Мелина Марчетта "В поисках Алибранди"

Я тоже люблю таких героинь. Как она выкрутилась, это ведь надо, чтобы в голову такая мысля пришла.


Если и тут все дружно будут избавляться от девственности, я упаду . А мы потом будем думать, что это уже в норме

Спасибо за главу
___________________________________

Всем приветик!
Девочки, спасибо за первую главу!
Героиня уже нравится! Такая непосредственная, находчивая! Ага, еще и обещания пытается себе дать, но похоже, по темпераменту она совсем не как монашка!
___________________________________

Поздравляю с началом перевода!
У Джозефины есть счастливая способность - не теряться в критических ситуациях, а еще дерзость и хорошо подвешенный язык. Наверно большинство преподавателей ее не любят и в прошлом были какие-либо прецеденты, раз в последний год Джо решила стать образцовой ученицей.
___________________________________

Спасибо! Так смешно) я-то думаю о контрольной, а тут журнал) героиня молодец!)

Спасибо за перевод! Интересное начало. Буду ждать продолжение.

Bad girl, Araminta, Поздравляю с началом проекта! С удовольствием присоединяюсь к читателям!

Очень трогательное посвящение! Героиня просто прелесть! Умненькая, находчивая. Это же надо так ответить наставнице. И ведь все правильно сказала! Возразить нечего. Девочка, видимо, прилежанием и кротостью никогда не отличалась, раз дает себе обещание в выпускном классе взяться за ум.

Спасибо и удачи с проектом!
___________________________________

Ташик, может помочь чем? А то книга хорошая, хочется, чтобы и другие ее прочитали.
_________________

Дорогие наши все!

Спасибо за терпение и ожидание, со следующей недели постараюсь продолжить выкладку.


___________


48 часов в сутки мне, пожалуйста )))
_________________

 » Глава 1, часть 2

Привет всем терпеливо ждавшим и спасибо вам за терпение!
Пока наш прекрасный оформитель рисует нам потрясающе чудесные картинки (я знаю, я видела ;) ) продолжим пока без них.


