Молли Харпер `Основы флирта с обнаженным оборотнем`

 » Глава 19

Перевод - ЛаЛуна
Бета-ридинг - KattyK
Редактор - Королева

Глава 19
Омлет и оплодотворение

Умом я понимала, что Купер не намерен проводить со мной много времени. Но отчего-то надеялась на встречи с ним в городе. Я полагала, что мы могли бы придерживаться легенды «расстались друзьями». Однако мой кавалер сдержал обещание и исчез с горизонта. Он наплел соседям какие-то байки об охотах, походах, рыбалках. Эви как будто заподозрила что-то неладное, но будучи мудрой женщиной, не задавала прямых вопросов.
Когда я вернулась в город одна-одинешенька, наша публичная стычка стала самой обсуждаемой темой среди завсегдатаев бара, пока Денни Грин не подбросил им лучший повод для сплетен — бедолага получил электрический ожог второй степени, попытавшись установить телевизор на бортике ванной.

Единственным человеком, не утратившим ко мне интереса, даже в присутствии перебинтованного Денни, был Алан. Он сжимал мои пальцы, пока я принимала у него заказ на ланч. Звал меня в кино, на ужин в китайский ресторанчик, недавно открывшийся в Берни, к себе домой, поиграть в настольные игры вместе с Баззом и Эви. Я ценила его заботу, но после работы была выжата как лимон.
Казалось, мой день распланирован следующим образом: с восьми утра до пяти вечера — в меру общительный человек; с пяти вечера до шести утра — совершенно измученная особа.
Я храбрилась. Улыбалась, обслуживала клиентов, зарабатывала на жизнь. Страдала. Либо маялась от бессонницы, либо падала и спала беспробудным сном. Кусок и тот в горло не лез, и запах еды, которую я готовила, вызывал рвотные спазмы.

На память приходили непутевые друзья родтелей, которые так и остались верны принципу эры свободной любви, гласящему: если курево в радость — курни. Взбудораженные, они являлись в общину, задерживались лишь для того, чтобы отведать нормальной еды, и отчаливали. Глядя на свое отражение в зеркале, я видела такие же пустые глаза и горестно стиснутый рот. Купер превратил меня в подсевшую на любовь наркоманку.
Убежденная, что до сих пор чувствую его в своей постели, я радикальным образом постирала простыни. И немедленно пожалела о содеянном, но, как оказалось, зря. Запах Купера пропитал все вокруг, включая матрас и подушки, и упорно сопротивлялся моим попыткам его извести.
Проскочив несколько стадий печали, я застряла на гневе. Пребывая в самом мстительном своем настроении, я надеялась, что Куперу хуже, чем мне, что он свернулся где-то калачиком и корчится в муках, и я буквально ощущала отголоски этих страданий.
«Не хочу, чтобы он возвращался», – твердила я себе. – «Не нуждаюсь в этом дерьме. Даже если он приползет на коленях, я его не приму». А через час я уже понимала, что стоит Куперу войти в мою дверь, и я кинусь к нему, простив все обиды. Я снова и снова терзалась сомнениями, пока не начала всерьез опасаться, что, в конечном счете, свихнусь, что быстро погружаюсь в депрессию, которую как-то отсрочило присутствие Купера. Возможно, именно такой и была бы моя жизнь в Гранди, если бы мне не довелось узнать тайну Купера и влюбиться в него.
Понимаю, мне и самой хотелось стукнуть себя самую малость.

По злой иронии судьбы, прибыли заказанные мной книги о связях с оборотнями, хотя и с задержкой на несколько недель волею почтовой службы. Не знаю, нездоровое любопытство ли или мазохистская жилка вынуждали меня листать справочники по общению с вер-существами. Но как оказалось, это увлекательный способ причинять себе боль. Например, я узнала, что принятый в Гранди обычай предлагать даме мясо в знак внимания был вполне в духе оборотней. Вервольфы отмечали едой почти каждое важное событие, будь то свидание, предложение или извинение. Если Купер вернется и предложит мне ветчину, не гарантирую, что не выражу чувств, огрев его чугунной сковородкой по лбу.
Как-то ночью, изучая «Ритуалы и любовные обычаи веров», я обнаружила, что большинство подвидов волков образуют пару на всю жизнь. И если один волк из пары, способной дать потомство, умирает, другой начинает горевать. Скорбящий волк не может ни охотиться, ни заботиться о себе, и у стаи не остается иного выбора, кроме как дать ему умереть. Бред какой-то. Я не оборотень. И, разумеется, не часть пары, способной дать потомство.

Минуточку! Пара, способная дать потомство. Отсутствие аппетита, постоянная усталость, тошнота, перепады настроения… Я мысленно подсчитала, сколько времени прошло с последней менструации.
Вот зараза!
У меня была задержка уже несколько недель, а я даже не заметила. Ничего не понимаю. Я же королева контрацепции. Когда я встречалась с Купером, у меня в каждой комнате лежали презервативы. Очевидно, современные средства простой профилактики не могли сдержать живчиков Купера.
Чертовы ниндзя-сперматозоиды оборотней.

– Ох… – Я провела рукой по животу, затем схватилась за голову и, не выдержав, зарыдала. Что же делать? Как проверить? Я не могла купить тест на беременность в Гранди. Не успею я выйти из бакалеи «У Ханнигана», как весть облетит всю округу. Даже к доктору страшно сунуться. Вдруг врачи способны определить, что у ребенка есть несколько дополнительных мохнатых цепочек ДНК? Будет ли моя беременность протекать нормально? Смогу ли я родить моего малыша в больнице?
И когда именно он стал «моим малышом»?

Я хотела позвонить Эви, чтобы она убедила меня, что все это глупое недоразумение и задержка вызвана стрессом. Но вместо этого, я принялась штудировать книги, выискивая любые сведения о женщинах, носящих под сердцем ребенка оборотня. Нашлось несколько обескураживающих статей, в большинстве которых говорилось об укороченном сроке беременности и непреодолимом голоде. По всей видимости, волчицы вынашивают щенков всего лишь три месяца, значит, исходя из средней величины, женщины вынашивают детей оборотней примерно полгода. И впрямь очень быстро. Но такие случаи не столь уж опасны и редки, верно? Купер упоминал, что из-за смешения крови волчья магия передается лишь в немногих семьях. Вероятно, на свете есть немало обычных женщин, родивших ребенка от оборотня. Но я почему-то сомневалась, что найду подобный чат. Сайта «Рожаем отпрысков оборотней» не существует.

Я проверяла.
Дрожа как осиновый лист, я прошла на кухню и заставила себя выпить стакан воды. Вот уже несколько недель, как я махнула на себя рукой. Так дальше жить нельзя. Если в наших отношениях с Купером ничего не изменится, я могу, в конце-то концов, растить ребенка одна. Готова ли я к этому? Хотя бы теоретически? Учитывая пример моих родителей, я бы ответила отрицательно.
Но я должна сделать осознанный выбор и немедленно: продолжать в том же духе или сохранить ребенка. Начать снова есть и спать, даже не ощущая такой потребности.
Я полезла в шкаф за мультивитаминами, к которым сто лет не прикасалась. Они не предназначались для беременных, но на первое время сойдут. Я вытрясла одну штуку на ладонь и уставилась на желтую таблетку. Затем положила ее в рот и, сморщившись от затхлого минерального вкуса, запила водой, чтобы было легче глотать.
Внезапно обессилив, прислонилась лбом к столу и вздохнула.
– Малыш, мы не слишком хорошо начали.

