Архитектура Страха

МАЯК НАД БЕЗДНОЙ

Мне уже не хватало дыхания, так я устала подниматься. Казалось что янтарная башня растёт и растёт ввысь, не собираясь позволить нам добраться до её вершины. Впереди шли виконт и кузина, следом я и Крейг, Лори с мистером Кохраном замыкали наш подъем и было непереносимо страшно, когда я оглядывалась и видела, как за Кохраном и Лори пропадают ступени, отрезая нам путь вниз.
Полуголый Крейг тоже беспокоился о девушке из цирка. Но и с меня не спускал взгляд, направляя и подталкивая вверх, когда я пыталась остановиться и отдышаться.

Я только хотела покорить следующую ступень, как Крейг рванул меня к себе. Причём так сильно, что я вся напряглась, но не смогла увернуться и впечаталась в его обнаженную грудь лицом и замерла, впитывая смесь запаха дождя и мужчины. Ещё никогда я не была так близко к нему, ладони легли на широкую, мускулистую грудь и я почувствовала как сильно бьется сердце так и не помнящего меня капитана. Обида таяла как снег под солнечным теплом, он уже не раз спасал меня от падения и сердился, когда я, стесняясь, не решалась прикоснуться к нему, взять за руку... когда он тянул меня на очередную, казалось сто тысячную ступеньку.

Юбка Филлис выпала из моих ослабевших рук, которыми я вцепилась в него. От усталости и страха я едва соображала, что надо делать. Все-таки сидение за роялем не способствует закалке ног в мокрым туфельках. Каждый маленький камушек, каждая трещина с острыми краями ранила мои ступни и мне уже больно было наступать на следующую ступеньку, но я шла, стараясь не отставать и не быть обузой силачу, который не знал усталости и по прежнему легко и быстро перескакивал через трещины и с угрюмым лицом смотрел на меня. Я задрала подбородок и посмотрела на него, такого чужого... такого незнакомого, такого близкого и дорогого... Запутавшись в себе и в нём, я закрыла глаза...
- Спасибо...- с пересохших губ слетело на выдохе всего одно слово. Он называл меня по имени и если считал меня как и раньше незнакомкой, то почему позволил себе такую вольность? Но мне уже было все равно, лишь он был жив и больше не исчезал. Его дерзкая ладонь прошлась в невесомой ласке по моему лицу и на секунду время остановилось. Он никогда не позволял себе таких вольностей, когда мне было восемнадцать, а сейчас в двадцать два, я готова была стоять, прижавшись к нему вот так, как сейчас и будь, что будет, но мне хотелось его поцелуя...

Хорошо, что молния и раздавшийся вслед за нею страшный гром нарушили столь интимный для меня момент, а то я сама бы поцеловала его. Оказалось, что мы стоим чуть ниже площадки, где была расположена дверь. Виконт с Филлис уже были возле нее, но дверь оказалась закрыта и Крейг отпустил меня. Я глубоко вздохнула, впервые подумав, что может это не он, а я ошибаюсь и на самом деле это не капитан Крейг МакЭвой, а как он и говорит, артист цирка силач Блейз Блэк? Прислонившись в изнеможении к стене , я пропустила вперед Лори и мистера Кохрана и только чудом успела подняться в комнату смотрителя и захлопнуть дверь, потому что тьма и вода с клубами чёрного тумана поглотили оставшиеся ступени.

Я отошла от двери и прошлась вдоль круглой стены, наблюдая за Крейгом, потом, нашла маленькую дверцу, вышла на узкую огороженную хлипкими перилами, площадку вокруг комнаты смотрителя маяка. Я слышала как Филлис нашла виски и пледы и ещё что-то.
А потом она нашла что-то, какой-то механизм и маяк вскоре загорелся.
Я чуть не свалилась вниз от неожиданности и, уже перегнувшись через перила и с трудом удерживая равновесие, заметила лодку в свете маяка.
- Смотрите!- Как можно громче закричала я, оборачиваясь назад. - Там лодка! - И снова, повернувшись к лодке замахала руками. - Сюда! Пожалуйста сюда! Помогите!!!
Вокруг маяка бушевала стихия, волны со злостью набрасывались на клубящийся над ними густой туман, молнии пронзали и туман и волны, вспенивая их и направляя на наш маяк, а вокруг лодки, которая двигалась к нам, было всё тихо и спокойно. На носу никем не управляемого судёнышка стояла фигура, словно сотканная из теней и от одного вида её мое сердце чуть не остановилось...
- Крейг! Смотрите! Что это, Боже?

Нагорье каирнов и костров





Она смотрела, как жизнь со смертью сливаются в танце, немыслимом и диком. Полупрозрачная тень то обретала плоть, змеей обвиваясь вокруг мужчины, то вновь растворялась в густой тьме, почти сливаясь с ней. Лишь плач не смолкал. От жутких стонов этого существа уже звенело в ушах.
Почему Брэдиган подчинялся этому зову? Почему не отталкивал прозрачные руки, обнимающие его? Шел навстречу, покорно, безропотно отзываясь на каждый жест…

Щекам стало горячо, и Катрина отпрыгнула от костра, испугавшись, что занялась ткань на капюшоне. Но плащ, надетый на нее Марком, был цел, это слезы обожгли кожу, и отступивший было страх вернулся с новой силой.

Она вспомнила, о чем говорили приданья… Призрачные обольстительницы охотились на молодых мужчин. Пили их силу и кровь, увлекая своими танцами, чтобы затем растерзать возникшими неизвестно откуда острыми клыками и когтями.

Танцующая с Марком красавица была великолепна, густые пряди волос развивались на ветру, вычерчивая причудливые узоры, чтобы потом путами стечь на его плечи и грудь.
Это было больнее побоев и издевательств мужа, острее осколков бокала, разбитого разъяренным Энгусом об ее лицо, мучительнее всего вместе взятого прошлого… Видеть, как гибнет на твоих глазах любимый человек, подчиняясь неведомой силе, и быть не способной противостать этому.

Катрина не представляла, как удержать рядом с собой того, кто неожиданно стал дороже всех. Не знала, как любить и не смогла бы привлечь внимания Марка, приложи она хоть все свои старания. Между ними с самого начала лежала непроглядная пропасть. И любой другой женщине, способной подарить счастье, которое заслуживал этот потрясающий мужчина, безропотно уступила бы, не посмев даже обмолвиться о собственных чувствах.
Но ни смерти. Ни проклятью, затягивающему в свой жуткий омут.

Пусть только будет жив, даже если она никогда больше его не увидит, и глупые сказки, придуманные в минуты слабости, таковыми и останутся. Лишь бы он жил…

Легенды гласили, что эти убийственные существа боятся огня… Что ж, другого оружия у нее и не было. Вообще ничего, кроме трещащих у самых ног обуглившихся веток. Катрина рванула одну из них, вытаскивая из костра, и бросилась туда, где распалялся танец смерти. Они были так близко: мужчина, не видевший ничего вокруг, и оскалившийся призрак, сменивший плач на победный вой.

Обуглившаяся деревяшка в ее руке жгла кожу, но женщина словно не ощущала этого, пока не швырнула ветку в ставшую почти прозрачной фигуру. В тот же миг пронзительная боль ударила в виски, расплескиваясь по телу от обожженной ладони, а в легких будто кончился воздух. Но сквозь слепящую пелену все-таки смогла рассмотреть, как бааван ши метнулась в сторону от мужчины и, объятая языками пламени, превратилась в огромный огненный столп, чтобы затем снова стать тенью и исчезнуть так же незаметно, как и появилась.

_________________

Нагорье каирнов и костров.


Да, он тоже считал, что пора объясниться, а не развлекаться кто кому больнее сделает. Поэтому Себ с легкостью направился за Изабеллой.


Себастьян почувствовал, что окажись сейчас барон рядом, он бы задушил старого козла, который испортил жизнь своей дочери, напугал мать, которая даже после того как Себ вступил в права наследования не рассказала ему об угрозах барона Дарема.
- Старый козёл! - сквозь зубы выругался мужчина, чувствуя, как грудь сдавливают воспоминания о том последнем дне, но Белла не дала ему окунуться в воспоминания, следующими словами, она просто выбила весь воздух из его лёгких.


- Дочь... - голос Себастьяна охрип. У него есть ребенок. Был всё это время ребенок, от любимой женщины, которого воспитывал другой. На смену шоку пришел гнев, причем такой силы, что перед глазами Себа стояла красная пелена ярости. Лицо Беллы расплывалось. - Я убью его. Клянусь, если мы выберемся отсюда, я его убью.
- Как... как ты её назвала?
Себастьян пытался побороть ярость. но это удавалось с огромным трудом. И только когда мужчина почувствовал на своём лице ладонь Изабеллы, он смог сосредоточиться. После произошедшего он ещё больше ненавидел её отца. Мало того, что разлучил их, он выдал свою дочь замуж за нелюбимого... а такой ли он нелюбимый?
- Ты любишь его... мужа?
Себастьян боялся услышать правду от неё, боялся, что сейчас она скажет, что счастлива в браке и ничего не хочет менять. И её слова выпустили воздух из его легких, но заставили улыбнуться, и в этот раз поцеловать Изабеллу так, как ему хотелось.
Он сминал губы, прижимая женское тело к себе ближе, так чтобы почувствовать как её изгибы плавно впечатываются в его тело. Как две половинки единого целого они идеально подходили друг другу, и теперь пришла пора всё вернуть к тому, на чём они остановились шесть лет назад.
- Моя Белла, - шептал он покрывая поцелуями её лицо и шею. - Моя, только моя...
Он уже задирал подол платья, желая как можно скорее почувствовать её влагу и жар, но тут...

