Страсти Яйце-Пьяццо (киносценарий/Мексика/стеб)

О! У меня появился третий читатель!
_________________________

Серия 9, сцена 1. Мэрия. Следующее утро. Все.

Здание мэрии. Балкон. На балконе Тереза Артуровна и Томазо Грициньо. У здания мэрии ВСЕ. Взгляды всех устремлены на Терезу Артуровну. Все пытаются понять, что же их ждет в будущем.
Томазо Грициньо (толкает речь): Дорогие сограждане, нет, сожители, нет, согорожане, ну, короче, вы поняли. Представляю вам нашего нового уважаемого мэра – Терезу Артуровну Ряженку-Зильберман. Мы не знаем, кто она и откуда, но будем надеяться, что она не сбежит с ключами от города, как прошлый мэр, и не уедет в Данию с любовником, как позапрошлый. Итак, без лишних слов, поприветствуем Терезу Артуровну!
Раздаются жидкие аплодисменты.
Тереза Артуровна (с воодушевлением): Дорогие сожители, тьфу ты черт, сограждане… а, ладно, вы поняли. Торжественно клянусь, что не сбегу с городской казной в Данию, пока не растрачу все на предметы роскоши.
Все (с облегчением): Ну, слава тебе, Господи, хоть честный человек попался, не то что в прошлые 4 раза.
Тереза Артуровна: Сегодня вечером жду всех на банкет и карнавал. А теперь, извините, дела. Надо подсчитать, сколько денег предстоит потратить на себя.
Шквал оваций. Все расходятся.

Серия 9, сцена 2. Дом Наумии, то же утро. Наумия и тяжелое похмелье.

Наумия лежит на кровати в своей спальне. На ней костюм бразильской танцовщицы, на голове какая-то феерическая шняга из перьев, на шее со следами многочисленных засосов – боа. Лицо напоминает маску из-за расплывшейся косметики. Отвалившиеся куски макияжа разбросаны по подушке. Постель украшает ковер из интернациональной валюты : тут доллары, фунты, марки, йены, рубли, гривны, лиры, тугрики и проч. В комнате стойкий запах алкогольного перегара. Над постелью летают мухи. Храп Наумии переходит в причмокивание, потом она медленно открывает один глаз, второй почему-то не открывается.
Наумия (басом): Где…
Звук собственного голоса приводит ее в ужас, она прочищает горло рюмкой текилы, пробует снова.
Наумия (дискантом): Где…
Дрожащей рукой берет вторую рюмку, выпивает, пробует опять.
Наумия (драматическим баритоном): Где…
Затягивается кубинской сигарой, прокашливается и совершает третью попытку. Меццо сопрано. Наумия довольна.
Наумия: Где я?.. Кто я?.. Зачем я?..
Не найдя ответа на эти глубокомысленные вопросы, Наумия решает поесть. Поднимает пальцами веки и ищет, что бы съесть. К своему восторгу замечает рядом с кроватью эмалированный таз, полный черной икры. Радостно хрюкнув, переваливается с кровати на пол, по-пластунски ползет к заветному тазику, но в метре от него силы оставляют Наумию. Из ее груди вырывается вопль скорби, дрожащей рукой она тянется к тазику. Тянется. Тянется. Все еще тянется. И дотягивается-таки до него! Ура! Жадно пожирает икру, чувствуя себя на вершине блаженства, затем силы окончательно покидают ее, и она погружается в живительный сон.

Серия 9, сцена 3. NDЯП, то же утро. Евстафья Юматовна и письмо из Ватикана.

Евстафья Юматовна вбегает в церковь, прижимая к груди письмо. Падает на колени перед распятием и возносит хвалу Господу Богу, затем бежит в ризницу и дрожащими руками ломает сургучную печать. Читает: «Уважаемая Евстафья Юматовна! Папа высоко оценил Ваш порыв и жертву, которую Вы готовы принести ради Господа нашего,…» Евстафья Юматовна сияет от радости, глубоко вздыхает и, успокоившись, читает дальше: «…но, к сожалению, мы не можем назначить Вас мадре Яйце-Пьяццо…» Слезы ручьем текут из глаз Евстафьи Юматовны Крушение всех ее надежд? Или… Или прочитай дальше, дура! Читает: «… не можем назначить Вас мадре Яйце-Пьяццо, потому что такой должности нет. Но, учитывая Ваше стремление пополнить ряды поборников веры, назначаем Вас падре Яйце-Пьяццо…» Евстафья Юматовна несколько озадачена. Не понимает, в чем тут дело. А ты прочти до конца, и поймешь, бестолочь. Вняв моему призыву, Евстафья Юматовна продолжает-таки читать: «… падре Яйце-Пьяццо. Разумеется, Вы должны понимать, что это очень ответственная должность, это своего рода призвание. С этого момента, вернее, с момента, как Вы прочтете письмо, Вы становитесь мужчиной. Да-да, мужчиной, ничего смешного. Никаких отношений с другими мужчинами, а то, боюсь, последует незамедлительное обвинение в мужеложестве и содомии (прилагаем ксерокопию из толкового словаря. Слова «мужеложество» и «содомия» выделены желтеньким маркером). Не компрометируйте и не дискредитируйте себя в глазах общества (слова «компрометировать» и «дискредитировать» выделены зелененьким маркером). Так, с вопросами морали и нравственности, кажется, все. Дальше. Высылаем Вам сутану, дарохранительницу и епитрахиль. Вещи принадлежали одному епископу, отличный мужик, умер от проказы в прошлом году. Но не волнуйтесь, вещи почти как новые. Вот только размер 56-й, так что, если будет велика – ушейте, а если мала – ну, я не знаю, возьмите чехол от дирижабля что ли. К сожалению, календариков с видами Ватикана у нас не осталось, но епископ дю Жир де Сало высылает Вам паззл из 90 тысяч кусочков. Если соберете, узнаете, чем Папа занимается по вечерам. У нас еще никто собрать не смог. Дерзайте. Если Вы его еще не получили, вероятно, его украли на таможне религиозные фанатики. Засим позвольте с Вами проститься, любезная наша Е.Ю. Кенсоньо. Всегда Ваш прелат ле Дам Угод (напоминаю, слова «всегда ваш» - это форма вежливости. См. слова «мужеложество» и «содомия»)".
Евстафья Юматовна утирает поток слез новой епитрахилью. Сбылась ее заветная мечта! Ура, товарищи!

Серия 9, сцена 4. Дом Белоснежки. Белоснежка и Леозн Колдобьевич в весьма необычном для себя костюме.

Белоснежка обедает. Она наклоняется над тарелкой и с наслаждением вдыхает запах аппетитного бифштекса. Заносит нож и вилку, чтобы отрезать кусочек этого чуда, но бифштекс вдруг принимает форму лица Леозна Колдобьевича и смотрит на нее весьма недобро.
Белоснежка ( в изумлении): Леозн? Это ты?
Бифштекс (презрительно): А ты кого ожидала увидеть, Себастьяна Пирейру, торговца черным деревом?
Белоснежка: И ты валялся 10 лет в своем чертовом летаргическом сне, чтобы теперь превратиться в БИФШТЕКС?! Ах ты, гад! Да я на тебя столько времени потратила, ты мой подвал 10 лет занимал, мерзавец!
Бифштекс: Дура!
Белоснежка (в ярости): Что?! Выбирай выражения!!
Бифштекс: Ты – дура, Белоснежка! Тьфу на тебя! Убийца!
Белоснежка, извергая фонтан проклятий, хватает нож и бьет несчастный Бифштекс. Потом приходит в себя и галопом несется в подвал. Леозн Колдобьевич лежит в гробу, все как обычно, только лицо Леозна Колдобьевича покрыто порезами…

Серия 9, сцена 5. Городские улицы. Карнавал, банкет. Все.

