Туманы острова Кэррис

1 ноября 1962 года. Уистен - озеро.
Гореть, словно пожар в пустоши. Не иссушая, а созидая. Да! Я хотела с ним гореть. Здесь и сейчас.
Но Уэйлин, такой Уэйлин!

Да, простит меня моя мудрая тетушка, но я была готова его просто…

Нет, ну вот как так можно? Такой момент, а он о каком-то холоде и ветре? Непостижимый мужчина. Просто непостижимый. И такой правильный, что какая-то неведомая чертовщинка внутри просто подталкивает его спровоцировать лишний раз.

Но запал действительно прошел. И да, тут оказывается немилосердно ветрено.
Поднявшись мы встретились взглядами. Вид у него был немного шальной и помятый. А в довершение, в челке и за ухом торчал сухой вереск.
Подозреваю, что я выглядела не лучше, потому что рассмеялись мы синхронно. И это отлично разрядило всю ситуацию, и убрало неловкость, которая могла бы появиться.

Возможно скажи он это минутой назад, то ответ получил бы совсем иной. Но…

-А давай! - радостно согласилась я. И, пока он не раздавил меня в объятиях, быстро добавила: - Но у меня есть условие. И без него я за вас, мистер Райделл, не выйду. - Я, прищурившись и сложив руки на груди, смотрела ему прямо в глаза, ожидая реакции на мой ультиматум.
- Я мечтаю посмотреть мир. Пусть и не весь, но хоть кусочек. А еще я хочу приключений. Вы готовы к приключениям, мистер Уэйлин Райделл?

Голова гудела, будто он выхлебал пинту виски не закусывая. Эгоизм? Предрассудки? Он лишь попытался разрулить ситуацию, когда понял, что его симпатия навязчива и девушке неинтересна. Или он заснул в самый разгар объяснений и теперь ни черта не помнит?

Барри понял, лучше опять сразиться с тысячью голодных фуа, чем разобраться в девичьих мыслях.
Он встал и подошел к ней вплотную.
- Джин, посмотрите на меня, - но девушка упорно отворачивалась. - Я неуклюж, стар и не умею красиво говорить. Я неправильно принял вашу усталось за отсутствие интереса. Мои слова были попыткой облегчить вам отказ. Простите за то, что невольно обидел. Я никогда не отказывался от своих слов и готов повторить тысячу раз, что восхищаюсь вами и влюблен в вас.
Он обнял ее, ощущая ее тело как туго натянутую струну.
- Не прогоняйте, а разрешите быть рядом с вами.
Маккейн почувствовал, как девушку стало колотить.
- Джин, вы что, плачете? - он стремительно повернул ее лицом к себе. Из плотно закрытых глаз на лицо текли слезы. - Джинни, успокойтесь. Ну побейте меня что ли, дурака такого.
Наклонившись, он сцеловывал соленые капли, а потом поймал губами отчаянно дрожавшие губы девушки. Ее губы дрогнули, несмело приоткрываясь, и мужчина вложил в поцелуй свою силу, уверенность и нежность.

С утра до утра

Расставшись с Илэйн, Морис вошел в свой домик, опустил сумку на пол и стянул ботинки. Прошел в гостиную, осмотрел пол, на котором совсем недавно рос водяной столб. Чистый. Будто ничего и не было.
Разделся и улегся в кровать, накрылся одеялом. Выдохнул. Потер глаза. Зевнул, широко раскрыв рот. Опустил веки. Темнота сменилась образом Илэйн, ее мягкой улыбкой. Губы сами непроизвольно растянулись в ответ. Морис снова шумно выдохнул. Постарался успокоиться. Задышал глубоко. Сон мягко забрал его в свои объятия спустя несколько секунд.
Проснулся от частого сердцебиения, тревожности. Открыл глаза, посмотрел на часы, встал, привел себя в порядок, оделся и решил попытаться позвонить отцу. Дошёл до администратора, попросил воспользоваться телефоном. Гудки в трубке звучали долго и протяжно. Морис резко втянул воздух, услышав "алло".
- Папа, это я.
- Морис! Где ты? С тобой все хорошо?
- Да... Я... Все в порядке. Мой паром потерпел крушение, но я смог доплыть до берега. Одна добрая девушка помогла мне дойти до гостиницы, а потом была ночь Самайна... Это было страшно. Туман... Я такого никогда не видел, но это не главное. Самое важное, что ночью я встретил девушку...
- Еще девушку? - перебил.
- Да. Ее зовут Илэйн. Она из Глазго. Занимается пошивом одежды из твида... Она... Необыкновенная.
- Ты серьезно? - не веря.
- Очень! Пап... Мне хотелось бы познакомить вас. Если мы приедем вдвоем...?
- Что ж... Это неожиданно, но, конечно, приезжайте. Я... Ты меня так напугал, сын. Уехал неизвестно куда. Ничего не сказал...
- Прости, пап.
- Прощаю, сын. Хорошо, что с тобой все в порядке. Жду вас с Илэйн.
- Пока, мы приедем.
Морис положил телефон, поблагодарил за звонок мужчину за стойкой, вернулся в свой коттедж. Хотел постучать к Илэйн, но решил, что может подождать, ее сон и отдых важнее.
Она сама пришла. Впрочем, как и договаривались. Морис, конечно, согласился и на прогулку, и на то, чтобы зайти в полицейский участок. На все был согласен. Они много ходили, много говорили, ели, пили, смеялись. Чувствовали друг друга. Узнавали. Касались. Целовались. Не обращали внимания на других людей.
А потом был вечер. И Морис решил, что не хочет расставаться даже на миг. Вино. Камин. Томные взгляды из-под ресниц. Опухшие от поцелуев губы с терпким привкусом. Снятая одежда. Мягкие касания кончиками пальцев. Сладкие стоны. Глубокие вздохи. Признания шепотом. Древний танец любви. Наслаждение на пике. Дрожь по телу. Сон в обнимку.
Новый день. Новая жизнь.

Они разрушили алтарь. Вот так просто, без долгих разговоров, обсуждений и споров. Раскололи к чертям то, что было сотворено тысячи лет до них. Для Доунана в этом камне был смысл жизни. В нем сосредоточилась вся ненависть, которая разъедала его многие годы. В нем было его призвание, то, для чего он был рожден. Его обучали приносить эту жертву! То, что столько лет было основой его существования, теперь превратилось в чистое озеро.

Доунан уважал выбор Джо. И выбор Кэтрин. Они разошлись в разные стороны, чтобы больше никогда не встретиться. И вполне возможно, не узнать.
Он притормозил у дома мистера Гордона и высадил Кэтрин. Когда она вышла, Доунан кивнул в сторону:
— Западная бухта – там.