Перевод: Имера
Редактирование: Araminta, Bad girl


Глава 1. Часть 2
 
   Мы готовились к этому году последние пять лет. Получим аттестаты — и будущее либо взлетит до небес, либо смоется в унитаз, по крайней мере, нам так объясняли. Лично мне кажется, что аттестат — наименьшая из моих проблем, о которых, поверьте, я могу написать целую книгу. Мама считает, что, покуда есть крыша над головой, беспокоиться не о чем. Ее наивность меня очень пугает.
   Мы живем в районе Глиб, на окраине Сиднея в десяти минутах езды от гавани. У Глиб два облика. Один украшен прекрасными аллеями и роскошными старинными зданиями, другой воображает себя модником, но может похвастать разве что старыми домами ленточной застройки с видом на сараи и веревки для белья. Я обитаю в последнем. Мы (моя мама Кристина и я) живем на верхнем этаже старого дома.  Вообще-то, пока мне не стукнуло двенадцать, квартиру мы здесь снимали, но владелец продал ее нам за символическую цену, и хотя по моим прикидкам мама полностью расплатится лишь к моему тридцатидвухлетию, это куда лучше, чем брать что-то в аренду при нынешних жилищных проблемах.
   С мамой у нас нормальные, пусть и немного странные отношения. Мы то до одури любим друг друга и часами обсуждаем разные глубокие темы, то ругаемся из-за самых пустяковых вещей, например из-за прошедшего по моей комнате урагана, потому что мама не позволила заночевать у друзей.
   Она работает секретарем-переводчиком у нескольких врачей в районе Лейхардт, который, как назло, рядом с бабушкиным домом, а значит, после занятий я должна ехать прямиком к нонне и ждать маму там. Меня это страшно напрягает. Во-первых, самые клевые в мире парни садятся на автобус до Глиба, а самые отстойные — в тот, которые едет к бабушке. Во-вторых,  дома после обеда можно врубить музыку на всю катушку, а у нонны слушаешь величайшие хиты Марио Ланца — единственные записи, что у нее есть.
   Мама воспитывает меня в достаточной строгости. Вдобавок бабушка постоянно лезет с дельными советами, хотя ее вмешательство выводит маму из себя. Они постоянно враждуют. С появлением школьного лагеря сражение разгорается с новой силой. Бабушка считает, что, если за мной не присмотрит кто-нибудь из нашей семьи, меня там непременно изнасилуют или убьют. Она упрекает маму в том, что та плохая мать, уделяет мне мало внимания и разрешает остаться в лагере. Мама почти всегда ей уступает, но порой, когда мы собираемся втроем, начинается Третья мировая война.
   Трудно сосредоточиться на какой-то одной из моих проблем. Самая большая заключается в том, что я учусь в школе, где преобладают ученики из обеспеченных семей. Богатые родители, богатые предки. В основном англосаксонские австралийцы, которые живут себе припеваючи.
   Затем богатые европейцы, из тех, что двадцать лет вкалывали без выходных, чтобы их дети попали в дорогие школы и получали приличное образование, недоступное родителям. Деньги у них водятся, но все они бакалейщики, или строители, или преимущественно рабочие. Тем не менее они весьма предприимчивы. Выходцы из бедных районов превратились в «респектабельных» граждан. Именно респектабельность подняла их в глазах общества.
   Я проходила по категории стипендиатов, и при одном только упоминании об этом предпочла бы быть дочерью рабочего.
   С первых же дней я почувствовала себя не в своей тарелке. Наверное, потому что не училась со всеми в начальной школе. А может, оттого, что у меня шестилетняя английская стипендия. И зачем я так стремилась ее получить? Она вышла мне боком, ведь в итоге я угодила в школу, которая мне не по душе, а хотела попасть в ту, куда перешли мои друзья, итальянцы и греки. Я считала их ровней, легко находила общий язык, и мы наводили шороху в начальной школе. Они понимали, каково это, когда тебе чего-то не разрешают или когда бабушка сорок лет носит траур. Я даже выглядела, как они. Темные волосы, темные глаза, оливковая кожа. Мы были созвучны — заплутавшие среди двух жизненных укладов создания. И мне было уютно среди них.
    Полагаю, в моем случае дела обстояли гораздо хуже. Мама родилась здесь, что, по мнению итальянцев, не позволяло видеть в нас соплеменников. Однако не были мы и полноценными австралийцами, поскольку бабушка и дедушка появились на свет в Италии. Но невзирая на это, в начальной школе я нормально общалась с одноклассниками и была среди них своей. В разговорах мы плавно переходили с итальянского и греческого на английский, за обедом обменивались бутербродами с салями и вяленой ветчиной, и жизнь на школьном дворе протекала здорово, хотя за его пределами все обстояло совершенно иначе.
   Отношение итальянских матерей к моей незамужней маме меня подчас бесит. В ее воображаемой опале нет ничего жутко романтического. В шестнадцать лет она переспала с соседским парнем того же возраста, а потом его семья, чтобы избежать последствий, переехала в Аделаиду. Узнав о беременности, он даже не удосужился с ней связаться. Нам известно только, что он барристер в Аделаиде. Не знаю, в чем тут логика, но сверстникам не разрешают приходить ко мне в гости: многие хотели бы, но им нельзя. Бог знает, что, по мнению итальянских мамаш, моя мама может сделать или сказать их детям.
   Когда я поступила в школу святой Марты, все лишь ухудшилось — я начала осознавать, что значит расти без отца. И оказалась единственной европейкой не из восточных и северных районов, которой не по карману платить за обучение.
   В первый год я постоянно слышала о своей незаконнорожденности, словно больше не о чем было поговорить. Тогда я отчаянно жалела, что больше ни у кого в школе нет независимой матери, верившей в свободную любовь. Смущающее противоречие: твоя мама беременеет вне брака, потому что католическое воспитание запрещает контрацепцию.
   Пусть даже ученицы не упоминали об этом вслух, держу пари, они шушукались за моей спиной. Нутром я чувствовала, что никогда не стану своей, и злилась, потому что ни в чем не уступала остальным по части сообразительности.
   Как бы то ни было, на следующий день после случая с журналом я не могла дождаться окончания занятий. Заглянула к сестре Луизе, и та вернула журнал, попросив написать сочинение в две тысячи слов на тему «Мой разговор с редактором  издания "Страсти"».
   Вместо визита к бабушке я отправилась на автобусе прямиком домой, решив использовать выпускной в качестве предлога, чтобы большую часть года с ней не видеться.
   Я с облегчением добралась домой — до того было жарко, должно быть, градусов девяносто[1]. Хотелось нацепить шорты и позагорать на балконе.
   На передней веранде, раздевшись до пояса, потягивали пиво наши английские соседи с нижнего этажа. Парни приехали посмотреть страну и раньше жили в молодежном хостеле выше по улице, пока не решили перебраться в местечко поуединеннее. Я неплохо ладила с одним из них по имени Гэри, родом из Брайтона где-то в Англии. Он постоянно приглашал меня на чашечку чая, что казалось мне довольно странным, потому что австралийские ребята не очень-то рассиживаются за чаем. Но Гэри, попивающий чай и рассказывающий о своей матушке, смотрелся так же естественно, как и прихлебывающий пиво и скандирующий футбольные девизы клуба «Тоттенхэм».
   — Мама интересуется, когда вы подстрижете газон, — заметила я, вынимая почту из ящика.
   Газон у нас крохотный, и присматривать за ним — обязанность парней, в то время как мама ухаживает за садом. Обычно ребята лихо с этим справляются. Даже выкрасили деревянный забор и входную дверь в прелестный темно-зеленый цвет, что в сочетании с желтым фасадом выглядит просто отпадно.
   — Как ты выдерживаешь носить форму в такую жару? – полюбопытствовал Гэри, протягивая мне банку пива.
   Я сделала глоток и вернула ее обратно.
   — Веришь, мозги уже плавятся.
   Переодевшись в футболку и шорты, я спустилась вниз, чтобы приготовить себе бутерброд, и даже не услышала, как вошла мама. Она, верно, минут пять простояла в дверях, прежде чем я ее заметила.
   Вид у нее был обеспокоенный.
   — Все хорошо? — спросила я.
    Она кивнула.
     — Дай угадаю. Тебя удивляет, почему у такой красотки, как я, такая безобразная мать, — заявила я, возвращая масло в холодильник.
   Разумеется, это шутка, потому что мама — невероятно шикарная женщина с дивной оливковой кожей, на моей же несколько пятнышек (ненавижу слово «прыщ»).
   Мама высокая и стройная, с очень послушными волосами. Я же среднего роста и, вероятно, никогда в жизни не смогу носить бикини, а кудряшки, которые вечно приходится усмирять, достались мне в наследство от отца.
   Говорят, я похожа на маму и нонну, но красотой я явно обделена.
   — Нет, меня просто поражает, как у твоей чистюли-мамы выросла такая неряха-дочка.
   — Я уберусь, спасибо на добром слове, — буркнула я, проходя мимо нее в гостиную, где на обеденном столе были разбросаны мои учебники.
    Терраса настолько мала, что столовая совмещена с гостиной, но в этом нет ничего ужасного. Зато можно есть перед телевизором, готовить уроки перед телевизором и заниматься гимнастикой перед телевизором. Меня это вполне устраивает.
   Обстановка ничуть не похожа на гостиные моих друзей. Здесь нет свадебных фотографий родителей, лишь фото с белым облаком в оборках — мое причастие. У нас нет ни подаренного на свадьбу фарфора, ни ужасной вазы, которую держишь на камине, потому что двоюродная бабушка преподнесла ее на помолвку. Ничего мужского. Никаких тряпок для пыли из старых брифов. Однако мне нравится. Поскольку во всем угадывается наше присутствие. Едва войдя в дом, я чувствую мамин запах, даже если ее там нет. Все картины и гобелены на стенах мы сделали сами, и на фотографиях на камине только мы, плюс несколько семейных портретов моего кузена Роберта.
   На стене возле телевизора висит плакат с надписью «Дом Джозефины и Кристины», который мы нарисовали на празднике в Сант-Альфио, когда мне было семь лет. Он немного поистерся с боков, но я знаю, что он скорее он упадет со стены, рассыпавшись в прах, чем мы его когда-нибудь снимем.
___________________________________________
[1] 90 градусов по Фаренгейту = примерно 30-32 градуса по Цельсию. Уж-жасно неприятно при сырости и/или австралийском солнце.
_________________

