Анна Грейси "Идеальный вальс"

Ура! Огромное спасибо!!
_________________

Да уж, все, что дальше их любимого острова, для английских авторов - загадка за семью печатями

Тут вот Патни переводила, так та отправила своих героев перед обедом на легкую прогулку с юга Италии на север

Да, позволю себе согласиться, из-за этого скептически отношусь к книгам авторов, рассказывающих про другие народы, если только они не географы или профессиональные путешественники.
Простите за офф-топ
_________________

Ну так надо же им было размяться перед обедом. Жанна, неужели новая глава Света Рождества? Хм, оффтопим по-маленьку.
_________________

 » Глава 6

Глава шестая (перевод: vetter, редактура-вычитка: VikaNika)

Я видел сон... не все в нем было сном...
(Лорд Байрон. «Тьма»
перевод Ивана Сергеевича Тургенева)

Страх исчезнувших теней...
(Лорд Байрон. «Сон»)

Хоуп вертелась и извивалась, пытаясь вырваться. Темнота. Только тонкий лучик света. Она потянулась к нему, к ручке двери. Но не смогла сдвинуться с места. Боль. Она попыталась еще раз.
- Рука Дьявола.
Веревка врезалась в запястье.
- Я запрещаю тебе использовать ее.
Она боролась за дыхание. Сердце глухими ударами отдавалось у нее в ушах. Она умирала. Он запер ее здесь, чтобы она умерла. Фейт, где Фейт? Где ее близняшка?
Темнота. Ужасная темнота.
Она не могла пошевелить рукой.
- Я научу тебя пользоваться этой рукой.
Она неуклюже протянула другую руку, пытаясь нащупать щель, через которую просачивался свет. Дверь наверняка можно отпереть изнутри. Пробуй, пробуй!
Не может! Слишком неловкая!
- Испорченная.
Она не может использовать свою правую руку так, как это делают все остальные. Не может выбраться. Не может дышать!
Гроб. Она попыталась постучать в крышку. Рука не двигалась. Хорошая рука. Плохая рука. Веревка впивается в ее тело, глубоко. Достаточно глубоко, чтобы невозможно было пошевелить телом, ее плохой рукой.
- Порочная. Испорченная.
Она попыталась дышать.
- Фейт, - позвала она снова. - Фейт! Сестренка!
- Хоуп! Хоуп, дорогая, я здесь. Проснись, дорогая.
Свет. Благословенный свет. Он ослепляет ее, но, о, спасибо тебе, Господи! Сестра. Близняшка. Фейт, ее вторая половинка. В длинной ночной рубашке.
Она спасена. Она страстно хочет дышать.
- Дыши глубже, Хоуп, дорогая. Ты в безопасности. Это всего лишь один из твоих дурных снов.
Слова наконец дошли до нее. Сон? Она не вернулась в прошлое? Слава Богу. Слава Богу.
- Это всего лишь ночной кошмар, милая. Ты в безопасности, в своей постели, вне дедушкиной досягаемости. - Фейт пригладила спутанные волосы Хоуп, убрав их с ее влажного лба.
Хоуп, все еще частично находившаяся во власти своего кошмара, ошеломленно моргала. Ее сестра потянулась к ней, взяла за левую руку и показала ее Хоуп.
- Видишь? Нет никаких веревок. Никаких следов. Теперь все это позади. - Она обняла ее.
Хоуп сделала несколько глубоких, дрожащих вдохов и потерла свое левое запястье, словно шрамы от веревки все еще были там.
- Прости меня, сестренка, - хрипло извинилась она.
- Ничего, - почти бодро ответила ее добрая близняшка. - Ты думаешь, я не знаю, о чем эти сны? Как часто ты получала наказание, предназначенное мне? - В ее глазах стояли слезы. - Мне только жаль, что я не могу забрать у тебя твои ночные кошмары.
Хоуп слабо улыбнулась и обняла Фейт.
- Не волнуйся, сестренка. У тебя имеются свои собственные кошмары, я знаю. Они есть у нас всех. Таково наследство дедушки.
Ей припомнилась другая ночь и слова, что сестра произнесла тогда:
- Пройдет лет пятьдесят и кого ты в нем увидишь? Дедушку!
Так вот что породило ночной кошмар? Неужели, действительно в глубине души он напоминает ей дедушку? Был ли кошмар предупреждением?
Она думала об этом. Себастьян Рейн не похож на дедушку, он не такой. Она уверена, что он не такой.
Почти.
***
Уставший, Себастьян свернул на дорогу, ведущую к его дому. В окнах был виден свет. Он промок насквозь, перепачкался и совершенно обессилел. Он скакал почти без остановок в течение последних двадцати двух часов. Он потерял счет лошадям, которых пришлось сменить в пути. Он спешился, потрясающе быстро для его сведенных судорогами мускул.
Парадная дверь резко открылась прежде, чем он успел сделать пару шагов. Дворецкий поспешил навстречу Себастьяну:
- Все в порядке, сэр, девочки нашлись!
Себастьян споткнулся на ходу.
- Мистер Блэк, он нашел их, целыми и невредимыми!
Себастьян уставился на дворецкого, почти неспособный взять в толк его слова. Он посмотрел вверх. Там, в дверях, позади дворецкого, стоял Мортон Блэк, а за ним виднелась Касси, одновременно воинственная и смущенная, одной рукой она обнимала Дори. Дори же выглядела как обычно: наивной, настороженной и замкнутой.
На Себастьяна нахлынуло облегчение.
- Слава Богу! - Он быстро подбежал к девочкам и заключил их в объятия. Они вздрогнули и отстранились. Себастьян замер. От облегчения, видя их дома, он совершенно забылся.
Страдая и сердясь на себя за то, что переступил границу, установленную девочками, он провел изуродованной рукой по небритому подбородку.
- Простите. Я забыл, что я совершенно мокрый и грязный. Должно быть, я сейчас похож на медведя.
Они ничего не ответили.
Сняв свое мокрое пальто, шляпу и перчатки, он вытер руки о полотенце, поданное дворецким, и протянул руку Мортону Блэку.
- Еще раз большое спасибо за оказанную помощь, Блэк. Я чрезвычайно благодарен. А теперь, не пройти ли нам всем в гостиную? Я хотел бы понять, что произошло. И, Трис, - он повернулся к дворецкому, - я голоден, и уверен, мистер Блэк и девочки тоже не откажутся немного подкрепить силы.
Он провел обеих девочек в гостиную и сел на твердый, деревянный стул.
- Итак, Блэк, вам далеко пришлось проехать, чтобы найти их?
Мортон Блэк покачал головой.
- Не особенно далеко, сэр. Не дальше вашего чердака.
Себастьян нахмурился.
- Моего чердака?
Блэк кивнул.
- Я уже собирался начать обыскивать улицы, но тут вдруг обнаружил, что они не надели свои пальто и уличные ботинки, и я задумался. Неразумно, видите ли, а эти девочки не... глупые. Безрассудные, возможно, но не глупые. - Он бросил на них умеренно строгий взгляд. Касси в ответ подняла подбородок в безмолвном вызове. Дори сидела молча и неподвижно.
Блэк продолжил:
- После чего я подслушал повара, обвиняющего посудомойку в краже еды с кухни, и объединил эти факты. Я приказал обыскать дом сверху донизу. - Он удовлетворенно кивнул. - И их нашли на чердаке. Мисс Дори крепко спала в старом кресле, а мисс Касси сидела на крыше и осматривала окрестности. Мне следовало догадаться.
Себастьян почувствовал облегчение. Должно быть, у них не было никакого намерения сбегать от него.
Но, во-первых, это не объясняло, почему девочки спрятались. Не в их характере было поднимать беспричинный переполох или устраивать розыгрыши. На самом деле, он был бы намного более счастлив за них, если бы они действительно проявляли такие нормальные ребяческие черты. Себастьян решил добраться до сути произошедшего.
- Да, но все же, почему они спрятались? Здесь они в полной безопасности.
Блэк пожал плечами.
- Я рассказал вам все, что знал, сэр. Девочки мне ничего не сказали.
- Касси? - Себастьян повернулся к ней. - Почему ты и Дори спрятались?
Последовало долгое молчание.
- Это была шутка? Вам показалось, что это может быть забавным, кого-то разыграть таким образом?
В ответ Касси презрительно на него посмотрела. Конечно, она не стала бы прятаться ради забавы, говорил ее взгляд.
- Тогда, почему, Касси?
Она пожала плечами, ее лицо оставалось угрюмым и замкнутым.
Себастьян в расстройстве сжал кулак, но голос остался спокойным:
- Что ж, тогда я вынужден буду отреагировать, Касси. Если у вас имелась веская причина на то, что вы сделали, никто не станет вас ругать. В противном случае вы будете наказаны.
Вгляд Дори метнулся к кулаку Себастьяна, затем к ее сестре. Ее маленькое личико побелело, на нем отразилось страдание, и вместо своего обычного выражения, которое по сути ничего не выражало, она выглядела взволнованной.
Все это словно безжалостной рукой сжало сердце Себастьяна. Его голос смягчился.
- Все в порядке, Дори, никто не причинит боли ни одной из вас. Касси, это было что-то, относящееся к Дори?
Касси посмотрела на сестру, затем пожала плечами, словно ей было безразлично:
- А если и было?
Себастьян устало вздохнул.
- Касси, расскажи мне. Я устал, сердит и несколько успокоен в одно и то же время. Я скакал безостановочно день и ночь, молясь, чтобы с вами не произошло ничего ужасного.
Глаза Касси скептически сузились, похоже, она ему не верила.
Себастьян не сдавался:
- Да, я жутко переволновался! - Он покачал головой, озадаченный ее отношением. - Так и было! Вы - мои сестры! Почему еще, как вы думаете, я бросил все в Лондоне и примчался домой, чтобы искать вас?
Касси хмурилась.
Он продолжал говорить:
- И я был не один. Трис, миссис Эллиот, мистер Блэк, мистер Кук и все остальные в доме тоже переживали за вас, ища по всему дому. Подозреваю, что ни один из нас не спал как положено в течение последних дней.
Она посмотрела на Блэка, тот кивнул, подтверждая его слова.
Трис только что вошел, принеся чай, бутылку бренди и бутерброды. Касси посмотрела на него, и он тоже кивнул:
- Он прав, мисс Касси. Мы все так волновались за вас и малышку. Миссис Трис не сомкнула глаз от тревоги, совершенно не сомкнула.
Себастьян, видя, что Касси искренне озадачена степенью их обеспокоенности, объяснил:
- Все мы представляли вас уже мертвыми, в канаве, или еще того хуже! Потому самое меньшее, что вы можете сделать, это объяснить, почему так со всеми нами обошлись.
После молчаливого раздумья Касси медленно заговорила:
- Это не была проказа. Я сожалею, что мы так вас всех расстроили. - Она поглядела на свою маленькую сестренку, и между ними, похоже, состоялся молчаливый разговор.
- Дори была напугана. Ей показалось, что она видела … кого-то.
- Кого?
Касси покачала головой.
- Она тебе сказала? Она может говорить?
Касси нетерпеливо произнесла:
- Вы же знаете, что Дори не говорит.
- Тогда, как ты... - Он не договорил. - Очень хорошо, я признаю, что Дори была напугана, и меня здесь не было, чтобы защитить вас от чего-то, что ей привиделось. Но почему вы ничего не сказали Трис или миссис Эллиот? Почему вместо этого вы спрятались?
Она бросила на него хмурый взгляд, и он понял, что это не пришло ей в голову. Она ни от кого не ждала защиты. Вот почему она носила свой нож, привязанный к бедру.
Он мягко произнес:
- Пока я в отъезде, в доме находится больше двадцати человек, Касси, и их единственная задача состоит в том, чтобы обеспечивать ваше с Дори благополучие. Это их единственная задача.
Касси неловко пожала плечами, слегка выбитая из колеи, но полная решимости претворяться безразличной.
- Ты можешь рассказать что-нибудь еще по поводу того, кто или что напугало Дори?
Она снова посмотрела на него своим непреклонным взглядом, и Себастьян понял, что большего он от нее добиться не сможет.
- Что ж, уже поздно. Миссис Эллиот проводит вас до спальни. Утром я решу, что необходимо предпринять. Поспав хоть немного, я смогу думать более ясно. Доброй ночи, Касси. Доброй ночи, Дори.
- Доброй ночи, сэр, - пробормотала Касси и взяла Дори за руку. Это была еще одна глубоко ранящая его привычка Касси. Она наотрез отказалась обращаться к нему по имени - Себастьян, когда он попросил ее. Она обращалась к нему, словно была прислугой, сэр, ясно давая понять, что он для нее ничего не значит.
Себастьян смотрел, как они уходят. И, когда они были уже у двери, он произнес низким голосом:
- Девочки, я знаю, что выгляжу сердитым, но вы представить себе не можете, насколько я рад, что вы обе целы и невредимы.
Девочки остановились на пороге и поглядели друг на друга. Медленно, неохотно, Касси обернулась.
- Простите, что мы причинили вам столько беспокойства, - пробормотала она, обращаясь к комнате вообще, а не к Себастьяну в частности.
Это уже была победа, хоть и не полная.
- Хороших снов, малышки, - сказал он, чувствуя себя невыразимо уставшим.
Невозможно представить, как бы они наказали его, если бы сбежали от него, если бы он потерял их.
***
- Поэтому я привез их с собой в Лондон, - говорил Себастьян Джайлсу десять дней спустя. Он дернул головой, указывая наверх. - Сейчас они спят. Поездка их утомила, бедные малышки. - Он прибыл в Лондон к вечеру и сразу послал записку Джайлсу, сообщая об этом.
Джайлс приподнял бровь.
- Наличие на руках двух девочек существенно усложнит твою общественную жизнь, как ты понимаешь.
- Я знаю, но что еще мне было делать? Очевидно, что я не мог оставить их дома. Теперь, еще более чем когда-либо, я должен ускорить женитьбу, чем дольше я оттягиваю это, тем быстрее растут мои трудности.
- Какие трудности? Девочками становится все труднее управлять?
Себастьян покачал головой.
- Нет, не совсем, хотя должен сказать, что их последняя выходка нанесла мне сильный удар. Но у меня еще имеются заводы. И они требуют моего пристального внимании, к тому же в последнее время вокруг них происходили беспорядки. Мне удалось предотвратить волнения непосредственно на моих заводах, рабочие которых обеспечены лучше других, и они это знают, но, тем не менее, несколько горячих голов могут... - Он заметил, что глаза Джайлса остекленели, и закончил: - Вижу, что становлюсь скучен для тебя. Достаточно сказать, что мне необходимо ускорить это ухаживание, проведя его в возможно короткие сроки, и возвратиться к нормальному образу жизни. Час назад я послал записку леди Элинор.
- Значит, ты не передумал ухаживать за леди Элинор?
- Нет. И почему бы я передумал? - Себастьян твердо решил изгнать золотоволосую мисс Мерридью из своей головы. - Это происшествие с девочками подтвердило более чем когда-либо, что мне необходима жена, способная понять их чрезвычайные обстоятельства.
- Значит так и запишем, что твои собственные желания роли не играют...
- Мы будем держать мои желания, независимо от того, что ты под ними понимаешь, в узде, Джайлс, спасибо.
Джайлс скептически улыбнулся.
- Очень хорошо. Твои собственные желания значения не имеют, и только леди Элинор сможет понять твоих сестер. А больше никто? Мисс Мерридью, например?
Себастьян нахмурился. Его друг походил на кота, который кажется равнодушным, пока не выпустит свои коготки. Пришлось ему доходчиво объяснить:
- Мисс Мерридью - чудесная девушка, но она вела привилегированную жизнь без всяких забот. Леди Элинор вышла из того же самого привилегированного класса, но она потратила большую часть своей взрослой жизни, работая с бедными и трудными девочками-сиротами. - По выражению глаз Джайлса было видно, что он не сдался, поэтому Себастьян сменил тему: - Между прочим, спасибо, что уладил с нею некоторые проблемы. Она была сильно недовольна, что я не появился на прогулке?
- Нет, не очень.
- Хорошо. Ты объяснил, почему?
- Да, объяснил.
- Хорошо. В своей записке я пригласил леди Элинор проехаться в карете по парку со мной и девочками завтра утром.
Джайлс выгнул бровь.
- Понятно! И она приняла приглашение?
Себастьян покачал головой.
- Нет еще. Я послал записку всего лишь час назад. Но она согласится, я уверен.
Джайлс промолчал, задумчиво потягивая свой портвейн.
***
- Это - Гайд-парк, - объяснил Себастьян, как только открытая карета въехала в ворота. - Все, кто прогуливается здесь днем, составляют высший свет. Очаровательные леди и важные джентльмены.
- Они выглядят вовсе не очаровательно, а по-дурацки. - Касси, сгорбившись, сидела в углу кареты, пиная ногами противоположные кожаные сиденья и хмурясь на прогуливающихся.
- Сейчас не подходящий час для прогулок. Поэтому в данный момент здесь мы видим всего несколько человек. Днем же это место будет переполнено самыми модными людьми мира.
- Я ненавижу толпу. - Касси определенно была настроена ничему не радоваться. Она не хотела ехать в Лондон. Она не хотела выходить к карете сегодня утром. Она уже насмотрелась достаточно на этот город.
Как правило, подобное поведение Себастьян не стал бы терпеть ни от кого, но в настоящий момент он решил проигнорировать ее грубость. Постепенно он учился понимать Касси лучше. Это была показная грубость. Он подозревал, что под ее враждебностью скрывалось облегчение от того, что он взял их под свою опеку, от того, что она могла разделить бремя молчания Дори и ее неясных страхов. Не то, чтобы он был уверен в этом, но он это чувствовал.
Однако Касси все еще отстаивала некоторую свою независимость. Гордое маленькое создание, она никогда не пропускала возможности напомнить ему, что она сама без его помощи управляет всей своей жизнью. Нож, все еще привязанный к ее ноге, которой она пинала обивку, был невидимым символом этой независимости.
Мимо них изящно пронесся высокий фаэтон, запряженный парой одинаковой серой масти. Очень похожий конный экипаж принадлежал Джайлсу. Себастьян вытянул шею, но со своего места не смог точно разобрать, кто же сидел в фаэтоне, он заметил только мужчину в бобровой шапке с высокой тульей и леди в серой шляпке.
Он покачал головой. Что он должен думать? Джайлс никогда не поднимался до полудня.
Бух. Бух.
- Прекрати пинать сиденье, Касси, - решительно приказал Себастьян.
Она вызывающе вскинула голову, но удары ногой прекратились. Ее враждебность была тоньше бумаги. Вчера, как только они въехали в столицу, Касси заворчала, что она не желает жить в Лондоне даже в течение месяца, но не могла не вытягивать шею, чтобы рассмотреть некоторые достопримечательности, а ее глаза сияли от волнения. И теперь, в парке, она вглядывалась в каждую деталь костюмов леди, которых сама же назвала выглядящими по-дурацки.
Она была небольшим сгустком энергии, и Себастьян был благодарен за это. Он не возражал против трудностей. А Касси походила на него - человека, эти трудности преодолевающего. Ее жизненный опыт не сломил ее.
А вот Дори, она волновала его больше всего. Он не знал, как с нею обращаться. Она казалась такой хрупкой.
В карете она сидела как тонкая, изящная небольшая кукла. Ее кожа имела фарфоровую бедность и была прекрасна, ее глаза, большие и темные, казались слишком огромными для ее измученного, такого маленького личика. Судя по ее фигуре, сказать, что эта малышка регулярно крадет еду, было нельзя. Жаль, что он никак не мог найти способ до нее достучаться.
Та гувернантка была неправа. Дори не была слабоумной. Она просто не разговаривала. Она понимала все, что говорили, и Себастьян полагал, что она умеет читать, но от книг, которые он им купил, она, казалось, получала очень мало удовольствия. Она наотрез отказывалась писать, кроме как копировать текст. Кроме этих случаев все остальное время она была довольно смышленной и невероятно послушной. Что было так противоестественно для ребенка, которому только что исполнилось двенадцать.
Его постоянно терзала тревога за нее. Однажды он попытался показать ее доктору, чтобы узнать, было ли ее молчание вызвано повреждением горла, но она активно этому сопротивлялась, и вид ребенка с белым лицом, молча отбивающегося от доктора своими энергичными небольшими кулачками, разрывал ему сердце. И он отослал доктора.
В течение следующих нескольких недель ее большие, серые глаза смотрели на него с упреком.
А сейчас она аккуратно сидела на своем месте, покорно осматривая достопримечательности Гайд-парка. Он понятия не имел, что творилось в ее головке. Но он должен продолжать свои попытки.
Уже дюжину раз он пожалел, что с ними не было леди Элинор. Она знала бы, что делать, как говорить с ними. Но она прислала свои извинения, утверждая, что уже приняла другое предложение на это утро. Себастьян понял причину, почему она отказала ему. Леди Элинор, должно быть, обиделась на то, что он умчался в Манчестер, попросив своего друга передать его извинения. По крайней мере, он должен был найти хотя бы одну минуту, чтобы написать ей записку. И отдать распоряжение своему дворецкому послать ей цветы.
- А сейчас мы подъезжаем к пруду, - сказал он. - Дори, ты хочешь покормить уток?
Она поглядела на пруд, но не ответила. Он приказал кучеру остановиться.
- Почему мы остановились? - возмутилась Касси.
- Чтобы покормить уток.
- Чем?
