Нора Робертс "Слезы Луны"

 » Глава 13, часть 2 (окончание)

Шон поступил так, как поступал всегда, когда ему доводилось сталкиваться с вещами, которые не хотел обсуждать. Он затолкал произошедшее в уголок своего сознания, полагая, что рано или поздно все как-нибудь разрешится, а сам целиком погрузился в музыку.
Она успокаивала его, наполняла его душу энергией. Даже самым близким людям, своим родственникам, Шон не мог объяснить, как важно для него слышать эту музыку сердцем, ощущать ее внутри себя и воплощать в реальные звуки.
Только ею, единственной, он обладал, только в ней нуждался и лишь ее боялся потерять.
Пока не появилась Бренна.
Нет, она всегда была с ним, и он привязался к ней, сам не понимая, насколько глубоко укоренилась в нем эта потребность. А теперь, осознав, он боялся потерять Бренну. Шон понял это только сейчас.
Он задумчиво открыл коробочку, положенную им ранее на фортепиано. Внутри лежала жемчужина — ее он получил на могиле Мод. Теперь Шон понял, чего хотел от него Кэррик. Однако предлагать Бренне эту жемчужину и себя в придачу он пока не собирался.
Чего бы там другие для него не придумывали, он сделает все по-своему и в свое время. Он пообещал Бренне дружбу. И слова своего не нарушит. Но как же чертовски трудно сдержать обещание, когда так хочется полностью завладеть ее сердцем.
Женщина, которая навестила этим утром его постель, хотела вовсе не прочных романтических отношений. Она искала мимолетных наслаждений.
Когда-то, в отношениях с другими женщинами, Шон не слишком от нее отличался. Кому же хочется постоянно чахнуть от любви? Шон высоко ценил свой душевный комфорт, поэтому долгих романов не завязывал.
Надо лишь решить, какие именно шаги предпринять и в каком порядке. Имея дело с Бренной, Шон понимал: своей цели он достигнет куда быстрее и проще, если убедит ее, что она сама так захотела.
Поэтому… он легонько прошелся пальцами по клавишам. Надо устроить так, чтобы Бренна О’Тул сама за ним бегала.
Шон немало развеселился, заметив, как проворно задвигались его пальцы и оживилась мелодия. Не успел он переложить ноты на бумагу, как в голове зазвучали слова.

Захвати меня в плен... своих рук, своих глаз, своих губ...
Этот танец продлится, пока ты смеешься от счастья.
Мы вернемся к началу, где будем случайно встречаться,
и я буду дразнить тебя рыжиком, сколько смогу.

Поцелуй меня крепко, заверь, что нетленна любовь,
что, пока светит солнце и птичьи разносятся трели,
не расстанемся мы. Ты вернись — и я точно поверю,
что настала пора на колени упасть пред тобой.

Он развеселился — гнетущее напряжение спало. Почему, в конце концов, никто вокруг не замечает нелепости происходящего?
Она — организатор, он — мечтатель. Ведь каждый раз, стоит им встретиться, тут же искры летят. Но разве сердце понимает доводы рассудка? К тому же у Шона хватило ума осознать: если он влюбится в кого-нибудь вроде себя, его душа за всю жизнь ни разу не всколыхнется.
И хотя мужчину, похожего на Бренну, Шон представить себе не мог, он понимал: встреть она такого – и через неделю эти двое вышибут друг другу мозги.
Так что, по большому счету, влюбившись в нее и пытаясь ей внушить, что отношения между ними стоит перевести на постоянную основу, он лишь спасал Бренну от быстрой и, без сомнения, насильственной кончины.
И все же, подумал Шон, будет лучше, если он оставит эти мысли при себе.
Он с довольным видом закрыл коробочку с жемчужиной и, выбросив музыку из головы, отправился на работу.
Шон напек яблочных пирожных, зная о пристрастии к ним Бренны. Если уж подходить к делу с позиции смены ролей, вполне разумно приготовить ее любимое кушанье.
Он тешил себя мыслью, что сможет разубедить себя в любви к Бренне, ведь именно так, по его мнению, поступают люди, когда их что-то не устраивает. Шон довольно удачно приступил к выполнению своей задумки, начав с мысленного перечисления всех доводов в пользу неразумности своего нынешнего поведения. Первым в этом списке шел один простой факт: серьезные отношения, типа любви, на ближайшие годы в его жизни не планировались.
Когда он представлял себе особу, ради которой он рано или поздно пожертвует свободой, всегда видел ласковую, кроткую леди — настоящий образец женственности. «Удобную» супругу, подумал он, занимаясь украшением выпечки. В Бренне О’Тул не было ничего «удобного», хотя в постели она могла совратить даже святого. Но, как ни крути, всю жизнь в кровати с пылкой красоткой не проведешь.
Это заставило Шона вспомнить об утреннем пробуждении и сумасшедшей скачке, которая завершилась ослепительной кульминацией. Он даже проснуться толком не успел. От этой мысли Шону стало еще неуютнее. Поэтому он, по обыкновению, выбросил ее из головы. До поры до времени.
Он влюбился в нее вовсе не из-за секса. Это стало лишь ключом, который заставил Шона раскрыться и заглянуть себе в душу. С Бренной всегда было нелегко. Бог свидетель, она вечно совала нос не в свои дела и вела себя словно шило в заднице, а Шон иногда готов был ее за это придушить. Она лезла в драку и ухитрялась довести его до белого каления.
Но, господи, какая же она смешная! И его желания умеет предугадывать с полуслова. Настоящее сокровище. Она знала каждый его изъян, но знаниями своими не злоупотребляла.
Бренна не слишком высоко ценила его музыку, что довольно сильно уязвляло Шона. Однако часто он списывал это на недостаток понимания. Ведь сам он не слишком интересовался и разбирался в том, что творилось под капотом его машины.
