Кей Хупер - Hunting the Wolfe

Девушки, ОГРОМНОЕ СПАСИБО! Дай вам всем Бог здоровья, счастья и терпения!



И еще может переведете аннотацию подлинней.

WOLFE--A Man of Danger Who'd Always Be Untamed...

Security expert Wolfe Nickerson towered over her, but Storm Tremaine wasn't easily intimidated! She was the best at what she did--designing state-of-the-art security systems--even if her fierce green eyes and wild blond hair convinced Wolfe shed be trouble... and irresistible! Storm challenged him to decipher her mysteries, promising him the chase of his life-and hinting she was fast enough to catch him!

Secrets in the Shadows of Her Eyes

Wolfe warned her she was playing with fire, told himself touching her was madness; but once his fingers tangled in her glorious hair he was lost. Surrendering to overpowering desire, possessed by a force of nature, Storm was stunned by her need for Wolfe--and terrified he'd never forgive her for betraying his trust. Ensnared by love but forced to hide the truth, could Storm capture Wolfe's soul by yielding her heart?

Charli, помоему в самом начале это темки была переведина анотация и выложена такая же обложка.

Я видела. Просто нашла обложку качеством получше и более полную аннотацию. Но больше не буду.

а по-моему, правильно сделала я с удовольствием поменяла обложку, да и аннотация тоже лучше

Обложечка, конечно, качеством получше, насчет аннотации - не скажу, но я так поняла, что это дополнение к уже имеющейся.
Это все хорошо, но (тихооонечко) Иннулечка, (не сочтите за нахальство) как там с остальными главами? А? Хоть намекните...

Присоединяюсь очень хочеться продолжения

Не бросайте в меня тапками ! Не могу не спросить(шепотом): а продолжение будет?
___________________________________

И я тоже хотела бы почитать проду... очень просим!
_________________

Проду проду

 » Глава 6

Глава 6 (перевод - Marigold)

