Анна Грейси "Отважная бродяжка"

Да в чём нестыковочка-то? Правильно, горяченьким им... Как следует!



_________________

Ой, девочки, какая книжка, какой перевод - просто блеск!!!!!!!!
Кейт молодец! Работы не боится! И какое терпение - как долго она слушала их беседу,прежде чем вспылила!))) Какая выдержка!))

Так она же в обоих кидала. Сложно попасть, когда швыряешь один даже очень горячий кофейник в двух джентльменов.
_________________

Спасибо.
Какой колоритный и озабоченный Карлос. Можно надеяться на вторую любовную линию? Финт с иностранным языком, конечно, гораздо лучше, чем подслушала / случайно услышала. Метание кофейника супер, странно, что Кейт не кричала по испански. Прекрасное начало для извлечения героя из скорлупы. Героиня начинает напоминать Пруденс Мерридью.

Zirochka, vetter, Nara, Москвичка, спасибо, девочки, за отличный перевод и чудесное оформление. Очень интересные сведения можно почерпнуть из дополнений к главе. Здорово.

Zirochka, vetter, Nara, Москвичка, спасибо!!!
Не удержалась - прочитала!!!!
Я еще удивляюсь как девочка сколько терпела их разговоры... Или может она ждала пока чайник закипит?

Точно!
_________________

Что, правда? Я угадала?
Мока, ты меня разыгрываешь, да?

Спасибо за перевод!с
Да, ей следовало заорать на них по испански. чтобы осознали свой промах.
_________________

Господи, да мне известно не больше, чем тебе, я ж роман вместе со всеми читаю. Это Жанна меня потом в беты записывает, когда я всякие опечатки нахожу...
Но лично я, наверное, подождала бы, чтоб закипел
_________________

Что-то мне подсказывает, что так и будет!!!

Спасибо за замечательное продолжение романа!
_________________

 » Глава 3

Глава третья (перевод: vetter, Zirochka, бета: Nara)

Отточенная годами сражений реакция заставила обоих мужчин тотчас низко пригнуться, но это не спасло от горячего кофе, который брызнул на них сзади, когда глиняная посудина разбилась о стену. Извергнув проклятия на невероятной смеси испанского, португальского и английского языков, они повернулись, чтобы увидеть источник своего гнева. Но никого не обнаружили. Кейт не стала дожидаться последствий своего поступка, а пулей вылетела из кухни, пока мужчины еще сидели согнувшись.

– Проклятье на голову этой чертовки! – прорычал Джек. – Что за дьявол в нее вселился? Я весь в этом окаянном напитке. – Он стащил рубашку, пропитанную пятнами кофе, и вытер ею мокрые лицо и грудь.

Карлос, занятый тем же, взглянул на Джека:

– А вам не кажется, майор Джек, что она могла понять, о чем мы тут болтали?

Джек уставился на него:

– Английская кухонная служанка, здесь, в сердце Лестершира, и понимает испанский язык? – произнес он недоверчиво. – Невероятно! Хотя сажу с лица она таки стерла.

Он рассеянно протер рубашкой руки и грудь, затем покачал головой:

– Нет. Нелепо. Она англичанка.

Он встал и небрежно смахнул все той же рубашкой остатки кофе со своих непокорных темных волос.

– Если только в ней не течет испанская кровь. – Он вспомнил ее чистую белую кожу, серо-зеленые глаза и вьющиеся каштановые волосы, после чего снова покачал головой: – Нет, по ее чертам этого не скажешь.

Карлос пожал плечами:

– Тогда, почему? – его рука красноречиво указывала на разбитый кофейник.

– Откуда мне знать, черт побери? – проворчал Джек. – Может, ей место в Бедламе[1], кто ж знает. Проклятье, на сей раз ей это с рук не сойдет!

– На сей раз? – поймал его Карлос, на его широком лице появилась усмешка. – Выходит, майор Джек, эта маленькая мышка давала вам отпор и прежде?

Пара леденящих синих глаз заставила его замолчать.

– Немедленно убери весь этот беспорядок, – рявкнул жесткий голос, столь знакомый служакам Колдстрима.

– Si, si. Будет исполнено, майор Джек, сию же секунду. – Карлос тут же приступил к исполнению приказа, а Джек с хмурым, как грозовая туча, лицом зашагал прочь из комнаты.

– Ого, маленькая мышка, что и говорить, ты пробудила в нем льва, – пробормотал Карлос. – Надеюсь, ты нашла надежное убежище, поскольку майора Джека, когда в него вселяется сам дьявол, стоит сильно опасаться.

