Туманы острова Кэррис

 » Туманы острова Кэррис

Туманы острова Кэррис

Чаще всего туман приходил с моря, порой наползал с холмов и расстилался над пустошами и торфяниками легкой белой дымкой, быстро таявшей на ветру.
Но в иные годы, осенью, перед началом сезона штормов, остров со всех сторон накрывало плотным белым коконом. Такие сильные туманы, когда и руки собственной не разглядишь, случались нечасто, раз в несколько лет, но когда они приходили, жизнь в городке Уистен замирала и оживало нечто другое.
В «туманные годы» мгла прятала Кэррис от мира дня на два или три, и в это время по улицам, дорогам, над пляжами, пустошами и между холмов расползалось что-то зловещее, Начинали происходить странные и страшные события: бесследно пропадали и гибли люди и животные, разрушались строения.
Так, например, в двадцать восьмом году во время тумана вдруг рухнула крыша на пивоварне Макларена. Под завалом погибло двое рабочих и сам владелец, Мюррей Макларен.
В тридцать шестом, как только отступила мгла, в старом эллинге на северо-западе острова нашли тела неизвестных мужчины и женщины. У обоих на лицах застыло выражение крайнего ужаса. Опознать погибших не удалось, документов при них не было. Причиной смерти и у него, и у нее признали остановку сердца. Предполагали, что незнакомцы приплыли на Кэррис на своей лодке, но с какой целью и что их напугало, так и осталось не выяснено. Позже на берег неподалеку от эллинга вынесло разбитую вдрызг лодку.
В сорок третьем во время холодного тумана, когда мельчайшие капельки влаги в воздухе смешивались с кристалликами льда, исчезла дочка владельца паба «Резвый Рори». Девушку искали два дня и нашли ее тело в центре острова, возле ручья, стекающего с каменистого холма. Кто-то обескровил жертву и отрезал ее роскошные золотые волосы. Убийцу так и не нашли.
В пятьдесят втором году на остров приехал портной из Глазго. Он пробыл в Уистене два дня, заключил выгодный контракт на закупку местного твида и собирался уехать домой, да задержался из-за внезапно испортившейся погоды, когда Кэррис потонул в особенно плотном тумане, в котором и дышать-то было трудно. Последний раз портного видели в баре гостиницы, а после горничная обнаружила в номере только вещи гостя. Сам человек исчез бесследно: до дома он не добрался, и семья никаких известий от него больше не получала.
Подобное происходило на Кэррисе с давних пор. Раз в семь - десять лет с наступлением октября обычно радушные и спокойные жители Уистена и близлежащих деревенек, становились молчаливей, недоверчивей, загоняли детей по домам, да и сами без надобности не выходили лишний раз.
Поговаривали, что на острове обитают какие-то древние силы, и в «туманные годы» они приходят в мир людей, чтобы собрать дань кровавыми жертвами. Подозревали также, что в страшных событиях замешаны жители Уистена. Якобы, есть среди добропорядочных граждан те, кто тайно занимался темным колдовством. Недаром на местах, где обнаруживали жертв, находили странные знаки и следы огня.
Но жизнь на острове продолжалась, несмотря ни на что, и если бы не «туманные годы», то Кэррис с полным основанием можно было назвать благодатным местом. Люди здесь рождались и умирали, влюблялись и расставались, жили счастливо и не очень, уезжали и снова возвращались. И этот бесконечный цикл неподвластно было прервать никаким силам.

…30 октября 1962 года, в пятнадцать часов по местному времени, недалеко от берега острова Кэррис затонул паром, внезапно попавший в полосу тумана. Пассажиров на судне было немного – несколько туристов, местных жителей и гостей, прибывших с разными целями.
Кого-то спасти не удалось – во время тумана проведение спасательных работ сильно затруднялось. Пережив первый шок, местные разошлись по домам, а приезжих разместили в отеле «Черный тюлень» и в гостевых домиках возле вискикурни Олегер (Olaghair), расположенной на окраине Уистена.
На следующий день, в канун Самайна, мгла накрыла весь остров, и в воздухе, вместе с влажным, пробирающим до костей холодом, стала ясно ощущаться неотвратимая опасность.
…И снова найдутся в Уистене такие, кто будет творить недоброе. Кто-то устроится коротать время возле домашнего очага или отправится в паб, и под очередную порцию верескового эля или крепкого виски примется рассказывать жуткие байки. А влюбленные, улизнув из дома, проберутся к старому сараю, чтобы встретиться там под покровом тумана…

…Много чего скрывали туманы острова Кэррис: и страшные тайны древних поверий, и человеческие злодеяния, порожденные завистью, злобой или местью, и скелеты в шкафах добропорядочных жителей.
Какие события произойдут на острове на этот раз, зависит только от вас. И, может быть, именно вы станете причиной тому, что отныне туманы перестанут нести угрозу.

Рейтинг 18+
Место действия: Шотландия, остров Кэррис (название вымышленное)
Жанр: ретро, драма, романтика, мистика, ужасы.
Продолжительность игры: 7 дней в комфортном темпе
Когда: с 29 октября по 5 ноября, до логического завершения сюжетных линий
В игре будет охвачен период с 30 октября по 2 ноября 1962 года.
И в эти дни выбраться с острова НЕЛЬЗЯ даже посредством квантовой телепортации!)

1.В нашей игре будут присутствовать элементы квеста.
2.Для продвижение по сюжету и локациям игроки ориентируются на специальные посты,
в которых будет дана ключевая информация.
3.Начало игры открывает пост ведущего.
4.Все игровые локации имеют лишь общие описания, игроки могут прописывать необходимые им подробности сами,
и также самостоятельно выстраивать сюжет и конечную цель своей игры (не идущие в разрез с преамбулой).
5. Допускаются описания откровенного характера, однако просим воздерживаться от излишней натуралистичности.