- Чёрт возьми! - мужчина опустил синий шелк обратно. - Он прав, надо помочь и выбираться отсюда.
Себастьян проводил Беллу к костру, где до сих пор сидела дама из Фалам Кнок, и в этот момент увидел, как к ним направляются ещё двое. Молоденькая дама, которую мужчина назвал баронесса, оказалась весьма резвой, и только Себастьян присоединился к Марку, как она рванула к одной из пирамид и начала оттаскивать камни.
Вот это амазонка! - невольно восхитился Себастьян.
И тут он сквозь плачь услышал голос Индиры.
- Любимый, я так скучаю по тебе, - нежная рука коснулась его плеча. - Мне так одиноко, - жена собственной персоной остановилась перед ним.
- Инди... - пробормотал Себ, чувствуя, как сердце кольнуло.
- Пойдем со мной, любимый, и вместе останемся навсегда.
Это какое-то безумие. Она умерла, он сам похоронил её вместе с сыном. Мужчина зажмурился и тряхнул головой, однако Индира не исчезла, наоборот её руки оплелись вокруг его шеи, а сама она потянулась к его губам.
Но вдруг, рядом раздался яростный крик, после чего перед лицом мелькнула горящая ветка. Индира исчезла и Себастьян разозлился на того, кто помешал ему побыть с женой. Однако, когда ветка исчезла, Себ увидел сверкающие злостью голубые глаза Изабеллы.
А вместо своей жены сначала прекрасную женщину в черном одеянии, а потом она превратилась в чудище с испещренным морщинами лицом, руками с язвами и безумным взглядом.
- Ты посмел явиться сюда, любимый, - продолжало чудовище голосом Инди. - Разбудил меня, а теперь хочешь просто так оставить?
Ещё один взмах горящей палки и чудовищная женщина исчезла с дикими воплями.
Белла откинула своё оружие, приблизилась вплотную и поцеловала его так, словно только она имела на это право. Себастьян был не против, позволяя даме командовать, а её шустрому язычку, который всегда дарил неперепродаваемое наслаждение, хозяйничать у себя во рту.
- Милая, - он отодвинул её немного от себя, - Белла, давай выбираться, чтобы потом... - он не договорил, подняв руку и погладив припухшие губы женщины.

Когда она отошла, Себастьян заметил, что пока он тратил время на видение Индиры и Изабеллу, бойкая баронесса уже забралась внутрь гробницы.
Прихватив горящую ветку и обняв Изабеллу за талию, ни за что не желая отпускать её от себя, особенно теперь.
- Помощь нужна? - Себастьян махнул веткой, и красивые дамочки обступившие мужчину.. как бишь его зовут? Алан, кажется... От огня призрачные сирены кинулись врассыпную, а сам Алан покрепче ухватил ноги женщины висящей вниз головой в гробнице.
- Нашли, что-нибудь?
_________________