Улицы Яйце-Пьяццо залиты светом потасканных китайских фонариков, купленных еще до первой мексиканской революции. В честь праздника с главной улицы даже убрали кучу навоза и силоса. Народ веселится.
Акстисья Вольдемаровна в костюме Маленькой Феи порхает туда-сюда, как бабочка, и делает снимки фотоаппаратом, замаскированном под волшебную палочку.
Томазо Грициньо и Изаура Ньюсовна в костюмах Бонни и Клайда соответственно, танцуют зажигательную румбу.
Тереза Артуровна в костюме Бонапарта ходит среди толпы, не выпуская из рук бутылку текилы, одобрительно поглядывает на танцующих и прикидывает в уме, стоит ли сейчас сбежать с городской казной в Данию или подождать 2-3 недели.
Игорь Игоревич и Владимир Владиславович в костюмах Питера Пэна и Венди соответственно, танцуют танго. В зубах у каждого – роза. Ну, тут все ясно – Дания, как минимум.
Евстафья Юматовна в новой сутане ходит среди танцующих, поливая их из пульверизатора святой водой и предлагая всем желающим в честь праздника исповедаться бесплатно + абсолютно новое предложение: исповедавшись 2 раза, третью исповедь вы получаете в подарок + бонус: индульгенция всего за 10 песо.
Наумия в костюме Робинзона Крузо – одежды из шкур и зонтик из меха белки – стоит на крыше мэрии. Рядом с ней облепленная навозом тачка, полная пачек долларов. Кажется, сейчас начнется действо – Наумия пьяна в хлам.
И, как квинтэссенция всего праздника, - дух Леозна Колдобьевича в небе над городом. На нем костюм Розовой Пантеры. Он начеку ( Леозн, не костюм).
Неожиданно по улице на полном ходу проносится телега Веселого Молочника. Люди кидаются в разные стороны, и Молочника постигает неудача.
Молочник: Черт! Опять молоко убежало.
И он поворачивает свою лошадь в полночь.
Томазо Грициньо (в ритме румбы): Дорогая Изаура Ньюсовна, слышал у вас проблемы с жильем.
Изаура Ньюсовна : И то правда, в городе нет ни одной гостиницы. Вот когда я здесь была в …, а не важно, в каком году, здесь была приличная гостиница.
Томазо Грициньо: Да, но потом крысы заразили почти всех постояльцев бешенством, и ее пришлось закрыть. А не хотели бы вы провести ночь, то есть переночевать у меня.
Изаура Ньюсовна : Я на все согласная!
Томазо Грициньо: Давно бы так. А то ломались, как пряник на помойке.
Изаура Ньюсовна : Так это ж я себе цену набивала!
Томазо Грициньо: А, понятно, женские штучки…
И они продолжают зажигать.
Тем временем Белоснежка, одетая в живописный костюм Черного Плаща, поднимает глаза, и из ее груди вырывается вопль ужаса – она видит, что Наумия собирается бросать пачки денег с крыши мэрии. Белоснежка с криком «Не-е-е-е-е-е-е-ет!!!!!» бросается в сторону мэрии, ей наперерез кидается Евстафья Юматовна.
Евстафья Юматовна (вцепившись в Белоснежку мертвой хваткой): По вашим глазам я вижу, что вы горите желанием исповедаться. У меня для вас специальное предложение: три исповеди вместо двух, и все по цене одной.
Белоснежка (тщетно пытаясь вырваться, ревет трубным басом): Уйди! Не позволю! Уйди, мадре, не доводи до греха!
Евстафья Юматовна: А я не мадре, я – падре. А насчет греха…это весьма интересный теологический вопрос. Давайте же задумаемся…
Оставив в руках у Евстафьи Юматовны кусок плаща, Белоснежка все же вырывается и резвым аллюром бежит к зданию мэрии.
Тем временем на улицу вносят носилки с Людмилой Ярмольниковной. Носилки несут мужики в сапогах, облепленных навозом, одетые в костюмы садомазохистов. Людмила Ярмольниковна, к сожалению, без костюма. За носилками идет пьяная Годзилла, вернее, пьяная Прелесть в костюме Годзиллы. Она несет клетку, в клетке Крузенштерн в костюме Капитана Флинта.
Тут Прелесть замечает танцующих Игоря Игоревича и Владимира Владиславовича. На морде Годзиллы написано все презрение мира.
На крыше мэрии. Наумия, дико хохоча, охапками бросает деньги в толпу.
Вбегает взмыленная Белоснежка.
Белоснежка (задыхаясь от быстрого бега): К… …Ы С…ШЬ …АЗ…АЗ…ТЬ …ШИ …ГИ!!!!!!!!!
Наумия (с неким проблеском мысли в глазах): Че? Оставь меня, старушка, я в печали.
Белоснежка (набрав в грудь воздуха): КАК ТЫ СМЕЕШЬ РАЗБАЗАРИВАТЬ НАШИ ДЕНЬГИ-И-Ииии!!!!!!!!
От крика с головы Наумии слетает шапка, из рук выпадает зонтик, а сама она падает. Белоснежка смотрит на улицу: половина народа лежит в обмороке, у второй – инфаркт. Тут в себя приходит Наумия. Она совершенно трезвая, только волосы поседели.
Наумия (слабым голосом): Прости меня, Белоснежка.
Белоснежка (вы не поверите, но ласково): Прощаю, дорогая. А теперь, пока они не очухались, пойдем соберем то, что ты разбросала.
И прихватив тачку, они спускаются на улицу. В городе тишина, у оркестра полопались все инструменты, половина фонариков сорвана, из близлежащих домов вылетели все стекла. Где-то слышен лошадиный хрип и крики Веселого Молочника, который так богохульствует, что, кажется, с неба вот-вот грянет молния и испепелит его. Обстановка хуже, чем в Хиросиме после взрыва.
Тереза Артуровна (приподнимается и держится за сердце): На этом объявляю наш карнавал закрытым (и падает без чувств).
_________________

Ощущение, что все хором накурились!


))) Как часто одно - синоним другого, особенно в небольших городках))

Дайте это мне!

Письмо из Ватикана убило

Отчего-то на этом паззле видится картинка, которую как раз характеризуют прилагаемая копия словаря в месте, выделенном желтым маркером)))

О! Старый знакомец

Занавес опустился с феерверком)))

Я балдею))) Каждый вечер такой расслабон после работы
Lark, спасибо вам!