Дорогие игроки!
Традиционно мы обязательно подготовим локации и разделим участников на группы.
Ваши персонажи могут отыгрывать персональные сюжетные линии без ключевого участия в развитии общего сюжета.
То есть, если вы решили во время нашествия тумана изобретать новый сорт эля, то можете остаться в выбранном вами месте и заняться интересным вам делом.
Однако это вовсе не значит, что если вы не пойдете по сюжету, то сюжет не придет к вам)
И огромная ко всем просьба – не вносить хаос, самостоятельно перекраивая общий или чей-то еще сюжет,
не изобретать невероятных небылиц и придерживаться заданной темы, соблюдая «погодные» условия и правила игры.
Свои действия и возможные развития сюжетов обговаривайте с партнерами в личной переписке.
Революционные идеи, если таковые возникнут, сначала излагайте Ведущей.
По всем прочим вопросам также обращайтесь к Ведущей.
Список персонажей будет дан позднее.

  Добавить тему в подборки

В этих местах всегда умели чтить традиции.
То, что где-то давно уже забыто, на острове Кэррис не становится прошлым, а продолжает жить.
Тысячи лет здесь верят, что раз в год, в дни празднования Самайна, время замирает. Оно не останавливается совсем, а начинает двигаться по кругу – от конца к началу и обратно, от прошлого к будущему, но словно вне настоящего.
Это - промежуток, когда в стылую, уставшую, уже спящую землю бросают зерна, и начинает зарождаться новая жизнь.
Это - срок уплаты долгов и возможности начать все сначала.
Люди готовятся к празднику, выметая дворы, вычищая очаги от старой золы, убирая и украшая дома. Готовят обильное угощение, веселятся и пируют. И в то же время помнят об ушедших, скорбят о них. Люди приветствовали жизнь, выказывая уважение смерти.
Светлое и темное, миг и вечность, радость и печаль соединялись в ночь Самайна, потому что одно невозможно без другого.
И не стоит называть священный праздник Самайн Хеллоуином. На острове Кэррис этого не потерпят.

***

С крыши здания Уистенской школы отлично видна гавань.
В конце дня Джозеф поднимался на чердак, а оттуда, по шаткой старой лестнице – на крышу. Сидел и смотрел на открывающийся вид. Ветер, одинаково сильный в любое время года и в любую погоду, норовил забраться под одежду, выстудить сквозь кожу до самых косточек. Иногда порывы едва не сдували с покрытой гудроном крыши, и тогда приходилось сдвигаться ближе к дымоходу и сидеть с ним в обнимку. Зато, если внизу горел камин, становилось немного теплее.
Ветер то выдувал все мысли из головы, то, будто куражась, приносил откуда-то из-за моря вереницу воспоминаний, заставляя Джо в тысячный раз пожалеть, что он вернулся из Эдинбурга на родной остров. И тогда ветер будто принимался напевать в ухо: «Брось! Не о чем жалеть. Куда бы ты делся от себя самого? Только здесь твое место, сам прекрасно знаешь».
Да, здесь его место. Здесь он родился – на небольшой ферме, расположенной на склоне холма – здесь окончил все ту же Уистенскую школу, и отсюда же уехал в столицу с намерением никогда не возвращаться.
Но он вернулся и устроился на работу в родную школу учителем английской литературы. Восемь лет с переменным успехом пытался привить местным детишкам интерес к хорошим книгам, и все восемь лет то загорался энтузиазмом расшевелить юные умы, то сдавался под натиском суровой местной действительности. В самом деле, людям здесь было чем заняться, и они меньше всего думали о чтении.
А вот библиотека в Уистене отменная и Джозеф, как и местный почтальон, был самым частым ее посетителем.
Родителей Джо не стало, когда он был еще мальчишкой, воспитали его дед и бабушка. Но пока юноша учился в Эдинбурге, один за другим умерли и старики, а с их кончиной перестала существовать и ферма, которой его семья владела несколько поколений подряд. Так пришло время перемен.
Вернувшись на остров, Джозеф не смог жить в старом доме и поселился в школе, в каменной пристройке, в которой обычно обитал сторож. Так Джо, помимо учительства, стал совмещать еще должности сторожа и истопника.
За школой располагалось небольшое футбольное поле, переходящее в старое пастбище, взбиравшееся на холм. Оттуда к Джо иногда наведывался старый пастух Макфарлан – приходил поворчать о новых порядках, побубнить о своих прошлых заслугах и подвигах. И Джо не возражал, ведь голос старика на время заглушал другие голоса.
Голоса тех, кто вскоре должен умереть. Их испуганные души, заранее зная о своей участи, звали и просили помощи, сетовали, что столько всего не успели или, наоборот, устали от бестолкового существования. А иные жалобно плакали от страха неизбежности, нуждаясь в утешении.

Вечер 29 октября 1962 года

Сегодня выдался удивительно тихий вечер. Небо ясное, усыпано звездами. Луна круглая, белая и яркая. Такую луну дед Джозефа называл «серебряным котлом». Поверхность океана, едва волнуемая ветром, блестела, словно из лунного котла вылилось жидкое серебро, образовав сверкающую дорожку.
Джо сделал ежевечерний обход школы, оделся потеплей, вооружился биноклем и пачкой галет и полез на крышу. Отсюда катера, лодки и траулеры в гавани казались игрушечными. Такие вырезал из дерева старый рыбак Робертсон, когда Джо был маленьким. Все мальчишки бегали к Робертсону и выпрашивали у него «кораблики», которые, к слову сказать, поражали мастерством исполнения.
Однажды в детстве Джо отчаянно подрался с Доунаном О’Рейдом из-за одного такого кораблика. Полные ярости мальчишки игрушку тогда сломали. Вообще-то, они дружили, хоть Рейд и был старше Джо года на два, но потом их пути разошлись. А недавно Доунан снова вернулся на остров и, судя по всему, не просто погостить на время.
Всегда резвый ветер сегодня дул как-то нервно. Он то затихал совсем, то вдруг рвался с места и тут же снова стихал.
Джозеф засунул в рот галету, приложил к глазам бинокль и принялся рассматривать остров. Поворачивался медленно, вел биноклем, стараясь разглядеть все: тонущие в темноте холмы и горы, каменистую пустошь, долину с торфяниками и топями, дорогу и отдельно стоящие фермы, расположенные на склонах. Затем настроил бинокль и продолжил изучать знакомый, казалось, до каждого камешка и травинки Уистен.
Городок готовился к Самайну. На неделю - на три дня до первого ноября и на три после - все вокруг преображалось. Улицы и дома украшали гирлянды фонариков, на ступеньках домов стояли зажженные свечи, на дверях и ставнях развешивали венки и букеты из вереска, пушицы и соломы. А кто-то, соблюдая древнейшую традицию, насаживал на шесты черепа животных и выставлял их у дороги - отпугивать злых духов.
Джо перевел взгляд на центральную улицу Уистена. Рассмотрел ратушу с ее красивейшими часами, циферблат которых светился под луной голубоватым сиянием.
Неяркий свет лился и из окна кабинета суперинтенданта в полицейском участке. Кеннет Робб, как всегда, не спешил домой. Джо догадывался, чем был занят шеф, сидя за рабочим столом при свете старой настольной лампы. И нет, не только смотрел на то, как красиво преломлялся электрический свет сквозь стенки бутылки «Олегера» десятилетней выдержки.
Десять лет миновало с последнего «туманного» года. Город наполнился тревожным ожиданием, готовился пережить наступающие дни. Готовился к этому и шеф местной полиции.
Джо прожевал галету, с трудом проглотив последний, едва не застрявший в горле, кусок, повесил бинокль на шею и стал спускаться с лестницы.
Надо заглянуть к шефу. Помочь ему разобраться с заботами. И бутылкой виски.
______
Техническая информация для игроков:

