И телом, и душой (Современный ЛР)

Катюша, спасибо!
Так приятно наблюдать, как Лена постепенно, шаг за шагом меняется. Учится жить, как будто, заново. Теперь, когда влияние Макса ее не тревожит, она может сама принимать решения, делать свои ошибки и наконец-то не зависеть ни от чьего мнения...
_________________

Катюша, спасибо
С удовольствием прочитала аж 2(!!!) главы
Ну что ж...я очень..нет не так..безумно рада, что наконец-то ситуация "разруливается", наконец-то герои "прозрели" причем оба
Спасибо тебе, дорогая, я очень рада, что эта история пишется
_________________

Замечательная прода, приятно читать как жизнь Лены налаживается, наконецто позитивный настрой от прочтения.Очень рада за Лену. Было бы прекрасно если Лена окажется беременной, она это заслужила.

Здравствуйте, Катя!
Спасибо за такое оперативное продолжение!
Замечательный кусочек. Я очень рада за Лену.
Сейчас она живет свободно. Именно живет, а не существует.
Все-таки в разлуке есть и свои плюсы. Теперь у нее и у Максима есть время подумать над всем произошедшим.
Есть возможность разобрать ситуацию по кусочкам, понять, где и в какое время каждый из них был не прав.
Я думаю, что если каждый из них поймет и признает свои ошибки, то у них есть реальный шанс на совместное существование.
Только это будет не легкий путь. Простить друг другу все ошибки, измены недосказанности - это не просто.
Но главное не отступать и все обязательно получиться!
Спасибо.

_________________

Мне кажется, или Лена беременна? Словно все повторяется, но не по кругу, а по спирали. На прошлом витке они сошлись из-за ребенка, на нынешнем - мне думается, Лена именно ради ребенка предпочтет не возвращаться к Максиму. И все-таки, опять же по моему убеждению, Максим виноват больше, он прямо-таки садистом мне показался. Хотелось бы, чтобы он Лену завоевывал, а не получил так же лекго, как и 10 лет назад. Она тоже виновата, но и в половину не так сильно как он, и уже свое счастье выстрадала. Пусть теперь он поднапряжется, чтоб ее вернуть.
_________________

Катя привет, спасибо большое за проду, вот после этого продолжения, мое мнение кардинально изменилось, вчера я комментировала Макс, что он виноват во всем и хочу парировать своим же словам :
Лена совершила "роковую" ошибку в сем. жизни, на все его проступки она отвечала ледяным молчанием, когда необходимо было выпустить пар, кричать и скандалить.
Она и сама это в конечном итоге вразумила, поразмыслив над их отношениями.
Я думаю. теперь если их отношения возобновятся, она будет действовать кардинально иным путем.
Период беременности ей в этом поспособствует.
Вернуть общее счастье и любовь возможно лишь - их совместными усилиями, дабы не совершить прошлые ошибки!
Катя в твоих событиях нет беглости, все идет правильным путем, спасибо, жду продолжение с нетерпением!

Спасибо за главу! Интересно, что там Макс придумал. Как он жену возвращать будет. С нетерпением жду продолжения.

 » 19 глава 2 часть

Девушки, милые мои, здравствуйте! Огромное всем спасибо за отзывы и мнения! За интерес к этой истории, за терпение и понимание! Простите меня, засранку, но я опять без отзывов... Вы не в обиде?.. Но зато с продолжением Может, это искупит мою вину?..
_____________________________

А вот и еще одно продолжение От лица Максима. Что он придумал, чтобы вернуть Лену?.. Что у него получилось (или не получилось) . О чем думал, что надумал, к каким выводам пришел... В общем, все о том, как ОН со всем справлялся! И еще, может, он станет немного... понятнее?..
Очень жду ваших мнений!
_________________

Песня в тему. Ну, оочень подошло под настроение, ощущения Максима. А еще.. слова! Слова просто один в один о том, что с ним происходит!


_______________

Если жизнь даст мне шанс, я все отдам, все отдам,
Чтобы снова увидеть, чтобы снова увидеть улыбку глаз твоих!..

