Лоретта Чейз "Виконт-бродяга"

Большое спасибо за перевод новой главы!!!
Уволокла к себе на склад...
_________________

Девочки, огромное спасибо за продолжение!
_________________

Evelina, kerryvaya спасибо за прекрасный перевод!!!!!!!!!!!!!!!
___________________________________

Большое спасибо за продолжение

Evelina, kerryvaya, большое пребольшое спасибо за продолжение!

Я просто в восторге от его манеры общения

Evelina, kerryvaya, спасибо за новую главу.
Приятное начало дня. Пятниццо

Evelina, kerryvaya, спасибо большое за новую главу в прекрасном переводе!!!!!!!!!!

_________________

Ура! Ура! Продолжение!

А я всю неделю заглятываю то в одну темку, то в другую, и ничего! Одни вампиры да нечистая сила кругом бродят...
А хочется чего-то светлого, возвышенного... и что бы горничные время от времени заходили и пыль сметали.

И вот, дождалась. И как раз на выходные.

Спасибочки, девочки. Очень порадовали. И Лоретте спасибо... Тоже человек постарался.

Эвелина, Маша, спасибо огромное за чудесное продолжение!!! Перевод великолепный, благодарю!

Спасибо за продолжение!!!
_________________

Прям удовольствие читать этот роман! Перевод великолепный!

Рэнд сам не знает чего хочет. То , чтобы Кэтрин вернулась домой, то выдать ее замуж, то ревнует ее к этому же Лэнгдону. Противоречивый Макс! Посмотрим, как у него получится роль свахи.

Evelina, kerryvaya, спасибо за главу!