Отмашка на крушение, дальнейшие события и возможные действия персонажей будет дана на второй игровой день. Следите за постами)

"Сегодня обычный день."
Именно с этой мыслью Барри проснулся. Грелка остыла и пора было выбираться из постели, но он немного полежал, прислушиваясь к порывам ветра, бившимся в каменные стены дома. Затем встал и умылся ледяной водой. Растирая шею жестким полотенцем, отметил, что не пришлось разбивать лед в кувшине – значит, заморозки пока не пришли.

В кухне Меган уже разожгла плиту, и его ждали кофейник с кофе, картофельные лепешки и пирог. Женщина много говорила, рассказывая свежие новости острова, пока он быстро расправлялся с завтраком. По привычке отключился от болтовни. Сегодня нужно проверить пророщенное зерно из новой партии, может пора остановить соложение, пока ростки не съели весь крахмал. "Когда должен приехать этот парень? Да, сегодня. Паром приходит после обеда, нужно бы его встретить."
- Спасибо, - буркнул он, завершив завтрак. Но экономка, увлеченная рассказом о подготовке к Самайну, кажется даже не заметила его благодарности.

Дойдя до вискикурни, которой владел на паях с отцом, Барри спустился в подвал, где в огромных дубовых бочках выдерживался виски - настоящая гордость острова. На волне недавнего успеха Толкиена Барри начал называть виски «эльфийским войском», но его папаша, старый упрямец, настаивал, что верное название «отвал башки», а сынка называл выскочкой, забывшим традиции. Пока отец не вмешивался в управление, он мог чудить сколько ему вздумается.

Работники сушили солод, готовили сусло, следили за дистилляцией и Барри, предварительно проверив все этапы, занялся купажированием. Сегодня хотелось придумать что-то новое. Сливочная карамель и древесный уголь – привычный, узнаваемый вкус. М-м-м, может быть вереск, мускатный орех и яблоко? Он погрузился с головой в знакомый мир вкусов и ароматов солода, дерева и дрожжей.

Ближе к полудню сделал перерыв. Нужно прогуляться. Накинул плащ и вышел на улицу. Солнце светило в небе слово сквозь дымку, но на острове, где почти каждый день дождь, это ничего не значит. Засунув руки поглубже в карманы, Барри захромал по улице.
"Сегодня самый обычный день", - снова подумал он. - И я просто вышел прогуляться.
Но ноги сами несли его в то место и никакие слова не могли помочь ему.
Нет, сегодня тот самый день.

