Наследство дона Терессио

 » Наследство дона Терессио

Нью-Йорк, 1948 г.

Церковь была заполнена, гости уже начали перешёптываться, да и  жених заждался. Дон Молинаре подавил недовольство и самолично решил поторопить Лучию. На правах будущего родственника, он приобнял дона Терессио, пошутив над женщинами, которые способны опоздать даже на собственную свадьбу, и удалился.
Чёртова девчонка портит Молинаре все планы, сегодня Паоло планировал приобрести союзника, а не заполучить врага.

Комната невесты была не заперта, рядом с дверью стоял один из  людей Молинаре, едва заметив Пауло, мужчина без стука открыл дверь. Его дочь, в облаке белого кружева, стояла спиной к двери. Небольшой ветерок потревожил фату, и Лучия обернулась. Невеста семьи Молинаре должна выходить замуж в самом шикарном платье, и Пауло не поскупился. Новомодный модельер уверял, что всё сделано в лучшем виде - так оно и есть, платье на его дочери было великолепно. Сегодня в церкви все увидят, как Молинаре богаты и влиятельны.
На секунду взгляды дочери и отца встретились, в глазах Лучии читалась паника и мольба. Пауло отвернулся и прошел вглубь комнаты, достав сигарету, он закурил, повертев в руках бархатную коробку с традиционным подарком от семьи жениха:
- Твой будущий муж шлет тебе свою любовь и, что куда приятнее, фамильное ожерелье семьи Терессио. Старый хрен очень щедр.
- Прекрати это все, пока не поздно, я прошу тебя, отец. - Девушка обхватила плечи руками - Не заставляй меня проходить через этот фарс... Мне плевать на ваши договоры, мне плевать на ваших гостей, мне вообще на все плевать. Я скажу нет, видит Бог, я скажу нет...
- Лучия, ты поступишь, как я тебе прикажу, - улыбка сошла с лица Пауло, его ледяной тон явно передавал угрозу. - Честь семьи - это все, даже потеря моей собственной чести стоит того. Я готов продать свою дочь ради семьи, а ты будь готова смириться. Ты просто избалованная девчонка, ни черта не понимающая в делах. Твоя участь - быть фигурой на доске. Можешь рыдать, рвать на себе волосы, но ты подчинишься, Лучия, ты поступишь как должно, - посчитав, что разговор окончен, отец бросил коробку с ожерельем на стол. - Немедленно, Лучия, ты и так заставила себя ждать.
Дочь отрицательно покачала головой и снова повторила:
- Нет.
Всему наступает предел, его дочь перешла все рамки дозволенного. Пауло бросил окурок в пепельницу и, размахнувшись, влепил ей пощечину. Так и не дав дочери придти в себя, Пауло схватил её за подбородок, крепко стискивая пальцами, заставляя смотреть себе в глаза:
- А теперь послушай меня, Лучия. - Именно таким тоном Пауло выносил приговоры неугодным и подавлял мятежи внутри семьи. - Сейчас ты пойдёшь в церковь и поклянёшься быть верной и любящей женой. Слишком многое поставлено на карту. Дон Терессио один из самых влиятельных людей не только в Нью-Йорке, но всей стране. Положение нашей семьи упрочится, а через пару лет или когда ты подаришь старику наследника, мы сможем попробовать объединить семьи. Я работал над этим два года и никому не позволю свести на нет мои усилия. Ты можешь ненавидеть меня и презирать, это ничего не изменит, Лучия. Теперь приведи себя в порядок, не хорошо заставлять своего будущего мужа ждать. И не забудь улыбаться... Всем... Без исключения...
Пауло достал ожерелье и застегнул его на шее дочери.
- Не разочаруй меня, Лучия
В тот день никто не увидел слез невесты под фатой, никто не мог усомниться в том что она счастлива. На следующий день Лучии Терессио исполнилось 18 лет.

Всего через полгода молодая сеньора Терессио провожала почившего супруга в последний путь. А дон Молинаре строил новые планы взамен провалившегося старого.

Место действия: Нью-Йорк
Время: 1948
Экшн: 10 (из 10 возможных)
Эротика: 1/8 (из 10 возможных)
Продолжительность игры: 6 дней = 3 игровых суток
Растяжка времени: Да
Когда: с 9-го по 14-е июня (включительно)



Заявки на участие в игре прошу присылать ведущему


  Добавить тему в подборки

Телефонный звонок, раздавшийся ночью, расставил все по своим местам.
Мужской голос, без эмоционально передал, что пару часов назад, в одном из увеселительных заведений были расстреляны дон Терессио со своими людьми, в том числе и его капореджиме ДиЧиара.
Молча опустив телефонную трубку на место, Альма осела на пол, прикусывая костяшки пальцев, чтобы не закричать от горя. Да она не любила мужа, но совместно прожитые почти девять лет, невозможно выкинуть из жизни. Да отец ее не был ангелом во плоти, да и просто хорошим отцом его не назовешь. Но кто имеет право решать хороший человек или плохой? Он сделал все, что было в его силах для дочери. Она жила как за каменной стеной, ни в чем не нуждалась, а то что не испытывала отцовской любви, так в этом только ее вина была, родилась бы сыном и купалась бы в обожании.
Сколько женщина просидела на полу никто не скажет. Служанка, проходившая по коридору, заметила свет в одной из комнат, решив проверить все ли в порядке, она обнаружила хозяйку, сидящую на полу с бессмысленным взглядом, устремленным в пустоту.
- Синьора, - девушка тронула хозяйку за плечо, - Синьора, Вам плохо?
Голос вывел Альму из оцепенения. Сын. Дино. Мальчик мой.
- Помоги мне, - женщина ухватилась за руку служанки и с трудом поднялась на ноги. – Иди, собирай вещи, нам нужно уехать, поднимай всех, пусть поторопятся.
Альма, быстрым шагом направилась в спальню к сыну.
Мальчик, как ангелок, спал в своей кровати, подложив ладошку под щеку. Тихо опустившись на колени перед кроватью, она недолго любовалась на свое чудо.
- Дино, сынок, просыпайся, - она осторожно тормошила ребенка, стараясь не напугать его, - мы сейчас поедем кататься на машине, ты же давно хотел покататься ночью, да, мой хороший?
Мальчик проснулся, но с трудом понимал, о чем говорит ему мать. Он только кивал головой и, чувствуя ее напряжение, волнами расходившееся по комнате, одевал на себя вещи, которые Альма ему давала.
Уже внизу перед выходом из дома, когда вокруг Альмы и Дино суетились слуги и охрана, мальчик потянул мать за руку, привлекая ее внимание.
- Мам, мы поедем без папы?
Альма опустилась перед сыном на колени и, понимая, что не сможет ему соврать, попыталась сгладить ситуацию как смогла.
- Дино, папы и дедушки больше нет, теперь ты старший мужчина в нашей семье.
Альма видела, как в глазах ребенка мелькнули слезы, которые были подавлены совершенно недетскими усилиями, она видела, как меняется взгляд, да и сам мальчик. Как спина его выпрямляется. В этот момент он как никогда до этого походил на своего отца. Такой же гордый и сильный. В эти минуты признания Альмы и принятия ребенком правды, Дино повзрослел. Казалось, что момент его взросления заметили все, кто был рядом.
- Пойдем, мама, - Дино помог, матери подняться, - нам нужно ехать, ты не забыла?
Взяв ее за руку, он кивнул головой, так же как делал это Анжело ДиЧиара, посылая одним кивком охранников на улицу, чтобы те проверили периметр. А затем, держа мать за руку, помог ей дойти до автомобиля. Уже в авто, он немного расслабился, вновь становясь ребенком и пристроив голову на груди у Альмы уснул.
А женщину всю недолгую поездку до дома отца, молилась, чтобы в дороге с ними ничего не случилось. В голове билась только одна мысль. Добраться бы до дома. Там все будет хорошо.
Она была уверена, что дон Молинаре не позволит ничему плохому случиться с его Лучией. И Альма, всю жизнь, полагавшаяся на мужчин, сначала на отца, потом на мужа, чисто интуитивно из всех возможных выбрала того в чьей защите она была уверена. По крайней мере, до решения вопроса.
_________________