Себастьян достал большой пакет черствого хлеба.
- Вперед. Прыгайте.
- Я не хочу кормить этих глупых уток, - проворчала Касси. - Я ненавижу уток.
- Не важно. Я хочу, чтобы вы их покормили, и свежий воздух вам полезен.
- Свежего воздуха в Лондоне не существует!
- Да, никак не сравнить с чистой, сладкой атмосферой Манчестера, - с иронией согласился Себастьян. Затем весело добавил: - А сейчас выйди из кареты, Касси, или я и тебя скормлю уткам. Хотя с таким угрюмым видом ты наверняка устроила бы этим бедным созданиям несварение желудка.
Надувшись, Касси неторопливо спустилась вниз, за ней следом - Себастьян, который повернулся, чтобы помочь выйти из кареты Дори. Она немедленно отступила, и он проклял себя за свою забывчивость. Касси отпихнула его и протянула руку сестре. Дори взяла ее и осторожно по ступенькам спустилась вниз. Она выглядела так, словно любой порыв ветра может унести ее прочь.
Они подошли к пруду, и Себастьян, разломив хлеб, дал его девочкам, чтобы те бросали его уткам. Птицы, с кряканьем, толпой подплыли к берегу, образовав шумную крикливую массу. На пару минут Касси забыла, что ненавидит уток и бросила им немного хлеба, при этом она смеялась, поскольку те боролись за каждую крошку и ругались друг с другом за кражу лакомого куска.
Это был заметный успех.
Дори тщательно отламывала от своей части хлеба крошечные кусочки и бросала их один за другим, выискивая самых маленьких уток, раненых и нерешительных. Она делала это очень серьезно и неспеша, как будто данное занятие требовало огромных усилий.
Ей понравилось кормить уток, подумал Себастьян. Им следует приехать сюда еще раз. Каждый, даже крошечный, положительный случай был еще одним шагом вперед.
Когда он решил взять их с собой в Лондон, он исходил из того, что Дори, так или иначе, но успокоилась, увидев его, вернувшегося домой. Конечно, она не выказала этого ни словом, ни делом, но у него сложилось такое впечатление, которое подтвердила и его экономка, миссис Эллиот, утверждавшая, что ребенок слегка расслабился при его появлении в доме. И хотя она все еще продолжала сохранять между ними дистанцию, она все же казалась менее обеспокоенной, когда он находился рядом; как человек, который боится собак, однако успокаивается в присутствии большого, свирепого сторожевого пса.
Итак, они слегка продвинулись вперед, благодаря кормлению уток.
- Ах, я вижу, что утки также обучают и вас, мистер Рейн, - раздался голос позади него. - Они требовательные создания, не так ли?
Это была мисс Мерридью и смотрелась она восхитительно в зеленом муслиновом платье и зеленом с белым пальто, отделанным галуном на русский манер в модном военном стиле. Но на ней оно менее всего походило на военное. На ее кудрявой головке очаровательно сидела небольшая шляпка, отделанная все тем же золотым галуном с красным пером. Она улыбнулась ему с искренней теплотой, от чего у него сразу же перехватило дыхание.
Он стоял и смотрел на нее, внезапно онемев, в горле пересохло от желания.
- Как дела, мистер Рейн, - с прохладцей произнес другой голос, выведя его из транса. Внезапно он понял, что перед ним стоят обе мисс Мерридью в сопровождении красивого ребенка с волосами красного золота, а лакей-грум держит тростниковую корзинку.
Он разрывался между противоречивыми эмоциями. Прошло одиннадцать дней с тех пор, как он видел мисс Мерридью на концерте. Одиннадцать драматичных дней сплошного беспокойства, и все же, несмотря на это, он скучал по ней.
Но он вовсе не хотел, чтобы его сестры встречались с какими-либо людьми, особенно с людьми из общества, кроме Джайлса, который знал о них, и леди Элинор. По очевидным причинам. Касси и Дори не были готовы к общению с другими людьми. Им необходимо было время, чтобы почувствовать себя в безопасности, чтобы узнать, как вести себя в компании.
Мисс Хоуп одной рукой обняла за плечи красивую девочку и слегка выдвинула ее вперед.
- Мистер Рейн, это - наша сестра Грейс. Грейс, это - мистер Рейн.
Маленькая девочка сделала реверанс и застенчиво спросила:
- Как дела, сэр?
Ей приблизительно одиннадцать или двенадцать лет, подумал он, когда приветствовал ее. Она с радостным ожиданием посмотрела на его сестер.
Проклятье, проклятье, проклятье! Он понятия не имел, знали ли его сестры, как вести себя с другими детьми. Именно поэтому он приехал в парк в такой неурочный час и остановился в самом отдаленном уголке у пруда. Теперь три женщины из высшего общества, окружив их, улыбались его сестрам, и не было никакой возможности спастись, поскольку мисс Хоуп заговорила:
- А эти две молодые особы?..
Себастьян не знал, что сказать. Если бы он представил их, то Касси наверняка бы нагрубила, а Дори выглядела бы как чудачка, которая не желает разговаривать. Спустя несколько дней все высшее общество узнало бы об этом, а Себастьян не мог этого допустить. Его сестры - не фураж для завода сплетен! Он хотел защитить их, подхватить их и бежать с ними назад в безопасность кареты; вот только, если он схватит Дори, она будет сопротивляться, а значит Касси, без всякого сомнения, наставит на него свой нож, и затем, черт возьми, все выйдет из-под контроля. Он, нахмурившись, смотрел на мисс Хоуп, желая, чтобы она вместе со своей свитой немедленно исчезла.
Но прежде, чем он смог произнести хоть слово, маленький локоть толкнул его в бедро, и Касси выскочила вперед.
- Мой брат, кажется проглотил язык. Я - Кассандра, а это - моя сестра Эудора, только мы называем ее Дори. Она не говорит. - Она произнесла это с вызовом, но мисс Хоуп Мерридью только улыбнулась.
- Привет, Кассандра, и ты тоже, Дори. - Она взяла руку, предложенную Касси, и, любезно улыбаясь, протянула руку Дори.
Дори невозмутимо рассматривала ее, достаточно долго, и Себастьян весь напрягся, но затем девочка, шагнув вперед, обменялась с Хоуп рукопожатием, и он облегченно вздохнул.
Мисс Хоуп продолжила:
- Мы так счастливы встретить вас обеих... ведь правда, Грейс?.. У Грейс в Лондоне нет знакомых ее возраста, и ей до смерти надоело посещать магазины и заниматься другими делами, которыми мы леди постарше наслаждаемся с большим удовольствием.
Грейс кивнула, соглашаясь, и, глядя на Касси, серьезно спросила:
- Вы уже были в лондонском Тауэре?
Касси покачала головой.
- Это место, где людям отрубали головы... даже королям, - с удовольствием сообщила ей Грейс. Она повернулась к своей сестре. - Мы ведь можем сходить туда еще раз? Возьмем Кассандру и Дори?
Ее сестра кивнула.
- Конечно, если разрешит мистер Рейн.
Касси посмотрела на Себастьяна с воинственным выражением: только посмей отказать.
- Это было бы замечательно, спасибо, - сказала Касси, - и вы можете называть меня Касси.
Себастьян моргал и пытался удержаться от улыбки. Кто бы мог подумать, что его вздорная маленькая сестренка, носящая повсюду свой нож, может похвастаться такими хорошими манерами! Даже ее акцент казался почти незаметным.
Она была хорошим имитатором, внезапно понял он. Она ответила леди на их собственном чистом английском. Как интересно.
- У вас закончился хлеб? - спросила вторая двойняшка, Фейт. Она взяла корзинку у лакея. - Мы принесли много. Повар собирает ее для нас. Вот. - Она вручила несколько больших кусков хлеба каждой девочке, и те заспешили назад к воде и начали бросать хлеб подобно трем совершенно обычным маленьким девочкам.
Мисс Фейт пошла вслед за ними.
Себастьян понял, что затаил дыхание. Подобно трем совершенно обычным маленьким девочкам. Он вздохнул.
- Ну, надо же, это выглядит так мило, - сказала Хоуп.
Он издал неопределенный звук, подтверждая ее высказывание, и, задумавшись на мгновение, хрипло произнес:
- Прекрасная погода, не так ли?
Хоуп отнеслась к этому философски. Когда они только подошли, он выглядел так, будто, увидев ее, был одновременно и рад и напуган, но как только дети убежали, он расслабился. Она предположила, что большинство мужчин очень неуклюжи в обращении с детьми. Не все были столь же свободны и естественны, как ее шурин Гидеон.
Она просунула свою руку в изгиб его руки и сказала:
- Это в самом деле прекрасно. Просто восхитительно. Может, мы немного прогуляемся, пока продолжается утиный банкет? - Он замер от ее прикосновения, а она добавила: - Фейт и Джеймс присмотрят за ними.
Глядя перед собой, он натянуто ответил:
- Что ж, давайте прогуляемся. - И довольно быстро пошел вперед.
Она вынуждена была подпрыгивать, чтобы не отставать. Через минуту он заметил это и резко замедлил шаг. Повисла неловкая тишина.
Он взглянул на парк со слабым вздохом отчаяния и произнес:
- Вот те деревья - вязы? Вязы - очень полезные деревья. Тенистые. Особенно при солнечной погоде. - Он на мгновение умолк, очевидно, размышляя, затем добавил: - Да, это прекрасно. Много ли солнечных дней выдалось в последнее время?
Хоуп улыбнулась ему. И это подействовало на него точно так же, как ее прикосновение чуть раньше. Он одновременно замер и стал, казалось, совершенно неловким, растерявшим весь свой словарный запас, обращаясь к ней со всем очарованием общественной публичной речи, но в то же самое время его большая, теплая рука немедленно накрыла ее руку, прижимая к своей жестом собственника. Она была уверена, что он не осознавал, что делал. Контрасты, проявлявшиеся в нем, были совершенно неотразимы.
Он оглянулся на девочек, швырявших куски хлеба в шумных уток.
- Полагаю, что утки предпочли бы дождь.
Хоуп почувствовала, что, если она не возьмет беседу под свой контроль, они закончат тем, что обсудят всю растительность в парке, уток и, возможно, шанс попасть под ливень.
Легко и нежно нажав на его руку, она сказала:
- Не осмотреть ли нам те ивы?
С легким сопротивлением он отправился к ивам. Он был загадкой, но он притягивал ее как магнит. Она была настроена узнать его получше.
- Ваши сестры прибыли в Лондон недавно?
Он бросил на нее настороженный взгляд.
- Да.
- Вы очень отважны.
Он бросил на нее еще более настороженный взгляд.
- Почему вы так считаете?
Она тихо рассмеялась.
- Большинство мужчин вашего возраста не захотело бы обременять себя парой молоденьких сестер, особенно когда вы только начинаете входить в высшее общество.
- Нет, я очень рад, что они со мной.
Это была не просто вежливая фраза, поняла Хоуп. Он это чувствовал. Она внимательно на него посмотрела.
- Но разве это не хлопотно, брать их с собой на пикники и устраивать им развлечения? Большинство людей, которых я знаю, возложило бы это на гувернантку.
Он ответил ей сухим взглядом и сказал:
- Мы пытались нанять гувернанток, но ни одна не представляла себе, что ей с ними делать. С Касси хлопот не оберешься.
Ее глаза сверкнули.
- Вы всегда могли отослать их в школу, - сказала она беспечно.
- Я никогда не отослал бы их, никогда! - Он произнес это так страстно, что удивил их обоих.
Они тихо прогуливались в течение некоторого времени, но его страстность словно повисла в воздухе между ними. Он продолжал оглядываться, чтобы контролировать своих сестер.
Она сделала ему небольшой выговор:
- Моя сестра очень ответственная, а Джеймса мы знаем всю свою жизнь. Я знаю, что вы не одобряете его навыков грума, но уверяю вас, что он сильный и сумеет защитить их в случае чего.
От ее слов он подскочил, словно его застали за какой-то неприятной мыслью.
- Простите. Я не хотел быть невежливым. - Сказал он, затем неловко добавил: - Видите ли, однажды я их уже потерял.
- Потеряли их?
- Да. Я оставил их с женщиной, заплатил ей, чтобы она заботилась о них. Но она увезла их, и я их потерял. - Его рука стала жесткой под ее рукой, а рука, накрывавшая ее руку, держала очень крепко. Она была уверена, что он не осознавал этого.
- Как долго вы ничего о них не знали?
Последовала длинная пауза прежде, чем были произнесены два горьких слова.
- Слишком долго.
Ей захотелось узнать, что это значит - слишком долго, но он произнес это с таким мучительным самообвинением, что она передумала спрашивать. Вместо этого она произнесла:
- Я уверена, что вы к себе слишком строги. Конечно, это ваши родители должны нести главную ответственность и заботиться о ваших сестрах.
Он покачал головой.
- Мои родители умерли. Это была моя ошибка. - Он бросил пристальный взгляд на серую поверхность воды.
Он выглядел настолько одиноким, что ей захотелось обнять его. Она сочувственно сжала его руку.
- Я уверена, что это была не совсем ваша ошибка, мистер Рейн. И, очевидно, что вы нашли их снова, целыми и невредимыми. Так что, не пора ли простить себя?
Он посмотрел вниз на ее руку, опирающуюся на его, и нахмурился, поскольку понял, как он держал ее. Он отдернул руку и неловко произнес:
- Не знаю, почему я рассказал вам это. Я... я не имел в виду...
- Я не предам ваше доверие, - заверила она его. - Как вы повредили свою руку?
И он немедленно засунул эту руку в карман.
- Извините, - повторился он. - Я знаю, она отвратительна. Я не ожидал...
- Она нисколько не отвратительна! - яростно прервала Хоуп. - Это просто рука с двумя поврежденными пальцами. И если вы хотите знать правду, мне понравилось, как вы накрыли мою руку своей. Это было... приятно. Тепло. Сильно.
Зная, что она зашла слишком далеко, она покраснела и отвела взгляд.
- Извините, я не должна была этого говорить. Пожалуйста, забудьте все. - Она попыталась выдернуть свою руку из его руки, но он не отпускал, а лишь теснее прижал ее к себе.
- Остановитесь, дорогая, - прозвучала команда, в которой послышался слабый намек на ирландский акцент.
Она уставилась на него. Он в ответ впился в нее взглядом, прижав ее руку к себе, словно имел на это право. Она чувствовала глухие удары его сердца. Его глаза, казалось, пожирали ее. Медленно, медленно его рука поднялась, пока не коснулась ее щеки, так легко и нежно, что, если бы от него не исходил жар, она совсем ничего не почувствовала бы. Она ничего не могла с собой поделать; ее щека, словно по своему собственному желанию, прижалась к его ладони. Глаза Себастьяна сверкали, и она подняла к нему лицо в немом приглашении. Он обхватил его ладонями и уставился на нее долгим, долгим взглядом, а затем медленно приблизил свои губы к ее. Хоуп подалась вперед и обняла его... и тут раздался всплеск, а за ним - крики.
- Девочки! - Он резко отпустил ее и побежал назад той же дорогой, которой они сюда пришли.
Хоуп осталась стоять, дрожа, балансируя на краю... ничего. Он собирался поцеловать ее, вот тут среди ветвей ивы. И ей было стыдно, поскольку она знала, что случись это, она бы ему позволила. Фактически, она поцеловала бы его в ответ. Бесстыжая.
Собрав свое утраченное остроумие, она поспешила за ним. Завернув за поворот тропинки, она увидела целое представление. Касси упала в пруд, где плавали утки. Она барахталась в темной воде, брызгаясь и визжа, наполовину смеясь, наполовину чуть не плача, пытаясь подняться на скользкий берег и снова падая. Утки давно улетели.
В считанные секунды ее брат добрался до пруда, без колебаний бросился в воду и вытащил Касси на берег. Она тут же умолкла и упала в изнеможении. Все следы смеха пропали с ее лица.
Он отнес ее к скамейке и осторожно усадил.
- Касси, все в порядке? Как это случилось? Тебе холодно? Вот, возьми. - Он снял с себя пальто и обернул им девочку.
Касси терпела все его действия с замкнутым выражением лица. Хоуп видела, что она была смущена, но в тоже время сердита. Возможно, она сердится на себя, подумала Хоуп, поскольку привлекла слишком много внимания брата.
- Я в порядке, - нелюбезно пробормотала Касси, как только он достал из своего кармана носовой платок и начал вытирать ей лицо. Она выхватила платок из его рук и вытерла лицо сама. Она посмотрела на свои волосы: они повисли влажными крысиными хвостами; а ее синее муслиновое платье все покрылось водорослями и илом и облепило ее тело, как вторая кожа.
- Во всяком случае, утки замечательно поели, - сказала Грейс, сглаживая неловкое молчание.
- Я уверена, что так оно и есть, жадные создания, - произнесла Хоуп сердечным голосом. - К счастью, они, вероятно, слишком наелись, чтобы скушать еще и Касси. - Она усмехалась ей, и угрюмое выражение рта девочки смягчилось.
И тут Хоуп заметила это. Под прилипшей к телу синей тканью проступало нечто, похожее на ножны с ножом, которые были привязаны к бедру Касси.
Хоуп посмотрела на Фейт, чтобы понять, заметила ли та. Да, она увидела. Глаза ее сестры выражали беспокойство. Грейс тоже заметила.
- Это но... - начала она, но Фейт вовремя ее остановила легким касанием руки.
- Нам необходимо доставить эту девочку домой, в ванну, - сказал мистер Рейн, очевидно не подозревая о том, что происходило вокруг. - Мисс Хоуп, мисс Фейт, мисс Грейс, до свидания. Касси, Дори, пойдемте. Карета ждет.
В то время как Фейт и Грейс скармливали уткам последний хлеб, Хоуп пошла к карете вместе с Себастьяном и его сестрами. Девочки торопливо шли впереди, словно подчеркивая, что брат не имеет к ним никакого отношения.
Себастьян не смотрел на Хоуп, начиная с их почти-поцелуя. Почему нет? Касси же была в полном в порядке, только мокрая, грязная и сердитая.
Девочки забрались в карету. Хоуп и мистер Рейн не дошли до нее нескольких ярдов, когда Хоуп произнесла:
- Мистер Рейн? - Она сама удивилась, что ее голос звучал достаточно ровно. - Я действительно получила наслаждение от нашей прогулки. И нашего разговора. - И мне жаль, что вы меня не поцеловали. Невысказанные слова повисли в воздухе между ними.
Мгновение он молчал, затем обернулся. Слабый румянец заливал его скулы.
- Я должен принести извинения, мисс Мерридью. Я не имел никакого права... - Он прервался, откашлялся и сказал твердым голосом: - Это было ошибкой. Я приехал в Лондон с определенным намерением ухаживать за леди Элинор Вайтлоу.
Это походило на пощечину.
Он продолжил:
- Я сожалею, если ввел вас в заблуждение...
Униженная, Хоуп прервала его, заговорив нарочито радостным голосом:
- Сожалеете, мистер Рейн? О чем? В конце концов, ничего же не случилось. Прогулка в общественном парке с моими и вашими сестрами. Я уверена, что никто против этого ничего возразить не может.
Ей было жаль, что земля не разверзлась и не поглотила ее. Ей было жаль, что она не может повернуть время вспять, чтобы не вставать этим утром и не приезжать в парк. По его поведению было ясно, что он о ней думает – она из тех, кто ставит перед собой цель и идет к ней напролом, сама делая первый шаг, а не сидя и не ожидая у моря погоды. Вероятно даже, что он и не думал целовать ее, если бы она сама не поощрила его.
Ей пришло в голову, что поскольку в обществе их с сестрой все считали красавицами, то из-за этого предполагалось, что они менее приспособлены к нормальной жизни, чем большинство обычных женщин. Никогда прежде Хоуп не отвергал молодой человек. Не имело значения, что никогда прежде она никому себя и не предлагала, даже не стремилась к этому. И вот она предложила себя этому мужчине: поцелуй в общественном парке - это не шутка, а он открыто отверг ее. Предпочтя ей откровенно странную и явно более старую женщину.
Она почувствовала, как щеки вновь запылали и, отвернувшись, сказала:
- Думаю, что собирается дождь. Мы должны поспешить домой. До свидания, мистер Рейн. - Она оживленно пожала его руку, пытаясь не вспоминать, как та же самая рука нежно касалась ее щеки всего за какие-то минуты до этого. Она помахала девочкам. - До свидания, Касси, Дори, я надеюсь, что как-нибудь мы еще встретимся.
- О, конечно, - ответила Касси. - Мисс Фейт и Грейс пригласили нас пойти с вами в Грин-парк завтра утром.
Хоуп моргнула.
- Если, конечно, мистер Рейн разрешит, Касси, - мягко напомнила ей Фейт, она как раз подошла и встала позади Хоуп.
Касси ничего не сказала, только сердито посмотрела на брата.
Хоуп переплела пальцы, внушая ему отказаться от приглашения. Он мог отвести своих сестер в Грин-парк и сам. Она не хотела проводить время с семьей Рейна, если этого можно было избежать. Уголком глаза она наблюдала за ним.
Он колебался. Посмотрев на Дори, глаза которой уставились на него в молчаливой просьбе, он кивнул.
- Конечно. Во сколько девочки должны быть готовы, мисс Мерридью?
Хоуп ничего не сказала. Фейт договорилась, что заберет девочек утром, а затем все они разошлись по своим делам.

