Tamata:
27.05.10 11:10
Ми-ми писал(а):
Влада, все, что хочешь, готовь. Описания модных платьев из романа, и т.д., картинки модниц, моделей разных лет, найдешь ролик с модным дефиле - отлично! Начало здесь в 20ч по Мск. И авочку, если хочешь, смени на модный костюмчик.
Опаньки, а я чуть было все пардон не профукала. Побежала искать подходящий туалет.
Spate, торт сразил меня наповал, уже от одного созерцания поправилась на пару кило
Vlada:
27.05.10 16:29
» Четверговые посиделки - Модельеры
Пока я добираюсь домой, познакомтесь вас с художественной литературой.Мода, модельеры, модели…Сказочный, гламурный мир! Порою так хочется окунуться в него! Предлагаю вашему вниманию романы, в которых вы прочтете обо всем этом.
1. О моде и шоппинге:
Лорен Вайсбергер Дьявол носит Прада
Работа в журнале мод... Мечта любой женщины? Кошмар любой женщины! Добро пожаловать в ад под «глянцевой обложкой»!!! Кофе? Всегда холодный и невкусный! Дизайнерские шмотки со скидкой? Вышли из моды в позапрошлом сезоне! Работа в неурочное время? О личной жизни можно забыть! Но все бы ничего, если бы не начальница — легендарнейшая из стерв мира от-кутюр, то ли продавшая за успех душу дьяволу, то ли (по слухам) изгнанная из ада за невозможный характер!..
МОЯ ОЦЕНКА 5 (фильм немного отличается от книги).
Софи Кинселла Серия о шопоголике
Все женщины делают это - ходят по магазинам и покупают, покупают, покупают… Одни могут вовремя остановить себя, другие способны провести в магазинах всю жизнь, и надо заметить, очень счастливую жизнь. Они-то и называются шопоголиками. Главная героиня - обаятельная журналистка Ребекка - как раз из их числа. В магазин она отправляется, как на охоту - глаза сверкают азартом, руки дрожат от нетерпения, ноги сами несут в направлении добычи… (девочки, это про меня…причем, магазин может быть и книжный, и хозяйственный…-Vlada)
• «Тайный мир шопоголика» (The Secret Dreamworld of a Shopaholic, другое название — Confessions of a Shopaholic) (2000)
• «Шопоголик на Манхэттене» (Shopaholic Abroad, другое название — Shopaholic Takes Manhattan) (2001)
• «Шопоголик и брачные узы» (Shopaholic Ties the Knot) (2001)
• «Шопоголик и сестра» (Shopaholic and Sister) (2004)
• «Шопоголик и бэби» (Shopaholic and Baby) (2007)
2.О моделях
Коултер, Кэтлин. Топ-модель
Звезда подиумов и глянцевых журналов. Мечта мужчин, муза модельеров и фотографов. Ее жизнь – сказка наяву? О нет. Ее жизнь – КОШМАР НАЯВУ. Таинственный убийца, одержимый ее образом, подбирается все ближе и ближе, и единственная надежда – на грубоватого частного детектива, СПОСОБНОГО ЗАЩИТИТЬ ЖЕНЩИНУ – но трижды опасного для женщины еще не разучившейся чувствовать…
МОЯ ОЦЕНКА 5
Нора Робертс «Яд бессмертия»
Казалось бы, что может быть общего у всемирно известной топ-модели Пандоры, уличной проститутки Хетты и опустившегося бомжа Бумера… У этих трех совершенно разных людей один.. убийца. Это третий роман, в котором расследование дела ведет лейтенант Ева Даллас. Закулисный мир моды ( а действие происходит в США в 2058 году), соперничество топ-моделей, неожиданная развязка делает этот роман увлекательным!
МОЯ ОЦЕНКА 5
Жеральдин Майе. В постели с топ-моделью
Всем известно, что Модели всегда красивы и хорошо обеспечены. А вот как живет топ-модель вне подиума, обычно известно только ей. Роман Жеральдин Майе - французской модели, актрисы, писательницы именно о той незнакомой стороне жизни девчонок, которая кажется нам всем известной. Книга о неглянцевом гламуре.
Сандра Браун
Серая мышка (оригинальное название The Rana look).
У всех бывают нелегкие периоды в жизни – даже у такой красавицы топ-модели, как знаменитая Рэна. Решив бросить модельный бизнес и пожить жизнью скромной художницы, Рэна до неузнаваемости меняет облик и поселяется в маленьком пансионате. Больше всего она боится, что кто-нибудь узнает её. Поэтому появление знаменитого футболиста Трента Гемблина путает все ее планы. А Трент, встретив невзрачную серую мышку в мешковатом платье, вдруг понимает, что она стала для него дороже любой, самой роскошной красавицы.
МОЯ ОЦЕНКА 4-
Уинстон Энн Мэри. Свет любви:
(панорама романов о любви)
Известнейшая топ-модель Э`Линн Фрэзир в одночасье порывает с модельным бизнесом и поселяется в маленьком тихом городке. Роковой красавицы с глянцевых обложек больше не существует - есть лишь милая и скромная Линн Дивейн, чье сердце жаждет настоящей любви.
Элизабет Кейли. Лучшие друзья девушки
(Панорама романов о любви)
Как и многие мужчины, детектив Рей Россант мыслил штампами: если блондинка — значит, набитая дура; если топ-модель — стало быть, взбалмошна и капризна; если красива — то думает только о косметике и тряпках. Шарлин, с которой его свело расследование кражи дорогостоящего бриллиантового колье, — и успешная топ-модель, и блондинка, и красавица. Ух, как он ее невзлюбил! Она, разумеется, ответила ему взаимностью. Однако неприязнь, во всяком случае демонстративная, всего лишь одна из ипостасей любви. Но чтобы понять это, Шарлин и Рею придется многое пережить…
Ким Лоренс. Известность любви не помеха
Всемирно известная топ-модель Хоуп Лейси встречает на свадьбе сестры богатого предпринимателя Алекса и влюбляется в него. Алекс тоже не прочь заняться сексом с красавицей Лейси, однако о любви не может быть и речи… Но как же он ошибся!
колючка:
27.05.10 18:15
Ирэн, с Хризолитом!!!
небольшой презент:
А мне Серая мышка Браун понравилась! По прошествии времени забыла автора - на Филлипс грешила. Спасибо Влада, за напоминание.
Ну раз никого пока нет, я пожалуй начну!
Сегодня я одела "Барбареллу".
Конец 60-х годов, сексуальная революция, космическая гонка, рассвет фантастики и авангарда. В этот период Роже Вадим снимает то ли фарс, то ли пародию на Голливуд - фантастический фильм. Декорации на наш современный вкус школьно-картонные, спецэффектов ноль, но какие там наряды. Честно говоря половину фильма лежала от хохота, вторую прозевала. Но как только Фонда меняла очередное платье, я не могла оторваться от экрана.
Довольно смело для середины 20-го столетия. Кого сейчас удивишь подчеркнутыми сосками или бельем выдаваемой за верхнюю одежду.
Этот фильм сделал известным создателя костюмов модельера Пако Рабана.
и 
Кожа, пластик, перья, металл - но все так женственно. Умеют французы женщину раздеть, то есть одеть
Пока редактировала свое сообщение уже Ми-ми появилась
Ми-ми:
27.05.10 19:44
Дамы, привет! Угоститесь, нам нужны силы, чтобы все осмотреть! Рюмочку мартини и кусочек тортика не помешают!
А теперь - крошки мои, за мной!!!Отправляемся на Дефиле. Мекка высокой моды - Париж 2010
Christian Dior Spring Summer 2010
Sonia Rykiel
Французская марка Sonia Rykiel является символом утонченности и элегантности.За любовь к мягкому материалу Соню прозвали "Королевой трикотажа".Стиль Sonia Rykiel заключается в черном цвете.Одежда марки никогда не теряла популярности, и не смотря на частое использование черного цвета, остается такой же жизнерадостной.Так сказать главное уметь преподнести=)
В рамках Парижской недели моды прошел яркий и дружественный показ-дискотека весенне-летней коллекции Sonia Rykiel.Провели показ в Парижском бутике "Sonia Rykiel" на бульваре Сен-Жермен.
Chanel
По задумке Карла Лагерфельда подиум организованный в помещении Grand Palais превратился в настоящий сельский двор с сеновалом, а модели - в сельских жительниц (в нарядах от Chanel). Дополняли сельскую атмосферу показа крики петухов и животные звуки сельского подворья.
Касательно самой коллекции, то основой её стали сельские мотивы, представленные в кружевных мини-платьях, юбках и твидовых костюмах. Основными оттенками стали, традиционный для марки, черный и белый, а также бежевый и красный.
Louis Vuitton, осень-зима 2010-2011
Во время показа в воздухе царила атмосфера 40-х годов...Силуэты приталенные, полностью подчеркивают стройность фигуры. Есть также и более просторные свитера и блузы. Цвета палитры тканей выдержаны в стиле отменно, присутствуют классический черный, серо-голубой, легкий лавандовый, бордовый, элегантный синий, нежно-розовый.
Многие образы напоминают бабушкин платяной шкаф, коллекция придется по вкусу более взрослому поколению, на мой взгляд, так как многие девушки и женщины стремятся выглядеть более свежее и моложе.
Милан 2010
Хотя европейские дизайнеры по сравнению с американскими куда больше склонны к «высоким» концептам моды, чем к практичности, новый сезон показов коллекций осень-зима 2010-11 продемонстрировал исключительно практичную направленность европейских коллекций. Большую их часть характеризуют простые и стильные силуэты и дизайнерские решения – от брючных костюмов семидесятых до кожи и кружева девяностых. Более того, абсолютно все тренды, заявленные модными дизайнерами на осеннем подиуме, с легкостью переносятся в реальный гардероб – чего нельзя сказать о трендах этого лета.
«Электрический» синий
Новый синий в осенних коллекциях – это исключительно стильное сочетание двух прямо противоположных характеристик: одновременно насыщенный, темный и яркий, «электрический» синий нового сезона выглядит свежо, современно, необычайно стильно. Более того, «электрический» синий можно воплотить буквально в каждом предмете гардероба – от жакета с высокими плечами в стиле Matthew Williamson до милитари-тренчей Burberry и вечерних платьев Sonia Rykiel.
Matthew Williamson; Sonia Rykiel.
Брючный костюм в стиле семидесятых
Деловой дресс-код еще никогда не был настолько стильным: усилиями многочисленных модных брендов на подиум вернулись бесконечно элегантные брючные костюмы – брюки с высокой талией, шейные платки и галстуки с замысловатым узлом. Новый тренд стал, фактически, идеальным балансом женственности и последнего увлечения большинства модных дизайнеров – мужского стиля.
Gianfranco Ferre; Akris, Salvatore Ferragamo
Юбка «школьной учительницы»
Юбка «школьной учительницы» характеризуется, прежде всего, специфической длиной чуть ниже колена и чуть расклешенным кроем. В осеннем сезоне об образе строгой и несовременной школьной учительницы можно забыть раз и навсегда: британские дизайнеры продемонстрировали на подиуме исключительно стильную интерпретацию классической юбки, одинаково хорошо сочетающуюся и с элегантными туфлями, и с тяжелыми высокими ботинками
Pringle of Scotland; Jonathan Saunders
«Цифровые» принты
Благодаря Александру Маккуину и его знаменитой коллекции весна-лето 2010 яркими «цифровыми» принтами увлеклись многочисленные дизайнеры: разноцветные, яркие абстрактные принты, созданные с помощью цифровых технологий, украсили модели из коллекций Matthew Williamson, Clements Ribeirio, Mary Katrantzou.
.
Matthew Williamson; Clements Ribeirio; Mary Katrantzou
Кружевные блузы
Наряду с трендом, обеспечившим популярность нижнему белью как совершенно самостоятельному предмету гардероба, в моду в весенне-летнем сезоне вошло кружево. Грядущий осенне-зимний сезон трактует «будуарный» тренд чуть менее буквально – на смену корсетам и бюстье, заменившим топы в летнем сезоне, пришли соблазнительные блузы из тонкого, изысканного кружева.
Christopher Kane, Burberry
Асимметричная драпировка
Драпировка – еще один тренд предыдущего весенне-летнего сезона, в новом осеннем приобретший новое звучание. Соединив асимметрию с драпировкой, дизайнеры сумели полностью преобразить вполне стандартные ансамбли.
Osman; Peter Pilotto; Anne Valerie Hash
Пейсли
Исключительно традиционный и даже, может быть, чуточку старомодный узор пейсли благодаря Tsumori Chisato и Erdem обзавелся исключительно стильной интерпретацией – яркие узоры на контрастном фоне украсили роскошные длинные вечерние наряды и провокационные мини.
Clements Ribeiro, Etro, Tsumori Chisato
Tamata:
27.05.10 19:56
Эх, питая известное пристрастие к свадьбам и соответственно свадебным платьям я решила вклад в сегодняшний вечер внести вот таким постом.
История свадебного платья
Свадебные платья в том виде, в котором мы знаем их сейчас, появились в моде относительно недавно. До 20 века свадебных платьев как отдельного вида костюма просто не существовало. Давайте проведем экскурс в историю свадебного костюма, начиная с 15 века. Да, да, именно таким временем датированы самые ранние изображения свадебного костюма, дошедшие до наших дней.
Цветовые сочетания свадебного костюма, которые сложились к 19 веку и окончательно закрепились в 20-м, а именно - разные оттенки белого и экрю, появились очень поздно, только в эпоху Наполеона. До этого cвадебные платья были просто лучшими, самыми нарядными и дорогими одеждами, в которых венчались.
Заметим попутно, что термин "свадебное платье" существует исключительно в советской терминологии, поскольку брак при социализме не был церковным. В контексте разговора об историческом костюме корректней употреблять термин "подвенечное", т.е. платье, в котором "шли под венец", венчались.
Свадебная одежда сильно разнилась в зависимости от вероисповедания и конфессиональной принадлежности – то, что носили католики, православные, иудеи, мусульмане и представители других концессий, имело больше отличий, чем сходства. Это существенное обстоятельство, поскольку оно обязывает нас обозначить рамки нашего небольшого исследования - не "свадебный костюм" вообще, а свадебный костюм преимущественно европейский, т.е. бытовавший в рамках католицизма и протестантизма.
История свадебного платья 15 век
Самые ранние изображения средневекового свадебного костюма относятся к 15 веку. Главное, что сохранилось в готическом свадебном костюме из древности, это его новизна – свадебный наряд должен был быть не просто лучшим из имевшихся, он непременно должен был одеваться впервые, т.е. он специально готовился к этой церемонии. Подвенечное платье заказывалось вместе с приданым невесты и составляло часть этого приданого.
В 15 веке уже носили платье с корсетом. Котарди – так называется этот тип платья с высокой талией, всегда с готическим треугольным вырезом и длинными рукавами. В эпоху готики в моде была беременность, и женщины часто носили под платьем специальные накладные "животики", чтобы ее имитировать и создать знаменитый "готический силуэт". Этот силуэт прекрасно представлен в готической скульптуре и живописи и демонстрирует нам "беременных" даже невест – таково было требование моды. Мода на беременность возникла в эпоху крестовых походов и была вызвана тем, что женщины в то время слишком подолгу были одни, пока их мужчины воевали за Гроб Господень в Палестине. Когда мужья возвращались, женщины с удовольствием беременели, и это состояние беременности ассоциировалось со счастьем и благополучием.
Другая примета того времени - мода на круглое лицо с раскосыми глазами, похожее на монгольское. И в этом нет ничего удивительного, если учесть, что самой серьезной силой и самым крупным государством Средневековья была Орда, Татаро-монгольское ханство. Ордой была завоевана вся Средняя Азия, Русь и пространство до границ с Литвой. Кроме того, эта эпоха находилась под впечатлением от рассказов итальянца Марко Поло, посетившего, в частности, Китай, и рассказавшего европейцам о красоте тамошних женщин.