Вульф ещё секунду обнимал её, покрывая поцелуями разгорячённое лицо, а потом быстро скатился с кровати. Шторм никак не могла отдышаться, потрясённая произошедшим.
Только когда под вернувшимся к ней Вульфом прогнулась кровать, она поняла, чем он там занимался. Он был обнажён, и уже позаботился о том, чтобы их любовные утехи не имели лишних последствий. Её это не удивило ― она была уверена, что он и заботливый, и ответственный; скорее, ещё раз убедило, что она не зря ему доверилась.
Она с готовностью вернулась в объятия, чувствуя, как снова нарастает острое возбуждение. Жар, пылавший в его глазах, соблазнял; руки и губы заново объясняли, что же такое «экстаз». Больше всего на свете она желала доставить удовольствие любимому. Она видела по его напряжённому лицу, чувствовала по дрожи мышц его сильного тела, как трудно ему было сдерживаться. Тем не менее, было очевидно, что Вульф до сих пор сдерживается из последних сил.
Он снова ласкал её, гладил руками, казалось, он изголодался по ощущению её кожи. Поцеловал глубоко и жадно, разжигая страсть, а потом провёл губами по горлу. Шторм закрыла глаза, дыхание её всё учащалось, руки скользили по влажным, сильным плечам, по широкой спине. Мучительно медленно его рот переместился к ноющему соску.
Вульф не знал, как долго ещё сумеет сдерживаться, но за терпение и борьбу он был вознаграждён самым сладким мучением в жизни. Оттягивая момент разрядки, о котором молила каждая клеточка его тела, он довёл себя до такой чувствительности, что его пробирала дрожь до костей от малейшего касания её пальчиков, от ощущения тепла её кожи рядом.
Все его чувства были обращены только к ней, как будто в ней был сосредоточен весь мир. Блестящие изумрудные глаза. Мягкие, покрасневшие, манящие губы ― устоять невозможно. Округлая грудь, будто созданная специально по размеру его ладоней, порозовевшая и набухшая, бархатистые соски настолько чувствительны, что, казалось, пульсируют у него во рту. Непостижимо мягкая, разгорячённая от страсти кожа, гладкая, как шёлк. Гибкое, сильное, и в то же время такое изящное стройное тело. Тихие стоны, издаваемые в пылу страсти.
Вульф не мог насытиться, жаждал, чтобы это незнакомое, всепоглощающее наваждение длилось вечно, но напряжение становилось нестерпимым, и он понимал, что надолго его не хватит, иначе он просто взорвётся или окончательно сойдёт с ума.
Любимая была готова принять его, ещё раз доведённая до вершины желания под напором его рук и рта. Её напряжённое, дрожащее тело молило о разрядке, и больше сдерживаться он не мог. Скользнув меж разведённых ног, он поднялся над ней на руках; её ладошки переместились на его плечи.
Их взгляды встретились ― голубой огонь и изумрудная мягкость. Девичьи губы чуть разошлись, она резко втянула воздух, почувствовав давление тела, пытающегося проникнуть внутрь.
Почему это так сильно действовало на неё? Может быть, потому, что она так долго ждала, прежде чем отдаться мужчине... Или, может быть, просто потому, что отдавалась любя.
Ощущение абсолютной близости было невероятным. Она чувствовала, как растягивается её плоть, как сопротивляется тело. Давление было огромным, казалось, её захватывает непреодолимая сила, которой невозможно противиться. На какое— то мгновение ей охватил страх, инстинктивная женская боязнь быть уязвимой, но тут Вульф прошептал её имя едва слышным голосом, и испуг прошёл. Пусть она гораздо слабее, он не использует свою силу против неё.
Она глядела в такое суровое и красивое лицо, в пылающие глаза, которые вызывали мысли об орлах, и её руки сами собой обвились вокруг шеи Вульфа. Жгучее давление становилось всё сильнее и уже граничило с болью, но ей не совсем не хотелось, чтобы он останавливался. Ей хотелось принадлежать ему, а он и так был осторожен до невозможности. Разожжённое ласками желание всё ещё окутывало её. После испытанной разрядки тело уже не так сильно сопротивлялось вторжению, но Вульф был крупным мужчиной, и принять его было нелегко.