29.10.1962

Шёл 365 день прикладывания к фляжке с Olaghair. Виски давали хоть толику расслабления напряженному телу. Начиная с октября, полиция Уистена под управлением суперинтенданта, Кеннета Робба, работала в режиме нон-стоп. Начальник полиции держал в боевом режиме не только себя, но и всех своих подчиненных: констеблей, сержантов, инспектор, старших инспекторов. И всему был проклятый и пресловутый туман Кэрриса, ожидание которого медленно и верно натягивало стальные нервы Кеннета.
Глоток. Кеннет оторвал взгляд от разложенных на столе архивных папок с делами погибших и пропавших в туманные дни за прошедшие годы. Рядом с материалами уголовных дел лежали подшивки старых номеров газет, связанных с данными событиями. Мистер Робб досконально изучил вдоль и поперек материалы дел и газетных подшивок, что мог на память пересказать их содержание вплоть до каждой запятой. Хрустя костяшками пальцев, шеф полиции встал из-за рабочего стола и бесшумной походкой крадущегося зверя подошёл к стене, на которой висела карта Кэрриса. Тяжёлый взгляд упёрся в обведённые кружки на карте, не замечая убранство рабочего кабинета. Предшественник Кеннета предпочитал работать в комфорте, а действующий суперинтендант Уистена предпочитал аскетичную обстановку. Обустроить кабинет по своему вкусу у вечно занятого мистера Робба не хватало времени. В комнате постоянно царил рабочий хаос, ориентироваться в котором мог только Кеннет Робб. С каждым разом кабинет суперинтенданта прирастал очередной коробкой с материалами дела.
Холодное равнодушие карих глаз Кеннета прожигало насквозь обведённые кружки на карте: места происшествий, случившихся в загадочном тумане. Мысленно мистер Робб рисовал между этими точками прямые линии. Его нутро чувствовало невидимую связь между ними. Невидимая и непонятная зацепка ускользала от мужчины, от чего желваки Кеннета начинали ходить на скулах, выражая крайнюю степень его раздражения от бессилия. Как полицейский, он искал логическое и рациональное объяснения всем этим смертям и исчезновения. Как уроженец здешних мест, мужчина верил в иррациональное.
Пожалуй, даже самому взыскателю жителю Уистена не было повода придраться к досье на безукоризненную репутацию мистера Робба, если такое имело место быть. Отец Кена был моряком, которого однажды в шторм смыло в холодное море. Мать, как и большинство женщин в городе, ткала твид. Может, отсюда была любовь Кеннета к твидовым пиджакам. Прикосновение к теплой и мягкой ткани невольно пробуждало воспоминания о тех днях, когда миссис Робб склонялась непрестанно над жужжащим ткацким станком. Сам станок давно пылился в сарае. В памяти остались лишь старинные шотландские песни и страшные рассказы о жертвах загадочного тумана. Каждая история будила неискоренимое желание докопаться до сути происшествия, найти и покарать виновных в злодеянии. Может, это и определило жизненную стезю Кена – стать полицейским. Со скромным скарбом, усмешкой на губах и смешками друзей за спиной Кеннет Робб уехал в Лондон, чтобы стать полицейским. Блестяще окончил курс обучения, начальство с Скотленд-Ярде было довольно его работой, отсюда быстрое продвижение по карьерной лестнице.
Чуть больше света на биографию суперинтенданта Уистена могла пролить миссис Ребекка Робб, на которой однажды по взаимному чувству женился Кеннет. Миссис Робб не могла назвать точную дату, когда их семейная лодка дала течь. Ею было лишь замечено, чем дальше вверх продвигался по карьерной лестнице муж, тем больше трещал по швам их брак. Брак стал рутиной, простой привычкой жить рядом друг с другом. Из жены Ребекка незаметно превратилась в прислугу, готовящей, стирающей, убирающей. Поначалу ей льстил статус быть женой полицейского. Почтение и уважение соседей, зависть подруг. Но с этим манящим блеском открылась и другая сторона медали. Бесконечные вечера в одиночестве, не с кем сходить в театр или на концерт в красивом платье. Детей нет, только постоянные домашние хлопоты. С каждым днём супружеской чете не о чём было говорить друг с другом. Ребекка знала, муж не потерпит измены. Так и она в один день не смогла жить с убийцей родного брата. Этот суровый и циничный полицейский Кеннет Робб хладнокровно застрелил её брата, с которым не ладил с первых дней знакомства. Не сошлись характерами, как однажды насмешливо заметил Кен про свои взаимоотношения с шурином.
Шёл 365 день свободы от уз Гименея и возврата в Уистен. Лондонские приятели не понимали, почему Кен решил оставить квартиру Ребекке и уехать в захолустье. Для одних Уистен - захолустье, а для Кеннете - курорт. В плане криминогенной обстановки шотландский городок с трёх тысячным населением оказался тихой гаванью. Практически все жители знают друг друга в лицо, громких убийств нет. В основном незначительные административные правонарушения, мелкие грабежи и кражи. Найти преступников не составляло труда. Кеннету Роббу только оставалось, что строчить однотипные отчёты для мэра, муштровать своих архаровцев и налаживать более тесную взаимосвязь между полицией и горожанами. Да и не отказывать в себе в удовольствии глотнуть местных виски или эля.
Мистер Робб вернулся в Уистен, когда над городом висела опасность появления таинственного тумана. 1961 год миловал приморский городок. Наступила осень 1962 года. Критическая дата с последнего загадочного происшествия. Ровно десять лет. Это неустанно преследовало Кена, заставляя чувствовать, как нечто зловещее сгущалось над родным городом. Он не знал, где ожидать нападения от кого или чего. Он, как главный страж правопорядка мог противопоставить невидимому врагу, усиленное патрулирование города, в надежде, что его парни сработают оперативно и придут на помощь. Правда, людей не хватало. Если для повседневности в безмятежном городе хватало штатных единиц констеблей и сержантов, то при усилении работы полиции чувствовался явный дефицит. К тому же мэр требовал в первую очередь обеспечить безопасность на грядущем праздновании Самайна. Рыча от злобы и бессилия, Кеннет Робб порой не знал, какие дыры в первую очередь затыкать своими подчиненными. Ему наравне с рядовым составом полиции приходилось выходить на патрулирование Уистена.
- Самайн, - еле слышно произнёс Кеннет, возвращаясь к письменному столу.
Крайней датой нашествия тумана был Самайн. После праздника можно вздохнуть свободно, и дать своим парням заслуженный отдых. В принципе мистера Роббу сейчас самому не помешал бы краткий сон. В прочем, он привык засиживаться на работе допоздна, коротая очередную ночь на рабочем диване… Или?
Кеннет достал из нижнего ящика стола бутылку Olaghair, в ожидания гостя. Так сказать для неформальной беседы с Джозефом Флемингом, которая велась не один месяц. Разговор о местном фольклоре с учителем литературы в попытке соединить с имеющимися фактами лучше вести именно так. Подальше от посторонних глаз своих архаровцев.

В местной библиотеке
- Интересуетесь поэзией?..
Сондра, симпатичная девушка-библиотекарь в строгом костюме из темно-синей шерстяной ткани, взяла у него книги и принялась записывать в формуляр.
- Люблю читать на ночь стихи, - ответил Уэйлин, оглядываясь вокруг. В этот час он был единственным посетителем библиотеки. - Помогает хорошо спать!
- А я то думала, что почтальоны читают только письма…
- Только если они адресованы нам, - парировал он. – Чужие мы доставляем адресатам. Вы любите получать письма?..
- Как и все, - Сондра пожала плечами. – Вам нравится работать почтальоном?
- С детства мечтал штемпелевать конверты! Вы, например, знаете, что почтовый штемпель триста лет тому назад придумал полковник Генри Бишоп?
- Теперь знаю. – Она помогла ему уложить книги в просторную холщовую сумку. – Что ж, буду рада вас видеть снова. Хорошего дня!

Уэйлин попрощался и поспешил за дверь, где его дожидался "рабочий транспорт "–велосипед. Он застегнул старый твидовый пиджак, надетый поверх свитера (подарок сестры), замотался шарфом и поправил почтовую сумку, перекинутую через плечо. В ней было не так уж много корреспонденции, но новая почта вот-вот прибудет с паромом.
С моря дул пронизывающий ветер. Уэйлин Райделл проехал мимо полицейского участки и пивоварни и свернул к ратуше. Здесь недавно поставили единственный на всем острове новый почтовый ящик с инициалами «EIIR» - «Елизавета II Королева». Говорят, теперь их ставят по все Великобритании. Уэйлину не то чтобы не нравилось это, просто он считал это расточительством.

