Святая жатва

5 день. Бамберг. Замок Инквизитора. Покои палача


А кто сказал, что она ищет в нем то, чего там нет? В её жизни были и рыцари и мальчики, а вот мясников и убийц не было. По крайней мере тех, кто добровольно шел убивать, а не ради неё. Кто сказал, что занятия любовью имеют свой регламент и нужно делать именно так и никак иначе? Вдруг, ей бы понравилось то, что он хотел с ней сделать?
Но ответить она не успела, на стук Кипп отреагировал молниеносно.


Даже с кровати ей было слышно, что пришла девушка. Молодая, судя по голосу. И Кипп тут же отворил дверь и вышел к ней. Боится, что она увидит Авианну?
Сколько бы она не прислушивалась – не могла ничего расслышать, но потом…

Свадьбы? Свадьбы?! Каков нахал! Еще ни один мужчина не дурил ей мозги! Это её привилегия. А сама-то? Развесила уши, как дура, думала, что между ними действительно что-то происходит, она ему душу свою открывала! Больше того, она ему эту душу пообещала, как и тело… Она была готова попробовать что-то, что действительно доставляет ему удовольствие, даже если это не совсем вписывалось в её понятие удовольствия.


Вот и все. Наигрался и бросил. Скотина. Ни слова, она больше не скажет ему ни слова. Пусть хоть сам себя на кусочки порежет. Ни слова более, пока не произнесет, какой запах от неё исходит. И тогда, тогда он познает, какого быть на месте того, кого предают, с кем играют и потом бросают…

Если Авианна выживет… А другого выбора у неё просто нет.

Ни слова на прощание. Хорошо. Авианна – умная девочка, умеет читать между строк.

Потекли секунды, минуты, часы, до того момента, когда она окажется на суде, где проклятый Палач будет пытать её, а потом сожжет. Но он еще не знает, на что она способна... Она душу дьяволу продаст, только бы отмстить ему!
_________________

Ночь. Начало дня 6-ого. Камера Авианны.

-Иди погуляй маленько, - он сунул золотую монетку в руки стражника. Тот позволил ему войти в ее крохотную камеру, освещенную лишь луной. За спиной послышался скрежет засовов. Их заперли. Ненадолго, но ему хватит.
Он видел как серебряный свет отражается в ее яростных глазах. Авианна злилась на него.
-Я сейчас был со своей невестой, и мы целовались, а еще занимались репетицией брачной ночи, - он внимательно следил за ее реакцией, - Она такая красивая. Утонченная. А главное - чистая. Я обожаю девственниц. - Кипп в глубине души думал, услышь Михаэль его речи, это был бы первый в истории случай, когда слабая жертва убила своего палача.
Внутри Авианны запылало пламя. Адское пламя, опаляющее страстью его душу.
- Молчишь? Злобная фурия! Ты грязная, потасканная, вшивая ведьма! - и опять она молчит.
- Может снимешь мне сапоги и разденешь, как когда-то делала это со старичком? - последняя фраза возымела эффект. Авианна вновь набросилась на него дикой кошкой. А Киппу только этого и надо было. Он одним толчком впечатал ее в каменную стену, прижался плотно к сопротивляющемуся телу и схватив ее запястье, скрестил их у нее над головой.
- Я чудовище, я могу делать тебе больно, я могу владеть тобою, истязать тебя, обижать, унижать, - и в доказательство, свободной рукой, он схватил ее за волосы и сильно потянул вниз, чтоб у нее глаза заслезились от боли, - И мне плевать! Плевать на твои слезы, на твою боль, но есть одна небольшая проблема. Я не получаю от этого удовольствия. - он отпустил ее волосы, но руки по прежнему продолжал удерживать.
Ощущение ее бешеного сердцебиения, ее груди, её дыхания напрочь лишали самоконтроля. Хотелось задрать ей юбку и вонзиться так глубоко, насколько это было возможно. Утопить в ее сладости мирскую суету, будто на исповеди в церкви!
- Авианна, ты единственная в этом мире, кто не смотрит на меня с отвращением. А я единственный, кто не подался на твои чары. Наверное, гадаешь, почему? Потому что я проклят. Я полнейшее зло, во мне нет ничего хорошего, но рядом с тобой, я чувствую себя обычным человеком. Ты хотела меня настоящего, ну так получай! - страстное соитие губ и он терзает ее рот, то нежно, бережно, будто с хрупким нектаром имеет дело, но и никакой передышки, никакой пощады! Безумие, непонятный поцелуй, где нет победители или побежденных. Игра плоти, или же бурлящая в жилах кровь требует выхода?
- Авианна, - шептал он, как в лихорадке ее имя, покрывая поцелуями лицо, спускаясь к шее, затем вновь беря в плен ее влажные губы, - Сейчас ты моя и только моя!
Он освободил ее руки, и не давая опомниться, стал задирать платье, пока ладонями не ощутил горящий шелк ее талии.
Дикое желание, ломило изнутри, теснилось в штанах и настойчиво рвалось наружу. Он прижимался к ней, пальцами лаская женскую плоть, а губами ища отклика в ее губах. Сейчас он был простым мужчиной, но кем была она?
_________________