***

На следующее утро я отправилась в Долину Полумесяца, чтобы навестить Грэйси и Самсона. Я подумала, что увижу их лица, и мне станет легче. Но когда Грэйси открыла дверь, идея обсуждать всю эту круговерть со знающим человеком, показалась мне столь мучительной, что я невольно отпрянула.
– Мне не следовало приезжать. – Я спустилась с крыльца. – Простите. Я, пожалуй, пойду.
– Не глупи, – воскликнула Грэйси, втягивая меня в дом. – Я как раз заварила травяной чай. Он крепковатый, но поможет тебе взбодриться.
Она усадила меня на кухне и вручила кружку с темным, золотисто-коричневым напитком.
– Крепкий, – снова предупредила она.
– Мои родители хиппи. Ваш чай меня не пугает, – заверила я, делая маленький глоток. Рот наполнила такая горечь, что я скривилась. – Ой! Что вы туда положили?
– Тебе лучше не знать, – заявила Грэйси, подливая добавки. – Просто пей. Ты почувствуешь себя лучше.

Поморщившись, я поднесла кружку к губам, а затем, передумала и поставила обратно на стол.
– Купер ушел.
– Я так и знала, – сказала Грэйси, обнимая меня за плечи. – Нужно быть сильной и ждать, Мо.
– Я действительно не могу уехать. То есть, куда мне ехать? – произнесла я, сжимая кончиками пальцев скулы, словно это давление могло каким-то образом помешать мне морщиться. – Я собираюсь… О Господи, Грэйси. Я беременна.
– Ох, девочка моя, – вздохнула Грэйси и прислонила мою голову к своему плечу, и я начала плакать.
– Не представляю, что делать. Мы даже не заикались о детях. И я ничего не знаю о них, тем более о детях оборотней.
– Ты рассуждаешь так, словно собираешься пройти через все это одна.
– А вы видите рядом кого-то еще? – спросила я, обводя рукой пустую кухню.
– Есть я. И Самсон, и остальные члены стаи — на первое время, пока не вернется Купер, а он непременно вернется.

Представив, как Самсон старается затянуть ремни детского рюкзака-кенгуру, я захихикала.
– Не хочу уезжать. Сомневаюсь, что смогла бы уехать, даже если бы попыталась. Но мысль о том, что ребенок будет расти без отца, очень сильно меня печалит. Ох, черт, Грэйси, я не то имела в виду. Простите, я сейчас плохо соображаю.
– Не извиняйся, – серьезно сказала Грэйси и приподняла мой подбородок так, что пришлось встретить взгляд ее зеленых глаз. – Беременные женщины имеют право время от времени немного капризничать. Я растила детей без отца — это печально и трудно. И я не хотела бы пережить это снова, если бы могла что-то изменить, но я не могу.

– Мой муж геройски погиб при загадочных обстоятельствах, но Куперу от этого не было легче. Я бы сказала — труднее. Думаю, он, как и все мальчишки, считал отца неуязвимым. Муж полагал, что у него впереди много времени, и он успеет воспитать сына настоящим мужчиной и волком. Сыну пришлось очень быстро стать главой дома. Дед пытался подставить плечо мальчикам. Но став альфой, Купер был вынужден принимать решения самостоятельно, на мой взгляд, еще не будучи готовым к этому. Ему пришлось столкнуться с такими трудностями, с которыми прежде не сталкивался ни один альфа: программы по контролю над хищниками, охота с воздуха… Мы лишь краем уха слышали о стаях, посягавших на чужие территории, когда на Долину напали. Мы и подумать не могли, что такое может случиться в наших краях. И Купер должен был распутать этот клубок. Сын держался таким молодцом. До недавнего времени я не осознавала, какая ноша на него свалилась. У него все идет своим чередом, милая. Тебе просто надо проявить упрямство. Он хочет заставить тебя уйти.

– Ну, на самом деле, меня нельзя заставить что-либо делать. Спросите у мамы.
Грэйси сжала мою руку.
– Вот и умница. Ты хорошо себя чувствуешь? Мой внук или внучка тебя не тревожит?
– Я только недавно разобралась, что к чему. Мне казалось, я просто тоскую по… ну, вы понимаете. Я не выпивала, не прыгала с тарзанки, не делала ничего подобного, хотя и не была «мисс добросовестный перинатальный уход».
– Почему бы мне не отвезти тебя в нашу местную клинику? – предложила Грэйси. – Доктор Модер работает с нашими беременными женщинами и следит, чтобы в официальных бумагах значились самые обычные, человеческие роды. Она с радостью осмотрит тебя и наставит на правильный путь.

– Я пока не хочу никому сообщать. Знаю, с какой скоростью слухи разносятся в маленьких городках. Кто-нибудь увидит меня в больнице, несколько телефонных звонков, глазом моргнуть не успеешь, а все уже обсуждают новость за ужином. Не хочу, чтобы вся стая узнала раньше Купера.
Грэйси лишь улыбнулась. В итоге доктор Модер нанесла домашний визит, Господь да благослови эту женщину. Она оказалась квалифицированным, умелым специалистом и была рада сбежать на часок из клиники, если это сулило награду — кусок ромового пирога Грэйси. Она даже не возражала против потока моих слез, когда тест на беременность показал ярко-розовый положительный результат. Похлопав меня по плечу, доктор Модер объяснила, что, в связи с укороченным сроком беременности, уровень моих гормонов почти вдвое выше, чем у нормальной беременной женщины. Затем она взяла кровь на анализ, вручила пузырек сильнодействующих витаминов для беременных и отпечатанную ручным способом брошюру под заголовком «Чего ожидать, если вы ожидаете оборотня». Сказала, чтобы я рассматривала это издание, как дополнение или специальный справочный раздел к обычному пособию, которым тоже меня снабдила. (И если кто-нибудь увидит эту книжицу, я должна сделать вид, что это всего лишь шутка).

Мне надлежало родить через четыре месяца. Четыре месяца на то, чтобы подготовиться к появлению малыша, который, вероятно, станет превращаться в четвероногое существо. Неудивительно, что слонихи вынашивают потомство по два года.
Я как раз натягивала куртку, когда в парадную дверь влетела Мэгги, а следом за ней Эли.
– Что она здесь делает? – возопила она, обличительно вскинув руку, да так, что та прошла в сантиметре от моего лица.
– Мо — моя подруга и всегда желанная гостья, когда бы ей ни захотелось приехать, – осадила дочь Грэйси.
Мэгги повернулась ко мне.
– Ты здесь такая же чужая, каким всегда был Купер. Он уже надавал тебе обещаний? Сказал, что любит тебя? Разочаровал тебя? Ты не одна такая!