Туманные развалины

Мрак комнаты, рассеиваемый лишь скудным светом, просвечивающим сквозь хлопья тумана в окно, создавал интимную обстановку, словно укрывая нас в своем коконе тишины. Мебели в комнате было мало, но это было не важно: все внимание входившего привлекало огромное пианино, стоящее почти в центре комнаты. На нем и вокруг разбросаны нотные строки, несущие в себе таинственную мелодию. Дэнд садится за него и начинает играть, закрыв при этом глаза. музыка стала разливаться по комнате, осторожно ступая по воздуху, проникая в самую суть тебя: каждая нота задевала свою струну в душе, заставляя отвечать, отдаваться этой музыке. Я стояла перед ним, смотрела на него, но его глаза были закрыты, а лицо спокойно. Но я знала, что этой песней он говорил со мной, эта песня несла в себе все то, что он не мог сказать словами. И я слушала эту правду, рвавшуюся из пианино, от которой мое сердце замирало. В этих "словах" было все: и нежность, пленившая мое сердце и страсть, сжигающая душу до тела. И любовь, исцеляющая и освобождающая меня из этих мучений. Но я не могла без них жить, поэтому с каждой нотой, с каждой минутой, что он играл, я снова и снова возвращалась в эту клетку, чтобы отдаться огню всепоглощающей страсти. Дэнд обещал мне все удовольствие мира этой песней и лишь для меня одной. Для него это был свой способ признаться в чувствах ко мне. Но страсть и желание расползались по моему телу, заставляя напрягаться мышцы внизу живота, набухать в ожидании ласк соски и приоткрывать губы, ищущие поцелуев.
На цыпочках я прошла за Дэнда и остановилась на расстоянии одного вдоха от него, дотрагиваясь до спины юбками платья. Подняв руки, я остановилась в нерешительности на краткий миг, но потом отмахнула все сомнения: он признался мне в чувствах своим способом. Я тоже буду делать это так, как мне хочется и как я могу. Запустив пальцы в его волосы, я прикрыла глаза и запрокинула голову, отдаваясь этим ощущениям. Я чувствовала как он напрягся, я услышала пустоту, возникшую в комнате, но мне было все равно на это. Снова во всем мире остались лишь мы вдвоем. Две души, стремящихся познать глубины друг друга.
Я убрала руки и открыла глаза, смотря на его неподвижную спину.
- Развернись, прошу тебя, - прошептала я, проведя руками по его плечам. Спустя короткий миг, длившийся для меня будто маленькая вечность в агонии, он развернулся, внимательно смотря на меня снизу вверх.
Приподняв юбки, я опустилась на колени, зажав Дэнду рот ладошкой:
- Не надо слов, - прошептала я, покачав головой, - просто дай мне показать свои чувства. Позволь мне сказать, что я к тебе испытываю. Прошу тебя, не говори.
Лишь получив в ответ покачивание головы, я убрала свою ладонь от его лица и внимательно посмотрела ему в глаза, высвобождая все то безумие, творившееся во мне. Мне хотелось зверем наброситься на него, но вместо этого я улыбнулась ему, стараясь выглядеть соблазнительной. Я жаждала познать вкус его тела, но вместо этого я пробежалась взглядом по его лицу, задержавшись на губах. Не греховно прекрасных губах. Взяв его лицо в ладони, я приблизилась на расстояние вдоха и застыла, не давая на обоим желаемого удовольствия. Он накрыл мои руки своими, словно спрашивая взглядом уверена ли я в том, что делаю. О, я была абсолютно в этом уверена: понимание того, что я хочу этого больше жизни, отражалось в озере моей души кристально чистым светом, исходившим из самой глубины. Здесь и сейчас он стал моей жизнью, он стал моей необходимостью.
Прикрыв глаза, я соединила наши губы в легком поцелуе, едва касаясь его. Я покрывала каждую сантиметр его лица легкими поцелуями. Словно крылья бабочки мои губы порхали по его лицу, но снова и снова возвращались к манящему огню: его губам. Губам, несших в себе сладкий нектар наслаждения. Я снова коснулась их своими губами, легким стоном рассеяв тишину комнаты. Мне хотелось большего, но я не могла себе этого позволить, нет. Отстранившись, я высвободила его руки из своих и опустила их на его грудь, где тяжелыми ударами билось сердце. Я потянула его за пиджак, снимая его. Бросив его грудой вокруг наших тел, я отправила туда же и шейный платок, отправив его в короткий и трогательный полет. Дэнд взял мое лицо в ладони, внимательно смотря в глаза.
- Ты хочешь этого? - прошептал он, не сводя своего взгляда с моих губ, словно они были его палачом. Робко улыбнувшись, я ответила:
- Мне это необходимо.
Обхватив его шею руками, я отдалась на встречу его поцелую, уносившего меня во все большие глубины удовольствия. Его губы терзали мои в сладкой пытке, от которой желание начинало бурлить в моей крови. Его руки приподняли меня с пола и посадили к себе на колени, все так же не разрывая поцелуя. Его руки обхватили мои лодыжки, медленно скользя все выше. Я выгнула шею, подставляя ее его поцелуям, прижимая к ней его голову в бесстыдстве своего безумия. Он поцеловал жилку, по которой пульсировал огонь, прикусил ее, исторгая из меня стон удовольствия. Юбки кружились вокруг меня словно легкий сугроб, мешая прижаться ближе. Мне хотелось оторвать их, сжечь дотла пожаром страсти, превратить в пепел нашей любовью. Мне хотелось всего этого, но не сейчас. Поэтому отстранившись, я положила руки Дэнда на края пуфика, сорвав с его губ поцелуем обещание не шевелиться. Вернувшись на место около его ног, я попросила его закрыть глаза. То, что отражалось в них, заставляло меня терять голову, но сейчас мне нужна была ясность ума. Я хотела запомнить каждую секунду, что мы проведем вместе, независимо от того, продолжится ли потом наша сказка или превратится лишь в воспоминание.
Приподняв его голову пальцем за подбородок, я прижалась к его шее поцелуем, по миллиметру изучая его тело. Медленно и неуверенно мои пальцы расстегивали его рубашку, открывая мне доступ для поцелуев и прикосновений моих прохладных пальцев. Спускаясь поцелуями все ниже и ниже, я все же теряла крупицы своего разума, растворяясь в этих прикосновениях. Он вздрагивал под моими поцелуями, но позволял мне ласкать его, ничего не делая в ответ. Расстегнув последнюю пуговицу, я распахнула рубашку и пробежалась пальцами по его телу, остановившись у самого края штанов. Краска стала заливать мое лицо независимо от моей воли: неловкость захлеснула меня, неуверенность в правильности действий пробудила во мне отчаяние.
- Я...Скажи, тебе приятно? - спросила я с замиранием сердца.
- Матильда, - лишь произнес он, но по его голосу я поняла какие мучения он переживает, не касаясь меня. Это вернуло мне былую уверенность и я продолжила изучать его тело с еще большим рвением: мои поцелую стали смелее, прикосновения более долгими. Проведя влажную дорожку по его груди, я взяла в рот его сосок и слегка сжала его зубами, ожидая его реакции. Он дернулся с легким стоном, вызывая ответный во мне. Не в силах выдержать столь долгую разлуку с его губами, я поддалась порыву и набросилась на них, встав на колени и обхватив его шею руками. Его губы были настойчивы, прося полностью отдастся этому поцелую. С грудным стоном я разжала их, пропуская в рот его язык. Как много я потеряла! Словно жидкий рай растекался по мне, распространяясь по всему тело волнами экстаза. Я прижалась к нему дрожащим от страсти телом, опрокидывая нас на пол. Он оказался сверху, придавив меня к шершавому полу своим телом. Его язык ласкал мой рот, но я не могла решиться на подобное, еще нет. Словно почувствовав мое настроение, Дэнд легким, невинным касанием дотронулся своим языком до моего, словно приглашая его на танец. Я ответила робким касанием, разрешая захватить взять свой язык в сладкий плен. Наше поцелуй стал глубже, постепенно из меня уходила робость, раскрывая меня в руках этого мужчины. Его руки прошлись по моему телу, задержавшись на груди. Сжав их сквозь ткань платья, он тем самым заставил меня выгнуться дугой, разрывая наш поцелуй. Но я не была готова получать ласки, еще не все я испробовала.
- Дэнд, - простонала я, запуская пальцы в его волосы и прижимая его голову к своей шее.
- М?
- Я хочу, чтобы ты перевернулся, - выпалила я с закрытыми глазами. Эта фраза казалась мне вульгарной, не подходящей для творившегося между нами вихря нежности, но яснее выразить своих мыслей я не могла.
Обхватив меня руками, он прижал меня к себе, переворачиваясь. Оказавшись сверху, я села на него, наклонившись вперед и расставив свои руки по обе стороны от его головы. Наклонившись, я поцеловала его губы коротким поцелуем, опускаясь на шею, прокладывая дорожку из поцелуев по его телу. Его рубашка давно была сброшена и теперь моему взору открывался его голый торс. Выпрямившись, я смотрела на его тело как завороженная, краснея от пробегавших в голове желаний. Снова склонившись над ним, я продолжила спускаться вниз, к краю штанов. Взявшись пальцами за край последней оставшейся на нем одежды, я посмотрела ему в лицо. Желание отражалось на нем яснее всего, но так же там были и неверие, неуверенность в правильности происходящего. Улыбнувшись как мне казалось ободряющей улыбкой, я спросила шепотом, прикрыв на секунду глаза:
- Ты позволишь мне?.. - я не смогла закончить вопрос, сгорая от стыда, но мои намерения и так были ясны.
- Открой глаза, Матильда. - Дождавшись, когда я их открою, он ответил на мой вопрос кивком головы, откинувшись на жесткий пол.
Сердце бешено билось в груди, отдаваясь ударами в голове. Мне казалось я сгорю от стыда, так и не дождавшись испепеления страстью, но мне нужно было коснуться его везде. Приподняв край его штанов, я запустила туда свою руку, едва касаясь его органа. Его пенис дернулся от моего касания, вызвав во мне легкий и едва слышный стон удовольствия. Я обхватила его руками, слегка сжимая руку. Стыд снова разлился по моему лицу, в глазах проступили слезы отчаяния: как глупо было с моей стороны зайти так далеко. Теперь я не знала чего делать. Всхлип вырвался из меня прежде, чем я успела зажать себе рот рукой. Дэнд поднял голову и удивленно посмотрел на меня, приподнимаясь на локтях.
- Я не знаю чего делать дальше, - прорыдала я, зажмурившись. Слезы упали с моего подбородка, скатились по его животу, исчезая там, где была моя рука. Унижение раздирало меня на части, вызывая почти физическую боль.
- Матильда, - сказал Дэнд, беря мои руки в свои. То, что он убрал мои руки, больно ранило меня: ему не понравились мои прикосновения. Конечно, будет ли кому-либо приятно, отдавшись ласкам неопытной девицы. Рыдания душили меня, я билась в руках Дэнда, пытаясь его оттолкнуть, но он крепко держал меня, прижимая к себе.
- Матильда, посмотри на меня. Открой глаза, - шептал он, сцеловывая мои слезы. Взяв мое лицо в свои руки, он укусил меня за нижнюю губу, заставив широко раскрыть глаза от удивления. - Другое дело. Послушай меня, Матильда. Нет ничего плохого в том, что ты чего-то не умеешь. Наоборот, это так же естественно, как восход и закат каждый день. Это так же волшебно как радуга, появляющаяся после дождя на сапфировой поверхности неба.
- Но... - начала я, но он не дал мне сказать и слова, попросту заткнув рот поцелуем.
Приподняв меня, он посадил меня на пуфик, увлекая своим поцелуем все дальше. Теперь я лежала на нем, а он нависал надо мной, покрывая мое лицо поцелуями. Он возвращал мне мои ласки, исторгая из меня стоны наслаждения. На краткий миг он отстранился, и этот миг показался мне самым страшным за всю жизнь. Но он лишь развернул меня, заставив прижать руки к груди и не шевелиться. Медленно он развязывал мне корсет платья, открывая мое тело его взору. Он не дотронулся до меня до тех пор, пока платье не было спущено вокруг меня голубым озером. Опрокинув меня обратно грудью на пуфик, он наклонил мою голову вниз, открывая шею сзади. Я была абсолютно нага, ничего более не могло защитить мое тело от его жадных ласк. Он прижался ко мне своей возбужденной плотью, взяв меня за ягодицы и слегка надавливая. Грубость ткани, напор плоти едва не свели меня с ума: я подалась назад, прижимаясь еще сильнее. Крик вылетел из моего горла, когда он намотал мои волосы себе на руку и потянул за них, доставляя боль. Но эта боль была для меня сладким наслаждением, я плавилась в ней, теряя рассудок. Прикусив мою шею сзади, он прокладывал дорожку поцелуев вдоль позвоночника, заставляя меня выгибаться все сильнее. Я задыхалась от касаний его пальцев, схвативших мою шею. Крупная дрожь пробегала по моему телу, когда он, как бы невзначай, терся об меня сзади. Я не могла видеть его глаз, но я знала, что в наших глазах светится одинаковое безумие и пылает одинаковый пожар.
Я стояла перед пуфиком на коленях, сжимая его кожаную поверхность руками. Руки же Дэнда в это самое время пробежались по моим икрам, переместились на внутреннюю поверхность бедер. Его руки поднимались все выше, как и все больше закипала моя кровь. Аккуратно, лишь кончиками пальцев, он прошелся в жалких миллиметрах от моей плоти, жаждущей почувствовать его внутри себя, заставив застонать меня от удовольствия. Его руки поднялись к моей груди, обхватили ее и сжали соски, слегка покрутив их.
Подхватив меня на руки, он поднял меня, разворачивая лицом к себе и припадая к моим губам в обжигающем поцелуе. Я обхватила его руками и ногами, предлагая всю себя без остатка и стеснения: мне казалось, не возьми он меня сейчас и я умру, рассыплюсь, превращусь в песок. Я выгибалась под его напором, совсем потеряв голову от нашей страсти. Я терлась об него, моля дать мне столь необходимое наслаждение. Но он был тверд в своем намерении не давать мне этого. Оторвавшись от моих губ, он подтянул меня ближе к краю пуфика и слегка раздвинул мои ноги, осматривая меня словно я была великим творением скульптора.
- Прошу тебя, - прошептала я, не в силах больше вынести пустоту, жгущую мою плоть своим уродующим клеймом.
Переведя взгляд на мои глаза, он улыбнулся и наклонился, поцеловав мою грудь. Этого было мне мало, но я все равно выгнулась ему навстречу, отдаваясь сладким ощущениям. Взяв один мой сосок в рот и посасывая его, другой он сжимал в пальцах, заставляя сгорать меня от желания.
- Дэнд, - простонала я, не в силах справиться с собой. Я обхватила его ногами и притянула к себе ближе, разрывая расстояние между нами. Но на нем все еще были штаны, мешавшие получить мне желаемое. Превратившись в обезумевшую от желания блудницу,я потянулась к его штанам, намереваясь снять их. Дэнд ловко перехватил мои руки, прижимая их к полу.
- Нет, милая, не сейчас, - сказал он, поцелуями спускаясь все ниже.
Его руки снова поднялись к моим бедрам, еще шире раздвигая их. Закрыв глаза в трепетном ожидании, я отдалась его ласкам, предвкушая долгожданную свободу. А в следующий миг я закричала, съедаемая удовольствием: его пальцы гладили меня, заставляя выгибаться навстречу этим ласкам. Один его палец гладил мой набухший бугорок, заставляя тем самым вцепиться ногтями ему в грудь. О, какое же это было удовольствие! Я растеклась по пуфику, полностью потеряв связь с реальностью: я превратилась в сосуд, наполняемый нашей страстью. Нашей любовью. Его движения становились все резче, нажатия более сильными, а мои стоны все громче и громче. Наклонившись и притянув за шею мою голову, он сцеловывал мои крики, заставляя балансировать на краю блаженства и смерти. В какой-то миг я выгнулась, выкрикивая удовольствие, переполнявшее меня. Мир утратил свою четкость, удовольствие пульсировало во мне волнами, расходясь от низа живота и прокатываясь судорогами по моему телу. Я прижалась всем телом к Дэнду, сотрясаясь от крупной дрожи. Одинокая слеза скатилась из моего глаза, но ты были слезы счастья: он подарил мне столь необходимое удовольствие.
Мне было все равно, что будет дальше с нами, я твердо знала, что наши души навеки связаны нежностью, любовью и всепоглощающей страстью. И где бы мы не оказались после этого безумия, наши души всегда будут связаны невидимой нитью, а сердца биться в унисон. Обхватив Дэнда руками и ногами, я улыбнулась, прижимаясь лбом к его плечу. Он прижал меня к себе, сев на пол и усадив меня сверху, набросив сверху пиджак. Тело к телу, душа к душе. Сердце к сердцу. Впредь мы связаны, и пусть сегодня он не сделал меня женщиной, но подаренное им удовольствие я пронесу сквозь века, согревая его в своей душе. Подняв голову, я посмотрела ему в глаза, улыбаясь счастливой улыбкой. Ни слова не говоря, я поцеловала его в шею, клеймя его своим поцелуем. Отныне и вовек ты будешь моим, Дэнд Броди. С этой мыслью я и провалилась в объятья сна, опустошенная и наполненная одновременно.
_________________

В погоне за Големом


Беатрис не могла скрыть радости от того, что встретила живых людей в мертвом городе, где безраздельно царила ночь, да еще и имеющих отношение к замку Фалам Кнок. Как бы ни желала она общества Ричарда Лоури, в данных обстоятельствах компания была лучше, присутствие людей вселяло надежду, или, по крайней мере, разбавляла страх, отвлекая от тревожных мыслей. Так в средневековье путешествовали ее герои: большой дружной компанией, где каждый обладал какими-то способностями и мог быть полезен остальным. А все вместе они не оставляли места унынию и страхам, дружно вступаясь друг за друга перед любой опасностью. Так даму сопровождали верные друзья и слуги. А сейчас в дополнение ко всему рядом был удивительный мужчина, и на какое-то время Беатрис испытала облегчение. В этом месте можно было, наконец, расслабиться и перевести дух.

Беатрис замерла. С прямой спиной и серьезным лицом, она стояла, не в силах вымолвить ни слова. Миссис Лоури? Какая насмешка судьбы: мечтать о большом и настоящем, а получить взамен простое соблюдение приличий. Ричард Лоури отверг ее чувства, но был готов охранять ее репутацию, как будто для раненого сердца это имело какое-то значение.
Беатрис могла бы пойти против целого света, взбунтоваться против его правил и пустых условий, перешагнуть через никчемные запреты, но Ричарда Лоури это вряд ли бы впечатлило. Гораздо серьезнее он относился к тому, что о ней подумают в свете, сам, вероятно, не думая о ней нисколько.
Она заставила себя улыбнуться, приветствуя новых знакомых, но не могла поднять глаз на Ричарда. Так и не взглянула на него после неожиданного представления.