Бамберг. Зал заседаний суда. Вечер 5-го дня.

Суда над некой Эллеонорой Брётхен, которой, одной из немногих, удалось избежать наказания, хотя и не в полной мере, закончен. Ему было отчетливо видно, насколько девушке противен осмотр, хотя она и пыталась спрятаться за гордостью.

После объявления о перерыве Ульрик вышел в просторный холл, где и увидел Тересию. Надо же, прибежала, похоже и правда подружилась с девчонкой, как ему и донесли.
Глаза её пылали праведным гневом, что только распаляло его. Вступая в перепалку, он наслаждался, пока она не начала спрашивать о покоях палача. И зачем она вспомнила о Гансе?

Лихтенштейн схватил девушку за руку, даже поведал, как найти покои палача, он намеревался выяснить, зачем Тересии нужен палач, и, если она хочет пойти к нему в покои – не вопрос. Только вместе с ним.

Но планам Ульрика не суждено было сбыться. В толпе его окрикнул один из подчиненных, сквозь толпу показывая знаком, что дело чрезвычайной важности. Тересия не преминула воспользоваться возможностью и уплыла из его рук. Чтоб тебя!

Что принес рыцарь было неизвестно, а вот где искать взбалмошную девчонку, он знал.

Сведения и впрямь были довольно любопытными. Но слишком поздно он разобрался в этом. Пришлось ждать окончания очередного суда, что бы поговорить с епископом, а за Тересией отправил присмотреть рыцаря, принесшего сведения.

- Уяснил? Следить издалека, не вмешиваться без острой необходимости, что означает угроза жизни и ни слова никому, кроме меня.

Выловив в толпе красную сутану, Ульрик быстро направился за епископом, который, кажется, направлялся в свой кабинет.

- Ваше преосвященство, нам нужно поговорить, обратился он к Лотару уже у самых дверей.

-До утра не подождет?

- Нет, Ваше Святейшество. Вы возложили на меня большую ответственность, назначив Магистром ордена. Я серьезно отнесся к своим обязанностям, поэтому, вот, что мне сообщили совсем недавно. Утром, на пустыре, неподалеку от резиденции видели фрау, которая совсем недавно вас навещала. Она встречалась с герром Брауном и передала ему тетрадь с желтой обложкой и замочком в виде трех переплетённых треугольников.

По лицу епископа он мало, что смог понять, но кажется, тот слегка побледнел.
_________________

Бамберг. Замок Гайервёрт. Все еще вечер 5-го дня.

После суда над девушкой, который к неудовольствию Брауна пошел не так, как тот, по-видимому, планировал, Лотар хотел только одного - отдыха и еще что-нибудь от головной боли. Но не успел он взяться за ручку двери своего кабинета, как был остановлен Магистром.