***
Доунан не стал уничтожать свою метку. Этот символ был его частью, его сутью. Стереть его – все равно что сжечь самого себя. Он не мог откреститься от того, что творил. От убийств, которые совершил. И от выбора, который сделал.
Доунан притормозил возле паба. При свете дня он выглядел… пугающе. Покрытые золой стекла и лошадиные черепа. Раскуроченная тыква. Разбитые фонари. Он не думал, что так прикипит душой к этому месту. Паб был лишь прикрытием, поводом приехать на Кэррис, стать на время добропорядочным горожанином и совершить то, что должен был. Но теперь… Теперь паб превратился в почти живое существо, и Доунану не хотелось оставлять его. Впрочем, придется. Вполне возможно, что Розмари заявила в полицию, и… Паба он лишится в любом случае.
Доунан вышел из машины и вошел в опустевшее помещение. Пахло одиночеством. Обреченностью. Почему-то он представил здесь Розмари. Как она старалась найти самый темный угол, спрятаться.
Он убил ее отца и ни капли не жалел об этом. Даже тени раскаяния. Никаких угрызений совести. Она заслуживала нормальную жизнь. Не с монстром. Доунан ухмыльнулся. Не с монстром… Почему он тогда собирается сейчас снова отправиться в дом Макларенов?
Доунан выскочил из паба, словно за ним гнался сам дьявол. Он завел в мотор и, выжимая всю возможную скорость, буквально долетел до темного молчаливого дома. Оказавшись перед дверью, через которую несколько часов назад вышел, Доунан занес кулак и громко постучал. Тишина. Тишина. Тишина… Она действовала на нервы. Неужели, Розмари думает, что сможет спрятаться? Интересно, она догадалась или еще нет? Конечно, догадалась… Когда дверь распахнулась, Доунан без предисловий резко бросил:
— Нас нужно поговорить. Впустишь?

1 ноября. День
Дом Доналда Макларена

Я помогала матери прибираться, настороженно вслушиваясь: не хлопнет ли входная дверь? Не раздастся ли голос отца? Не донесутся ли какие-то странные звуки с улицы? Но пока снаружи доносились только понятные и привычные шумы, а внутри дома копошились лишь мы с мамой.
Доналд Макларен не имел глупой привычки отчитываться перед женщинами о том, что собирается делать или куда хочет пойти. Он просто уходил, когда вздумается, и приходил, когда считал нужным. Это мы должны были предупреждать его обо всех своих передвижениях. Поэтому маму совершенно не удивило, что отец куда-то ушел, ничего ей не сказав. Может, отправился проверить пивоварню. Может, еще куда. А может, вообще напился и лежит где-то. Такое уже бывало. В любом случае, пока его нет дома, можно спокойно провести несколько часов. Задумываться о его местонахождении мама начнет только в том случае, если он не придет ночевать. Такое тоже иногда случалось. Но и при таком раскладе никто не станет беспокоить полицию раньше времени. Утром мы сами пойдем его искать. Раньше мы его всегда находили: либо храпящим на полу в пивоварне, либо лежащим на заднем дворе, либо стоящим, привалившись к какому-нибудь забору, на пути между пивоварней и нашим домом. Если бы мы привлекли к поискам посторонних, он бы сожрал нас живьем за то, что опозорили его на весь город, наплели людям про него небылиц, а он уважаемый человек и примерный семьянин. Доналд Макларен совершенно искренне считал себя хорошим человеком, достойным уважения. Его жена и дочь были сыты, обуты и одеты, а наказывать нас за плохое поведение он считал своей прямой обязанностью.
Я была абсолютно уверена, что при «нормальных» обстоятельствах матери и в голову бы не пришло идти искать отца раньше следующего утра. И никто из нас не подумал бы обратиться за помощью к полиции или любым другим людям, пока мы бы сами не обшарили несколько раз все закоулки в городе. Это вышло бы себе дороже. Поэтому я просто помогала маме убирать сажу, насколько позволяла раненная рука, делилась воспоминаниями о прошедшей ночи, слушала ее слова, но в голове все время крутилась мысль: «Что произошло на кухне, пока меня там не было?» В любом случае я собиралась твердо придерживаться уже озвученной версии: с отцом мы разминулись, а стену кровью замарала я. Так всем будет лучше.
Наконец мы привели дом в надлежащий вид, и мама ушла в спальню отдохнуть. Мне бы тоже следовало поспать, но я понимала, что сейчас ложиться в кровать бессмысленно: меня не отпускали тревога и внутреннее напряжение. Поэтому я кое-как умылась одной рукой, вычесала из волос сор и грязь, ведь толком вымыться я пока не могла, соорудила какую-то прическу из уложенной на голове косы, чтобы грязные волосы не так бросались в глаза, переоделась в чистое. Напоследок привычно засунула в лифчик самую ценную вещь – ключ от чердака. На всякий случай.
Когда в дверь черного хода заколотили, я уже была уверена, что это не отец – тот не стал бы церемониться. Заглянув в спальню к маме, я негромко сказала:
- Отдыхай, там кто-то из соседей, я сама поговорю.
И пошла к двери, собираясь сделать то, что делала уже сотни раз в своей жизни, когда кто-то вдруг приходил к нам в дом: натянуть на лицо беззаботную улыбку и вежливо произнести все положенные в таком случае слова, вне зависимости от того, что творилось вокруг минуту назад.
За дверью оказался мистер О’Рейд.

Я окинула его быстрым взглядом, пытаясь отыскать следы общения с отцом, но мужчина выглядел вполне здоровым и не пьяным. Тогда я быстро-быстро защебетала, стараясь поскорее донести до него свою версию произошедших утром событий:
- Конечно, Доунан, проходите! Вы пришли за своим пальто? Я его еще не успела вычистить, извините, - я посторонилась, пропуская мужчину в кухню, и закрыла входную дверь, не переставая тараторить. – Я была такой неуклюжей, что поранилась, - я продемонстрировала гостю забинтованную руку. – Умудрилась даже стену заляпать кровью, представляете? – я указала на влажное пятно на обоях, где утром красовался мазок крови отца, продолжая улыбаться. – Так испугалась ночью, что себя не помнила! Спасибо, что помогли мне добраться до дома! Жаль, что вы разминулись с папой, он бы вас наверняка тоже поблагодарил! Мама говорит, что он ушел прямо перед нашим приходом.
Кинув взгляд на дверь, ведущую внутрь дома, и прислушавшись, не идет ли мама, но ничего не услышав, я сделала шаг к мужчине, встала на цыпочки и еле слышно выдохнула ему в ухо самый главный вопрос:
- Он… он вернется?