Весть о смерти главы клана Терессио дошла до нашей семьи одной из первых. Мой брат находился тогда в баре, куда с этой вестью прибежал один из клана Терессио. Марсело ворвался в дом и прямиком направился в кабинет отца. По виду Марсело я сразу поняла, что что-то случилось и подошла к дверям кабинета, где и услышала о смерти дона Терессио и о его приближенных лицах. Я сразу подумала об Альме, дочери дона и жены его капо. Как она перенесет эти потери? Бедная. Я сама совсем недавно пережила потерю жениха и пусть не была сильно привязана к нему, но боль утраты тогда испытала. Я помнила весь тот ужас и страх, когда приходит понимание того, что человеческая жизнь не стоит и гроша. Вот только он беззаботно смеется и глубокая ямочка беззащитно появляется на щеке и искристый взгляд окутывает тебя, а в следующую минуту его уже нет. Помню только стеклянный взгляд и след от пули на лбу и еще капли крови на белом свадебном платье... Моем свадебном платье... Страшно и больно. Но самое страшное от потери близкого человека, это чувство безысходности, когда ты понимаешь, что ничего нельзя изменить, когда от тебя ничего не зависит, когда ты ничего не можешь сделать, чтобы вернуть человека к жизни. И тогда появляется злость и ненависть и стремление наказать, покарать виновных. Страх уходит и остается ненависть.
И вот сейчас Альму переполняют такие же эмоции, но нельзя допустить, чтобы она дошла до ненависти, так как она должна быть сильной для своего сына Дино. Я была свидетелем, как она любила его. Казалось не было ни одного человека ближе и роднее для Альмы. Нужно было немедленно ей позвонить. Я спустилась на первый этаж и услышала как гремит кастрюлями мама. Рассказать ей или нет? Решив оставить разговор на потом, я отправилась к телефонному аппарату, висевшему на стене у самого входа. Досчитав до двадцатого гудка, я побежала в свою комнату, чтобы переодеться. Накинув на себя легкий плащ, нацепив шляпку и прихватив перчатки, выбежала на улицу. До дома дона Терессио было несколько кварталов. Брат меня убьет, когда узнает, что я без кого-то из членов клана покинула дом. Но эта мысль затерялась где-то между одной из авеню. Сейчас главным было выказать свою поддержку Альме. Точно так же как когда-то она меня поддержала. Бруни никогда не были должниками и отдавали долги вовремя. Этот постулат был вбит в голову с моим рождением.
Мы с Альмой дружили с детства, со школы. Я знала все ее тайны, а она мои. Так получилось, что чаще всего она была в нашем доме и запросто оставалась у нас. Отец в то время бывал в доме редко, а мама не была против. Ну а я радовалась дружбе с девочкой старше себя, со странным именем Альма и красивым низким бархатным голосом. Признаюсь, я всегда мечтала о таком голосе. И когда Альмы рядом не было я старалась подражать ей. Даже был случай, когда я специально съела несколько пачек мороженого, чтобы в голосе появилась нужная мне хрипотца и не важно, что потом вызывали врача и я чуть не умерла от воспаления легких, зато я получила хоть и на короткое время голос как у Альмы. А еще у нее были красивые глаза цвета виски. Это сравнение сделано не мной, а моим братом. Марсело тогда сторонился Альму. Сейчас я понимаю почему, но тогда я недоумевала, отчего, завидев Альму он сразу тушевался и старался исчезнуть из вида. А Альма старалась над ним подшутить. И вместо того, чтобы пару раз достойно ответить ей, Марсело краснел и выходил из комнаты. Такое поведение было не свойственно для него. И это приводило меня в недоумение. Но тайна для меня раскрылась в день свадьбы Альмы. Тогда брат сильно напился и стал буянить в доме, разбрасывая мебель по сторонам.
Взбежав по лестнице огромного дома я нажала на звонок и стала ждать пока мне откроют...

Пять лет назад всё в моей жизни кардинально изменилось и уже никогда не будет так, как прежде... Когда папа широко распахивал руки, а я, смеясь, бежала в его такие крепкие объятия и он кружил меня и кружил, а потом ставил на землю и со смехом говорил, "как же ты выросла, моя принцесса, совсем скоро от женихов отбоя не будет." А мама выходила на улицу и, вытирая фартуком руки, с улыбкой звала всех ужинать. Когда отец возвращался в имение, она сама готовила ему ужин. Это были самые счастливые дни в моей жизни. И ещё наши встречи с моей любимой сестрой-кузиной Кристиной Ричи. Её папа был двоюродным братом моей мамочки, а мы единственные девочки в семье. С детства мы гостили друг у друга, и я почти всё время хвостиком ходила за Кристи, лет с трёх, ей тогда было шесть. Отец частенько говорил, что девочки в нашей семье на вес золота, потому что кроме нас в семье была только наша американская кузина Альма. Сейчас она уже благополучно вышла замуж и родила. Теперь осталось только нам подыскать хороших женихов. Но настали на острове тяжёлые времена, я не понимала, что это значит... Нас, девочек, хорошо оберегали в семье. Пять лет назад союзные войска освободили Сицилию, а в машину, в которой ехали мои родители и младшие братья попала бомба. Они ехали за мной из имения в Палермо- я гостила у Кристины. Вот так, по моей вине, я стала сиротой.
Дон Ричи, мой двоюрдный дядя Джулио, сдал наш дом и всю землю в аренду, а меня приютила его жена, тётя Мария. Через год, я пошла работать в аптеку неподалёку от дома, которая как почти всё в нашем городе, принадлежала нашему дону, дяде Джулио. Кристина тоже работала, только учила пению детишек, хоть и была дочерью дона. Но тяжёлые времена теперь были всё время. Люди говорили, пропало двадцать тысяч карточек на продукты. Мне не положено было знать, но я знала... Делили землю и власть... Очень много смертей вокруг и чего только не услышишь, работая в аптеке.
Полгода назад я впервые побывала в Америке на свадьбе маминого брата, дона Терессио. Какая же это была шикарная свадьба! Лучия просто красавица. Мы с ней немного подружились и она хотела, чтобы я переехала к ним жить. Вернее она просто обмолвилась о чём-то подобном, ну а дядя Терессио сказал, что это не проблема и девочка может остаться. Ведь я дочка его единственной сестры, пусть земля ей будет пухом. Я знаю, что мои родители мечтали уехать в Америку после войны. Теперь я собиралась исполнить их мечту. Дядя Джулио, когда мы вернулись на Сицилию, взял на себя все хлопоты по моему наследству. Но он не слишком торопится.
А месяц назад я случайно услышала разговор; дядя Джулио рассказал тёте, что дону Терессио поступило предложение о союзе. " Кому-то на свадьбе в Нью-Йорке приглянулась наша племянница, Мария." - так сказал дядя.- Я был бы не против, если и Кристине он подыщет хорошего мужа. Я так и сказал Терессио, Мария... " Дядя всегда обсуждает с тётей важные для семьи вопросы, хоть он и самый гавный человек в Палермо, он - дон, но и жену свою и дочь сильно любит.
Но моя жизнь снова сделала крутой поворот...
Дядя с семьёй и я прилетели на похороны. Я снова в той же красивой комнате, только все зеркала замешаны и очень тихо в этом большом доме, хотя собралась вся семья, чтобы почтить моего дядю, дона Терессио.
Теперь мы с Кристиной должны одеться и спуститься вниз. Как же мне жалко Лучию. Она младше меня, а уже вдова...- я стояла возле окна и смотрела на чёрные машины у парадного въезда.
- Кристи!Там так много машин! Ты готова, дорогая?