Ура! Ура! Ура! vetter, VikaNika, спасибо огромное за продолжение!

 » Глава 7

Глава 7 (перевод: KattyK, редактор: barsa)

Сомнения более жестоки, чем самая ужасная правда.
Мольер

Они дошли до дома в молчании, и спокойнее, чем по дороге туда.
- С тобой все в порядке, Хоуп? Ты кажешься немного расстроенной, - Фейт взяла сестру под руку, пока они возвращались в дом двоюродного дедушки Освальда на Провиденс Корт. Грейс пошла впереди, разговаривая с Джеймсом.
- Ничего страшного, легкая головная боль, вот и всё, - солгала Хоуп, и добавила, надеясь, что в ее голосе не слышно напряжения. – С этим человеком сложно общаться. Словно пытаешься добыть воду из камня.
Фейт с сомнением посмотрела на нее.
– Я не заметила трудностей в вашем общении. И непохоже, чтобы у тебя была головная боль, - ты просто расстроена.
Почти невозможно обмануть свою близняшку, поэтому Хоуп сменила тему. – Леди Торн устраивает бал-маскарад, ты уже знаешь об этом? Граф будет почетным гостем. Она называет это венгерско-цыганским балом, поэтому мы все наденем маскарадные костюмы!
- Я знаю, - тихо ответила Фейт. – Я думаю, что это радостное событие.
Они прошли еще немного. Ее сестра слегка покраснела. Хоуп тихо заметила. – Кажется, тебя очень интересует граф, близняшка.
- Граф Римавска самый талантливый музыкант, которого я знаю, - Фейт покраснела еще сильнее. Хоуп вздохнула. Она надеялась, что он не был идеалом мужчины Фейт, но так как та без причины так покраснела, то сохранялись опасения, что так оно и было.
Сестра украдкой посмотрела на нее.
– Ты считаешь его поведение слишком кричащим и вызывающим, я знаю.
Хоуп ничего не сказала в ответ. Она не могла этого отрицать.
- Его одежда и поведение – часть его художественного образа, - мягко объяснила Фейт.
Сестра кивнула.
– Если он тебе нравится, значит, я уверена, что он очаровательный.
Ее близняшка робко улыбнулась, но ничего не сказала. Хоуп размышляла над возникшей проблемой. Она совсем не понимала, почему ее сестра могла восхищаться красавцем графом, - не считая музыки, но Фейт так же не понимала, почему ей самой нравился мистер Рейн.
- Ты испытываешь к нему нежные чувства?
Та покраснела еще сильнее, но покачала головой.
– Слишком рано об этом судить.
- Будь осторожна, сестренка, хорошо? – посоветовала Хоуп. – Ты его плохо знаешь. И ты очень добросердечная. Тебе надо хорошенько охранять своё сердце, пока не встретишь подходящего мужчину. И ты должна быть уверена, что он подходящий.
Фейт искоса посмотрела на нее.
– Ты плохо знаешь мистера Рейна, и все же, что я только что видела там, у ивы? Ты позволила ему поцеловать себя.
Сестра в ужасе выпалила.
– Нет! Я не позволяла никому себя целовать!
- Я видела это, сквозь ивовые листья, ты повернулась к нему и подняла голову! Я никогда не видела, чтобы ты так смотрела. Ой, Хоуп, на что это похоже: испытывать такие глубокие чувства к мужчине?
Та грустно ответила.
– Я не узнаю. Он мной не заинтересовался.
- Я тебе не верю.
- Это правда. Он сказал мне прямо в лицо. Он приехал в Лондон с единственной целью: ухаживать за леди Элинор Уайтлоу.
Фейт обняла сестру.
– Значит он не тот, - успокаивала она. – Я не думаю, что этот так.
Хоуп вздохнула.
– Нет.
Они подошли к Джеймсу и Грейс, ожидающим их на ступеньках дома двоюродного дедушки Освальда. Грейс ударила молоточком. Ниблет, пожилой дворецкий, открыл дверь, и, зная его любовь к сплетням, девочки не сказали больше ни слова, пока не оказались наверху.
В тот момент, как они остались одни, Фейт продолжила. – Любой человек, который настолько запугивает своих сестер, не может подходить тебе.
Хоуп была ошеломлена горячностью обыкновенно нежного голоса сестры. – Что ты имеешь в виду? Я не заметила, чтобы он плохо обращался с сестрами.
Ответ был таков.
– Не тогда, когда присутствуем мы. Но ты должна была заметить, как Касси изменилась, когда он оттащил ее от воды.
- Она была смущена.
- Но это не всё. Она не могла вытерпеть его прикосновения. Это было заметно. И, - ты видела это, я знаю, - она носит нечто похожее на нож, притороченный к ноге! И что это говорит о мистере Рейне, а?
Хоуп нахмурилась, и медленно сказала.
– Я тоже думала об этом ноже.
- А малышка Дори настолько молчалива и испуганна, бедное дитя. Что-то должно было случиться, что сделало ее такой. И знаешь ли ты, что несколько кусочков того твердого, старого хлеба так и не пошли на корм уткам.
Девушка нахмурилась.
Фейт кивнула.
– Да! Я не думаю, что Грейс заметила это, но я видела ясно; Дори тайно положила в карман черствый хлеб. Тут что-то не так, а эти бедняжки находятся на попечении своего брата, мужчины, про ужасную репутацию которого миссис Дженнер говорила. Мне жаль, что ты грустишь, Хоуп, дорогая, но я рада видеть тебя свободной от его когтей.
Она положила руку на плечо сестры, и честно сказала. - Если кому-то нужно охранять свое сердце, то это тебе, дорогуша! И если тебе надо волноваться за кого-то, не волнуйся за меня, - переживай за тех двух бедняжек.
***
Слова близняшки преследовали Хоуп в тот вечер, когда она лежала в постели, пытаясь заснуть. Сон никогда не был ее другом. Или он приносил кошмары, появившиеся из темноты, чтобы поглотить ее всю, или он избегал ее, когда она боролась с мыслями, как в этот вечер.
Она ворочалась, ее ночная рубашка обернулась вокруг тела. Сплетни о нем были обычными. Обвинение в убийствах, она была точно уверена, были извращенными выдумками. Свет был полон таких зловещих историй. Было невозможно, чтобы в случае подозрительной смерти двух богачей, третий, бедняк, унаследовал их состояние, и это дело не проверили бы досконально.
Он не был охотником за состоянием. Это не имело смысла. Он сам был богат. К тому же, не было секретом, что обе мисс Мерридью унаследуют известное огромное состояние своего двоюродного деда. Себастьян Рейн должен был знать, что ее наследство почти такое же большое, как у леди Элинор. И так как она не была вульгарной или нескромной, то почему он выбрал наследницу старше, когда была другая, моложе и красивее?
Но что-то определенно было не так с его сестрами. Это Хоуп пришлось признать. Будучи объектом жестокости своего безумного деда, девочки Мерридью узнавали некоторые похожие симптомы в других.
В парке, он, казалось, оберегал девочек. Она подумала, что это очень мило. Но теперь, она об этом задумалась.
Люди думали, что дедушка слишком оберегал их, но это было не так. Он весь состоял из власти, контроля и тирании.
Та история, которую мистер Рейн рассказал про пропажу сестер… Может, девочки пытались от него сбежать? Как сбежали Хоуп и ее сестры от дедушки?
Если кому-то нужно охранять свое сердце, то это тебе, дорогуша! И если тебе надо волноваться за кого-то…переживай за тех двух бедняжек.
Она так сделает, с сонной решимостью подумала Хоуп. Она узнает всё, что сможет про его юных сестер. Если эти дети находятся в опасности, она их пасет. Она знала, каково было расти в страхе. И не будет просто стоять и смотреть, как это происходит с другими, не пытаясь помочь.
Это означало, что она будет часто видеться с мистером Себастьяном Рейном. В этом был риск, сестра права. Хоуп нужно защитить свое сердце. Даже зная, что он ухаживает за леди Элинор, даже испытывая сомнения по поводу его сестер, ее все-таки влекло к нему.
Но значит, - она зевнула, наконец-то испытывая сонливость, - она всегда была испорченной.
***
Себастьян проснулся в обычное время. Полежал несколько минут, потянулся, и вылез из постели. Город еще не проснулся.
Он поднялся, умылся и оделся при свете свечей. Тихонько прошел по коридору к комнате девочек, и открыл дверь. С тех пор, как они исчезли, он всегда смотрел на них первым делом поутру, и это было последним, что он делал перед тем, как лечь спать. Так же, как когда они были малышками.
Дори, как обычно, забралась в постель к Касси, и Себастьян склонился над ними. Дети лежали, свернувшись вместе, как котята, их лица были свободны от тревог. Он бы так хотел, чтобы они всегда выглядели так. И когда он повернулся, чтобы уйти, доска пола заскрипела под его ногой, и Касси поднялась. Клинок промелькнул в неясном предрассветном свете.
- Всё в порядке, Касси, это всего лишь я, - мягко сказал он. – Давай спи. Ты в безопасности.
Она проворчала что-то, нож исчез под подушкой, и она устроилась под одеялом. Дори не шевелилась, но он был уверен, что она не спит. Она лежала слишком неподвижно и напряженно.
- Спи спокойно, Дори. Ты тоже в безопасности, - прошептал он.
Себастьян осторожно закрыл за собой дверь. Его сердце было словно кусок свинца. Будет ли его неспособность защитить их прежде всегда преследовать этих невинных девочек?
Он подумал о верховой прогулке, но с тех пор, как встретил мисс Мерридью верхом, его утренние прогулки не дарили ему прежнего забвения. Он всегда посматривал через плечо, в поисках стройной женской фигуры, сломя голову несущейся на гнедой лошади.
Он прошел в свой офис, зажег лампу на столе, и принялся за работу. Нужно было прочесть и написать письма, проверить счета, послать указания, прочитать новости о кораблях, отчеты; огромное количество работы, в которую можно было погрузиться. Благодарение Богу за требования бизнеса.
Вскоре после девяти часов раздался стук во входную дверь. И так как Себастьян как раз проходил мимо нее, то он и открыл. Позади него остановился, поскользнувшись, лакей.
Наступила внезапная тишина, когда его лицо показалось визитерам. Как будто они только что говорили о нем. Три пары великолепных голубых глаз холодно смотрели на него.
- Добрый день, мистер Рейн, - заговорила Хоуп. – Мы пришли за Касси и Дори, как было договорено. – Она вытянула два пальца руки в перчатке, не глядя ему в глаза. Она выглядела… настороженной. Когда бы она не встречала его прежде, то всегда одаривала его теплой, замечательной улыбкой. Сегодня улыбки не было.
Он ожидал подобной реакции, когда внезапно сообщил ей о своем ухаживании за леди Элинор днем ранее. Он не сознавал, как ему будет недоставать ее улыбки. Он почти испытал боль.
Испытывая абсурдную обиду, он едва коснулся ее пальцев и отступил. Напряженно сказал. – Прошу. Заходите. Девочки еще не готовы.
Мисс Мерридью и ее сестры зашли, а за ними следом лакей, несший вместе с крепкой молодой служанкой большую емкость. Служанка, которая держала в руке еще и корзинку, посмотрела на него с любопытством.
- Я пошлю кого-нибудь за ними наверх, - он щелкнул пальцами, обращаясь к медлительному лакею, который незамедлительно побежал наверх.
Мисс Фейт подняла бровь и посмотрела на сестру, потом увидела, что он заметил ее жест. – Я признаю, что это немодный час для визита, - сказала она. – Но так как мы собирались в Грин Парк, мы подумали, что девочки могут посмотреть, как доят коров.
- Коров? – нахмурился Себастьян.
Заметив его замешательство, мисс Хоуп объяснила. – В Грин парке есть стадо, которое обеспечивает жителей Лондона свежим молоком.
Себастьян резко кивнул. Он не интересовался коровами, особенно теперь, когда она на него даже не смотрела, говоря с ним.
Как только девочки сойдут вниз, он помашет им на прощанье, и вернется к своим счетам и отчетам. Он был занятым человеком, и мог подумать о чем-то поважнее, чем о том, ранил ли он ее чувства или нет.
Мортон Блэк наблюдал за происходящим на мукомольном предприятии, а там явно была потенциально взрывоопасная ситуация. И пароход с хлопком задерживался. Цифры по добыче в шахтах отклонялись от обычных показателей, и отчет из судоходной компании были раздражающе неполным. Некоторые особо негативные письма следовало просмотреть.
Он бы так хотел, чтобы его ухаживание за леди Элинор закончилось. Он слишком хорошо осознавал окружающую действительность. И знание того, что еще не всё урегулировано между ними, беспокоило его разум и волновало тело.
Если бы только мисс Мерридью не была одета в мягкое муслиновое прогулочное платье, которое ласкало ее изгибы с любящей нежностью. И не выбрала голубой шелковый тугой корсаж, который подчеркивал ее грудь. Ее шляпка была такого же голубого шелка, и эффект от всего этого голубого великолепия заставил его почувствовать, словно он тонет в ее глазах.
И если бы только ее улыбка была искренней, а не надменной и полной сомнений, он бы теперь не боролся с потребностью взять назад те слова, которые он произнес, чтобы она улыбнулась и посмотрела на него так же, как тогда под ивой.
И он не потерял бы сон, если бы поцеловал эти нежные розовые губки всего лишь еще раз.
- Доброе утро всем! – Касси спустилась по ступенькам, а за ней шла Дори. – Простите, мы опоздали. Никто нас не разбудил, поэтому мы проспали, – она раздраженно посмотрела на Себастьяна, который отдал приказ, чтобы им позволили спать столько, сколько нужно. Он знал по своими утренним и вечерним визитам, что дети спали очень чутко, и понимал, что Дори еще и страдает бессонницей, что объясняло темные круги у нее под глазами.
Касси натянула шляпку, и Себастьян был тронут тем, что юная Грейс Мерридью подошла к Дори, чтобы помочь той надеть шляпку. Девочки были одного возраста, но Грейс сияла здоровьем и уверенностью, а Дори была нервной, маленькой и бледной. И робко улыбнулась Грейс, и Себастьян смирился.
Дори только что улыбнулась.
Ему пришлось отвернуться, чтобы взять себя в руки.
Мисс Хоуп наблюдала за ним. Он сглотнул. Его затягивало в трясину обстоятельств. Ему нужно было позволить Дори видеться как можно чаще с Грейс Мерридью. Он сделает всё, что угодно ради этих скромных улыбок, даже, если они не были обращены к нему.
Ему надо было хорошенько подумать, так как он намеревался избегать компании сестер Грейс, но это было возможно. Он был прекрасным стратегом. И планировал избегать мисс Хоуп.
Себастьян испытал гордость от своего самоконтроля. Он рано научился пренебрегать своими личными желаниями в угоду тому, что нужно было сделать. Всю его жизнь рядом находились люди, зависящие от него, и он не собирался об этом забыть просто из-за красивой голубоглазой девчонки. Пусть даже и с соблазнительным ротиком.
Девочки были готовы. Новый лакей поспешил открыть дверь. Себастьян вышел на улицу, намереваясь проводить их. Девочки оказались в надежным руках, говорил он себе. Близняшки Мерридью присмотрят за ними.
Мисс Хоуп посмотрела на него этими замечательными голубыми глазами, и сказала мягко, но решительно, - Вам не следует волноваться, мы позаботимся о них. И я уверена, что им там понравится.
Мужчина сглотнул. Он попытался не смотреть на легкий изгиб ее мягкого рта, пытался не вспоминать его вкус, ощущение этих губ под своими губами.
Посмотрев на этот рот, Себастьяну вдруг пришло в голову, что он сам никогда не был в Грин Парке. Следовало проверить, безопасное ли это место для сестер. Может быть, там собираются подонки худшего рода. Лакей был крепким парнем, но он не впечатлил Себастьяна в качестве грума. А нужно было оберегать пять девушек, шесть, включая служанку.
Он снова посмотрел на мисс Хоуп и сглотнул. Было просто невероятно то, что этот оттенок голубого делал с ее глазами. И кожа ее лица была столь нежного и изысканного оттенка, что как будто излучала сияние.
Он подумал, не был ли этот украшенный цветочками муслин ввезен из-за границы, или это был товар местного производства, что было бы полезно знать. Как текстильному магнату, ему требовалось знать о подобных вещах.
- Я пойду с вами, – заявил он.
Касси тут же посмотрела на него, выражение личика Дори осталось неясным. А три мисс Мерридью переглянулись. Температура в вестибюле заметно понизилась. Какого черта, подумал он. Каждая мисс Мерридью смотрела на него с различной степенью холодного неодобрения.
Мисс Фейт открыла рот, но прежде, чем она что-то сказала, мисс Хоуп заявила. – Это будет замечательно, мистер Рейн, не так ли Фейт?
Ее близняшка пробормотала что-то из вежливости, но вовсе не выглядела счастливой.
Они должно быть, все-таки заметили нож Касси. Он надеялся, что леди не заметили кожаные ножны под складками промокшего платья вчера. Значит, заметили. И винили его.
И справедливо. Он винил сам себя.
Грум принес его пальто, шляпу и перчатки, и Себастьян вышел на неясный утренний солнечный свет. К его удивлению, их не ждал экипаж, и он задумался, могло ли быть так, что у двоюродного деда девушек не было в городе экипажа. Он должен приказать подать свой, так как от Хилл Стрит до Грин парка было далековато, но прежде, чем он заговорил, группа оживленно двинулась по улице.
Лакей и служанка возглавляли процессию, потом шли Касси и Грейс, а потом мисс Фейт, державшая Дори за руку. Касси и Грейс шли рука об руку, и, склонив головы друг к дружке, болтали, как старинные подружки, хотя познакомились только накануне. Он посмотрел на Дори, которая молча и спокойно шла с мисс Фейт. Он отдал бы всё, чтобы услышать, как она болтает о девичьей чепухе, как другие две девочки.
- Идете? – позвала его мисс Хоуп. Казалось, что она оставила свою прежнюю напряженность, хотя всё еще была холодна и сдержанна, по сравнению с тем, какой она была прежде.
- Простите, я задумался, - объяснил он, когда они поспешили по улице вслед за другими.
- Кажется, что задумались вы о чем-то невеселом.
- Вовсе нет, - кратко ответил Себастьян. Он не собирался пояснять. В последний раз, когда он доверился ей, то чуть не поцеловал, - и где? В Гайд-парке, самом публичном из всех публичных мест! Он уже и так рассказал ей слишком много. И каким-то образом ее рука оказалась сплетенной с его рукой, что слегка нервировало, так как он не помнил, чтобы делал подобное, - и тотчас поклялся никогда больше так не делать.
- Я просто задумался, не приказать ли, чтобы подали мой экипаж. Грин парк, как мне показалось, расположен достаточно далеко, чтобы юные леди и девочки могли бы дойти до него пешком.
Она рассмеялась. – Нам не нужен экипаж. Такое приятное утро, и когда стоит хорошая погода, мы наслаждаемся прогулкой, когда есть возможность. Мы выросли в деревне, знаете ли, и нам очень нравится ходить пешком. Я надеюсь, что вы не возражаете.
- Я не возражаю, - он потянул ее в сторону, чтобы избежать столкновения с мужчиной, который спешил с большим подносом булочек на голове. – Но в это время суток улицы полны таких неуклюжих увальней, как этот, - кивнул на мужчину с булочками. – Торговцы, мальчишки из лавки мясника, слуги и всякого рода отбросы.
- Да, это так. Но это так интересно, не так ли? – фыркнув, ответила она. Он полагал, что она высокородная леди, и должна быть скрыта от такой компании. Он был уверен, что леди Элинор никогда не ходила пешком на такие расстояния до Грин парка, испытывая «удовольствие» от запруженных тротуаров и толкотни с простонародьем, несмотря на то, что управляла сиротским приютом.
Очевидно, что в этот час в Грин парке няни обычно выводили детей на воздух. Он был полон детворы. Девушки Мерридью, казалось, были знакомы с этим местом, и удачно избегали летящих шариков, кегель и обручей и колясок, когда они протискивались к стаду молочных коров. Воздух был полон криков, смеха, пронзительного свиста, и крайне настойчивого звука барабанов, в которые бил палочками батальон низкорослых солдат. Себастьян даже подождал, когда мисс Хоуп остановилась и скормила яблоко деревянной лошадке и рассуждала про ее ход с серьезным юным наездником.
К тому времени, как мисс Хоуп снова продолжила прогулку, Себастьяна охватило задумчивое настроение. Он никогда не представлял, что у детей может быть настолько беспечная жизнь. Если он когда-то и знал об этом, то забыл.
Коровы мычали и толкались в ожидании дойки. Молочницы, под наблюдением владельца стада, сидели на низких стульчиках и занимались дойкой. Кремово-белое молоко лилось в ведра. Люди стояли в очереди, чтобы купить свежего молока, принеся с собой разного рода посуду, в которой можно было принести молоко домой.
- Вот из этого молока и получается утренний шоколад для лондонских леди, - объясняла мисс Фейт сестрам Себастьяна. Казалось, им очень нравились коровы. Он был озадачен. Он всегда думал, что вдова Морган забрала их на ферму своего брата, но всё же они казалось, были изумлены тем самым видом, который, по его представлениям, они должны были довольно часто наблюдать, пока росли.
- Разве у коров не чудесные глаза? – заметила мисс Хоуп. – Цвета жидкого янтаря, бездонные глаза. Я бы хотела иметь такие же милые глазки.
Себастьян в изумлении уставился на нее. – Но ваши глаза намного милее… - он запнулся, вспомнив свою решимость не допускать никакой интимности с ней, и скрыл свой промах приступом кашля.
Он пришел сюда только, чтобы присматривать за сестрами. И чтобы узнать источник происхождения этого муслина в цветочек, который был на мисс Хоуп. По деловым соображениям. Он решительно отвернулся от мисс Хоуп и посмотрел на сестер.
Касси нахмурилась, пока наблюдала, как сильные руки молочницы ритмично тянут коровье вымя. Потоки кремового молока стекали в ведро. – Разве бедной корове не больно? – спросила она.
Упитанная служанка Мерридью ответила. – Совсем нет, мисси. Им хуже, если их не подоят.
Касси посмотрела на близняшек, ища подтверждение. Хоуп объяснила. – Лили жила на ферме прежде, чем стала работать в поместье моего деда.
Себастьян приподнял бровь. – Я полагал, что сэр Освальд – ваш двоюродный дедушка.
- Так и есть. Он брат нашего деда, - сказала Хоуп.
Грейс решительно кивнула. – Дедушка - самый огромный, самый ужасный зверь на свете, и мы его ненавидим! – она посмотрела на сестер и добавила. – Но теперь мы не живем с ним, и всё в порядке.
Себастьян ожидал, что одна из близняшек что-то на это скажет, но их грум подошел с большим кувшином свежего молока, и момент был упущен. Себастьян почувствовал разочарование. Он бы так хотел услышать что-то еще про их деда. Юная Грейс определенно была очень резкой.
- Теперь, девочки, кто хочет стакан молока? – спросила мисс Фейт. – Я обещаю вам, если вы раньше не пробовали свежего молока, еще теплого от коровы, то сейчас как раз самое время. У Лили есть чашки, а Джеймс будет наливать. Касси? Дори?
Касси и Грейс кивнули. Дори поколебалась, но к удивлению Себастьяна, выступила вперед и протянула руку. Она осторожно отпила молоко, а потом ее сдержанное личико прояснилось, и она выпила всё залпом. Лили, служанка, улыбнулась. – Вкус великолепный, не так ли мисси? Хотите еще?
Дори мимолетно улыбнулась ей и снова протянула чашку. Себастьян был поражен. Он наблюдал, как грум наполнил чашку и передал ее девочке. Она приняла ее без колебаний и выпила.
Две чашки молока. Он не видел, чтобы она в один присест столько пила. Он с благодарностью подумал, что это только начало. Он правильно поступил, привезя их в Лондон. Благослови Бог мисс Мерридью, которая пригласила их в парк сегодня утром. Слава Богу, он отправился с ними. Он бы так и не узнал, что Дори пьет молоко. Две чашки свежего молока каждое утро добавят немного плоти на ее хрупкие косточки. И может быть, даже румянец на щечках…
Что за утро: две улыбки и две чашки молока.
Хоуп отступила и наблюдала. Рейны оказались загадочной семейкой. Казалось, Касси и Дори не хотят иметь дела со старшим братом, но он почти никогда не обращался к ним и не разговаривал.
А теперь он смотрел за ними, как большой, безмолвный мастифф, и глядя на его лицо, пока девочки пили молоко, она почти уверилась, что зрелище его тронуло.
Хотя как она поняла это, она не могла сказать; его лицо было невыразительным. Это было сильное лицо, твердое и бескомпромиссное в некотором роде. Упрямое. А глаза - решительными, серыми и непреклонными. Но потом они смягчились… и Хоуп заметила, как они смягчились… и он стал совершенно другим человеком.
- Слушайте. Тут собирается толпа. Интересно, почему? – воскликнула Грейс, схватив Касси под руку. Касси посмотрела вокруг, схватила Дори, и они втроем побежали. Джеймс протянул Лили кувшин, и сказал Хоуп. – Я пойду с ними, мисс, - но мистер Рейн оказался перед ним.
- Я догоню их, - заявил он. – Им не следует так бегать! – он мрачно зашагал прочь.
Фейт посмотрела на сестру. – Будто он боится выпустить их из-под своей опеки.
Сердце Хоуп упало, зная, что в этом замечании была тревожная доля истины. Девушки Мерридью знали всё про мужчин, которые получали удовольствие, мучая маленьких девочек.
Фейт тихо сказала. – Ты думаешь, что он бьет своих сестер, как дедушка бил нас?
- Тс, Фейт! Мы ничего о нем не знаем, и мы не вправе делать преждевременные выводы. К тому же, я совсем не думаю, что мистер Рейн похож на дедушку! В чем-то кроме физической формы, - она не могла представить, чтобы дедушка бросился на помощь так, как мистер Рейн, когда он пытался спасти ее от ее так называемой взбесившейся лошади. Тем утром, мистер Рейн был нежным и защищал ее. Таких понятий в словарном запасе дедушки не было и в помине.
- Ты не можешь отрицать, что с этими девочками что-то не так.
- Нет, но мы не знаем, в нем ли причина.
Сестра задумчиво посмотрела на нее. Хоуп знала, о чем она думала. Она защищала его слишком пылко для того, чтобы относиться к нему с безразличием. Она боролась с появившимся румянцем, и мягко ответила. – Я сказала, что мы узнаем больше о девочках и так и будет. По пути назад, ты поговори с Касси, а я поговорю с мистером Рейном.
- Может, лучше я поговорю с мистером Рейном? – нежно предложила Фейт.
Девушка тогда покраснела. – Нет, всё в порядке. Я поговорю с ним.
***
Мистер Рейн вернулся, присматривая за девочками, которых он собрал перед собой. Он выглядел злым и озадаченным, Касси и Грейс - бунтующими, но личико Дори оставалось таким же неподвижным и невыразительным.
Это было ужасное зрелище: оно напоминало ей, как выглядела ее близняшка в те дни, когда они жили в Норфолке, когда дедушка приходил в ярость. Фейт становилась неподвижной и молчаливой, как будто уходила в себя, делаясь такой маленькой и незаметной, насколько возможно, чтобы не привлечь внимания дедушки, его жестокости.
Дори сейчас была точно такой же. А ее брат был зол.
Хоуп не могла этого вынести. Она подбежала, и взяла за руки обеих девочек Рейн.
– Я подумала о чем-то замечательном! Мы пойдем к Гунтеру за мороженым! Что вы об этом думаете? - Было слишком рано, чтобы есть мороженное, но она отчаянно пыталась вернуть ребенку счастливый вид.
Себастьян резко ответил. – Благодарю, но нет. Я только что вспомнил, что у меня назначена встреча менее чем через час. Дела. Важные дела. Мне и сестрам необходимо сейчас вернуться домой. Простите, если мы доставляем вам неудобства, но я не собирался проводить всё утро в ленивом поиске удовольствий.
Хоуп моргнула.
– Ленивом поиске удовольствий? Прогулка и чашка свежего молока едва ли рассматривается, как легкомысленное развлечение.
Его серьезный взгляд смягчился.
– Нет, вы правы. Та чашка молока… я очень благодарен, мисс Хоуп. Мисс Фейт, мисс Грейс, - он поклонился каждой из них с напряженной точностью. – Тем не менее, мы немедленно должны вернуться. Я намереваюсь нанять экипаж, чтобы отвезти нас домой. Могу я предложить вам поехать с нами?
Вся в мыслях о плане по обнаружению причины поведения девочек, Хоуп собиралась согласиться, когда услышала, как Фейт сказала.
– Спасибо, нет. Мы предпочитаем пройтись.
- Очень хорошо, значит, прощайте, леди. Девочки, реверанс.
Девочки присели в реверансе, и Касси мило поблагодарила их за прогулку. Пока они смотрела, как эти трое быстро направлялись к ближайшему выходу, внезапно Хоуп пришло в голову, что она никогда не видела, чтобы Себастьян Рейн касался своих сестер на людях. Кроме того случая, когда он вытащил Касси из воды, он никогда не держал их за руки, и не шел с ними под ручку. Он только иногда мог потрепать их по головам.
Дедушка тоже никогда не прикасался к своим внучкам. Только бил их.
Она смотрела, как они уходят, разрываясь между противоречивыми чувствами.
- Пошли, Хоуп, идем домой, - тихо сказала сестра.
- Мы ничего не знаем наверняка, - быстро заметила Хоуп. Фейт не высказала вслух свое обвинение, но она знала, о чем думала ее близняшка.
- Нет, у нас нет доказательств.
***
Двадцать минут спустя, пока они в молчании шли домой, элегантный зелено-черный экипаж проехал мимо них. Правил мистер Рейн. На запятках стоял грум в ливрее. Возле мистера Рейна сидела леди Элинор Уайтлоу.
Они наблюдали, как экипаж завернул за угол.
– Его важная деловая встреча, - подколола Фейт. – Интересно, она в курсе, что он относится к ухаживанию за ней, как к деловому вопросу?