Лотар повернулся к нему и спросил:

Оказалось, что нет.

Епископу пришлось собрать все силы, чтобы не выдать своего потрясения.

- Хорошо, сэр Ульрик! Благодарю тебя! Новость действительно очень важна. Возможно, мне понадобится твоя помощь.

Попрощавшись, он вошел в кабинет и, закрыв дверь, прислонился к ней спиной. Весть, полученная от Магистра была ударом для Лотара. Эмма решила отомстить за отказ. Стоило ожидать от нее нечто подобное. Эта тетрадь в руках Брауна была его приговором. Оттолкнувшись от двери, он направился к столу, на котором в беспорядке лежала кипа писем.

«Интересно чем занимается этот глупый мальчишка? – подумал он вскипая. – Совсем забросил свои обязанности. Надо будет отослать его обратно к родителям. Встать на путь служения он не способен».

Лотар сел за стол и, взяв первое послание, начал вскрывать его маленьким ножичком для писем. Развернув бумагу, он пытался читать, но его мысли были далеко.

Когда ему исполнилось пять, отец выбрал ему наставника – здорового, светловолосого викинга, служившего в его войске. Его звали Гарольд. Он учил мальчика всему, что должен был знать рыцарь. А еще он рассказывал ему об Асгарде, об асах... Гарольд не признавал христианства и никогда не ходил в церковь. А однажды Лотар увидел его за языческим обрядом – приношением Одину. Отец не очень интересовался, чем занимается сын, главное, чтоб научился держаться в седле и рубить мечом. А он тем временем все больше окунался в язычество. Эту тетрадь подарил ему Гарольд. Замочек, сделанный в виде переплетения трех треугольников - Валькнут - символ Одина и связанной с ним магии, символ мостов между мирами: Асгард, Мидгард и Хелл. Мальчика завораживал этот мир. Вскоре он сам принимал участие в обрядах наставника, все записывая в этот свой дневник.
И теперь этот страшный документ - в руках Брауна.

«Господи, почему ты постоянно ставишь меня перед испытаниями? Я устал и хочу передышки!»

Лотар не думал, принимая епископство, что его ждет постоянная борьба: со злом, с противниками, с собой...
Стоило ожидать, что Браун, служивший в Бамберге уже много лет, не примет его, чужака, посланного сюда Папой. Ведь он сам хотел быть епископом Бамбергским.

Пульсирующая боль в голове не давала покоя.
«Может она убьет меня раньше, чем Браун успеет уничтожить меня?»
_________________

Город - Вальсдорф, день 6

Утром Ансельм освежился холодной водой, сменил повязки и спустился к Эллеонор. Спутница выглядела почему-то довольной, глазки горели победным блеском, а на губах мелькала лукавая усмешечка.
- Выиграла приз, малышка? - Раух сел и заказал себе завтрак и для разнообразия просто яблочного сока вместо спиртного. - Это хорошо, что ты уже пришла в себя. Нам понадобятся трезвые головы в ближайшие дни и ночи, чувствую, Бамберг вскоре выкипит, как котел нашего повара Ганса, а расплеснувшаяся жижа зальет все кругом на много-много миль.