Лучия помнила, как, будучи ещё совсем маленькой девочкой, спросила у матери, куда та отправляется каждое утро. Мама ответила, что ходит молиться за отца: дело мужчин заботится о своих женщинах, а женская доля — молиться, чтобы Господь простил грехи мужей, отцов и сыновей. С того самого дня Лучия тоже каждый день отправлялась в церковь, она истово просила о прощении для своей семьи. Опускалась на колени, молитвенно сложив руки перед собой, и просила Бога пощадить, открыть глаза её отцу, указать верный выбор, помочь найти свой путь. Но даже в детстве она понимала, что путь уже выбран и с него не сойти. Поэтому она стала молить только о прощении. Снова, снова и снова. 
Лучия знала, что Господь простит всё, как простил ей самой сомнения и непослушание, как и она простила своему отцу нелюбовь. В церкви ей не говорили лаковых слов, не пытались утешить, но Лучия чувствовала, что Бог видит её душу и прощает тех, о ком она молит.
Даже сейчас Лучия просила не только об упокоении для почившего супруга, но и о милости для своего отца, и тихо-тихо самым-самым краешком души она просила Бога пощадить того, кто убил её мужа. Это было страшно и неправильно, поэтому просить простить её саму за эти мысли Лучия не могла. 

Она снова попыталась думать только о погибшем муже. Всего пару дней тому назад он был жив и полон сил, всего пару дней назад она ждала, когда муж вернётся домой... Готовилась ко сну, одна, как и обычно. Новый дом давно стал её тюрьмой, Терессио ценил свою жену, как ценят удачное вложение - показал и спрятал на место. В жизни Лучии теперь были только редкие визиты отца, мужа и этот дом. Для её мужчин был открыт целый мир - другие города, чужие женщины, большие интересы, а у Лучии были только они и дом. Она всегда знала, всё однажды закончится плохо, потому что такие истории хорошо не заканчиваются. Теперь у неё остался только дом..

Лучия помнила, как в тот вечер зазвонил телефон, и она со ставшим привычным облегчением вздохнула. Что ж муж не надоедал ей, предпочитая общество любовницы, а не молодой жены. Помнила, как услышала громкий вскрик служанки, затем грохот, и тут же выбежала из комнаты. Помнила, огромные глаза горничной и её пугающее безмолвие. Помнила то, что поняла всё в первую же минуту, и стала молить лишь о том, чтобы убили не отца. Она плакала в тот день, потому что её молитвы были услышаны, а ещё от облегчения, что всё закончилось.

Прости меня, Господи, ибо я согрешила. Покарай меня, а не мою семью...

Шептались, что похороны Терессио самые пышные в истории штата. Огромная церковь была набита людьми до отказа. Здесь были все: самые богатые люди в городе восседали на скамьях по соседству с лавочниками, торговцами и слугами; влиятельные политики и главы семейств, приехал даже сенатор.  
Лучия сидела в первом ряду вместе с отцом и дочерью покойного мужа. Она слышала, как кто-то всхлипывал и плакал, но глаза синьоры Терессио оставались абсолютно сухими. Она прибережет свои слезы для кладбища, когда придется снять вуаль, и люди должны будут увидеть её горе. 

Отец легко сжал её руку, давая понять, пришло время, и Лучия поднялась со скамьи. На кладбище снова будут слова соболезнования и выражение почтения. Люди сочувствовали ненужной девочке и её отцу, но игнорировали женщину, которую дон Джино любил. Наверно, потому что знали - любовь просто глупая сказка для наивных ненужных девочек, лицо семьи — вот что на самом деле важно.

Их машина прибыла первой, отец помог Лучии выйти, Арриго занял своё место за их спинами.На кладбище пахло розами, они, казалось, были повсюду: гроб дона был осыпан розами, венки из роз, каждый приходивший нёс с собой розы. Совсем как на свадьбе самой Лучии. Розы, как символ начала другой жизни и её конца.
Священник снова читал молитву об упокоении. Звуки латыни созданы для кладбища, сухие и ломкие. Словно старые кости, которые скоро будут окружать покойного повсюду. Мёртвый язык предназначен мёртвым. Только слушали его живые.
Лучия прижала платок к сухим глазам и выслушала очередные соболезнования. Она обвела взглядом приехавших, невольно выискивая глазами любовницу мужа. Красивая, статная, женственная синьорина Флейм утирала слёзы. Это хорошо, кто-то должен плакать по покойному, раз уж сама Лучия не могла.
_________________

Закрыв дверь на защелку, Мерседес вздохнула с облегчением и окунулась в долгожданную тишину своей маленькой уютной квартирки. Только оставаясь одна, она могла полностью расслабиться. Сразу направилась в ванную через небольшую спальню с широкой удобной кроватью. Она любила комфорт, хотя старалась, чтобы ее жилище выглядело как можно скромнее.