млин, а я только хотела возмутиться, что проды давно не было
падре-мадре Е. Ю. это нечто а можно потом кратенький рассказик о прототипах героев этого сериала?
_________________

Нет, но когда я сидела на лекциях и сочиняла сюжеты, было что-то похожее
Все может быть Во второй части нас ждет разгадка этого секрета.
Мы с ним видимся не в последний раз
Мессалина, нужно на "ты" Не за что, приятно, что произведение, так сказать, искусства нашло своего читателя (и еще двоих )

Почему-то падре во всех произведениях выходит на первый план и принимает самое активное участие в сюжете... Причины неизвестны.
Можно не потом, а даже сейчас. Крузеншерн - полный вымысел, так как я ненавижу белок и буду издеваться над ним всю вторую часть Остальные люди существуют в реальности, я взяла их инициалы (ИО без Ф) и придумала другие имена и новые фамилии
_________________

Классно!
Я уезжаю на месяц, но по возвращению надеюсь найти тут продолжение этого замечательного безобразия.
Письмо от папы просто убило.
___________________________________

Мор, обязательно)) Я сама скоро уезжаю в отпуск, но надеюсь до конца авугста и Я-П добить, и даже "Бедного Жорика" начать... добивать. Там тегами просто убиться можно, сценки гигантские. Буду готовиться морально.
_________________

А в графе "Читателей*" у тебя аж цельных 6 штук стоит Тайные поклонники?
_________________

Ларк, присоединяюсь к читателям!))
Такого я еще никогда не читала! Шикарно))) Жду продолжения))))
___________________________________

Проду!
_________________

Lark, с платиной!



И где прода?!

Вот она Я буду ставить меньше тегов, каждый тег отнимает энергию, а дышать и так нечем...

Серия 10, сцена 1. Санте-Тушканьо. Следующее утро. Людмила Ярмольниковна (в коме), Леозн Колдобьевич (дух), Крузенштерн.

Людмила Ярмольниковна лежит недвижимо, не подавая никаких признаков жизни. Крузенштерн апатичен как никогда – лежит в клетке, закинув ногу на ногу, курит сигару и разглядывает пуговицы своей новой тужурки железнодорожного рабочего, которую ему подарила Прелесть.
Вдруг у кровати Людмилы Ярмольниковны. возникает дух Леозна Колдобьевича. Леозн Колдобьевич так и не снял костюм Розовой Пантеры. Некоторое время он (Леозн, а не костюм) смотрит на Людмилу Ярмольниковну. Крузенштерн настораживается, и неспроста. Сейчас будет поведана страшная тайна.
Леозн Колдобьевич: Людмила! Ярмольниковна! Я знаю, ты меня слышишь. Ну, корче, без лишних слов: твоя мать – убийца. Это она убила Олесю Матвеевну, испортила тормоза в ее машине. Я на самом деле не умер, просто я в летаргическом сне. Вот ведь: заснул, а как проснуться – не помню. Ну да ладно. Вроде все сказал. А, нет, самое главное-то: мое тело спрятано в подвале у Белоснежки. Если ты вдруг очнешься раньше меня – всем расскажи и… ЗАБЕРИТЕ МЕНЯ ОТТУДА!
Крузенштерн, который прекрасно понимает человеческую речь, но сказать ничего не может, кидается на прутья клетки и благим беличьим матом выражает свой протест против несправедливости мира.
Леозн Колдобьевич растворяется в воздухе. И тут происходит то, ради чего он, собственно, и приходил. У Людмилы Ярмольниковны дергается нога. Дергается, дергается, все еще дергается. Тянется к голове. Чешет за ухом. И, наконец, перестает дергаться.
Крузенштерна уже ничем не удивить.

Серия 10, сцена 2. Следующее утро. Мэрия.

У здания мэрии все, кто смог оправиться от вчерашнего шока. На балконе мэрии Тереза Артуровна в весьма потрепанном виде. Город практически в руинах.
Тереза Артуровна: Дорогие сограждане, тьфу, сожители, ну, вы меня поняли. Прежде всего выражаю благодарность Белоснежке Дезодюр. Хоть она и разрушила половину нашего города, но от ее крика у Веселого молочника лопнули барабанные перепонки и умерла лошадь. Теперь он в психушке, воображает себя Бетховеном. Большое спасибо, дорогая Белоснежка!
Шквал оваций, Белоснежка кланяется. Тереза Артуровна призывает всех к порядку.
Тереза Артуровна: Дорогие мои, у меня для вас важная новость, я бы сказала, новость дня: сегодня утром я подписала указ о запрещении в Яйце-Пьяццо однополых браков.
Все (в ужасе): Ах!
Томазо Грициньо (наклоняется к Терезе Артуровне): Боюсь, после этого вас вряд ли выберут на второй срок.
Тереза Артуровна (смотрит на него с жалостью, как на инвалида умственного труда): Сынок, да плевать я на это хотела с городской ратуши – я все деньги растрачу еще до конца первого.
Томазо Грициньо (заметно успокоился): А, тогда ладно. Я просто думал… может, вам это важно…
Тереза Артуровна: Не волнуйся, не важно.
Игорь Игоревич и Владимир Владиславович, стоящие в толпе, смотрят друг на друга обреченно. Акстисья Вольдемаровна смотрит на бармена из «Скальпио Бизонио» обреченно: на самом деле он – женщина. Дух Леозна Колдобьевича, наблюдающий за всеми с неба, уже близок к помешательству. Когда же кончится весь этот дурдом? Не волнуйся, Леозн, скажу по секрету, уже недолго осталось.
Толпа расходится в абсолютном молчании.

Серия 10, сцена 3. Больница Санте-Тушканьо, тот же день. Прелесть и санитары.

Прелесть поднимается по лестнице на четвертый этаж больницы. В руках у нее поднос с анализами. Идет и что-то насвистывает. Мимо нее пробегают два санитара с носилками (а санитары – сами знаете кто. Правильно, мужики в сапогах, облепленных навозом).
1-й санитар(тот, что несет переднюю часть носилок): Быстрее, быстрее, быстрее, мы его теряем!
2-й санитар: Мы его потеряли еще на втором этаже. И потом, это же труп – далеко не убежит.
1-й санитар: Так что ж ты молчал?!
2-й санитар: А ты спрашивал?
1-й санитар: Бегом назад, дубина!
Они опять пробегают мимо Прелести, не замечая, что навоз с их сапог раскидан по всей лестнице.
Время Ч для Прелести.
Прелесть (с улыбкой, от которой хочется повеситься): Вот охламоны…
Она наступает на кучу навоза, ноги ее скользят по мраморным ступеням («мраморным» - это метафора), наконец она теряет равновесие и падает с лестницы.
Прелесть (пролетая где-то в районе второго этажа) : АААААААААА!!!!!!!!!!!!! НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!! ПАААААААААМААААААААГИИИИИИИТЕЕЕЕЕ!!!!!!
И она падает прямо под ноги санитарам, которые как раз грузят потерянный труп на носилки. Мужики некоторое время стоят и таращатся друг на друга, потом кидают многострадальный труп обратно на пол, хватают Прелесть и тащат ее в реанимацию.
Реанимация. Владимир Владиславович, проявляя чудеса стойкости, пытается спасти Прелесть, делает ей искусственное дыхание (ох, что сказал бы Игорь Игоревич, если б его увидел), кривой массаж сердца и т.д. и т.п. Но поздно – ее не спасти. Бедная девушка ушла от нас в расцвете ( «девушка» и «в расцвете» - метафора). Владимир Владиславович понурил голову, санитары рыдают, держась за руки (неужели тоже в Данию собрались? Господи, куда катится этот мир? Я просто в шоке. Если так пойдет и дальше, весь Яйце-Пьяццо мигрирует в Данию).