Не важно, сколько аргументов за, а сколько против. Его сердце уже сделало свой выбор — оно принадлежало Бренне. Осталось лишь убедить ее не отказываться от такого подарка судьбы.
Шон украсил каждое пирожное фигуркой из теста — он где-то видел такое на картинке. Приготовив яичную смазку и покрыв ею сладкое угощение, он поставил противень с выпечкой в духовку.
Когда на кухню заглянула Дарси, она увидела Шона рядом с большой металлической кастрюлей — он варил ирландское рагу.
— У меня в желудке пусто, как на лысине у Рори О’Хара. Съем-ка я сандвич, пока рабочий день не начался.
— Я приготовлю. — Шон остановил ее прежде, чем Дарси смогла добраться до холодильника. — А то ты насоришь, а я убирай.
— Я бы съела немного ростбифа, если он еще остался.
— Остался, остался.
— Ну тогда не жадничай.
Она села, положив ноги на соседний стул, скорее чтобы полюбоваться на свои новые туфли, нежели дать конечностям отдых перед долгой рабочей сменой. Заметив кучу немытых мисок, Дарси принюхалась.
— Уж не яблочные ли пирожные ты печешь?
— Может быть. И, пожалуй, даже угощу тебя одним, если ты перестанешь меня доставать.
Дарси ради интереса сунула палец в миску с остатками начинки и, вынув, облизала.
— Если не ошибаюсь, Бренна особенно любит яблочные пирожные.
Шон аккуратно разрезал сандвич на две части, зная, что в противном случае Дарси выразит недовольство.
— Я в курсе.
Он с непроницаемым выражением лица подвинул к ней тарелку с бутербродом.
— Ты же… — Дарси оборвала себя на полуслове и откусила немного от своего завтрака. — Нет. Не хочу ничего знать. Моя лучшая подруга и мой брат, — сказала она, пережевывая сандвич. — Никогда не думала, что мне доведется прогонять этот образ из своего воображения.
— Ну, прогоняй, прогоняй. — Он уселся напротив и пытливо посмотрел на Дарси. — С Джуд ты тоже дружишь, но тебя никогда не волновало, что она и Эйдан…
— С Джуд мы дружим недавно. — Дарси мрачно уставилась на него поверх бутерброда своими голубыми глазищами. — Это совершенно другое дело. Должно быть, причина в твоей физиономии, — наконец решила она. — Бренна знает тебя вдоль и поперек, поэтому ее привлекла вовсе не твоя замечательная индивидуальность. Она просто ослеплена твоим видом, и, спору нет, лицо у тебя суровое и благородное.
— Ты говоришь это лишь потому, что мы с тобой похожи.
Она сверкнула зубами и снова вгрызлась в сандвич.
— В этом есть доля истины. Но, что же мы можем поделать со своей красотой, верно, милый?
— Мы можем с достоинством тащить это тяжкое бремя. А потом принести себя в жертву, — патетически заявил Шон, а Дарси хихикнула.
— Ну, такое бремя мне нравится. А если парень видит во мне лишь мою физиономию, я не жалуюсь. Я-то знаю, что за ней скрывается и точка.
— Поэтому твой парень из Дублина обращается с тобой как с комнатной собачкой?
Дарси дернула плечом: видимо ее саму раздражало то, как неудачно складываются столь многообещающие отношения.
— Ему нравится мое общество, к тому же он водит меня по всяким крутым местам.
Однако от Шона она таиться не стала и тихо произнесла:
— Там он большую часть времени хвастается своими успехами и дожидается, когда я начну ему аплодировать. А главное — сам по себе он и близко ничего не представляет, добился всего в основном благодаря семейным связям, а не собственному таланту.
— Он тебе надоел.
Она открыла рот, словно намереваясь что-то сказать, потом закрыла и пожала плечами.
— Да, ты прав. Почему я такая?
— Если я тебе скажу, тебе захочется бросить в меня тарелку.
— Не буду я ничего бросать. — В подтверждение своих миролюбивых намерений она отодвинула тарелку в сторону. — Пока не буду.
— Ладно. Я скажу тебе, в чем дело. Ты недооцениваешь себя, Дарси, поэтому тебя злит, когда другие люди поступают так же. Ты ни во что не ставишь человека, который падает к твоим ногам и обещает преподнести весь мир. Ты не привыкла к подаркам судьбы, ведь обычно добивалась всего сама. И, похоже, не видишь необходимости менять свою жизнь.
— Я хочу большего, — решительно произнесла Дарси и поняла вдруг, что вот-вот заплачет. — Разве плохо хотеть большего?
— Нет. Совсем не плохо.
Шон потянулся к сестре, намереваясь накрыть ладонью ее руки.
— Я хочу путешествовать, посмотреть мир. Чего-то добиться. — Она вскочила из-за стола и забегала по кухне, словно тигр в клетке. — Мне хочется и все тут. Было бы куда проще, если бы я хоть немного его любила. Но это, увы, не так, и переубедить себя я не могу. Поэтому сегодня утром мне стало ясно: надо с ним кончать — и ну ее, эту поездку в Париж.
— Вот и правильно.
— Я поступаю так не потому, что так правильно. — Дарси расстроенно всплеснула руками. — Просто не хочу ехать впервые в жизни в Париж с человеком, который мне все мозги вынесет. Вот так-то, Шон.
Она вернулась к столу, уселась на место и, подавшись вперед, с серьезным видом произнесла:
— Я такая дрянь.
Шон погладил ее ладонь.
— А я все равно тебя люблю.
В глазах Дарси, пусть не сразу, но все же засветился огонек благодарности.
— Надо было самой понять, что к чему, а не дожидаться, пока ты перечислишь мои достоинства. Однако, как ни крути, мне стало легче.
После этих слов она еще раз сунула палец в миску и подцепила немного начинки.
— Вот бы мне кого-нибудь найти и порезвиться с ним всласть в кроватке, как ты с Бренной.