Спасибо!
_________________

 » Глава 8

Глава восьмая (первод: KattyK, вычитка: barsa)

Я… выбрал жену так, как она выбрала себе подвенечное платье, не за блестящий внешний вид, а потому, что она прекрасно подходит.
Оливер Голдсмит

- Я так рад, что вы решили сопровождать меня сегодня утром, леди Элинор, - Себастьян перевел лошадей на медленную рысь, когда они заехали на узкую, вымощенную улочку в восточной части города. Это, конечно, были не трущобы, но и не та часть города, где он ожидал встретить кого-то вроде леди Элинор. Неудивительно, что она взяла с собой лакея, а не служанку. Он немного поразмышлял. Она казалась такой склонной к строгому соблюдению приличий особой. Но лакей мог защитить так, как служанка не смогла бы.
На ней снова было серое. Серое платье, серая ротонда, серая шляпка. Всё просто скроено, без всяких украшений.
Леди Элинор изящно кивнула в ответ на его слова, осторожно отодвинувшись от него, пока они поворачивали за угол. Она всё время так поступала, избегая даже малейшего прикосновения к его плечу, вне зависимости от того, как сильно покачивался экипаж. Это могло быть проявлением приверженности правилам приличия, но Себастьян подозревал, что ей просто не нравились прикосновения. И это усложняло ухаживание, но не было настоящим препятствием к тому браку, к которому он стремился. Он собирался жениться по практическим соображениям, а не из-за страсти.
Он вдруг подумал о Хоуп Мерридью. И тут же отбросил эту мысль. Если бы у него не было обязательств, и он был бы свободен, то он всем сердцем последовал бы за ней. Но она была… он пытался найти подходящее слово. Сверкающий эльф, хрупкое создание из полного смеха и хорошего настроения мира, в котором ему, Себастьяну просто нет места.
Если бы он завлек подобное изящное существо в тот хаос, в который он превратил жизнь троих человек, то это погасило бы тот огонь жажды жизни, который горел в ней, а этого он бы не смог вынести.
И так тяжко вынести ее теперешние холодные взгляды. Это была его вина и последствие выполнения его плана. Ему пришлось рассказать ей о леди Элинор. Себастьяну был необходим этот барьер между ними, чтобы защитить Хоуп. Днем ранее на берегу озера он почти скомпрометировал ее в парке. Он бы поцеловал ее, что запутало бы всё еще больше.
Снова тянешься к луне, Себастьян Рейн. И когда он научится?
Он заставил себя подумать о настоящем. О женщине, которая в данный момент находилась рядом с ним.
– Я уверен, что мое присутствие акцентирует внимание на моих мотивах, леди Элинор. Я сознаю, что мое предложение кажется вам сомнительным, и не все ваши коллеги согласны его принять.
Серая шляпка леди Элинор подпрыгнула в знак согласия.
– Я должна признаться, что была против, когда вы впервые высказали свое предложение, но теперь я лучше понимаю ваши мотивы, и я передумала. Я уверена, что наши расходы уменьшатся благодаря вашему участию, и я знаю, что некоторые из наших патронесс сейчас испытывают определенные финансовые трудности: это вроде связано с инвестициями и последней войной, - она поморщилась, и покачала головой. – Если вы купите заведение, то облегчите их бремя.
- Рад помочь.
Она не знала его истинных мотивов, и никто не знал. Себастьян даже сам испытывал неуверенность. Он только знал, что должен купить именно этот сиротский приют. И никакой другой.
Все-таки, именно в этом заведении какое-то время жили его сестры.
Леди Элинор понятия не имела, какое отношение он имеет к этому месту. Расследование Мортона Блэка выявило, что мать леди Элинор умерла прежде, чем Касси и Дори оказались в приюте. Девочки оказались там, и были названы по-новому, хотя их первоначальные имена были записаны в регистрационную книгу. Мортон Блэк хотел уничтожить ту страницу, но, как оказалось, в этом не было необходимости. Потому что никакой связи между Кэрри и Дорин Морган и Кассандрой и Эудорой Рейн не существовало.
Себастьян натянул поводья, и экипаж оказался перед высоким, узким, мрачным зданием.
Он спрыгнул и протянул руку, чтобы помочь спуститься леди Элинор. Она едва дотронулась до него. Даже ее перчатки оказались серыми.
– Простите мою неосведомленность, но вы сейчас носите полутраур, леди Элинор?
Она покачала головой.
– Нет. Вовсе нет. Хотя еще года не прошло после смерти моей матери, это верно, но я вовсе не верю в обязательный траур, предписываемый обществом. А если вы о цвете одежды, то я сама выбрала его. Я всю жизнь носила серое, как и моя покойная мать. Цвета разжигают страсти в мужчинах.
Себастьян приподнял бровь.
– Неужели?
- Да, моя покойная мама, леди Эннисмор, досконально изучила этот вопрос. Если бы все женщины это понимали, и избегали одежды яркой расцветки, наша жизнь была бы намного более спокойной и рациональной
- В самом деле, - уклончиво пробормотал Себастьян. Если бы все носили серое, подумал он, жизнь стала бы еще страшнее. А также совсем не пошло бы на пользу текстильной торговле.
Вероятно, его сомнения отразились на лице, так как когда они поднимались по ступенькам перед входом в здание, леди Элинор серьезно пояснила.
- Это истинная правда. Моя мать провела кое-какие научные изыскания и опубликовала книгу; вы могли слышать о ней - Принципы рациональности для просвещенных леди.
Себастьян признался, что не слышал о такой книге.
- Значит, я подарю вам копию, потому что надеюсь, что приют будет продолжать функционировать в соответствии с принципами моей матери. Я уже провела некоторые нововведения, но не все леди с ними согласились. Ой, я отвлеклась, так как мы с вами обсуждали цвет моей одежды. Мама выяснила, что серый цвет оставляет мужчин равнодушными.
Себастьян не мог с этим поспорить. Пришлось признать, что никто ничего не мог сказать по поводу серого цвета. И еще раз рассмотрев весь ее серый наряд, он признал, что испытывает полное равнодушие и к наряду, и к его обладательнице.
Она потянула за веревочку звонка. Звон раздался во всех, даже отдаленных уголках дома, и в то же мгновение дверь открыла крупная женщина, одетая в черное шерстяное платье.
Она молча провела их в большую комнату, в которой его ожидали шесть леди. Их возраст колебался между дородной матроной лет пятидесяти и старой высушенной худышкой, которой было далеко за восемьдесят. Три женщины были одеты в платья простого, серого цвета, ничем не украшенные, одна – в черном, а оставшиеся две в платьях такой яркой расцветки, что Себастьян даже заморгал от такого контраста.
Когда он зашел, то шесть пар глаз прищурились в разной степени одобрения и подозрения. Себастьян привык к тому, что незнакомцев подвергают тщательной проверке. Ему было всё равно, пока он получал то, чего хотел.
- Леди, - заговорил он после того, как завершились представления. – Вы уже некоторое время знаете о моем интересе, поэтому я не стану тратить время на предисловия. Я бы хотел приобрести это заведение. У вас будет моя гарантия в письменном виде, что оно будет функционировать под моим началом, и у вас также есть сведения о моей личности от Леди Элинор. К тому же, я желаю, чтобы трое из вас продолжили свою работу в приюте в качестве советниц, и мне осталось только сделать предложение, - он назвал сумму, и по звукам сдержанных вздохов, она была более чем достаточной. Он поднялся. – Может быть, кто-то покажет мне здание, пока вы обсудите мое предложение. Как вы знаете, я никогда не был тут дальше порога. А ему было любопытно увидеть то заведение, в котором оказались его сестры.
- Я вас провожу, - сказала леди Элинор. – Все здесь знают мое мнение насчет продажи.
Она провела Себастьяна по приюту, объясняя ему задачи, стоящие перед приютом, и отвечая на его вопросы. Ему был интересен сам приют, а вовсе не теоретическая база содержания воспитанниц приюта, потому что он ничего не знал про воспитание девочек. И пока его обитательницы были одеты в чистую одежду, находились в тепле, были хорошо накормлены и о них заботились, он не возражал против принципов, установленных в приюте. Он оставлял управление приютом другим, у кого были знания и представление о том, каким он должен быть.
А леди Элинор, как оказалось, очень четко всё себе представляла.
– В том-то и дело, мистер Рейн, что эти девочки, вовсе не по своей вине, познакомились с самой жестокой стороной человеческой природы. Мы должны преодолеть этот дисбаланс, чтобы они смогли оправиться после суровых испытаний и вырасти, чтобы прожить жизнь с пользой и с достоинством.
Она говорила о том, насколько спокойная жизнь, включающая повседневную учебу и работу, поможет справиться с крайностями в поведении девочек. Она объясняла, как в результате пребывания в приюте они вырастут достойными и независимыми. Для Себастьяна всё казалось прекрасным. По его мнению, она точно знала, как вести себя с его сестрами и заботиться о них. Он принял верное решение, несмотря на то, насколько болезненно оно далось ему.
Он не мог представить, чтобы мисс Хоуп Мерридью могла бы довольствоваться спокойной повседневностью, учиться и работать. Если честно, он не думал, что сама Касси довольствуется этим, но то, что он увидел, убедило его, что это было возможно.
Она провела его в комнату, где девочки, сидевшие рядами, шили, пока леди читала им вслух книгу.
- «Совершенствующие истории», - тихонько объяснила леди Элинор. – Каждая рассказывает о девушке, которая свернула с правильного пути, и в каждой содержится урок морали. Ее написала моя мать. Мы читаем попеременно то произведения моей матери, то Библию. Заменяем порочность их прошлой жизни моральными устоями.
Себастьян кивнул. Что он мог понимать в воспитании девушек?
- Девочки обучаются всем домашним занятиям, начиная от готовки до уборки и шитья платьев, а потом они идут в подмастерья в торговлю, в зависимости от их талантов и навыков. Разумеется, они работают целый день. Мы не позволяем лениться, так как лень ведет к порочности, это общеизвестно. Мы разрешаем перерыв на приемы пищи, и конечно для физических упражнений, - моя мать всегда считала такие занятия необходимыми для женщин. Она описывала огромное количество заболеваний, возникающих из-за отсутствия этих упражнений.
Он подумал, что это был нужный принцип. Перерывы на физические упражнения – это больше, чем получали многие работники фабрик, которых он знал. Некоторые мальчики и девочки, которых он знал ребенком, покалечились от четырнадцатичасового рабочего дня на фабрике, так как у них не было времени подвигаться или размять ноющие мышцы. В тот самый момент, как он стал менеджером мельницы, он ввел короткую зарядку и перерывы на еду, и это окупилось. На его мельницах больше не было детей-калек.
Он вдруг вспомнил, как дети радостно бегали по парку, и спросил:
- Значит, вы выводите их на прогулки?
Она решительно покачала головой.
– Нет, так как снаружи много соблазнов, и многие девочки снова свернут с правильного пути при малейшей возможности. Мы не выпускаем их, пока не уверимся, что они крепки морально и готовы сопротивляться искушению. Мир полон неразборчивых в средствах людей, которые пользуются не защищенными и доверчивыми девушками.
Себастьян подумал о сестрах, и сердечно кивнул в знак согласия. Страсть, с которой леди Элинор заботилась об этих девочках, тронула его. Он был уверен, что с некоторым поощрением, она направит своё сочувствие и на его сестер. Бог свидетель, что им нужен был кто-то, а они бы не стали иметь с ним дела. А леди Элинор составляла невозможную комбинацию, высокородная леди-аристократка, понимающая, насколько мир мог быть жестоким и ужасным.
Она не была хрупким шелковым эльфом, созданным лишь для радости и веселья.
Леди Элинор резко кинула. – Я рада, что вы одобряете. Теперь, давайте вернемся и посмотрим, какое решение принял совет по поводу вашего предложения? Себастьян согласился. Совет принял решение в тот момент, когда он назвал сумму, цинично подумал он. Но то время, которое он провел, осматривая здание, не было потрачено зря. Он не только удовлетворил свое любопытство, но ему также показалось, что он постепенно завоевывает леди Элинор. Она охотно танцевала с ним или ездила на прогулку, когда бы он ее не пригласил, но оставалась холодной и сдержанной до настоящего момента. Она почти проявила дружелюбие, объясняя программу деятельности приюта.
Он все еще понятия не имел, что она о нем думала, но одно было ясно: у нее было невысокое мнение о мужчинах.
Себастьян был не таким мужчиной, который сдается, встретив препятствие. Он был уверен, что если постарается, то со временем завоюет уважение и почтение леди Элинор, а именно этого он и хотел. Он не желал жену, которая начнет давить на него, требуя признаний и выражений чувств. Он намеревался жениться по практическим соображениям.
Он не возражал против ее эксцентричности, пока она не выходила за рамки приличий и ее принимали в свете. Ее эксцентричность даже нравилась Себастьяну, нравилось то, насколько непоколебимо она следовала своим принципам. И если забота о бедных девочках-сиротах была страстью ее жизни, значит, в ее защите должна быть брешь.
Она не сможет устоять перед его предложением выйти замуж, когда он его сделает, зная, что как его жена, она получит полную свободу в управлении сиротским приютом, и сможет вводить Рациональные Принципы сколько ее душе угодно.
Он мог бы даже назвать приют ее именем. Это, несомненно, будет прекрасным свадебным подарком: Заведение Леди Элинор Рейн для нуждающихся девочек.
***
Джайлс рассмеялся.
- Заведение Леди Элинор Рейн для нуждающихся девочек? Ты дикий, романтичный пес! Что это за свадебный подарок? После этого все светские леди будут требовать свой собственный сиротский приют!
Себастьян строго посмотрел на него.
– Такого рода подарок леди Элинор оценит.
Джайлc расхохотался.
– Ты без сомнения прав. Она явно необычное создание.
Себастьян нахмурился.
– Мне необходимо ускорить процесс ухаживания, и поскорее его закончить. Как думаешь, может мне послать ей цветы или что-нибудь еще? В знак благодарности за то, что она сопроводила меня в приют сегодня? Своего рода проявление моего ухаживания за ней.
Джайлc покачал головой.
– Нет, она скажет, что цветы – нерациональны.
Себастьян поднял брови.
– Как ты можешь зна…
- Она уже встречалась с девочками? – прервал его Джайлc.
- Нет, еще нет.
- Так чего же ты ждешь? Они же являются первопричиной всего этого.
Себастьян помолчал в нерешительности.
– Я не уверен, что девочки готовы к встрече с людьми.
- Но ты же мне говорил, что они очень часто встречались с семейством Мерридью. Если это не люди, то я прямо не знаю.
- Ты прав. Я немедленно кое-что устрою, - он минуту подумал. – Я пошлю леди Элинор записку, и приглашу ее на прогулку.
- Куда?
Себастьян пожал плечами.
– Ты знаешь Лондон лучше меня. Предложи что-нибудь.
Джайлc, смеясь, покачал головой.
– О, нет. Ты не заставишь меня нести ответственность за это. Почему бы не сказать леди Элинор, что ты хотел бы отвезти ее и своих сестер куда-нибудь, и спросить ее совета. Она живет в Лондоне, и наверное знает, что может понравиться девочкам.
– Великолепная мысль, Джайлс. Я сейчас же пошлю ей записку.
***
– Мы должны благодарить сэра Хэнса Слоуна за эту великолепную возможность, - объясняла леди Элинор. – Он был доктором, натуралистом, и коллекционировал в основном образцы растений, а когда умер, примерно шестьдесят пять лет назад, то завещал для нации семьдесят одну тысячу экспонатов, библиотеку и гербарий королю Георгу II, - дедушке нашего Регента.
Она выжидающе посмотрела на Касси и Дори. Они ничего не сказали. Касси с выражением страдания на лице посмотрела на Себастьяна.
- Очень интересно, - сказал он.
- Да, это потрясающе, - восторженно заговорила вновь леди Элинор. – Были назначены доверенные лица, чтобы проследить за исполнением завещания, и после долгих споров, постановлением Парламента был создан Британский музей, - она указала на здание. – Передовой памятник рациональных исследований в мире.
- Гм, - кивнул Себастьян. – Очень впечатляет.
- По моему мнению, залы с растениями наиболее интересны, поэтому мы начнем с них, - заявила леди Элинор. – Я так полагаю, что вы, девочки, изучаете ботанику?
- Нет, - коротко ответила Касси.
Леди Элинор фыркнула.
– Я полагаю, что вы рисуете акварелью или вышиваете, а также занимаетесь итальянским и музыкой. Я не имею ничего против последних двух занятий, изучать другой язык - это рационально, но моя покойная мама не одобряла музыку, хотя должна признаться, что сама я испытываю к ней слабость.
- Нет, - снова ответила Касси.
Ее собеседница удивилась.
– Ой. Ну, давайте начнем наши занятия ботаникой тут. Классификация растений очень интересная наука. Основателем современного ботанического исследования, что странно, был швед, доктор Каролус Линнэус, доктор медицины, который…
- Почему это странно? – прервала ее Касси.
- Потому, Кассандра, что он не был англичанином, и невежливо молодым леди прерывать старших, - вежливо объяснила леди Элинор. – Доктор Линнэус умер сорок лет назад, создав систему изучения и классификации мира природы. Она называется по-латыни «Systema Naturae». После его смерти его работы, а также некоторые его ученики оказались в Англии. Например, один из них сопровождал в путешествии капитана Джеймса Кука, - вы же знаете о нем, я надеюсь.
- Нет, - ответила его сестра. – Он тоже умер?
- Да, - ответила молодая женщина, совершенно не замечая иронии. – Он умер вскоре после доктора Линнэуса, как мне кажется, около сорока лет назад.
- Все в Британском музее мертвы? – спросила Касси.
Леди Элинор казалась ошеломленной, но только на мгновение.
– Ну, да, разумеется. Кроме тех людей, которые там работают и посетителей. Теперь, давайте посмотрим выставку растений. В этой коллекции просто изумительные экземпляры.
- Мертвые растения?
- Да, Кассандра, конечно же. Растения плохо сохраняются в живом виде, не так ли? А их привезли со всего мира.
- Так они все коричневые, а не зеленые.
- Да.
- Моя подруга Грейс говорила, что тут есть египетские мумии, и большие мраморные статуи, которые лорд Элджин привез из Греции. Она сказала, что они хоть и повреждены, но все равно очень интересные.
Леди Элинор поджала губы, и заявила.
– Такие вещи не стоит смотреть молоденьким девушкам, - и прошла уверенной походкой к ботаническому отделу.
Касси повернулась к Себастьяну и долго молча смотрела на него.