Серия 10, сцена 4. Белкус-Блохастус street. Томазо Грициньо и Изаура Ньюсовна.

Томазо Грициньо и Изаура Ньюсовна идут по улице, взявшись за руки, смотрят друг на друга влюбленными глазами.
Изаура Ньюсовна: … Так вот, и когда я приехала сюда в …, а не важно, в каком году, я думала найти здесь золото. Но выяснилось, что золото тут давно закончилось, и нет даже бензина. А мне надо было заправиться. И угадайте, что я сделала?
Томазо Грициньо: Что?
Изаура Ньюсовна: Конечно, переспала с заправщиком, глупышка! (Томазо Грициньо давится мороженым, Изаура Ньюсовна продолжает, как ни в чем не бывало): … так вот, заправляю я машину, и тут он…
Томазо Грициньо: Кто?
Изаура Ньюсовна: Игорь Игоревич, конечно. Ну, мы познакомились, поехали к нему, а утром просыпаюсь в номере какого то мотеля, без денег, документов, а Игорь Игоревич мне говорит, мол, оставайся тут навеки. А я же не хочу навеки в мотеле, правильно? Ну, я ему и говорю: давай поженимся. А он почесал лысину, чего-то подумал и говорит: нет, мы еще слишком молоды, чтобы губить свою жизнь в браке, мы еще не осознали важность матримониальных уз, нет стартового капитала, мои деньги он уже потратил, и т.д. и т.п. Ну, я подождала недельку, и однажды, когда он уснул, выкрала у него свои деньги, документы и бежала в горы. Там я примкнула к прореволюционной организации «Тупые Ножи», а через несколько месяцев вернулась в родную Америку. Но, разумеется, Игорь Игоревич остался моим самым светлым воспоминанием, а про нашу историю я сочинила книгу «Неделя в аду, или Чокнутый Тромбонист». Кстати, в Америке это бестселлер. Возьмите экземплярчик, я подпишу.
Томазо Грициньо (смотрит на нее с восхищением): Вы просто необыкновенная женщина!
И они уходят к солнцу.

Серия 10, сцена 5. Городской морг. Акстисья Вольдемаровна и труп Прелести.

Акстисья Вольдемаровна готова начать вскрытие. Включает диктофон.
Акстисья Вольдемаровна: Добрый день, уважаемые радиослушатели и просто любители вскрытий. Предлагаю вам прослушать вскрытие Прелести Димедрольо. Итак, я приступаю. Вскрываю. Боже, ну и запах! Погодите, я сейчас надену противогаз. Так, порядок. Вы не поверите, дорогие мои, но у нее все внутренности проспиртованы. Вы прикиньте, ничего делать с ними не надо, они, так сказать, готовом виде. Да она же просто мечта любого паталогоанатома. Блин, ну я в восторге. Ладно, раз делать ничего не надо, я сворачиваюсь. Извините за столь короткое удовольствие. Всего хорошего, берегите себя!
Дико хохоча, Акстисья Вольдемаровна без сил падает рядом со столом для вскрытия. Она не просто в эйфории, она на грани помешательства.

Серия 11, сцена 1. Следующее утро. Дом Томазо Грициньо. Томазо и божественное провидение.

Томазо Грициньо прогуливается по дому в белье Акстисьи Вольдемаровны Разумеется, он один, иначе он не позволил бы такую вольность. Идет, насвистывает песенку «Арденский лес» и радуется жизни. Заходит на кухню и видит…
Томазо Грициньо: АААА! Мама! Нечистая! То есть не мама грязная, а нечистая сила… Господи, какой кошмар!
По всей кухне рассыпана мука, а на ней надпись: «Убийца бела, как снег!»
Томазо Грициньо: Блин, ну это уж слишком. Кто это сделал? И что, собственно говоря, все это означает. Какая убийца? Почему как снег? (Срывается на крик): Оставьте меня все в покое!! Я простой полицейский, и, в конце концов, я хочу носить женское белье! АААА!
Короче говоря, Томазо уже близок к полному помешательству. А ведь он еще не знает, что ему суждено раскрыть все преступления.

Серия 11, сцена 2. Больница Санте-Тушканьо, приемная Владимира Владиславовича. Игорь Игоревич и Наумия.

Игорь Игоревич сидит в приемной и листает журнал «Ваша голубая свадьба». В приемную входит Наумия.
Игорь Игоревич: Дорогая Наумия, как приятно вас видеть в такой чудесный день!
Наумия: Не вижу ничего прекрасного в этом задрипанном дне, Игорь Игоревич. У меня обострился будурез.
Игорь Игоревич: Сочувствую. То есть как вы сказали? Будурез! У вас будурез? Вы, наверно, перепутали, у вас что-то гораздо более серьезное – максирез или что-нибудь еще.
Наумия: У меня будурез. Это когда ногти вростают и становятся желто-зеленого цвета.
Игоря Игоревича посещает неожиданная мысль. Надо ее проверить.
Игорь Игоревич: Наумия, простите за нескромный вопрос, сколько вам лет?
Наумия (хихикает, как дура): Вы такой шалун, Игорь Игоревич!
Игорь Игоревич: Не беспокойтесь, я теперь не по этой части. Так сколько?
Наумия: 23! Я еще так молода, правда?
Но Игорь Игоревич ее не слушает, он занят внутренним монологом.
Внутренний монолог Игоря Игоревича :

«Неужели? Неужели она? Неужели она, эта дура? Неужели она, эта дура, МОЯ дочь?! Как такое могло случиться? Почему Людмила Ярмольниковна мне ничего не сказала? Как она могла? Кто виноват? Что делать? Отчего так в России березы шумят? Как сказать… То есть, как сказать Владимиру Владиславовичу, что у меня есть дочь? Он не поймет, бедняжка! 24 года назад! Зачем я вообще имел дело с Людмилой Ярмольниковной? О, что же мне теперь делать?»
Очевидно на лице его отразился его внутренний поиск ответа на все эти животрепещущие вопросы, от чего оно приняло крайне забавное выражение, которое Наумия истолковала по-своему.
Наумия: Игорь Игоревич, дорогой, если вам надо в туалет, не стесняйтесь, скажите. Я покараулю вашу очередь.
Игорь Игоревич (выходя из транса): А? Чего?
Наумия: Я говорю, если надо в туалет – идите, не стесняйтесь.
Игорь Игоревич: Да отстань, скотина! Зачем таких вообще рожают!
Наумия в шоке. Игорь Игоревич срывается с места и с криками: «Священника мне! Срочно!» выбегает из комнаты.

Серия 11, сцена 3. NDЯП. Игорь Игоревич и Евстафья Юматовна.