Она невольно вскрикнула, когда внутри у неё что-то подалось с внезапной резкой болью, и удивилась, когда боль немедленно стала отступать. Мягко войдя до конца, Вульф издал низкий рык, по его лицу прошла судорога яростного удовольствия. Шторм немного напряглась лишь на пару секунд, прислушиваясь к себе, чувствуя, как тело приспосабливается к незнакомым ощущениям физического обладания. С облегчением и восторгом она поняла, что сейчас, когда упрямый барьер был сломлен, их тела идеально подходят друг другу. Боли больше не было, давление сменилось чувством полного слияния.
Когда Вульф опустил голову и поцеловал Шторм, её отклик был мгновенным, яростным, чуть отступившее было желание снова накрыло её с головой. Ладошки её скользили по его спине и плечам, и ей нравилось, как он прижимается к ней ― грудь к груди, живот к животу, нравилось чувствовать его тяжесть.
Глядя ей в лицо и пытаясь уцепиться за последние волоски самообладания, Вульф начал осторожно двигаться. Он просунул руки ей под лопатки, чтобы прижать ещё крепче, и пальцы его запутались в густых волосах. Шторм издала едва слышный звук и, приподняв голову, поцеловала его; зелёные глаза блестели. Бёдра её начали приподниматься в извечном инстинктивном отклике женщины на медленные толчки. Ощутив эти соблазнительные движения, Вульф застонал — желание его стало ещё сильнее, хотя это и казалось невозможным. Она была такой тугой, такой шелковистой, так жарко и мягко обхватывала его — он никогда не испытывал подобного. Он пытался сдержаться, быть осторожнее, но её пылкий отклик оказался сильнее его воли. В страсти она была так же бесстрашна, как и в гневе.
Позже, когда он снова обрёл способность думать, он решил, что это было безумием. Во всяком случае, нечто за границами удовольствия. Взаимное обладание, соединение настолько яростное, что явно связало их какими— то узами. Их обоих накрыла нахлынувшая волна, и в этот раз Шторм отдалась ей без борьбы. Напряжение всё нарастало, заставляя её изгибаться и стонать, издавать горлом незнакомые жалобные звуки. И когда, казалось, она не выдержит больше ни секунды, будто лопнула натянутая струна, и всё её тело будто превратилось в жидкий, пульсирующий огонь.
Спазмы её наслаждения поймали Вульфа, лаская, и его собственная разрядка наступила, как взрыв, как прибой чистейшего наслаждения. Откуда— то глубоко из груди раздался горловой рык, истощив его полностью — настолько, что даже удивляться произошедшему сил не осталось.
Что случилось потом, Вульф почти не помнил. Кажется, они оба немножко вздремнули в обнимку на разворошённой кровати. Он знал, что не выпускал её даже во сне, так и лежал, обхватив её обеими руками, будто не давая никому отобрать.
Ему это было непривычно, и немного смущало.
Он подумал, что, наверное, ещё довольно рано. На наручные часы он взглянуть не мог, они были скрыты густой массой светлых волос, поэтому просто повернул голову так, чтобы увидеть часы на тумбочке. Оказалось, что и восьми ещё нет.
Неожиданно Шторм подняла голову, до того лежавшую на его плече — он не заметил, что она не спит. И если бы он попытался предсказать её первые слова после первого её постели мужчины, ошибся бы капитально\ и близко не угадал бы. Как обычно, она застала его врасплох. Зелёные глаза глядели очень серьёзно, а голос с ленцой невыразимо сладко проговорил:
— Спасибо.
Внутри что-то странно, почти болезненно шевельнулось. Отводя назад мягкие, как у младенца, золотистые волосы, он тихо спросил:
— За что?
Ему хотелось погладить тёплую, шелковистую кожу.
— За то, что стал моим первым любовником. Всё было чудесно.
— Тебе было больно.
— Я этого ждала. Но всё оказалось не так плохо, потому что ты заставил так сильно желать тебя, что я почти не почувствовала боли. Знаю, могло быть гораздо хуже. Думаю, тебе было непросто проявить столько терпения, и хочу, чтобы ты знал, что я благодарна.
Глядя в эти честные зелёные глаза, Вульф почувствовал, что внутри снова что-то дёрнулось. Его впервые благодарили за секс, и он понятия не имел, как ответить. Особенно потому, что только абсолютное чудовище не было бы с ней осторожным, при её— то хрупкости и девственности. Вульф не знал, то ли сказать ей об этом, то ли просто принять её благодарность, попытавшись не уронить достоинства.
