Святая жатва

5-й день. Бамберг. Подземелье замка Гайервёрт.



- Я поняла, - Гизела едва успела выхватить платок и прижать к губам Михаэля. В душе девушки кипели боль и злость. "Замуж за палача? Да хоть за чёрта, если понадобится. За жизнь Миля она любую цену заплатит, не торгуясь". - И всё сделаю, только держись, не бросай меня.
Гизела наклонилась, поцеловала брата в щёку и, поднявшись, подошла к двери. Открывший дверь тюремщик покосился на неё, явно собираясь содрать ещё одну монету, но резко отшатнулся, взглянув девушке в глаза, и выпустил из камеры, не сказав ни слова.
_________________

5 день, после обеда. Замок Гайерверт
После того как Тересия покинула его комнату, несмотря на усталость и суматошный день, Ульрих долго не мог уснуть. Возбуждение, охватившее все его тело, медленно и неохотно сдавало свои позиции. Наверно поэтому даже ночью ему снились эротичные сны, полные страсти и огня.
Утром рыцарь встал сонным и в не самом радужном настроении, но дел предстояло много и поэтому задерживаться в постели он не стал.
До самого обеда был постоянно занят, выполняя различные приказание епископа, но мысленно он возвращался к девушке.
После обеда вместе с Лотаром , отправился проведать Тересию и выяснить как же она попала в темницу. Сначала девушка очень уверенно отвечала на вопросы епископа и лишь когда он приказал показать , где находится тайный ход, побледнела и резко ответила, что не помнит где именно находится та комната. Но Лихтенштейн по ее бегающим глазам и дрожащему голосу понял, что она лжет и это заинтересовало его еще больше.
И выходя с его преосвященством из ее комнаты, он решил не спускать с нее глаз, чтобы она не вляпалась в еще более тяжелую ситуацию.
_________________

5 день. Бамберг. Замок Инквизитора. Покои палача


Возможно, будь на месте палача кто-то другой, менее опытный – ей бы удалось… Удалось что? Она не знала. Пелена ярости накрыла её с головой. Девушка не видела перед собой палача, она видела своего отчима, который, приходя в её комнату, каждый раз заставлял снимать с него сапоги, затем одежду и этим обслуживание никогда не ограничивалось.
Она бросала проклятия одно за другим, останавливаясь только для того, что бы набрать в легкие побольше воздуха.


Нестерпимая боль в районе живота её отрезвила. Алое марево исчезло, и она смогла рассмотреть перед собой палача. Мужчину, который умеет справляться с женскими истериками по-своему. Дикий крик, наполненный болью вырвался из груди. Она кричала когда что-то горячее касалась её кожи, кричала и когда это что-то исчезло. Кричала, пока не осипла, и тогда крики сменились тихими жалобными стонами.

Она сильная, со всем справится, но даже у самых сильных есть свои болевые точки. И Кипп, сам того не подозревая, нашел одну из таких точек.

Этот раунд определенно за ним, он доказал, что не побрезгует причинить истинную боль, что не так ему важна совершенность молодого тела и бархатистость кожи. Его вполне устроят зажившие шрамы и ожоги… Зажившие ли? Им определенно нужны правила.

- Кипп, - тихо позвала она, избегая смотреть палачу в лицо, - что будет дальше? Сколько ты продержишь меня здесь, прежде, чем вернуть обратно в камеру?

Услышав ответ, девушка вздохнула и задала новый вопрос:

- Помнишь, ты хотел узнать самые грязные тайны? Если я поведаю тебе одну из них – ты можешь пообещать никогда не просить меня снять твои сапоги, – а подумав, добавила, - и одежду?

Авианне совершенно не хотелось впредь срываться на палаче, но теперь это целиком и полностью зависит только от него.
_________________

Бамберг. Зал заседаний суда. Три часа пополудни 5-го дня.

Вечернее заседание было назначено на 4 часа после полудня, и Лотар спешил.

Он вспоминал разговор с Тесси и думал, что его бамбергская резиденция таит в себе больше, чем он мог ожидать.


«Где эта комната? Надо бы поискать. Отдам приказ Ульрику, пусть поищет», - подумал он.

Потом он вспомнил листы его новой книги, исписанные красивым почерком.

«А она не тщеславна. Не знает себе цены», - подумал Лотар, и на сердце потеплело.

За судейским столом уже сидел Браун, чем-то очень довольный. Лотару не очень нравилось, что его коллега ведет себя немного по-хозяйски здесь. Епископством назначили управлять его, но иногда казалось, что Браун считает владения своими.

«Ничего, - подумал Лотар, - Браун не может представлять угрозу – у меня есть Орден и одобрение Рима».

Наконец, подошли и остальные участники процессов, и секретарь открыл толстую папку с данными допросов и, вынув чистый лист, аккуратно выровнял остальные и закрыл ее. Лотар с тоской подумал:

«Сколько еще судебных протоколов лягут в эту папку? Боже, мне в наследство досталось епископство, погрязшее в ереси и колдовстве. Всех ли поймали? Если в сатанинском костре остается хоть одна искра, то пламя колдовства и ереси может разгореться вновь. Всех уничтожим! Всех!» - твердо решил он.