Игорь Игоревич с безумным лицом вбегает в церковь, бросается на колени и молится. Из кладовки выходит Евстафья Юматовна и видит это неожиданное явление.
Евстафья Юматовна (в крайнем изумлении): Игорь Игоревич, дорогой, что вы тут делаете?
Игорь Игоревич (с перекошенным лицом): Скорее, мадре, мне надо исповедаться!
Евстафья Юматовна: А что, собственно говоря, случилось? И вообще, я не мадре, я…
Игорь Игоревич (хватает ее за руку и тащит в исповедальню): А ну пошла в будку! И слушай меня внимательно!
Евстафья Юматовна: Да возьмите себя в руки, будьте мужчиной!
Игорь Игоревич (неожиданно успокоился): Простите. Я не хотел. Так вот… Ой, а помнишь, как мы с тобой однажды в кладовке…
Евстафья Юматовна: Прекратите, Игорь Игоревич! Я мужчина и священник, а вы…
Игорь Игоревич (не просто в шоке, а в ужасе): ЧТО? Мужчина? И давно?
Евстафья Юматовна: С тех пор, как приняла сан.
Игорь Игоревич: Ну слава тебе, Господи! А то я все думал, откуда у меня такие наклонности.
Евстафья Юматовна (в тревоге): Да что случилось?!
Игорь Игоревич: Я только что узнал, что у меня есть дочь. Это Наумия. Людмила Ярмольниковна ничего мне не сказала, когда мы расстались 24 года назад, а сегодня я узнал, что у Наумии будурез. Следовательно, она моя дочь!
Евстафья Юматовна: Ну и дичь! С вами тут совсем офигеешь, черт бы все это побрал!
Игорь Игоревич: Падре!
Евстафья Юматовна: А я что? Я ничего. Давайте так: вы забудете то, что слышали, а я отпущу вам все грехи за полцены.
Игорь Игоревич: Ага, ладно.
Евстафья Юматовна: Отпускаю тебе все грехи, сын мой. Иди с миром! Аминь!
Игорь Игоревич: Ай, что-то ноги чешутся!
Снимает туфли на шпильке и шерстяные носки – будуреза нет, как не было. Ноги, как у младенца: такие же розовые и сморщенные.
Евстафья Юматовна: Невероятно! Это чудо! Восславим же Иисуса, Господа нашего!
Поет религиозный гимн. Игорь Игоревич сидит в ступоре, и неожиданно на него находит просветление.
Игорь Игоревич (вскакивая с места): ЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ понял. Я должен сказать Наумии, что она моя дочь, и тогда у всех все будет хорошо! Прощайте, Евстафья Юматовна, если я не вернусь – не считайте меня коммунистом.
Евстафья Юматовна: Вот дурак! Да Бог с вами, ступайте, ступайте, голубчик.
Игорь Игоревич опрометью кидается вон из церкви. Евстафья Юматовна в думе о судьбе человечества.

Серия 11, сцена 4. Дом Белоснежки. Подвал. Леозн Колдобьевич.

Подвал тускло освещен, как и положено в любом фильме ужасов. Посреди подвала стоит роскошный открытый гроб, не тронутый тленом, около него расставлены канделябры с зажженными свечами. В гробу безмятежно отдыхает от трудов праведных (хотя какие у него, к черту, труды – тунеядец) Леозн Колдобьевич. На его лице безмятежная улыбка – он явно доволен собой. Вдруг его тело странно дергается, как будто по нему пустили ток, волосы встают дыбом (даже в ушах), глаза вылезают из орбит, и он вдруг приходит в себя.
Леозн Колдобьевич (в некотором шоке): ЭЭЭ… УУУ… ООО! Где?
Вы, наверное, думаете, он спрашивает, где он находится. А вот и обломались! Он хочет знать, где костюм розового фламинго, в котором он обычно хаживал дома, когда был жив. То есть, он и сейчас, конечно, не труп, ну вы меня понимаете…
Леозн Колдобьевич (разразившись нецензурной бранью явно в адрес Белоснежки): Куда эта собака подевала мой костюм?! В чем я на улицу-то выйду – в этом тряпье, в котором меня схоронили?! Да меня засмеют, скажут, мол, встал из гроба, а надеть нечего.
Утешая себя мыслью, что, может, все еще обойдется, и его не засмеют, Леозн Колдобьевич продолжает шарить в сундуках и находит массу интересных вещей, из которых можно смастерить костюм Фламинго. Леозн Колдобьевич твердо решает стать модельером.

Серия 11, сцена 5. Кабак «Скальпио-Бизонио». Игорь Игоревич, Изаура Ньюсовна и задумчивый бармен.

Игорь Игоревич врывается в кабак. У стойки скучает Изаура Ньюсовна, но он ее не замечает.
Игорь Игоревич (задыхаясь от быстрого бега): Скорее, дайте чего-нибудь выпить!
Бармен (невозмутимо): Есть водка, виски, джин, абсент, коньяк, «Степные удобрения», булки, крендельки, коврижки, тосты, медовые плюшки, блинчики, кофе, чай, минеральн…
Игорь Игоревич (перебивает): Яду мне, яду!
Бармен (по-прежнему невозмутимо): Есть мышьяк, стрихнин, клопомор, борная кислота, соляная кислота, опрыскиватель против садовых жучков…
Изаура Ньюсовна: Игорь Игоревич, дорогой, что случилось?!
Игорь Игоревич: А, Изаура Ньюсовна, как хорошо, что я вас встретил. Я в тоске…
Изаура Ньюсовна: Да что случилось?!
Игорь Игоревич: Я только что узнал, что у меня есть дочь!
Изаура Ньюсовна: А я только что решила выйти замуж.
Игорь Игоревич (чрезвычайно заинтересовался): Да что вы, очень интересно! После всего того, что между нами было?
Изаура Ньюсовна: Несмотря на все, что между нами было, я люблю Томазо. И, насколько я знаю, вы тоже все эти годы не хранили мне верность. К тому же теперь у вас есть Владимир Владиславович, совет вам да любовь!
Игорь Игоревич: Благословляю вас и Томазо, вы с ним будете очень счастливы, я уверен!
Изаура Ньюсовна: Так что там с вашей дочерью?
Игорь Игоревич: Да ничего особенного. Назвал ее скотиной.
Изаура Ньюсовна: Не волнуйтесь, дорогой мой, все родители когда-нибудь через это проходят.
Игорь Игоревич: Правда? Неужели все? Все родители называют своих детей скотиной?
Изаура Ньюсовна: Конечно.
Игорь Игоревич (заметно успокоился): Ну, вам виднее, вы женщина, вы в таких вещах лучше разбираетесь.
Изаура Ньюсовна (самодовольно): Еще бы! У меня, как-никак, пять хомяков было.
Беседуя в таком же духе, они выпивают по рюмочке. Бармен по-прежнему в думе.

Серия 12, сцена 1. Полицейский участок. Томазо Грициньо и Глас Божий.

Томазо Грициньо сидит в своем кабинете и напряженно думает.
Томазо Грициньо: «Убийца бела как снег». Что же это значит? А, я понял!! Это Тереза Артуровна! Она всех убила! Хотя нет, кого «всех»? Она же у нас появилась после всех убийств. Нет, не она. Так кто же? Может, Наумия. Она могла шлепнуть старушку Шнягу-Корвалольо из-за денег. Или ее мамаша… Хотя нет, она же в коме. Ну кто же? Не Акстисья же Вольдемаровна. А вообще, кто ее знает…
Неожиданно невидимая рука отвешивает ему оплеуху, и раздается Глас Божий.
Глас Божий: Посмотри в окно, дурень. (Вздыхает): Ой, мама родная, я, наверно, устал, когда создавал эту тварь свою.
Томазо Грициньо смотрит в окно и видит Белоснежку, идущую по улице.
Томазо Грициньо: «Убийца бела… как снег»… Как снег… Да ведь это же БЕЛОСНЕЖКА!!!
Глас Божий: Ну, слава мне! Я пошел. Если что – я пью чай у Евстафьи Юматовны.
Томазо Грициньо ( в эйфории): Белоснежка, Белосежка. Ура! Я сам догадался!
Невидимая рука отвешивает вторую оплеуху.
Томазо Грициньо: Ладно, почти сам.
Он прыгает по кабинету, ходит на руках, и т.д. и т.п. Наконец-то он раскрыл преступление века!