Другой бы на ее месте даже не заметил, как неуловимо изменился взгляд Шона, когда он поднялся с места и принялся убирать со стола. Но Дарси знала его не хуже, а порой лучше, себя самой.
— Будь оно все проклято! Так я и знала! Ты же на нее запал, верно?
— Тебе незачем беспокоиться.
— Есть зачем, конечно же, есть, ведь я люблю вас обоих. Ты редкостный болван. Неужели ты не можешь просто радоваться жизни, как другие?
Он вспомнил свое утреннее пробуждение и тоже попробовал немного яблочной начинки.
— А я и радуюсь.
— И долго это будет продолжаться?
Он с любопытством оглянулся на Дарси и вернулся к своим обязанностям.
— Разве любовь и радость не совместимы?
— Если один из влюбленных не раскрывает своего сердца, то нет.
— Понятно — ты не веришь, что я, если постараюсь, смогу взломать оковы чьего-то сердца.
— Шон, не хочу обижать ни тебя, ни Бренну, но она прямо сказала мне, что хочет лишь переспать с тобой.
— Она ясно выразила свои намерения. — На сей раз он улыбнулся. — Я же хочу большего. Что в этом плохого?
— Не время попрекать меня моими же словами. Я беспокоюсь за тебя.
— Не стоит. — Он сам вымыл самую большую миску, обойдясь без посудомоечной машины. — Я знаю, что мне нужно. Я ничего не могу поделать со своими чувствами. И, предваряя твои возражения, — продолжил он, — скажу: я знаю, она тоже не властна над собой. Но разве я не могу попытаться изменить ее отношение ко мне?
— Как только она решит, что ты за ней ухаживаешь…
— Но я не буду за ней ухаживать. Пусть сама побегает за мной.
Дарси тут же фыркнула, потом замолчала и задумалась.
— Разве это не гениально? — пробормотала она.
— Гениально, если знать, что Бренна предпочитает убеждать, а не дожидаться, пока ее убедят.
Он проверил пирожные и отрегулировал тепловой режим.
— Надеюсь, все сказанное останется только между нами.
— Ага, сейчас вот побегу и расскажу все Бренне.
Она с обиженным видом схватила поднос, но заметив, как Шон удивленно поднял брови и посмотрел на нее, немного расслабилась.
— Ладно. Вообще-то я обычно так и делаю, но это же совсем иной случай. Можешь мне верить.
Он знал, что может. Дарси вполне могла швырнуть в него тарелку и проломить ему голову, но скорее бы откусила себе язык, нежели предала чужое доверие.
— Полагаю, ты не станешь доносить до меня ее высказывания насчет э-э… некоторых вещей.
— Конечно, буду. Лишние уши тебе, парень, нигде не повредят.
Дарси задрала нос и направилась к выходу. По пути она сдавленно фыркнула и остановилась.
— Она считает себя не очень привлекательной.
Шон от неожиданности так и застыл на месте, а Дарси приглушенно выругалась.
— Я предупреждаю тебя, поскольку сама она об этом мне ни разу не говорила. Однако, по ее мнению, у нее самое обычное и вовсе не женственное тело. Она не надеется, что мужчина сочтет ее привлекательной — по-женски привлекательной. Потому-то и рассчитывает лишь на постельные отношения, не более. Бренна не верит, что мужчины могут относиться к ней с любовью и нежностью.
Дарси на мгновение замолчала, стараясь не зацикливаться на возможной реакции Бренны, если та узнает о признании своей подруги.
— Женщинам нравится, когда им говорят о… Ну, если у тебя есть мозги в голове, ты сам знаешь, что нравится женщинам. Причем важны именно слова. Только рот закрой, а то стоишь, как полудурок.
И захлопнула за собой дверь.

Anastar, basilevs, спасибо за кусочек!!

Понравился душевный разговор между братом и сестрой)))))
Ну а Шону удачи в завоевании любимой женщины!
gloomy glory, Karmenn, спасибо вам за прекраснейший перевод стихов!!!!

 » Глава 14

- И вспомни Денниса Маджи, который уехал в Америку… хотя вряд ли кто-нибудь из нас это помнит. Это произошло без малого пятьдесят лет назад, когда мы еще не родились или, как в моем случае, только появились на свет, а он уже уехал из Старого прихода[1]. Но ты слышала об его отъезде и о том, как он заработал себе состояние в Нью-Йорке, где занимался землей, домами и подобными вещами.
Кэти Даффи, с комфортом устроившись на кухне О'Тулов, пила чай с глазированными пирожными – хотя, по правде сказать, в тесте можно было использовать чуточку больше ванили – и делилась новостями и сплетнями.
Поскольку, как правило, на одно слово собеседника она имела с десяток своих, то не замечала некоторой невнимательности подруги, продолжая разглагольствовать о самой горячей новости Старого прихода.
- Этот Деннис был всегда умным. Так говорят все, кто его знал. И он женился на Деборе Кейси, которая была кузиной моей матери и тоже считалась умной женщиной. Они уплыли через океан вместе со своим первенцем, который тогда еще носил короткие штанишки. Они преуспели в Америке и открыли хороший бизнес. Ты знаешь, что старая Мод была суженой Джона Маджи, который погиб в войну; так вот, он был братом Денниса. И все эти годы, - продолжала Кэти, слизывая с пальцев глазурь, - Деннис никогда не вспоминал Ирландию и место, где он родился. Но у него есть сын и внук. А этот последний – он другой.
Она сделала паузу, и Молли, спохватившись, приподняла брови.
- Да?
- Да. И он обратил внимание на Ардмор. Планирует построить здесь театр.
- О да. – Молли размешивала чай, который даже не пригубила. – Бренна говорила об этом. - Как бы рассеяна она не была, все равно заметила удрученное выражение Кэти. – Но у меня нет никаких подробностей, - добавила она, чтобы успокоить подругу.
