Таня Баклина: 25.10.16 12:04
Elka: 25.10.16 15:17
Дели: 28.10.16 11:34
Airkiss: 31.10.16 19:44
Gerxard: 28.12.16 19:27
Gerxard: 29.12.16 21:28
Gerxard: 16.03.17 20:11
Peony Rose: 16.03.17 20:58
Consuelo: 25.09.17 14:17
Gerxard: 21.11.17 05:23
Consuelo: 09.03.18 22:56
Tannit: 16.05.18 20:26
Почём любовь д'Артаньяна или о бедной миледи замолвите слово
– Что дают?
– Дюму.
– А это лучше крепдешина?
– Не знаю, но хочу взять на пробу две бутылки.
(диалог в хвосте длинной очереди,
тянущейся в какой-то магазин за углом,
в период советских дефицитов).
У меня теперь две «Дюмы»! Две книги «Три мушкетера». Одна обычная, изначально имевшая малопривлекательную обложку, появилась в моей библиотеке давно, как у каждого уважающего себя библиофила, а другую, замечательную, я приобрела недавно, по случаю. Просто не могла пройти мимо! Потому что это был роман «Три мушкетера» с иллюстрациями Мориса Лелуара. Не знаю, как у кого, но у меня первая ассоциация при упоминании «мушкетеров» - это не «пора-пора-порадуемся» голосом Боярского, а прекрасные 250 рисунков из юбилейного, 50-го издания романа. Это то же самое, что "Приключения Буратино или Золотой ключик" с чудесными иллюстрациями Леонида Владимирского! Редкий случай, когда имена писателя и художника-иллюстратора стоят в одной строке.
Столь знаменательное событие не могло не вызывать желание снова перечитать избранные главы из «Трех мушкетеров», хотя не люблю многостраничные диалоги Дюма с односложными ответами, написанные ради построчной оплаты, ведь, если их по-хорошему «выжать», то объем романа сократится на треть. Однако слог легкий, изложение не заумное, феерическое, поэтому «проглатывается» быстро и незаметно.
Классическую литературу делают «классической» не литературоведы и критики, а читатели своим неослабевающим интересом.
Александр Дюма-отец – общепризнанный и непревзойденный талант в жанре историко-приключенческого романа - создал «не стареющие» произведения, среди которых «Три мушкетера» является его творческим пиком.
Почему именно этот роман стал наиболее популярным?
Да все просто! Кроме увлекательного, динамичного сюжета, характерных героев, интриги, любви, в романе показан замечательный, прямо-таки канонический, пример мужской дружбы.
«Один - за всех, и все - за одного!» Вот и весь секрет…
Но повторить подобное сложно. Невозможно… За двести без малого лет, прошедших со времени сознания «Трех мушкетеров» не было создано ничего, способного конкурировать с приключениями «великолепной четверки».
Казалось бы, что еще можно добавить к «египетским пирамидам» трудов о культовом романе «Три мушкетера», который не устают экранизировать, и об его персонажах с их надежно идентифицированными прототипами. Тем не менее…«Миледи» Дюма…
В истории литературы нет другого, более популярного, коварного и деятельного отрицательного женского образа. Роковая красавица-блондинка, соблазнительница, злодейка-разлучница, дерзкая авантюристка с множеством имен, шпионка хитрого кардинала Ришелье. Подспудно возникает ощущение, что Д'Артаньян и Ко ведет борьбу с «темными силами», представленными исключительно в лице этой очаровательной и опасной женщины, столько внимания уделяет своей антигероине папа автора романа «Дама с камелиями».
Если рассматривать описанные Дюма-отцом события в историческом контексте - роман-то «историко-приключенческий», - то получается очень интересная картина.
В действительности между Англией, Францией и Испанией – серьезными и постоянными противниками на мировой арене, - велась нескончаемая борьба, время от времени переходившая в вооруженное противостояние. Французы ненавидели англичан на генетическом уровне, хронически, за территориальные претензии, столетнюю войну, казненную Жанну и пр. Кардинал Ришелье - могущественный министр и большой любитель особого типа кружевной вышивки, названной потом в его честь, - радел за государственные интересы и пользовался полной поддержкой короля Людовика Справедливого. Анна Австрийская, испанка до мозга костей – «троянский конь» при французском дворе, - проводила про-испанскую политику и стремилась лишить власти «Красного Герцога» путем поддержки заговоров. Априори заигрывание французской королевы с английским премьер-министром герцогом Бэкингемом, тянет на государственную измену.