В конце концов он выбрал второе, пытаясь хотя бы сделать вид, что не произошло ничего особенного, и сказал чуть иронично:
— Да не за что.
Улыбнувшись, Шторм поцеловала его в подбородок, а потом приподнялась на локте:
— Я, наверно, ужасно неромантична, что в такой момент думаю о еде, однако уже почти восемь, и обед был давным-давно. Почему бы нам не заказать еду в номер?
— Можем пойти куда-нибудь, если хочешь, — предложил он.
— Я бы предпочла остаться с тобой здесь. — Она колебалась, и в её глазах промелькнула ранимость, исчезнувшая так быстро, что он едва заметил её. Спокойно, небрежным тоном она спросила: — Ты же собираешься остаться на ночь?
Его рука соскользнула на её плечо, когда он задвигалась, длинные пальцы погладили хрупкие косточки под шелковистой кожей. Он не удивился, услышав хрипотцу в своём голосе, когда пробормотал:
 Если ты приглашаешь, то я бы остался до воскресенья. О следующей неделе договоримся потом.
— Приглашаю, — коротко ответила Шторм, и наклонив голову, потёрлась щекой о его ладонь. Потом осторожно высвободилась и соскользнула с кровати.
Обнажённая, она оказалась такой желанной, как ни одна из виденных им до этого женщин. Непокорные локоны, струясь по плечам, прикрывали грудь, миниатюрное тело было совершенной формы. Он не мог отвести от неё глаз. Но он заметил, как она чуть вздрогнула, вставая, и волнение за неё утихомирило вновь вспыхнувшее желание.
 Если сейчас примешь горячую ванну, позже твои мышцы скажут тебе спасибо, — беспечным тоном предложил он.
Она осторожно потянулась, ничуть не смущаясь, и чуть поморщилась:
— Пожалуй, ты прав. Я не привыкла заниматься в постели чем-либо, кроме сна или чтения книг.
Уговаривая себя, что у него ещё будет время утолить испытываемое желание, Вульф сел и спустил ноги на пол. Легко. Нужно держаться легко и непринуждённо.
— Я найду меню и закажу ужин в номер. К тому времени, как ты примешь ванну, еду уже принесут.
— Договорились. — Улыбнувшись ему, она направилась в ванную, и через секунду он услышал шум льющейся в ванну воды.
Встав с кровати, он натянул трусы и брюки. Рубашку надевать не стал, а просто повесил её на спинку стула вместе с вещами Шторм, подобранными с пола. Выйдя в гостиную комнату, он нашёл меню заказов с доставкой, и, только сняв папку с телевизора, вспомнил о третьем обитателе номера.
Мишка сидел всё на том же месте, на спинке дивана рядом с чёрной кожаной курткой Вульфа, свернувшись в той странной позе, которая, видимо, кошки находят удобной: сложив внизу лапы и обернувшись хвостом. Он проводил Вульфа загадочным взглядом зелёных глаз, так пугающе похожих на глаза хозяйки.
— Привет, — попробовал подольститься Вульф. Опыта общения с котами у него не было, но его не оставляло странное чувство, что с этим котом следует разговаривать. Однако Мишка не ответил — то ли был не в настроении для беседы, то ли ещё не решил, принять ли присутствие мужчины — или этого мужчины — в жизни Шторм. Взгляд прозрачно-зелёных глаз на выразительной маленькой мордочке оставался загадочным.
— Вот тебе и ответ, — пробормотал Вульф, и, взяв с собой меню, вернулся в спальню. Заглянув в него, он понял, что не имеет ни малейшего понятия, что Шторм могла бы пожелать себе на ужин, и подошёл к двери в ванную. Она была чуть приоткрыта, вода по-прежнему лилась. Он негромко постучал и спросил Шторм, в приличном ли она виде.
— Нет, но всё равно заходи, — вопрос её, казалось, позабавил. Когда он послушался, она добавила: — Не мог бы ты закрыть воду? Мне не хочется шевелиться.
Он выполнил просьбу, и его вниманием снова полностью завладела золотоволосая сирена; можно было подумать, что он настолько настроен на её волну, что ни на что остальное его уже не хватает. В большой овальной ванне, по шею покрытая пеной, с небрежно забранными наверх волосами Шторм казалась ещё изящнее, и, для Вульфа, ещё привлекательнее сексуально, хоть уже по— другому. Он не мог оторвать от неё взгляда. Влажное тепло маленькой комнаты, дурманящий запах пены для ванн — экзотический аромат, для него связанный только с ней, — он не в силах был думать ни о чём, кроме неё.
