тогда он был бы идеальным.
— Вы сказали, у вас есть важная информация для нее. Говорите и выметайтесь, — велел Бэрронс.
Я посмотрела на него, раздираемая противоречивыми чувствами. Отчасти я хотела попросить его замолчать, чтобы узнать больше, с другой стороны, хотела чтобы они ушли и не возвращались. Я только что примирилась с одной реальностью. Теперь они хотят, чтобы я приняла другую. Сколько еще мне придется решать, кто я и что, только чтобы в очередной раз ошибиться? Двойственность моей натуры сменяется шизофренией с множеством личностей.
— Если я ваша дочь, то почему у меня сохранились воспоминания, принадлежащие Темному Королю?
— Неужели? — ахнула Исла.
Я кивнула.
— Я же говорил тебе, что она способна на такое, — напомнил Питер.
— Кто? — спросила я. — Способна на что?
— Светлая Королева явилась к нам вскоре после исчезновения Книги, перед тем, как мы уехали из Дублина. Она сказала, что сделает все возможное, чтобы помочь все уладить, — объяснил Питер.
— Она очень заинтересовалась тобой, — мрачно сказала Исла. — Тебе едва исполнилось три месяца. Я помню, как будто это было только вчера. На тебе было розовое платьице с крошечными цветочками и радужная лента в волосах. Ты все смотрела и смотрела на Королеву. Ворковала и тянула к ней ручки. Казалось, вы обе очарованы друг другом.
— Мы опасались, что она что-то сделала с тобой. Она славится тем, что видит будущее и пытается подстроить незначительные события, там подправит, тут подтолкнет, чтобы добиться своего, — сказал Питер. — Несколько раз я был твердо уверен, что кто-то находился в твоей детской за несколько мгновений до того, как я заходил в комнату.
— Так вы считаете, что она вложила мне в голову воспоминания Темного Короля? Откуда они у нее? Я думала, она пила из котла. И все ее знания стерты.
— Кто знает? — пожала плечами Исла. — Возможно, это ненастоящие воспоминания, искусно подделанные или вообще чужие. Возможно, она никогда по-настоящему не пила из котла. Некоторые утверждают, что она лишь делает вид.
— Кого это колышет? Зачем вы явились? — нетерпеливо спросил Бэрронс.
Исла посмотрела на него, как на полоумного.
— Ты позаботился о ней, и за это мы никогда не сможем отблагодарить тебя, но мы пришли забрать ее домой.
— Она дома. И ей еще мир спасать.
— Мы обо всем позаботимся, — сказал Питер. — Это наша работа.
— И хорошо же у вас до сих пор получалось ее выполнять.
Питер укоризненно посмотрел на Бэрронса:
— Кто бы говорил. Мы направляли все усилия на поиски амулета. Истинного.
— Зачем? — прищурилась я.
— Группа «Тритон» веками искала его по различным причинам. Но с недавних пор поиски амулета стали нашей основной задачей, поскольку мы обнаружили, что только с его помощью можно снова обуздать Книгу, — пояснил Питер. — Представитель нашей компании услышал об аукционе, на котором продавали амулет, но слишком поздно. Мы прибыли в замок валлийца вскоре после резни Джонстона. Но оказалось, что наш готичный панк растворился в воздухе.
— Точнее, в долбанных пещерах, — пробормотала я. Никогда не забуду свое заточение под Бурреном.
— Несколько месяцев мы и понятия не имели, где амулет. Подозревали, что он у Дэррока, но никто из наших не смог и близко к нему подобраться. Дэррок не терпел людей. Затем мы получили сообщение, что МакКайла проникла в его лагерь и подошла совсем близко, — сказал Питер с гордостью. — Отличная работа, дорогая! Ты такая же умная и находчивая, как твоя мать.
— Ты сказал «истинный амулет», — напомнила я.
— Если верить легенде, Король сотворил множество амулетов, — ответила Исла. — Все они обладали мощью поддерживать разного рода иллюзии. Если использовать все вместе, их сила огромна. Но лишь последний из амулетов мог обмануть самого Короля. Книга набрала такую мощь, что ее ничем нельзя было сдержать. Иллюзия – единственное оружие против нее.
— Мы были правы! — воскликнула я, глядя на Бэрронса.
— В пророчестве ясно говорится: тот, кем завладела Книга, должен использовать амулет, чтобы связать ее.
— Мы уже собрались это сделать, — холодно произнес Бэрронс.
— Это не твоя драка, — мягко ответил Питер. — Мы ее начали. Мы и закончим.
Я подалась вперед, упершись локтями в колени.
— О чём речь?
— Запереть Книгу должна твоя мать. Однако, если ты хоть капельку похожа на нее, милая, то воображаешь, будто это твое дело. Вот о чем мы волновались, почему спешили сюда. Исла – «одержимая». Двадцать три года назад, когда Книга вырвалась на свободу, она завладела Ислой, вселилась в нее. Она знает ее. Она сама была Книгой и понимает ее. И лишь она сможет заточить «Синсар Дабх».
— Книга не оставляет людей в живых, — спокойно сказал Бэрронс.
— Фиону оставила, — напомнила я.
— Фиона ела плоть Невидимых. Она была другой.
— Исла смогла вырвать книгу из своего тела, — продолжал Питер. — Из всех, кого мы знаем, она единственная сопротивлялась так, что Книга оставила ее, пока сама Исла была еще жива, и перебралась в более податливого хозяина.
Бэрронса такое объяснение вроде бы не убедило.
— Но прежде Книга вынудила ее перерезать почти весь Хевен.
— Я не говорила, что было легко, — тихо произнесла Исла, глаза ее потемнели от горьких воспоминаний. — Я презираю себя за то, что она заставляла меня вытворять. И живу с этим каждый божий день.
— Но она выслеживала меня, — запротестовала я.
— Потому что чуяла кровную связь, но искала она меня, — ответила Исла.
— Но я же особенная? — беспомощно промямлила я. Разве не так? Я так устала от того, что не знаю, где мое место.
Собиралась ли я погубить весь мир? Была ли я возлюбленной? Темным Королем? Я вообще человек? Та, кто сможет обуздать Книгу?
Ответ – нет, по всем вышеперечисленным пунктам. Я просто Мак Лейн, ходячая ошибка, помеха, и решения принимаю дурацкие.
— Так и есть, милая, — сказала Исла. — Но это не твоя битва.
— Твое время еще придет, — предрёк Питер. — Это всего лишь первая из многих битв. Нас ждут темные времена. Даже если удастся сдержать Книгу, проблема стен между измерениями не решится. Их не восстановить без Песни Творения. У нас еще много работы. — Он улыбнулся. — У твоих братьев тоже есть таланты. Они очень ждут встречи с тобой.
— О, МакКайла, мы снова станем семьей! — воскликнула Исла и расплакалась. — Большего я и не хотела.
Я посмотрела на Бэрронса. Он был мрачен. Снова перевела глаза на Ислу и Питера. Я тоже всегда хотела стать членом семьи. Я не Король. Я родилась, была личностью и частью семьи. В голове такие известия пока не укладывалось. Но сердце уже пыталось с ними примириться.