Эпилог

Солнце приятно согревало лицо, пока я лежала на пляже, глядя, как море набегало на песок. Уже пять лет минуло, как мы уехали из Англии.

Приём ванны перерос во взаимную нежность, когда мы смывали с друг друга грязь и кровь уже горячей водой. Поцелуи были без страсти, но с более глубоким чувством. Я гладила все шрамы Даниэля, выцеловывала их, переживая, сколько боли он испытал. Даже от меня. А после, уже в спальне, показала ему эти злосчастные документы. Дэну было достаточно одного лишь взгляда, чтобы убедиться в том, что я не лгала.
Громкое дело вызвало резонанс, и под этот шумок нам обоим без проблем подписали документы на увольнение. Выйдя из штаб-квартиры, мы уселись на скамью и промолчали какое-то время.
- Даже не верится.
- Всё получилось, - слова вырвались почти одновременно, и мы уставились друг на друга. Но целоваться не решились, вместо этого каждый стал думать о своем.
Секунды перетекали в минуты, пока тишина не стала совсем невыносимой, несмотря на проезжающие мимо машины и гуляющих людей.
- И куда ты теперь? - первый вопрос прозвучал от мужчины. Но так, словно он разделил нас.
- Не знаю, куда-нибудь, где тепло и море. Может, дом на Кубе куплю, там мне нравилось раньше. А ты? - подняв глаза, наткнулась на пристальный взгляд. - Даниэль? - молчание мужчины заставило меня изрядно понервничать, но звать с собой, как бы мне того не хотелось, я не могла.
- На Кубе пляжи хорошие, и море тоже, - его лицо по-прежнему ничего не выражало.
- Ты… ты поедешь со мной?
- А не пристрелишь? - его кривая улыбка заставила меня рассмеяться. А после я, как девочка, взвизгнула и на шею кинулась, покрывая поцелуями его щеки, глаза и губы.
- Спасибо. Спасибо.
- За что? - он улыбался, обнимая меня.
- За то, что ты есть, Даниэль Эванс, в моей жизни, - чуть отстранившись, провела по его губам пальцем. - И останешься со мной.
Мы уехали на Кубу, купили дом и стали жить в своё удовольствие. Море каждый день, пляж и вкуснейшие фрукты. Нас мало волновало, что это вражеские когда-то “Советы” спонсировали правительство Кубы. Уволившись из разведки, мы перестали касаться политики.
Два года назад, здесь же на “Острове свободы”, мы поженились в маленькой церкви в Гаване. Абсолютно счастливые и свободные. Влюбленные до беспамятства два бывших соперника.

Сначала я увидела голову его, после появились широкие плечи и красивый торс, а потом и ноги накаченные, когда любимый муж вышел из воды, стряхивая с волос мелкие капли.
- Ты так и будешь лежать? Вода потрясающая, - он присел в кресло рядом и положил ладонь на мой уже совсем не плоский живот. - Как поживает мой сын?
- Спит весь день, - я накрыла мужскую руку своей. - Ночью начнет играть в футбол моей печенкой.
- Бедняжка, - Дэн придвинулся вперед и прижался к моим губам своими.
- Посмотрю я на тебя, когда будешь искать мне по всему острову рыбу красную, - но губы не отнимая, приподнялась на лежаке.
- Да, в прошлый раз мороженого вам захотелось, - притворно вздохнул, но я видела, что голубые глаза светились любовью ко мне. Любовью, которая хоть и не сразу зародилась, но крепла с каждым днем.