Часы на прикроватной тумбочке показывали 04:45. Нормально выспаться не удастся, кто бы сомневался.
Быстро стянув с себя одежду, она встала под душ и включила воду, такую горячую, какую только могла вытерпеть и стояла под упругими струями несколько минут, уперев руки в мокрый кафель. Когда мышцы, одеревеневшие после длительного стояния в тесном пространстве, приобрели былую чувствительность, Мерседес переключила на холодную и интенсивно растерлась жесткой щеткой, стараясь не переусердствовать со спиной. Когда с мытьем было покончено, она завернулась в мягкий халат и вернулась в спальню. Ощутив легкое жжение в области лопатки, Мерседес сняла халат, повернулась к зеркалу и дотронулась до небольшой царапины, из которой выступили несколько капель крови. Взгляд задержался на зеркальном отражении, и Мерседес пришлось приложить усилия, чтобы не отвернуться. Прошло тринадцать лет, а она так и не привыкла к своему новому внешнему виду. Едва заметные тонкие белые шрамы и бугристые рубцы покрывали почти всю спину, причудливо извиваясь и перекрещиваясь, сплетаясь в сложный узор, который сама Мерседес окрестила дьявольским кружевом. Закусив губу до крови, отвела взгляд. Думала, когда утихнет физическая боль, станет легче. Не стало. Болело глубоко внутри. Болела душа. На протяжении длительного времени она задавала себе один и тот же вопрос «Почему?». Почему лишилась всего в одно мгновение и осталась одна? Почему ничто не может заполнить пустоту внутри? Почему никак не удается вытравить из себя абсолютно все человеческие чувства и жить по инерции? Почему ее не покидает жажда мести?

Как бы там ни было, прошлое изменило ее, сделало сильнее. По-другому и быть не могло. Слабые в этом мире не выживают...
Мерседес отвернулась от зеркала, извлекла из ящика короткую шелковую рубашку, надела ее, наслаждаясь нежным прикосновением прохладной ткани к все еще влажной коже. Царящую в квартирке благословенную тишину нарушил короткий звонок в дверь. Наспех застегнув несколько пуговиц, Мерседес набросила сверху просторное домашнее платье и пошла открывать. На коврике лежала алая роза на длинном стебле. Мерседес огляделась – вокруг никого. Нагнувшись, она заметила уголок записки, торчащей из-под коврика. Пробежала глазами несколько строк, наспех нацарапанных знакомым размашистым почерком, и смяла клочок бумаги в кулаке.
Терессио убит. Это вносит существенные изменения в ее планы.

К щиколотке прижался пушистый теплый бок и мягко потерся о нее. Флаффи проснулся. Мерседес погладила кота по спинке и подхватила тяжелую тушку на руки, позволяя животному упереться лапами в плечо и уткнуться влажным носом в щеку.

- Почему в жизни все так непросто, Флаффи? - Мерседес повернула голову и пытливо посмотрела в подернутые белесой пленкой незрячие глаза своего любимца. Ответом было умиротворенное мурчание. Перешагнув порог, она пинком захлопнула дверь и вернулась в спальню. Необходимо сделать пару звонков и хорошенько обдумать свои дальнейшие шаги.
Первым делом она поедет выразить свои соболезнования близким покойного, а там будет видно.
В магазине ее сможет подменить синьора Померой.
_________________

Личным водителем дона Терессио гонщика поставили не сразу. Первое время его "обкатывали" на капореджиме Моррисоне. Пару раз Скиллачи попадал в ним в перестрелки; из одной из них они удачно выехали, а в другой пригодился выданный в самом начале "чистый" пистолет. Недавняя служба в армии не прошла для парня даром: пользоваться оружием в ситуациях, требующих этого, он умел. Вскоре его поставили возить самого дона.

Работа на дона Терессио раскрыла в Марио и другие способности. Вернее такие, которые органично переплелись с уже имеющимися, гоночными. На автомобили, их технические особенности, марки и даже номера у Марио имелась профессиональная память, благодаря чему он легко замечал, если какая-то машина ехала по одной дороге с ним дольше, чем это могло быть просто случайностью. Он никогда не знал, кто за ними едет - копы, детективы, представители других кланов или явные враги, но неизменно обнаруживал преследователей.
"За нами хвост, дон Терессио" - когда это замечание Скиллачи прозвучало впервые, дон и его консильери были удивлены и заметно не поверили в его слова. "Чёрный Бьюик, через три машины позади нас, он не отстаёт от нас как минимум с Хафмун-стрит". Чтобы развеять сомнения, Марио вырвался на встречную полосу, обогнал несколько машин, и вывернул на ближайшем на перекрёстке в противоположную их первоначальному движению сторону, вновь переходя на спокойную манеру езды. Спустя пять минут напряжённого молчания пассажиров он вновь попросил их внимания: "Чёрный Бьюик, две машины от нас". За приказом "оторвись от них" последовало ещё несколько резких маневров за гранью правил дорожного движения, пара крутых поворотов, и в итоге полное отсутствие хвоста.
В следующий раз его сразу попросили оторваться, а ещё в следующий - попытались выдать за хвост подставную машину. Марио долго не мог взять в толк, чего от него хотят, пока не понял и не выдал недоумённо, что это же машина их клана. Больше его так не проверяли. Зато от Моррисона последовал совет (Марио предполагал, что это пожелание дона) периодически проворачивать подобные маневры даже без повода. Просто на всякий случай. Это пожелание Скиллачи выполнял с удовольствием, подходя к делу с фантазией и постоянно растущим знанием города. В свободное от работы и гонок время он частенько катался по городу на собственной машине, разведывая его уголки, и всегда знал, где можно схитрить и свернуть, не попадая в неожиданный тупик.

Расположение дона росло, зарплата и успехи Марио, соответственно, тоже. Дон Терессио оказался поклонником автогонок, и был напрямую заинтересован в том, чтобы предоставить Скиллачи всё, что ему могло потребоваться для победы - отличный автомобиль, опытных механиков, деньги для взносов на участие. Марио не разочаровывал ни его, ни себя, хотя периодически поражений и аварий было невозможно избежать. Сильные соперники и частые аварии всегда оставались неотъемлемой чертой гонок.

Но теперь дон Терессио мёртв, вместе со всей верхушкой клана. Лишь по случайности Марио в тот день не сидел за рулём автомобиля дона - тот сам отправил его обкатывать новые шины для гоночной машины. Думать о том, что было бы, если бы он вёл в тот день, у Марио не слишком получалось - мастером мысли он никогда не являлся. Но мысль, что и его могла ждать та же судьба, то и дело вертелась в голове, пока Марио стоял над могилой дона. В церкви его занимал другой вопрос, неоднократно всплывавший в последнее время: "что будет дальше?". Хватит ли его накоплений, чтобы участвовать в гонках и дальше, полностью самостоятельно? И кому достанутся территории клана? Кто будет заботиться о уцелевших членах семьи Терессио? Были среди других кланов такое, работать с которыми Марио не хотелось. Может, дон Терессио и не был идеальным боссом и человеком, но Марио умел ценить и уважать его. Вовремя оказанная поддержка того стоила.

Данте Мариотти вошёл в кабинет босса и плотно закрыл за собой дверь. Франко Ламберти стоял у окна, невидяще глядя на город, и о чём-то сосредоточенно думал. Впрочём, Данте знал о чём. Последние дни они все думали только об одном, как отразится на бизнесе внезапное исчезновение с деловой арены дона Терессио, не оставившего преемника. Грядущий передел нёс в себе много перспектив, которые нельзя было упустить.