Так, оставим воссоединение семьи. Бэрронсу не нравились изменения в нашем раскладе, и мне тоже.
Мы потратили месяцы на подготовку, и вот теперь, накануне битвы, являются мои биологические родители и заявляют, что благодарны, но наши услуги больше не требуются. Они сами продолжат сражаться и положат войне конец.
Такое положение меня рассердило.
— Вы можете отследить Книгу? — спросил Бэрронс.
— Исла может, — ответил Питер. — Но и Книга может чувствовать ее, поэтому Исле опасно было приезжать в Дублин, пока мы не убедились, что амулет у МакКайлы.
— Как вы узнали, что он у меня? — спросила я.
— Твоя мать сказала, что сегодня почувствовала твою связь с амулетом. Мы сразу же пришли.
— Мне показалось, что я и прежде чувствовала, в начале октября в прошлом году, — сказала Исла, — но чувство прошло почти сразу же, как и появилось.
Я удивленно моргнула:
— В октябре я прикоснулась к Книге. Как ты узнала?
— Понятия не имею, — просто сказала она. — Я ощутила соединение двух сил. Оба раза я чувствовала тебя, МакКайла. Мою дочь! — Ее лицо сморщилось. — И Алину тоже. — Исла отвернулась, долго смотрела в незажженный камин и поежилась. — Она умерла. Нельзя ли развести здесь огонь?
— Конечно, — тут же откликнулся Питер. Он поднялся и направился к камину, но Бэрронс встал у него на пути.
Бэрронс смерил Питера злым взглядом:
«Можешь попытаться предъявить права на женщину, — говорил этот взгляд, — но не заблуждайся, она и гребанный камин – мои».
После продолжительной паузы Питер пожал плечами и вернулся на диван.
— Дайте нам время до утра, — сказал Бэрронс. — Теперь уходите. Встретимся завтра.
— Мы не можем, Бэрронс, — фыркнул Питер. — Все должно закончиться здесь, сегодня, так или иначе. Нельзя терять время.
Я все смотрела и смотрела на Ислу. Что-то такое было в ее лице. Глядя на нее, я вспомнила Ровену. Наверное, потому, что старуха так долго нас доставала.
— Почему все должно закончиться сегодня?
Исла как-то странно на меня посмотрела:
— Разве ты не чувствуешь, МакКайла?
— Чувствую чт…
Я осеклась. После долгого намеренного сдерживания силы моего радара ши-видящей я инстинктивно стала всегда его заглушать.
— Боже, «Синсар Дабх» движется прямо сюда, — сообщила я, открывая все чувства. — Она… другая. — Я взглянула на Ислу. Она кивнула. — Она сильнее. Как будто пружина, сжатая до предела и готовая развернуться. Только этого она и ждет. — Мои глаза расширились. — Она снова в теле террориста-смертника, и он взорвет нас всех, если мы не остановим Книгу!
— Книга знает, что я здесь, — произнесла Исла. Она побледнела, но прищурила глаза в очень знакомом мне решительном взгляде. Подобное я видела на своем лице.
— Ладно, —напряженно улыбнулась она. — Я тоже готова. «Синсар Дабх» отняла моих детей, разрушила мою семью двадцать три года назад, но сегодня мы все вернем.