Эпилог
24 декабря 1962 г.
Париж, железнодорожный вокзал

Франция встретила мистера и миссис Райделл мягким снегопадом. Утром этого дня они сошли с парома в Кале, а ближе к вечеру заняли свои места в «Восточном экспрессе», направлявшемся в Стамбул. Это был уже не тот поезд класса «люкс», на котором путешествовали сильные мира сего и который прославила Агата Кристи в своем романе. Роскошные «пульмановские» вагоны заменили стандартными. Это позволило менее состоятельным людям путешествовать с комфортом, пусть и не таким, каким он был прежде.
Райделлам повезло купить билеты в двухместное купе легендарного экспресса. Лили позаботилась о багаже: она отлично помнила из романа, что для поездки в поезде потребуется «правильная одежда», включающая даже вечернее платье и смокинг. Смокинга у Уэйлина в шкафу не нашлось, но зато ему пригодился свадебный костюм. Иначе он так и висел бы там до Судного дня.Зато у новоиспеченной миссис Райделл оказалась целая коллекция нарядов на выход, которыми она наполнила два чемодана.
Уэйлин внимательно осмотрел вагон, заглянул даже под кровать и приподнял подушки. Нет, он не надеялся обнаружить там клопов или другую путешествующую вместе с ними живность, просто он никогда в жизни не ездил на поезде, и ему все было в диковинку.
- Неплохо, - пробормотал он, закончив свой осмотр. – Надеюсь, что ужин в ресторане будет вовремя. Мне нужно будет переодеться, Лили? – спросил он у жены, и, получив утвердительный ответ, сел у окна.
Лили продолжала выгружать из чемодана свои платья, оставив Уэйлина наедине с газетой. Он принялся читать, терпеливо ожидая, когда жена сделает свой выбор. Он был уверен, что такая девушка, как Лили, будет прекрасна в любом наряде. Лично ему она казалась прекрасной в костюме Евы, но допустить, чтобы она отправилась в нем на ужин, он никак не мог.
Поезд тронулся с места, дома за окнами начали мелькать все быстрее и быстрее. За дверью купе слышались смех и возбужденные голоса. Уэйн надеялся, что свадебное путешествие будет незабываемым приключением, как и мечтала Лили.
Вот только никто из них не ожидал, что приключения найдут их сами. Лили еще не успела подобрать туфельки к выбранному платью, как в их купе настойчиво постучали.
Переглянувшись, молодожены, не сговариваясь решили, что выяснять, что случилось, следует Уэйлину. Он мужчина, и вообще, Лили еще не одета. Хотя Уэй не представлял себе ранее, что можно затрачивать столько времени на одевание. Он подумал, что необходимо срочно внести поправки в закон о воинской службе, и призывать в армию женщин. Именно там сержанты научат их максимально быстро одеваться, чтобы впоследствии не доставлять проблем своим мужьям.
В широком коридоре на изрядно вытоптанной ковровой дорожке стоял чей-то потертый саквояж. Уэйлин удивился этому внезапному препятствию, которое преграждало ему выход. Тем более что хозяина рядом не наблюдалось. Во всяком случае, группа шумных пассажиров, которых он успел заметить в конце вагона, не выглядела таковой. Саквояж явно был очень старый и местами протертый насквозь. А еще он был выпачкан в какой-то рыжей грязью.
Лили, видимо сгорая от любопытства, тоже высунула свой хорошенький носик в коридор, поднырнув под руку мужа.
-И что это? Уэйли, может, кто-то ошибся купе и принес нам чужой багаж? – Девушка явно была озадаченная находкой.
- Возможно, - нахмурился Уэйлин. – Но нам и своего багажа достаточно, Лили. К тому же от этого чемодана исходит неприятный запах. Предлагаю позвать стюарда.
Стюард, полный немолодой мужчина, явился через минуту и начал медленно осматривать чемодан.
-Может быть, вы его откроете? - вкрадчиво спросила Лили стюарда. Ей не терпелось удовлетворить свое любопытство. - Мы торопимся с мужем на ужин, а саквояж нам мешает.
Не решившись вступить в спор юной леди, стюард принес нож и с его помощью открыл замок. Уэй даже подумал, что когда-то этот человек был домушником.
Стоило только открыть саквояж, как все присутствующие дружно зажали носы. У бедняжки Лили даже навернулись слезы. Это было невыносимо.
Самым стойким из их троицы оказался стюард. Он запустил одну руку в ворох чужих вещей и выудил оттуда какую-то большую светло-зеленую шишку или скорее гигантский плод каштана. Шкурка этого «каштана» была чуть треснута, и через эту трещину исходил невыносимый смрад.
Невзирая на свою комплекцию, стюард ловко одной рукой открыл ближайшее окно и выбросил зловонную шишку наружу. А потом так же проворно принялся открывать окна в коридоре вагона.
Отдышавшись и справившись с рвотными позывами, Лили все же решила удовлетворить свое любопытство.
-Подскажите, пожалуйста, любезный, а что это было? – она даже сумела мило улыбнуться стюарду, поощряя того на рассказ.
-А, туристы, - раздраженно кинул мужчина, поправляя тяжелые занавески на окнах. – Наберут всякой экзотики не разбираясь, а потом не знают, как ее применить. И если мэм будет любопытно, то это плод дуриана. Сия диковина произрастает в тропических джунглях Индонезии и Малазии. И местные эту дрянь даже едят, и находят вполне себе съедобной. Дикари!
Молодая пара слушала о неведомом экзотическом фрукте с любопытством. В Шотландии такого чуда не было. И если бы они его смогли купить, то непременно бы сделали это и привезли такую экзотику на родину. Так что, в отличие от ворчливого стюарда, они этого неведомого туриста понимали.
Видимо бедолага вез сувенир домой, но что-то не рассчитал и вынужден был избавляться от зловонного фрукта вместе с саквояжем.
А тем временем стюард, видимо посчитав свой долг исполненным, ушел к себе, оставив молодоженов один на один с раскрытым саквояжем.
-А давай тихонечко посмотрим, что там еще есть? – предложила Лили. – А вдруг там какая-нибудь тайна?
Уэйлин послушно затащил странную находку в купе, а Лили проворно захлопнула дверь. Перед этим, как заправский шпион, она осмотрела коридор, как всегда делали в детективных романах.
Лили уже была готова начать свое «детективное» расследование и с подробно изучить содержимое саквояжа, но Уэйлин остановил ее.
-Любопытная ты моя, а давай займемся нашим расследованием после ужина? Так сказать подкормим свое серое вещество. А нашу находку спрячем пока тут. И закроем купе на замок, - прервал «расследование» жены Уэйлин.
Лили была вынуждена согласиться с доводами мужа. Как ни крути, но в их семье за логику и трезвый взгляд всегда отвечал он.
Уэйлин под руку вел свою очаровательную Лили на ужин в вагон-ресторан, и не без гордости ловил восхищенные взгляды мужчин, которыми те одаривали его красавицу жену.
Он, конечно, хотел исполнить ее заветное желание и устроить Лили незабываемое приключение, но даже и представить не мог, что все так получится. Признаться, когда он - простой служащий почты – брал ссуду в банке для оплаты поездки, он не думал, что в таком обычном путешествии может произойти что-то интересное. Он сомневался и боялся разочаровать свою романтичную Лили. Но теперь он просто уверен, что все дело вовсе не в поезде и не в месте, а все дело в той, что сейчас рядом с ним. Теперь уже Уэйлин Райделл и не сомневался, что скучной семейной жизни не будет, а впереди их ждут годы, наполненные невероятными приключениями. И неважно будут они ехать куда-нибудь в Восточном экспрессе или просто сидеть дома у камина.
Наверное, это и есть счастье.
*Спасибо моей жене за помощь в написании эпилога. Дорогая, я люблю тебя*

Когда Розмари открыла дверь, Доунан на несколько секунд задержал дыхание. Она влекла его. Очень. Какой-то внутренней силой. Стержнем. Тем, что не сломалась, живя столько лет с уродом-отцом. Тем, что смотрела прямо. Блестящими даже в утреннем сумраке волосами. Стойкостью. Настороженным взглядом. Всем.

Доунан шагнул следом, бросив взгляд на стену. Кровавое пятно исчезло. Остался темный влажный след. Значит, порезалась? А «папа» ушел перед приходом. Доунан впился взглядом в Розмари, пытаясь понять, что происходит в ее голове. Она оказалась умной. Чертовски умной. И это тоже вызвало в нем странную, почти болезненную тягу. Все это могло окончиться любым способом: шантажом, засадой да чем угодно. Но Доунан не мог подавить в себе растущую тягу. Внутри как будто разрастался плющ. Он поднимался вверх, цеплялся за органы, обволакивал собой. Этим плющом было притяжение к Розмари. Что бы она ни задумала.

Кожи коснулось теплое дыхание, легкое, почти невесомое. Доунан прикрыл глаза. Но все закончилось слишком быстро. Даже пары секунд было достаточно, чтобы по телу пробежала дрожь. Сколько же он всего натворил? А теперь стоит тут и…
— Нет. Он не вернется.
Доунан замолчал. Но все же добавил:
— Чтобы ты понимала: его не найдут. Никогда. Теперь ты здесь хозяйка. В полицию можешь заявить прямо сейчас. Что сказать – тебе выбирать.