Я вскочила и двинулась на Мэгги. На ее лице отразилось секундное замешательство, но она стояла как вкопанная. Такое поведение я, по крайней мере, могла уважать.
– Вот именно, Скрэппи-Ду[1]. Ты хоть понимаешь, что сделала своему брату, которого якобы любила? Купер не хочет возвращаться домой — он не в силах встречаться с тобой. Он отгородился от всего мира. Убежден, что не имеет права кого-либо любить. Потому что ты – избалованная, эгоистичная маленькая паршивка, которая заслуживает хорошей взбучки. Ты, видите ли, разозлилась. Брат разочаровал тебя. Так повзрослей и забудь об этом!
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Ты не часть стаи и не знаешь, как он поступил с нами. – Мэгги скривила губы, обнажив клыки. Я сжала кулаки, когда она подступила достаточно близко, чтобы меня боднуть. Грэйси схватила меня за руки, пытаясь оттянуть, и громко приказала дочери сесть.

Эли скользнул между нами.
– Послушайте, давайте все успокоимся.
Он толкнул Мэгги в плечо, но та сразу ощерилась:
– Разве не ты говорил мне, что…
– Отойди, Мэгги, – велел Эли, и тихие командные нотки послышались в его голосе.
Он потеснил строптивицу к двери. Мэгги оттолкнула его, наклонилась и сделала резкий выпад в мою сторону. Я отпрянула, радуясь хорошим рефлексам.
– Мэгги, я вожак стаи, – рявкнул Эли. – Отойди!

Постояв секунду-другую, Мэгги фыркнула и выскочила за дверь, громко хлопнув ей напоследок.
С уходом Мэгги напряженность в комнате постепенно спала. Привалившись к стене, я задавалась вопросом, что хорошего ожидала от этой поездки. Я не сожалела о том, что повидалась с Грэйси и рассказала о ребенке. Но какая-то часть меня понимала, что мое присутствие могло спровоцировать Мэгги. И потом, вступить в перепалку с этой девицей было чистым безумием. Неужели я все-таки склонна к суициду? Этот визит обернулся полным провалом, хуже того случая, когда родители пригласили Кару провести неделю в нашей коммуне, а их друзья-нудисты как назло нагрянули в гости.
– Мне жаль. – Я чмокнула Грэйси в макушку. – Я, пожалуй, поеду, пока Мэгги не взорвала мой грузовик или еще что-нибудь.

Грэйси тяжело вздохнула:
– Я поговорю с ней — давно пора. Возвращайся поскорее, Мо. Звони в любое время. Береги себя. И крепись.
Я вымученно улыбнулась.
– Можно перекинуться с тобой парой словечек на улице, Мо? – спросил Эли.
Я кивнула, надевая куртку. Видимо, все еще переживая из-за моих слов, сказанных в баре, Элай относился ко мне с настороженным уважением. Он величаво указал на алюминиевые садовые стулья, которые Грэйси, должно быть, вынесла на лужайку, на случай хорошей погоды. Я согласилась выпить еще одну кружку чаю — Грэйси заверила, что он совершенно безвреден для меня и моего... кутенка.

«Как странно думать о своем ребенке, применяя животные термины», – размышляла я, когда Эли тихонько откашлялся:
– Мы начинаем беспокоиться, Мо.
– О чем? – спросила я, хотя и знала ответ.
– О Купере. Волкам несвойственно находиться вдали от родного дома такое долгое время. Зачастую это означает, что волк или ранен, или умер. Но, так как Купер покинул стаю уже несколько лет назад, мы больше не знаем насколько крепка его связь с этим местом. Черт возьми, вдруг он теперь не способен на крепкие связи, – сказал Эли, потягивая чай. – Мы думали, что он привязан к тебе, и смотри... – Увидев выражение моего лица, вожак испугался. – Прости. Мне не очень-то удаются такие беседы, Мо. Особенно с женщинами не из нашей стаи. Тут все по-другому. Я не хотел обидеть тебя. Я чувствую ответственность за то, что случилось. Я несправедливо давил на тебя, чтобы Купер вернулся домой, и он убежал.

– Все было не так, Эли. – Я провела большим пальцем по ручке бокала, пытаясь сосредоточиться на тепле, исходящем от керамической поверхности. – Ты не имеешь к этому отношения. Сьюзи, туристы, Абнер... Купер считает, что мог напасть на них, будучи волком.
– Это невозможно, – заявил Эли, сдвинув брови. – У Купера нет такой склонности.
– Я знаю. Но он убежден в обратном и ушел, потому что боится мне навредить.
Эли сжал мое плечо и посмотрел с сочувствием.
– Одно я знаю наверняка: если Купер что-то решил, то окончательно. Насколько мне не хочется, чтобы ты уезжала, настолько я не стал бы рассчитывать на его возвращение. Если у тебя на примете есть какое-то место или кто-то другой... Прости, Мо.
Вручив мне бумажку со своим телефоном, Эли велел звонить, если потребуется помощь. Он направился обратно к двери, оставив меня рассеянно потирать рукой ноющую грудь.

***
По дороге домой в голове моей развернулась своеобразная битва между советами Эли и Грэйси. Грэйси знала Купера лучше, зато Эли смотрел на проблему с мужской точки зрения. Не обладал ли мужчина способностью разглядеть признаки того, что волк ушел навсегда? Возможно, Купер вернется в Гранди, если узнает, что я уехала. Возможно, оставаясь здесь, я лишаю его родного крова. Но что, если Грэйси права? Что если Купер все же объявится и обнаружит, что я сбежала, что его бросил еще один, предположительно любящий человек?
Пребывая в еще большем смятении, нежели утром, я увидела, что на телефоне мигает сообщение голосовой почты.

– Привет, милая, это мама. Мы так давно не общались. Мы с папой хотели узнать, как у тебя дела. Ты не перезвонишь, когда будет время?
Я удивленно подняла брови. Это звучало почти... нормально. Без заламывания рук и агрессии. Такие сообщения обычно оставляла Каре ее мама. И параноидальная часть моего сознания забеспокоилась: вдруг это уловка, вдруг последние месяцы тишины — это ловушка? Когда я нуждалась в помощи или совете, то инстинктивно отвергала родителей, стараясь избежать неминуемой лекции о личной ответственности, общей информированности, важной роли ушных свечей. Теперь же некое сочетание любопытства и отчаяния заставило меня набрать родительский номер. В трубке раздались гудки, и я поняла, что соскучилась по своим старикам. Это что-то новенькое.

– Ночлег и завтрак «Духовный ветер». Чем могу вам помочь?
Оторвав мобильник от уха, я уставилась на экран, чтобы убедиться, что звоню домой.
– Простите, я, похоже, ошиблась.
– Мо? – Я услышала знакомый мамин визг.
– Мам?
– Детка! – закричала она. – Девочка моя, как ты? Я так рада, что ты позвонила. Эш, она на телефоне!

Я услышала грохот дополнительной трубки – отец вечно жонглировал ей, прежде чем приложить к уху.
– О, дорогая, мы так по тебе скучаем, – произнес Эш. – Как ты поживаешь?
– Я… Что еще за «ночлег и завтрак»?
– О, дорогая, ты не поверишь, – сказала мама. – Мы превратили нашу коммуну в духовное пристанище. Это твой папа придумал. У нас уже пару месяцев аншлаг.
– Люди у вас ночуют? И платят?
– Ну не всегда. Мы принимаем оплату в натуральной форме или в виде «трудового вклада» на ферме, но иногда, да, мы получаем наличные.

