Решила выдать вам ту часть 43 главы, которую уже перевела... уф... скажу, дух захватывает... оказывается переводить ТАКОЕ не тоже самое что это читать...
43
Если бы никогда не ела Невидимых, чудесное исцеление явно повредило бы мой ум.
Но поскольку оно все-таки произошло, мне легче было притвориться, что я ела Невидимых.
Никак не могу свыкнуться со сценарием ’эликсир-который-продлевает-жизнь’. Мысли об этом пробуждают во мне дикое желание прикончить Дэрока ещё раз, а потом можно и ещё раз. Насильственно. Садистски. С кучей пыток.
Он не просто обратил меня в Прийю, он планировал, что я буду существовать в таком состоянии вечность. Я немного смягчилась, когда увидела те снимки, где он снят вместе с Алиной, пытаясь представить себе совсем иной конец для их любви, но теперь все симпатии испарились. Если бы Бэрронс не спас меня - я бы даже не была в состоянии осознать весь ужас происходящего. Я не хотела этого. Я могла бы стать патологически невменяемой через очень короткое время. А что, если бы он меня запер где-нибудь, отказывая мне в том, что мне было необходимо? Держал бы меня в каком-нибудь месте, тесном, и темном , и…
Я содрогнулась.
«Прекрати об этом думать», - сказал Бэрронс.
Меня трясло. Ничего не могла с этим поделать. В этом мире действительно были более ужасные вещи, нежели простая смерть.
«Все что могло БЫ случиться, не случилось. Я вытащил тебя оттуда и вернул к жизни. В итоге все разрешилось. Тебя не так-то просто убить. И меня это радует».
Я истекала кровью, по словам Бэрронса, несколько раз. Большая часть моего горла была вырвана с мясом, тело не могло меня восстановить настолько быстро. Пока я была мертвой – или, по крайней мере, пока я не могла дышать – моё тело продолжало самовосстанавливаться. Я возвращалась в сознание, только кровь все текла. В конечном счете, достаточная часть меня восстановилась, и я уже оставалась в сознании до полного завершения процесса исцеления. Я вся была в крови, покрытая кровяной коркой.
Бэрронс опять меня поднял на руки и понес куда-то. Мы прошли сквозь шикарно обставленные комнаты, вниз по ступеням, все вниз и вниз, и я поняла, что под его гаражом больше чем три уровня помещений. У него здесь целый подземный мир. Мне, в общем-то, совсем не нравилось находиться под землей. Но здесь чувства были совсем другими. Здесь появляется ощущение простора, пространство было не совсем таким, каким оно казалось. Подозреваю, что здесь находятся несколько зеркал, много входов и выходов. Словно это предел фантазий человека, который готов выжить даже в ядерной войне. Мир может исчезнуть от взрыва ядерной бомбы, но жизнь будет продолжаться здесь, как ни в чем не бывало, или мы можем уйти в какие-нибудь другие миры. С Бэрронсом, вероятно, ни одна из катастроф никогда не будет абсолютным концом. Он всегда будет существовать.
Теперь, и я тоже.
И мне это не нравится. Я уже была перепрограммирована, изменена так много раз, столькими способами. И это изменения одно из самых сложных, но с ним придется как-то свыкнуться. Появляется чувство, что я стала меньше человеком, и уже стою особняком. Неужели я часть Темного Короля, и сейчас практически бессмертна? Не замкнутый ли это круг. Рождаемся ли мы снова и снова, чтобы вновь проследовать по тому же витку жизни?
«Это что - так плохо?»
«Ты что, читаешь мои мысли?»
«Да у тебя все мысли бегущей строкой в глазах мелькают», он улыбнулся.
Я коснулась его лица, и вдруг его улыбка испарилась. «Сделай это ещё раз».
«Не будь засранцем».
Я рассмеялась. Но в его лице не осталось и тени веселья. Оно махом испарилось. Он смотрел на меня холодным, тяжелым взглядом. Я вижу в них то, что они сейчас выражают. Для всего остального мира, они могут показаться пустыми. И я сама, помнится, несколько раз думала , что в них нет ничего человеческого, но это попросту не правда. Он чувствует. Ярость. Боль. Страсть. Столько эмоций, его кожа ими наэлектризована. Так много непостоянства. Мужчина и чудовище, всегда в эпицентре войны. Я знаю, как это нелегко для него. Его битва не знает передышек. Как этот человек собой совладает изо дня в день?