Питер и Исла извинились, отошли на минутку и стали быстро переговариваться шепотом.
Я сидела на диване рядом с Бэрронсом, глядя на них. Возникло ощущение, что все не по-настоящему, словно я через Зеркала попала в альтернативную реальность со счастливым концом.
И события начали разворачиваться, как я и хотела: семья, тихая гавань, никакой ответственности за мир во всем мире.
Но почему же мне так паршиво?
Я чувствовала, как Книга приближается в ночи. По какой-то причине она медлила, почти остановилась. Я задумалась, не решила ли она сменить «колеса». Может, нашла вариант получше.
Против воли, несмотря на всю мою любовь к Джеку и Рейни, встреча с настоящими родителями вызвала во мне забавные чувства. То, что они не хотели отдавать меня, ослабило напряжение, о котором я и сама не подозревала. Я полагала, что во мне жил бесёнок, которого все боялись и решили сослать, потому что ни у кого не поднялась бы рука на ребенка. Но все это время где-то жили мои родители, и они скучали по нас Алиной, хотели увидеть. Им ненавистна была сама мысль о том, чтобы бросить нас, но им пришлось ради нашей же безопасности. Нас связывали узы матери и дочери. Мы снова станем семьей. У меня столько вопросов!
— Я им ни хрена доверяю, — сказал Бэрронс. — Все это чушь собачья.
Бэрронс – невозможный параноик. Предельно осторожный, как он сам о себе говорит. Ничего другого я от него не ожидала.
— Поверить действительно сложно, — пробормотала я.
— Так не верь.
— Посмотри на нее, Бэрронс. Эта женщина спасла меня в аббатстве, она последняя из Хевена. Та, кого ты подобрал далекой ночью. Ради бога, мы даже похожи!
Когда я только приехала в Дублин, похожи мы не были. Я была нежная и гладкая, а лицо все еще оставалось чуточку по-детски пухлым. Теперь я стала, как Исла, старше, стройнее, лицо потеряло округлость, черты обозначились резче.
Бэрронс перевел взгляд с нее на меня:
— Она могла бы быть двоюродной сестрой.
— И моей матерью, — сухо произнесла я. — И если так, значит, я не Темный Король.
Тяжесть бесчисленных грехов спала с моих плеч. Поверить в то, что я воплощение зла и на мне ответственность за множество кровосмесительных связей и миллиарды смертей – это, мягко говоря, нелегкая ноша.
— Может, они правы, Бэрронс. Может, эта битва никогда и не была моей. Может, мы с Алиной просто попали под перекрестный огонь. Книга чувствовала с нами кровную связь и преследовала, испортила нам жизнь.
— Алину убила Дэни, — резко напомнил он.
Ну зачем было напоминать об этом сейчас? Я повернулась и сердито на него взглянула. С искаженным лицом Бэрронс уставился на меня бешеными черными глазами, крича имя Ровены так громко, что я удивилась, как не задрожали стекла.
Я моргнула. Снова увидела перед собой Бэрронса. Он как-то странно смотрел на меня.
— Ты в порядке?
— Что ты сейчас сказал?
— Я спросил, ты в порядке?
— Нет, раньше?
— Я сказал, что Дэни убила Алину по распоряжению Ровены, не сомневайся. В чем дело? Ты белая, как мел.
Я смущенно покачала головой, вздрогнула и отвернулась к окну.
— О, нет!
«Синсар Дабх» снова двигалась, и быстро.
— Она приближается! — одновременно со мной крикнула Исла.
— Сколько осталось? — спросил Питер.
— Минуты три, может, меньше. Она в машине, — ответила Исла.
Мне нужно было знать, чувствуем ли мы ее в одном и том же месте. Нас двоих труднее будет обмануть. То, что случилось, когда мы в прошлый раз пытались загнать Книгу в угол, повторится только через мой труп.
— Где ты ее ощущаешь?
— Северо-запад. Около пяти километров от нас.
Я с облегчением вздохнула, именно там и я чувствовала Книгу.
— В каком месте магазин лучше охраняется? — спросила Исла у Бэррона.
Он недобро посмотрел на нее:
— Во всех.
— Что будем делать?
— Ты должна отдать матери амулет, — сказал Питер.
Я коснулась цепочки на шее и посмотрела на Бэрронса. Он коротко вздохнул и открыл рот. Из него вылетел беззвучный крик. Я моргнула. Бэрронс, как всегда, был сдержан.
— Это твоя драка, — сказал он. — Тебе и решать.
Все так странно. Мак версии 1.0, бармен, мечтательница, профессиональная пляжная красотка, не хотела ничего другого, только спихнуть всю ответственность на кого-нибудь, кроме себя. Чтобы о ней позаботились, а ей самой не пришлось заботиться ни о ком. Но ту Мак я больше не знала. Теперь мне нравились трудные решения и хорошая драка. Отказываться от ответственности больше не казалось облегчением – я как будто упускала самые важные части моей жизни.
— МакКайла, время дорого, — тихо поторопил Питер. — Тебе больше не нужно сражаться. Теперь мы здесь.
Я посмотрела на Ислу. Ее голубые глаза блестели от непролитых слез.
— Прислушайся к отцу, — сказала она. — Ты больше не будешь одинока, милая. Отдай мне амулет. Сними ношу с плеч и позволь мне нести ее. Она никогда не была твоей.
Я снова перевела взгляд на Бэрронса. Он смотрел на меня. Я знала, он не станет за меня решать.
Я медлила. Кого я пытаюсь обмануть? Конечно, сейчас ему хотелось меня направить. Ему нужно заклятие уничтожения, чтобы прекратить мучения сына. Почти все время своего существования Бэрронс пытался добыть это заклятие. Он будет топать ногами, спорить, кричать. Не в его привычках приближаться к цели так близко только затем, чтобы потом отвалить в сторонку и оставить решение за мной.
— Не надо, — прорычал он. — Ты обещала.
— «Синсар Дабх» в городе, — сообщила Исла. — Выбирай.
Книга торопится к нам, словно знает, что если поспешит, то накроет нас со спущенными штанами, ведь пока я колеблюсь, все мы под угрозой из-за моей неспособности принять решение.
Я подошла к Исле, перебирая цепочку пальцами. Как смириться с тем, что это не моя битва? После стольких приготовлений? И тут моя кровная мать стоит и говорит, что волноваться мне не о чем. Не мне суждено уничтожать мир, и не мне его спасать. Типа другие тоже готовились к этой минуте, и они справятся лучше.
Чувство нереальности происходящего вернулось. И что же такое жужжит у меня над ухом? Я думала, что все еще слышу крик Бэрронса, но каждый раз глядя на него, видела, что он молчит.
— Мне нужно заклинание из Книги.
— Как только мы заточим ее, ты получишь все, что захочешь. Питер знает Первый язык. Так мы познакомились с твоим отцом: вместе работали над древними свитками.
Я глядела на лицо Ислы, так похожее на мое, только старше, мудрее, более зрелое. Мне нужно было сказать, сделать это, хотя бы раз. Вероятно, другой возможности не представится.
— Мама, — попробовала я произнести.
Исла улыбнулась робкой, но ослепительной улыбкой.
— Моя дорогая, милая МакКайла! — воскликнула она.
Я хотела прикоснуться к ней, прочувствовать ее объятие, вдохнуть запах, убедиться, что мы связаны. В голове возникли воспоминания о ней, до этого дня похороненные где-то глубоко в памяти. Я сосредоточилась, размышляя, насколько они ценны. Как я могла такое забыть. Много лет назад в моем детском разуме запечатлелся единственный кадр: Исла О’Коннор и Питер смотрят на меня со слезами на глазах. Они стояли у синего вагона поезда и махали на прощание. Лил дождь, и кто-то поднял яркий розовый козырек с зелеными мультяшными цветами над моей коляской, но под него все равно задувал холодный ветер. Я размахивала крошечными кулачками, мне было холодно, я ревела, и тут Исла неожиданно отошла от Питера и поплотнее подоткнула мне одеяльце.
— О, милая, это было самое тяжелое испытание для меня: оставить тебя в тот день под дождем! Когда я поправила одеяльце, мне так хотелось схватить тебя и увезти с нами навсегда!
— Я помню козырек коляски. Наверное, из-за него я и полюбила розовое.
Она кивнула, глаза ее сияли.
— Он был ярко-розовый с зелеными цветами.
Глаза защипало от слез. Я долго смотрела на Ислу, запоминая ее лицо. Она открыла объятия:
— Моя доченька, моя прекрасная девочка!
Меня переполняла горькая радость, когда мать обхватила меня руками. От ее теплого и успокаивающего объятия я расплакалась. Она погладила меня по волосам и зашептала:
— Ш-ш, милая, все хорошо. Мы с отцом теперь здесь. Тебе больше не надо ни о чем беспокоиться. Все хорошо. Мы снова вместе.
Я заплакала еще сильнее. Потому что видела правду. Иногда она в недостатках.
А иногда в излишнем совершенстве.
Мама обнимала меня за шею. От нее приятно пахло, как от Алины, персиково-кремовыми свечами и духами «Красавица».
И об этой женщине у меня не осталось ни одного воспоминания.
Не было никакого синего вагона. И розового козырька. Дождя. Я вытащила копье из кобуры и всадила между нашими телами.
Прямо в сердце Ислы О’Коннор.