- Есть новости, Данте? - голос Ламберти нарушил тишину.

- Наши люди к сегодняшнему утру заняли все спорные территории на Манхэттене. И часть в Квинсе.

- Часть? - Франко повернулся и чуть поднял бровь, что означало, что он очень удивлён и недоволен. - И что же помешало занять все?

- Столкнулись с людьми Молинаре. Не обошлось без конфликта.

- Молинаре... - Франко Ламберти усмехнулся, - хочет отхватить себе ещё кусок, хотя не может навести порядок даже там, чем владеет. У него снова проблемы с ирландцами?

- Да. - Данте согласно наклонил голову. - Они зашевелились повсюду. Хотя после прошлой чистки на нашей территории их практически не осталось, но ребята наготове, если вдруг кого-то воодушевят чужие победы. Сейчас они особенно активизировались на территориях Терессио и Молинаре.

- Единственное, что есть хорошего в Ирландии, это виски. - Франко раздражённо выпрямился и кивнул на дверцу бара. Данте откинул крышку и вынул бутылку и бокалы. - Всё прочее не достойно даже упоминания. - Взяв бокал, он опустился в кресло, откинувшись на кожаную спинку.

- Вы полагаете, что это их рук дело? Смерть Терессио? - Данте метнул острый взгляд из под седых бровей.

Франко покачал головой, делая глоток виски.

- Если нет, то кто-то очень вовремя подсуетился. Хотя, этот старый мерзавец мешал многим, и я не удивлюсь, если даже... А что слышно из дома?

- Сегодня пока ничего.

- Хм... ничего? Ну, ладно. Сколько времени? - Франко посмотрел на часы, - Нам пора, пусть Джулио подгонит машину.

***

Отливающий чёрным металлическим блеском кадиллак несся по улицам Нью-Йорка. Приближаясь к кладбищу автомобиль сбросил скорость, пробираясь в потоке машин и скоро остановился около ворот. Охранники привычно заняли свои места. Франко выбрался из машины и посмотрев на хмурое небо, поднял воротник пальто. Осмотревшись, Ламберти в первую очередь подошёл с соболезнованиями к вдове и дочери покойного. Прибывших проводить Терессио в последний путь оказалось не мало. Хотя, цинично усмехнулся Ламберти, наверняка большинство просто не отказало себе в удовольствии увидеть, наконец, его в гробу.

Младший босс обещал, что Рокко, наконец-то, получит должность капореджиме если они удачно управятся с дельцем на кладбище. Этот шанс Рокко упускать не хотел. Он давно «вырос» из своих привычных обязанностей солдата и был способен на большее. «Сделай это» хитро ухмыляясь сказал он ему и словно между прочим сообщил, что в помощники ему дадут не проверенных людей, а гарпунов с дальних территорий. Нехорошее предчувствие, даже подозрение, шевельнулось, но Рокко сразу же подавил его – приказы дона не обсуждаются.

Кладбище просто кишело людьми: гражданскими и членами четырёх семей от обычных солдатов до самих донов. Как в этой толчее убить троих и не зацепить посторонних? Бессмысленная затея и невыполнимая задача, и наградой ему будет гроб, а не место капо.

Рокко улыбнулся шутке одного из солдат, делая вид что разглядывает редких гостей не нашедших места в часовне и теперь прогуливающихся по дорожкам кладбища, а на самом деле продолжал осматривать местность и прикидывал удачное ли место он выбрал для отстрела. Отпевание почти закончилось, скоро процессия двинется к месту захоронения, а им нужно будет занять позиции.

Группа людей возле дверей часовни пришла в движение и повлекла за собой движение и в рядах охраны. Мужчины начали расходиться, каждый занятый мыслью о своих обязанностях. Перехватив взгляд Фабио, Рокко едва заметно кивнул и они разошлись в разные стороны.
_________________

Смерть Дона Терессио, одного из пяти Донов Нью-Йорка, собрала глав семей, родственников, приближенных, чтобы проводить его в последний путь и для более важного дела. Дон Гуэрра наблюдал за церемонией с непроницаемым лицом, а в душе злорадствовал. Одним меньше. Пышные похороны, а следом последует раздел «королевства» Терессио. Что принесет он? Мирное соглашение или разгорится вражда? Дрэго был готов ко всему. Хотя в течение нескольких лет между пятью семьями и существовал негласный мир, мелкие стычки всё же происходили, но они так же быстро затихали, как и вспыхивали. Убийство Дона было дерзким и кровавым. Зачистка была масштабной, чтобы после смерти никто не смог занять его место. На такое громкое событие ответом последовала тишина. Никаких свидетелей, никаких зацепок, всё чисто. И все затаились в ожидании ... Дрэго не задавался вопросом, кто бы это мог быть. Дело уже сделано.
Молинаре был выгоден этот союз. Объединение семей, увеличение силы и власти. Выгодна ли ему такая быстрая смерть зятя? Всего полгода прошло после того, как он выдал за старого хрена свою юную дочь. Такую чистую, такую невинную, в лапы старика. Но кое-кто оказался хитрее Молинаре и разрушил его планы. Остальных Донов вряд ли устраивал тот факт, что объединились две семьи. Этот факт, должен был насторожить всех. Ничего не делается спроста. Дрэго, прищурившись, посмотрел на Корелли, Ламберти, Молинаре. О чем они думали? Гадали, кто из четверых приложил к этому делу руку, а может это ирландская шваль? Или им было всё равно, как и ему. Дрэго считал, что это напрасная трата времени, самое интересное будет впереди. Сейчас территория Терессио бесконтрольная. Возможны поползновения мелких сошек, которые почуяв запах гнили, тут же слетятся, как мухи. Этого нельзя было допустить. Дон перевел взгляд на своего советника, который являлся его правой рукой и даже больше. Мартино Пагано, по кличке Багз, встретив взгляд своего босса, еле заметно кивнул. Они уже долгое время шли одной дорогой, и понимали друг друга без слов. Это был единственный человек, которому Дрэго доверял и был уверен, как в самом себе. Их многое связывало, и они всегда были вместе на пути восхождения, прикрывая друг другу спины. Раньше они делали всю «грязную» работу за других, теперь это делают за них.
Дрэго перевел взгляд на вдову Терессио. Черный цвет платья делал её кожу ещё бледнее, темная вуаль скрывало лицо. Вряд ли она оплакивала мужа, скорей всего тихо радовалась такому быстрому избавлению, но тщательно скрывала от других. Как и в день свадьбы – улыбалась, дабы не бросить тень сомнений, что счастлива, а не испытывает отвращения. А отвращение она испытывала, в этом Дрэго не сомневался. Вынужденный фарс. Женскими судьбами распоряжались и не спрашивали мнения, такова их участь и им приходилось мириться с этим, играя отведенную им роль в этой жизни, в особенности, когда это касалось влиятельных семей. С молодой вдовы Дрэго перевел взгляд на любовницу Терессио. Оперная певичка и в дополнении, красивая женщина. Дрэго сомневался в искренности чувств этой дамочки. Если бы не Терессио, скорей всего, не видать ей было оперной сцены. Что-то в ней цепляло Терессио, раз он так долго поддерживал с ней связь. Дрэго усмехнулся. В покровительстве она быстро найдет себе замену. Его прищуренный взгляд переместился на дочь покойного. Альма ДиЧиара, в один день лишилась и отца и мужа. Всё было продумано, ведь её муж вполне мог стать приемником её отца. Ей должно быть беспокойней всего после смерти старика. Она сейчас была в подвешенном состоянии. Как женщина она не имели ни права голоса, ни права пользования средствами и делами Терессио. Кому-то придется взять их под свою опеку. Повезет ли ей?  Дрэго поправил галстук и перевел свой насмешливый взгляд на покойника.