Джек вошел в прихожую и быстро осмотрелся вокруг. Никаких признаков злосчастной девицы. Его руки сжались в кулаки. Он задаст этой дерзкой девчонке отменную трепку прежде, чем пошлет ко всем чертям упаковывать вещи! Холодный утренний воздух вызвал легкую дрожь, пробежав по его обнаженной коже, и, бормоча проклятия, Джек быстро двинулся вверх по лестнице к ее комнате, сильно хромая на негнущуюся ногу. Стоило ему подняться на следующий этаж и повернуть за угол, как он тут же врезался в Кейт, мчавшуюся вдоль коридора. Они столкнулись с такой силой, что Джек был вынужден ухватиться за нее, чтобы не упасть самому.

Кейт тоже инстинктивно вцепилась в него и оказалась прижатой к широкому, сильному, совершенно голому мужскому торсу. Его грудь слегка поросла темными волосами, плечи обладали завидной мускулатурой. Его кожа была теплой и гладкой, а его запах, запах сильного мужчины, окружавший ее, заполонял все сознание.

– Ох! – судорожно вздохнула она и попыталась вырваться.

– Не так быстро, девочка моя! – проскрежетал он. – Как ты посмела кинуть в нас кофейник? Ты могла нас серьезно ранить.

– Ерунда, – усмехнулась она, сражаясь с его хваткой, – я не один год играла в крикет – у меня превосходный бросок, и целилась я мимо.

– Крикет? Чушь! Девчонки не играют в крикет. И тебе, юная особа, не мешает преподать урок хорошего поведения!

– Отпустите меня, – фыркнула Кейт, вырываясь из его рук. – Как вы смеете?

Она извивалась и корчилась, но он легко удерживал ее. Она поняла, что бороться с ним бесполезно: грубое животное, он был слишком силен. Джек посмеивался, низкие рокочущие звуки рождались где-то глубоко внутри него.

– Продолжай извиваться у моего тела в том же духе, маленькая злючка, и я, возможно, даже начну получать удовольствие, – прошептал он ей в ухо.

Кейт замерла. Вот негодяй, он стремится вогнать ее в краску! Придется ей использовать другую тактику.

– Ох-х, ох-х, вы сделали мне больно... ох-х... – она мелодраматично вздохнула и внезапно резко осела в его руках.

– Черт побери! – проворчал Джек.

Кейт почувствовала, как крепкий захват его рук немедленно ослаб.

– Тысяча чертей, – проворчал он снова. Девчонка такая маленькая и хилая. А он довел ее до обморока. На Джека нахлынула волна раскаяния, он почувствовал себя настоящей скотиной, дикарем. Он же знал, что она долго голодала. Незачем было до смерти пугать ее, даже если она и швырнула кофейник с горячим напитком ему в голову. Тут Джек подумал, что надо бы отнести Кейт в ее комнату. Его руки сместились, он попробовал подхватить ее поудобнее.

Внезапно Кейт зашевелилась. В мгновение ока она вывернулась из его рук и залепила ему звонкую пощечину.

– Мозги против грубой силы! Всегда! – вспыхнула она и пустилась наутек по коридору.

Добежав до своей комнаты, Кейт обернулась:

– И девчонки все же играют в крикет!

Она хлопнула дверью и, закрыв ее на ключ, прислонилась к ней, тяжело дыша и смеясь в странно приподнятом настроении.

Джек расстроено смотрел ей вслед, проклиная одновременно и на английском, и на испанском. Потом развернулся и быстро, как только мог, захромал к комнате своей бабушки, лицо его было мрачнее тучи.

– Бабушка! – вскричал он, ворвавшись к той в комнату. – Кто, черт побери, эта... эта маленькая ведьма?

Синие глаза-бусинки внимательно изучали лицо внука. Он был крайне раздражен – из глаз едва искры не сыпались. «Великолепно!» – подумала леди Кейхилл. Никаких признаков вялости и упадка духа, о чем говорила Амелия. Что-то, или точнее, кто-то, судя по его словам, хорошенько его встряхнул. И любящая бабушка решила продолжить начатое.

Она впилась в него взглядом:

– Что вы, черт возьми, себе позволяете, сэр, врываясь в мой будуар в это время суток, богохульствуя, бранясь и повышая голос? – от недовольства ее синие глаза превратились в две льдинки. – В мое время ни один джентльмен и не мечтал войти к леди в столь неприличном одеянии, или стоит сказать - без оного? Прочь, мальчишка, и не возвращайся, пока не оденешься должным образом! Я потрясена и шокирована, Джек, потрясена и шокирована! – Она отвернулась от его голой груди с видом оскорбленной добродетели.