Жительницы Европы, антропологический тип внешности которых совершенно не соответствовал этому облику, делали все, чтобы приблизить свою внешность к этому идеалу. Поскольку грим был категорически запрещен церковью, им приходилось добиваться этого другими средствами. Во-первых, выщипывались и выбривались волосы надо лбом, иногда до 3 см, что делало лоб выше и покатый. Во-вторых, выщипывались все брови и все ресницы – как верхние, так и нижние. В-третьих, различными средствами провоцировались болезни и болезненные состояния, сопровождающиеся отеком лица – при отеке одутловатые щеки и заплывшие глаза создавали эффект "сощуренности" и приобретали раскосость.
В Средние века в Европе свирепствовали страшные эпидемии чумы, оспы и других смертельных болезней. Именно поэтому было не слишком популярно умывание и другие гигиенические процедуры, ставшие впоследствии повседневными и обязательными – люди боялись проточной воды. И имели для этого все основания, т.к. зараза распространялась, в том числе, и через воду. Естественным следствием такого положения вещей было то, что люди не слишком хорошо пахли и страдали от паразитов вроде блох, живших в одежде, и вшей. Вот почему места, где продается старая одежда, во всем мире называются "блошиными рынками" – ведь одежда продавалась там вместе с блохами. И вот почему итальянцами были изобретены духи – для того, чтобы перебивать неприятный запах, исходивший от человека.
На голове средневековой невесты красовался головной убор в форме готической башни. Такие уборы назывались эненами и могли достигать высоты 1 метр. Ходить и даже стоять с таким предметом на голове было очень трудно, вот почему невесты того времени всегда смотрели лицом вниз – это позволяло удерживать энен, не позволяя ему свалиться. Цветовая гамма средневекового костюма не регламентировалась и потому была очень и очень разнообразной.
Самый древний элемент подвенечного платья, дошедший до наших дней – это фата. Идея фаты пришла с наступлением христианской эры, таким образом, этому аксессуару уже 2000 лет! Конкретная форма и фасон фаты варьировались в зависимости от эпохи и местности, но ее смысл, как символа целомудрия и непорочности невесты, во все века оставался неизменным. В Средние века фата делалась из шелка и стоила очень дорого.
В 15 веке при французском дворе стали устраиваться так называемые "белые балы" – гулянья и празднества, посвященные какой-либо теме, где всем гостям полагалось быть в белом. Таким образом, именно Франция ввела в моду тематические костюмы одной цветовой гаммы.
Красный цвет стал наиболее популярным для уборов невест в конце Средневековья и в эпоху Ренессанса.
История свадебного платья 16 век
Появление в 16 веке такого религиозного течения, как протестантизм, и его германской ветви – лютеранства, во главе которого стоял Мартин Лютер, заставило отойти от ярких цветов.
Именно из Германии происходит идея приоритета черного цвета, подхваченная затем испанцами и итальянцами. Технически воцарение черного цвета стало возможным после открытия Америки, откуда, наряду со множеством других невиданных растений и предметов, был привезен черный краситель в количестве, достаточным для массового использования на территории Европы. В предыдущие же века черная краска была слишком дорогой и недоступной большинству населения.
Подвенечные платья 16 века повторяли модный силуэт того времени. Специальной свадебной моды не существовало, а подвенечное платье являлось, фактически, просто лучшим и наиболее дорогим из нарядных одеяний, и отличалось только своей обязательной новизной.
В эпоху Барокко в моду вошла полнота. Большие, объемные вещи с крупными рукавами, органично смотрелись на пышнотелых красавицах с пухлыми щечками. В этот период завоевали популярность подвенечные платья желтого и золотого цвета. Главным элементом их декора стало кружево, тоже превратившееся затем в традиционную отделку свадебного наряда.
История свадебного платья 17 век
Начало 17 века, эпоха мушкетеров - это время огромных кружевных воротников. Нижнее белье невесты состояло из трех и более нижних юбок и чулок до колен, и этим ограничивалось. Поскольку ношение панталон в ту эпоху считалось принадлежностью ремесла женщины легкого поведения.
Чулки держались на подвязках, представлявших собой валик, для мягкости набитый хлопковой ватой и завязывавшийся под коленом на бант из лент. Подвязки украшались не только бантами, но и изысканной вышивкой, нередко с кокетливыми девизами, вроде "Каждый охотник знает, где живут кролики" или "Если Вы забрались так высоко, то можете продолжать еще выше". Вторая половина 17 в. привносит в свадебные наряды моду на Розовой и коралловый цвета.
В случае если невеста уже была однажды замужем, т.е. вдова, предполагалось менее роскошное платье предпочтительно темных цветов, например, красное с черным подбором. Однако кружевные элементы допускались и, по-прежнему, играли важнейшую роль. Одним из таких элементов являлся воротник фрэза, который по-русски называли брыжами или плоеным воротником.
Появлением воротника такого типа Европа тоже обязана открытию Америки – ведь только после этого события в Старом Свете появился картофель, а именно из него, как известно, делается крахмал, без которого невозможно создать подобную конструкцию. В свою очередь, распространение этого воротника привело к необходимости создания такого предмета сервировки, как вилка. До 16 в. европейцы ели с помощью ножей, ложек и просто руками. Но в плоеном воротнике обойтись без вилки было никак нельзя, если, конечно, не смириться с тем, что дорогостоящий предмет туалета будет безнадежно испорчен при первом же приеме пищи.
Далее пришла эпоха воротников-Медичи. Подвенечные платья, по-прежнему, были цветными, но богато украшенными, часто золотом или вышивкой, и отделанными кружевом.
История свадебного платья 18 век
В 18 веке в моду для подвенечных платьев вошли пастельные тона нежно-голубой, нежно-розовый, светло-зеленый. Эпоха Рококо ввела в моду серебряные и серебристо-жемчужные тона.
Юбки платьев Рококо были очень широкими, поскольку надевались на панье – специальную конструкцию, обеспечивавшую форму крутых широких боков, практически параллельных полу. Корсеты таких платьев были настолько узкими и так сильно подпирали грудь, что она практически выходила наружу. Наряд дополнялся обувью на небольшом каблучке и длинными панталончиками в сборку. Характерным элементом декора эпохи Рококо является обилие цветов и цветочных гирлянд и множества бантов, сочетавшихся с живописными, часто асимметричными подборами.
Моду на светлые – слоновой кости, кремовые, но еще не белые – платья принесла с собой эпоха Неоклассицизма. Инспирировано это было раскопками в Помпеях и Геркулануме. Достоянием общественности стало множество образцов римского искусства – скульптура из светлого мрамора, знаменитые фрески и мозаики помпейских вилл, причем все эти произведения были в очень неплохой сохранности. Все это оказало очень сильное влияние на моду. Стали популярными драпирующиеся шелковые платья мраморного цвета, постепенно подводящие нас к белым платьям.
Концом платьев 18 века – из шелка на корсетах с большими фижмами была Великая Французская Революция 1789 г., которая упразднила многие привилегии аристократии и дворянства. Ушли в прошлое пудреные парики, богато вышитые роброны, корсеты, обувь на каблуках. Под влиянием идей античности, Древней Греции и Рима, в моду в конце 1790-х гг. входят высокая талия и белые платья, которые стали главенствующими в период Директории и Консульства. Эта мода стала предвестницей приоритета белого цвета в подвенечных нарядах последующих эпох.
Подвенечные платья стали белыми первоначально просто потому, что все платья в эпоху Ампир были белыми, подражая белизне античных мраморных статуй, находимых в раскопках. Силуэт этих платьев с максимально высокой талией и очень маленьким рукавчиком, со струящимися до пола драпировками из полупрозрачных тканей был навеян силуэтом античной колонны. Такой фасон не предполагает корсета, поэтому под платьем - ампир носили белье из трикотажа телесного цвета. Эта мода не была адаптирована к холодной погоде, и платье-ампир сопровождалось, как правило, теплой шалью или меховым боа. Эпоха наполеоновских войн, когда мужчин стало мало, поскольку все они воевали, ставила женщин в условия жесткой конкуренции, вынуждая их максимально обнажаться, зачастую подвергая опасности свое здоровье – воспаление легких и туберкулез были распространенными заболеваниями того времени.
Считается, что первым белым подвенечным платьем было платье, сшитое при французском дворе для бракосочетания принцессы Мюра. С тех пор подвенечные платья остаются белыми вот уже 200 лет подряд, хотя просто нарядные платья по окончании наполеоновских войн вновь стали цветными.
Однажды закрепившись, белый цвет для подвенечного платья стал каноничным. Поскольку одно из непременных качеств наряда для бракосочетания – его старомодность и традиционность. Невеста в своем подвенечном уборе должна не выглядеть героиней своего времени, а выглядеть немного старомодно, соответствуя вкусам предыдущего поколения, к которому принадлежат родители ее будущего мужа. Быть старомодной, традиционной, добропорядочной и ассоциироваться с эпохой отцов – это важный психологический момент, учитывающийся в подвенечном уборе. Именно поэтому даже в 60-е годы, эпоху торжества мини, подвенечное мини-платье или брючный костюм, хоть и встречались иногда, но все же были большой редкостью.
История свадебного платья 19 век
Самым модным материалом для подвенечного платья в 19 веке стали блонды – особый вид кружева. Блонды были шелковыми в отличие от остальных видов кружев, которые делались из льняных нитей. Блонды отличаются необычайно красивым янтарно-золотистым оттенком белого цвета, они изготавливались на шелковой тюлевой сетке, по которой шелком же вышивались орнаменты и цветочные мотивы. До наших дней дошло очень немного платьев и фрагментов блонд, поскольку это очень нежное, легко рвущееся кружево, которое, к тому же, плохо переносит свет – сечется и разрушается. Платье с блондами шилась на шелковом чехле и непременным элементом подвенечного наряда была фата из блонд же, настолько большая, насколько это позволяло благосостояние невесты. Что касается силуэта, то после 1815 г. впервые вошли в моду рюши в сочетании с высокой линией талии.
Подвенечное платье эпохи Бидермайер (1820-е – 1830-е гг) отличало большое декольте, маленький рукавчик (фонарик или жиго) и линию талии, опустившуюся к своему естественному месторасположению. Платье шилось на нижних юбках, а в низ подола принято было вшивать специальную конструкцию-рулон, предназначенную для того, чтобы платье сохраняло колоколообразную форму. Эти платья в целом соответствуют моде своего времени, но отставание от нее на два три года вполне приемлемо и даже приветствуется по причинам, о которых мы сказали выше.
Когда изобрели машинку для изготовления тюлевой сетки, блонды удешевились, но все равно продолжали оставаться очень дорогими, поскольку вышивка на них по-прежнему выполнялась только вручную.
Начиная с 1830-х гг невесты стали украшать себя специальным убором из цветов апельсина - флер-д'оранж. С тех самых пор флер-д'оранж закрепился в подвенечном наряде очень надолго и даже стал символом невесты. Цветы, вернее, бутоны, были, разумеется, искусственными и изготавливались из ваты, с листочками из шелка и бархата. Как правило, использовался комплект флер-д'оранжа, состоящий из венка, броши, прикалываемой на пояс или на вырез декольте, и маленьких веточек, которыми украшались рукава. "Изобрел" флер-д'оранж Вальтер Скотт, написавший в романе "Айвенго", что средневековые невесты обязательно были украшены цветами апельсина.
Венчальное платье 1850-х гг продолжает традицию эпохи Бидермайер, в нем также используется кружево-блонды. Аксессуарами являются короткие кружевные перчатки и ювелирные украшения. Что касается последних, то они могли быть любыми кроме бриллиантовых, потому что бриллиант – это камень замужней дамы. Наиболее предпочтительными украшениями для подвенечного убора считались жемчуг и белые камни, т.е. хрусталь.
В то же время в 1850-х годах стали входить в моду очень широкие юбки с оборками на кринолинах, в сочетании с очень широкими рукавами – пагод, которые стали характерной приметой Викторианской эпохи. Декорировались эти платья нередко брюссельским кружевом. Самым роскошным подвенечным платьем этой эпохи было заказанное в Брюсселе для французской императрицы Евгении платье с широким треном, сплошь состоявшее из брюссельского кружева. Рисунок кружева не повторялся на всей поверхности наряда.
В 1860-х – 1870-х гг в моде был историзм, поэтому подвенечные платья нередко делались с турнюрами, разнообразными подборами и содержали реминисценции эпохи Барокко, Рококо и даже готические мотивы. В конце века, в 1890-е гг, в моду входят очень широкие рукава - жиго и более узкие платья с длинным треном. Чаще всего эти платья делались из атласа - дюшес.
История свадебного платья в 20 веке
В 1900-е гг, в эпоху Модерна, объем платьев еще более сократился. Их стали отделывать машинным кружевом и специальными деревянными шишечками, обмотанными шелком – крело – характерной приметой декора рубежа веков. Другой характерной особенностью платьев этого периода является отсутствие декольте, как правило, они закрытые и имеют воротник-стойку.
С окончанием Первой мировой войны из женского гардероба исчез корсет и появилась выраженная тенденция к снижению талии. Такая же участь постигла и флер-д'оранж, который стали заменять просто букетом цветов. Сначала это были белые розы, а в 1930-е гг самыми модными цветами невесты стали каллы. В этот период стал популярен достаточно выраженный грим и яркий маникюр. В декоре наряда и прически нередко использовались перья.
В конце 1930-х гг возвращается корсет, и приносит с собой тенденцию к более широким платьям, иногда в ансамбле с небольшими жакетками. После 1935 г появляются подкладные плечи. В дальнейшем, на протяжении 20-го в., свадебные платья становятся менее каноничными, но по преимуществу в них сохраняется дух традиционализма.
И в заключении приведу те модели от которых тащюсь сама:
А это я
колючка:
27.05.10 20:18
Ми-ми, а какие шикарные туфельки, мррр (тайная страсть моя
)
Юльчик, шикарнейшие платья!!! И свое тоже не подкачало. Это тебя где сфотографировали?
Мирна:
27.05.10 20:33
Ми-ми прекрасно! Целый показ мод!
И угощение в самый раз.
Tamata писал(а):
А это я
Шикарно, просто красотка! От модели и не отличишь! А какой экскурс провела... ммм...
У меня все гораздо скромней.
Представляю вам Тару Уэлс из романа Розалин Майлз "Возвращение в Эдем". Помните такую? Женщина выбравшая орудием мести красоту и ставшая известной супермоделью.
Цитата:
Это было решительное наступление: пан или пропал. И как любой военной кампании, ему предшествовала тщательная разработка. Тара предусмотрела буквально каждую мелочь. Первой и самой дорогой ее покупкой был бюстгальтер, который подчеркивал форму груди даже под самым тяжелым одеянием. Затем колготки — в этот день она, разумеется, не могла позволить себе дешевки. Она горделиво погладила плоский живот и тугие бедра. Только тот, у кого некогда был лишний вес, мог оценить по настоящему счастье быть стройным, радостно подумала она.
Роясь в гардеробе, она остановилась на белой рубахе из тяжелого блестящего шелка. В общем то, она купила ее задешево на развале в сиднейском Китай городе, но выглядела она дороже, чем была на самом деле, благодаря красивой отделке передней части и манжетам, крохотным застежкам из жемчуга и модному маленькому стоячему воротнику, который подчеркивал красивую форму шеи. Другой находкой была юбка новейшего покроя, вся в цветах, с мягкими складками и большими накладными карманами, красивая и практичная. Но главное — расцветка: хризантемы, пионы и жимолость переходили друг в друга, мягко переливаясь ало розовым, красным и персиковым цветами на светлом фоне. Выглядело все это броско, но ничуть не вульгарно. Все одеяние завершал изящный, в талию, жакет точь в точь того же ярко розового, блестящего оттенка, что и юбка в верхней части. Словом, все три отдельных предмета естественнейшим образом сливались в целое, а не казались случайными предметами, которые пригнали друг к другу в результате терпеливой работы.