1 ноября. День
Дом Макларенов


И я почему-то сразу поверила. Было что-то в голосе этого мужчины… уверенность… твердость… сила… Я не могла подобрать нужное определение, просто почему-то была уверена, что он знает, о чем говорит.
А я даже не обрадовалась. Я столько раз представляла в мыслях, что отец свернул себе шею, свалившись в пьяном виде с утеса или приложившись виском о камень. Столько раз думала, что в этот момент испытаю ликование… счастье… эйфорию… И опять я не могла подобрать нужное слово, чтобы описать свои эмоции. А сейчас я знала, что он больше не войдет в эту дверь… не заорет… не ударит… Но ничего не чувствовала. Вообще. Как будто до сих пор во мне крутились какие-то колесики, заставлявшие меня ходить, что-то делать, а сейчас у меня, как у механической игрушки, закончился завод.
Я молча уткнулась лбом в грудь стоявшего передо мной мужчины и непроизвольно втянула носом его запах. Он все еще пах сажей и не пойми чем еще, но все равно сквозь все эти запахи, оставленные прошедшей страшной ночью, пробивался тот самый запах, которым пах размотанный мною шарф. Запах странный, приятный и будоражащий.
И когда я снова учуяла этот запах, где-то в глубине моей души вдруг вспыхнула надежда. Дикая и безотчетная. Надежда на то, что не все мужчины похожи на моего отца. Что не все, переступая порог дома, превращаются в сплошной ужас, обрушивающийся на близких людей смерчем криков и ураганом тумаков. Ну, ведь не может же такого быть, чтобы Доунан сначала дважды спас мне жизнь, потом еще раз рисковал собственными жизнью и свободой, защищая от отца, а потом тоже начал меня избивать? Ну, правда же? Но ведь не будешь же задавать такие вопросы человеку, которого до вчерашнего дня и не видел толком. Поэтому я только помотала головой в ответ на его предложение заявить в полицию:
- Зачем? Папа ушел из дома несколько часов назад. Он наверняка на пивоварне, может, не в самом здании, но наверняка где-то в городе. Ему нужно все проверить, удостовериться, что все исправно, нет никаких сбоев. У полиции сейчас и так работы невпроворот, зачем еще заставлять их искать человека, который совсем недавно ушел по своим делам?
Я подняла голову и заглянула в слегка осунувшееся лицо Доунана:
- А ты ел что-нибудь? Давай, я тебя покормлю? У нас суп есть и… и еще что-то… Ты знаешь, а я уже не помню, что мы с мамой вчера готовили, - я неожиданно улыбнулась. – Как будто это было не вчера, а в прошлой жизни.

Доунан замер. Она едва его касалась. Но от Розмари исходило тепло. Какое-то совершенно особенно завораживающее тепло. Оно проникало сквозь одежду, сквозь кожу, просачивалось в кости. Доунан положил ладонь на затылок Розмари. Ее волосы были прохладными и гладкими на ощупь. Пальцы запутались в блестящих прядях. Ему хотелось коснуться ее кожи, губ. Узнать, действительно ли она реальна. Или лишь стойкий призрак, выживший после ночи Самайна.

Вот и все. Так просто. Доунан не знал, что сказать. Впервые в жизни он не находил ответа. Она все знала. Она все понимала. И… не собиралась его отправлять на виселицу. Это было странно, ново. Как будто он неожиданно получил в подарок то, о чем давно мечтал, но уже отчаялся и надеяться. Он был убийцей. По своей воле. По своему выбору. Он оставался все таким же грязным, измазанным грехом, а не печной золой.
Доунан не хотел пачкать Розмари своими грязными прикосновениями. Но сопротивляться жажде коснуться ее не мог. Он дотронулся пальцем до ее нижней губы и медленно провел. Мягкая, пухлая и теплая.
Ради этого стоило совершить тысячу убийств.

Доунан улыбнулся в ответ:
— Не ел.
Он сжал ее раненую ладонь.
— Давай помогу?..

Прилив тепла сгладил напряжение в ее теле, но не в сердце. Она по прежнему не желала его видеть.



Влюблен в нее? Джин испытала шок гораздо сильный в сравнении с ночным. Возражения на его "негативные" качества сами собой улетучились. Вместо этого ей хотелось накричать на него, обвинить во лжи и игре на чувствах. Ведь невозможно влюбиться за одну ночь! Или возможно? В нее, серую мышь, отшельницу, страдающую психическими расстройствами? Сегодняшняя ночь доказала, что Джин не сумасшедшая, но разве ей от этого легче? Как жить дальше, зная что в темноте существуют зловредные существа и однажды они вновь придут за новыми жертвами. Как смириться с предательством родного брата? И посреди всей этой душевной травмы, ее надежно укрывает собой любовь. И ведь Джин чувствует мощь и защиту, исходящие от мужчины, просто, боится, что недостойна.


Джин хотелось спрятаться, но она не смела.



Прогнать его? И до конца дней жалеть? Нет, Джин не совершит очередную глупость! В его руках она млела, испытывая странный для себя восторг. Ей стало стыдно за свой гневный порыв, за скрываемые тайны. Человек к ней со всей душой, даже жизнью рисковал, а она ведет себя подобно избалованным леди, считающим что им все должны. От стыда Джин расплакалась.






Она хотела сказать, что дело не в нем, просто не успела. Дальнейшие действия Барри буквально ошеломили Джин.




В первые секунды, она не могла осознать происходящее. Слишком темно, слишком волнительно, чтобы быть реальностью. Джин испугалась, что это всего лишь сон, и крепко обняла Барри, отчаянно прижимаясь к нему всем телом и жадно отвечая на поцелуй.

- Я никогда больше не прогоню вас, - пообещала Джин, задыхаясь, - Но и вы обещайте, что будете мне доверять, несмотря ни на что. - Джин улыбнулась и с обожанием посмотрела на мужчину своей мечты. Мужественного, крепкого и надежного. Барри Маккейн - самый удивительный и лучший человек на свете. Когда Джин станет чуть смелее, она каждый день будет ему об этом напоминать.