Он остановился и поставил меня на ноги. Прошел сквозь тени, зажег камин, и начал зажигать свечи.
Мы оказались в его спальне. Словно в покоях Темного Короля: богатое убранство, роскошь, с невероятно огромной кроватью, драпированной черными шелками и черными мехами. Не могу себя заставить смотреть на неё сквозь пальцы. Перед глазами видение – я, обнаженная, с ним на этой кровати.
Дрожь прошла по всему телу.
Благоговение от того, что я здесь, захватило меня. От того, что он хочет меня.
Он зажег ещё несколько свечей около кровати. Взял подушки, взбил их, сложив горой – это то, что я вспомнила, когда была Прией.
В этих давних воспоминаниях, он сложил их под моими бедрами. Я развалилась на них так, что голова была на кровати, а мои бедра висели практически в воздухе. Он терся вперед и назад между моих ног, пока я не начинала умолять его. И он медленно вталкивал себя в меня сзади.
Он положил последнюю из подушек на гору, посмотрел на меня и резко кивнул головой в их сторону.
«Я смотрел, как ты умираешь. Мне нужно тебя трахнуть, Мак».
Слова поразили меня словно пули, выбивая опору у меня из-под ног. Я облокотилась на что-то из мебели, кажется, платяной шкаф. Мне было абсолютно плевать, что это было, но оно удерживало меня от падения.
Это была не просьба. Это было уведомление о необходимости сделать это в следующую же секунду, словно мне требовалось переливание, поскольку моя кровь была отравлена.
«Ты хочешь, чтобы я это сделал?» В его словах не было никакого мягкого мурлыканья или застенчивости, ничего, похожего на обольщение. Это был четкий вопрос, который требовал четкого ответа. Голые факты. Вот что ему нужно. Вот что он предлагает.
«Да».
Он стянул свою рубашку через голову, и я задержала дыхание, разглядывая его продолговатые, твердые изгибы мышц. Я знаю, как выглядят его плечи, мощные, великолепно сложенные, как его лицо хмелеет от необузданной страсти, когда он сверху на мне, когда он кончает внутри меня.
«Кто я?»
«Иерихон».
«Кто ты?» Отбросив в сторону свои ботинки, сделал шаг, освобождаясь от штанов, уже лежащих у его ног. Он сегодня коммандос.
Слова вырвались из меня с резким свистящим выдохом: «Акогоэтое…ёт?»
«Ну наконец-то». Слова прозвучали очень мягко. Но человек, которых их произнес, мягким не был.
«Мне нужно в душ».
Его глаза заблестели, зубы сверкнули белизной в темноте.
«Немного крови никогда меня особо не беспокоило». Он плавно двигался ко мне, и, казалось, даже воздух не реагирует на его движение. Бархатная тень в темноте. Он в ночи. Он сама ночь. А я всегда была солнечной девочкой.
Он обошел меня вокруг, разглядывая меня снизу доверху.
Я наблюдаю за ним, задерживая дыхание.
Иерихон Бэрронс ходит вокруг меня кругами совершенно голый, смотрит на меня так, словно собирается съесть меня заживо – в хорошем смысле, а не так, как это пытался сделать его сын. По мере того как я смотрела на него, мои эмоции меня захлестывали и ошеломляли, и я осознала, что я все ещё не отошла полностью от того, что я с собой сотворила там, на скале, когда верила, что он мертв. Я так много соскребла с самой себя, чтобы выжить. Когда я поняла, что он жив, столько всего происходило вокруг, и я была зла на него, что он мне не сказал, и глубоко запрятала свой спутанный узел не разобранных эмоций, отказываясь даже обращать на него внимания.
Я прожила последние несколько месяцев, не допуская, чтобы что-либо из происходящего со мной, затронуло меня действительно глубоко. Оказываясь принимать ту женщин, которой я стала, отрицая, что я вообще изменилась и стала другой. А вот теперь я смягчилась. Сейчас я стою и смотрю на него, и понимаю, почему я никогда бы не повернулась ко всему этому спиной.
Я готова была разрушить мир для него.