Джек открыл было рот, но затем резко закрыл его. Проклятье, он даже не успел высказаться. Она же его бабушка, черт возьми. Он сердито глянул на нее, совершенно точно разгадав ее игру. О, она – самая возмутительная пожилая леди из всех, кого он знал. Он готов поставить последнюю гинею, что она не более потрясена видом мужчины без рубашки, чем он сам. Что же до его ругани... так старая лицемерка сама пересыпает ею почти каждую фразу и после этого делает вид, будто краснеет из-за его словечек! Будь он проклят, если останется и позволит этой леди отчитывать его на потеху себе и горничной! Джек иронически откланялся и вышел из комнаты.

Как только он хлопнул дверью, леди Кейхилл откинулась на подушки, совершенно неженственно скаля зубы.

– О, это ужасно, миледи, – в замешательстве произнесла женщина, одетая во все серое.

– Ох, Смизерз, не дури. Тебе же не впервой видеть мужчину без рубашки? – Леди Кейхилл мельком глянула на чопорную камеристку. – Ладно, может, и впервой. В таком случае это расширит твои познания.

– Миледи! – негодующе воскликнула Смизерз.

– Ох, неси мне одежду, – приказала старая леди. – Я встаю.

– Но еще нет и одиннадцати! – задохнулась Смизерз.

Леди Кейхилл весьма позабавило потрясенное лицо камеристки.

– Тогда, пожалуй, нет, – решила она. – Сходи-ка ты за тем ребенком, которого я привезла с собой. Пригласи ее выпить со мной горячего шоколада, если таковой удастся найти в этом богом забытом месте.

У ее личной горничной этот приказ вызвал явное неудовольствие.

– За этой... этой жалкой девчонкой, миледи?

Голос пожилой леди превратился в лед:

– Эта «жалкая девчонка», как ты ее назвала, дочь моей любимой крестницы, Марии Фарли, а потому, Смизерз, с ней следует обходиться как с моей почетной гостьей. Ты поняла?

– Да, миледи, – кротко произнесла она, присев в реверансе.

***

Кейт застыла, услышав стук в дверь. Она еще больше съежилась и осталась лежать в кровати. Стук повторился снова.

– Уходите! – приказала она.

Последовала короткая пауза.

– Мисс? – голос явно принадлежал женщине. Кейт выскользнула из постели и подбежала к двери. Перед глазами предстало недовольное лицо Смизерз. – Леди Кейхилл приглашает вас присоединиться к ней в ее спальне и выпить по чашке шоколада. – Холодные блеклые глаза быстро пробежали по поношенной одежде Кейт, а длинный нос едва заметно сморщился от презрения.

Подбородок Кейт вздернулся.

– Вы приготовили шоколад? – спросила она прямо.

– Я не кухарка, я занимаюсь одеждой миледи, – высокомерно произнесла женщина. – Я попрошу мистера Карстерза приказать немедленно приготовить шоколад. – Холодный взгляд уведомил Кейт: даже беспризорник осведомлен лучшее нее, что такая важная персона, как личная горничная леди Кейхилл, никогда не унизится до приготовления еды.

Кейт подавила усмешку и сделала два шага в направлении Смизерз. Хотела бы она посмотреть на лицо этой женщины, когда та поймет, что в доме некому готовить завтрак ни для нее, ни для леди Кейхилл. Но внезапный приступ раскаяния остановил ее. Леди Кейхилл – пожилая дама, измученная очень долгим путешествием. И Кейт точно знала, что она совсем ничего не ела на протяжении всей поездки.

– Пожалуйста, сообщите леди Кейхилл, что я непременно присоединюсь к ней. Но сначала позабочусь о завтраке миледи.

Брови камеристки недовольно поползли вверх. Поджатые губы приоткрылись:

– Но миледи дала мне очень четкие указания...

– Будьте любезны, передайте мои слова леди Кейхилл, – прервала ее Кейт прохладным голосом, который, несмотря на его кажущуюся мягкость, не оставлял места для дискуссий.

– Очень хорошо, мисс. – Женщина пренебрежительно фыркнула, но ушла без всяких возражений, удивляясь про себя: «А ведь в этой девчонке, несмотря на отвратительный наряд, определенно чувствуется аристократическое происхождение».

Кейт сбежала вниз, осторожно высматривая, не покажется ли кто-то из двух мужчин, но тех нигде не было видно. В кухне она быстро разожгла огонь и поставила кипятиться чайник. Шоколада не нашлось. Кейт безрезультатно обыскала кладовку и с сожалением пожала плечами. Что ж, с ее стороны приложены все возможные усилия.

Она нашла большой поднос и застелила его салфеткой. Через несколько минут на нем стояли тарелки для завтрака, чайник с чаем, два яйца всмятку и слегка намазанный маслом тост. Вряд ли это именно то, к чему привыкла леди Кейхилл, но на данный момент это все, что можно ей предложить. Кейт сама взяла тяжелый поднос и отнесла наверх.

