Насилие (изнасилование) в любовных романах

СУПРУЖЕСКОЕ ИЗНАСИЛОВАНИЕ В «УНЕСЕННЫХ ВЕТРОМ» И ОСТАЛЬНАЯ ЛОЖЬ

Авторка: Кэролин Гейдж (Carolyn Gage)

Маргарет Митчелл, авторка «Унесенных ветром», была избиваемой женой. Она скрывала свой первый брак от прессы, поскольку в судебных документах по разводу был подробный отчет о том, как муж пытался изнасиловать ее. Этот откровенный рассказ странным образом контрастирует со знаменитой сценой супружеского изнасилования – драматическим пиком отношений Скарлетт О’Хара и Ретта Батлера в знаменитом романе Митчелл. Как могут читатели полностью погрузиться в переживания и страсть выдуманных персонажей, если прочитают про настоящего Ретта – ревнивого и агрессивного алкоголика по имени Ред Апшоу, чье насилие отправило Пегги Митчелл в больницу на две недели?

Откуда такая пропасть между реальной и выдуманной историей? Все дело в том, что Пегги Митчелл принадлежала к обществу, где миф ценился больше, чем реальность. Это было общество, крайне заинтересованное в том, чтобы придать глянец совсем недавним ужасам рабства, прославить романтическую эпоху, которая в действительности никогда не существовала. В 1936 году это общество все еще не могло принять поражение Юга в Гражданской войне. Она также жила в обществе, в котором дочерей приносили в религиозную жертву на алтаре женственности южных штатов – их превращали в сексуальные фетиши, социально инфантилизировали, ограничивали их интеллектуальное и художественное развитие, и все во имя рыцарских идеалов.

Пегги Митчелл, отпетая девчонка-сорванец, не сдавалась без боя. Отщепенка и посредственная студентка, она бросила женский Смитский колледж еще на первом курсе, когда умерла ее мать. Ее взгляды, о которых она сообщила брату, были таковы: «Если я не могу быть первой, то лучше быть никем».

Вернувшись домой в Атланту, она попыталась создать себе нишу в качестве бунтующей городской дебютантки – юной светской леди на выданье. Однако Пегги недооценила своих противниц, когда она бросила вызов авторитету женщин, руководящих Клубом дебютанток. Последней каплей, переполнившей чашу их терпения, стала ее безудержная «пляска апачей» во время ежегодного благотворительного бала. По традиции, в конце сезона дебютантки получали приглашения в Младшую лигу, что фактически означало принятие в «высший свет». Но когда письма были разосланы, имени Пегги не было в списке. Серьезное оскорбление, особенно если учесть, что несколько ее родственниц состояли в Лиге.

Впрочем, Пегги обнаружила, что запрет на вступление в Младшую лигу ничуть не повредил ее популярности среди мужчин. Она не упускала возможности обратить внимание презиравших ее женщин на этот факт. Она сделала стрижку под каре, начала носить короткие юбки с оборками и тайком пила запрещенное в ту эпоху спиртное на свиданиях в Персиковом яхт-клубе – заведении, не имевшем никакого отношения к лодкам.

Как и любая героиня хорошего любовного романа, Пегги Митчелл была готова на все ради любви и приключений. Вопреки запрету отца, брата и светским правилам она вышла замуж за Реда Апшоу – антигероя сюжета и настоящего сына Юга. Ред, невыносимо привлекательный повеса с репутацией соблазнителя, бросил колледж, где был студентом-отличником и футбольным героем, ради подпольной торговли спиртным. Но Ред значил для нее больше, чем просто образ бунтаря. Он был единственным парнем Пегги, который поощрял ее собственное бунтарство, смеялся над ее непристойными шутками и никогда не порицал ее за выпивку и курение. Для Пегги было очевидно, что им суждено быть вместе.

К сожалению, реальная жизнь – это не роман, и бойкая героиня своего собственного сценария даже не представляла, что ее отважное согласие на этот брак закончится попыткой изнасилования, обезображенным синяками лицом, скандальным разводом и поспешным бегством в безопасный, но удушливый второй брак.

Перед повторным браком она уже не пыталась подражать героиням любовных романов. Зимой после нападения она забронировала путешествие на Кубу, планируя работать в зоне Панамского канала, в Гонолулу и на Таити.

Однако она не была готова к сексуальным преследованиям, которые ожидали незамужнюю женщину во время путешествия в одиночестве. Если идеалы рыцарства и не вымерли в высшем свете Атланты, они точно не водились на улицах Гаваны, а милый флирт, который был для Пегги частью ее личности, здесь стал опасным. Она прервала путешествие, вернулась домой и вышла за Джона Марша.

Джон был хорошим спасателем. Однако спасатели не работают даром. И хотя Джон Марш не был агрессивным или страстным мужчиной, он вынудил ее бросить свою работу в качестве репортерки газеты «Атланта Джорнал». Пегги долго и упорно добивалась этой должности, так что увольнение далось ей тяжело. Бездетная по собственному выбору, она очень любила быстрый темп работы, разнообразные задачи и социальную жизнь журналистки. Но даже в качестве штатной репортерки она не могла избежать клейма своего пола. От нее регулярно требовали писать статьи на такие темы как «Должны ли мужья шлепать своих жен?» или «Как идеальной леди ответить отказом на предложение». Один раз ей предоставили возможность работать по своей собственной теме – сделать серию биографий значимых женщин в истории штата Джорджия, но газета отменила их публикацию. Оказалось, что ее героини из реальной жизни были слишком «мужеподобны», не вели себя как подобало леди, а их агрессивность оскорбляла читательский вкус.

Уволившись из газеты, Пегги начала карьеру профессиональной инвалидки. У нее развилась агорафобия и целый букет физических недугов, как диагностированных, так и недиагностированных, которые преследовали ее до конца жизни.

Загнанная в угол, разбитая и опустошенная она не видела иного выхода, кроме как отступить. И Пегги Митчелл отступила в мир собственного воображения, где она могла переживать любую романтику, какую только пожелает, благодаря своей несгибаемой и непокорной альтер-эго – Скарлетт О’Хара. В течение семи лет это было ее единственным занятием.

Пегги Митчелл воссоздала себя заново на страницах исторического романа. Она переписала свою жизнь на ту, что казалась ей правильной, и она сделала это очень убедительно – очаровательный и сексуально притягательный алкоголик и вправду оказался любовью всей жизни.

Попытка изнасилования превратилась в естественное проявление животной страсти, которая захватила как мужа, так и жену, заставила их отказаться от своей гордости и личности ради трансцендентного царства духовного единения. Пьющий и гулящий торговец подпольной выпивкой нуждался лишь в отцовстве, чтобы превратиться в трезвого и порядочного гражданина. И когда героиня страдает от последствий страстной ночи (а позже и от выкидыша плода, зачатого той ночью), ее раскаявшийся муж денно и нощно сидит под ее дверью, снедаемый чувством вины за то, что он стал причиной ее боли. И все это время он робко ждет, что она его простит.

В реальности, страсть не имела никакого отношения к изнасилованию. Их брак был полной катастрофой, начиная с медового месяца. Пегги настояла, чтобы они оба жили в доме ее отца, вероятно, она надеялась, что это ограничит насилие со стороны Реда. Они поженились в сентябре 1922 и расстались в июле. Три месяца спустя Ред внезапно появился на ее пороге. Пегги немного поговорила с ним, после чего она пригласила его в дом. Во время судебного заседания по делу о разводе Пегги утверждала, что «мистер Апшоу потребовал от меня исполнения супружеского долга, перед этим он нанес мне удар кулаком в левую руку…». Она отказала ему, потому что опасалась, что он будет обращаться с ней «в жестокой и бесчеловечной манере». В ее показаниях говорилось, что он «швырнул ее на кровать, что привело к синякам по всему телу». Пегги боролась с ним и звала на помощь. Бесси Берри, ее экономка, появилась в дверях, когда Ред покидал спальню. Заплаканная Пегги побежала за ним с криками, чтобы он убирался из дома. В ответ муж повернулся и ударил ее в лицо со всей силы.

В отличие от Ретта, Ред не сидел под дверью больничной палаты своей жены. Вместо визита в больницу Ред нанес визит своему другу Джону Маршу, будущему второму мужу Пегги. Он попросил Джона стать посредником в переговорах о том, что он согласится на развод, если она не будет выдвигать против него уголовных обвинений.

В отличие от Скарлетт, Пегги не проснулась на следующее утро с мыслью о том, что она любит своего мужа. Она проснулась с синяками под обоими глазами и ужасом, который преследовал ее до конца ее дней, а также с чувством всепоглощающего унижения. Она не надеялась, что муж ее навестит, она купила маленький пистолет и хранила его рядом с кроватью десятки лет, пока не получила известие о смерти Реда. Последний не обрел никакого раскаяния или трезвости в семейной жизни. Запойный алкоголик, он умер отвратительной смертью в 1949 году, прыгнув с пятого этажа убогого отеля в Гальвестоне.

Зачем вся эта ложь? Как могла Пегги Митчелл прославлять сценарий самого травматичного и унизительного периода в своей жизни? Возможно, вопрос не в «Как она могла?», но в «А что еще ей оставалось?» В эпоху до популярных телешоу, где еще она могла рассказать о своем опыте?

Изнасилование в браке даже не считалось преступлением. Не было никаких убежищ для пострадавших от мужского насилия, никаких телефонов доверия, никакой юридической помощи при изнасиловании, никаких книг на эту тему, никаких телепередач. Родственники не одобряли ее брак, но ее развод был для них куда большим позором. Все подруги Пегги предупреждали ее насчет Реда, так что ее нежелание обращаться к ним за поддержкой было вполне понятно, ведь она рисковала услышать, что «за что боролась, на то и напоролась». Пегги и Ред расстались без определенного завершения своих отношений. Он не навещал ее в больнице, он ни разу не показался в суде, он не звонил, он не писал. Больше она никогда его не видела.

Литература, как и любое искусство, может быть попыткой разрешить противоречия, которые невозможно разрешить в жизни. И конечно, жизнь Митчелл была полна противоречий: девочка-сорванец с мечтами о приключениях, она была вынуждена исполнять роль послушной дочери и дебютантки из южного штата. Любившая свое дело журналистка, она была вытеснена на задворки «женской страницы». Дочь воинственной суфражистки, она страдала от упреков и насилия со стороны матери. Коллекционерка эротических книг, она выражала крайнее отвращение к мужской сексуальности. Воспитанная на рассказах про былую славу армии конфедератов, Пегги Митчелл вряд ли могла совместить их с нищетой и взрывоопасными расовыми отношениями в Атланте ее детства.

Она обратилась к литературе, чтобы получить то завершение отношений, в котором она нуждалась. В первую очередь, ей нужно было изгнать свою вину за неудавшийся брак. В романе Ретт совершает изнасилование, но его никто не обвиняет. Его доводят до этого провокации Скарлетт, ее плохо скрываемая любовь к Эшли Уилксу, женатому мужчине. В реальности Пегги была знаменита тем, что морочила голову нескольким парням сразу, стравливая их друг с другом. Она хвасталась своей способностью доводить своих поклонников до исступления от сексуальной неудовлетворённости. Как и Скарлетт, она воображала, что влюблена в мужчину, которого не может получить.

Клиффорд Генри был другом брата Пегги, лейтенантом и недавним выпускником Гарварда. Он был мягким, склонным к философии мужчиной, а его дружба с Пегги была основана на общей любви к литературе. Прежде чем отправиться заграницу, Клиффорд подарил Пегги свое кольцо. В колледже соседки по общежитию открыто завидовали роману Пегги с «взрослым мужчиной». Она разрешала другим девушкам читать его длинные, но безличные письма. Дружба была искренней, и известие о том, что он погиб на фронте, вызвало у Пегги неподдельное горе.

Четыре года спустя, во время брака с Редом, Пегги внезапно осознала, что Клиффорд Генри был единственной настоящей любовью в ее жизни. Неизвестно, почему она решила поделиться этим откровением со своим новым мужем, но вероятно, что это стало для Реда поводом для оправдания насилия. Но «настоящая любовь» Пегги была еще более недоступна, чем у Скарлетт. Мало того, что Клиффорд был мертв, один из биографов предполагает, что он был геем.

В «Унесенных ветром» Скарлетт превращается в козла отпущения и ее безжалостно наказывают как за флирт, так и за неверность. Маргарет Митчелл не могла оправдать невротическую привычку флиртовать как выученную реакцию в обществе, которое систематически лишает женщин любого доступа к власти на протяжении всей их жизни – для этого ей был нужен феминистский анализ, который был разработан только через 50 лет. Она не могла знать, что насилие мужа не было ее виной – для этого ей было нужно услышать голоса других избиваемых женщин. Она не могла получить подтверждение, что изнасилование мужем было преступно – для этого ей была нужна законодательная реформа, проведенная активистками движения против домашнего насилия. И она не могла понять свою тягу к бесстрастным мужчинам и платоническим отношениям с ними – для этого ей была нужна критика принудительной гетеросексуальности, порожденная видимой и открытой лесбийской культурой.

Но у Маргарет Митчелл ничего этого не было. У нее была печатная машинка и отчаянная потребность в завершении истории. У избиваемых женщин есть много сильных историй, но без подходящих средств они рассказывают их как могут.

Некоторые рассказывают истории своими телами, с помощью хронических заболеваний и травм. Другие рассказывают свои истории с помощью хронического истощения или психических проблем. Есть женщины, которые рассказывают свою историю с помощью жалкого поиска завершения то в одних, то в других насильственных отношениях. А некоторые женщины рассказывают свои самые сильные истории с помощью лжи, с помощью отрицания.

В метро часто стоят женщины, которые одной рукой держатся за поручень, а другой – за любовный роман. Эти женщины целый день смотрят мыльные оперы. Эти женщины скупают псевдоисторические романы пачками, глотают их один за другим, иногда по три в неделю.

Не имеет значения, что их сюжеты и персонажи пишутся под копирку. На самом деле, именно поэтому их и покупают. Романы и мыльные оперы читают и смотрят ради псевдореальности, ради своего рода завершения – лишь бы они не кончались. Что скрывается за зависимостью от романтических историй, за невротической потребностью снова и снова слушать сказки про любовь с первого взгляда, про красавицу, укротившую чудовище, про Золушку, попавшую из нищеты во дворец, про Спящую Красавицу, которую разбудил поцелуй? За этим скрывается ужас. Это ужас длиною в жизнь – сотни тысяч женских жизней, потраченных, уничтоженных, проданных в рабство ложью, ложью и ложью, которая передается от бабушки к матери и от матери к дочери.

Западная романтическая литература – это оковы для разума, эмоциональная кастрация женщины.

Романтическая литература – это наследие нашей колонизации как женщин, которое мы передаем друг другу в слепой вере, что оно ослабит наши путы. Вместо этого оно затягивает их туже, потому что женщина, для которой важны романтические фантазии, будет воспринимать свое унижение как личную неудачу, а не как цель культуры мужского доминирования. Как и Пегги Митчелл, такая женщина направит всю свою энергию на то, чтобы сохранить свою «неудачу» в тайне и будет рекламировать тот самый миф, который отнял ее подлинную личность. Скарлетт О’Хара может позволить себе игнорировать реальность – она всегда может подумать о ней завтра. Однако у нас, реальных женщин, есть только сегодня.

Сноски:
1. On file, Superior Court, Fulton County, Georgia, dated July 16, 1923, presented as evidence on June 17, 1924 from Anne Edwards, Road to Tara: The Life of Margaret Mitchell (New York: Ticknor & Fields, 1983), p. 102.
Библиография:
Edwards, Anne. Road to Tara: The Life of Margaret Mitchell (New York: Ticknor & Fields, 1983).
Mitchell, Margaret. Gone with the Wind (New York: Macmillan, 1936).
Pyron, Darden Asbury. Southern Daughter: The Life of Margaret Mitchell (New York: Oxford University Press, 1991).
Оригинал текста: http://carolyngage.weebly.com/blog/tara-and-other-lies