Вместо эпилога

- Откуда у тебя туз червей, если он у меня? Старый жулик! - бабушка Энджи свела сердито брови на переносице.
- Я не старый! - негодовал Макфарлан
- Ты не старый, ты дряхлый. Песок вон, сыпется.
- Это не песок. Чёрт, точно песок. Откуда? Ах да, я и забыл! Я для Энджи ракушку принёс. Смотри, какая красота.
- Нету Энджи. Уехала на материк, - проворчала старушка.
- Ай молодец! В манекенщицы пошла?
- Нэй. Учиться.
- На кой чёрт ей эта учёба? Толку никакого.
- Много ты понимаешь, старый пень!
- А сама-то! Кто вчера ко мне  за овечьей шерстью приковылял?
- А куда мне идти за шерстью, на вискикурню, чтоль? Между прочим, я младше тебя на два года!
- А выглядишь старше на пятьдесят!
- Пошёл вон, старый хрыч! Тоже мне, принц Уэльский!
- Карга!
- Карточный шулер!
- Точно, мы ж в карты играем! На тебе туз!
- Сам ты туз! Склерозник пиковый! Мы уже вяснили, что карта эта не из колоды.
- Когда это мы выяснили? Что ты выдумываешь? Самой привиделось, что ли? Наверняка сегодня не те травки для чая заварила.
- Ешь пирог, чтоб ты подавился. Иногда лучше жевать, чем чепуху молоть.
- Ладно, так и быть, съем, раз так настаиваешь.
У миссис Грант от возмущения появились пятна.


В общем, по приблизительно одному и тому же сценарию проходил день за днём.  В основном у миссис Грант. Но иногда и на ферме Макфарлана. Это продолжалось ровно до тех пор, пока он не вспомнил...

Где-то десять лет назад Макфарлан был на пастбище, когда на остров пришёл туман. Он не успел загнать в загон всех овец и его большой баран Хорни убежал куда-то в сторону берега. Пастух еле нашёл животное застрявшим большими рогами меж камней. Но, не успев вызволить своего любимца, Дилан увидел нечто ужасное. Словно сам дьявол из Преисподней явился перед ним. Макфарлан от неожиданности оступился и полетел вниз...
Непонятно почему пастух вернулся в мир живых.Что было незавершённым в его жизни, он так и не понял. Мало того - напрочь забыл о том, что он на самом деле уже одной ногой в мире мёртвых. Но, вернувшись, Макфарлан вызволил барана, нашёл щенка, назвав Молли, приютил и вырастил. А сейчас...

- Как там молодой Фергус? - Миссис Грант менила гнев на милость, вспомнив о парнишке.
- Должен признать, очень смышлённый парень. Где ты его откопала?
- На Самайн потерял всех... В тумане.
- Понятно. Что ж, из него вырастет достойный фермер. Я уже написал завещание.
- Да неужели? Помирать собрался?
- Да я ещё тебя переживу, старая перечница!
- Иди к чёрту, Макфарлан!
- Пойду как-нибудь.

Ветер развевал редкие седые волосы, килт так и норовил оголить ноги, если бы спорран его не сдерживал. Стоя над ущельем, Макфарлан смотрел вниз. Тело никто так и не нашёл. Может и к лучшему. Овцы и Молли теперь в надёжных руках. Можно успокоиться...

Джин прижалась к нему, проводя руками по плечам и спине, и Барри испугался, что вот-вот проснется и поймет, что ничего такого с ним не было на самом деле, слишком уж все это было невыносимо остро. Почти больно.
Он гладил ее руки, обещая, утешая и поддерживая. Кажется они присели на диван, когда Маккейн вспомнил важную деталь, которая ускользнула от него:
- Почему Джеймс не вернется?
Девушка несколько раз прерывисто вздохнула и рассказала ему в сущности обыкновенную историю запутавшегося человека, который не нашел ничего лучше как бросить близкого человека, хотя скорее всего свой поступок он оправдывал заботой о сестре. Барри поцеловал ее за ухом и крепче обнял. Ему очень не хотелось затевать этот разговор сейчас, поэтому он просто обнимал её и молчал. Начать уверять, что он не ее брат и бросать ее не собирается, что поддержит ее в любом случае? Пускай она убедится в этом сама.
- Мы вместе, теперь мы всегда вместе.

Джин вполне пришла в себя, заплела волосы, порхала по комнате, что-то быстро рассказывала и замолкала, порывисто прижималась к Барри, отталкивалась от него и, смеясь, начинала говорить снова. А Маккейн застыл вне своих чувств, которых было так много, что они грозили разорвать его на куски, пристально, до рези в глазах, рассматривая Джин.
Время шло, и рана начала напоминать о себе болезненным дерганием. Он встал, подойдя к любимой. Та смотрела на него блестящими глазами, приподняв лицо, залитое румянцем.
Он коротко поцеловал ее, не доверяя себе, и сказал:
- Я обязательно вернусь, дождись меня.
И вышел из дома, хромая больше обычного.

Эпилог

Однажды Джин спросила его, как бы он жил, если бы не встретил ее. Он ответил, что не представляет уже такой жизни. Это было правдой. Из памяти исчезали одинокие пустые годы, зато минуты с ней вспыхивали огненными письменами, впечатываясь в память.

***
Конечно, он ушел тогда от нее и весь длинный, хлопотный день пытался догадаться, чем она занимается, придумывал, как она ходит по комнате, считает минуты и шаги. Проклинал себя, что смог оставить Джин одну. И он несся к доктору, а потом домой к отцу, пугая мрачным выражением лица окружающих, и пытался вспомнить, какой именно ширины его кровать. Достаточно узкая или недостаточно? Голову жгло. Он скажет ей, что скучал. Точно скажет. Ничего сложного в этом нет.

***
Он обхватил ладонями узкую спину Джин. Она качнулась назад, увлекая его за собой, и ему стало страшно, какой он тяжелый, но девушка не позволила ему отстраниться, и в ее широко распахнутых глазах отражалось небо, которому неоткуда было взяться в этой комнате.

***
- Нам нужно в мэрию.
- Да? - удивилась Джин - Прямо сейчас?
- Мне сложно будет жениться без регистрации.
- Жениться, - повторила она задумчиво и по ее улыбке, он понял - просто не получится. - Вообще-то, когда мужчина делает предложение, то дарит кольцо. Можно бросить его в бокал шампанского или спрятать в торте. А еще ты должен встать на колено и сказать: "Джинни, я люблю тебя, будь моей женой".
Да, про кольцо он не вспомнил.
Ощущая себя дрессированным тюленем, он встал на колено и начал: "Джинни...
Она ждала, весело на него поглядывая. Вздохнув, он притянул ее к себе и прижался губами к бьющейся жилке на шее.

