Наследство дона Терессио

Дон Молинаре расслабленно сидел в кресле. Один из его людей в антракте принёс коньяк своему дону и синьорине Мерседес. Туда же принесли закуски. В театре было слишком многолюдно, чтобы идти в местный буфет, поэтому все молчаливо выразили согласие ограничиться лёгким перекусом. Тем более, что после оперы непременно будет поездка в ресторан.

Свет снова начал гаснуть. Значит, их ждёт третье действие. Каварадосси в тюрьме. Единственный персонаж по мнению Пауло достойный в этой компании, он соблюдал закон омерты и молчал. Поступок достойный мужчины, в отличии от песен про красоту своей избранницы. Хотя, кто знает о чём сам Молинаре будет думать в последний момент.



На сцене появилась синьорина Флейм в роли Тоски. И Пауло отдал должное вкусу Джино. Любовница Терессио была прекрасна, её голос завораживал и манил, элегантные движения и горделивая осанка.
Её Тоска рассказывала глупые сказки о побеге и вечной любви. Должно быть, именно поэтому женщины так любят оперу - здесь они видят осуществление своих несбыточных грёз. Всего лишь глупые мечты, которым никогда не станут реальностью.
Все люди смертны. И Каварадосси, которого расстреляли. И Тоска, которая бросилась вниз.

Очень глупая история. Но весьма поучительная. Пауло кивнул своим мыслям. А затем присоединился к аплодирующим.
Молинаре легко прикоснулся к руке Мерседес, которая, казалось всецело была увлечена представлением.
- Я могу попросить синьорину Флейм спеть для вас, Мерседес.
_________________

- Меня мало интересуют её достоинства, кроме голоса. - Франко едва заметно усмехнулся. - Какой же итальянец не любит оперу. Думаю, что в этом мы все едины. А вы казались полностью поглощённой музыкой, синьора Терессио. Было даже жаль отвлекать вас. - В какой-то момент в глубине души Франко шевельнулась жалость к этой маленькой женщине, почти ещё девочке, с затравленным взглядом. Это бизнес, напомнил себе он, но всё же... если он сможет получить то, что хочет иным способом, он не станет настаивать. Хотя, в таком случае, отец всё равно продаст её, не ему, так кому-нибудь другому. Ламберти взял маленькую ладошку женщины и поднёс к губам. - Я надеюсь, вы не пострадали сегодня утром?

В антракте перед третьим действием в ложу принесли лёгкие закуски и напитки... Подняв голову Франко встретился глазами с сидевшей позади них девушкой. Без фартука горничной, её было трудно узнать. С удовольствием пробежался глазами по ладной фигурке, отмечая соблазнительные формы, чему не мешало даже скромное платье. Поймав себя на том, что слишком долго рассматривает девушку, он повернулся к своей соседке. Свет в зале погас, и снова зазвучала музыка.

Немного ранее
-Спасибо,милая. Да, Лучия, слушала. Мой отец возил нас с мамой на "Тоску" в другой жизни.

- Спасибо, Мерседес. - мягко улыбнувшись девушке Рене обратила внимание на то, в чьём обществе та находилась. Похоже сопровождала дона Молинаре. Наверное отец Лучии ухаживает за ней, подумалось Рене. Кажется он был вдовцом, значит возможно женится. О том, чтобы итальянскую девушку в семье кто-то решился сделать любовницей, Рене и в голову не могло прийти. Она была воспитана на истинных семейных ценностях солнечной Сицилии.

Рене вспомнила, как лежала под тяжёлым листом, не в состоянии пошевелиться, и загадочно улыбнулась, скрывая эту тайну за опущенными ресницами..
- Синьор, осторожней, вы так искусно говорите комплименты, что бедное девичье сердце готово выпрыгнуть из груди. - Тихо, так, что кроме Моррисона никто не услышал, сказала Рене и кокетливо посмотрела на него.
Первый акт закончился, Музыка и прекрасные голоса исполнителей наполнили душу девушки трепетом и переживаниями, мисс Флейм в образе Тоски была неподражаема. Кристина сидела затаив дыхание с непередаваемым выражением на лице. В антракте Рене также тихонько сидела, прислушиваясь к разговорам вокруг...
Дон Ламберти разговаривал с Лучией, Марио... Почему-то Марио теперь был больше доволен обществом синьора Моррисона, чем своими дамами и казалось не обращал на девушек никакого внимания. Джейсон незаметно достал таблетки и Рене подумала, что он всё-таки пострадал на ипподроме...