Погруженный в свои думы, он не сразу услышал, кого вызывают на суд. Стражники ввели молодую девушку, одетую... в неподобающую женщинам одежде. Когда ее поставили перед судьями, она вырвала руки из их железной хватки и стала, гордо подняв голову.

«Смелая, - мелькнуло в голове Лотара. – Надолго ли?»

- Эллеонор Брётхен, 18 лет, жительница Бамберга, охотница по профессии. Занимаетесь охотой на детей? – язвительно спросил Браун, оторвав взгляд от листка со списком обвиненных.

Склонившись к уху Брауна, епископ спросил шепотом:

- Почему она? У меня по плану жена пекаря.

- Ее дело принесли мне незадолго до суда, и я считаю, что оно не терпит отлагательств.

«ОН считает? Смело!» - подумал Лотар.

Спорить сейчас не имело смысла. Нельзя показывать, что в суде могут быть разногласия.

- Вы обвиняетесь в том, что украли невинного младенца у многодетной матери. Зачем? Чтобы принести в жертву дьяволу? – глаза Брауна впились в жертву.

Девушка отрицала свою вину. Когда она хотела еще что-то сказать, Браун резко прервал ее и снова начал задавать вопросы.

- Сколько невинных детей пострадало от ваших черных месс? Где вы собираетесь? Кто стоит во главе этих собраний? Кто еще приходит на них? Назовите их имена!

Девушка казалось сначала онемела от таких обвинений, потом начала горячо отрицать все.

Браун не слушала ее оправдания.

- Вызывается свидетель. Потерпевшая – Сабина Кох.

В зал уверенной походкой вошла неопрятная женщина с младенцем на руках. С ней были другие детишки, вцепившиеся в юбку матери и шмыгавшие сопливыми носами.

- Сабина Кох, жительница Бамберга, - спросил ее Браун, - посмотрите на эту пособницу дьявола. Это она украла вашего ребенка?

Женщина посмотрела на обвиняемую и закричала:

- Да, это она! Моя малютка, мое невинное дитятко! Господи, благодарю тебя, что ты вступился, отвел руку сатаны! Ты! – закричала она. – Ведьма! Я еще увижу тебя на костре! – И она бросилась на обвиненную.

Стражники успели перехватить ее и вывели вместе с детьми из зала суда. Лотар посмотрел на подсудимую, потом перевел взгляд на Брауна: тот просто светился от удовольствия.

«Охотница... - подумал Епископ, - охотница...» - что-то тут не так, мозаика не складывалась, он не мог понять, что его настораживает.

Дверь отворилась и в зал вступил рыцарь Ордена. Решительным шагом он направился к столу.

- В чем дело? – закричал Браун. – Идет суд! Никто не смеет переступать порог этого помещения, только тот, кого призовут судьи!

- Все в порядке, - прервал его Лотар, - это мой рыцарь. Им можно все!

Мужчина подошел к епископу и передал письмо:

- Это срочно!

Лотар под пронзительным взглядом коллеги распечатал письмо. Оно было от Магистра.

«Ваше Преосвященство, спешу вам сообщить, что Эллеонор Брётхен, представшая перед судом – НЕ ВИНОВНА! Это недоразумение должно быть исправлено, пока не произошло роковой ошибки, грозящей Вашей репутации. Есть свидетели, которые могут дать показание:
Ансельм Раух – охотник за ведьмами. На службе Вашего Преосвященства
Якоб – помощник охотника.

Все они были непосредственными свидетелями происшедшего и готовы дать показания в защиту подсудимой.

С нами Бог!
Магистр Ульрих фон Лихенштейн»

Ему пришлось показать это письмо своим коллегам. Браун скривился, словно выпил стакан перекисшего виноградного сока.

«Но ничего – переживет», - подумал Лотар, - и вслух произнес:

- Вызывается свидетель Раух Ансельм!

В зал широкими уверенными шагами вошел охотник. В зале стало как-то тесно, мужчина, стоящий перед судьями подавлял своей уверенностью. Даже Браун как-то съежился под его мрачным взглядом.

- Герр Раух, - начал Лотар, - нам сообщили, что вы были свидетелем того, как ребенок фрау Кох оказался в руках обвиненной. Расскажите нам все!

- Я требую, чтобы свидетеля привели к присяге на Библии! – вмешался Браун.

- Хорошо, - вынужден был уступить епископ, - принесите библию!

Вошли два монаха и протянули мужчине Библию, старинную святыню, которая принадлежала еще основателям Бамбергского Кафедрального Собора.

Тот возложил на нее правую руку и присягнул:

- Я, Ансельм Раух, клянусь!...

Все время, пока тот приносил присягу, Браун не спускал с него острых глаз, как будто ожидал, что тот отдернет руку от книги, что можно будет использовать против свидетеля.
Библию аккуратно завернули в окропленную святой водой ткань и монахи отошли в сторону.

- Герр Раух, - продолжил Лотар, - вы можете теперь высказаться.

Речь охотника была четкой и лаконичной: никакого изъяна в показаниях. Свидетеля отпустили.

- Вызывается свидетель Якоб, помощник охотников.