Городок Уиг. Паром. 30 октября 1952 года

Ей всегда нравилась водная стихия. Успокаивающий плеск волн или разрушительная сила морского шторма. Запах солёных брызг, серо-стальное зеркало, в котором отражается вечернее небо. Или же ярко-багряные отблески заката, когда день умирал, чтобы после возродиться снова.
В небольшой городок Уиг Кэтрин прибыла, едва не опоздав к парому, что ходил до Кэрриса ежедневно. Особой пунктуальностью Кэт никогда не отличалась, но эта поездка была для неё особенной, и ночевать в Уиге, чтобы дождаться следующего парома, ей совершенно не желалось.
- Осторожнее! - выдохнула она, когда кто-то пребольно ударил её по ноге своей поклажей. И быстро, словно боялась опоздать, заняла своё место и достала из дорожного саквояжа книгу.
Пассажиров было немного, но даже такое небольшое скопление людей заставляло Кэтрин нервничать. Она машинально покрутила браслет из крохотных жемчужин, что опоясывал запястье, открыла книгу на странице с загнутым уголком, и погрузилась в чтение.
До пристани Кэт добиралась довольно долго, если учесть всё её путешествие, которое началось, когда она покинула дом в Дартфорде, и должно было закончиться с прибытием в Уистен. Но ни о чём не жалела. Остров Кэррис представлялся ей суровой шотландской, но всё же сказкой, в которую она хотела погрузиться. Он словно звал её к себе, обещая что-то захватывающее. От дяди, что прожил на острове всю свою жизнь, Кэтрин знала множество легенд, не только о Уистене, но и о его жителях. Кому-то эти легенды могли показаться мрачными и пугающими, но только не Кэтрин. Она любила выдуманные истории, погружение в которые ей было гораздо ближе, чем окружающая реальность.
Кэт так увлеклась чтением, что не заметила, как дёрнула браслет с такой силой, что нитка, удерживающая жемчужинки вместе, порвалась. Крохотные перламутровые кругляши с весёлым стуком рассыпались по полу, и Кэтрин принялась собирать их.
Несколько жемчужин укатились к самому краю, и Кэт, спешно подняв их, распрямилась. Паром мягко покачивался на волнах. Тёмная толща воды казалась бездонной.
Взявшись рукой за поручень, Кэтрин чуть качнулась вперёд. Прохладный ветер взметнул тёмные локоны, выбившиеся из-под шляпки, и швырнул их ей в лицо. Взяв первую жемчужину из зажатых в ладони, Кэт бросила её в воду. Следом та же участь постигла вторую и третью.
Им было самое место на дне, где они будут лежать, надёжно укрытые от посторонних глаз. Вот и Кэт возвращалась туда, где ей было самое место. На остров, способный укрыться пеленой тумана.

Пора спешить в лавку. Скоро прибудет паром с туристами - и есть надежда, что приезжие раскупят сувениры. Местные давно почти ничего не покупают, за редким исключением. У каждого итак есть десяток-другой всяких безделушек. И оберегов, амулетов. На всякий случай, так сказать. На очень редкий "всякий случай". Сегодня чудесное утро, хоть и весьма прохладный ветерок так и норовит пробраться под одежду. Тихий уютный город - родное место, которое иногда нестерпимо хочется покинуть. Ну что ж, еще немного, еще пару лет и можно будет отправиться на "большую землю". К суете, огням городов и толпам людей. Нет, суровая природа прекрасна, но... Вот и скоро опять наступит это "но". Туманы. Каждый год приходят туманы и все окутывает белое облако. Порой даже вытянутой руки не видно. И продолжаться это может несколько дней. Детям очень хочется играть в этом молоке, но взрослые постоянно вдалбливают в непоседливые головы - туман опасен. А раз в 7-10 лет опасен смертельно. Пока же об этом не хочется думать, солнышко еще светит, туристы едут и грустить нет повода. Тем более что скоро праздник! Танцы, ярмарка, конкурсы - все жители принимали в нем участи от мала до стара. Ах, может быть в этот раз повезет влюбиться? В порядочного, благородного и красивого! Может быть паром уже везет ее любовь?
Мысли перекинулись на таинственного незнакомца, который существовал пока только в моем воображении. Мы бы с ним столкнулись на площади, под огнями гирлянд и влюбились бы с первого взгляда и на всю жизнь! В 22 года давно пора замуж. За такими мыслями короткая дорога к лавке закончилась.
Отперев дверь, я вошла в небольшое помещение, увешанное и уставленное разнообразными сувенирами - от расписных тарелочек до замысловатых узлов амулетов. Есть тут одна старушка, что приносит такие вещицы - она верит, что ее узелки на самом деле волшебные! Местные обзывают ее ведьмой, за глаза, конечно. Как по мне, вполне милая старушка. А ее поделки пользуются большим спросом.
Загнав тревожные мысли о том, что с последнего страшного тумана прошло 10 лет (ох и досталось мне тогда от матери за то, что я сунулась на улицу), начала приводить в порядок прилавок и витрины - сегодня нужно продать побольше!

«Дорогой Лиам,
Можешь сколько угодно честить меня во все корки, но я еду на Кэррис. И точка.
Не стала предупреждать заранее, знала, что вы, мои старшие братья, будете против, поэтому пишу сейчас, когда до отправления парома до Уистена осталось полчаса. Да-да, я сейчас в Уиге на острове Скай, сижу в паромном терминале и пишу письмо. Когда мое послание дойдет до тебя, я уже буду что-то знать о нашем отце. По крайней мере, очень на это надеюсь.
Мы странная семья, не находишь? Прошло десять лет, как папа исчез бесследно. И за все это время мы лишь дважды поручали его поиски каким-то чужим людям, которые ничего и не делали, только тянули из нас деньги. А мы, трое его детей, сами ни разу ничего не предприняли.
Теперь пришло время. Я отправляюсь туда, где отца видели последний раз и попытаюсь хоть что-то узнать. А вы с Ником можете пока обсудить мое неблагоразумное поведение.
Но мне кажется, что Нику вообще нет до меня никакого дела, как не было его и до нашего отца. Он всегда был занят только собой, а теперь, когда унаследовал ателье, так и вовсе забыл, кому обязан всем, что заимел. Он забыл, что не его имя носит предприятие «Костюмы от Николаса Грэма». Это имя нашего отца и именно он основал семейный бизнес.
Братец вздохнет с облегчением, если я не вернусь, ведь тогда он избавится от строптивого работника, вечно сующегося со своими невозможными идеями в его отлаженный до молекулы «производственный процесс». Но дизайн и создание одежды – это искусство, а не процесс!
Можешь передать ему от меня, что если я все же вернусь, то не перестану советовать девушкам и женщинам делать юбки короче.
Не волнуйся за меня, дорогой брат. Я со всем справлюсь.
До скорой встречи.
Твоя несносная Илэйн
Понедельник, 29 октября 1962 года».