- Ну, коли так. - Обрадованная Кэти подалась вперед. - В Нью-Йорке Маджи и Галлахеры заключили сделку. Ходят слухи, что они будут строить театр в пабе. Своего рода мюзик-холл, если я правильно слышала. Подумать только, Молли, мюзик-холл в Ардморе, и Галлахеры в этом участвуют.
- Думаю, будет лучше, если в этом деле будет иметь голос кто-нибудь из наших. Ты не знаешь, младший Деннис Маджи приедет в Ардмор?
- Не вижу, как иначе можно обойтись. - Кэти откинулась назад, приглаживая волосы. Племянница сделала ей перманент неделю назад, и она очень радовалась ему. Каждый завиток ее волос походил на солдатскую скатку.
- Между Деннисом и мной был небольшой флирт, когда мы были молоды и глупы, и он приезжал сюда как-то летом. - Глаза Кэти стали мечтательными. – Он совершал большое турне и хотел увидеть места, где родились его предки и где он сам провели первые годы своей жизни. Он был симпатичным мужчиной, насколько я помню.
- Насколько я помню, у тебя был флирт с каждым симпатичным мужчиной, пока ты не подцепила своего мужа.
Глаза Кэти смеялись.
- Какой толк быть молодой и глупой, если поступать иначе?
Поскольку это бы вопрос, который ее волновал, Молли выдавила бледную улыбку и позволила своей старой подруге продолжать болтовню.
Молли была уверена, что между ее старшей дочерью и Шоном Галлахером происходит нечто большее, чем флирт. Сам факт не был шокирующим, нет, ни в коем случае, но то, что Бренна скрыла его от нее, вызывало беспокойство и неприятное удивление. Она воспитала своих девочек так, чтобы они знали, что нет ничего, чего они не могут доверить своей матери.
Она узнала, что Морин влюбилась, в ту же ночь, когда девочка вернулась раскрасневшаяся, полная смеха и восхищенного удивления. И когда Кевин попросил Пэтти стать его женой, она узнала об этом, как только ее девочка вошла в дом и с плачем бросилась в объятия матери. Такие у них характеры, Морин смеется от радости, а Пэтти плачет.
Но Бренна, самая разумная и практичная из ее детей, не сделала ни того, ни другого; она не села и не поговорила с матерью, как Молли ожидала, о том, что изменилось в их отношениях с Шоном.
Не заявила ли она, уезжая сегодня утром, что останется ночевать у Дарси, и не прятала ли глаза, говоря матери эту ложь? Было больно знать, что твой ребенок вынужден лгать тебе.
- Молли, где ты?
- Хм? – Молли сосредоточилась на лице Кэти и покачала головой. – Извини. Я немного рассеяна в последние дни.
- Неудивительно. У тебя дочь вышла замуж всего лишь несколько месяцев назад, и вторая уже готовится к свадьбе. Ты потому грустишь?
- Думаю, отчасти да. - Поскольку ее чай остыл, а чашка Кэти был пуста, Молли поднялась, вылила свой чай и заново наполнила обе чашки. – Я горжусь ими, я рада за них, но …
- Они взрослеют слишком быстро.
- Да, только недавно я мыла их мордашки, и вот уже покупаю свадебные платья. - К ее удивлению, беспомощные слезы наполнили ее глаза. – О, Кэти.
- Ну-ну, дорогая. - Кэти взяла обе руки Молли и сжала их. – Я чувствовала то же самое, когда мои дети оставляли родное гнездо.
- Это все Пэтти, - шмыгая носом, Молли вытащила из кармана носовой платок. – Я так не плакала с Морин, разве только на самой свадьбе. Хотя иногда сходила с ума от того, что Морин не соглашалась на что-то меньшее, чем совершенство, а ее идеи менялись каждый день. Но Пэтти, она плачет, даже когда мы просто обсуждаем, какие цветы у нее будут в букете. Честно, Кэти, я боюсь, что она будет плакать, когда ее поведут в церкви к бедному Кевину. Люди подумают, что мы заставили ее идти к алтарю под дулом ружья.
- О нет, ничего подобного. Пэтти сентиментальна, и из нее получится прекрасная невеста, слезы и все такое.
- Конечно, это так. - Молли позволила себе еще немного слез. – Потом еще Мэри Кейт. Она влюбилась в какого-то парня, я думаю, и теперь стала такая задумчивая и все время прячется в комнате, пишет что-то в своем дневнике. Она почти не пускает туда Элис Мэй.
- Вероятно, в гостинице есть парень, и она вообразила себе, что влюблена. Это тебя беспокоит?
- Не сильно, думаю. Мэри Кейт – большая мечтательница, и у нее такой возраст, когда младшая сестра только мешает.
- Просто боль перемен. Ты прекрасно воспитала своих девочек, Молли. Они делают тебе честь, все до одной. Это, разумеется, не мешает женщине беспокоиться о своих птенчиках, но, по крайней мере, из-за Бренны тебе волноваться не нужно.
Молли сосредоточенно подняла чашку и сделала глоток.
- Бренна надежна, как скала, - произнесла она. Есть некоторые вещи, которыми вы не можете поделиться даже с подругой.

Когда паб закрылся между сменами на один час, Эйдан заглянул на кухню.
- Ты можешь отвлечься не несколько минут?
Шон бросил взгляд на всеобщий беспорядок, вызванный обеденной толпой.
- Без проблем. Зачем?
- Нужно кое о чем поговорить, давай прогуляемся.
Шон отбросил посудное полотенце.
- Куда?
- На пляж. - Эйдан вошел в кухню и направился к черному входу. Он немного помедлил в дверях, разглядывая аккуратный склон и далее редкие деревья, клонившиеся от ветра к морю.
- Передумал? – спросил Шон.
- Нет.
Но он продолжал смотреть и размышлять. Магазины и коттеджи, тянувшиеся по обе стороны от его паба, садики за домами, старая собака, дремлющая в тени, дальний уголок их земли, где он поцеловал свою первую девушку.
- Все это сильно изменится, - задумчиво произнес он.