Он ответил ей таким же молчаливым взглядом, прищурив глаза, но через минуту она пожала плечами, и побрела за леди Элинор, таща на буксире Дори. Она мастерски продемонстрировала мучительное немое презрение, но Себастьян не смог разозлиться на нее. Его сестричка-спорщица вела себя довольно прилично, принимая во внимание унылую атмосферу этого мероприятия.
Почему, черт возьми, леди Элинор выбрала это место для посещения?
Он получил ответ через два часа осмотра сморщенной коричневой растительности.
- Вы наверно размышляете, почему я столько знаю про этот музей и все его экспонаты.
- Нет, - пробормотала Касси себе под нос.
К счастью, леди не расслышала ее. И продолжила.
– Моя покойная мама приводила меня сюда раз в месяц. Мы приходили сюда вместе, как мать и дочь, - она улыбнулась девочкам. – Моя мать, леди Эннисмор, была известна как преподаватель и писательница, знаете ли. Она всегда была очень занята, читая лекции, встречаясь с людьми или работая над очередной книгой. Когда я была в вашем возрасте, то почти ее не видела. Но она всегда выделяла время для этого посещения. – Она посмотрела на это большое гулкое здание с любовью. – Я ждала того часа, который мы проводили здесь каждый месяц, только вдвоем. Это место для меня почти как дом.
Касси посмотрела на нее.
– Вы только здесь виделись с матерью наедине?
Леди Элинор покачала головой, и сказала с легким упреком.
– Когда ваша мать настолько известна, и у нее есть Призвание, нужно приносить что-то в жертву. Я горжусь тем, что я – дочь леди Эннисмор. Меня воспитали так, чтобы продолжить ее работу.
Возникла небольшая, неловкая пауза.
- Теперь я понимаю, почему вы так любите это место, - наконец заговорил Себастьян. – Спасибо, что привели нас сюда.
- Ой, но мы ведь еще не закончили.
Касси сердито молча посмотрела на него. Он осознал, что у нее почти закончился запас приличного поведения. Ее минутное сочувствие к их сопровождающей не продлится долго. Ему нужно было доставить ее домой прежде, чем она устроит что-нибудь возмутительное.
- Я думаю, что девочкам достаточно ботаники на сегодня, и пора вернуться домой и освежиться.
- Прекрасно, - согласилась леди Элинор. – Хотя там еще столько всего стоит посмотреть. Но я вовсе не возражаю против чашечки чая.
Себастьян быстро увлек их к экипажу. И пока Касси забиралась в него и садилась на свое место, он тихонько сказал.
– Ты сегодня вела себя хорошо, Касси. Если так будет и дальше, то мне стоит подумать о том, чтобы вознаградить тебя и Дори.
К несчастью, леди Элинор услышала его.
– Вознаградить? Я знаю именно то, что нужно. Я подарю вам обеим экземпляры книги моей матери «Истории усовершенствования для юных девушек».
По тому, как закатила глаза его сестра, Себастьян сразу понял, что с нее уже достаточно идей об образовании от леди Эннисмор. Он задержал дыхание, и посмотрел на Касси, безмолвно говоря ей, что если она вежливо поблагодарит, он в самом деле подумает об особом вознаграждении. Если нет…
Касси холодно посмотрела на него, и сказала с поразительной вежливостью. – Благодарю, леди Элинор. Я уверена, что эти истории такие же интересные, как и ваши лекции по ботанике.
К облегчению Себастьяна, леди Элинор опять не заметила иронии Касси. Хотя его благодушное состояние тут же прошло, так как леди, вдохновленная похвалой, стала вновь рассуждать о растительных экспонатах.
Касси выдержала пять минут, а потом ясным голосом заявила.
– Леди Элинор, а вы знаете, что я ношу нож у бедра? – она было начала поднимать юбку, чтобы его показать.
- Достаточно, Касси, - бросил Себастьян. Он страстно желал задушить ее. Именно это заявление заставило несколько прежних гувернанток упасть в обморок, в основном потому, что она поднимала платье, без смущения обнажая бедро, и демонстрировала остроту клинка.
Касси настороженно наблюдала за ним, и, слава Богу, она оставила юбку в приличном виде.
- Прошу прощения, леди Элинор, - начал он извиняться, но запнулся, когда увидел, что нет никаких признаков потери сознания. Она с интересом глядела на очертания предмета, вырисовывающегося под муслином около руки Касси. Казалась, что она вовсе не удивилась заявлению девочки.
Себастьян вспомнил, что именно поэтому ухаживал за ней. Если она должна была доказать, что в состоянии справиться с возмутительными поступками Касси, то это был как раз тот случай.
Она наклонилась вперед, и сказала.
– Разве это не создает неудобство из-за того, что нужно поднять все эти нижнее юбки, чтобы достать его? В ее голосе не было ни иронии, ни сарказма.
Касси нахмурилась. Она ожидала совершенно противоположной реакции. Она подозрительно взглянула на Себастьяна, как будто подумала о том, что он сговорился с леди Элинор. Себастьян сохранял, насколько это было возможно, бесстрастное лицо. Казалось, леди была в состоянии все уладить, и он решил, что сейчас лучше не вмешиваться в разговор. Касси решила испытать ее.
– Нет, я могу легко его достать. Видите? – она потянулась под юбку, и вытянула нож, стремительно помахав им. Клинок засверкал в полуденном свете.
Леди Элинор кивнула.
– Да, несколько громоздко, но подходит для самозащиты. Кажется, он острый и в хорошем состоянии, - она потянулась, и взяла нож из руки удивленной Касси, со знанием проверив лезвие, и протянула его обратно. – Да, очень хорошо. Тупой нож бесполезен. Она повернулась к Дори, и улыбнулась. – А у тебя Дори, тоже есть нож?
- Нет! – Себастьян и Касси громко воскликнули в ужасе. Себастьян добавил. – А зачем он ей, черт побери?
Леди Элинор посмотрела на их шокированные лица в изумлении. – Ой, простите. Я решила, что вы – прогрессивная семья.
- А что это такое? – спросил он.
- О, моя мать была решительной сторонницей того, что леди должна иметь средства самозащиты.
- Средства самозащиты?
Она кивнула и сдержанно объяснила. – В этом мире много насилия, и женщины должны уметь себя защитить, так как мужчины подвержены влиянию животных инстинктов, склонны к насилию, и женщины не могут полагаться на их благовоспитанность.
Будучи возмущенным столь компрометирующими высказываниями о своем поле, Себастьян саркастично отметил. – Значит, у вас тоже есть нож, притороченный к ноге.
- О, нет. Как я уже сказала, такой крупный нож для меня слишком громоздкий. Я ношу это, - и она вынула из шва в своем корсаже длинную, остроконечную шляпную булавку. И благожелательно улыбнулась Касси.
– Она также остра, и более удобна. Во всех моих платьях, дневных или вечерних, предусмотрена возможность носить такую. Если я уезжаю за границу, путешествуя или останавливаясь в сомнительной с точки зрения безопасности местности, я также ношу небольшой пистолет.
Но выражение лица Касси избавило его от раздражения, так как маленькая бунтовщица просто не знала, что ответить. Она, раскрыв рот, смотрела на сторонницу женской самозащиты. Касси смотрела шокированно и не одобрительно. Победив подобной тактикой нескольких гувернанток, она не ожидала, что ее превзойдет по количеству оружия для самозащиты, - такая маленькая, чопорная аристократка. Мортон Блэк оказался прав. Леди Элинор очень подходила для Касси. Даже ее эксцентричность могла быть расценена в качестве достоинства.
Но ему стало любопытно.
- А вам когда-либо приходилось прибегать к самозащите?
- Нет. Но моя мать говорила мне, что однажды это может произойти, поэтому я всегда настороже.
- Понимаю, - хотя его инстинкты защитника протестовали против того, чтобы женщины вокруг него были вооружены, но он не мог этого не одобрить. Он не всегда был в состоянии защитить женщин под своей опекой; благоразумно было то, что они оказались готовыми к опасности, даже хотя это ранило его мужское самолюбие.
Их прервал крик.
– Эй, Бастиан, подожди! – Это был Джайлс, который махал им, пока их ландо замедлилось, повернув на Беркли Стрит, и направляясь к дому на Хилл стрит. Себастьян подал знак кучеру остановиться.
Джайлс ехал верхом на превосходном черном мерине, и рысью двигался за их экипажем.
– Добрый день девочки, леди Элинор. Удивительное платье, леди Элинор. Просто замечательный фасон и цвет.
Леди Элинор, на которой было надето одно из ее обычных бесформенных одеяний, фыркнула, отвернулась, и устремила свой взгляд в точку на горизонте.
- Касси, Дори, вы тоже хорошо выглядите, - Джайлс подмигнул им обеим. – Теперь, куда направляетесь, красавицы?
Ответил Себастьян.
– Мы посещали Британский музей, а теперь собираемся немного отдохнуть.
- Я тоже слегка подустал, - воскликнул Джайлс. – И куда вы направляетесь? Могу я к вам присоединиться?
Себастьян планировал выпить чаю с пирожными дома, но, услышав вопрос Джайлса, вдруг вспомнил о предложении мисс Хоуп Мерридью днем ранее. А они находились почти на Беркли Сквер. Он посмотрел на девочек.
– Я думаю, что мы пойдем есть мороженое у Гюнтера.
Касси и Дори с изумлением подняли головы. После своей отвратительной выходки с демонстрацией ножа Касси не ожидала никакого вознаграждения, но так как ее поступок произвел эффект, противоположный ожидаемому, Себастьян решил, что не стоит придавать ему особого значения.
Он спросил.
– Леди Элинор, вы согласны с этим предложением? Я знаю, что заведение Гюнтера находится где-то неподалеку.
Леди Элинор хмыкнула, напряженно пожала плечами, и он решил, что таким образом она выразила своё согласие. Она продолжала презрительно относиться к Джайлсу. Эти двое никак не могли поладить.
- Это здесь, на углу площади, - заметил Джайлс.- Рядом с этим заведением установлен знак с изображением ананаса. Бастиан, ты найди для леди симпатичный уголок в тени, а я пришлю к вам официанта.
- Что? Мы не зайдем в кондитерскую?
Джайлс покачал головой.
– Мы могли бы, конечно, но в такой замечательный день все едят мороженое снаружи, на открытом воздухе, расположившись где-нибудь в тени. Не волнуйтесь, официанты принесут вам всё, что вы выберете, - и он ушел прочь.
Они нашли место, где можно было остановить экипаж под прохладной тенью широких кленов, и скоро обнаружили, что, как и говорил Джайлс, многие ели мороженое и пирожные на свежем воздухе. Леди сидели в экипажах, и длинными итальянскими ложками зачерпывали небольшие порции сливочного лакомства. Элегантные джентльмены, стоящие без дела у парковой изгороди, болтали с леди, пока ели мороженое.
- Прекрасное местечко, - заявил Джайлс, вернувшись. Его лошадь была привязана к колышку в нескольких ярдах от них. За ним быстро шел официант. – Ну, теперь, кто какое мороженое будет заказывать? Какое у вас самое любимое?
Себастьян просто смотрел. И девочки тоже. Леди Элинор ничего не сказала. Наконец, Касси заговорила.
- Я никогда не ела мороженого, поэтому не знаю, какое оно бывает.
- Никогда не ели мороженого? – Джайлс воскликнул в притворном ужасе. – Бастиан, они в Лондоне уже… сколько дней? – и они до сих пор не попробовали мороженого!
- Я тоже никогда не ел его, - признался Себастьян.
Джайлс повернулся к Леди Элинор.
– Давайте, ваша обязанность, как жительницы Лондона, исправить эту шокирующую ситуацию. Как вы думаете, мороженое с каким вкусом понравится юным леди?
Леди Элинор холодно ответила.
– Не имею представления, мистер Бемертон. Я тоже никогда не пробовала мороженое. И не собираюсь. Моя мать не одобряла слишком горячую или слишком холодную еду. Мороженое не является рациональной пищей.
- Это так и есть, – пылко согласился Джайлс. – Это пища Богов! Что ж, для всех это впервые – и это великолепно! Официант, какие виды мороженого у вас есть?
Официант предложил ознакомиться с меню. Себастьян не успел посмотреть всё: там было мороженое из воды, и мороженое с разными вкусами: клубничное, барбарисовое, фисташковое, бергамот, королевское кремовое, шоколадное, с жареным фундуком, с пармезаном, жасминное, кофе с молоком, с чаем, ананасовое, особенное мускатно-виноградное, и с лимонной водой, а также там были какие-то французские названия, которых он не понял.
Ассортимент был настолько широким, что никто не мог сделать выбор, поэтому Джайлс взял инициативу на себя.
- Прекрасно, для леди, я рекомендую клубничное…
- Я бы предпочла фисташковое, пожалуйста, - как всегда возразила Касси.
- Превосходно! Значит, официант, два клубничных, одно фисташковое, а нам, Бастиан, замороженный апельсиновый пунш - туда также добавляют ром.
Себастьян кивнул.
– Хорошо.
- Если вы заказываете второе клубничное мороженое для меня, я не стану его есть, - заявила леди Элинор. – Как я уже сказала, мороженое – не рациональная пища.
Джайлс задумчиво посмотрел на нее. От этого взгляда, нос леди Элинор поднялся вверх еще на дюйм.
- Прошу прощения. Вы едите темный хлеб, леди Элинор? – сдержанно спросил он. – Я могу попросить официанта принести его вам.
- Да, спасибо, - сказала она, сразу же смягчившись.
Джайлс сказал что-то официанту, который кивнул и убежал, петляя среди экипажей и фаэтонов, после чего он пересек забитую транспортом улицу, и направился в кондитерскую Гюнтера.
- Значит, всё устроено, - заметил Джайлс, и забрался в открытый экипаж. Он втиснулся между Дори и Касси, и оказался напротив леди Элинор, которая презрительно отодвинула свои колени подальше, чтобы не коснуться его. Он ничего не заметил, и стал расспрашивать девочек о прошедшей экскурсии. Себастьян был тронут, когда заметил, что Джайлс расспрашивает Дори, как и Касси, формулируя вопросы так, чтобы она могла кивнуть в знак согласия, или отрицательно покачать головой. Все-таки, Джайлс - хороший парень.
- Мистер Бемертон, вы знаете, что леди Элинор также, как и я, носит оружие? – выпалила Касси.
Джайлс моргнул и посмотрел на леди Элинор.
Она вздернула нос еще выше и ничего не ответила, но на ее щеках появился легкий румянец.
- Вы не поделитесь со мной, Касси, где именно она носит свое оружие? В том же месте, что и вы? – он провокационно уставился на бедра леди Элинор.
Она попыталась защититься от его взгляда, еще больше прикрыв юбками ноги. – Определенно нет! Кассандра, обсуждать такие вопросы на людях неприлично.
- Длинная шляпная булавка. В ее корсаже, - прошептала Касси.
Джайлс уставился на корсаж леди Элинор. – Я ничего там не вижу, - прошептал он в ответ, и подмигнул Себастьяну.
Тот пнул своего друга в лодыжку, и решительно поменял тему. Они говорили о лошадях, пока не пришел официант; его поднос был уставлен стеклянными вазочками, наполненными разноцветными сливочными лакомствами. Джайлс раздал салфетки, потом передал мороженое; кремово-розовое Дори, бледно-зеленое в крапинку – Касси, две бледно оранжевые горки, выполненные в форме кристаллов льда, для себя и Себастьяна. И одна вазочка с мороженым цвета поджаренных бисквитов.
Леди Элинор посмотрела на это свысока.
– А это для кого?
Джайлс улыбнулся.
– Вы сказали, что едите ржаной хлеб. Это мороженое из ржаного хлеба, - он опустил ложку с длинной ручкой в лакомство, и искушающе поднял ее к лицу леди Элинор.
- Разве это не выглядит великолепно?
Леди Элинор с чопорным личиком ответила:
- Нет! Я согласилась поесть хлеба, а не…гм!
Себастьян должен был бы рассердиться на своего друга, но ошеломленное выражение лица леди Элинор заставило его рассмеяться. Девочки тоже захихикали.
Леди Элинор с достоинством проглотила содержимое ложки, которую Джайлс так неуважительно засунул ей в рот, пока она говорила. Когда она его проглотила, на ее лице показалось неожиданное выражение.
- Я же говорил, что вам понравится, - самодовольно заметил Джайлс.
- Это не рациональная пища, - невнятно пробормотала леди Элинор, глядя на вазочку в его руках. Она облизнула губы.
- Можете теперь его съесть, - посоветовал Джайлс, – так как в противном случае оно пропадет. Позволить пропасть хорошей пище – это ужасный грех, – он наклонился вперед, и передал вазочку в руки леди Элинор.
- Вы можете, если захотите, потом применить против меня свою булавку.
Неожиданно повернувшись к девочкам, он сказал.
– Ну и как вам первая проба?
Леди Элинор смотрела на вазочку одновременно с подозрением и желанием. Она мельком посмотрела на Джайлса, чтобы узнать, не наблюдает ли он за ней, но так как он, казалось, был совершенно поглощен общением с сестрами Себастьяна, и даже не смотрел в ее сторону, она снова зачерпнула полную ложку мороженого и съела. На ее лице появилось выражение блаженства, что изумительно его оживило. Она снова посмотрела на Джайлса, но он повернулся к Касси, поэтому она съела еще ложечку, а потом еще одну.
Касси попробовала свою порцию, и сказала.
– Ой, я думала, что на вкус оно будет как снег. Но это… угм… Это очень…гм… вкуснейшая штука, которую я когда-либо… гм… пробовала! Она с жадностью поедала свое фисташковое мороженое, как будто опасаясь, что оно исчезнет.
Себастьян посмотрел на Дори. Она ела не спеша, понемногу, позволяя мороженому таять во рту, и подолгу смаковала его. Он улыбнулся, заметив выражение экстаза на ее лице.
- Давай, Себастьян. Твое мороженое растает, если ты не поторопишься.
Тут Себастьян вспомнил о своем замороженном апельсиновом пунше, и принялся за него. На вкус он было сладким, но пикантным, со вкусом рома на языке. В самом деле, пища Богов.
Какая ирония, что именно Хоуп Мерридью он должен благодарить за очевидный успех первой прогулки девочек с леди Элинор.
Экскурсия леди Элинор по музею оказалась ужасным провалом, а он был уверен, что там были другие экспонаты, которые вызвали бы у девочек интерес. И он вообще не одобрял манеру, с которой леди Элинор обращалась с девочками: длинные лекции и решительное неодобрение - именно так поступали все семь гувернанток, которые потерпели неудачу. Он подумал о том, как управлялось Заведение для нуждающихся девочек. Касси уже была на грани откровенного бунта.
Единственной удачей леди Элинор являлась ее реакция на демонстрацию ножа.
Это была безрадостная мысль. И такими же были ее отношения с матерью. Если она считала поведение своей матери по отношению к ней самой образцом для подражания…
Если бы с ними была мисс Хоуп, то прогулка была бы совсем другой, он был в этом уверен. Веселой. И смех звучал бы беспрерывно.
Он вдруг вспомнил, как Джайлс хитрым спосбом заставил леди Элинор есть мороженое с ложечки.
И именно Себастьян бы кормил мороженым Хоуп Мерридью, а не Джайлс.
Он нахмурился. Отказываться от намеченной цели при первой трудности – это было на него не похоже. Ему следует хорошенько продумать свой план, прежде чем его изменить. Он еще не поставил крест на браке с леди Элинор.