 » Глава 15

Перевод: Evelina
Редактура: kerryvaya

Глава 15

После прогулки по Грин-парку лорд Рэнд направился в боксёрский клуб Джентльмена Джексона[1]. Эмоции так и переполняли виконта, а успокоиться проще всего, вымотавшись до изнеможения. Нынче сам Джентльмен соблаговолил лично встретить его милость. Покончив с упражнениями, Макс ощутил приятную усталость, вся взбудораженность вышла из него вместе с потом.
Он даже задержался на некоторое время, наблюдая, как боксируют другие джентльмены, и время от времени подкидывая парочку непрошеных советов своим менее проворным собратьям. И лишь благодаря этому испытал величайшее в своей жизни изумление. Только он собрался уйти, как в дверях появился Джек Лэнгдон.
Вероятность обнаружить Джека Лэнгдона в боксёрском зале примерно равнялась шансам встретить архиепископа Кентерберийского у Бабули Грендел... хотя и здесь перевес бы оказался на стороне архиепископа.
– Какие черти принесли тебя сюда? – осведомился виконт у друга.
Секунду мистер Лэнгдон молчал, рассеянно оглядываясь вокруг, словно отыскивая нечто, о чём позабыл.
– Не самое приятно пахнущее местечко, да, Макс? – заметил он с некоторым удивлением. – Странно. Очень странно. Я насчитал трёх виконтов, одного графа, кучку армейских и... боже правый... это Аргойн?
– Да. Одного герцога.
– Кажется, все здесь собрались с единой целью – позволить какому-то огромному мускулистому парню неоднократно себя избить.
– Ну а какова твоя цель?
– Полагаю, – довольно несчастно отозвался мистер Лэнгдон, – быть избитым.
Объяснение сие вышло весьма расплывчатым, на что Макс не преминул указать.
– Я пришёл, чтобы стать решительнее, как ты и советовал. Я тогда обдумал всё, сказанное тобой, и пришёл к выводу, что, говоря словами Ювенала[2], «Mens sana in corpore sano»[3]... или же, как удачно выразился мистер Локк[4]: «Здоровый дух в здоровом теле – вот краткое, но полное описание счастливого состояния в этом мире». Физическая сноровка рождает уверенность. Бокс же, как известно, не только укрепляет тело и придаёт ловкость, но и помогает сосредоточиться. Я посчитал, это как раз то, что мне нужно.
– Значит, ты, наконец, перестанешь размышлять и сомневаться и вместо этого приготовишься действовать, – подытожил Макс. – Что ж, правду говорят: любовь творит чудеса.
Мистер Лэнгдон вспыхнул.
– Я вспоминал твои слова о том, чтобы бросать книги с двадцати шагов. Нет ни одной причины, по которой я должен позволить запугать себя хилому долговязому пропойце, который притом вдвое меня старше.
Джеку, очевидно, не по душе приходились шуточки относительно мисс Пеллистон. Если ему хотелось верить, что в боксёрский зал его привела исключительно мужская гордость, что ж, так тому и быть. Парень, по крайней мере, пытался что-то предпринять, и уже одно это заслуживало поощрения. Вечно колеблющийся, неуверенный в себе Джек Лэнгдон мало вязался с планами лорда Рэнда касательно предстоящего завоевания некой молодой леди.
– Ты совершенно прав. Не должен ни за что на свете, дружище. Обожди минутку, я приведу мистера Джексона.
Лорд Рэнд мог отвести друга к знаменитому боксеру, а не наоборот, но сперва ему нужно было поговорить с мистером Джексоном наедине. Виконт не желал, чтобы при первой же попытке у мистера Лэнгдона отбили охоту к занятиям, и потому решил напёред мягко намекнуть об осторожности в обращении с мечтательными интеллектуалами.
Мистер Джексон оказался человеком понимающим, и первое знакомство Джека Лэнгдона с сим мужским искусством прошло куда менее унизительно, нежели, скажем, у некого высокомерного знатного юнца, с которого все мастера, как один, охотно согласились посбивать спесь.
С мистером Лэгдоном, напротив, обходились как с пресловутой хрустальной вазой, в то время как Макс с Джентльменом энергично подбадривали его. Оба неоднократно отметили, что, несмотря на малоподвижный образ жизни, то, как неофит владеет кулаками, вселяет большие надежды.
К концу занятия мистер Лэнгдон распалился в прямом и переносном смыслах. В нынешнем состоянии Джеку всё казалось нипочём, чем Макс и воспользовался, предложив другу перейти к следующему мужскому искусству... ухаживанию.
– Завтра Альмак, – напомнил Макс, когда они покидали зал. – Это её дебют, и ты просто обязан заполучить вальс. Понимаешь, он более романтичный.
– Понимаю. Сложность в том, что сперва придётся столкнуться лицом к лицу с Горгонами, а они дружно ненавидят меня, потому как прослышали, что я зову их Горгонами.
– Черт возьми, о чём ты толкуешь?
– О вальсе. Горгоны... патронессы... должны дать ей разрешение на вальс, что означает, они сами подберут подходящего кавалера, а я неподходящий. Если я подойду и попрошу их, они просто рассмеются мне в лицо. Единственная причина, почему меня пускают на порог, заключается в том, что им нравится унижать меня на досуге.
– Какая нелепость.
– Тебя не было слишком долго, Макс. Ты не знаешь, какими мегерами они могут быть. Стоит мне попросить о вальсе с мисс Пеллистон, они не просто откажут, нет. Они вообще запретят ей танцевать вальс, просто назло.
– Они не станут настраивать против себя Луизу.
– Их не заботит, чьи интересы они могут задеть. Ты разве не слышал, как однажды они не пустили Веллингтона, потому что он опоздал на пару минут? А в другой раз из-за того, что надел брюки вместо панталон?
– Нет, это для меня новость, но я нисколько не удивлён. Из всех скучных, нудных глупостей, что здесь выдают за развлечения, Альмак – скучнейшая, нуднейшая и глупейшая. И потому само собой разумеется, что всем не терпится туда попасть. Будь у светского общества хоть крупица здравого смысла, они бежали бы от Альмака как от чумы.
– Чего нет, того нет, – ответил Джек. – Одним словом, я не могу танцевать с ней вальс.
– Вернее, не можешь танцевать первым, – не унывая, подытожил Макс. – Я возьму это на себя. Ты, главное, дальше не оплошай.
Обещая взять решение проблемы на себя, Макс имел в виду, что подыщет Кэтрин кавалера, пользующего у патронесс Альмака большей благосклонностью. Не себя, конечно. Хоть лорд Рэнд и не боялся никого, однако претерпевал досадные сложности с близостью Кэтрин Пеллистон. Непросто было даже сидеть с ней рядом в экипаже. А уж, вздумай он кружиться в танце по бальному залу, положив руку ей на талию, точно не миновать беды.
Он не стал делиться своими мыслями с Джеком Лэнгдоном, ведь тот решил бы, что просто обязан исследовать данный феномен. А Макс не хотел никаких исследований. Он лишь хотел, чтобы Кэтрин Пеллистон убралась восвояси.