Отставив бокал с водой в сторону, Рене снова обратила всё своё внимание на сцену. То, что сейчас там происходило, этот мерзкий Скарпия поёт так противно. А смелая Тоска... вот молодец! Она бы тоже убила такую гниду, прости меня Святая Мадонна!

пишется

Если не считать ужасные события на гонках, день прошел удачно. Я поближе познакомилась с Марио и прекрасно провела время с сестрой. Пицца не могла сравниться то что у нас в Италии делают, но здесь было самое главное компания.
Я поблагодарила Марио за прекрасный обед и поднялась с Рене готовиться к опере.
Музыка - это моя жизнь. Мне казалось, я пою больше чем дышу. Дома всегда звучал мой голос. По тому как я пою, родные могли определить мое настроение. Я выбрала свое самое красивое платье. Красного цвета.

- Спасибо, Рене. Ты тоже прекрасно выглядишь.
Вскоре мы оказались в театре.
Певицы и певцы завораживали своим прекрасным голосом. Все присутствующие были отчасти знакомы мне. Я их видела уже третий день, но возможности поговорить мне еще не попадалось.
Мужчины с женщинами переглядывались, бросая взгляды, обсуждали выступающих, вперемешку с недавним происшествием. Я с улыбкой обвела взглядом всех.. Интересно как они понимают музыку? Я подошла к ограждению ложи и закрыла глаза, вслушиваясь в композицию, которая звучала на сцене.
_________________

Закончился второй акт. Я была очарована тем действом, что происходило сейчас на сцене. Я никогда прежде не слышала эту оперу и теперь была поглощена теми эмоциями, что всколыхнулись во мне. Во время антракта Марсело запретил мне выходить из ложа, и приказав мне сидеть на месте, вышел за напитками. Я окинула зал скучающим взглядом. В соседнем ложе сидела парочка и о чем-то громко спорила. В другом ложе пожилой мужчина с суровым лицом давал указания молодому человеку, который пытался что-то ему возразить, но видимо статус не позволил ему это. Я повернула голову в сторону Лучии и дона Ламберти, которые мило беседовали. Лучия, как всегда была мила и превосходно выглядела. Такая молодая, а уже вдова. Пронеслось в голове. Я попыталась избавиться от этой мысли и потрясла головой. Подняв взгляд чуть поодаль, я вновь увидела Рокко Грано, который стоял на том же месте, где я его и оставила и очень пристально смотрел в сторону Лучии. Я сразу опустила взгляд на свои ладони. Интересно давно это у них? Мне казалось, что у Лучии нет любовника. Но судя по взгляду мужчины... Или может показалось..
- Молодец, что послушалась меня, и ты осталась на месте, как я и просил, - запыхавшись произнес Марсело, - на вот принес тебе апельсиновый сок, как ты любишь.
- С корицей? - я ладонью ощутила холодный стакан, - спасибо.
Сделав глоток, улыбнулась.
- Как же я люблю тебя в такие моменты.
- Не подлизывайся, нам еще надо будет поговорить.
Но Марсело не договорил. В зале стало темно и занавес открылся. Начался третий акт.

В глазах Лучии были слёзы. Синьорина Флейм молила о своём возлюбленном, и Лучия всем сердцем сопереживала ей. В этом мире ничего не меняется. И тогда, и сейчас женщины ждут милости от мужчин. Тоска молила о жизни для возлюбленного,наверно, она сама, как и каждый зритель в зале, понимала, что всё это зря. Его уже не спасти, но не молить просто не могла. Словно есть маленький шанс, чья-то добрая воля, которую спугнёшь, стоит замолчать.