 » Глава 47

Глава 47

перевод - Lark, бета-ридинг - Kareglazka, сверка с оригиналом - Mad Russian


Исла резко вздохнула от нахлынувшей боли и застыла в моих руках, цепляясь мне за шею.
— Милая? — Пустые голубые глаза удивленно смотрели в мои. Это Исла.
— Тупая сучка! — Теперь в голубых глазах кипела свирепая ярость, невыносимый гнев. Это Ровена.
— Как ты могла так поступить со мной? — закричала Исла.
— Если б только я убила тебя тогда в пабе! — С губ Ровены брызнула кровавая слюна.
— МакКайла, моя милая, милая девочка, что ты наделала?
— О-о, все из-за тебя! — выплюнула Ровена. — Проклятые О’Конноры! От вас одни несчастья!
Я чувствовала, что у нее подгибаются колени, но она ухватилась за меня, чтобы не упасть. Упертая старушенция.
Меня передернуло. Я говорила сейчас не с Ислой. Всю дорогу то была Ровена, одержимая книгой. Но теперь, когда старуха умирала, затухала и способность «Синсар Дабх» поддерживать иллюзию. Книга разрывалась между иллюзией Ислы и реальностью Ровены.
— Ты убила мою сестру? — Я так встряхнула старуху, что тугой пучок волос рассыпался.
— Дэни убила твою сестру. Вы двое всегда держались друг за дружку. Ах, теперь-то ты наверняка думаешь о ней иначе! — хмыкнула она.
Я применила Глас:
— Ты приказала?
Старуха скорчилась, лицо исказилось, как от боли. Она не хотела отвечать. Хотела, чтобы я страдала.
— Да-а-а! — с тяжелым шипением вырвалось у нее.
Надеюсь, ей больно.
— Ты использовала ментальное принуждение, чтобы заставить Дэни?
Ровена сжала зубы, прищурила глаза в щелки.
Я повторила вопрос, стекла в комнате задрожали от раскатистого Гласа.
— Да-а-а! Я имела на право принуждать. Оттого я и обладаю таким даром! И умею применять его. Едва уловимые приказы нужно наслаивать один на другой, точно зная, куда нажать. Никто другой не справился бы.
Она самодовольно посмотрела на меня, явно гордясь собой.
Я поморщилась и отвернулась, застыв от ужаса всего происходящего.
Наконец-то, вот она – правда о том, как умерла моя сестра. Наконец я узнала, что случилось с Алиной.
В тот день, когда она обнаружила, что Дэррок – Гроссмейстер, в тот самый день, когда она, рыдая, позвонила мне и оставила сообщение, именно в тот день ее и убили – но совсем не по тем причинам, которые мне представлялись. Если б не Ровена, Алина бы осталась тогда жива.
Я бы достала новую трубку, перезвонила ей через несколько дней, и она бы ответила. Для нас двоих жизнь бы продолжилась. Они с Дэрроком могли бы даже помириться, и кто знает, как все обернулось бы. Своим сообщением Алина с самого начала пустила меня по ложному следу, но ведь она и не подозревала, что старуха ее враг.
Эта гадина, тиранша, всюду сующая нос, уверенная, что имеет право использовать свой «дар», чтобы принудить ребенка совершить убийство, приказала Дэни завести Алину в темный переулок и оставить там умирать.
У меня задрожали руки. Захотелось уничтожить Ровену тем же способом.
Интересно, Ровена сама выбирала монстров, к которым Дэни должна была привести Алину? И настаивала, чтобы Дэни осталась и убедилась, что все исполнено? Умоляла ли Алина? Плакали ли они обе, осознавая всю несправедливость происходящего? Меня принудили хотеть секса. Дэни – убить. Мою сестру. В тринадцать лет. Я не могла представить, каково это – убивать кого-то, кого тебе убивать не хочется. Знала ли Дэни Алину? Нравилась ли она ей? И ее, тем не менее, вынудили убить мою сестру?
— Я пыталась убить тебя в твоей клетке, когда ты была бездумной шлюхой, но ты все не умирала! Я перерезала тебе глотку. Душила. Вспарывала брюхо, травила! Ты все равно оживала. В конце концов, я закрасила охранные заклятия, чтобы они забрали тебя и уничтожили!
— Ты закрасила… ты собиралась снова швырнуть меня принцам? — опешила я. Она пыталась убить меня. Мне ничего не привиделось. Я отбросила обе мысли. Сейчас нужны ответы, а старуха, судя по всему, долго не протянет. Глас завибрировал между стенами:
— Почему ты убила Алину?
— Ты рехнулась? Она спуталась с врагом! Мои шпионы выследили ее до дома Дэррока и увидели его с Темными! Этого достаточно. И потом, было пророчество. Я бы убила ее при рождении, если бы могла. Если бы знала, что она все еще жива, то охотилась бы за ней!
— Ты знала, кто она, когда убивала? Знала, что она дочь Ислы?
— Ну конечно, — фыркнула Ровена. — Я заставила Дэни заманить ее к нам, когда мои девочки рассказали, что засекли неопытную ши-видящую, и позже также я отправила ее за тобой! Она называла себя Алиной Лейн, но с первого взгляда я поняла, кто она. Исла, ясно же как божий день. И моя Кайли мертва из-за матери Алины!
Я хотела задушить Ровену голыми руками, выдавить из нее весь воздух. Снова и снова.
— Ты знала, кто я, когда впервые увидела меня той ночью?
Старуха беспокойно выгнула бровь.
— Такого не может быть. Ты не… Ты не рождалась. Мне бы донесли, что Исла ждет ребенка. Женщины болтливы. Но об этом никогда не упоминали!
— Как Книга вырвалась на свободу? — спросила я.
В глазах старухи промелькнуло злорадство.
— Ты думаешь, я ее освободила? Нет. Я исполняла волю ангелов. Ко мне снизошел ангел и предупредил, что заклинание, сдерживающее Книгу, ослабло. Он предложил мне войти в запретную комнату и укрепить руны. Только я могла это сделать. Я должна была проявить храбрость! Быть сильной! И у меня доставало и того, и другого. Я вижу, служу и защищаю. Я всегда была такой ради своих детей!