Вот, наконец, и пришла долгожданная зима. Несмотря на то, что календарь уныло показывал ему едва перевалившее за середину ноябрьское число, Максим считал, что зима с этого дня завладеет городом и не пустит больше осень в границы своей власти. Навалившись серо-белым пятном на город, на крыши домов, лавочки и скверы, заполонив собою городские улицы и парковые аллеи, надев на макушки деревьев свой привычный головной убор, снег, будто доказывал свое превосходство над всем миром. Свою незыблемость и несокрушимость. Унылый, вязкий, холодный и беспечно равнодушный серо-белый городской снег.
Максим поежился, и привычно бросил взгляд на настенные часы. За окном уже было темно, только снег, выхваченный из темноты неярким светом ламп, горящих в его кабинете и отбрасывавших свое сияние на стекло, неторопливо кружился в наступающей тьме, укутывая в город в пальто из колких снежинок.
Уныло глядя на погруженный в вечерние сумерки город, Максим, засунув руки в карманы брюк, хмурился. Лицо его было задумчивым и усталым, глаза, привычно сощурившись, покраснели от работы.
Когда он в последний раз нормально высыпался или отдыхал? Когда его это волновало в последний раз?
Сухие губы дрогнули и изогнулись в неком подобии улыбки, когда снежинки, прилипая к влажному стеклу, стали медленно сползать вниз, превращаясь в сгусток причудливого узора.
Задумчиво переведя взгляд на кружившийся за окном снег, мужчина приподнял голову вверх.
Интересно, у нее сейчас такая же зима, как и у него? И думает ли она об этом дне, как о начале зимы?
Интересно, как она там?.. Где-то там, где нет его? Где быть его не может?.. Вспоминает ли о нем? Или забыла? Нет, нет, забыть не могла! То, что между ними было, забыть невозможно. Наверное, она его клянет последними словами, презирает, винит... ненавидит!? Такое ничтожество, как он, можно лишь ненавидеть.
Сглотнув, мужчина стиснул зубы и нахмурился. Сколько раз он уже обвинил себя в том, что сотворит?! Он сбился со счета, этому не стоило веси подсчет. И это не забывается. Он не забыл. Ни на мгновение.
Увидев в стекле собственное отражение, сейчас, на фоне мрачной вечерней тьмы казавшееся особенно отчетливым и демоническим, Максим поморщился, скривился и стремительно повернулся к стеклу спиной. Тяжело задышал, прикрыв глаза, ощущая, как забилось в груди сердце, ударяясь в виски потоком крови.
Тяжелыми шагами подошел к столу и сел в кресло, повернувшись к окну спиной.
За почти месяц, что прошел с момента ее исчезновения, Максим так и не узнал ничего о том, где Лена могла скрываться. Даже возможного местонахождения он не знал. И сходил с ума от неизвестности.
Воркутов делал свою работу хорошо, он был в этом уверен, вот только результатов он не наблюдал. И это бесило. Как она могла скрыться так быстро? И исчезнуть так неожиданно? Будто в воду канула.
Когда тогда, в октябре, Максим позвонил ему, детектив согласился встретиться без расспросов.
- Кого-то опять нужно проверить? – сухо поинтересовался он, увидев Максима.
Они встретились на том же самом месте, что и прежде, и Максим приподнялся мужчине навстречу.
- Не совсем, - ответил он сдержанно. – Моя жена пропала. Я прошу вас найти ее.
- Вы обращались в милицию?
- Я не думаю, что это стоит выносить в общественность, - откомментировал он. – Я прошу вас найти ее.
Воркутов, отстраненно огляделся по сторонам, а потом, нахмурившись, спросил, не глядя на него:
- Исчезновение вашей жены как-то связано с теми фотографиями, что я вам передал?
Максим с силой втянул в себя воздух.
- Думаю, что самое непосредственное.
- Понятно, - сухо и образно ответил детектив.
Что-то едкое и острое давило на него сверху, будто обвинение. Еще одно, со стороны чужого человека!..
- Так вы возьметесь за это дело? – настойчиво допрашивал его Максим.
- Почему вы выбрали меня? – напрямик спросил тот. – Потому что я хорошо выполнил свою прошлую работу? Так, видно, не очень и хорошо, раз вы теперь ко мне обращаетесь с подобной... просьбой.
- Я прошу вас мне помочь, - твердо сказал Максим, - потому уверен, что вы найдете Лену. Вот и все.