Всего лишь женщина, которая надеется спасти жизнь любимого человека с помощью мольбы. Хотя и знает, всё это пустое. Тяжело молить, утратив веру... Когда синьорина Флейм закончила свою арию, Лучия поднялась на ноги и зааплодировала. Синьора Терессио знала, что на неё сейчас обращены взгляды, что её реакции ждали с ехидными улыбками. Она крикнула "Браво!" Женщине, которая, как и сама Лучия, хранила в сердце надежду.


Лучия оценила такой ответ и кивнула:
- Я слышала, что синьорина Флейм великолепна и в "Травиате".

- Любовь к опере у нас в крови, вероятно. - Согласно кивнула Лучия, - я люблю Пуччини. Почему-то каждый раз в опере я чувствую словно пришла сюда впервые. Словно я не знаю, что все закончится плохо... Я наверно утомила вас, дон Ламберти.

Дон легко поцеловал её ладонь, спросив о покушении. Лучия тяжело вздохнула, её до сих пор угнетало всё происшедшее, разумеется, её вздох легко мог сойти за испуганный, а не виноватый. Лучия просто отрицательно покачала головой и поблагодарила за беспокойство.


Лучия всё-таки заметила заинтересованный взгляд Ламберти, обращенный к Кьяре. Она едва подавила усмешку. Синьора Лучия Терессио сидит в ложе покойного супруга с вероятно будущим мужем, слушая бывшую любовницу и смотря на возможную новую. Было в этом что-то неправильное. И неважно, что они с Ламберти даже не нравились друг другу.

Лучии жутко захотелось немедленно уйти отсюда, чтобы не слышать голоса синьорины Флейм, чтобы не видеть злорадного сочувствия, чтобы наконец-то вздохнуть полной грудью. Извинившись, Лучия поднялась со своего места и быстро пошла к выходу. Главное, чтобы отец её не увидел, и не успел остановить. Почти бегом она вышла в коридор и прижалась спиной к стене. Лучия никак не могла нащупать застёжку на ожерелье, которое словно душило её. Наконец, девушка не выдержала и рванула его, несколько камушком упали на ковер. Лучия посмотрела на своих охранников:
- Проводите меня на балкон. Мне дурно.
Ушла до завтра
_________________

Как и следовало ожидать синьора Терессио не обратила ни одного взгляда на охраняющих её и донов людей. Не удивительно, должно быть её охраняют и сопровождают всю жизнь - к этому привыкаешь.

Она заговорила и Рокко попытался расслышать её слова, но в зале было слишком шумно, а девушка сидела не достаточно близко к нему. Теперь, когда она повернулась к собеседнику, он видел её лицо полностью, видел как двигаются соблазнительные губы и даже рассмотрел крошечные огоньки-отражения приглушённых ламп в её глазах. Она не улыбалась. Ни сейчас, ни утром в парке. А Рокко очень хотелось увидеть как улыбка озарит лицо Лучии, зажжёт искры веселья в глазах. Услышать её смех, а ещё лучше смеяться вместе, держа её в своих объятиях. Ему слишком сильно хотелось прикоснуться к ней. Это было даже не желанием, а потребностью. Такой сильной, что он с трудом удерживался от того, чтобы подойти к ней взять на руки и унести туда, где будут только он и она. Она была всем, что нужно ему для счастья, Рокко понимал это так же твёрдо, как знал своё имя. Но так же ясно было и то, что если он осмелится прикоснуться к ней - то навлечёт на неё несчастье.

На мгновение прикрыв глаза он подумал о том, что ему пора уходить. Представление вот-вот закончится, охрана разделится на группы и станет ясно, что он не принадлежит ни к одной из них. Он снова открыл глаза и посмотрел на Лучию Терессио. Кажется, за всё время представления он не разу не посмотрел на сцену. Он теряет контроль над собой, а значит, и правда, пора уходить пока он не сделал что-нибудь непоправимое. Заставив себя отвернуться, он вышел из ложи, но не успел сделать и пары шагов как услышал, что кто-то выбежал следом.

Обернувшись, Рокко не поверил своим глазам - это была Лучия. Словно задыхаясь, она прижалась спиной к стене и зашарила рукой по шее.