Я перевела дыхание. Книга соблазнила ее. Готова поспорить, что никакого ангела и в помине не было. Старуха, озабоченная спасением мира от «Синсар Дабх», не укрепила руны. Она их стерла.
— Я сделала, как велел ангел. А освободила Книгу твоя мать!
— Что случилось в ту ночь, когда Книга вырвалась на свободу? Расскажи мне все!
— Ты дрянь. Наше общее проклятие. — Злорадство в глазах старухи подкрепилось еще более злорадной ухмылочкой. — Я могу умереть здесь, что ж, ладно, но я никогда не дам покоя тебе подобным. Исла была предательницей и шлюхой, а ты еще хуже. — Ровена схватила меня за руку и, скривившись, подалась своим хрупким телом на копье. — Ах-х-х! — вскрикнула она. Изо рта хлынула кровь.
Ровена умерла сразу же, с открытым ртом и широко раскрытыми глазами.
Я с отвращением выпустила ее и отступила, глядя, как она падает. «Синсар Дабх» с глухим стуком легла на пол. Я быстро отступила еще на шаг. Позади меня кричал Бэрронс. Я глянула на него через плечо. С безумным взглядом он кричал и колотил о невидимый барьер.
— Все хорошо, — сказала я. — Я вижу истину и контролирую Книгу.
Я задрожала, мне было одновременно и холодно и жарко, к горлу подступала тошнота. Все было так реально. Я чувствовала, что убила свою мать, хотя разум говорил обратное. На несколько минут я поверила в ложь. И на сердце навалилась такая тяжесть, словно я потеряла семью, которой у меня никогда и не было. Я перевела взгляд на Ровену. Пустые глаза смотрят в потолок, рот безвольно открыт.
Между нами лежала «Синсар Дабх», закрытая, с виду неподвижная – тяжелый черный том со множеством замков.
Наверняка Книга выбрала Ровену за ее знание охранных заклинаний, чтобы та пронесла ее через защиту Бэрронса прямо в сердце нашего мегазащищенного мира.
Я перебрала в памяти все с начала, отсекая момент, с которого началась иллюзия. С того мгновения, как я вышла из Зеркала, все было не взаправду. Ровена и «Синсар Дабх» поджидали меня в засаде в магазине до моего появления. Книга быстро считала мои мысли, выискивая детали, которые выглядели бы наиболее убедительно.
Я не выходила из кабинета, не шла за Бэрронсом в гостиную, не садилась на диван, не знакомилась с матерью. Книга успела «попробовать» меня во многих ситуациях. Она знала меня. И виртуозно играла, перебирая струны моей души одну за другой.
Создать мне «отца» – ловкий ход с ее стороны. Так она связала мои воспоминания с желаниями и дала мне то, чего я хотела больше всего на свете: семью, безопасность, свободу от принятия ужасных решений.
А все для того, чтобы заставить меня отдать амулет, убедить меня передать единственную вещь, способную обмануть нас обеих, в руки Ровены.
И если бы я послушалась – Боже, если бы я отдала амулет! В тот же миг я бы перестала отличать иллюзию от реальности.
Я была уже так близка к этому, но Книга совершила две ошибки. Когда я подбросила ей мысль о Бэрронсе, она немедленно изменила его иллюзию, сделав его таким, каким я ожидала его увидеть. Затем я скормила ей ложное воспоминание, усилила его при помощи амулета, и Книга в точности воспроизвела его.
Не оставалось сомнений, что настоящий Бэрронс был отгорожен от меня стеной все это время. Бэрронс, который был со мной в магазине, – всего лишь иллюзия Книги.
«Обман почти удался…» — промурлыкала у меня в голове Книга.
— Почти не считается.
Я уставилась на «Синсар Дабх», на черную обложку и множество хитроумных запоров. Но что-то было не так. Мне всегда все было не так.
Я сверилась с воспоминаниями о том дне, когда Темный Король создал Книгу. Он сделал ее не такой.
— Покажи мне правду, — прошептала я.
Когда «Синсар Дабх» явила свой истинный вид, у меня перехватило дыхание. Я сотворила ее из золотых пластин и обсидиана, и она выглядела совершенной. Из галактики, где нравилось летать Охотникам, я призвала кроваво-красные камни, в которых танцевали язычки пламени. И я поместила на Книгу замки, сверху и снизу, для украшения, а не для защиты. Мой шифр служил достаточной защитой.
Так я думала.
Я сделала Книгу красивой, так как полагала, что красота обложки смирит ужас содержания.
Я грустно улыбнулась. На короткое время я поверила, что Исла моя мать. Не повезло. Я – Темный Король. И время моей битвы со своей темной половиной давно наступило. Если верить пророчеству, как я его понимаю, я победила «зверя внутри». Прошло время, когда я неистово ждала иллюзий, хотела затеряться в жизни, которой никогда не было.
Я сжала амулет в кулаке. Он сиял черно-синим светом. Я великая. Сильная. Я создала этот ужас, и мне предстоит его уничтожить. О поражении не может быть и речи.
«Дело не в поражении, МакКайла. Я хочу, чтобы ты вернулась домой».
— Я дома. Мой книжный…
«Ничто. Я покажу тебе вещи, о которых ты и не мечтала. Ты сильна. Ты удержишь меня, и мы будем жить. Танцевать. Трахаться. Наслаждаться. Все будет грандиозно. Мы станем главным вершителем судьбы мира».
— Я тебя не возьму и не впущу в себя. Никогда.
«Ты была создана для меня, а я для тебя. У нас одна судьба на двоих».
— Скорее я покончу с собой.
Если придется, так и сделаю.
«И позволишь мне выиграть? Умрешь и оставишь меня править? Что ж, могу помочь».