— Спасибо, — промурлыкала Шторм, положив голову на край ванны. Она посмотрела на него сонным взглядом, на губах её играла довольная улыбка. — Ты заслужил медаль за эту идею.
— Какой награды себе попросить, я решу попозже, — ответил он, опускаясь на колено на коврик рядом с ванной. И заставил себя сосредоточиться на насущном. — А пока, чего бы тебе хотелось съесть? — он раскрыл меню и, держа над пеной, дал ей прочесть.
— Так я и привыкнуть могу, — с наслаждением вздохнула Шторм.
Прежде, чем Вульф нашёлся, что сказать, раздалась пронзительная трель телефона в спальне. Шторм, отряхнув пену с рук, забрала меню, говоря, что не готова двигаться, поэтому он пошёл ответить.
Звонивший, кем бы он ни был, очевидно, не желал разговаривать с Вульфом — после короткого молчания на том конце повесили трубку. Вернувшись в ванную, Вульф начал было зловещим тоном:
— Если мужчина отвечает...
— Ага, но только ты не с той стороны этого уравнения, — тут же прервала она спокойно. — Я бы велела любовнику вешать трубку только если была бы замужем и боялась, что может ответить муж. Очевидно, просто ошиблись номером. Как ты относишься к курятине? Или ты любитель картошки с мясом?
— Я любитель еды, и совсем не разборчив.
— Приятно слышать. — Шторм вернула ему меню и, показав, чего бы хотелось ей, велела заказывать не стесняясь. — Мне покрывают расходы, платит «Эйс», — объяснила она.
— Это всегда так? — вопросительно поднял бровь Вульф.
— У меня – да. В качестве компенсации за то, что я готова ехать куда угодно. — Она весело поглядела на него. — И даже если они обнаружат, что в эти выходные кормили тебя, они не будут против. Насколько я понимаю, когда ты надавил своим авторитетом, и ещё авторитетом Макса Баннистера, мой босс был готов на что угодно, лишь бы угодить тебе. Если тебя это волнует, им недёшево влетело в копеечку вызвать меня из Парижа, где я работала, и пригнать сюда так быстро, чтобы это тебя устроило.
— Что показывает, чего можно достигнуть небольшой порцией «огня и серы», приправленной щепоткой шантажа, — с иронией усмехнулся Вульф.
— Мне кажется, в этом ты весьма поднаторел, — хихикнув, она прикрыла глаза. — Во всяком случае, в призывании огня и серы.
— Кто бы говорил! Ты чего хочешь — кофе, чая или лимонада?
— Не-а, молока. Мне потребуются силы.
Вульф решил воздержаться от комментариев и вышел из ванной, чтобы сделать заказ. Ему хотелось вернуться к ней, предложить потереть спинку, чтобы был повод ещё раз коснуться, но он подавил этот позыв.
Казалось, ей хорошо с ним, она нисколько не стеснялась и вела себя непринуждённо. Но иметь любовника для Шторм было чем— то новым, и он не хотел подавлять её своей растущей потребностью быть рядом, постоянно прикасаться к ней. Особенно из-за того, что вначале он так упрямо отказывался стать её любовником. Любовником. Вот оно, подумал Вульф, беспокойно ожидая, когда она закончит принимать ванну, вот в чём была разница. Формально, он уже бывал любовником; но впервые в жизни он чувствовал себя любовником. Прежде это всегда был только секс, только физическое влечение, которое тут же исчезало, стоило его удовлетворить. Он всегда предпочитал быть в чужой постели, потому что так проще уходить; женщины в его постели случались редко, и в таких случаях он испытывал неловкость. У него никогда не было потребности оставаться с женщиной после секса, потребности быть близко, просто касаться.
С Шторм такая потребность появилась. Он всё вспоминал, какой была кожа под его руками, какими мягкими были губы, какими шелковистыми светлые волосы, как её грудь наполняла его ладонь и какого вкуса был её соски; будто эти образы, следы всех этих эротических ощущений остались на кончиках пальцев, на языке, став частью его самого. Как будто она оставила отпечаток на всех его органах чувств.
Осознание этого должно было обеспокоить его — никогда и никому он не позволял он подойти так близко. Вместо этого он почувствовал сильный, почти яростный восторг. Ему не хотелось разбираться или сомневаться в своём чувстве, он просто принял его. Как ни странно, оно пьянило так же, как и тот факт, что он стал любовником Шторм.