Действуя быстрее, чем соображая во что это может вылиться, Рокко не стал ждать пока на её зов кто-нибудь появится из ложи и, взяв девушку за локоть, решительно повёл в сторону балкона. Пропустив дверь первого попавшегося на их пути, он рывком открыл дверь на следующий и, подтолкнув девушку наружу, вышел сам и закрыл за ними дверь. У них была всего пара минут. Вернее, у него была всего пара минут, до того как их обнаружат тут - наедине - и станет ясно, что он не принадлежит ни к семье Терессио, ни к Молинаре. Его сердце билось так тяжело и глухо, словно вело обратный отсчёт, с каждым ударом приближая момент смерти. Лучия смотрела на него во все глаза, но в них не было испуга, а только удивление, что незнакомец так посмел вести себя с ней и он не мог отвести от неё глаз. "Следующий раз, когда ты посмеешь прикоснуться ко мне, будет последним разом, когда ты будешь прикасаться к женщине" снова вспомнил он слова, сказанные ею утром. Как же она была права. У него не было ни малейшего сомнения, что так и будет. Грано уже почти чувствовал холод приставленного к его виску дула револьвера, но даже это не могло остановить его. Взяв Лучию за руку, он мягко, но не теряя драгоценного времени, привлёк её к себе и обнял за талию. Глядя в широко распахнутые глаза Лучии, он понимал, что уже поздно о чём-либо жалеть или пытаться изменить да он этого и не делал. Для него было уже слишком поздно сходить с пути, на который он встал лишь однажды посмотрев в её глаза. Он ни о чём не жалел. Ласково коснувшись щеки Лучии, он обхватил ладонью её затылок и накрыл губы девушки своими. Сминая мягкие, нежные губы, Рокко проник языком в её рот, пробуя, лаская и всё больше сходя с ума. Долгий, совершенно неприличный поцелуй не имел ничего общего с теми, что дарят на первом свидании, но и таким наступает конец. И им стал звук открываемой балконной двери.
Оторвавшись от губ Лучии, Рокко резко обернулся, закрывая девушку собой.
_________________

Оливия Флейм пела безупречно. Её голос был глубок и чист. Он проникал в сознание, окутывал каждую клеточку твоего тела и завораживал так, что все мысли из головы куда-то улетучивались и было ощущение, что никого рядом нет - только то, что творилось на сцене и голос. Безупречно. Брависсимо!!! Я вскочила с места и присоединилась к благодарной публике, которые аплодировали стоя. Марсело встал рядом и тоже хлопал. Видимо и брата тоже пробрало. Гляди-ка. В такие минуты он становился ближе. И я ощущала единение с ним. Я сжала его ладонь.

услышала я где-то в стороне и признаться честно, была согласна с говорящей девушкой. Тоска в исполнении мисс Флейм была великолепна. Я уловила движение и увидела спину Лучии, которая быстро удалялась из ложа. Что с ней? Что могло так расстроить её? Вот как искусство влияет на людей.
После бурных оваций зал становился пустым, люди стали расходиться и наше ложе тоже опустело. Мы уходили одними из последних. Марсело специально задержал нас, пытаясь разглядеть кого-то. Я нетерпеливо встала с кресла.
- Ты как хочешь, а я еду домой.
- Роберта, угомонись, сейчас народ рассосется и мы свободно выйдем на улицу. И кстати, что ты тут несколько минут демонстрировала с тем незнакомцем, что привел тебя сюда. Кто он?
Я подняла глаза к небу пытаясь мысленно попросить защиты у бога.
- Ничего я не демонстрировала, а всего лишь поблагодарила, шел спектакль, и чтобы не мешать пришлось перейти на шепот. Зовут Рокко Грано. Всё, угомонился? Теперь мы можем идти домой?
Пробурчав ругательство себе под нос, Марсело вывел меня из ложа и мы прошли к выходу.