— Тебе нужно другое, и ты знаешь это.
«И что же, по-твоему, мне нужно, сладкая МакКайла?»
— Ты хочешь моего прощения.
«Отпущение грехов мне не нужно».
—Хочешь, чтобы я приняла тебя обратно.
«В себя, сладкая моя, впусти меня в свое тело. Теплое и влажное, как секс».
— Ты хочешь быть Королем. Хочешь, чтобы мы снова стали злыми.
«Зло, добро, творить, разрушать. Ничтожные мысли. Ничтожные пещерки. Время, МакКайла. Время отпускает все грехи».
— Время не определяет поступков. Время беспристрастно; оно ни обвиняет, ни прощает. Поступок содержит намерение, а в намерении и кроется формулировка.
«Ты утомила меня человеческими законами».
— Скорее просветила на предмет законов мироздания.
«Ты обвиняешь меня в злом умысле?»
— Совершенно верно.
«В твоих глазах я чудовище?»
— Именно.
«Меня следует – как это говорится? – усмирить?»
— Затем я и пришла.
«И кто в таком случае ты, МакКайла?»
— Раскаявшийся Король. Я освободилась от зла, заточила тебя однажды и заточу снова.
«Ты такая забавная».
— Смейся, сколько хочешь.
« Думаешь, ты мой создатель».
— Я это знаю.
«Сладкая моя МакКайла, ты такая дурочка. Ты не создавала меня. Я создала тебя».
По спине пополз холодок. Голос сочился удовлетворением и насмешкой, как будто Книга наблюдала, как я несусь под поезд, и наслаждалась каждым мгновением.
Я прищурилась:
— Не собираюсь спорить с тобой, что было раньше – курица или яйцо. Королем меня сделало не твое зло. Я была Королем и обратилась ко злу. Потом поумнела и заперла свое зло в книгу. Оживать ты не должна была. Я собираюсь исправить ошибку.
«Какие еще куры и яйца? Я говорю о смертной женщине. О тебе – крошечном эмбрионе».
Я открыла, было, рот, чтобы возразить, но засомневалась.
Из всей лжи, которую Книга сочиняла до сего момента, эта вроде походила на правду. Почему?
«То, что я говорила прежде, правда. Я использовала Ислу, чтобы покинуть аббатство. И она была беременна, чего я не ожидала. Я не знала, как размножаются смертные. И использовала ее, чтобы убить других смертных, которые осмелились заточить меня – МЕНЯ – в холодный камень, где нет ничего, навеки. Ты хоть представляешь, какой это АД? И тут появилась ты. Чудо. Несформировавшаяся жизнь в теле Ислы. Бери и владей. Я дивилась твоей красоте. Бесформенная, свободная от сомнений, не отягощенная людскими слабостями. Твоя раса с этой одержимостью грехом! Вы цепляетесь за кнут, потому что боитесь пряника. Оковы, ограничения делали тела, которыми я завладевала, такими уязвимыми, раздирали их на части вскоре после того, как я в них вселялась.
Но ты была не такая. Тебе хотелось есть, ты спала, мечтала, но была чиста. Ты не знала, что правильно, а что нет; пустой сосуд. Без сопротивления ты открылась мне. Я наполнила тебя. Угнездилась внутри, создала в тебе свою копию и оставила. Ты – мое дитя. Я вскормила тебя, МакКайла. Я была твоим материнским молоком; защитила от мира. В тот самый день, прежде чем твое тело смогло существовать отдельно, прежде чем ты успела бы сотворить что-то настолько глупое и мелкое и стать человеком, я заявила на тебя свои права. Я дала тебе жизнь. Не Исла».
— Ты лжешь. Я Король, — решительно произнесла я.
«Ты ищешь правды? А сможешь ты ее принять?»
Я промолчала.
«Правда скрыта внутри тебя. И всегда была там. Она в том единственном месте, куда ты отказываешься идти».
Я прищурилась. Возможно, еще рано праздновать победу над своим внутренним монстром . «Не разговаривай с ней, красавица», — сказал мне тот парень с мечтательными глазами в баре «У Честера» задолго до того, как я повстречалась с темным человеком. Советовал никогда не говорить с ней. Интересно, он тогда имел в виду «Синсар Дабх»? Слишком поздно. Я по пояс увязла в зыбучем песке. Если начну бороться, то только быстрее утону.
«Ты всегда принимала лишь то, что я предлагала и выпускала на поверхность. Погрузись, МакКайла. Взгляни на дно своего озера. Ты найдешь меня там, сверкающую во всем моем великолепии. Открой меня. Узнай правду своего существования. Если я зло, то и ты со мной. Если меня следует «усмирить», то и тебя тоже. Для меня нет такого приговора, которого не заслуживала бы и ты. Нет смысла бороться со мной. Ты – это я. Не Король. Я. И всегда была. Всегда будешь. Ты не сможешь избавиться от меня. Я – твоя душа».
— Руны, которые я обнаружила – мои дары ши-видящей.
«Со стен тюрьмы Невидимых? Мир не терпит скучных лжецов. Яркость, МакКайла. Тебе нужно стать чуть ярче, если хочешь провести вечность со мной».
— Все потому, что я Король. Его хорошая половина. И могу доказать: у меня сохранились его воспоминания.
«У нас воспоминания из части его существования. Создатель не мог избавиться от знания, не напитав мои страницы самой своей сутью. Он наделил меня разумом с той самой минуты, как закончил писать на моих страницах. Ты помнишь что-нибудь до того дня, когда Королева отказалась даровать бессмертие любовнице Короля?»
Я обратилась к воспоминаниям в поисках ответа.
Ничего. Белый лист. Как будто жизнь началась лишь в тот самый день.
«Правильно. В тот день он написал первое заклинание творения, осуществил первый из своих экспериментов. Мы знаем о его жизни лишь с того самого дня. О его прежнем существовании нам ничего не известно. И о жизни Короля с тех пор тоже известно немного – только те минуты, когда я выслеживала и его и наблюдала. Ты не Король. Ты – мое дитя, МакКайла. Я мать, отец, любовник, все на свете. Пора вернуться домой».