В зал вошел простоватый мужчина, бедно одетый. Его тоже привели к клятве. Но его показания не отличались от того, что уже сказал Раух.
Обвиняемая все это время стояла с гордо поднятой головой и смотрела прямо перед собой.

- Я думаю, - начал Лотар после того, как свидетели были опрошены и отпущены, - в этом случае обвинения должны быть сняты, а обвиняемая отпущена.

- Нет, подождите! – Брауну явно не хотелось терять инициативу. – У меня вопрос к подсудимой, – повернувшись к ней, он спросил язвительно:


- Хотелось бы знать, почему эта женщина, - он подчеркнул слово «женщина», - почему она одета в неподобающую одежду ее пола?

Судьи все повернулись к Эллеонор, ожидая ответа, который тут же последовал.

- Я требую в заключение, - Браун явно не хотел упускать жертву, - чтобы ее осмотрели на признаки знаков сатаны.

Лотар не мог отказать суду в этом: правила требовали, чтобы любой обвиненный был осмотрен.

- Хорошо, - ответил он и попросил привести монаха, занимающегося этим.

Палач освободил девушку от одежды. Перед глазами святых отцов предстало совершенное молодое тело. Коллеги епископа открыли рты от потрясения, Браун пожирал ее глазами. Лотар сглотнул и отвернулся. Монах тщательно осматривал и ощупывал девушку, наконец, вынужден был признать, что на ее теле нет никаких меток.

- Одевайтесь, дитя мое! – сказал епископ осипшим голосом. – Вы оправданы! Благодарите Господа нашего за ваше спасение. Он всегда на страже своих овец и не даст свершиться несправедливому суду. – Лотар подчеркнул слово «несправедливому», глядя в глаза Брауна. От него ускользнула последующая реакция девушки, которая мигом вылетела из зала.

Был объявлен перерыв. Лотар глянул в список: следующим по списку было дело жены мельника. Все вошло в свое русло.
_________________

5 день. Бамберг. Замок Инквизитора. Покои палача




Его никогда не трогали стоны жертвы, да и прижег он ее только слегка, а Авианна орала так, будто ее на костре сжигают! И все же, что екнуло в груди от ее боли. Он впервые за долгие годы, не получал удовольствие от истязания.


- У тебя мало времени, моя драгоценность. Завтра ты предстанешь перед судом, и мне придется тебя жестко пытать по приказам епископа. В камеру ты не вернешься. Только на костер, потому что тебя обвинят, независимо от того, виновна ли ты на самом деле или нет. Ты слишком красива для них, Авианна. Тебе никогда не дадут жить спокойно. И умереть спокойно не позволят. А я буду твоим убийцей. Вот что дальше. - сказал он обыденным голосом.




-Авианна, а что ты мне поведаешь? Что тебя насиловали в юности грязные развратники, от того тебе противно исполнять мои приказы? - он жестко усмехнулся. Кипп взял с щипцов горячий уголек голыми пальцами и ни дрогнув, бросил его обратно в камин. Затем он освободил конечности девушки от пут, мельком глянул на едва проступавший красноватый ожог ее живота, и вздохнув, провел по нему ладонью.
-Не жди от меня жалости. Я не способен на жалость. Мои чувства снес топор, в тот самый миг когда мой родной отец изнасиловал и казнил девушку, в которую я влюбился. Она была невиновна. Отец предложил мне использовать ее, но я отказался. И тогда он сделал это сам. А потом поволок ее на плаху и отрубил голову. Я ничего не мог сделать, Авианна. Мне было двенадцать лет! Палач - проклят навечно. Я принял свое проклятие, утопив боль и чувства в крови своих жертв. Их крики стали мне погребальным звоном, а страдальческий лица неиссякаемым ночным кошмаром. Но знаешь, что во всем этом самое главное? - он склонился к ее лицу и посмотрел прямо в глаза, - Окружающему миру плевать на мои чувства. И ему же плевать на твои. Нам всем по сути, друг на друга плевать. Каждый выживает как может, просто кому-то сподручней это делать вдвоем, вот они и держаться друг за друга, прикрываясь словом "семья". А я привык выживать один, Авианна. Мне не жаль тебя, и не жаль себя.
_________________

5-й день. Бамберг. Замок Гайервёрт.

Выйдя из подземелья, Гизела тяжело, как дряхлая старуха, привалилась к стене. Ноги дрожали, сердце бешено колотилось, перед глазами всё плыло.
- Ты чего? – раздался над самым ухом звонкий голос. – Вроде не пьяная, больная что ли? – круглолицая служанка в сером платье и чепчике смотрела на девушку с неприкрытым любопытством в серо-голубых глазах.
- Нет, не больная, - хрипло отозвалась Гизела. – Подскажи, будь добра, где здесь палач живёт, а ещё лучше проводи. Я заплачу.
Девица пискнула, перекрестилась и порскнула прочь испуганной мышью.
«Придётся искать самой», - Гизела оторвалась от стены и пошла по коридору. Люди попадались ей навстречу ещё дважды: щупленький писец с чернильными пятнами на пальцах и связкой очиненных гусиных перьев под мышкой, в ответ на вопрос о палаче лишь неопределённо махнул рукой, указав на окно в противоположной стене, а куда-то торопящийся рыцарь, и вовсе, прошёл мимо девушки, как мимо пустого места, не обратив никакого внимания.
- Ай! – свернув за очередной угол, Гизела поспешно отскочила. – Простите, я нечаянно.
_________________