Мерседес вздрогнула, ощутив невесомое прикосновение к руке. Нервы ни к черту.
Сделав неглубокий вдох, она слегка наклонила голову в сторону Молинаре:
- Спасибо. Думаю, не стоит. Сегодня я уже успела получить много незабываемых ощущений.
_________________

Синьору Терессио Марио проводил с лёгким беспокойством: несмотря на отца, она была их синьорой, и Скиллачи ей симпатизировал. У неё имелись свои охранники, но всё же... К тому же её уход означал скорый уход ещё одной прелестницы, и это огорчало Марио гораздо больше. Синьорины Рене и Кристина немного компенсировали потерю, оставаясь ещё здесь, но четыре хорошеньких девушки лучше, чем две.

Из-за сокращения общества хорошеньких девушек на квадратный метр их ложи, Марио чуть не проморгал уход Моррисона, успев заметить только уже его мелькнувшим в дверях, и немедленно вышел за ним вслед.

Френк стоял возле окна, смотрел на отъезжающую машину увозящую Альму и ее сына, засунув руку глубоко в карманы брюк, сжав челюсть и опустив плечи.
Она не зашла. Не сказала ни слова. Сбежала, ушла как воровка, не сказав ни слова благодарности. Она была ему и не нужна, ее благодарность, но... он надеялся. Сам не знал на что, но надеялся. Ждал, когда она проснется и скажет хоть слово. Пусть не благодарности, Френка бы устроил и взрыв и все, что она о нем думает, вплоть до криков. Но..нет.
Она в очередной раз сделала выбор за них, двоих. Откинув голову назад, Френк выпустил кольцо дыма вверх, смотря как постепенно он рассеивается и растворяясь смешивается с воздухом. Точно так же сейчас растаяла его последняя надежда на что то.
- Кого ты привозил в наш дом, Френческо?
Тихий голос матери раздался за спиной.
- Это уже не важно, мама. Это было прошлое.
- Прошлое для кого?
- Для всех, мам, для всех.
- А мальчик?
- Это был ее сын. Сегодня на гонках была авария, Альма чуть не погибла. Дома у нее никого не осталось, кто бы мог за ней присмотреть, и я привез их сюда.
Тишина за его спиной была очень продолжительной, Френк думал, что мать давно ушла, но шорох, а потом не громкий стук, подтвердили, что она все время была в кабинете.
- Я очень скучаю за Сицилией, сынок, и часто ее вспоминаю.
Френк не понял такого резкого перехода с одной темы на другую, тем более что они с матерью говорили об этом утром.
- Присядь со мной, пожалуйста.
Френк отвернулся от окна, находя взглядом мать, которая сидела на диване, на коленях держа старый альбом. Он знал, что там она хранили не многие имеющиеся у нее фотографии.
Положив сигару в пепельницу, сын сел рядом с матерью. Старые фотографии, местами надорванные, хранили историю их семьи и память. То, что забывало сознание, здесь оно оживало. Сицилия, их дом. Друзья детства и он сам.
Мать подняла одну фотографию, поднося ближе к лазам и передавая ее после Френку
- Ты помнишь эту фотографию?,- чуть улыбнувшись, мать посмотрела на сына, - ты тогда не хотел фотографироваться, и утверждал, что мы пропустим самое интересное в цирке.
Улыбнувшись в ответ, и тому что матери помнят все их детские поступки, подвиги и пригрешения, Френк взял из ее рук фото, собираясь посмотреть на насупленного себя., встречаясь взглядом с до боли знакомым личиком. Нет, не своим. С лицом, которому обещал знакомство с феей.
Фотография задрожала в его руках, а взгляд встретился с изучающим, и очень серьезным материнским. Она знала, знала, знала все, как только пацан появился в их доме. А теперь хотела, что бы узнал и он.
Френк не отрывал взгляда от лица матери, смотрел ей в глаза, пытаясь найти там ответы на все свои вопросы. А их было не мало.
То, что Альма знала, от кого у нее ребенок, сомнений не было. Она была молода, но не на столько глупа.
- Почему она не дождалась тебя? Почему ничего не сказала? Не написала, не позвонила.
- Не знаю мама, я ничего не знаю. Перед отъездом, я подарил ей твою нитку жемчуга. Я был уверен, что она знает, ЧТО это означает. Что она дождется. Но как видишь, твой внук носит другое имя.
- А если не знала?,- мать задала ему вопрос, ответ на который он боялся сказать даже себе. Она должна, просто обязана была знать, что значит жемчуг для сицилийца. Иначе. Что иначе, он не хотел даже думать о противоположном варианте.
Резко поднявшись с дивана, Корелли стал отмерять его расстояние шагами, раз за разом проходя одну и туже дистанцию. Он чувствовал себя зверем, загнанным в ловушку и не видящего пути к побегу. Мысли, сменяя одна другую, выдавали идею за идеею, отметая одну и выдвигая другую, возвращаясь и снова отказываясь.
Идею мести он откинул сразу. Как и идею забрать ребенка себе. В идеальном варианте, он хотел их обоих. Но, как показал опыт, ему поморгали задними фарами и уехали. И руки у него сейчас были связаны, во всех смыслах. Он не мог приехать сейчас в ее дом. Не мог позвонить. И он очень сомневался, что удастся поговорить завтра. Но еще больше он сомневался, что после сегодняшнего, она подпустит его к себе и ребенку.
- Я ничего ей не скажу, мам, ничего,- остановившись на месте, Френк посмотрел на мать.. Решение, которое он нашел, было самым идеальным для всех,- я буду рядом с ней, всегда, где бы она не была. Но об этом, она никогда не узнает и даже не догадается.
- Смотри сам.
Когда мать покинула его кабинет, Френк срочно вызвал Лучио к себе. Рассказав тому все, что только что узнал от матери, невозмутимый консильери молча выслушал и ответил только одно
- Завтра, с самого утра, я звоню на Сицилию.
_________________