Возможно ли, что Книга говорит мне правду? Я не возлюбленная, не Король? Всего лишь смертная, которую еще до рождения коснулось зло?
«Не просто коснулось. Как Король перенес себя в меня, так и я нахожусь в тебе. Тело выросло вокруг меня, так же и дерево вырастает вокруг гвоздя и ждет своей гибели. Тебе не хватает меня. Без меня ты пуста. Разве ты не знала этого? Не чувствовала пустоту, жажду чего-то большего? Если я зло, то и ты тоже. Вот он, твой внутренний монстр, МакКайла. Или не монстр».
— Если ты создала меня, то где была двадцать три года?
«Ждала, пока котенок наберется силы для соединения».
— Хотела, чтобы я свихнулась? Поэтому ты пыталась убить тех, кто мне дорог?
«Боль выводит из равновесия, очищает чувства».
— Ты облажалась. Пришла слишком рано. Я могу справиться с болью и не свихнуться.
«Подними обложку и погрузись в свои мечты. Разве ты не хочешь вернуть Алину? Только щелкни пальцами. Исла и твой отец? Они твои. Хочешь, чтобы Дэни стала юным невинным ребенком со светлым будущим? Скажи только слово. Восстановить стены? Секундное дело. Стены нам не помеха. Мы пройдем сквозь них».
— Все это будет ложью.
«Не ложью, а другим путем, но столь же реальным. Прими меня и поймешь. Тебе нужно заклинание, чтобы уничтожить ребенка Бэрронса? Тебе ведь это нужно? Ключ, чтобы освободить Иерихона Бэрронса от вечных мук наблюдать за страданиями сына? Он уже столько вынес, разве с него не довольно?»
У меня перехватило дыхание. Из всего, что сказала Книга, последнее предложение звучало наиболее соблазнительно.
«Я не беспощадна, МакКайла, — мягко произнесла «Синсар-Дабх». — Мне знакомо сострадание. Я вижу его в тебе. Я учусь. Развиваюсь. Возможно, в тебе действительно есть что-то хорошее от Короля. Быть может, твоя человечность смирит меня. Ты сделаешь меня добрее, великодушнее. Я сделаю тебя сильнее, не такой уязвимой».
Воспоминания вихрем проносились у меня в голове. Я знала, что Книга анализирует их, манипулирует мной. Я обнаружила образы, которые Бэрронс показал мне в пустыне, ребенка, умирающего у нас на руках. Картины того, что Бэрронс рассказал о своих врагах. Я чуть не утонула в образах варваров, истязающих и убивающих ребенка снова и снова. За этими образами я увидела отца, веками искавшего способ освободить сына и дать ему покой.
И успокоиться самому.
«Он дал тебе все и ни разу не попросил ничего взамен. До сегодняшнего дня. Он будет умирать за тебя снова и снова. И от тебя он хочет лишь свободы для своего сына».
Ни с чем из сказанного я не могла спорить.
«Открой меня, МакКайла. Прими. Используй во благо, ради любви. Разве может быть плохим поступок, совершенный из любви? Ты сама сказала, что намерение определяет действие».
Вот она, сердцевина, последнее искушение: взять Книгу, открыть, прочесть, найти заклинание, чтобы Бэрронс смог расколдовать сына. Искушение сильное, потому ему хочется поддаться из лучших побуждений. Даже Бэрронс говорил, что зло – это выбор, а не состояние души. Сам Темный Король не смог совладать с силой, сокрытой в страницах «Синсар Дабх». Разве у меня получится?
Я уставилась на Книгу, раздумывая.
«Какая ирония, — говорил Бэрронс. — Единственное, ради чего я хочу найти Книгу, станет неважным, когда я ее найду».
Если я возьму Книгу – даже из самых великодушных побуждений – разве меня будет заботить освобождение ребенка, как только я ее открою? Будет ли меня занимать судьба Джека и Рейни, всего мира, да и Бэрронса?
«Глупые страхи, моя сладкая МакКайла. Воля твоя. Я лишь резец. Ты – скульптор. Используй меня. Создай свой мир. Будь святой, если угодно: сажай цветы, спасай детей, защищай зверюшек».
Так легко? Но можно ли верить?
Я могла бы сделать мир совершенным.
— Мир несовершенен, Мак, — едва долетал до меня рык Бэрронса.
Воистину так. Полное дерьмо. Кругом несправедливость, которую нужно исправить, подонки и великая депрессия. Я могла бы осчастливить всех.
«У тебя есть амулет. С ним ты всегда сможешь контролировать меня. Ты всегда будешь сильнее меня. Я всего лишь книга. А ты живая».
Просто книга.
«Возьми, используй меня. Как всегда говорил Бэрронс, о человеке судят по поступкам. Выбор за тобой. Его дитя страдает. В мире столько боли. Ты можешь ее прекратить».
Я смотрела на Книгу, сжав кулаки. Тяжело. Больно. Бэрронс и его сын бесконечно страдали и будут страдать день за днем, вечно. Если только мне не удастся выполнить обещание и раздобыть заклинание.
«У меня есть нужное заклинание. Мы вместе упокоим дитя с миром. Ты станешь его спасительницей. Мы освободим его прямо сейчас, сегодня же ночью. Открой меня МакКайла. Откройся. Я не знала пути. Ты покажешь мне».
Нахмурившись, я закусила губу. Разве я смогу направить «Синсар Дабх»? Достанет ли мне человечности перебороть соблазны Книги? Я снова обратилась к себе, к своему сердцу, к своей душе. А найдя ответ, выпрямилась и расправила плечи.
— Я смогу. Смогу изменить тебя. Сделать лучше.
«Да, давай, прямо сейчас. Возьми меня, не отпускай, открой, — зашептала Книга. — Люблю тебя, МакКайла. Люби и ты меня».
Я не могла больше ждать ни секунды. И потянулась за «Синсар Дабх».