Измученные неизвестностью молодой человек и девушка были счастливы встретить живых людей, и в помещении, нагретом от зажженного очага, наполненном ароматами жареного мяса, стало спокойно и уютно. Чувства Беатрис не в счет, главное - она в надежных руках того, кто ни за что не даст пропасть ее репутации, кто сделает все, чтобы соблюсти приличия и сохранить в целости и сохранности оболочку, отказавшись от того, что скрыто под ней.

Но долго предаваться грустным размышлениям не пришлось. Дверь распахнулась, и на пороге возник новый персонаж. Нарядный, словно только что с приема, с безупречной осанкой и широкой улыбкой, которая, впрочем, не могла скрыть волнения и беспокойства, он оглядел помещение и каждого из присутсвующих.

Не успел завязаться разговор, как дверь распахнулась, и напуганная до полусмерти женщина буквально упала на руки мужчине, еще стоявшему у дверей.


Вся радость Беатрис испарилась в один миг. Если до этой минуты можно было хотя бы на время заставить себя поверить, что все в порядке, ничего страшного не произошло, просто люди оказались здесь, к примеру, чтобы переждать дождь, то с появлением напуганной женщины нервозность и страх передались всем присутствующим.
Сердце забилось чаще, глаза округлились, Беатрис была готова поддаться панике. Она не сомневалась, что незнакомка действительно увидела нечто, что напугало ее так сильно, что она едва держалась на ногах. Мысль о реальной опасности, грозящей всем собравшимся, наполнила душу холодом. Захотелось прижаться к Лоури, ощутить надежное тепло его крепкой руки, но лишь взглянув на него, Беатрис густо покраснела и отвела взгляд. О, как бы она желала, чтобы его слова оказались правдой, как бы ей хотелось стать для него кем-то большим, чем дамой из общества, чью репутацию он обязан защищать, являясь человеком чести.

Женщину усадили на стул, протянули ей кружку с янтарной жидкостью, она что-то сбивчиво говорила, а Беатрис вдруг посетила одна интересная мысль, заставившая ужаснуться ее саму от сознания дерзости и хитрости. Пусть и по чьей-то неведомой воле, она действительно проведет эту ночь в обществе мистера Лоури, назвавшего ее своей женой, и тому есть несколько свидетелей. По счастливому стечению обстоятельств, все они имеют отношение к Фалам Кнок и в той или иной мере знаются с его хозяином, лэрдом Кэмероном, а значит, смогут подтвердить это, и уж тогда Ричарду Лоури на самом деле придется жениться на Беатрис, чтобы соблюсти все приличия…
Она приложила руку к губам и отвернулась, тяжело дыша. Боже, о чем она только думает! Как коварная интриганка она пытается сплести сеть, чтобы поймать порядочного человека на слове? Нет, в любом случае, как бы ни обернулось дело, она твердо решила, что освободит мистера Лоури от всех его обязательств, которые он невольно на себя взял, и вернет ему его слово.

Но вскоре ей пришлось отвлечься от своих сложных дум и невеселых размышлений.
Звук шагов, глухой и равномерный, проник в таверну через запертую дверь, и будто повеяло холодом. Все замерли, прислушиваясь, и казалось, даже пламя в камине потускнело. Женщина испуганно прижала руку ко рту, словно желая сдержать крик. Огромная тень на время закрыла проем окна, кто бы это ни был, он продолжил шествие, не заинтересовавшись таверной «Красный ключ».
Такого ужаса Беатрис не испытывала никогда. Словно ад разверзся, выпустив на свободу своих демонов, чтобы творить зло, и теперь эти чудовища бродили по мертвому городу в поисках жертв.
- Мы все умрем? – вопрос невольно сорвался с дрожащих губ. Она так желала, чтобы мистер Лоури снова прижал ее к себе и опроверг эти слова, и даже может быть высмеял ее страхи. Так хотелось услышать, что все будет в порядке. Если он это скажет – она поверит. Ему – поверит.

Мужчины осторожно приблизились к окну. На площади что-то происходило. С трех сторон в одну точку сошлись три невообразимых создания, настолько бесформенные, что их оболочки едва походили на человеческие фигуры и намного превышали их ростом. Постояв друг напротив друга, они продолжили свое неспешное шествие, разойдясь в разные стороны, и вскоре их шаги затихли.
Кто-то произнес слово «голем», и Беатрис подняла непонимающий взгляд на присутствующих. Она слышала однажды это слово, кто-то из сестер Гордарт рассказывал историю о ком-то подобном. Близняшки обожали разные страшные истории, чтобы «душа замирала и кровь застывала» как любили они повторять, но Беатрис никогда не присутствовала при этом, ее интересовали совсем другие темы. Голем? Если бы она знала, кто это. И разве может персонаж страшной сказки ходить рядом с ней, с живыми людьми, как будто это в порядке вещей? Куда они попали, что им грозит, как это могло произойти и почему случилось именно с ними?

Беатрис почувствовала, что сейчас закричит, и чтобы избежать ненужного внимания и позора, изо всей силы прикусила кулачок, отвернувшись ото всех. На глаза попался плакат с силачами или акробатами, и высветились слова: Голем и Красноглазый.
- А у голема красные глаза? – спросила она, еще секунду назад уверенная, что совершенно не собиралась ничего говорить и спрашивать. Юноша, который встретил их, замер, о чем-то задумавшись. Казалось, этот нелепый вопрос натолкнул его на какую-то мысль. – Зачем они тут, для чего? Что им нужно? Какие-то ключи, големы, мертвый город и страх, страх, всюду страх, - Беатрис замолчала, словно подавившись собственными словами.
Плечи ее дрожали, она была не в силах справиться с эмоциями. Было ужасно стыдно перед мистером Лоури. Она так хотела продемонстрировать ему свою отвагу, а вместо этого превратилась в истеричную девицу. Да к тому же смущение от его заявления о ее семейном статусе всякую секунду, как только она об этом вспоминала, накрывало удушливой волной стыда и удовольствия. Она боялась выдать себя, боялась показать ему, как безумно счастлива хотя бы на время изобразить его супругу, девушку, у которой есть право быть рядом с ним и, не страшась, смотреть ему в глаза сколь угодно долго. Но именно этого она сделать и не могла.
_________________

Маяк над бездной
Мы наконец добрались до самого верха и даже запертая дверь, в которую я тщетно предварительно постучал, нас не остановила - мы ее попросту выбили. Смотрителя внутри, как я и думал, не оказалось. Зато там оказалось виски, найденное Филлис, и по такому прекрасному поводу мы выпили. Кажется, жизнь налаживалась!

Я, конечно, посмотрел на то, что показывала мне Филлис, но мало что понял. Какие-то непонятные рычаги и шестеренки... и что с ними делать, скажите на милость? Пока я смотрел на этот чудо-механизм как баран на новые ворота, Филлис начала что-то крутить и - о чудо! - механизм заработал и зажег лампу. Лицо Филлис осветилось пламенем укрощенного огня и в этот момент я понял - я влюбился! Влюбился в самую невероятную, самую неповторимую, самую ослепительную, самую отважную и самую прекрасную девушку на свете! Вот оно, оказывается, как бывает. Как резкая вспышка молнии, как сшибающая с ног волна, как яблоко, падающее на голову, как... от дальнейших сравнений меня отвлек крик:

Я обернулся к Хлое и тут же подумал, что лучше бы, ей-Богу, не оборачивался. К нам действительно плыла лодка, вот только довольно необычная. Я бы даже сказал - призрачная. И такого же вида фигура стояла на ее борту. Темный плащ, лицо скрыто под капюшоном... Море бушевало, но брызги волн пролетали сквозь это существо. Или он сквозь них? Похоже, Смерть все-таки пришла за нами - подумал я и быстро привлек к себе Филлис. Мои помыслы при этом были довольно далеки от благородных - если уж за нами явился сам мрачный жнец, вряд ли я смогу ее защитить. Зато уж в этот-то раз я украду у нее поцелуй перед тем, как отправиться к праотцам! Заслужил же я, в конце концов, последнее счастливое воспоминание? Я посмотрел на свою прекрасную леди со значением, вкладывая в этот взгляд все свое новообретенное чувство, и склонился к ее губам, но этот романтический момент был нарушен тем, что Смерть подплыла ближе и я увидел в ее руках ключ. Золотой ключ. Тогда я снова выпрямился и наградил жнеца мрачным взглядом, который приберегал для особо исключительных случаев, а сейчас был как раз таковой.
- И куда же ведет дверь, к которой подходит этот ключ, уважаемый сэр? Позвольте угадаю - наверняка в Чистилище? - Поинтересовался я со всей возможной любезностью. Ответом мне был смех - такой глухой, будто доносился со дна колодца. Смерть бросил нам ключ и испарился, будто его и не было. Я не был уверен, что стоит трогать этот непонятный подарок, но выбора мне и не дали. В следующий момент снова все исчезло и я тоже вместе с этим всем. Признаться, в этот миг я уже почти завидовал Данте, тщетно пытаясь удержать в объятиях свою Беатриче.

пс: друзья, если что не так - поправлю позже
_________________

Нагорье каирнов и костров

Это всё только ради дела. Так уговаривала себя баронесса, вися почти вниз головой и чувствуя, как её бёдра крепко сжимают мужские руки. Всё только ради того, чтобы выбраться отсюда. В любом другом случае она бы позволила мужчине держаться за её бёдра только если бы он предварительно на ней женился.
- Здесь, как ни странно, темнота, тишина и чьи-то кости, - глухо отозвалась Кенна, вслепую шаря в каирне. Ладонью наткнулась на что-то склизкое, ойкнула, убедила себя, что это влажный камень, и продолжила свои поиски. – Вполне уютно, но вы держите меня покрепче, милорд, мне пока здесь обустраиваться рановато.
Возможно, ключа здесь и не окажется, но самое главное свершится. Баронесса МакКензи обретёт нужные навыки обыска могил, которые могут пригодиться в дальнейших поисках.