Когда-нибудь это должно было случиться. Такие как Джино не умирают от старости в своей кровати, и всё же его смерть стала для меня неожиданностью. Наверное, невозможно быть готовой к смерти близкого человека, даже если тот болен и медленно угасает, и уж тем более нельзя быть готовой к смерти здорового мужчины в расцвете сил. Джино был именно таким, а его смерть изменит мою жизнь. Пока последствия не проявились, но это лишь вопрос времени. Я осталась без дополнительных финансовых средств и защиты, даруемой мне положением его любовницы. А ещё мне будет очень не хватать его. Нам будет не хватать его.

Как ни сдерживалась Оливия слёзы закипели на её глазах, грозясь потечь вместе с тушью.

Он был добр ко мне с самой первой нашей встречи. О, у Джино была масса недостатков и среди них упрямство, нетерпеливость, властность, даже грубость – это только те, с которыми мне пришлось познакомиться в первую очередь, но за всем этим стояла любовь. Я не сразу поняла это, что не удивительно, мне тогда только-только исполнилось двадцать два и мужчин ко мне влекли красота и моя расцветающая слава. Все они много обещали, пользовались и уходили. Джино даже не удосужился что-либо пообещать. Сейчас это воспоминание вызывает улыбку, а тогда я очень испугалась. Он пришёл после представления в мою гримёрную и вежливо, но весьма недвусмысленно дал понять о своих намерениях. Я, конечно, знала кто он. Таких людей, как Джино Терессио, невозможно не заметить или, увидев, не обратить внимание. Видя как быстро рассеялась группа поклонников перед дверями гримёрной, я с перепугу даже не понимала каким галантным и обходительным он был со мной, это понимание пришло позже, когда я узнала каким он был с другими. Мне было страшно ещё и от того, что он не принёс привычные для поклонников цветы или какой-то подарок, не обещал звёзды с неба и не клялся в любви. Это пугало. В тот момент мне почему-то казалось, что переспав со мной, он просто прикажет меня убить, поэтому и не считает нужным умаслить. Джино повёл меня в ресторан, но самым ярким воспоминанием стала не наша беседа или трапеза, а куча его головорезов с «Томпсонами» наперевес. А потом был номер люкс в самом дорогом отеле Нью-Йорка и незабываемая ночь. Если бы мне кто-то сказал, что можно наслаждаться сексом с мужчиной, которого боишься до обморочного состояния, я бы не поверила, но это было так. И что самое замечательное – на утро меня не убили. С того вечера для меня началась другая жизнь – жизнь любовницы дона Терессио – богатая, защищённая и счастливая. Спустя время я оценила то, что выбор Джино пал на меня, его отношение ко мне. На протяжении долгих лет он давал мне всё, что может дать мужчина женщине и даже то, на что я не смела рассчитывать.
Тогда Джино был ещё женат, что, надо сказать, меня не расстраивало. Я не метила в жёны, меня вполне устраивало положение свободной, пусть и условно, и любимой женщины. А он меня любил. И хоть он не часто говорил об этом, я это знаю, и лучшее подтверждение – десять лет, что мы были вместе. За это время Джино успел выдать замуж дочь, похоронить свою первую жену, стать дедушкой и снова жениться, но всё это было где-то там... в параллельной нашей жизни. Я не знаю каким он был мужем и отцом для своей дочери, догадываюсь каким он был доном, и знаю, что со мной он был просто мужчиной. Джино не часто говорил о бизнесе, но я ценила то, что он делится этим со мной. Он смеялся когда я говорила, что волнуюсь за него и что ему нужно быть осторожнее, но я знаю, что ему это нравилось. Я говорила правду, а он оказался не достаточно внимательным и всё-таки позволил себя убить.

Оливия оторвалась от созерцания пугающей, и в то же время притягивающей, своей чернотой могильной ямы и обвела взглядом лица четырёх донов. Чего стоит мир между семьями она знала от Джино – он не стоит и ломанного гроша. Могли ли они действовать сообща или это был кто-то один? Глупо вопрошать «за что?», но воткнуть нож в чёрное сердце убийцы от этого хотелось ничуть не меньше. Её взгляд задержался на доне Молинаре. Молодой свёкр Джино, пожалуй, единственный кому его смерть была не выгодна, а уж брачный союз между семьями и вовсе обесценивала. Пожалуй, его можно скинуть со счетов. Дон Ламберти – «сытый» и благоустроенный, мог ли он мстить за смерть отца? Но ведь его убийство не было делом рук Терессио... Стал бы он развязывать войну между семьями, не имея уверенности в том, что вышел на верный след? Не слишком-то похоже на этого, по словам Джино, лощённого хитреца. Дон Корелли. Что-то связанное с ним было во времена начала её отношений с Терессио, но что именно? Воспоминание ускользало, но то, что Джино тогда упоминал его имя – это точно. Мог ли Корелли ждать столько лет, чтобы отомстить? Из этих четверых он был самым скрытным и его имя очень редко бывало на слуху. В тихом омуте... Взгляд Оливии переместился на дона Гуэрру. «Выскочка» как его однажды охарактеризовал Джино, «кровавый» дон был известен своей безжалостностью, он не останавливался ни перед чем. Но разве у него были какие-то дела с Джино? Конечно, Джино мог об этом просто не рассказывать. Губы Оливии презрительно скривились. Стервятники. Делают печальные мины, а сами только и думают о том, как бы урвать кусок пожирнее. Уже отворачиваясь обратно к могиле, Оливия заметила Лучию Терессио и окинула девчонку изучающим взглядом. Тоненькая, хрупкая, с ещё не окончательно оформившимися женскими формами, она выглядела неловкой, наряженной и выставленной на показ куклой. Оливия не питала к девушке неприязни и уж точно не ревновала к ней Джино, который, как она теперь убедилась, не лгал утверждая, что этот брак всего лишь сделка. Ей было даже немного жаль девочку-пешку в играх сильных мира сего. Она отметила покрасневшие глаза и застывшие на лице... скорее, испуг и тревогу, чем горе по усопшему супругу. Должно быть ей тоже страшно...