Они быстро поели, потом Ансельм попросил у служанки точильный камень - один из кинжалов после давешней драки слегка затупился.
Не успел он поработать с клинком, как в зал вошел уже знакомый блондинчик. Слуга епископа. Рука Рауха дернулась, он едва не полоснул себе по большому пальцу и злобно уставился на гостя.
- Что-то потеряли, уважаемый? - наемник встал и расправил плечи, нависнув над щупленьким слугой, как скала. - Надеюсь, не мою напарницу? А то второго захода в ваш суд я ведь могу и не выдержать.
- Что вы, что вы, - успокаивающе проблеял блондинчик. - Никакого суда, герр Раух. Его преосвященство желает, чтобы вы и фройляйн Бретхен взглянули на картины осужденного за ересь художника Малера и кое-что сделали для торжества церкви.
Раух сдержал первое же пришедшее на ум слово и усмехнулся. Слуга на всякий случай отодвинулся, лицо покрыла бледность.
- Ах, ради торжества церкви, - покивал наемник, будто в раздумьях. - Конечно же, ради такой благой цели мы непременно сходим и взглянем, да, Эллеонор? Давно не приобщался к искусству. С тех самых пор, как малевал на стенках отхожего места всякие картиночки. Неприличные, в основном.
Раух с удовольствием понаблюдал за брезгливой мордочкой слуги и за тем, как он отодвинулся в сторону, пропуская парочку к двери. Ничего, милый мой, ты еще попляшешь у меня, дай время.

Знакомство с искусством вышло таким, что Раух задумался, а сколько еще интересного он упускает в этой жизни.
- Ты смотри, в какой они позе, Элль, - громко сказал Ансельм, тыкая пальцем в слившихся в экстазе любовников. - Я тебе так скажу - чтобы творить эдакие кренделя в кровати, надо быть без костей.
Слуга рядом закатил глазки и стал перебирать четки и шептать молитвы, видимо, отчаявшись вразумить отпетых охотников.
Элль, хихикая в ладошку, позвала Ансельма к другой картине.
- Да как тебе не стыдно, - еще громче сказал он. - Отвернулась бы, девочка. Такими вещами даже я не занимался, хотя на двадцать лет тебя старше. Даже в Венеции, а уж там куртизанки толк знают в любви.
- Господи, спаси, - слуга побагровел и выскочил вон, а Раух неприлично громко заржал.
- Однако задание у нас то еще, - отсмеявшись, сказал он. - Поезжай туда да добудь людей, которых и на свете нет, наверняка. Вот что, малышка - давай выпросим лошадок на епископской конюшне, съездим в Вальсдорф, погуляем там немного, а потом придумаем убедительную сказку и вернемся сюда.

Сказано - сделано. Они выбрали пару лучших кобыл и отправились в ту деревню, которую Раух называл "родиной роковых женщин".
Первым местом, куда они зашли, стала оружейная лавка. Майеры встретили их, как старых друзей.
_________________

Бамберг. Замок Гайервёрт. Поздний вечер 5-го дня.

Лотар шел по коридору к комнате Лайлы. Голова раскалывалась, он хотел попросить у нее какое-нибудь средство, чтоб снять боль. Постучав и дождавшись приглашения, Лотар толкнул дверь и вошел.

Лайла стояла спиной к нему, рыжие локоны рассыпались веером по спине. Красный халат подчеркивал их золотистый цвет. Почувствовав, что дыхание сбилось, епископ шагнул вперед и закрыл дверь. Лайла медленно повернула голову, призывно улыбнулась. Она была прекрасна и соблазнительна, и... только что после ванны.

Сколько раз он был на грани того, чтобы податься соблазну! Каждый раз от падения в бездну его спасало чудо. Почему эта девушка так действовала на него? Она как хмель! И он опьянен ею. Но хватит! Он не будет больше сражаться с влечением! Мгновенно преодолев расстояние между ними, Лотар взял ее за плечи и развернул к себе. Халат впереди распахнулся, открывая глазам очень многое. Дыхание епископа участилось, сердце громко застучало в груди.
Лайла все еще улыбаясь подняла руку и нежно прикоснулась ладонью к его щеке:

- Ваше Преосвященство! – прошептала она. – Как же долго я ждала этого.

- Лайла, - он задыхался от избытка чувств, - Лайла!

Миг – и она стоит перед ним совсем без одежды. Лотар затаил дыхание: такого совершенства он еще не видел. Перед ним стояла Венера во всей своей грешной красе.

- Ты богиня! Ты знаешь это? – он дотронулся до ее грудей и нежно провел по ним ладонями.