То есть, при реальном раскладе дел полюса меняются, и отрицательные персонажи становятся положительными.
Таким образом, Миледи в «истории с подвесками» предстает тайным агентом, действующим в интересах Франции, а госпожу Бонасьё арестовывают за пособничество на вполне законном основании, хотя она выполняла приказы своей королевы. Но, как говорится, «паны дерутся, у холопов чубы трещат».
Пусть так. Но роман-то не совсем об этом, а о верной мужской дружбе. Любви, в конце концов! Ведь д'Артаньян-то был благородным рыцарем и беззаветно любил свою Констанцию. Когда его возлюбленную похитили, он прямо умирал от горя и тоски…
Обратимся к первоисточнику:
Прежде всего д'Артаньян отправился домой и самым тщательным образом занялся своим туалетом; затем он снова пошел к Атосу и, по обыкновению, рассказал ему все. Атос выслушал его планы, покачал головой и не без горечи посоветовал ему быть осторожным.
- Как! - сказал он. - Вы только что лишились женщины, которая, по вашим словам, была добра, прелестна, была совершенством, и вот вы уже в погоне за другой!
Д'Артаньян почувствовал справедливость упрека.
- ГОСПОЖУ БОНАСЬЕ Я ЛЮБИЛ СЕРДЦЕМ, - возразил он, - А МИЛЕДИ Я ЛЮБЛЮ РАССУДКОМ. И я стремлюсь попасть к ней в дом главным образом для того, чтобы выяснить, какую роль она играет при дворе.
- Какую роль! Да судя по тому, что вы мне рассказали, об этом нетрудно догадаться. Она тайный агент кардинала, женщина, которая завлечет вас в ловушку, где вы сложите голову, и все тут.
- Гм… Право, милый Атос, вы видите вещи в чересчур мрачном свете.
- Что делать, дорогой мой, я не доверяю женщинам, у меня есть на это свои причины, и в особенности не доверяю блондинкам. Кажется, вы говорили мне, что миледи — блондинка?
- У нее прекраснейшие белокурые волосы, какие я когда-либо видел.
- Бедный д'Артаньян! — со вздохом сказал Атос.
Вот как! «Рассудком». Это по расчету, что ли? О, загадочный мужской ум!
Д'Артаньян был очарован Миледи с первого взгляда, как увидел ее в Менге, по пути в столицу. Случайно встретив ее в Париже, он добился личного знакомства и проявил настойчивость при ухаживаниях, «уверенный в том, что рано или поздно она не преминет ответить на них».
Эта женщина имела над ним поразительную власть, он ненавидел и в то же время боготворил ее; он никогда не думал прежде, что два столь противоречивых чувства могут ужиться в одном сердце и, соединясь вместе, превратиться в какую-то странную, какую-то сатанинскую любовь.
Соврал, выходит, верному старшему товарищу д'Артаньян. Оказывается, у него такое большое сердце, что в нем все же нашлось место для Миледи. Хотя отношение к ней по симптомам походит на страсть. Хорошо, допустим, Констанцию он любил, а к миледи испытывал неудержимую страсть.
Но ведь еще была Кэтти!
И он привлек Кэтти к себе. Сопротивляться было невозможно, от сопротивления всегда столько шума, и Кэтти уступила.
ТО БЫЛ ПОРЫВ МЕСТИ, НАПРАВЛЕННЫЙ ПРОТИВ МИЛЕДИ. Говорят, что месть сладостна, и д'Артаньян убедился в том, что это правда. Поэтому, будь у него хоть немного истинного чувства, он удовлетворился бы этой новой победой, но ИМ РУКОВОДИЛИ ТОЛЬКО ГОРДОСТЬ И ЧЕСТОЛЮБИЕ.
Однако на этот раз наш ГАСКОНЕЦ БЫСТРО СООБРАЗИЛ, КАКУЮ ВЫГОДУ ОН МОГ ИЗВЛЕЧЬ ИЗ ЛЮБВИ КЭТТИ, высказанной ею так наивно или же так бесстыдно: перехватывание писем, адресованных графу де Варду, наблюдение за миледи, возможность в любое время входить в комнату Кэтти, сообщающуюся со спальней ее госпожи. Как мы видим, вероломный юноша уже мысленно жертвовал бедной девушкой, ЧТОБЫ ДОБИТЬСЯ ОБЛАДАНИЯ МИЛЕДИ, БУДЬ ТО ДОБРОВОЛЬНО ИЛИ НАСИЛЬНО.
Как мы видим, д'Артаньян со слабым полом ведет себя совсем-совсем не как «д'Артаньян», являя неприглядную и неотъемлемую черту своего холерического характера. Дюма льстит «юноше», называя его «вероломным». Потребительское отношение к Кэтти более точно характеризуется иным словом - «подлость».
Д'Артаньян не ограничился чтением чужих любовных писем. Он пошел дальше: явился на свидание к миледи под именем графа де Варда - «ночью все кошки серы» - и, получив от нее в дар дорогой перстень с сапфиром, в котором Атос, в миру граф де Ла Фер, признал свою фамильную драгоценность, без зазрения совести присвоил. И на этом гасконец не остановился, продолжил своекорыстную игру - от имени графа де Варда написал миледи грубое письмо, в котором отказался от дальнейших свиданий. Нормально?
О сапфире не было сказано ни слова. Хотел ли гасконец сохранить у себя оружие против миледи или же — будем откровенны — оставил у себя этот сапфир как последнее средство для приобретения экипировки?
Впрочем, неправильно было бы судить о поступках одной эпохи с точки зрения другой. То, что каждый порядочный человек счел бы для себя позорным в наши дни, казалось тогда простым и вполне естественным, и юноши из лучших семей бывали обычно на содержании у своих любовниц.
Восемнадцатилетний Д'Артаньян прибыл в Париж с твердым намерением сделать военную карьеру, но Дюма лукавит, оправдывая своего героя, который завладел перстнем, мягко говоря, обманным путем. По факту, он одну, влюбленную в него даму, жестоко использовал, а другую - ввел в заблуждение и тоже попользовался.
Шевалье д'Артаньян – образ живой и непосредственный, но его поступки – нонсенс.
Он демонстрирует полное неуважение к дамам, даже с учетом нравов того периода, называемого во французской историографии «Великий век», когда долг и честь еще имели огромное значение, но дуэль уже стала модой.
Следует заметить, что в аристократической среде дуэль считалась не только способом для решения любого спора, средством демонстрации мужской самодостаточности, но и своего рода азартной игрой. Это была самая горячо отстаиваемая привилегия нобилитета, с которой безуспешно пытались бороться король и кардинал Ришелье, как министр и церковный деятель.
В романе именно в дуэлях и вооруженных стычках с врагами окрепла настоящая мужская дружба трех мушкетеров и Д'Артаньян. И это главное!
А отношения героя с женщинами – так мелочи жизни.
Вернемся к присвоенному героем перстню с сапфиром и алмазами.
Это своеобразный символ. Перстень матери Атоса, полученный в знак любви от супруга, и позже подаренный Атосом юной жене.
Это «кольцо любви», в большей степени, свидетельствует о личности самой миледи. Она сохранила его, несмотря на то, что ей пришлось начинать новую жизнь после трагического эпизода «есть в графском парке черный пруд, там лилии цветут», и подарила его своему возлюбленному графу де Варду, за которого выдал себя коварный гасконец д'Артаньян, который позже своим подложным письмом плюнул ей прямо в душу.
И что делать женщине, обманутой в лучших чувствах? Величественно утереться? Миледи не такова. Однако, имея под рукой полный арсенал разных «шпионских» штучек и прекрасно ими владея, она просит отмстить за свою оскорбленную честь д’Артаньяна. Могла бы просто использовать яд или нанять убийц, как сделала позже, но она хочет талионное наказание для обидчика - такую сатисфакцию, как дуэль!
А д’Артаньян – рад-радешенек - не только принял на себя обязательства, которые вовсе не собирался выполнять, но с превеликим удовольствием получил предоплату в виде «ночи любви».
Что касается д'Артаньяна, то он достиг предела своих желаний: сейчас миледи любила в нем не его соперника, она любила или делала вид, что любит его самого. Правда, тайный внутренний голос говорил молодому человеку, что он был лишь орудием мести, что его ласкали лишь для того, чтобы он совершил убийство, но гордость, самолюбие, безумное увлечение заставляли умолкнуть этот голос, заглушали этот ропот. К тому же наш гасконец, как известно не страдавший отсутствием самоуверенности, мысленно сравнивал себя с де Вардом и спрашивал себя, почему, собственно, нельзя было полюбить его, д'Артаньяна, ради него самого.
Итак, он всецело отдался ощущениям настоящей минуты. Миледи уже не казалась ему той женщиной с черными замыслами, которая на миг ужаснула его; это была пылкая любовница, всецело отдававшаяся любви, которую, казалось, испытывала и она сама.
Так прошло около двух часов. Восторги влюбленной пары постепенно утихли.
Получил свое – и ушел бы молчком. Так нет же! Самолюбие заело.
Он со смехом признался миледи, что является одним лицом с графом де Вардом, с которым она провела предыдущую ночь, что фактически означало: миледи, я водил Вас за нос, как лохушку, и незаконно завладел, то бишь, украл то, что мне не предназначалось.
На что рассчитывал?
Неосторожный юноша ожидал встретить стыдливое удивление, легкую бурю, которая разрешится слезами, но он жестоко ошибся, и его заблуждение длилось недолго.
Бледная и страшная, миледи приподнялась и, оттолкнув д'Артаньяна сильным ударом в грудь, соскочила о постели.
Было уже совсем светло.
Желая вымолить прощение, д'Артаньян удержал ее за пеньюар из тонкого батиста, но она сделала попытку вырваться из его рук. При этом сильном и резком движении батист разорвался, обнажив ее плечо, и на одном прекрасном, белоснежном, круглом плече д'Артаньян с невыразимым ужасом увидел цветок лилии — неизгладимое клеймо, налагаемое позорящей рукой палача.
- Боже милосердный! — вскричал он, выпуская пеньюар.
И он застыл на постели, безмолвный, неподвижный, похолодевший.
Однако сам ужас д'Артаньяна сказал миледи, что она изобличена; несомненно, он видел все. Теперь молодой человек знал ее тайну, страшную тайну, которая никому не была известна.
Она повернулась к нему уже не как разъяренная женщина, а как раненая пантера.
- Негодяй! - сказала она. - Мало того, что ты подло предал меня, ты еще узнал мою тайну? Ты умрешь!
Все женщины мечтают - спят и видят - оказаться в положении Миледи? Или готовы, с учетом вышеизложенного, выдать миледи карт-бланш: «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. 5 августа 1628 года. Ришелье»?
Д'Артаньян со шпагой с трудом отбился от Миледи и в одном исподнем удрал из спальни. Его отход прикрыла – и приняла на себя удар взбешенной хозяйки! - великодушная и преданная Кэтти, нарядив своего возлюбленного в предметы женского гардероба «а-ля Керенский», в котором тот и ворвался в квартиру Атоса, чем вызвал гомерический хохот у своего старшего товарища. Всегда печальный и скупой даже на улыбку, флегматичный граф де Ла Фер, ржал, как конь Портоса, купленный на деньги прокурорши.
Да-да, мужская дружба, как же без нее!
На этом моменте остановимся – Констанция еще жива - и вспомним, какие преступления можно инкриминировать леди Винтер на момент позорного бегства д'Артаньяна.
Была ли Миледи была «злодейкой» в этот период?
Клеймо «флёр-де-лис»?
Кажется, что эта улика перевесит сто тысяч других улик…
Но есть показания лилльского палача:
- Эта молодая женщина была когда-то столь же красивой молодой девушкой. Она была монахиней Тамплемарского монастыря бенедиктинок. Молодой священник, простосердечный и глубоко верующий, отправлял службы в церкви этого монастыря. Она задумала совратить его, и это ей удалось: она могла бы совратить святого.
Принятые ими монашеские обеты были священны и нерушимы. Их связь не могла быть долговечной — рано или поздно она должна была погубить их. Молодая монахиня уговорила своего любовника покинуть те края, но для того чтобы уехать оттуда, чтобы скрыться вдвоем, перебраться в другую часть Франции, где они могли бы жить спокойно, ибо никто не знал бы их там, нужны были деньги, а ни у того, ни у другого их не было. Священник украл священные сосуды и продал их; но в ту минуту, когда любовники готовились вместе уехать, их задержали.
Неделю спустя она обольстила сына тюремщика и бежала. Священник был приговорен к десяти годам заключения в кандалах и к клейму. Я был палачом города Лилля, как подтверждает эта женщина. Моей обязанностью было заклеймить виновного, а виновный, господа, был мой брат!
ТОГДА Я ПОКЛЯЛСЯ, ЧТО ЭТА ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ ЕГО ПОГУБИЛА, КОТОРАЯ БЫЛА БОЛЬШЕ ЧЕМ ЕГО СООБЩНИЦЕЙ, ИБО ОНА ТОЛКНУЛА ЕГО НА ПРЕСТУПЛЕНИЕ, ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ РАЗДЕЛИТ С НИМ НАКАЗАНИЕ. Я ДОГАДЫВАЛСЯ, ГДЕ ОНА УКРЫВАЕТСЯ, ВЫСЛЕДИЛ ЕЕ, ЗАСТИГ, СВЯЗАЛ И НАЛОЖИЛ ТАКОЕ ЖЕ КЛЕЙМО, КАКОЕ Я НАЛОЖИЛ НА МОЕГО БРАТА.
На другой день после моего возвращения в Лилль брату моему тоже удалось бежать из тюрьмы. Меня обвинили в пособничестве и присудили к тюремному заключению до тех пор, пока беглец не отдаст себя в руки властей. Бедный брат не знал об этом приговоре. Он опять сошелся с этой женщиной; они вместе бежали в Берри, и там ему удалось получить небольшой приход. Эта женщина выдавала себя за его сестру.
Вельможа, во владениях которого была расположена приходская церковь, увидел эту мнимую сестру и влюбился в нее, влюбился до такой степени, что предложил ей стать его женой. Тогда она бросила того, кого уже погубила, ради того, кого должна была погубить, и сделалась графиней де Ла Фер…
Все перевели взгляд на Атоса, настоящее имя которого было граф де Ла Фер, и Атос кивком головы подтвердил, что все сказанное палачом — правда.
- Тогда, - продолжал палач, - мой бедный брат, впав в безумное отчаяние, решив избавиться от жизни, которую эта женщина лишила и чести и счастья, вернулся в Лилль. Узнав о том, что я отбываю вместо него заключение, он добровольно явился в тюрьму и в тот же вечер повесился на дверце отдушины своей темницы.
Впрочем, надо отдать справедливость: осудившие меня власти сдержали слово. Как только личность самоубийцы была установлена, мне возвратили свободу.
Вот преступление, в котором я ее обвиняю, вот за что она заклеймена!
Лильский палач прямо говорит, что клеймо поставлено не по приговору, а из мести. Во-вторых, его показания, как ближнего родственника несчастного священника нельзя считать объективными и беспристрастными.
Рассмотрим внимательнее показания лильского палача.
«Она была монахиней Тамплемарского монастыря бенедиктинок».
Маловероятно, что «девушка» в возрасте 14-15 лет была католической монахиней - рановато для пострига, к которому готовились лет 5-6. Вероятно, она просто жила в монастырском приюте, но при этом уже считалась половозрелой и вполне самостоятельной, обладала всеми мирскими свободами. И если она не давала монашеский обет, значит, и не нарушала его.
Хорошо, допустим, Дюма решил сгустить краски.
«Молодой священник, простосердечный и глубоко верующий, отправлял службы в церкви этого монастыря».
«Молодой священник», вне всякого сомнения, был старше «девушки». Взрослый мужик, обязанный осознавать свою ответственность и прочее.
Утверждение «глубоко верующий» вступает в противоречие с пассажами «украл священные сосуды и продал их» и «опять сошелся с этой женщиной; они вместе бежали в Берри».
Как там сказал святой Августин? «Добрый Боже, дай мне целомудрие и умеренность… Но не сейчас, о Боже, еще не сейчас!»
«Она задумала совратить его, и это ей удалось: она могла бы совратить святого».
Откуда палачу было знать, что девушка «задумала совратить»? Она, что, исповедалась ему? С братом он контактировал мало, следовательно, все доводы о коварстве миледи являются голословными утверждениями.
Адвокат Миледи сказал бы: ее преступление в том, что «нельзя быть красивой такой».
Побег из тюрьмы с помощью сына тюремщика тоже вызывает вопросы. Допустим, девушка обдурила она парня и скрылась. Но почему палач, когда нашел ее, не сдал властям, а только заклеймил?