Серия 12, сцена 2. Дом Владимира Владиславовича. Игорь Игоревич и Владимир Владиславович.

Игорь Игоревич и Владимир Владиславович лежат в постели, усыпанной лепестками роз, и курят кубинские сигары.
Игорь Игоревич (после третьей затяжки, задумчиво): А знаешь, я сегодня разговаривал с Изаурой Ньюсовной…
Владимир Владиславович (несколько ревниво): И о чем же ты с ней говорил? Тебе, что ли, с ней интереснее говорить, чем со мной?!!
Игорь Игоревич: Не выдумывай, глупенький! Конечно же, нет. Она мне рассказала, что любит Томазо и собирается за него замуж, и я их благословил. Она искренне желает нам счастья.
Владимир Владиславович: Ах моя умница! То есть, ты моя умница, а не она, конечно же. Но даже если она и желает, как ты говоришь, нам счастья, мы все равно не можем сочетаться браком.
Игорь Игоревич (тяжело вздыхает): Да, проклятая Тереза Артуровна! Ненавижу ее!
Некоторое время они лежат молча и думают о своем. Неожиданно в голову Игорю Игоревичу приходит Мысль. Несколько минут она ходит, ходит по его мозгу – обживается. Затем уходит и через некоторое время возвращается еще с несколькими мыслями. И тут Игоря Игоревича осеняет.
Игорь Игоревич (в эйфории): ДАНИЯ!!!
Владимир Владиславович (подпрыгивает): Что?!
Игорь Игоревич: Нам надо уехать в Данию. Там мы сможем и обвенчаться, и расписаться, и вообще сделать все, что угодно!
Владимир Владиславович: Ты прав, милый! В Дании мы сможем нормально жить, завести друзей, таких же, как мы, нормальных. Купим замок, будем разводить лошадей, нюхать ромашки…
Игорь Игоревич: Сразу после свадьбы Изауры Ньюсовны и Томазо мы уедем.
Владимир Владиславович: Зачем ждать их дурацкой свадьбы? Поехали завтра.
Игорь Игоревич: Нет, надо подождать. Как раз успеем вещи собрать, мэрию ограбить…
Владимир Владиславович: Господи, зачем?!
Игорь Игоревич: А на что же мы, по-твоему, купим замок в Дании?
Владимир Владиславович: И ты согласен на это пойти ради меня?!
Игорь Игоревич: Конечно, дурашка!
И они заключают друг друга в жаркие объятия.

Серия 12, сцена 3. Больница «Санте-Тушканьо», палата № 13. Людмила Ярмольниковна и Крузенштерн.

Людмила Ярмольниковна по-прежнему в коме, лежит недвижимо. Крузенштерн уже съел и тужурку, и все окурки (а что вы хотите – Прелесть безвременно покинула сей мир, и кормить Крузенштерна некому), а сейчас в последний раз просматривает номер «Penthouse», прежде чем употребить в пищу и его. Неожиданно у Людмилы Ярмольниковны происходит непроизвольное сокращение мышц (всех), тело дергается, исполняет что-то вроде лезгинки, тарантеллы и церемониального танца шамана племени васисуали вместе взятых. Крузенштерн отбрасывает журнал, внимательно наблюдает за происходящим. Тем временем тело Людмилы Ярмольниковны переходит в ритм брейк-данса, а затем исполняет коронный номер Майкла Джексона «Лунная Походка». Крузенштерн в полном замешательстве. Он требует избавить его от этого кошмара, но, к сожалению, некому услышать его беличий протест.

Серия 12, сцена 4. NDЯП. Евстафья Юматовна и Наумия.

После разговора с Игорем Игоревичем Наумия в совершенно растрепанных чувствах приходит искать ответы на вопросы у Бога. Евстафья Юматовна словно только этого и ждала.Евстафья Юматовна: Дитя мое, что привело тебя в храм Божий?
Наумия: Я совершила много грехов.
Евстафья Юматовна: Не сомневаюсь! Я от тебя ничего другого и не ожидала.
Наумия (в шоке): Что вы сказали?!
Евстафья Юматовна: Я говорю, ты пришла по адресу. Проходи в исповедальню. Может, чайку принести?
Наумия: Нет, спасибо.
Евстафья Юматовна и Н. проходят в исповедальню, Евстафья Юматовна надевает домашние тапочки, халат и ночной колпак – она явно настроена на долгую беседу.
Наумия: Ну вы закончили переодеваться? Можно начинать?
Евстафья Юматовна: Да-да, пожалуйста.
Наумия: Ну, я пожалуй начну с самого детства…
Четыре часа спустя.
Наумия: …И вот он назвал меня скотиной. Не знаю, может, я сама виновата: чем-то его обидела… Евстафья Юматовна, вы меня слушаете? Евстафья Юматовна!
Евстафья Юматовна (очнувшись от глубокого сна): А? Да? Что?
Наумия: Ну я же вам уже все рассказала!
Евстафья Юматовна: Да, конечно, дитя мое. Отпускаю тебе все грехи. Аминь!
Наумия (ощущает странный зуд в ногах): Что с моими ногами, падре?!
Евстафья Юматовна: А что с ними? Я не знаю. Вы мыть их пробовали?
Наумия (снимает босоножки и шерстяные носки – ноги без признаков будуреза): Будурез прошел! Это чудо!
Евстафья Юматовна (слабым голосом): Уже было…
Наумия: Кто?!
Евстафья Юматовна: Игорь Игоревич.
Наумия: ОН МОЙ ОТЕЦ!
Она в квинтэссенции своих переживаний.

Серия 12. сцена 5. Мэрия.

Тереза Артуровна страдает фигнёй.
_________________

Lark, спасибо а проду! Я валяюсь

Жалко молочника((( Мне он нравился((( И вообще, за убийство лошадки ей надо 159ю впарить!

Эскулапы

О! Я знаю несколько человеко-экземпляров, которые могут похвастать аналогичным достижением Но это, конечно, мои догадки, как говорится, вскрытие покажет))))

Чудеса дедукции! Нафиг ДНК-тест



Хочу такой мини-бар дома))) Чтобы неприглашенные гости долго не задерживались

Блин, дурная наследственность так и прет)))

Я в восторге! Хохочу, как чекнутая

Обожаю Е. Ю.






какой лед


умный мужичок этот Игорь Игоревич


Всю серию? тоже что ли в мэры податься?
_________________

Ларк, спасибо за продолжение. Хохотала как чокнутая)) Все сцены чудесные!)
___________________________________

Все, друзья мои, финал

Серия 13, сцена 1. NDЯП. Два дня спустя. Свадьба Изауры Ньюсовны и Томазо Грициньо. Все.