– Ах, моя дорогая, – воскликнула леди Кейхилл. – Однако с какой стати вы сами несете этот тяжелый поднос, глупый вы ребенок? Надо было заставить кого-нибудь из слуг сделать это за вас.

Кейт ловко водрузила поднос на стол возле кровати леди Кейхилл.

– Доброе утро, мэм, – бодро поздоровалась она. – Надеюсь, вы хорошо спали?

Пожилая леди скорчила недовольную гримасу.

– В этой кровати? Ах, моя дорогая, разве это возможно? – Она указала на потертую драпировку и обветшалую мебель. – Полагаю, я должна быть благодарна, что мне вообще предоставлена комната, поскольку мой дорогой внук в прошлый раз даже собственную сестру отказался видеть. Возблагодарим Господа, что Смизерз предусмотрительно упаковала в дорогу постельные принадлежности. Не знаю, каким местом мой внук здесь управляет, но могу точно сказать, что намерена серьезно поговорить с ним на этот счет.

Пожилая леди подмигнула ей, и неожиданно для себя Кейт заулыбалась в ответ. Она разлила чай.

– Чай? – возмутилась пожилая леди. – Я же сказала Смизерз, что хочу шоколад.

– Боюсь, его просто нет в этом доме.

– Нет шоколада? – усомнилась старая леди. – Я знаю, что сельская местность нецивилизованна, но не до такой же степени. – Она надулась. – Полагаю, свежей выпечки тоже нет?

Кейт покачала головой:

– Действительно нет, мэм. Но я принесла вам несколько свежесваренных яиц и небольшой тост. Вот, съешьте, пока не остыло, – уговаривала она.

Не обращая внимания на презрительную гримасу пожилой дамы, Кейт поставила перед ней поднос с завтраком. Немного поворчав, леди Кейхилл приступила к еде, все время притворяясь, что делает это только в угоду Кейт. Наконец она откинулась на подушки и с любопытством посмотрела на девушку.

– Итак, мисси[2], – произнесла она, – у меня создалось впечатление, что вы уже познакомились с моим внуком.

– Что он обо мне сказал? – осторожно спросила Кейт.

Пожилая леди хихикнула:

– Почти ничего, в самом деле, ничего.

– О, – произнесла Кейт. Ясно, что леди Кейхилл не намерена просвещать ее на этот счет. – Он... он не знает, кто я, не так ли, мэм?

Пожилая леди с интересом отметила легкий румянец, проступивший на щеках девушки.

– Разве он вас не спрашивал?

Кейт выглядела слегка смущенной.

– Нет... то есть, да, он спросил меня, и я, разумеется, назвала ему свое имя. Но, думаю, он не догадывается о моем положении.

– И что же вы ему сказали на сей счет?

Кейт еще больше смутилась.

– Я посоветовала ему обратиться к вам. – Ей стало досадно, что ее голос прозвучал так, словно она оправдывалась, а потому она смело добавила: – В самом деле, мэм, не могла же я ему ответить, что меня похитили! Я не знаю, зачем вы привезли меня в этот дом, и какие у вас планы относительно меня.

Медленным наклоном головы леди Кейхилл приняла ее доводы.

– По правде говоря, дитя, вчера у меня не имелось никакого определенного плана, кроме как увезти вас подальше от того ужасного дома и не дать вам разрушить свою жизнь.

– Разрушить свою жизнь? В каком смысле, мэм?

– Тьфу ты, девочка. Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть! Поступи вы в услужение, и потеряли бы всякую возможность на заключение подходящего брачного союза.

– Подходящий брачный союз! – с ненавистью воскликнула Кейт.

– Да, вот именно, мисс! – рявкнула леди Кейхилл. – Вы еще не старая дева. У вас хорошее происхождение, неплохая фигура, и нет никаких оснований настолько упрямо отказываться от жизни!

– Отказываться от жизни? Я вовсе от нее не отказываюсь. Я пытаюсь найти свою дорогу. И решительно настроена сделать это, и именно так, как я того хочу!

Кейт, сидевшая в ногах кровати, вскочила и стала вышагивать по комнате. Было жизненно необходимо заставить пожилую леди понять ее. Кейт не могла больше рассчитывать на подобающий брачный союз. Она была обесчещена, и даже если бы попыталась скрыть данный факт, то он, в конечном счете, выплыл бы наружу. Но и рассказывать этой деспотичной пожилой леди, острый язык которой скрывал доброе сердце, всю свою отвратительную историю у Кейт не было никакого желания. Она понимала, что с ее стороны это трусость, но если есть хоть какая-то возможность сохранить уважение леди Кейхилл, пусть и благодаря некоторой лжи, она готова попробовать. А потому ей необходимо убедить ее в своем ином предназначении.