Бросая письмо в почтовый ящик, Илэйн почувствовала, будто порыв холодного осеннего ветра вдруг забрался ей за шиворот или чья-то ледяная рука погладила шею. По спине побежали мурашки, девушка поежилась и подняла воротник пальто.
Достав из сумочки конфетку в золотисто-черной оболочке, развернула ее и положила в рот: вкус шоколада с апельсиновой цедрой всегда вызывал приятные воспоминания о первой влюбленности, о беззаботном счастье, когда их семья была полной и верилось, что всегда только так и будет.
Илэйн постояла, жуя конфетку и рассматривая присутствующих в терминале пассажиров, и пытаясь угадать, кто с какой целью плывет на остров Кэррис. Все ожидавшие отправления парома казались обычными людьми. Таких каждый день десятками и даже сотнями встречаешь на улице и никого не запоминаешь.
Вскоре объявили посадку на паром, и Илэйн заняла место в салоне. Кресло с потертой обивкой оказалось не очень удобным. Оставалось лишь надеяться, что два часа в пути не покажутся бесконечными.

30 октября 1962 года.
На пароме.

До долгожданной встречи с моей тетушкой Бэрэбэл оставалось совсем немного. Всего пару часов на пароме и вот он долгожданный мир керамики и волшебства. Это неповторимое сказочное чувство детства. Сколько всего было в уютной мастерской «тетушки-чудачки», как ее называет родня. Да, моя любимая тетушка всегда была эксцентричной особой, но видимо за это я ее и обожаю. А еще за то, что она открыла мне невероятный мир глины! Боже, сколько невероятных часов мы провели с ней в месте обсуждая наши девичьи тайны и вылепливая свой собственный мир. Только ей я могла рассказать все-все! Ах, детство!

Паром качнулся от очередного сильного порыва холодного ветра, и копна рыжих волос ожидаемо взметнулась и закрыла мне глаза, норовя заползти в рот.
Погода как всегда сурова. Но это дело привычное. Плотнее замотав домотканый полосатый шарф, - тетушкин подарок, - я решила поискать место на пароме поспокойней, но неожиданный звук заставил меня обернуться.

Стройная брюнетка в модной шляпке собирала что-то мелкое по палубе. Видимо рассыпав какие-то бусины или горошины.

Я уже было собралась предложить свою помощь, когда девушка выпрямилась, ухватилась за поручень, бесстрашно подставляя лицо сильным порывам ветра, и тут вдруг швырнула свою находку прямо в темную воду.
Замерев, словно застигнутая на месте преступления, я понимала, что стала невольной свидетельницей чего-то очень личного. Человек и море - это вообще очень личное и сакральное.

Излишне поспешно отвернувшись, я решила оставить этих двоих наедине. Думаю, что им не стоит сейчас мешать.
Развернувшись, я чуть не столкнулась с каким-то мужчиной. Возможно он тоже хотел помочь брюнетке.
-Извините, - пробормотала я в шарф.

29 октября 1962 года

Пройдясь по вечерней улице, Джо на мгновение представил, что попал в сказочную страну. Ветер раскачивал гирлянды фонариков, играл пламенем свечей, и на стенах домов, на стеклах окон, на дорожном покрытии плясали причудливые отблески и тени, а воздух наполнился волшебным золотистым сиянием.
Это было красиво и немного тревожно.
По дороге к полицейскому участку Джо остановился. С минуту он стоял и смотрел на дом напротив. Доунан вернулся в их город и вскоре собирался открыть здесь новый паб. После стольких лет он снова видел друга детства, хоть и почти не узнавал в нем того мальчишку, вместе с которым они столько всего творили.
Джо хмыкнул, вспомнив, как на ферме О'Ши они облили помоями целый штабель торфяных брикетов и подожгли его. Столб вонючего дыма взвился до небес. Казалось, на острове заработал зловонный вулкан. Потом парни вместе возмещали ущерб семье фермера, нарезая новые брикеты в одном из карьеров. Мальчишки умудрились превратить тяжелую работу в опасное развлечение: перемазанные коричневой болотной жижей, словно варвары в боевой раскраске, устроили поединки на длинных ножах для нарезания торфа.
Тогда Джо показалось, что Доунан дерется всерьез.
Впрочем, Рейд всегда был отчаянным парнем. И дико бесился, когда кто-нибудь называл его Донни.
Джозеф снова тихо рассмеялся. Он все никак не решался зайти к другу детства, они оба явно избегали общения. Но теперь они будут снова жить в одном городе и это означало, что встречи не избежать.


…Поздоровавшись с дежурным в полицейском участке, Джо прошел по темному коридору, и у самой двери споткнулся обо что-то.
- Ч-черт! – выругался, буквально ввалившись в кабинет шефа. – Кен, ты нарочно расставляешь препятствия у своих владений?
Джо оглянулся - на полу в коридоре стояла старая коробка, в которой виднелось что-то вроде газетной подшивки.
- Изучаешь хроники Уистена? Или строишь баррикады из стопок старых газет?

еревянная входная дверь сувенирной лавки медленно тихо скрипнула и легкие шаги первого утреннего посетителя послышались на пороге узкого магазина. Этим самым ранним гостем лавки оказалась Гвендолин Форд, которая не так просто пришла обитель ярких и интересных товаров.
- Доброе утро, - мелодичный протяжный голос нарушает молчаливую тишину магазина. - Мисс Грант, - обратилась Гвен к продавщице, что не первый год работает в сувенирной лавке. В Уистене, как в любом другом городе с маленькой численностью жителей, все знали друг друга в лицо и поименно. - Как Ваше утро? - приветливо улыбнулась Гвен, окидывая бодрым взглядом Энжелу Грант. - Холоднее стало, да?
Белокурая девушка говорила о погоде, которая, как казалось ей, именно сегодня стала ощутимо прохладнее. Форд думала сразу приступить к делу и рассказать причину такого раннего визита своего, но в последний момент передумала. Все таки нужно соблюдать приличия, - считала она. Даже если дело довольно срочное.
Гвендолин бегло окинула взором изобилие сувенирных товаров и диковинных амулетов, попутно снимая с рук теплые перчатки и подходя ближе к столу, что разделял продавца и покупателя.