Огромное Спасибо за продолжение!!!
_________________

ох ты сколько сразу СПАСИБО!!!!!!!!!!!!!!

 » Глава 9

Глава девятая (Karmenn)

Все разные рассказывают сказки,
Но каждый подлецом меня зовет.
Уильям Шекспир. РИЧАРД III

- Вы знаете, что нынче вытворил этот человек? – тараторя, кинулась к близнецам следующим вечером на балу миссис Дженнер. – Он приобрел сиротский приют! Для особ женского пола!
Хоуп прищурилась.
– Зачем кому-то покупать сиротский приют?
Миссис Дженнер всплеснула руками.
– О, это все знают. Состоятельные джентльмены часто владеют такими благотворительными учреждениями. Они посылают тех, кто там живет, работать на свои фабрики.
Хоуп нахмурилась.
– Мне это не кажется милосердным. Звучит так, будто этот человек приобрел бесплатный труд.
- Чепуха! Они сыты, у них есть дом, и им дают одежду! Со всех сторон, это превосходный образец милосердия, и, скажите на милость, на что еще годны эти нищие дети? – объявила миссис Дженнер. - Такие меры очистят улицы от лишних дурно воспитанных детей, сократят преступления и избавят нас от досадных неприятностей.
- Но все-таки это дети, а не рабы!
- Не будь глупышкой, Хоуп, дорогая. Как еще они отработают свой хлеб?
Хоуп видела, что миссис Дженнер никогда не поймет ее точку зрения.
– Тогда почему вы не одобряете, что именно мистер Рейн так поступил?
- Не само приобретение сиротского приюта скандально, а то, что он для девочек-сирот! Что, скажите на милость, такой молодой джентльмен, как мистер Рейн будет делать с толпой молодых беззащитных особ женского пола? И мне сообщили из надежного источника, что он захотел оставить сделку в тайне, а это доказывает, что она, должно быть, аморальна!
Миссис Дженнер закивала головой, пустив в пляс свою копну кудряшек.
- Многие филантропы предпочитают не афишировать свои добрые деяния.
- Ты слишком невинна, чтобы понять, но, поверь мне, тут кроется лишь недобрый умысел. – Миссис Дженнер театрально вздрогнула. – Не забывай, что мы знаем о его прошлом.
– Ничего не знаем, - отозвалась Хоуп.
- Ничего, из-за чего ему можно доверять, ты имеешь в виду! Не выношу даже мысли об этом. Хоуп, моя дорогая, он совсем не тот мужчина, с которым тебе следует общаться. Если он еще раз подойдет пригласить тебя на вальс, я отошлю его обратно.
- Пожалуйста, не делайте этого, - воскликнула Хоуп. – Так надеюсь, что он пригласит меня на танец. Я расспрошу его об этих сиротках! И я убеждена, что за этим не стоит ничего ужасного. Он не такой человек!
Бесполезно, - подумал мрачно Себастьян, делая танцевальные па в деревенском танце с мисс Хоуп Мерридью. Он поддался искушению. Он мог бы не заметить ее. Но она подошла поговорить с леди Элинор, когда они с Джайлсом стояли рядом. Потом началась музыка, и вероломный Джайлс подхватил леди Элинор в танце, оставив его наедине с мисс Мерридью. И было бы невежливо не пригласить ее танцевать, когда она стояла рядом, взирая на него этими своими большими голубыми глазами.
Это была ошибка. Ему следовало проявить невоспитанность. Даже просто держать ее руку в деревенском танце и то было мукой.
Она прочистила горло. Он отметил, что мисс Мерридью проделала это несколько раз. Себастьян взглянул на нее. Девушка ответила хмурым взглядом.
До него дошло, что они танцуют в молчании, и он, должно быть, точно также хмурился все это время. У него склонность к подобному, когда он о чем-то думает. То есть супить брови. Джайлс как-то просветил его, что он выглядит крайне зловеще, когда пребывает в глубокой задумчивости. Себастьян проделал следующее танцевальное движение, а потом, когда они снова сошлись, коротко бросил.
– Прошу прощения. Не хотел быть невежливым. Просто витал в облаках.
- Какое совпадение. У меня тоже кое-что не выходит из головы, - продолжила беседу девушка. – Вы недавно приобрели сиротский приют.
Он моргнул. Это было последнее, что он ожидал от нее услышать.
– Да.
- Зачем?
Он застыл и произнес прохладно. – По личным мотивам. Ему следовало этого ожидать. Что люди будут совать свой нос. Но он не собирался никому объяснять, пусть даже и мисс Мерридью, что его семья связана с приютом для бедных девочек Тортил Филдс.
Девушка сделала шажок вперед в танце (выступила вперед, сделав шассе), обмолвилась:
- Вы владелец фабрики, не так ли? – затем отступила.
Себастьян помрачнел, заслышав легкую нотку осуждения в ее голосе, потом они сошлись снова, и он ответил.
– Да. В этом нет секрета.
Тем не менее, вы прежде не упоминали об этом.
Ее тон задел его.
– Нет. Не думал, что вам интересно. Я не стыжусь своих занятий.
- Не сомневаюсь!
Ему стало неприятно. Великое множество людей в светском обществе владели фабриками, шахтами и заводами, но не признавались в этом публично.
– По сути, у меня несколько фабрик.
- В самом деле? – мисс Мерридью сделала вокруг него оборот, задрав носик.
- Фабрики по переработке шерсти, а также хлопковые фабрики.
- Очаровательно.
Несколько движений в танце, и он снова смог заговорить с ней.
– И у меня нет ни малейшей причины стыдиться этого.
- Да и с какой стати? И, полагаю, у вас тоже дети работают в ужасающих условиях и много часов, чего уж тут стыдиться? – Она прямо встретила его взгляд, ожидая ответа.
Себастьян так разозлился, что отказался отвечать.
Воцарилось неловкое молчание. Она остановилась на полушаге.
– Да. Вы эксплуатируете маленьких детей в ужасных условиях ради собственной выгоды.
Он заставил себя произнести невыразительным голосом.
– Я использую детский труд. Ни одна фабрика в Англии не обходится без этого. Но условия не ужасные…
- Я всецело и безоговорочно не одобряю использование детского труда на фабриках.
- Вы не имеете об этом представления.
Если на фабрики не нанимать детей, то он, его брат, матушка, малышки сестры умрут с голоду. Можете быть уверены, получив опыт из первых рук, он сделал ряд перемен с тех пор, как стал владельцем.
- Я прослушала несколько выступлений по этому предмету, и их описания сильно потрясли меня. Дети, даже малыши, заперты на фабриках по двенадцать-четырнадцать часов в день, зарабатывая на кусок хлеба!
- Мои рабочие – не малыши…
- Как вы можете, как может любой человек, называющий себя джентльменом, оправдывать такое! Толстеть на страданиях детей
Толстеть! Рассердившись на ее упреки, он повысил голос.
– Я не толстею…!
Но мисс Мерридью, удалившись, не услышала, как он забьет последний гвоздь (как последнее слово останется за ним). Она величественной поступью, ушла, оставив его в одиночестве.
Себастьян смотрел ей вслед, злясь на себя и на нее. Он понимал, о чем она спрашивала – о чем все эти люди шептались за его спиной дескать, что ему надо от этих девочек-сироток. Девочек такого сорта. Она не могла знать, - знали лишь несколько посвященных, - что приют Тотил Филдс предназначен для спасения детей от детских публичных домов! Даже при этих условиях, он сходил с ума от мысли, что подозрения зашли так далеко, чтобы приписывать ему использование маленьких девочек! Или любых других детей!
Детей, что работают на него, не эксплуатируют, черт возьми!
Себастьян хотел вихрем броситься за мисс Мерридью и трясти, пока не начнут клацать ее зубы! Он хотел целовать ее до потери сознания, пока они оба не станут слишком слабы, чтобы остановиться! Он хотел бы рассказать ей всю правду.
Вместо этого он подавил свои страдания. Он покинул танцевальный зал, безразличный к провожающим его взглядам. Ну и что, что она покинула его посередине танца. Какое ему дело до мнений кучки объевшихся аристократов?
Он вспомнил ее окончательный приговор. Почему его это терзало больше всего, было для него загадкой, но это так и было.
Себастьян обнаружил Джайлса, сидевшего в развязной позе рядом с леди Элинор на скамейке с выражением ленивого веселья на лице. Леди Элинор сидела прямо, как будто аршин проглотила, судорожно зажав в руках ридикюль. Губы ее были сжаты, нос поднят вверх, а маленький острый подбородок вызывающе торчал. Этот танец, по-видимому, тоже рано закончился.
В мрачном настроении он присоединился к ним. После того, как он поприветствовал их поклоном, воцарилось долгое молчание. Леди Элинор воспользовалась случаем сухо откланяться. И торопливо сбежала.
Джайлс, хмыкнув, посмотрел ей вслед.
– Ты испугал ее, Бас, своим зловещим сердитым взглядом. Тебе что-то испортило настроение?
- А ты не заметил?
- Нет.
- Ты много не пропустил. Мы с мисс Мерридью не сошлись во взглядах, это все.
- Вижу. В каких?
Себастьян не имел намеренья вдаваться в детали. Но одну вещь он хотел спросить у старого доверенного друга.
– Она сказала, я толстею, - возмущенно воскликнул он. – Разве я толстый, Джайлс?
Джайлс громко расхохотался в ответ. – Расскажи мне все, Бас. Все выкладывай.
Следующий час Хоуп провела, в противовес предыдущему, сердясь и чувствуя вину. Дядюшка Освальд вместе с миссис Дженнер сделали ей нагоняй за то, что в такой грубой манере оставила джентльмена посреди танцевального зала. Когда же она попыталась оправдаться, каждый из них сделал ей выговор в недвусмысленных выражениях.
- Боже милосердный, барышня, говорить мужчине, кто у него должен или не должен работать! Это не твое дело. Леди даже не следует думать о таких вещах! – фыркал дядюшка Освальд. – Кроме всего прочего, да в этой комнате ты не найдешь мужчину, который бы не наживался на детском труде – и не надо на меня так смотреть, барышня! – Он ткнул в ее сторону пальцем. – Ты скорее хочешь, чтобы они голодали, так? Помимо прочего, экономика страны зависит от этого. Он сделал жест рукой. – Думаешь, элегантный персидский ковер на полу сделали благородные леди, попивающие чай, или сильные мужчины с закатанными рукавами? – Он покачал головой. – Персидские ребятишки. Только их маленькие пальчики способны выполнить такую тонкую работу. Тоже самое касается дюжины случаев. Детишкам платят мало, и у них ловкие пальчики. Англия должна конкурировать, держать низкие цены, иначе страна скатится в пропасть. Кроме того, это дает им работу и удерживает от озорства. Иначе на наших улицах разведутся толпы попрошаек и карманников. У нас и так этого хватает!
Миссис Дженнер, в свою очередь, была очень сурова. У Хоуп непростительно скандальные манеры. Да, он не аристократ, и миссис Дженнер не собирается поощрять такое сватовство, но она заботится не о мистере Рейне, а о собственной репутации Хоуп. – Возьми на заметку мои слова, моя девочка, ни один джентльмен не осмелится пригласить леди на танец, если будет бояться, что любое случайно сказанное им слово может побудить ее публично унизить его.
Хоуп проверила бальную карточку удостовериться, с кем она танцует следующий танец. Сердце ее упало. Мистер Бемертон. Самый последний мужчина, с кем бы ей хотелось танцевать. Будем надеяться, что хорошие манеры не позволят ему поднять эту же тему, но и так будет тяжким испытанием танцевать с ним, понимая, что ему, вероятно, тоже хочется отругать ее. Она размышляла, не сослаться ли на головную боль. Она глянула на миссис Дженнер и в ответ получила неумолимый подозрительный взгляд. Нет, ей не удастся улизнуть, оставив еще одного мужчину без пары.
Мистер Бемертон направлялся к ней с серьезным выражением осуждения на лице. Он явно слышал, как она поступила с его другом. Хоуп расправила спину, приклеила улыбку на лицо, и позволила ему вывести себя на середину зала. И когда джентльмен задал ей вопрос – не выказывая никакого воспитания – она была с ним совершенно искренна.
- Вы обвинили Себастьяна Рейна в эксплуатации беспомощных маленьких детей? – мистер Бемертон откинул голову назад и рассмеялся. Он так громко смеялся, что Хоуп рассердилась. Он привлекал к ним нежелательное внимание.
-Тише! – прошипела она. Не вижу ничего смешного. Он сам это подтвердил
- Он сказал, что вы назвали его толстым.
У нее заняло мгновение воскресить в памяти разговор. После этого Хоуп возмутилась. –Ничего подобного. Я обвинила его, что он толстеет на страданиях детей, которые работают на его фабриках.
- Думаете, он толстый? Что-то не вижу.
- О, не будьте смешным! Вы сами прекрасно знаете, что мистер Рейн худой, как голодный волк-одиночка!
Его брови поползли вверх, и Хоуп осознала, что ее слова можно превратно истолковать.
– Вы поняли, что я имею ввиду, - невнятно пробормотала она, стараясь не покраснеть и, страшась, судя по ощущению жара на щеках, что в том не преуспела. – Что он не толстый.
- Да. Я понял. – Улыбнулся вполне дружелюбно мистер Бемертон. – Вы, может. не знаете, но он когда-то был одним из этих несчастных детишек-рабочих на одной из фабрик, которыми сейчас владеет.
Челюсть Хоуп отвисла.
– Я слышала. Только забыла.
Он кивнул и продолжил.
- Делиться подробностями или нет – это как он пожелает, но ни один человек в этой комнате не осведомлен в такой степени, как он, чему подвергаются дети или в каких опасных условиях они работают.
Он глянул на нее.
– Вы заметили, должно быть, что у него повреждены пальцы?
Она кивнула.
- С другой стороны, подробности – дело личное, может, он сам поведает их вам когда-нибудь. Я уверен, он повредил пальцы в результате несчастного случая на фабрике в детстве.
Хоуп прикусила губу. Она чувствовала себя отвратительно. Спустя какое-то время девушка спросила.
– Как вы об этом узнали?
Джайлс улыбнулся.
– Ну, об этом я могу рассказать, поскольку это касается в равной степени меня, как и его. Я познакомился с Себастьяном Рейном в школе, когда нам было лет по семь.
- Школа? Но вы говорили, он был рабочим…
-Терпение, мисс Мерридью. Его семья – но это только между нами- он убьет меня, если узнает, что я вам проболтался – происходит из тех же кругов, что ваша или моя, хотя почему он не хочет сие признавать, выше моего понимания. В школе мы подружились, и, скажу вам, лучшего друга у меня не было. Я был тощим маленьким парнишкой в те дни. – Он усмехнулся. – Не тот прекрасный мужской образец, что вы видите перед собой.
Хоуп в ответ улыбнулась. Изящного элегантного, среднего роста мистера Бемертона нельзя было назвать крупным мужчиной. Она легко могла бы представить его маленьким мальчиком.
- Вдобавок к маленькому росту было преступлением иметь длинные золотистые локоны, и вы поймете, как меня задирали, когда я был ребенком.
Легкомысленный веселый тон пропал. Он тихо промолвил. – На самом деле, моя жизнь была сплошным кошмаром.
Он прервал разговор, когда они разъединились в танце, и Хоуп предалась размышлениям, что каждое дитя несло свой собственный страшный крест. Глядя на мистера Бемертона, всякий мог подумать, что жизнь его - сплошное удовольствие, беззаботность и потакание своим капризам.
- Как уже говорил, я был крайне несчастен. Пытался сбежать из школы, но меня всегда притаскивали обратно. - Он поморщился. – Хотели сделать из меня мужчину, знаете ли. Школы – современная версия воспитания, где сыновья средневековых рыцарей приобретают опыт, потому, полагаю, мне следует быть благодарным, что никто при этом не покрошил меня мечом на куски.
Джайлс потряс головой, отгоняя воспоминания. - Так или иначе, все запугивание прекратилось, как только появился Бастьян Рейн. Он был тоже чужаком, но достаточно силен, и знал, как пустить в ход кулаки. Он использовал их, встав на мою сторону, и научил меня, как защищаться. Из такого куется прочная дружба.
- А как он потом попал на фабрику?
Лицо Джайлса Бемертона печально вытянулось.
- Короче говоря, его отец совершил ряд поступков, после которых общество и его семья отреклись от него, и однажды Себастьян, неизвестно почему, исчез из школы. Я столкнулся с ним случайно годы спустя, когда нам было уже по шестнадцать. Я проезжал через Манчестер. Передо мной был усталый фабричный рабочий, высокий, тощий как палка, не считая широких плеч. Я не узнал бы его, если бы не увидел его глаза, которые он тут же отвел в сторону. Он не хотел меня знать, думал, я так же отвергну его. Но… как уже сказал, эта дружба ковалась в жарком пламени.- Он усмехнулся. – И я уже поведал вам о Себастьяне Рейне больше, чем кто-либо знает о нем в свете.
- Понятно. – Спустя мгновение девушка спросила. Почему вы решили довериться мне?
Бемертон пожал плечами.
– Для чего нужны друзья? Я узнал, что вы его осуждаете. И понимаю, что Себастьян скорее отрежет руку, чем примет жалость, поэтому он не объяснился с вами. Но назвать его подлым эксплуататором детских страданий! – Он тихо засмеялся. – Если вы когда-либо пожелаете, спросите любого владельца фабрики на Севере о детишках-рабочих Себастьяна Рейна, он в ярости сплюнет.
- Сплюнет в ярости? Почему?
Джайлс подмигнул.
– Рейн вводит свои порядки. О, он платит такую же заработную плату, но не нанимает никого из малышей. И он кормит их, завтраком, обедом и ужином. Ничего изысканного, но ни у кого из его маленьких рабочих не сводит живот от голода, как у него в свое время. И раз в неделю они посещают школу, где учатся писать и читать, а также арифметике. Кто поумнее, учатся больше. Рейн говорит, что никогда бы не поднялся с фабричного пола, если бы не провел первых несколько лет в школе. Блестяще управляется с цифрами. Так или иначе, все эти преобразования сделали его крайне непопулярным среди владельцев фабрик. Они видят в нем опасного радикала, которого требуется остановить.
У Хоуп в памяти вдруг всплыли слова миссис Дженнер. « Лорд Этеридж сказал, что Себастьян Рейн крайне опасный человек… интересы его лежат в хлопковой отрасли и, бог знает, где еще.» Но что подразумевал под словом «опасный» лорд Этеридж, миссис Дженнер было невдомек.
- Я так ошиблась, осудив его, - сказала девушка, мучаясь раскаяньем. – И даже не дала ему шанса объясниться.
- Как бы то ни было, он не стал бы, - заметил Джайлс. – Слишком горд. Не выносит жалость.
- Я так его унизила. Он должен презирать меня.
Джайлс задумчиво ее рассматривал.
– Вы, должно быть, обнаружили его истинные чувства к вам. Все, что я прошу, не рассказывайте эти сведения другим. Он скрытный человек, и ему будет ненавистно, если его история станет достоянием сплетников.
- О, никогда, - заверила его Хоуп. – Ни одной душе.
Мысли ее путались оттого, что она услышала. Но на сердце было легко от воспоминаний, как он защищал Джайлса от драчунов. Мальчик, который вступался за слабого, ставши взрослым, никогда не станет запугивать маленьких девочек.
Как только кончился танец, Хоуп, не теряя времени, отправилась на поиски мистера Рейна. Он стоял около окна, глядя наружу, и выглядел угрюмым, холодным и одиноким. Сердце ее тянулось к нему.
Девушка глубоко вздохнула, подойдя прямо к нему, и коснулась его рукой. Когда он повернулась, она сказала:
– Мистер Рейн. Я глубоко сожалею о том, что сказала вам прежде, и прошу прощения, что покинула вас во время танца. Мне не следовало так несдержанно себя вести. Я никогда не изменю своего мнения по поводу эксплуатации детей, но я искренне сожалею, что доставила вам беспокойство. Это было несправедливо с моей стороны, и я искренне прошу прощения.
Он ничего не сказал, только молча уставился на нее, выглядя помрачневшим, угрюмым и суровым.
Хоуп прикусила губу.
– Надеюсь, вы изыщете в вашем сердце возможность простить меня, - продолжила тихо девушка.
Он изобразил нечто, похожее на поклон, и из его горла вырвался звук, который можно было бы принять за знак согласия.
Хоуп сглотнула, чувствуя, что сейчас заплачет.
– Я оставила последний вальс специально для вас.
Глупо было говорить, запоздало подумала она, когда слова уже были произнесены. Как будто бы он осмелится станцевать с ней еще один танец, рискуя снова остаться покинутым посреди зала перед всем светом! Но она не знала, что еще сказать.
Рейн был столь угрюм и молчалив, что у нее возникло желание съежиться. Она сделала реверанс.
– Я так сожалею.
И упорхнула прежде, чем позорно расплакалась.
Она попросила прощения. Извинилась перед ним за то, что неправильно судила о нем. И за то, что оставила посреди зала. Он не мог поверить. Аристократка унизилась до извинений перед простолюдином. Он лишился дара речи. Он был просто сражен ее благородством и искренностью.
У него возникло глупое желание опуститься на колено и поцеловать край ее платья, подобно рыцарю перед своей леди.
О Боже, сейчас все стало хуже, как никогда.
Ему нужно бороться с этим. Кто предупрежден, тот вооружен. Один вальс с мисс Хоуп Мерридью - и ему конец, конец его планам, а в конечном итоге, измена сестрам. Он сейчас же покинет бал, прежде чем потеряет самообладание.
Он не потерял самообладание, думал Себастьян спустя сорок минут, ведя в вальсе мисс Хоуп Мерридью, он просто потерял разум.
Нет, он не лишился ума. Это было дело чести, говорил он себе. Мисс Мерридью загладила свою вину за то, что оставила его посреди танца, было бы неучтиво отказать ей сейчас. Публично станцевать с ней – особенно ее высоко ценимый последний вальс – это показать всему миру, что все улажено, и стороны не испытывают неприязни друг к другу.
Нет, заверял он себя, когда они пошли на третий круг по залу, нечего выискивать оправдания, все дело в его неспособности сопротивляться ей. Без сомнения, это будет их последний вальс. Он женится на другой женщине из благородных побуждений, на той, которая не имеет ничего общего с этими тревожащими мимолетными желаниями.
А что касается мучений, он имел их в избытке, черт возьми, но другого рода … самое беспокойное и неуемное желание.
Себастьян расправил спину. Ему было гораздо хуже, чем последний раз, когда они вальсировали. Тогда он не знал мисс Мерридью. Был просто ослеплен. Нынче же он был осведомлен, сколь нежна она от природы, сколько в ней озорства, и еще какой мягкосердечной она могла быть … Теперь он знал, что значит держать ее в объятиях, тело к телу. Помнил запах ее волос и кожи. И пробовал вкус ее губ.
Танцевать с ней вальс – пытка, вот что это было сейчас. Касаться ее руками, но все-таки не держать, осязать ее, несмотря на слои одежды, кружить бесконечно, но не осмелиться притянуть ближе, вдыхать ее аромат, касаться ее, видеть ее и не поцеловать.
- Вы все еще сердитесь на меня? – Ее вопрос вернул Себастьяна на землю. Он пребывал за мили отсюда, затерявшись в своих фантазиях.
- Сержусь? Ничуть.
- Я так признательна, что вы решились на танец со мной. Я почти поверила, что вы откажетесь.
- Ну, собственно говоря - Себастьян прервал себя. Он не собирался объяснять. Не мог.
- В любом случае, спасибо. Иначе я бы всю ночь ворочалась и не смогла бы уснуть, сожалея о тех ужасных словах.
У Себастьяна пересохло во рту, представив, как она ворочается и мечется, а ее стройное соблазнительное тело запутывается в белоснежных простынях. Он на мгновение закрыл глаза и постарался усмирить свое тело, сделав тройной поворот. Он освоился с этим танцем. Если бы в его руках находилась другая леди, из тех, кто не действовал на него столь сокрушительно, он смог бы, скорей всего, даже щегольнуть своим умением.
- Итак, вы простили, но все еще не разговариваете со мной, не так ли?
Себастьян начал снова.
– Нет. Ничуть. Извините. Я только … смущен.
- Вы о чем-нибудь любите разговаривать?
- Нет! – Осознав, что немного не сдержался, он сбавил тон. – Нет, благодарю. Это личная тема.
- Ваши сестры?
Себастьян безучастно посмотрел на нее.
– Нет, с ними все в порядке.
Он вспомнил кое-что. – Я последовал вашему совету.
- Моему совету?
- Сводил их к Гюнтеру поесть мороженое. Это было их первое в жизни мороженое. Они так радовались, поэтому я вам благодарен.
Девушка задумчиво смотрела на него.
– Вы очень беспокоитесь об этих девочках, не так ли?
- Конечно.
В ее глазах он уловил беспокойство, посему добавил.
Мы с леди Элинор брали их в Британский музей, а после повели к Гюнтеру на угощение. Леди Элинор и я, мы тоже наслаждались своим первым мороженым.
Упоминание о леди Элинор возвратило его к той, за которой он официально ухаживал.
Свет в ее глазах потускнел
– Конечно, леди Элинор. И я уверена, девочки получили удовольствие от посещения Британского музея. Я знаю, Грей там понравилось. Она очарована древними цивилизациями, знаете ли.
Каким-то образом она оказалась ближе к нему при последнем повороте. Его ноги легко коснулись ее несколько раз. Неспособный вызвать в голове ни одной мысли, Себастьян издал лишь какой-то сдавленный звук.
Мисс Мерридью мягко спросила.
– Полагаю, вы предпочтете остаток танца провести без мешающего вам разговора, не так ли мистер Рейн?
Он резко кивнул в знак согласия и постарался больше не придвигать ее ближе.
- Тогда давайте просто потеряемся в музыке и танце, - прошептала Хоуп. Она закрыла глаза и позволила мелодии унести себя.
Так, ничего не видящая, в его руках, она полностью ему принадлежала. Это будет их последний вальс. Он снова говорил о леди Элинор. Но пока не окончился этот танец, Хоуп могла притвориться, что мистер Рейн принадлежит ей.
Он танцевал напряженно и правильно. Ей нравилось, как он кружит ее в танце, держа так бережно, будто она была хрупкой драгоценностью, и ведя по залу, как тачку, а не женщину. И еще, танцуя с ним, почему-то она ощущала себя в полной мере женщиной.
Хоуп могла быть грациозной и утонченной, где угодно. Она на мгновение открыла глаза и увидела Джайлса Бемертона, ведущего в вальсе леди Элинор. Даже такая неподходящая пара слаженно танцевала.
Но никто не вальсировал так, как ее мистер Рейн, с присущим только ему сочетанием чопорной, покровительственной неуклюжести с приступами сурово подавляемой страсти.
Хоуп закрыла глаза и пожелала, чтобы этот вальс никогда не кончался.
- Почему ты снова выбрала его, близняшка? - Спросила Фейт, раздеваясь ко сну. – Все знают, что ты никогда с одним и тем же партнером дважды не танцевала. И к тому же после этой ссоры.
Хоуп смутилась от вопроса сестры, заданного ласковым тоном. Она сделала вид, что занята одеждой.
- Думаешь, пойдут слухи? Но сплетни всегда будут, милая, ты же знаешь
Хоуп думала об этом, натягивая ночную сорочку.
– Люди сплетничают обо всем. Я была не права и хотела помириться с ним.
- Это было уж слишком публичное извинение.
Фейт выглядела обеспокоенной.
– Полагаю, ты не решила, что он единственный и неповторимый., Хоуп.
Хоуп шлепнулась на кровать.
– Я точно не знаю, Фейт. Меня тянет к нему, но если бы ты когда-нибудь танцевала с ним вальс, то поняла, почему я в сомнении. В мечтах вальс был совершенный, абсолютно идеальный!
Фейт склонила головку.
– Он никогда не приглашал меня на вальс. Ты знаешь, он нас различает.
Да. Хоуп знала.
- Я говорила с леди Элинор этим вечером, - сообщила Фейт. – Она пригласила нас посетить сироток мистера Рейна в ближайшую пятницу. Думаю, это будет интересно.
- Уверена, что так и будет.
Фейт задумчиво ее рассматривала.
– Ты убеждена, что он хороший и порядочный человек, не так ли?
Хоуп ответила ей расстроенным взглядом. Она обещала мистеру Бемертону, что не откроет подробности жизни мистера Рейна, и она намеревалась выполнить это обещание.
– Да, вполне уверена. Мистер Бемертон поведал кое-что о мистере Рейне, но это секрет, и я тебе не могу рассказать.
Потрясенная, Фейт уставилась на нее.
– Что? Даже мне?
Несчастная Хоуп покачала головой.
- Но мы же всегда друг другу все рассказываем.
Хоуп прикусила губу.
– Знаю. Извини, близняшка, но я обещала.
Фейт долго с болью смотрела на нее, затем отвернулась, складывая нижнюю юбку.
Невозможность поделиться с сестренкой тоже причиняло Хоуп боль. Всю свою жизнь, она и ее сестра-близнец были неразлучны как две горошины в стручке, даже ближе. Они делились всем: надеждами, мечтами, страхами. Всю жизнь они страстно искали любви. Сестры делились друг с другом своими представлениями о любви, обсуждали их, вместе предавались мечтам о призрачных героях, разделяя ожидание и тоску нестерпимых девятнадцать лет. Казалось, это так просто.
Но все вдруг запуталось. Хоуп уже почти влюбилась в человека, который даже совсем не соответствовал ее мечтам, а Фейт … ладно, кто знает, что чувствовала Фейт? Она определенно ослеплена своим графом- скрипачом. Но любовь ли это?
Тут, как одна, обе девушки повернулись друг к другу. И заговорили одновременно.
- Это намного—
- Это не то—
Они замолчали и расхохотались, а затем ударились в слезы.
– О, Фейти. Я так сожалею. Это намного труднее, чем я себе представляла. Хочу, чтобы Пру была здесь.
Пруденс была их сестрой, но всю их жизнь заменяла им мать.
- И Чарити, - добавила ее сестренка, обнимая Хоуп. – Иногда я так по ним скучаю, хоть плачь.
Полагаю, то же будет и с нами, когда выйдем замуж и будем жить далеко друг от друга.
Хоуп крепко обняла сестру.
– Я знаю.
Внизу в холле часы пробили два раза.
- Поздно. Пора спать, - напомнила Хоуп.
- Можно, я останусь?
Хоуп кивнула.
– Как в детстве. Кто знает, может, мы в последний раз делим кровать.
И сестрички забрались вместе в постель, две половинки целого, глядя смело в будущее, как всегда встречали они все в своей жизни, плечом к плечу, рука в руке, и понимая, сколь ветвист впереди путь.

 » Глава 10

Глава десятая (Karmenn)

Внемлите ж, ибо этого никто
Ни во дворцах, ни в хижинах не слышал
Ни от новейших, ни от древних бардов.
Джон Мильтон. МАСКА

Дождь стучал по его спине, когда Себастьян позвонил в колокольчик у дверей дома сэра Освальда Мерридью. Дружба, быстро растущая между Грейс Мерридью и его сестрами, причиняла истинные неудобства мужчине, решившему избегать Хоуп Мерридью.
Разумно было бы положить этому конец и найти другую компанию своим сестрам. Но Касси и Дори после посещения дома Грейси всегда возвращались с такими сияющими личиками. Нет, Себастьян не мог заставить себя поступить разумно.
Обычно он не являлся забирать сестер собственноручно, но этим утром Касси заявила, что мисс Хоуп и мисс Фейт собирались на пикник в Ричмонд, поэтому горизонт был чист. Помимо прочего, ему было очень любопытно, чем же так наслаждались его сестренки.
Он снова дернул колокольчик. Леди Элинор ставит нужды его сестер прежде своих собственных. А близнецы Мерридью вечно проводят время на балах и раутах, светских приемах и пикниках.
Престарелый дворецкий проводил его в детскую. Себастьян постучал. Он слышал музыку, и когда никто не откликнулся, он открыл дверь и заглянул. Это была большая уютная комната с потертыми удобными креслами и квадратным столом посередине. В камине потрескивал огонь, в углу стояло пианино. Мисс Фейт играла, остальные пели. Это была колыбельная, которую Себастьян не слышал многие годы.

Усни, моя крошка, пусть спится тебе
Всю ночь напролет,
Ангелы с неба приходят к тебе
Всю ночь напролет
В нежной дремоте часы пробегут,
Горы, долины спокойно уснут,
Очи родные лишь службу несут
Всю ночь напролет.

Он стоял в дверях, никем не замеченный, вспоминая другую комнату, маленькую, тесную, лишенную огня. Его только что овдовевшая матушка, ее плохо сидевшее, окрашенное в черный цвет дешевое платье, которое тесно обтягивало вздыбленный холм живота. Она укачивала капризничающую Касси и пела туже песню. Будто музыка могла успокоить муки голода. Он и его младший брат Джонни пришли после долгих часов работы и копания в отбросах. И вопрос его матери, единственный, которым встречала она его каждое появление в доме: принес ли он еды? Себастьян, чувствуя гнев, бессилие и вину, протягивал только пару порченных яблок и четверть буханки черствого твердого хлеба.
- Мистер Рейн?
Он глянул, вдруг осознав, что музыка кончилась. Мисс Хоуп пересекла комнату и спросила мягким голосом:
- С вами все в порядке? У вас такое странное выражение лица.
С усилием Себастьян отогнал воспоминания.
– Со мной все отлично, спасибо.
Осознав, что его ответ прозвучал грубовато, он поспешил вежливо добавить.
– Здравствуйте, мисс Хоуп, мисс Фейт, девочки. Я… я полагал, вы на пикнике.
- Погода отвратительная, и его перенесли на другое время.
Он кивнул и пальцем ослабил галстук.
- Я пришел забрать сестер. Надеюсь, это был приятный визит.
Хоуп притронулась к его руке. Она умела улыбаться так, что ее улыбка согревала его до костей.
– Это было восхитительно. Но вы должны остаться подольше. Нам нужны зрители.
- Я—Я сегодня занят. Я не могу задерживаться.
- Пожалуйста, мистер Рейн. Нам так нужно попрактиковаться, - присоединилась со своей просьбой Грейс.
Касси задрала голову, делая вид, что ей все равно, но в ее мнимом равнодушии просматривалось напряжение, что не могло не встревожить его. А Дори смотрела на него огромными глазами. В руке она сжимала треугольник.
Он не желал слушать песню, не хотел возвращаться к воспоминаниям. Но его собственные желание были ничем по сравнению с взглядом Дори или беззаботным, рвущим за душу, деланным равнодушием Касси.
- Ладно, – сухо согласился он, и мгновенно был вознагражден сияющим взглядом мисс Хоуп.
- Отлично.
Она махнула рукой в сторону камина.
– Постойте там, где теплее. Через несколько минут Лили принесет чай. Девочкам в награду за трудную работу.
Себастьян прислонился к каминной полке, сложив на груди руки, усмиряя сердце и стараясь выглядеть заинтересованным. Он надеялся, что они споют только один куплет. Или два. Но у него не было желания слушать третий куплет, на котором голос матушки обычно становился сдавленным и хриплым. Этот куплет она пела не ребенку на руках, ни малышу в животе или взирающему на нее сыну. Она обращалась к умершему любимому, ее мужу, отцу Себастьяна.
Фейт заиграла вступление, затем все присоединились. Хоуп и Грейс выводили мелодию. Голос Фейт, чистый и ясный, помогал в трудных местах Касси выровнять ее партию, пока молчаливая Дори играла на большом серебряном треугольнике. Ее маленькое личико каждый раз напряженно сосредотачивалось, когда наступал момент ударом извлечь тинг! Себастьян закусил губы, наблюдая за ней, тронутый, как естественно сестры Мерридью включили его немую сестренку в свою песню.
Образ маленькой важной девочки, гордо вызванивающей в свой треугольник, в сочетании с чувствами, взбудораженными в нем старой песней, - это было больше, чем он мог вынести. Мужчина как можно крепче сжал челюсти, но когда они приступили к третьему куплету, он повернулся к ним спиной. Он уставился на огонь, переполненный воспоминаниями, печалью и горечью, пока они пели …

Милый, к тебе моя дума спешит
Всю ночь напролет.
Лишь для тебя мое сердце стучит
Всю ночь напролет.
Пусть вместе с тобой мы не вечно,
Разлука ведь так быстротечна,
Надежда живет во мне вечно
Всю ночь напролет