- Да. Все изменилось уже тогда, когда Шеймус Галлахер возвел здесь свой паб. И с тех пор каждый из нас что-то менял здесь. Теперь твоя очередь.
- Наша, - быстро ответил Эйдан. – Это то, о чем мы будем говорить. Я не успел поймать Дарси. Девчонка вылетела из паба, как ядро из пушки. Ты помнишь, мы здесь играли?
- Да, - Шон рассеянно потер нос. – Да, я помню.
С коротким смешком Эйдан завернул за угол.
- Я почти забыл. Мы время от времени играли в мяч на заднем дворе, и здесь Бренна заехала битой прямо тебе в лицо. Христос, с тебя крови было, как с кабана.
- Бита была почти такая же большая, как она сама.
- Верно, но девчонка хорошо с ней управлялась. Я помню, ты лежал на земле, весь в крови, и ругался, а когда она увидела, что у тебя только сломан нос, то заявила, чтобы ты перестал плакать и поднимался.
- В свете предстоящего отцовства ты становишься сентиментальным.
- Возможно. - Они перешли улицу, тихую в это время дня и это время года. – Весна наступает, - добавил Эйдан, когда они направились вниз к берегу, - и туристы, и отпускники вместе с ней. Зима коротка в Ардморе.
Шон засунул руки в карманы. Ветер все еще был жгучий.
- Ты не услышишь моих жалоб по этому поводу.
Песок мягко хрустел под ботинками. У горизонта вода было глубокого синего цвета. Возле берега, на который она накатывалась небольшими волнами, вода была зеленоватой с белой накипью пены. Верхушки волн искрились в щедрых потоках солнечного света.
Они шли в тишине, прочь от поставленных на прикол лодок и вывешенных для просушки сетей к скалам, уступами поднимающихся к небу.
- Я разговаривал этим утром с отцом.
- С ним все в порядке? А как мама?
- Все хорошо. Он собирается встретиться с адвокатами в начале следующей недели. Бумаги, по крайней мере некоторые из них, будут готовы для подписи. Он также решил подготовить документы, которые передадут мне права на паб.
- Время настало, поскольку сами они обосновались в Бостоне.
- Я выразил ему свое отношение и хочу обсудить вопрос с тобой. Я считаю, что было бы лучше и справедливее, чтобы паб был поделен между нами троими.
Увидев краем глаза ракушку, Шон наклонился и, подняв ее, стал внимательно разглядывать.
- Это неправильно.
Именно это сказал его отец. Эйдан раздраженно выдохнул, прошел вперед, потом вернулся.
- Иисусе, ты походишь на отца больше, чем кто-либо из нас.
- Похоже, в данный момент это не является комплиментом ни мне, ни отцу. - Позабавленный Шон остановился, в то время как Эйдан ушел вперед.
- Да, это не комплимент. У вас у обоих по некоторым вопросам голова, как кирпич. Разве не ты сказал, что изменения – это хорошо? Если мы можем изменить паб, почему мы не сможем изменить порядок его наследования?
Шон рассеянно сунул раковину в карман.
- Потому что есть вещи, которые можно изменить, и вещи, которые нельзя.
- Кто это решает, хотел бы я знать?
Шон поднял голову.
- Мы. Ты в меньшинстве, Эйдан, так что смирись. Паб Галлахеров твой, и ты передашь его своему ребенку от Джуд. От этого он не станет менее нашим, Дарси и моим, не по существу.
- Я говорю о юридической стороне вопроса.
- Вот именно. Похоже, будет прекрасный вечер, - сказал Шон, считая вопрос закрытым. – Бизнес пойдет хорошо.
- А как быть с вашими детьми, когда они у вас появятся? – спросил Эйдан. – Разве ты не хочешь, чтобы у них были юридические права на паб.
- С чего бы этот вопрос возник так внезапно?
- Потому что все меняется, Шон. - Он раздраженно вскинул руки. – Театр изменит Ардмор, изменит паб Галлахеров. Изменит нас.
- Нет, не так, как ты думаешь. Станет больше людей, которые будут приезжать сюда по разным причинам, - размышлял Шон, пытаясь представить себе будущее. – Могут появиться мотели, предлагающие ночлег и завтрак, может быть, откроются другие магазины. Но паб Галлахеров продолжит предлагать обед и напитки, и музыку, как всегда. Один из нас будет работать в баре. И лодки будут выходить в море, и сети будут забрасываться в воду. Жизнь продолжается, независимо от того, чтобы ты ни делал.
- И независимо от того, что делаешь ты? – спросил Эйдан.
- Ну, кто-нибудь может не согласиться с этим. Дело навешивается на тебя, Эйдан. И лучше ты, чем я. Я говорю искренне. Зваться Галлахером для меня вполне достаточно.
Шон развернулся назад, так чтобы он мог видеть паб, темный лес, камень мостовой, грани стекол, которые отбрасывали солнечные зайчики.
- Он процветал до сих пор, не так ли? Когда настанет время, наши дети: твои, мои и Дарси – решат этот вопрос для себя.
- Ты можешь жениться на женщине, у которой будут другие идеи.
Шон подумал о Бренне и покачал головой.
- Если женщина не будет доверять мне и моей семье в этом вопросе, я не возьму на себя труд жениться на ней.
- Ты не знаешь, что значит влюбиться до безумия. Я бы бросил все и всех, если бы она попросила.
- Она ведь не попросила. Возможно, ты захотел бы подобную женщину, Эйдан, но ты никогда не отдал бы ей свое сердце.
Эйдан начал говорить, потом замолчал и раздраженно выдохнул.
- Имеешь ответы на все вопросы, не так ли? И меня не на шутку бесит, что они правильные.
- Я размышлял над этим долгое время. Теперь ты дай мне ответ. Когда любишь женщину до безумия, это боль или удовольствие?
- И то, и другое одновременно.
Шон кивнул, когда они направились назад.
- Я так и думал, но хотел убедиться.