И я не могла это признать. Не могла выдержать того, что это обо мне говорило. Я хочу замедлить этот момент. Однажды, я кончила с ним в постели, когда он был внутри меня, но я была Прией – это случилось так быстро, без сознательного выбора, словно это прекратилось, не успев начаться. Теперь я хочу, чтобы это произошло в замедленном времени. Хочу прожить каждую секунду так, словно это последняя секунда моей жизни. Это мой выбор. И ощущение от этого невероятное.
«Подожди».
Его манера поведения изменилась тотчас же, глаза налились красным. «Разве я не достаточно долго ждал?» Его челюсть хрустела. Руки по бокам изгибались и выкручивались. Дыхание стало глубоким и учащенным.
В мерцающем свете, кожа стала темнеть.
Я уставилась на него. Вот так легко, вожделение обратилось в ярость. Вероятно, он бы набросился на меня, сбил бы с меня спесь, разрывая на мне одежду на ходу, и жестко вошел бы в меня даже прежде чем упасть на пол.
«Я никогда не смирюсь с этим».
Его глаза сузились. Красные прожилки испещрили белизну глаз, заливая их мелкой сеткой. Внезапно глаза стали полностью красными или даже черными, вся белизна исчезла.
«Но не буду говорить, что не думала об этом».
Я глубоко втянула воздух.
«Ты здесь. В моей спальне. Ты ни хрена не понимаешь, что это значит для меня. Если женщина оказывается здесь, она умирает. Если я не убью её, это сделают мои люди».
«А здесь когда-либо была женщина?»
«Однажды».
«Она сама нашла сюда дорогу? Или ты её сюда привел?»
«Привел».
«И?»
«Я занимался с ней любовью».
Я передернулась, вращаясь вместе с ним, и пристально глядя в его глаза. То, что он сказал такие слова о другой женщине, вызвало во мне желание отдаться ему, содрать с себя одежду, наброситься на него и впихнуть его в себя до предела, прежде чем мы окажемся на полу. Уничтожая память о ней.
Меня он хочет трахнуть. А с ней он занимался любовью.
Он смотри на меня очень внимательно. Похоже, ему нравится то, что он видит.
«И?»
«Когда мы закончили, я убил её».
Он произнес это, не привлекая какие-либо эмоции, но его глаза говорили гораздо больше. Он ненавидел себя за то, что убил её. Он верил, что у него нет другого выбора. Он не устоял перед ожиданием того часа, когда кто-то окажется в его кровати, в его доме, в его мире. Он хотел почувствовать себя … нормальным… хотя бы на одну ночь. И она заплатила за это своей жизнью.
«Я не герой, Мак. Никогда им не был. Никогда не буду. Давай проясним все до конца: я также и не антигерой, так что давай прекратим вскрывать мои сокрытые потенциалы. Нет ничего, от чего меня нужно спасать».
Я все равно его хочу.
Это то, что он хотел знать.
Я выдохнула с нетерпением и резким движением убрала волосы со своего лица. «Ты собираешься заговорить меня до смерти или все-таки трахнешь, Иерихон Бэрронс?»
«Повтори ещё раз. Последнюю часть».
Я повторила.
«Они будут пытаться тебя убить».
«Как славно, что меня сложно убить». Но только одна мысли меня смущала. «А ты будешь пытаться?»
«Никогда. Я тот, кто всегда будет о тебе заботиться. Я всегда буду рядом, чтобы долбать тебя, приводя в чувства, когда тебе это будет необходимо, тот, кто никогда не позволит тебе умереть».
Я сняла рубашку через голову и швырнула в сторону туфли. «Чего ещё может желать женщина?» Я выскользнула из своих джинсов, но запуталась ногой, пытаясь выбраться из трусиков. Я споткнулась. Он среагировал, прежде чем я упала на пол.
С того самого момента, когда впервые подняла глаза на Иерихона Бэрронса, я хотела его. Я жаждала, чтобы он вытворял со мной такое, от чего розовая и бестолковая МакКайла Лейн была бы в ужасе и смятении, и … ну, ладно, в общем, в абсолютном восхищении только от одних мыслей об этом.
Ни в чем из этого я себе не признавалась.
Как может павлин испытывать физическое влечение ко льву?