На этом они и сошлись. Воркутов получил всю необходимую себе и известную Максиму информацию и обещал держать того в курсе дела. Но с того момента дело почти не сдвинулось с мертвой точки. Было установлено только, что Лена вызывала такси в день своего исчезновения, но водитель, который должен был везти ее по указанному адресу, заявил, что девушку эту не забирал, что она отменила вызов. И след на этом обрывался. Вот уже почти месяц они узнавали какие-то мелочи, маленькие зацепки, клочки и кусочки информации, склеивая из всего, что обнаружили, общую картину произошедшего. И Воркутов сделал вывод, что Лена, вероятнее всего, уехала из города по железной дороге, или же поймав частника. А это означало лишь то, что теперь искать ее, это словно искать иголку в стоге сена. Не нереально, но сложно.
И неизвестность, окутавшая его с того дня будто саваном, вперемешку с виной, раскаянием и болью, сводили Максима с ума. Окружение не приносило облегчения его измотанным нервам и распятой душе, а, казалось, только сильнее давило на незажившие раны, хватаясь грязными ручонками за больное и рваное.
Родители его тоже винили. Не словом, хотя и для слов в первые дни этого ада хватило и сил, и желания.
Он почти не разговаривал с ними о том, что произошло между ним и Леной, коротко и довольно-таки сухо поведал об ее уходе, не вдаваясь, конечно же, в детали. Упомянув лишь о сильной ссоре между ними.
Он помнил тот первый день, тот ужасный день, когда прочитал обвинение в их глазах, впервые.
Казалось, его сердце разорвется от ненависти к себе, от разочарования, которое испытали отец и мать.
- Максим, - выговорила мама, едва сдерживая слезы, - что между вами произошло? Где теперь Лена?
А он не мог вымолвить ни слова. Застыл ступором напротив матери, на отца боялся даже взглянуть, стоял, будто контуженный, завороженно глядя в пространство. А сердце все стучит, не остановится.
- Мам, она... ушла, - пробормотал он тогда, пряча глаза.
- Куда ушла? – спросила мама.
- К подруге, что ли? – поинтересовался отец.
- Мы так переживали, - тихо проговорила мать, - думали, что-то случилось. Она в порядке?
- Я не знаю, - надрывным шепотом выдавил Максим из себя. – Не знаю, где она, и что с ней...
И в тот момент он понял, что тишина может оглушить. Вот так, просто. Ни звука, - полная тишина.
- Что случилось?! – уже громче, с нотками истерии воскликнула мама, подскочив к нему. – Что ты?..
И он поднял на нее глаза, полные боли, покаяния, потерянности, ненависти к себе и отчаяния, глухого, разъедающего его отчаяния. Этот взгляд и сказал им все, что сам Максим никогда не смог бы произнести.
Лидия Максимовна глухо охнула, прикрыв рот ладошкой, и пораженная, застыла, потрясенно глядя на сына. А потом вдруг резко притянула его к себе, такого большого, высокого, мужественного, и заплакала.
Максим порывисто ее обнял, наклоняясь к ней, вдыхая запах волос, материнского тепла, защищенности, уюта и какой-то детской уверенности в том, что мама не даст в обиду, в ее объятьях все будет хорошо.
Отец в тот день не сказал ему больше ни слова. Он потом не обвинял его, но осуждения взгляда больнее резало Колесникова-младшего, чем вызывающе-откровенные слова обвинения.
В ту ночь он остался ночевать в доме родителей, не спал всю ночь, проснулся засветло и уехал.
Мысли еще более острые и болезненные, чем прежде, давили на него своей свинцовой тяжестью.
Как у таких людей, как его родители, мог вырасти сын такой мерзавец? Такой негодяй, моральный урод, неспособный не просто на то, чтобы признаться в любви любимой женщине, но на то, чтобы любить!? Ведь мама, отец... они так любили друг друга! Они его любили, растили в ласке, нежности, все той же любви, которую переносили на единственного сына, конечно, были запреты, строгости и наказания, но всегда по делу, никогда просто так. Так почему же он вырос таким монстром?! Неужели он не мог научиться любить по тому примеру, который видел перед собой каждый день?! Откуда в нем эта апатия, болезнь, боязнь любить, довериться кому-то? Откуда в нем столько горечи, боли, злобы, словно не выброшенной во вне из глубин души еще с детства?
Он боялся любить, быть любимым, боялся казаться слабым, наверное, вот в чем дело. Он всегда и во всем должен был быть первым, а для этого нужно было быть сильным. А любовь, привязанность к кому-либо, как болезнь, разрушала силу, делала его слабаком, любого победителя превращая в проигравшего.