Минут через десять им принесли еду, и, как только официант ушёл, Шторм вошла в гостиную. На ней была короткая шёлковая бледно-розовая ночная рубашка, поверх которой она набросила пеньюар с рисунком, и с босыми ногами и волосами, всё ещё собранными на макушке, она была так прекрасна, что у него просто сердце заходилось.
Хоть ему и хотелось делать вид, что ничего особенного не происходит, он не смог удержаться и не касаться её. Когда она приблизилась, он притянул её к себе — одна ладонь легла на тонкую талию, другая обхватила и нежно приподняла подбородок, чтобы удобнее было поцеловать. У него не получилось лёгкого поцелуя, он слишком сильно жаждал её, но он смог устоять и не понести её обратно в спальню, перекинув через плечо.
Отклик Шторм был мгновенным и сладким, её руки поднялись и устроились на его груди, мягкий рот ожил под его губами, и, когда он наконец поднял голову, в её улыбке сквозило незамутнённое удовольствие.
— У тебя очень хорошо получается, — тихо проговорила она. — Да, наверное, ты знаешь об этом. Со всем твоим опытом, я имею в виду.
Замечание не расстроило его — её исключительное прямодушие уже не заставало его врасплох, — но он не смог сдержать ироничной полуулыбки.
— Тебе не приходило в голову, что это может не иметь совершенно никакого отношения к опыту, но относиться к определённой... химической реакции между двумя людьми?
— Химической реакции? — всё так же улыбаясь, Шторм отошла от него к накрытому официантом столу за диваном.
Ему показалось, что, хоть она и улыбалась, вопрос обеспокоил её, но он не был уверен. И всё равно, ему бы хотелось взять слова обратно. Он хотел лишь избежать разговора о своём сексуальном опыте, а не выглядеть бесстрастным. Но прежде, чем он успел пояснить свои слова, Шторм заговорила снова:
— Это... обычно так? Химия? — Она села за стол и начала разворачивать свою салфетку, глядя на Вульфа с незамутнённым любопытством. — Я имею в виду, по телевизору, или в кино, можно увидеть сильную страсть, которая редко длится долго. Что, химия теряет силу, или что случается?
— Почему ты спрашиваешь об этом меня? — он направился к своему месту за столом и тоже сел.
— Думала, что если кто-нибудь и знает ответ, так это ты.
Он внимательно смотрел на её выразительное лицо и в искренние глаза, пытаясь отыскать намёк на сарказм или насмешку, но их там не было. Её серьёзность расстроила его, потому что он разрывался между настоятельной потребностью заверить её, что она ― что то, что есть между ними, — нечто особенное, и боязнью связать себя, которая никуда не делась.
Наконец он сказал:
— Помнится, однажды именно ты указала мне, что, видимо, меня удовлетворяют короткие, поверхностные отношения, судя по моему послужному списку. Вероятно, я не тот человек, которого стоит спрашивать о долгой любви.
Этот свой ответ ему понравился ничуть не больше предыдущего, но он обнаружил, что не может разговаривать об этом с Шторм.
 Об этом я не задумывалась, — глубокомысленно кивнула она, — но, наверное, ты прав. — Небрежным пожатием плеч она отбросила этот предмет в сторону. — Послушай, мне всегда хотелось посмотреть бейсбольный матч в «Кэндлстик парк», и «Гиганты» в эти выходные играют дома. Может, сходим завтра вечером?
Вульф согласился, что идея неплохая, почувствовав облегчение от смены темы, и некоторое время спустя оживлённо обсуждал с Шторм шансы различных бейсбольных команд на выигрыш в этом сезоне. Его почти не удивило то, что о спорте она знает так же много, как, казалось, обо всём, что её интересовало. Особенно после того, как она с иронией заметила, что, будучи одной из двух женщин в семье, в которой семеро мужчин, научиться разбираться в спорте ей пришлось просто из инстинкта самосохранения.
К тому времени, как они покончили с трапезой, Вульф обнаружил, что она не только бейсбольный болельщик, но любит ещё и футбол, и хоккей, терпеть не может баскетбола и бокса, а теннис ей нравится только если она играет сама. А ещё она ужасно сентиментальна и патриотична во время Олимпиад, и не стесняется этого.