  Стены дома, обитые деревянными панелями, представлялись Джин крепостью. Единственное место в мире, где она могла чувствовать себя в безопасности. Пусть за ними бушует ветер, непогода или ярко светит солнце, но здесь у очага, неизменно царит покой и легким покрывалом тепла окутывается тело. Джин стыдилась своей ненормальной привязанности к дому. Даже в школу она ходила редко, представляясь больной либо прячась в старый сундук, что хранился в чулане. До тех самых пор, пока родители не выбросили его в холодные морские воды, раскрыв ее обман. На любые требования объяснить свое поведение, Джин отмалчивалась. Вопросы прекратились со смертью родителей. Джеймс с той поры взял на себя управление ателье и времени на разговоры с сестрой по душам у него не было. Джин предполагала, что брат догадывался, почему веселая тринадцатилетняя девочка внезапно превратилась в живую статую, оттого и не лез он в душу с расспросами. Распорядок, установившийся в доме, устраивал их обоих.
 Три раза в день она хлопотала на кухне, обеспечивая брату чай и горячую еду. Иногда к ним за обедом присоединялся мистер Смит, возглавляющий бригаду портных в ателье брата. Пожилой рыжебородый мужчина с большими ладонями, он рассказывал, что большую часть жизни прожил в Эдинбурге, много работал на швейной фабрике, и учился играть на волынке.  Каждую неделю обещал Джин сыграть, но так и не осуществил обещания.
   Джин Макферсон жила вместе со старшим братом Джеймсом Макферсоном в двухэтажном доме, оставленном им родителями. К дому примыкала одноэтажная пристройка, вмещавшая ателье, где десятки работников занимались пошивом из твида.  
  В пристройке раньше помещалась оранжерея, в вазонах с землей выращивались редкие сорта цветов, и даже сейчас, прохаживаясь среди швейных машинок, Джин улавливала тонкий сладковатый аромат из детства, отличавшийся от привычного гладкого запаха твида. Бабушкины цветы стали призраками, оплакивающими постигшую их судьбу. Участь оранжереи предрешил отец Джин, вознамерившийся превратить ее в ателье. Он не умел ухаживать за растениями, считал цветочное дело убыточным и так до конца жизни не понял, что бабушка занималась ботаникой не из выгоды, а для души.
  Джеймс в своем мировоззрении во всем походил на отца. Брат прекрасно справлялся с расчетами, следил за качеством работ, и невзирая на наличие швейных навыков у каждого второго жителя острова, обеспечил предприятие постоянными клиентами, приносящими прибыль. А она, помогая ему в делах, тайно подумывала о том, что было бы неплохо возродить бабушкину оранжерею.
 Следовало поделиться идеей с братом, однако, Джин опасалась насмешек и сальных шуточек. Он, наверное, воспринимал младшую сестру как чью-то будущую невесту, полагая, что у девушки с черными как смоль волосами и голубыми шотландскими глазами, мысли должны быть о скором замужестве. На самом деле Джеймс никогда не заговаривал с ней о будущем. Джин сама придумала его реакцию, приписала ему собственные предположения. Такое бывает, когда мало общаешься, и пытаешься продумать ответы и отношение человека самостоятельно, боясь узнать его истинную точку зрения.
 
 Акварель закончилась. Джин обнаружила пустые ячейки с пятнами краски в своем этюднике.
- О. – задумчиво протянула она. – Я совсем забыла, что истратила их на последний рисунок. И Джеймса не попросила купить мне новые. – она растерянно огляделась по сторонам. Ее комната была наполнена приятным дневным светом, на прикроватном столике стоял кувшин и корзинка с идеально зелеными яблоками, которые так и просились на холст. Джеймс ведь так любит ее рисунки. А она всегда дарит ему собственноручно нарисованные открытки. На каждый праздник.
 Неужели придется прервать добровольное заточение и дойти до лавки? Но денег Джеймс ей не оставил. И что же делать? Найти брата. В канун праздника он дал всем рабочим выходной, да и сам с утра отправился по делам. Куда именно, Джин не знала.
 Достав из шкафа пару черных, шерстяных чулок, она старалась побыстрее натянуть их на свои ножки. Выбрала платье потеплее, в котором и зимой бы ходила. Еще накинула теплую кофту из твида в ало-серую цветочную клетку. Шарф и перчатки, как обязательный атрибут ее уличного гардероба, были извлечены с верхней полки шкафа.  Джин постоянно мерзла на улице, в любой одежде и в любую погоду. Это было ее проблемой. Несмотря на рождение здесь на острове и всю прожитую жизнь, ей сильно недоставало тепла. Только у домашнего очага она чувствовала себя комфортно.
 Спустившись на первый этаж, Джин написала записку, на случай, если разминется с братом:
«Очень хочу рисовать, а краски закончились. Ушла тебя искать. Джини»
Пальто хранилось в прихожей. Она редко его носила. Предстояло выйти за пределы крепости. Столкнуться с украшениями, напоминающими что Самайн близко. Она наблюдала из окна, как соседи украшают дома. Джеймс тоже не оставил их дом без праздничной атрибутики.
 Сунув руку в лиф платья, Джин нащупала крохотный серебряный крестик. Потерев его между подушечками пальцев, приобрела для души капельку успокоения.
 Утеплившись насколько это возможно, она достала из рукава пальто шерстяной, серый берет, который сама связала годом ранее.
 Далее, покрутилась перед зеркалом, улыбнулась бледному отражению. Ее кожа была слишком молочной. Если бы Джин родилась блондинкой, а не брюнеткой, то сливалась бы с рассветом.
 Присев на мягкую банкетку, она достала из-под нее пару ботинок и пару секунд рассматривала, определяя, какой именно для какой ноги подходит.
 Собиралась на улицу Джин долго. А когда, наконец, вышла, тут же получила увесистую пощечину от холодного порыва ветра в лицо, наполовину спрятанное шарфом. Неприятная дрожь прошлась по телу, стремительно теряющему тепло. Еще  минуту она провозилась с замком и только когда убедилась, что дверь точно заперта, сделала шаг в сторону уличной тропы. Не зная точно, где может быть Джеймс, Джин вознамерилась прохаживаться по возможным местам его пребывания.
 Она торопливо пошла вперед, обнимая себя руками. Ощущение безопасности иссякало с каждым шагом.