Он чурался этого чувства, всегда, еще с юности. А потом как-то забылось, отлегло, ушло, забылось. Его стали окружать женщины, недостойные любви, ласки и внимания, фарфоровые куколки, которых можно было заменить одну на другую. Они ничем друг от друга не отличались. И они были недостойны любви.
Но вот появилась она. Лена. И она перевернула весь его устоявшийся мир вверх дном. Перечеркнула все то, что он планировал, о чем мечтал, во что верил. Она просто разрушила его мир своим появлением в его размеренной, устроенной на годы вперед, распланированной жизни. Она внесла в него новые чувства и ощущения, те, которые он осмеливался испытывать только к родителям. Нежность, ласку, преданность, верность, любовь... Он не принимал их раньше, убегал от них, чурался, боялся выуживать из себя то, что считал достоянием слабака.
Этим чувствам не было места в его рациональном, отточенном, омертвленном, бездушном мире пустого существования.
А когда пришла Лена, что-то взорвалось в нем. И он понял – это конец. Конец его силы, его первенства, его лидерства, его бесчувственности, апатии ко всему. Это конец всего, во что он верил и чему поклонялся.
И он убегал. От себя, от нее, от них... От того, что могло бы между ними быть. От чувств убегал, от любви. Но она убила его своим смирением, своей нежностью, своей живостью и энергией.
Она цвела для него, она родилась для него, она предназначалась лишь ему.
И когда он это понял, он решился. Быть с ней, чувствовать с ней, любить ее... Он не умел, почему-то не научился этому у родителей, но готов был научиться, пожертвовать ради нее своим временем, терпением, нервами, потому что знал, что так легко ему с этим не справиться. Но он верил в то, что они справятся.
Но он не успел научиться. Не успел полюбить и прочувствовать всю святость, всю живость и цельность того, что происходило между ними. Не успел научиться любить ее так, как она того заслуживала.
И остались лишь оборванные, надрезанные, поломанные иллюзии и мечты о том, каким бы он мог стать рядом с ней. Но не стал. Из-за того, что произошло. Из-за ее беременности.
Считал ли он ее предательством? Да. Считает ли он ее предательством сейчас?.. Наверное, нет.
У него было время на то, чтобы подумать. Чтобы разобраться в том, что произошло. В том, чтобы увериться, каким он был негодяем. Каждый новый день без нее – будто доказательство его вины перед ней. И перед собой тоже. Он себя все эти годы обманывал. Наивный глупец! Повесил на нее ярлык, пытаясь отмазаться, скрыть следы своего преступления, обвиняя во всем лишь ее одну! Негодяй, подонок. Не это ли низость, подлость, трусость, не достойная сильного человека, каковым он себя считал?!
Он был виноват в равной степени, как она. Но тогда он почему-то решил закрыть на это глаза, упиваясь собственными чувствами, ощущениями, болью и отчаянием, которые привнесло в его жизнь ее мнимое предательство. Но виноват он был так же, как она. Как поздно он это осознал! Как же поздно!..
А вокруг с ее исчезновением творилось черте что. Хаос, беспредел, бардак, круговерть событий, чисел и людей, с которыми он не желал иметь ничего общего. И ему казалось, что в каждом взгляде, направленном на него – обвинение, злость, брошенный в него камнем упрек. Неоспоримая истина из ошибок и слез.
Несколько раз он встречался с Порошиным. Первая встреча едва не закончилась не просто дракой, но настоящей бойней. Максим тогда был сильно не в себе, на взводе, легко воспламеняемый от малейшего неправильно и не вовремя сказанного слова, а Порошин, словно видя его состояние, только подливал масла в огонь.
- Колесников, - сухо поздоровался Андрей.
- Порошин, - столь же сухо ответил Максим, не пожимая протянутой ему руки.
Злость клокотала в груди, готовая вот-вот рвануть через край и опалить противника огненной лавой.
- Как Лена? – колко осведомился Андрей. – Нашлась?
- Не твое дело, - сквозь зубы выдавил Максим тогда. Уйти отсюда, уйти от греха подальше. Он и так еле сдерживается оттого, чтобы не накинуться на этого увальня с кулаками и не расквасить ему физиономию.