Гримёрная буквально утопала в цветах. Это были розы. Белые, красные и розовые они были повсюду - на столе, трюмо, на полу. Их было так много, что невольно возникало ощущение целого моря цветов. Поклонники всегда дарили ей цветы, но так много как сегодня, казалось, не было никогда. Пока Оливия, задержавшись у порога, оглядывала комнату, в дверь кто-то постучал. Не глядя, она протянула руку назад и толкнула незапертую дверь.

- Кто прислал все эти цветы, Андреа? - уверенная, что пришёл никто иной как директор театра, спросила она.
- Этот букет вам шлёт дон Гуэрра, - раздался за спиной незнакомый мужской голос, и Оливия резко обернулась.

Мужчина был ей смутно знаком. Кажется это именно за него она схватилась на кладбище, и он удержал её от падения в могилу. Переведя взгляд с лица на букет, Оливия еле сдержалась, чтобы не скривиться. Как он смеет? Наглец. Она уже открыла рот, чтобы сказать куда дону Гуэрре следует деть этот букет, но вдруг, неожиданно улыбнувшись, протянула руку и приняла цветы. Букет был шикарным и, очевидно, очень дорогим. Улыбаясь ещё слаще, она провела пальцем по одному из бархатных лепестков и посмотрела на посланника из под ресниц:

- Передай дону Гуэрре, что мне очень льстит его внимание, а также мои самые искренние слова благодарности.

Ухмыльнувшись, мужчина кивнул и ушёл. Дождавшись когда он скроется из вида, Оливия вышла за дверь. Навстречу ей торопился директор "Метса".

- Оливия, тебя вызывают на "бис"! Поторопись, дорогая!
- Андреа, кто прислал все эти цветы, - терпеливо спросила Оливия, указав в сторону гримёрной.
- Это были совершенно точно люди Джино, - сам ничего не понимая ответил мужчина. - Что ты об этом думаешь?
- Выкинь их, - поморщившись, Оливия сунула в руки директора только что полученный букет.
- Все цветы? - ошарашенно переспросил Андреа.
- Нет, только эти.

Не оборачиваясь, Оливия продефилировала на сцену. В зале не смолкали аплодисменты. Она ещё раз поклонилась и посмотрела на ложу Джино.

- Для тебя, - сказала она, перед тем как запеть, надеясь, что песня найдёт своего адресата. И лучезарно улыбнувшись залу, добавила, - для Вас!