 » Глава 48

Глава 48

перевод - Lark, бета-ридинг - Kareglazka, сверка с оригиналом - Mad Russian


Книга была ледяной на ощупь, но огоньки в рубинах согрели мне душу.
Я касалась «Синсар Дабх».
От контакта с Книгой у меня захватило дух. Мы словно близнецы, разлученные при рождении и соединившиеся вновь. Я ждала этого всю жизнь. И, взяв Книгу в руки, стала цельным человеком. А когда прижала ее к груди, то задрожала от прилива чувств. Внутри меня зародилась темная песнь. Книга была пальцем, я – влажным от вина краем хрустального кубка. Книга скользила по кругу вновь и вновь, наигрывая мелодию, шедшую из глубины моей открытой души.
Я любовно погладила украшенный камнями переплет.
От «Синсар Дабх» исходила огромная сила. Она наполняла меня, разрасталась внутри, опьяняла, кружила голову. Младенец, каким я была когда-то, не ведавший, что хорошо, а что плохо, все еще таился где-то в моей душе. Не рожденному не нужна мораль. Подозреваю, что частично мы остаемся такими до самой смерти. Мы делаем выбор. В этом все дело.
Когда я отняла Книгу от груди, чтобы полюбоваться на нее, ярко-красная руна, спрятанная на внутренней стороне моей ладони начала влажно пульсировать, увеличилась и капля за каплей наползла на Книгу, запечатывая обложку.
«ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!» — Закричала «Синсар Дабх».
— Исправляю тебя.
Я разрыдалась, изгоняя еще одну кровавую руну с зеркальной черной глади моего озера. Книга была нужна мне, как воздух. Теперь понятно, почему она за мной охотилась. Я для нее идеальный хозяин. Мы были созданы друг для друга. С ней я бы не боялась ничего на свете. Отвергнуть ее – вот самый трудный поступок в моей жизни. Еще тяжелее осознавать, что каждой запирающей Книгу руной я обрекала Иерихона и его сына на адскую жизнь.
«КАК ТЫ ПОСМЕЛА ОБМАНУТЬ МЕНЯ?»
— Силой воли.
Мне хотелось сломать руны, открыть Книгу и найти нужное заклинание. Я не осмелилась. Стоит хоть на волосок приоткрыть обложку с золотыми, красными и черными узорами, темная песнь вырвется на свободу и поглотит меня.
«Она уничтожит мир», — так говорили.
Мне хотелось, так хотелось. Вернуть Алину. Снова возвести стены. Чтобы Дэни стала чиста и невинна и не была убийцей моей сестры. Хотелось стать героиней для Иерихона Бэрронса, избавить его от бесконечной боли. Увидеть, как он идет навстречу будущему с надеждой и, может, даже иногда с улыбкой.
«ТЫ САМА СКАЗАЛА, ЧТО МИР НЕСОВЕРШЕНЕН!»
— Так и есть, — подтвердила я, отпечатывая еще одну влажную руну на обложке.
Но это мой мир, где есть и хорошие люди, например, мои родители, терпеливая Кэт, инспектор Джейни. И все они всегда стремились сделать этот мир лучше. Пусть Невидимые и захватили всю планету, но тем самым создали серьезную угрозу, против которой наша раса объединилась, и мы перестали выплескивать свою мелочную злобу друг на друга.
Да, мой мир не без боли, но и радость в нем тоже есть. В их противоречии и заключалась сама жизнь. Пусть этот мир несовершенный, но он настоящий. Иллюзия его не заменит. Лучше я проживу трудную, но настоящую жизнь, чем идеальную, но полную лжи.
Я перевернула Книгу и наложила руну на заднюю обложку. Голос в моей голове стал приглушенным, слабым:
«Он возненавидит тебя!»
Это был сильный удар. Я стояла в одном шаге от того, чему Бэрронс посвятил все свое существование, и повернулась к нему спиной. А ведь я обещала ему. Сказала, что мы найдем выход и не сдержала слова. Не было способа извлечь ни слова могущества из «Синсар Дабх». Она никогда не покажет заклинание и не отдаст мне его по доброй воле. Даже теперь Книга сожалела, что вообще открыла мне хоть что-то, но она знала, на что идет, когда искушала меня заглянуть глубже. Она дала мне то, что мне было нужно, чтобы остаться в живых, чтобы побудить меня соединиться с ней, принять, впустить в свое тело и добиться моего подчинения. «Синсар Дабх» знала, чего я хочу, и не хотела делиться, пока я полностью не соединюсь с ней. Если бы я открыла Книгу хоть на сантиметр, только чтобы посмотреть заклинание, все было бы кончено. Она бы самовольно уничтожила меня. Возможно, крошечный осколок разума во мне и остался бы, кричал бы в вечном ужасе, но толку от него бы не было.
Риодан говорил правду. «Синсар Дабх» нужно тело и она хотела мое. Если верить ее истории, она готовила меня с самого моего зарождения. Ждала, пока я стану идеальным хозяином. Но она ждала недостаточно. Или слишком долго. «Зло – это совершенно особый зверь, Мак, — так сказал Риодан. — Зло – это порок, считающий себя добродетелью».
Тогда я не понимала его. Теперь понимаю.
Я отпечатала на обложке еще одну руну.
Теперь я никогда не дам упокоиться ребенку Бэрронса. Никогда не освобожу его самого.
«Я уничтожу тебя, дрянь! Это еще не конец. Конец не наступит никогда!»
Еще четыре руны – и «Синсар Дабх» замолчала.
Я откинулась на пятки. Руки дрожали, тело истощилось, щеки стали мокрыми от слез.
Рукой я уже потянулась к обложке, чтобы удостовериться в том, что мои ощущения верны и Книга скована – настолько, насколько это возможно до тех пор, пока мы не попадем в аббатство, – когда растаял невидимый барьер, удерживающий Иерихона.
И вот я уже в его объятиях, и он целует меня, а я могу думать только о том, что сумела остановить Книгу и выжить. Но какой ценой!
До того дня, как мы познакомились, Бэрронсу нужно было только одно. Тысячи лет он охотился за одной-единственной вещью.
Я – женщина, которую он знает всего несколько месяцев. Что я вообще могу для него значить в сравнении с главной целью?
____________________________________________________________________________________________________________

Осталось шесть глав, их выложу вместе) Надеюсь, долго ждать не придется)

Спасибо за продолжение!
___________________________________

Sinner, спасибо за новые главы!
Уже финишная прямая, совсем немного до конца книги осталось.
С удовольствием читаю Лихорадку в переводе вашей команды.
___________________________________

Большое спасибо за продолжение!
Совершенно замечательная книга

Большое спасибо за продолжения. Читая, нашла несколько кусочков, которых нет в оф. переводе! еще раз огромное спасибо !
_________________

Шикарно отредактировано))) Спасибо!
_________________