Мягко, но твёрдо подтолкнув мистера Лэнгдона на тропу супружества, лорд Рэнд направился домой с не менее благородным намерением освободить мисс Пеллистон от тягостного бремени учительства.
Мистер Гедеон, доложил, что Джемми внизу, помогает повару.
– Донимает его, хочешь сказать. Жерар совершенно не говорит по-английски, и я готов съесть свою шляпу, если сопляк хоть слово знает по-французски.
На что мистер Гедеон учтиво заметил, что для мытья горшков знание языков не требуется.
– Непло'о он и' чистит, милорд, чесслово. Усё-то у него горит в рука'. Весьма предприимчивый малый. Что не поручим, усё сделает... так сказать, му'ой.
– Ладно, пришли его ко мне в кабинет... библиотеку... или как там ты её называешь. Хочу перекинуться с ним парой слов. Да, и позаботься, чтобы он прихватил с собой бутылку. Моя глотка суха, как мумия фараона.
Мистер Гедеон удалился. Но через несколько минут вернулся вместе с Джемми, державшим в руках поднос с бутылкой мадеры и винным бокалом из искрящегося хрусталя.
Мальчик внёс поднос и поставил его с ловким изяществом, удивившим виконта и вызвавшим довольную улыбку на лице дворецкого. Мистер Гедеон препроводил поднос в комнату лишь затем, дабы исполнить ритуал с подобающими почтением и торжественностью. Теперь же он ретировался.
Джемми остался стоять подле массивного стола с мраморной столешницей, на который до того поставил поднос, взирая на хозяина с теми же гордостью и самодовольством, что и дворецкий.
– А ты у нас мастер на все руки, Джемми, – проговорил лорд Рэнд, наливая себе вина.
– Надеюсь, вы остались доволен, сэр.
Его милость моргнул и поставил бокал, чтобы взглянуть на мальчика. Он почти ожидал увидеть, что тот чудесным образом успел отрастить усы и вымахать на пару-тройку футов.
Нет, перед ним стоял всё тот же восьмилетний мальчуган, но за исключением акцента кокни, он до ужаса похоже изображал мистера Гедеона.
– Значит, юноша, ты хочешь поступить ко мне в услужение? – с напускной важностью спросил виконт.
– Да, сэр... милорд. И носить таковские голубые ливреи с блестящими пуговицами, прям как Роджер.
– Точно. С блестящими пуговицами. Я одобряю твой выбор профессии, Джемми. Но вопрос в том, что там с твоими занятиями?
– А чё с ними? – спросил Джемм, выражение важного достоинства на его лице тут же сменилось виноватым.
– Мисс Пеллистон говорит, что ты не посещаешь их так прилежно, как прежде. Она обеспокоена.
Джемми вздохнул:
– Сперва были буквы, потом слова, и ведь конца не видать! Ещё предложения, она говорит. И пунк... пунк...
– Пунктуация, – подсказал Макс.
– Ага, это самое. И грамматика. Неужели это никогда не кончится?
– Боюсь, что так. Ведь есть ещё и книги. А им, как ты видишь, несть числа. – Виконт указал на книжные полки, куда Луиза умудрилась впихнуть несколько сотен томов, читать которые его милость даже не намеревался.
Джемми застонал.
– Не так интересно, как пуговицы, а? Да и как иначе, парню с такими-то способностями? Тебя ждут куда более великие дела. Если постараешься, через несколько лет сможешь стать лакеем. Или если тебе не по нраву бегать – принеси да подай, – возможно, ты захочешь иметь дело с лошадьми.
– Лошадьми? – зачарованно повторил мальчик.
– Да. Коль скоро ты такой сознательный, как утверждает мистер Гедеон, наверное, нам стоит выучить тебя на грума.
– Не может быть! – Детское личико засветилось от волнения. Очевидно, он даже помыслить не смел о чести смотреть за личными лошадьми хозяина и его быстроходными экипажами.
– Ещё как может. Но от тебя потребуется много трудиться. Не знаю, где ты найдёшь время для уроков.
Свет в глазах мальчика мгновенно потух.
– В чём дело, Джемми? Они ведь всё равно тебе не нравятся. Так брось их и избавь себя и мисс Пеллистон от лишних мучений.
– Никак, – страдальческим голосом ответил Джемми. – Я только так и могу с ней видеться. Ну, и когда она приходит за платьями и всем таким... но тогда она всё время разговаривает с НЕЙ... с миссиз, то бишь. Или с Салли, или с Джоан.
– Значит, единственная причина, по которой ты терпишь уроки, – безраздельное внимание мисс Пеллистон?
Джемми уныло кивнул, совсем в духе мистера Хилла.
Макс потягивал мадеру и размышлял. Пуговицы, даже блестящие, не могли соперничать с безраздельным вниманием. Остаётся открыть страшную правду. Всё равно рано или поздно ребёнку придётся столкнуться с ней.
– Джемми, я должен поговорить с тобой как мужчина с мужчиной. Ты знаешь, зачем мисс Пеллистон в Лондоне?
– Из-за балов. Она странно наряжается и ходит на балы днём и ночью.
– Она приехала в Лондон и ходит на эти балы, дабы найти мужа. Балы и дают в основном ради того, чтобы неженатые мужчины и незамужние женщины смогли подыскать себе пару. А поскольку мисс Пеллистон очень богатая юная леди, то непременно выйдет замуж за какого-нибудь влиятельного лорда. И этот самый лорд не захочет, чтобы его леди-жена кого-то учила... даже их собственных детей. Для этих целей они наймут учителей и гувернанток. Понимаешь?
– Нет.
Лорд Рэнд решил объяснить доходчивее, пусть и в более резких выражениях:
– Скоро мисс Пеллистон выйдет замуж... может, уже в следующем месяце. И тогда, поверь мне на слово, ты её больше не увидишь, за исключением тех случаев, когда она будет приходить в ателье за новыми платьями. И уроки ваши закончатся.
К чести Джемми, он не дрогнул пред этим ударом. Вместо этого он воззрился на виконта, во взгляде его сквозило нечто, весьма напоминающее подозрительность.
– Тогда почему она сама мне это не рассказала?
– Не знаю. Вы же будете сегодня заниматься. Вот и спроси. Пойми, я не пытаюсь тебя обмануть. Я не столь отчаянно нуждаюсь в груме.