- А вы не могли бы не упираться чем-то мне в место, которое не пристало озвучивать приличным барышням? Тогда бы, может статься, и не было бы жарко. Ни мне, ни вам. – Кенна замерла, пальцы сжались на чьей-то бедренной кости, когда баронессу пронзила страшная мысль. Но она заметно успокоилась, когда убедила себя в ещё одной вещи: милорд не мог тереться ниже её поясницы своими чреслами. Скорее всего, он был вынужден держать её так для общего удобства.
Она не видела, что происходило снаружи, но понимала, что там действительно стало нестерпимо жарко. Отсветы танцевали даже на внутренних камнях каирна.
Пришла помощь в виде милорда Гранье, и гробница осветилась более ярким светом. Что-то блеснуло совсем неподалёку от руки Кенны. Ключ тёмного цвета, такого, что сразу и не разглядишь. Спасены!
Всё ещё вооружённая бедренной костью, она принялась подтягивать ею ключ к себе, пока её пальцы не сомкнулись на металле. Вовремя. Провиси она так ещё несколько минут, с ней, чего доброго, случился бы апоплектический удар.

С трудом выбравшись из могилы, баронесса вскинула обе руки вверх (в одной так и была зажата кость, в другой – тёмный ключ) и радостно воскликнула:
- Нашли!

Туманные развалины

Это было что-то кошмарное, отовсюду руки, страшные холодные руки. которые тащили мою одежду, отрывая от платья куски ткани. Я продолжала цепляться за плечо мужчину, только благодаря ему удерживаясь в здравом рассудке.

Я исполнила его указание, при этом чувствуя себя весьма странно. Было ощущение, которое появляется, когда мучает жажда, и ты пытаешься напиться, но ничего не происходит. Все мысли сосредотачиваются на одном желании, утолить её. Сейчас же я чувствовала что-то похожее, только вместо воды мне хотелось ощутить его объятия. Снова почувствовать эти нежные губы на своих губах, почувствовать такое наслаждение от которого пальцы на ногах поджимаются.
Но всё это были мои мечты, хотя я и заметила голодный взгляд мужчины, который смотрел на мою едва прикрытую корсетом грудь.
Ну, что же ты медлишь?! - мысленно восклицала я, надеясь что он поцелует меня, однако вместо этого, Тас продолжил путь.


Я была согласна, но куда? И как выбраться из этого проклятого тумана? Господи, хотя был здесь хоть один домик? Хоть самый крошечный, где можно скрыться от тварей в тумане и привести себя хоть немного в порядок. И может быть.. может быть он снова...


Я кивнула, чувствуя, сквозь одежду, что, что-то упирается мне между ног, и от этого становилось как-то тревожно. Меня волновала его рука, сжимающая мою пятую точку, хотя он и не пытался гладить, а просто крепко держал. Но даже просто ощущение мужской ладони, сквозь теперь уже нижнюю юбку, так как моё платье осталось в холодных руках невидимых тварей из тумана, волновало меня намного сильнее, рождая, непонятную пока для меня, потребность просить его гладить и сжимать, мять и даже... о, Боже! шлепнуть...

Возможно мои глаза выдали меня, возможно что-то ещё, но в этот раз поцелуй начатый мужчиной был жадным, требовательным и голодным, именно таким, как мне и хотелось. Мои ноги крепче обхватили его талию, а руки обвили шею, теснее прижимаясь к Тасгаллу. Чувствуя. что поцелуя мало, что это как глоток воды из родника, не утоляет жажду, а только делает ещё более ненасытным. И хотя понимаешь, что пить ледяную воду опасно, не можешь остановиться. Его поцелуй оказался для меня сродни этой опасной ледяной воде. Умом я понимала, что отвечая мужчине на поцелуй, обратная дорога вряд ли мне светит, но с другой стороны, мне хотелось большего. Хотелось почувствовать его губы у себя на шее, и ниже. Корсет сжимал грудь, пока напряженные соски терлись о ткань сорочки только сильнее волнуя меня.
Всё закончилось так быстро, что я не успела понять...


Почему он извиняется? Неужели он не хотел этого поцелуя и теперь сожалеет? Чёрт! Я такая наивная дурочка! Едва не предложила себя, а он и не собирался продолжать, даже о поцелуе сожалел... даже не смотрит на меня, старательно отводя глаза... - стало стыдно и неуютно, так что как только, сквозь туман появились очертания двухэтажного коттеджа, я тут же разжала ноги и попыталась отодвинуться от мужчины.
Но Тас не отпустил далеко от себя, хотя и поставил на ноги. Мы вошли в дом, но прежде, чем я успела рассмотреть, что там была за игра в комнате, Тасгалл резко поднял на руки и стал подниматься по лестнице на второй этаж.
- Что ты делаешь? - болтаясь вниз головой, я совсем не эстетично болтаю в воздухе ногами. Толкнув ногой первую попавшуюся дверь мы оказались в спальне. Но такой спальне в которой уже лет сто никто не жил. Тасгалл зажег свечи, найдя их и огниво возле потухшего камина. Всё накрыто чехлами, а на полу сантиметровый слой пыли. Комната казалась заброшенной. Рядом с накрытой кроватью, стоял, судя по очертаниям туалетный столик, на котором под белой тканью выделялся предмет похожий на шкатулку.
Любопытство кошку сгубило, - так любила повторять моя мама, когда в очередной раз я попадалась из за своего любопытства. Так было и сегодня, когда мне натерпелось узнать поближе своего жениха, так случилось и сейчас. Подойдя к столику, я двумя пальцами аккуратно подняла чехол, и достала старинную резную шкатулку. Тасгалл тем временем осматривал комнату с другой стороны, поэтому оглянувшись на него, и увидев, что мужчина отвернулся подойдя к шкафу, открыла шкатулку. И заорала, когда оттуда вывалился на пол передо мной огромный паук. Мои крики стихли только после того, как до меня дошло, что членистоногое существо давно умерло. Тас оказался рядом в тот же момент, но сердце продолжало ещё бешено стучать.Уткнувшись в грудь мужчины, я пыталась успокоиться, чувствуя как он гладит по спине и волосам. Наконец, спустя некоторое время, мой испуг пошел на убыль, и любопытство опять потянуло меня к шкатулке, брошенной на кровать. И, как оказалось, из неё выпал дневник. Кожа на обложке потускнела и сморщилась, а надпись стала совершенно неразборчивой, как и на страницах выцветшие чернила, но в середине ещё можно было прочитать женский каллиграфический почерк.
" 10 ноября 1724 год.
Сегодня мы гуляли в парке за замком. Я и Матиас. Было так замечательно находиться рядом с мужем после стольких лет разлуки. Эти походы всегда стояли между нами. Муж не мог отказать королю, следуя всюду за Чальзом Стюартом. И даже в ссылку во Францию. Как долго я ждала этого момента, просто обнять мужа и не бояться, что в замок явятся слуги Ганноверов, пытаясь разрушить его до основания. Матиас рассказал, что теперь он получил титул графа Орбана, и станет землевладельцем. А ещё рассказал, что привёз из похода сокровища, которые спрятал в тайнике в замке, и никому, даже мне не рассказывал где они. Только упомянул, что для того, чтобы быть счастливым не нужно золото или серебро, богатства заключенные в замке намного привлекательнее драгоценностей..."
Дальше был оборванный край, и я не смогла прочитать, следующая запись датировалась 30 декабря 1734 года.
"Сегодня ночью, я ходила в северную башню. Это единственное место, которое я ещё не осмотрела в замке. После рассказа мужа, я стала одержима этими богатствами. Не могла спать, есть даже жить спокойно не думая о сокровищах. И вот я нашла тайный вход. Лестница такая узкая, что крупному мужчине по ней можно было бы подняться только боком, упиралась в маленькую дверь. Но добравшись до неё, я так и не смогла открыть её. Там был необычный замок, и открыть его можно было только серебряным ключом. Который этот жлоб хранит у себя на шее. Завтра сниму его и обязательно открою эту дверь..."
Больше записей в дневнике не было. Мне стало интересно, что случилось с этой женщиной, с этими сокровищами и замком. И я уже развернулась, чтобы спросить Тасгалла, что он думает об этом дневнике и истории, как уткнулась в грудь мужчины, который, оказывается, стоял слишком близко ко мне. Подняв глаза на его лицо я забыла, как дышать. Он смотрел на меня, как Дерек, словно хотел проглотить целиком, но почему то в этот раз меня это не пугало, наоборот, только распалило. Захотелось почувствовать свою власть над мужчиной. Хоть один малюсенький раз в жизни. Скинув его редингот, я подняла руки, обнимая Таса за плечи.
- Поцелуй меня, Тасгалл, - быстро облизала пересохшие губы, - поцелуй так же, как целовал в тумане...



_________________

Каменные ступени содрогались под ногами, как дряхлое тело, давно отжившее свое. Камень рошился под ногами. Блейк ухватился за обломок перил, одновременно подталкивая Хлою под попу в проем двери, а после и сам выбрался наверх. Лори не отставала. Стоило всем оказаться внутри, каменная лестница рухнула вниз, отрезав путь назад ,и Блэк со спокойной душой закрыл дверь, отгораживая людей от стихии, хотя сам пока не понимал насколько безопасно на маяке.

Блейз молча кивнул. Он был даже благодарен обстоятельствам, что сейчас Хлоя не так близко и к нему вернулась способность соображать. Там на лестнице, вынужденно прижавшись к нему, она сама того не осознавая освободила его разум. Так ли важно все время пытаться вернуться в прошлое, если настоящее настолько бесценно и минуты, проведенные рядом с ней подарили больше радости, чем последние четыре года.
Теперь он знал, с чего начинать, когда они выберутся из передряги. Если выберутся.
А пока важно было осмотреть все вокруг и понять каким образом запускается механизм маяка.

Пока мужчины заливали топливо и очищали линзы, Блейз ни на секунду не упускал Хлою из виду. Он из кожи вон выпрыгнет, но постарается ее заново завоевать. А прошлое…пусть остается там, где ему и надлежит быть. Начинать с чистого листа, когда есть ради чего жить, не так уж страшно.

Лампа зажглась неожиданно, как по волшебству, линзы пришли в движение и помещение наполнилось ярким светом, отраженным линзами и приумноженным во стократ. Видимо Филлис обнаружила пусковой механизм и провернула ручку. Даже удивительно, что детали не заржавели от длительного бездействия.
Оставалось дождаться помощи.
Допив свой виски, найденный Филлис в каморке смотрителя, Блейз вышел на смотровую площадку вслед за Хлоей. Она вновь назвала его Крейгом и это было…странно, но уже не вызывало в его душе неприятия. Циркач готов был стать для нее кем угодно.

Хлоя первой заметила приближение лодки, которая стремительно приближалась к маяку, рассекая высокие волны. Небольшое суденышко, управляемое фигурой в черном казалось неотъемлемой частью разбушевавшейся непогоды и от этого становилось не по себе, будто сама Смерть прикоснулась холодным дыханием.