- Это мое дело, - с акцентом заявил вдруг Порошин, и глаза Максима сузились, превратившись в точки. – Лена ушла от тебя, Колесников, не долог час, скоро на развод подаст, поэтому все, что с ней происходит, касается меня так же, как и тебя, если не больше!
- Ты совсем охренел?! – прошипел Максим, нависая над соперником ледяной скалой. – Она моя жена, ты забыл?!
- Руки убери, - совершенно спокойно выдохнул Андрей, пытаясь отстраниться, но Максим был в ярости и лишь сильнее сжимал его за грудки. – Лена мне дорога, для тебя это не секрет, и если она уйдет от тебя, в чем я сейчас ничуть не сомневаюсь, ибо ты полный псих, - Максим дернулся, хватка усилилась, а Порошин продолжал гнуть свою линию: - То я, если только буду ей нужен, окажусь рядом...
- Не смей приближаться к моей жене, понял?! – взревел Максим так, будто его резанули ножом.
- Твоего разрешения, что ли, нужно спросить? – едко осведомился Андрей. – Сейчас, разбежался! Ты ее не особо спрашивал, когда превращал ее в куклу, которой удобно было управлять...
И тогда он не выдержал. Кулак сам, против его воли взметнулся вверх, смачно опустившись на лицо Андрея. Тот дернулся, ошарашенный, изумленный, не ожидавший подобного, покачнулся, едва устояв на ногах, а потом, отстранившись, посмотрел в лицо нависшего над ним безумца.
- Ты что?.. – осипшим вмиг голосом выдавил он, ощущая во рту привкус крови. – С ума сошел?..
- Не смей говорить о моей жене! - процедил Максим сквозь зубы. – Не думать о ней, не подходить к ней!..
- Сначала найди ее! – грубо перебил его Андрей и, ожидая удара со стороны Максима, резко отстранился.
- Я тебя урою, если ты хоть на шаг к ней приблизишься! – угрожал Максим, надвигаясь на Порошина.
- Неудивительно, что она тебя бросила! - говорил тот. - От такого мерзавца нужно бежать со всех ног!
И тогда Максим перестал себя сдерживать. Андрей тоже. Они избивали друг друга так, будто от этого зависела их жизнь. Сколько всего было сказано, сколько выброшено слов, злых, грубых, правдивых.
Их разнял Петя, сначала ошалевший от увиденного, а потом ринувшийся их разнимать.
- Твою ж мать! – матерился он в голос. – Вы что, с ума посходили?! Какого хрена?! А ну, хватит! Брейк! - и с силой стал оттаскивать Максима от Андрея, который уже тоже не стеснялся в выражениях. – Отпусти его, я сказал! Максим!..
- Еще раз я тебя рядом с ней увижу!.. – орал Максим, вырываясь из рук Петра.
- Еще не раз увидишь, будь уверен! – кричал в ответ Андрей, и Максим начинал вновь заводиться.
Они расстались еще более злейшими и лютыми врагами, чем были до этого. Если такое было возможно.
А мир вокруг продолжал вешать на него ярлыки, бирки, кидаться обвинениями в его адрес, забрасывать камнями и правдой, которая не просто колола, но выкалывала ему глаза.
Аня настойчиво звонила первые две недели. Стабильно, каждый день, утром, днем и вечером. Говорила, какой он козел, полное ничтожество и ублюдок. А он устало с ней соглашался, слушал ее не более минуты, а потом молча, не прощаясь, отключался. ……………………
Его обвиняли почти все, хотя лишь немногие... да что там, почти никто!.. не был осведомлен о том, что произошло между ним и Леной перед тем, как она исчезла. Казалось, мир сошел с ума, перевернулся, пал, накренившись, и потянул его за собой в темные глубины неизвестности и пустоты. А в глаза смотрит боль, презрение, собственная слабость, бессилие перед неотвратимыми обстоятельствами.
Вина полностью лежала на нем. На сердце, в душе, в каждой клеточке его плоти, впитавшись в кровь.
И ему казалось, что весь мир видел эту вину на его лице, читал в глазах, в позах, в движениях...
- И что, она просто так взяла и ушла? – допытывался у него Петя, недоверчиво качая головой. – И ни записки, ни адреса, вообще ничего? А причины какие? Что, - изумленно говорил он, - просто собрала сумку и поминай, как звали?! Да не может этого быть! – и, подозрительно глядя на Максима, бормотал: - Что-то ты темнишь, друг мой, что-то темнишь.
Максим молчал. Что он мог ответить на такое заявление? Она убежала, потому что он ее изнасиловал?! Да ему тут же психушку вызовут и лечение организуют с личным медицинским персоналом!
А вокруг – лица, пустые, чужие, бледные и, казалось, мрачные лица с упреком, с приговором в глазах.
Все изменилось для него, в его жизни, вообще – изменилось. Словно стрелки часов повернули вспять.