Сразу же после разговора с виконтом Джемми бросился на поиски мистера Блэквуда. Если кто и знал, что к чему, так это сей джентльмен. К своему огорчению, Джемми выяснил, что лорд Рэнд сообщил ему правду. А именно: ходили слухи, что мистер Лэнгдон и герцог Аргойн соперничают – хоть медленно и осторожно – за руку мисс Пеллистон.
Джемми уже уяснил, что слугам известно о событиях, происходящих в высшем свете, гораздо больше, нежели тем, кто был непосредственно в него вхож. А если уж о чём-то не удаётся разузнать на кухне, значит, не удастся нигде во всём королевстве.
– А чё ОН? – спросил Джемми, переварив гибельную новость.
– Ты имеешь в виду его милость? А что он?
– ОН тоже здесь, чтобы жениться?
– Его милость обязан рано или поздно жениться, дабы произвести на свет наследников титула. Но обдумывал ли он уже сей предмет?.. Не могу ответить. Ходят толки о леди Диане Гленкоув, но это всего лишь слухи. Насколько известно мне, его милость однажды нанёс ей визит и от случаю к случаю приглашает её на танец.
– А миз Кэтти ОН, чё ль, не ходил повидать? И чё ль, ОН ни раза с нею не танцевал?
Мистер Блэквуд изучал вопросительно обращённое к нему круглое личико. Ему казалось, он видит, как в голове у мальчугана закрутились внутренние шестерёнки. К вращению внутренних шестерёнок мистер Блэквуд относился с одобрением.
Аристократия в большинстве своём была весьма образованна. Но беда в том, что знати не было нужды жить своим умом. И потому их мозг ослаб. Лишись они возможности полагаться на обострённое чутьё и здравый смысл своих слуг, высшие слои британского общества изжили бы сами себя из чистой беспомощности.
Вот что произошло во Франции, и, поглядите, каков результат. До недавних пор большая часть цивилизованного мира находилась под сапогом брюзгливого корсиканского коротышки. В сравнении с Наполеоном даже безумный Георг III казался желанным монархом, а толстый распутный принц-регент – так просто Александром Македонским. Мистер Блэквуд не относился к радикалам.
Во имя спасения Британии поощрять вращение внутренних шестерёнок было жизненно необходимо.
– Да, Джемми, – ответил камердинер, – он навещает мисс Пеллистон, приглашает танцевать и дважды, насколько мне известно, брал её с собой на прогулку.
– Зачем?
– Надеюсь, мой мальчик, ты оставил свои домыслы, якобы его светлость покушается на честь юной леди? – Ответом ему послужил непонимающий взгляд, и камердинер пояснил: – Он не желает причинить ей зла, ты же знаешь.
– А чё ему тогда надо?
В погоне за истиной Джемми последовал за мистером Блэквудом в холл и дальше, вверх по лестнице. Теперь они очутились у дверей покоев лорда Рэнда.
Мистер Блэквуд скользнул по мальчику взглядом. Затем наклонился к нему и, понизив голос, произнёс:
– Пожалуй, парень, стоит объяснить тебе кое-что, относительно склада ума высших классов.