– Я знаю, предлагая свою милосердную помощь, вы желаете мне только добра, но я не могу ее принять. Я слишком долго вела домашнее хозяйство моего отца и всегда имела гораздо больше обязанностей, чем другие девочки моего возраста и положения.

– Милосердие, будь оно неладно! – вскричала леди Кейхилл.

– Мэм, только посмотрите на меня. Взгляните на мою одежду. Вы говорите, что желаете, чтобы я жила с вами как ваша гостья, а вы будете вывозить меня в общество. Можете ли вы представить, как я вот в этом совершаю утренние визиты и посещаю балы? – Она гневно махнула рукой, указывая на свое изношенное платье.

Леди Кейхилл недоверчиво на нее уставилась.

– Нет, разумеется, нет, смешной вы ребенок! Я не позволила бы одеть эти тряпки своей самой никчемной служанке. – Она снова откинулась на подушки, качая головой в ответ на глупые речи девчонки. – Естественно, я обеспечу вас всем необходимым: платьями, перчатками, шляпками, зонтиками от солнца и всякими пустяками – всеми этими блестящими безделушками, о которых вы только могли мечтать.

– Вот именно, мэм. Мне придется просить у вас каждую мелочь, а этого мне не вынести.

– Ах, вот еще! – фыркнула леди Кейхилл.

– Кроме того, мэм, мне не привили светские манеры. Кажется, вы не заметили этот факт моего воспитания. Меня не обучали музыке, никогда не учили рисовать акварелью. Я могу чинить и штопать, даже зашивать раны, но при этом совершенно не умею вышивать причудливые узоры на ткани. Я могу танцевать, но не в состоянии вести изо дня в день непринужденную, ничего не значащую беседу. Большую часть своей жизни я работала, мэм, именно это я делаю лучше всего. Во мне просто нет ничего такого, что позволило бы порхать, подобно светской бабочке, а именно этого вы от меня и хотите.

«О, Боже, – молилась Кейт, – не вынуждай меня говорить ей правду». Ее доводы выглядели достаточно убедительными; к тому же для Кейт принять милостыню и вправду было бы ужасно трудно. Кейт знала, что становилась чрезвычайно упрямой, когда речь заходила о таких вещах. И все же посещать рауты и балы, найти свое место в обществе и на время окунуться в атмосферу легкомыслия, – всего этого страстно желала безрассудная частичка Кейт.

Леди Кейхилл смотрела на нее, крайне потрясенная:

– Дитя-дитя, вы понятия не имеете, о чем говорите. В большинстве этих навыков нет нужды, а другим можно быстро научиться. Бывать в обществе вовсе не означает стать светской бабочкой и болтать о пустяках, хотя, соглашусь, великое множество людей ничем другим и не занимается. Однако дураков хватает в любом слое общества.

На мгновение она замолчала, затем махнула тихо сидящей у нее в ногах девушке рукой:

– Вы утомили меня, деточка, вашим глупым упрямством. Я должна еще раз подумать над этим вопросом. А теперь оставьте меня. Мы поговорим об этом позже.

Кейт поднялась, почувствовав легкий укол совести за недомогание старой леди. Но это же не ее вина, она просто защищалась. Она не просила привозить ее сюда. Она имеет полное право сама принимать решения, касающиеся ее собственной жизни, и она ничего не должна леди Кейхилл, кроме вежливого обхождения. Так почему же Кейт чувствовала, что заблуждается? Разве она ошибается в своем желании не быть ни перед кем обязанной? Разве так уж неправильно хотеть зарабатывать собственные деньги, отказавшись быть зависимой от кого бы то ни было? Нет, это нельзя назвать неправильным... но странное ощущение, что она не совсем права в своем стремлении отмахнуться от доброты пожилой леди, осталось, призналась себе Кейт.

Она взяла поднос из-под завтрака и вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь. Чуть впереди также открылась дверь, и в холл вышел Джек Карстерз. Кейт резко остановилась. Он оказался между нею и лестницей. Она могла сбежать в свою комнату, вернуться в спальню леди Кейхилл или смело взглянуть ему в глаза.

Сложив руки на груди, Джек прислонился к стене и с язвительным выражением лица ждал ее приближения.

Подбородок Кейт упрямо взлетел вверх. Ее не запугать какой-то грубой силой! Даже если в нем более шести футов роста, а плечи такие широкие, как... что ж, такие широкие, как и любые другие плечи. Она не станет из-за него нервничать. Еще чего! Она крепче вцепилась в тяжелый поднос, по непонятной причине чувствуя себя спокойней, пока он находился между ними, и с высоко поднятой головой двинулась вперед.