В разговор вклинился папа:
– Мы единственное полностью натуральное и веганское место для экотуризма на юго-западе Миссисипи.
– Но, откуда взялась эта идея? Ты раньше даже не заикался об экотуризме. К тому же ты ненавидишь, когда посторонние топчутся по твоему саду.
Папа хихикнул:
– Когда ты уехала, я размышлял о том, что моя девочка отправилась в странствие, и задавался вопросом, не растеряет ли она на этом пути то, чему мы ее учили? И скольким людям не повезло вырасти в таких условиях, в каких выросла ты, получая от нас ценные уроки.

Я постаралась не фыркнуть, действительно постаралась. Папа мастерски ничего не заметил и продолжил вещать:
– Я понял, что мы любим свою маленькую коммуну, и она принесет куда большую пользу, если мы откроем двери для странников, для тех, кто хочет прозреть и увидеть, что на самом деле происходит с помыслами и телами. Перестройка не заняла много времени. Немного краски, чуток усердия. У нас было несколько домиков, которые все равно пустовали. Мы все работаем. Свен готовит еду и обучает кулинарии. Сандроп преподает йогу. Твоя мама ведет курсы медитации и прогулки на природе. Несколько журналов напечатали о нас прекрасные отзывы, и теперь мы практически прогоняем гостей.
– О, никого мы не прогоняем, – возразила мама. – Когда у нас случается наплыв клиентов, мы просто селим их в твою старую комнату.
– Вы превратили мою комнату в гостиничный номер? – Сама себе удивляясь, я поняла, что мне немного неприятно представлять совершенно чужих людей, ночующих в моем укромном детском закутке. Я, можно сказать, ожидала, что родители станут хранить его как святыню. Как бы я ни ворчала, я всегда знала, что смогу вернуться домой, когда возникнет такая нужда. А теперь оказалось, мое место заняли неохиппи, жаждущие получить неудобную двуспальную кровать, утренние сеансы йоги и органическую морковную лазанью. У меня не осталось путей отступления.

Я машинально потянулась за таблетками, желая предотвратить приступ изжоги. Но кислота так и не подступила к горлу. Глубоко вздохнув, я постаралась сохранить бодрый тон.
– А гостей не смущает отсутствие стен?
– О, им очень нравится; говорят, так гораздо уютнее. Словно ощущаешь себя частью семьи. – Голос мамы звучал как-то иначе. Он был спокойным и сдержанным — раньше мама такого не проявляла. Я поняла, что родители никогда не рассказывали мне о своих занятиях так подолгу. Как правило, они либо читали мне наставления, либо засыпали вопросами о моей жизни, работе, свиданиях, и как я отношусь к переработке отходов. До меня вдруг дошло, что я совсем не интересовалась, чем живут они сами. Я стремилась лишь к одному — скорее положить трубку. На меня нахлынуло болезненное чувство вины — искреннее и заслуженное.

– Здорово. Я рада, что у вас все хорошо. Может, пришлете мне фотографии?
– Разумеется, – хмыкнул папа. – Или просто зайди на наш сайт.
– У вас есть сайт? – воскликнула я. – Кто вы такие и что сделали с моими родителями?
Они дружно рассмеялись на другом конце провода. Папа негромко кашлянул, очевидно, подавая маме сигнал. Сделав глубокий вдох, она сказала:
– Знаешь, Мо, дорогая, мы тут поговорили и поняли, что ты была совершенно права.
Я замерла, ожидая кульминации, но ее не последовало.
– Прости?

Мама вздохнула:
– Твой отъезд был верным решением. Нам следовало оторваться друг от друга. И мы слишком сильно тебя опекали.
– Ты стараешься пошутить? – уточнила я.
– Мы были напуганы, милая, – призналась она. – Мы так долго сражались, не желая становиться скучными старыми супругами. Когда появилась ты, это было сравнимо с чудом. И как мы могли быть скучными, будучи причастными к чуду? Поэтому мы не желали лишаться этого ощущения.
– Твоя мама хочет сказать, мы жутко боялись, что когда ты уедешь, нам останется только смотреть друг на друга, не зная о чем говорить, – фыркнул папа.
– А теперь у нас нет причин волноваться. Тебя нет почти год, целый год, представляешь? И у нас все отлично — лучше, чем когда-либо, честное слово, потому что мы можем сосредоточиться друг на друге, – произнесла мама. – Мы заново открываем нашу страсть, наши первобытные желания...

– Мам, ты рискуешь испортить красивый момент такими подробностями, – предупредила я.
– Прости, детка.
– Так вы говорите, я оказалась права, – осторожно уточнила я. – Когда я говорила о личном пространстве и личной жизни, я была права. И не ошиблась, когда ради этого уехала на другой конец страны.
– Да, – хором подтвердили они.
– И вы заблуждались, – продолжила я. – Заблуждались, заблуждались, сильно заблуждались.
– Да, – снова пропели они.
– Ладно, шутки в сторону, вы собираетесь выскочить из-за моей кушетки с криком «сюрприз»?

Папа вновь захихикал.
– Мы еще ничего не слышали о великих северных лесах. Как они выглядят? У тебя есть друзья? Как работа?
– Все хорошо, – вздохнула я. – Я люблю свой маленький дом и работу. Вместе с Эви, хозяйкой, мы внесли кое-какие изменения в меню, и они прошли на ура. Мой шоколадный пирог стал настоящим хитом.
Я ожидала, что мама сейчас прочитает лекцию о продвижении в массы ядовитого сахара, но она просто слушала.
– Ты счастлива, детка? – спросила она.

Что ж, до недавнего времени моя жизнь была необычайно прекрасной.
– Хм... – уклончиво пробормотала я.
– Это самое важное, – сказал папа. – Это все, что мы хотим для тебя. С остальным мы справимся.
Сколько раз я хотела услышать от него такие слова? Скольких гнева и тревог можно было избежать, если бы этот разговор состоялся, когда я была подростком, а не тридцатилетней женщиной? Я вздохнула, чувствуя, как маленький камень свалился с души. Из-за Купера и пережитой боли, давление все еще ощущалось, но теперь мне стало легче дышать.

– Мне пора, – сказала я дрогнувшим голосом. – Я правда люблю вас. Скоро постараюсь приехать домой. Люблю вас. Пока.
Через пару минут, после того как я разъединилась, телефон опять зазвонил. Это было так здорово, увидеть номер звонившего и не почувствовать страха. Я улыбнулась.
– Ты что-то забыла, мам?
– Что тебя беспокоит, детка?
Я открыла рот, чтобы запротестовать.
– Ничего не беспокоит...
– Я понимаю, что рискую нарушить недавно заключенный шаткий мир, но, дорогая, я знаю, когда с тобой что-то не так. Дело в мужчине?

Я понурилась.
– Как ты догадалась?
– Я ни разу не слышала в твоем голосе столько печали. И ни одно из твоих увлечений не заставляло тебя так страдать. Следовательно, это что-то новое для тебя.
– Все так паршиво, мам. Паршивее некуда.
– Ты можешь мне рассказать, что случилось?

Еще одна новость: мама желала узнать подробности, а не призывала к ответу, и это хорошо, потому что я собиралась преподнести ей отредактированную версию событий. Я пока не была готова сообщать родителям о ребенке. Во-первых, они могли настоять на скорейшем визите, а мне не хотелось бы втягивать их в запутанную волчью мыльную оперу, в которую превратилась моя жизнь. И во-вторых, вообще-то, сама возможность того, что они нагрянут в гости была уже достаточным основанием. Один удачный телефонный звонок еще не означал, что я прониклась таким оптимизмом.
– Я сейчас не могу говорить об этом, мам. Слишком много всего навалилось. Но очень скоро я все расскажу. Я позвоню тебе через пару дней, идет?