Это был прекрасный мягкий вечер, дела у паба шли оживленно, как ветер, который налетал с моря. Музыка притянула клиентов; некоторые просто слушали, потягивая пиво, другие присоединялись к хору, а многих музыка потянула танцевать.
Несмотря на занятость, Шон находил время иногда высовываться в зал. И однажды, наблюдая, как Бренна кружится в вальсе со старым Райли, он задумался.
- У меня вопрос, Эйдан. - Шон сам принес в бар два блюда с рыбой и жареным картофелем. Он взял стакан и налил «Харпа», чтобы промочить горло. – Ты видишь, вон там танцует Бренна?
- Да. - Эйдан закончил наливать два «Гиннесса», - но не думаю, что она убежит с ним в Слайго[2], как бы часто она это не обещала.
- Женщины рождаются, чтобы обманывать мужчин. - Пользуясь возможностью, Шон потягивал пиво и любовался движениями Бренны. – Но я смотрю, как они танцуют, и не могу не задуматься – будет ли у нас место для танцев, когда мы все здесь переделаем.
- Для этого есть сцена, не так ли?
- Нет, не профессиональные танцы, а именно так. Как в пивной на открытом воздухе, но только более интимные.
- Ну разумеется, интимные. - Однако Эйдан замолчал, наблюдая за лицами и размышляя. – Это мы должны обсудить с Маджи, когда доберемся до стадии проекта.
- Да, кстати, Бренна сделала набросок. Он у меня на кухне. Может быть, ты захочешь взглянуть на него, и если он понравится, может быть, ты захочешь посмотреть более подробный проект, который я попросил ее сделать.
Заинтригованный Эйдан отвел взгляд от танцующих и поглядел на брата.
- Ты попросил ее, вот как?
- Да, потому что думаю, что она знает, чего мы хотим и что Маджи следует построить. Это для тебя проблема?
- Нет, никаких проблем. Я тут подумал, Шон, и решил, что ты прав - юридические права не изменяют сути. Я буду рад посмотреть, что у нашей Бренны в голове.
- Вот и хорошо. И если тебе понравится проект, ты можешь отправить его Маджи для обдумывания.
- Я могу, но уверен, у него есть свои проектировщики.
- Тогда мы должны довести до него, что мы хотим. Не повредит делу, - пробормотал Шон, все еще наблюдая за Бренной, - если мы вмешаемся с самого начала.
- Да, - согласился Эйдан.
Как бы красиво не танцевала Бренна, Эйдану она была срочно нужна за стойкой. Он поймал взгляд девушки и послал ей короткий сигнал. Но даже если она приняла его, он видел, что ее взгляд был направлен мимо него, к Шону. Даже будучи сторонним наблюдателем, Эйдан чувствовал жар этого взгляда.
- Я был бы тебе благодарен, если бы ты не отвлекал моего бармена – у нас много посетителей.
- Я просто стою и пью пиво.
- Ладно, стой и пей на кухне, если не хочешь, чтобы половина клиентов пучила на вас глаза.
- Меня это не волнует. - Шон стоял на месте еще некоторое время, проверяя терпение брата. - Но это беспокоит ее.
И, чтобы дальше не раздражать Эйдана, он скользнул на кухню.
Занять себя до закрытия было не трудно, и он полагал, что еще час уйдет, чтобы все здесь вымыть после.
Он чистил кастрюли, когда в кухню вошла музыкантша. Это была хорошенькая блондинка по имени Эйлин с тонкими чертами лица и короткой стрижкой. У нее был красивый чистый голос и мягкий характер. Шон восхищался первым и использовал в своих интересах второе, когда ее группа выступала у Галлахеров раньше.
- Мы сегодня хорошо поработали.
- Да. - Он сполоснул кастрюлю и повернулся к ней, взявшись за следующую посудину. – Мне понравилась ваша аранжировка для «Туманной росы».
- Сегодня мы впервые опробовали ее на публике. - Она подошла к нему и прислонилась к раковине. – Я придумала еще пару номеров и не возражала бы, если бы ты их оценил. - Она провела кончиком пальца вдоль его руки. – Сегодня мне не нужно возвращаться, ты не хотел бы приютить меня, как в прошлый раз?
В прошлый раз они наслаждались музыкой и друг другом половину ночи. Женщина, как помнил Шон, не стеснялась своих талантов. Воспоминание заставило его усмехнуться, хотя про себя он пытался придумать вежливую причину отказать ей.
Бренна же, внеся последний поднос с пустыми тарелками, увидела только то, что Шон склонил голову в сторону блондинки, а та держала его за руку. Она промаршировала к стойке возле раковины и хлопнула по нему подносом с такой силой, что стаканы зазвенели.
- Вы что-то здесь ищете?
Эйлин была достаточно сообразительна, чтобы прочитать угрозу в горящих глазах Бренны.
- Больше нет. - Она весело похлопала по руке Шона. – Полагаю, что я все-таки вернусь к себе. Как-нибудь в следующий раз, Шон.
- А … хм. - У него были доли секунды принять решение и, следуя инстинкту, он изобразил виноватое и робкое выражение на своем лице. – Хорошо.
- Всегда удовольствие бывать у Галлахеров, - добавила Эйлин, направляясь к двери. Она посмеивалась про себя и гадала, как ему попадет от этой рыжей малютки.
- Это последний? – спросил Шон и начал снова скрести кастрюлю, как будто это была единственная цель в его жизни.
- Да. И что это было, хотела бы я знать?
- Что?
- Ты и певица с большими грудями и мальчишеской стрижкой.
- О, Эйлин. - Он аккуратно поставил кастрюлю и взялся за стаканы. – Она только пожелала спокойной ночи.
- Ха. - Она ткнула его в бок пальцем, заставив подпрыгнуть. – Если бы она была немного ближе, то залезла бы тебе под кожу.
- Ну, она просто хорошая знакомая.