Город, день 5

Он проснулся от мощного стука в дверь. Мокрый, дрожащий, уставился на мгновение в потолок, который, казалось, давил на него тяжелой плитой.
- Герр Раух! Проснитесь, пожалуйста! Тут весточка пришла, вас вызывает его преосвященство! На судебное заседание! Это насчет вашей милой помощницы Эллеонор! - голос Фляйша был глуховат, потом он чихнул и вошел в комнату.
Ансельма подняло с кровати неведомой силой, он сделал три больших шага и схватил тавернщика за грудки:
- Что?! Что с ней случилось?
- Осторожнее, - мужчина отцепил пальцы гостя от одежды и на всякий случай отошел. - Все, что я знаю - пришел слуга, сказал, что фройляйн Бретхен арестована за похищение младенца и судить ее будут сегодня же. Поторопитесь, герр Раух, епископ не любит мешкотных людей. Буду за вас молиться, вы хорошие люди.
- Спасибо, - прохрипел Ансельм и кинулся одеваться. Плащ, оружие, последний раз поправить повязку на голове и черт с ней, с болью, сейчас нельзя секунды терять! Элль, дурочка, что же ты натворила... С какой стати тебя понесло с этим крикуном по городу, в котором рыщут соглядатаи!

Слуга стоял и ждал его - небольшого росточка паренек с гладко причесанными волосами русого цвета, мягкой бородкой и усиками, одетый с иголочки. Он зачитал Рауху приказ, наемник вырвал его из рук слуги и сам пробежал глазами. Все верно, свидетели - он и старый Якоб.
Благослови Бог старика, лихорадочно повторял Раух всю дорогу, он скажет все, как было. Он честный человек.
Два свидетеля - этого обычно достаточно для оправдания.
Но что, если все пойдет не так?

В суде было многолюдно и витал аромат страха и возбуждения. Якоб кивнул ему, пожал руку, шепотом сказал о том, как держаться.
- Веселее, герр Раух, мы девочку вытащим.
Ансельм только сдвинул брови, повел плечами.


Служитель суда протяжным голосом повторил эти слова за дверями, и Ансельм торопливо вошел. Он смотрел только перед собой, зубы были стиснуты, на скулах набухли желваки.
Лучше отворачивайтесь, зеваки. Прячьте глаза, охочие до новых казней и пыток. Вы еще не имели дело с такими, как я, и дай вам небо, чтобы мы больше никогда не встретились.



Ансельм принял от монахов Писание, прочитал требуемую клятву. Каждое слово будто оставляло след в зале: он почти видел, как звуки становились острыми стрелами, и стрелы летели в этих надменных мужчин, восседающих в разукрашенных креслах.
Лица ледяные, пустые глаза, люди ли они?


Ансельм начал рассказ, стараясь не повышать голоса, максимально подробно освещать каждую крохотную деталь их лесной охоты на преступников.
- Так что, ваше преосвященство, и господа судьи, вы видите, что Эллеонор совершенно невиновна. Она не только не крала младенца, но напротив, спасла его юную жизнь от богохульников, преступивших закон божий и человеческий.

Судьи переглянулись, пошептались, кто-то повелительно махнул рукой.
Ансельм смотрел на девушку, пытаясь взглядом передать ей хоть немного бодрости. Элль, держись, что бы не случилось.

- Идите, - сказал служитель, и Ансельм, не чувствуя под собой ног, медленно вышел из зала суда.
За дверями он сел на первую же скамейку и обхватил голову руками.
Господи, помилуй. Только эти слова еще в душе, и он бесконечно повторял их, снова и снова.
Как тогда, с отцом и Анни.
Вызвали Якоба, он пробыл там недолго и тоже выбежал в коридор.
- Все будет хорошо, - рука старика легла на плечо Рауха. - Девочка спасется, верьте в это.
И ушел, его звали товарищи.
Ансельм сидел в той же позе, пальцы глубоко впились в кожу и волосы.
Хлопнула дверь, и он поднял голову. В глазах была тоска загнанного зверя, который увидел, как сеть уже падает сверху, и копье летит в сердце.
Конец.

- Эллеонор?
На лице девушки не было ни кровинки, одежда - в беспорядке, она дышала тяжело.
- Господи.
Ансельм больше не произнес ни слова, он просто сгреб ее в охапку и прижал к груди. И через минуту, взяв за руку, потащил прочь из этой ямы со змеями.
Скорее на воздух. Пусть холодно и сыро, только бы воздуха.
_________________

Ночь с четвертого на пятый день. Бамберг. Замок Гайерворт. Гостевые покои Делайлы



- Нет, не это! - прорычал Гейлел, отводя руку со сжатыми в кулаке волосами, натягивая их сильнее.

Держать себя под контролем Гейлелу становилось все тяжелее. Ведь с каждым мгновением, проведенным вместе, они становились на каком-то мистическом уровне ближе друг другу. Он уже ощущал девушку, как огненный ураган, который готов смести всех, кто окажется недостаточно силен. Почти, почти как раньше.

- Пожалуйста, - молила она, выгибаясь и подставляя алые губы для поцелуя.

Податливая. Голодная. И в его руках.

Казалось бы, что еще нужно мужчине для счастья. Но Гейлелу этого было мало. Ему жизненно было необходимо снова услышать, как она произносит его имя. Он хотел знать, что она понимает, с кем сейчас делит ложе, чьи губы целует и кому так самозабвенно готова отдаться.

- Назови мое имя, - требовал он, причиняя боль и не давая достичь вершины наслаждения, пока она не произнесет заветные слова.

"Скажи! Одно лишь имя!" - просил он взглядом.

- Гейлел, - в ответ выдохнула она прямо у его губ.

Красное марево бессильной злости застило его глаза. На какое-то мгновение ему показалось, что в наказание за упрямство он обхватывает руками ее тонкую, для его сильных рук, шею и сжимает пальцы, наблюдая, как женское лицо постепенно теряет краски, застывая неподвижной глянцевой бездушной маской.

Но Делайла, словно почувствовав его пограничное состояние, приподняла бедра так, чтобы потереться о его пах.

Прикосновение горячего женского тела к каменному от возбуждения члену смыло пелену яростного безумия, как морской прибой смывает рисунок на песке. Он зашипел от острого, на грани с болью, наслаждения. Желание убивать, вспыхнувшее так неожиданно, потухло, оставив после себя лишь огненный жар в крови. Жар старого, как мир, желания мужчины обладать своей женщиной.


Дыхание Гейлела стало напоминать кузнечные мехи, такое же мощное и резкое. Самообладание уверенно покидало его. Ему нужно было бы предупредить девушку, чтобы бежала. Бежала от него прямо сейчас и куда подальше. Но знал, что это не имеет смысла. Он ее настигнет. Всегда. Ни время, ни пространство не будет преградой.

Ее ласковые пальцы на влажной, от выступившей капли смазки, головке.

"Я сдержусь. Еще... не время," - мысленно говорил он себе, сжимая челюсти.

Слабое сжатие ствола и скользящие движения маленькой ладошки вверх-вниз, вверх-вниз...

"Да, моя милая, сделай так еще раз," - крутилась мысль в его голове.

Он понимал, что нужно прекратить и отбросить ее искусные в интимной ласке пальцы прочь, пока он еще готов... кажется, готов продолжить ее пытку. Ведь она должна все вспомнить.


Все его тело пронзила молния удовольствия. Теперь было все так, как должно быть.

Он. Погруженный во влажный жар. И обхватываемый им, как перчатка.

Пути назад нет.

- Говоришь, хочешь меня? - прохрипел Гейлел, заполняя ее до отказа, но оставаясь недвижимым.


- Продолжай! Ну же, скажи! - бесновался он, встряхивая ее плечи в надежде выбить признание. Но ни слова больше не вылетело из ее губ.

Тогда он в отчаянном порыве наказать схватил руки девушки, завел их ей за голову и придавил рукой, недавая прикасаться к себе. Второй рукой ухватился за подбородок и глядя прямо в глаза пообещал:

- Ты скажешь! Ты мне все скажешь прежде, чем мы закончим!

После он захватил ее губы своими, полностью лишая дыхания, и начал двигаться, совершая мощные толчки. С каждым ударом пытаясь полнее, глубже, сильнее войти в податливую плоть.

Девушка стонала - нет, кричала, - в голос, услаждая его слух, и билась в судорогах наслаждения, даря милую его грешной душе картину голодной до ласк женщины. Ее затылок то и дело бился о деревянное изголовье кровати, на ее счастье, обшитое мягким бархатом. Она позволяла ему все и самозабвенно наслаждалась этим.

Но Гейлелу и этого было мало.

Отпустив ее руки из плена, он провел ладонями по всему ее телу. От тонких запястий, касаясь чувствительных подмышек, мягких полушарий груди, плоскоого живота, к округлым ягодицам. После расцепил ее лодыжки в исступлении сцепленные за его спиной и прижал к ее груди. Раскрывая и бесстыдно наслаждаясь открывшимся видом.

- Милая, - задыхающимся голосом спросил он, - ты ничего не хочешь мне сказать?

И не дожидаясь ее ответа Гейлел развернул девушку спиной к себе и резко вошел сзади. Во длину. Оставляя синяки на нежной коже бедер.

Пара сильных толчков и девушка закричала от настигнувшего ее оргазма.
_________________

5 день. Бамберг. Замок Инквизитора. Покои палача


Как мало времени ей осталось… Тут никакая магия не поможет. Авианна не слышала ноток радости или предвкушения, зато уловила грусть. Ему этого не хотелось, но не настолько, чтобы пойти против епископа…


От прикосновения к ожогу девушка вздрогнула. Это были не просто развратники. Это был тот, кто обязан был защищать и хранить её честь. Тот, что должен был заменить ей родного отца, который ушел слишком рано… Но отчасти Кипп был прав. Прошло достаточно времени, пока она научилась, нет, не управлять своим даром, но распознавать его признаки у мужчин. Она даже замуж вышла за состоятельного мужчину. С ним было хорошо, он долго сопротивлялся, любил её иначе, не исполняя прихоти, а действительно заботясь, но в итоге, как и остальные, стал рабом. Его ревность доводила до грани, хотя поводов она ему не давала. В итоге он зарезал собственного помощника, заподозрив в том, что тот просто посмотрел на Авианну. Его повесили через неделю…


Хм, такой откровенности от палача Авианна не ожидала. Кажется, ей даже стало немного жаль этого мужчину, которому тоже довелось столько пережить… Но тем не менее, это не оправдание! Ей тоже было тяжело, но она же не пошла по улицам, влюбляя мужчин и доводя до убийства или самоубийства… А, ведь, могла! Сколько из них предлагали убить своих жен, любовниц, невест, лишь бы она приняла их обратно?

- Возможно миру и плевать на меня, но мне не плевать на мир. Нельзя жить одними инстинктами. Нужно что-то большее. Семья – это не просто слово, в ней есть смысл, но слишком многие об этом забыли! Втоптали в грязь все то светлое, что есть в этом слове. Но я не забыла, у меня была семья, пока не разрушилась и я пыталась построить свою, пока все не вышло из под контроля…

- Ты пытаешь людей, Кипп, но это не значит, что в этом смысл твоей жизни. И мне жаль себя, потому что я умру слишком скоро и жаль тебя, потому что кроме крови и боли ты не видел ничего.

Освобожденная Авианна спустила задранное платье и посмотрела на палача.

- Что, если я попрошу тебя помочь мне? - рука несмело коснулась щеки Киппа. - Нет, не о побеге, что если я попрошу тебя убить меня во время пыток, до костра? Не сразу, но когда ты поймешь, что потратил достаточно времени, что тебя не заподозрят. Когда увидишь мой предел – убей меня, Кипп. Убей, что бы я умерла спокойно в темноте пыточной камеры, а не на глазах у голодной, разгоряченной публики.

Авианна бесцеремонно умастилась на коленях у палача, обхватила его лицо руками и заставила посмотреть ей в глаза:

- Ты сделаешь это для меня?
_________________

Ночь на пятый день. Бамберг. Замок Гайерворт. Готевые покои.

Это было невероятное всепоглощающее чувство. Каждое его прикосновение, каждый поцелуй и касание губ, каждая ласка словно оголяли мою душу. Где-то глубоко в сознании сидело ощущение, что это со мной уже происходило, и именно с ним, что мы уже бли настолько близки, что казалось не просто наши тела соединились, но и души сплелись.

Хотя, конечно, этого никогда не было, и требования Гейла назвать его имя у меня вызывало непонимание. Что он хотел, какое имя? Чьё? Но вскоре мне стало не до раздумий.

Всё тело словно горело в огне, и одновременно плавилось под его касаниями.

Он дарил мне себя, наполняя настолько полно, что становилось трудно дышать.



Что? Что я должна была ему сказать?

Но даже сформировать вопрос не успела.

Наше совокупление было жестким, на грани боли и наслаждения, что вознесло меня на новую вершину экстаза. И породило ещё большую жажду.

Мне хотелось, чтобы он никогда не останавливался, чтобы был грубым, был нежным, был жестким и мягким. Но был моим.

Додумать и сформировать своё желание я не смогла, оказавшись за гранью сознания, там где вселенной правило лишь чувственное наслаждение.

Я уже даже не стонала. Каждый его толчок рождал в моей груди крик, и чем громче я вскрикивала, тем жестче становился Мял моё тело, оставляя свои отметины на бедрах и груди, и мне с каждым разом нравились его метки, этот символ принадлежности одному мужчине.



Голова шла кругом, а его голос доносился будто сквозь туман, глухо и не очень громко. Но я бы не успела ответить, даже если бы знала.

В одно мгновение он поставил меня на колени, входя так глубоко, словно хотел пронзить насквозь. Насадил меня как бабочку на свой член, и в считанные секунды довел до финала, ещё пара пронзающих движений и я ощутила, как он изливается в меня, наполняя и пульсируя внутри. С моей спине прижимался самый дорогой мужчина в моей жизни.

Мы рухнули на кровать, стараясь отдышаться, и вернуться обратно на грешную землю.

Сердце грохотало в груди, в висках ещё билась кровь, а горло саднило от криков. Но несмотря на всё это, я чувствовала. что счастлива. Мне хотелось кричать о своих чувствах, но как только я открыла рот, чтобы признаться, горло словно сжалось.

И в очередной раз я не сказала, что полюбила.

Повернувшись на бок, я прижалась к его теплому боку, чувствуя, как его тело согревает меня.

- Гейл, - прошептала я, рисуя на его влажной от испарины груди замысловатые узоры.

- Ммм... - отозвался мужчина и я почувствовала, как руки его крепче обхватили меня.

- Ты... - я почувствовала, как запылали у меня щеки, потом уткнулась ему в шею и прошептала: - Ты останешься со мной?
даже сама мысль, что он сейчас встанет, оденется и уйдет причиняла мне боль, как от острой раны.

- Я и не собирался уходить, - он приподнял голову за подбородок, целуя губы, после чего потянул на себя, так что я оказалась лежащей на его теле, животом чувствуя вновь восстающую плоть.


До того как солнце взошло над горизонтом, мы любили друг друга ещё несколько раз, и я заснула чувствуя его плоть в себе после последнего раза. Чем он и разбудил меня утром, двигаясь сначала осторожно, а когда понял, что я не сплю ускорился, подарив самое доброе и счастливое утро в моей жизни.

5-й день. Бамберг. Всё там же... Ранее утро.


Какое это невероятное ощущение быть с дорогим сердцу человеком рядом. Делить с ним каждый вздох, каждое прикосновение и снова растворяться в нем, чувствуя, как тело словно плавится от его размеренных и глубоких проникновений.

- Лю..... - слово слетело с губ намного раньше чем я поняла, что произношу его, взрываясь в очередном оргазме.

Мужчина на мгновение замер, и в его глазах я успела заметить довольство, прежде чем он позволил себе кончить.

И снова был сон, сладкий как медовая патока. Мне было невероятно уютно в его объятиях, и сон, что поглотил меня за последние двое суток бодрствования был особенно сладким.


5-й день. Бамберг. Всё там же... Ранний вечер

Когда снова открыла глаза, на улице уже начало сереть, а в животе у меня урчало.

Повернув голову я обнаружила любимого, спящего рядом. Долго рассматривала его лицо, ища знакомые черты. Но сейчас я не находила ничего из того, что было мне так знакомо ночью. знакомый незнакомец. Однако я не могла не признать, что он даже во сне хорош собой, и всё это обнаженное великолепие было со мной, обнимало меня и занималось сексом.

В животе раздалось урчание и я постаралась тихо подняться, чтобы не разбудить его и направилась вон из комнаты.

Но выйдя в коридор я поняла, что не представляю куда идти.

Спасибо послушнику, который указал направление к трапезной.

Ранний ужин или поздний завтрак, но не всё ли ровно?
_________________

5 день. Бамберг. Замок Гайервёрт.
Через пару часов после визита Его Преосвященства и Ульрика, от последнего пришла записка. Я долго смотрела на неё, боясь притронуться, словно это был не лист бумаги, а жаба, потом хотела выбросить её, сжечь в огне не читая, но подойдя к камину, не удержалась и открыла.
« Сейчас будут судить Эллеонор Брётхен, - прочитав имя, внутри все похолодело. Как судить, за что?
Глупая, если бы я только прочла записку сразу же!
Схватив плащ, одолженный ей Эллеонорой тогда в камере, я выбежала, и едва не столкнувшись с кем-то, поспешила к залу суда.
_________________

5 день. Бамберг. Замок Инквизитора. Покои палача



Киппа всего скрутило от ее просьбы. Хотя, то, что она расположилась у него на коленях, волновало куда больше задушевных излияний. Он ощутил тепло ее тела, молодость, энергию, и угасание жизни. Ему захотелось остановить это, не позволить жизни ускользнуть из нее, ведь без жизни, не останется и Авианны.
- Никогда! - он обхватил ее лицо ладонями, внимательно глядя в глаза, - Я не убью тебя раньше времени, Авианна. И не проси! - Кипп поцеловал ее. Утоляя жажду в чем-то человеческом. Никакого насилия или принуждения. Мужчина целует женщину, без хитрости, повинуясь зову чувств. Он продолжил поцелуй, скользнув руками по ее плечам, обняв, прижав слегка к себе.
- Авианна, - выдохнул он, прервав поцелуй, - Я не могу знать, чем прикажут пытать тебя на суде, но буду исполнять эту пытку изо всех сил. Лучше не отягощай свою участь, во всем признавайся, в чем бы не обвиняли. А когда дело дойдет до костра, обещаю, сделаю так, чтоб ты не чувствовала боли. Но взамен, я попрошу твою душу и тело. Ты согласна на такую сделку?
_________________

Бамберг
5 день


Как бы не была напугана Эллеонор, через несколько минут она успокоилась. В темнице сложно следить за временем, но по ощущениям прошло где-то двадцать минут, может больше, когда дверь открылась и в камеру зашел тот же стражник в сопровождении другого.

- Идем-ка со мной, - сказал первый, и не дожидаясь ответа схватил её локоть. Второй схватил другую руку.

- Куда вы меня тащите? - испуганно воскликнула девушка.

- На суд, - кратко ответил второй. Элли облегченно выдохнула. Суд лучше камеры допросов. Ненамного, но лучше.

Пока они шли, блондинка привела в порядок мысли, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. После этого её лицо приняло выражение холодной отрешенности. Она никому не покажет, как ей страшно! Она уже не та напуганая маленькая девочка-сирота. Она воин, она охотница. Одна из немногих в этой профессии!

Она вошла в зал, где проходило заседание на словах Брауна:



- "Спасибо, я знаю, как меня зовут... Что!?", - язвительно думала девушка, пока не услышал последнюю фразу, - "Все это невероятно серьезно! Ладно, Элли, успокойся! Ладно бы виновата была, тогда нервничала бы, а так".



- Послушайте, это невозможно. Зачем мне красть ее ребенка? Это большое недоразумение! - громко и уверенно отвечала Эллеонор, - Вчера я..