Лайла засмеялась и стала освобождать его от одежды.

- Это долго, - он оттолкнул ее руки и сам разделся. Теперь они были совершенно нагие.

- Я буду кипеть в котле в страшный день суда, – прошептал он, – но я не могу больше сдерживать свою страсть. Дядя был прав, когда говорил, что похоть во мне побеждает рассудок.

Он обнял обнаженное тело девушки и стал гладить ее нежно прикасаясь к бархатистой коже.
- Ты такая гладенькая... такая мягкая... – шептал он уткнувшись лицом в душистые волосы, - ты не можешь быть настоящей.

Лайла, тихо рассмеявшись, прижалась к нему всем телом, потерлась об него, доводя до крайнего возбуждения. Чуть отодвинувшись, она вновь призывно взглянула ему в глаза. Ее ладони легли ему на грудь и стали поглаживать ее легкими движениями.
Лотар не мог больше ждать! Он подхватил ее на руки и понес на кровать.

Уложив на спину, он склонился над ней одаряя поцелуями все ее тело. Затем нашел ее губы своими губами. Его язык раздвинул их и проник в рот, исследуя его. Поцелуй постепенно из нежного превратился в страстный. Он почти причинял боль, в то же время даря наслаждение. Чувствуя, как Лайла стала извиваться под ним, он возбудился еще сильнее. Тело горело, требуя освобождения. Лотар раздвинул коленом ее бедра и резко вошел в нее.

Лайла застонала и подалась вперед. Их тела двигались в унисон, движения постепенно ускорялись.

- Да, Ваше Преосвященство, да! – шептала она, извиваясь под ним.

- Ты прекрасна, Лайла! – шептал он в возбужденно. – Пусть я потом буду гореть в аду, это стоило того!

Волна наслаждения нахлынула на него внезапно, и он издал рычащий стон, освобождаясь от семени. Лайла тоже забилась в конвульсии, царапая ему спину в порыве страсти...

Лотар открыл глаза. Сон был насколько явным, что казалось сам воздух пропитан жаром любви. Все еще прерывисто дыша, он приподнялся, откинул одеяло и сел, сразу почувствовав, что ночная рубаха мокрая. Во сне он излил свое семя. Чувствуя себя опустошенным и несчастным он стянул с себя рубашку и в ярости швырнул ее в камин. Огонь осторожно лизнул ткань, еще раз и вот уже полыхает пламя, уничтожая следы ночного греха.
«Если бы так можно было уничтожить память», - подумал епископ, доставая из комода чистую рубашку и одевая на разгоряченное тело. Ему было стыдно. Как он мог допустить такое? Пусть и во сне?! Как он вообще теперь посмотрит в глаза девушки?

«Господи, – подумал он, – помоги мне! Не дай мне пасть духом!»

Если бы сны можно было видеть посторонним, он бы был приговорен к смерти за содеянное.

«Слава Богу, это знаю лишь я и Господь наш, иначе бы Браун с удовольствием использовал это против меня. Он, кажется, метит на мое место».

Остаток ночи прошел беспокойно. Златокрылый ангел вновь требовал свои жертвы:
«Они у тебя под носом! – кричал он. - Ты слепец, что не видишь этого! Арестуй их! Заставь страдать! Сожги их на костре!» - его прекрасное лицо было искажено демонической гримасой.
Проснувшись, Лотар почувствовал, что его сотрясает дрожь, и все тело покрыто потом.
_________________

Полночь. (начало 6-го дня). Бамберг. Склеп на кладбище.

Поздним посетителем склепа, к счастью, оказался герр Райхард, а не то сидеть бы Гизеле в соседней с Михаэлем камере. Впрочем, это ещё вполне могло случиться. Время было слишком дорого, и Гизела спросила прямо, отбросив все церемонии:
- Герр Райхард, сколько вы возьмёте за то, чтобы спасти моего брата?