– Я люблю тебя, Мо. Я просто хочу... чтобы ты была счастлива. Ты сказала, что желаешь выяснить, чего ты стоишь без нас. Но ты всегда знала, чего хочешь, милая. Порой я мешала тебе, потому что считала, что мне виднее. И мне очень жаль. Я никогда не хотела, чтобы ты сомневалась в себе. Ты знаешь, чего хочешь. Ты не уехала бы в такую даль, не зная, к чему стремишься. Ты прошла отмеренный путь. Может быть, настало время расслабиться и позволить желаемому самому приплыть к тебе в руки.
– Спасибо, мам. – Я хмуро уставилась на телефон, интересуясь, что именно выкурила моя родительница, чтобы выстроить такую логическую цепочку. – Это необычайно своевременный и уместный совет.
– О, дорогая, не смейся. Я, вообще-то, стараюсь.
– Я серьезно, это действительно очень полезное замечание.
– Правда? – вздохнула мама. – Я так рада. Хотя, по правде сказать, не знаю, чему ты так удивляешься. Я столько лет давала тебе хорошие советы.
– Не перегибай палку, мам.

_____________________________
Примечание:

[1] Скрэппи-Ду — герой мультфильма «Скуби и Скрэппи-Ду». Герои сериала — пес Скуби-Ду, его племянник Скрэппи, лохматый бездельник Шегги и какой-нибудь монстр. Сюжет мультсериала построен на том, что когда приходит чудище, Скуби и Шегги пытаются спастись бегством, но Скрэппи постоянно им мешает. Его тянет подраться с монстром, но он такой маленький и беспомощный, что Скуби и Шегги приходится спасать не только самих себя, но и непутевого щенка.
___________________________________

Спасибо большое за перевод сразу двух глав

С такой активностью между Купером и Мо , не удивительно, что случился ребёночек. Но не стоит ожидать того, что он в скором времени появится, раз подозревает себя нападениях в Гранди. Думаю Купер постарается держаться подальше от тех кого любит.
_________________

Спасибо за перевод!

Огромное спасибо за перевод!

Ну куда же подевался Купер. И вообще что это за выверты такие покидать свою пару в такие не легкие времена.
Да еще и этот Элли все время сыпет соль на рану. Типо Мо должна уехать. Что-то с ним не так. Уж не он ли является тем волком убийцей?

ЛаЛуна, Катюша, Лилечка, огромное спасибо за еще одну главу.
_________________

Я тоже думаю,что это Элли убийца,хочет захватить власть,вот и пакостит,чтобы потом все подумали на Купа.
Девочки большое спасибо Проды жду с большим нетерпением
_________________

Спасибо за продолжение!

 » Глава 20

Перевод - ЛаЛуна
Бета-ридинг - KattyK
Редактор - Королева

Глава 20
Слово гормонам

Я выпекала третью порцию шоколадного печенья, которое Эви окрестила «Несчастные брауни» – новая сенсация нашего заведения – когда Оскар завыл и бросился к двери. Я подскочила, услышав тихий настойчивый стук. Пытаясь унять сердцебиение, я поспешила к двери, забыв снять рукавицу-прихватку.
Дернув ручку (весьма неуклюже, учитывая рукавицу), я обнаружила на пороге местного рейнджера с бутылкой красного вина и пиццей от «Мама Росарио» – единственной приличной пекарни в радиусе восьмидесяти километров.

– Алан, – вздохнула я и тут же устыдилась разочарованной интонации в голосе. – Забавно, я не заказывала пиццу. Видимо, кто-то пошутил и назвал адрес лесничества.
Алан улыбнулся:
– Надеюсь, ты любишь пепперони с сосисками и не станешь возражать, если я войду. Мо, ты... ты казалась такой печальной сегодня днем на работе. Я решил проведать тебя и немного развлечь.
Возмутительно, насколько быстро я растрогалась, услышав эти слова. Я улыбнулась, открыла дверь и взяла у гостя вино — хорошее столовое красное.
– Я люблю пепперони с сосисками.

Расположившись на диване, мы ели лучшую на северо-западе Аляски пиццу и болтали. Но я почему-то чувствовала себя неуютно. Прислонившись спиной к подлокотнику и прижав к груди, словно щит, согнутые ноги, я сидела и пила виноградный сок. Алан мало-помалу придвигался все ближе и ближе, пока не подтянул мои ноги к себе на колени. Он медленно провел пальцами по моей лодыжке. Я поджала ноги и уселась на них.
– Я рад, что мы сделали это, – сказал он. – Раньше мы не могли часто бывать вместе, но теперь, когда вы с Купером...
– Я не хочу говорить о нем.
Алан просиял:
– Я тоже.

Я и глазом моргнуть не успела, как он наклонился, и его губы коснулись моих. Я замерла, и тогда руки Алана нежно скользнули по линии моих ребер, потом вдоль груди и опустились на плечи.
Было бы так легко позволить Алану целовать меня и хоть на мгновение скрасить мою жизнь. Я устала от постоянного болезненного одиночества. Меня пугала перспектива растить ребенка без отца. Алан мог частично облегчить эту ношу хотя бы на короткое время. Но это неправильно. Это низко — целовать одного мужчину, зная, что ждешь ребенка от другого. Я почувствовала головокружение и тошноту... и не от пепперони с сосисками. Всхлипнув, мягко оттолкнула Алана.

– С тобой все в порядке? – спросил он и нахмурился, увидев мои бледные, покрытые испариной щеки.
– Прости. Я действительно не могу. У нас еще ничего не решилось с Купером, и я просто не могу. Не могу так поступить с ним. Прости, Алан. Ты такой...
– Прошу, – сказал он, упершись в меня головой. – Прошу, не начинай речь в духе «ты милый парень».
– Но ты именно такой, – я улыбнулась и обрадовалась, когда он усмехнулся в ответ и чмокнул меня в лоб.
– Что проку быть милым, если я не могу найти хорошую девушку, которой понравлюсь?
– Дело не в тебе, а во мне. Знаешь, я еще никому не говорила в городе, но хочу, чтобы ты понял причину отказа... Черт, Алан, я беременна!

Все краски сошли с его лица, затем оно приняло баклажанный оттенок, а потом опять побелело.
– Ох, – прошептал Алан, притягивая меня и обнимая. Прижавшись подбородком к моей макушке, спросил: – Что будешь делать?
Я пожала плечами:
– Рожать. И на это время, пожалуй, останусь здесь.
– Ты сказала Куперу?
Я покачала головой.
– Когда ты видела его в последний раз?
– В тот день, когда ударила возле бакалейной лавки, – я через силу улыбнулась. – Как ни странно, подзатыльник не имел отношения к беременности.
– Не хочешь ему говорить?