- Просто помни, что пока мы вместе катаемся на простынях, тебе следует держаться подальше от хороших знакомых.
Чувствуя, как удовольствие теплой волной растеклось по нему, он медленно выпрямился.
- Ты обвиняешь меня в чем-то, Бренна? – Ему понравилось, как он сумел выразить смесь обиды и оскорбленного чувства. – В заигрывании с другой женщиной, в то время, когда я сплю с тобой? Я и не знал, как плохо ты обо мне думаешь.
- Я видела то, что видела.
Он кинул на нее взгляд, потом начал вытирать посуду, изобразив обиженно-оскорбленный вид.
- Она трогала тебя.
- Я же не трогал ее, не так ли?
- Это не… - Проклятие. Бренна скрестила руки на груди, потом опустила их и сунула в карманы.
В тот момент ей хотелось ободрать личико блондинки. И, надо признать, до сих пор желание не остыло. Это было не в ее характере. Не то, чтобы она боялась борьбы, но она никогда не начинала ссору первой. И, разумеется, никогда из-за мужчины.
- Ты ей улыбался.
- Я больше не буду улыбаться никому, пока не получу твое одобрение.
- Ты улыбался очень мило. - Ее руки все еще были сжаты в кулаки в карманах. Если бы она не чувствовала себя настолько глупо, она стукнула бы его. – Я извиняюсь, если я что-то не так поняла.
- Прекрасно. - Оставив на этом разговор, он подошел к двери и, открыв ее, крикнул всем пожелание спокойной ночи. Когда он вернулся, она выглядела такой расстроенной и мрачной, что он почти смягчился. Но мужчина должен закончить то, что начал. Он прохладно с достаточным количеством яда в голосе, давая ей понять, что она должна постараться, чтобы умилостивить его, спросил: - Ты предпочтешь остаться с Дарси?
- Нет. Нет, не останусь.
- Ну, что ж, хорошо. - Он подошел к черному входу и открыл дверь, ожидая ее. Она сняла свою кепку и жакет с крючка возле двери, сунула их подмышку и вышла в холод.
Они не разговаривали, разойдясь по разным сторонам его автомобиля. В машине, пока они выезжали из деревни и ехали к коттеджу, она задумчиво глядела в окно.
Она говорила себе, что у нее была совершенно нормальная реакция. И, немного повернувшись в Шону, она сказала ему тоже самое. Когда он не ответил, она еле удержалась, чтобы не заерзать от смущения.
– Мы можем согласиться, что для нас это новая территория?
«Ага, - подумал он, - мы движемся в нужном направлении». Он послал ей спокойный взгляд, потом кивнул.
- И я думаю, ты можешь сказать, что мы никогда не обсуждали ее границы.
- Ты хотела секса. Ты его имеешь. - Уголком глаза он увидел, как она вздрогнула. Прекрасно.
- Это правда. Это правда, - повторила она тихим голосом, когда он подъезжал к дому. У нее начинало болеть в животе. – Но я… дело в том, что я… - она выругалась и выскочила из машины, чтобы не отстать от него. – Черт побери, ты можешь, по крайней мере, выслушать меня?
- Я тебя слушаю. Ты хочешь чаю? – спросил он издевательски вежливым голосом, заходя внутрь.
- Нет, не хочу я чая. И вытащи палку из своей задницы на одну проклятую минуту. Если у тебя не хватает ума видеть, что женщина вешается тебе на шею, то ты слеп, как шесть летучих мышей, и вдвое глупее.
- Ближе к делу, пожалуйста. - Он стал подниматься по ступенькам.
- Она красивая.
- Ты тоже. Какое это имеет значение?
Она открыла рот, и ей потребовалась почти минута, чтобы заставить свои ноги двигаться. За все годы, что она знала этого человека, он никогда не говорил ей, что она красива. Это сбило ее с темпа. Она растерялась, не зная, что думать, и пытаясь удержать свои эмоции под контролем.
- Ты не думаешь обо мне ничего подобного, и это не важно. Это мне и не нужно.
Он позаботиться, чтобы они когда-нибудь вернулись к этому разговору, а пока начал выкладывать содержимое своих карманов на комод.
- Чего ты добиваешься, Бренна?
- Я знаю, что когда мы начали… когда я начала… я никогда не говорила, чего я ожидаю. - Бренна провела рукой по волосам, желая найти правильные слова. – Я имею в виду, что пока мы вместе в этом смысле, до тех пор, пока кто-нибудь из нас или мы вместе не решим прекратить это, я не стану смотреть на других мужчин.
Он сел на сундук в ногах кровати, чтобы снять ботинки.
- Ты считаешь, что наши отношения должны быть единственными? Что ни один из нас не будет встречаться с кем-либо еще? Так?
- Да, я так думаю.
Они будут единственными друг для друга, это была ее мысль – даже требование. Большой первый шаг, подумал он, в направлении, в котором он хотел, чтобы она повела его.
- Это совпадает с моим мнением, но …
- Но?
- Как мы узнаем, и кто решит, когда все следует изменить?
- У меня нет ответа. Я не думала, что все будет так сложно. Я не знала, что этот вопрос возникнет, пока не увидела, как эта певичка на тебе виснет. Мне это не понравилось.
- Когда я касаюсь тебя, я не думаю ни о ком другом. Ты должна доверять мне.
- Я верю тебе, Шон. - Почувствовав себя лучше, она подошла к нему. – Меня обеспокоила эта грудастая блондинка.
- С недавних пор мне больше нравятся компактные рыжие девушки.
Испытав облегчение от того, что из его глаз ушел холод, она рассмеялась.
- Компактные, скажешь тоже! Значит, мы договорились?
- Это начало. - Он похлопал по одеялу рядом с собой. – Давай, снимай свои ботинки, и мы будем договариваться дальше.
С радостью подчинившись, она села и стала расшнуровывать ботинки.
- Я обидела тебя. Я извиняюсь.