Тара принялась за косметику, выбрав алый в качестве основного цвета. Для начала она наложила плотный слой розового крема, затем принялась проводить основные линии. Линию скул она подчеркнула гвоздичным цветом, а глаза по контрасту подвела голубым карандашом. Для теней она выбрала густой сливовый цвет, мастерски приглушая его, доводя постепенно до бледно алого у надбровий. Иссиня черная тушь и ярко малиновая губная помада на пару тонов погуще, чем господствующий цвет костюма, завершали палитру красок. Никаких украшений — облик должен быть решительным и простым. Быстро проведя щеткой по густым, блестящим волосам, Тара двинулась к выходу.
По дороге она остановилась и бросила критический взгляд в зеркало, вделанное в платяной шкаф. Ничто не ускользнуло от ее пристального взгляда, и все вроде было на месте. Тара была удовлетворена.
Роясь в гардеробе, она остановилась на белой рубахе из тяжелого блестящего шелка. В общем то, она купила ее задешево на развале в сиднейском Китай городе, но выглядела она дороже, чем была на самом деле, благодаря красивой отделке передней части и манжетам, крохотным застежкам из жемчуга и модному маленькому стоячему воротнику, который подчеркивал красивую форму шеи. Другой находкой была юбка новейшего покроя, вся в цветах, с мягкими складками и большими накладными карманами, красивая и практичная. Но главное — расцветка: хризантемы, пионы и жимолость переходили друг в друга, мягко переливаясь ало розовым, красным и персиковым цветами на светлом фоне. Выглядело все это броско, но ничуть не вульгарно. Все одеяние завершал изящный, в талию, жакет точь в точь того же ярко розового, блестящего оттенка, что и юбка в верхней части. Словом, все три отдельных предмета естественнейшим образом сливались в целое, а не казались случайными предметами, которые пригнали друг к другу в результате терпеливой работы.
Тара принялась за косметику, выбрав алый в качестве основного цвета. Для начала она наложила плотный слой розового крема, затем принялась проводить основные линии. Линию скул она подчеркнула гвоздичным цветом, а глаза по контрасту подвела голубым карандашом. Для теней она выбрала густой сливовый цвет, мастерски приглушая его, доводя постепенно до бледно алого у надбровий. Иссиня черная тушь и ярко малиновая губная помада на пару тонов погуще, чем господствующий цвет костюма, завершали палитру красок. Никаких украшений — облик должен быть решительным и простым. Быстро проведя щеткой по густым, блестящим волосам, Тара двинулась к выходу.
По дороге она остановилась и бросила критический взгляд в зеркало, вделанное в платяной шкаф. Ничто не ускользнуло от ее пристального взгляда, и все вроде было на месте. Тара была удовлетворена.
И немного о супермоделях.
Кристи и я не встанем с постели меньше, чем за 10 тысяч долларов в день".
Знаменитая высокомерная реплика 26-летней Линды Евангелисты, одной из так называемой легендарной "Троицы" (Trinity), в 1991 году поставила диагноз эпохе супермоделей. В этот момент королевы начали свое падение с пьедестала. К середине 1990-х с феноменом супермоделей было фактически покончено.
Этому предшествовало почти десятилетие царствования гламурных красавиц.
В 1986 году фотограф Стивен Майзел и визажист Франсуа Нарс устроили съемки юной Кристи Терлингтон для британского Vogue. Кристи познакомила Майзела с подружкой Наоми Кэмпбелл, а он, в свою очередь, познакомил девушек с канадкой Линдой Эвангелистой. Так родилась знаменитая "Троица". Впоследствии их нередко снимали вместе. Именно "Троица", плюс Синди Кроуфорд и Клаудия Шиффер и считаются настоящими, Теми Самыми Супермоделями. По аналогии супермоделями стали назвать многих очень популярных моделей.
Слово "супермодель" появилось в конце 80-х, когда вся индустрия моды оказалась в кризисе. Дизайнеры, фэшн-редакторы глянцевых журналов и фотографы вроде Линдберга или Майзеля - все способствовали трансформации моделей в иконы уходящего тысячелетия. Даже звезды Голливуда сыграли им на руку - они вдруг стали предпочитать анонимность, одеваясь, как простые смертные. Публике нужны были альтернативные идолы для поклонения и имитации. Красавицы идеально подошли на эту роль. Им было далеко до 30, а они уже были богаты, знамениты, олицетворяли собой красоту, здоровье, благополучие и успех.Все хотели работать с супермоделями. Дизайнеры предлагали им эксклюзивные контракты. Джанни Версаче дошел до крайности: он хотел не одну конкретную девушку, он хотел их всех. Если девушка во время недели моды соглашалась работать только на его дом, то получала дополнительные бонусы. Очень скоро 30 минут на подиуме стали стоить 20 тысяч долларов. Косметические компании последовали примеру дизайнеров: Кристи Терлингтон стала лицом Calvin Klein, Синди Кроуфорд представляла Revlon.
Высшей точки культовости модели достигли, когда в 1990 году Джордж Майкл нанял "Троицу", Синди плюс Татьяну Патиц для видео Freedom. С этого момента они стали рок-звездами. А их бойфрендами были рок-идолы - Аксель Роуз встречался со Стефани Сеймур, Майкл Хатченс из INXS с Хеленой Кристенсен и т.д.
В конечном итоге супермодели выросли в монстров, затмевавших все вокруг. Они стали больше, важнее и интереснее того продукта, который рекламировали. Их знали все, им даже не нужны были фамилии - достаточно было имен: Кристи, Синди, Наоми. Все понимали, о ком идет речь. Модельеры и главы компаний испугались. Скандальная реплика Эвангелисты решила судьбу феномена супермоделей
Уже в 1995 году на осенних показах почти не было супермоделей. Дизайнеры решили остановить беспрестанно растущие ставки. К 1996 году супермодели были заменены на более свежие лица, в моду вошел героиновый шик и олицетворявшие его Кейт Мосс, Стелла Теннант, Дженни Шимицу.
Вторые карьеры у супермоделей по большей части не задались. Из Наоми Кэмпбелл не получилась певица, Синди Кроуфорд оказалась посредственной актрисой, сеть фешенебельных кафе Fashion Cafe, организованная Наоми Кэмпбелл, Кристи Терлингтон, Клаудией Шиффер и Элль Макферсон, стала убыточной
Но ближе к концу первого десятилетия нового тысячелетия супермодели снова стали востребованными. Линда Эвангелиста - лицо Prada. Клаудия Шиффер сотрудничает с L'Oreal, Chanel, Dom Perignon и другими крупными компаниями. Кристи Терлингтон - с Maybelline, Chanel, Escada. Совместно с брендом Puma она создала линии спортивной одежды Nuala и Mahanuala. Кристи также разработала аюрведическую косметику Sundari. Наоми Кэмпбелл и вообще, кажется, не сходит с заголовков прессы, много работая и так же много скандаля. Синди Кроуфорд приняла участие в создании с доктором Жаном-Луи Себагом косметической линии Meaningful Beauty и стала ее лицом.
Возвращение закрепил сентябрьский номер журнала Vanity Fair, посвятивший статью легендарной пятерке 90-х и их коллеге Стефани Сеймур.
Ми-ми:
27.05.10 20:37
Ух, ты, Юльчик! Какая ты рыжая красотка!!! А цвет глаз?
Мне еще нравится вот эта картина "Перед свадьбой"
Кстати, Поздравляю нас с тобой и всех, кто живет в нашем волшебном городе с его днем!
И еще, сегодня - День библиотек.
Поздравляю Владу, немного себя и всех остальных, кто работает с книгами!
А я продолжаю:
Мода может все! Она из золушки сделает принцессу, она на одну ночь превратит скромницу в роскошную диву, покоряющую мужчин. Встречают по одежке. Вот три истории женщин разных эпох, которые при помощи моды изменились настолько, что даже мужья перестали их узнавать. Мужья в этих историях – отдельный разговор, но в одной из книг именно мужья стали следующим, что решили сменить дамы, чтобы обновить жизнь.
Кассандра Брук «Прикид»
Героини книги – три женщины, совершенно не похожие друг на друга характером, образом жизни, происхождением. Их связала одежда. Умение Гейл торговать ей, способность Анжелы организовать бизнес и его рекламу, и Кэролайн, которая знает кому что надеть, чтобы выглядеть на миллион.
Кэролайн.
Бесшабашная, шумная, бесцеремонная, с которой все время происходят какие-то истории, но которая уверена, что с ней ничего плохого случиться просто не может: «…сопротивление стражам порядка, находящимся при исполнении, никогда не входило в число понятий, близких разуму или сердцу Кэролайн, особенно после отпуска, когда итальянские стражи порядка вдруг огорошили ее заявлением, что даже на Сардинии она должна иметь при себе паспорт, водительские права, кредитные карты и обратный билет на самолет. Визит в местную церковь в одних купальных трусиках тоже не сошел ей с рук, несмотря на возражения Кэролайн, что день выдался страшно жаркий и что церковь находится почти на пляже. Кроме того, раз Господь является создателем всего сущего на земле, стало быть, Он создал и ее, Кэролайн, груди. А раз так, то их вид не должен Его оскорблять.
Карабинер тщательно осмотрел творение Господне и лишь затем вынужден был признать, что да, Он свое дело знает. Но к сожалению, священник придерживается другой точки зрения и местный магистрат – тоже. По крайней мере хоть в тюремной камере оказалось не так жарко. Однако британский консул распалился не на шутку. И очень настоятельно рекомендовал миссис Аппингем никогда больше не появляться на Сардинии.»
Анжела
Жена своего красавца-мужа, актера одной, но очень известной роли, которая внезапно задумалась о многом: «Мне и в голову не приходило ненавидеть мужчин, даже таких, как банковский служащий, демонстрирующий свою эрекцию, или некий неотесанный и потный, опившийся пива тип, как то ущипнувший меня в метро за задницу. Я весьма туманно представляла, что это значит – быть феминисткой, и где то сквозь этот туман просвечивало подспудное беспокойство. Оно было связано с Ральфом и Джошем. Связано с моими чувствами к мужчине, с которым я жила, но больше не желала, и чувством к мужчине, с которым не жила, но жаждала каждой клеточкой своего тела. А возможно также с разными другими эмоциями и чувствами, справиться с которыми я была не в силах. Достаточно уже того, что жизнь моя была разодрана на две половинки, и одна состояла из покоя и пустоты, а вторая – из риска и счастья.»
Гейл
Рыжеволосая ирландка, и этим все сказано. Простая торговка одеждой сэконд хэнд, которая здравым умом, спокойствием и неунывающим оптимизмом скрепила их компанию и всегда поддерживала самые безумные идеи.
Случайно познакомившись, они организовали Предприятие «Прикид» и открыли магазин подержанного платья, справедливо полагая, что во время экономического спада желание соответствовать модным стандартам и финансовые возможности приведут многих женщин именно к ним. Торговля процветает, но Кэролайн этого мало и она начинает консультировать женщин, создавая им новый облик. Она просто не может смотреть на плохо одетую женщину и не дать ей совет.
Цитата:
«Геил оказалась права. Женщина вышла из примерочной, одетая словно для похорон. Вполне возможно, своих собственных.
Кэролайн покосилась на нее и решила вмешаться.
– Кто вам сказал, что вы непременно должны носить черное? – громко заметила она. – Могу поклясться, что муж. Полный болван и задница! Снимайте все это!
При этом грубости в тоне Кэролайн не было, и вообще, вела она себя так, точно оказывала этой женщине личное одолжение. Я слышала, как Гейл заскрежетала зубами. Но жена замминистра, очевидно, привыкла, что с ней разговаривают таким тоном. И, похоже, даже была благодарна.
– Вот что вам нужно, – сказала Кэролайн, снимая с вешалки серый костюм от Ланвен.
Мне был знаком этот туалет, неделю назад его сдала в магазин поразительной красоты француженка. Я подумала, что Кэролайн, очевидно, рехнулась – юбка была дюймов на шесть короче, чем обычно носила жена замминистра, даже еще будучи совсем юной. Что же касается жакета, то он прекрасно смотрелся бы на даме с тонкой талией и высоким бюстом, а, судя по всему, ни тем, ни другим эта немолодая и немодно одетая женщина похвастаться не могла.
– Наденьте! – настаивала Кэролайн.
Женщина молча взяла костюм и двинулась было вниз, к примерочной. Но Кэролайн не унималась.
– Погодите минутку! – И она, пошарив в корзине, извлекла темно синюю блузку. – Вот эта подойдет.
Лицо женщины оживилось. Затем Кэролайн принялась шарить в Других корзинах, где лежали разные аксессуары – шарфики, пояса, перчатки и прочее. Нашла синий кожаный пояс с серебряной пряжкой, секунду критически разглядывала его.
– Да! И вот это тоже. Теперь ступайте и примерьте!
Гейл была готова убить ее, но Кэролайн будто не замечала. Она не сводила глаз с лестницы, словно мысленно воссоздавала новый облик женщины и готовилась восхититься делом рук своих. В комнате повисло напряженное молчание. Наконец жена замминистра появилась. Сначала я вовсе не была уверена, что это та самая женщина: она выглядела лет на десять моложе и совершенно сногсшибательно. Как, черт побери, удалось Кэролайн разглядеть под мрачными вдовьими одеяниями потрясающие ноги и абсолютно изумительную фигуру? Я покосилась на Гейл. Выражение ее лица живо напомнило мне нашу школьную учительницу математики, когда весь класс неожиданно и хором говорил правильный ответ.
Кэролайн снова одержала победу.
И только тут до меня дошло. И, как я заметила, до Гейл тоже, сколько бы она тому ни сопротивлялась. Дошло, что Кэролайн понимает в нарядах куда больше нас. Причем это заключалось не только в умении отличить хорошую вещь от плохой, но и составить из них сочетание, или ансамбль, да такой, чтоб каждая деталь заиграла, чтоб покупательница вышла из «Прикида» с ощущением, что изменилась к лучшему, чуть ли не заново родилась.»
Кэролайн покосилась на нее и решила вмешаться.
– Кто вам сказал, что вы непременно должны носить черное? – громко заметила она. – Могу поклясться, что муж. Полный болван и задница! Снимайте все это!
При этом грубости в тоне Кэролайн не было, и вообще, вела она себя так, точно оказывала этой женщине личное одолжение. Я слышала, как Гейл заскрежетала зубами. Но жена замминистра, очевидно, привыкла, что с ней разговаривают таким тоном. И, похоже, даже была благодарна.
– Вот что вам нужно, – сказала Кэролайн, снимая с вешалки серый костюм от Ланвен.
Мне был знаком этот туалет, неделю назад его сдала в магазин поразительной красоты француженка. Я подумала, что Кэролайн, очевидно, рехнулась – юбка была дюймов на шесть короче, чем обычно носила жена замминистра, даже еще будучи совсем юной. Что же касается жакета, то он прекрасно смотрелся бы на даме с тонкой талией и высоким бюстом, а, судя по всему, ни тем, ни другим эта немолодая и немодно одетая женщина похвастаться не могла.
– Наденьте! – настаивала Кэролайн.
Женщина молча взяла костюм и двинулась было вниз, к примерочной. Но Кэролайн не унималась.
– Погодите минутку! – И она, пошарив в корзине, извлекла темно синюю блузку. – Вот эта подойдет.
Лицо женщины оживилось. Затем Кэролайн принялась шарить в Других корзинах, где лежали разные аксессуары – шарфики, пояса, перчатки и прочее. Нашла синий кожаный пояс с серебряной пряжкой, секунду критически разглядывала его.