я обернулась на знакомый голос. Хотя, скажите мне, голос кого из горожан был бы хоть кому-то не знаком? В такую рань в лавку заглянула мисс Форд.

- Доброе, мисс Форд, - я отошла от дальней витрины, где перекладывала мелкие сувениры и чармстоуны. - И правда, немного похолодало. А еще ветер дует вот просто ледяной! Но пока светит солнце - и это замечательно! А скоро прибудет паром, и в городе появятся новые лица. Я так люблю новых людей - всегда узнаешь что-нибудь новое и интересное. Ой, я опять заболталась. Итак, чем могу помочь? - и я расплылась в улыбке.

29.10.1962


От пролистывания старой подшивки “Еженедельника Уистена” блюстителя закона отвлёк шум возле двери. Кто бы сомневался, Джо Флеминг собственной персоной. Стоило только достать Olaghair десятилетней выдержки. Поразительное чуйка на производство вискикурни Барри Маккейна.

- Обычно я здесь задаю вопросы, Джо, - усмехнулся Кеннет вместо приветствия, приставая из-за стола и протягивая руку визитеру. – Или ты решил трудоустроиться на работу в “Еженедельник Уистена”? Это прерогатива журналистов донимать полицию расспросами.
Пока Джо садился на стул, Кеннет быстро подошёл к коробке, о которую споткнулся учитель литературы. Сержант Макмиллан принёс из архива материалы делу Уилла Мюррея. Пожалуй, надо будет пообщаться по этому событию с Барри Маккейном, единственному свидетелю того происшествия. Но это потом, а сейчас…
Кеннет поставил злополучную коробку возле своего кресла, убрал в ящик стола старые подшивки газет и материалы дела, оставив лишь несколько фотографий с места преступлений за различные годы. На освободившееся место он поставил парочку стаканов и положил плитку шоколада для закусывания.
- Ты как всегда во время, - сказал Кен, разливая по стаканам янтарную жидкость. По кабинету распространился пьянящий запах виски. – Как день прошёл?
Мистер Робб сел в рабочее кресло. Приятельствовать с Джо Флемингом он начал несколько месяцев назад, когда пригласил его на неформальную беседу по вопросу местному фольклору. Джо оказался добрый малым, простым парням и полезным источником по кельтской мифологии. В разговорах с ним суперинтендант искал зацепки, способные пролить свет на нераскрытые преступления, произошедшие во время нашествия таинственного тумана. Да и сейчас небольшое расслабление в компании мистера Флеминга могло стать отдушиной для вечно сдержанного Кена. На днях как шеф полиции он отдал своим подчинённым команду сохранять полное спокойствие и заверять жителей Уистена, что полиция совсем справиться, если их накроет зловещей туман. Он прекрасно знал, что создаёт ложную иллюзию. У его парней были семьи, за которых они переживали. Но люди смотрели на своему полицию, как на гарант порядка. К тому же приближение Самайна отвлекало от дурных мыслей. Город вовсю готовился к празднику. Кеннет даже не помнил, когда последний раз веселился или танцевал. Наверное, это было в первый год супружеской жизни с Ребеккой.
- Скажи мне, Джо, как сторонний наблюдатель сильно жители Уистена встревожены ожиданием тумана? – спросил мужчина, делая глоток, обжигающего напитка. А тем он протянул ему пару фотографий. – Посмотри на фотографию тридцать шестого года. Здесь изображен фрагмент доски разбившейся лодке, на которой погибли те двое… Если приглядишься, то увидишь едва заметное, вырезанный символ на доске, - Кен протянул следующую фотографию. – А этот таинственный знак был найден рядом с телом дочки владельца “Резвого Рори” в сорок третьем году.
Шеф полиции пристально посмотрел Джозефа. За годы работы в правоохранительных органах мистер Робб обзавелся этой дурной привычкой, и кажется потерял способность смотреть на людей как-то по - другому.
- Это кельтские символы, - нарочито медленно произнёс он. – Ты знаешь, что они обозначают, Джо? Как ты думаешь, в этих убийствах замешана ли мистика? Или кто-то специально пытался запутать полицию?

Уэйлин родился и мечтал умереть на этой земле. Ему нравилась эта простая, не отягощенная большой цивилизацией жизнь, многовековой уклад многих поколений шотландцев. Здесь он мог говорить на родном гэльском языке, который тщетно пытались искоренить англичане. Уэйлина всегда возмущал тот факт, что «Акт об образовании» 1872 года запрещал шотландцам не только преподавать на родном языке, но даже просто говорить на нём.
Некоторые из его одноклассников после окончания школы уехали с острова в поисках лучшей доли, но Уэйлин не мог и не хотел этого. Он покидал остров всего лишь раз, когда был призван в армию. Стать шотландским гвардейцем в элитном пехотном полку британской армии мечтали многие мальчишки, но Уэйлин был не из них, и звание рядового стрелкового полка его вполне устраивало. Дед по отцу воевал на фронтах первой мировой войны и носил килт вместе с другими соотечественниками. Немцы называли таких шотландцев «дамы из ада».
Демобилизовавшись, Уэйлин первым же паромом прибыл домой. За время его отсутствия ровным счетом ничего не изменилось, и он также легко и быстро влился в обыденную жизнь. Помогал матери ухаживать за больным отцом, был разнорабочим, потом устроился на почту, да так и остался там. Когда же это было, подумал Уэйлин, сворачивая за дом, а! это было как раз после того, когда остров накрыло последним страшным туманом.
Вечерами он встречался с друзьями в пабе или читал книги. Мать и сестра часто пеняли ему, что не женится, но Уэйлин отшучивался, что нет на острове такой девушки, которая хотела бы стать его женой. «Придется тебе привезти жену из равнинной части Шотландии», - с усмешкой говорила мать.