Он никогда не спешил возвращаться домой. У него почти не было дома. Умер в тот миг, когда Лена ушла. Вместе с ними умер, превратившись в пустую и холодную каменную крепость, ледяное изваяние из гранита, склеп, а не теплое и уютное семейное гнездышко, каким было, когда они еще были живы.
Пару раз в неделю приходила нанятая матерью домработница, убиралась, готовила что-то... будто он мог дотронуться до еды и что-то проглотить!? Мама, конечно, настаивала, что сама будет приезжать, но разве ему это было нужно? Чтобы видеть ее бледное лицо и светлые глаза с горящим внутри упреком и осуждением?! Разве ему не хватает собственного осуждения, чтобы проглядывать его еще и в глазах своей матери?! Он отказался от ее предложения. Он даже ей не рассказывал того, что произошло на самом деле в тот роковой день, но знал – она догадывается. И от этого становилось еще хуже и больнее. Как-то острее ощущалась потеря, утрата, горе, пустота и одиночество.
А сейчас, глядя в пространство серых стен собственного кабинета, о котором он мечтал, которого он добился... вот все, чего он желал! Почему же сейчас ему все то не нужно?! Его необходимо что-то совсем иное, что-то, что когда-то казалось безумием и будто испытанием ему свыше. Сейчас, не он с горечью и негодованием понимал, что нужно возвращаться в свое унылое и пустынное домище, чтобы переночевать. С тех пор, как пропала Лена, он только ночевал там, проводя все свое время на работе.
Медленно и неспешно оделся, прошелся пару раз по кабинету, бросил быстрый взгляд на фотографию в рамке... Лена. Улыбнулся грустно и устало, испрашивая прощения, обещая не убивать ее снова. Но ее глаза молчали, улыбаясь ему в лицо, Максиму казалось, - хохотали над его болью и одиночеством, к которому он стремился и которого, наконец, достиг. Рад ли ты теперь?! Скажи, рад?!
Сдвинув брови и поджав губы, мужчина резко хлопнул выключателем и поспешил вниз. Выскочил из здания и, подняв воротник своего пальто, спасаясь от порывов ледяного ветра, смешанного со снегом, быстрыми шагами направился к стоянке, на ходу застегивая пуговицы.
Добраться бы до машины, там можно будет сойти с ума еще раз. Там никто не увидит его состояния...
- Здравствуй, Максик, - прощебетал женский голосок возле его уха, заставив его остановиться.
Темнота, лишь свет фонарей на стоянке освещает худенькую женскую фигурку, закутанную в шаль.
Лика. Он узнает ее. По запаху, а не только по голосу. У нее отвратительные духи с привкусом цитрусов. Он ненавидит этот аромат с некоторых пор.
Оборачивается к ней с мраморным лицом, сдвинув брови и равнодушно разглядывая девушку.
- Лика? – сухо выговорил он. Не хотелось разговаривать, хотелось послать ее к черту.
- Ты еще помнишь, как меня зовут? - иронично скривила губки девушка. - Меня это радует, - она подошла ближе и остановилась в паре шагов, глядя на него снизу вверх.
Максим поджал губы, чувствуя, как в нем поднимается волна отвращения.
Он промолчал, втянув плечи и сжав кулаки в карманах пальто, и отвел взгляд.
- Я слышала про твою жену, - проговорила Лика, высокомерно вскинув подбородок. – Ушла? Узнала о том, какой ты... любвеобильный?
- Это все, что ты хотела узнать? – мрачно осведомился он сквозь зубы. – Я спешу.
Она подошла к нему еще ближе и, погладив рукой, облаченной в тонкую перчатку, проговорила:
- Может быть, ты подумаешь о том, что мы могли бы сделать, пока твоей жены нет?
Он резко отшатнулся, пронзая ее презрением.
- Нет, не могли бы, - коротко, сквозь зубы.
- Нет?.. – то, как она ошарашена, написано у нее на лице.
- У меня нет на тебя времени, - резко выговорил он. – Как и на других таких же, как ты.
- Раньше ты говорил иначе, - с горечью проговорила Лика.
- Раньше многое было иначе, - бросил он, отстраняясь от нее и направляясь к машине. - Прощай, Лика.
- И что же, - крикнула она ему вслед, - ты даже не проводишь девушку до дома?!
Он даже не обернулся.
- Прощай, - сказал он, как отрезал, и скрылся в салоне автомобиля.
- Козел!.. – услышал он себе вслед, но даже не бросил в ее сторону единого взгляда. - Козел, ты, Максик!..
А он, заводя машину и вжимая педаль газа в пол, мечтал лишь о том, чтобы скорее уехать отсюда. От нее, от своего постыдного и неправильно прошлого, где еще одна ошибка напоминала ему о том, как он виноват перед Леной.