– Да! И вот это тоже. Теперь ступайте и примерьте!
Гейл была готова убить ее, но Кэролайн будто не замечала. Она не сводила глаз с лестницы, словно мысленно воссоздавала новый облик женщины и готовилась восхититься делом рук своих. В комнате повисло напряженное молчание. Наконец жена замминистра появилась. Сначала я вовсе не была уверена, что это та самая женщина: она выглядела лет на десять моложе и совершенно сногсшибательно. Как, черт побери, удалось Кэролайн разглядеть под мрачными вдовьими одеяниями потрясающие ноги и абсолютно изумительную фигуру? Я покосилась на Гейл. Выражение ее лица живо напомнило мне нашу школьную учительницу математики, когда весь класс неожиданно и хором говорил правильный ответ.
Кэролайн снова одержала победу.
И только тут до меня дошло. И, как я заметила, до Гейл тоже, сколько бы она тому ни сопротивлялась. Дошло, что Кэролайн понимает в нарядах куда больше нас. Причем это заключалось не только в умении отличить хорошую вещь от плохой, но и составить из них сочетание, или ансамбль, да такой, чтоб каждая деталь заиграла, чтоб покупательница вышла из «Прикида» с ощущением, что изменилась к лучшему, чуть ли не заново родилась.»
Кэролайн с ее знанием жизни высшего света со всеми посещаемыми мероприятиями и обязательными условиями где что надо носить, была неоценима. Женщины выходили из магазина нагруженные покупками и с сознанием, что получили значительно больше той цены, которую заплатили.
Цитата:
«– Чудненько! – заявила она, довольно потирая руки. – Просто прелестно! Вот теперь и можем начать по настоящему. Вам известно, что скоро скачки в Аскоте?
На лице супруги замминистра отразилось смущение. Но Кэролайн уже устремилась к ряду вешалок, выстроившихся вдоль одной из стен. На секунду задумавшись, она выдернула огромную шляпу.
Водрузив ее на голову дамы под должным углом, она отступила на шаг и одобрительно кивнула, явно довольная собой. Глаза у женщины широко раскрылись, словно у Золушки.
Мы с Гейл превратились в безмолвных созерцательниц чуда.
Кэролайн одобрительно хмыкнула и снова кивнула.
– Так! Давайте посмотрим, – сказала она. – Вы ведь наверняка собираетесь и на Уимблдон, на розыгрыш кубка среди женщин?
Дама пыталась что то сказать, но Кэролайн не стала дожидаться ее ответа. Снова метнулась к вешалкам и выудила оттуда льняной костюм в желто белую полоску.
– Вот этот подойдет. От Кэролайн Чарлз, как видите… И вот эта шляпка. Полагаю, вы будете сидеть в королевской ложе, поэтому с широкими полями нельзя. Вы же не хотите выколоть глаз герцогине Кентской, верно? И наверняка захотите попасть в телевизионную камеру…
Я покосилась на Гейл и подмигнула ей. Но Гейл не могла ответить тем же – вытаращила глаза и словно завороженная наблюдала за этим представлением.
– А как насчет Глайндборна ((место проведения ежегодного оперного фестиваля)))? – осведомилась Кэролайн. – Там вам понадобится вечернее платье. Сейчас поищем. Нет, в этом году длинного не носят. Чуть выше колена.
Вскоре фигура, нагружённая вещами и напоминавшая стоячий почтовый ящик, нерешительно двинулась вниз, в примерочную. Кэролайн с самым беззаботным видом подошла к окну и стала смотреть на улицу, мурлыкая под нос какую то мелодию.
Но когда дама появилась вновь в изумительном наряде для Уимблдона, она так и просияла:
– О, и еще одно, чуть не забыла! Челтнемский золотой кубок! ((скачки)) Так, что тут у нас имеется? Шарфы… Сейчас поглядим.
И она, нагнувшись над корзиной, начала вытягивать из нее один шарф за другим, точь в точь как какой нибудь фокусник на сцене. И дама смотрела на нее, как смотрят на мага и чародея. При этом Кэролайн словно заклинания твердила имена великих кутюрье.
– Гуччи, Диор, Сен Л оран… Как вам вот этот, а? – спросила она, протягивая ей шарф. – Теперь шляпа…
Посмотрите. О нет, только не эта! Это в прошлом году все носили шляпы с широкими полями… Нет, боюсь, сегодня здесь нет для вас ничего подходящего. Заходите на следующей неделе. Лучше всего днем. Во вторник вам удобно?»
«– Чудненько! – заявила она, довольно потирая руки. – Просто прелестно! Вот теперь и можем начать по настоящему. Вам известно, что скоро скачки в Аскоте?
На лице супруги замминистра отразилось смущение. Но Кэролайн уже устремилась к ряду вешалок, выстроившихся вдоль одной из стен. На секунду задумавшись, она выдернула огромную шляпу.
Водрузив ее на голову дамы под должным углом, она отступила на шаг и одобрительно кивнула, явно довольная собой. Глаза у женщины широко раскрылись, словно у Золушки.
Мы с Гейл превратились в безмолвных созерцательниц чуда.
Кэролайн одобрительно хмыкнула и снова кивнула.
– Так! Давайте посмотрим, – сказала она. – Вы ведь наверняка собираетесь и на Уимблдон, на розыгрыш кубка среди женщин?
Дама пыталась что то сказать, но Кэролайн не стала дожидаться ее ответа. Снова метнулась к вешалкам и выудила оттуда льняной костюм в желто белую полоску.
– Вот этот подойдет. От Кэролайн Чарлз, как видите… И вот эта шляпка. Полагаю, вы будете сидеть в королевской ложе, поэтому с широкими полями нельзя. Вы же не хотите выколоть глаз герцогине Кентской, верно? И наверняка захотите попасть в телевизионную камеру…
Я покосилась на Гейл и подмигнула ей. Но Гейл не могла ответить тем же – вытаращила глаза и словно завороженная наблюдала за этим представлением.
– А как насчет Глайндборна ((место проведения ежегодного оперного фестиваля)))? – осведомилась Кэролайн. – Там вам понадобится вечернее платье. Сейчас поищем. Нет, в этом году длинного не носят. Чуть выше колена.
Вскоре фигура, нагружённая вещами и напоминавшая стоячий почтовый ящик, нерешительно двинулась вниз, в примерочную. Кэролайн с самым беззаботным видом подошла к окну и стала смотреть на улицу, мурлыкая под нос какую то мелодию.
Но когда дама появилась вновь в изумительном наряде для Уимблдона, она так и просияла:
– О, и еще одно, чуть не забыла! Челтнемский золотой кубок! ((скачки)) Так, что тут у нас имеется? Шарфы… Сейчас поглядим.
И она, нагнувшись над корзиной, начала вытягивать из нее один шарф за другим, точь в точь как какой нибудь фокусник на сцене. И дама смотрела на нее, как смотрят на мага и чародея. При этом Кэролайн словно заклинания твердила имена великих кутюрье.
– Гуччи, Диор, Сен Л оран… Как вам вот этот, а? – спросила она, протягивая ей шарф. – Теперь шляпа…
Посмотрите. О нет, только не эта! Это в прошлом году все носили шляпы с широкими полями… Нет, боюсь, сегодня здесь нет для вас ничего подходящего. Заходите на следующей неделе. Лучше всего днем. Во вторник вам удобно?»
А вот еще одно преображение, причем настолько эффектное, что меняет жизнь клиентки, привнося маленькие женские радости. Все-таки одежда значит в жизни женщины все!
Цитата:
«Мы, вежливо отступив от дверей, пропустили ее вперед.
– Danke schon , – сказала она. То была дама, одетая во что то унылое и по февральски серое.
Тут Кэролайн снова удивила меня, бегло заговорив по немецки. Женщина принялась объяснять что то, стыдливо пряча глаза от критического взора Кэролайн и нервно теребя пальцами край жакета. Все в ней казалось каким то понурым и потухшим, а самоуничижительная манера держаться вызвала у меня желание взмахнуть волшебной палочкой и превратить несчастную в невидимку, избавив тем самым от мучений. Но Кэролайн невозмутимо подхватила ее под руку и увела в дальний конец помещения, где принялась готовить кофе. Минут пять они стояли, пили кофе, разговаривали, и женщина заметно расслабилась. А потом вдруг улыбнулась. И превратилась в красавицу.
Затем Кэролайн начала расхаживать по торговому залу, критически обозревая развешенную одежду, а дама, явно нервничая, ожидала ее у кофейной машины. Через минуту Кэролайн удовлетворенно кивнула и выдернула из ряда платьев туалет. Я покосилась на Гейл. Та в ужасе закрыла глаза. То был самый яркий и вызывающий прикид в магазине – платье от Брюса Олдфилда из тонкого шифона и шелка в огненно красных тонах. Его сдала какая то мексиканская танцовщица, сочтя, что юбка коротковата даже для нее. Гейл уже не раз мрачно заявляла, что платье вряд ли удастся продать.
Но у Кэролайн на сей счет не было никаких сомнений.
– Das ist est! – сказала она.
Немка в февральски сером наряде безропотно подчинилась и удалилась в примерочную. Кэролайн обернулась к Гейл.
– Это должно оживить королевских особ. Знаешь, кто она такая? Жена немецкого посла. И завтра ей надлежит быть на официальном приеме в Виндзорском замке.»
«Кэролайн же нетерпеливо поджидала возле лестницы. Прошло пять минут.
Десять. Двадцать. Наконец Кэролайн не выдержала и громко крикнула что то по немецки вниз. А потом сама стала спускаться в примерочную. Секунду спустя я услышала звуки, напоминавшие те, которые издавала Кэролайн, втискивая Саманту в школьную форму. Покупатели встревоженно переглядывались. Мы же с Гейл сделали вид, что ничего особенного не происходит.
Но что то же там происходило! Несколько минут спустя до нас донеслись уже другие звуки – какой то возни или борьбы. И вот наконец на ступеньках возникла фигура с заплаканной физиономией, вся словно охваченная языками пламени. Они облизывали ее тело, переливались при каждом движении, ласкали ее плечи, грудь и бедра и устремлялись вниз, к оборке на самой коротенькой из юбочек, которую мне доводилось видеть в жизни. Оборка открывала пару восхитительно стройных ног… Сама же Кэролайн шествовала следом, на губах ее играла довольная усмешка, а в руках она несла охапку одежды – тот самый февральски серый, унылый костюм, бюстгальтер, хлопчатобумажную комбинацию, шерстяной пуловер, пару плотных чулок, пояс с резинками и еще несколько устрашающих предметов нижнего белья.
– Ну? – воскликнула Кэролайн. – Что скажете?
И тут впервые в нашей лавке раздались аплодисменты. Жена немецкого посла раскраснелась от радости и смущения. Кэролайн подмигнула мне.
– Господи! – простонала Гейл, восхищенно взирая на прекрасное видение. – Если что и сможет подорвать интересы Германии в нашем регионе, так только это!
– Или наоборот – подогреть их, когда дело коснется посла, – добавила я.
Гейл хихикнула:
– Да. И если в Виндзорском замке снова случится пожар, мы по крайней мере будем знать причину, дорогая.
Немка переоделась в свое февральски серое и удалилась, прижимая к груди пакет с покупкой. Понурая манера держаться вновь вернулась к ней, но, проходя мимо Кэролайн, она заговорщически ей подмигнула и одарила улыбкой благодарности.
– Она ненавидит своего мужа, – заметила Кэролайн, когда за дамой затворилась дверь.
– Она что, тебе говорила? – удивилась я.
Кэролайн окинула меня снисходительным взглядом:
– Но, Анжела, это же сразу видно! Она боится его потому, что боится своих тайных желаний.
Подобная проницательность, порой сквозившая в высказываниях Кэролайн, всегда меня удивляла. К тому же она оказалась абсолютно права. Три дня спустя немка вернулась – прикупить каких то аксессуаров. На ней был легкий летний костюм, выгодно подчеркивающий стройность фигуры, темные волосы красиво ниспадали на плечи. Глаза сияли. Заметив Кэролайн, она тут же бросилась к ней и обняла. Они затарахтели по немецки, после чего Кэролайн начала совершать марш броски к корзинам с аксессуарами и, возвращаясь, всякий раз добавляла какую нибудь вещицу ко все растущей горке на столе. Но большую часть времени они просто оживленно беседовали и пили кофе. Приближалось время закрытия магазина. Тут женщина вдруг нервно взглянула на часы и подбежала к окну. На улице был припаркован официозного вида серый «мерседес». Немка расцеловалась с Кэролайн, приветливо махнула рукой мне и Гейл и торопливо вышла из магазина со своим пакетом. Кэролайн крикнула ей что то вслед по немецки. Женщина обернулась и как то совершенно по девичьи весело рассмеялась. Я видела, как шофер в серебристо серой униформе распахнул перед ней заднюю дверцу… И мельком успела заметить фигуру мужчины в темном костюме, принявшего у нее покупки и затем обнявшего ее, после чего оба они скрылись за затемненными стеклами.
– Ну, Кэролайн, – заметила я, – ты превзошла самое себя! Если уж его превосходительство герр посол лично привозит ее к нам в лавку в посольской машине…
Кэролайн насмешливо улыбнулась:
– Да уж, что верно, то верно. Ты права, это действительно посольская машина. Но только посол другой. Видно, решила махнуться послами на том королевском приеме. Там сидел посол Италии.
Гейл откинула рыжие волосы и хрипло расхохоталась:
– Тогда все о'кей! Общий рынок, дорогая, ничего не поделаешь!»
«Мы, вежливо отступив от дверей, пропустили ее вперед.
– Danke schon , – сказала она. То была дама, одетая во что то унылое и по февральски серое.
Тут Кэролайн снова удивила меня, бегло заговорив по немецки. Женщина принялась объяснять что то, стыдливо пряча глаза от критического взора Кэролайн и нервно теребя пальцами край жакета. Все в ней казалось каким то понурым и потухшим, а самоуничижительная манера держаться вызвала у меня желание взмахнуть волшебной палочкой и превратить несчастную в невидимку, избавив тем самым от мучений. Но Кэролайн невозмутимо подхватила ее под руку и увела в дальний конец помещения, где принялась готовить кофе. Минут пять они стояли, пили кофе, разговаривали, и женщина заметно расслабилась. А потом вдруг улыбнулась. И превратилась в красавицу.
Затем Кэролайн начала расхаживать по торговому залу, критически обозревая развешенную одежду, а дама, явно нервничая, ожидала ее у кофейной машины. Через минуту Кэролайн удовлетворенно кивнула и выдернула из ряда платьев туалет. Я покосилась на Гейл. Та в ужасе закрыла глаза. То был самый яркий и вызывающий прикид в магазине – платье от Брюса Олдфилда из тонкого шифона и шелка в огненно красных тонах. Его сдала какая то мексиканская танцовщица, сочтя, что юбка коротковата даже для нее. Гейл уже не раз мрачно заявляла, что платье вряд ли удастся продать.
Но у Кэролайн на сей счет не было никаких сомнений.
– Das ist est! – сказала она.
Немка в февральски сером наряде безропотно подчинилась и удалилась в примерочную. Кэролайн обернулась к Гейл.
– Это должно оживить королевских особ. Знаешь, кто она такая? Жена немецкого посла. И завтра ей надлежит быть на официальном приеме в Виндзорском замке.»
«Кэролайн же нетерпеливо поджидала возле лестницы. Прошло пять минут.
Десять. Двадцать. Наконец Кэролайн не выдержала и громко крикнула что то по немецки вниз. А потом сама стала спускаться в примерочную. Секунду спустя я услышала звуки, напоминавшие те, которые издавала Кэролайн, втискивая Саманту в школьную форму. Покупатели встревоженно переглядывались. Мы же с Гейл сделали вид, что ничего особенного не происходит.