Она имела собственную, определённую и устоявшуюся точку зрения на политику, на международные отношения, но могла обсуждать и то, и другое, не кипятясь, и, казалось, её совершенно не волновало, когда Вульф с ней не соглашался.
К тому времени, как официант убрал посуду, они сидели вдвоём на диване. Вульфа не удивился, поняв, что за это время очарован Шторм ещё больше. О чём бы они ни говорили, оказывалось, что он полностью захвачен разговором, и с огромным удовольствием следит за игрой эмоций на её выразительном лице.
Он был настолько поглощён ею, что ощущал себя непривычно уязвимым, его мучило странное, болезненное беспокойство, что, даже без обещаний, его чувства к этой женщине гораздо сильнее, чем её к нему.
Потому что он не знал, что она чувствует. Желание — без сомнения, об этом она прямо заявила с самого начала. Но, казалось, она относится к этому желанию настолько легкомысленно и беспечно, что ему было трудно ответить в тон.
Если Шторм и понимала, как на него действует, она никак не показывала этого. Она, похоже, чувствовала с ним себя настолько спокойно и свободно, что казалось очевидным, что она считает этот, новый, уровень их отношений тем, с чем она «способна справиться», как заявляла — случайной связью, которая не протянется больше нескольких недель.
Но, верная своему слову, она не заводила речи об их отношениях. Было ясно, что, по её мнению, Вульф молчаливо принял её условия, когда сделал тот шаг, чтобы встретиться на середине пути, и других доказательств ей не требовалось. Вульф не мог не оценить иронию момента. Он так упрямо боролся, чтобы не поддаться ей, а теперь именно ему для успокоения требовались хоть какой-нибудь знак или оговорка с её стороны, что позволили бы убедиться, что с её стороны это не только желание. Трудность заключалась в том, что, поскольку до сих пор ему никогда этого не нужно было, он понятия не имел, как это выяснить. И не знал, есть ли у него хоть какое-то право спрашивать, когда он так противился давать хоть какие-нибудь обещания сам.
— Что-то ты притих.
Повернув голову, Вульф посмотрел на Шторм, стоявшую лицом к нему на коленях на диване рядом. До этого она гладила Мишку, но малютка— кот спрыгнул с дивана и свернулся на кресле у окна. Вульфу стало чуть легче; ему казалось, что коту он не очень понравился.
 Правда? — улыбнулся он. — Извини.
 Не нужно извиняться. — Шторм едва заметно покачала головой. — Но если ты хотел что-то сказать мне...
Поколебавшись, он в конце концов отрицательно замотал головой. Чувства его были слишком новы, слишком незнакомы ему, чтобы начать разбираться в них.
— Да нет, пожалуй. — Он показал на журнальный столик, заваленный заметками, чертежами и другими бумагами. — Ты принесла домой много работы.
— Раз уж я похвасталась, что могу написать и запустить новую систему за десять дней максимум, мне приходится усердно трудиться, — серьёзно ответила Шторм. — Впрочем, в этом виновата я сама.
Вульф не мог не согласиться, но, тем не менее, насупился:
— Я бы не стал требовать от тебя точного соблюдения срока. Если ты сможешь запустить систему в течение следующих двух недель, мы и так будем опережать то расписание.
— Отлично, тогда в выходные я работать не буду, — тут же отозвалась она. Ладони её оказались у него на плечах, пальчики испытывали твёрдость мыщц и костей. — Если мне предложат что-нибудь получше, конечно.
Его ладони обхватили тонкую талию, и как всегда, стоило ему прикоснуться к ней, все остальные мысли вылетели у него из головы.
— А что бы ты сочла за предложение получше? — пробормотал он, потихоньку притягивая её к себе.
И за секунду до того, как их губы соприкоснулись, Шторм прошептала:
— Что угодно, предложенное тобой.
До этого Вульфу удавалось сдерживаться, напоминая себе, что для неё это внове, что ей нужно время приспособиться к любовнику, хотя бы физически, если не эмоционально. Однако Шторм ясно показывала, что не испытывает ни малейшего неудобства и не собирается осторожничать или позволять ему воздерживаться ради неё.
Она оказалась изумительно страстной, раскованной, щедрой, и, неся её в постель, Вульф был совершенно не в состоянии сдерживаться.

Когда в освещённой лампой спальне снова воцарился покой, было уже далеко за полночь. Шторм спала в объятиях Вульфа. Как и в прошлый раз, он, кажется, тоже вздремнул, но недолго. Сейчас ему спать не хотелось, он слушал её дыхание, обдающее теплом его кожу. Осторожно, чтобы не разбудить, погладил роскошные волосы, спину, тихонько провёл рукой по прижатому к нему бедру. Не ласкать её ему не удавалось, он и пытаться перестал. И перестал убеждать себя, что раскалённая добела страсть вскоре перегорит — не может от такой одержимости остаться лишь кучка пепла. Потому что миниатюрная бесстрашная особа с медлительным говором, чувственным ртом и зелёными глазами сделала то, что раньше никому не удавалось. Вульф совершенно не собирался впускать её к себе в душу, но она как— то пролезла. Он не ошибался, считая её женщиной из тех, что навсегда врезают свои следы в жизнь мужчины. В его сердце.

Шторм почувствовала, что постель колыхнулась и тёплоё тело рядом с ней исчезло, и повернулась. Открыв один глаз, увидела пробивающийся сквозь занавески солнечный свет, и тут же зажмурилась снова, пробормотав:
— О, боже, уже рассвет.
Вульф наклонился над кроватью и поцеловал сначала щёку, а потом, когда Шторм повернула голову, и губы:
— На самом деле, уже почти восемь. Я пойду приму душ.
Она перевернулась на живот и простонала в подушку:
— Я не выспалась.
Услышала, как он хохотнул, подумала, что голос у него с утра хрипловатый и ужасно сексуальный, и не открывала глаз, пока не услышала звука льющейся воды.
Ей бы хотелось просто наслаждаться найденным с Вульфом счастьем, да и просто думать связно так рано утром было трудно. Но, как всегда, чувство ответственности взяло верх. Приподнявшись на локтях, она поглядела на дверь ванной комнаты ― оттуда шёл пар, душ был уже открыт, — и прерывисто вздохнула. Подождав пару секунд, подползла к краю кровати и села. Взяв телефон, Шторм по памяти набрала номер, и, когда подняли трубку, сказала:
— Сюда больше не звони; он заметит, если ты ещё раз «ошибёшься номером». Придётся мне самой выходить на связь.
— Ты понимаешь, что делаешь? — тон был суровым.
— Я которой день себя об этом же спрашиваю, — у Шторм вырвался невесёлый смешок. — Вот только... назад пути уже нет.
На том конце линии помолчали, и, когда собеседник Шторм заговорил снова, в его спокойном голосе звучали нотки настоящей заботы:
— Что ты будешь делать, когда он обнаружит правду? Шторм, я хорошо знаю его, и могу сказать, что предать его доверие ― это худшее, что можно сделать. Ему нелегко будет простить тебя. Если он вообще простит.
Она по— прежнему смотрела на дверь ванной невидящими глазами.
— Знаю. Но, как я уже сказала, менять что-то уже поздно. Как— то ты заметил, что у меня нет выбора. У меня его и сейчас нет. — Она коротко вздохнула. — Вероятно, я проведу с ним большую часть сегодня, да, может быть, и завтра тоже, поэтому, пожалуй, лучше всего мне позвонить тебе в понедельник из музея.
— Счастливо, ― тихо ответили ей.
Шторм положила трубку и какое— то время сидела на краю кровати, прислушиваясь к боли где-то внутри ― может быть, в сердце. Ей потребовалась вся её сила воли, чтобы не сказать Вульфу, что она любит его. Остановило лишь понимание, что нельзя говорить ему это и обманывать почти во всём остальном.
Когда он в конце концов обнаружит правду, он увидит худший из её обманов. Он поймёт, что в её обязанности входило отвлекать, не дать ему приглядываться к установке компьютерной программы, и как можно дольше отводить подозрения от «Эйс секьюрити». Ему это будет ясно, как божий день. И, скорее всего, он подумает, что она преследовала его именно поэтому.
Шторм не знала, поверит ли он когда-нибудь, что это не так, но не особо на это надеялась. Если бы он знал её достаточно хорошо... может быть. Если бы он понимал, что ею двигало... может быть.
Вот в чём она была уверена, так это в том, что данные ей часы, минуты с Вульфом бесценны. И всё, что в её силах — провести эти часы наилучшим образом, накапливая опыт и воспоминания, которые останутся с ней, что бы ни ждало в будущем.
Шторм бездумно поднялась с кровати и пошла к ванной. Отворив дверь, она смотрела на душевую кабинку в конце заполненной паром комнаты. Сквозь матовое стекло можно было увидеть силуэт сильного, крупного тела; у неё начало пересыхать во рту, пока она глядела, как он двигается.
Так трудно было делать вид, что ничего особенного не происходит , когда от одного взгляда на него все её чувства приходили в безумство. Так трудно не показывать, что сердце начинает частить, если он рядом, что кости текут водой от одного его касания. Труднее всего, почти невозможно, было лежать под ним в постели, сходя с ума от наслаждения, и промолчать, не выкрикнуть голую правду ― что она любит его.
Несколько шагов, и Шторм оказалась у двери душевой кабинки. Открыв её, она проскользнула внутрь, к Вульфу. Должно быть, он заметил, что за ним наблюдали, потому что совсем не удивился. С голодным блеском в глазах притянув добычу поближе, он тут же накрыл её мягкий рот своим жёстким. И где-то на задворках её сознания мелькнула мысль: как хорошо, что из-за брызг он не увидит слёз.

Inna...
Если, кто посмеет в тебя бростаь тапками, мы им Проблемы случаются у всех.
С возвращением к нам.

О, спасибо, Клайси! Как бальзам на душу. Ох! Спасибо!

Вау! Продолжение !Inna, спасибо!
___________________________________

Девочки, я бетила, а переводила Джайлин, но по причинам, не зависящим от меня и кого-то другого, она не может выложить перевод. Спасибо вам от моего и от ее лица. Вы все лапки!

Э-э-э, спросить вот хочу: а когда продолжение? Очень уж интересно, в чем заключается обман, разозлиться ли Вульф или все поймет, я прям дрожу от нетерпения
___________________________________