Я со своей женской логикой не могу понять непоследовательность мужских действий.
Другой обвинитель Миледи - лорд Винтер, деверь, опять-таки лицо заинтересованное - подозревает миледи в том, что отравила его брата, своего супруга, которому родила сына. При этом не может предъявить никаких доказательств.
Мотивы к делу не подошьешь.
За преступления, в которых лильский палач и лорд Винтером обвиняют леди Винтер, даже власти не осудили бы.
Фактически, она невиновна.
Разобравшись с историей появления лилии на плече, уже другим взглядом посмотрим на меланхолика с загадочным прошлым - Атоса.
«Один мой друг, граф де ля Фер влюбился в девушку, прелестную как сама любовь!»
Мог ли граф обвенчаться с простолюдинкой? Нет. Только в сказке. Даже Золушка была дочерью королевского лесничего, суть, человека титулованного.
Могла ли Анна-Шарлотта быть дворянкой? Да!
До знакомства с молодым Атосом она явно получила какое-то образование и намного лучшее, нежели д'Артаньян в детстве. Она обладала хорошими манерами, позволившими ей покорить утонченного графа.
Если вспомнить о войне с гугенотами в этот период, то девушка вполне могла быть дочерью знатных протестантов (гугенот-граф де Бейль является исторической личностью), попавших в опалу, и отданной в приют при монастыре. Обещанный ей кардиналом титул мог быть обычным возвращением дворянского статуса. На отличное знание ею протестантских традиций указывают отдельные эпизоды в вербовке, казалось, непоколебимого Джона Фельтона. «Бросьте жертву в пасть Ваала, киньте мученицу львам…»
Вероятно, беглый священник, выдававший себя за ее брата, присвоил себе ее родовую фамилию, а сама она жила в Берри под своим настоящим именем.
Значит, брак графа де Ла Фер и Шарлотты де Бейль не был никаким мезальянсом.
И тут возникает ряд вопросов к Атосу, в первой жизни - графу де Ла Фер.
Почему он, обнаружив клеймо, поступил трусливо и малодушно, не выслушав объяснений жены?
Он, как сюзерен, безусловно, имел феодальное право судить и казнить на своей земле, но почему казнил без следствия и суда? И не кого-нибудь, а любимую юную жену.
«Ангел оказался демоном. Бедная девушка была воровкой», - с грустью говорит он потом. Хотя она не совершала преступление, за которое ее заклеймили.
Не проститутка, не убийца, а «воровка»...
За воровство даже государство только клеймило, но не убивало.
Напрашивается вывод: граф де Ла Фер сильно огорчился обнаружив, что жена оказалась с «браком», и избавился от нее как полновластный хозяин.
Однако казнил ее как-то неудачно, должно быть, пребывал в состоянии аффекта.
А миледи, между тем, хранила подаренный им перстень десять лет…
Таким образом, на момент знакомства с д'Артаньяном миледи, представляется скорее жертвой обстоятельств.
Однако она не превратилась в непримиримую мужененавистницу после всего, что пережила, и даже полюбила графа де Варда. И хотела быть любимой…
Д'Артаньян с особым цинизмом надругался над ее светлыми чувствами и безжалостно растоптал ее любовь.
Миледи для мести выбрала самый страшный способ – убийство возлюбленной своего непримиримого врага. Смысл этой мести в том, чтобы отнять самое дорогое и заставить страдать, чтобы он жил с не проходящей болью в сердце, осознанием своей вины и мучился. Такова настоящая цена нанесенного ей оскорбления.
Если бы не беспорядочные половые связи д'Артаньяна, то осталось бы не «только имя», но и сама госпожа Бонасье.
Д’Артаньян двух женщин сделал глубоко несчастными, и две, в конце концов, из-за него погибли. Правильно однажды сказал Глеб Егорыч: «Запомни, Шарапов. Наказания без вины не бывает. Ему надо было просто вовремя со своими женщинами разбираться и пистолеты не разбрасывать, где попало».
Шевалье поздно осознал.
- А я, - сказал д’Артаньян, - прошу простить меня, сударыня, за то, что я недостойным дворянина обманом вызвал ваш гнев. Сам я прощаю вам убийство моей несчастной возлюбленной и вашу жестокую месть, я вас прощаю и оплакиваю вашу участь! Умрите с миром!
Виктория В: 16.05.18 22:19