Но что то же там происходило! Несколько минут спустя до нас донеслись уже другие звуки – какой то возни или борьбы. И вот наконец на ступеньках возникла фигура с заплаканной физиономией, вся словно охваченная языками пламени. Они облизывали ее тело, переливались при каждом движении, ласкали ее плечи, грудь и бедра и устремлялись вниз, к оборке на самой коротенькой из юбочек, которую мне доводилось видеть в жизни. Оборка открывала пару восхитительно стройных ног… Сама же Кэролайн шествовала следом, на губах ее играла довольная усмешка, а в руках она несла охапку одежды – тот самый февральски серый, унылый костюм, бюстгальтер, хлопчатобумажную комбинацию, шерстяной пуловер, пару плотных чулок, пояс с резинками и еще несколько устрашающих предметов нижнего белья.
– Ну? – воскликнула Кэролайн. – Что скажете?
И тут впервые в нашей лавке раздались аплодисменты. Жена немецкого посла раскраснелась от радости и смущения. Кэролайн подмигнула мне.
– Господи! – простонала Гейл, восхищенно взирая на прекрасное видение. – Если что и сможет подорвать интересы Германии в нашем регионе, так только это!
– Или наоборот – подогреть их, когда дело коснется посла, – добавила я.
Гейл хихикнула:
– Да. И если в Виндзорском замке снова случится пожар, мы по крайней мере будем знать причину, дорогая.
Немка переоделась в свое февральски серое и удалилась, прижимая к груди пакет с покупкой. Понурая манера держаться вновь вернулась к ней, но, проходя мимо Кэролайн, она заговорщически ей подмигнула и одарила улыбкой благодарности.
– Она ненавидит своего мужа, – заметила Кэролайн, когда за дамой затворилась дверь.
– Она что, тебе говорила? – удивилась я.
Кэролайн окинула меня снисходительным взглядом:
– Но, Анжела, это же сразу видно! Она боится его потому, что боится своих тайных желаний.
Подобная проницательность, порой сквозившая в высказываниях Кэролайн, всегда меня удивляла. К тому же она оказалась абсолютно права. Три дня спустя немка вернулась – прикупить каких то аксессуаров. На ней был легкий летний костюм, выгодно подчеркивающий стройность фигуры, темные волосы красиво ниспадали на плечи. Глаза сияли. Заметив Кэролайн, она тут же бросилась к ней и обняла. Они затарахтели по немецки, после чего Кэролайн начала совершать марш броски к корзинам с аксессуарами и, возвращаясь, всякий раз добавляла какую нибудь вещицу ко все растущей горке на столе. Но большую часть времени они просто оживленно беседовали и пили кофе. Приближалось время закрытия магазина. Тут женщина вдруг нервно взглянула на часы и подбежала к окну. На улице был припаркован официозного вида серый «мерседес». Немка расцеловалась с Кэролайн, приветливо махнула рукой мне и Гейл и торопливо вышла из магазина со своим пакетом. Кэролайн крикнула ей что то вслед по немецки. Женщина обернулась и как то совершенно по девичьи весело рассмеялась. Я видела, как шофер в серебристо серой униформе распахнул перед ней заднюю дверцу… И мельком успела заметить фигуру мужчины в темном костюме, принявшего у нее покупки и затем обнявшего ее, после чего оба они скрылись за затемненными стеклами.
– Ну, Кэролайн, – заметила я, – ты превзошла самое себя! Если уж его превосходительство герр посол лично привозит ее к нам в лавку в посольской машине…
Кэролайн насмешливо улыбнулась:
– Да уж, что верно, то верно. Ты права, это действительно посольская машина. Но только посол другой. Видно, решила махнуться послами на том королевском приеме. Там сидел посол Италии.
Гейл откинула рыжие волосы и хрипло расхохоталась:
– Тогда все о'кей! Общий рынок, дорогая, ничего не поделаешь!»
Новый уровень
То, что после посещения магазина женщины преображались настолько, что начинали задумываться о переменах в своей жизни, натолкнуло на некоторые мысли. Было замечено, что кофе-машина, к которой любили подсаживаться с чашечкой кофе покупательницы, стала местом разговоров о жизни и интимных признаний, которые рождали желание вмешаться и помочь добрым советом, а иногда и действием.
Цитата:
«Блестящая идея! – заявила она и раскинула руки, словно пыталась удержать в них воображаемый девиз. – Знаю! «Прикид. Модельная одежда. Классные партнеры. Мы снабдим вас и тем, и другим!» – И она расхохоталась.
Гейл не сводила с нее глаз. Затем просияла и тряхнула огненной гривой.
– Видит Бог, ты права! – сказала она. – Права, черт побери! Лично я всегда мечтала стать сводницей. – Она тяжело опустилась на край стола и снова уставилась на Кэролайн. – Весь фокус лишь в здравом смысле, не так ли, дорогая? – добавила она. – Ведь если хочешь заиметь новый дом, сперва надо продать прежний, верно? Чистая логика. Как это раньше в голову не пришло? – Она с улыбкой обернулась ко мне: – Анжела, милая, постарайся на минуту выбросить постельные радости из головы и придумать для нашего предприятия подходящее название.
Мне даже и думать не пришлось. Название само слетело с языка.
– «Предприятие „Прикид“»! – выпалила я.»
Гейл не сводила с нее глаз. Затем просияла и тряхнула огненной гривой.
– Видит Бог, ты права! – сказала она. – Права, черт побери! Лично я всегда мечтала стать сводницей. – Она тяжело опустилась на край стола и снова уставилась на Кэролайн. – Весь фокус лишь в здравом смысле, не так ли, дорогая? – добавила она. – Ведь если хочешь заиметь новый дом, сперва надо продать прежний, верно? Чистая логика. Как это раньше в голову не пришло? – Она с улыбкой обернулась ко мне: – Анжела, милая, постарайся на минуту выбросить постельные радости из головы и придумать для нашего предприятия подходящее название.
Мне даже и думать не пришлось. Название само слетело с языка.
– «Предприятие „Прикид“»! – выпалила я.»
Подтверждения тому, что план удачный, долго ждать не пришлось. Среди клиенток магазина было много женщин, которые вынуждены были искать компромисс между необходимостью прилично выглядеть и скромным пособием на личные расходы, выделяемым мужьями. И эти женщины находили в магазине внимательных и понимающих слушательниц. За чашечкой кофе возле кофейной машины, которую прозвали Торквемадой, исповеди о несчастной женской доле так и лились, не дожидаясь наводящих вопросов.
Цитата:
«– Так, что там еще говорит наша кофейная гуща? – продолжила Гейл. – А говорит она, что эта сучка студентка выскочит замуж за нашего нобилянта, проживет с ним какое то время, построит из себя благородную леди, пока не надоест, а потом, лет через пять, истощив все его денежные и сексуальные ресурсы, бросит его и найдет себе кого нибудь помоложе. И все сойдет ей с рук, потому как дядя этой куколки – знаменитый адвокат, спец по разводам. И дело кончится тем, что профессор запьет с горя, начнет шляться с проститутками, окончательно разорится. Бог еще знает что… А девица загребет его дом, алименты на детей плюс к тому вполне приличное содержание, на что пойдет вся его пенсия. А тем временем добрая женушка номер один будет куковать себе в паршивой квартирке с пишущей машинкой и четырьмя ребятишками, один из которых слабоумный. Да вдобавок хроническая депрессия и прочие прелести. Вот так, мои дорогие! Как вам этот рай на земле?
Настало молчание. Гейл вертела в пальцах пачку счетов. Внезапно Кэролайн вскочила на ноги:
– Ну вот, теперь поняли? Ей следовало подобрать своему старому козлу женщину поприличнее. Такую, которая поладила бы с ней и с ним.
Вообще то, если подумать, – хихикнула я, – все это очень похоже на торговлю тряпками. Ты покупаешь новое платье, и оно тебе очень нравится. Но потом, поизносившись, надоедает. Но ведь далеко не каждая выбросит такое платье на улицу, верно? Нет, платье приносят сюда, и мы подбираем для него подходящую покупательницу. Чтоб было по размеру, чтобы шло. Так почему бы не проделать то же самое и с мужьями? Чтоб подходили по всем параметрам и размерам?
Я засмеялась. Кэролайн криво усмехнулась:
– О Господи, до чего же ты вульгарна, Анжела! – Затем лицо ее приняло загадочное выражение. – Но вообще то ты на сто процентов права! – воскликнула она. – «Предприятие „Прикид“»! А это первая наша клиентка! Как вам?»
«– Так, что там еще говорит наша кофейная гуща? – продолжила Гейл. – А говорит она, что эта сучка студентка выскочит замуж за нашего нобилянта, проживет с ним какое то время, построит из себя благородную леди, пока не надоест, а потом, лет через пять, истощив все его денежные и сексуальные ресурсы, бросит его и найдет себе кого нибудь помоложе. И все сойдет ей с рук, потому как дядя этой куколки – знаменитый адвокат, спец по разводам. И дело кончится тем, что профессор запьет с горя, начнет шляться с проститутками, окончательно разорится. Бог еще знает что… А девица загребет его дом, алименты на детей плюс к тому вполне приличное содержание, на что пойдет вся его пенсия. А тем временем добрая женушка номер один будет куковать себе в паршивой квартирке с пишущей машинкой и четырьмя ребятишками, один из которых слабоумный. Да вдобавок хроническая депрессия и прочие прелести. Вот так, мои дорогие! Как вам этот рай на земле?
Настало молчание. Гейл вертела в пальцах пачку счетов. Внезапно Кэролайн вскочила на ноги:
– Ну вот, теперь поняли? Ей следовало подобрать своему старому козлу женщину поприличнее. Такую, которая поладила бы с ней и с ним.
Вообще то, если подумать, – хихикнула я, – все это очень похоже на торговлю тряпками. Ты покупаешь новое платье, и оно тебе очень нравится. Но потом, поизносившись, надоедает. Но ведь далеко не каждая выбросит такое платье на улицу, верно? Нет, платье приносят сюда, и мы подбираем для него подходящую покупательницу. Чтоб было по размеру, чтобы шло. Так почему бы не проделать то же самое и с мужьями? Чтоб подходили по всем параметрам и размерам?
Я засмеялась. Кэролайн криво усмехнулась:
– О Господи, до чего же ты вульгарна, Анжела! – Затем лицо ее приняло загадочное выражение. – Но вообще то ты на сто процентов права! – воскликнула она. – «Предприятие „Прикид“»! А это первая наша клиентка! Как вам?»
Дальше последовали обсуждения. Совещания. Составление списков и планов. А ведь стоило подумать и о методике… Поставить все на современный научный лад и компьютеризировать (имейте в виду, что в 80-е годы это было не так очевидно)
Цитата:
«– Нет уж, милочка, – возразила я. – Ты нам нужна. Едва вымолвив эту фразу, я тут же усомнилась, так ли оно обстоит в действительности. Однако продолжала гнуть свое: – Прежде всего нам нужно составить список. Благодаря Торквемаде, у нас уже полно кандидаток. И к каждой нужен индивидуальный подход. И полная, подчеркиваю, полная конфиденциальность. И деликатность.
Я уже представляла, в каких своеобразных формах будет проявляться деликатность Кэролайн. «Ладно, милочка, прекрасно! Теперь скажите мне, когда вы последний раз трахались с мужем? Ах, в ночь выборов! Господи Иисусе!.. И теперь, стало быть, хотите от него избавиться? Ну а какие женщины ему нравятся? Блондинки? Брюнетки? Маленькие куколки? Пончики? Костлявые? Ах, вы не знаете! Господи Боже ты мой!.. Ладно. Ну а как он в постели? Ах, вы уже не помните. Нет, это просто невероятно! Ладно, проехали. Не волнуйтесь, мы обо всем позаботимся. С вас пятьдесят фунтов. И еще пятьсот по успешному окончанию дела. Так, кто следующий?»
Я уже представляла, в каких своеобразных формах будет проявляться деликатность Кэролайн. «Ладно, милочка, прекрасно! Теперь скажите мне, когда вы последний раз трахались с мужем? Ах, в ночь выборов! Господи Иисусе!.. И теперь, стало быть, хотите от него избавиться? Ну а какие женщины ему нравятся? Блондинки? Брюнетки? Маленькие куколки? Пончики? Костлявые? Ах, вы не знаете! Господи Боже ты мой!.. Ладно. Ну а как он в постели? Ах, вы уже не помните. Нет, это просто невероятно! Ладно, проехали. Не волнуйтесь, мы обо всем позаботимся. С вас пятьдесят фунтов. И еще пятьсот по успешному окончанию дела. Так, кто следующий?»
Но в первую очередь надо было подумать о названии и рекламе. Предложения были самые разные вплоть до самых экстремальных – от Кэролайн. Гейл призывала к простоте и умеренности по отношению к мужчине.
Цитата:
«– Что ж, продолжай! – устало сказала я. – Твой черед.
Гейл опустила бокал с вином и огляделась по сторонам.
– А как насчет «Свяжи его узами с другой»? – предложила она.
Кэролайн скривилась:
– О нет, только не это! Походит на долбаную клятву, которую дают при вступлении в брак. Кто ж захочет, чтоб ему напоминали об этом?
Зато ее слова напомнили мне нечто совсем иное. И тут пришло озарение.
– Может, Гейл и права, – сказала я. – Свадебная клятва… в этом что то есть. Погодите, как там они говорят? «Пока смерть не разлучит нас»?.. Знаю, вот оно! Все очень просто! Перевернем, сделаем наоборот. «Зачем дожидаться смерти? Избавься от него сейчас». Ну, как?
Несколько секунд царила тишина. Затем лица Гейл и Кэролайн расплылись в счастливых улыбках.»
«– Что ж, продолжай! – устало сказала я. – Твой черед.
Гейл опустила бокал с вином и огляделась по сторонам.
– А как насчет «Свяжи его узами с другой»? – предложила она.
Кэролайн скривилась:
– О нет, только не это! Походит на долбаную клятву, которую дают при вступлении в брак. Кто ж захочет, чтоб ему напоминали об этом?
Зато ее слова напомнили мне нечто совсем иное. И тут пришло озарение.
– Может, Гейл и права, – сказала я. – Свадебная клятва… в этом что то есть. Погодите, как там они говорят? «Пока смерть не разлучит нас»?.. Знаю, вот оно! Все очень просто! Перевернем, сделаем наоборот. «Зачем дожидаться смерти? Избавься от него сейчас». Ну, как?
Несколько секунд царила тишина. Затем лица Гейл и Кэролайн расплылись в счастливых улыбках.»
Успех второго предприятия сравнялся с успехом первого и !Предприятие Прикид процветало и требовало расширения.
Цитата:
«Главной проблемой стало… пространство. Очень скоро выяснилось, что вести два дела одновременно в одном помещении практически невозможно, особенно с учетом того, что не всегда сразу удавалось определить, какой именно услуги ждет от нас та или иная посетительница.
Это неизбежно вело к ошибкам и недоразумениям. Как то жена одного известного пэра из партии тори, явившаяся к нам с намерением избавиться от костюма от Жозефа, была совершенно ошарашена вопросом Кэролайн, кого именно трахает ее муженек на последней партийной конференции в Брайтоне. Даже после того как дама точно ошпаренная вылетела из магазина, Кэролайн умудрилась сохранить спокойствие. И небрежно заметила, что лично ей прекрасно известно, кого трахал неверный тори в Брайтоне, из чего она вполне справедливо заключила, что именно этот факт заставил заявиться к нам эту дурочку.
Дабы избежать подобных недоразумений в дальнейшем, было решено срочно подыскать новое помещение. Срочность обуславливалась широчайшим распространением наших открыток и тем откликом, который они находили в сердцах. На каждую даму, зашедшую в магазин избавиться от платья от Ланвен, приходилось по три, страстно мечтавших избавиться от мужей.»