Я рассмеялась, прижимая руки к глазам.
– Понимаю, он имеет право знать, но я не хочу, чтобы он чувствовал, что обязан остаться рядом из-за ребенка.
– Если бы ты согласилась, я позаботился бы о вас обоих. Мог бы сделать тебя счастливой, Мо. – Оторвав мои руки от лица, Алан переплел свои пальцы с моими.
Я почему-то не удивилась такому предложению. Как раз в духе Алана. Он заботился бы и обо мне, и о малыше. Он стал бы прекрасным отцом — читал бы сказки на ночь, учил бы играть в хоккей, на Рождество часами собирал бы велосипеды или кукольные домики. Но я не могла так поступить: отобрать у него шанс иметь собственных детей с женщиной, которая полюбит его по-настоящему, несравнимо сильнее, чем просто хорошего друга.

– О таком предложении я и мечтать не смела. Но это было бы нечестно для всех нас.
Алан кивнул и стиснул зубы от разочарования.
– Я понимаю. – Он встал и тут же неловко плюхнулся рядом со мной. – Знаешь что? Нет, не понимаю. Купер ушел. Его уже несколько недель где-то носит, Мо. Он слишком эгоистичен или ленив, чтобы прийти и разобраться в ваших отношениях. Почему ты намерена ждать, когда он соизволит вернуться и решить хочет ли этого ребенка? Почему ты позволяешь так обращаться с собой?
– Не твое дело, Алан. Не ругай Купера, потому что зол на меня. Ты мой друг и совсем не такой.

Он с грозным видом снова поднялся и встал напротив меня в боевую стойку.
– Отлично, тогда, как твой друг, я скажу, что ты тратишь время на человека, который тебя недостоин. Ужасно видеть тебя такой бледной и несчастной. Ты вся искрилась жизнью, когда приехала в Гранди. Я хочу, чтобы ты вновь обрела этот свет, ведь именно благодаря ему я и влюбился в тебя с первого взгляда.
– Алан, не надо. Я не могу ответить тебе взаимностью. Мои чувства... это моя головная боль. Мне жаль, что тебе неприятно видеть меня такой, но я справлюсь. Пожалуйста, не злись на меня или на Купера. Ты один из моих лучших друзей в этом городе, и я не хочу тебя потерять. Но все равно не могу позволить тебе говорить о Купере таким тоном. Прости.
– Нет, я все понял, – пробурчал Алан, горестно стиснув рот. – Как ты и сказала, мои чувства это моя головная боль.

Он нахлобучил кепку и взял свои ключи. Но, увидев мой несчастный, потерянный вид, смягчился и поцеловал в щеку.
– Прости, – прошептала я.
– Если тебе что-то понадобится, что угодно, звони. Я достаточно насмотрелся на своих беременных сестер и прошел хорошую подготовку. Даже если тебе в два часа ночи захочется соленых крекеров, звони не раздумывая, хорошо?
Я кивнула. Алан легонько обнял меня и вышел.
Услышав, как хлопнула дверь, я вздохнула и потерла лицо.
– С этим разобрались.

Я собрала грязные тарелки и вылила вино в раковину. Включив душ, подставила под жесткие струи воды шею и плечи, которые, казалось, окаменели после первого поцелуя Алана. Как же получилось, что все так быстро пошло наперекосяк? Для меня не новость, что Алан проявлял ко мне интерес, но, на мой взгляд, я ясно давала понять, что недоступна. Я поймала себя на том, что разбираю каждую незначительную деталь этого вечера, все, что я говорила и делала, пытаясь найти зацепку, которую Алан мог истолковать, как зеленый свет. Может быть, прежде всего, не следовало впускать его в дом? Наверное, стоило его игнорировать, когда Купер ушел, чтобы сразу пресечь подобные мысли?
Когда горячая вода закончилась, я достала из шкафа одну из рубашек Купера, завернулась в его запах и поймала свое отражение в зеркале. Глаза – красные и опухшие от слез. Лицо — белое, как бумага. Я напоминала мстительное призрачное существо из азиатского фильма ужасов.

– Жалкая картина, – проворчала я и, стянув с кровати стеганое одеяло, поплелась на крыльцо. Там уселась в кресло–качалку, которое выбирали мы с Купером и стала разглядывать небо. Бледный, серебристый свет полной луны стелился по двору и деревьям. Воздух был мягким и теплым, насколько это возможно ночью на Аляске. Оскар нес караул у моих ног, выслеживая диких белок. Я старалась направить мысли в приятное русло. Закрыв глаза, слушала шелест деревьев и думала о ночевке под звездами в том ужасном походе. Чем больше подробностей вспоминала, тем реальнее становилась картина. Я сосредоточилась на запахе расплавленного маршмеллоу и дыма горящих поленьев. Ощущала обнимающие меня сильные руки и тепло костра. Услышала, как ветки потрескивают на огне.
А потом еще кое-что.

Я распахнула глаза. Мне не почудилось. Я действительно это слышала. Я вскочила, и одеяло упало, обвившись вокруг ног.
– Купер? – позвала я.
На мгновение показалось, что я ошиблась, что его присутствие — плод моего воображения, милая сказочка, которую я внушила себе, чтобы облегчить страдания. Я боялась, что там в лесу, прячется кто-то другой — тот, кого опасался Купер. А я стояла здесь совсем беззащитная в одной лишь рубашке и нижнем белье.
В отдалении послышался топот лап; низкая поросль хлестала приближавшееся ко мне существо. Я увидела, как отблеск лунного света отразился в сине-зеленых глазах, а потом увидела и лицо. Размытое превращение волка в человека больше не пугало. Это такая же неотъемлемая часть его, как улыбка или гладкая золотистая кожа, которая отчетливо виднелась в бледном свете луны, когда он вышел из леса.

Я устремилась навстречу. Уж не знаю, на что Купер рассчитывал, но явно не на правый хук в челюсть. А дальше все произошло одновременно. Я крикнула «ой!» и затрясла ушибленным кулаком. Купер взвыл и схватился за лицо. Я задействовала здоровую руку, чтобы Купер вопил по заслугам.
– Недоумок! – бранилась я. – Не могу поверить, что ты сотворил такое! Как ты мог?
Я снова и снова хлестала его по плечам и груди, приговаривая:
– Дурак! Кретин! Тупица! Идиот! Оборотень!
Он терпеливо сносил побои, пока я не выдохлась и не уткнулась в его шею. Тогда он поднял меня и понес домой, бормоча извинения и осыпая поцелуями мои щеки, подбородок и губы.

Купер открыл дверь и захлопнул ее за нами. Он отнес меня к нашему месту перед камином, где мы впервые занимались любовью. Огонь в очаге не горел, но я поняла этот жест: пришло время начать все сначала. Моя рубашка осталась лежать где-то у двери, трусики геройски пали в бою.
Купер притянул меня за бедра, и обернул мои ноги вокруг своей талии, прокладывая дорожку поцелуев по разгоряченной коже. От него пахло мужчиной, лесом, животным. Его растрепанные волосы упали на мои глаза, когда он целовал мои веки, переносицу, линию подбородка. Запустив руки в мои непокорные темные пряди, он зарылся в них лицом.
– Скучал по тебе, – прорычал он. – Так чертовски сильно скучал! Люблю тебя.

Его рот путешествовал по мне, спускаясь от шеи к щиколоткам, замедляясь возле ключиц, пупка, косточек таза, которые Купер покусывал и облизывал. Дразня, он горячо подул между моих ног и, отстранившись, покрыл бедра поцелуями.
Его губы поползли вверх, и язык одарил вниманием сначала один затвердевший, сверхчувствительный сосок, а потом и другой. Купер нежно прикусил их, затем скользнул губами по изгибам моей груди. Изнемогая под ним, я обвила пальцами его теплую, твердую плоть и потянула к себе, но Купер резко подался вперед и вошел в меня сильным уверенным движением. Мое тело радостно приняло его возвращение, глубоко вбирая в себя теплые, размеренные толчки. Я ощущала, как увлажняются мои бедра в ритме наших покачиваний. Руки Купера тискали мои ягодицы, вынуждая двигаться в такт, с которого я сбивалась, паря в небесах.

– Моя, – сказал он, и я судорожно сжала его словно в мягких тисках.
Как только Купер достиг кульминации, его радужки как будто потемнели и расширились, заслоняя белки глаз. Оскалившись, он запрокинул голову в завершающем рывке, а потом прикусил мое плечо возле шеи. Я взвизгнула, почувствовав, как зубы вонзаются в тело, но Купер крепко меня держал. Кожа порвалась словно лист бумаги, пока я безуспешно молотила руками. Это болезненное и вместе с тем неземное ощущение едва не ввергло меня в пучину безумия. Сердце колотилось, дыхание прерывалось, все мускулы, казалось, сокращались одновременно в небывалом оргазме. Пока я дергалась и кричала, Купер схватил мои дрожащие запястья одной рукой, а второй принялся успокаивающе поглаживать меня. Я почувствовала струйку крови, текущую по моей спине, когда он прижался лбом к моему лбу.

Когда наше дыхание выровнялось, Купер откатился и притянул меня к себе под бок. Едва восстановив способность шевелиться, я шлепнула его по голове.
– Ой! – вскрикнул он.
– Ты укусил меня! – проворчала я, прижимая руку к ране. – Опять!
Купер виновато покраснел, но тем не менее ответил с апломбом:
– Все правильно! Это означает, что ты моя. Шрам — это как публичное заявление. Он говорит о том, что ты моя пара. Что больше не один волк не смеет посягать на тебя. Что ты под моей защитой и под защитой моей стаи... если она у меня еще есть.
– Ты прямо-таки сутенер.

Он скорчил кислую мину.
– Это все равно, что помочиться на твой порог.
– Ты помочился на мой порог?
Купер поморщился. Вероятно, он не подумал о том, что говорит, пока не ляпнул вслух.
– Перед тем как сказал, что мы не можем встречаться. – Выражение его лица менялось с робкого на настороженное. – Я метил территорию, чтобы отвадить хищников. Мне надо было обеспечить твою безопасность. Боже, ты же бросаешься наперерез разъяренным гризли!
Я резко взмахнула рукой и отвесила ему новую оплеуху.

– Ой! Теперь-то за что? – дернулся он.
– Видимо, я все еще немного зла на тебя.
– Мо, прости, если сделал больно...
– Да, Купер, укус-то меня и разозлил, – фыркнула я.
– ...но для ребенка будет лучше, если я помечу тебя, – договорил он.
Рубашка выскользнула из моих рук.
– Как ты узнал? – прошептала я.

– Видишь ли, мама умудрилась разыскать меня и принялась вправлять мне мозги, пока я не признал, что ты — лучшее, что случилось со мной в этой жизни. И я буду последним идиотом, если не вернусь к тебе и не стану молить о прощении. Кстати сказать, она собирается устраивать мне выволочки время от времени, чтобы не валял дурака. Думаю, на нее снизошло что-то вроде жесткого прозрения.
Я откинулась на спину с таким ощущением, словно из легких вышел весь воздух. Купер знал и молчал? Разве не следовало сказать об этом во вторую или в третью очередь? Наверное, после слов «так чертовски сильно скучал» он мог бы добавить «люблю и очень сожалею о том, что сбежал и оставил тебя преодолевать сложный первый триместр в одиночестве». Как же теперь разобраться? Как понять, что им двигало: потребность во мне или отсутствие выбора?

– Только поэтому ты и вернулся? Из–за мамы, которая намекнула, что ты поступил не по-мужски?
– Нет, не только поэтому.
Я вскочила.
– Знаешь, я не нуждаюсь в том, чтобы ты растил этого ребенка. Не хочу, чтобы ты или любой другой донор спермы возомнил себя примерным родителем.
Купер отвесил челюсть и еще имел наглость выглядеть обиженным.
– Донор спермы?

Я окинула его грозным взглядом.
– Мне полагается радоваться, что ты примчался на всех парах, услышав весть о моей беременности? Не хочу, чтобы ты оставался здесь ради некого чувства долга.
– Но я тебе нужен. Тебе потребуется помощь. Я хочу быть с тобой, Мо. Хочу быть одной семьей.
– Видишь ли, я поняла, что меня не колышут твои желания, – сказала я, слегка подталкивая Купера ногой, пока он не поднялся. Я швырнула ему одеяло, и он обернул его вокруг талии.
– Ты все рассказала моей матери. Ты должна была понимать, что, в конечном счете, она сумеет связаться со мной.

– Да, но теперь, когда мне стала ясна причина твоего возвращения, она меня до чертиков раздражает! – воскликнула я. – И, вообще-то, нет, я не знала, что в конечном счете Грэйси сумеет связаться с тобой, Купер, я ведь понятия не имела, где тебя носит. Как и твоя мать. Проклятье, я-то считала, что мы больше никогда не увидимся. Ты даже не соизволил сказать, собираешься ли вообще возвращаться. Что, по-твоему, я должна была чувствовать? А знаешь что? Проваливай! Выметайся отсюда. И не смей появляться, пока я не разрешу.
Я пихнула завернутого в одеяло Купера к двери. Он упирался, но, памятуя о беременности, не решался толкаться в ответ. Ухватив меня за плечи, он сжимал их почти невесомо. Я же не церемонилась и, безбожно оттаптывая его ноги, погоняла к выходу.
– Мо, это же глупо! Мы только что воссоединились, а ты уже гонишь меня?
– Как оказалось, я больше неспособна мыслить здраво. Гормоны, знаешь ли! – гаркнула я, захлопнула дверь и заперла на замок.
– Тогда я останусь здесь! – заявил Купер через дверь. Я едва ли не слышала, как он усмехается, и у меня чесались руки запустить в него кормушкой для птиц. – Люблю тебя!

Я зашторила окно. Помылась, осторожно наложила повязку на укус и оделась ко сну. Рана уже затянулась, оставив после себя серповидный шрам. Интересно, чья магия подействовала — Купера или ребенка? Прежде чем выключить свет, я подошла к двери, отодвинула занавеску и увидела, что Купер все еще здесь. Он превратился в волка и, свернувшись калачиком, притулился на коврике. Мне стало немного неловко. Не то чтобы на улице трещал лютый мороз, да и Куперу, скорее всего, доводилось спать и в худших условиях, но не по моей же вине. Можно было открыть дверь и позволить ему разместиться хотя бы в гостиной. В конце-то концов, разве не этого мне хотелось? Разве возвращение Купера — не то, чем я бредила? Какой же непоследовательной и спесивой надо быть, чтобы взять и выставить его за порог?

