amouse:
21.05.09 05:53
Значит так. Фильмография:
2009 Люди X. Начало. Росомаха.
2008 Австралия
2008 Список контактов
2006 Делай ноги (голос)
2006 Смывайся (голос)
2006 Престиж
2006 Фонтан
2006 Сенсация /Scoop/
2006 Люди Икс 3 /X-Men 3/
2004 Ван Хельсинг /Van Helsing/
2003 Люди Икс 2 /X-Men 2/
2002 Кейт и Лео /Kate & Leopold/
2001 Пароль "Рыба-Меч" /Swordfish/
2001 Флирт Со Зверем /Someone Like You/
2000 Люди Икс /X-Men/
1999 Оклахома! /Oklahoma!/
1999 Эрскинвильские Короли/Erskineville Kings/
1999 Герой ее романа/Paperback Hero
1998 Halifax f.p: Afraid of the Dark (ТВ)
1996"Snowy River: The McGregor Saga" (сериал)
1995 "Correlli" (сериал)
Здесь не хватает нескольких сериалов, в которых он снимался в эпизодах.
Со Скарлетт Йоханссон Хью играл в двух фильмах - "Сенсация" и "Престиж".
А мне Хью нравится во всех фильмах, где снимался, честное слово. Просто некоторые его фильмы были для меня откровением - оказалось, что он не только красивый, но еще и талантливый драматический актер. Чего стоят его роли, например, в фильмах "Фонтан" и тот же "Престиж".
...
Харис:
23.05.09 00:06
Вот нашла такую необычную рецензию на Росомаху.
Люди Икс: Начало. Росомаха
X-Men Origins: Wolverine
Австралия, США, Канада, 2009
Режиссер: Гэвин Худ
В ролях: Хью Джекман, Лив Шрайбер, Дэнни Хьюстон, Линн Коллинз, Уилл И Ам, Тейлор Китш, Скотт Эдкинс
В первый раз я был рожден из глины. Раввин оказался приличным скульптором — кто бы мог заподозрить в нем такие таланты. Да, я вышел не красавец, я получился неповоротливым и к тому же немым, зато высоким и сильным. Раввин вызвал Астарота — и тот явился черепом в дыму, и молвил слово, которое меня оживит. Раввин на этом свидании чуть не задохся, бедолага. Но вроде оклемался, накарябал слово на бумажке, сунул бумажку в пятиконечную звезду, нацепил звезду мне на грудь против сердца, и я, истукан на глиняных ногах, отправился на войну со злом.
Слово было — «эмет». Это значит «истина».
Женщины боялись меня, мужчины огибали на улицах. Торговцы дрожащей рукой наваливали товары мне в корзинку и не всегда находили в себе мужество взять у меня плату. Я рубил дрова и таскал воду. Когда заканчивал, раввин срывал звезду с моей груди. До поры до времени я не сопротивлялся.
Ты нужен своему народу, говорил раввин, и я служил своему народу, как умел.
Пока община дрожала и молилась, предчувствуя изгнание из возлюбленной Праги, я работал. Я делал свое дело — свое грязное, кровавое, истуканье дело. Раввин создал меня, дабы я защищал этих людей, и я их защищал. Ярость моя была безгранична, и не могу отрицать, что мимолетная радость посещала меня, когда я читал страх в глазах императора и расфуфыренных дам. Я едва не обрушил на них крышу дворца — и в свой смертный час струсивший двор передумал. При виде всесокрушающего гнева моего сам император пошел на попятный. Никто не тронул обитателей гетто.
«Твоя задача выполнена, — сказал тогда раввин. — Возвратись во прах».
Я презирал тех, кого защищал (слабаки), и тех, от кого их защищал (самовлюбленные идиоты). Но и те и другие были люди, а я, в отличие от тех и других, не был актом творения — я был лишь его продуктом.
То был еще не конец, и я ожил вновь. С высокой башни я сверг того, кто покусился на честь дочери моего хозяина, и тело нечестивца, переломанное, распласталось на камнях. Я защищал честь хозяина и свою любовь, ибо я любил красавицу Мириам. Я похитил ее, я отнес ее в пещеру и вернулся в город — сам не знаю зачем. Может, я — дурак, дурак — хотел, чтоб они полюбили меня. Какой-то ребенок доверчиво обнял меня за шею, а потом вырвал из сердца моего слово «эмет».
И вот так меня впервые разлучили с истиной — и с жизнью.
* * *
Во второй раз я был рожден из мертвечины. Ученый оказался небесталанен. Сверкнула молния, все задымилось, посыпались искры, гальванизация прошла успешно. Я получился высоким и сильным, но меня снова позабыли обучить речи. Вероятно, догадывались, что я имею сказать.
Поиск истины гнал моего создателя вперед — истины, что не дается в руки и обычно сводит ученых с ума.
Все окрестные жители трепетали предо мною. Но к XIX столетию люди уже наловчились сбиваться в целеустремленные стаи — они загоняли меня, как зверя, они сковывали меня цепями, они жгли меня и топили, а я все не умирал. Я был не человеком — конструктом, ходячей грудой мертвой плоти. Несчастный слепец обучил меня словам — «хлеб», «вино», «хорошо», «плохо», «друг», — но даже слово «друг» их не утихомиривало. Хоть на лбу его напиши, хоть прицепи на грудь — они бы все равно меня распяли.
Ты никому не нужен, сказал ученый, и я бежал ото всех и никак не мог убежать.
Доктор, злой гений ученого, заставил его работать, ибо хотел, чтобы для меня, нового Адама, сотворили новейшую Еву. По повелению доктора я похитил жену моего создателя и отнес в пещеру. Я не причинил бы ей зла — я лишь мечтал о подруге. Все ненавидели меня, и за каждый свой шаг я платил чьей-то кровью.
Я сбросил с башни какого-то замухрышку, я с боем пробился к моей невесте, я полюбил ее с первого взгляда, но она испугалась меня и возненавидела, как все остальные. Я покончил со всеми нами — и с нею, и с доктором, и с собой. Мой создатель не виноват — он такой же, как все, недалекий самовлюбленный идиот и слабак, но ведь он мне как отец. Я бы умер за отца. Собственно, я и умер.
* * *
На сей раз я родился по-честному. У меня были отец и мать, даже брат был. Ну и черт с ним, что я не узнал своего отца, пока его не прикончил, что у меня отрастают когти, что я зверь. Черт с ним, что я пережил столько войн и подыхал столько раз, сколько вам и не снилось. Зато у меня был брат, и мы сражались спина к спине.
Но однажды, когда нас с братом расстреляли, к нам пришел военный, и жизнь переменилась. Я оказался среди таких же чудовищ, как я, и до поры до времени с ними мирился, а потом ушел, потому что мне стало тошно. Но зато у меня была любимая, и я похитил ее (а быть может, это она меня похитила), я отнес ее в домик высоко в горах, и там мы были счастливы, и она рассказывала мне сказки, и она любила меня.
Разумеется, в итоге все пошло наперекосяк, и любимая лежала у меня на руках, и под моими пальцами холодела ее мертвенно-тугая кожа, и повсюду была кровь, и, значит, брат мой обратился против меня. Я выл в осеннем лесу, только вой не облегчал боли. А потом меня снова нашел военный. «Ты станешь неуязвим, — сказал он, — но сначала умрешь». И я ответил ему «да».
Ты нужен своей стране, сказал военный. Где-то я уже это слышал.
Я лежу в синем растворе, вокруг трубки, и дрели, и иглы, снаружи в контейнере булькает инопланетный металл, и что-то подсказывает мне, что вот-вот посыплются искры. «Будет очень больно, — говорит мне врач, похожая на вивисектора. — Думайте о том, ради чего это делаете. Вероятно, поможет». — «Да ладно, — говорю, — уж поверьте, и не такое видал». — «Такого не видали», — говорит она, и я кишками чую, что такого не видал и впрямь. Раньше, если им требовался универсальный солдат, они лепили его из мертвой материи. Теперь обленились вконец — подавай им живой организм, чтоб закачать в него мертвый металл. Творцов не осталось, куда ни плюнь — одни ремесленники.
И я уже знаю, что закончится все неприглядно. Я стану неуязвим — делов-то, я и так уже полтора века не могу помереть. Я смогу отомстить — но, может, мстить и не потребуется, может, и не за что мстить. Наверняка с очередной башни скину очередную хитрую сволочь — куда ж без этого. Хорошо бы все забыть и не вспоминать никогда, но где уж мне такое счастье. Хоть бы меня кто-нибудь в финале пристрелил.
Военный подходит, протягивает мне солдатский жетон. Они опять хотят что-то на мне написать. Черт бы вас всех побрал, думаю, как же вы мне надоели. И говорю: напишите что-нибудь новенькое. Что, спрашивают они, и я говорю:
— Росомаха.
...