«Главной проблемой стало… пространство. Очень скоро выяснилось, что вести два дела одновременно в одном помещении практически невозможно, особенно с учетом того, что не всегда сразу удавалось определить, какой именно услуги ждет от нас та или иная посетительница.
Это неизбежно вело к ошибкам и недоразумениям. Как то жена одного известного пэра из партии тори, явившаяся к нам с намерением избавиться от костюма от Жозефа, была совершенно ошарашена вопросом Кэролайн, кого именно трахает ее муженек на последней партийной конференции в Брайтоне. Даже после того как дама точно ошпаренная вылетела из магазина, Кэролайн умудрилась сохранить спокойствие. И небрежно заметила, что лично ей прекрасно известно, кого трахал неверный тори в Брайтоне, из чего она вполне справедливо заключила, что именно этот факт заставил заявиться к нам эту дурочку.
Дабы избежать подобных недоразумений в дальнейшем, было решено срочно подыскать новое помещение. Срочность обуславливалась широчайшим распространением наших открыток и тем откликом, который они находили в сердцах. На каждую даму, зашедшую в магазин избавиться от платья от Ланвен, приходилось по три, страстно мечтавших избавиться от мужей.»
Цитата:
«Оставалось искать утешения в работе. Ее с каждым днем прибывало. Похоже, весенняя лихорадка охватила женщин, и они очертя голову бросались на поиски «нового счастья». Придуманный нами девиз «К чему дожидаться смерти? Расставайтесь прямо сейчас!» был напечатан в качестве цитаты года в лондонском выпуске «Ивнинг стэндард», что вызвало неоднозначную реакцию и гневную статью на смежную тему в «Дейли телеграф». Автор выставлял себя защитником традиций и моральных устоев, называл нашу идею «образчиком крайне заразного и опасного для общества цинизма и постыдного кривлянья». Затем следовала гневная обличительная речь, направленная против «так называемых эмансипированных женщин, прикрывающих свой оголтелый феминизм показной заботой о своих сестрах». В конце статьи содержался намек на то, что эти дьявольские силы свили свое гнездо в скандально известном агентстве на Пимлико сквер, которое, как надеялся автор, скоро закроют по настоянию возмущенной общественности.
Статья послужила грандиозной рекламой для нашего бизнеса. Как то после очередного полного суеты дня мы всерьез задумались о том, что штат необходимо расширить. Но кого брать? Кому можно довериться? И мы пришли к выводу, что у нас всего один выход. Быть более избирательными в том, что касается клиентуры. Надо начинать кому то и отказывать.»
«Оставалось искать утешения в работе. Ее с каждым днем прибывало. Похоже, весенняя лихорадка охватила женщин, и они очертя голову бросались на поиски «нового счастья». Придуманный нами девиз «К чему дожидаться смерти? Расставайтесь прямо сейчас!» был напечатан в качестве цитаты года в лондонском выпуске «Ивнинг стэндард», что вызвало неоднозначную реакцию и гневную статью на смежную тему в «Дейли телеграф». Автор выставлял себя защитником традиций и моральных устоев, называл нашу идею «образчиком крайне заразного и опасного для общества цинизма и постыдного кривлянья». Затем следовала гневная обличительная речь, направленная против «так называемых эмансипированных женщин, прикрывающих свой оголтелый феминизм показной заботой о своих сестрах». В конце статьи содержался намек на то, что эти дьявольские силы свили свое гнездо в скандально известном агентстве на Пимлико сквер, которое, как надеялся автор, скоро закроют по настоянию возмущенной общественности.
Статья послужила грандиозной рекламой для нашего бизнеса. Как то после очередного полного суеты дня мы всерьез задумались о том, что штат необходимо расширить. Но кого брать? Кому можно довериться? И мы пришли к выводу, что у нас всего один выход. Быть более избирательными в том, что касается клиентуры. Надо начинать кому то и отказывать.»
Именно растущая популярность второго предприятия и сыграла роковую роль. Нелады и желание исправить неудачный брак возникают на всех уровнях, вплоть до королевской семьи. Кассандра Брук деликатно отметила: один из младших… В восьмидесятые годы еще не было известно, что подобное может случиться и с наследной парой, дойти до настоящего развода, а потом трагически закончиться, словно мстя ослушнице, переступившей через этикет ради счастья. Нет, наши энтузиастки не замахивались на престол, они попытались помочь кому-то из младших королевских отпрысков.
Цитата:
«Тут голова у меня пошла кругом. Я вдруг поняла, что это вовсе не шутка, и страшно заволновалась. Стало быть, это совсем никакое не недоразумение, и репутация «Предприятия „Прикид“» такова, что к нам уже обращаются за консультациями из дворца. За советом, как разрушить брак королевских особ… Господи, да нам никогда живьем из этого не выбраться! О Боже мой, ну почему я не осталась дома готовить тушеных цыплят для Рейчел и Ральфа, а потом всей семьей прогуливаться по парку! Я бы могла найти место с неполным рабочим днем, ну, допустим, печатала бы какие нибудь письма для викария. Или, к примеру, брала бы уроки по изготовлению керамических изделий в местной школе искусств. И вот вместо всего этого меня приглашают содействовать развалу дома Виндзоров, после чего имя мое навечно войдет в список предателей типа Иуды, Понтия Пилата, Гай Фокса и так далее. Я невольно содрогнулась, слушая бездыханный голос, объяснявший, каким именно образом ее королевское высочество узнала о нашем заведении и выразила желание увидеть нашу коллекцию нарядов, если, конечно, этот визит возможно организовать после закрытия магазина для публики.»
«Тут голова у меня пошла кругом. Я вдруг поняла, что это вовсе не шутка, и страшно заволновалась. Стало быть, это совсем никакое не недоразумение, и репутация «Предприятия „Прикид“» такова, что к нам уже обращаются за консультациями из дворца. За советом, как разрушить брак королевских особ… Господи, да нам никогда живьем из этого не выбраться! О Боже мой, ну почему я не осталась дома готовить тушеных цыплят для Рейчел и Ральфа, а потом всей семьей прогуливаться по парку! Я бы могла найти место с неполным рабочим днем, ну, допустим, печатала бы какие нибудь письма для викария. Или, к примеру, брала бы уроки по изготовлению керамических изделий в местной школе искусств. И вот вместо всего этого меня приглашают содействовать развалу дома Виндзоров, после чего имя мое навечно войдет в список предателей типа Иуды, Понтия Пилата, Гай Фокса и так далее. Я невольно содрогнулась, слушая бездыханный голос, объяснявший, каким именно образом ее королевское высочество узнала о нашем заведении и выразила желание увидеть нашу коллекцию нарядов, если, конечно, этот визит возможно организовать после закрытия магазина для публики.»
Все прошло как по маслу: специально разработанная программа рассчитала вкусы и пристрастия мужчины голубых кровей королевства и Кэролайн повезла на благотворительную встечу баскетболистов, где должно было присутствовать королевское семейство, чернокожую красавицу топ модель. Расчет оправдался, парочка после десяти минут знакомства сбежала из Лондона на несколько дней. Еще одна семья не стала дожидатьсч смерти. Но последствия оказались фатальными для предприятия «Прикид». Дамы испугались серьезных угроз со стороны спецслужб и закрыли свой процветающий бизнес. Финита ля комедия!
Vlada:
27.05.10 20:39
Какие красивые наряды! А я сегодня решила примерить образ Вивьен Вествуд - очень экстремальная леди! Мне нравится, что она не боится ярких красок, ярких образов. Хотя лично мне подходит одежда в стиле Армани, Версаче, Валентино. Если бы мне было 17 лет, я бы одевалась у Вествуд! Но сегодня мой выбор -
whiterose:
27.05.10 20:41
Всем добрый вечер!
все-таки удалось выбраться и соединиться (с нехорошими словами в адрес связи). Все очень интересно
Настя, как всегда, оригинальна в выборе.
Влада, здорово, что ты дала свои оценки произведениям. "Дьявол носит прадо" мне больше понравился на экране, над книгой я просто засыпала.
Ми-ми, шикарный показ, просто супер!
Юля, читала запоем твой пост и, знаешь, я тебя почему-то именно такой и представляла
Мирна, да, в середине 90-х была целая плеяда ярких моделей. Мне очень нравятся Линда и Стефани Сеймур
колючка:
27.05.10 21:17
» Модная викторина
А мне очень нравится Кристи. А вот лицо Линды я все никак не могла запомнить, она постоянно меняла масть - настоящий хамелион
Мирна, Тару я помню - очень эффектная дама!
Ми-ми, спасибо за прикид, я увлеклась и совсем забыла, что собиралась вас развлекать.
Вопросик первый легкий!
Три молодые дамы собрались на бал, точнее на мероприятие которое перевернуло их жизнь. Первая одела легкое платье светло-серого цвета с легким розовым отливом, этот цвет романтично называли "пепел розы". Вторая леди была также юна, но ее единственное нарядное платье серебристо-синего цвета было практично и пристойно. Золотистое платье третьей было обшито золотыми кружевами. Одна влюбила в себя короля, другая получила предложение руки и сердца от некого мистера, третья - потом всю жизнь вспоминала тот вечер и роковые события после него.
И кто же они?
Мирна:
27.05.10 21:25
Настя, я и не заметила твой редактированный пост, хотя аватарку узнала. Барбареллу я не досмотрела
Оригинальный фильм , но наряды действительно запоминающиеся.
Розочка, на счет рукописи, я подожду. Спасибо.
whiterose писал(а):
Юля, читала запоем твой пост и, знаешь, я тебя почему-то именно такой и представляла
А я нет
Рыженькой, но более внушительной что ли. А ты принцесса
Вот нашла интересную ссылку Выпускные платья 20 века - мода с фотографиями
А вот тут и вот тут о первой женщине модельере Жанне Пакен(на портрете ) с картинками и фотографиями. К сожалению все цитировать не могу, интернет очень виснет 
.
Немного о ее ученице.
Гиндус Анна Григорьевна (? — 1919/1920 гг.) — владелица мастерской дамских мод в Петербурге начала ХХ века. Анна Григорьевна обучалась моделированию одежды и портновскому мастерству в Париже в модном Доме знаменитой Жанны Пакен, которая стала в 1900 году первой женщиной-президентом отдела моды на Всемирной выставке. Пакен была первой во многих начинаниях в области моды — у нее было чему поучиться. Вернувшись в Петербург и основав свою мастерскую, Гиндус продолжала поддерживать контакты с Домом Пакен.
В 1910-х гг. она получает признание, ее костюмы становятся популярными и в среде аристократии, и в художественных кругах. Вечерние туалеты от Гиндус поражают богатством фантазии и блестящим исполнением. Анна Григорьевна тонко чувствовала тенденции развития стиля и творчески использовала в украшении костюма казалось бы несоединимые материалы и цветовые сочетания. Вызывает восхищение богатство декора: эффектная вышивка золотой битью по фону, расшитому малиновым стеклярусом; кружева, имитирующие венецианский гипюр; оригинальная вышивка синелью и крученым шелком в тон ткани; экстравагантное сочетание черного длинноворсового меха с броской вышивкой золотым и черным стеклярусом, металлической битью, стразами, с дополнением из фигурных стекол.
Многообразие материалов и использование различных технических приемов для закрепления металлических нитей, введение в узор вышивки блесток, серебряных и золотых пластинок разной формы позволяло достичь богатства фактуры вышитых поверхностей. Характерная черта костюмов стиля модерн — изменение тональности тканей. Наряду со светлыми тканями, модными в предшествующий период, часто использовали яркие, контрастные тона: малиновый, зеленый, желтый. Великолепные туалеты, созданные в мастерской Гиндус, предназначались членам императорской семьи и представителям высшего света Петербурга. В собрании Эрмитажа, где особо богато и разнообразно представлен женский костюм конца ХIХ — начала ХХ вв. можно увидеть и туалеты из мастерской Гиндус.
Гиндус А. Г. // Русский придворный костюм от Петра I до Николая II из собрания Государственного Эрмитажа Санкт-Петербург. — М., 1999. — С. 128—129: цв. ил.
Гиндус А. Г. // Костюм Серебряного века в России 1890—1914: Каталог выставки из фондов Государственного Эрмитажа. — СПб., 1993. — С. 16—17, 24: цв. ил.
Гиндус А. Г. // Коршунова Т. Т. Костюм в России ХVIII — начала ХХ века: Из собрания Государственного Эрмитажа. — Л., 1979. — С. 276: цв. ил.
Источник
Настя, а дамы из одной книги или из трех?
Ми-ми:
27.05.10 21:44
Прежде чем продолжать, надо рассказать вам о человеке, который был подобен Богу для людей, желавших быть заметными, исключительными, яркими. Который создал философию нового человека, отряхнувшего с себя мишуру и позолоту, парики и пудру 18 века. "Хочешь быть хорошо одетым - не надо носить то, что бросается в глаза"
Ему подражали в Европе, Франция, законодательница мод, не имела ему равных, в Россию завезли манеру одеваться, изобретенную им. Его изобретения в сфере мужской одежды влияют на стиль до сих пор.
Beau Brummell
Красавчик Браммелль. Он родился, как говорят англичане, с серебряной ложкой во рту. Тот, кто стал впоследствии Георгом IV, признал в Браммелле частицу самого себя, ту, что оставалась здоровой и светлой: вот в чем тайна благосклонности, которую он ему выказывал. Все произошло так же просто, как прекрасная женщина покоряет мужчину. Бывает, дружескую привязанность порождает телесная привлекательность, внешнее очарование, подобно тому, как иногда любовь рождается из душевной прелести, скрытой и бесплотной. Таким и было чувство дружбы принца Уэльского к молодому корнету: это чувство, оставшееся на уровне ощущений, - возможно, единственное, какое еще было доступно его заплывшей жиром, полузадушенной телом душе. Итак, непостоянная благосклонность, которой он одаривал то лорда Барримора, то Джорджа Хэнгера и многих других, выпала теперь на долю Браммелла со всей внезапностью каприза и пылом влюбленности. Он был представлен принцу на знаменитой Виндзорской террасе в присутствии самого взыскательного светского общества. Там он выказал все то, что принц Уэльский должен был ценить больше всего на свете: цветущую юность наряду с уверенностью человека, который знает жизнь и может быть ее господином; самое тонкое и смелое сочетание дерзости и почтительности; наконец, гениальное умение одеваться, удачно сочетавшееся с находчивостью и остроумием. Конечно, в таком потрясающем успехе крылось нечто большее, чем только причуда с обеих сторон. Слово "причуда" обожают озадаченные моралисты, как слово "нервы" - врачи. С этого мгновения он занял очень высокое место во мнении общества.
На свадьбе наследного принца и Каролины Брауншпейгской он исполнял обязанности chevalier d"honneur: его, сына простого эсквайра, служившего секретарем, правнука купца, предпочли знатнейшим аристократам Англии. Такое отличие немедленно собрало вокруг него весь высший свет, завязавший с ним самые дружественные и лестные отношения; тут были и лорд Р.Е. Сомерсет, лорд Питершем, Чарлз Кер, Чарлз и Роберт Маннерсы. Пока еще удивляться нечему, это была только удача. Он обладал тем необъяснимым даром, который мы зовем нашей звездой и от которого вопреки рассудку и справедливости зависит судьба; но что действительно поражает, что оправдывает его счастье, так это то, что он сумел его удержать. Баловень судьбы, он стал и баловнем общества. Байрон, говоря где-то о портрете Наполеона в императорской мантии, добавляет: "Казалось, он в ней родился". То же можно сказать про Браммелла и про его знаменитый, изобретенный им фрак. Он вступил на свой престол без смущения, без колебания, с уверенностью, равносильной убежденности.