Как он мог терпеть ее, Лику? Ее и еще десятки других женщин, которые побывали в его постели за последние четыре годы?! Как он мог выносить их рядом с собой, касаться их, спать рядом, заниматься с ними сексом, а на самом деле просто-напросто тр***ть. А потом возвращаться к ней, в ее постель, в ее объятья?! Как он мог?..
Уронив голову на руль, он тяжело и часто задышал.
Как она выносила это?! Как мирилась?! Ведь она знала о том, что он ей изменяет. Всегда знала, все пять лет. Наверное, с самого первого дня, когда он ей изменил. С той девчонкой из бара. Как сейчас помнил, что у нее были откровенного каштаново-красного цвета волосы, от нее несло дорогими женскими сигаретами, запах которых не приглушал даже аромат свежих духов.
Его передернуло от омерзения. К ней. И к самому себе.
Кто бы мог подумать, что когда-то это казалось ему нормальным!?
Измены, как протест. Как утверждение своей полной независимости от нее, от Лены. И полная капитуляция после каждой новой девицы, которая Леной не была и не могла излечить его души.
Измены, как избавление. От боли, от терзаний, от мук, на которые он обрек и себя, и ее. Избавиться от наваждения и видеть ее перед глазами вновь и вновь? Доказать себе, что может и без нее, и пасть ниц перед непостижимой истиной?! Перед истиной, которую писал не он! Не ему ее и исправлять!..
Измены, как попытка выговориться? Сказать то, что не удавалось сказать все эти годы? Чем это было для него?! Достучаться до Лены, привести ее в чувство, заставить говорить, поднять голову, возмутиться, закричать... Доказать себе, что его боль не так сильна, что она уже прошла и ничего для него не значит, он хотел обмануть себя изменами, подумав, что они вылечат его от любви к Лене, от зависимости к ней... Ведь он не должен испытывать боль, если не любит... И он хотел убедить себя в том, что действительно не любит... Но все равно любил, измены не помогали... Какой-то порочной любовью он ее любил.
Мошкара надоедливых жужжащих вопросов, бьющихся в его мозг, просто убивали его.
Он мотался по городу почти всю ночь, рассекая автостраду, пару раз выезжал за границу, стоял на обочине, откинувшись на сиденье и закрыв глаза. А как только закрывал... видел ее. Светящуюся улыбкой для него одного. А потом... вмиг – слезы, боль, отчаяние, осуждение, обида... И она его уже не простит!..
Домой он вернулся лишь в половине первого ночи, разъезжал по городу, останавливаясь на набережной, у цветочных магазинов... Ему казалось, что сейчас он без сомнения смог бы выбрать для нее правильный букет цветов, просто почувствовать, какие именно ей нравятся и не сбрасывать выбор на постороннего человека, которая и понятия не имеет о том, какая у него жена!
Его любимая женщина.
Как жаль, что понял он это слишком поздно...
Унизил ее не только обвинениями в том, в чем она не была виновата, но и изменами.
Если бы она изменила ему, он бы узнал об этом... И он был уверен, что разорвал бы соперника на части. Ему была противна даже мысль о том, что Лена может находиться в объятьях другого мужчины.
А она... она терпела. Как смогла? Как вытерпела?! Не укорила и не обвинила?! Он ждал от нее взрыва, каких-то эмоций, проявления чувств, а не просто равнодушного и холодного преклонения, он хотел ее маленького взрыва, но не погибели!.. И сам попал под обстрел. И лишь затянул их в ад еще сильнее.
Измены, одна за другой... Сначала редкие, а потом более частые, начинающиеся и прекращающиеся, как давно заученный и приведенный в исполнение план. А потом – какая-то слепая одержимость.
Пронзая своей фигурой пустоту и темноту квартиры, он заходил в каждую комнату, будто ища что-то.
И не было ей объяснения, не было оправдания, не было иллюзорных попыток все исправить. Это был конец... Конец всего. И его тоже.
Тяжело вздохнув, Максим подошел к кровати и опустился на нее, низко наклонив голову.
В такие минуты, наедине с собой, когда у тебя есть время подумать, изувечить себя потоком бессвязных мыслей, ты начинаешь понимать, что такое отчаяние. Липкое, вязкое, влажное, грязное отчаяние. От которого ты никогда не отмоешь руки, как и от того, что ты натворил...