- Клянусь спасением своей души! – произнесла Гизела. - И не вам говорить мне о безрассудстве, раз собираетесь помочь.



- Запомнила, - подтвердила девушка, устало потирая висок. - «Много… слишком много всего, только бы ничего не забыть и не перепутать».



Гизела сначала даже не поняла, что случилось: если «жениху» надо было спасти какую-то девушку, значит, замужество ей не грозило. И совсем не ожидала поцелуя, да ещё такого уверенного, почти хозяйского.
- Ай! – от нахального шлепка пониже спины, Гизела окончательно пришла в себя и сжала пальцы, чтобы не влепить мужчине пощёчину. Во-первых, глупо, во-вторых опасно, так что лучше считать это дополнительной платой за спасение Михаэля. Ничего больше «жених» не потребовал и ушёл, смеясь.
Выждав некоторое время, девушка покинула склеп и вернулась в часовню.
_________________

Из Бамберга в Вальсдорф
6 день




После завтрака, когда Ансельм попросил у служанки точильный камень, девушка решила навести порядок в сумочке. Кажется все склянки перепутались. Когда она разложила бутылочки в правильном порядке, к ним подошел какой-то мужчина.



Кажется они знакомы. И вряд ли это хорошо. Девушка быстро положила всё свои вещи в сумку и закрепила ее на поясе, слушая ответ посланника.



Элли весело засмеялась и они вышли из таверны. Когда она увидела это искусство, то на миг потеряла дар речи. Но потом смеялась еще сильнее, но не от картин, а от того, как ее наставник забавно издевался над блондинчиком. У него было такое лицо!

По дороге не случилось ничего интересного и оно быстро прибыли в Вальсдорф. Поскольку они и не собирались искать изображенных на картине людей, охотники сразу отправились в оружейную лавку. Там у наставника были какие-то знакомые.
_________________

6 дней. Вальсдорф.

Дочь оружейника не находила себе места, после обеда к ней забежала взъёрошенная подругаТильда.

- Сорока на хвосте принесла, - запыхвашись, говорила Тильда и мяла в руках льняные косы, - что в Бамберге задержаны не только отличающиея красотой или уродством женщины и девушки, подозрительные мужчины и юнцы, - она многозначительно покосилась на подругу и продолжила. - Поговаривают, что в застенки попал и молодой лютнист, чей голос усладой служил многим.

Адалинда пошатнулась, но устояла, схватившись за стену. Подняла сухие глаза на довольную произведенным эффектом подругу, что тут же охнула от тяжелого взгляда и отступила на шаг. Еще и рванула прочь из лавки.

Рыжая схватилась за голову, застонала и села на высокий табурет у рабочего стола. Положила изрезанные руки на столешницу, разгладила кожу, из которой сделала выкройку на ножны. Схватила металлическую проволоку, что колола пальцы и до боли сжала ладонь, давя в себе рвущийся наружу крик.

Отец запретил ей уходить со двора и на этот раз дочь болялась ослушаться. Потому что в последний раз отец был так напуган лишь смертью жены. И девушка не решилась добавлять седых волос отцу, потому что понимала, из застенок она не вытащит дорого ее сердцу человека, а вот за свои рыжие волосы может попасть в соседнюю камеру и тем самым угробит отца. Она не могла быть так жестока с ним. Он едва оправился от болезни и дрожал над дочерью.

Рыжая вздохнула и поморщилась, когда вновь скрипнула дверь. В лавку вошёл Ансельм. Тот самый. С ним была девушка блодинка.



Отец сначала вздрогнул, но тут же засуетился вокруг гостей, Адалинда собралась с силами и спросила:

- Чем можем служить, герр Раух?
_________________

Ночь. Начало дня 6-ого. Камера Авианны


Он что, смерти своей хочет? Авианна не была убийцей, её руки чисты, на них нет крови. Но палач просто нарывался. Репетиция? Интересно, его невеста все еще жива? Дойдет ли она до алтаря после того, как увидела страсть палача? И была ли страсть? Девственниц страсть пугает… Как же много ей хотелось ему высказать! Выпроводив Авианну, он привел свою невесту в ту самую комнату, где с ним жила Авианна? Взял ли он её на той самой постели, где хотел взять Авианну? И на постели ли? Или у камина, стоя? А может, он был сзади?

Все это не то! Эти мысли лишь распаляли девушку, а сейчас это не уместно.


Хорошо, что сдержалась. Вот он хочет её реакцию. Что же, ты не получишь ничего!

Чистая, благодаря тебе. И потасканная тоже благодаря тебе и твоей церкви. И вшей у меня нет. Ведьма? С этим, кажется, не поспоришь.


- Ах ты сукин сын! – в эту игру играть можно вдвоем, - слабак! Ничтожество, мразь! Даже не смог трахнуть того, кого желал! Отцу пришлось сделать это вместо тебя! А, может, ты вообще этого не можешь? Может, репетиция так и осталась репетицией и твоя невеста по-прежнему девственна?

Только и осталось, что отчаянно выкрикивать ругательства и оскорбления, проклятый палач надежно зафиксировал ей руки, и прижал своим горячим телом к холодной стене.


Вместо боли на неё обрушились губы палача, целовавшего её, как свою женщину. Утолив жажду, мучившую её не меньше, чем палача, она почувствовала, что руки свободны, а платье быстро задирается вверх.


Его руки блуждали по внутренней стороне её бедер, чувствуя , что она уже увлажнилась и готова его принять. Его пальцы входили в неё снова и снова, заставляя её громко стонать.

Он вынул пальцы из влагалища, и, отстранившись, потянулся к своим штанам.

- Я тебя ненавижу! – крикнула она, а он снова притянул к себе, целуя грубо, кусая и царапая повсюду, где только могла коснуться кожи.

Скрип отворившейся двери заставил её замереть.
_________________

Замок Инквизитора. Около покоев палача - Часовня
До комнаты палача мы добрались довольно быстро. По дороге выяснилось, что её новая знакомая, так же знакома с Элли. От этого желание помочь девушке лишь укрепилось.
Хорошо, что не мне нужен палач и не я стучала в его комнату. Тот, кто вышел оттуда явно отличался от всех жителей замка, которых я видела прежде. Неправильные, мелкие черты лица: острый, немного искривленный нос, опущенные уголки тонких губ и чересчур зауженный подбородок при широкой шее, хотя глаза, налитые кровью, довольно выразительны.
А потом, этот страшный человек еще и обозвал нас с Гизелой. Я никак не могла понять сути их разговора, что им нужно друг от друга. Если Гизела просто хочет передать что-то брату – к чему такая скрытность и такие сложности с переодеванием?
Гизела в точности следовала инструкциям палача. Схватив меня за руку, затянула в соседнюю комнату и тут же начала раздеваться.
И мы разделились, я пошла в часовню, а она на кладбище. Хорошо, что места распределились так, а не иначе.
Чем себя занять в этой маленькой, темной часовне, я не знала, поэтому просто разглядывала настенные росписи, мысленно отмечая, что бы я нарисовала иначе. Эх, жаль не было времени захватить с собой бумагу и грифель…
Сколько я так простояла – не знаю, но вернувшаяся Гизела выглядела довольно странно, пришибленно, я бы сказала.
- С вами все в порядке, этот человек ничего вам не сделал? Что вообще происходит?
_________________

6-й день. Бамберг. Часовня.



Да, Гизела была очень обязана фройляйн Тересии, но можно ли ей доверять? Впрочем, особого выбора не было - она одна со всем не справится. Рискнуть? Рассказать, а потом взять с Тересии клятву молчать?
Очень хотелось сесть на скамью, но такой роскоши Гизела не могла себе позволить - если она сядет, то вряд ли сможет встать, поэтому, девушка опёрлась спиной о стену.
- Большое спасибо, фройляйн Тересия, за то, что помогли найти герра Райхарда. Скажу честно, я собираюсь совершить преступление, чтобы мой брат остался в живых, а не сгорел на костре. Так что у вас есть прекрасный шанс упрочить своё положение - если вы сообщите об этом кому-то из рыцарей или епископу, мы с Милем будем ждать смерти в соседних камерах.
_________________

Поздний вечер 5-го дня. Бамберг. Замок Гайервёрт.

В трапезной было где разгуляться, и курица и сыр, и даже хлеб свежеиспеченный. Всё это я сложила на поднос, добавив кувшин с вином.

Не думала, что Его Преосвященство живет на широкую ногу, но мне это нравилось. Значит мы с Гейлом плотно поужинаем.

По дороге из трапезной остановилась возле корзины с яблоками и потянула два особенно сочных, на первый взгляд. Странное ощущение тепла не отпускало. шея чесалась, словно кто-то укусил, но когда я дотрагивалась ничего не чувствовала.

Обратная дорога до спальни прошла быстрее, и я была счастлива никого не встретить даже в коридоре.

Тихо приоткрыв дверь я скользнула в тепло комнаты, не сводя глаз со спящего мужчины.

Вот только он уже не спал, а напряженный взгляд темных глаз словно приковал меня к месту.

- Я ходила за едой для нас, - пробормотала я и без того очевидную вещь. Ведь поднос всё ещё был в руках. - Принесла нам ужин.

И почему у меня появилось стойкое ощущение, что я оправдываюсь? И за какие провинности?

- Ты наверняка тоже уже проголодался... - осторожно сказала я, сдвигаясь с места, чтобы поставить поднос на комод.

Только мои руки освободились, как я оказалась в кровати, а любимый навалился сверху.

Внезапно я поняла, что не могу назвать его Гейлом. Потому что он не Гейл. Он там, глубоко внутри, родной... любимый... мой!

Подняв руку я нестерпимо хотела сказать, что люблю.. люблю так сильно, что становится больно.. что я задыхаюсь от своей любви.



Руки сами обнимали плечи, гладили горячую кожу, впитывая все чувства, как губка, впитывая его желание, его страсть... и что-то ещё, настолько мощное, что казалось я не выдержу этого чувства.

И когда он вошел в меня, я уже ощущала себя другой женщиной. Словно мы были не в замке, а в другом месте.
_________________

6-й день. Бамберг. Часовня.

Нет, никому я ни о чем сообщать не буду. Девушка была бледна и выглядела на столько изможденной, что хотелось её приобнять и поседить у костра, что бы руки перестала сотрясать мелкая дрожь. Я уверенна, что Элли ничего не сделала, что её обвинили по ошибке. Но, с другой стороны её же выпустили...
- Возможно, не стоит действовать так опрометчиво, может, вам стоит подождать и его освободят, если он правда невиновен? - попыталась я отговорить девушку от этого опасного шага.
Миль, Миль... Где-то я уже слышала это странное имя...
_________________

6-й день. Бамберг. Часовня.



- Он невиновен, потому что главное доказательство его невиновности - я. И потом, если бы Миля собирались отпустить, герр Райхард не стал бы мне помогать, - горло перехватило, Гизела на мгновение умолкла, но потом продолжила, - я не собираюсь ждать, пока на брате решат испытать что-нибудь ещё, кроме плетей, - и почти нараспев произнесла:
- Не плачь, моя милая Коломбина,
Вернется к тебе твой ветреный Арлекин.
Нет, плакать не буду, я сама его верну.
Простите, Тересия, я вас и так непозволительно задержала. Наверное, вас уже ищут. Пожалуйста, просто забудьте о нашем разговоре, этого будет довольно.
Гизела посмотрела на каменные стены часовни и вздохнула:
- Найти бы подземный ход отсюда в тюрьму - один точно должен быть.
_________________