Женщины, которые, как и священники, всегда на стороне сильного, славословили его своими алыми устами. Они были глашатаями его славы, но они и остались только глашатаями, и в этом неповторимость Браммелла. Именно этим он существенно отличался от Ришелье и почти ото всех мужчин, созданных для обольщения. Он не был тем, что свет называет распутником. Ришелье слишком похож на татарских завоевателей, которые делали себе ложе из сплетенных женских тел. Браммелл никогда не гнался за подобными трофеями; его тщеславие не было закалено в горячей крови. Сирены, морские девы пели дивными голосами, но их бока были покрыты непроницаемой чешуей, увы, тем более восхитительной, чем она была смертоносней. И его тщеславие не страдало от этого - напротив! Оно никогда не сталкивалось с иной страстью, которая бы ему мешала или уравновешивала его; оно царило в одиночестве и было тем могущественнее: любить, даже в наименее возвышенном смысле этого слова - желать - всегда значит зависеть и быть рабом своего желания. Самые нежные объятия - те же оковы, и будь вы Ришелье, будь вы даже самим Дон-Жуаном, знайте: разрывая столь нежные объятия, вы рвете лишь одно звено своих оков. Вот рабство, которого избежал Браммелл. Его победы обладали дерзостью бескорыстия. Кружа чужие головы, сам он не ведал головокружения. Любопытное это было зрелище! В Англии, где сочетание высокомерия и трусости взамен истинного стыда порождает чопорность, молодой человек, столь привлекательный от природы и благодаря своему искусству, наказывал женщин за их недобросовестные притязания, держась в отношениях с ними границ учтивости, установленных вовсе не затем, чтобы их соблюдали. Между тем Браммелл поступал так безо всякого расчета, без малейших усилий. Тому, кто знает женщин, ясно, что это удваивало его власть: он задевал романтическую гордость высокомерных леди и дразнил гордыню развращенную.
У этого короля моды не было признанной возлюбленной. Лучший денди, чем принц Уэльский, он не обзавелся никакой госпожой Фицхерберт. Он был султаном, но без платка. Ни заблуждение сердца, ни смятение чувств не могли повлиять на выносимые им приговоры. Зато это были приговоры властелина. Будь то хвала или порицание - слово Джорджа Брайана Браммелла тогда решало все. Он был самодержцем мнений.
В Англии даже женщина безумно влюбленная, прикалывая цветок или примеряя наряд, больше заботилась о суждении Браммелла, чем о радости своего возлюбленного. Одна герцогиня (известно, на какое высокомерие дает право титул в гостиных Лондона), рискуя быть услышанной, внушала дочери в разгар бала, чтобы та тщательно следила за своим поведением, за своими жестами и ответами, если случится, что Браммелл удостоит ее разговором; ибо в эту раннюю пору своей жизни он еще смешивался с толпой танцующих на балах, где прекраснейшие руки ждали только его руки. Позднее, опьяненный исключительным положением, которое он себе создал, Браммелл отказался от слишком обыденной для него роли бального танцора. Он проводил в зале лишь несколько минут, окидывал его взором, выносил свой приговор и исчезал, следуя знаменитому принципу дендизма: "Оставайтесь в свете, только пока не произвели впечатления; но лишь оно будет достигнуто, удаляйтесь". Он знал, как неотразимо его влияние. Произвести впечатление уже не было для него вопросом времени.
Этот блестящий человек, властитель дум, чья молодость лишь увеличивала его славу, чей облик, жестокий и обольстительный, заставлял женщин любить и проклинать его, неминуемо должен был вызывать противоречивые страсти - глубокую любовь, неутолимую ненависть; но все так и осталось под спудом.
(карикатура на денди Браммелла
Впрочем, и в предметах более важных, чем одежда, в самой натуре Браммелла была наложена его участь подвергнуться осуждению, лишь только умрет его влияние. Пока он жил, этому влиянию подчинялись и самые неподатливые; но в настоящее время и при господствующих предрассудках анализ такой личности - труднейшая психологическая задача. Женщины никогда ему не простят, что он, подобно им, обладал грацией; мужчины - что не обладают ею подобно ему.
Мы не устанем повторять то, что было сказано выше: только независимость делает из человека денди. В противном случае установились бы законы дендизма, а их не существует. Всякий денди - человек дерзающий, но при этом знающий меру и способный вовремя остановиться, человек, нашедший между оригинальностью и эксцентричностью ту пресловутую точку пересечения, о которой говорит Паскаль.
Есть такие эпохи, которые не поддаются сжатию, упорно сопротивляясь всему, что о них ни скажут. Точно великий век Питта, Фокса, Уиндема, Байрона, Вальтера Скотта стал менее великим, потому что был полон именем Браммелла. Такое утверждение абсурдно, и, следовательно, было в Браммелле нечто, достойное привлекать и пленять взоры великой эпохи - взоры, не поддающиеся подобно птенцам, которых ловят на зеркало, только на приманку изящных или роскошных одежд. Пленявший их Браммелл ставил искусство одеваться, которым увлекался великий Чатем, совсем не так высоко, как принято думать. Его портные, Дэвидсон и Мейер, которых со всей глупостью бесстыдства пытались изобразить творцами его славы, вовсе не занимали в его жизни места, какое им обычно приписывают. Послушаем лучше Листера - его изображение правдиво: "Его пугала мысль, будто своей славой он, пусть в малейшей степени, был обязан портным, и он полагался лишь на тонкое очарование благородной и изысканной непринужденности, которой действительно отличался". Правда, в самом начале своей карьеры Браммеллу, никогда не забывавшему о внешности, - в то время демократический Чарлз Фокс прививал на английской почве, очевидно, пущего блеска ради, красные каблуки, - приходилось заботиться о форме во всех ее проявлениях. Ему хорошо было знакомо то скрытое, но несомненное воздействие, какое оказывает одежда даже на людей, более всего презирающих ее с высоты своего бессмертного духа. Позднее, по словам Листера, он отказался от этого главного увлечения своей юности, хотя и не похоронил его полностью, в той мере, в какой оно основывалось на опыте и наблюдении. Одеваясь по-прежнему безупречно, Браммелл приглушил цвета своей одежды, упростил покрой и носил ее, не думая о ней. Он достиг таким образом той вершины искусства, где оно уже соприкасается с природой. Впрочем, Браммелл стремился производить впечатление более возвышенными средствами, и об этом часто, слишком часто забывали. На него смотрели как на существо исключительно чувственное, хотя даже красота его была духовна. В самом деле, он блистал скорее выражением лица, нежели правильностью черт. Волосы у него были почти рыжие, как у Альфьери, а падение с лошади во время кавалерийской атаки исказило греческий профиль. Манера держать голову у него была красивее лица, а осанка - физиономия стана - превосходила совершенство форм. Послушаем, что говорит Листер: "Он не был ни красив, ни дурен; но было во всем его существе выражение утонченности и сосредоточенной иронии, а в глазах - невероятная проницательность". Острый взгляд иногда мог застывать в равнодушии, лишенном даже презрения, как подобает истинному денди, - человеку, в котором заключено нечто такое, что выше вещей видимого мира. В его устах английский язык так же ласкал слух, как он ласкает взор и разум.
Французский писатель и журналист Ж-А Барбе д"Оревильи опубликовал в 1845 году книгу "О дендизме и Джордже Браммелле". В ней писатель, будучи французским подражателем самого знаменитого денди, Браммелла, впервые описал и осмыслил такое явление, как "английский дендизм". В 1912 году вышла на русском в переводе М.Петровского и с тех пор не издавалась.
История преображения № 2. Заложница Люсинда. 1804 г.
Еще одна история с полным преображением деревенской простушки в королеву великосветских гостиных произошла во времена Красавчика Браммелла и не без его участия. Браммелл настолько колоритная фигура, что Барбара Картленд просто не могла исключить его из действия, раз повествование идет во времена, когда он царил в гостиных и залах Лондона. Героиня романа «Заложница» выходит за графа Меридан и по прибытии в Лондон оказывается брошенной в непривычной обстановке только потому, что граф не привык менять своих планов и привычек, а по плану у него намечались скачки, кулачные бои и французские девицы на холостяцкой пирушке. То, что он сутки назад женился, его не смутило. Его молоденькая жена не блистала красотой, но дурочкой не была, о чем граф еще не догадывался. Две недели его отсутствия Люсинда провела с пользой, посетив в первую очередь самую знаменитую модистку столицы.
[
Цитата:
b]
«Ей предложили пройти в служебную дверь. Комната, в которую ее ввели, была небольшой и довольно тесной. Всюду лежали рулоны шелка, атласа и парчи. По углам были свалены в кучу отрезы из узорчатого муслина, французского батиста и габардина, образуя яркую красочную палитру.
В самом центре комнаты, в низком кресле, стоящем рядом со столом, заваленным лентами и образцами материй, сидела мадам Бертен, похожая на древнего морщинистого Будду. Ей перевалило за семьдесят лет, пятьдесят из них она одевала весь высший свет Лондона.
Совсем молоденькой девушкой она приехала из Франции в Англию в качестве горничной. Муж ее хозяйки сделал ее своей любовницей и поселил в небольшом собственном доме. От скуки и безделья она начала подрабатывать как модистка, предлагая сначала свои услуги таким же, как она, содержанкам, живущим по соседству, а затем женам богатых лавочников.
Но ее талант был слишком очевиден, чтобы остаться незамеченным. Одна известная красавица появилась в Сент Джеймсе в шляпке, о которой стал говорить весь город, и малютка Бертен вошла в моду. Ей одолжили денег, чтобы она могла открыть свой собственный магазинчик. По мере того как увеличивалось число ее клиентов, ее заведение переезжало во все более престижные районы Лондона, и очутившись наконец на Бонд стрит, она достигла предела своих мечтаний.
К ней стекались толпы народа — хозяйки модных салонов и их дочери, знаменитые актрисы, известные куртизанки. Никто не обходил ее заведение стороной, кроме тех, кому это было не по карману.
Мадам Бертен постарела, и все это ей смертельно наскучило.
Она давно пришла к выводу, что существует очень мало женщин, ради которых стоило бы создавать что либо новое и сенсационное. Стало само собой разумеющимся, что все, кто что нибудь собой представлял, одевались у нее, и в отсутствие конкуренции у нее пропал всякий энтузиазм придумывать новые и оригинальные фасоны.
Она редко стала принимать клиентов лично, их болтовня утомляла ее. И лишь из чисто женского любопытства ей захотелось взглянуть на жену графа Меридана, который к тому же за последние десять лет оплатил немало ее счетов.»
«Когда отворилась дверь, она подняла голову, не пытаясь встать с кресла, ибо с годами это стало стоить ей немалого труда, так как она располнела и отяжелела. Она увидела перед собой молоденькую девушку, почти ребенка, одетую в неуклюже сшитое платье отвратительного грязно бежевого цвета и в уродливую шляпку, украшенную дешевыми лентами. В первую минуту мадам Бертен подумала, что у нее странное и очень трогательное личико. Затем девушка взглянула на нее огромными глазами, неожиданно мягкий, музыкальный голос произнес:
— Я пришла к вам, мадам, потому что только вы можете мне помочь. Не могли бы вы сделать меня элегантной а, если удастся, красивой?»[/b]
«Ей предложили пройти в служебную дверь. Комната, в которую ее ввели, была небольшой и довольно тесной. Всюду лежали рулоны шелка, атласа и парчи. По углам были свалены в кучу отрезы из узорчатого муслина, французского батиста и габардина, образуя яркую красочную палитру.
В самом центре комнаты, в низком кресле, стоящем рядом со столом, заваленным лентами и образцами материй, сидела мадам Бертен, похожая на древнего морщинистого Будду. Ей перевалило за семьдесят лет, пятьдесят из них она одевала весь высший свет Лондона.
Совсем молоденькой девушкой она приехала из Франции в Англию в качестве горничной. Муж ее хозяйки сделал ее своей любовницей и поселил в небольшом собственном доме. От скуки и безделья она начала подрабатывать как модистка, предлагая сначала свои услуги таким же, как она, содержанкам, живущим по соседству, а затем женам богатых лавочников.
Но ее талант был слишком очевиден, чтобы остаться незамеченным. Одна известная красавица появилась в Сент Джеймсе в шляпке, о которой стал говорить весь город, и малютка Бертен вошла в моду. Ей одолжили денег, чтобы она могла открыть свой собственный магазинчик. По мере того как увеличивалось число ее клиентов, ее заведение переезжало во все более престижные районы Лондона, и очутившись наконец на Бонд стрит, она достигла предела своих мечтаний.
К ней стекались толпы народа — хозяйки модных салонов и их дочери, знаменитые актрисы, известные куртизанки. Никто не обходил ее заведение стороной, кроме тех, кому это было не по карману.
Мадам Бертен постарела, и все это ей смертельно наскучило.
Она давно пришла к выводу, что существует очень мало женщин, ради которых стоило бы создавать что либо новое и сенсационное. Стало само собой разумеющимся, что все, кто что нибудь собой представлял, одевались у нее, и в отсутствие конкуренции у нее пропал всякий энтузиазм придумывать новые и оригинальные фасоны.
Она редко стала принимать клиентов лично, их болтовня утомляла ее. И лишь из чисто женского любопытства ей захотелось взглянуть на жену графа Меридана, который к тому же за последние десять лет оплатил немало ее счетов.»
«Когда отворилась дверь, она подняла голову, не пытаясь встать с кресла, ибо с годами это стало стоить ей немалого труда, так как она располнела и отяжелела. Она увидела перед собой молоденькую девушку, почти ребенка, одетую в неуклюже сшитое платье отвратительного грязно бежевого цвета и в уродливую шляпку, украшенную дешевыми лентами. В первую минуту мадам Бертен подумала, что у нее странное и очень трогательное личико. Затем девушка взглянула на нее огромными глазами, неожиданно мягкий, музыкальный голос произнес:
— Я пришла к вам, мадам, потому что только вы можете мне помочь. Не могли бы вы сделать меня элегантной а, если удастся, красивой?»[/b]
Люсиль нашла правильный подход к старухе Бертен. Кроме того. она в отличие от остального Света, считавшего, что если кому-то надо поговорить с ними, то они должны выучить английский язык, а не наоборот, французским языком не пренебрегала и доставила удовольствие мадам поговорить на родном языке. Результатом стало то, что у нее появился союзник.
Цитата:
«Впервые лорд Меридан посмотрел, кто правит лошадьми. Это была женщина, одетая необычайно элегантно и с очень тонкой талией. Она производила настолько ошеломляющее впечатление, что не было ни одного человека, который не оборачивался бы ей вслед. Лорд Меридан не был исключением. В то время как ее лошади и коляска были черного цвета, сама она была одета в ярко коралловый костюм для прогулок, сшитый из тонкой ткани и выгодно подчеркивающий достоинства ее фигуры. Ее черные волосы были зачесаны высоко наверх, обнажая длинную изящную шею. Завершала ансамбль крохотная причудливая шляпка, украшенная петушиными перьями того же цвета, что и костюм, и державшаяся у нее на голове под немыслимым углом. Она выглядела эксцентрично и в то же время исключительно элегантно.»
Она вошла в комнату и улыбнулась ему слегка нерешительно. Первой его мыслью была: «Бог мой, какая восхитительная фигура!»— но она быстро сменилась возмущением, что его жена одета подобным образом. Ее платье было из совершенно прозрачной ткани, сквозь которую явственно проступали нежные округлые формы ее тела: тончайшая талия, маленькая грудь и почти греческие пропорции бедер. Ее черные волосы были элегантно уложены в высокую прическу, в которой, как и в ушах, сверкали драгоценности из коллекции Мериданов. Этот вечерний туалет дополняло изумительное ожерелье из изумрудов, подчеркивающее необычайную белизну ее кожи, напоминавшую лепестки магнолии. Лорд Меридан неожиданно поймал себя на мысли, что ему хочется дотронуться до нее и убедиться, что ее кожа действительно такая нежная и бархатистая, какой кажется.»