Блейз многое повидал на своем веку, но встречу с Призрачным Жнецом не мог себе представить даже в самых смелых фантазиях. Нащупав холодную руку Хлои , он вновь привлек девушку к себе. Кристофер Жнеца золотой ключ, мерцающий холодным светом в руке Жнеца и озвучил вопрос, интересующий каждого из укротителей янтарной башни.

Потусторонний хохот Жнеца потонул в вое ветра и шуме волн. Прежде, чем темная фигура в лодке бросила ключ Кристоферу и растворилась в тумане, в голове Блейза отчетливо прозвучало :"Ты живешь чужой жизнью. Настало время вернуть свою."
Мир вокруг начал стремительно меняться, стихли звуки шторма, померк свет маяка и голоса Лори и Филлис казались отголосками далекого прошлого. Единственное , что осталось неизменным и единственно важным – они живы, рука Хлои в его руке и вся она так близко, позволяет обнимать себя, прижиматься горячими губами к прохладному виску, где под кожей бешено стучит пульс .

*ребятки, спасибо за игру и простите засранца, что ничем толком не помог...Вы были великолепны! а моя Хлоя просто неподражаема
_________________

Ледяные псы

Крона дерева вряд ли послужит надёжной защитой от подступающего со всех сторон кошмара. Более-менее удобно устроившись на одной из ветвей, служащей сидением, и упираясь одной другую в толстый сук, Харли подрагивал от холода. Это было не то приятное ощущение, что накатывает в прохладной операционной, когда держишь холодный скальпель в руке и наполняешься дрожью предвкушения от грядущего священнодейства над телом больного. То был угрожающий могильный холод. Сделаешь неверный шаг – оступишься и провалишься в бездну. Будешь медлить – превратишься в кусок льда. Уже и трава белела от инея, и мороз подползал к стволу дерева, заставляя поторапливаться. Сквозь шорох листьев Харли услышал, как что-то стукнуло внизу, упав сверху. Дестини что-то уронила? Или сбросила обувь, чтобы было удобнее? Он попробовал вглядеться в темноту, но скупого света звёзд было недостаточно, чтобы видеть что-то кроме силуэтов. А потом Дестини заговорила и голос её был звонким и каким-то что ли дерзким, даже саркастичным. Совсем иначе она говорила, изображая ребёнка, и это озадачило Харли.

Захотелось тотчас же возразить. Не вхож он ни в какой круг. Лишь ходит по краю, слегка разбавляя своими чудачествами монотонное существование женщин из высшего общества. Как те цирковые артисты, что показывают яркие зрелищные номера, но упаси Боже им попытаться пресечь границу. Так Харли может лишь едва коснуться тех самых дам, которые, кстати, вовсе его не интересуют. Снобы, которые будут виться вокруг новоиспечённого графа, но чураются бедного чудаковатого доктора. Зачем они ему? И неужели ему не показалось, что в тоне Дестини мелькнула ревность? Или это всего лишь отвращение к богатеньким дамочкам, которые вряд ли бы стали общаться с актрисой. Никак ему не разгадать значение слов Дестини!
Маленькая деревушка… Харли тоже вырос в такой, бегая с мальчишками по холмам, лазая по деревьям и воруя яблоки в чужих садах. И никаких условностей не было. Но Харли никогда не смог бы довольствоваться простой жизнью, она вызывала у него аллергию, а жажда богатства позвала в большие города. Он тоже был бедным, но счастливым, какими могут быть лишь дети, а сейчас он почти богат, но отчего вовсе не чувствует себя счастливым.
Дестини замолчала и Харли подумал, что докучает ей своими вопросами. Они неуместные и несвоевременные. И не хочет она пускать его в свою жизнь, раскрывать свои тайны. А он пытается топорно ухаживать, вдруг возжелав узнать каждый нюанс жизни Дестини. И начал с детства, ведь во всём нужен порядок. Но она привела все чувства и эмоции в хаос! Раньше мысли Харли были размеренными упорядоченными документами, теперь это ворох смятых листов, исписанных корявым неразборчивым почерком. Нужно разобрать листы, расправить их, сложить бережно в одну стопку по порядку и тщательно изучить. Только так Харли намеревался постигать любовь.

Харли замер. Оцепенение коснулось всех его членов, и только мощно, гулко билось сердце в груди. Он не мог поверить, что так легко и просто Дестини ответила на его чувства, приняла их и готова была подарить, нет, стребовать поцелуй. Это не может быть правдой. Шутка или актёрская игра. Может, Дестини хочет его за что-то наказать или развлекается от страха – ведь бывают такие непроизвольные реакции на внешние агрессивные воздействия.
Захотелось раздвинуть ветви и пробраться между ними, чтобы обхватить лицо Дестини ладонями и заглянуть ей в глаза. Вдруг получится увидеть в них отражение своих же чувств? И Харли стал ещё более рьяно искать ключ, не жалея себя и получая злые уколы острых сучьев, ведь чем быстрее обследуют дуб, тем быстрее спустятся на землю, где у Харли стребуют поцелуй.
Он ощущал, как лицевые мышцы растягиваются в глупой улыбке и ругал себя за неспособность сосредоточиться на деле. Отвлекали шорохи и звуки. И не шуршание листьев, а шорох ткани – многочисленных женских юбок, которые Дестини точно сдвинула наверх для удобства. Харли откуда-то это знал, даже, кажется, увидел мелькание белой плоти в темноте и чуть не взвыл на коварную луну, лишившую крону деревьев нужного света. Он был в смятении, в полнейшем смятении чувств.
Но дерево, как его ни трясли, как ни исследовали, не хранило никаких ключей, и Харли позвал Дестини спускаться вниз. Толстый ствол внизу уже сковало льдом. Харли спрыгнул с дерева и раскрыл объятия своей лесной нимфе, но только он потянулся к ней за поцелуем, как настигнувший холод заставил поспешить. С досадой сжав кулаки, Харли обхватил ладонь Дестини, и они бросились бежать по заиндевевшей белой траве, светящейся в лунном свете.
Перехлёстнутое полосами дорог поле делилось на сектора. Их с Дестини сектор был ещё не исследован. Но чтобы на него попасть, нужно было пересечь дорогу, охраняемую псами-стражами. Их грозное рычание раздавалось далеко вперёд, достигало ушей и холодными мурашками спускалось по спине. Нужно было как-то избавиться от мерзких созданий. Достав блокнот и маленький грифель, Харли по обыкновению, начал набрасывать короткий план, пытаясь структурировать знания о собаках, а это были собаки, хоть и огромные, и найти к ним подход.
Желательно было бы отвлечь животных едой. Жаль, что он не захватил с собой саблезубого кролика. Камни в почках не оставляли ему шансов на долгую жизнь. И негуманный поступок по скармливанию кролика псам стал бы одновременно спасением для Харли и Дестини – а жизнь человеческая всегда будет цениться более жизни животного – а также сделала бы из несчастной тушки героя. Но за неимением корма оставалось довольствоваться только тем, что было в наличии – деревом, щедро обросшим ветвями, а также покрытыми специальным горючим раствором спичками. Дабы предотвратить укусы и обморожение из-за ледяного дыхания псов, Харли переплёл предварительно сорванные ветви вокруг тела Дестини наподобие того, как изготавливают корзину. Зажёг ветви и вручил Дестини. Потом углубился в свои записи, рассчитывая траекторию бега и моменты пересечения с прыжками зверей, но не успел даже сделать предварительный расчёт, как Дестини стала действовать совсем по-обывательски, решив кинуть собакам палку! Поразительно, но это подействовало! Пёс кинулся за подачкой, как игривый щенок, а они побежали так, что только пятки сверкали, и другой пёс успел только щёлкнуть зубами, но поймал лишь воздух.
Выдохнув морозные облачка воздуха, Дестини и Харли чуть не врезались в дерево. Только сейчас Харли заметил обнажённые руки женщины и мысленно хлопнул себя по лбу от досады, стянул нагретый телом сюртук и заботливо накинул на плечи Дестини, умудрившись предварительно освободить её от ветвей, вдохнуть аромат душистых волос, мазнуть губами по нежной щеке и погладить плечи. Ничтожно мало, но словно капля воды жаждущему воды в пустыне, это стало небольшой отрадой.
А дальше те четверо, что были с ними в этом странном месте, а также Дестини, воззрились на него, как на главное действующее лицо страшной пьесы, потому что сейчас Харли предстояло найти общий язык с пущенной по земле маленькой змейкой. Она спокойно преодолела путь до Харли, не обращая внимания на мороз и лай собак, проползла мимо сапога Харли и поднялась вверх по дереву к дуплу, настолько узкому, что даже ладонь Дестини не протиснулась туда. Когда она пыталась это сделать, Харли обратил внимание, как неловко повернулась вторая рука, а потом заметил следы обморожения и нахмурился. Подойдя к Дестини, взял её руку в свою и осмотрел в неясном свете луны. Из внутреннего кармана достал универсальное средство против ран, ссадин и ожогов – растительную смесь, обеззараживающую и вытягивающую боль, и аккуратно смазал покрасневшее место, не удержался и подул на ожог, утихомиривая боль. А потом смутился и отошёл, с удивлением обнаруживая во рту змеи белый ключ!
_________________

Ледяные псы

Донна, сидящая на моей спине, крикнула супругам Таггерт с такой надеждой и так громко, что на несколько минут мой мир растерял звуки - я оглох. Я не разобрал, что сообщили в ответ с той стороны дороги, я не слышал, как рычит наш личный пес, я только чувствовал, как елозит Донна, что-то активно вытворяя руками, будоража и без того греховные мысли.
Зеленая змейка соскользнула с руки Донны и проворно поползла по замерзшей земле. Кончики обледенелой травы, которую задевала Трис, покачиваясь, подсказали нам, что она благополучно добралась до дороги. Я с замиранием сердца следил, как она скользила чуть ли не между лапами адского пса, и выдохнул только тогда, когда Трис скрылась в траве четвертого сектора. Я условно разделил поле на сектора, обозначив наш участок как первый.