Знакомые слова и мелодия комом встали в его горле, ему стало трудно дышать. Голос матери отзывался эхом на каждое слово. Она тосковала по его отцу, даже после его смерти. После всего, что он им сделал, его мать продолжала любить этого человека, любить больше собственной жизни.
Как она могла любить его? Слабоволие его отца привело его семью в эту обитель отчаяния, а затем отец выбрал такой легкий путь – смерть – оставив семью на милость Себастьяна. А он бился изо всех сил и не смог все-таки их уберечь.
Не лучше своего отца.
Он закрыл глаза, загоняя обратно непрошенные воспоминания. Он больше никогда не повторит ошибок своего отца.
Вдруг он понял, что музыка кончилась.
- Тебе не понравилась песня? - враждебно и требовательно обратилась к нему Касси. – Я думаю, она прекрасна!
Он повернулся.
– Да, - согласился он. – Очень красивая. Голоса слаженно звучали. И треугольник прекрасно вписывается. Только…
Голос его надломился, и он неловко потер лоб, будто хотел стереть напрочь какие-то чувства.
Он хотел сослаться на головную боль, но нечто в их глазах убедило его, что они заслужили правду. Даже если это обличит его слабость. Даже в присутствии мисс Мерридью.
Видите ли, вспомнилось прошлое. Не слышал эту песню с тех пор, как наша матушка пела ее тебе, чтобы ты засыпала, когда еще была совсем крошкой, как раз перед рождением Дори. Мама пела ее много раз, до того дня, когда Дори появилась на свет.
Воцарилось внезапное молчание. Касси и Дори потрясенно уставились друг на друга. Касси в ярости повернулась к нему:
- Ты имеешь в виду нашу маму! Ты не знал нас тогда!
Себастьян нахмурился, удивившись.
– Конечно, знал. Я был с ней, когда ты родилась.
Он переводил взгляд с одной на другую
– Я видел, как вы обе появились на свет
Снова возникло долгое молчание. Он заметил, близнецы Мерридью обменялись взглядами, но был столь удивлен реакцией Касси, что не уделил этому внимания.
Все еще явно с подозрением, Касси ,сощурившись, впилась в него взглядом:
- Ты же не имеешь в виду, что ты, в самом деле, наш настоящий брат?
Голос ее был столь напряжен, что Себастьян смутился. Он кивнул.
– Да, конечно, я ваш брат. Но ты уже это знала.
- Это ты нам сказал, но люди всегда нам говорили, что они наши дяди или отцы или наши тети.
Она чуть не выплюнула презрительно последние слова.
– Ты хочешь сказать нам, что у нас была одна мама?
Себастьян был потрясен, но вдруг многое встало на место. Нежелание девочек рассказывать ему о своем прошлом, враждебность Касси, недоверие Дори. Если их передавали от одних «родственников» другим, неудивительно, что они не поверили ему на слово. Он посмотрел на мисс Хоуп. Это личные семейные дела. Ему не следовало ставить в неудобное положение семейство Мерридью, устраивая в их доме такие личные сцены. Он уже собирался сказать Касси, что они обсудят это позже, наедине, как мисс Хоуп сжала его руку.
- Им нужны абсолютные гарантии и именно сейчас, - прошептала она. – Не обращайте на нас внимания. Расскажите им, что им необходимо знать, мистер Рейн.
Она кивнула и одарила его слабой ободряющей улыбкой.
Себастьян глянул на нее, затем повернулся к Касси и сказал:
- Да, у нас у всех троих была одна мама. И один отец. Ты и Дори мои настоящие кровные, законнорожденные сестры. У нас с Дори даже одинаковые серые глаза – папины глаза.
Касси перевела взгляд с его лица на Дори, сравнивая.
Он продолжил:
- И хотя у Дори больше маминых черт – мама в молодости была красавицей – у тебя мамины прекрасные голубые глаза и ее певческий дар, у нее был прекрасный голос. Увы, Касси, у тебя и у меня папин нос, хотя твой меньше и красивей.
Касси прикоснулась к своему маленькому прямому патрицианскому носу, затем изучила его, более длинный, но такой же патрицианской формы, слегка искривленный от полученного в драке удара кулаком. Она помолчала, потом задумчиво сморщила носик и спросила, Ну, а кто тогда наша Мама? И как ты потерял нас?
Он замешкался. Мисс Хоуп, которая, казалось, читала его мысли, вмешалась. – Почему бы вам втроем не сесть у камина? Если хотите, мистер Рейн, мы можем вас оставить, и вы сможете поговорить с сестрами наедине.
Он, молча, с благодарностью посмотрел на нее, он никогда не рассказывал девочкам всю историю целиком – в основном, потому что они с самого начала дали ясно понять, что ничего от него не хотят принимать. И Себастьян не желал объяснять самую большую неудачу своей жизни перед кем-либо, особенно перед ней, но Касси заявила, - Нет, останьтесь. Вы наши подруги, и я хочу, чтобы вы услышали это тоже.
Она посмотрела на Себастьяна и сказала с вызовом:
- Я все равно расскажу Грейси, а она поделится с сестрами.
Он взглянул на мисс Хоуп и промолвил:
- Должен предупредить вас, это неприятная история.
Хоуп положила на его руку свою ладонь и заверила:
- Не беспокойтесь за нас. Мы знаем, как хранить секреты, не так ли, девочки?
Ее сестры закивали, и Себастьян почувствовал, как ком встал в горле. Она добавила, - Кроме того, нашу собственную историю вряд ли можно рассказывать на ночь перед сном, как сказку.
Себастьян сдался.
– Ладно, расскажу все. Давайте присядем.
Он сел в голубое плюшевое кресло, а его сестренки плюхнулись вдвоем в одно кресло, стоящее у камина лицом к нему. Сестры Мерридью присели на мягкий диван в ожидании.
Себастьян не знал с чего начать. Тогда он вспомнил вопрос, который задала Касси. – Ты спросила, кем была женщина, которую ты называла Мамой. Я знал ее как Вдову Морган—
Касси кивнула, услышав имя.
—и я платил ей, чтобы она о вас заботилась после смерти нашей мамы.
- Как она умерла? – спросила Касси. И что с нашим отцом? Расскажи нам все.
- Наш отец был мотом, - сухо ответил Себастьян. – Он был младшим сыном в состоятельной семье, и все, что он желал, доставалось ему без всяких усилий, он никогда не знал, как нести ответственность за что-либо. Он к тому же был игроком и … ладно, достаточно сказать, что в нашем доме бывал либо пир, либо голод. В раннем детстве меня баловали, так же как и моего младшего брата Джонни.
Девочки приподнялись, - Ты никогда не упоминал раньше про Джонни—
- О нем я расскажу позже. Он был на два года младше меня, на два года менее удачлив. Я ходил четыре года в хорошую школу. Это изменило всю мою жизнь.
Хоуп глядела ему в лицо, когда он произнес это, и вспомнила, как Джайлс Бемертон упомянул, что познакомился с Себастьяном в школе.
- Но Джонни был хилым ребенком, и в конечном итоге никогда не ходил в школу, потому что к тому времени, когда он оправился достаточно, чтобы пойти учиться, денег уже не было. Папа впал в немилость.
Его лицо застыло. – Его семья отреклась от него, и он не смог дальше вести тот образ жизни, к которому был приучен. Он продавал, что мы имели, но это скоро кончилось. Пытался прожить, играя в карты, но никто не соглашался садиться с ним играть—
Он потряс головой. – Ладно, не нужно вам знать все подробности. Мы скатывались все ниже и ниже по социальной лестнице, и к тому времени, как родилась Касси, мы уже жили в меблированных комнатах в беднейшей части города – в Манчестере.
Он уставился пристально на огонь и сказал, понизив, голос.
- Я присутствовал при твоем рождении Касси, потому что не было другого выбора. На акушерку не было денег, а папа отсутствовал где-то, пытаясь раздобыть какие-нибудь деньги. Мама давала мне указания, что делать, и я исполнял их.
Он сглотнул, подавляя эмоции. Никогда не забуду, когда увидел тебя впервые, с красным личиком, сердитую и громким криком выражающую недовольство этим миром. А потом мама покормила тебя, и ты перестала плакать.
Себастьян глянул на Касси и произнес хрипло.
–Ты была такой красивой.
- Сколько лет вам было? – спросила мягко Хоуп. Он, должно быть, был совсем мальчишкой. Она хотела, чтобы девочки поняли это. Он глянул на нее. – Двенадцать.
Девушка кивнула. – Столько, сколько сейчас Дори.
Себастьян пристально посмотрел на нее, как будто был удивлен, какое значение имел его возраст. – Да. Конечно, я был старше, когда родилась Дори. Папа… к тому времени он умер.
Он сделал паузу. Хоуп, поняла, есть нечто, что он им не рассказал, связанное со смертью отца.
- И у вас не было родственников, к которым можно было обратиться?
- Нет, мама писала, но…- Он покачал головой. Он стал опять пристально разглядывать огонь, погрузившись в раздумья. – Дори родилась спустя несколько месяцев после смерти папы.
Себастьян кивнул подбородком в сторону пианино и добавил:
- Песню, что вы пели перед этим, мама обычно пела Касси, пока ждала рождения Дори.
Он на мгновение пристально всмотрелся в огонь, наблюдая пляшущие языки пламени, вслушиваясь в шипение и потрескивание дров, потерявшись в воспоминаниях.
Когда ваш папа умер, как вы жили? - подсказала Хоуп. У нее было предчувствие, что если она не спросит, он опустит самую важную часть – роль Себастьяна Рейна, роль героя. Она хотела, чтобы его сестры понимали, с какими тяготами он столкнулся и каким еще маленьким был. Если это случится, они наверняка прекратят отказываться от его заботы, и, возможно, нечто мучительное, что скрывается в его взгляде, исчезнет из его холодных серых глаз.
Себастьян неловко пожал плечами и пробормотал:
- Обычно я нанимался на случайные заработки и помогал на рынке.
Хоуп однажды видела изнуренных мальчишек на рынке, выискивающих порченные фрукты и картофель в отбросах. Это таким способом Себастьян поддерживал семью?
Но я получил работу на одной из фабрик после смерти папы – сам он не позволял мне наниматься на настоящую работу - «Не соответствует нашему классу!»- рот Себастьяна скривился.
Хоуп вдруг поняла источник неприязни, с которой он иногда обращался к светскому обществу.
- Потом я достал работу для Джонни. На наше счастье, Дори родилась среди ночи, иначе мы могли быть на фабрике, и мама была бы одна.
Хоуп посмотрела на девочек Рейн и внесла свой вклад в разговор, - Так вы и ваш младший брат поддерживали маму и двоих малышек.
Он поморщился.
– Трудно сказать – поддерживали. И все-таки этой работы было недостаточно. Мама умерла, когда Дори было около года.
Он сглотнул и произнес скрипучим от избытка чувств голосом:
- Позднее я отдал вас, двух малышек. Вдове Морган и платил ей, чтобы она за вами приглядывала.
- Вам было что, всего четырнадцать? А Джонни двенадцать? – спросила Хоуп, голос ее вдруг надломился, как только она представила подростка, в одиночестве отчаянно сражающегося, чтобы сохранить семью вместе. – Как вы умудрялись платить ей и содержать себя?
Судя по всему, ему стало неуютно от этого вопроса, это была уже та область, которую ему не хотелось касаться, подумала Хоуп.
Себастьян снова неловко повел плечами.
– Мы с Джонни спали на фабрике, поэтому нам не нужно было платить за комнату.
Он взглянул на сестер и добавил, - Но я приходил к Вдове Морган каждое утро и вечерами, проверить, все ли с вами в порядке.
Касси уставилась на него и прошептала:
- Ты все еще приходишь сейчас проверять нас каждое утро и каждый вечер.
Брат криво улыбнулся.
– Кажется, не могу избавиться от старых привычек.
- Как же ты нас потерял? – спросила Касси.
Лицо его внезапно исказилось:
- Джонни умер. Несчастный случай на фабрике.
Касси и Дори посмотрели друг на друга. Они крепко схватились за руки. Касси воскликнула:
- Джонни умер? Что случилось?
Он потряс головой, не желая говорить об этом, но сестры пристально на него смотрели, и Хоуп поняла, что он попал в западню. Он махнул рукой и сказал. -Это было в конце смены. Большинство несчастных случаев случается, когда дети устают.
- После двенадцати часов работы, - вмешалась Хоуп.
Рейн коротко кивнул головой:
- В те дни смены были по четырнадцать часов. Как бы то ни было, Джонни устал, стал медленнее и менее ловко работать. Я старался смотреть за ним одним глазом, но они послали меня в контору в это время – я умел работать с цифрами – и я не видел, насколько он устал. Вернулся проверить и увидел, что случилось…
Он с силой потирал свою искалеченную кисть другой рукой, рассказывая историю. Хоуп заметила, что Дори наблюдает за его руками.
- Я пытался помочь, но Джонни … ушел.
Себастьян содрогнулся, и Хоуп тут же поняла, что это был очень страшный несчастный случай.
Она читала описание такого случая однажды: машина в секунды искромсала тело двенадцатилетней девочки, раскидав кровавые куски. Ей стало плохо, когда она прочла такое. А Себастьян Рейн видел, как это случилось с его братом. Она хотела подойти и утешить его, но он сидел тут, большой мрачный одинокий мужчина, независимый, определенно не выказывающий чувств, как будто чувства свидетельствовали бы о слабости. И у нее нет прав утешать его.
Сестры сидели напротив, глядя на него с тягостным напряжением.
Это тогда вы покалечили руку, не так ли? – спросила Хоуп.
Касси и Дори уставились на его руку. И, судя по их лицам, она могла бы сказать, что они осознали больше, чем он рассказал им.
Себастьян немедленно сунул руку в карман и сказал твердым голосом:
- После смерти Джонни денег для платы Вдове Морган стало меньше. Это … это поначалу не казалось проблемой. Она знала, что, в конце концов, я заплачу, и, казалось, привязалась к вам, девочки…
На лице мужчины появилось виноватое выражение.
– Но однажды вечером, спустя нескольких месяцев после смерти Джонни, когда я пришел в очередной раз проведать вас, то обнаружил, что Вдова Морган сбежала с вами двумя. И не оставила никаких следов, где вас искать. Она знала, что я не позволю никогда забрать вас… Мы так тяжело работали, чтобы содержать вас…
Голос его прервался.
Глаза Хоуп наполнились слезами. Она сморгнула их.
Он в ярости сжал губы и продолжил через мгновение:
- Я искал повсюду. Один сосед предположил, что она уехала к брату на ферму, другой сказал, что брат живет в Лондоне….
Себастьян вздрогнул, как эхо, вспомнив прошлое отчаянье.
– Никто не мог прийти к единому мнению: одни говорили о ферме, либо в Йоркшире, либо в Лестершире, другие называли Лондон. Еще одни сказали, что она вернулась к родне мужа в Ирландии. Как бы то ни было, я потерял вас. В июне 1807года.
Он посмотрел на них.
– Я сожалею. Я хотел как лучше… Оказалось, недостаточно.
Касси стало неуютно. Она произнесла:
- Но, в конце концов, ты нашел нас.
Себастьян кивнул.
– Мортон Блэк сделал это около шести месяцев назад.
Он посмотрел сверху на девочек, и с нежностью во взоре, протянул к ним руку, словно хотел коснуться. Сердце Хоуп почти разбилось, когда, заколебавшись, он убрал руку.
Даже после всего, что поведал, он все еще обвинял себя, не ожидая, что его простят.
Теперь она смогла увидеть, почему он столь непреклонен, почему так жестко управляет собой. Себастьян сделал больше, чем можно было ожидать от любого подростка, и при этом он все еще верил, что не оправдал их ожиданий, ожиданий девочек, брата и, вероятно, матери тоже, а из того, что она знала, ко всему прочему и покойной жены. Неудивительно, что вид у него холодный и угрюмый.
- Куда вас увезла Вдова Морган, девочки? – спросил Себастьян. – Теперь ваша очередь рассказывать.
Хоуп изумленно посмотрела на него. Он их нашел, но еще не знал, где они были?
Он перехватил ее взгляд и с горечью пояснил:
- Я знаю, где их нашли, но они не могли там быть всю свою жизнь.
Он взглянул на сестер и осторожно уточнил:
- Касси, я только хочу знать, где вы провели детство. А не … не последнее время.
Хоуп нахмурилась. Что-то она здесь упустила. Было нечто, о чем он не сказал, нечто, что также знала Касси. По крайней мере, кое-что он хотел сохранить в тайне. Нечто ужасное.
Затянулось молчание. Касси сгорбила плечи, чувствуя себя неуютно от всеобщего внимания.
Вдруг Грейси произнесла, - Расскажи нам о ноже, Касси.
Все взрослые, находящиеся в комнате, раскрыли рты от удивления.
– Грейс, тебе не следует— начала Хоуп.
Но мы все знаем, что у нее он есть, и одна я думаю, как это умно с ее стороны. Если бы я носила привязанный к ноге нож, когда мы жили с дедушкой, я бы чувствовала себя более храброй. А вы разве нет?
Хоуп и Фейт посмотрели друг на друга. Фейт сказала, - Она права, близняшка. Уж меня точно бы сделало храбрее.
Грейс добавила:
- Мы, возможно, не пускали бы его в ход, но, по крайней мере, мере мечтали бы порезать его на ливер и скормить собакам!
Она произнесла это с такой кровожадной интонацией, что Хоуп и Фейт прыснули от смеха.
Трое членов семьи Рейн изумленно уставились на трех сестер Мерридью. Неужели у столичных леди заведено носить оружие? Себастьян задался вопросом, следует ли искать гувернантку из Лондона, вместо того, чтобы взять ее с севера.
Хоуп заметила ошеломленный взгляд Себастьяна и пояснила:
- Вы, должно быть, нашли это странным, но уверяю вас, мы не столь кровожадные существа, как вы, возможно, представили. Мы все родились за границей и много путешествовали, часто это было опасно. Даже наша матушка носила с собой пистолет, поэтому не считаем, что это не в обычаях леди. А наш дед был—
- А вот и мы! - раздался в дверях громкий жизнерадостный голос. Все присутствующие подпрыгнули от неожиданности. Лили суетливо внесла большой поднос, на котором умостились покрытая салфеткой корзинка, тарелки, столовые приборы и чашки. Следующий за ней лакей внес большой чайник с шоколадом и связку длинных вилок для поджаривания хлеба.
- Сладкий шоколад, еще горячий, пейте осторожно, девочки, - предупредила она, ставя поднос на стол. – И кексы, все готово, чтобы их подрумянить на огне. А тут масло, мед и клубничный джем. Мисс Грейс, вы можете взять вилки у Джеймса и с другими маленькими мисс поджарить кексы.
Все встали, Касси подошла поближе к Себастьяну. Рассматривая его, прищурив глаза, она медленно произнесла, - Так ты на самом деле наш собственный брат, который потерял нас, когда мы были маленькими?
Себастьян кивнул. Признание все еще нервировало его. – Да.
- И сейчас ты нас нашел.
- Да.
- И ты хочешь, чтобы мы были как семья.
- Мы и есть семья. – почти прорычал он. – У тебя нет выбора, Касси. Вы мои сестры, а я ваш брат, и я никогда не потеряю вас снова.
Касси фыркнула, будто было нечто, что ей следовало еще обдумать. Ее следующие слова удивили его.
– Ты рассказывал обо мне, какая я была маленькой. А на что была похожа Дори? – спросила она с настороженным выражением на лице.
Она устроила ему подобие проверки, поняла Хоуп, и Себастьян это тоже знал.
Себастьян посмотрел на Дори, которая повернулась к нему, пристально за ним наблюдая. Он сказал:
- Она была маленькой и нежной, и не столь шумной, как ты. Она не очень много плакала. Но Дори все же плакала. Хорошо и громко, если был повод.
Хоуп сделала выводы. В те дни у Дори был голос.
Касси кивнула, явно удовлетворившись. Она отвернулась, но Себастьян поймал ее за руку и тихо повторил:
- Мы семья, Касси. И хотя не очень хорошо смог позаботиться о вас первые двенадцать лет, в будущем все изменится. Обещаю.
Она одарила его долгим задумчивым взглядом, затем передернула плечиком в присущей ей манере «мне на все наплевать» и поспешила к чайному столику за свое долей кексов и вилкой для поджаривания хлеба.
Комната вдруг наполнилась атмосферой веселья. Девочки суетились, нанизывали кексы на длинные вилки и поджаривали их на огне, мило болтая, как ни в чем не бывало.
Себастьян почувствовал себя изнуренным и измученным. Пересказ истории всколыхнул все старые горести и ощущение вины, которое он так долго подавлял.
Он наблюдал, как Касси передала Дори кекс. Она так заботилась о своей маленькой сестренке. К ее чести, конечно, но он не мог перестать удивляться причине этого. От кого или от чего Касси нужно было защищать Дори? Когда и почему Дори перестала говорить? И кто-нибудь защитил саму Касси?
Хоуп Мерридью легко коснулась его руки, прерывая думы.
– Не беспокойтесь. Им нужно время все это принять. Вы только что перевернули весь их мир с ног на голову.
Он покачал головой.
– Я так не думаю.
И кивнул в сторону сестер.
– Они выглядят, как прежде. Не думаю, что их это озаботило.
Запах поджаренных кексов наполнил воздух.
Хоуп потрясла головой.
– Поверьте, им есть до этого дело. Только гордость их сдерживает. И, возможно, немного страх.
- Страх? – мужчина нахмурился. – Но я никогда, никогда не буду—
Девушка прервала его, сжав руку.
– Не тот страх. Они бояться, что вы слишком хороши, чтобы быть правдой. Это так удивительно, знаете ли – думать, что кто-то сильный и добрый, вроде вас, заявляет на них права, объявляет, что они ему нужны, и что он будет защищать их, в бедности и богатстве.
Глаза ее блестели от непролитых слез.
– Эта история, что вы рассказали, никого не оставит равнодушным. Они хотят поверить, что они снова часть семьи, но глубоко внутри сражаются с верой. Но эти девочки знают, что вы сделали для них. Понимают, что вы были всего лишь мальчиком только чуть старше, чем Касси, и несли бремя всего мира на своих плечах. Неудивительно, что они такие прямодушные и сильные.
Хоуп перевела дыхание, и голос ее сорвался, когда она прошептала:
- Эти девочки знают, как и я, что брат их настоящий герой, из тех, кого иногда мы встречаем в этой жизни.
Он махнул в знак протеста, но она продолжила:
- Если хотите понять, как трудно Касси и Дори показать, что им есть до этого дело, только вспомните, как трудно вам простить себя. Потому что вы все еще себя осуждаете, не так ли?
Себастьян уставился на нее, потрясенный, что прочли его мысли.
Низким напряженным голосом она сказала:
- Вы обвиняете себя за смерть Джонни, осуждаете себя за потерю девочек, берете на себя вину за то, через что им пришлось пройти, и мучаетесь, что им довелось узнать.
Хоуп приложила ладонь к его сердцу и продолжила:
- Здесь, внутри, вы верите, что одинокий несчастный четырнадцатилетний подросток должен был управиться каким-либо образом лучше.
Девушка сделала паузу, позволяя ему осмыслить, что она сказала. Так и было. Он, в самом деле, думал, что ему следовало лучше со всем справиться. Но когда она выразила это таким образом, упомянув про «одинокого несчастного четырнадцатилетнего подростка», ладно, это прозвучало совсем по-другому, чем всегда представлялось ему.
- Вы ошибаетесь, мистер Рейн. Тот мальчик – герой. И он вырос и стал прекрасным сильным героическим человеком. И эти девочки полюбят вас. Они, возможно, уже любят вас в душе. Вам нужно простить себя самого, как они, я уверена, уже простили вас.
Себастьян проглотил ком в горле и накрыл ее руку своей. На лице его отражались различные чувства, но он не мог с ними справиться, и почему-то, казалось, это не имело значения. Она понимала. Из всех людей, увидевших, что твориться в его сердце, понявших чувства, которые он с таким трудом объяснил сестрам… была именно она. Его невинный нежный эльф … женщина из плоти и крови, которая могла заглянуть в сердца и читать в них.
Хоуп тихо промолвила:
- То, как вы сказали Касси сейчас, что такое семья, было просто совершенным. В точности, что им нужно было услышать.
- Вы так считаете? – Его голос слегка охрип. Он чувствовал ее нежное тепло. Ему хотелось впитать его.
- О да. – Ласковый голос девушки был полон одобрения. - Вы объявили это не в двусмысленных выражениях. Всем людям, но особенно маленьким девочкам, нужно кому-нибудь принадлежать, чувствовать, что в них нуждаются и любят.
Себастьян с сомнением глянул на нее. Это так …для некоторых.
– Все-таки не уверен, что это то, что чувствуют Касси и Дори.
- Им не безразлично. Они годами строили защитную крепость в виде безразличия, чтобы оградить свои ранимые чувства, и потому с трудом показывают их. Но эти две девочки отчаянно хотят семью. Вы только стойте на своем, что любите их и они вам нужны, и все сработает. Обещаю вам.
Она замолчала, затем добавила тихо.
– Верьте мне, мистер Рейн, ни одна женщина в мире не сможет противиться вашей любви.
Себастьян почувствовал себя так, будто из него выпустили воздух. Он хотел обхватить ее руками, желал погрузиться в ее тепло и сладость, обрести свободу и забвение, покончить с безжалостным одиночеством своей жизни. Слишком взволнованный, чтобы говорить, он накрыл ее руку своей.
Хоуп глубоко заглянула в его глаза и затрепетала оттого, что увидела в них. Голод. Одержимость. Страсть.
Она задрожала, распознав источник этого голода, инстинкты, что держал он в узде, пряча за сухими и мрачными словами. Она поняла его много лучше мельком узнав того мальчика, каким он был когда-то. Он, должно быть, думает, что голод этот – всего лишь слабость…
Хоуп знала. Ведь она голодала всю жизнь. У нее безусловно были любимые сестры, особенно ее сестричка-близнец. Но глубоко внутри все еще оставалась болезненная пустота. Быть любимой и желанной самой по себе. Найти свою половинку.
А он – у него никого нет. История, которую он рассказал, перевернула девушке душу. Если бы она уже не была влюблена в него, то после рассказа это бы неизбежно произошло. Она переживала за того одинокого маленького мальчика, ей до боли хотелось утешить его, но она могла утешить только этого мужчину, беречь этого мужчину, любить этого мужчину.
Она придвинулась к нему, подняв лицо.
- О нет, ты уронила его! – от громкого заявления Касси они отпрянули друг от друга. Дори наклонилась к камину. Другие девочки, уже поджарив свои кексы, сидели за столиком и поглощали их, а кекс Дори свалился с вилки в огонь. Тут они увидели, что Дори полезла в пламя, пытаясь достать его. Хоуп и Себастьян вместе кинулись к ней.
- Нет!
Фейт, Касси и Грейс были ближе всех к камину, но Себастьян достиг Дори первым. Как только он протянул руку, чтобы не дать обжечь ей пальцы, она, съежившись, отпрянула от него, и он замер. Себастьян выпрямился и сухо сказал:
- Пусть кекс сгорит, Дори. Неважно. Там еще много.
Дори уставилась на него огромными серыми глазами, и он резко добавил:
- Твои пальцы важнее любого кекса.
Резкость и застывший взгляд на его лице сокрушили Хоуп. Она поспешила на помощь.
– Да, конечно, там достаточно много кексов. Не переживай, Дори, милая. Мои кексы тоже всегда падали с вилки в огонь, такие никудышные попадались.
Касси собралась встрять между сестрой и мистером Рейном, но Хоуп поймала ее взгляд и слегка покачала головой.
– Грейс и Касси, доедайте свои кексы, пока они не остыли.
Она подождала, пока Касси снова не села, затем взяла корзинку с кексами и обратилась к Дори:
- Твой брат покажет тебе, как закрепить кекс на вилке, чтобы он не свалился.
И передала корзинку Себастьяну.
Он не двинулся с места, чтобы принять ее, произнеся тихим голосом, что разрывал ей сердце, - Думаю, Дори предпочитает, чтобы вы показали ей как нанизывать кексы на вилку, мисс Хоуп.
При его словах Грей засмеялась.
- Хоуп хуже всех жарит кексы, мистер Рейн! – сказала Грейс ему. – Разве вы не слышали, что она сказала? Ее кексы всегда падают в камин.
Хоуп пожала плечами и добавила легко.
– Да, я ни на что не годна.
Она снова повернулась к Дори.
– Поэтому я полагаю, лучше пусть брат покажет тебе, как поджаривать кексы, а не я. Тебе повезло, что у тебя есть старший брат для таких вещей. Мы, девицы Мерридью, всегда хотели иметь брата. И я думаю, у вас с Касси самый лучший брат.
Дори задумалась над ее словами, потом торжественно вручила вилку Себастьяну. Он с серьезным видом принял ее и сел рядом с сестрой на корточках, показывая нанизывать кекс прочно на вилку, громко, но ласково поясняя свои действия. Маленькая девочка внимательно наблюдала, а потом вместе, мужчина и ребенок жарили кекс, сначала один с одной стороны, затем другой. А когда все было готово, они вместе понесли его на стол, весь такой поджаристый и румяный – самый важный кекс в мире.
Хоуп не понимала, почему это видение наполнило ее глаза слезами, но так вышло.
Дори намазала кекс маслом и медом, поколебалась мгновение и разрезала пополам. Затем подала больший кусок Себастьяну.
Это было признание.
Масло с медом капали на его безукоризненные дорогие брюки, но Себастьян Рейн не сдвинулся ни на волосок. Он принял этот капающий кекс так, будто она предложила ему Святой Грааль.
Дори, по-видимому, не подозревала о значимости своего жеста, и поглощала свой кусок, старательно слизывая мед со своих пальчиков.
Спустя мгновение Себастьян стал медленно, почти благоговейно есть свою долю.
И никто не заметил, как увлажнились глаза Хоуп.