Эпилог

Прошло несколько дней с кошмарной ночи Самайна. Город постепенно возвращался к привычному ритму жизни. Городские службы работали слажено, и ликвидировать последствия камнепада в Уистене оставалось только на нескольких улицах. Как суперинтендант города, Кеннет Робб принял решение переводить полицию на привычный режим работы. Его парни отлично проявили в себе в этот напряжённый месяц. Кен, как шеф полиции, был весьма доволен работой своих подчинённых.
О пережитом ночном кошмаре напоминала только рана, которая начала потихоньку заживать. Рана не мешала этому человеку-машине держать свою железную руку на пульте правопорядка в городе. Внешне мистер Робб был как всегда хмур и задумчив. Казалось, что душевное потрясение от встречи с ночными тварями, даже не коснулась его ледяного спокойствия. Но те немногие, знавшие настоящего Кеннета Робба, могли со смелостью заявить, что до конца своих дней он не забудет этого кошмарного Самайна. Когда он сам ощутил себя в непривычной роли жертвы, и был вынужден отбиваться наравне со всеми. И теперь был вынужден пересматривать многое. Искать ответы на необыкновенные и загадочные убийства в сфере мистики, пытаясь, соединить это с человеческой реальностью. Он знал, что на Кэррисе этому поверят. А там, во внешнем мире, есть только голые факты логики и реальности. Даже малую толику намёка на мистику там не приемлют. Значит, эти таинственные убийства так и будут значиться в архиве полиции нераскрытыми.
Сегодня к нему с визитом пришла мисс Грэм, с которой у него состоялся обстоятельный разговор. Сначала Кеннет долго расспрашивал девушку о её ночных приключениях. Затем уточнял детали по личности Николаса Грэма, чтобы шеф полиции мог проверить свои догадки. Потом он долго и выжидательно смотрел на мисс Грэм, проверяя, насколько она готова услышать и принять ужасную правду.
- Ваш отец был не таким человеком на самом деле, которого вы знали, - Кен достал из дела мистера Грэма свидетельские показания. Суперинтендант показал девушке лист бумаги. – Здесь указано, что перед исчезновением ваш отец непотребно вёл себя в отеле.
Повисла тяжелая тишина.
- Я могу назвать вам причину, мисс Грэм, по которой убили вашего отца, - Кеннет мрачно смерил девушку взглядом. – Во всех этих загадочных убийствах выбор падал на людей, которые были негодяями, преступниками, вели аморальный образ жизни, нечистыми на руку, - девушка молчала, тогда шеф полиции добавил. – Как вы сами понимаете, это останется между нами, так как никто не поверит в это во внешнем мире.
Роббу показалось, что мисс Грэм стоически приняла это известия. Но разбираться, что в этот момент творилось в душе девушке, Кену было не досуг. Под рукой у него лежала папка о крушении парома. Как установило следствие: на пароме в момент крушения находилось 44 человека, из которых четверо погибли. Трагедия произошла вследствие природного явления в виде тумана, из-за которого паром налетел на скалы Кэрриса. Сухая сводка, но Кеннет был уверен, что и здесь не обошлось без древней магии.
Шеф полиции молча наблюдал из окна, как мисс Грэм шла по улице. Но посмотрел на неё невидимым взором и думал о своём. В удаляющейся фигурке мисс Грэм ему мерещилась совсем другая особа. Он так и не пришёл в лавку к мисс Грант, как ранее обещал девушке. Официально, как всегда занят на работе выше всякой мере. Неофициально, придерживался выбранного курса – дистанцироваться от этой очаровательной особы. Кеннет получил посылку от Энджелы, которую осмелился открыть после того, как узнал об отъезде мисс Грант на материк. Его как будто ударили под дых, но в тоже время стало проще дышать. Чем больше между ними расстояние, тем лучше. Так для себя тогда решил суперинтендант Уистена. Но в тоже время он с благодарностью принял этот маленький подарок, как знак заботы от мисс Грант. Но главным трофеем шефа полиции стали не эти сувениры, а брошь-амулет девушки, которую он, передумав, решил прихватить с собой на прощание, покидая спальню Патрика Монтгомери. С тех пор он везде носил с собой этот амулет, кладя его во внутренний карман пиджака. Ближе к сердцу.

Три года спустя.

Дни летели, сменяя друг друга. Жизнь в Уитсене текла в мирном русле. Впечатления об ужасной ночи Самайна 1962 года притупились. Порой Кеннету казалось, что это ему только привиделось. Но шеф полиции заставлял себя помнить о том, что это была реальность. Доказательство тому было, что после событий той ночи Робб так больше и не увидел Джо. Зная своего приятеля и анализируя его поведение, Кеннет пришёл к выводу, что учитель литературы выжил. Больше для душевного спокойствия ему не надо было. Хотя порой возникали мысли о том, что Джо мог быть как-то причастен к этим туманам, но доказательной базы не было. Зато шеф был уверен в том, кто стал очередной жертвой тумана - Доналд Макларен. Суперинтендант получил достаточно сведений для того, чтобы понять, что в семействе Макларенов не всё было благополучно. Но опять же, как в случае с Николасом Грэмом, не было найдено тело мистера Макларена, и у полиции Уистена появилось очередное нераскрытое дело.
За эти три года Кеннет Робб немного изменился. В волосах появились первые седины, на лице прибавилось заметно морщин. Но шеф полиции по - прежнему был в боевом строю, наблюдая своим орлиным взором за правопорядком в городе. Хотя его начинала тяготить это размеренность и тихий уклад города. Его деятельная натура плохо сочеталась с этим островным умиротворением. Временами он приезжал к Патрику Монтгомери, и они вели за бутылкой виски непринужденную беседу. В таких душевных разговорах Кеннет старался не затрагивать события той ночи, и в частности упоминать имя мисс Грант. Всё это слишком лично было для него. Несколько раз он случайно пересекался с семейством Грант и невзначай спрашивал об успехах учёбы их дочери. По ним было видно, что они довольны Энджелой, но в тоже время скучали по ней. В редкие выходные, которые порой случались у Кеннета, шеф полиции предпочитал путешествовать по острову. Он забирался в дебри острова, ища места двух последних нераскрытых убийств, произошедших в тумане. Однажды он набрёл на дивное озеро, и мог поспорить, что раньше здесь его никогда не было. Однако, после купания в этом озере шеф полиции почувствовал небывалый прилив сил. Суперинтендант нахмурился. Неужели очередная мистика.
Умозаключения и размышлением шефа полиции были прерваны неожиданным событием. На остров вернулась Энджела Грант. Это случилось, когда он пересматривал дела о тех убийствах, и по заведенной привычке механически крутил в руке брошь-амулет, погрузившись в свои размышления. Кеннет верил и не верил, что она пришла к нему. Но в тоже время был несказанно счастлив видеть её живой и здоровой. Ему потребовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки и надеть личину привычного равнодушия. Выяснилась цель её визита. Как шеф полиции, Кеннет Робб не мог допустить утечки информации о важных сведениях. Но мужчина оказался безоружный перед взглядом Энджи, нежных пальчиков её рук, сжимающих жёсткую ладонь шефа полиции. Перед ним была всё та же Энджи, но в тоже время совсем другая. За эти три года она невероятно похорошела, во взгляде появилась твёрдость и стремление добиться поставленной цели. В итоге шеф полиции ей сдался. У них состоялась довольно увлекательно беседа, в след за которой тихо и незаметно в кабинет суперинтенданта прокралась разлука. Кеннет Робб не умел прощаться с людьми, оставившими неизгладимый след в его душе. Вышло как-то скомкано. Отделался общими фразами для той, которая заставляла биться его сердце. И быстро ретировался, чтобы снова дать уйти Энджи. Безусловно, у неё блестящее будущее в научной сфере. Несомненно, возле такой яркой и эффектной девушки должен быть целый рой ухажёров. Снова приступ ревности. Бессонные ночи со стаканом виски в одной руке и сжиманием броши в другой. Размышления о будущем. И, наконец, долгожданное решение.
Кеннет Робб навёл справки о вакансиях в местном отделении полиции города, в который уехала учиться мисс Грант. Там требовался старший инспектор. Кеннет миновал ту ступень развития, на которой карьера в его жизни ставила выше личного счастья. Пришло время ликвидировать этот дисбаланс. Но одному ему с этим не справиться. Впервые за несколько лет шеф полиции взял отпуск и уехал на материк.
Он просидел на скамейке возле университета, в котором училась она. Пожалуй, самые мучительные и томительные минуты ожидания. Если она согласится, то… Они могли бы жить в разных городах, переписываться, звонить друг другу… А ему хотелось просто быть рядом с ней. Видеть её каждый день. Ради неё он был готов отказаться от своего поста суперинтенданта в Уистене и перевестись сюда на должность старшего инспектора. Лишь бы она…
Кеннет сразу разглядел в толпе студентов мисс Грант. Не спеша и твёрдой поступью он подошёл к ней бесшумно. А она настолько была увлечена чтением своего конспекта, что едва не налетела на шефа полиции Уистена. Руки Кеннета успели подхватить изумлённую и растерянную девушку.
- Энджи, я приехал вернуть … - с непривычной лаской в голосе произнёс Кеннет, доставая из кармана брошь Энджелы и передавая ей, - и сказать, что ты самое дорогое сокровище в моей жизни, - он преподнёс к губам ладонь мисс Грант, сжимающую брошь, и с нежностью поцеловал. – Я буду трижды глупцом, если снова отпущу тебя…

Эпилог

Ноябрь 1962 года

«Дорогой Лиам,
Я снова пишу тебе за полчаса до отправления парома. И нет, я не вернусь пока домой. Направляюсь в Питлохри. Почему именно туда? Об этом скажу позже.
Mochreach, братец! Теперь понятно, что вы так старательно скрывали от меня! Наш отец был настоящим вlaigeard, даже хуже. Много хуже... Не понимаю, как мама могла терпеть его столько лет? И вы с Ником... Когда вы оба стали старше и поняли, что происходит, почему не сделали ничего? А впрочем, что вы могли сделать...
Боже мой, у меня столько вопросов, но я понимаю, что они запоздали, и ответы на них уже не имеют смысла. И мне самой больше не хочется возвращаться к этому.
Лиам, я еду в Питлохри не одна, а с тем, кто оказался рядом со мной в очень непростое время. Брат, знаешь, есть люди, похожие на теплый свет? Их чувствуешь сразу, и в них напрочь отсутствует фальшь. Его зовут Морис Сюарт и он именно такой.
Я влюблена, хочу быть с ним, и верю ему и своим чувствам. Это как чудо, которое вдруг обрушивается откуда-то прямо на голову. Ты смотришь на него и не веришь своим глазам, но что-то внутри твердит: поверь, держись за него, он подлинный, искренний, настоящий. И я снова и снова готова повторять, что люблю его. Поэтому еду туда, откуда он родом, где живет его семья. Я вернусь, конечно же, но позже.
Не волнуйтесь за меня. Я не потеряла голову, я просто счастлива, несмотря ни на что. Судьба что-то отняла, развенчала какие-то идеалы, но подарила мне встречу с Морисом. И когда мы навестим его семью, я попрошу его поехать со мной в Глазго. Хочу, чтобы вы увидели его, познакомились с ним, чтобы мама и вы, мои братья, поняли , насколько я счастлива.
PS: Лиам, передай, пожалуйста, от меня Нику, что я хочу, чтобы название нашего семейного дела носило его имя. Николас Грэм - это он и никто другой. Люблю вас всех и до встречи.
Ваша Илэйн».

Декабрь 2018 года,
Ферма близ Питлохри

- Смотри-ка, твоя нога совсем не мешает тебе танцевать на свадьбе младшей внучки, - Илэйн прижалась губами к губам мужа, обняла крепче. - Помнишь, как я постучалась в твою дверь? Иногда я думаю, что бы было, если бы все повернулось не так, если бы я просто пробежала мимо твоего коттеджа по дороге в город. Ведь такая мысль у меня была.
Морис все еще силен, сохранил стройность, почти как в юности. Спорт, занятие любимым делом не позволяют осесть и дряхлеть, поддерживают огонь жизни. Илэйн надеялась, что это продлится еще очень долго. Она сама до сих пор каждый день приходила на работу в свое ателье, следила за всеми этапами процесса и старалась не упускать ничего. И возвращалась домой, полная счастья и новых надежд, потому что знала - на них с Морисом ничего не закончится. Их дети, внуки и правнуки стали продолжением всего, во что они верили, что создали своими руками. Все это построено на их любви, а настоящая любовь - самый прочный фундамент, она неразрушима.
Как неразрушим дом, построенный когда-то в самом красивом месте на земле, возле полноводной реки, меж зеленых холмов, посреди покоя и тишины. Здесь часто бывают туманы. Они приходят и приносят с собой воспоминания и новую волну любви ко всему, что окружает.
Зазвучала песня и Илэйн снова прильнула к мужу, как тогда, больше пятидесяти лет назад.
- Слышишь, Морис? Это наша песня. Не знаю, за что мне все это, - прошептала женщина, обвивая шею мужа руками и кладя голову ему на плечо, - но я была счастлива с тобой каждый день нашей жизни. И счастлива сейчас.