- Я не против спорить с тобой, Мэри Бренна, - он провел рукой по ее волосам, - но мне не нравится, что ты считаешь, будто я могу думать о другой женщине в этом смысле, когда я с тобой.
- Я не буду. - Скинув ботинки, она выпрямилась и удивилась тому, как он смотрел на нее. – Что?
- Мне нравится смотреть на тебя.
- Ничего нового здесь ты не увидишь.
- Может быть, это. - Он обвел ее лицо, потом запустил пальцы в ее волосы, убирая их назад. – Я знаю это лицо, - тихо произнес он, - так же, как свое собственное. Я могу вызвать его в своем воображении, как оно переходит от щек к скулам. - Он коснулся губами ее лица. – Форму и цвет твоих глаз, их выражение.
Сейчас, как он заметил, они выражали удивление и немалое смущение.
- Рот, - продолжил он, легко касаясь его своим ртом, и убирая его, как только ее рот смягчился. – Изгиб твоих губ. Такое прекрасное лицо. Я не прочь смотреть на него даже тогда, когда тебя нет рядом.
- Это странно, как… - она затихла, поскольку он снова прижал свои губы к ее рту и задержал их там.
- И потом твое остальное тело. - Он провел руками вниз по нему, легко поглаживая пальцами. Потом перехватил ее руки, когда она собралась стащить свой свитер. – Нет, позволь мне. - Он поднял ее на ноги, поднимая свитер дюйм за дюймом. – Мне приятно раздевать тебя, снимать слой за слоем, чтобы добраться до твоего восхитительного тела. Меня сводит с ума, как ты прячешь его.
Она раскрыла бы рот, если бы не была занята, пытаясь дышать.
- Да?
- Я думаю, что знаю, что находится под всем этим. - Он расстегнул крючок на ее брюках. – Оно было подо мной. - Он позволил брюкам упасть кучкой у ее ног. – Переступи через них, любимая, - бормотал он, берясь за подол ее рубашки.
- У меня тело, как у двенадцатилетнего мальчика.
- Как тот, кто когда-то был двенадцатилетним мальчиком, - он стянул рубашку Бренны через голову и оглядел ее сверху донизу, - я могу сказать, что это не тот случай. Молочная кожа и сильные плечи. - Он опустил голову и коснулся губами одного, потом другого плеча. – И здесь. - Он медленно провел руками от талии вверх и обхватил ладонями ее груди. У нее перехватило дыхание, и она с дрожью выдохнула. – Мягкие, упругие и чувствительные.
Она замерла, наслаждаясь восхитительным скольжением его рук, потом на миг потеряла дыхание наполовину от шока, наполовину от веселого изумления, когда он поднял ее и поставил на небольшой сундучок.
Но веселье, мерцающее в ее глазах, исчезло, когда он взял в рот ее грудь, нежно зажав сосок зубами.
- О, Боже.
- Я хочу тебя. - Он провел рукой по краю трусиков, которые все еще прикрывали ее. – Хочу, чтобы ты выкрикивала мое имя. - Он сунул пальцы под хлопок внутрь нее, где она была уже горячей и влажной.
Она резко качнулась к нему, вцепившись пальцами в его плечи. Удовольствие затопило ее так быстро, так мощно и сильно, что она испугалась, сможет ли ее тело пережить это.
И она кричала его имя.
Она падала или взлетала? Ее ноги подгибались, словно кости расплавились, и когда она попыталась сосредоточиться, то почувствовала, как он поднял ее и понес к кровати.
- Свет.
Он положил ее на кровать и наклонился над ней.
- Мы будем видеть друг друга. На этот раз. - Он снял свою рубашку, не спуская с нее глаз. – Ты понимаешь, как возбуждает знать, что я могу доводить до оргазма тебя снова и снова? Что у тебя много чего есть для меня?
Она притянула его к себе.
- Я хочу тебя внутри.
- А я хочу, чтобы ты сначала расслабилась, кричала и рыдала.
Он начал покусывать ртом ее кожу, а его руки отправились бродить по всему ее телу.
- Ты ублюдок. - Его восхитило то, что она произнесла это со стоном. – Только попробуй.
Он решил, что это прекрасный вызов, и принял его.
Его руки были то легки, как крылья эльфа, то тверды, как железо. И каждое их прикосновение рождало особое острое ощущение. В нем было такое, чего она никогда не воображала, когда представляла его своим любовником. Мужчины, которых она знала до него, никогда не могли дать ей этого или вызвать в ней такой сильный отклик. С ним она чувствовала себя свободной.
И доверие. Абсолютное доверие.
Она охотно открылась ему. Возможно, учитывая его опыт, она не могла поступить иначе, но она была готова взять все, что он мог предложить ей, и ответить ему равной мерой.
И когда удар острых ощущений пронзил ее, она сдалась и уступила, как не уступала никому другому.
Как будто почувствовав ее состояние, он снова вошел в нее, на этот раз мучительно медленно, так что ее тело превратилось в оголенный комок нервов.
Ее кожа была влажной и скользкой. От жара ее тела, от собственного желания его сердце почти останавливалось. Она терлась о его тело, двигалась под ним по-женски мягким волнообразным ритмом, от которого ему до боли хотелось присоединиться к ней. В свете лампы его глаза были сужены и сосредоточены на ее лице, пока он боролся со своим желанием и удерживал ее на краю.
Дрожа, она со всхлипом произнесла его имя.
Он вошел в нее более яростно, чем намеревался. Она выгнулась, встречая его, принимая его, отвечая ему такими же отчаянными движениями, когда плоть ударялась о плоть, и одно сердце грохотало напротив другого. Упиваясь ощущениями, он поднял ее бедра, входя все глубже и ведя их обоих к экстазу.
- Никто, кроме тебя, Бренна. - Кровь его пульсировала, словно звучал барабан, постоянный и примитивный. – Скажи мне это. Скажи.
- Никто, кроме тебя, - произнесла она, и мир взорвался.
Утонув в любви, он излился в нее.