«Впервые лорд Меридан посмотрел, кто правит лошадьми. Это была женщина, одетая необычайно элегантно и с очень тонкой талией. Она производила настолько ошеломляющее впечатление, что не было ни одного человека, который не оборачивался бы ей вслед. Лорд Меридан не был исключением. В то время как ее лошади и коляска были черного цвета, сама она была одета в ярко коралловый костюм для прогулок, сшитый из тонкой ткани и выгодно подчеркивающий достоинства ее фигуры. Ее черные волосы были зачесаны высоко наверх, обнажая длинную изящную шею. Завершала ансамбль крохотная причудливая шляпка, украшенная петушиными перьями того же цвета, что и костюм, и державшаяся у нее на голове под немыслимым углом. Она выглядела эксцентрично и в то же время исключительно элегантно.»
Она вошла в комнату и улыбнулась ему слегка нерешительно. Первой его мыслью была: «Бог мой, какая восхитительная фигура!»— но она быстро сменилась возмущением, что его жена одета подобным образом. Ее платье было из совершенно прозрачной ткани, сквозь которую явственно проступали нежные округлые формы ее тела: тончайшая талия, маленькая грудь и почти греческие пропорции бедер. Ее черные волосы были элегантно уложены в высокую прическу, в которой, как и в ушах, сверкали драгоценности из коллекции Мериданов. Этот вечерний туалет дополняло изумительное ожерелье из изумрудов, подчеркивающее необычайную белизну ее кожи, напоминавшую лепестки магнолии. Лорд Меридан неожиданно поймал себя на мысли, что ему хочется дотронуться до нее и убедиться, что ее кожа действительно такая нежная и бархатистая, какой кажется.»
Для справки: В начале 19 века, после египетского похода Бонапарта из Франции распространился новый стиль, получивший название Ампир.
«Неестественные» моды начинают вызывать отрицательное отношение, а идеалом становится «естественность», образцы которой искали в женских фигурах античности или в «театрализованном» крестьянском быту. Одежды теперь просты: нет уже ни роскошных юбок с фижмами, ни корсетов, ни тяжелой парчи. Женская одежда делается из легкой ткани. Рубашка с очень высокой талией представляется защитникам культа Природы «естественной». Простоту одежды пропагандирует эпоха французской революции. Интересно, что в России Павел I тщетно пытался остановить моду: на последний ужин перед тем, как его убили, императрица Мария Федоровна пришла к нему в запрещенном европейском платье: простая рубашка, высокая талия, открытая грудь, открытые плечи — дитя природы. Вечерний туалет императрицы стал первым публичным свидетельством конца павловской эпохи. Первый жест бунта, как это часто бывало в России XVIII века, был сделан женщиной. На портретах этой поры мы видим, как новая манера одеваться соединилась с естественностью, простотой движений, живым выражением лица. Так, на портрете М. И. Лопухиной В. Боровиковского отнюдь не случайно, фоном вместо привычных тогда бюста императрицы или же пышного архитектурного сооружения стали колосья ржи и васильки. Девушка и природа соотнесены в своей естественности. Вместе с изменением стиля одежды меняются и прически: женщины (как и мужчины) отказываются от париков — здесь тоже побеждает «естественность». Мода эта перешагивает через границы, и, хотя между революционным Парижем и остальной Европой идет война, попытки остановить моду у политических границ оказываются тщетными. Женщины одержали здесь блестящую победу над политикой.
Так чеу возмущался граф Меридан? Ведь Люсинда в день своего приезда в Лондон впервые увидела платье ампир именно в доме графа на его любовнице!
Цитата:
«Это была красивая и изящная женщина, притом одетая в такое фантастическое платье, какое ей даже не снилось.
Мода, появившаяся во Франции с установлением Директории, достигла Лондона и произвела настоящий революционный переворот.
Платье на незнакомке было с глубоким прямоугольным вырезом, крохотными воздушными рукавчиками «фонариком»и с высокой талией, подчеркивающей округлую линию груди. Но больше всего Люсинду потрясло то, что, сделанное из тончайшего муслина, платье было совершенно прозрачным и скорее обнажало, чем скрывало изящные контуры ее фигуры. Если на даме и было что то надето; под платьем, то этого было совсем не заметно. Ее волосы украшала великолепная тиара из бирюзы, в точности подходившая по цвету к ожерелью и лентам на ее платье. Незнакомка была прелестна, как ангел, хотя слово «ангел» казалось не совсем подходящим.»
«Это была красивая и изящная женщина, притом одетая в такое фантастическое платье, какое ей даже не снилось.
Мода, появившаяся во Франции с установлением Директории, достигла Лондона и произвела настоящий революционный переворот.
Платье на незнакомке было с глубоким прямоугольным вырезом, крохотными воздушными рукавчиками «фонариком»и с высокой талией, подчеркивающей округлую линию груди. Но больше всего Люсинду потрясло то, что, сделанное из тончайшего муслина, платье было совершенно прозрачным и скорее обнажало, чем скрывало изящные контуры ее фигуры. Если на даме и было что то надето; под платьем, то этого было совсем не заметно. Ее волосы украшала великолепная тиара из бирюзы, в точности подходившая по цвету к ожерелью и лентам на ее платье. Незнакомка была прелестна, как ангел, хотя слово «ангел» казалось не совсем подходящим.»
Ясно, что Люсинда с помощью мадам Бертен решила не уступать модному виду леди Деверо и может быть – превзойти ее. Тут нужна была смелость и ум, чего Люсинде было не занимать. Она могла противопоставить нежной золотоволосой и зеленоглазой красоте «Английской Розы» свою яркость брюнетки, отличную миниатюрную фигурку, непосредственность и юность, которая у ее соперницы давно уже прошла.
Цитата:
«Леди Деверо была одной из самых красивых среди присутствующих дам. Ее платье было вышито крохотными незабудками, но все сошлись на том, что оно не шло ни в какое сравнение с платьем, которое было на новой графине Меридан.
Яркий красный цвет выделялся даже среди многообразия красок, а знаменитым бриллиантам Мериданов не было равных. Дело было не столько в цвете платья, сколько в том, как она его носила, как оно подчеркивало ее восхитительную фигуру. Она притягивала взгляды всех присутствующих мужчин.»
Яркий красный цвет выделялся даже среди многообразия красок, а знаменитым бриллиантам Мериданов не было равных. Дело было не столько в цвете платья, сколько в том, как она его носила, как оно подчеркивало ее восхитительную фигуру. Она притягивала взгляды всех присутствующих мужчин.»
Но с опытной женщиной, поднаторевшей в борьбе за мужчину, чей кошелек всегда к услугам леди, трудно тягаться, победить тут может только платье: чье моднее и роскошнее. Люсинде повезло, ей помогала дружба самой великой модистки, а у той были связи с теми, кто снабжал Лондон модными французскими товарами в самом разгаре войны с французами.
Цитата:
«Для контрабанды использовались рыбачьи лодки, поджидавшие французских сообщников на середине Ла Манша, дипломатический багаж, существовали целые шайки контрабандистов и одиночные искатели приключений. Они нашли выгоду не только в снабжении тихих английских гаваней и речных пристаней табаком и бренди из Франции, но и в контрабанде тканей, которые моментально расхватывали владельцы магазинов, заинтересованные в товаре высшего качества.
Все ткани, из которых были сшиты платья Люсинды, прибывали из Франции в тюках или рулонах. Люсинда обычно рассматривала их и сама подбирала фасон. Однако это платье было уже сшито, и Люсинде казалось, что она в жизни не видела подобной красоты. Платье было под стать самой принцессе, нет, фее из сказки. На тончайшем кружеве, которое просто не могло быть соткано человеческими руками, были разбросаны цветы с крошечными бриллиантиками, окруженными блестящими синими и красными камешками. Волшебство дополняли ленты, повторявшие цветовую гамму, которые украшали вырез и сходились под грудью. Платье звучало подобно симфонии цвета.»
«У Люсинды не было секретов от мадам Бертен, знавшей, что лорд Меридан расплачивается за платья леди Деверо. Мадам Бертен была очень добра к Люсинде, появившейся у нее на следующий день после свадьбы. И Люсинда рассказала ей, что она подслушала в день своего приезда в Лондон.
Возможно, мадам Бертен лучше Люсинды представляла, насколько важно, чтобы лорд Меридан заметил перемены в своей жене, чтобы вместо провинциальной неухоженной простушки он увидел в ней совершенно другую женщину
— Лорд Меридан согласился преподнести леди Деверо это платье в подарок, — закончила мадам Бертен бесцветным голосом.
Люсинда обернулась.
— Оно не должно достаться ей!
— Поздно! Она наденет его сегодня на премьеру, — ответила мадам Бертен. — Его будут подгонять по ней. Она слишком велика для этого платья. Боже мой! Она испортит его! Придется снять красные лепты и оставить только синие. Синие — так просто, так безвкусно…
— Нельзя его портить только ради нее! Это… это варварство! — воскликнула Люсинда. Она сдернула с платья бумагу.
Послушайте, мадам, у меня есть план! Если бы только вы согласились!
Не ожидая ответа, Люсинда принялась перебирать рулоны тканей, которые загромождали почти полкомнаты. Она отбросила в сторону несколько десятков рулонов, прежде чем нашла то, что искала. Это было кружево, отличное английское кружево, очень красивое, но оно ни в коей мере не могло сравниться с французским кружевом на платье.
Люсинда положила его перед мадам Бертен и стала что-то быстро говорить. Не успела она произнести и двух фраз, как мадам уже хлопнула в ладоши, вызывая к себе мисс Варден, которая стремительно вбежала в комнату. Ее красные глаза говорили о том, что она проплакала все утро.
— В чем дело, мадам?
— Немедленно пришлите сюда всех швей — абсолютно всех!
Мгновение мисс Варден колебалась.
— Они заняты.
— Делайте, что вам приказано, — перебила ее мадам. — И пошевеливайтесь! Все должны быть здесь! Закройщицы, манекенщицы — все, вы поняли?
— Да, мадам, конечно, — ответила мисс Варден, выбегая из комнаты, чтобы выполнить приказание.»
«Для контрабанды использовались рыбачьи лодки, поджидавшие французских сообщников на середине Ла Манша, дипломатический багаж, существовали целые шайки контрабандистов и одиночные искатели приключений. Они нашли выгоду не только в снабжении тихих английских гаваней и речных пристаней табаком и бренди из Франции, но и в контрабанде тканей, которые моментально расхватывали владельцы магазинов, заинтересованные в товаре высшего качества.
Все ткани, из которых были сшиты платья Люсинды, прибывали из Франции в тюках или рулонах. Люсинда обычно рассматривала их и сама подбирала фасон. Однако это платье было уже сшито, и Люсинде казалось, что она в жизни не видела подобной красоты. Платье было под стать самой принцессе, нет, фее из сказки. На тончайшем кружеве, которое просто не могло быть соткано человеческими руками, были разбросаны цветы с крошечными бриллиантиками, окруженными блестящими синими и красными камешками. Волшебство дополняли ленты, повторявшие цветовую гамму, которые украшали вырез и сходились под грудью. Платье звучало подобно симфонии цвета.»
«У Люсинды не было секретов от мадам Бертен, знавшей, что лорд Меридан расплачивается за платья леди Деверо. Мадам Бертен была очень добра к Люсинде, появившейся у нее на следующий день после свадьбы. И Люсинда рассказала ей, что она подслушала в день своего приезда в Лондон.
Возможно, мадам Бертен лучше Люсинды представляла, насколько важно, чтобы лорд Меридан заметил перемены в своей жене, чтобы вместо провинциальной неухоженной простушки он увидел в ней совершенно другую женщину
— Лорд Меридан согласился преподнести леди Деверо это платье в подарок, — закончила мадам Бертен бесцветным голосом.
Люсинда обернулась.
— Оно не должно достаться ей!
— Поздно! Она наденет его сегодня на премьеру, — ответила мадам Бертен. — Его будут подгонять по ней. Она слишком велика для этого платья. Боже мой! Она испортит его! Придется снять красные лепты и оставить только синие. Синие — так просто, так безвкусно…
— Нельзя его портить только ради нее! Это… это варварство! — воскликнула Люсинда. Она сдернула с платья бумагу.
Послушайте, мадам, у меня есть план! Если бы только вы согласились!
Не ожидая ответа, Люсинда принялась перебирать рулоны тканей, которые загромождали почти полкомнаты. Она отбросила в сторону несколько десятков рулонов, прежде чем нашла то, что искала. Это было кружево, отличное английское кружево, очень красивое, но оно ни в коей мере не могло сравниться с французским кружевом на платье.
Люсинда положила его перед мадам Бертен и стала что-то быстро говорить. Не успела она произнести и двух фраз, как мадам уже хлопнула в ладоши, вызывая к себе мисс Варден, которая стремительно вбежала в комнату. Ее красные глаза говорили о том, что она проплакала все утро.
— В чем дело, мадам?
— Немедленно пришлите сюда всех швей — абсолютно всех!
Мгновение мисс Варден колебалась.
— Они заняты.
— Делайте, что вам приказано, — перебила ее мадам. — И пошевеливайтесь! Все должны быть здесь! Закройщицы, манекенщицы — все, вы поняли?
— Да, мадам, конечно, — ответила мисс Варден, выбегая из комнаты, чтобы выполнить приказание.»
Естественно, у Люсинды все будет хорошо. Она получит и платье, и любовь мужа. В заключение несколько слов о том. во что одевались в то время мужчины, которые стремились подражать Красавчику Браммеллу. А кстати, где же он? Он присутствует в романе и действует в пользу юной графини словно фея-крестная, вводя ее в свет и знакомя с принцем регентом, не дожидаясь, когда вернется после холостяцких развлечений граф Меридан. Но всю же книгу невозможно здесь процитировать! тем более, что одежда Бламмела не описана, а вот граф, похоже, тоже любит хорошо одеться.
Цитата:
«Услышав, как отворилась дверь и в салон вошел лорд Меридан, Люсинда улыбнулась. Он удивительно красив, подумала Люсинда, а может, это мне только кажется. Но почему же каждый раз при его появлении сердце замирает у нее в груди? Он был в камзоле из темного атласа, сшитом у Уэстона, единственного, как считали все щеголи, кто мог сшить костюм, не испортив его. Его жилет украшали бриллианты и изумруды, а бриджи сидели как влитые. Он зачесал волосы по последней моде, которую ввел принц.»
«Услышав, как отворилась дверь и в салон вошел лорд Меридан, Люсинда улыбнулась. Он удивительно красив, подумала Люсинда, а может, это мне только кажется. Но почему же каждый раз при его появлении сердце замирает у нее в груди? Он был в камзоле из темного атласа, сшитом у Уэстона, единственного, как считали все щеголи, кто мог сшить костюм, не испортив его. Его жилет украшали бриллианты и изумруды, а бриджи сидели как влитые. Он зачесал волосы по последней моде, которую ввел принц.»
Vlada:
27.05.10 21:58
Ми-ми, очень интересно. Я вообще интересуюсь историей одежды, много читала об этом, покупаю книги по теме. Помню чудесную книгу "Денди". Какой денди был лорд Байрон! А Дюма-отец тоже был щеголь и написал книгу о том, как завязывать галстук (300 способов). Еще очень интересна книга историка моды Васильева "Красота в изгнании".Она посвящена аристократкам из России, которые бежали в революцию и вынуждены были зарабатывать сами себе на жизнь. Некоторые стали известными моделями, другие открыли модные дома, а кто-то вышивал в этих домах шикарные наряды и шил!
Зарегистрируйтесь для получения дополнительных возможностей на сайте и форуме
Полная версия ·
Регистрация
· Вход
· Пользователи
· VIP
· Новости
· Карта сайта
· Контакты
· Настроить это меню
Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение
Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение