Алисия Дэй "Освобождение Атлантиды"

Девочки спасибо за продолжение перевода прекрасной кники.

Ох, какое продолжение, класс!!!

KattyK, LiskaAliska, спасибо вам!

Девочки, большое спасибо за продолжение.

KattyK, LiskaAliska СПАСИБО Вам девочки за продолжение!!!

KattyK, LiskaAliska большое спасибо за продолжение!
_________________

ммммм какой вкусный кусочик, девочки, СПАСИБО!!!!!!
_________________

Огромное спасибо! Замечательный перевод!
_________________

Быстро и качественно, о чем еще можно мечтать!
Девочки, спасибо!!!
_________________

Девочки, спасибо!!! И кокое интригующее оружие???

KattyK, LiskaAliska, благодарю за продолжение!
_________________

Как чево? Любоффф,страсть и т.д..


KattyK, LiskaAliska! Спасибо огромное!!!
___________________________________

 » глава 17

ГЛАВА 17(перевод - bulya, бета-ридинг - KattyK, вычитка - LiskaAliska )

К счастью, Кили никогда не страдала от клаустрофобии, даже не смотря на самые жестокие способы воздействия, которые применяли к ней в детстве, такие как резервуар для сенсорной депривации[16] , в котором она провела всего один сеанс.
Они даже не подозревали, что восьмилетний ребенок может кричать так громко.
Но известие о том, что она с Джастисом поймана в ловушку в подземной пещере – подземелье в Атлантиде, и девушка даже думать не хотела о том, что вся эта хибарка могла дать течь или что-то подобное – довело ее до нового уровня психоза.
Ее дыхание ускорилось до гипервентиляции, и она начала дрожать, колеблясь от каждого дрожащего вдоха, испытывая нечто между яростью и паникой.
- Ты … ты … Ты с ума сошел? Ты принес меня в пещеру – подземную – не имея понятия, как отсюда выбраться?
Он выгнул одну темную бровь. – Большая часть пещер находится под землей.
- Я это знаю! Я – археолог, ты …
Игнорируя ее бормотание, Джастис поднял руку, будто хотел прикоснуться к ней. О, нет. Этого не случится, несмотря на то, был ли он ходячим сексом или нет. Она отпрыгнула назад, чтобы быть вне его досягаемости, сжала руками свою голову и начала глубоко дышать. Попыталась успокоиться, чтобы рационально рассуждать о плане. План, вот что ей требуется.
Не какой-то случайный, бесполезный ужас, что подумают археологи будущего, когда найдут ее рассыпающиеся кости рядом с парой перчаток, еще один скелет и чертов меч.
Она с запозданием поняла, что запустила пальцы себе в волосы. Голые пальцы.
- Мои перчатки! Что ты сделал с моими перчатками? – Дыхание снова ускорилось, пока легкие не начали гореть в груди.
Он молча указал пальцем на пол рядом с тюфяком, на котором она спала. Она попятилась от него и наклонилась, чтобы схватить их. Но он двигался с той жуткой, нечеловеческой скоростью и схватил ее за запястье раньше, чем она успела натянуть одну перчатку на руку.
- Почему, Кили? Зачем тебе перчатки? Тебе кажется, что они дают тебе какую-то защиту? – Гримаса исказила ее лицо. – Ты на самом деле считаешь меня таким ужасным?
Он отпустил ее запястье и присел, потом встал, держа в руках свой меч, вложенный в ножны. Прежде чем она успела возразить, оттолкнуть или как-то отклониться, он сунул его ей в руки.
- Тогда возьми это. Возьми меч, который я носил так долго, как часть самого себя, и используй его против меня, если так сильно меня боишься, - сказал он, его темные глаза и грубый голос покрылись льдом. – Чтобы убить человека, надо нажать острием сюда. – Он приложил свою ладонь к груди, к сердцу, но было уже слишком поздно, слишком поздно.
Слишком поздно.
Рукоятка меча легла ей в руку, будто он всегда искал ее. Искал ее знание о нем. У нее возникло причудливое ощущение, будто бы он предъявлял права на ее разум, точно так же, как Джастис на ее тело, когда принес ее сюда.
Вскоре не осталось места для раздумий, когда вес прошедших веков сокрушил причуды, сокрушил ее оборону. Века и эры насилия. Потоки насильственной, кровавой смерти проникали через незащищенные коридоры ее разума.
- Нет, - попыталась возразить она, как раз когда резонанс истории меча подчинил ее себе. – Нет, нет, нет. Слишком много, слишком много. Я не могу … мои перчатки … я не могу …
- Кили! – он звал ее, но звук был заглушен. Приглушенный. И снова он ее поймал.
Удержал ее.
Но было уже слишком поздно. Беззвучно крича, она упала в черноту своей собственной личной пустоты. Пока она падала, она посмотрела ему в глаза и успела произнести одно последнее предложение.
- Я не смогу этого пережить.


Кили врезалась в реальность видения, испытав настоящую физическую боль. Сильное скручивание и разрыв ее существования проявили себя жгучей болью в сломанной и кровоточащей плоти, причудливо оказавшейся в основном на ее лице и горле.
Она задохнулась и отступила, ее внимание привлек пол – совсем другой пол, не такой как в пещере. Этот пол был из сверкающего белого мрамора, инкрустированный узорами из золота, меди и других металлов, похожих на медь, но сверкающих и напоминающих драгоценные камни. Мучительная боль вернулась, и она поняла, что может не пережить этого видения. Боль, непохожая на что-либо, что Кили когда-либо ощущала в жизни, охватила ее горло, будто бы оно было разорвано. Она задыхалась, дышала с хрипами, но в комнату издалека ворвался крик со стоном, и она стала оглядываться в поисках его источника.
Это была темноволосая женщина, которая на коленях сидела на полу, обхватив живот. Огромный, слегка шевелящийся живот беременной. У женщины определенно начались роды и ее муки заставили Кили заново обдумать иногда возникающую тоску о детях. Женщина снова закричала. Должно быть это схватки. Если они возникали так быстро, одна за другой, не означало ли это кое-что?
О, нет. О, нет, нет, нет. Женщина уже готова была разрешиться ребенком – прямо на полу. Кили стала кричать, но острая, иссушающая боль, рассекающая ее горло, показала ей, что женщина, которой она стала в своем видении, не скоро заговорит. Что с ней случилось? Она осторожно пощупала свою шею и вздрогнула от жалящей боли в порванной плоти. Она пробежала по ране кончиками пальцев и обнаружила длинный порез на коже; он казался неглубоким, но довольно-таки сильно кровоточил.
Судя по тому, как болело ее лицо, кто-то совсем недавно ударил ее, но кончики ее пальцев не обнаружили порезов не щеке или около глаза, где находился источник боли.
На ней было простое хлопковое платье и сандалии. Никаких драгоценностей или украшений. Тогда, видимо она видела комнату глазами служанки. Но почему служанка? Обычно видения относили ее к кому-нибудь, кто имел близкую личную или глубокую эмоциональную связь с предметом, к которому она прикасалась. Могла ли девочка служанка когда-нибудь … ?
Потихоньку ей в голову пришла ужасающая мысль. Она опустила руку, сжимающую горло, и слепо уставилась на ярко-красную кровь, запятнавшую ее пальцы и ладонь.
Она попыталась найти ответы в испуганном сознании своей хозяйки, но все, что она могла увидеть – это меч, приближающийся к ней – нет, направленный на беременную женщину. Служанке просто не посчастливилось оказаться на пути меча, когда сумасшедший человек занес меч над плечом, приготовившись напасть. Кто бы он ни был, он, буквально говоря, перерезал ей горло, и теперь прямо перед ней рожала беременная женщина.
И она не могла сделать абсолютно ничего. В своих видениях она была всего лишь созерцателем неспособным изменить то, что случилось давным-давно в далеком прошлом. Все что она могла сделать, просто страдать от боли и молиться, чтобы видение быстрее ее покинуло.
Женщина на полу снова закричала. Она упала на бок и притянула к себе колени, свернувшись калачиком, будто пыталась убежать.
- Помогите! Кто-нибудь, помогите! – выкрикнула она, откидывая с лица перепутанные волосы.
Ее спутанные синие, как полночь, волосы, осознала Кили. Что если эта женщина имела отношение к Джастису? Она попыталась, несмотря на все, что она знала о видениях, заставить тело своей хозяйки подойти к женщине. Помочь ей, несмотря на очевидный ужас служанки.
Но это было все равно, что двигать пирамиду только силой разума. Она не могла повлиять на то, что было давно и уже прошло. Не важно, как сильно она этого хотела.
Когда схватки отпустили, женщина с синими волосами смогла приподнять голову и осмотреть комнату. Кили сделала то же самое и задохнулась. Вдоль стен стояли мраморные колонны, и один конец комнаты украшал золотой трон. Значит, она, по всей видимости, находится в дворцовом тронном зале.
Но она была не одна.
Как она могла его не заметить? Мужчину, стоящего перед троном. Его темные волосы, аристократические черты и королевские отличия так сильно напоминали Конлана и Вэна, и она узнала меч, который он держал. Тот самый, что швырнул ее в пропасть.
Только теперь он был покрыт ее кровью. Притягиваемая каким-то отвратительным очарованием, Кили уставилась на доказательство того, что этот мужчина перерезал ей горло. Горло ее хозяйки.
Их горло. Чернота начала заволакивать ей глаза, и она не знала, то ли попытаться остаться в сознании, то ли надеяться, что потеря сознания вырвет ее из видения. Потеряет ли ее хозяйка сознание?
Накажет ли ее мужчина с мечом, если она потеряет сознание?
И так как Кили не могла воздействовать на прошлое, она испытывала всего лишь головокружение своей хозяйки, конечно же, возникшее от страха и потери крови?
Беременная женщина закричала – долгий крик, наполненный страданием и безнадежностью. Она посмотрела на мужчину, умоляя его оттуда, где она свернулась калачиком на холодном, твердом полу, совсем одна.
- Помоги мне. Умоляю тебя. Ребенок рвется на свет, сейчас.
Отдаленно Кили осознала, что она каким-то образом слышала и понимала древне-атлантийский язык. Звучание языка было почти музыкальным; казалось неправильным использовать такой прекрасный язык, чтобы описывать такие страдания. Резкость английского языка подошла бы больше.
Разве ты не видишь, что мне больно? О, помоги мне, ублюдок.
Три схватки одна за другой накрыли женщину, боль своим весом прижала ее спину к полу. Ее живот напрягался, явно твердый, как камень, во время каждой схватки. Но независимо от того, что должно было произойти, это, казалось, не происходило.
По крайней мере, насколько знала Кили. Она нерешительно взглянула на ноги женщины, голые под какой-то шелковой юбкой, молясь, чтобы головка ребенка еще не показалась.
Нет еще. Но Кили заметила кое-что новое. Кое-что, что она не заметила с самого начала из-за шока. Кожа на ногах и руках женщины была цвета слоновой кости с еле заметным оттенком бледно-голубого цвета. Она не человек. Она даже не атлантийка. Она была чем-то … другим.
Схватки, казалось, снова отступили, и теперь женщина только всхлипывала, лежа на полу. Кили еще раз напрасно попыталась заставить свою хозяйку подойти к женщине и помочь ей. Но страх служанки был слишком велик, чтобы позволить состраданию перейти в движение.
Гнев охватил сознание Кили сверкающей стрелой, и у нее возникла единственная очень решительная мысль: если ей удастся выжить после этого видения, она проткнет Джастиса его же собственным мечом.
Король Тупица, наконец, заговорил:
- Не могу поверить, что ты посмела заявиться ко мне со своим ублюдком, Эйбхлинн. После того, что вы с Анубизой со мной сотворили, тебе повезло, что я не убил тебя прямо там, на полу, где ты лежишь.
Беременная женщина оскалила зубы и почти зашипела на него, незнакомый звук рикошетом отразился от стен.
- Это была не я. Это всегда была не я. Я была такой же пленницей, как и Вы, Ваше Величество. Если ты, всесильный король Атлантиды, не смог противостоять Анубизе и ее контролю над сознанием, как на это могла надеяться простая девушка-нереида?
Она откинула голову назад, сжимая зубы, но потом сдалась и издала стон, когда снова наступили схватки. Когда она снова смогла дышать, она продолжила.
- Ты знаешь, что Нереиды видят лицо предназначенной им истинной любви в своих видениях. Поверь мне, если я говорю тебе, что никогда не видела твоего лица. Я тоже была принесена в жертву ревнивой навязчивой идее Анубизы, хотя я не стану из-за этого меньше любить нашего ребенка.
Смущение короля почти преодолело ярость, из-за которой окаменели черты его лица. Всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы дать Кили небольшую надежду, что он поможет женщине.
- Если то, что ты говоришь, правда … - начал он, но потом покачал головой. – Но, нет. Это не имеет значения. Я не стану воспитывать побочного ребенка, рожденного от умственного насилия богини вампиров, как своего.
Когда другая волна схваток нахлынула на Эйбхлинн, что-то произошло, что никогда прежде не случалось в видениях Кили. Она заговорила своим собственным голосом, говорила то, что думала она сама, но это шло в разрез с инстинктами хозяйки тела, в котором она находилась.
- Ты – не король, а одно название, - закричала она хриплым голосом. – Конлану и Вэну стало бы стыдно, если бы они узнали об этом. Ты должен помочь этой женщине, прежде чем она родит своего малыша прямо у тебя на полу.
Король зарычал и поднял свой окровавленный меч, делая шаг в сторону Кили, но в комнату вошло новое действующее лицо. Дрожащий, но решительный женский голос раздался за спиной Кили.
- Да, муж мой. Мы должны помочь ей. Немедленно позови Верховную Деву Храма Нереид, чтобы принять роды.
Кили почти боялась попытаться посмотреть, кто это говорил, хотя она догадывалась, что это была мать Конлана и Вена.
- Спасибо, - прошептала она, своим кровоточащим раненым горлом.
Королева медленно двинулась вперед, попадая в поле зрения Кили, ее лицо было белым, как мел, то ли от шока, то ли от боли. Сначала она едва взглянула на Кили, но потом повернула голову, уставившись на раненое горло хозяйки Кили.
- Пожалуйста, - сказала королева едва слышным шепотом. – Теперь мы найдем целителя для тебя и Верховную Деву для этой женщины и ее ребенка.
Облегчение, усталость, или все вместе, нахлынуло на Кили, все еще запертую в уме ее хозяйки, и ее незначительная власть над сознанием исчезла. Когда края комнаты стали погружаться в темноту, она упала, крутясь и вращаясь в вихре видения, которое определенно еще не закончилось.

За спиной Кили открылась дверь, она стояла в темной комнате, смотря вниз на запеленатого младенца в деревянной колыбели. Знакомый голос пробормотал приветствие. Королева.
Прядь серебристых волос упала на лицо Кили и это, и отсутствие боли дали ей понять, что теперь она уже не в теле той же самой женщины. Избавившись от ран и ужаса служанки, Кили теперь могла мыслить более четко.
Мать Джастиса. Эйбхлин, должно быть, мать Джастиса. Но где она? И в чьем теле Кили теперь? Слезы хлынули из ее глаз и сжали ее горло, когда нашла ответ в уме хозяйки.
Эйбхлин была при смерти. Роды были слишком тяжелыми. Больше ничего нельзя было сделать, только молиться.
Волна горя и жалости накрыла Кили, когда она посмотрела вниз на изгиб тонкой, крошечной ручки младенца, его пальчики изгибались как хрупкая актиния. Это должно быть Джастис. Не удивительно, что у него такие повреждения, с таким началом как у него.
- Верховная Дева, - сказала королева, входя в комнату. Она держала свечу, и свет пламени осветил ярко синие волосы спящего малыша.
- Как ребенок?
Кили поняла, что Верховная Дева была она/они, когда ее хозяйка ответила на вопрос. – С ним все хорошо, Ваше Величество. Но мать … боюсь, не в моей власти исцелить ее.
Королева повернулась лицом к Кили. Она держала голову высоко, спокойная решимость в каждой черточке ее лица, она заговорила мягко, но с определенной целью.
- Хоть эта женщина Нереида познала моего мужа из-за мерзких манипуляций Анубизы, я не желаю причинять ей вред. Пожалуйста, сделай все, что сможешь, чтобы исцелить ее. Для меня и для этого ребенка, который ни в чем не виноват.
- А если она не выживет? Она очень больна, а у нас в Храме уже не одну тысячу лет не было Певчей драгоценных камней. Легенды гласят, что Певчая драгоценных камней может вызвать силу самой богини, чтобы исцелить более сильную, чем может даже Верховная Дева.
- Тогда я воспитаю его сама, как своего собственного ребенка, - сказала королева, в ее глазах была опустошающая боль, но они все еще оставались сухими. – В нем течет кровь моего мужа, он брат моего сына Конлана и любого другого будущего ребенка, которого я могу родить. Могу ли я сделать меньше?
- Сможете ли Вы любить этого ребенка? – спросила Кили, про себя отмечая смелость Верховной Девы, посмевшей задать королеве такой вопрос. – Он заслуживает, чтобы его любили, чтобы его не заставляли чувствовать себя нежеланным.
- Я буду любить его, - твердо ответила королева, будто пытаясь убедить саму себя. – Я должна любить его.
Малыш сонно открыл глазки и посмотрел на Кили. Она протянула руку, чтобы прикоснуться к его щечке, и упала, погружаясь обратно в темноту.

Видения приходили все быстрее и быстрее; одно за другим. Короткие отрывки воспоминаний, которые собрал меч за свое долгое существование. К счастью Кили наблюдала за всем этим как свидетель, когда ее перекидывало от одного момента к другому.

Тронный зал.
- Он не должен знать, - сказал король мужчине и женщине, которая смотрела вниз на ребенка у себя в руках, вне себя от радости. – Он никогда не должен узнать.
Когда они согласились, слова спешно падали друг за другом. Королева стояла позади своего мужа, по ее лицу струились слезы.
Скалистый берег, середина грозы.
Волны обрушивались на скалы, король стоял один, его силуэт выделялся на фоне разрисованного бурей неба. Голос, каким-то образом больше и громче волн, окружал его.
- Ты должен сказать ему. Его будут звать Джастис, и он будет служить напоминанием несправедливости, которой всё закончится, если Анубизе удастся расширить свою власть на людскую расу.
Король склонил голову, сжав кулаки.
- Я не могу ему сказать. Я не могу рисковать своими сыновьями, если враги моих сыновей, узнают о его существовании.
Голос, снова. Голос, который Кили откуда-то знала – хотя, было невозможно, чтобы она его знала, было невозможно, что это была правда – что это голос морского бога.
Посейдон.
- Не бросай мне вызов в этом вопросе. Ты скажешь ему, как я приказал. Я наложил на него проклятие, он проклят никогда не раскрывать обстоятельства своего рождения, иначе ему придется убить каждого, кто его услышит.
- Значит, ты создал чудовище и убийцу, - выкрикнул король, направляя свой меч – меч – на волны.
-Нет, - прогремел бог. – Я создал оружие, какого никогда еще так не затачивали для сражения. Он будет служить твоим сыновьям и будет служить моему правосудию. Когда ему исполнится десять лет, ты отдашь ему свой меч и переименуешь его в Ярость Посейдона, чтобы гарантировать, что моя ярость из-за обращения Анубизы с моим избранным королем никогда не будет забыта.
Над волнами сверкнула молния, и темная фигура метнулась сквозь воду к берегу, но прежде чем Кили успела хоть мельком ее увидеть, она вновь упала во тьму.

На улице, перед маленьким домиком.
Маленький мальчик с синими волосами посмотрел на короля, на его лице отразилось замешательство, потом посмотрел на меч в своих руках, вложенный в ножны.
- Но, я не понимаю, Ваше Величество. Почему Вы отдаете мне свой меч?
Король посмотрел на него без выражения какой-либо нежности на лице.
- Мне надо кое-что тебе рассказать …
И Кили упала.

Скручиваясь, поворачиваясь и кружась сквозь столетия, Кили попадала из видения в видение. Единственной константой был Джастис, меняющийся из ребенка в мужчину, закаленного воина, всегда с мечом, либо закрепленным у него за спиной, либо используемым в битве. Битва за битвой. Отчаянное сражение за отчаянным сражением. Вампиры и оборотни, все имеющие цель поработить или съесть людей.
Всех их победил Джастис, владеющий Яростью Посейдона.
Кили упала, и падала, падала в бесконечное видение. Видение, завернутое в видение, кровавая битва за кровавой битвой, пока она не могла уже вспомнить ничего кроме резни, боли и смерти.
Но она начинала узнавать его – о, да, она начинала узнавать этого дикого мужчину, который ее похитил. Мука, жившая глубоко внутри него. Одиночество. Горечь от столетий жизни в качестве оружия в руках сердитого бога, ищущего мести.
Ее сердце разрывалось, и Кили почувствовала слезы, струящиеся по ее лицу.
- Достаточно! – закричала она. – Хватит уже. Пожалуйста, я не могу больше этого выносить. Пожалуйста, пожалуйста. Не надо больше.
Она упала, снова, во тьму. Но в этот раз, вместо того, чтобы падать вниз, она упала вперед – она упала на воина с синими волосами, с пламенем в глазах.
____________________________________________________________________________
16. Сенсорная депривация – (лат. Sensus – чувство, ощущение и deprivatio – лишение) – продолжительное, более или менее полное лишение человека сенсорных впечатлений, осуществляемое с экспериментальными целями.
_________________

За долгожданное продолжение!
_________________

Вот это да! Вот это глава! Спасибо!!!