Девочки, отказалась от собственного редактирования. Только вычитка с помощью Ворда) Кое-где перенос диалога из середины абзаца в начало следующего - все)))). Так дело пошло быстрее.

Сейчас выложу еще одну имеющуюся у меня главу, а дальше проблемы...

 » Глава 11

Глава одиннадцатая (KattyK)

И сны в своем развитье дышат жизнью,
Приносят слезы, муки и блаженство.
Лорд Байрон
Перевод М. Зенкевича

Капли воды свисали с ветвей и листьев, дрожа в неясном утреннем свете, сверкая, словно кристаллы. Воздух в парке пах сыростью и землей, чистой и свежестью, как будто Себастьян находился за городом, а не в самом сердце Лондона. Он глубоко вздохнул; воздух напоминал охлажденный нектар. Его лошадь чувствовала овес, и так как никого поблизости не было, Себастьян пустил его в лёгкий галоп. Копыта мягко стучали по мокрой после дождя земле.
Ему этого не хватало. Он любил регулярную утреннюю прогулку верхом. Она являлась не только физическим упражнением, но и временем, когда он мог побыть наедине со своими мыслями, когда его тело могло стремительно и упорядоченно вести, пока кровь не застучит в венах, а разум не воспарит свободно. Часто ему в голову приходили лучшие идеи именно в это время.
Но в последнее время, он не ездил верхом на рассвете. Он знал причину: мисс Хоуп Мерридью. Часть его боялась, что он ее встретит, а другая – желала этого. Обязанность против желания… Вчерашнее происшествие в верхней гостиной в доме семьи Мерридью серьезно поколебало его решительность. Он был уверен, что его сестрам нужны рутина, порядок, и систематический подход. Воплощенные в личности и принципах леди Элинор Уайтлоу. И все же случайное и непреднамеренное знакомство с девушками Мерридью показало удивительные результаты.
Дори в самом деле прислонилась к нему в экипаже по пути домой. Он едва дышал.
И медленно, уверенно, его молчаливая сестренка стала набирать вес. Он был в этом уверен. Она больше не была тростинкой, словно порыв ветра мог ее унести прочь. Эти частые утренние зарядки с Мерридью были тому причиной. День начинался со свежего молока и зарядки. И доброты.
Он нахмурился. Прошло уже какое-то время с тех пор, как слуги докладывали ему о краже еды. Он должен проверить.
От легкого бриза заколыхались ветки, отчего вниз полился поток капель дождя с молодых весенних листочков. Он глубоко вздохнул. Его настроение поднялось, и он полуприкрыв глаза, позволил себе насладиться гармонией лошади и человека, земли и неба.
- Давайте поскачем до того большого дуба на западной границе! – Он заметил улыбку, смех, и нечто голубое прежде, чем мисс Хоуп Мерридью мгновенно пронеслась мимо него. Сегодня на ней была голубая амазонка, шляпка с дерзким голубым перышком, которое свернулась над полями шляпки. По крайней мере, она была в подобающей позиции верхом на лошади.
Себастьян инстинктивно пустился в погоню. У нее было преимущество на старте, но его лошадь была больше, быстрее и сильнее. Он постепенно ее нагонял. Она оглядывалась время от времени, улыбаясь и пришпоривая лошадь. Мокрая земля летела ему в лицо. Он наклонился к шее лошади, и всё пришпоривал и пришпоривал ее. Его кровь стучала одновременно с копытами.
Наконец они ехали параллельно.
– Доброе утро, мисс Мерридью, - насмешливо крикнул он. – Простите, что опережаю вас.
Она рассмеялась. – Попытайтесь, если сможете!
- Ой, я смогу. Это не по-джентльменски, знаю, но тем не менее.. – Он наклонился еще ниже к лошади, скорее как жокей, а не джентльмен. – Я не джентльмен! – И обогнал ее, подъехав к дубу на добрых пятнадцать секунд раньше нее.
Она подъехала смеясь.
– Спасибо! – задыхаясь, воскликнула она. – Ненавижу, когда джентльмен позволяет выигрывать.
Он удивился.
– А вам не нравится побеждать?
- Разумеется нравится. Но это не победа, когда тебе позволяют выиграть. От этого исчезает вся прелесть. Лучше пусть я честно проиграю в потрясающей гонке, чем выиграю из-за джентльменской галантности! – ее щеки покраснели, шляпка съехала на бок, а волосы были повсюду, она фыркала, но Себастьян ничего красивее в своей жизни не видел.
Она сняла шляпку, отбросила волосы назад, и снова ее надела.
– Замечательная гонка!
С усилием Себастьян взял свое тело под контроль, заставив себя мягко ответить.
- Да. Хотя я подозреваю, что нам не следовало скакать галопом.
Она снова рассмеялась.
– Ах, но здесь нас никто не увидит.
Это напомнило ему. Он снова посмотрел туда, откуда они прискакали. Да, Джеймс, лакей-грум, упрямо следовал за ними.
Она посмотрела туда же, куда и он, и снова расхохоталась.
– Бедняга Джеймс, он снова получил самую медленную улитку в истории. Он смертельно обидел паренька в конюшне несколько недель назад, и теперь ему всё время седлают наихудшую лошадь, - Она улыбнулась, и кротко добавила. – А я всегда получаю лучшую.
Себастьян без труда в это поверил.
Она глубоко вздохнула.
– Разве тут не замечательно пахнет, так свежо и чисто после дождя?
- Да. Давайте поскачем к вашему груму? – Себастьян неясно представлял себе, как присутствие грума спасет его от поступка, о котором он потом пожалеет.
Она решительно покачала головой, и перышко на шляпке заплясало у ее щеки.
– Нет, Джеймс со временем нагонит нас. Давайте поедем в этом направлении, к озеру. Я бы хотела посмотреть, не вылупились ли еще утята. Вчера мы видели три коричнево-золотых прелестных комочка. Если есть еще, я подумала, что мы могли бы утром привести ваших сестер сюда, а не в Грин парк. Так радостно наблюдать за только вылупившимися утятами.
Себастьян не привык к подобной доброте. Его сестры были, - или должны были бы быть, - чужими ей. Никаких родственных связей. Он ей прямо сказал, что ухаживает за леди Элинор. Он привык к бесплатной жестокости, и знал, как себя при этом вести. А бескорыстная доброта – это что-то новенькое.
Они поехали шагом к пруду. Солнце уже поднялось, грея и возбуждая ароматы мокрой земли. Вдалеке начал просыпаться город. Через некоторое время он осознал, что они едут в молчании. Посмотрел на нее. Ее лицо было ясным.
- Я рад, что на сей раз, вы скачете на лошади как следует.
Она, забавляясь, посмотрела на него.
– Вы меня провоцируете?
- Нет, нет, - поспешно заверил он. – Я просто испытываю облегчение, это всё. Слишком сложно беседовать с тем, кто скачет на лошади вниз головой.
Она странно посмотрела на него.
– Ой, а это является проблемой? – поинтересовалась она, а потом захихикала. – Простите, - задыхаясь, сказала она. – Но мне ваши слова показались очень забавными.
Он требовательно посмотрел на нее, ожидая объяснений. Она сменила тему.
– Я с нетерпением ожидаю визита в сиротский приют… - заведение на Тотхилл Филдс. Леди Элинор пригласила нас с сестрой. Вы знали об этом?
- Да, она мне сообщила, - спокойно ответил он. – А теперь, не хотите ли вы мне сообщить, почему вы только что смеялись?
Похвально пытаясь остаться серьезной, она ответила.
– Вы известны вовсе не из-за вашего умения вести беседу и в лучшие времена.
Себастьян ошеломленно нахмурился.
Ее глаза плясали.
– Я не танцевала с вами головой вниз.
Она его дразнила! Насмехалась над его молчаливостью! Никто никогда не дразнил его! Ему это понравилось. Он сохранил серьезность, чтобы она этого не поняла.
Она улыбнулась.
– Ох, хорошо. Вы не обиделись.
Он перестал пытаться сохранять серьезность.
– Почему вы решили стать сорвиголовой в юбке?
- Это желание горело во мне с тех пор, как я впервые побывала в Амфитеатре Остли, два года тому назад. Нас водил туда мой зять, и нам понравились наездницы. Я ту же захотела убежать и присоединиться к ним.
- Что вам помешало?
- Ох, настали такие времена. Нам всем пришлось в спешке покинуть Лондон. По семейным… обстоятельствам. – Она мгновение молчала. – Но я сохранила желание попробовать какие-то трюки на лошади. Я всегда обожала верховую езду, знаете ли.
- Это видно. Вы великолепная наездница. Но те трюки, которые вы исполняете, крайне опасны. Почему вы рискуете своей шеей?
- Я выросла с чувством, что меня ограждают, ограничивают, запирают… - она задрожала. – Поэтому я обожаю делать то, что не должна. Это дает мне ощущение свободы. И это не так рискованно, как вам может показаться. Те дополнительные ремешки, которые Джеймс добавил к моему седлу очень надежные. И нет ничего (ничего!) похожего на волнение от успеха, которое я испытываю, когда поднимаю что-то с земли. Я тогда не такая уж Маша-Растеряша (в оригинале «Неуклюжая Клара»)!
- Маша-Растеряша?
Она сконфуженно ответила.
– Во многих повседневных делах я шокирующе нелепа.
Она так говорила прошлым вечером. Он подумал, что это был предлог, чтобы он смог помочь Дори поджарить булочку.
– Вы не кажетесь мне неуклюжей или нелепой.
Она ослепительно улыбнулась.
– Благодарю, но уверяю вас, что так и есть. Во всём, кроме верховой езды. Или танцев. Я только недавно научилась танцевать, так как мой дедушка запрещал музыку и танцы. И он ездил на охоту вместе с гончими, поэтому мы все обучились верховой езде.
- Значит, вы охотитесь с собаками?
Она решительно покачала головой.
– Боже мой, нет! Женщины на охоте? Миру бы пришел конец! Но по какой-то причине, он настаивал, чтобы мы ездили верхом, и делали это хорошо. Но в конце его начало раздражать то, что я, будучи неуклюжей во всём остальном, казалось, была рождена наездницей. И естественно это вдохновило меня ездить лучше.
- Какой бы ни была причина, вы – лучшая наездница, которую я когда-либо видел, - сказал Себастьян, думая, что заговорил, как светский щеголь, хотя говорил совершенную правду.
Она нарочито рассмеялась.
– Ясно, что вы никогда не были в Остли. Но так как верховая езда – мое единственное достижение, то я с благодарностью приму этот комплимент, сэр, и она присела в реверансе на спине лошади.
- Единственное достижение? Вы слишком скромны, я в этом уверен.
- Я вас уверяю, что это – правда. Мы малообразованны, так как мой дедушка не считал необходимым женское образование, - она уныло сморщила носик. – Я не сильна в желаемых женских навыках: мои акварели ужасны, я не играю на музыкальных инструментах, мой почерк просто шокирует, а мои вышивки – и того хуже, - прежде, чем он смог ответить, он сменила тему. – Расскажите мне, ездят ли ваши сестры верхом?
Он покачал головой.
– Пока они отказываются даже подумать об этом, хотя я подозреваю, что Касси с удовольствием поскачет верхом. – Потом сухо добавил, - Но она скорее взорвется, чем признает, что чего-то хочет.
Она дразняще посмотрела на него.
- Гм, это семейная черта, не так ли? А Дори, она совсем этим не интересуется?
Он всё еще раздумывал над ее первым замечанием, отвечая, - Нет, лошади ее нервируют, и я не хочу заставлять ее.
- Разумеется, нет. Нужно уговорить сделать то, чего боишься, а не заставлять. Вы хотите, чтобы я попробовала уговорить девочек брать уроки?
Он помолчал в нерешительности, хотя эта мысль ему нравилась, но, не желая быть обязанным ей еще больше.
Она продолжала.
– Так вы станете к ним еще ближе. Подумайте об удовольствии от семейных прогулок на лошадях. Но сейчас можете не решать; подумайте об этом, и дайте мне знать, - она закрыла тему, пустив лошадь рысью.
Новых утят не было, или если они и были, то еще не вылезли из гнезда, поэтому несколько мгновений спустя, она ускакала, объяснив, что опаздывает на встречу в Грин Парке.
– Прощайте, мистер Рейн, - она протянула ему руку. – Спасибо вам за прекрасную гонку. И я также наслаждалась нашей беседой.
Себастьян наклонился, и взял ее за руку.
- С удовольствием, - Поднял ее руку в перчатке к губам и поцеловал. И хотя это были просто рука и перчатка, он почувствовал это совершенно ясно.
***
Себастьян сидел за столом, писал письма, когда снаружи остановился кэб. Из него вышли мисс Хоуп и две его сестры. Они пришли рано. И остальных не было видно. Мисс Хоуп обнимала рукой Дори, чье лицо он не видел. Сестра цеплялась за нее. Касси выглядела подавленной. Себастьян вылетел из комнаты. Он вбежал в вестибюль как раз тогда, когда лакей открыл для них дверь.
- Что случилось? Дори? С тобой всё хорошо?
Дори посмотрела на него из укрытия объятий мисс Мерридью. Ее лаза были огромными, а личико было расстроенным и всё в слезах. Она не издала ни звука.
Себастьян беспомощно смотрел.
– Кто-то причинил тебе боль, сладенькая?
Внезапно, Дори отпрянула от мисс Хоуп, и бросилась через комнату в объятия Себастьяна. Безмолвно, не в состоянии ничего сказать, он поднял ее маленькой, тоненькое тело, и защищающе обнял.
С нежностью, он перенес ее в гостиную, и присел с ней на мягкий, удобный диван. Он бесконтрольно дрожала, цепляясь за него, словно обезьянка, явно напуганная. Он крепко обнимал ее, гладя по волосам.
– Тс, малышка, теперь ты в безопасности. Я не позволю никому тебя тронуть. Вот, вот… Ты дома… в безопасности, с Касси и со мной. И мисс Хоуп.
Он почувствовал, как Касси смотрела на него, пока он говорил, и взглянул на нее над головой Дори, которая прижалась к его груди. Она нерешительно двигалась, поэтому он подозвал ее к себе, шепча Дори.
– Видишь, Касси тоже здесь. Мы все здесь. Касси, мисс Хоуп, я. Никто не причинит тебе вреда, - он посмотрел на мисс Хоуп, которая также как и Касси нерешительно топталась. Ее щеки были мокрыми от слез.
Она знала, что для него значило то, что Дори вот так к нему подошла. Он почувствовал, как морщиться, и на минуту погрузил лицо в волосы сестры, пока не взял себя в руки. Сейчас был неподходящий момент для слабости.
- Что ее расстроило? – он посмотрел на Касси и мисс Мерридью. – Лошадь?
Мисс Хоуп ответила.
- Нет, рядом не было лошадей. Только люди и коровы, а она вовсе не боится коров.
- Касси, ты знаешь, что произошло? – спросил он.
Касси расстроено пожала плечами. Маленькая защитница Дори. Он протянул ей руку, и она нерешительно подошла.
– Давай. Помоги мне держать сестру. Ей нужна вся семья, Касси, сестра и брат.
Напряженно, неловко, Касси подошла поближе, беспомощно гладя сестру по трепещущей спине. Она ужасно ругала себя, он это видел, хотя даже не знала, что напугало Дори. Его бедная, маленькая сестренка воительница. Он обнял ее, и прижал к себе их обеих. Она позволила ему, сначала немного напряженно, а потом он почувствовал. Как она расслабляется, и обняла Дори, полностью прислонившись к нему.
Он закрыл глаза, и крепко держал их. Вот его две сестры, наконец, в его объятиях, как он и мечтал, как и должно было быть. Прошло одиннадцать долгих, одиноких лет с тех пор, как он держал их так, когда они были малышками…
И где-то в глубине души, неуклюжий, исполненный вины пятнадцатилетний мальчишка начал излечиваться.
***
Понемногу Дори успокоилась, и девочки выскользнули из его объятий. Себастьян позвал слугу, и заказал горячий шоколад и пирожные. Девочки пошли наверх со служанкой, чтобы умыть лицо и руки.
- Я не знаю, что произошло, - сказала Хоуп, как только они ушли. Ее голос охрип от эмоций. – Мы были в Грин парке, как обычно, в очереди за молоком, когда Дори вдруг расстроилась, и испугалась. Но я не знаю, почему.
Он беспокойно побродил у камина и повернулся. – Вы уверены? Подумайте. Что-то должно быть.
Хоуп беспомощно покачала головой.
– Нет, ничего необычного. Ничего не было сказано или сделано, я всё видела. Дори и Касси с Грейс стояли в очереди с Лили, нашей служанкой. Разговаривая и смеясь, как обычные девочки, потом внезапно, Дори замерла, побелела. И прежде, чем я смогла пошевелиться она просто побежала, - прочь от Касси, от нас, просто бежала, как маленький испуганный кролик. Я побежала за ней, поймала ее, а Касси побежала за нами, и она была так напугана и расстроена, что я поймала ближайший кэб, и привезла е домой.
Он пылко ответил.
– И за это я вам безмерно благодарен.
Она ничего не ответила. Слов не находилось. Она видела его лицо, когда Дори подбежала к нему. И потом, когда подошла Касси.
- Касси не знает, Дори сказать не может, - он тяжело вздохнул, и сжал руку в кулак. – Хотел бы я знать, когда и как она стала немой… Что-то в этих одиннадцати годах…
Он положила свою руку на его предплечье.
– А Касси не смогла бы вам рассказать?
Он своей крупной рукой накрыл ее руки, и потом застыл, словно пронзенный чем-то.
– Она никогда не делала такого раньше, но она никогда не касалась чего-то еще, кроме моей руки. Столько всего случилось недавно, и у меня не было времени подумать об этом.
Он поднял голову; его глаза сияли надеждой.
– Касси доверяет мне больше, чем раньше. Вероятно, теперь она мне расскажет.
Она убеждающее сжала его руку, и он посмотрел на нее. Его хватка усилилась.
- Спасибо, что привели ко мне сестер, - резко сказал он, и он говорил вовсе не поездке в кэбе.
Минута тянулась бесконечно. Рука, которой он держал ее руку, казалось, жгла до самого сердца. Жар распространялся медленными, неспешными волнами, вылизывая все уголки ее тела. Она забыла, как дышать. И глубоко, прерывисто вздохнула. Его глаза потемнели, как озеро в лунном свете, глубокие, отмеченные эмоциями. Она беспомощно махнула рукой, и прислонилась к нему, а он со стоном притянул ее в свои объятия и поцеловал.
Поцелуй был пылким и сердечным, и отдавал благодарностью и повиновением. И голодом. И желанием. Она издала тихий горловой звук, и поцеловала его в ответ, вложив все свои чувства.
Не было никаких предисловий, только единение их губ, его языка с ее языком, его большого твердого тела и ее мягких округлостей. И это было всё, о чем она мечтала, и даже больше.
Она потерялась в его вкусе. Он был опьянен ее вкусом. Он крепко прижал ее к стене, и накрыл ее своим телом, теряясь в поцелуе, потребности, голоде. Она крепко прижалась к нему, наслаждаясь его силой, властью, и его пылким, захватывающим, возбуждающим желанием.
Его руки скитались по ее телу, лаская, обхватывая, возрождая трепещущие ощущения. Она погладила по груди, по плечам. Как она могла бояться такого прекрасного тела? Она ласкала его сильную, загорелую шею, изучала замечательную колкость его подбородка, а ее пальцы погрузились в его густые темные коротко подстриженные волосы. И все это время она целовала его, его рот, его челюсть, его горло. И он целовал ее так, будто никогда не остановится, целуя Хоуп, будто она была самой жизнью.
Он коснулся ее груди, и она испытала сильный порыв удовольствия, и задыхалась, выгибалась, цепляясь за его волосы.
Он поднял голову, прерывисто дыша, чувствуя тяжесть в груди. И отодвинулся.
- Простите…
Но она не собиралась это выслушивать. Прижав пальцы к его рту, она сказала,
- Мне не жаль. И никогда я не пожалею об этом. - И она попыталась сказать ему глазами то, что она не была еще готова сказать вслух, но то, что ее сердце и тело уже знали.
И он долго-долго смотрел в ее глаза, и открыл рот, чтобы заговорить, но раздался стук в дверь, и у них оставалось всего несколько мгновений, чтобы собраться прежде, чем служанка зашла, принеся горячий шоколад и пирожные.
Момент был упущен. И потом вошли девочки, готовые полакомиться шоколадом и горячими, свежими пирожными.
***
- Когда Дори была маленькой, у нее был голос, - говоря это, Себастьян наблюдал за лицом Кассандры. Это была констатация факта.
Они все сидели за столом, вместе с Хоуп, хотя она и хотела уйти. Он посмотрел на нее, а Дори потянулась к ней, и взяла ее за руку.
В его разуме не осталось сомнений. Себастьян почувствовал себя благословенным, так как впервые в жизни то, что он хотел, и то, что нужно было сделать, идеально совпадало.
- Касси?
Она откусывала сладкое, рассыпчатое пирожное, и посмотрела на него с намеком на прежнюю настороженность.
Она училась говорить?
Касси посмотрела на Дори, которая взглянула и слегка пожала плечами в ответ.
– Да, - ответила Касси.
- Нормально? – об этом следовало спросить.
Касси кивнула.
- Когда она перестала?
Касси снова посмотрела на сестру, и казалось, что снова прочла согласие у нее на лице.
- Два года назад, после того, как Мэм умела.
Себастьян выпрямился, испытывая чувство облегчения.
– Значит, она любила вдову Морган, и расстроилась, когда та умерла, так что ли?
Касси ничего не ответила, а отпила шоколад. Она не избегала его взгляда.
- Вы обе ее любили?
Касси посмотрела на сестру, потом ответила.
– Мэм была нормальной, хорошо к нам относилась. Честно, но мы знали, что мы ей не дочки. Мы пахали на нее, потому что она говорила, что мы ей обязаны.
- А работали вы где?
- В таверне.
- В какой таверне?
- Бык и хряк, мэм владела ею. Дори и я, мы делали то, что было необходимо: застилали кровати, убирали, драили, помогали на кухне, - все, что угодно. Она посмотрела на него. – Последние несколько лет я помогала в баре. Но не Дори. Она оставалась в рабочих помещениях, в кухне наверху.
Всё стало ясно. Касси становилась женщиной, поэтому ее поставили работать в баре. Себастьян сглотнул. Он не мог думать об этом. Она не сказала ему всего, но он знал. Надеялся, что когда-нибудь, она расскажет в свое время. Также он надеялся, что выдержит то, что она ему расскажет.
- Значит, вы не любили миссис Морган, как мать. Тогда почему Дори перестала говорить после того, как она умерла?
Касси покачала головой.
– Я не знаю. Просто перестала, и всё.
- В тот день, когда она умерла, или спустя несколько дней?
- В ночь, когда мэм умерла. Мэм умерла, и Дори больше не сказала ни слова.
- Но почему…
- Слушай! – Касси со стуком опустила чашку. – Ты думаешь, я не пыталась? Ты думаешь, что просто позволила своей сестре перестать говорить, и ничего не сделала, чтобы узнать почему? Она со мной не заговорит. Слова не скажет. Даже ничего не пишет! – Лицо Касси исказилось. – Я знаю, что должна была помочь ей, но я не могу. Я пыталась, правда пыталась.
- Прости, милая, - Он потянулся к ней через стол, и взял ее руки в свои. – Я знаю, что ты пыталась. Я знаю. Ты прекрасно присматривала за Дори.
Дори сидела, застыв, поднеся пирожное ко рту, пораженная вспышкой своей сестры. Через секунду, она осторожно положила пирожное на тарелку, выскользнула из кресла, сконфуженно обняв старшую сестру.
Но она не издала ни звука, и не попыталась объяснить. Что бы не вызвало ее молчание, навсегда останется загадкой.