Я была настолько увлечена иллюзиями, как один из горделивых самцов в своем бесполезном оперении.
Я прохаживалась с напыщенным и самодовольным видом, украдкой кидая взгляды на короля джунглей, и отрицая свои чувства. Я оценила свой хвост и его смертельные когти и поняла, что, если бы лев когда-либо и лег на павлина, то только на кучу окровавленных перьев.
Но это не умоляло моего вожделения к нему.
Это желание вынудило меня отрастить клыки и когти.
В то время пока я падала на пол под него, я думала, вот она я сейчас: павлин без перьев с когтями и клыками. Мой прекрасный хвост опал, в одной из сваток, или в другой. Смотрясь в зеркало, я понятия не имела, кто я. Да мне и все равно. Может, я и гриву отращу.
Чувство облегчения затопило меня, когда его тело врезалось в мое. Бэрронс двигается как внезапный порыв ветра. Он не только на мне, но он уже толчками двигается во мне ещё до того, как мы коснулись пола.
О, Боже, да, наконец-то! Я головой ударяюсь о дерево, но я практически не чувствую этого. Голова откидывается назад, шея изгибается, ноги широко раздвинуты. Мои лодыжки на его плечах и нет никаких противостояний. Остались только нужда и её полное удовлетворение, проталкивающееся внутри меня - мягкое и обтекаемое, твердое, животное в человеческом обличье. Я взглянула на него, он был на половину чудовищем. Его лицо красно-коричневого цвета, торчат клыки. Хотя глаза Бэрронса, но взгляд в них не его. Это сводит меня с ума. Кем бы я ни была, я хочу быть с ним. Никаких запретов. Я чувствую, как он увеличивается внутри меня, становится ещё твёрже и длиннее.
«Ты так можешь?» я дышала с трудом. Чудовище было крупнее человека. Он рассмеялся, и это точно был не смех человека.
Я стонала, завывала, извивалась. Это запредельно. Он заполняет меня без остатка, плавно скользит внутри меня глубоко и восхитительно там, где я ещё никогда не чувствовала мужчину прежде. О, Боже! Я кончила. Взорвалась на части. Сквозь пелену слышу чей-то рык.
Это был мой рык. Я рассмеялась и кончала снова и снова. Кажется, я кричала. Я выпустила в него свои когти, и он взбрыкнулся во мне, внезапно и бурно. Он издал этот глубокий гортанный звук, от которого я совершенно схожу с ума. Обожаю этот звук.
Я бы прошла через весь ад и вернулась бы сквозь него обратно с улыбкой на лице, если бы он был позади меня. Пока я могу обратить на него свой взгляд и встретиться с его взглядом, пока мы разделяем между собой наши безмолвные взгляды.
«Ты не растеряла свои перья».
Его слова звучат странно, гортанно, вырываясь сквозь клыки.
Я бы фыркнула, но в эту же секунду его язык занял мой рот, широко раскрывая мои челюсти, я не могу дышать, и он был прав. Однажды ты встретишь мужчину, который поцелует тебя так, что ты не сможешь сделать и вдоха, и поймешь, что тебе не нужен воздух. Кислород это несущественно. Только желание зарождает жизнь. Наполняет жизнь, делая её значимой. Все обращает в ценность. Желание - это жизнь. Жажда увидеть следующий восход и заход солнца, коснуться того, кого любишь, сделать новую попытку.
«Ад бы пробуждал и не желал ничего», - согласился он. Он знает, о чем я думаю. Всегда. Мы связаны. Атомы между нами перегоняют сообщения туда и обратно.
«Сильнее. Глубже. Давай же, Бэрронс. Ещё». Во мне бушует неистовая страсть. Меня нельзя сломать. Вокруг него я упругая и эластичная. Ненасытная. Его рука на моей шее, держит горло и лицо в своей чаше из ладони и пальцев. Его глаза сверлят мои взглядом. Он следит за каждым оттенком, за каждой деталью выражения моего лица, словно его существование зависит от этого. Он трахается с такой целеустремленной преданностью, какая есть в умирающем человеке, который пытается найти Бога.
А еще я смотрела на ю-тубе ролики к книжке официальные и там играют Кристин - Мак и Берронс - Эрик Этебари вроде. И