Правда заключалась в том, что я пока не была готова его принять. Он обидел меня. И я не могла поручиться, что он не сбежит опять, когда в следующий раз что-то пойдет не так или его обуяет чувство вины. Я поплелась обратно в спальню и заползла под одеяло. Прятавшийся под кроватью Оскар, запрыгнул и устроился в ногах.
– Оскар, ты единственный надежный мужчина в этом доме, пусть даже и собака.

Проснувшись поутру, я увидела, что Купер в волчьем обличье все еще томится на крыльце. Он фыркнул и поскребся в дверь, но я предпочла заняться сборами на работу. Он проводил меня до машины и сидел на подъездной дорожке, пока я отъезжала, и даже как будто махал лапой вслед. Я не перемолвилась с ним ни словечком — ни этим утром, ни вечером, когда вернулась домой. Ни на следующий день, ни через день. Всю неделю Купер оставался волком, приглядывал за домом и провожал меня до машины и обратно каждый раз, когда я уезжала. Я хранила молчание. Даже Оскар, выходя на прогулку, оказывал ему холодный прием. Но ни дождь, ни слякоть, ни ледяное презрение сосискообразного пса не могли удержать моего оборотня от выполнения самопровозглашенного круга обязанностей.
Как-то вечером, вернувшись домой, я обнаружила, что веранда завалена вырванными с корнем цветами. Купер сидел среди этого дикого великолепия и шумно дышал.

– Что будет дальше, мертвая белка? – спросила я.
Купер гавкнул.
Опустившись на ступеньки, я погладила его мех.
– Слушай, я поняла. Ты раскаиваешься. Нельзя ли превратиться обратно в человека, чтобы мы могли поговорить, как взрослые люди? Обещаю, что не стану тебя дубасить.
Купер перекинулся и обнял меня.
– Прости. Мне надо было сразу повиниться. Я очень сожалею, что оставил тебя. Думал, что справлюсь. И ведь знал, что, укусив тебя в тот первый раз, поставив на тебе метку, я уже никогда не смогу создать пару с кем-то еще…
– Что? – удивилась я.

Купер пожал плечами.
– Так уж устроены оборотни. Как только мы помечаем партнера, назад хода нет. Тут дело скорее в магии, чем в науке, но после того, как мы ставим метку на своем избраннике, наши ДНК уже не могут совмещаться ни с кем иным. Волки соединяются на всю жизнь.
– И ты ушел, зная, что у тебя, возможно, никогда не будет детей? Что ты никогда не найдешь другую?
– А я и не хочу другую.
Я шлепнула его по плечу.
– Болван.

Он притянул меня ближе.
– Я люблю тебя. Не могу быть вдали от тебя. И плевать, что это делает меня эгоистом. С тобой я счастлив. Только в тебе я сейчас вижу смысл жизни. И даже не будь ребенка, все равно чувствовал бы то же самое. И пока я не разберусь в том, что происходит, пока не пойму, не я ли убиваю людей...
– Не ты, – твердо сказала я, взяла его за подбородок и заставила посмотреть в глаза.
Он кивнул, но мне показалось лишь для того, чтобы меня успокоить.
– Так или иначе, но пока я не удостоверюсь, тебе от меня никуда не деться.
– Я знаю, что ты поступил так, как считал правильным, – признала я. – У тебя были благие намерения, пусть вел ты себя как последняя сволочь.
– Надеюсь, ребенок переймет твою страсть к перлам, – вздохнул он.
– Хорошо. – Я обхватила его руками и не выпускала, словно тем самым могла заставить сдержать обещание. Потом уткнулась в шею и пробормотала: – Когда ты в последний раз мылся? Хотя бы примерно?

– Не знаю. Где-то неделю назад катался в ручье, – пожал он плечами и возмутился, когда я сморщила нос. – Я бегал в зверином обличье, клял себя на чем свет стоит и предавался отчаянью, а не спа-салон посещал.
– Прости, – повинилась я. – Я люблю тебя, несмотря на пикантный аромат мужественности.
– Теперь ты меня просто облагодетельствовала, – проворчал он. Я рассмеялась. Желудок Купера заурчал.
Я закатила глаза, переступила через цветы и, хихикая, вошла в дом.
– Как смотришь на то, что я приготовлю блинчики, а ты пока примешь душ?
– Зависит от обстоятельств. А вдруг это уловка, чтобы я расслабился, а ты опять засветишь мне кулаком?
– Я легонько шлепала, а не била кулаком.
– Сожалею, но моя ушибленная голова говорит об обратном.

***
Купер вышел из душа и выглядел он гораздо бодрее, чем когда-либо на моей памяти. А поджидавшая его огромная стопка блинчиков только улучшила его настроение. Я сидела рядом, пока он задумчиво жевал, явно пытаясь подобрать нужные слова.
– Знаю, что не имею права спрашивать, но почему я чую здесь запах Алана?
– Верно, – мягко сказала я. – Ты не имеешь права спрашивать.
– Мо.
– Алан приходил. Ничего не случилось, – сообщила я, понимая, что для всех нас будет лучше, если я преподнесу отредактированную версию событий.

На меня Купер, возможно, и не рассердится, а вот Алану едва ли так повезет. Мне только того не хватало, чтобы Купера арестовали за то, что он оторвет голову федеральному должностному лицу посреди Мэйн-Стрит. – Он ясно дал понять о своих чувствах, но я сказала, что воспринимаю его только как друга. Не могу утверждать, что не рассматривала вариант с Аланом, чтобы просто забыть тебя. Чтобы отомстить. Но когда дошло до дела, я просто не смогла. Тебя не вычеркнуть из моей жизни, Купер. Ты прочно обосновался в ней.
Радостная, благодарная улыбка озарила лицо Купера.

– Бьюсь об заклад, что Алана такой поворот не обрадовал.
– Вообще-то, если не считать брани в твой адрес, во всем остальном он оставался джентльменом. Чего нельзя сказать о неком самодовольном оборотне, который оставил на мне свою отметину, чтобы застолбить территорию. И помочился на мой порог — который, кстати, будет отмывать из шланга.
Купер пробубнил с набитым ртом:
– Да, да. Я не такой возвышенный, как Алан. Уверен, это будет согревать его душу долгими ночами.
– Это гадко.
___________________________________

Не успела отписаться после 19 главы, а тут уже 20, СПАСИБО девочки за ваш труд и доставленное удовольствие от прочтения. .Какой милый Адам... но поздно признался, вся любовь Мо уже отдана Куперу. Наконец то они помирились... осталось всего ничего 3 главы...события развиваются стремительно...

В начале перевода было написано - глав 23, значит 3 осталось, эпилога нет, а до Нового года 4 дня, неужели будете баловать нас каждый день выкладывая по главе? Так можно и умереть от счастья...

Лиля, не путай меня, в первой главе точно нет трупа, только дохлый лосось и вонь от него...

Большое спасибо за перевод сразу стольких новых глав!!!
Уволокла к себе на склад...
_________________

Дамы, спасибо огромное за главы Как классно вправила мозги Мо Куперу ))) Молодца девочка.

О-па-ча ))) Какой же замечательный подарок готовится Лиль, "Скрытая звезда" Робертс приближается к выходу, правда Мурк... вкуснятина.
___________________________________

Спасибочки за продолжение!
___________________________________

Спасибо за новые главы!!! Все так стремительно развивается
_________________