Спасибо за продолжение
_________________

С возобновлением!

Спасибо, Имера, Юля, Таша!

Неужели и правда в Австралии такое разделение по нац.признаку? Казалось, бы и греки, и итальянцы те же европеоиды, да и вообще мне Австралия представляется таким толерантным местом. А оно вон как. То, что бедную маму подвергли остракизму, неудивительно
_________________

Австралия очень толерантное место, если живёшь в правильном месте. Или учишься в правильном месте. Хотя сегрегация здесь совсем не такая сильная, как в Америке, и ассимиляция идёт довольно быстро, всё равно обычаи разные.
В начале этого года у меня дочь вернулась радостная: "У нас в математическом классе появилось ещё две девочки! И они обе не азиатки!" - до этого она была единственной не-азиаткой в этом классе (25 человек).
А вот когда она ходила в танцевальную студию, там девочек с раскосыми глазами было раз-два, и обчёлся. Буквально. Максимум было две, а чаще - одна. Из примерно полутора сотен.
У русской (немки ) учительницы наших детей по музыке все ученики - дети выходцев из Восточной Европы или Азии. Для австралийцев она слишком строга.

Зато в начальной школе сына есть все: от белокожих блондинов до негритят цвета темного шоколада, от китайцев до болгар, от потомков каторжников, прибывших в 18 веке, до тех, кто здесь только на время контракта или учёбы родителей.

Спасибо огромное за главу

Ну, вначале хотела сказать, что в принципе все как и у всех. В смысле отношении между мамой и бабушкой (кто главней в воспитании дочки ), расовые принятие (скорее отсутствие сего), и.т.д. А потом дочитала, как к маме главгероини и соответственно к ней самой обращаются, и чей-то грустно стало. Ведь и правда, все как в жизни.
Девчонка мне нравится . Люблю я таких боевых героинь.
___________________________________

И нормально все общаются? Спасибо, Мари, очень интересно!
_________________

Девочки, большое спасибо за продолжение!
_________________