Когда песня закончилась, занавес опустили и зал ярко вспыхнул светом, но даже уйдя со сцены Оливия ещё долго слышала звуки аплодисментов.
_________________

Моррисон вышел в фойе и некоторое время стоял, сложив руки на груди и задумчиво глядя на выход из ложи Молинаре. Он сам сегодня согласился на медленную пытку. Будучи капо Молинаре, он будет иногда встречать Мерседес, понимая, что она принадлежит другому мужчине. Его дону. После смерти родителей Джейсон дал себе зарок больше никогда не терять близких существ. Их просто у него не стало, не считая пса. Но к неминуемой смерти Босса он был готов, зная, что рано или поздно старая собака отойдёт на тот свет. Теперь же он сам, по собственной глупости начал испытывать симпатию к женщине. Он вспомнил, как прижимал её собой к дереву и уже тогда и мысли не мог допустить, чтобы какая-нибудь сволочь со стволом нанесла ей вред. С Молинаре она будет в большей безопасности, это значило, что мисс Дамиани сделала верный выбор.
Джей вспомнил чуть горьковатый аромат её духов, в котором ему чудились нотки грейпфрута, и то, как она пыталась выглядеть холодно-спокойной, но в её взгляде читался истинный темперамент. Грустно улыбнувшись, Моррисон напомнил сам себе, как хотел познать, так ли холодна Мерседес в постели, как хочет казаться ему, посылая в него морозные взгляды. Теперь это удастся познать совсем не ему. Сжав ладонь в кулак, Моррисон резко обернулся, когда рядом с ним возник Марио.
- Сейчас все гости собираются в ресторан. Ты здесь с племянницами Терессио? Отвезёшь их, побудем там некоторое время, а после отправимся к Стенли. Оружие с собой? - быстро проговорил Моррисон, бросая взгляд на ложу Молинаре, из которой вот-вот должны были появиться зрители. - Там может быть небезопасно, решай, стоит ли ехать туда со мной.

- Отвезу и поеду, - коротко кивнул Марио, похлопывая по поясу, на котором был закреплён пистолет. Его очень интересовало, кто та гнида, что испортила сразу два отличных миджета, один из которых был его. И кто был его нанимателем - тоже.

Молинаре обратил внимание, что Ламберти выполняет свою часть сделки. Он делал вид, что Лучия ему сколько-нибудь интересна. Возможно, так девчонке будет легче смирится. Это к лучшему. Молинаре не испытывал раскаяния или неловкости из-за того, что пытался разобраться с делами при помощи дочери. Но он и не хотел видеть её несчастной, всё-таки Пауло её отец. И он действительно любил мать Лучии.

В антракте Молинаре снова обернулся посмотреть на дона Франко и дочь, и с удивлением заметил взгляд последнего обращенный на служанку. Если Ламберти хочет завести себе любовницу, то пусть делает это подальше от дома Лучии. Он вполне себе может позволить снять этой горничной квартиру и обеспечить её существование. Молинаре нахмурил брови, и поставил себе на заметку. Решить этот вопрос.

Молинаре недоуменно посмотрел на синьорину Ричи, которая зачем-то встала со своего места. Он понадеялся, что она не решит повторить подвиг Тоски, и не станет прыгать...

Краем глаза Пауло заметил, что Лучия вышла из ложи. Что на неё нашло? Глупая девчонка! Люди Молинаре вышли вслед за ней. Потом поднялась и служанка, и Ламберти. Возможно, Лучия не так уж глупа...
Пауло снова перевёл взгляд на более интересную ему женщину. Мерседес. Она снова смотрела по сторонам, словно подмечая всё и вся, порой прикусывала губу. словно стараясь запомнить что-то. Слишком сложная, а потому интересная. Молинаре невольно усмехнулся, он хотел облегчить себе жизнь, наняв синьорину Дамиане. Но лишь добавил к своим обычным размышлениям мысли о ней. Благо, эти мысли были куда более приятны, нежели обычные.

Почти невесомое дышали и шепот, да синьорина Мерседес определенно могла стать самым важным из его размышлений. Пауло кивнул в ответ на её слова. Его впечатления тоже были весьма далеко от привычных.

Наконец, свет зажегся. Его люди почти сразу окружили своего дона и спутницу, другие пошли обеспечивать выход без происшествий.
_________________