В церкви жарко.
Церковь переполнена. Присутствуют практически все. В первом ряду сидит Тереза Артуровна, вытирает глаза платочком. Рядом с ней Акстисья Вольдемаровна, растрогана до невозможности. Рядом Наумия, почетный гость. Все три дамы обнимаются и прямо-таки рыдают от умиления – они обожают свадьбы. Они, не сговариваясь, проявили редкую для женщин солидарность и все оделись в наряды одного цвета – цвета бешеного поросенка.
У алтаря пританцовывает от нетерпения Томазо. Рядом с ним свидетели – Игорь Игоревич и Владимир Владиславович, они же подружки невесты. На Томазо костюм кислотно-зеленого цвета, символизирующего природу. Игорь Игоревич и Владимир Владиславович одеты несколько скромнее, но не менее нарядно: на них голубые костюмы в красный горох на голое тело и желтые туфли на шпильке. Евстафья Юматовна готовится произнести речь с алтаря. На ней праздничная сутана и мужские туфли от Гуччи.
Белоснежка в последнем ряду, ее не видно. Но она зря волнуется – в такой день у Томазо не поднимется рука ее арестовать.
Все гости в предвкушении свадьбы. Когда же она начнется? Ну когда же? Нет, ну начнется она вообще или нет?! Успокойтесь, гости дорогие, сейчас все будет.
Звук фанфар. Двери церкви растворяются (в значении «раскрываются») и на пороге появляется невеста под руку с посаженным отцом – Веселым Молочником, которого ради такого случая выпустили из психушки. Правда, он глух как пень (благодаря Белоснежке, как вы все помните) и, скорее всего, вообще не соображает, зачем его сюда привели да еще обрядили в ярко-фиолетовый смокинг.
Луч света врывается в церковь. Глаза всех присутствующих устремлены на невесту. Томазо Грициньо затаил дыхание – он еще не видел ее в свадебном платье.
Томазо Грициньо (благоговейным шепотом): Я в… (и тут свет пробивается через пыльные витражи, которые не чистили, наверное, со времен основания Святой Римской Католической Церкви, и попадает прямо на невесту) … в шоке. И это моя невеста?!!
Негодование Томазо нетрудно понять: Изаура Ньюсовна одета в ядовито-желтое платье. Если учесть, что невесте, прямо скажем, не 25, и даже не 28, и даже не 38, и даже не…( ладно, не будем о грустном), то вы можете понять какой у нее «божественный» вид в этом платье.
Игорь Игоревич (спокойно): А что вы хотели, ей же уже же не 48. теперь уж поздно метаться.
Томазо Грициньо смотрит по сторонам затравленным взглядом и уже подумывает о побеге. Но два верных джигита – Игорь Игоревич и Владимир Вадиславович не дадут в обиду Изауру Ньюсовну.
Изаура Ньюсовна приближается к алтарю, и посаженный отец, плохо понимая, что делает, передает ее жениху. Жених берет ее за руку с некоторой брезгливостью.
Евстафья Юматовна (слишком долго ждала и теперь хочет произнести-таки речь): Дорогие брачующиеся!
Игорь Игоревич (шепотом перебивает ее): Дорогая Евстафья Юматовна, не хочу мешать, но, по-моему, вы перепутали речь. У нас тут не гражданская церемония.
Евстафья Юматовна: Нет?
Смотрит на обложку книги, которую держит в руках.
Евстафья Юматовна: Ой, дорогие товарищи брачующиеся, ошибочка вышла: я молитвенник перепутала с гражданским кодексом.
Достает молитвенник.
Евстафья Юматовна: Итак, начнем все заново. Дети мои, мы собрались сегодня здесь не для того, чтобы помереть от духоты, а для того, чтобы соединить узами брака этого мужчину и эту женщину. Вернее, соединять их буду я, а вы сидите и смотрите, как работает профессионал. Что ж, приступим.
Изаура Ньюсовна наклоняется к Евстафье Юматовне.
Изаура Ньюсовна: А нельзя ли без лишних слов?
Евстафья Юматовна (покладисто): Можно и без них. Объявляю вас мужем и женой. Жених, можете поцеловать невесту. Аминь!
Томазо Грициньо хочет поцеловать невесту, но в это время с ее лица ему на ногу падает кусок расплавившегося от жары макияжа. Томазо подпрыгивает, хватается за ногу и так богохульствует, что, кажется, сейчас он должен быть убит на месте божественным провидением.
Что ж, достойный финал достойного дня.

Серия 13, сцена 2. Следующее утро. Больница «Санте-Тушканьо», палата №13. Людмила Ярмольниковна, Крузенштерн, санитары, потом Все остальные.
Солнечный свет освещает плату №13. Людмила Ярмольниковна лежит неподвижно, но неожиданно начинает шевелиться. Крузенштерн бросает пилочку для ногтей, которой пытался сделать маникюр, вскакивает с места и ждет, что же будет дальше. А дальше вот что: Людмиля Ярмольниковна открывает глаза, удивленным взглядом обводит палату, останавливается на клетке с белкой.
Людмила Ярмольниковна (хриплым голосом – она разучилась подавать голос в маску): Привет, белочка. Ты что тут делаешь?
Крузенштерн (на своем беличьем языке): Какая я тебе белочка?! Я вообще-то белка-мужчина. Знал бы, что ты такая тупая, сбежал бы сразу!
Людмила Ярмольниковна (естественно, ничего не понимает): А, ты мне хочешь сказать: «Привет, Людмила Ярмольниковна, наконец-то ты очнулась!» Спасибо, дорогая белочка!
Крузенштерн: Да не это я хочу сказать, а то, что ты дура и вообще…
Гневную речь Крузенштерна прерывает санитар, который решил вспомнить о своих прямых обязанностях и проверить, как дела у больной.
Санитар: Господи, вы очнулись!
Людмила Ярмольниковна (повелительно): Да! И я желаю, чтобы мне немедленно принесли свежий номер «Космополитен» - надо же узнать, какая зимняя коллекция у Готье.
Санитар приносит вышеозначенный журнал, а по дороге сообщает новость всему городу. Первой в палату врывается Наумия, за ней – Белоснежка, Акстисья Вольдемаровна с фотоаппаратом, Томазо и Изаура Ньюсовна, прервавшие свой медовый месяц, Игорь Игоревич и Владимир Владиславович. Последней является Тереза Артуровна.
Наумия (в слезах): Мама, ну вы даете! Мы все тут с ума посходили из-за этой вашей комы 52й степени.
Людмила Ярмольниковна счастливым взглядом обводит всех присутствующих и тут замечает Белоснежку, стоящую чуть поодаль ото всех. Выражение счастья сменяется выражением ярости и брезгливости.
Людмила Ярмольниковна (неожиданно прорезавшимся голосом): Ты! Убийца!
Все в шоке. Никто не ожидал такого оборота событий.
Людмила Ярмольниковна: Слушайте все! Она убила несчастную Олесю Матвеевну. А 10 лет назад она отравила Леозна Колдобьевича, и он впал в летаргический сон! Она держит его в подвале нашего дома. Проверьте, Томазо, он там!
Белоснежка: Одумайся, дорогая, что ты говоришь?! Я же твоя мать!
Людмила Ярмольниковна: Ты не мать, ты – ехидна!
Неожиданно дверь в палату открывается, и входит Леозн Колдобьевич в костюме Розового Фламинго.
Леозн Колдобьевич (торжественно): Настал час расплаты, Белоснежка! Тебе не уйти от правосудия.
Весь народ в ступоре. А что им еще делать?
Белоснежка: Ну нет, меня голыми руками не возьмешь! Счастливо оставаться, дурачье!
И она выбегает из палаты.
Две минуты никто не двигается с места – переваривают все случившееся. Томазо Грициньо очнулся первым.
Томазо Грициньо: Она выбежала в коридор. Она собирается сбежать. Ну уж нет, не выйдет!
В погоню, друзья мои!!
Все кидаются к выходу. Начинается погоня.