Мы вглядывались вдаль, ожидая, когда Харли или Дестини дадут знать, найден ли ключ в последнем возможном месте. Больше деревьев не осталось.
Я, наверное, волновался больше всех. И уже начинал чувствовать себя дураком: словно деревенская бабка повелся на знаки. Теперь даже не осталось уверенности, что молния была похожа на ключ.
Может, наше предназначение вовсе не в том, что бы лазать по деревьям и искать мифический ключ, может, стоило найти способ договориться со злобными псами или вообще убить их и последовать по одной из дорог. Куда-то они ведут? Для чего-то неизвестные каменщики выложили их?
Вопросы, вопросы.
А за спиной продолжала вертеться Донна. Она приподнималась, вытягивала шею, чтобы лучше разглядеть любимицу, и не замечала, что терлась грудями, напрягала ягодицы, которые я поддерживал, чтобы она не сползла со спины, сжимала бедра, творила черт знает что своим телом.
Я горец, но далеко не железный.
И я не выдержал.
Обхватил Донну за талию, перетянул ее вперед, и впился в ее замерзшие губы. Поцелуй был долгим и отчаянным. Мы разорвали его только тогда, когда воздух кончился. Я встретился с тревожным взглядом Донны.
- Давай, не будем пялиться на Таггертов? Просто подождем. Мы в любом случае узнаем, нашелся этот чертов ключ или нет. Я боюсь того, что нас ждет, что судьба не будет бесконечно милостива и рано или поздно разлучит нас. Я не хочу терять ни минуты из оставшегося времени. Я люблю тебя, Донна Хофмайстер.

Радостные крики с той стороны дороги означали одно - ключ найден.
_________________

Туманные развалины


Что-то изменилось в лице девушки после поцелуя. Ему совсем не хотелось её обидеть, поставить в неловкое положение или обесчестить, хоть и Тасгалл желал овладеть ею. Но с девушками, не знавших близости, нужно быть осторожным. Он не любил травмировать женщин. Нет, не так. Он не любил травмировать невинных девушек, а женщин... С женщинами можно было позволить себе многое, если не всё.
Когда они дошли до двухэтажного заброшенного дома, Эйлис попыталась отстранится от мужчины как можно скорее. Видимо, его несдержанный поцелуй её оскорбил. Но он не пустил её от себя. Как бы она не была обижена на него, здесь не безопасно. Пусть лучше она будет еще больше злиться и возмущаться, но безопасность важнее недовольства.
В доме мы были явно не одни. Однако шорохи и звуки совершенно точно принадлежали живым существам, очень похожим, по звукам, людям. Это радовало и давало некоторое облегчение, что они не одни, и, возможно, выжили не одни. Вот только звуки, какими бы приглушенными они ни были, мужчина узнал сразу. Поэтому, не давая проявить Эйлис свое любопытство в полной мере, схватил её и потащил на второй этаж.
Конечно же она стала возмущаться, но сейчас было не до объяснений. Тасгалл наугад вошел в комнату и она оказалась спальней, покрытой пылью на защитных чехлах, с паутиной в углах комнаты и мутными стеклами в окнах. Свет от свечей показал нам всю прелесть спальни, в которой оказался был еще и камин. На пыльном полу остались наши следы, и других не было. Как долго был заброшен этот дом?..
Тасгалл стал рассматривать комнату в поисках полезных вещей. В окно был виден только туман, и казалось, что дом стоит на островке, в неведомом пространстве и нет вокруг больше ничего. В платяном шкафу висела старая, потрепанная молью одежда, пыльная и обветшавшая.
Эйли закричала и мужчина тут же, даже не успев осознать произошедшее и не успев сообразить, действуя на инстинктах оказался рядом. Омотрелся по сторонам. Ему не хотелось думать, что эти призраки и в дом проникают, тогда им спрятаться будет негде.
Он обнимает девушку и пытается её успокоить. Паук бы давно убежал от ее крика, если бы мог, поскольку давно покоился с миром. Вот только крик и мертвого поднимет. Главное, что бы не привлек призраков с улицы. Постепенно дыхание Эйлис выравнялось и, убедившись, что с ней уже все хорошо, Тасгалл отпустил девушку. Несколько секунд он еще наблюдал за ней, чтобы убедится в ее обретенном спокойствии. Она взяла какую-то книгу и принялась читать. По письму Тасгал понял, что это дневник. Он давал еще большие загадки, чем мы имели на данный момент, но и указывал путь. Один единственный, призрачный и ненадежный.
Эйлис повернулась резко и неожиданно, и уперлась в мужчину, не рассчитывая, что он стоит так близко к ней. Её взгляд невинных глаз сбивал с ног. Грудь прерывисто вздымалась, ему это было хорошо видно сверху, и ему очень хотелось убрать то, что так мешало девушке вдохнуть полной грудью. Тасгалл раздевал ее глазами, руками же едва касался хрупких плеч. Девушка скинула его редингот, вызвав удивление на лице, а затем и вовсе шокировала, когда обняла его и сказала слова, которые мужчина не рассчитывал услышать.



Он смотрел на прекрасную девушку, что стояла перед ним и желала его поцелуя. И он понимал, что после такого повторного поцелуя, не сможет остановится. И не даст девушке остановить его. Он медлил, сопротивлялся своему желанию, но взгляд Эйлис не давал возможности отвернуться от нее, чтобы заглушить желание. Её язычок скользнул по губам, и ему захотелось поймать его. Жар разливается по телу все сильнее, невозможно устоять перед соблазном.

Тасгалл обнял её лицо ладонями и смял девичьи губки своими. Он сминал их и сминал, пока они вновь не стали горячими и набухшими, и затем скользнул языком в нежный ротик. Прижал Эйлис к себе. Возбуждение отдавалось во всем теле, особенно в паху. Освободив ее губы, давая девушке перевести дыхание, Тасгалл стал неистово целовать ее шею, ключицу, плечи, прижимая к себе и прогибая её, чтобы добраться до бархатной кожи груди. Дернув за шнуровку, и корсет тут же ослаб. Приподняв Эйлис от пола, мужчина делает пару шагов вперед. Быстро стягивает с кровати чехол и роняет взволнованную прелестницу на мягкую постель. Нависает над ней, разглядывает ее лицо с румяными щечками, приоткрытый ротик... Взгляд опускается ниже, к свободно прикрывающему грудь корсету. Тасгалл снова смотрит девушке в глаза, касается румяных щек тыльной стороной ладони, изящной шейки. Проводит пальцами по ключице и плечу, чувствуя бархатистую кожу. И снова впивается в ее губы, с напором углубляет поцелуй, проникая языком в рот и ласкает её язычок. Стягивает одежду, что прикрывала грудь, и не церемонясь накрывает её своей ладонью. Сжимает упругую грудь, получая в ответ всхлип. Тасгалл большим пальцем играет со съежившимся сосочком, затем подключает в игре и вторую руку, для второй груди. Осознание того, что его руки здесь первые, что никто еще не видел и не трогал эту невинную деву, возбуждает и подгоняет. Он будто боится, что кто-то может украсть это у него, и оттого начинает сминать сильнее нежные полушария. Отпустив её ротик, мужчина склонился над грудями и принялся целовать их. Кожа Эйлис покрылась мурашками, и он хотел поцеловать каждую из них, на всем её теле. Нескромные стоны были наградой за его ласки, а спутанное дыхание, после того как он коснулся языком аккуратных маленьких сосков было невыносимо возбуждающе. Таким, что он не раздумывая обхватил сосок ртом и втянул его в рот, прижимаясь к женской груди лицом.

Целуя груди, Тасгалл уже задирал остатки юбок. Поглаживая стройные ножки, он добрался до нижнего белья и, посмотрел на Эйлис. Ему нужно было быть уверенным в том, что она не против. Он не мог позволить себе взять её силой, тем более после того, как этого желал Дерек, тем более потому, что она еще невинна. Ведь то, что может произойти, уже нельзя будет вернуть назад.
Эйлис тяжело дышит, смотрит на мужчину затуманенным взглядом, и приподнимает попку. Большего ему и не нужно было. Одним движением Тасгалл стянул панталоны и раздвинул стройные ножки. Он чувствовал, как они напряжены, даже слегка дрожат. Желание и страх первого раза неизбежен. Как неизбежно удовольствие и боль. Он снова стал ласкать её, целовать, нежно поглаживать. Он хотел чтобы она расслабилась, не волновалась. Расцеловав груди, он вернулся к пухлым губам, нежно поцеловал их и посмотрел в глаза девушки.

- Ты так прекрасна... - низким голосом, с едва заметным хрипом, произнес он. Приподнявшись, стянул с себя рубашку.

Разглядывая лицо девушки, изучая и запоминая его, мужчина опустил руку вниз, к девственному бутону и коснулся его. Поглаживая нежные лепесточки, он чувствовал, как набухает бутон, как он раскрывается, желая впустить в себя все ласки, что сейчас дарил Тасгалл. Он смотрит, как реагирует Эйлис на его ласки, как она вздыхает, приоткрыв ротик, как дрожат ее ресницы, как подрагивает грудь, которую он сжимает свободной рукой и поглаживает возбужденный сосок. В паху сильно сдавило, когда девушка выгнулась, едва его палец углубился в сладкий влажный бутончик. Никогда еще Тасгалл не испытывал такого желания завладеть девушкой, как сейчас. Он страстно хотел стать ее первым мужчиной, и так же страстно не хотел делится ею с кем-либо. Внезапно возникшее чувство собственности сдавило грудь.
Он ласкал её, скользя пальцами по влажной напряженной плоти и углубляя их, снова и снова, пока девушка не задрожала и не застонала, разорвав тишину спальни. Тасгалл тут же с жадностью впился в ее губы, слизывая и сцеловывая все её стоны и вздохи. Подсунув руку под ягодицу, мужчина сжал упругую попку и уткнулся своим затвердевшим естеством в разгоряченный бутончик. И не давая девушки перевести дыхание начал проникать в ее. Медленно, не спеша, ведь он хотел растянуть ее невероятно узкое лоно, а не порвать его. Тасгалл чувствовал, как перевозбудился, и ему сложно сдерживать свои порывы, но он старается изо всех сил причинить как можно меньше боли.
Чувство собственности вдруг усилилось. Ему хотелось, чтобы этот бутончик был только его, только для него, только под него. Ему захотелось, чтобы Эйлис знала только одного мужчину, знала его и знала что ему нравится. Чтобы она принадлежала только ему, не только здесь и сейчас. Мысль о том, что кто-то, после него завладеет этим бутончиком раздражала. Никогда ранее это его не беспокоило. Может это обстоятельства сыграли свою роль? Может её невинность так его покорила?