Глупо отрицать, что будущее страшит меня. О, Джино хорошо заботился обо мне, у меня есть небольшой, но очень уютный дом в респектабельном районе, драгоценности, продав которые я могу безбедно жить несколько лет, в конце концов я неплохо зарабатываю сама, но... кто защитит меня? И что ещё важнее, кто защитит Алессандро, если вдруг не станет и меня? Джино говорил, что позаботится о будущем нашего сына, но теперь его нет, а я не знаю что страшит меня больше: то, что он солгал и оставил Алессандро без средств или то, что станет известно о самом существовании моего мальчика. Мой сын, и я была уверена в этом, достоин самого лучшего! «Он должен был от рождения носить фамилию отца и быть его полноправным наследником» часто думала я глядя на Джино и сына, сходство которых было неоспоримо. А в моменты сомнений или когда что-то случалось, как сейчас, мне хотелось, чтобы никто никогда не узнал о Алессандро.

Оливия вздохнула глубже и шагнула к могиле. Комок земли со стуком упал на крышку гроба и две слезинки наперегонки побежали по её щекам.

А я думала что сильнее и смогу не плакать.

Досадуя на саму себя, Оливия отвернулась от собравшихся и приложила сложенный платочек к уголку глаза, чуть ли не впервые за все эти годы почувствовав себя униженной. Нет, не положение любовницы заставило её испытать это оскверняющее чувство, Джино (царство ему небесное!) сделал её жизнь только лучше, а последние несколько лет, после смерти его первой жены, даже не скрывал их отношения. Ей казалось унизительным, что его убийца, наверняка, сейчас видел её слёзы, возможно даже получал удовольствие, глядя на причинённые страдания. Если бы можно было только узнать кто стоит за убийством Джино...
_________________

Одну истину Моррисон знал досконально, выучив её на собственном жизненном опыте: если ты однажды ступил на выбранный тобой путь, иди по нему до конца, каким бы он ни был. Не позволяй ни единой тени эмоций сбить тебя с правильного шага, и тогда ты дойдёшь до конца. Даже если в конце тебя ждёт неожиданная смерть - ты прошёл свой путь так, как был должен пройти.
Джей почесал за ухом старого пса, еле стоявшего на лапах, и подмигнул дворняге, лизнувшей его руку.
- Хей, Босс. Теперь из двух боссов у меня остался только ты, - тихий смех, сорвавшийся с губ мужчины, был отнюдь не весёлым. - Я скоро вернусь, никому не открывай.
Пожалуй, это были единственные эмоции, которые Джейсон Моррисон мог и хотел себе позволить. Когда он покинул свою квартиру и отправился в церковь, в голове его были только вопросы. Эти вопросы, скорее всего, задают себе если не все члены семьи Терессио, то большая часть уж точно. Главным из них был: "Что будет дальше?". Новый Дон? Или же передел территорий города? Об этом размышлял Джей и когда присутствовал в церкви, то и дело здороваясь с многочисленными знакомыми, которых было так много, что Моррисон потерял им счёт, и когда все направились в сторону кладбища, где сегодня под грудой отвратительно пахнущих цветов и земли обретёт свой покой (в чём Джей сильно сомневался) Терессио.
На кладбище сладковатый запах цветов был не так ощутим, и Джей вздохнул с облегчением. Этот сладковатый запах, который словно призван замаскировать аромат смерти, уже осточертел ему. Цепкий взгляд прошёлся по присутствующим отмечая какие-то незначительные детали. Пока всё было спокойно, а чего, собственно, ожидал Моррисон? Что небеса развернутся и остальных членов семьи тоже настигнет божья кара? Если уж этому и суждено было случиться, лучшего места и времени для воздаяния Господь не мог выбрать. Вновь откинув все идиотские мысли из головы, Моррисон сдержанно кивнул одному из капо - Джакомо Серени и покачал головой, давая понять, что сейчас он не настроен на беседу. Позже будет и более удобное время и более удобное место. И более удобная компания.

Дон Молинаре чуть поморщился, выслушивая соболезнования от очередного незнакомца. На похоронах было слишком много чужих людей, Арриго, личный телохранитель Дона Молинаре, уже не таясь, отталкивал очередного сочувствовавшего, и поглядывал на своего дона. Молинаре игнорировал эти взгляды и внимательно смотрел на подъезжавшие к кладбищу машины.
Все семейства Нью-Йорка прибыли выразить свои соболезнования его прелестной дочери, но главное - все они прибыли по его зову. Новая война была бы слишком утомительной и затратной, поэтому семейства рассчитывали на мирный передел. Черт возьми, ещё два года и никакого передела бы не было. Семейства Молинаре и Терессио были бы объединены под руководством одного дона. Молинаре, конечно.
Лучия стояла рядом, её глаза были абсолютно спокойными, но Пауло сообщили: узнав о смерти супруга, его дочь плакала. Он никогда не мог понять женщин, да и не пытался забивать голову такими глупостями. Лучия будет вести себя как должно и не опозорит семью. Это единственное, что могло бы волновать Молинаре.
Вскоре подъехала машина дона Френческо Корелли. Это был относительно молодой мужчина, довольно высокий. Доном он стал совсем недавно, после смерти дяди. Семейство Корелли держало в подчинении так называемый Верхний Нью-Йорк, все, что происходило в районе было с позволения и веления дона. Его люди устраивали спортивные тотализаторы, под его началом было несколько игровых клубов и казино. Местные магазинчики приносили свою долю, наслаждаясь "защитой" дона Корелли. Френческо  славился своей рассудительностью и деликатностью, он был одним из самых мудрых людей, которых когда-либо знал Пауло. В свое время именно по предложению Корелли семейство Молинаре вложилось в злачные места Гаваны, эти вложения сделали обоих донов очень богатыми людьми.
Следом подъехала машина дона Дрэго Гуэрра. Самый опасный и непредсказуемый из всех, так бы его охарактеризовал Пауло. Ни один человек в мире при встрече с доном Гуэрра не смог бы догадаться о жестокости, с которой тот правил своим обширным королевством - Бруклин и Стейк-Айленд, лишь обоюдная аккуратность в делах уберегала семейства от новой войны. Дон Гуэрра не признавал переговоров, если кто-то пытался попасть на его территорию, ответ следовал незамедлительно и с особой жестокостью. За время его правления в семействе произошла колоссальная чистка, за глаза дона Дрэго называли "Кровавым доном", разумеется, тот знал о прозвище, и оно его очень устраивало. 
Последним из донов прибыл Франко Ламберти . Он вел дела великолепно, рационально, но и не гнушаясь пролить кровь, если это было необходимо для блага семейства. Франко держал своих людей в ежовых рукавицах, обладал обширными связями в политических кругах. Дон Ламберти властвовал в районе Нью-Джерси и доках Вест-сайда. Источником доходов семейства служили игры и спортивные тотализаторы, так же дон был прочно связан с руководителями профсоюзов порта. В его руках были сосредоточены игорные дома не только Нью-Йорка, но и всего побережья. Люди семейства поставляли девушек в публичные дома по всей стране. 
Все трое были истинными сицилийцами - деловыми, грубыми мужчинами с четкими принципами и готовностью добиться своего любой ценой. Пауло тяжело вздохнул и ответил на очередные соболезнования. Судьба всего Нью-Йорка будет решена на этой Комиссии.
_________________