В глазах Джека вспыхнула слабая искра изумления. Она что, испытывает его? Бросив в него кофейник, она с полным правом могла ожидать, что он захочет ее придушить. И ко всему прочему она дала ему пощечину – пощечину хозяину дома. Совершенно безрассудная девица. Он мог бы расправиться с ней в два счета, если бы захотел; и это ей, безусловно, известно. Но она не знает, что он никогда в жизни не причинял боль женщине. И, тем не менее, разве она испугалась? Нет, она идет, вызывающе высоко вздернув свой носик. Он еще больше изумился. Такое маленькое существо – и такая сила духа.

Даже если она не боится рукоприкладства с его стороны, то после того возмутительного поступка на кухне должна, безусловно, ожидать, что ее уволят и оставят без рекомендательного письма. А этого, насколько он знает, слуги боятся больше всего на свете, ведь в таком случае уже вряд ли куда устроишься. Это она знать должна. Судя по ужасно поношенной мрачной одежде, очевидно, сшитой на другую женщину и подогнанной по тонкой фигурке девушки, бедность ей известна не понаслышке. И она явно совсем недавно голодала.

Но шаткое положение не остановило ее от броска кофейника с горячим напитком прямо ему в голову. Или поверх его головы, как она утверждала. Крикет, скажет тоже! Он едва не фыркнул. Но все же, почему она это сделала? Невозможно представить, чтобы эта маленькая англичанка, работающая кухонной служанкой, действительно понимала испанский. Джек решил это проверить. Он наблюдал за ней, продолжая небрежно опираться на стену.

Кейт пронеслась мимо с показным безразличием, хотя сердце ее колотилось гораздо сильнее обычного. Она уже добежала до ступенек, когда Джек произнес на испанском:

– Senorita, в ваших волосах запутался огромный паук. Позвольте мне вытащить его.

Он ждал, что же она предпримет: обернется, закричит, начнет рвать на себе волосы или в неведении продолжит свой путь.

Она просто замерла. Мгновение Джек ждал, озадаченный, а затем шагнул к ней:

– Senorita?

Она не двигалась. Джек коснулся ее плеча. Боже! Девчонка дрожала, как осиновый лист. Он слышал, как слегка постукивала посуда на чайном подносе.

Он быстро развернул ее к себе лицом и испытал потрясение, увидев панический ужас, застывший в ее глазах. Лицо девушки стало мертвенно бледным, а чистый гладкий лоб покрылся бисеринками пота. Кейт судорожно сглотнула. Сухие, омертвевшие губы жалобно прошептали:

– Пожалуйста, уберите его.

Джек несколько секунд таращился на девушку, пораженный столь неожиданно сильной реакцией.

– Пожалуйста, – прошептала она снова, дрожа в его руках.

– Моя бедная девочка. Я сожалею, – произнес он, полный раскаяния. – Нет никакого паука. Совсем нет.

Джек взял поднос из ее податливых рук и поставил на ближайший стол, при этом не отводя от нее взгляда.

Она непонимающе уставилась на него. Он снова обхватил ее за плечи и слегка встряхнул, чтобы вывести из столбняка, в который поверг ее ужас.

– Нет никакого паука. Я придумал его... – объяснил он извиняющимся тоном. – Это была уловка.

Рот Кейт приоткрылся, и она снова начала дышать, глубоко и судорожно.

– Я сожалею, – повторил он. – Я всего лишь хотел узнать, понимаешь ли ты по-испански.

Она смотрела на него в замешательстве, слабо соображая, мучимая остатками неконтролируемого страха перед пауками.

– Я говорил по-испански, понимаешь. – Его теплые руки поддерживали ее за плечи.

Она продолжала дрожать, и неожиданно для себя он растрогался. Не зная, что еще сделать, чтобы искупить свою вину, он обнял Кейт и притянул к себе, шепча ей на ухо нечто успокаивающее. Он медленно вдохнул. Что за аромат окутывал ее? В нем улавливалось нечто мучительно знакомое. Его руки напряглись.

Ему и в голову не приходило, что совершенно неподобающе вести себя так с простой кухонной служанкой. Будучи мальчиком, Джек частенько приносил домой различных животных, попавших в беду: полуутопленных котят, раненных птиц, – и сейчас, дай он себе труд задуматься, то любому, кто ни спроси, объяснил бы, что просто старается утешить и ободрить перепуганную девушку. Она же чувствовала себя вполне уместно там, где теперь находилась.

Щека Кейт оказалась прижата к его груди, голова покоилась под его подбородком. Она чувствовала тепло его дыхания, шершавость его небритой щеки, прижавшейся к шелку ее волос, когда он осторожно сместил свое лицо. Она слышала ровные удары его сердца. Его сильное тело покачивало ее, словно в колыбели, защищая и успокаивая.

Как давно Кейт не обнимали столь утешительно, она хотела отдаться во власть этого объятия – разве можно устоять перед таким порывом? Она почувствовала, как его широкая сильная рука успокаивающе движется вверх-вниз по ее спине, и внезапно ее пробила дрожь понимания.

Постепенно Кейт начала осознавать, кто и почему ее держит. Она попыталась вывернуться из его сильных рук. Джек же не торопился ее отпускать, поэтому, собрав все свои силы, она резко толкнула его в грудь и вырвалась из его объятий, взлохмаченная и тяжело дышащая, с порозовевшим от смущения лицом.

– Полагаю, это еще одна из ваших уловок! – Она постаралась пригладить волосы и привести в порядок платье.

От ее слов Джек почувствовал себя еще более виноватым, и ни с того ни с сего его затопил гнев:

– Нет, черт возьми, вовсе нет, ты, маленькая ведьма! У меня нет привычки развлекаться с неряшливой кухонной прислугой. Я всего лишь утешал тебя.

Она впилась в него взглядом, не зная, что рассердило ее больше: его действия несколько минут назад или описание ее теперешнего вида.

– Прекрасно, я не нуждаюсь в таком виде утешения и не нуждалась бы в нем вовсе, не сыграй вы со мной эту отвратительную шутку!

– Откуда, дьявольщина, я мог знать, что ты так испугаешься какого-то там паука?

Гнев Кейт сразу угас, и она отвела взгляд. Ей всегда было очень стыдно за свой страх перед пауками, и она отважно пыталась преодолеть его, но все напрасно. Ее мозг подсказывал, что эти неприятные существа маленькие и по большей части безопасные, но как только она сталкивалась с одним из них, ее охватывала паника. Кейт знала свою слабость и презирала ее.

– Вы правы, – натянуто пробормотала она. – Сожалею, что явилась причиной такой суматохи. Этого больше не повторится. – Она повернулась, чтобы взять поднос.

– Не так резво, моя девочка, – остановил ее Джек и, вскинув руку, схватил за запястье. После чего снова развернул Кейт к себе лицом. – Кто ты, дьявол тебя возьми? – проговорил он медленно, сверля ее глазами.

– Вчера вечером я назвала вам свое имя. Я – Кейт Фарли, на тот случай, если вы забыли, – парировала она, пытаясь выкрутить свою руку из его пальцев. – Пожалуйста, отпустите меня.

– Я с тобой еще не закончил.

Кейт досадливо скривила губы:

– Полагаю, вы считаете, что ваше положение дает вам право играть с другими людьми!

– Что? – Он в недоумении нахмурился.

– Очевидно, вы полагаете, что ваш титул позволяет вам обходиться с менее удачливыми людьми так, как вам вздумается! Что ж, разрешите с вами не согласиться. Независимо от моего положения, я имею полное право вести свои дела так, как считаю нужным, без вмешательства с вашей стороны или со стороны любого другого члена вашей семьи! – Кейт многозначительно опустила взгляд на запястье, захваченное его огромной сильной рукой.

Джек отметил, что у нее короткие, тупые, неотполированные ногти, столь отличающиеся от гладких, блестящих овалов на пальцах любой из его знакомых леди. Он перевернул ее руку и большим пальцем мягко прошелся по ее огрубевшей от работы коже. Сомневаться не приходилось: девушке привычна работа служанки, но она все равно остается для него загадкой.

– Ты самая невероятная кухонная прислуга! – пробормотал он наконец, качая головой. – Какого дьявола моя бабушка притащила тебя с собой?

Кейт удивленно на него посмотрела. Темная голова все еще хмуро склонялась над ее рукой. Она подавила грустную усмешку. В этом ей никак его не обвинить, подумала Кейт. Конечно, она одета как служанка, и он видел, как она работала на кухне, явно к этому привычная. Что ж, если хозяин дома желает называть ее кухонной прислугой, Кейт сделает ему такое одолжение – и поделом ему! Должна же она, в конце-то концов, отплатить за мнимого паука!

– Сэр, – она дернула рукой.

Его большой палец все еще рассеянно ласкал ее.

– Я должна вернуться к своим обязанностям, сэр. Пол на кухне необходимо вычистить. – Она снова попыталась высвободить руку, нежное поглаживание его пальца вызывало в ней все возрастающее беспокойство.

– Но где ты научилась говорить как леди?

О, черт бы побрал этого человека! Он что, никогда не угомонится? На выручку Кейт пришло ее чувство юмора.