Эйлис вскрикивает и он тут же замирает. Увлекшись своими размышлениями он слишком резко двинулся и причинил боль. Девушка дрожит и глубоко дышит, теребит пальцами его волосы. И вновь размеренные движения в нежном лоне. Как же трудно сдерживаться. Как трудно удержать порыв войти в нее до самого основания. Трудно не причинять боль.
Его возбуждение выходит из-под контроля. С каждым разом Тасгалл все жестче и резче входит в девушку и понимает, что всё, уже не сдержаться. Впивается губами в нежную шею, сжимает ягодицу в одной руке, в другой подрагивающую грудь, и резко входит, еще и еще. Растягивает узкое лоно своим твердым членом, и все глубже и глубже толкает его. Чувствует впившиеся ногти на своих плечах, спине, но это не останавливает, наоборот, заставляет еще сильнее овладевать девушкой.
Чувство удовлетворения заставляет Тасгалла практически прорычать возле уха Эйлис. Горячие тела прижаты друг к другу, тяжелое дыхание эхом отдается по спальне. Не мог думать о том, что только что сделал. Слишком был доволен обладанием, и не торопился покидать узкое горячее и дрожащее лоно девушки, продолжая сжимать её хрупкое тело.
Поцеловал её шею и плавно подступил к губам.

- Ты моя Эйлис. Моя... - прошептал Тасгалл в губы и поцеловал их. Ощущение завоевания не покидало. Её девственность теперь принадлежит ему и только ему. Это не первая на его счету девственность, но первый бутон, который не хочется кому-либо отдавать. Непривычно. Удивительно и... страшно. Что делать с этим?

Он убрал прядь волос с мокрого лба девушки и вновь стал рассматривать её лицо. Он желал видеть её реакцию, что она скажет, сделает, будет ли рыдать и орать, что он её обесчестил или же начнет говорить о свадьбе... Сам же спрашивать не стал. Что тут спрашивать, уже ничего не вернуть назад, но он повторил бы это снова и снова, не жалея ни о чем. Даже о той боли, что причинил.

- Нам нужно собираться, Эйлис, - да, прозвучало не очень. Словно только что был очередной перепихон, с очередной девушкой. Но это было не так. В дневнике была подсказка и нужно было торопится. - Эйлис, - окликнул Тасгалл девушку и нежно поцеловал в губы. - Всё хорошо? - не знает, зачем он это спросил, но спросил. Видимо волнение за неё так и не отпустило и её мнение всё так же было важным для него. - В следующий раз я постараюсь не торопится так сильно, - с улыбкой произнес он и снова чмокнул девушку в губы.
Поднявшись, Тасгал поправил юбку девушки, и заметил кровавое пятнышко. Так же небольшие пятнышки крови были и на его руке и бедрах. Видя это, он невольно вздохнул, и взглянул на Эйлис. Чувствовал какую-то связь. Она огоньком теплилась в груди, и, казалось, если он потеряет из виду Эйлись, то этот огонек потухнет, и он никогда больше не почувствует это тепло.
Он отвернулся от девушки, пока она приводила себя в порядок, и задумался. Непривычное ощущение, не привычное желание, даже место в котором они были непривычное. Все было непривычно для него. Нужно было найти выход от сюда.

- Ты готова, бутончик? - с улыбкой обернувшись, спросил он.
- Я уже не бутончик, - со вздохом ответила она.
Её щечки были безумно алыми, и, подойдя мужчина, приподнял за подбородок голову Эйлис и поцеловал одну, а затем другую щечку.
- Для меня ты всегда останешься бутончиком, - приобнял девушку и нежно поцеловал в губы. - Идем. Я видел внизу факелы.
Накинув на плечи Эйлис редингот, они спустившись вниз. Мужчина зажег факел и посмотрел на красавицу.
- Ну... Я жду, - Тасгалл в шутливо-строгой форме произнес, смотря на девушку, и протянул руку в сторону. - Я жду твои ножи.
Улыбнулся. Эйлис вновь оказалась на нем, обнимая его руками и ногами, и он мог лицезреть, как алые щечки постепенно успокаиваются. Он снова прижал ее к себе за ягодицы, уже не стесняясь пошевелить пальцами по попке, заставляя щечки вновь зардеться. В другой руке были три горящих факела для отпугивания призраков и освещения дороги. Три — это чтобы с запасом было, вдруг один погаснет.
Они вышли на улицу и он почувствовал, как прохладный воздух окутывал со всех сторон, особенно на влажном и все еще разгоряченном теле. Не спасала от прохлады легкая рубашка. Хорошо, что на Эйлис был редингот.
На развалинах они встретили еще несколько человек, которые так же оказались здесь, как и они. Это вселяло надежду, что теперь они смогут выбраться из этого странного места.
Все попытки Эйлис спустится и отстранится для приличия, при виде посторонних, были Тасгаллом отвергнуты. Он не желал отпускать девушку и ему на рамки приличия было все равно.
- Нет, Эйлис, я тебя не отпущу, - прошептал на ухо девушке и крепче прижал к себе.
- Приветствую дамы и господа, - радостно проговорил Тасгалл, хотя радоваться было нечему. Это все Эйлис. - Нужна помощь?
Эйлис все же выбралась из его объятий и взяла один из факелов. Надо же... Всего один раз распустила бутончик и уже стала самостоятельной? Тасгалл мысленно ухмыльнулся и стал отгонять призрачных существ, отдав один факел другой паре.

Вдруг вдали мелькнул контур человека, но это был не человек. Призрак с серебряным ключом на шее. Надежда на возвращение молнией сверкнула в груди. Тасгалл тут же притянул к себе Эйлис, не желая потерять её, что бы сейчас не произошло.
_________________

Нагорье К и К

Все быстрее шаги в танце, все сильнее кружится голова... Марк уже не понимал, где земля, где небо, где рай, а где ад. Он смотрел в черные глаза призрака, содрогаясь от ужаса и все же его тянуло туда с невероятной силой. Король смерти. И королева плачущих духов, древних, как основания земли. Вместе до скончания веков.
"Катрина, Катрина, - застонала внутри его душа. - Я не справлюсь, Катрина, слишком много на мне грехов. Слишком много я видел боли, отчаяния, предательства, унижения, слишком много сломалось во мне и уже никогда не срастется. Уходи отсюда, прошу, оставь меня моей судьбе..."
Бааван-ши засмеялась и вплотную приблизила к нему почерневшее лицо, открыла рот и потянулась к его губам своими - пухлыми и кроваво-красными. Из черных глаз струйками текли кровавые слезы, стекали по провалившимся морщинистым щекам.
- Вот видишь, милый. Не сопротивляйся, так будет легче...
Марк закрыл глаза, сдаваясь.
И в этот миг плакальщица вздрогнула и завопила оглушительно и яростно:
- Не-е-ет!!! А-а-а!!!



Словно оцепенев, Марк смотрел, как пылает его спутница, как в ярком огне сгорают сначала волосы и покрывала, затем обугливаются лицо, руки, тело... Бааван-ши исчезла в мгновение ока.

- Катрина!
Ее имя сорвалось с его губ, как молитва. Марк увидел слезы на глазах женщины и кинулся к ней, обнял так крепко, что почувствовал все косточки ее хрупкого тела.
- Она ранила тебя? Любимая, ранила? Покажи!
Катрина обожглась из-за него. Чуть не погибла, спасая его жизнь.
Марк схватил эту нежную ручку и поцеловал, потом огляделся - нужен холод, чтобы не появились волдыри. В ямке должна быть вода.

И тут от одной из могил донеслись голоса.




_________________

 Ступени подо мной заходили ходуном. Мельком оглянувшись, чуть не издала безмолвный крик: лестница развалилась - крошилась на сотни щепок, буквально следом за нами! А внизу бурлила, поднимающаяся все выше и выше, водная погибель. 
 Одной рукой, я отчаянно вцепилась в перлиа, за вторую меня крепко  удерживал журналист. Вернее, не удерживал, а пытался тащить наверх со скоростью молний, разрушающих стены маяка.  Ему что-то мешало,  и мгновения погодя, я поняла что это я не поддаюсь, оставаясь на месте. 
 Понимая, что рискую погубить и себя, и его заодно, я попыталась вырвать руку, чтоб он более не отягощался баластом. Фрейзер, раскусив мои намерения, дернул вверх так, что чуть плечо мне не вывихнул! Вместо перил, ладонь сжимала влажную дощечку, и я с ужасом приготовилась падать в пучину, все еще истерично сопротивляясь возможности ползти по шатающейся лестнице.
 Мое тело сковал страх и двигаться не получалось. Если бы не господин Фрейзер, вовремя подхвативший меня за талию (как раз когда я ощутила пустоту под ногами) и не скачнувший вперед через несколько ступенек, мы бы оба очутились погребенными в бездне! 

 Он дотянул со мной наперевес до заветной двери наверху. Вся наша компания вздохнула с облегчением, оказавшись в какой-никакой безопасности. До нас донесся хруст ломающегося дерева - это лестница за дверью сгинула окончательно. 
 Мой спаситель оставил меня, но напоследок я заметила, как гневно сверкали его глаза. Еще бы! Чуть не погибнуть из-за незнакомой циркачки, чье имя ему до сих пор неизвестно. 
 Я отдышалась, слегка согнувшись, уперлась ладонями в колени. За это время, девушки обследовали помещение на предмет согревательного и полезного. 
 Немного придя в себя, я выпрямилась и с благодарностью приняла теплый плед, любезно предлагаемый одной из дам. Укутавшись, стала оглядываться. 
 Мы были на вершине маяка. Но меня заинтересовали большие, панорамные окна, через которые проникал свет и кроме дождя, ничего им не угрожало. 
 Как завороженная, я поднялась на площадку к ним и вгляделась в даль (насколько позволяла видимость). Шторм, порожденный беспробудной тьмой.
Разгул стихии масштабов великого потопа, не иначе! 
 За спиной суетились мужчины и женщины, а потом я ощутила невероятное, тепло и оказалась в ярком, мигающем потоке света. Кто-то сумел зажечь маяк!
Одна из дам громко закричала:
-Смотрите, там лодка! Сюда! Скорее сюда! 
Действительно, к нам плыла странная лодка, сошедшая со страниц древнегреческих мифов о реке Стикс. 

Господин Фрейзер поднялся ко мне, встал рядом и стал меня вопросительно рассматривать. Отвлекаясь от всеобщего ажиотажа по поводу лодки, я набрала полную грудь воздуха, подула на стекло, заставив его крохотный участок запотеть и написала пальцем в момент, когда ослепляющий свет на миг от нас отклонился:

"Меня зовут Лори, я немая. Спасибо вам..."