Френк стоял не далеко от постамента на котором стоял гроб с покойником, не прислушиваясь к тому кто и что говорил. Его взгляд медленно останавливался то на одном то на другом из присутствующих, ненадолго задерживаясь и снова перемещаясь дальше.
Пройдясь пятерней по волосам, заправляя выбитую ветром прядь, он повел плечами, расправляя их и делая глубокий вдох.
Ему было скучно. Ему надоело здесь находиться. Будь его воля, он бы вообще здесь не появился. Было слишком много чести для Терессио от его присутствия на его похоронах. Но, ряд определенных условностей соблюдать приходилось.
Условности. Условности. Все слишком условно и шатко. Терессио мертв, не оставив ни приемника, ни наследника. Семья обезглавлена. И слишком лакомый кусок уже несколько дней стоит бесконтрольный.
Френк прикрыл глаза, из под ресниц обводя взглядом присутствующих здесь же других трех Донов.
Кто? И есть ли шанс узнать, приложил ли кто то из них свою руку, что бы ускорить отход Терессио?
Шанс есть всегда. Пусть не сейчас. Не завтра. Но Френк узнает. Не то что бы ему было жаль покойного. Будь его воля, он бы и ранее отправил того к праотцам. Но было интересно. Кто? Кто рискнул начать игру по разделу сфер.
Взгляд остановился на дочери покойного. Одетая во все черное, она была чрезмерно бледна. Двойные похороны. Отец и муж. Сложно. Но переносимо. Что то, давно забытое, глухо попыталось дернуться внутри, но было тут же раздраженно - равнодушно раздавлено.Окинув ее еще раз равнодушным взглядом, Френк замер, впившись взглядом в то, что украшало ее шейку. Как же ему хотелось здесь и сейчас подойти к ней и сдернуть украшение, что бы жемчуг дождем рассыпался по земле. Но он не мог, не смел. Не здесь и не сейчас. Лицемерная, лживая, бездушная тварь. Как же он ненавидел ее в эту минуту. Как он заблуждался на ее счет, предполагая, что все забыто, кануло в лету, положено в гроб как Терессио и похоронено глубоко под землей. Да, он искренне в это верил. Но стоило увидеть нитку жемчуга, и ненависть вспыхнула с устрашающей силой. Как, как она посмела ее носить? Неужели она не знает, что она означает? Френк не верил в это. Дочь сицилийца была об этом прекрасно осведомлена. А значит, как он и предполагал, все, с самого начала было ложью и насмешкой. Это было предательство.
Сжав челюсть, так, что заходили желваки, а ладони в кулаки, представляя под ними ее стройную шейку, Френк попытался отбросить все ненужные эмоции.
Это было давно, очень давно. Он справился тогда. Он не стал мстить. Он отпустил.
Он сам, сам и только сам виноват в том, что было. Опыт получен, выводы сделаны. Жизнь продолжается
Отвернувшись, Корелли перевел взгляд на вдову. Терессио имел не дурной вкус. Во всем. Женщины не были исключением. Чего он хотел добиться женившись на ней? Сына? Вряд ли. У него и без сына был достаточно сильный приемник. Дети, это слабость и уязвимость. Лишнее, и слишком легко – доступное оружие для достижения поставленной цели. Для утех у него была любовница, что присутствовала здесь же. И казалось искренне расстроенной. Френк перевел взгляд с нее на Пауло. Его планы в этом союзе были более чем прозрачны, которые лопнули не прожив и пол года. Интересно теперь будет его послушать на Комиссии, на сколько рискнет размахнуться. Чуть сжав челюсть, Дон стал изучать остальных присутствующих, одновременно вспоминая свой ушедший год и другие похороны.
Тогда, пару лет назад, он хоронил своего дядю. Третьего Дона семьи . Джузеппе болел очень давно, и практически всю власть семьи Френк держал в своих руках. Оставались формальности. Дядя давно предлагал передать все официально, но Френк отказывался. Почему?
Дернув уголком губ в ироничной, едва заметной усмешке, Френк вспомнил свои разговоры которые заканчивались одной единственной фразой
- Пока ты жив, ты Доном и останешься.
Зачем ему это было нужно? Он сам не раз задавал ему этот вопрос.
У Френка был принцип, его он выдержал до конца, и стал следующим, четвертым Доном семьи без особых проблем. Люди спокойно и уверенно пошли за ним, за тем, кто был с ними и прошел с самых низов. Начав с командира небольшого отряда, Френк постепенно поднимался по лестнице иерархии «семьи». На этом настоял дядя.
- Френк, что бы люди были преданы тебе, что бы шли на смерть с завязанным глазами, с твоим именем на устах, ты должен стать для них всем.
И он стал. Шаг за шагом, поднимаясь все выше и выше, работая потом и кровью на свое имя. Что бы потом, не сейчас, оно вернуло все, с многократной сторицей.
И оно возвращало. Не было кровавых споров и доказательств. Семья продолжала жить прежней налаженной жизнью.
_________________

То, от чего она стремилась избавиться, покинув Сицилию, настигло и здесь. А то ты не знала куда едешь? Знала, но те же застывшие суровые лица, чёрные одежды и оружие под пиджаками показывало, что всё остаётся на местах. Кукловод только поменял декорации и заменил актёров.
Рене незаметно разглядывала толпу и выискивала тех, кого дядя Джино показал ей полгода назад или кого назвала Лучия. Четыре дона... Отец Лучии стоит рядом с дочерью. Дон Молинаре, он совсем не похож на отца,кажется он всех моложе. Рене вздохнула и опустила глаза, сразу наткнувшись на гроб в глубине ямы и вздрогнула от холода, повеявшего словно из загробного мира. К яме подошла женщина.
Рене знала кем является эта женщина, вернее кем она была. Девушка быстро взглянула на Лучию и присев, взяла в руку песок. Стараясь не смотреть по сторонам , она подошла вслед за Кристиной к могиле и, тайком достав из кармана монетки, бросила их с песком на крышку гроба. Монеты зазвенели коротко и звонко и идущий за ней телохранитель, чуть не схватил её за локоть, спасая от несуществующей угрозы.
Сделав вид, что ничего не произошло, Рене подошла к Лучии и Альме и поцеловав Лучию в щеку, тихо произнесла
- Прими мои искренние соболезнования, дорогая Лучия. Как ты себя чувствуешь?- она понимала, что это глупый вопрос, но не спросить не могла.
Затем пожала ледяные ладони Альмы, двое.... Она лишилась сразу двоих..
-Пусть земля будет пухом, твоему отцу и мужу, дорогая кузина. - И, не задумываясь правильно это или нет, встала рядом с Альмой и со своей такой хрупкой и одинокой и самой молодой тётей, несколько раз перекрестившись и пожелав дону покоиться с миром.