Замечательное продолжение. Но мне прям совсем не хочется,что бы Лену он нашел и они помирились.
_________________

Катюш, спасибо за продолжение. Всё правильно ты описала и очень реалистично. Очень жаль Максима, как тут уже писали девочки ни один он виноват в том что произошло. Да, его вины больше, но Лена тоже не права во многом. Очень рада, что он всё осознал и наконец признался себе что он любит Лену. Понял, что главное в его жизни. Надеюсь, он поведёт себя правильно при новой встрече с Леной. И когда увидит в каком она положении это его не отпугнёт, а наоборот подстегнёт к адекватным действиям.

привет!я даже боюсь представить его реакцию,когда он увидет Лену беременной.это кошмар.скорее всего он подумает что ребёнок не его.и о каком примирении может иди речь?!не знаю. спасибо за новую главу.
_________________

Привет Катя! Спасибо за продолжение!
Не знаю, может у меня сегодня такое настроение или просто глава такая, но мне иногда кажется, что лучше было бы, если бы они так и остались врознь. Слишком много боли, слишком много ошибок совершено. Как все это простить и понять. Да он раскаивается, но это пока ее нет рядом и он осознает свою слабость и зависимость от нее. А что потом?
Лена потихоньку начинает оживать, начинает жить. Новая встреча с мужем добавит ей только боль и страдание. Нужно время и какой то сильный толчок или событие, что бы все изменилось..
А может она беременна? Как то странно ее от каши тошнило? Даже Тамара это заметила...
_________________

Катя, спасибо за продолжение

Что-то между ними точно было! Нюхом чую, тут что-то интересное есть

Дошло наконец-то, что девять лет молчать и терпеть - это ненормально! В любой ситуации. Особенно когда муж ведет себя как... нехороший человек Только вот ошибку здесь совершили оба. Ей нельзя было все ему прощать. А он не должен был дать ей замкнуться в себе. Потому что так обычно и бывает: сразу не разобрались, и недоговоренности наслаиваются друг на друга, как снежный ком. Если вначале был небольшой снежок, то девять лет спустя образовалась солидная глыба, которую просто так не сдвинешь, не растопишь, не уберешь с пути. Придется все делать долго. И больно. Потому что рано или поздно им придется проговорить все, что когда-то замолчали.

Главное, что вообще понял. Конечно, лучше бы раньше Лена-то его все равно любит, что бы он ни думал. Даже после всего, что он натворил. Скорей бы он ее нашел!
А долго осталось до событий пролога? Хочется уже!
_________________

Спасибо!
_________________

Большое спасибо за проду)))
_________________