– Леди, сэр? – Она вытаращила глаза в притворном изумлении и, как могла, глупо улыбнулась. – Я никогда и не думала, что разговариваю подобно настоящей леди. – Последнее слово она произнесла как «лёди». – Я долгое время вела дом старого джентльмена, и именно он настоял на том, чтобы я выучилась говорить надлежащим образом. Он был настоящим ученым, сэр, а также священником, и ненавидел то, что называл коверканием английского языка.

Казалось, он не заметил, что ее акцент значительно усилился за время этой речи – факт, который Кейт посчитала вполне ободряющим. При этом она неуклюже сплетала руки, полагая, что именно так повела бы себя простоватая служанка, оказавшись лицом к лицу с красивым джентльменом.

– Он научил меня читать, писать и считать, – добавила она бесхитростно, смотря на него огромными невинными глазами; на секунду Кейт соблазнилась идеей свести их к переносице, но передумала.

– Но ты понимаешь по-испански, – упорствовал Джек. – Где служанка, работающая на кухне, может выучить иностранный язык?

– Полагаю, в Испании имеется немало служанок, работающих на кухне, – дерзко ответила она, потупив глаза, чтобы скрыть усмешку.

– Не дерзи, девчонка; ты отлично знаешь, о чем я спрашиваю. Как английская девица с кухни, которой ты являешься, могла выучить испанский? Для меня совершенно очевидно, что в тебе нет ни капли испанской крови.

Она по-идиотски улыбнулась до ушей:

– Вы абсолютно правы, сэр – совсем ни капли испанской крови. Вы – умный джентльмен. Право, так оно и есть!

Девчонка снова с ним играет! Он с трудом сдерживал смех, но в той же мере сильно желал перебросить ее через колено и хорошенько отшлепать. Как же эта дерзкая маленькая мисс прожила так долго – и никто ее не придушил – да еще и продолжает работать прислугой? Невозможно представить, чтобы его бабушка терпела подобную наглость от служанки. Его рот изогнулся от занятной мысли. Бабушка не одобрила бы состязаний в дерзости, хотя эта маленькая нахалка ни в чем бы ей не уступила.

– Хватит дерзить, девушка. Я спрашиваю, как английская служанка научилась понимать по-испански.

– О, тот джентльмен много путешествовал по чужим странам, и ему проще было брать меня с собой, чем оставлять дома, и я невольно нахваталась иностранных словечек, куда ж деваться? Это все, сэр? – кротко спросила она, наклонив голову, чтобы скрыть смех.

Она отлично видела, что не удовлетворила его любопытство, и он этим очень не доволен. Он привык всем управлять. Что ж, не на ту напал. Он придет в ярость, как только узнает, кто она на самом деле, и поделом ему, нечего делать поспешных выводов. И нечего выдумывать пауков.

– Хм. Да, все, – нелюбезно пробурчал он.

Кейт изобразила некое подобие реверанса, подражая своей старой няньке, которая имела обыкновение так приседать перед ее отцом, и взяла поднос. Она проворно засеменила по ступенькам. Ее губы начали дрожать от еле сдерживаемого смеха, стоило Кейт представить лицо Джека, когда бабушка, наконец, объяснит ему, кем же она является.

Джек наблюдал за ней до тех пор, пока маленькая фигурка не исчезла, затем развернулся и постучал в дверь своей бабушки.

-------------------------------------------------

[1] Бедлам (англ. Bedlam, от англ. Bethlehem – Вифлеем; официальное название Бетлемская королевская больница – англ. Bethlem Royal Hospital), первоначальное название - госпиталь святой Марии Вифлеемской, психиатрическая больница в Лондоне (с 1547).
Название Бедлам стало именем нарицательным, вначале – синонимом сумасшедшего дома, а позже – словом для обозначения крайней неразберихи и беспорядка.
Бетлем стал частью Лондона с 1247. С 1330 года тут была расположена больница, которая стала больницей для душевнобольных в 1377 году, хотя до 1403 года там было только 9 пациентов.
Лондонский Вифлеемский госпиталь для душевнобольных (англ. Bethlehem hospital for insane) построен напротив знаменитого Тауэра. Сюда с 1547 года свозили умалишённых и «блаженных». В 1815 году на этом месте построили гигантский, образцовый по тем временам госпиталь – душевнобольных здесь не держали в цепях и не морили голодом. В пьесе В. Шекспира Король Лир Эдгар, сын герцога Глостерского играет роль Бедламского нищего (Bedlam Beggar), чтобы остаться в Англии незамеченным после изгнания.

Сцена в Бетлемской больнице. Цикл Уильяма Хогарта «Карьера мота», гравюра 8. XVIII век

[2] мисси - missy - шутл., ласк., реже пренебр. обращение к молодой девушке; чаще используется прислугой

Уррраааа!!! Не промазала!

Всё, побежала дальше читать.
_________________

Благодарю, благодарю, благодарю за продолжение!
_________________