- "Что? Какие имена.." - подумала девушка, и сказала:

- Послушайте меня, пожалуйста! Я не участвовала в мессах, нигде не собиралась, не знаю кто во главе и, уж тем более, не знаю никаких им..



Женщина естественно обвинила во всем Элли, и та не могла ее не винить. Хорошо, что ее остановили до того, как она выцарапала девушке глаза. "Второй раз за сутки, что за неудача"

После женщины вызвали Ансельма. Даже заставили присягнуть на Библии, но им нечего было скрывать.



Поймав взгляд наставника, девушка немного успокоилась. Здесь и Раух, и, наверное, позвали Якоба. Они не смогут обвинить её, поверив матери ребенка на слово.

Когда Ансельм вышел, позвали Якоба. "Все хорошо", - окончательно успокоившись подумала Элли. Свидетель подтвердил все слова наставника и казалось, что нет никаких препятствий, чтобы отпустить её..



- Понимаете, охотник должен уметь сражаться и с женщинами-ведьмами, и с мужчинами- воинами. Я не могу противопоставить им физическую силу, но могу компенсировать это скоростью и ловкостью. Штаны гораздо удобнее платья, и не сковывают движения. Это обычная практика для охотниц, - спокойно отвечала блондинка.




Не без помощи монаха, Эллеонор быстро сняла с себя одежду. Когда она осталась в чем мать родила, она гордо подняла голову, хотя в глазах заметно блестели слезы. Монах тщательно осматривал блондинку, не упуская возможность задержать руки на её теле подольше.



Когда ее опустили, она быстро оделась и выскочила из комнаты. Она больше не могла находится здесь ни секунды. Хлопнув дверью, она помчалась вперед. Все равно куда! Только бы подальше отсюда!



Когда он обнял её, Эл не могла сдержать слез. Она плакала так, как плакала в день смерти родителей.

Когда она немного успокоилась он взял ее за руки и куда-то повёл. Когда девушка заметила, что кроме них вокруг никого нет она заговорила, цепко схватив его руку:

- Что происходит вокруг? Что бы было, если бы я была одна? Или если бы вы с Якобом не получили приглашений? Или если бы я охотилась одна, как я иногда делаю? Как так? Представляешь, после того как доказали мою невиновность, меня все равно раздели, чтобы посмотреть нет ли метки! Мне не жалко, пусть смотрят! Но сколько невинных пострадало? Тех кого не кому было защитить! Почему все так? - в конце своих слов Эллеонор снова заплакала, - Я теперь даже не уверена, а все ли обвиненные действительно виновны?
_________________

Бамберг. Зал заседаний суда. Вечер 5-го дня.


Жена мельника оказалась грузной женщиной, давно простившейся со своей молодостью. Обвинить ее было легко. Она и не поняла, когда запутавшись в своих показаниях, оказалась в ловушке инквизиции. Когда ее раздели, все судьи поморщились. Их взору предстало рыхлое, обрюзгшее тело со свисающими на животе жировыми складками. Монах быстро закончил осмотр, нашел на спине бородавку – свидетельство дьявольской метки. При уколе не было видно крови, а женщина не почувствовала боли.

Она, как и все поначалу, отрицала свою вину, но не могла ничего сказать в свою защиту. Ее привязали к пыточному столбу и подвергли пытке огнем. Палач капал на разные участки обнаженного тела масло и подносил свечу. Вскоре все тело покрылось волдырями, женщина громко кричала от боли, но судьи были неумолимы:

- Ты признаешь себя виновной в связи с сатаной и участии в тайных встречах? – снова и снова повторяли они.

Женщина вдруг закричала еще громче, и стала биться в конвульсиях. Из открытого рта потекла слюна. Судьи вскочили на ноги. Палач отскочил от нее, как ошпаренный. Вскоре женщина затихла, обвиснув на пыточном столбе. В зале стояла тишина. Потом Лотар приказал палачу:

- Герр Райхард, проверьте!

Кипп подошел к женщине, приложил пальцы к шее, отыскивая пульс:

- Она мертва, Ваше Преосвященство!

Судьи вздохнули и сели на свои места.

- Она была слугой дьявола! - произнес свой вердикт Лотар. – Он не дал ей долго мучиться и забрал к себе, тем самым лишив суд показаний важного свидетеля. К сожалению, мы не успели вырвать из нее имена сообщников, но теперь точно знаем, что она служила князю тьмы.

Он обвел всех взглядом и вынес приговор:

- Это не лишает нас возможности приговорить ее. Палач отрубит ей голову и тело ее будет предано огню в день Всех Святых.

Кипп взял топор, подошел к женщине и одним взмахом руки обезглавил ее. В зал вошли стражники и выволокли тело из помещения, оставляя на полу кровавую полосу.

Пока слуги вытирали пол, судьи ушли на перерыв.
_________________

5 день. Бамберг. Замок Гайервёрт.



Кажется, пробежавшая мимо девушка была так взволнована, что не услышала извинений. Но Гизела протянула руку и ухватилась за край плаща, пытаясь задержать незнакомку. Она не могла больше бродить по коридорам наугад, каждая минута промедления могла стоить Милю жизни.

- Фройляйн, пожалуйста, помогите найти герра Райхарда - он здешний палач. Вопрос жизни и смерти, - попросила Гизела.
_________________