Серия 13, сцена 3. Шоссе Скунс-44. Погоня. Все.

Погоня набирает обороты. Впереди в пикапе мчится Белоснежка. В ста метрах позади едет Томазо Грициньо в патрульной машине, за ним Акстисья Вольдемаровна в фургоне с надписью «Пресса». В пятидесяти метрах от основной группы едут Наумия, Тереза Артуровна, Изаура Ньюсовна и Леозн колдобьевич, все – в роскошном спортивном автомобиле Наумии. За ними лихорадочно крутят педали тандема Игорь Игоревич и Владимир Владиславович. И уже позади всех бегут санитары из больницы и тащат носилки с Людмилой Ярмольниковной и Крузенштерном.
Людмила Ярмольниковна (санитарам): Ать-два, ать-два, ну-ка навалились, поднажали!
1й санитар: Лучше б вы еще в коме валялись, мамаша!
Людмила Ярмольниковна: Отставить разговоры! Шевели ногами, салага!
Белоснежка лихорадочно смотрит в зеркало заднего вида. Еще чуть-чуть, и ее схватят! Она разгоняется до предела . Томазо Грициньо, смекнув, что преступница может ускользнуть от правосудия, поступает аналогично. Белоснежка, заметив его маневр, высовывается из окошка.
Белоснежка (в сторону Томазо Грициньо): Обломись, тебе меня не остановить!!
Томазо Грициньо: Белоснежка, умоляю, посмотрите на дорогу!
Белоснежка: Да иди ты к черту!!
Но ей не мешало бы воспользоваться советом хорошего человека. Дело в том, что пока она кидалась своими уничижительными репликами, она не заметила, что едет прямо к тому самому ж/д переезду, на котором погибла Олеся Матвеевна. Белоснежка наконец-таки отворачивается от окошка и смотрит на дорогу, но уже слишком поздно – она вылетает на рельсы, поезд в пяти метрах от нее.
Белоснежка (несколько удивленно): Вот блин!
И тут ее сбивает тот же самый поезд, что и Олесю Матвеевну. Машинист в истерике.
Машинист (вылезает из локомотива, кидает фуражку на землю и топчет ее ногами): Все! Хватит! Увольняюсь! Каждую неделю, то одна старуха, то другая!!! А у меня ЯЗВА!
И он бежит прочь, распевая во все горло «Марсельезу».
В это время к переезду уже подъехали все участники погони.

Серия 13, сцена 4. Немая. Все.

Кто-то хватается за голову, кто-то рыдает навзрыд, а кто-то побежал догонять несчастного машиниста, которого после всего ждет место в сумасшедшем доме, рядом с Веселым Молочником.

Серия 13, сцена 5. Несколько дней спустя. Вокзал. Все.

Славная эпоха в истории Яйце-Пьяццо подходит к концу. Игорь Игоревич и Владимир Владиславович уезжают в Данию. Людмила Ярмольниковна, Наумия, Томазо и Изаура Ньюсовна Грициньо, Акстисья Вольдемаровна, Тереза Артуровна, Леозн Колдобьевич и Евстафья Юматовна собрались на перроне, чтобы проводить их.
Владимир Владиславович (в глазах его слезы): Прощайте, друзья, мы вас никогда не забудем!
Томазо Грициньо: Конечно, вы нас не забудете, мы же к вам через полгода приедем в гости.
Игорь Игоревич: Разумеется, мы будем вас ждать.
Наумия: Мы с маман думаем купить яхту и отправиться в кругосветное путешествие. Разумеется, Крузенштерна мы возьмем с собой. Один он не останется, бедняжка.
Акстисья Вольдемаровна: А я еду в Лондон, буду работать в «Times».
Тереза Артуровна: А мы с Леозном Колдобьевичем – в Париж, столицу моды.
Томазо Грициньо: Ну а мы с Изаурой Ньюсоной проведем наш медовый полгода в Калифорнии.
Людмила Ярмольниковна: Так что же, мы больше никогда не встретимся?
Игорь Игоревич: Конечно, встретимся.
Наумия: Когда же?
Владимир Владиславович: Двадцать лет спустя.
Игорь Игоревич: А, может, десять.
Томазо Грициньо: А, может, заткнетесь? Я же сказал, мы все приедем в Данию через полгода. И давайте сейчас поклянемся в этом.
Все (хором): Клянемся!
Тереза Артуровна: И потом, мы же не все уезжаем. Евстафья Юматовна, например, остается.
Евстафья Юматовна (возмущенно): Чего это я останусь здесь, когда все уедут. Я отправляюсь в Ватикан, меня приглашали.
Тереза Артуровна: Постойте, если все мы разъедемся кто куда, то кому же я, как мэр, передам символ нашего города – это яйцо Фаберже.
Она достает яйцо из сумочки.
Все: Ах, какая прелесть! Но что же с ним будет?!
Все явно в замешательстве. О символе города никто не подумал. Тут Леозн Колдобьевич замечает бегущего по перрону мужчину.
Жора Корнев-Не-Корчуй-Корневище-Кедров бежит по платформе с одной мыслью: быстрее добраться до будочки с надписью WC на дверце. Когда человеку так приспичило, его лучше не трогать. Но наши герои не знают об этом.
Тереза Артуровна (кидается наперерез Жоре Корневу): Молодой человек, можно вас на минутку?
Жора (с трудом выдавливая из себя слова): Н-т!
Тереза Артуровна (хватает его за рукав и тащит ко всем собравшимся): И все-таки я вас попрошу. Вы кто по профессии?
Жора (пританцовывает на месте): Шахтер. Тетенька, отпустите меня, пожалуйста!
Тереза Артуровна: Я… Все мы просим вас принять это яйцо – символ нашего города!
Жора (уже не просто пританцовывает, а исполняет па-де-де): Не надо мне никакого яйца! Отпустите же меня!
Тереза Артуровна: И все-таки возьмите!
Жора: Не надо!
Тереза Артуровна: Нет, возьмите, я настаиваю!!
Жора: Хорошо, давайте.
Хватает яйцо и несется к заветной будочке.
Тереза Артуровна: Я думаю, мы сделали правильный выбор. Шахтер – звучит неплохо.
Дежурный по станции: Внимание, поезд отправляется!
Все кидаются обнимать и целовать друг друга. Евстафья Юматовна осеняет всех широким крестным знамением.
Евстафья Юматовна: Благословляю вас, дети мои, плодитесь и размножайтесь!
Игорь Игоревич и Владимир Владиславович запрыгивают в вагон и из уходящего поезда машут тем, кто остался на перроне. Те, кто остались, в свою очередь, машут Игорю Игоревичу и Владимиру Владиславовичу.
Крузенштерн (нормальным человеческим языком): Дайте кто-нибудь платок, я сейчас расплачусь!
Немая сцена.
FIN(ISH)
_________________