Лорд Броуди сидел в спальне своего любовного гнёздышка, уставившись на персиковое платье, кучей лежавшее на полу. Именно туда бросила его Линнет, вскрыв большую коробку с двумя чудовищно дорогими платьями, на приобретении которых настояла.
Какое же она жадное создание! И о чём он только думал, выбрасывая совсем немаленькие деньги на шлюху – пусть и очаровательную, – когда ещё даже не нашёл себе жены. У всех встреченных до сих пор женщин, желавших выйти за него замуж, как выснилось, в карманах гулял ветер. Его нежная любовь к имуществу и приданому Кэтрин крепчала с каждым днём.
– Скажи же, оно выглядит лучше? – робко заговорила Линнет, возвратившись в комнату. Она медленно и томно повернулась так, чтобы покровитель смог по достоинству оценить каждую очаровательную деталь тёмно-красного платья, а заодно обтянутые им стройные формы.
– Да, лучше, – коротко отозвался барон, прикидывая, каков же будет счёт.
– Я уж было подумала, что его никогда не дошьют, у портнихи стояла такая суматоха. Та маленькая девушка. – Линнет прошлась, восхищённо разглядывая своё отражение в зеркале. – Ну, ты знаешь... та, что тогда была с ним... с высоким мужчиной, про которого ты сказал, что якобы он виконт. – Линнет прекрасно знала, что мужчина – виконт, и в точности могла сказать, сколь он высок, но не стала делиться своей осведомлённостью с покровителем.
Лорд Броуди оторвался от мучительных раздумий:
– Ты имеешь в виду Кэтрин Пеллистон?
– Тебе видней. Глаза у неё огромные, а всего остального и не видать, – уничижающее добавила она. – Я направлялась в примерочную, когда она выходила из неё, держа за руку какого-то ужасного маленького мальчишку. Мисс Фу-ты Ну-ты аж побледнела вся, – презрительно фыркнула Линнет. – Ты бы видел, как она уставилась на мой наряд... даже мне начало казаться, будто по нему ползает нечто мерзкое. Вот на этот самый. – Линнет кивнула в сторону платья, которое лорд Броуди машинально поднял, пока она разглагольствовала. – Хотя, поразмыслив, я вынуждена признать отчасти её правоту, потому как оно и впрямь мне совсем не к лицу.
Лорд Броуди, не отрываясь, смотрел на платье, в то время как мозг его – медленно, тяжеловесно, со скрипом – зашевелился.
– Какой тут поднялся переполох. Мальчик принялся реветь, прибежала Мадам, и никому не было до меня дела. Куда там, ведь нужно было поднести нашей нежной леди чашечку чая... дабы она могла оправиться от ужасного удара, потрясшего её при виде падшей женщины, – улыбнулась Линнет. – Знаешь, а мне даже стало её жаль. Она выглядела такой больной и бледной, что напомнила мне ту жалкую деревенскую служанку, о которой я тебе говорила... за которую виконт заплатил кучу денег. Помнишь?
– Да. – У лорда Броуди застучало в голове.
– Думаю, мисс Чопорность грохнулась бы в обморок, узнай она, что напомнила мне вульгарную зазнобу её блестящего джентльмена.
– Нет, – возразил лорд Броуди – Для обмороков она слишком упряма. А что, она в самом деле похожа на ту девушку? Может, поэтому Рэнд и водит с ней компанию?
– Ах ты шалунишка! – Линнет протянула руку, чтобы игриво потрепать его по ядовито-рыжим волосам, затем передумала и ограничилась кокетливой улыбкой. – Может, и поэтому. Я же говорила, что почти не видела её. Ты же знаешь, какая Бабуля... никогда не любила, чтобы девушки собирались вместе. Считала, мы начнём строить козни за её спиной. На самом деле, я даже не уверена, что она на неё похожа. Это просто была одна из тех странных мыслей, что порой приходят в голову.
Как раз одна странная мыслишка крутилась в это мгновение в голове у лорда Броуди. Линнет в своём монологе связала платье с Кэтрин. Теперь же Броуди и сам эту связь увидел.
В этом самом платье Кэтрин появилась, избавившись от тех чудовищных траурных одеяний, что носила по двоюродной бабушке. Его тёплый цвет оказался таким облегчением после жутких чёрных и полутраурных нарядов, что барон обратил на него внимание. Он даже вспомнил, как отметил тогда про себя, что в этот раз она не похожа на труп. Не удивительно, что ему запомнилось это платье.
Платье Кэтрин. Ныне же платье Линнет. А между тем, недолгое время оно находилось в руках Бабули Грендел... а она украла его у женщины, за которую лорд Рэнд уплатил пятьдесят фунтов. В борделе.
Мысль о Кэтрин Пеллистон – самой постной из святош – в борделе казалась столь бредовой, что барону потребовалось бы две бутылки вина, дабы её переварить. Лорд Броуди отослал Линнет к модистке. Он был слишком захвачен своим открытием, чтобы думать о последующих за тем счетах, и знал только, что ему нужно побыть одному, подумать.
Линнет, не мешкая, послушалась. По правде говоря, она исчезла ещё прежде, чем он открыл первую бутылку. Множество бокалов спустя недоумение лорда Броуди уступило место счастливейшим мечтам.
Другой мужчина, возможно, и дрогнул бы при мысли о запятнанной репутации жены, но лорд Броуди был не просто каким-то мужчиной, а Кэтрин Пеллистон – не просто какой-то женой. Запятнанная Кэтрин Пеллистон была уязвима, а только уязвимая, и никакая другая, Кэтрин Пеллистон согласится выйти за него... как только он, так сказать, укажет на альтернативу.
Точное название тому, что замышлял лорд Броуди, было «шантаж», но его не особо заботила терминология, не больше, чем физические формальности, такие как девственность. Даже к лучшему, что ему не придётся выносить утомительное нытьё в первую брачную ночь.
Если только она не успела понести... вот в этом он удостоверится в первую очередь... а девственная плева ему без надобности. Если же она в положении... Броуди на мгновение нахмурился, но только лишь на мгновении. В этом случае, в обмен на молчание, ему позволят наслаждаться той же благосклонностью, которой довелось вкусить другим... этому надменному Рэнду, к примеру.
Лорд Броуди вновь наполнил бокал и проглотил его содержимое с таким восторгом, словно отведал напиток богов. В конце концов, разве может быть большее счастье, чем зрелище униженных врагов?


Примечания:

[1] Джон Джексон (1769-1845), по прозвищу Джентльмен – английский боксер, основавший спортивную школу на Бонд-стрит в Лондоне. Ему принадлежит заслуга в утверждении профессионального бокса в качестве законного и признанного вида спорта в Англии. Он давал уроки бокса видным аристократам, в том числе лорду Байрону.


[2] Ювенал Децим Юний (лат. Decimus Junius Juvenalis) (ок. 60 — ок.127) — римский поэт-сатирик

[3] «В здоровом теле здоровый дух» (лат. «Mens sana in corpore sano») — крылатое латинское выражение. Традиционное понимание: сохраняя тело здоровым, человек сохраняет в себе и душевное здоровье.
Выражение взято из Ювенала (Сатира Х, строка 356). Фраза вырвана из контекста, на самом деле ход мысли Ювенала был другим. Вот как звучит эта цитата в более развёрнутом варианте (перевод Ф. А. Петровского):

Если ты просишь чего и святилищам жертвы приносишь —
Там потроха, колбасу, что из белой свиньи приготовил, —
Надо молить, чтобы ум был здравым в теле здоровом.
Бодрого духа проси, что не знает страха пред смертью,
Что почитает за дар природы предел своей жизни,
Что в состоянье терпеть затрудненья какие угодно…

[4] Джон Локк (англ. John Locke; 29 августа 1632, Рингтон, Сомерсет, Англия — 28 октября 1704, Эссекс, Англия) — британский педагог и философ, представитель эмпиризма и либерализма. Способствовал распространению сенсуализма. Его идеи оказали огромное влияние на развитие эпистемологии и политической философии. Он широко признан как один из самых влиятельных мыслителей Просвещения и теоретиков либерализма.
_________________

Спасибо за продолжение

Спасибо!!!!
_________________

Ну всё! Теперь начнется шантаж! Мерзкий Броуди потирает свои поганые ручки! И придется Рэнду отложить все планы по сватовству Кэтрин и заняться ее защитой от шантажиста. А кто еще ей поможет, как не он.
Теперь вот буду переживать за Кэтрин.

Evelina, kerryvaya, спасибо за главу и отличный перевод!